Кровь паладинов

Мария Гринберг

КРОВЬ ПАЛАДИНОВ

Солнечный и тёплый майский день.

Вдребезги разбитое танковыми гусеницами асфальтовое шоссе тянется через луг в сотне метров от кромки елового леса. По шоссе, оступаясь и поддерживая друг друга, испуганно оглядываясь, тесной кучкой идут дети – тринадцать мальчиков и девочек. Их конвоируют шестеро солдат, движутся по обочинам, держа наперевес карабины с примкнутыми штыками. Позади лениво шагает молодой фельдфебель.

Среди крестьянских ребятишек в сереньких льняных платьицах и рубашонках высокая тонкая девушка выделяется снежно-белой блузкой и тёмно-синим костюмом – дорогой шерстяной ткани и элегантного покроя, но уже поношенным, блестящим от утюжки. Белокурые волосы девушки стянуты в узел на затылке, открывая выпуклый гладкий лоб. Побелело, покрыто испариной резкое остроскулое лицо c тонким горбатым носом, отрешённо смотрят вперёд серые глаза – с каждым шагом вздрагивая от боли, хватая воздух запекшимся ртом, она ступает по искрошённому асфальту окровавленными босыми ногами.

Прошлым летом, перед самой войной, Ксения, или, как она уже привыкла по-здешнему – Оксана, приехала сельской учительницей в этот лесной край. Здесь прожила военную зиму. Врага остановили на подступах к столице, не дошёл он и до их мест. Ждали, что с весной станет легче. Радио приносило добрые вести о скорой победе.

Непонятное и страшное произошло три недели назад. Фронт внезапно рухнул под вражеским натиском. В панике катились на восток отступавшие войска. К ним присоединились больше половины жителей села, бежали, бросив всё, захватив лишь детей. На третий день пришли иноземцы. Сутки напролёт громыхали по шоссе их танковые колонны – никто раньше не мог и представить, что на свете есть столько танков.

Оксана не видела этого. Днём раньше свалилась с воспалением лёгких. Умудрилась же простудиться весной, сыграли с ней шутку ласковое апрельское солнышко и холодный ветерок. Фельдшерица не пришла – торопилась эвакуироваться. Так Оксана и осталась лежать без памяти с температурой под сорок, в углу, что снимала в маленьком сельском домишке. Хозяйка-старушка почти не отходила от больной, поила Оксану тёплым молоком, испуганно крестилась, слыша её бессвязный лепет, клала на горячий лоб девушки маленькую жёсткую руку. На минуту возвращалось сознание, но и наяву словно продолжался бред: стонала земля, стены сотрясались от рёва чудовищных машин, душила вонь выхлопных газов.

Отскрежетал, отсмердел, уполз на восток железный монстр. Будто ушла с ним и болезнь Оксаны. Очнулась, встала на ноги, уже при новом порядке. Фронт, видимо, отодвинулся далеко, даже по ночам больше не слышалась канонада. Впрочем, жизнь в селе почти не изменилась. Только половина домов стояли брошенными, в некоторых из них разместились иностранные солдаты и мастерские какой-то хозслужбы. Чужеземцы вели себя спокойно, никого не обижали, за всё, что брали, расплачивались деньгами нового образца. Крестьянам объявили, что они освобождены, нечего бояться, надо продолжать обычные работы: земля не ждёт. Ещё поменялся флаг над сельсоветом – теперь там помещалась комендатура, да участковый милиционер снял кокарду с фуражки, нацепил на рукав повязку с иноязычной надписью и велел отныне называть себя господином полицейским.

Снова начались и уроки в школе. Ещё не совсем оправившейся от болезни Оксане пришлось нелегко – из учителей осталась она одна. Старенькая сельская школа, притулившаяся у околицы, теперь казалась слишком просторной. Все оставшиеся четырнадцать учеников, от первого до шестого класса, занимались в одной комнате, угловой, обоими окошками выходившей в школьный яблоневый сад. Допоздна, готовясь к урокам, Оксана засиживалась в школе. Там и застал её вчера вечером господин полицейский. С привычной надменностью, ничего не объяснив, он повёл учительницу в комендатуру. Оксану ждал иностранный офицер. Серебряные змеи обвивали жезлы на его погонах: военный медик, штабсартц. Уже немолод, лет сорока, сухопарый, с отличной военной выправкой и шрамом на щеке, видимо, следом студенческой дуэли. Коротко кивнув и щёлкнув каблуками, представился – раскатом барабанной дроби прогремела длиннейшая фамилия с множеством приставок и титулов. Пригласил сесть, галантно подвинув стул, и сам сел за стол напротив, пристально разглядывая девушку.

– Рад познакомиться с вами. Изучив ваше досье, я понял: вы – тот человек, который мне нужен.

Да, их осведомители хорошо потрудились, досье было подробным.

– Я склоняю голову перед тем, что вам пришлось пережить год назад. Лишиться родителей. Потерять любимого – накануне свадьбы. Из невесты стать вдовой.

Оксана сцепила руки, пряча тонкое золотое колечко на левом безымянном пальце.

– У вас отняли всё: дом, имущество, друзей, книги. Сослали в провинцию, к дикарям. Что у вас общего с ними? Страшно представить, какие вы испытали унижения. Достаточно взглянуть на дегенерата, который привёл вас сюда – а вы прожили год в полной власти этого животного. Он любит рассказывать, как ходил к вам с ночными проверками.