Девушка с города «Пыли»

Девушка

с

города

пыли

Пролог

Осень в Санкт-Петербурге – это не время года, а особое состояние души. Воздух, холодный и влажный, пахнет прелыми листьями, дымом из труб и тайной. Именно в такую погоду Виктория Осеникова шла по гранитной набережной канала Грибоедова, закутавшись в старое пальто цвета бордо, и думала о том, что её жизнь окончательно разбита. Неделя прошла с тех пор, как Максим, её молодой человек, увидел нечто, что не должен был видеть. Увидел и сбежал. Не просто ушёл – он исчез, отключил телефон, сменил замки, а его взгляд, последний, полный ужаса и омерзения, до сих пор стоял перед её глазами. Он назвал её ведьмой. И он был не так уж далёк от истины.

Дар, тихое наследие бабушки-травницы из глухой деревни под Вологдой, всегда был частью её, как веснушки на носу или тёмные волосы. Она училась с ним жить, прятать его, бояться. И этот страх отпугнул уже не одного человека. Виктория почти смирилась с вечным одиночеством.

Но всё изменилось в тот вечер в маленькой антикварной лавке на Литейном проспекте. Она искала старинный подсвечник из латуни, чувствуя его тихий зов сквозь толщу времени. И нашла. Но когда протянула руку, её пальцы столкнулись с чьими-то другими.

«Простите, я, кажется, тоже пришёл за ним», – раздался спокойный мужской голос.

Виктория подняла глаза и увидела его. Высокий, в очках в тонкой металлической оправе, с небрежными тёмными волосами и взглядом, в котором читался не праздный интерес, а какая-то глубокая, изучающая серьёзность. Он представился: Артём. Писатель.

Они разговорились о вещах, хранящих историю, о магии старых камней Петербурга, о тонких материях. И тогда она, движимая внезапным порывом, которого сама не поняла, сделала то, чего не делала никогда с малознакомыми людьми. Рассказала. Сначала осторожно, намёками, с оглядкой на его реакцию. А потом, увидев в его глазах не страх, а жгучий, ненасытный интерес, выложила всё. О даре, о чувствовании энергий, о маленьких ритуалах, о том, как испугала своего парня.

Артём не моргнув глазом выслушал её. Он не отшатнулся. Не засмеялся. Он внимательно смотрел на неё, словно читал самую увлекательную книгу в своей жизни. А потом улыбнулся той улыбкой, от которой по коже бегут мурашки, и сказал:

«Знаешь, а я всегда чувствовал, что за привычной реальностью скрывается нечто большее. Докажешь?»

И она доказала. Не грандиозным заклинанием, а простым жестом – заставила пламя свечи на прилавке извиться в причудливой спирали, не касаясь его.

Вместо паники в его глазах вспыхнул восторг. Не детский, а глубокий, взрослый.

С той самой встречи началось их странное совместное путешествие. Артём с головой окунулся в изучение всего, что было связано с магией, не как любопытствующий дилетант, а как настоящий учёный-исследователь. Он читал старые фолианты в Публичной библиотеке, искал упоминания в городских легендах, приносил ей свои находки – засушенные корни мандрагоры с рынка, редкие травы, кусочки камней с берега Ладоги.

Они практиковались вместе. Сначала осторожно, в её квартирке на Петроградской, где пахло чаем с чабрецом и воском, а потом всё смелее, выезжая за город, в заброшенные усадьбы Карельского перешейка или на пустынные берега Финского залива. Он писал свою новую книгу, вдохновлённый ею и тем миром, что открывался ему через неё. Он влюблялся. По уши. Безоглядно. И она отвечала ему тем же, с изумлением обнаруживая, что её дар, всегда бывший источником страха, рядом с ним расцветает, становится сильнее, красивее.

Но они ещё не знали, что магия – это не только спирали из свечного дыма и шёпот заговоров под луной. Это ещё и тени, которые следят за тобой из-за поворота тёмной улицы. Это древние правила, нарушать которые смертельно опасно. И что каждое действие, даже самое светлое, рождает противодействие.

Их любовь, окрылённая магией, была прекрасна. Но она привлекла внимание. Чьё-то очень старое, очень холодное и очень внимательное. И это внимание уже обратило свой взор на них, затаившись в осеннем тумане над Невой. Игра только начиналась.

Глава 1

Её город всегда был окутан пылью. Но не той уличной, серой и грубой, что скапливается на стройках или оседает на подоконниках. Нет, пыль, которую чувствовала Виктория, была иной – тонкой, невидимой простым глазом, позолоченной временем. Это была пыль воспоминаний, призрачные следы, оставленные тысячами душ на булыжных мостовых, в стенах старых домов и в затенённых дворах-колодцах.

Она ощущала этот незримый налёт прошлого всегда, и иногда он ложился на её плечи тяжёлым, неподъёмным плащом. Особенно после того, как ушёл Максим. Особенно когда она оставалась одна.

Но сегодня всё было иначе.

В её маленькой квартирке на Петроградской стороне пахло не пылью, а сушёным зверобоем, ладаном и Артёмом. Он принёс с собой запах свежего ветра с Невы, кожи от переплёта старой книги и тот тёплый, живой уют, который возникал, когда он был рядом.

– Значит, твоя бабушка называла это «видеть нити»? – Артём отложил в сторону блокнот, в который жадно записывал каждое её слово. Его глаза горели тем самым интересом, от которого у Виктории перехватывало дыхание.

Она кивнула, обвивая пальцами чашку с чаем. – Да. Она говорила, что всё и все связаны тонкими, серебристыми нитями. Как паутина. Одни – яркие и крепкие, другие – едва заметные, почти порванные. А некоторые… – она замялась, глядя в янтарную глубину чая, – некоторые чёрные, липкие. К ним лучше не прикасаться.

– И ты их видишь? – спросил Артём.

– Не глазами. Словно внутри. Чувствую. Например, от этого подсвечника, – она указала на латунную вещицу, найденную в той самой лавке, – тянется тонкая, почти оборванная нить. Она старая, но до сих пор тёплая. Значит, его любили.

Артём смотрел на подсвечник с благоговением, словно ему показали священную реликвию. – А между людьми?

Виктория вздрогнула. Это был опасный путь. – Между людьми они тоже есть. Но говорить об этом… не стоит.

Он с полуслова понял её состояние и не стал настаивать. Вместо этого он взял её за руку, и его прикосновение было настолько уверенным и твёрдым, что тревога, терзавшая её, начала отступать. От него исходила спокойная и ровная волна тепла, без примеси черноты или липкости. Только чистое, золотистое сияние.

– Хочешь попробовать? – неожиданно для себя предложила она.

– Что именно? – спросил он, и в его глазах загорелся азарт первооткрывателя.

– Увидеть мир по-своему, – ответила она.

Он замер, и в его взгляде вспыхнул интерес. – Что нужно делать?

Виктория встала, погасила основной свет, оставив лишь пламя трёх свечей на столе. Комната погрузилась в таинственный полумрак, наполненный живыми тенями.

– Закрой глаза и дыши глубже, – сказала она. – Я попробую настроить пространство, сделать его более восприимчивым.

Она встала за его спиной и положила ладони на плечи. Сама же погрузилась в привычное состояние лёгкого транса, когда внутреннее зрение обостряется, а мир вокруг наполняется тонкими вибрациями. Она увидела миллионы сверкающих пылинок, кружащихся в воздухе и опускающихся на его волосы и плечи. Мысленно собрав их, она сконцентрировала их в поток энергии, мягкий и текучий, как шёлк.

– Не пугайся, – прошептала она. – Это просто энергия. Моя. Твоя. Этого места. Постарайся её почувствовать. Она похожа на лёгкий ветерок.

Артём не дёрнулся. Его дыхание оставалось ровным и глубоким. Он был абсолютно открыт ей. Доверял. И это доверие обожгло её сильнее любого магического пламени.

– Чувствую, – его голос был тихим, но твёрдым. – Тепло. И… лёгкое покалывание в ладонях.

– Это хорошо. Теперь открой глаза, но не смотри, а чувствуй. Смотри как бы сквозь вещи.

Он повиновался. Его взгляд был расфокусирован, устремлён в пустоту перед собой. Минуту царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечей.

– Виктория… – медленно выдохнул он.

– Что? – спросила она.

– Пыль… Она… светится.

Её сердце ёкнуло. Он действительно видел! Не так, как она, но видел! – Опиши.

– Она повсюду. Золотые искорки. Они оседают на всём: на книгах, на полу… на нас. – Он медленно повернул ладонь, разглядывая невидимое обычным людям сияние. – И… нити. Ты была права. Они есть. Тонкие. От тебя ко мне… они яркие. А вот от той книги к полке – едва заметная, серая.

Он видел её мир – тот самый, из-за которого её всю жизнь считали странной. Но Артём не испытывал страха, он был восхищён.

Внезапно Артём вздрогнул и поморщился, словно от резкого света. – А ещё… в углу, там, у окна. Что-то тёмное. Не пыль… а словно пятно. Оно… холодное.

Виктория резко обернулась. Её внутреннее зрение уловило то же самое – сгусток чего-то тяжёлого, инертного, чужого. Оно всегда было там, в этом углу, притаившись, как плесень. Она привыкла к нему, научилась не замечать. Но он, новичок, ощутил его сразу.

– Не смотри на него, – быстро сказала она, усиливая поток светлой энергии вокруг них. – Это след. Чей-то старый негатив. Он ничего не может сделать. Он просто есть.

Артём перевёл взгляд на неё, и в его глазах читалось не испуг, а понимание. – Город пыли, – тихо произнёс он. – Ты живёшь в городе из пыли. Из следов прошлого.

Эти слова прозвучали как откровение. Да. Именно так. Она – девушка, которая видит город не из камня и воды, а из мириад застывших мгновений, чувств, событий. Девушка из города пыли.

И он, Артём, смотрел на этот город не со страхом, а с благоговением исследователя, готового идти по его улицам рука об руку.

Внезапно пламя свечей дрогнуло и накренилось, словно от порыва невидимого ветра. Холодное пятно в углу на мгновение сгустилось, стало почти осязаемым.

И в тишине, едва различимо, послышался шёпот. Не из угла. Отовсюду. Словно его прошелестела сама пыль на книгах, на полу, на их коже.

«…нашли…»

Артём встрепенулся. – Ты слышала?

Виктория кивнула, сжимая его плечи. Сердце бешено колотилось, но не от страха, а от странного предчувствия. Их первый совместный сеанс не просто сработал. Он что-то разбудил. Что-то привлёк.

Игра, начавшаяся в тумане над Невой, теперь входила в их дом.

Глава 2

На следующее утро Виктория, как обычно, готовила кофе в старой турке. Аромат свежемолотых зёрен смешивался с запахом воска и трав, которые она использовала накануне. Сквозь окно пробивался бледный солнечный луч, освещая мириады пылинок, танцующих в воздухе. Теперь она смотрела на них иначе – не как на немых свидетелей прошлого, а как на соучастников вчерашнего открытия.

Из гостиной доносился приглушённый стук по клавиатуре. Артём, устроившись на диване с ноутбуком, что-то яростно печатал, нахмурив брови. Он был сосредоточен и погружён в себя, как это часто бывает у писателей, когда мысль обгоняет пальцы.

Виктория подошла и поставила чашку с кофе на журнальный столик рядом с ним. – На, подкрепись. Ты выглядишь так, будто всю ночь сражался с демонами сюжета.

Он вздрогнул, оторвавшись от экрана, и его строгое сосредоточенное выражение моментально сменилось тёплой улыбкой. – Спасибо. Демоны, кстати, почти повержены. Просто пытался записать всё, что помню, пока свежо. – Он потянулся за чашкой и сделал большой глоток. – О, боже, это божественно. Ты в кофе тоже колдуешь?

– Секрет в щепотке соли, – с деловым видом сообщила она, садясь рядом и подгибая под себя ноги. – Соли? Серьёзно? – Серьёзно ответила она. – Убирает горечь. Бабушка научила. Это не магия, а народная мудрость.

Артём снова посмотрел на чашку с вновь обретённым уважением. – Записываю: «Кофе с ведьминской солью». Звучит как отличное название для рассказа.

Они помолчали, слушая, как за окном проезжает трамвай. – Как ты? – наконец спросил он, откладывая ноутбук. – Всё в порядке? После вчерашнего…

– В порядке, – ответила она правду. Его присутствие делало её состояние нормальным. – А ты? Никаких кошмаров про говорящую пыль?

Он рассмеялся. – Нет, если честно, спал как убитый. Видимо, мозг перегрузился от количества новой информации и просто отключился. – Он помедлил, выбирая слова. – Знаешь, это было… невероятно. Я до сих пор под впечатлением. Как будто мне подарили новое зрение. Сегодня я шёл к тебе и смотрел на город… всё выглядело по-другому. Обычно я вижу просто дома, а сегодня думал: «Вот на этом балконе кто-то смеялся, а в этой парадной кто-то плакал». Это же круто?

Виктория кивнула, ощущая, как на глаза наворачиваются слезы. Он понимал. Он действительно понимал, что происходит.

– Да, – прошептала она. – Именно так.

Он заметил её взгляд и, нежно коснувшись её щеки, произнес: «Эй, всё хорошо. Я не собираюсь убегать, как тот идиот. Обещаю».

– Я знаю, – улыбнулась она, отгоняя сентиментальность. – Иначе я бы не стала показывать тебе это. Ты бы уже мчался прочь с дикими глазами.

– Ну, я бы, может быть, и не помчался, – пошутил он. – Сначала я бы в панике сломал что-нибудь из твоего антиквариата. Это было бы эпично.

Она рассмеялась, и напряжение окончательно ушло. – Ладно, хватит о высоком. Ты завтракал? Я собиралась сделать яичницу.

– Только если с беконом, – немедленно оживился он. – Я тебе помогу. Я отлично нарезаю бекон. У меня даже есть своя особая техника.

– Правда? И какая же? – спросила она с интересом.

– Она называется «постараться не порезать палец». Очень продвинутый уровень.

Видя её скептический взгляд, он поднял руки в защитном жесте. – Ладно, ладно, я просто постою рядом и буду морально поддерживать. И накрывать на стол. Это я умею. Стол будет накрыт безупречно.

Через полчаса кухня наполнилась аппетитными запахами. Артём с энтузиазмом раскладывал вилки и ножи, а затем, найдя салфетки, свернул их в замысловатые треугольники.

– Смотри, как умею! Ресторан «Пыльная метель», приветствует вас! – с улыбкой воскликнул он.

Они наслаждались завтраком, непринуждённо болтая о самых разных вещах: о новом фильме, который все критикуют, о глупом анекдоте, рассказанном его редактором, и о том, как Вика вчера чуть не опрокинула стакан с кистями, запрыгнув на стол. Их общение было легким и непринуждённым, они перебивали друг друга и смеялись. В этот момент не было ни натянутости, ни осторожности.

Когда завтрак подходил к концу, Артём, отодвинув тарелку, заговорил более серьёзно:

– Слушай, а что насчёт того… что мы вчера услышали. «Нашли». Тебе не кажется, что нам нужно быть осторожнее? Может быть, не стоит сразу с головой нырять в омут?

Виктория вздохнула. Она и сама думала об этом.

– Думаешь, мы кого-то разбудили?

– Скорее привлекли внимание, – поправил он. – Как будто мы светим огромным прожектором в тёмной комнате и кричим: «Эй, мы тут!» И неизвестно, кто ещё в этой комнате находится.

Она посмотрела на него с новой теплотой. Он не предлагал остановиться. Он предлагал быть осторожнее. Быть командой.

– Ты прав. Нужно двигаться постепенно. Как скалолазы – проверить каждую точку опоры.

– Точно! – он щёлкнул пальцами. – Только я в скалолазании полный ноль. Но метафора отличная.

– Ладно, альпинист, – улыбнулась она, собирая посуду. – Первое правило – не лезть на Эверест в шлёпанцах. Давай для начала изучим теорию. У меня тут как раз есть парочка книг, которые могут быть полезны.

– Идеально, – Артём потянулся за своей чашкой. – Только давай сначала допьём кофе. А то вдруг эти книги такие мощные, что нам понадобится ещё одна порция твоего волшебного эликсира. С солью.

Она засмеялась, и этот смех смешался с уличным шумом и скрипом старого дома. Страх отступил, уступив место совсем другому чувству – уверенности, что с этим человеком она сможет всё. Даже разобраться с голосами из пыли.

Глава 3

Вечер мягко окутал город, превращая окна домов в тусклые золотые квадраты. В квартире Виктории витал аромат гречки с грибами – они только что закончили трапезу, обсуждая самые разнообразные темы, кроме магии. На столе уже стоял чайник с заваренным иван-чаем.

Артём удобно устроился на диване, с ленивым любопытством глядя на Вику. После вкусного ужина он чувствовал себя расслабленным и довольным.

– Ну что, библиотекарь моей мечты, какие у нас планы на сегодня? – с улыбкой спросил он, потянувшись и с притворным стоном потирая шею. – Только, пожалуйста, ничего тяжёлого, я после твоей гречки впал в пищевую кому.

Виктория, стоя у старого книжного шкафа, лишь фыркнула в ответ.

– Ты же писатель, ты должен быть готов к интеллектуальным подвигам после любой еды, – произнесла она, с усилием вытаскивая с верхней полки толстый фолиант в потрёпанном кожаном переплёте. В воздух поднялась пыль, и она чихнула. – Вот, держи. Лёгкое чтение на ночь.

Артём с любопытством принял книгу. – Ого! «Основы натурфилософии и оккультных наук», 1898 год. – Он осторожно раскрыл её, и страницы с хрустом разошлись, наполняя комнату сладковатым запахом старины. – Ты уверена, что мы можем это трогать? Это же почти артефакт. Нужно быть осторожным и использовать белые перчатки.

– Ты можешь надеть мои вязаные, с оленями, – предложила Виктория, присаживаясь рядом и поджимая ноги. – Но, знаешь, бабушка говорила, что знания должны касаться кожи того, кто хочет их получить. Так что просто будь аккуратнее.

Он кивнул, увлечённо перелистывая пожелтевшие страницы, покрытые гравюрами со знаками Зодиака, схемами талисманов и убористым шрифтом, напоминающим дореволюционный. – Смотри-ка, – он ткнул пальцем в один из рисунков. – Это же почти то, что мы вчера видели. Про энергетические связи. Только они называли их «астральными нитями».

Виктория наклонилась ближе, и её плечо коснулось его плеча. От него исходил аромат кофе и тепла. – Дай посмотреть… Да, точно. – Она провела пальцем по тексту. – Здесь написано, что особенно сильные связи, такие как между влюблёнными или близкими родственниками, могут быть видимы для «просветлённого ока». Бабушка так и говорила – «просветлённое око».

– Круто звучит, – прошептал Артём. – Как будто мы с тобой не занимаемся магией, а проходим старую видеоигру. Открыли новый скилл. – Он перевернул страницу и вдруг замер. – Опа!

– Что «опа»? – спросила Виктория. – Смотри. – Он отодвинул книгу, чтобы ей было лучше видно. В конце главы, на полях, чьей-то старой чернильной ручкой был нарисован не символ, а странный знак, напоминающий три переплетённых кольца, заключённых в круг. А ниже мелким почерком было выведено: «Где три сойдутся, голос из ниоткуда найдёт тебя».

На мгновение в комнате воцарилась тишина. Даже трамвай за окном, казалось, затаился. – «Голос из ниоткуда», – медленно произнесла Вика. – Как и вчера.

– «Найдут», – поправил Артём. Его игривое настроение куда-то исчезло. – Три кольца… Ты не знаешь, что это значит?

Она покачала головой, чувствуя, как по спине пробежал лёгкий холодок. – Никогда раньше не видела. Бабушка никогда ничего подобного не показывала. Должно быть, это чьи-то личные пометки.

Артём снова уставился на рисунок, нахмурившись так, что между бровей залегла глубокая складка. – Похоже на ловушку. Или предупреждение. «Голос из ниоткуда найдёт тебя» – звучит не очень приветливо.

– Может быть, это просто метафора, – предположила Вика, но и сама в это не верила. Воздух в комнате сгустился, став тяжёлым.

Артём вдруг резко захлопнул книгу, заставив её вздрогнуть. – Ладно, на сегодня, думаю, с лихвой. Мозг уже трещит по швам. Давай на этом остановимся, а то ещё нарисуем эти кольца на полу непреднамеренно и вызовем кого-нибудь, кого не хотели. Например, духа Наполеона или привидение Распутина. Мне с ними как-то не по пути.

Его шутка прозвучала немного натянуто, но Виктория была ему благодарна за эту попытку разрядить обстановку. – Согласна. Лучше чай допьём. А то остынет.

Он отодвинул книгу на край стола, как будто она вдруг стала горячей, и потянулся за своей кружкой. – Знаешь, что? – сказал он после глотка тёплого чая. – Я завтра зайду в архив, покопаюсь в старых газетах. Может быть, найду что-то про этот символ. Вдруг его где-то использовали в городе.

– Хорошая идея, – кивнула Вика. – Только… – она запнулась. —Только что? —Только будь осторожен, ладно? Не упоминай нигде, зачем тебе это. Просто как писатель, для книги.

Он улыбнулся, и на этот раз улыбка дошла до глаз. —Не боись. Я буду тише воды, ниже травы. Как самый обычный парень, который внезапно заинтересовался оккультной геральдикой. Ничего подозрительного.

Она рассмеялась. —Да, звучит совершенно нормально.

Они допили чай, разговор снова сошёл на обычные рельсы – обсуждение планов на выходные, воспоминания из детства. Но когда Артём ушёл, пообещав сообщить, как доберётся до дома, Виктория осталась одна с томительным чувством тревоги.

Она подошла к окну и посмотрела на спящий город. На его крыши, трубы, тёмные воды каналов. Где-то там, в этом городе пыли, кто-то или что-то уже знало о них. И три переплетённых кольца, нарисованные на пожелтевшей странице, были первым знаком.

Глава 4

День выдался хмурым и дождливым. За окном машины шипели на мокром асфальте, а с карнизов тонкими струйками стекала вода. В квартире пахло влажной шерстью – Вика только что вытерла лапы своему коту, который сейчас умывался на кухне, бросая на неё обиженные взгляды.

Раздался стук в дверь – чёткий и узнаваемый. Вика улыбнулась. Артём как-то сказал, что звонок звучит слишком грубо, и теперь всегда стучал костяшками пальцев.

– Открыто! – крикнула она, пытаясь запихнуть разбухшую от воды тряпку в ведро.

Он вошёл, весь мокрый и румяный от ветра. В руках он сжимал промокший бумажный пакет, из которого соблазнительно пахло сдобой. – Спасай, – простонал он, снимая куртку и оставляя на полу небольшую лужу. – Я чуть не утонул на Мытнинской набережной. Там уже не лужи, а озёра. Пришлось плыть до булочной. Вот, гребями пригрёб. – Он протянул пакет. – Пышки. Твои любимые, с корицей.

– Ты с ума сошёл? – фыркнула Вика, но взяла пакет. – Из-за каких-то пышек рисковать жизнью?

– Не из-за «каких-то», – возразил он, разуваясь. – Из-за твоих любимых. Это стратегический запас для поднятия боевого духа исследователя. Который, кстати, сегодня потерпел фиаско.

Она посмотрела на него с беспокойством. – В архиве ничего не нашёл?

– Ни-че-го, – протянул он, проходя на кухню и сразу начав искать чашки для чая. – Целый день перерыл подшивки газет за двадцатые годы. Ни одного намёка на три кольца. Ни в статьях, ни в объявлениях, ни в карикатурах. Сплошные пролетарские лозунги и заметки об успехах в электрификации. Скучно до ужаса.

Он выглядел очень уставшим и даже немного расстроенным. Вика, открыв пакет с пышками, предложила:

– Может быть, не стоило так переживать? Возможно, это всего лишь чья-то глупая пометка на полях.

Артём, заливая кипятком заварку, упрямо покачал головой:

– Нет, всё слишком совпадало. Мы словно включили что-то, и нам ответили. А потом я наткнулся на этот знак с зашифрованной угрозой. Не верю в совпадения.

Он вздохнул и, потирая переносицу, спросил:

– Ладно, не будем о грустном. Как ты? Чем занималась?

Вика кивнула на кота, который, гуляя под дождём, теперь, кажется, мстит ей за спасение:

– Боролась со стихией. Он гулял под дождём, а теперь мстит мне за спасение. И… я тоже кое-что искала.

Он поднял на неё заинтересованный взгляд:

– И?

Она развела руками:

– Ничего. Пересмотрела все бабушкины записи и старые фотоальбомы. Ничего похожего на этот символ. Как будто его и не существовало.

Они молча пили чай, заедая его сладкими пышками, и слушали, как за окном завывает ветер. Настроение было слегка приглушённым, почти меланхоличным.

– Знаешь, что я думаю? – сказал вдруг Артём, откладывая половинку пышки. – Может быть, мы не там ищем? Может быть, это не символ из книг? Может быть, его можно увидеть где-то вживую? На стене, на мостовой, на какой-нибудь старой двери?

Виктория задумалась:

– Возможно… Петербург полон всяких знаков и символов. Но где именно искать? Обойти весь город? Это как иголка в стоге сена.

Артём оживился:

– Не весь, а только старые районы. Петроградская сторона, Васильевский, Коломна… Места, где сохранилась старая кладка и старые двери. Можем просто гулять и смотреть по сторонам. Как краеведы-любители. Без всякой магии. Просто прогулка.

Его предложение прозвучало так искренне и просто, что Вика не смогла сдержать улыбки.

– Гулять под дождём? Ты, наверное, совсем промок?

– Дождь уже почти закончился, – отмахнулся он. – Посмотри, уже светает. И потом, что может быть романтичнее, чем искать таинственные знаки в промозглом Петербурге вдвоём? Это же сюжет для моего нового романа!

– Ладно, уговорил, – сдалась она. – Только давай допьём чай и дадим твоим носкам просохнуть. А то будешь шлёпать по лужам, как утка.

– Я не шлёпаю, я исследую гидросферу города, – с достоинством парировал он.

Через полчаса они вышли на улицу. Воздух был свежим и холодным после дождя. Они не ставили себе определённой цели, просто бродили по тихим переулкам Петроградской стороны, рассматривая стены старых доходных домов, двери с облупившейся краской и решётки на окнах.

– Ничего, – через час констатировал Артём, останавливаясь на мосту через канал. – Сплошные львы, горгоны и какие-то вензеля. Ни одного переплетённого кольца.

– Может, нам нужно было начать с чего-то попроще? – вздохнула Вика. – Искать, например, потерянные ключи.

Он уже собирался что-то ответить, но его взгляд упал на что-то внизу, у самой воды. Он присвистнул.

– Вика, смотри!

Она наклонилась через перила. У самой кромки воды, на отполированном гранитном парапете набережной, кто-то выцарапал тот самый знак – три переплетённых кольца в круге. Свежая царапина блестела на влажном камне.

Они молча смотрели на него несколько секунд.

– Это… его тут вчера не было, – тихо сказала Вика. – Я точно помню, мы тут проходили.

Артём не спускал глаз со знака. Его лицо стало серьёзным.

– Значит, он не в прошлом. Он здесь и сейчас. И он знает, что мы его ищем.

Он обернулся, медленно переводя взгляд по пустынной набережной. Было тихо. Ни души вокруг. Только вода, камень и этот свежий, необъяснимый знак, оставленный как тихое, неотступное послание.

Глава 5

Тот знак на гранитном парапете оставил между ними тяжёлый, невысказанный вопрос. Молча они дошли до квартиры Вики, и это молчание было густым, как туман над Невой. Оно заполняло всё пространство, давило на виски.

Первым тишину нарушил Артём, уже в прихожей, снимая мокрую куртку. – Ладно, – выдохнул он, и в его голосе звучала не привычная лёгкость, а усталая решимость. – Так больше продолжаться не может. Мы ходим по кругу, как слепые котята. Он ведёт игру, а мы только реагируем.

Вика, включая в зале свет, вздрогнула от его тона. – Что ты предлагаешь? Выцарапать ответ рядом? «Вика и Артём были тут, и мы в недоумении»?

– Нет, – он прошёл в комнату и упал на диван, глядя перед собой в пустоту. – Я предлагаю спросить у того, кто может знать ответ. Напрямую.

Она замерла у порога, сердце вдруг застучало где-то в горле. Она поняла, к чему он клонит. – Нет, – прошептала она. – Только не это.

– Вика, послушай, – он поднялся и подошёл к ней, взяв её за руки. Его пальцы были холодными. – Мы перерыли все книги. Обшарили полгорода. Этот знак преследует нас. Он знает о нас больше, чем мы о нём. У нас нет других вариантов. Только бабушка. Она была единственной, кто действительно разбирался в этом. Она может помочь.

– Это опасно, Артём! – она вырвала руки, отступив на шаг. Глаза её блестели от нахлынувших эмоций. – Ты не понимаешь. Призывать того, кто ушёл… это не как нити увидеть. Это другое. Это как распахнуть дверь нараспашку и не знать, кто в неё войдёт. Можно не справиться. Можно что-то нарушить.

– А что сейчас? – с отчаянием в голосе воскликнул он, разведя руками. – Сейчас эта дверь приоткрыта, и оттуда кто-то смотрит на нас! Неужели ты думаешь, что этот знак появился сам собой? Кто-то или что-то уже здесь, Вика! Мы либо попытаемся узнать правила, либо нас просто сметут.

Они стояли друг напротив друга, и между ними повисла напряжённая тишина. Вика понимала, что он прав. Это был тупик. Страх перед неизвестностью боролся в ней со страхом потерять всё, что у неё появилось с ним.

– Я не знаю, как, – сдалась она, и её голос дрогнул. – Я никогда этого не делала. Бабушка запрещала. Говорила, что это последнее дело, когда все пути исчерпаны.

– Они и исчерпаны, – мягко, но настойчиво сказал Артём. – Я буду с тобой. Всё сделаем вместе, как в тот раз. Ты направляй, а я буду… не знаю, моральной поддержкой. Или держать свечку. В прямом смысле.

Он пытался шутить, но шутка не удалась. Вика медленно кивнула, чувствуя, как внутри всё сжимается в холодный комок. – Хорошо. Но только не здесь. На кухне. Там… там её вещи. Её чашка. Там её сила.

Они молча подготовили всё необходимое. Вика достала из комода старенький, выцветший платок бабушки, ту самую чашку с мелкими трещинками, из которой та всегда пила чай, и свечи – не парафиновые, а восковые, самодельные, ещё бабушкиной работы. Артём, не задавая лишних вопросов, передвинул стол к стене, освободив пространство на полу.

Они сели друг напротив друга, скрестив ноги. Между ними лежал платок, на нём – чашка. Вокруг горели четыре свечи, отбрасывая на стены гигантские, пляшущие тени.

– Что мне делать? – тихо спросил Артём.

– Дыши со мной в одном ритме, – ответила Вика. – И… думай о ней. Вспоминай всё, что я тебе рассказывала. Ты не знал её, поэтому твоё представление будет чистым. Не мешай мне, но будь рядом. Держи связь.

Она закрыла глаза и положила ладони на колени. Сначала ничего не происходило – только страх сжимал горло, а стук собственного сердца отдавался в ушах. Затем она начала дышать глубже и медленнее, стараясь войти в знакомое состояние внутренней тишины. Но сегодня тишина не приходила. Её мутила тревога.

– Не получается, – прошептала она, почти готовая сдаться.

– Получится, – так же тихо, но уверенно ответил Артём. Его дыхание было ровным и спокойным. Он был её якорем в этом море паники.

Вика снова сосредоточилась. На этот раз она представила не абстрактную энергию, а самую суть бабушки. Её тёплые, шершавые руки. Голос, тихий и хрипловатый от самокруток. Запах сушёной мяты и земли. Она вкладывала в этот образ всю свою тоску, всю любовь, всё отчаяние.

– Бабушка, – выдохнула она, не открывая глаз. – Помоги нам. Нам нужен твой совет. Мы запутались.

Воздух в комнате вдруг изменился. Он стал гуще, тяжелее. Пламя свечей замерло, вытянувшись в ровные столбики, а затем дёрнулось и наклонилось в одну точку – к центру круга, к чашке. Температура упала на несколько градусов, стало зябко.

И вдруг Вика почувствовала это. Не голос. Не образ. А чувство. Огромное, всеобъемлющее чувство любви и тревоги. Оно пришло не извне, а поднялось из самой глубины её памяти, ожило, наполнило собой всё пространство. Запахло полынью и старой древесиной.

Внезапно у Вики приоткрылся рот, и из него полились слова. Они были тихими, едва слышными, на старом деревенском наречии, которое она сама не до конца понимала.

– Вика… девочка моя… что же вы наделали… – произнесла она.

Артём замер, его глаза широко раскрылись. Он смотрел на Вику, но, казалось, видел кого-то другого. Её черты словно расплылись, стали мягче, старше.

– Бабушка? – выдохнул он.

Голос Вики, но не её, ответил медленно и с трудом, словно ржавый замок скрипит:

– Кольца… вы наткнулись на кольца… Это печать. Предупреждение для своих… чтобы чужие не ходили…

– Какие кольца? Чьи? – не удержался Артём.

– Три силы… три пути… чтобы удержать… Тот, что в воде… тот, что в камне… и тот, что в памяти… – голос прерывался, слова приходили с усилием. – Они держат врата… чтобы тот не вошёл…

Вика-бабушка медленно подняла руку и дрожащим пальцем начала рисовать на деревянном полу, словно рисуя на нём:

– Тот, кто рисует знак… он чует вас… он хочет сломать…

И тогда она закончила рисунок. Три переплетённых кольца.

– Мы видели этот знак! – воскликнул Артём. – Он преследует нас! Что нам делать?

Лицо Вики исказилось гримасой боли и невероятного усилия.

– Не вам его бояться… вам его искать… Третье кольцо… сломано… его нет… равновесие нарушено… Его нужно восстановить…

– Кто он? Где его искать? – вопросы так и сыпались из уст Артёма, осознающего, что времени осталось не так много.

Дыхание Вики стало прерывистым и хриплым. Свечи погасли одна за другой, и лишь одна продолжала гореть, словно в предсмертной агонии. – Третье кольцо… это… я… – произнесла она едва слышно, и её голова безвольно упала на грудь, как у сломанной марионетки. В комнате воцарилась абсолютная тишина, и в воздухе резко запахло озоном, как после грозы.

Артём поспешил к Вике и подхватил её. Она была бледна, словно ледяная статуя, и без сознания. Он растирал её руки, похлопывал по щекам, произнося её имя.

Через минуту она застонала и медленно открыла глаза. В них читались лишь испуг и полное непонимание. – Что… что было? – прошептала она. – Я помню только… любовь. Такую сильную… и боль. И… пустоту.

Артём, всё ещё держа её, взглянул на неё с новым, леденящим душу пониманием. Он посмотрел на пол, где она пальцем вывела знак, затем на её лицо. В её глазах он теперь видел отголосок чего-то древнего и бесконечно печального.

– Вика, – его голос звучал тихо и отчуждённо. – Это не что-то. Это кто-то. Тот, кто рисует этот знак, охотится не просто на нас. Он стремится к части тебя. Третье кольцо… это не символ. Это твоя бабушка. Её дух. Её память. Она – одна из тех сил, что держат какие-то «врата». И кто-то пытается найти её, чтобы сломать.

Вика молча смотрела на него, не в силах осознать услышанное. Вся её магия, весь её дар – всё это было не просто наследственностью. Это было наследием, ключом и печатью одновременно.

Они сидели на полу в разгромленной кухне, среди оплывших свечей, и тишина вокруг них больше не была безмолвной. Она была наполнена голосом старой женщины, которая даже после смерти пыталась их предупредить. Теперь игра заключалась не в том, чтобы найти ответ, а в том, чтобы спасти то, что они даже не знали, что нужно охранять. Спасти память. Спасти её.

Тишина в кухне была густой и звенящей, нарушаемой лишь потрескиванием остывающих восковых наплывов на свечах и тяжёлым, прерывистым дыханием Вики. Она всё ещё сидела на полу, прислонившись спиной к шкафу, и мелко дрожала, хотя холод уже отступил. Артём накинул ей на плечи свой тёплый, грубый свитер, пахнущий ветром и дымком, и теперь сидел напротив, не в силах отвести взгляд от нарисованного на полу знака.

– «Третье кольцо – это я», – наконец прошептала Вика, нарушая тишину. Её голос был осипшим и чужим. – Что это значит, Артём? Она же… она умерла. Её нет. Как дух может быть кольцом? Как печатью?

Он провёл рукой по лицу, чувствуя страшную усталость, навалившуюся после адреналина. – Я не знаю, – честно признался он. – Но она сказала – «три силы». Тот, в воде… мы видели знак у канала. Тот, в камне… наверное, где-то в городе, в самой его основе. А тот, в памяти… – он посмотрел на Вику. – Это она. Её знание. Её наследие. И оно… в тебе. Ты – хранительница этого кольца. Может быть, не вся она, а часть. Самая важная.

Вика сжала свитер на груди, и в её глазах стояла такая бездонная тоска, что Артёму захотелось обнять её и никогда не отпускать. – Значит, тот, кто рисует эти знаки… он хочет не просто найти её дух. Он хочет стереть её? Уничтожить память о ней? Вырвать её из… из меня?

– Чтобы сломать печать, – мрачно заключил Артём. – Чтобы открыть те самые «врата». Для чего – одному богу известно. Но бабушка сказала: «Чтобы Тот не вошёл». Значит, тому, кто рисует знаки, нужно, чтобы этот «Тот» вошёл.

Он встал, разминая затекшие ноги, подошёл к раковине и налил в стакан воды. Рука его слегка дрожала. Он протянул стакан Вике. – Пей. Маленькими глотками.

Она послушно сделала несколько глотков, и краска постепенно начала возвращаться на её щёки. – Что нам делать? – её вопрос прозвучал по-детски беспомощно.

– То, что она сказала, – твёрдо ответил Артём. – Искать. Не его. А… равновесие. Восстановить его. Она сказала, третье кольцо «сломано». Значит, его нужно «починить». – Он снова посмотрел на знак на полу. – Она связала себя с двумя другими силами. С водой и камнем. Значит, и нам нужно искать там. Искать связь.

– Но как? – в голосе Вики снова зазвучали нотки отчаяния. – Мы не знаем, где искать второе кольцо! Весь город из камня!

– Нет, – Артём задумался, и в его глазах загорелся знакомый огонёк исследователя, уже заглушавший страх. – Не весь. Она говорила на старом наречии, на языке символов. «Камень» – это может быть не просто булыжник. Это может быть конкретное место. Особый камень. Место силы. Алтарь. Фундамент какой-то старой часовни, о которой все забыли. – Он начал расхаживать по кухне, заряжаясь собственной идеей. – Мы искали знак на стенах. А надо искать… под ногами. В фундаментах. В подвалах. В старых дворах-колодцах.

Его энтузиазм начал передаваться и Вике. Она медленно поднялась на ноги, опираясь на стол. – У бабушки… в её сундуке были старые карты. Не городские, а какие-то самодельные. Она рисовала их сама. Я никогда не понимала зачем. Там были крестики, кружочки…

– Вот видишь! – воскликнул Артём, всплеснув руками. – Это уже что-то! Может быть, она отмечала эти места? Может быть, она сама их охраняла?

Они посмотрели друг на друга, и в этом взгляде уже не было паники, а лишь робкая, но упрямая решимость. Игра изменилась. Из обороны они переходили в наступление. Слабенькое, неуверенное, но своё.

– Ладно, – выдохнула Вика, поправляя свитер. – Давай посмотрим эти карты. Но сначала… сначала нужно прибраться здесь. И… я хочу выпить чаю. Обычного, крепкого, с пятью ложками сахара. А то я вся издергана.

– Сейчас будет, – Артём немедленно засуетился у плиты, доставая заварочный чайник. – Пять ложек – это как раз моя стандартная доза для писательского кризиса. Считай, у нас сейчас общий кризис.

Пока он хлопотал с чаем, Вика осторожно, почти благоговейно, стёрла тряпкой знак с пола. Она делала это медленно, как будто стирала не линии, а саму связь с тем миром, в который они только что заглянули.

Через десять минут они сидели за кухонным столом, уставившись в экран ноутбука. Артём отсканировал несколько самых загадочных бабушкиных карт, и теперь они пытались совместить её примитивные, но детальные рисунки с современной картой Петербурга.

– Смотри, – тыкал пальцем Артём в точку на старом рисунке, где был изображён странный изогнутый крест рядом со знаком воды. – Это же поворот Фонтанки? Вот этот дом с атлантами. А здесь, видишь, она написала «орёл»? Это же не птица, это, наверное, орёл на гербе на каком-то здании!

– Подожди, – Вика прищурилась. – А вот этот крестик… он не на здании. Он посреди двора. Вот этого, – она перевела взгляд на современную карту. – Там сейчас обычный асфальт и парковка.

– Значит, нам нужно копать под парковкой? – пошутил Артём, но его шутка снова оказалась не совсем удачной.

Внезапно Вика замерла, вглядываясь в один из самых потрёпанных листков. На нём было схематично изображено переплетение трёх колец, а вокруг него – три точки, образующие треугольник. Одна точка находилась у воды, вторая – в районе Петропавловской крепости, а третья…

– Артём, – её голос снова стал беззвучным шёпотом. – Посмотри. Третья точка – это… это наш дом.

Он наклонился ближе. Да, старый бабушкин рисунок был не совсем точным, но ориентиры – церковь на соседней улице, очертания канала – совпадали идеально. Их дом, вернее, земля под ним, была одной из трёх точек, окружающих символ.

– Значит, это не случайность, – прошептал Артём. – Она жила здесь не просто так. Она была стражем. Здесь её пост. И теперь… теперь это твой пост, Вика.

Они сидели в тишине, осознавая всю тяжесть этого открытия. Их обычная квартира, пахнущая чаем и пирогами, вдруг превратилась в крепость, форпост в тихой, невидимой войне.

Артём первым очнулся. Он потянулся через стол и взял её холодную руку в свою. – Ничего, – сказал он просто. – Мы справимся. Будущее литературы в лице меня и главный хранитель петербургских врат в лице тебя. Команда мечты.

Она попыталась улыбнуться, и на этот раз получилось чуть лучше. – Главное, чтобы будущее литературы не забывало спать и есть. А то загнётся от истощения раньше, чем мы что-то найдём.