Злодей и фанатка

Всем тем, кто в тайне мечтает о похищении.

И особенно тем, кто, будучи похищенным, удивит

своего похитителя больше, чем он их.

Если ты мой родственник, кровь из носу, но не смей открывать эту книгу! Клянусь, тебе же хуже будет. Уровень стыда зашкалит настолько, что потом на семейных сборищах придётся прятаться под стол. Серьёзно, пощади себя (и меня заодно)! Нам же потом как-то общаться надо. Подумай хорошенько.

Я предупредила.

А ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ…

Добро пожаловать!

Перед вами – чёрная романтическая комедия, в которой главная героиня такая же безбашенная, как, наверное, и вы, раз уж решили прочесть этот роман. Готовьтесь к вихрю неловких ситуаций, саркастичных диалогов и, конечно же, любви, которая нагрянет так же неожиданно, как налоговая проверка.

Наша героиня, скажем так, не совсем соответствует канонам романтической литературы. Она не печёт пироги по выходным, не мечтает о принце на белом коне и уж точно не носит кружевное бельё. Зато она умеет виртуозно закатывать глаза, мастерски владеет искусством сарказма и способна вызвать у мафиози приступы мигрени.

Эта история о том, как найти любовь там, где её совсем не ждёшь, и как принять себя со всеми своими недостатками. Здесь будет много смеха, немного слёз, и, конечно же, хэппи-энд.

И ещё дисклеймер! В книге много контента 18+: нецензурная лексика, подробные описания мастурбации, грубого секса, минета, кунилингуса, а также упоминание запрещённых веществ и неподобающее отношение к детям. Так что чувствительных читателей попрошу отложить эту книгу на лучшие времена.

Ну, а теперь устраивайтесь поудобнее и приготовьтесь к увлекательному путешествию в мир чёрного юмора, романтических и не очень приключений и настоящей дружбы. А ещё помните: вы не одни. Мы все немного безбашенные. И это прекрасно.

Приятного чтения!

ПЛЕЙЛИСТ

▶ ODETARI – «HEAVY LOVE»

▶ VALORANT, ODETARI – «RUN»

▶ AVA MAX – «SWEET BUT PSYCHO»

▶ MAGDALENA BAY – «KILLSHOT»

▶ BEYONCE – «HAUNTED»

▶ WYNTER GORDON – «SUGAR»

▶ LADY GAGA – «HEAVY METAL LOVER»

▶ BRITNEY SPEARS – «GET BACK»

▶ LADY GAGA – «POKER FACE»

▶ ARTEMAS – «SOUTHBOUND»

ДРОЧИЛЬНЯ ОТМЕНЯЕТСЯ

Он отымел её битой. Ну нихрена ж себе!

А это вообще возможно? Я имею ввиду, возможно ли запихать туда биту? Мне кажется, туда и кончик войдёт с огромным трудом. Звучит как бред. Но весёлый бред.

За это я и люблю дарк-романы.

Они почти всегда лишены адекватных описаний в постельных сценах. Авторы будто тренируются на том, у кого выйдет более ненормальное описание секса, где в героиню пихают всё, что попадётся под руку.

Однажды я прочла книгу, в которой герой лишил героиню девственности языком. Видимо, язык у него двадцать сантиметров, иначе я не могу представить, как такое возможно.

– Нова! – окликнула меня Тиган, и я вздрогнула от неожиданности, спускаясь на землю из своего развратного рая.

– Чего тебе? – буркнула я, откладывая книгу в сторону. На обложке был изображён полуголый мужик. Ну классика.

– Ты слышала, что я тебе сказала? – недовольно скрестила руки на груди подруга.

– Нет, – честно призналась я. – Я была вообще не здесь. Ты помешала моему свиданию с очередным сталкером.

– Твои больные романы не доведут ни до чего хорошего.

Я подмигнула ей:

– Это мы ещё посмотрим.

Тиган вздохнула, плюхнулась на диван, смахнула надоедливую чёлку со лба. Вообще у неё очень густые рыжевато-каштановые волосы, которые она еле собирает в хвост. Поэтому сейчас она решила оставить их распущенными, чтобы не возиться лишний раз.

– Я говорила об Эване, – напомнила она, а я моментально закатила глаза.

– Кому нужен этот твой Эван?

– Мне.

Фыркнув, я подняла книгу и выставила перед Тиган, сообщая:

– Тебе нужен такой же психопат, который будет одержим тобой, а не этот чёртов слюнтяй, который и двух слов связать не может когда надо. У него вообще член-то есть? А то ведёт он себя явно не как мужчина.

Тиган бросила в меня подушку, и она попала мне в лицо. Однако я не шелохнулась. Я и не собиралась отступать от этого разговора. Этот придурок слишком много нервов ей потрепал…

Ну, ладно, не ей, а мне, но сути это не меняет.

– Есть, – буркнула она. – И довольно… неплохой.

У меня округлились глаза.

– Ты что?! Вы переспали?!

– Всего один раз!

Мне поплохело.

Как вообще в здравом уме можно было лечь под Эвана Хоука? Может, она была пьяна? Пьяна в говно, до такой степени, что вообще не контролировала себя.

– Поверить не могу… – У меня скривилось лицо от отвращения. – Я бы на твоём месте подмылась хлоркой. После его члена там может появиться целая новая цивилизация.

– Мы использовали презервативы, так что…

– Всё! Достаточно! Не хватало мне ещё кошмаров по ночам!

Тиган закатила глаза и крепче прижала колени к груди, задумавшись о чём-то.

Мне всегда хотелось только самого лучшего для неё. А этот Эван явно не входил в мои планы. Она заслуживает другого.

– Ладно, забей. – Я махнула рукой, как бы поставив точку в нашей дискуссии, и разлеглась на кровати. – Я собираюсь продолжить читать, так что советую тебе пойти на кухню и что-нибудь нам приготовить.

Тиган закатила свои кошачьи зелёные глаза и скрестила на груди руки.

– Твоя очередь готовить, вообще-то!

– Вообще-то, – не спешно произнесла я, – я не хочу. Слишком занята.

– Чем? Пусканием слюней на этих психованных извращенцев из своих мрачных сказок?

– Да. Ты попала в точку. Так что…

У Тиган не было стального характера по отношению ко мне. Если она и могла наорать на кого-то постороннего, то со мной эта девчонка всегда была мягкой. Поэтому её мне всегда было легко заткнуть и подстроить под себя. В другом случае, она бы так этого не оставила. А, между прочим, это уже четвёртый раз, когда Тиган готовит за меня.

– Ладно, – сдалась подружка и при этом надулась как ребёнок. – Но когда закончу, ты отложишь свою тупую книжку и присоединишься к ужину. Я не собираюсь есть одна.

– Хорошо-хорошо, – закивала я. – До встречи.

Тиган развернулась, направилась к двери и исчезла из комнаты, оставив меня наедине с очередным мрачным красавчиком из моих влажных фантазий.

На этот раз это был сводный брат главной героини. И, кажется, он собрался трахнуть её отвёрткой… Интересно. Такого мы пока не видели.

В арсенале дарк-романовских мужчин уже побывал и пистолет, и хоккейная клюшка, и даже камень. С каждым разом авторы всё изощрённее. Интересно, они пробовали то, что описывают, на своём опыте? Просто некоторые описания уже выходят за грани реализма.

Мне, как девственнице в свои девятнадцать, нравится читать про секс. Это увлекательно. Почему же у меня до сих пор не было парня между ног? Потому что реальные парни слишком скучные. Они не носят с собой верёвок в карманах на случай внезапно вспыхнувшей страсти, чтобы связать тебя и хорошенько отыметь. Где этот драйв, эта непредсказуемость? Вот где настоящая романтика, а не эти ваши цветочки и конфетки.

Хотя, стоп. А если он достанет дрель… Это уже будет перебор, даже для меня. Может, он потом ещё и лобзик подключит? Сделает героине ажурный узорчик на спине, например. Главное, чтобы батарейки не сели в самый ответственный момент. Кто знает, может, и это будет новый виток в мире дарк-романов – секс на не полностью заряженной дрели. Звучит как название следующего порно-бестселлера. Надо запомнить.

Я перелистнула страницу, и между ног загорелся целый пожар, когда герой начал трахать героиню сзади. Интересно, каково это? Так ли это приятно, как описывают в подобных книгах?

И пока эти двое смачно веселились, а я задавалась этим вопросом, одновременно пытаясь представить, в каких позах вообще это происходит, Тиган громко завопила.

Книга едва не выпала у меня из рук. Что за…? Я спрыгнула с кровати и выскочила в коридор. В голове пронеслись картинки маньяка с отвёрткой из моей книги. Тиган это явно не возбудит… Я схватила первую попавшуюся под руку тяжелую вазу с искусственными цветами (настоящие у нас дохли с завидной регулярностью) и бросилась на кухню. Распахнула дверь и с боевым кличем: «Получай, сукин сын!» замахнулась вазой, готовая использовать её для оглушения. Около раскрытого окна стояла высокая фигура в маске кричащего клоуна, с острым носом и безумной улыбкой. Ваза застыла в воздухе. Фигура издала хриплый смешок, а потом сняла маску, открывая лицо. Сразу показалась копна блондинистых волос.

Блядь, ёбаный Эван!

– С наступающим Хэллоуином, трусихи, – провозгласил он, широко улыбаясь.

Тиган, бледная как полотно, стояла, вжавшись в стену, в тонкой майке и кружевных трусах, и пыталась отдышаться.

– Чёрт! – прошипела она, пихая его в бок. – Я чуть не умерла от страха!

Эван отбросил маску в сторону и, приблизившись к Тиган, взял её за талию и притянул к себе.

– Прости, детка, – пропел он. – Мне показалось, это будет весело.

Потом он перевёл взгляд на меня, всё ещё сжимающую вазу с искусственными цветами.

– Можешь уже расслабиться, Тафт.

Я медленно опустила вазу, чувствуя, как жар между ног, который успел возникнуть, пока я читала свою порнуху, сменяется ледяным холодом по всему телу. На столе, который Тиган намеревалась накрыть к ужину, располагался натюрморт из полуфабрикатов. По центру возвышалась гора пустых упаковок из-под лапши быстрого приготовления, рядом с ними ютилась одинокая, наполовину съеденная пицца. На тарелке лежали несколько вялых кусочков огурца и помидора, вероятно, задуманных как салат. Дополняли картину банка маринованных огурцов, из которой торчала вилка, и забытая чашка с недопитым чаем.

– Сегодня на ужин у нас помои? – спросила я, садясь на стул.

Эван за это время распустил свои ручонки и уже сжимал упругую задницу Тиган, а она и не сопротивлялась, хихикая ему в губы. Они выглядели так, как будто были готовы потрахаться прямо тут, у плиты.

– Эй, вы! – прикрикнула я. – Я вообще-то собиралась есть.

Эван бросил на меня взгляд и провёл рукой по промежности Тиган.

– Завидуешь, Тафт? – усмехнулся он.

– Всё, хватит, – прошептала подруга, толкая его в грудь. Хотя, судя по тому, как её спина выгнулась на встречу его пальцам, она не была против происходящего.

– Честно говоря, да, – призналась я. – Непросто, знаете ли, сидеть девственницей и смотреть на тех, кто имеет возможность трахаться.

Тиган засмеялась и продолжила готовить ужин, но теперь деля его на троих. Эван сел противоположно мне, с трудом убирая свою руку с лобка Тиган. Так-то я даже не осуждала его тягу полапать её: подруга очень горячо выглядела в этих полупрозрачных кружевных трусиках и майке, через которую чётко выделялись её тёмные соски. Я бы и сама не сдержалась.

В животе заурчало. Кажется, даже перспектива разделить ужин с голубками не отбила у меня аппетит.

– А может, к лапше хоть кетчупа добавим? – спросила я, пытаясь разрядить атмосферу. – А то как-то скучновато выглядит.

Эван хмыкнул.

– Ну возьми из холодильника, – сказал он, не отрывая взгляда от Тиган, которая теперь наклонилась, доставая вилки из ящика. Открылся захватывающий вид на её округлые ягодицы, обтянутые тонкой тканью.

Эван присвистнул. Даже я невольно задержала на её попе взгляд.

– Эй! – возмутилась Тиган, выпрямляясь. – И чего это мы пялимся на мою пятую точку?

Я покраснела. Но вовсе не от смущения, а от того, что меня прервали от такого заманчивого занятия.

– Ты сама провоцируешь, – возразила я. – Нечего ходить в таком сексуальном виде по дому.

Тиган закатила глаза.

– Эван, нам пора поскорее найти ей парня, иначе совсем скоро она полезет ко мне в трусы.

– Я буду не против на это посмотреть, – отозвался он, усмехаясь.

А я закатила глаза, вставая и направляясь к холодильнику за кетчупом.

Окно всё ещё было открыто, и на Бед-Стай уже опустилась ночь. Прохладный и свежий воздух с привычной примесью выхлопных газов теперь пропитывался сладковатым ароматом тыквенного пирога, доносившимся из какой-то квартиры. Но о надвигающемся Хэллоуине напоминали не только запахи, но и то, во что постепенно превращалась улица Квинси.

В таунхаусе напротив, где жила семья Джонсонов, царил настоящий праздник. На окнах, поверх плакатов с рекламой местной парикмахерской, красовались гирлянды из оранжевых и фиолетовых лампочек, переплетённые с искусственной паутиной, усеянной пластиковыми пауками. На крыльце, среди россыпи тыкв с вырезанными зловещими рожицами, восседала огромная чёрная надувная кошка, подсвеченная изнутри мерцающим красным светом. Потрёпанный велосипед младшего Джонсона как-то затерялся в этом буйстве декора, прислонённый к потрескавшейся колонне. А из открытого окна, сквозь звуки реггетона, теперь прорывались детские крики и смех – похоже, там шла вечеринка.

В общем, обычный вечер в Бед-Стай, постепенно погружающемся в праздничную суету.

Наш таунхаус был украшен ничем не хуже: мы с Тиган, вдохновлённые всеобщим ажиотажем, тоже постарались на славу. На нашей входной двери красовался венок из сухих осенних листьев, перевитых светящейся оранжевой лентой, а по перилам крыльца вилась гирлянда из маленьких декоративных черепов, мерцающих в темноте. Из окон, занавешенных кружевной чёрной тканью, пробивался зловещий зеленоватый свет. Мы вырезали из тыкв рожицы пострашнее, чем у наших соседей, и расставили их по ступенькам крыльца. Даже снаружи за окнами можно было разглядеть силуэты летучих мышей, вырезанных из чёрной бумаги и подвешенных к потолку. В ночь на Хэллоуин мы планировали достать старенький магнитофон, найденный как-то раз на чердаке, и включить зловещие звуки органной музыки, которые смешались бы с уличным шумом и создали криповую атмосферу.

В общем, мы всё украсили и в этом году были готовы к Хэллоуину как никогда.

Я достала кетчуп и села на место. Тиган уже расставила перед нами тарелки с лапшой, вылив лишнюю воду, и разложила пикули в тарелку поменьше.

– Ну и долго ты собираешься наведываться к нам в квартиру? – недовольно пробубнила я, вспоминая прошлый раз, когда Эван вторгся к нам в три часа ночи без стука и приглашения, просто чтобы поесть.

Вообще я знаю о нём очень мало, и в основном всё из уст Тиган; а она может многое приукрашивать. Так я, например, знаю, что его отчислили из колледжа, и сейчас этот кретин работает в каком-то автосервисе или типа того механиком. И знаю, что у него довольно обеспеченная семья.

– А что тебе не нравится? – спросил парень, хрустя маринованным огурчиком. – Я мешаю тебе дрочить под твои порнушные романы?

Я бросила на Тиган удивлённый взгляд. Она прикусила губу. Ясно. Эта чертовка рассказывала своему парню о моих увлечениях.

– Да. Мешаешь. Твоя физиономия отбивает всё желание.

– Тебя больше привлекло бы, если бы кто-то трахал тебя в чём-то подобном, да?

Он указывал на маску клоуна, валяющуюся в углу. Признаться честно, эти слова вызвали трепет в моей промежности. Забавная штука, получается: девственница с извращёнными предпочтениями в сексе. Звучит как анекдот. При регулярных просмотрах порно я поняла вот что: мне сто процентов понравился бы жёсткий трах. Никакой ванили. Только грубые толчки.

От воображения всё внизу заныло, и я постаралась отвести тему разговора в другое русло:

– Слушай, Эван, – начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, – давай оставим мои сексуальные фантазии в покое. Ты планируешь провести Хэллоуин с Тиган?

Я покосилась на подругу, которая в этот момент старательно ковыряла вилкой лапшу, изображая полную поглощённость процессом.

Эван проглотил прожёванную еду и откинулся на спинку стула.

– Да. А что? Хочешь присоединиться к нашей оргии? – ухмыльнулся он, добавив щепотку соли в свою тарелку.

Тиган закашлялась, брызнув лапшой на стол.

– Эван! – шикнула она, бросая на него убийственный взгляд. – Прекрати нести чушь!

– А что такого? – хохотнул он. – Было бы здорово организовать групповушку в стиле Хэллоуина, разве нет?

– Мы пока не решили, чем займёмся, – ответила Тиган, издав смешок. – Может, пойдём на вечеринку к Майку. А может, просто дома посидим, посмотрим ужастики.

– Но мы разве не договорились купить тыквенное печенье, заварить горячий шоколад с зефирками и провести марафон по «Гарри Поттеру»? – Я изогнула бровь в вопросительной мимике, скрестив руки у груди. – Мы же уже всё спланировали.

Тиган прикусила губу уже во второй раз за последние три минуты. На этот раз виновато.

– Прости, Нова, но мне бы хотелось… провести больше времени с Эваном. Я ведь об этом тебе и говорила, пока ты меня не слушала и думала о своих книжных психопатах.

Честно говоря, меня очень обидело её высказывание. Стоило какому-то выскочке появиться у неё на пути, как она тут же забыла о подруге.

Я отодвинула тарелку в сторону и встала.

– Ну вот и веселись с этим кретином. Найду, чем заняться, сама.

Тиган не перечила и Эван тоже молчал, лишь ухмыляясь и с хрустом доедая маринованный огурец. Меня передёрнуло от отвращения. Развернувшись, я направилась в свою комнату. Хлопнула дверью с такой силой, что со стены упала рамка с нашей совместной фотографией с Тиган, сделанной в прошлом году на Хэллоуин. Стекло с треском разлетелось. Символично.

Тыквенное печенье, горячий шоколад и «Гарри Поттер» в этом году будут без Тиган.

Я села на кровать и бросила взгляд на недочитанную книгу рядом с собой.

Что ж, может, мне повезёт, и Хэллоуин я проведу с каким-нибудь психопатом, который чудом вылезет из моих мрачных романчиков. И тогда Тиган пожалеет, что променяла меня на этого членососа.

Улыбка невольно тронула мои губы. Фантазии – это всё, что у меня осталось на этот Хэллоуин. Впрочем, иногда фантазии куда интереснее реальности.

Я открыла книгу, погружаясь в мир таинственных убийств, страстных объятий и запретной любви.

Пусть Тиган со своим Эваном едят пресную лапшу, а у меня здесь зато развлечения получше.

СЕКСИ-ПОХИТИТЕЛЬ

Меня разбудил подозрительный шорох.

Приподнявшись на локтях, я потянулась к лампе и нащупала кнопку. Свет тут же окутал мою скромную комнатку и на пару секунд ослепил привыкшие к темноте глаза. Здесь что-то изменилось. Появилось кое-что новое. Сперва я решила, что мне мерещится этот странный силуэт у окна, но позже, когда эта иллюзия шевельнулась, я поняла, что нихрена мне не мерещится.

– Эван, ты опять за своё? – хриплым ото сна голосом спросила я.

Мне захотелось дать ему по яйцам.

Я встала с кровати, мысленно умоляя глаза поскорее сфокусировать зрение. И ровно в эту секунду силуэт резко подался вперёд, и я ощутила руку в перчатке на своих губах, а сама отступила на несколько шагов назад, оказываясь прижатой к стене.

– Не смей кричать, – шикнул мужской голос передо мной. – Иначе будет плохо.

Блядь, это не Эван.

Некто с довольно горячим голосом. Отлично, всё не так уж и плохо. Можно поставить галочку перед первым пунктиком.

У меня выпучились глаза, а зрение наконец пришло в норму. И тогда я увидела его.

У него были глаза цвета лесного ореха. В них играл свет от лампы, придавая им медовый отлив. Нижняя часть лица, начиная от носа до подбородка, была скрыта под чёрной тканевой маской. И на голове сидел чёрный капюшон, частично скрывая волосы, но я заметила несколько тёмно-каштановых прядей, торчащих из-под него.

Глаза довольно красивые. Поставим галочку перед вторым пунктиком.

От трепетного волнения у меня подкосились ноги. Я промычала, что мне приятно познакомиться, но он нахмурил брови, не поняв, что я говорю, и чуть приспустил ладонь, открыв мне рот.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась я тогда.

– Чего? – растерянно переспросил он.

Я протянула руку для пожатия:

– Приятно познакомиться. Я – Нова. А тебя как зовут? Ты пришёл прижать меня к стене и жёстко отыметь?

– Я… что?

– Только не говори, что ты не ради этого пришёл, – буркнула я недовольно.

Парень отступил на шаг назад, не веря своим ушам. Наверное. Ну, я так решила, посудив по его обескураженному виду. Бедняга растерялся настолько, что едва не споткнулся о мой вибратор, который валялся на полу после очередного моего веселья перед сном. Парень опустил голову, взглянув на то, что он задел ногой, а потом снова посмотрел на меня.

– Что? – Я скрестила руки на груди. – Не вижу ничего постыдного в том, чтобы пользоваться секс-игрушками. С физиологическими потребностями ничего не поделаешь. А парня у меня нет.

Незнакомец отпихнул вибратор в сторону, а потом потёр переносицу.

– Ну? – Я шагнула вперёд. – Так ты будешь меня связывать, хватать за горло и томно произносить мне в губы: «Ты моя»?

Он меня тупо проигнорировал. Я нахмурилась. Всё шло не по плану. Вообще-то он должен был заставить меня дрожать от одного его сексуального голоса, а страх должен был возбудить до той степени, что я «стала бы мокрой».

И в этот момент парень шагнул ко мне и схватил за руку, дёрнув в свою сторону. Мне это не понравилось.

– Ну почему именно руку? – недовольно пробурчала я. – Ты не хочешь поднять меня и закинуть на плечо так, что твоя ладонь лежала бы у меня на заднице?

На это он тоже не ответил и взглянул на дверь. За ней послышались шаги и голос. Тиган!

О нет! Она не должна помешать моей долгожданной встрече с маньяком или кто он там.

Едва подавив вздох ужаса, я схватилась за шею парня и прыгнула на него. Он успел автоматически выставить руки, подхватив меня, но его глаза… они у него почти выкатывались из глазниц, большие, как шары для боулинга.

– Быстрее! Пока она не вошла, сматываемся отсюда!

В этот раз парень не стал медлить, даже если растерянности стало только больше, и примкнул со мной на руках к окну. Я воспользовалась моментом и пощупала его бицепсы. Ммм, весьма неплохие. Можно ли поставить третью галочку?

Но потом я задумалась: а вдруг он некрасивый? Я видела только глаза. Вот же неприятным сюрпризом будет, если он окажется не горячим красавчиком с охренительными чертами лица, а местным бездомным, решившим ограбить или изнасиловать двух бедных девчонок? Пока парень пытался выскочить со мной через окно, я принюхалась. От него не пахло мусором или помоями, значит моя версия отпадает. Я уловила тонкий аромат мяты. О! Ещё одно совпадение. В моих книгах мужчины частенько пахнут мятой. Вот бы ещё почуять нотки чего-то древесного. Или виски.

Мы оказались на улице, и он спустил меня на землю. Вид у него был растерянный. Он будто не знал, куда себя деть, куда деть меня. Какой-то странный похититель.

И тут я заметила недалеко как будто в спешке припаркованную тачку. Внушительный чёрный джип. Если он принадлежит моему ночному гостью, то, получается, не канон. Это должен был быть какой-нибудь супер-дорогой спорткар или, на крайний случай, чёрный мотоцикл.

Парень схватил меня за руку и поволок к джипу, озираясь по сторонам. Если Тиган придёт проведать меня и увидит, что меня нет, она поднимет панику. Вот бы успеть свалить до того, как сюда нагрянет полиция.

Внезапно незнакомец достал из кармана тряпку и приблизился ко мне.

– А ты будешь связывать меня? – весело поинтересовалась я.

Он опешил. Его рука на мгновение замерла.

– Такое в книгах мне всегда нравилось, – хихикнула я, когда он всё же пришёл в себя и встал ещё ближе.

Парень покачал головой. Со стороны выглядело так, словно он с трудом убеждал себя в том, что это происходит наяву, а не снится ему.

– Девчонка, ты вообще в своём уме? – прорычал он, и в его голосе прорезалось раздражение. А-а-а-а, ПРОРЫЧАЛ!

Он явно ожидал криков, слёз, мольбы, а не вот этого вот флирта.

Я надула губы:

– А что такого? Если бы ты был каким-нибудь стариком в грязной майке, я бы, конечно, орала. Но ты… вполне симпатичный, судя по глазкам. И машина тоже неплохая, хотя и не по канону.

Я кивнула на джип, словно оценивая его в целом как комплекс «похититель + транспорт».

Он замер, уставившись на меня. Тряпка в его руке слегка дрогнула. Я с подозрением посмотрела на неё. Обычно подобный атрибут в таких сценах либо для кляпа, либо… о, нет…

– Это что, хлороформ? Ну вот, а я так ждала верёвки!

Он закатил глаза, но выражение его лица стало более решительным.

– Заткнись. – С этими словами парень принялся заталкивать тряпку мне в рот.

Лучше бы с таким же энтузиазмом заталкивал мне в глотку свой член.

На вкус она оказалась едкой и приторной, и я поморщилась. Интересно, во скольких ещё ртах она побывала? Ну не может же быть такое, что это его первый раз. И вряд ли он стирает её каждый раз.

Открыв заднюю дверь джипа, парень затолкал меня в салон, и я легла на сиденье жопой вверх. А потом всё-таки появились долгожданные верёвки. Он связал мне руки за спиной, отчего двигаться стало довольно проблематично. Жаль, он не собирался залезать на меня сверху, а предпочёл усесться за руль. Заводя машину, мистер-Похититель тронулся с места и с громким скрипом колёс понёсся по улице Квинси.

Я начала осматриваться.

Джип, несмотря на внушительный вид снаружи, внутри оказался неожиданно уютным. Кожаные сиденья, мягкий плед в клетку на полу и… плюшевый мишка на приборной панели. Плюшевый мишка у похитителя. Я попыталась хмыкнуть, но тряпка во рту превратила это в булькающий звук.

– Не звука, – раздался низкий голос из темноты.

Парень смахнул с головы капюшон, и наконец показались его волосы. Густые, тёмно-каштановые.

Я сделала попытку что-то сказать – спросить, куда он меня везёт, хотя бы выразить своё недоумение по поводу мишки, – но из горла вырвалось только невнятное мычание. А он, кажется, даже не отреагировал. Я мысленно закатила глаза. Пытки? Подвал? Заброшенная фабрика? Или что-то более… оригинальное? Я поелозила на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, насколько это позволяли связанные руки.

Внезапно тишину разрезала нелепая, до оскорбительного бодрая мелодия из детского мультика. Послышалась вибрация. И контраст с образом молчаливой, скрытой под капюшоном фигуры был настолько комичным, что я едва не подавилась собственной слюной.

Рука в тёмной перчатке лихорадочно зашарила по карманам. Наконец, телефон был выловлен, и мелодия резко оборвалась.

– Да, я уже её везу… – заговорил парень в телефон. – Она у меня в машине… Да, я успею.

Потом он бросил телефон на сиденье и развернулся, чтобы посмотреть, видимо, чем я занята. Как будто у меня богатый выбор на заднем сидении со связанными руками и кляпом во рту. Его взгляд не спеша прошёлся по всему моему телу. А я снова задумалась о том, какое у него, интересно, лицо. Он вообще не собирается снимать маску?

Я промычала об этом ему самому, и он, закатив глаза, отвернулся. Просто отвернулся! Вот же гандон. Воспитанные похитители так не поступают.

С трудом мне удалось принять сидячее положение. Смысла держать задницу в доступной для него позе уже не было. Руки затекли, а края губ побаливали. На мне моя любимая пижама с авокадо, и она не сказать, что сексуальная. Может, дело в этом?

Парень заметил моё активное движение и тут же злобно рявкнул:

– Эй, ты там! Лежи смирно, иначе…

Он не договорил, и угроза повисла в воздухе. Я решила не испытывать судьбу и откинулась на сиденье, всем своим видом изображая покорность. Хотя внутри всё кипело от возмущения. Вот же гад. Это всё не похоже на сексуальные приключения.

Парень снова повернулся ко мне, и я почувствовала на себе пристальный взгляд. Молчание затягивалось, становясь невыносимым.

– Ложись обратно, – пробурчал он.

Я вытаращилась на него и промычала, что мне, вообще-то, так неудобно. Пусть сам попробует лежать на заднем сиденье мчащейся машины на животе со связанными за спиной руками. Так же и инвалидом остаться можно.

Мистер-Недовольный-Всем-Подряд дал по тормозам, и тачка резко остановилась. Я едва не ударилась башкой о спинку его сиденья. Потом он вышел, открыл дверь с моей стороны и потянулся ко мне.

– Я сказал тебе ложиться, – процедил парень сквозь зубы, насильно укладывая меня на сиденье. На этот раз лицом вверх. Ну хотя бы так. – Ещё раз шевельнёшься без моего разрешения, я сломаю тебе руки.

Как не романтично…

Я дала ему об этом знать, но моё мычание не собирались воспринимать всерьёз. Поэтому парень просто закатил глаза, предупреждающе взглянул на меня напоследок, закрыл дверь и вернулся на своё место.

Машина тронулась. На этот раз он вёл гораздо аккуратнее, видимо, боясь снова услышать мои протестующие мычания. Я лежала, уставившись в потолок, и размышляла. С одной стороны, угроза сломать руки не добавляла оптимизма. С другой – этот странный похититель, несмотря на всю свою скрытность и грозный вид, вызывал скорее недоумение, чем страх. В голове вновь всплыл образ плюшевого мишки на приборной панели и детская музыка, установленная на звонке телефона. Какой-то он несерьёзный похититель. Или, может, мишка принадлежала какому-нибудь ребёнку, которого он тоже похитил?

Внезапно джип резко свернул направо, и я почувствовала, как меня отбрасывает в сторону. Мы ехали по какой-то грунтовой дороге, судя по тряске и подпрыгиваниям. А ещё из окна не видно было зданий, как будто мы выехали в какое-то безлюдное место. Из Бруклина мы выехали точно.

Через несколько минут тачка остановилась. Я затаила дыхание, ожидая, что будет дальше. Дверь распахнулась, и Мистер-Загадка снова наклонился надо мной. Я долго мычала ему, какой он не джентльмен и невоспитанный, пока его терпение не лопнуло, и он наконец убрал кляп, отбросив тряпку куда-то в сторону, и я наконец смогла разговаривать.

– Спасибо большое, – саркастично выдала я.

Я задницей ощущала, как мои штаны сползли вниз из-за неудобного положения на сиденье и позы, которую Мистер-Невозмутимость вынудил меня принять, а ещё из-за вечной тряски.

– Будь другом, подтяни мне штаны, – произнесла я. – Прежде чем ты отнесёшь меня туда, куда собираешься. Невежливо будет разгуливать с голой задницей.

У него округлились глаза, и он медленно опустил взор вниз. У меня определённо выглядывали трусы. О, ещё я забыла побриться вчера, поэтому, надеюсь, через трусы не особо выделялись волосы на лобке. Было бы неловко. И надо же было устроить похищение именно сегодня!

Парень резко одним движением дёрнул за пояс моих пижамных брюк, пытаясь подтянуть их. Получилось у него это довольно криво, но я решила не усугублять ситуацию и промолчала. В конце концов, главное, что теперь моё бельё не было выставлено на всеобщее обозрение.

– Слушай, – начала я, вставая, когда он потянул меня за руку, вынуждая вылезти из тачки. – А почему ты решил похитить именно меня? По каким критериям отбирал?

Парень вытащил телефон и принялся набирать кому-то сообщение, абсолютно игнорируя и мои вопросы, и как будто бы даже моё присутствие в целом. И я решила не терять времени зря и осмотрелась.

Скорее всего, мы находимся на окраине Бруклина или, может, даже Квинса. На какой-то заброшенной промышленной зоне. Холодный ветер пронизывал тонкую ткань моей пижамы, заставляя кожу покрываться мурашками. Я поёжилась, обхватив себя руками. Под босыми ногами неприятно хрустел гравий, перемешанный с битым стеклом и обрывками какой-то ржавой проволоки. Воздух был пропитан запахом сырости, гниющей древесины и чем-то металлическим, отдалённо напоминающим кровь. Вокруг высились тёмные силуэты заброшенных складов. Стены зданий были покрыты облупившейся краской и граффити. Где-то вдали мерцали огни Нью-Йорка.

Парень, полностью поглощённый своим телефоном, продолжал набирать сообщение, его верхняя часть лица и волосы освещались холодным светом экрана. Я в своей тонкой пижаме и босиком чувствовала себя особенно уязвимой. Потом вспомнила, что мне это должно нравиться.

– Ну ответь, пожалуйста, мой личный кошмар, – усмехнулась я.

И он наконец поднял взгляд.

– Меня не предупреждали, что ты такая болтливая, – выдал он недовольно.

– Кто? Тебя что, кто-то подослал, чтобы меня похитить? И кто же? Неужели Синди? Из-за того, что я забыла использованную прокладку в туалете на вечеринке у неё дома?

Он закатил глаза и, не отвечая, вернулся к своему телефону. Видимо, Синди была слишком мелкой сошкой для такого дерзкого похищения.

– Ну же, скажи! – не унималась я, пиная камешек носком босой ноги. – Или это из-за Мэтта? Он узнал, что я рассказала его девушке о нашем с ним поцелуе? Хотя это он меня поцеловал! Нечего было столько пить! И мне даже не понравилось.

Парень шумно выдохнул, убрал телефон в карман и, наконец, полностью повернулся ко мне. В его глазах читалось раздражение.

– Если ты сейчас же не замолчишь, я заклею тебе рот скотчем.

Мне это даже понравилось.

– О-о-о, – протянула я, изображая испуг, но в голосе слышалось неприкрытое веселье. – А у тебя есть скотч? С собой? Ты такой предусмотрительный!

Я уверена, что он сжал челюсти под маской так сильно, что они сейчас треснут. Парень сделал шаг ко мне и произнёс:

– Ты испытываешь моё терпение.

Я инстинктивно отшатнулась, хотя на самом деле мне хотелось, чтобы он подошёл ещё ближе. В свете фонаря я наконец смогла разглядеть его глаза получше – всё такие же светло-карие, цвета карамели, с каким-то опасным блеском.

– А что ты сделаешь, если я продолжу? – спросила я, едва сдерживая улыбку. – Накажешь меня?.. Но для начала покажи лицо. А вдруг ты некрасивый?

Парень замер, словно раздумывая, стоит ли игра свеч. Его взгляд скользнул по моему лицу. Затем он покачал головой.

– Нет, – коротко ответил он, надвигая капюшон обратно.

– Нет? – переспросила я, чувствуя, как разочарование смешивается с ещё большим любопытством. – Почему нет? Неужели стесняешься?

Снова сжал челюсти, и я практически услышала, как скрипнули его зубы под тканью, скрывающей нижнюю часть лица.

– Не твоё дело, – прорычал он. – И прекрати задавать вопросы.

– Ну уж нет, – возразила я. – Раз уж ты меня похитил, имею право знать, кто мой похититель. Так что снимай маску. Давай, не будь занудой.

– Я сказал нет, – повторил он, голос стал ещё жёстче.

– А я сказала да, – парировала я, делая шаг к нему. – Ну же, покажись. Мне очень интересно. Умоляю. Или… может, мне нужно как-то тебя уговорить?

Я намеренно сделала голос более мягким, добавив в него игривые нотки.

– Не играй со мной, – предупредил он, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Мне показалось, что он колеблется.

– А я и не играю, – прошептала я, ещё немного приблизившись. – Я просто хочу увидеть твоё лицо. Разве это так тяжело выполнить?

Он молчал. Я видела, как под тканью маски двигаются его челюсти, словно он что-то яростно жует. Между нами оставалось всего ничего, и я чувствовала исходящее от него тепло, несмотря на холодную ночь.

– Пожалуйста, – протянула я. Тонкая ткань моей пижамы никак не защищала от холода, но я почти не ощущала его. – Мне правда интересно.

Мистер-Упрямый резко вздохнул, и на мгновение мне показалось, что он сейчас сорвёт маску. Но вместо этого он схватил меня за запястье за моей спиной —грубо, крепко, так, что я не смогла бы вырваться.

– Ещё раз повторю, – процедил он, его голос был низким и хриплым, – прекрати. Чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя.

Его слова должны были меня напугать, но вместо этого во мне разгорелось ещё большее любопытство, смешанное с возбуждением. Эта запретность, эта тайна… Меня это заводило до чёртиков.

– Ты не с тем связался, Кошмарик, – прошептала я, глядя ему прямо в прорези маски. – У меня как раз овуляция, и лучше бы тебе показать мне лицо, чтобы я знала, можно ли будет с тобой потрахаться. Иначе я изнасилую тебя.

Его хватка на моём запястье усилилась, но я не дрогнула, продолжая смотреть ему прямо в глаза, которые казались мне невероятно выразительными.

На мгновение воцарилась тишина, настолько густая, что можно было резать её ножом. Я чувствовала, как участилось его дыхание, как напряглись мышцы под одеждой. Мои слова явно застали его врасплох.

Он резко отпустил мою руку, сделав шаг назад. Казалось, он пытается взять себя в руки, справиться с внезапным волнением, которое я, без сомнения, вызвала. Этот эффект мне нравился.

– Ты… – начал парень, но запнулся, словно не находя нужных слов. – Ты невыносима.

– Знаю, – улыбнулась я, наслаждаясь его реакцией. – Так что, Кошмарик, каков твой вердикт? Мы будем заниматься сексом или нет?

Я сделала ещё один шаг к нему, сокращая расстояние между нами, не обращая внимание на осколки стекла. Он не двигался, словно парализованный. Я бы сейчас подняла руку и сорвала эту маску сама, если бы не верёвки.

– Ну же, – прошептала я. – Не будь таким занудой. Покажи мне себя.

– Блядь! – выкрикнул он, отворачиваясь. – Ты можешь заткнуться хоть на пять секунд?!

Я разочарованно цокнула, когда поняла, что его мне уломать, походу, не удастся. Но тогда решила поинтересоваться о другом:

– Ладно-ладно, раз ты такой стеснительный, как арабская красавица в парандже, то могу ли я хоть имя твоё узнать?

Он резко обернулся.

– Нет! – отрезал парень жёстко и холодно.

– Ну почему? – протянула я, делая вид, что обижена. – Мы же вроде как вместе проводим время. Разве не положено представляться? Или ты какой-то… суперсекретный агент?

Он промолчал.

– Ладно, – вздохнула я. – Как скажешь. Но тогда я буду называть тебя Кошмариком. Ты не против?

Кошмарик снова промолчал, и я решила пойти ва-банк.

– Или… – я сделала паузу, растягивая слова, – тебе больше по душе Похититель-извращенец?

– Выбирай выражения, – сухо бросил он. – Иначе я действительно начну вести себя как извращенец.

– О-о-о, – Я почувствовала, как по телу пробежала волна возбуждения. – И что же ты сделаешь?

Он медленно приблизился, и я снова ощутила его тепло, несмотря на разделяющее нас расстояние.

– Ты играешь с огнём, чертовка. Если не заткнёшься, тебе покажут, на что способны настоящие извращенцы.

– Ого… Настоящие извращенцы? Звучит так, будто у тебя тут целый клуб по интересам.

Кошмарик резко отстранился, словно я плеснула ему в лицо ледяной водой. И раздражённо простонал. Маска приглушила этот стон, и прозвучал его голос из-за этого очень сексуально.

– Ты слишком много болтаешь, блядь.

– Ой. – Я притворно ахнула. – Какие мы грубые. Мамочка будет ругаться.

Он сделал шаг ко мне, и я почувствовала, как воздух между нами наэлектризовался. Я очень чётко ощущала его взгляд на себе – тяжёлый, пронизывающий. От этого ещё больше хотелось увидеть его лицо.

– Я не шучу, – рявкнул Кошмарик. – Заткнись. Сейчас же.

– А что будет, если я не заткнусь? – прошептала я, делая шаг ему навстречу. Во мне проснулся азарт. Мне понравилось играть с огнём, испытывать границы дозволенного.

Он ничего не ответил, лишь протянул руку и резко схватил меня за подбородок, сильно сжав его, заставляя поднять голову. Его прикосновение, несмотря на перчатку, обожгло мою кожу.

Вот же срань. Я сейчас кончу.

– Последнее предупреждение, – прошептал Кошмарик. – Ещё одно слово…

– И что? – выдохнула я, едва сдерживая дрожь в ногах. Близость этого опасного, загадочного парня опьяняла.

Но не успел он ничего мне ответить, как вдали послышался визг тормозов, и к нам, выписывая лихие виражи, подкатил чёрный внедорожник. Фары осветили склад, и я на мгновение зажмурилась от яркого света.

Из машины выскочил мужчина, одетый во всё чёрное, и быстрым шагом направился к нам.

– Давай девчонку, – прокричал он сходу. – Босс уже заждался.

Кошмарик отпустил мой подбородок и повернулся к приехавшему типу.

– Наконец-то, – почти радостно отозвался он.

Я уставилась на нагрянувшего мужика скептически. Он выглядел как карикатура на гангстера. Дорогой, идеально скроенный костюм, который, казалось, вот-вот треснет на его внушительных бицепсах, золотая цепь толщиной с мой палец на шее, бритая голова и выражение лица, словно он только что проглотил лимон.

– Чего так долго? – рявкнул громила, приближаясь. – У меня тут каждая минута на счету!

– Извини, – пожал плечами Кошмарик, – пришлось немного повозиться. Выжидал, пока тупоголовый дружок её подруги исчезнет с поля зрения.

Громила наконец обратил на меня внимание. Его взгляд, словно сканер, медленно прошёлся по мне с головы до ног, задерживаясь на растрёпанных волосах, тонкой пижаме и босых ногах. На его смуглом лице, до этого искажённом нетерпением, медленно расплывалось выражение недоумения, которое с каждой секундой становилось всё более комичным. Густые брови поползли вверх, маленькие глазки, затерянные где-то в складках лица, расширились, а челюсть отвисла, обнажив ряд золотых зубов.

– Что это за херня?! – взревел он, тыча в меня пальцем, толстым, как сосиска. – Кто это?!

На нас троих обрушилась тишина. Слышался только треск сверчков. Даже здания как будто охуели с происходящего.

Хотя, что происходило, непонятно.

– Что значит «кто это»? – медленно произнёс Кошмарик. Лёд в его тоне, который мог бы заморозить ад, наконец исчез. – Нова Палермо.

– Эй, я вообще-то Нова Тафт, – возразила я, вторгаясь в их диалог.

Они оба резко стрельнули в меня взглядами.

– Какая ещё Тафт? – переспросил Кошмарик, и его лицо приобрело озадаченное выражение.

Громила громко выругался, а потом замер. Его мозг как будто изо всех сил пытался переварить эту информацию, но терпел неудачу с каждым разом. Он потёр свой бритый затылок с таким усердием, словно пытался высечь искру, и перевёл взгляд с меня на Кошмарика, и в его маленьких глазках промелькнуло подозрение.

– Ты что, схватил не ту девчонку?! – прорычал он, и его голос наполнился агрессией. – Ты спятил?! Босс же шкуру с тебя спустит! И с меня заодно!

Кошмарик резко повернулся к громиле, и хотя его лицо было скрыто маской, я физически ощутила волну исходящего от него изумления.

– Ты сам показывал мне адрес! – оправдывался он. – Я взял ту, дом которой ты мне указал. Бруклин, Бед-Стай, таунхаус номер 323!

– Вообще-то я живу в таунхаусе номер 332, – подняв палец, неловко поправила я.

У недогангстера побагровело лицо. Возникло такое ясное ощущение, будто он сейчас взорвётся.

У меня уже успели заныть все конечности. Руки за спиной находились в очень неудобном положении. Но зато возбуждение отхлынуло от вагины. Вся интимность момента растворилась, да и вид этой лысой истерички отбил желание трахаться. Я едва ли не застонала от отчаяния, хотя почти сразу заострила всё внимание на происходящем. Творилось что-то интересное.

– Это… – Громила запнулся, а потом заорал: – СУКА! Ты круто облажался, парень!

– Как я мог облажаться, блядь, если следовал по указанному тобой же адресу?!

– В этом-то и дело, остолоп! – Лысик брызгал слюной, как взбесившийся скунс. – Какой к чёрту Бед-Стай вообще! Я указывал на Парк-авеню! Пентхаус! Дочь Палермо живёт там! Золотыми буквами выбито! А ты приволок какую-то… – он неопределённо махнул рукой в мою сторону, – …из трущоб на Бед-Стай!

Кошмарик картинно закатил глаза.

– Ты написал мне адрес на салфетке! – заявил он, скрестив руки на груди. – В «Седьмом небе»! Помнишь? Мы отмечали повышение Шимми до помощника младшего заместителя.

Громила замер, пытаясь восстановить в памяти события того дня, видимо.

– Салфетка? – пробормотал он, хмурясь. – Кажется, что-то такое…

– Мы пили виски. А потом ты отрывался на караоке. Затем стриптиз…

Громила побледнел.

– О, чёрт… – простонал он, хватаясь за голову. – Кажется, я перепутал салфетки. На одной был адрес дочери Палермо, а на другой – телефончик той рыженькой стриптизёрши…

Он посмотрел на меня с таким ужасом, словно я была привидением, и пролепетал:

– Так ты… не дочь Палермо?

Я покачала головой, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

– Нет. У меня вообще родителей нет. И, честно говоря, я понятия не имею, кто это такая. Но, знаете, мне хочется домой. Вы не против отвезти меня туда, откуда Кошмарик меня приволок?

Громила удивлённо переглянулся с Кошмариком, а тот закатил глаза, бросив: «Долго объяснять».

И вот что получается. Меня похитили из-за телефона стриптизёрши, написанного на салфетке.

Даже не знаю, плакать мне или смеяться.

УГРЮМЫЙ КОШМАРИК

Тишина длилась, как мне показалось, чересчур долго. Я уже устала стоять на этих осколках с онемевшими к херам собачьим руками, запястья которых ещё жутко натирала верёвка.

Громила смотрел на Кошмарика, Кошмарик смотрел на Громилу. Они говорили на языке взглядов, который я не понимала.

– Ты серьёзно? – спросил Кошмарик таким тоном, как будто ему предложили зачерпнуть ложкой воду из канализации, с дерьмом, мочой и другими отходами, и взять это в рот. – Хочешь, чтобы я…

– У тебя нет другого варианта, – ответил уже успокоившийся Громила. – Уладь ситуацию. Босс будет не в восторге. Ты знаешь, как мы работаем. Любой свидетель – мёртвый свидетель. Придётся. Обещаю, это в последний раз.

– Но она не знает ничего обо мне. И о нас в целом.

Громила взглянул на меня, задумавшись о чём-то.

– Всё равно, – бросил он сухо своему собеседнику. – Она видела тебя. Этого достаточно.

– Но моего лица не видела, – возразил Кошмарик.

– Да, его лица не видела, – начала я кивать головой, как китайский болванчик. – Он ни в какую не хотел снимать свою маску и…

– Закрой рот, шлюха, я не с тобой разговариваю, – вякнул Громила.

Я цокнула. Какой грубиян… Разве можно называть шлюхой девственницу? Это же несопоставимые вещи. Логика послала его нахуй и съебалась в закат.

Кошмарик устало вздохнул. Громила положил руку ему на плечо и произнёс:

– Делай, что должен. А после тащи свою задницу на Парк-авеню, за настоящей Новой Палермо.

Лысик прошёл к своей тачке, сел в неё и сорвался с места так, будто за ним объявили охоту.

Я пошевелила затёкшими руками, чтобы хоть немного расшевелилась кровь, а потом постаралась встать на менее опасное место, где осколков было поменьше. Я рискую заработать этой ночью опасную инфекцию, если продолжу в том же духе.

– Кошмарик, пожалуйста, можно мне обувь какую-нибудь подогнать? – спросила я игривым тоном. – Согласна на любую. При таких-то обстоятельствах.

Кошмарик долго стоял на месте неподвижно. Глядя на огни Нью-Йорка вдали. И игнорируя меня. Опять.

Я устало вздохнула.

– Э-эй, ну пожалуйста. Я уже ног не чувствую!

И тогда он наконец повернулся ко мне. Чёрная маска по-прежнему придавала ему притягательной загадочности. Наверное, это не возымело бы подобного эффекта, если бы Кошмарик был сгорбившимся и худощавым или наоборот полным. Он был хорошей комплектации, от того и казался симпатичным даже в маске, со скрытым лицом.

Он сделал пару медленных шагов в мою сторону, не поднимая при этом взгляда. И тут в свете в его руке что-то блеснуло.

Ой, блядь…

Это был пистолет. Он щелкнул им, снимая с предохранителя.

У меня зашумело в ушах.

– Так! – воскликнула я. – Скажи, что ты просто фанат Зейда Мэдоуза!

Кошмарик сделал ещё шаг. Я застыла на месте, не отрывая взгляда от оружия у него в руке. Недавняя просьба про обувь застряла в горле комом. Напряжённая тишина разбивалась лишь далёким шумом города.

В прорези маски блестели красивые глаза.

– Я очень надеюсь, что ты собрался просто трахнуть меня им, – продолжала я, – а не воспользоваться по назначению. Так ведь?

На лице Кошмарика, насколько это было возможно судить по маске, отразился абсолютный шок. Он опустил пистолет и, качая головой, произнёс:

– Блядь, откуда ты всего этого поднабралась?!

– Из книг, – пожала я плечами, стараясь говорить как можно более небрежно, хотя сердце всё ещё колотилось где-то в районе пяток. – А что такого? Романтика, страсть, опасность… все дела. Некоторые авторы любят пожёстче.

Кошмарик издал звук, похожий на сдавленный смешок.

– Романтика? – переспросил он, поднимая пистолет и рассматривая его так, словно видел впервые. – Современные девушки считают романтичным, когда парни заталкивают в них пистолет?

– Нет, не считают, – оттягивая момент собственной смерти, забалтывала его я. – Я имела в виду несколько другой вид романтики. Более… метафорический. Знаешь, опасный парень, беззащитная девушка, пистолет как символ власти… Ну, ты понял.

Кошмарик снова опустил пистолет и уставился на меня, словно пытаясь понять, шучу я или говорю серьёзно.

– Метафорический? – переспросил он медленно. – Ты стоишь босая на битом стекле, связана, а я тебе угрожаю пистолетом. Где тут метафора? Это реальная жизнь. И она довольно хреновая, особенно для тебя в данный момент.

– Ну, знаешь, – протянула я, лихорадочно соображая, как ещё оттянуть неминуемую, как мне казалось, расправу, – в книгах всё немного… утрированно. Для усиления драматического эффекта. А так-то да, ситуация так себе. Может, перейдём к метафорической части? Развяжешь меня, например? Это было бы очень романтично. В смысле, метафорически романтично. Как жест доброй воли, например.

Кошмарик вздохнул, потёр переносицу под маской и пробормотал что-то неразборчивое. Похоже, мой поток сознания действовал ему на нервы.

– У меня есть работа, которую я должен выполнять. Тем более, ты мне весь мозг выебала настолько, что мне только в радость будет сейчас тебя пристрелить.

– Я выебала тебе мозг, а могла бы тебя, – парировала я.

Что ж, видимо, близость смерти пробуждает во мне скрытые резервы сарказма.

– Ты чокнутая, – прошипел он, направляя на меня пистолет. – Встань на колени.

Мир сузился до чёрной точки мушки. Я попыталась сглотнуть, но горло пересохло. Ноги подкосились сами собой, и я послушно опустилась на колени, острые осколки стекла впились в кожу через ткань брюк. Боль пронзила меня, но я почти не чувствовала её, вся сосредоточившись на направленном в мой лоб дуле. Дыхание стало частым и поверхностным.

Он стоял надо мной – тёмный силуэт, заслоняющий тусклый свет. Хотя маска скрывала его лицо, я чётко чувствовала тяжесть его взгляда.

– Так-то лучше, – произнёс он. – Выглядишь… покорной.

– Давай только без этого, – буркнула я. – У меня и без того трусы насквозь промокли. А ведь хватило только того, как ты взял меня за подбородок.

Он замер. На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая только нашим дыханием. Затем раздался тихий, хриплый смешок.

– Серьёзно? – спросил он, и в его голосе послышались новые нотки удивления. – Ты сейчас флиртуешь со мной? Стоя на коленях, перед пистолетом, направленным тебе в череп?

– А что мне ещё остаётся делать? – спросила я, пожав плечами, насколько это было возможно в моей ситуации. – Умирать со скуки? И вообще, у меня жизнь и так скучная была. Хотя бы умру крутым способом.

Кошмарик подошёл ближе. Медленно. Гравий аппетитно хрустел под его чёрными ботинками. Я не поднимала взгляда, глядя на его обувь, пока он вдруг не опустился на корточки передо мной. И в следующее мгновение я почувствовала холодный металл на коже.

Он прижал дуло к моему лбу.

Время застыло. Каждый шорох, каждый вздох казался оглушительным. Я чувствовала, как сердце отбивало тревожный ритм где-то в горле. Холодный пот стекал по спине, несмотря на прохладный ночной воздух. Вдох. Выдох. Старалась дышать ровно, но получалось плохо.

А Кошмарик молчал.

Эта тишина давила сильнее любого крика. Я не видела его лица, но ощущала, как он прожигает меня насквозь.

Мне казалось, что прошла целая вечность. Мышцы затекли, ноги начали неметь, но я не смела шевельнуться.

Вдруг он резко вздохнул. Рука, державшая пистолет, дрогнула. Дуло чуть сместилось, скользнув по коже лба. Я невольно зажмурилась, ожидая выстрела. Но его не последовало.

– Блядь, – прошептал парень хрипло, голос звучал странно – глухо, сдавленно.

Пистолет медленно отдалился от моего лица. Я осторожно открыла глаза. Кошмарик всё ещё сидел на корточках, но теперь его голова была опущена, а плечи поникли. Что-то в его позе, в напряжении его тела говорило о внутренней борьбе.

– Вставай, – приказал он, бросив на меня взгляд.

– Ты что, не будешь меня убивать? – растерялась я.

– Вставай!

Он схватил меня за руку и потянул наверх, вынуждая встать на ноги. С моих колен упало несколько камушков и осколки, успевшие вонзиться в кожу. Я была грязная, замёрзшая и немного окровавленная. Наверное, со стороны выгляжу круто – как девчонка, пережившая много приключений.

Кошмарик достал нож, и стук сердца снова подкатил к горлу. Он передумал в меня стрелять и решил перерезать глотку? В принципе, это логично. От пистолета будет слишком много шума. Особенно здесь – где очень много свободного пространства для распространения звука.

Но мои догадки не оправдались. Кошмарик встал за моей спиной и перерезал верёвки, освобождая мои руки. Я почувствовала, как жёсткие путы спадают, и невольно потёрла затёкшие запястья. Повернулась к нему, ожидая объяснений, но он лишь двинулся к машине.

– Эй, что это значит? – спросила я, побежав за ним.

– Возвращайся домой, – бросил он, садясь за руль. – Пока цела.

– Пешком?! В одной пижаме, ещё и босая?!

– Это не мои проблемы.

– Но это ты привёз меня сюда! По твоей вине я здесь! Будь человеком, довези меня хотя бы до Бруклина! Ты должен!

Он резко повернулся ко мне, в его взгляде, насколько я могла разглядеть сквозь прорезь маски, читалось раздражение.

– Я тебе ничего не должен, – процедил Кошмарик сквозь зубы. – И вообще, это ты должна быть благодарна, что осталась жива. У меня могут быть проблемы из-за тебя.

– Благодарна?! – возмутилась я. – Ты бросаешь меня здесь, посреди ночи! А если меня изнасилуют?

– Ты же сама изъявляла желанием получить пистолет себе в киску совсем недавно.

Я поморщилась.

– Не говори слово «киска». Я обычно начинаю ржать, когда встречаю подобное в книгах. А тебе ведь не хочется, чтобы я ржала и над тобой, верно?

– Иди домой, – отрезал он, снова отворачиваясь. – Пока я не передумал.

– Нет уж! – уперлась я. – Довези меня до дома!

– Хватит! – рявкнул он, стукнув кулаком по рулю. – Я сказал, уходи!

Я обошла тачку и встала прямо перед ним, заграждая дорогу. Хотя это мало чему поможет, если он решит просто переехать меня. Но сейчас я была слишком взбешена, чтобы думать рационально. Босые ноги неприятно холодил асфальт, пижама, испачканная пылью и кровью, не грела, а лёгкий осенний ветерок играл с моими волосами, щекоча шею.

– Не уйду! И буду стоять здесь, пока ты не отвезёшь меня обратно! – твёрдо повторила я, скрестив руки на груди. – Я требую!

Он молчал, тяжело дыша и смотря на меня через лобовое стекло. Прошла минута, которая продлилась намного дольше, чем должна была. Мужской силуэт, подсвеченный приборной панелью, казался ещё более грозным и непроницаемым.

Наконец, с тяжёлым вздохом, который был похож на рычание зверя, он потянулся и открыл дверь машины со стороны пассажира.

– Садись, – прошипел он, едва глядя на меня. – Но чтобы ни звука.

Я, не веря своему счастью, поспешно юркнула в салон и захлопнула за собой дверь. Кошмарик завёл двигатель, и низкий рокот мотора заполнил тишину. Мы тронулись с места, резко развернувшись, и помчались прочь.

Я молчала, всё ещё не до конца веря, что выбралась из этой передряги. В голове крутился вихрь мыслей и вопросов без ответов. Кто он? Почему не пристрелил меня? И что, чёрт возьми, всё это значило?

Я украдкой посмотрела на парня. Он был сосредоточен на дороге, его руки всё в тех же перчатках крепко сжимали руль.

– Кто такая Нова Палермо? – спросила я, больше не сумев сдержать вырывающееся наружу любопытство.

– Что я тебе сказал минуту назад? – злобно рявкнул Кошмарик. – Ни звука!

Я недовольно цокнула и замолкнула. Молчание само по себе не было наказанием, а вот бездействие – да. Мой мозг, лишённый внешних раздражителей, начал генерировать собственные. Я принялась фантазировать о его лице. Интересно, какой он? Брутальный мачо с квадратной челюстью и пронзительным взглядом, как в дешёвых боевиках? Или, может быть, худой нервный тип с бегающими глазками? Хотя, нет. Он не худой. Я щупала его бицепсы. А может, он похож на хомячка? Эта мысль вызвала у меня тихий смешок.

– Что смешного? – заметил это Кошмарик, бросив на меня быстрый взгляд.

– Да так, ничего, – пробормотала я, пряча улыбку. – Просто представила кое-что забавное.

– Не нервируй меня, пока мы не доехали, – буркнул он, снова сосредоточившись на дороге, – иначе высажу тебя на трассе.

Я послушно кивнула. Но меня уже было не остановить.

Мозг, раз попробовав вкус фантазии, требовал продолжения банкета. Я начала придумывать ему разные образы, от романтичного героя до клоуна из ужастика. Каждый новый вариант вызывал у меня новый приступ бесшумного смеха, который я изо всех сил старалась подавить. Задача оказалась не из лёгких. Плечи тряслись, а щёки начали болеть от напряжения.

В конце концов, я не выдержала и громко чихнула, чем, кажется, окончательно вывела Кошмарика из себя.

Он резко затормозил, машина вильнула, и я чуть не ударилась головой о приборную панель.

– Ты издеваешься?! – прорычал он, сверля меня взглядом.

– Прости, – промямлила я, стараясь выглядеть раскаявшейся, хотя внутри меня всё ещё клокотало от смеха. – Не удержалась.

– Не удержалась?! – передразнил он меня. – Ты ведёшь себя как… как… – Он, казалось, подыскивал подходящее сравнение, но так и не нашёл. – Ты хоть понимаешь, в каком положении находишься?

– Вполне, – ответила я, пожав плечами. – Еду домой с таинственным незнакомцем в маске. Что может быть увлекательнее?

Кошмарик тяжело вздохнул, словно пытался унять бушующую внутри ярость.

– Так, – начал он сурово, – если ты сейчас же не прекратишь свои выходки, я тебя высажу прямо здесь. И можешь потом хоть до утра добираться пешком. Поняла?

– Поняла, поняла, – быстро закивала я, боясь, что он действительно выполнит свою угрозу. – Буду паинькой.

Он смерил меня недоверчивым взглядом, затем снова завёл мотор и тронулся с места. Я же, прикусив губу, изо всех сил старалась сдержать новый приступ смеха. Так всегда бывает, когда тебе запрещают смеяться.

И дабы отвлечься, я решила обратить внимание на его штаны. Точнее, на то, как они обтягивали его бёдра и подчёркивали выпуклость. Моя склонность к фантазиям тут же подкинула несколько интересных идей о том, что скрывается под плотной тканью.

Внезапно поездка перестала казаться такой уж комичной. Внизу живота разлилось тепло, а взгляд сам собой то и дело возвращался к определённой точке на его фигуре. Я заметила, как двигаются мышцы его ног под тканью при каждом нажатии на педали. В голове мелькали отрывочные образы, рисуя картины, которые заставляли меня гореть. Интересно, какой у него член? Сколько сантиметров? Надеюсь, не сорок, как у моих любимых книжных мужчин из дарк-романов. А какого цвета головка? Бледно-коричневая или розовая? А какой он толщины?

Внезапно, Кошмарик резко повернул голову, и наши взгляды встретились. Атмосфера в машине мгновенно сгустилась. Тишину нарушал лишь ровный гул мотора, казавшийся сейчас слишком громким. Я отвернулась к окну, делая вид, что любуюсь проносящимися мимо огнями ночного города. Однако моё воображение уже разгулялось не на шутку, и отвлечься от него становилось всё труднее.

– На что это ты пялилась? – Его голос, низкий и хриплый, разрезал тишину, заставив меня вздрогнуть.

– Да в смысле?! – недовольно пробурчала я, поворачиваясь обратно. – Мне и просто смотреть уже нельзя? Я же молча!

– Ты смотрела на мой член.

– Да, и что? – ответила я. – Интересно же… Он большой? Как у… ну, знаешь, как у героев в порно-романах. У тебя, наверное, тоже внушительный, раз он так выпирает. Или я ошибаюсь?

Кошмарик коротко, резко выдохнул и сжал руль сильнее. Машина продолжала двигаться, но я ощущала, как поменялась атмосфера в салоне.

– Ты невероятно бесцеремонна, – процедил он сквозь зубы, голос звучал приглушённо из-за маски. – И удивительно вульгарна.

– Какая есть, – пожала я плечами. – Зато я не строю из себя ангелочка и саму невинность, как это делают многие. Лучше уж быть честной в своих желаниях, чем притворяться кем-то другим. Так что… – я немного помолчала и продолжила: – ты так и не ответил на мой вопрос.

Кошмарик хмыкнул. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом двигателя и шуршанием шин по асфальту. Я уже решила, что он проигнорирует мой вопрос, когда он наконец заговорил:

– Не твоё дело.

– Значит, маленький? Хотя… не может быть. Я же чётко вижу, что он выпирает. Или ты сейчас возбуждён? Или носишь пуш-ап-трусы?

– У тебя определённо талант выводить людей из себя. И феноменальная способность задавать самые нелепые вопросы. Пуш-ап для члена… Как такое тебе в голову вообще пришло?

– Покажи.

Кошмарик повернул в мою сторону голову.

– Что показать?

– Его. – Я кивнула в сторону его промежности.

Он посмотрел на меня так, как будто я превратилась в голубя прямо у него на глазах.

– А что такого? – Я пожала плечами. – Просто любопытство. Раз уж ты так упорно не хочешь отвечать на мои вопросы… Я никогда не видела члена вживую. Имею право?

Кошмарик покачал головой, как будто не поверил мне.

– Не может быть, чтобы девственница была настолько озабоченной.

– Как по мне, девственники намного озабоченнее, потому что никогда не занимались сексом, и это для нас что-то вроде запретного плода. В теории все знают, как это делается, но на практике…

– Заткнись, пока тебе не показали секс на практике местные бомжи, у которых я тебя сейчас высажу.

Я откинулась на спинку стула почти обиженно, скрестив руки на груди. Это было грубо!

– Какой ты угрюмый зануда, Кошмарик. И почему мне попался именно ты?

Он свернул на очередную улицу, и я уже начала узнавать местность. Значит, и до дома осталось совсем ничего.

Как жаль. Это всё могло продолжиться как невероятное приключение, если бы вместо этого недо-похитителя мне попался настоящий психопат. А этот… Чёрт, он не хочет показать мне свой член! Какой стеснительный. Столько парней, которые рассылают свои дикпики абсолютно случайным девушкам в интернете, а этот не может просто чуть приспустить штаны, чтобы я хоть глазком посмотрела. Видимо, я обречена на вечный недотрах.

И что это вообще за похищение такое? Никакого экшена, никакого адреналина. Ладно, чуток адреналин был: когда меня хотели пристрелить. Но теперь меня везут домой, как послушную овечку. Даже не связали, не заткнули рот на прощанье. Разве так поступают настоящие похитители? Он, наверное, даже выкуп за меня не попросил бы. Скучно. Вот если бы он был настоящим маньяком… Тогда бы я хотя бы могла написать книгу о своём похищении. «Десять дней в логове сексуального маньяка». Бестселлер был бы обеспечен. А так: «Меня похитил какой-то чудак в маске, а потом отвёз домой». Кому это интересно? Даже на пост в соцсетях не тянет. Разве что если добавить что-нибудь про член… Хм… «Меня похитил чудак в маске, не показал свой член и отвёз домой». Уже лучше. Надо будет подумать над заголовком. Может, добавить драмы? «Похититель разбил мне сердце, не показав свой член».

Вскоре мы уже ехали по улице Квинси, пока не притормозили у таунхауса Джонсонов. Кошмарик остановил машину, но двигатель не заглушил. Он молчал, и я тоже молчала, размышляя о том, как бы поинтереснее закончить этот… инцидент. Просто выйти из машины казалось слишком банальным.

– Мы приехали, – наконец произнёс он, не поворачивая головы. – Вылезай.

– А как же прощальный поцелуй?

Он резко повернулся ко мне, и я увидела, как под маской расширились его глаза.

– Ты издеваешься?

– Нет, – промямлила я. – Я вполне серьёзно.

В этот момент его тело вдруг напряглось, словно струна, готовая вот-вот лопнуть. Взгляд метнулся к зеркалу заднего вида, и я увидела, как под маской сжались его челюсти.

– Сиди тихо, – прошипел он, голос стал низким и хриплым. – И ни звука.

Я непонимающе посмотрела на него, потом, следуя направлению его взгляда, тоже глянула в зеркало.

Чёрный массивный внедорожник, который уже был мне знаком, медленно, но неумолимо катился по улице. Внутри сидел тот лысый нытик. Он методично осматривал каждую припаркованную машину, проводя рукой по своему блестящему черепу, словно сканируя пространство. Его взгляд, холодный и расчётливый, скользил по номерам, задерживаясь на мгновение на каждой детали. Казалось, он что-то упорно ищет.

Внезапно его голова резко дёрнулась, глаза остановились на нашей машине. Он замер, пристально вглядываясь. В этот момент его лицо исказила гримаса, похожая на смесь триумфа и злорадства. Чёрный внедорожник, рывком сорвавшись с места, начал быстро сокращать дистанцию между нами.

– Блядь, – выругался Кошмарик, ударив по рулю.

– В чём дело? – спросила я, не понимая, что происходит.

А внедорожник тем временем остановился прямо позади нас. Дверь распахнулась, и из машины вылез Громила. Что он забыл в Бед-Стай? Ищет ту рыженькую стриптизёршу?

– Кого я это тут вижу, – произнёс он в недобром тоне, подходя к окну со стороны Кошмарика. – Почему эта девчонка ещё жива, а? Так и знал, что ты не грохнешь её.

– Возникли кое-какие… сложности, – отозвался Кошмарик хриплым и напряжённым голосом.

– Сложности? – Громила рассмеялся, коротким, лающим смехом. – Какие сложности? Тебе дали простой приказ – убрать её, как свидетеля. Один выстрел, и дело с концом. И где, спрашивается, результат?

– Я разберусь, – отрезал Кошмарик. – Не твоё дело.

– Моё дело – убедиться, что работа сделана. – Громила, тяжело дыша, наклонился к окну. Его лицо, багровое от злости, искажённое гримасой ярости, оказалось в нескольких сантиметрах от парня. – И если ты не справишься, то я сделаю это сам. – Он перевёл взгляд на меня. – Вылезай, шлюшка. Всё приходится делать самому.

Я тяжело вздохнула, с сожалением глядя на своего похитителя, которого так и не поцеловала на прощанье.

– Что ж, Кошмарик, недолго мы веселились вместе.

Я схватилась за ручку, чтобы отпереть дверь и вылезти, как вдруг его рука, вытянувшись, легла поверх моей и одёрнула её. У меня округлились в изумлении глаза.

– Что ты делаешь? – спросила я.

Кошмарик ничего не ответил. Та же рука, которой он заблокировал мне выход, медленно двинулась к рычагу переключения передач.

Громила, самодовольно ухмыляясь, выпрямился, уверенный в своей власти, и начал обходить тачку, чтобы открыть мою дверь самостоятельно.

Но именно в этот момент, с резким, пронзительным визгом шин, машина рванула с места назад. Задний бампер с глухим ударом врезался в открытую дверь внедорожника, которая с оглушительным треском отлетела, вращаясь в воздухе и оставляя за собой искрящийся след. Кошмарик с бешеным блеском в глазах вывернул руль, вписывая машину в крутой поворот. Нас так сильно прижало к сиденьям, что я почувствовала, как затрещали кости. Мир за окном превратился в размытое месиво из кирпичных стен и мусорных баков.

Мы, оставляя позади ошарашенного Громилу, застывшего статуей посреди клубов густой, серой пыли и едких выхлопных газов, с пронзительным визгом шин скрылись за поворотом, словно растворившись в воздухе.

В салоне повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь бешеным биением моего сердца и тяжёлым, прерывистым дыханием Кошмарика.

– Блядь, – только и сказал он, вжимая педаль газа в пол и выжимая из двигателя последние силы.

ПОДОДЕЯЛЬНОЕ РУКОБЛУДИЕ

Мы мчались по улицам Бруклина, как мне показалось, уже полчаса, не меньше. За окном проплывали здания и немногочисленные тачки, водителям которых тоже, видимо, не спалось этой сумасшедшей ночью.

Кошмарик всю дорогу молчал, а я пыталась понять, что он намерен делать дальше. Нас никто не преследовал. Пока. Думаю, Громиле понадобится больше времени дотащить свою жирную задницу до тачки, а потом столько же для того, чтобы поместить её в салон.

Ещё я размышляла о доме. Перед тем, как Кошмарик похитил меня, помнится, я слышала шаги и голос. Тогда мне показалось, что это была Тиган, но, судя по тому, что никакой полиции около нашего таунхауса не было, значит, это была не она. Возможно, шум воспроизвёл Эван. Когда входил своим агрегатом в мою подругу. Наверное, эти двое трахались за стенкой, и голосом, который я слышала, на самом деле являлся стон.

Я тоже так хочу…

– Можно поинтересоваться? – подала я голос впервые за эти полчаса. И не дожидаясь разрешения говорить, продолжила: – Что ты устроил? Что-то мне подсказывает, что у тебя будут проблемы.

– Они у меня начались уже тогда, когда я, блядь, вообще припёрся к тебе домой! – рявкнул Кошмарик, не отрывая взгляда от дороги.

– Да ладно тебе. Не плачь.

Кошмарик бросил на меня смертельный взгляд. А я снова едва поборола желание захохотать на всю округу. Его вид был забавный. Мне бы хотелось видеть, какое у него выражение лица в этот момент, но эта чёртова маска по-прежнему сидела на месте, скрывая всё, кроме его глаз. Глаза, впрочем, говорили сами за себя – ярость в них бушевала нешуточная.

– Ты хоть понимаешь, что только что произошло?! – прорычал он, с силой ударив по рулю. – Мих…

Он резко оборвал себя. Машина вильнула, задев бордюр. Я инстинктивно схватилась за ручку двери.

– Мих – что? – подтолкнула я его, чувствуя, как адреналин бурлит в крови.

– Тебя хотели пристрелить! – продолжил Кошмарик сквозь зубы наконец.

– Как и ты, – пожала я плечами равнодушно.

– Это для тебя шутки, твою мать?! – взорвался он, резко ударив по тормозам.

Машина заскрипела, остановившись в нескольких сантиметрах от мусорного бака. Мы находились в тупике, зажатом между обшарпанной кирпичной стеной склада и высокой сеткой, увитой колючей проволокой. Судя по всему, это был служебный въезд на территорию какого-то заброшенного предприятия – асфальт был испещрён выбоинами и трещинами, кое-где пробивались пучки сорняков. Ржавые ворота, перекрывающие дальнейшую часть тупика, были приоткрыты, образуя узкий проезд.

Место было тёмным и безлюдным, единственный источник света – тусклый фонарь на противоположной стороне улицы, едва пробивавшийся сквозь густые кроны деревьев. Идеально для того, чтобы быстро скрыться и затеряться в лабиринте бруклинских переулков.

– Да Господи Иисусе, что ты такой нервный? – фыркнула я, нарочито лениво потянувшись. – Это потому что у тебя секса давно не было, да? Какое совпадение – а у меня вообще не было. Что ж, может, поможем друг другу?

Кошмарик медленно повернулся ко мне. Я снова и снова видела, как под тканью маски двигаются его челюсти, будто он пытается что-то сказать, но слова не идут.

Наконец, он издал тихий недоверчивый смешок.

– Ты серьёзно? – спросил парень голосом, в котором смешались недоумение и злость.

– Абсолютно, – ответила я, удерживая его взгляд. – Меня уже начинает нервировать то, что ты психуешь по поводу и без.

– Без?! – ошеломлённо переспросил он. – То, что произошло, по-твоему не является поводом психовать?

– Поводом психовать ничто не является. Надо проще относиться к вещам. Ко всему. А не раздувать трагедию с любого чиха.

Кошмарик помотал головой.

– Поразительно, как ты ещё не сдохла с таким подходом к жизни. – Потом подался чуть вперёд и продолжил: – Но если тебе такое подходит, то мне нет. Если я начну также вести себя, то уже через минуту буду лежать в морге. Это ещё в лучшем случае.

Я хмыкнула, неосознанно опустив взгляд с его глаз на маску.

Кошмарик отстранился и отвернулся, уставившись на дорогу. Его грудь тяжело вздымалась. Я видела, как он сжимает и разжимает кулаки. Парень резко вывернул руль, протискивая машину в узкий проём между воротами и стеной склада. Скрежет металла о кирпич резанул по нервам.

Мы оказались в ещё более тёмном и запущенном дворе, заставленном сломанными поддонами и какими-то непонятными металлическими конструкциями, похожими на останки древних машин. Здесь царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь далёким гулом города.

– Ты сумасшедшая, – пробормотал Кошмарик, наконец. – Озабоченная, наглая и до чёртиков раздражающая.

– Возможно, – согласилась я, улыбнувшись. – Но ты вдруг решил меня спасти. Значит, не так уж всё и плохо, малыш.

Кошмарик убрал руки с руля, откинулся всем весом на спинку сиденья, запрокинул чуть голову и прикрыл глаза. Казалось, он размышляет о чём-то. Наверное, о том, что делать дальше.

Тишина, вставшая в салоне, стала почти осязаемой.

Я наблюдала за парнем, за игрой света и тени на верхней части его лица, пытаясь угадать, о чём он думает. Из-за ткани его эмоции невозможно было прочитать полностью, но напряжение, исходящее от него волнами, ощущалось даже на физическом уровне.

Наконец, после долгих минут Кошмарик глубоко вздохнул и повернулся ко мне.

– Есть одно место, – сказал он. – Неподалёку. Там мы сможем переждать.

Он огляделся, потом завёл машину и, не дожидаясь моего ответа, ловко вырулил из тупика.

И вскоре мы снова мчались по ночным улицам, только теперь в другом направлении.

– И всё же, почему ты, – я сделала паузу, облизав губы, – спасаешь такую озабоченную, наглую и до чёртиков раздражающую особу, как я?

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Просто… – начал он, но тут же осёкся, сжав губы. – Просто заткнись и дай мне сосредоточиться на дороге.

Это вызвало у меня усмешку. Похоже, мой вопрос застал его врасплох.

Я откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди. Уличные фонари выхватывали из темноты фрагменты профиля Кошмарика – резко очерченную линию челюсти, лоб, частично скрытый под волосами и капюшоном, тень от маски, скрывающую половину лица. Он вёл машину сосредоточенно и резко, его руки, крепко сжимавшие руль, были обтянуты тёмной кожей всё тех же перчаток. Я наблюдала за игрой мышц под тканью, пытаясь представить, какие же мысли сейчас проносятся в его голове. Может, его тоже заинтриговала эта странная ночная авантюра и неожиданный флирт со стороны похищенной им девушки?

Ночь становилась всё интереснее.

Дальше мы ехали молча. Ну, почти. Я, разглядывая проносящиеся за окном пейзажи, насвистывая «Hide and Seek», заевшую у меня в голове ещё со вчерашнего просмотра фильма «Я иду искать».

Who want to play a game?

It’s time to play hide and seek1

Город за окном постепенно превращался в лабиринт унылых улиц, многоэтажки становились всё обшарпаннее, а редкие прохожие выглядели так, словно только что вышли из фильма ужасов.

Run, run, run

Time to run and hide2

Вскоре машина остановилась у невзрачной многоэтажки серого цвета.

– Приехали, – буркнул Кошмарик, выключая двигатель.

– Серьёзно? – удивилась я, окидывая взглядом это «архитектурное чудо». – Это гнездо крыс? Я надеялась хотя бы на номер в отеле с тараканами, а не на тараканов с отелем.

– Не ной, – отрезал он. – Иначе переночуешь прямо здесь. Поверь, позже к тебе обязательно нагрянут и пустят по кругу местные бомжи. Ведь ты так хочешь избавиться от своей девственности.

Я поморщилась. Я, конечно, хочу секса, но не до такой же степени.

Кошмарик выбрался из тачки, обошёл её и открыл мне дверь.

– Вылезай, – сухо приказал он.

– А волшебное слово?

– Вылезай, пока я не выволок тебя наружу за волосы.

А мне бы понравилось.

Я громко цокнула и вышла из машины, тут же принявшись осматриваться вокруг. Воздух был пропитан смесью запахов выхлопных газов, гниющего мусора и чего-то ещё, что я предпочла бы не идентифицировать.

– Атмосферно, – прокомментировала я, следуя за Кошмариком. – Чувствую себя героиней фильма про гангстеров.

Он промолчал, открывая дверь подъезда, над которым тускло мигала лампочка. Внутри пахло сыростью. Поднявшись на пятый этаж по скрипучей лестнице, Кошмарик открыл дверь квартиры.

– Заходи, – бросил он, пропуская меня вперёд.

Квартира была крошечной и обставленной дешёвой мебелью. В гостиной – диван, кресло и стол, на котором стояла пустая коробка из-под пиццы. Ещё здесь был телевизор.

– Мило, – улыбнулась я. – Ты тут живёшь?

– Тебе лучше знать обо мне как можно меньше, – безразлично сказал Кошмарик, – если не хочешь умереть.

– Вау, какие мы грозные. И опасные.

Он ничего не ответил, прошёл дальше на крохотную кухню и открыл холодильник.

Я самостоятельно нашла ванную комнату и поспешно промыла ноги от крови в ванне. На её уже пожелтевшей поверхности виднелись оранжевые полосы ржавчины. Потом вытерлась салфетками и вышла обратно. Подошла к окну и выглянула наружу. Оно открывало вид на классический нью-йоркский пейзаж с пожарными лестницами, граффити и мусорными баками, переполненными до краёв. Когда я повернулась обратно, Кошмарик вытащил из холодильника бутылку пива и открыл её одной рукой. Маску он так и не снял, и мне было любопытно, как он собирается пить.

– А ты не боишься, что твой угрюмый лысый дружок найдёт нас здесь? – спросила я, а потом заметила вынырнувшую из-под дивана крысу, которая начала шнырять по квартире в поисках чего-то съедобного, совершенно не смущаясь нашему присутствию.

Я проводила её невозмутимым взглядом, пока крыса не скрылась под шкафом на кухне. Меня, впрочем, она тоже не смутила. В этой квартире, судя по её обшарпанному виду, просто не могло быть по-другому.

– Меня сложно найти, – ответил Кошмарик, – если я этого не хочу.

– Скромность – твоё второе имя. А первое, я так понимаю, Тайна, покрытая мраком?

Он прошёл в скудное подобие гостиной обратно с бутылкой и обвёл меня взглядом – с тем же раздражённым и уже изрядно подуставшим. А потом протянул мне пиво. Я уставилась на бутылку с удивлением.

– Это за место ужина?

– Не нравится – не пей, – буркнул Кошмарик, устало опускаясь на диван. – Думаешь, у меня тут ресторан с тремя звёздами Мишлен спрятан?

– А разве не должен заботливый похититель кормить свою пленницу изысканными блюдами и ублажать её капризы? – язвительно поинтересовалась я, всё же принимая бутылку. – Или хотя бы пиццу заказать.

– Ты не пленница, – закатил он глаза. – И я тебе ничего не должен.

Я театрально вздохнула.

– О, как всё сложно. Так я жертва, свидетель или просто случайная попутчица? Определиться бы уже.

– Заткнись и пей.

– Какой ты грубиян, – проворчала я, делая большой глоток. – Даже не предложил леди бокал.

Кошмарик громко фыркнул, устремив на меня ледяной взгляд.

– Ты? Леди? Самое нелепое, что я слышал за жизнь.

– А вот это уже обидно, – наигранно надулась я. – У меня тонкая душевная организация. И вообще, я могу быть очень милой. Когда захочу.

– Не хочу, чтобы ты что-то вообще хотела в моём присутствии, – пробормотал он, откидывая голову на спинку дивана и закрывая глаза. – Отложи это для лучших времён.

Кажется, он собрался вздремнуть.

Внезапно пришла заманчивая идея дождаться, пока он заснёт, а потом попробовать приоткрыть маску и взглянуть, что под ней скрывается. От этих мыслей я начала неосознанно улыбаться, а потом поспешно убрала улыбку, делая вид, что просто занята тем, что пью пиво. Бутылка «Brooklyn Lager» приятно холодила руку. Яркий, чуть горьковатый вкус с карамельными нотками отлично подходил к этой странной, напряжённой атмосфере. Я сделала пару шагов и села на диван рядом с Кошмариком. Он не шевельнулся, хотя я точно знала, что ещё не спал. Этот загадочный парень просто сидел, запрокинув голову, на диване с закрытыми глазами.

Я повернулась в сторону окна, и, наблюдая за игрой света на тёмном стекле, всё больше погружалась в свои мысли.

– А где я буду спать?

Кошмарик раздражённо выдохнул:

– На коврике у двери.

– А ты? – не растерялась я. – Чтоб ты знал, вместе спать веселей.

Он открыл глаза и поднял голову. Я снова столкнулась с его пронизывающим взглядом. Потом парень выпрямился, подавшись вперёд.

– Я не собираюсь заменять тебе твои вибраторы, понятно? Хоть раздевайся и тряси у моего лица своими сиськами, я к тебе не притронусь. Я не трахаю малолеток.

– Ауч! – Я прижала руку к груди, изображая смертельную обиду. – Мне вообще-то девятнадцать. Разве это малолетка?.. Неужели ты настолько старше меня?

Он меня проигнорировал. Ясно. Значит, полная анонимность. Ни имени, ни лица, ни размера члена, ни даже возраста.

– Признавайся, – не отставала я. – Сколько тебе лет, старичок? Тридцать? Тридцать пять?

Хотя, по нему не скажешь. У него комплектация молодого парня. Молодого подкаченного горячего парня.

Я сделала ещё один большой глоток пива и пробормотала себе под нос:

– Бездушная машина. А я-то думала, у тебя есть сердце.

– Есть, – коротко ответил он. – И оно советует тебе заткнуться и дать мне отдохнуть.

– Но я хочу поговорить. Поделиться своими переживаниями.

Кошмарик устало потёр переносицу.

– Не обольщайся, Чокнутая. Как только я придумаю, как уладить последний инцидент, то навсегда распрощаюсь с тобой. И ты меня больше никогда не увидишь. Не думай, что я буду держать тебя у себя вечность.

Я в этой ситуации не понимала только одного. И мне не хотелось сдерживать это в себе, так что в следующую секунду вырвался вопрос:

– А чего тогда просто не пристрелил меня, когда была такая возможность?

Ответа долго ждать не пришлось. Он как будто был уже заранее у него готов.

– Потому что я не убиваю людей, – ответил Кошмарик ровным тоном.

Я недоверчиво прищурилась, кладя бутылку с пивом на пол.

– Чувак, ты проник ко мне домой, практически вытащил из кровати, увёз в какую-то сраку и заставил стоять на осколках.

– Я просто курьер. Я похищаю людей, которых мне поручают, и передаю их дальше. Что происходит с ними потом – не моя забота. Я не киллер, не насильник и не палач.

Наступила тишина.

Курьер, хе-хе. Доставляет людей, как пиццу? Стало по-настоящему интересно узнать об этом подробнее. Как-никак этот парень впервые открыл рот! Может, такими темпами он и лицо своё наконец покажет?

– И, насколько я поняла, ты должен был похитить какую-то Нову Палермо, но дегенерат-Громила перепутал какие-то там салфетки и отдал тебе неверный адрес, из-за чего ты похитил не ту – меня?

– Ты удивительно проницательна, – закатил глаза парень.

– А кто она?

– А вот это уже не твоё дело.

Кошмарик встал и подошёл к креслу, на котором лежали подушки и несколько одеял. Я огляделась, когда до меня кое-что дошло только сейчас. Здесь не было ни другой мебели, подходящей для сна, ни второй комнаты, кроме ванной, насколько я успела заметить. Видимо, придётся делить диван на двоих.

Кошмарик, не церемонясь, сперва снял перчатки, затем сгрёб все одеяла и подушки в охапку и швырнул их на пол рядом с диваном. А потом стянул с себя толстовку и небрежно отбросил её в сторону, оставшись в одной чёрной майке. Тонкая ткань плотно облегала его тело, подчёркивая мускулы. Я невольно задержала взгляд на его руках – подкаченных, с выделяющимися венами. Наверное, такие же есть и на члене. Кошмарик взял одно из одеял с пола и расстелил его поверх дивана, создавая некое подобие простыни. Вся эта нарочитая небрежность, как будто граничащая с презрением к комфорту, вызывала улыбку.

– Неужели ты не брезгуешь делить со мной ложе? – спросила я, приподняв бровь.

– Просто заткнись и ложись, – проворчал он, ложась на большую часть дивана. – У меня много дел завтра.

Недолго думая, я устроилась рядом. Диван был жестковатым и небольшим, поэтому поневоле наши плечи соприкоснулись. Я окинула парня взглядом. Он лёг прямо в маске и одежде: в чёрных штанах, майке и даже в ботинках, которые не удосужился снять. Но из-за его высокого роста и маленького размера дивана его ноги выходили за границы мебели, так что обувь с ней не соприкасалась.

– Как удобно, что я в пижаме, хе-хе, – болтала я сама с собой, приподнимая одеяло, чтобы забраться под него.

Кошмарик закатил глаза и молча отвернулся.

– Надеюсь, ты не храпишь? – продолжала я. – А то у меня чуткий сон, знаешь ли.

– Спи, – прорычал он, закрывая глаза. – И не выводи меня.

– О, обещаю, выводить буду только в свет, – игриво подмигнула я, хотя он этого и не видел. Придвинулась поближе, почти касаясь его плечом. – Знаешь, а для похитителя ты довольно милый… Я просто пытаюсь скрасить наше вынужденное сожительство. Кстати, я смогу узнать твоё имя хотя бы перед тем, как мы попрощаемся? Или это профессиональная тайна?

Он что-то пробурчал под нос, но я не расслышала слова и тихонько хихикнула. Похоже, мой «курьер» не привык к общению.

В квартире было прохладно, и я, зябко поёжившись, укуталась в одеяло поплотнее и устремила взгляд на потрескавшийся потолок. Интересно, это его квартира? В ней было неуютно и холодно, как в какой-то заброшенной берлоге. Обстановка говорила о том, что хозяин не слишком заботится о комфорте. Или, может быть, он просто не проводит здесь много времени? В голове роились вопросы. Кто он такой?

Несмотря на напускное легкомыслие, немного страха тоже присутствовало. Он, как холодный ком, лежал где-то в желудке. Мне легко удавалось прогнать его, цепляясь за любую мысль, способную отвлечь от реальности.

Я украдкой посмотрела на Кошмарика. Он лежал, отвернувшись к стене, напряжённый и неподвижный. Я видела только его макушку с тёмно-каштановыми волосами и прикидывала в голове, насколько велика вероятность того, что я смогу стянуть маску и хоть глазком увидеть его лицо. Наверное, он скрывает его от меня не от того, что уродлив, а скорее из-за той же анонимности. Насколько я поняла, он работает на каких-то суровых опасных дядичек, которым необходимо кого-то там похищать для своих тёмных делишек, и поэтому светить лицом при таком раскладе, наверное, опасно. Был бы у меня телефон, я бы погуглила это дебильное имя Новы Палермо. Может, она какая-то известная особа, раз её зачем-то нужно было похитить?

И по мере того, как глубоко меня заводили мысли, холод уходил, а жар под одеялом становился всё более нестерпимым.

Около получаса, наверное, я ворочалась, пытаясь найти прохладный и мягкий участок простыни, но всё тщетно. Рядом ровно дышал Кошмарик. И, кажется, он уже давно спал, судя по ровному дыханию и нулевым претензиям про то, чтобы я не шевелила задницей хоть минуту. Видимо, вырубился из-за усталости.

Вообще его присутствие и эта близкая, но недосягаемая теплота, вызывали смутное беспокойство, которое в свою очередь переплеталось с начавшим вдруг расти возбуждением. Мысли порхали в голове, как долбаные бабочки, то и дело задевая запретные образы. В темноте воображение рисовало контуры мужского тела с подкаченным торсом, которое было сейчас прикрыто майкой и брюками. Но я видела его руки и могла представлять их тепло и силу. А потом начала представлять и член, который прямо в эту самую минуту находился в одной комнате со мной, в каких-то жалких сантиметрах от меня. Наверняка большой и венистый, с гладкой головкой…

Подождав ещё несколько минут, прислушиваясь к дыханию парня, чтобы в полной мере убедиться в том, что он точно спит, я поняла, что не могу больше сдерживаться.

Я слегка раздвинула свои ноги и осторожно запустила руку под одеяло, между них, а затем – под нижнее бельё, касаясь себя внизу. Ткань успела промокнуть от выделенной естественной смазки из-за моих влажных фантазий. Пальцы тут же скользнули по чувствительной коже, исследуя уже слишком хорошо знакомые мне изгибы. Я дрочу почти каждую ночь, так что отлично изучила своё тело и то, что ему нравится.

В голове вспыхивали обрывки фантазий, подпитываемые близостью спящего рядом парня. Каждый вдох становился всё тише, превращаясь в едва слышный стон. Я двигала рукой по клитору сперва медленно, а потом набирая темп всё быстрее, сжимаясь и разжимаясь в пульсирующем ритме. Внизу живота нарастало приятное напряжение, грозящее вот-вот взорваться яркой вспышкой. Чуть позже я добавила вторую руку, проникая двумя пальцами во влагалище. Но не слишком глубоко, чтобы не порвать себя случайно. В этом деле нужно быть предельно осторожным. Когда пальцы, легко скользнув по влажной плоти, вошли, я, зажмурившись, впилась зубами в губу, стараясь заглушить стон, рвущийся наружу.

Это было слишком хорошо. Слишком ярко. Мастурбировать под порнушку не то же самое, что мастурбировать рядом с секси-похитителем.

Ох, если бы он только присоединился…

Едва эти мысли пришли в голову, как перед глазами встали чёткие образы того, как он перехватывает инициативу. Убирает мои руки и заменяет их своими, проникая в меня пальцами. И делает это не так осторожно, как я сейчас, а жёстко, резко и грубо.

– Ох, блядь… – прошептала я, когда поняла, что эти мысли ускорили процесс, и к финишу я приближалась теперь просто стремительно.

Тело напряглось до предела. Я не переставала работать руками, ускоряясь, когда это было необходимо, стараясь при этом не слишком сильно торопиться. Откинула слегка голову, ощущая, как запотела спина под жарким одеялом. Мои длинные чёрные волосы прилипли к щекам, частично прикрывая моё лицо.

И наконец, после усердной работы, мощная сладкая волна наслаждения прокатилась по всему моему телу. Я едва не вскрикнула, когда оргазм настиг меня в новом своём проявлении – в более сильном и как будто даже продлённом варианте. Я почувствовала, как стенки влагалища сжимались и разжимались. Мне всегда казалось, что оно так устроено для того, чтобы собрать побольше спермы, выжать её всю до последней капли. Только вот спермы внутри меня не было, и от этой мысли стало обидно.

Я тихонько всхлипнула. Внизу живота пульсировало приятное тепло, но вместе с ним нарастало и чувство досады. Хотелось чего-то большего, настоящей близости, а не этой украдкой самоудовлетворённости. Кошмарик спал, не подозревая о буре эмоций, бушевавшей рядом с ним, а я лежала неподвижно, прислушиваясь к биению собственного сердца и его ровному дыханию.

И мне вдруг стало безумно одиноко.

ВСЁ РАВНО Я ЕГО ТРАХНУ

– Это какой-то бред!

Я дёрнулась на диване, раскрыв глаза, из-за внезапного вскрика. Зрение какое-то время было размытым, и я с трудом сфокусировалась на двух фигурах. Когда же мне это удалось, я увидела своего любимого похитителя-грубияна и белобрысого мальчишку рядом с ним.

Когда с моей стороны показалось движение, их взгляды устремились ко мне. Они оба были до чёртиков нервные.

– Доброе утро, – поздоровалась я. – А меня ты со своим другом познакомишь?

Снежок округлил глаза и взглянул на Кошмарика с таким видом, будто пытался понять, в самом ли деле он это услышал или ему померещилось.

Однако меня проигнорировали и продолжили свою дискуссию.

Да блядь, что ни день, то игнорирование!

– Маме не понравится, что ты притащил сюда эту девушку! – вопил Снежок, жестикулируя руками.

– Я и не собираюсь её показывать ей, – раздражённо отзывался Кошмарик. – Всего одну ночь переждали!

Контраст между ними был поразительным. Тёмный, мрачный Кошмарик в маске и грубой чёрной одежде, и этот светлый, почти эфемерный паренёк рядом с ним, чьи крашеные белые волосы походили на облачко.

Я резко встала, устав от этого неуважительного отношения к пленнице.

– Эй, вы! Я что, пустое место? Напомню, я тут не по своей воле!

Они повернулись ко мне одновременно снова. И одновременно их взгляды опустились ниже моего лица. Ниже даже шеи. И когда из раскрытого окна в мою сторону подул осенний прохладный ветерок… Только тогда я поняла, на что это они так синхронно уставились.

У меня была раскрыта рубашка. Видно, пара пуговиц случайно расстегнулась за ночь. А под ней у меня как бы не было никакого лифчика. Так что Снежок с Кошмариком удостоились чести увидеть мои сиськи, выставленные напоказ. Вернее, частично: левая ещё была мало-мальски под пижамой.

– Ой, прошу прощения, – прикрывшись, захихикала я.

Снежок раскраснелся и вылупился на своего собеседника с многозначительным выражением лица. Тот даже не повёл и бровью. В комнате стало тихо на какое-то время. Как будто им понадобилась тишина, чтобы переварить увиденное, а я в это время застёгивала пуговицы.

Снежок, всё ещё слегка ошеломлённый, откашлялся. Мне стало жаль его. Он как будто слишком мал для того, чтобы видеть сиськи. А вот Кошмарик, казалось, совсем не смутился. И я из-за этого вспомнила, чем занималась рядом с ним ночью.

Он спокойно, даже с какой-то ледяной отстранённостью, вернулся к прерванному разговору:

– Мы уже уходим.

– Ну и куда? – Голос Снежка снова зазвенел. – Если всё было точно так, как ты мне рассказал, то её всё равно убьют. Михель ведь знает её адрес, раз сам писал его на салфетке.

О, так значит Громилу зовут Михель. Ну хоть одно имя.

– Эй, никаких имён! – рявкнул Кошмарик, придя в ужас. – Что я тебе говорил?

Снежок испуганно прикрыл рот рукой, осознав свою оплошность. В комнате снова повисла тяжёлая тишина, в которой слышно было лишь моё дыхание. Кошмарик бросил на меня быстрый, оценивающий взгляд, словно взвешивая все «за» и «против». Затем, сделав резкий жест рукой в сторону Снежка, выдал:

– Поговорим вдали от любопытных ушей.

Он направился к выходу, не оборачиваясь. Снежок, всё ещё немного бледный и растерянный, кинул на меня полный сожаления взгляд и поспешил за Кошмариком. Дверь захлопнулась, оставив меня наедине с вопросами.

Интересно-интересно.

Чем может обернуться всё это весёлое приключение? Если я правильно понимаю, в этом замешана какая-то криминальная банда. А может даже целая мафия, учитывая, что мы в Нью-Йорке. Может, Нова Палермо какая-то журналистка со слишком длинным языком? Или свидетель какого-то их серьёзного преступления, которая могла их сдать полиции? Или девчонка, обладающая какой-то серьёзной информацией, которую нужно убрать, пока она не сболтнула лишнего? В общем, вариантов много, я пересмотрела кучу криминальных фильмов. Но вот какой исход ждёт конкретно меня? Вот, что меня интересовало в первую очередь.

Я снова возвращаюсь к мыслям о том, что совсем скоро Хэллоуин. Дети начнут наряжаться в костюмы монстров и ведьмочек и расхаживать по улицам, весело спрашивая: «Конфеты или жизнь?». Воздух пропитается запахом тыквенного пирога и корицы, а по вечерам в парках будут собираться компании подростков, рассказывая друг другу страшные истории.

Мы с Тиган каждый год отмечали Хэллоуинскую ночь. Запасались попкорном и колой, включали фильм про Майкла Майерса и пытались прочувствовать всю атмосферу по максимуму. Это было нашей традицией, пока не появился этот выскочка Эван. Интересно, а если я попрошу Кошмарика похитить его, отвезти к Бруклинскому мосту и сбросить в воду, он это сделает? Мысль об Эване, барахтающемся в холодных водах Ист-Ривер, вызвала у меня невольную улыбку.

Тем временем, дверь открылась, и в комнате снова стало на два человека больше.

– Выходи, мы уезжаем, – выдал Кошмарик, обращаясь ко мне.

Я не стала спрашивать, куда. Всё равно он не ответит. Когда я сделала шаг, из-под шкафа на кухне вдруг резко вынырнула крыса, и я побрезговала пройти к Кошмарику, пока она была в поле моего зрения.

– Не волнуйся, она не кусается, – заметив это, произнёс Снежок и взял эту тварь на руки.

У меня открылся рот от удивления.

– Её зовут Эсмеральда, – продолжил паренёк, как будто знакомил не с крысой, а с милой кошечкой или собачкой.

– Это что, твой питомец? – спросила я, подходя ближе.

Крыса выглядела достаточно ухоженной, чего я не заметила, пока она шныряла по квартире вчера ночью.

– Ну… можно и так сказать. – Снежок неловко почесал затылок свободной рукой. – Она как бы наш талисман. Приносит удачу.

– Удачу? – Я скептически приподняла бровь. Учитывая, что «удачный» план Кошмарика провалился, и теперь меня хотят прихлопнуть, Эсмеральда явно халтурила на работе.

– Ну да. – Снежок погладил крысу по голове, та довольно зажмурилась. – Дэ… – Тут он осёкся, а потом исправился, кивая в сторону Кошмарика: – Он ненавидит крыс, а я люблю. Поэтому я оставил её у себя. Мама мне разрешила, чтобы мне не было скучно. На самом деле это подарок папы и…

Кошмарик, до этого молча наблюдавший за нами, фыркнул.

– Прекращай. Я сказал тебе: никаких лишних разговоров. Не болтай с ней.

– Я просто пытаюсь быть дружелюбным…

– Это никому не нужно. – Кошмарик открыл дверь. – Чокнутая, идём. Лука, убери эту сволочь с моих глаз, пока я её не прихлопнул.

Ух ты, Лука, значит?

Снежок торопливо сунул Эсмеральду за пазуху. Крыса высунула мордочку и любопытно посмотрела на меня чёрными бусинками глаз. Но, несмотря на слова Снежка, симпатии к этому «талисману» я по-прежнему не испытывала. Мне больше по душе милые котики, чем крысы.

– Было приятно познакомиться, – улыбнулась я, выходя в коридор. – Но теперь мне снова придётся терпеть недовольную физиономию Кошмарика.

Снежок неловко кивнул, не зная, как себя вести. Это выглядело очаровательно. Интересно, сколько ему? Он выглядел младше меня и уж тем более младше Кошмарика.

– Блядь, живее, – огрызнулся мой похититель, когда я помедлила около двери.

– Да иду я!

– Подождите! – воскликнул Снежок, заставив нас одновременно остановиться и посмотреть на него.

Он выпустил Эсмеральду с рук, и она помчалась куда-то на кухню, а сам паренёк открыл шкаф в мини-прихожей и достал обувь – серые кеды с чёрными шнурками.

– Ты просто босиком, – протягивая их мне, произнёс Снежок. – Поэтому я подумал, что ты не будешь против.

Этот жест заставил меня улыбнуться и с упрёком взглянуть на Кошмарика. И вот трудно было ему сделать тоже самое?

– Спасибо, – поблагодарила я, потрепав мальчишку по белобрысой голове. – Какой ты милашка.

Он с лёгкой улыбкой кивнул.

Я приняла кеды и надела их, а потом вышла в коридор, радуясь, что теперь не придётся собирать ногами всю грязь Нью-Йорка.

– Всё, хватит, – заговорил Кошмарик, не терпя, видимо, что кто-то проявляет в мою сторону заботу. – Лука, слушайся маму и заботься о ней, ясно?

– Да, сэр, – закатил небесно-голубые глаза мальчишка.

Утро только начиналось, а день уже обещал быть долгим и утомительным.

Сквозь грязноватые окна лестничной клетки пробивались бледные лучи солнца, рисуя на пыльных ступенях причудливые узоры. Мы начали спускаться по лестнице молча. Звук наших шагов отдавался гулким эхом в пустом подъезде. Я старалась не отставать от Кошмарика, хотя его длинные ноги явно давали ему преимущество.

Мы вышли из подъезда, щурясь от яркого утреннего солнца. Воздух был прохладным и свежим, с лёгким запахом опавшей листвы. Кошмарик, не говоря ни слова, направился к своей машине, я поспешила за ним. Он нажал кнопку на брелоке, и тачка послушно мигнула фарами. Парень открыл заднюю дверь, жестом приглашая меня сесть. Я, поколебавшись секунду, исполнила его волю. Обойдя машину и сев за руль, Кошмарик завёл мотор, и джип, тихо урча, тронулся с места.

Мы долго ехали по узким улочкам, зажатым между обшарпанными кирпичными зданиями, стены которых были испещрены граффити. Даже на фоне общей разрухи выделялись украшения к Хэллоуину: пластиковые скелеты, болтающиеся на ветру паутины, зловеще светящиеся тыквы. Окна многих домов были заколочены, а те, что остались целыми, тускло поблёскивали, кое-где из-за стекол на нас ухмылялись вырезанные из бумаги рожи. На тротуарах валялись груды мусора, ветер гонял по асфальту обрывки газет и пустые пластиковые бутылки. Изредка нам встречались прохожие: хмурые мужчины в бесформенной одежде, женщины с потухшими взглядами, толкающие перед собой детские коляски. Машина проехала мимо группы подростков, одетых в широкие штаны и толстовки с капюшонами, которые, оперевшись о стену какого-то заброшенного здания, курили и негромко переговаривались.

Чем дальше мы ехали, тем более унылым и заброшенным становился пейзаж. Создавалось ощущение, что мы попали в какой-то другой мир.

– Это был твой брат? – спросила я, не терпя тишины. Мне не нравилась его молчаливость.

Удивительно, но Кошмарик не стал игнорировать меня в этот раз и ответил:

– Племянник.

– О, – только и выдавила я.

Потом вспомнила о плюшевом мишке и смешной мелодии, установленной в его телефоне в качестве рингтона. Может, это было дело рук Луки? Хотя, нет… Он уже слишком взрослый для подобного.

Внезапно Кошмарик заговорил в недолго продлившейся тишине:

– Тебе нормально живётся с мыслью о том, что ты дрочила на диване моей сестры?

Я опешила. Мысли лихорадочно заметались в голове, а глаза изумлённо распахнулись.

Ох, блядь! Неужели он не спал?

Но стыдно мне не стало. Подумаешь. Дрочка это вполне себе естественная вещь. Если по-другому сексуального удовлетворения получить нельзя.

– Если бы ты подал знак, – пробурчала я едва слышно, – что не спишь, я бы перестала. Так что сам виноват.

– Даже если бы я спал, эта тряска меня разбудила бы в любом случае, – ответил он. – Ты так усердно старалась.

Я украдкой взглянула на него. Он, казалось, не так раздражён, как обычно, а скорее даже весел. Неужели? Новая эмоция? В его глазах мелькали странные искорки, которые я не могла расшифровать. В этом парне определённо было что-то притягивающее, несмотря на его грубость и откровенную неприязнь ко мне. Некая дикая, необузданная энергия, которая вибрировала вокруг него, как электрический ток. И эта энергия вызывала во мне странное волнение.

– Если тебе интересно, я думала о тебе, пока дрочила, – решила не скрывать я, усмехнувшись. – Представляла, как ты можешь выглядеть без одежды. И представляла, что это твои пальцы в меня проникали.

Парень повернулся ко мне, и в его глазах полыхнуло пламя. Он ничего не сказал, но его взгляд говорил красноречивее любых слов. Он прожигал меня насквозь. В этих глазах было что-то животное, первобытное. Что-то, что заставило мой пульс подскочить.

Его рука молниеносно взметнулась вверх и схватила меня за подбородок. Пальцы сжали кожу достаточно сильно, чтобы я почувствовала боль.

– Ты играешь с огнём, Чокнутая, – прохрипел он, и его голос был низким и хриплым. – Опасная игра.

В воздухе повисло напряжение, густое и тягучее, как сироп. Я почувствовала жар между ног, который не в силах была проигнорировать. Тело сразу заныло.

– А я не боюсь обжечься, – выдохнула я.

Его хватка на моём подбородке усилилась. Он смотрел на меня, не отрываясь, и в его глазах читалась смесь гнева, желания и ещё чего-то. Чего-то тёмного и опасного.

Машина виляла на дороге, но Кошмарик, казалось, не замечал этого. Вся его концентрация была направлена на меня. И это безумие, эта полная потеря контроля над ситуацией, заводила меня ещё больше.

– Ты даже не представляешь, насколько горячо может быть, – ответил он. – И насколько сильно ты можешь обжечься.

Внизу живота пульсировало жгучее желание. Адреналин бурлил в крови, смешиваясь с непонятным, но пьянящим страхом.

Я хотела его.

– Так покажи мне, – прошептала я, затаив дыхание.

Его рука выпустила мой подбородок и сползла вниз по шее, груди и животу к внутренней части моих бёдер. Пальцы медленно скользнули между моих ног, обжигая кожу сквозь тонкую ткань пижамы. Я невольно вздрогнула, выгнувшись, вся напряглась, ожидая продолжения. Кошмарик смотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде плясали дьявольские искорки.

Но внезапно он резко убрал руку, словно одёрнув её от огня, и вернул взгляд на дорогу. Усмехнулся, увидев моё разочарование.

– Размечталась, – прошептал он, его голос был пропитан издёвкой. – Я уже говорил, что не трахаю малолеток.

– Я не… – начала было я, возмущённая его словами, но он меня перебил:

– И особенно тех, кто меня бесит.

Он сильнее надавил на газ, и машина рванула вперёд.

Я молчала, пытаясь справиться с разочарованием и никак не отступавшим возбуждением. Все мои внутренности пылали. Он играл со мной, как кот с мышкой, разжигая во мне желание, а потом резко обрывая всё на самом интересном месте.

– Ты думаешь, что можешь так просто отделаться? – Я скрестила руки на груди. – Ты ошибаешься. Я не из тех, кто сдаётся так легко.

Кошмарик бросил на меня быстрый взгляд и сказал:

– Боюсь, у тебя не будет возможности доказать мне это, Чокнутая.

В следующую секунду он резко затормозил, джип вильнул, и я едва успела ухватиться за ручку на двери, чтобы не удариться головой. Шины взвизгнули на асфальте, и машина остановилась, чуть не задев припаркованный у обочины автомобиль.

– Вылезай, – отрезал Кошмарик холодным, как лёд, тоном. – Дальше сама доберёшься.

– Но… – начала я, но он снова меня перебил:

– Никаких «но». Выметайся. Куда ты пойдёшь и как доберёшься – теперь не моя проблема.

Я опешила. Мы были посреди какого-то незнакомого района, вокруг ни души. Узкая улица, на которой мы остановились, выглядела убого и заброшенно: облупившаяся краска на стенах домов, выбитые окна, заколоченные досками двери. По обочинам громоздились переполненные мусорные баки, распространяя вокруг себя тошнотворный запах.

– Ты не можешь просто высадить меня здесь! – возмутилась я. – Это опасно!

– Мне плевать, – ответил Кошмарик, даже не взглянув на меня. – Я своё дело сделал. Ты могла подохнуть ещё вчера, но благодаря мне всё ещё жива. Что ты будешь делать дальше – не моя забота. Выходи. Или я сам тебя вытащу.

В его голосе звучала неприкрытая угроза. Я поняла, что спорить бесполезно, поэтому распахнула дверь и выскочила из машины.

– Зря я дрочила на тебя ночью, – буркнула я, чувствуя, как злость и обида подступают к горлу. – Ты этого не заслуживаешь.

Он усмехнулся; короткий, безрадостный звук.

– Как-нибудь переживу, – бросил Кошмарик, прежде чем резко нажать на газ и умчаться, оставив меня одну посреди этой унылой, безжизненной улицы.

Джип, сверкнув задними фарами, растворился в утренней дымке.

Я стояла, обнимая себя руками, пытаясь согреться в прохладном утреннем воздухе, и чувствовала себя совершенно потерянной. Вокруг не было ни души, только серые стены домов, мусорные баки и гнетущая тишина.

Вот же гандон! А я ещё хотела с ним перепихнуться!

Злость жгла меня изнутри, но сейчас важнее было понять, что делать дальше. Оглядевшись, я побрела по улице. Дома вокруг выглядели заброшенными и зловещими, окна затянуты грязной плёнкой или заколочены досками. Изредка из-за приоткрытых форточек доносились обрывки разговоров, смех, лязг посуды. Где-то внутри этих обшарпанных стен теплилась жизнь.

Через пару кварталов улица немного оживилась. Появились небольшие магазинчики, забегаловки. У входа в одну из них, – у той, что имела название «У Хавьера», – из которой струился запах жареного лука и кофе, толпились люди. Это было какое-то подобие закусочной с пластиковыми столиками на улице. Я подошла ближе. Внутри, сквозь запотевшее стекло виднелись тусклые лампы и барная стойка, за которой суетился мужчина в засаленном фартуке.

Недолго думая, я решила войти, как будто просто прогуливалась по окрестностям и решила подкрепиться. Мне срочно нужно было запить стресс. Чем угодно. Дверь, которую я толкнула, скрипнула, и на меня полился шум голосов, смех и звон посуды. Всё это сливалось в гул, который почему-то успокаивал. Запах жареного лука ударил в нос ещё сильнее, смешиваясь с ароматом дешёвого кофе. Внутри было теснее, чем казалось снаружи. Несколько столиков, сбитых из грубых досок, были заняты. У барной стойки сидели двое – мужчина с проседью в волосах и татуировкой якоря на руке и молодая девушка с пирсингом в носу, которая нервно крутила в руках стакан.

Бармен, заметив меня, вытер руки о фартук и кивнул.

– Чего желаете? – спросил он безразлично, его взгляд скользнул по мне и тут же вернулся к стаканам.

В этот момент я поняла, что даже не знаю, чего хочу. Просто немного погоревать о том, что у меня не случился перепих с горячим похитителем.

А ещё вспомнилось то, что у меня нет ни копейки.

– Стакан воды, пожалуйста, – попросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Бармен нахмурился, но всё же налил воды из-под крана в стакан и поставил его передо мной.

– Спасибо, пузатый дядя, – пробормотала я, чувствуя себя ещё более жалкой, чем раньше.

Вода была тёплой и отдавала хлоркой. Я сделала маленький глоток и уставилась на трещины в деревянной столешнице, думая, что делать дальше.

– У тебя какие-то проблемы? – спросил бармен, встав передо мной.

Его тень накрыла меня, словно грозовая туча. От него несло луком. Я невольно поморщила нос и подняла на него глаза. Рукава его засаленной футболки обтягивали мускулистые руки, а на шее, над вырезом, виднелся край татуировки – какой-то извивающейся, зловещей виньетки.

– Не-а, – промямлила я, отводя взгляд. – Всё круто.

– Выглядишь так, будто сейчас расплачешься, – сказал он, не меняя тона. Голос был грубоватым, но в нём не слышалось агрессии. Скорее, какое-то усталое сочувствие.

Я молчала, теребя край стакана.

– Парень обидел? – спросил бармен.

Я продолжила молчать.

Бармен вздохнул и почесал затылок. Он бросил взгляд на мой стакан с водой, потом снова на меня, словно оценивая.

– Слушай, – начал он, понизив голос, – вода тут не поможет. У меня есть кое-что покрепче. Но сперва я бы хотел узнать, сколько тебе лет?

– Двадцать один на днях исполнилось, – соврала я, надеясь, что он мне поверит.

Бармен хитро прищурился, словно видел меня насквозь, и я решила, что моя ложь не сработала. Однако, на моё удивление, он достал из-под стойки бутылку виски и небольшой стакан. Налил щедрую порцию янтарной жидкости и поставил передо мной.

– Выпей, – сказал он, – за счёт заведения. Должно помочь, чтобы у тебя там ни случилось.

Я удивлённо посмотрела на него, потом на стакан. Резкий запах виски ударил в нос.

– Пей, не стесняйся, – усмехнулся бармен. – Хуже уже точно не будет.

Его слова прозвучали неожиданно тепло. Я посмотрела на него. В желтоватом свете бара лицо Пузатого дяди казалось уже не таким суровым, как раньше. В уголках глаз залегли морщинки, а губы словно сами собой растянулись в лёгкой улыбке.

Я взяла стакан и сделала небольшой глоток. Виски обжёг горло, вызвав волну тепла, которая разлилась по всему телу, заставив меня закашляться, а бармена – засмеяться.

– Полегче, ковбой, – сказал он, – это не лимонад.

Я сделала ещё один глоток, на этот раз медленнее, стараясь прочувствовать вкус. Он был сложным, горьковато-сладким, с привкусом дыма и древесины.

– Неплохо, – признала я, поставив стакан на стойку.

– Говорю же, – усмехнулся бармен, вытирая стойку тряпкой. – Лекарство от всех болезней. Что тебя привело в такое место, ковбой? В этой тоненькой пижаме. Тебе не холодно?

Вопрос был задан с такой добродушной интонацией, что я невольно расслабилась.

– Долгая история. Скажем так, день не задался с самого утра.

– У всех бывают такие дни, – сказал бармен, бросив взгляд на фотографию в рамке, стоявшую за стойкой. На фото была девочка лет четырнадцати с озорной улыбкой и двумя косичками. – У меня дочь твоего возраста. У неё тоже вечно какие-то драмы. То с парнем, то с подругами, то в колледже…

Он покачал головой, словно вспоминая что-то забавное.

– Это она? – спросила я, кивнув в сторону фото.

– Ага, – кивнул он, – моя главная гордость и радость. Хоть иногда и головная боль. Она учится сейчас в колледже, на дизайнера. Вечно вся в своих эскизах, в красках… Бардак в её комнате как после взрыва. Но я не жалуюсь. Главное, чтобы она была счастлива.

Пузатый дядя замолчал, снова взглянув на фотографию. Его лицо смягчилось. И это вызвало у меня невольную улыбку.

От меня мои родители отказались, так что мне никогда не приходилось знать, что значит папа и мама.

– Ей повезло, – сказала я задумчиво. – С семьёй. Я, например, выросла в системе.

Я отвела взгляд, ковыряя ногтем пятнышко на стойке. Говорить о приёмных семьях всегда было тяжело. В девятнадцать лет я уже не подпадала под программы социальной опеки и вынуждена была сама пробивать себе дорогу в жизни.

Бармен прекратил тереть стойку и посмотрел на меня. В его взгляде не было ни жалости, ни любопытства, только спокойное внимание.

– Тяжело, наверное, – сказал он, понимающе кивнув. – В Нью-Йорке одной непросто.

– Я снимаю с подругой таунхаус в Бруклине. Но с прошлой работы пришлось уволиться, потому что ко мне приставал один мудак, а я за это вонзила ему в яйца ножницы… В общем, мне пришлось уйти.

Бармен хохотнул, явно поддержав меня.

– Звучит здорово. Он ещё легко отделался. Если бы кто-то приставал к моей дочке, ему пришлось бы пришивать яйца обратно целиком.

Я засмеялась, кивая и одобряя такой расклад.

– Ты хорошая девчонка, кем бы ты ни была, – по-доброму произнёс Пузатый дядя, – но береги себя. В последнее время в Бруклине неспокойно. Вроде как участились похищения людей.

Я фыркнула. Долбаный Кошмарик и его дружки. Интересно, сколько таких курьеров? И на кого они все работают?

– Вообще я слышал о разных бандах в Нью-Йорке. Вроде как тут остались остатки влияния Пяти Семей. Говорят, они до сих пор контролируют некоторые профсоюзы и занимаются рэкетом, отмыванием денег, а кто-то шепчется и про наркотики. А ещё вроде есть ирландские и албанские группировки. Это не для кого не секрет.

Может, Кошмарик работает на кого-то из них?

Пузатый дядя, протерев стойку, кивнул, как будто прочитав мои мысли.

– Я подозреваю, это мафия. Они уже почти как легенда. Старики, которые держатся за власть. Сейчас всё по-другому. Появились новые игроки: русская мафия, китайские триады, доминиканские банды, латиноамериканские наркокартели. У каждого свой район, свой бизнес. Они жестокие и непредсказуемые.

– А может, это просто какой-то псих-одиночка? – предположила я, вспоминая об агрессивном Кошмарике, который грубил мне на протяжении всего нашего знакомства.

– Сомневаюсь.

К стойке подошёл мужчина, и бармен отвлёкся на него, интересуясь о желаниях нового клиента.

Мне было до чёртиков обидно из-за последнего инцидента. Виски нихрена не помог. Кошмарик втянул меня в свои дела, а потом вот так просто отрёкся. Просто бросил посреди незнакомой улицы, как использованный презик. Этот сукин сын не дождётся того, что я реально просто забуду это. Он ещё пожалеет, что не пристрелил меня, как планировал. И я всё равно увижу его лицо. Слишком любопытна, чтобы не довести это дело до конца.

И обязательно трахну его, вот точно!

ХРЕНОВОЕ ПРОШЛОЕ

Стены здесь серые. Всегда серые. Как небо в тот день, когда меня сюда привезли.

Мне было совсем мало, я ещё не умела говорить. Только плакать. Но никто не приходил. Иногда какая-то женщина в белом халате брала меня на руки, кормила. Она не улыбалась. Никогда.

Сейчас мне пять. Я знаю, что меня зовут Нова. И знаю, что я никому не нужна. Другие дети приходят и уходят. У них появляются мамы и папы. Они забирают их, увозят в машины, наполненные игрушками и воздушными шариками. Я смотрю им вслед, прижавшись носом к холодному стеклу.

Сегодня у Майлы день рождения. Ей семь. Пришла её новая мама. Молодая, красивая, с добрыми глазами. Она принесла Майле куклу в розовом платье и большой торт со свечками. Майла смеётся и обнимает свою маму.

Миссис Харпер замечает меня и резко одёргивает за руку:

– Чего вылупилась? Иди убирай свои игрушки! Тебе никто праздники устраивать не будет.

Её слова колют. Я опускаю глаза и иду собирать разбросанные кубики. Обижаясь на неё.

Вечером, когда все уже спят, я плачу в подушку. Подушка пахнет слезами. Моими слезами. И слезами всех детей, которые жили здесь до меня.

Миссис Харпер проходит мимо, не глядя на меня, бросает:

– А ну тихо! Ещё одна слезинка, и завтра останешься без ужина.

Я закусываю губу, чтобы не всхлипнуть. Мне кажется, эта комната пропитана печалью. И я тоже часть этой печали. Навсегда.

Проходят годы. Серые стены становятся частью меня, как и вечная пустота внутри. Мне уже десять. Я научилась не плакать. Научилась прятать свои чувства за маской безразличия. Это единственный способ выжить здесь. Взрослым нравится смотреть на слёзы. Они как будто подпитываются ими. И миссис Харпер всё та же — жёсткая, холодная. Кажется, ей доставляет удовольствие делать нам больно

В один солнечный день она отбирает у меня рисунок, единственную вещь, которая напоминает мне о родителях, которых я никогда не знала. Рисунок сделан на клочке старой газеты, нарисован обломком карандаша. На нём — женщина с длинными волосами и улыбающимися глазами и мужчина в костюме. Я придумала их сама. Представила, как бы папа с мамой могли выглядеть. Может быть, однажды меня тоже заберут.

– Что это за мазня? — фыркает миссис Харпер, скомкав рисунок в своей большой руке. — Думаешь, кто-то заинтересуется твоими каракулями? Никому ты не нужна, запомни это.

Я молчу, глядя на то, как она бросает скомканный рисунок в мусорное ведро. Вместе с ним туда падает и крошечная частичка моей души.

Вечером я лежу, уставившись в потолок. Сквозь затянутое пыльной сеткой окно пробивается тонкий лучик лунного света. Он напоминает мне слезу. Я закрываю глаза. И впервые за много лет позволяю себе мечтать. Мне снится мама. Она гладит меня по голове и тихо поёт колыбельную. Её голос тёплый и ласковый. Впервые за долгие годы я чувствую себя в безопасности.

Но потом я просыпаюсь. Серые стены напоминают мне, где я. И кто я. Никому не нужная девочка Нова из группового дома.

Теперь мне тринадцать. Возраст, когда девочки начинают мечтать о красивых платьях, о первой любви, о будущем. Я же мечтаю лишь о том, чтобы меня хоть кто-нибудь обнял. По-настоящему.

У нас появляется новенькая. Её зовут Тиган. Ей тоже тринадцать. У неё светло-зелёные глаза и россыпь веснушек на носу. И красивые волосы, похожие цветом на осенние листья. Она улыбается. Много улыбается. Это странно. Здесь не принято улыбаться.

– Привет, – робко говорит она мне, протягивая руку. – Меня зовут Тиган.

Я молча смотрю на её протянутую руку. Не знаю, что делать. Меня никто никогда не приветствовал так… по-доброму.

– Нова, – шепчу я наконец и пожимаю её руку. Её ладонь тёплая в отличие от моей.

Мы быстро становимся подругами. Тиган много рассказывает о своей жизни до группового дома. О своих родителях, о собаке, о доме с вишнёвым садом. Слушая её, я закрываю глаза и представляю себе всё это. Каково это – жить в доме с вишнёвым садом?

Из её рассказов я узнаю о том, что её мама, одинокая и измученная борьбой с зависимостью, потеряла право опеки. Нет ни бабушек, ни тётушек, никто не может приютить Тиган. Социальные службы посчитали, что групповой дом – лучший вариант, пока мама проходит реабилитацию. Тиган верит, что это временно, что скоро они снова будут вместе. Эта вера и делает её улыбку такой яркой, такой необычной для этого места.

Однажды миссис Харпер замечает, как Тиган обнимает меня, пытаясь утешить после очередных нападок со стороны воспитателей.

– Прекратите эти телячьи нежности! – рявкает она, её голос, как всегда, режет по ушам. – Дружба здесь ни к чему хорошему не приводит. Только плодит слабаков.

Тиган испуганно отодвигается, её улыбка гаснет. А я привыкла и просто киваю в ответ.

Недели текут одна за другой, серые и безликие, как вода из старого крана в умывальнике. Тиган понемногу меняется. Её яркая улыбка появляется всё реже, зелёные глаза тускнеют, словно кто-то задёрнул на них серую занавеску. Она перестаёт рассказывать о вишнёвом саде и собаке Бадди. Но о маме никогда не забывает.

Однажды я нахожу её в углу игровой комнаты, обхватившую колени руками. Её плечи дрожат.

– Что случилось? – тихо спрашиваю я, присаживаясь рядом.

Тиган поднимает на меня заплаканные глаза.

– Мама… она… она не позвонила… Уже месяц… она обещала…

Я просто обнимаю её. И в этот момент мне всё равно, что увидит миссис Харпер. В этот момент мне важно только одно – чтобы Тиган почувствовала, что она не одна.

Я слишком хорошо знаю, что значит быть одной.

– Она позвонит. Обязательно позвонит. Просто… просто сейчас у неё, наверное, много дел.

Тиган утыкается мне в плечо и плачет навзрыд. А я глажу её по волосам и думаю о том, как несправедлива жизнь. Почему одним детям достаются любящие семьи, тёплые дома и вишнёвые сады, а другим – только серые стены, холодные взгляды и вечная пустота внутри?

Через месяц её забирают. Просто приходят однажды утром, собирают её немногочисленные вещи и уходят. Без прощаний, без объяснений. Как будто её здесь и не было. Только пустая кровать в углу комнаты напоминает о том, что совсем недавно здесь жила девочка с зелёными глазами и россыпью веснушек на носу. Девочка, которая верила в вишнёвый сад и счастливое будущее.

А потом мне передают письмо. Короткое, написанное неровным, детским почерком. Тиган пишет, что они с мамой вместе. Что мама устроила свою жизнь, нашла квартиру и работу. Теперь у них маленькая квартирка, совсем не такая, как их старый дом, но зато наконец всё хорошо. В конце письма Тиган пишет:

«Спасибо тебе. Ты мой единственный друг».

Я перечитываю это письмо снова и снова, пока буквы не расплываются перед глазами от слёз. Слёз радости за Тиган и слёз горечи за себя. Её история, хоть и с трудом, но всё же закончилась хорошо. А моя история продолжает быть серой и унылой.

– Даже дочь чёртовой наркоманки теперь живёт в собственном доме, – злорадно усмехается миссис Харпер, и я понимаю, что письмо она мне отдала только ради этого. – А ты так и останешься гнить здесь. А потом тебя вышвырнут на улицу к бездомным собакам.

Я сглатываю. Мне становится ещё хуже.

Однажды миссис Харпер решает, что я украла браслет у одной из девочек. Тоненький, серебряный, с маленьким сердечком – это единственное украшение у девочки по имени Ева, и она дорожит им как сокровищем. Я не брала его, но мне никто не верит. Миссис Харпер, не тратя время на расспросы, велит мне выставить руки перед собой и несколько раз бьёт ремнём по ладоням. Острая боль пронзает пальцы, кожа краснеет и начинает гореть. Я сжимаю зубы, чтобы не закричать, хотя кричать хочется сильно.

– Не убирай их! – кричит воспитательница, когда я автоматически одёргиваю руки.

И бьёт меня ремнём по животу. На мгновение прогибаюсь, а потом поспешно выпрямляюсь от страха получить ещё удар – более болезненный. Выставляю послушно руки. Они уже красные, в некоторых местах кожа порвалась и кровоточит. И миссис Харпер снова бьёт по ним, по свежим ранам, а я вонзаю зубы в губы, жмурясь, пока из глаз не начинают катиться слёзы. Она шипит что-то про непослушание, про то, что я должна знать своё место. Её слова сливаются в неразборчивый гул, боль заглушает всё остальное. Наконец она останавливается, тяжело дыша. Смотрю на свои истерзанные руки, на красные полосы. Сглатываю подступившую к горлу тошноту.

Браслет так и не находят, а Ева ещё долго косится на меня с подозрением. Руки у меня болят ещё несколько часов. На коже живота остаются кровоподтёки. В такие моменты я особенно остро чувствую своё одиночество и свою ненужность.

В этом мире, за серыми стенами группового дома, царят свои жестокие законы. Воспитатели нас не любят и используют своё место для того, чтобы издеваться над нами, словно стая волков, высматривающая добычу среди особенно слабых.

И я становлюсь их постоянной мишенью.

За любую провинность они отбирают у меня еду, бьют ремнём и говорят самые ужасные слова, которые может услышать ребёнок. Зимой меня раздевают догола и выволакивают на улицу в качестве наказания за всё, что угодно. Меня будят посреди ночи и запирают одну в чулане с крысами, если в предыдущий день я сделала что-то, что они посчитали неприемлемым. Меня бьют по ногам и животу, стараясь попадать в зоны, которые никто не увидит. А ещё миссис Харпер часто угрожает, что знакома с мужчинами, заинтересованными в маленьких девочках, и она отдаст меня им, если я не буду послушной.

Они уверены в том, что никто за мной не придёт, поэтому не боятся наносить мне увечья. Ведь годы идут. Других девочек забирают, а я становлюсь всё старше, а значит мои шансы на удочерение постепенно уменьшаются. Никто не хочет взрослых детей.

Однажды после обеда на меня выливают ведро грязной воды, потому что я не убрала за собой тарелку. Я стою, промокшая до нитки, а они кричат о том, какая я неблагодарная сука.

И именно в этот момент что-то во мне надламывается. Я понимаю, что не хочу больше плакать и бояться. И молчать тоже. Внутри меня словно лопнула пружина, сдерживавшая годами накопленную ярость. Хватит.

Я поднимаю голову и смотрю на миссис Харпер с вечно кривящимся в презрительной усмешке ртом, толстую и рыхлую, как перестоявшее тесто. В её глазах читается злорадное удовольствие. Она наслаждается моей беспомощностью. Но больше не будет.

Той же ночью я решаю её убить.

Дождавшись, когда все в доме уснут, я тихонько пробираюсь к лестнице и, имитируя детский плач, зову миссис Харпер из темноты верхнего этажа.

– Мне страшно, – шепчу я, стараясь изменить голос.

Воспитательница, ворча себе под нос проклятия, выбирается из своей комнаты и, не включая свет, направляется на звук. Я наблюдаю из-за угла, затаив дыхание. И вот, она подходит к самому краю лестничного пролёта, собираясь спуститься на невинный детский голос. Именно в этот момент у неё не остаётся никакого шанса. Вынырнув из укрытия, одним резким толчком в её жирную спину я отправляю её вниз. Она успевает лишь вскрикнуть, как оступается и уже летит в пустоту, ударяясь о твёрдые ступеньки. В конце всего этого раздаётся глухой удар, затем наступает тишина.

Я бесшумно спускаюсь вниз, ступая босыми ногами по холодным ступеням. Внизу, у подножия лестницы, лежит миссис Харпер. Её тело выгнуто, шея свёрнута под неестественным углом, словно сломанная ветка. Ночная рубашка задралась, обнажив толстые, испещрённые синими венами ноги. Из раны на голове по полу медленно растекается тёмная лужица. Её глаза широко открыты, застывший в них ужас отражает меня саму.

Я улыбаюсь, впервые почувствовав облегчение. Больше никаких издевательств, никаких усмешек. Только тишина. И эта тишина кажется мне сейчас самым прекрасным звуком на свете.

На рассвете, когда обнаруживают тело, я притворяюсь спящей. Позже, когда меня вместе с другими детьми допрашивает полиция, прибывшая после первого же истошного вопля другой воспитательницы, я отвечаю на вопросы дрожащим голосом, кусая губы и опуская глаза. Рассказываю о том, как миссис Харпер часто вставала по ночам, как бродила по коридорам, проверяя, все ли спят. Как жаловалась на головокружения. Как спотыкалась. Мои слова подтверждают другие девочки, напуганные и растерянные. Несчастный случай, – решают все в итоге. Трагическая случайность. И я молчу, пряча за маской испуганного ребёнка тяжёлую тайну.

Но в этой суматохе, в этом хоре дрожащих детских голосов, прорываются и другие слова, другие истории.

Одна девочка, заикаясь, рассказывает, как миссис Харпер щипала её за руки, оставляя синяки, если она не засыпала мгновенно. Другая вспоминает, как миссис Харпер запирала её в тёмном чулане за малейшую провинность, прямо как меня. Третья шепчет о том, как воспитательница отбирала у детей сладости, присланные родственниками, и ела их сама, насмехаясь над голодными взглядами.

Сначала эти обрывочные фразы теряются в общей картине «несчастного случая». Но зерно сомнения уже посеяно. Слова девочек, пусть и путаные, противоречивые, цепляют внимание молодой социальной работницы, приехавшей вместе с полицией. Она начинает задавать вопросы, внимательно слушает, записывает. И постепенно, как клубок ниток, начинает разматываться неприглядная правда о жизни в приюте. О систематических издевательствах миссис Харпер, о безразличии других воспитателей, которые предпочитали не замечать происходящего, о страхе, который годами жил в детских сердцах, заставляя их молчать.

И я молчу, наблюдая за тем, как мой поступок, рождённый отчаянием и жаждой мести, невольно привёл к тому, что всё скрытое стало явным. Справедливость, пусть и такая страшная, начала вершиться. И вместе с ней пришло осознание того, что я сделала это не только для себя, но и для всех девочек, которые жили в этом доме ужасов.

После вскрывшихся фактов издевательств начинается полное расследование. Виновных воспитателей увольняют и привлекают к ответственности. В самом приюте происходят значительные изменения: назначение нового директора, пересмотр правил внутреннего распорядка, усиление контроля со стороны социальных служб, привлечение психологов для работы с нами, детьми.

Ко мне приставляют мисс Гримсби, молодую женщину с мягким голосом и добрыми глазами. Наши встречи проходят в небольшой уютной комнате, полной игрушек и рисунков. Она задаёт вопросы о миссис Харпер, о других воспитателях, о том, как мы жили.

Я ловко обхожу острые углы, рассказывая о страхе и унижениях, но тщательно скрывая свою причастность к смерти миссис Харпер. Говорю о ночных кошмарах, о том, как миссис Харпер кричала на нас, как наказывала буквально за всё. Наигранно плачу, вспоминая несправедливость и боль, но ни словом не обмолвившись о той роковой ночи. Мисс Гримсби слушает внимательно, кивает, иногда берёт меня за руку. Она хвалит меня за смелость, за то, что я не боюсь говорить правду.

– Тебе было очень тяжело, – говорит она мягко. – Но теперь всё будет хорошо. Ты в безопасности, Нова.

И я киваю, чувствуя, как торжествую изнутри. Безопасность. Да, теперь я в безопасности. Моя тайна надёжно спрятана за маской испуганного ребёнка. И никто никогда не узнает, что именно я сделала той ночью. Никто не узнает цену моей свободы.

ЁБАНАЯ СТАЛКЕРША

Не могу сказать, сколько времени просидела в забегаловке «У Хавьера», вспоминая о прошлом. К этим мыслям подтолкнул разговор с Пузатым дядей. То, с каким блеском в глазах он говорил о своей дочке… Круто, когда у кого-то есть такой папа. И не круто, что кто-то этого лишён.

Но, может, просто не все этого заслуживают?

– Что ж, – потирая руки, произнесла я и встала, – было приятно поболтать, Пузатый дядя, но мне пора идти.

Бармен отпустил клиента и вернулся обратно.

– Уже уходишь, ковбой?

– Да, дела заждались… Спасибо за виски. Хотя он мне и не помог.

Бармен кратко хохотнул, по-доброму глядя на меня. Как на дочь. У меня на мгновение защемило в сердце.

– Удачи тебе по жизни, – кивнул он, когда я уже собралась идти к выходу. – А, и да. Подозреваю, что тебе не двадцать один.

Я пожала плечами, словно не при делах и не понимаю, о чём он это говорит, а потом, хитро хихикнув, вылетела на улицу.

Лицо обдало прохладным по-осеннему бодрящим воздухом. Чувствовался тот особый нью-йоркский утренний холодок. На витринах уже появились зловеще ухмыляющиеся фонари из тыкв, скелеты в смешных позах и резиновые пауки. Где-то вдалеке послышался детский смех. В этом огромном городе приближение Хэллоуина ощущалось почти физически.

Мне не хотелось возвращаться домой. Мне не нравился Эван. Мне не нравилось то, что Тиган начала с ним встречаться. Мне не нравилось то, что Кошмарик меня бросил. Мне не нравилось то, что я так и не узнала его имени… Из всего последнего мне понравились лишь Лука с Эсмеральдой. Даже Эсмеральда не казалась такой противной, как Кошмарик.

Но у меня не было другого выхода.

Цокнув языком, я вынужденно развернулась и вернулась в забегаловку. Бармен тут же поднял брови, снова увидев меня.

– Не рассчитывал увидеть тебя так скоро, ковбой, – подмигнул он.

– Можно мне позвонить от вас? – спросила я, упираясь руками на стойку.

Он улыбнулся, кивнул и вручил мне свой старенький потрёпанный телефон. Благо, я помнила номер Тиган наизусть.

* * *

Возвращение домой на Uber’е, отправленном подругой, сопровождалось унынием. И подавленным состоянием. Мне хотелось вернуться во вчерашнюю ночь и пережить произошедшее заново. Но машины времени при себе не имелось.

Когда такси вернуло меня в Бруклин, на улицу Квинси, и остановилось около таунхауса номер 332, я ещё пару минут сидела в машине, вздыхая и спрашивая себя: «Неужели всё реально закончилось?». А потом вспоминала о том, что меня хотели прихлопнуть, и становилось веселее. Может быть, они не остановятся и пошлют за мной кого-то другого? Может, кого-то более разговорчивого и дружелюбного, чем Кошмарик?

– У меня вообще-то много других заказов, – грубо произнёс водитель, вынув меня из бездны размышлений.

– Ничего, – бросила я. – Подождут.

Не спеша выйдя из Uber’а, я направилась к своей квартире. Она, как обычно, ничем не выделялась на фоне остальных: те же окна, та же двери, те же оранжевые стены. Те же украшения на Хэллоуин. Я мимолётно окинула взглядом улицу и толкнула дверь.

Внутри было тихо и пусто, а это значило только то, что Тиган дома не было. Во время телефонного разговора я совсем не поинтересовалась у неё о том, где она, автоматически решив, что подруга сидит дома. Но, учитывая вчерашний визит Эвана, вероятнее всего, они отлучились на тусовку.

Скинув кеды, подаренные мне заботливым Лукой, посреди прихожей, я прошлась в гостиную и плюхнулась на диван. Тишина, конечно, угнетала, но не настолько, чтобы я начала лить слёзы по Кошмарику. Хоть я уже и скучала по нему. Как-никак, этот угрюмый курьер спас мне жизнь. Остальные детали его поступков опустим.

Я встала и прошла в свою комнату. Она пустовала и выглядела точно так же, какой я её оставила. Порнушная книга лежала около кровати на тумбочке, а мой розовый вибратор, о который едва не споткнулся Кошмарик, лежал на полу нетронутый. Я никогда его и не скрывала, и Тиган частенько стучала по стене, чтобы я чуть поубавила вибрацию, потому что она мешает ей спать. Я подняла вибратор и покрутила его в руке, оценивая размеры. Он повторял форму члена, поэтому в голову снова невольно пришли мысли о Кошмарике. Хм, интересно, какого калибра ствол у этого молчуна? Я усмехнулась, бросив вибратор на тумбочку рядом с книгой. Впрочем, сейчас было не до игрушек. Слишком много впечатлений для одной ночи.

Скинув грязную пижаму на пол, я забралась под одеяло. Голая, растянувшись звездой, попыталась расслабиться, но мысли, как назойливые комары, зудели в голове.

Кошмарик… Дэ… Дэвид? Дэймон? Дэннис? Как же тебя зовут? Наверное, в криминальных кругах не принято называть имён, поэтому он до последнего скрывал имя Михеля и едва не дал по голове Луке за то, что тот открыл рот. Но, судя по тому, что Кошмарик назвал своего племянника по имени при мне, значит этот мальчишка не имел никакого отношения к тёмному миру, в котором пребывал его дядя. Наверное. А ещё вспомнилось то, что я дрочила на диване сестры Кошмарика. Мамы Луки, видимо. А к ней этот мистер-Молчаливая-Маска относится также, как и ко мне? Грубо и недружелюбно? Он со всеми девушками так обращается?

Вздохнув, я перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку.

Я не могла его упустить. Ни за что! Этот парень уже стал моей навязчивой идеей. Я ничего о нём не знаю, и это удручает. Так просто нечестно. Появиться, соблазнить и исчезнуть.

Подняв голову, я взглянула на книгу, лежащую на тумбе обложкой вверх. Чёрно-белое изображение с полуголым парнем и красные небрежные надписи кричали о том, что на страницах много секса. Недолго думая, я взяла книгу в руки и легла поудобнее, чтобы окунуться в чтение. Желание читать про потрахушки после похищения стало ещё более острым, как оказалось. Так что следующие минут двадцать я жадно пробегала глазами строки, представляя себя на месте главной героини, а Кошмарика – на месте героя романа. Он шёл совсем не по сценарию вчера ночью. Но это меня вовсе не оттолкнуло. Кажется, наоборот. Теперь я хотела во что бы то ни стало добиться своего.

Его члена.

Внезапно в голове мелькнула мысль: а что, если я попробую его найти? Звучало безумно, даже для меня, но чем больше я думала об этом, тем сильнее разгоралось любопытство. Я ведь даже имени его не знаю! Глупо. Абсурдно. Но чертовски захватывающе.

А Пузатый дядя может что-то знать? Он с таким энтузиазмом говорил о мафии, что мне даже показалось, он в ту же минуту был готов выйти из-за стойки, переодеться в смокинг, разгладить волосы назад каким-нибудь гелем, напялить шляпу и объявить себя новым Аль Капоне. Он даже похож на него чем-то внешне.

Внезапно тишину разрезал звук открывающейся входной двери и донёсся шум голосов. Судя по громкому женскому смеху, тусовка удалась.

– Нова, ты дома? – совсем скоро раздался голос Тиган из-за двери.

Я промолчала.

– Я видел кеды в прихожей, – сказал Эван. – Она дома.

У меня сами по себе закатились глаза от его голоса. А потом дверь толкнули, и в моей комнате появились нежданные гости. Увидев меня, лежащую под одеялом, с одними высунутыми руками с книжкой, Тиган хитро улыбнулась.

– И где ты была? – спросила она, присаживаясь на край кровати. – Неужели сбежала ночью на свидание?

– Если я скажу тебе правду, ты ни за что не поверишь, – усмехнулась я.

Эван тоже скользнул в комнату, как будто его кто-то приглашал, и опёрся на дверной косяк, скрестив руки на груди. Сегодня он выглядел ещё более придурковато, чем обычно. Его светлые волосы были растрёпаны до состояния гнезда, и я сразу догадалась о том, что их тусовка, скорее всего, проходила на заднем сиденье его машины, с бутылкой водки за компанию и смачным сексом, который, по-видимому, продлился до утра.

– А ты попробуй рассказать. – Заинтригованная Тиган явно не желала отставать.

С коротким вздохом я объяснилась:

– Ну, вчера ночью ко мне через окно пробрался парень в маске, потащил меня к джипу, сунул кляп в рот и связал, а потом проехал в какую-то срань, где приставил к башке пистолет, но по итогу не выстрелил, увёз меня в ещё большую срань, где мы переночевали в дешёвой квартире на одном диване, а наутро он вывез меня, высадил на непонятной улице, а сам уехал, сказав, что я теперь не его забота.

Тиган сходу закатила свои огромные зелёные глазки, не дав мне никакого шанса.

– Тафт, – сказал Эван, усмехаясь, – тебе пора перестать читать свои мрачные порно-книжки.

– Ну уж нет! – возмутилась я. – Они единственные дарят мне радость в жизни. Я не готова от этого отказываться.

Тиган фыркнула.

– В маске, – протянула она. – А ещё, наверное, у него были бицепсы размером с баскетбольные мячи и таинственный взгляд?

– Ага, – пробормотала я. – Но он был очень грубым. И грубым не в том значении, в котором я бы хотела, а… просто настоящим грубияном.

– Понятно. – Тиган рассмеялась. – Тебе нужно отдохнуть. И поменьше читать этой… эротической литературы.

Я закатила глаза, что означало мой полный отказ. Эван приблизился, направив внимание на вибратор на тумбе.

– Хм, – усмехнулся он, многозначительно приподняв брови. – Похоже, кто-то хорошо проводит время в одиночестве. Неудивительно, что тебе мерещатся похитители. С таким другом никакие парни в масках не нужны. – Он издал неприличный свист. – Какие интересные габариты для девственницы.

– Прикладывание вибратора к клитору не лишает девственности, если ты не знал… – сказала я невозмутимо. – Хотя, ты, наверное, даже не знаешь, что такое клитор и где он находится.

Тиган наигранно закашлялась, как бы намекая, что всё он знает и очень даже хорошо. Я предпочла её проигнорировать.

– Эван, выйди из комнаты, – попросила она своего бойфренда. – Пусть Нова оденется.

Тот фыркнул, развернулся, бросил краткое: «Жду внизу» и исчез в коридоре. Моё к нему предвзятое отношение зато никуда не делось и всё ещё доминировало над остальными чувствами.

Тиган взглянула на пол и спросила:

– Что с твоей пижамой?

– Я тебе уже рассказала.

– Ага.

В комнате воцарилась тишина на какое-то время. Я смотрела на подругу и чувствовала, что она чем-то озабочена. И не членами, как я, а чем-то более… существенным.

Мне пришлось привстать, кладя книгу на тумбу рядом с вибратором. Одеяло сползло с моей груди.

– Я хотела сказать тебе кое-что, – наконец начала Тиган, избегая моего взгляда. – Кое-что, что тебе не понравится.

Я хмыкнула. Мне мало что не понравилось бы. А то, что не понравилось бы, было бы связано только с Эваном. Что уж скрывать, я очень ревновала Тиган к нему. Она была единственным родным человеком в моей жизни. Буквально. И мне не хотелось делить её с кем-то. Особенно с каким-то идиотом.

Но ненавистное имя всё-таки прозвучало:

– Мы с Эваном… Мы хотим провести…

– Этот Хэллоуин вместе? – перебила её я, тут же догадавшись, о чём пойдёт речь.

Подруга неловко кивнула.

Я махнула рукой, как будто меня это не задело, отбросила одеяло в сторону и встала, чтобы одеться.

– Ты не обижаешься? – спросила Тиган, когда я прошла к шкафу с вещами и достала нижнее бельё.

– Нет.

– Точно?

– Точно. Ты взрослый человек и сама решаешь, с кем проводить праздники. Я не могу тебе запрещать. Как подруга, я должна всегда тебя поддерживать.

Мимолётно окинув её взглядом, я заметила, как она улыбнулась, и в этой улыбке сразу вспомнилась маленькая девочка со светло-зелёными глазами и с россыпью веснушек на носу. Та девочка, что стала моим первым и единственным другом, когда я больше всего в этом нуждалась.

Тиган подошла ко мне и крепко обняла.

– Я люблю тебя, Нова. Спасибо, что ты есть в моей жизни.

Я ответила на её объятья, чувствуя, как напряжение начало растворяться. Появилось только это чувство глубокой, почти родственной связи, которое связывало нас с самого детства.

Тиган отстранилась, на её лице всё ещё сидела улыбка.

– Ладно, хватит сантиментов, – сказала я, шутливо отталкивая её. – А то можем случайно перепихнуться. Я уж точно не буду тебя останавливать.

Подруга рассмеялась и обвела моё обнажённое тело оценивающим взглядом, как будто всерьёз задумалась над моим предложением.

– И как можно устоять перед такой сочной штучкой?

Я закатила глаза и натянула бельё, сперва прикрыв сиськи, а потом надев и трусы.

Тиган направилась к двери, но прежде чем выйти, бросила напоследок:

– Спускайся быстрее. У нас есть пицца на завтрак.

А потом исчезла, оставив меня с глубоким разочарованием насчёт её признания. Даже самая вкусная пицца не смогла бы сейчас заполнить ту зияющую дыру, которая образовалась внутри меня. Как же так? Мы всегда проводили Хэллоуин вместе, это была наша традиция, наш маленький ритуал. И теперь всё разрушено. Из-за Эвана. Из-за какого-то глупого Эвана.

Я подошла к зеркалу и посмотрела на своё отражение. Бледное, почти прозрачное лицо, обрамлённое вороньим гнездом взъерошенных волос. Под чёрными глазами залегли тёмные синяки. Я опустила взгляд ниже, на свой живот, исчерченный тонкими белесыми полосами – шрамами от ремня. Они тянулись, как извилистые дорожки, оставшись вечным напоминанием о групповом доме. Такие же шрамы, только более глубокие и широкие, скрывались на моих бёдрах и икрах – туда чаще всего били воспитатели. Я невольно провела по ним рукой, чувствуя под пальцами неровную, бугристую кожу.

Мне снова стало обидно. Тиган, моя единственная подруга, единственный человек, которому я доверяла, выбрала Эвана. Выбрала его, а не меня. Это было неприятнее, чем смотреть на свои увечья. Хотя я уже привыкла к ним. Можно сказать, приняла. Всё-таки они теперь были частью меня, от которой я не смогу никогда избавиться, как бы ни старалась. Это просто невозможно.

Вздохнув, я натянула на себя первую попавшуюся футболку и джинсы. Аппетита не было никакого, но оставаться в комнате дольше я не могла. Нужно было спуститься вниз, сделать вид, что всё нормально, и выслушать восторженные рассказы о том, как эта парочка замечательно провела время вместе.

Когда я появилась на кухне, Тиган громко хохотала над очередной шуткой Эвана, откинув голову назад так, что её рыжевато-каштановые волосы рассыпались по спинке стула. Я натянуто улыбнулась и плюхнулась рядом с ней, хватая кусок пиццы.

– Неужели ты в самом деле так ему ответил? – воскликнула Тиган, вытирая выступившие от смеха слёзы. – Серьёзно?

Эван усмехнулся, кивая, и отпил немного колы. Я же, изображая беззаботный интерес, откусила внушительный кусок пиццы. Внутри всё скручивалось от неприятного напряжения.

– А что такого? – спросил Эван, поднимая бровь. – Думаешь, я должен был расшаркиваться перед этим кретином?

– Ну, не знаю, – протянула Тиган, всё ещё улыбаясь. – Можно было бы и помягче.

– Мягче – это не в моём стиле, – ухмыльнулся парень, и Тиган снова рассмеялась.

Меня их веселье совсем не заражало. Я молча жевала пиццу, стараясь не встретиться с их взглядами. Мои мысли были далеко за пределами этого стола.

– Чего молчишь, Тафт? – спросил вдруг Эван, обращаясь ко мне. – Не скажешь, что я не прав?

Я вздрогнула, словно меня вырвали из какого-то тяжёлого сна.

– Мне немного не до ваших разговоров.

– О чём ты там думаешь? – с любопытством спросила Тиган.

– О маньяках, – отмахнулась я, натягивая на лицо вымученную улыбку. – Как всегда.

– Тебе тогда с вероятностью девяносто процентов приглянулся бы парень с моего нового места работы, – усмехнулся Эван, жуя пиццу.

У Тиган засверкали от интереса глаза. Она сложила руки, в ожидании заглядывая в рот своего бойфренда, пока он не продолжит.

– Я сменил место из-за разногласий с прошлым начальством, – снова заговорил Эван. – Перебрался в автосервис на Лонг-Айленд-Сити.

– Ты не рассказывал… – Подруга надула обиженно губы, походя на ребёнка.

– Не было подходящего случая. Прости, детка.

Она скрестила руки на груди и отвернулась, как будто не желала с ним разговаривать. Это было в духе Тиган. Ей хотелось, чтобы окружающие её люди ничего не утаивали и делились каждой новостью из жизни. Она всегда хотела обо всём знать.

Эван придвинулся к ней, скрипнув стулом, а потом положил руки на её талию и притянул Тиган к себе. У него высунулся язык, которым он облизнул её шею. Тиган не сдержалась и захихикала, притворяясь, что пытается оттолкнуть его.

– Спасибо за пиццу. – Я резко встала из-за стола, едва не задев бутылку колы. – Но мне нужно дочитывать книгу. Прежде чем я приступлю к поиску новой работы.

Эван наконец отлип от Тиган и спросил:

– Тебе нужна работа? Разве ты не разносила сэндвичи на Бедфорд Авеню?

– Разносила, – ответила за меня подруга. – Но ей пришлось уйти из-за какого-то скандала.

– Именно, – закивала я, вспоминая день, когда рассказала ей о своём увольнении. О домогательствах я решила не рассказывать, зная о её вспыльчивости. Уверена, она тут же помчалась бы в ту закусочную, нашла бы того типа и оторвала ему член.

– Есть один вариант, – усмехнулся Эван.

Эта ухмылка мне совершенно не понравилась, но при этом до чёртиков заинтересовала. Учитывая, что мне не хотелось сидеть на шее Тиган, я была согласна выслушать даже Эвана.

– Предлагаю работать с Эмбер, – наконец выдал он, и Тиган шлёпнула его по затылку.

– Не смешно!

Я не понимала, о ком речь, поэтому одним взглядом потребовала объяснений. Подруга откусила кусок пиццы и ответила:

– Наша соседка. Она вроде как шлюха.

– Шлюха? – переспросила я.

Тиган кивнула, а Эван издал смешок.

– А что? – заговорил он. – Шлюхи много зарабатывают. Отсосёшь пару раз и получишь пару сотен баксов. Или больше. А девственницы особенно ценятся. Можно даже не трахаться, а просто сосать. Или давать в задницу.

Тиган возмущённо вылупилась на своего бойфренда, который только что, кажется, облажался по-крупному. Я усмехнулась, хватая стакан с колой и поднося к губам.

– Интересно, откуда такие познания в шлюхах? – спросила Тиган.

Эван быстро нашёл чем оправдаться:

– Друг рассказывал.

– Хорошие у тебя друзья…

– Ну, детка, это всего лишь рассказы. Не стоит принимать всё так близко к сердцу.

Я напряглась сразу. Подвыпив, Эван любил рассказывать о том, во скольких вагинах успел побывать за свои двадцать один год. Это слышала даже Тиган, но всячески игнорировала эти факты, говоря, что это всё в прошлом, и сейчас он любит её одну. А я относилась к этому скептически с самого начала. Вот почему я была против их отношений.

Ну какой нормальный парень рассказывает своей девушке о том, сколько девушек перетрахал?

– Очень интересно, – произнесла я, сощурившись. – Что ещё ты знаешь об этой Эмбер? Как хорошо ты её знаешь?

Тиган бросила на меня умоляющий взгляд.

– Только то, что она может помочь тебе освоиться в новом месте, – с усмешкой бросил Эван, решив, что это меня заденет.

– Обязательно посоветуюсь у неё. А где она живёт?

– Достаточно просто поискать рыжую сучку где-то на этой улице поблизости.

Я открыла рот, чтобы продолжить этот словесный баттл, но тут же его захлопнула, не успев даже звука издать. Меня словно огрели тяжёлой чугунной сковородой. Внезапно я почувствовала, как в голове начал складываться паззл.

Рыжая проститутка. Скорее всего, стриптизёрша. На улице Квинси, где-то по соседству с нами.

Внутри всё забурлило. Это не может быть просто совпадением. Скорее, шансом. И, пожалуй, единственным заманчивым.

Чёрт, это определённо была именно та девушка, о которой говорил Громила. Значит, узнаю, где она работает – узнаю, какое место посещали в тот день Громила с Кошмариком. А возможно и посещают до сих пор.

Найду Кошмарика.

– Ух ты ж, да я ёбаная сталкерша, – сказала я с улыбкой, потом развернулась и пошла прямиком к выходу из дома.

ДВАЖДЫ УБИЙЦА

– Нова, куда ты? – раздалось за спиной, но я уже хлопнула дверью, выйдя на улицу.

В лицо подул прохладный осенний воздух. Оранжевые, жёлтые и красные листья уже неслись по асфальту, а с крылец таунхаусов на меня смотрели злобные тыковки.

Я спустилась по холодным ступенькам босиком и двинулась к таунхусу номер 323. Конечно, я не могла наведаться к этой Эмбер с улыбкой до ушей и приветствием вроде: «Привет, я Нова и я вроде как знаю, что недавно твой адрес брал один лысый мужик. Не подскажешь, где ты работаешь?». Нет, в теории я могла так всё и преподнести, но, боюсь, при таком раскладе она пошлёт меня нахуй. И, в принципе, будет права. Я бы тоже послала.

Босые ноги неприятно покалывало от холода, но это было лучше, чем стоять на осколках, так что я переживу.

Таунхаус номер 323 выглядел довольно спокойным и умиротворённым. Я бы никогда не подумала, что здесь живёт стриптизёрша. Несколько тыкв разных размеров украшали крыльцо, а в окнах показывались гирлянды. Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Подходить к Эмбер с историей про лысого мужика всё ещё казалось совершенно безумной идеей, а мои планы были сильнее здравого рассудка. Я огляделась, убеждаясь в том, что никого нет поблизости, и поднялась по ступенькам.

Размышления были разные.

Как вообще живут стриптизёрши? Чем они занимаются у себя дома? Ходят в милых пижамах, смотрят телек, завернувшись в плед, и готовят вкусные завтраки?

Подойдя к двери, я прислушалась. С той стороны ничего не доносилось, как будто Эмбер вообще не было дома. Я подошла к окну и заглянула внутрь. Шторы были раскрыты, так что отсюда виднелась небольшая гостиная.

Внутри царил приятный полумрак, сквозь который пробивались лучи утреннего солнца, играя на пылинках в воздухе. На диване валялись подушки и плед, а на журнальном столике стояла полупустая чашка и тарелка с недоеденными тостами. В общем, обычная картина. Ни шестов, ни перьев, ни блёсток, которые были у меня в голове. Разве что на спинке дивана висела блестящая серебристая накидка, которую, при желании, можно было счесть частью сценического костюма.

Я снова огляделась – улица по-прежнему была пуста. В утренней тишине слышалось лишь шуршание листьев под порывами ветра. Поддавшись внезапному импульсу, я попробовала дёрнуть дверную ручку. К моему удивлению, она поддалась. Не заперто. Похоже, Эмбер не слишком заботится о своей безопасности.

Сердце заколотилось чаще. В голове пронеслись фразы из детективных романов: «место преступления», «улики», «не трогать ничего руками», а волнение при этом быстро нарастало. Осторожно, стараясь не шуметь, я всё же проскользнула внутрь, при этом задумываясь о том, на сколько меня, интересно, могут посадить, если узнают о вторжении в частную собственность.

Едва я оказалась в прихожей, как в нос ударил резкий аромат мужского одеколона. Вот же срань, здесь что, мужчина?

Я прикрыла за собой дверь и замерла, прислушиваясь. Тишина. Лишь где-то в глубине дома раздавался еле слышный гул, похожий на работающий холодильник. Я выглянула из-за угла, проверяя кухню. Она пустовала, как и прихожая и небольшая гостиная. Сделав шаг вперёд, мои ноги внезапно наткнулись на что-то мягкое и пушистое. Едва подавив вскрик, я машинально отпрыгнула назад и чуть не врезалась в телек. Мягкий белый предмет зашевелился и издал тихое мяуканье, оказавшись всего лишь маленькой кошечкой с большими зелёными глазами. Она потёрлась о мою ногу, выгнув спину и довольно замурлыкала. Я выдохнула, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает, и, присев на корточки, погладила мягкую шёрстку. Кошка, очевидно довольная вниманием, замурлыкала ещё громче и начала ластиться, трусясь головой о мои руки.

– Привет, дружок, – прошептала я, улыбаясь. – Какая ты красивая.

Эта встреча немного успокоила нервы и придала мне неожиданной смелости. Встав, я снова огляделась. На этот раз мне удалось разглядеть больше деталей: вешалку с разбросанной одеждой, небольшую тумбочку с массивной лампой и вазой, в которой стояли засохшие цветы, и зеркало в полный рост, в котором отражалась моя слегка растрёпанная фигура.

Всё шло просто прекрасно. Я была в доме стриптизёрши, которая очевидно знает Громилу и может привести меня к Кошмарику. Мне хотелось найти подсказку. Любую. О её месте работы. В общем, всё шло просто прекрасно…

Пока не раздались голоса.

Неожиданные звуки в этой абсолютной тишине заставили меня вздрогнуть, почти подпрыгнуть на месте и схватиться за грудь.

Мужской, низкий и хриплый, и женский, звонкий, с лёгкой хрипотцой. Они доносились откуда-то из глубины дома. Разговор был неразборчив, но явно эмоциональный – интонации то повышались, то понижались.

Сердце у меня ухнуло куда-то в пятки. Меня охватила паника. Вот чёрт! Надо спрятаться!

Действуя на чистом инстинкте, я нырнула в ближайший шкаф, чуть не сбив с полок стопку аккуратно сложенных полотенец. Дверь шкафа бесшумно закрылась за мной, погрузив меня в кромешную темноту. Запах лаванды и какого-то пряного аромата, исходивший от полотенец, смешался с запахом страха, исходившего, кажется, от меня самой. Я затаила дыхание, прислушиваясь.

Голоса становились всё более громкими, приближаясь. Я сжалась в комок, боясь даже пошевелиться. В узкой щели между дверцами шкафа мелькнул свет, и я, задержав дыхание, приготовилась… Непонятно к чему, но я была готова.

– Ну же, детка, – прозвучал хриплый мужской голос совсем рядом. Сквозь щель показался мужчина. Смуглый, широкоплечий, с татуировками на руках. Не лысый, к сожалению. – Я ради тебя проехал двадцать километров.

– Это не мои проблемы, – раздался женский голос, и в поле зрения появилась, видимо, сама Эмбер. В коротком шёлковом халатике, с растрёпанными рыжими волосами. Она вытирала рот салфеткой. – Часы посещения уже закончены.

Мужчина, усмехнувшись, подхватил её на руки.

– А если ты сделаешь исключение для меня? Один раз. Как своему постоянному клиенту.

Но Эмбер не разделяла его энтузиазма.

– Тебе не хватило минета? Я уже оказала тебе услугу. Теперь езжай домой. Твоя жена и дети уже заждались.

Мужчина не выпустил её из объятий.

– Ну, детка, – пробормотал он, его руки начали скользить по её спине. – Я не могу просто уехать без продолжения. Ты такая горячая в этом халате.

– Убери руки, – процедила Эмбер сквозь зубы, пытаясь высвободиться. – Я сказала, часы посещения закончены.

Мужчина вместо того чтобы отпустить девушку прижал её к себе ещё сильнее.

– Да ладно тебе, – прошептал он ей на ухо, – один разок… Всего лишь один раз.

Его рука скользнула под халат, приподнимая его, и сжала её ягодицы. Кажется, она была без нижнего белья, что заводило его ещё больше. Мужчина прижался пахом к её обнажившейся заднице, а рука на этот раз поднялась к груди Эмбер, стискивая между пальцев сосок через тонкую ткань. В этот момент девушка резко вскрикнула и ударила его коленом в пах. Мужчина согнулся пополам. Эмбер воспользовалась моментом и оттолкнула его, отскочив в сторону.

– Ты что, совсем охренел?! – закричала она, поправляя халат. – Хочешь, чтобы я вызвала копов?!

Мужчина, корчась от боли, пытался отдышаться.

– Сука… – прохрипел он, поднимаясь на ноги. – Вызывай! Думаешь копам есть дело до грязной шлюхи?

Его лицо исказила гримаса ярости. Он сделал шаг к Эмбер. У девушки забегали глаза, как будто она искала что-то, чем можно было защититься. Но прежде чем она успела дотянуться до чего-нибудь, мужчина схватил её за руку, грубо сжимая запястье, и притянул к себе, снова запуская свободную руку ей под халат.

– Отпусти! – крикнула Эмбер, пытаясь вырваться.

Мужчина, проигнорировав протесты, толкнул девушку к дивану. Эмбер упала на мягкие подушки, лицо вниз, халат сполз с её плеча, обнажая грудь. Он навис над ней, заставив её прогнуться, и пристроился сзади.

– Я проучу тебя хорошим манерам, шлюха. Покажу, как нужно вести себя с постоянными клиентами.

Вот же срань.

Медленно, стараясь не производить ни звука, я выбралась из шкафа. Осторожно, на цыпочках, прокралась к тумбочке, на которой стояла металлическая лампа с массивным основанием. Холодный металл приятно холодил ладони, когда я обхватила лампу, оценивая вес. Она показалась мне достаточно тяжёлой, чтобы справиться с задачей. Схватив её, я начала подкрадываться к мужчине. Он, полностью поглощённый Эмбер и тем, что пытался вытащить наружу свой грязный отросток, ничего не заметил. Его хватка на девушке ослабла, он возился с ремнём, бормоча что-то невнятное себе под нос. Девушка, уткнувшись лицом в диван, уже всхлипывала, её тело мелко дрожало.

Вид этой сцены вызвал во мне волну гнева и отвращения.

Замахнувшись и собрав все свои силы, я опустила лампу на дурную башку урода. Раздался звонкий удар, металл звякнул о череп. Мужчина издал короткий, хриплый звук, похожий на всхлип, и, не успев понять, что вообще произошло, безвольно обмяк, рухнув на пол как подкошенный. Из-под его головы тут же начала растекаться тёмная, вязкая лужица, быстро впитываясь в ворс ковра.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь приглушёнными рыданиями Эмбер. Лампа выскользнула из моих пальцев и с глухим стуком упала рядом с неподвижным телом. У него была расстёгнута ширинка и наружу вылезал обмякший член. Что ж, он теперь уже никогда не встанет.

Эмбер встала и медленно подняла голову. Взгляд её затуманенного слезами глаз остановился на мне. Она резко отшатнулась и попыталась прикрыться халатом, который был наполовину скомкан и задрался почти до пояса. Я даже успела увидеть пучок рыжих лобковых волос. Несколько секунд она молча смотрела на меня, тяжело дыша, потом, наконец, прошептала хриплым голосом:

– Кто… кто ты? Что ты тут делаешь?

Надо же, какая грубость. Никаких «спасибо»… А я ведь спасла её от изнасилования.

Я выпрямилась, перешагнула тело и протянула руку для рукопожатия:

– Я твоя соседка, приятно познакомиться. – И тут же начала убедительно врать: – Услышала крики и решила, что кому-то здесь нужна помощь. А дверь была открыта, так что я без проблем вошла.

Эмбер продолжала смотреть на меня с недоверием, не принимая протянутой руки. Её взгляд метался от меня к лежащему на полу мужчине, потом снова возвращался ко мне.

Наконец, она прошептала, обнимая себя руками:

– Я… я не знаю, что сказать… Он… он…

Голос её сорвался, и она снова начала плакать, но уже не так отчаянно, как раньше. Слёзы беззвучно катились по её щекам.

– Эй, – проговорила я мягко, присаживаясь рядом с ней на диван. – Всё кончено. Он тебе больше не навредит. Как и никому другому.

Девушка прикрыла рот, потом снова опустила взгляд на тело. Как будто до неё только сейчас до конца дошло, что произошло.

Кстати говоря, до меня тоже.

Мужчина лежал неподвижно. Не шевелилась ни его грудь, ни веки. А крови под головой стало больше. Я посмотрела на лампу, лежащую у моих ног, снова, и поняла, что она оказалась тяжелее, чем я думала. Перед глазами мелькнуло что-то светлое, и на коленях у Эмбер появилась уже знакомая мне кошка, которая, кажется, стала свидетелем убийства.

– Нужно от него избавиться, – сказала я, вздыхая.

Мне было лень этим заниматься. Я появилась здесь, просто чтобы узнать, где работает Эмбер. Не думала, что придётся кого-то кончать, а потом и за собой убираться.

Девушка смотрела на меня раскрытыми в ужасе глазами. Я снова вздохнула.

– Блядь, – выругалась я, – думала, может, ты сама справишься, но судя по твоему лицу, нет.

Эмбер продолжала пялиться на меня так, как будто увидела пришельца. Меня это начинало уже нервировать. Опустившись перед телом на корточки, я коснулась двумя пальцами толстой шеи. Пульса не пробивалось.

– Ну, он точно сдох, – выдвинула я вердикт. – Так что сам себя под землю не закопает. Поняла намёк?

– Нужно вызвать полицию…

– Это самое тупое решение, моя милая. Я не хочу в тюрьму.

– Но это ведь он на меня… а ты просто…

– Копам плевать, кто начал первый и была ли это самооборона. Произошло убийство, и в любом случае придётся за него отвечать… Если вызвать копов, конечно же. А ты станешь для них соучастницей, если сделаешь это.

Только после этих слов, кажется, мысли Эмбер начали медленно приходить в движение. Она моргнула, затем ещё раз, и в её глазах появился проблеск осознания. Она судорожно вздохнула, словно вынырнув из воды, и дрожащими губами прошептала:

– У меня… у меня есть машина…

Я оживилась.

– Отлично! – сказала я, поднимаясь на ноги. – Тогда не будем терять время. Где ключи?

Эмбер, словно робот, медленно повернула голову и указала дрожащей рукой на небольшой столик у стены. Ключи лежали рядом с полупустой бутылкой вина. Я схватила их и направилась к двери.

– Пошли, – бросила я через плечо.

Эмбер не двигалась. Она продолжала сидеть на диване, словно прикованная к нему невидимыми цепями. Её взгляд был устремлён на мёртвое тело.