Фермер людей

Часть I: Фермер

Глава 1: Утренний забой

Джон Слотер проснулся за шестьдесят три минуты до рассвета. Ровно в 4:27. Без будильника. Двадцать шесть лет одинакового расписания вытравили из него потребность в механических напоминаниях. Он лежал, глядя в потолок спальни, и слушал тишину фермы. Через пять минут – подъем. Еще пятнадцать – на гигиенические процедуры. Семь – на кофе. В 4:54 он уже будет в офисе, проверяя журналы за прошедшую ночь.

Он встал ровно через пять минут. Старые половицы знакомо скрипнули под его весом. Двести двадцать фунтов. На три меньше, чем в прошлом месяце – сказывалась смена рациона после последней корпоративной директивы о здоровье персонала.

В ванной Джон проделал привычный ритуал. Холодная вода. Никакого электричества до пяти утра – еще одно корпоративное требование по энергоэффективности. Он побрился в полутьме, пальцы безошибочно вели лезвие по контурам квадратного подбородка, огибая старые шрамы. Щетина падала в раковину с тихим шелестом, похожим на звук, с которым опилки устилают пол модуля первичной обработки.

В 4:49 Джон вышел на кухню. Кофе был готов через семь минут, как и планировалось. Черный, без сахара. Каждый глоток он делал размеренно, смотря в окно на силуэты производственных корпусов, едва различимые в предрассветной мгле. Из дальнего, восточного крыла, слабо мерцали синие огни системы ночного наблюдения. Все спокойно. Система мониторинга жизнеобеспечения не зафиксировала аномалий за ночь.

В офисе пахло бумагой и дезинфицирующим средством. Джон включил терминал и, пока система загружалась, раскрыл журнал ночного мониторинга. Неровный почерк ночного смотрителя сообщал, что в модуле B-7 зафиксирована повышенная двигательная активность после отключения света. Джон сделал пометку в блокноте – это второй случай за неделю. Если активность продолжится, единицу придется проверить на психоневрологическую стабильность.

Терминал загрузился. Корпоративная заставка "Нутриенты Плюс" сменилась рабочим столом. Джон открыл график сбора и убедился, что сегодня выходила партия 437-G – тридцать две взрослые единицы, достигшие оптимальной массы. Он выгрузил данные на планшет и вышел из офиса.

Прохладный утренний воздух заполнил легкие. Пахло озоном – ночью прошел короткий дождь, первый за три недели. Джон шел по гравийной дорожке, соединяющей административный корпус с модульным комплексом для содержания взрослых единиц. Его тяжелые рабочие ботинки оставляли четкие следы на влажном гравии. Он шел не торопясь, но и не медленно – выверенным шагом человека, рассчитывающего каждое движение.

Комплекс встретил его стерильным белым светом и запахом дезинфектора. На входе Джон надел защитный комбинезон, перчатки и маску. Протокол безопасности – скорее для защиты продукта, чем для собственной защиты. Заражение партии обходилось дорого.

В комнате подготовки уже ждал Гарри, старший ассистент по сбору. Молчаливый человек с тонкими, почти прозрачными руками, но неожиданно крепкой хваткой. Пятнадцать лет на ферме, из них двенадцать – в команде Джона.

– Доброе утро, мистер Слотер, – Гарри коротко кивнул. – Модуль B подготовлен, система подавления активирована в режиме ожидания.

– Показатели качества?

– Стабильны. Тесты гормонального фона в пределах нормы. Партия полностью готова к сбору.

Джон кивнул и проверил настройки планшета, синхронизируя его с системой мониторинга комплекса.

– Начинаем через три минуты. Транспорт будет в восемь. Подготовьте холодильный отсек.

Гарри кивнул и вышел. Джон сделал глубокий вдох и нажал на планшете кнопку активации системы подавления. В модуле B начали распыляться седативные вещества – ничего сильного, просто для снижения двигательной активности. Излишний стресс перед сбором портил качество продукта.

Через три минуты Джон вошел в модуль B. Тридцать два отсека, каждый – семь на пять футов, отделенные друг от друга прозрачными перегородками. В каждом – по одной взрослой единице. Мужские и женские, все примерно одного возраста – 25-28 лет, идеальный срок для максимального выхода полезного продукта при минимальных затратах на выращивание.

Они сидели или лежали в своих отсеках, глаза полуприкрыты, движения замедлены. Не спящие, но и не полностью осознающие происходящее. Именно так и должно быть. Джон проверил показания мониторов – пульс, давление, уровень кортизола. Все в пределах оптимальных значений.

– Начинаем сбор, – сказал Джон в коммуникатор. – Стандартная последовательность.

Гарри и два младших ассистента вошли в модуль с передвижным оборудованием. Механизм работал безупречно – они действовали как единый организм, отработанными, точными движениями. Отсек открывался. Единицу извлекали и фиксировали на специальной платформе. Специальный инъектор вводил усиленный седативный коктейль прямо в яремную вену. Через восемь секунд единица теряла сознание. После этого платформу перемещали в модуль первичной обработки.

Один за другим, отсеки пустели. Джон наблюдал за процессом, время от времени делая пометки в планшете. У единицы из отсека B-19 был немного учащенный пульс, но в пределах допустимого. Единица из B-26 оказалась несколько легче прогнозируемого веса – придется проверить систему питания в этом ряду.

Последняя единица из отсека B-32 слабо сопротивлялась, несмотря на седацию. Джон подошел ближе, всматриваясь в её глаза. Что-то там было… Не страх – единицы не должны испытывать страх в привычном понимании. Их мозг модифицирован, центры высшей нервной деятельности частично деактивированы. Но что-то было. Какая-то искра. Сбой?

– Усильте дозу, – сказал он Гарри, который уже готовился делать инъекцию.

– На сколько, мистер Слотер?

– На пятнадцать процентов. И отметьте в журнале – возможная нейрологическая аномалия.

Гарри кивнул и увеличил дозу. Глаза единицы затуманились, сопротивление прекратилось. Её погрузили на платформу и увезли.

Модуль опустел. Джон проверил время – 6:17. График соблюдался с точностью до минуты.

В модуле первичной обработки стоял особый запах – металлический, с нотами озона от работающего электрооборудования. Тридцать две платформы выстроились в два ряда. Единицы лежали неподвижно, только размеренное дыхание указывало на то, что они еще живы. Но ненадолго.

Джон подошел к контрольной панели и активировал протокол сбора. Система работала автоматически – инъекторы одновременно ввели в каждую единицу парализующее вещество, затем – останавливающее сердце. Никакой боли, никакого стресса – это важно для качества продукта. Мониторы один за другим показывали прекращение сердечной деятельности. Джон наблюдал за цифрами без особого интереса. Обычный день. Обычный сбор.

Когда все тридцать два монитора показали нулевую активность, он дал команду начать процесс дренажа. Кровь – ценный побочный продукт, её собирали отдельно для фармацевтических нужд. Затем специальные манипуляторы начали разделку – точные, хирургически выверенные разрезы, отделяющие органы от тканей. Все ценное – отдельно. Все стандартизировано.

Джон проверил органы у случайных пяти единиц – качество было превосходным. Особенно у единицы из B-32, той самой, с искрой в глазах. Её печень выглядела идеально, такую можно было отправлять в премиальный сегмент, для трансплантации высшему руководству корпорации или правительственным чиновникам. Он сделал соответствующую пометку.

К семи тридцати процесс был завершен. Тридцать два комплекта органов, аккуратно упакованных в стерильные контейнеры. Тридцать два комплекта мясных продуктов высшей категории, рассортированных по типам тканей. Кровь, костный мозг, гормональные вещества – всё собрано, промаркировано, готово к отправке.

В 7:55 прибыл транспорт – два рефрижератора с логотипом "Нутриенты Плюс". Водители, как всегда, были молчаливы и эффективны. Они проверили документацию, подтвердили состояние груза и быстро погрузили контейнеры. В 8:23 транспорт покинул территорию фермы. Партия 437-G отправилась к потребителям.

Джон вернулся в офис и составил отчет о сборе. Все показатели – в норме. Выход полезного продукта – 98.7% от прогнозируемого, что на 0.3% выше среднего по региону. Он отправил отчет в центральный офис корпорации, затем проверил календарь на следующую неделю. Через три дня прибудет новая партия молодняка для размещения в освободившемся модуле B.

Было почти десять утра, когда Джон наконец снял комбинезон и вымыл руки. Тщательно, с дезинфицирующим мылом, как требовал протокол. Он смотрел на свои руки, покрытые старыми шрамами и мозолями. Руки фермера. Двадцать шесть лет он выращивал и собирал человеческий скот. Был лучшим в своем деле. Его ферма считалась образцовой в округе. Показатели эффективности всегда превышали нормативы.

Он сделал еще одну чашку кофе и сел у окна своего офиса. Снаружи начинался обычный день. Солнце поднималось над безжизненной равниной, окружавшей ферму. Далеко на горизонте можно было различить очертания города – места, где жили настоящие люди. Потребители.

Джон никогда не бывал в городе. Не было нужды. Всё необходимое доставляли сюда, на ферму. Все двадцать шесть лет – одна и та же рутина. Эффективная. Предсказуемая. Нужная обществу.

Он сделал глоток кофе и подумал о единице из отсека B-32. Об этой странной искре в глазах. Возможно, стоит сообщить корпоративному ветеринару? Хотя… Единица уже собрана, проблема решена.

Впереди был обычный день на ферме человеческого скота. И таких дней будет еще много.

Глава 2: Инспекция

Уведомление пришло в 14:38, когда Джон проверял показатели питательной смеси в модуле А. Планшет коротко завибрировал – единственный сигнал, который Джон счел допустимым в рабочих помещениях. Звуки нарушали покой единиц, а беспокойные единицы хуже набирали вес.

«Внеплановая инспекция. Региональный инспектор Д. Корпус. Прибытие ожидается в 15:30. Подготовьте документацию и образцы согласно протоколу 17-В. Дополнительные указания будут переданы по прибытии».

Джон нахмурился. Внеплановые инспекции случались редко и обычно означали проблемы. Он проверил календарь – плановый аудит был назначен только через месяц, после прибытия новой партии молодняка. Что-то случилось.

Он закончил проверку питательной смеси, тщательно записал показатели и отправился в офис готовить документацию. На внеплановую инспекцию отводилось менее часа – непозволительная роскошь в его расписании.

Ровно в 15:30 – ни минутой раньше, ни минутой позже – у главных ворот фермы остановились два черных автомобиля с логотипом «Нутриенты Плюс». Из первого вышел Даниэль Корпус – высокий, худощавый мужчина в безупречном сером костюме. Его лицо, бледное и невыразительное, казалось вырезанным из бумаги. Тонкие губы изогнуты в подобии улыбки, которая не затрагивала глаза.

Из второго автомобиля вышли четверо ассистентов в одинаковых светло-серых костюмах – два мужчины и две женщины, все молодые, все с одинаково пустыми выражениями лиц.

Джон встретил их у входа в административный корпус.

– Добрый день, мистер Корпус, – он коротко кивнул. – Документация подготовлена согласно протоколу.

Корпус улыбнулся шире, демонстрируя идеально ровные зубы.

– Мистер Слотер, всегда приятно видеть нашего лучшего производителя, – его голос звучал мягко, почти ласково. – Как всегда, безупречная пунктуальность. Именно такая эффективность делает вашу ферму образцовой.

Он сделал жест рукой, и ассистенты рассредоточились – двое направились к модулям содержания, двое остались возле автомобилей с планшетами наготове.

– Прошу в офис, – Джон повернулся и зашагал к зданию. – Или вы предпочитаете сначала осмотреть производственные помещения?

– О, с документацией мы можем ознакомиться в любой момент, – Корпус легко зашагал рядом, его туфли с металлическими носками негромко постукивали по бетонной дорожке. – Давайте начнем с того, что действительно важно – с продукта.

Джон кивнул и изменил направление. Они пошли к модулю А, где содержались единицы, готовящиеся к следующему сбору.

– Должен сказать, мистер Слотер, ваши показатели за последний квартал просто великолепны, – говорил Корпус, пока они шли. – Выход полезного продукта на 5.3% выше среднего по региону. Минимальные потери при транспортировке. Безупречная документация. Совет директоров очень доволен.

Джон молчал. Он знал, что за похвалой последует что-то еще. Инспекторы не прибывают без предупреждения просто чтобы рассыпаться в комплиментах.

В модуле А их встретил прохладный стерильный воздух и негромкое гудение систем вентиляции. Единицы – двадцать восемь женских и тридцать мужских – тихо сидели или лежали в своих отсеках. Некоторые медленно двигались, выполняя простые упражнения, которые помогали поддерживать мышечную массу без излишнего стресса.

– Партия 443-F, – сказал Джон. – Сбор через две недели. Физические показатели соответствуют прогнозу. Биохимия в норме. Потенциальный выход продукта – 103% от стандарта.

Корпус медленно шел вдоль отсеков, внимательно рассматривая единицы. Его взгляд был оценивающим, как у человека, выбирающего спелый фрукт.

– Превосходно, мистер Слотер. Просто превосходно, – он остановился у отсека А-12, где молодой мужчина с пустыми глазами монотонно выполнял простейшие приседания. – Идеальная мускулатура. Чистая кожа. Ни следа депрессивных состояний, которые так портят продукт.

Корпус достал из кармана стерильные перчатки, надел их и сделал знак Джону открыть отсек. Джон активировал замок, и прозрачная дверь плавно отъехала в сторону. Единица прекратила упражнения и замерла, глядя прямо перед собой.

Корпус подошел к единице и без колебаний прикоснулся к её плечу, оценивая упругость мышц. Затем проверил состояние кожи на животе, осмотрел глаза, зубы. Все движения были точными, профессиональными, совершенно лишенными эмоций.

– Рацион D-7? – спросил он, не оборачиваясь.

– D-7 с модификацией М-3, – ответил Джон. – Повышенное содержание протеина в вечерней порции. Улучшает структуру мышечной ткани.

– Ваша собственная разработка?

– Да. Утверждена региональной лабораторией три месяца назад.

Корпус кивнул, закончил осмотр и вышел из отсека. Дверь закрылась, и единица возобновила упражнения, как будто ничего не произошло.

– Прекрасно, мистер Слотер. Именно такое внимание к деталям мы ценим, – инспектор снял перчатки и бросил их в утилизатор. – Теперь покажите модуль С. Мы получили информацию о вашем… эксперименте.

Джон на мгновение застыл, затем кивнул и повел инспектора к самому дальнему корпусу. Модуль С был меньше остальных и использовался для особых проектов. Текущий эксперимент был санкционирован корпорацией, но Джон не ожидал инспекции так скоро.

По пути Корпус заговорил снова, его голос звучал задумчиво.

– Вы знаете, мистер Слотер, что происходит на ферме Уэстлейка?

– Нет, сэр.

– Конечно нет. Вы не из тех, кто интересуется сплетнями, – Корпус улыбнулся. – Уэстлейк был хорошим фермером. Не таким выдающимся как вы, но приличные показатели, стабильный результат. Был.

Он выделил последнее слово, и Джон понял – что-то серьезное случилось с его коллегой.

– Три дня назад мы обнаружили, что Уэстлейк саботирует собственное производство, – продолжал Корпус. – Выпускал единицы. Представляете? Просто… выпускал их. Открывал отсеки и позволял им уйти. Двенадцать единиц. Двенадцать! Продукта на сумму… – он покачал головой, – …колоссальную сумму.

– Это… необычно, – осторожно сказал Джон.

– Необычно? Это преступление, мистер Слотер. Преступление против общества, против всех нас, – Корпус остановился и посмотрел Джону прямо в глаза. – Знаете, что он сказал на допросе? Что они «выглядели несчастными». Единицы! Несчастными! Как будто они способны на сложные эмоции!

Джон молчал. Его лицо оставалось непроницаемым, но в голове промелькнула картина – глаза единицы из отсека B-32 во время вчерашнего сбора. Эта странная искра… Он отогнал воспоминание.

– Уэстлейк признан негодным для службы, – Корпус снова улыбнулся своей бумажной улыбкой. – Его переклассифицировали. Теперь он сам – единица. Поэтическая справедливость, не находите?

Джон кивнул, не выражая никаких эмоций. Они подошли к модулю С, и он приложил ладонь к сканеру.

– Биометрическая защита? – брови Корпуса приподнялись. – Серьезные меры.

– Проект важный. Повышенная секретность, – коротко ответил Джон.

Внутри модуля С было иначе, чем в остальных корпусах. Вместо стандартных отсеков – восемь специальных комнат с непрозрачными стенами. Система мониторинга более сложная, датчики повсюду. В центре помещения – контрольная панель с дополнительными экранами.

– Проект «Долгосрочный ресурс», – сказал Джон, активируя главный экран. – Экспериментальная программа по продлению срока эксплуатации единиц.

На экране появились графики и таблицы – показатели восьми единиц, содержащихся в специальных условиях.

– Стандартный протокол предполагает сбор в возрасте 25-30 лет, – продолжил Джон. – Мы пытаемся определить, возможно ли экономически эффективное содержание до 40-45 лет. Не для мясного производства, конечно. Для органов и репродуктивного материала.

Корпус внимательно изучал данные на экране.

– Интересно. И каковы предварительные результаты?

– Перспективные. Калорийность рациона снижена на 17%, но питательные вещества перераспределены. Физическая активность строго дозирована. Мы добавили определенные стимулы для поддержания базовых когнитивных функций.

– Стимулы? – Корпус нахмурился.

– Ничего опасного, – быстро сказал Джон. – Простейшие головоломки. Система вознаграждает их дополнительной порцией протеина за решение. Это поддерживает нейронные связи, что критично для качества органов в долгосрочной перспективе.

Корпус кивнул и подошел к одной из комнат.

– Покажите.

Джон активировал прозрачность стены. Внутри небольшой комнаты находилась женская единица, на вид около 35 лет. Она сидела за простым столом и складывала цветные блоки в определенном порядке. Её движения были медленными, но точными.

– Единица С-3, – сказал Джон. – Возраст 37.4 года. В эксперименте с самого начала. Показывает наилучшие результаты. Качество тканей на 92% соответствует стандартам молодых единиц. Репродуктивная функция сохранена.

Корпус наблюдал за единицей с явным интересом.

– Она выглядит… осознающей. Это не опасно?

– Нет, – твердо сказал Джон. – Это лишь базовые когнитивные функции. Способность распознавать паттерны и следовать инструкциям. Сознание, в человеческом понимании, отсутствует.

Единица закончила складывать блоки, и из отверстия в столе выпала капсула с дополнительной порцией протеинового концентрата. Она взяла капсулу и проглотила, затем посмотрела прямо на прозрачную стену. На мгновение Джону показалось, что она видит их, но он знал, что это невозможно – с её стороны стена выглядела как обычная поверхность.

– Результаты впечатляют, – сказал наконец Корпус. – Совет будет доволен. Если проект окажется успешным, экономический эффект будет значительным.

Он отвернулся от стены, которая снова стала непрозрачной.

– Что ж, мистер Слотер, я удовлетворен увиденным. Ваша ферма, как всегда, является образцом эффективности и инноваций.

Они вернулись в административный корпус. Ассистенты Корпуса уже ждали там с планшетами, готовые предоставить отчет.

– Все показатели в пределах нормы, сэр, – доложила одна из женщин. – Документация соответствует стандартам. Качество продукта превышает нормативы.

Корпус кивнул и повернулся к Джону.

– Мистер Слотер, должен сказать, что очень рад нашему сотрудничеству. Особенно в свете… недавних событий.

Он сделал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Джона, но тот оставался невозмутим.

– Корпорация столкнулась с определенными проблемами. Ситуация с Уэстлейком – лишь одна из них, – продолжил Корпус. – Есть и другие фермеры, проявляющие признаки… нестабильности. Но я рад, что могу полностью положиться на вас. Вы всегда были образцом профессионализма.

– Я просто выполняю свою работу, – ответил Джон.

– О, вы делаете гораздо больше. Вы помогаете строить лучшее будущее. Общество не может существовать без стабильных источников питания и медицинских ресурсов. Вы – герой, мистер Слотер. Настоящий герой.

Джон промолчал. Он никогда не думал о себе как о герое. Он был фермером. Делал то, что должен был делать.

– В свете этого, – продолжал Корпус, – совет директоров решил расширить ваши полномочия. Мы увеличиваем квоту вашей фермы на 15%. Новая партия молодняка, которая прибудет через три дня, будет больше обычной. Уверен, вы справитесь.

– Мы готовы, – кивнул Джон. – Модуль B уже подготовлен для новых единиц.

– Превосходно, – Корпус улыбнулся и протянул руку.

Джон пожал её – сухую, холодную ладонь инспектора.

– Еще кое-что, мистер Слотер, – Корпус не отпускал его руку. – В новой партии будет несколько… особых единиц. Экспериментальная линия с потенциально улучшенными характеристиками. Они помечены кодом Е в документации. Прошу вас уделить им особое внимание. Их развитие крайне важно для корпорации.

– Понимаю, – сказал Джон. – Будет сделано.

Корпус наконец отпустил его руку и кивнул.

– Прекрасно. Я буду получать регулярные отчеты. И, возможно, навещу вас снова в ближайшее время. Неофициально.

Это было необычно. Инспекторы редко делали неофициальные визиты. Джон кивнул, не показывая удивления.

Корпус и его команда покинули ферму так же организованно, как и прибыли. Два черных автомобиля выехали за ворота ровно в 17:15. Джон стоял у входа в административный корпус, пока они не скрылись из виду.

Вернувшись в офис, он открыл терминал и проверил поступившую документацию на новую партию. Действительно, среди обычных единиц были несколько с маркировкой Е. Характеристики в целом стандартные, но с примечанием «экспериментальный генотип». Никаких дополнительных инструкций по содержанию не было.

Джон откинулся в кресле и посмотрел в окно. Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая пустынный пейзаж в оранжевые тона. Нежно-розовые облака плыли по небу, создавая почти картинную идиллию.

Он подумал о Уэстлейке. Хороший фермер. Опытный. И вдруг – такой срыв. «Они выглядели несчастными». Безумие. Единицы не могут быть несчастными. Они просто… единицы. Продукт.

И все же… тот взгляд. Единица B-32. Эта искра в глазах.

Джон покачал головой, отгоняя непрошеную мысль. У него был четкий план на вечер. Проверить системы модуля B. Подготовить все к прибытию новой партии. Составить расписание кормлений с учетом увеличенной квоты.

Обычный день на ферме человеческого скота подходил к концу. Впереди было еще много таких дней. Эффективных. Предсказуемых. Полезных обществу.

Глава 3: Новая партия

В день прибытия новой партии Джон проснулся в 4:00, на двадцать семь минут раньше обычного. Он редко нарушал свой режим, но сегодня был особенный день. Увеличенная квота, экспериментальные единицы – все требовало дополнительного внимания.

Утренний ритуал он проделал быстрее обычного и уже в 4:35 был в своем офисе, перепроверяя документацию и настройки систем жизнеобеспечения модуля B. Все должно работать безупречно с момента прибытия новых единиц.

В 5:30 он связался с Маркусом, своим сыном, который должен был прибыть сегодня, чтобы помочь с новой системой маркировки. Маркус редко бывал на ферме – учеба в корпоративной академии забирала все его время. Но сегодня его присутствие было необходимо. Новая система была сложной, а Маркус понимал технологии лучше отца.

– Буду в 7:00, как договаривались, – голос Маркуса звучал бодро, несмотря на ранний час. – Оборудование уже доставили?

– Вчера вечером. Все распаковано и подключено к основной системе, как указано в инструкции, – ответил Джон. – Жду тебя в главном административном корпусе.

Маркус отключился, не попрощавшись – типичная для него манера. Джон не обижался. Он сам не был склонен к проявлению эмоций и видел в сыне отражение многих своих черт.

Следующие полтора часа Джон провел, обходя территорию фермы. Он проверял каждую систему, каждую камеру, каждый датчик. Особое внимание уделил модулю B – мощность систем была увеличена для обеспечения комфортной температуры при повышенной плотности размещения.

Маркус прибыл точно в 7:00. Высокий, худощавый молодой человек с острыми чертами лица, делавшими его похожим на мать, которой не стало пятнадцать лет назад. На нем была стильная городская одежда, резко контрастирующая с практичным комбинезоном Джона.

– Отец, – коротко кивнул Маркус, входя в офис.

– Рад тебя видеть, – сказал Джон, и это была правда. Несмотря на сдержанность в их отношениях, он ценил редкие встречи с сыном. – Как академия?

– Продуктивно, – Маркус поставил на стол небольшой кейс. – Заканчиваю исследование по оптимизации питания с использованием искусственного интеллекта. Корпорация заинтересована.

Джон кивнул. Сын всегда стремился к инновациям, в то время как сам Джон предпочитал проверенные методы.

– Новое оборудование в техническом отсеке модуля B, – сказал он. – Транспорт с единицами прибудет в 8:30. У нас есть время подготовиться.

Они направились к модулю B. По пути Маркус рассказывал о новой системе маркировки.

– Старые чипы уже неэффективны, слишком много сбоев, – говорил он. – Новая система использует биоорганический состав, который интегрируется с кожным покровом единицы. Никакого отторжения, стопроцентная считываемость даже после смерти объекта. И главное – полная передача данных о физиологическом состоянии в реальном времени.

– Звучит сложно, – заметил Джон.

Маркус слегка усмехнулся.

– Для использования – предельно просто. Все автоматизировано. Твои люди справятся, нужен лишь краткий инструктаж.

В техническом отсеке их уже ждал Гарри и два младших ассистента. Маркус быстро взял инициативу в свои руки, демонстрируя работу нового оборудования. Джон наблюдал за сыном с сдержанной гордостью. Уверенный, знающий, эффективный – именно таким он и хотел видеть Маркуса.

В 8:25 поступило сообщение о приближении транспорта с новой партией. Все заняли свои позиции. Процесс приема был тщательно регламентирован и отработан годами практики.

Два крупных транспорта с логотипом «Нутриенты Плюс» въехали на территорию фермы ровно в 8:30. Водители – молчаливые мужчины в серой форме – передали Джону электронные накладные.

– Партия 447-А, 68 единиц, – сказал старший водитель. – Плюс восемь единиц специального назначения, серия Е, маркированы отдельно.

Джон подтвердил получение. Двери транспортов открылись, и началась выгрузка.

Единицы выходили группами по шесть, связанные друг с другом за запястья легкими пластиковыми фиксаторами. Они двигались медленно, но организованно – эффект базовой подготовки, которую проводили в питомниках. Все молодые, от 18 до 21 года, примерно одинакового роста и телосложения – результат тщательной селекции и генетического контроля. Мужские и женские особи, с бритыми головами и одинаковыми серыми робами.

Джон наблюдал за выгрузкой с профессиональным вниманием. Каждая единица проходила через сканер, который проверял наличие чипа с базовой информацией. Затем они направлялись в санитарный шлюз для дезинфекции и первичного медицинского осмотра.

Последними из транспорта вышли восемь единиц с маркировкой Е. Внешне они не отличались от остальных – такие же бритые головы, серые робы, пустые глаза. Но было что-то в их движениях… более плавное, более координированное.

– Экспериментальные, – сказал Маркус, подходя к отцу. – Интересно, что в них особенного?

– В документации только указание на "экспериментальный генотип", – ответил Джон. – Никаких деталей.

Маркус с любопытством рассматривал группу Е.

– Смотри, как они двигаются. Почти… осознанно.

Джон кивнул. Он тоже заметил эту особенность. Не просто механическое следование инструкциям, а что-то большее. Как будто они действительно видели, куда идут.

После санитарного шлюза единицы проходили через новую систему маркировки. Маркус лично контролировал процесс, объясняя ассистентам правильную последовательность действий. Каждая единица получала инъекцию биоорганического маркера в области правого запястья. Маркер начинал светиться под кожей, формируя уникальный идентификационный код, видимый через специальные сканеры.

Джон обратил внимание на женскую единицу, которая стояла в очереди на маркировку. Среднего роста, худощавая, но не истощенная. Её робу помечал код E-5273. Когда подошла её очередь, она подняла глаза и на мгновение встретилась взглядом с Джоном. В этих глазах было что-то… не пустота, которую он привык видеть в глазах единиц. Что-то иное. Осмысленность? Осознание? Он не мог точно определить, но это заставило его на мгновение задержать дыхание.

Маркус заметил эту заминку.

– Что-то не так, отец?

Джон быстро восстановил самообладание.

– Нет. Просто проверяю, все ли идет по протоколу.

Процесс приема занял почти три часа. Каждая единица получила маркировку, прошла базовый медицинский осмотр и была размещена в назначенном отсеке модуля B. Основные единицы распределились по стандартной схеме. Единицы серии Е были размещены в отдельном ряду для удобства наблюдения.

Джон лично проверил размещение каждой экспериментальной единицы. Он снова увидел E-5273 – она сидела в своем отсеке, спокойно глядя перед собой. Когда он проходил мимо, ему показалось, что её взгляд на мгновение задержался на нем. Но это могло быть игрой воображения.

Когда все единицы были размещены, системы жизнеобеспечения настроены, и первый прием пищи организован, Джон и Маркус вернулись в административный корпус для составления отчета о приеме партии.

– Новая система маркировки работает безупречно, – сказал Маркус, просматривая данные на терминале. – Смотри, мы уже получаем полную телеметрию. Пульс, давление, температура тела, основные биохимические показатели – все в реальном времени.

Джон кивнул, глядя на экран. Действительно впечатляюще.

– А что с экспериментальными единицами? – спросил он. – Есть какие-то отличия в показателях?

Маркус вывел на экран данные серии Е и нахмурился.

– Странно… У них несколько повышена активность мозга. Особенно в областях, отвечающих за когнитивные функции. Это необычно для стандартных единиц.

– Возможно, в этом и заключается эксперимент, – заметил Джон. – Корпус говорил о "улучшенных характеристиках".

– Возможно, – Маркус не выглядел убежденным. – Но зачем повышать когнитивные функции у продукта? Это нелогично с точки зрения эффективности.

– Возможно, это связано с проектом "Долгосрочный ресурс", – предположил Джон. – Мы обнаружили, что единицы с более развитыми когнитивными функциями лучше поддерживают качество органов в долгосрочной перспективе.

Маркус задумчиво кивнул.

– Логично. Хотя все равно странно видеть такие показатели у молодых единиц. Обычно их когнитивные функции максимально подавлены.

Они закончили отчет и отправили его в центральный офис корпорации. Джон также составил отдельную заметку для Корпуса, подтверждая успешный прием экспериментальных единиц и обещая особое наблюдение.

Был уже поздний вечер, когда они закончили все необходимые процедуры. Маркус, который должен был вернуться в город утром, остался на ночь на ферме.

– Будешь ужинать? – спросил Джон, когда они вышли из административного корпуса.

– Да, я голоден, – ответил Маркус. – Что у тебя есть?

– Стандартный набор. Синтетический протеин, овощи из гидропоники, – Джон помедлил. – И небольшой запас настоящего мяса. Специальная поставка от корпорации для управляющего персонала.

Маркус улыбнулся.

– Настоящее мясо? Отлично. В академии такое бывает только на особые праздники.

Они направились к жилому модулю – небольшому зданию в стороне от основных производственных корпусов. Внутри было скромно, но функционально – Джон никогда не видел смысла в излишествах.

Пока Джон готовил ужин, Маркус сидел за кухонным столом, просматривая данные на своем портативном терминале.

– Знаешь, отец, – сказал он после долгого молчания, – корпорация планирует серьезные изменения в системе производства. Повышение эффективности, новые технологии выращивания, более глубокая интеграция искусственного интеллекта в управление фермами.

Джон поставил на стол тарелки с едой.

– Звучит сложно.

– Сложно, но перспективно, – Маркус отложил терминал и взял вилку. – Твои методы… они работают, они проверены временем. Но будущее за технологиями. За инновациями.

Джон сел напротив сына.

– Возможно. Но в основе всего по-прежнему лежит понимание процесса. Знание основ.

– Конечно, – кивнул Маркус. – Никто не отрицает твой опыт и мастерство. Просто… мир меняется, отец. И мы должны меняться вместе с ним.

Они ели в тишине некоторое время. Затем Маркус вернулся к теме экспериментальных единиц.

– Что ты собираешься делать с серией Е?

– То, что требует корпорация. Наблюдать. Фиксировать показатели. Следовать протоколу.

– А если они проявят… необычные характеристики?

Джон посмотрел на сына.

– Что ты имеешь в виду?

– Повышенная активность мозга может привести к нестандартному поведению, – пояснил Маркус. – Возможно даже к проявлениям… сознания.

– Это противоречит базовым принципам модификации, – возразил Джон. – Единицы генетически и хирургически модифицированы для исключения высшей нервной деятельности.

– Да, но эти – экспериментальные, – настаивал Маркус. – Возможно, в них изменили параметры модификации. Возможно, корпорация специально тестирует границы осознанности.

Джон задумался. Перед глазами снова возникли глаза единицы E-5273. Эта неуместная осмысленность…

– Если такое произойдет, – медленно сказал он, – я сообщу корпорации и буду ждать инструкций.

Маркус кивнул, но выглядел неудовлетворенным ответом.

– А что, если корпорация и есть источник проблемы? Что, если они намеренно создают более осознанные единицы? Ты слышал о ситуации с Уэстлейком?

Джон напрягся.

– Откуда ты знаешь об этом?

– В академии все об этом говорят, – пожал плечами Маркус. – Фермер, который начал выпускать единицы, потому что они «казались несчастными». Его самого переклассифицировали в продукт.

– Это была психологическая нестабильность, – сказал Джон. – Уэстлейк был хорошим фермером, но что-то в нем сломалось.

– А что, если не в нем? – Маркус наклонился вперед. – Что, если изменились сами единицы? Что, если корпорация экспериментирует с уровнем сознания, и Уэстлейк просто столкнулся с результатами эксперимента раньше других?

Джон молчал. Эта мысль уже приходила ему в голову, но он отгонял её как опасную и нелогичную.

– Это просто спекуляции, – сказал он наконец. – Мы делаем свою работу, Маркус. Мы обеспечиваем общество необходимыми ресурсами. Все остальное – не наша забота.

Маркус откинулся на спинку стула.

– Конечно, отец. Ты прав. Просто… будь осторожен с этими экспериментальными единицами. И внимателен.

После ужина Маркус ушел в гостевую комнату, а Джон остался на кухне, глядя в окно на темные силуэты производственных корпусов. Где-то там, в модуле B, находилась единица E-5273 с её странно осмысленными глазами.

Он подумал о словах Маркуса. О возможности того, что корпорация намеренно изменяет уровень сознания единиц. Зачем? Какой в этом смысл? Осознающий себя продукт только усложняет производство.

Джон покачал головой, отгоняя ненужные мысли. У него был четкий план на завтра. Проверить адаптацию новой партии. Настроить рационы питания. Проанализировать первые данные с новых маркеров.

Обычные задачи. Рутинные. Безопасные.

Он не мог знать, что завтра его жизнь изменится навсегда.

Глава 4: Аномалия

Утром, проводив Маркуса, Джон направился в модуль В для первой полноценной проверки новой партии. Ночные показатели были в целом удовлетворительными – единицы адаптировались к новым условиям с типичной для них пассивностью. Только в ряду с экспериментальными образцами фиксировались незначительные отклонения – повышенная двигательная активность после отбоя, нестандартные паттерны сна.

Входя в модуль, Джон автоматически отметил чистоту воздуха, оптимальную температуру и влажность. Системы жизнеобеспечения работали безупречно. Единицы в стандартных отсеках вели себя предсказуемо – кто-то сидел неподвижно, уставившись в пространство, кто-то медленно выполнял базовые упражнения для поддержания мышечной массы.

Джон двигался вдоль ряда отсеков, периодически делая пометки в планшете. Молодая мужская единица в B-17 имела небольшое покраснение вокруг места инъекции маркера – стоит проверить на аллергическую реакцию. Женская единица в B-24 демонстрировала пониженную двигательную активность – возможно, последствия длительной транспортировки.

Наконец, он дошел до ряда с экспериментальными единицами. На первый взгляд, они не отличались от остальных. Те же бритые головы, серые робы, отсутствующие взгляды. Но чем дольше Джон наблюдал, тем больше замечал странности.

Экспериментальные единицы двигались иначе. Не механически, а… плавнее. Их взгляды не были полностью пустыми – они следили глазами за движущимися объектами, что было нетипично для стандартных единиц, которые обычно реагировали только на прямые стимулы.

Он остановился возле отсека E-5273. Женская единица сидела на простой койке, сложив руки на коленях. На первый взгляд – ничего необычного. Но когда Джон подошел ближе к прозрачной стене отсека, её глаза медленно поднялись и встретились с его взглядом.

Это было неправильно. Стандартные единицы не проявляли инициативы во взаимодействии. Их приучали реагировать только на конкретные команды. Самостоятельный зрительный контакт был аномалией.

Джон активировал сканер и проверил показатели единицы. Сердечный ритм слегка ускорен, но в пределах нормы. Температура тела стандартная. Мозговая активность… необычно высокая для единицы. Особенно в лобных долях, отвечающих за принятие решений и осознанное поведение.

Он внимательно изучал женскую единицу через прозрачную стену. Худощавая, но с хорошо развитой мускулатурой. Черты лица правильные, симметричные – корпорация всегда уделяла внимание эстетике, особенно для единиц, органы которых предназначались для высшего эшелона общества. Но главное – глаза. Темно-карие, они смотрели прямо на него с выражением… Джон не мог точно определить это выражение, но оно было неуместным для продукта.

– Гарри, – позвал Джон, не отрывая взгляда от единицы, – подойди сюда.

Ассистент подошел с обычной своей бесшумностью.

– Посмотри на единицу E-5273, – сказал Джон. – Что ты видишь?

Гарри вгляделся через прозрачную стену.

– Женская единица, возраст примерно 20-21 год. Телосложение стандартное. Визуальных аномалий не наблюдаю.

– А поведение?

Гарри наблюдал несколько секунд.

– Несколько более активное, чем обычно у новых поступлений. Но в пределах нормы для периода адаптации.

Джон кивнул. Возможно, он преувеличивал. Видел то, чего не было, после разговора с Маркусом об экспериментальных единицах.

– Установи дополнительный мониторинг для всего ряда Е, – сказал он. – Круглосуточная запись видео, расширенный сбор биометрических данных.

– Будет сделано, – кивнул Гарри. – Есть конкретные параметры, на которые следует обратить внимание?

– Любые отклонения от стандартного поведения, – ответил Джон. – Особенно проявления инициативы, нестандартные реакции на окружающую среду, признаки коммуникации между единицами.

Гарри кивнул и отошел выполнять поручение. Джон еще раз посмотрел на единицу E-5273. Она по-прежнему наблюдала за ним, и на мгновение ему показалось, что в её взгляде мелькнуло понимание. Как будто она осознавала, что происходит вокруг.

Он отогнал эту мысль и продолжил обход.

В полдень прибыла доктор Сьюзан Праймер – корпоративный ветеринар-генетик, отвечавшая за здоровье единиц на нескольких фермах в регионе. Высокая, с короткими седыми волосами и резкими движениями, она напоминала Джону хирургическую сталь – такая же холодная, эффективная и безжалостная.

– Мистер Слотер, – она коротко кивнула в знак приветствия. – Я получила уведомление о прибытии новой партии. И особенно меня интересуют экспериментальные единицы серии Е.

– Да, доктор Праймер, – ответил Джон. – Я как раз собирался связаться с вами. Есть определенные особенности, которые я хотел бы обсудить.

Они направились к модулю В. По пути Джон рассказал о своих наблюдениях – о необычных движениях, о повышенной мозговой активности, о странных взглядах.

Доктор Праймер слушала внимательно, периодически делая пометки в своем планшете.

– Интересно, – сказала она, когда Джон закончил. – Корпорация не уведомила меня о деталях эксперимента с серией Е. Только стандартная информация о «потенциально улучшенных характеристиках».

– Вы как генетик не имеете предположений, что может означать этот «экспериментальный генотип»? – спросил Джон.

Доктор Праймер поджала губы.

– Есть несколько возможностей. Улучшенная структура мышечной ткани. Повышенная устойчивость к заболеваниям. Более эффективный метаболизм… – она помедлила. – Или модификации нервной системы. Но последнее маловероятно. Это противоречит базовым принципам программы.

Джон кивнул. Именно так он и думал.

В модуле В доктор Праймер провела стандартную проверку здоровья всей партии, уделив особое внимание серии Е. Она брала образцы крови, проверяла рефлексы, измеряла жизненные показатели.

Когда очередь дошла до единицы E-5273, Джон внимательно наблюдал за реакцией доктора.

Сьюзан Праймер открыла отсек и вошла внутрь. Единица не двигалась, только глаза следили за каждым движением доктора.

– Протяни руку, – скомандовала Праймер.

Единица медленно вытянула правую руку. Движение было плавным, контролируемым – не механическим, как у большинства стандартных единиц.

Доктор взяла образец крови, проверила маркер на запястье, затем провела простые тесты на рефлексы.

– Повышенная нервная реактивность, – пробормотала она себе под нос. – Необычно для новой единицы.

Она достала небольшой фонарик и проверила реакцию зрачков. На мгновение её рука замерла, и Джон заметил, как изменилось выражение её лица. Едва уловимое напряжение, сменившееся профессиональной невозмутимостью.

– Все в пределах нормы, – сказала Праймер, быстро заканчивая осмотр и выходя из отсека. – Адаптация проходит стандартно.

Но Джон видел, что это не так. Что-то в этой единице встревожило даже видавшего виды корпоративного ветеринара.

Когда они закончили осмотр всей партии, доктор Праймер составила стандартный отчет о состоянии здоровья единиц. Все показатели были отмечены как нормальные, без значительных отклонений. Ни слова о странностях в поведении серии Е.

– У вас есть какие-то особые рекомендации по содержанию экспериментальных единиц? – спросил Джон, когда они вернулись в административный корпус.

Доктор Праймер покачала головой.

– Следуйте стандартному протоколу. Никаких особых мер не требуется, – она помедлила. – Но… будьте внимательны. И сообщайте о любых… необычных проявлениях.

– Каких именно?

Её глаза на мгновение встретились с глазами Джона, и он увидел в них что-то, похожее на страх.

– Любых, мистер Слотер. Абсолютно любых.

Когда Праймер уехала, Джон вернулся в свой офис и просмотрел данные с дополнительных мониторов, установленных Гарри. Ничего необычного. Экспериментальные единицы вели себя в пределах нормы – если не считать незначительно повышенной активности и этих странных, слишком осмысленных взглядов.

Джон откинулся в кресле, задумавшись. Что-то происходило, что-то не вписывающееся в стандартные протоколы и инструкции. И судя по реакции доктора Праймер, он был не единственным, кто это замечал.

Вечером, после окончания стандартных процедур, Джон решил провести небольшой эксперимент. Он вернулся в модуль В, когда большинство ассистентов уже разошлись, и отключил камеры наблюдения в ряду с экспериментальными единицами. Официально – для технического обслуживания. Неофициально – чтобы проверить свою теорию без лишних свидетелей.

Он подошел к отсеку E-5273 с небольшим устройством, похожим на планшет. Это была простая головоломка, используемая в проекте «Долгосрочный ресурс» для стимуляции когнитивных функций у длительно содержащихся единиц. Простейший тест на распознавание образов – нужно было сопоставить геометрические фигуры с соответствующими отверстиями.

Джон открыл маленькое окошко для передачи пищи и поместил устройство внутрь отсека. Затем отошел и стал наблюдать.

Стандартная единица проигнорировала бы незнакомый предмет или, в лучшем случае, бессмысленно подергала бы его. Единицы из проекта «Долгосрочный ресурс» решали такие головоломки только после недель обучения с положительным подкреплением в виде пищевых наград.

E-5273 посмотрела на устройство, затем на Джона. В её взгляде читался вопрос – что ты хочешь, чтобы я сделала?

Джон не двигался, не давал никаких указаний. Просто ждал.

Единица подошла к устройству и взяла его в руки. Изучила его несколько секунд, затем начала перемещать геометрические фигуры. Не беспорядочно, не методом проб и ошибок, а целенаправленно. Круг в круглое отверстие, квадрат в квадратное, треугольник в треугольное. Быстро, уверенно, без единой ошибки.

Джон почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было невозможно. Единицы не должны иметь таких когнитивных способностей. Их мозг модифицирован, высшие функции подавлены. Они не должны понимать концепцию головоломки с первого взгляда.

Закончив с простым уровнем, E-5273 посмотрела на Джона. В её взгляде читалось… ожидание? Она ждала реакции. Оценки своих действий.

Джон подошел к отсеку, забрал устройство через окошко для передачи пищи и отступил назад. Сердце билось быстрее обычного. Он только что стал свидетелем чего-то, что полностью противоречило всему, что он знал о единицах. Это не было случайностью или инстинктивным поведением. Это было осознанное решение задачи.

Что-то в этой экспериментальной серии было радикально иным. И доктор Праймер явно это заметила, но предпочла промолчать. Почему? Боялась последствий? Или была в курсе эксперимента?

Джон вернулся в офис и долго сидел в темноте, глядя на ночные огни фермы. Перед глазами стояло лицо единицы E-5273, её внимательный взгляд, плавные, уверенные движения рук, когда она решала головоломку.

Это не был взгляд продукта. Это был взгляд мыслящего существа.

Джон понимал, что должен сообщить об этом корпорации. Таковы правила, таков протокол. Но что-то удерживало его. Любопытство? Профессиональный интерес? Или неясное предчувствие, что за этим экспериментом стоит нечто большее, чем просто улучшение характеристик продукта?

Он решил подождать. Наблюдать. Собирать данные. И пока что держать свои наблюдения при себе.

Джон не мог знать, что это решение изменит не только его жизнь, но и судьбу многих других.

Глава 5: Голос

Прошло три дня с момента проведенного Джоном эксперимента. Три дня, в течение которых он тщательно наблюдал за единицей E-5273, скрывая свой интерес за рутинными проверками всей партии. Он не повторял тест с головоломкой – слишком рискованно без отключения камер, а частое отключение вызвало бы подозрения. Вместо этого он наблюдал за естественным поведением единицы, замечая всё больше тревожных деталей.

E-5273 отличалась от других не только более осмысленным взглядом. Её движения были экономичными и целенаправленными. Она никогда не делала бессмысленных действий, характерных для стандартных единиц. При раздаче пищи она всегда ждала последней, уступая место другим единицам. Во время периода физической активности её упражнения были методичными, как будто она сознательно тренировала каждую группу мышц.

Но самым странным было то, как она взаимодействовала с другими единицами серии Е. Джон заметил, что они часто оказывались рядом во время общих активностей. Никаких явных признаков коммуникации – никаких жестов или мимики, которые можно было бы интерпретировать как язык. Но что-то неуловимое присутствовало. Какая-то координация действий, которая не могла быть случайной.

К концу третьего дня Джон принял решение. Он должен изолировать E-5273 для более детального наблюдения. Официально – для "расширенной адаптационной проверки". Это давало ему право перевести единицу в специальный отсек для наблюдения, оборудованный дополнительными датчиками и системами мониторинга.

– Гарри, подготовь отсек специального наблюдения, – сказал Джон своему ассистенту. – Единица E-5273 будет переведена туда сегодня вечером.

Гарри кивнул, не выказывая удивления. Он привык выполнять распоряжения, не задавая вопросов.

– Какой протокол наблюдения, мистер Слотер?

– Расширенный биометрический мониторинг. Круглосуточная видеозапись. Повышенная частота проверок физического состояния, – Джон сделал паузу. – И я буду лично контролировать процесс. Данные доступны только мне.

Это последнее указание было необычным, но Гарри лишь кивнул.

– Будет сделано, мистер Слотер.

Вечером, когда большинство персонала фермы уже разошлось, Джон лично сопровождал перевод единицы в специальный отсек. E-5273 шла рядом с ним по длинному коридору, соединяющему основной модуль B со специальным блоком наблюдения. Она не сопротивлялась, не выказывала никаких признаков страха или беспокойства. Но Джон чувствовал, что она внимательно наблюдает за происходящим, запоминает маршрут, отмечает детали.

Специальный отсек был больше стандартного, с более комфортной койкой, отдельной санитарной зоной и небольшим столом. Стены были непрозрачными, за исключением одной – наблюдательной, которая могла становиться прозрачной со стороны коридора, оставаясь зеркальной изнутри.

– Входи, – сказал Джон, открывая дверь отсека.

E-5273 вошла и остановилась в центре комнаты, глядя на Джона своими неестественно осмысленными глазами.

– Ты будешь находиться здесь для наблюдения, – сказал он, сам не понимая, зачем объясняет что-то единице. – Обычные процедуры будут соблюдаться.

Единица не ответила – конечно, не ответила, это было бы невозможно. Единицы не говорят. Их голосовые связки модифицированы, речевые центры мозга подавлены. Но её глаза… они словно отвечали за неё.

Джон закрыл дверь отсека и активировал систему мониторинга. На экране появились показатели жизнедеятельности единицы – пульс, давление, температура тела, активность мозга. Все в пределах нормы, хотя активность мозга по-прежнему была выше типичной для стандартных единиц.

Он сделал стену прозрачной со своей стороны и наблюдал за единицей. E-5273 медленно обошла комнату, изучая новое пространство. Она провела рукой по поверхности стола, проверила койку, осмотрела санитарную зону. Затем подошла к стене, за которой стоял Джон, и остановилась.

Она не могла его видеть – с её стороны это была просто зеркальная поверхность. Но каким-то образом она точно знала, где он находится. Она смотрела прямо на него, как будто могла видеть сквозь стену.

Джон почувствовал неприятный холодок по спине. Это становилось всё более странным. Всё более… неправильным.

Он провел в наблюдательной комнате несколько часов, фиксируя каждое движение, каждый жест единицы. К полуночи, когда наступило время отбоя, E-5273 легла на койку и закрыла глаза, как предписывал режим. Но Джон не был уверен, что она действительно спит.

Он решил продолжить наблюдение утром. Систематический подход был важен. Нужно было собрать достаточно данных, прежде чем делать выводы. Прежде чем решать, что делать с этой странной, слишком осознанной единицей.

Утром Джон проснулся раньше обычного, преследуемый смутным беспокойством. Сон был неглубоким, прерывистым, наполненным странными образами – глаза, наблюдающие за ним из темноты, бесшумные фигуры, двигающиеся с неестественной грацией.

Он быстро выполнил утренние процедуры и направился прямо к специальному блоку наблюдения. Единица E-5273 уже не спала. Она сидела на краю койки, глядя прямо на зеркальную стену, как будто ожидая его появления.

Джон активировал систему мониторинга и проверил ночные показатели. Единица почти не спала – редкие периоды неглубокого сна чередовались с периодами бодрствования. Это было необычно даже для экспериментальных единиц.

Он решил провести более прямой тест. Сделав стену прозрачной с обеих сторон, Джон вошел в отсек. E-5273 не выказала удивления при его появлении. Она просто продолжала наблюдать за ним своими темными, внимательными глазами.

– Доброе утро, – сказал Джон, сам удивляясь своим словам. Обращаться к единице с приветствием было нелепо. Но что-то в этой ситуации требовало иного подхода, чем с обычным продуктом.

Единица не ответила. Конечно, не ответила. Но её поза изменилась – она слегка выпрямилась, всё её внимание сосредоточилось на Джоне.

Он достал из кармана небольшой блокнот и ручку, положил их на стол.

– Если ты понимаешь меня, – сказал он тихо, – возьми ручку и нарисуй круг.

Это было абсурдно. Единицы не понимают сложных команд без специальной длительной тренировки. Они не умеют писать или рисовать. Их мозг модифицирован, чтобы исключить такие способности.

E-5273 медленно поднялась, подошла к столу, взяла ручку и нарисовала идеальный круг на бумаге.

Джон почувствовал, как земля уходит из-под ног. Одно дело – подозревать необычные когнитивные способности, совсем другое – получить прямое доказательство понимания человеческой речи и способности выполнять сложные команды без подготовки.

– Теперь нарисуй квадрат внутри этого круга, – сказал он, едва справляясь с дрожью в голосе.

Единица без колебаний нарисовала аккуратный квадрат внутри круга.

– И напиши цифру пять рядом с фигурами.

Она написала "5" – четко, уверенным почерком. Как человек, привыкший писать.

Джон сделал несколько шагов назад, пока не уперся спиной в стену. Это было невозможно. Немыслимо. И в то же время происходило прямо перед ним.

– Кто ты? – прошептал он.

Единица посмотрела на него долгим взглядом, затем снова опустила глаза на бумагу и написала: "Человек".

Джон покачал головой.

– Нет. Ты единица. Продукт. Генетически модифицированный организм для производства пищи и органов.

E-5273 снова взялась за ручку и медленно, аккуратно написала: "Я человек. Как и ты."

– Это невозможно, – сказал Джон, больше себе, чем ей. – Единицы не обладают самосознанием. Не владеют языком. Не понимают абстрактных концепций.

Единица смотрела на него с выражением, которое можно было бы назвать печальным, если бы она была человеком.

А затем произошло нечто, что окончательно перевернуло мир Джона Слотера.

Единица E-5273 заговорила.

– Я человек, – сказала она тихим, хриплым голосом, как будто не привыкшим к использованию. – Меня зовут… – она запнулась, как будто пытаясь вспомнить. – У меня нет имени. Только номер. Но я существую. Я думаю. Я чувствую.

Джон отшатнулся, едва не упав. Единицы не могут говорить. Их голосовые связки модифицированы. Речевые центры мозга деактивированы. Это фундаментальный принцип программы.

– Как это возможно? – пробормотал он.

– Когнитивная реверсия, – произнесла единица, с каждым словом её голос становился увереннее. – Так они это называют. Генетический сбой, возвращающий полные человеческие способности. Редкая мутация. Примерно один случай на десять тысяч.

– Они? – Джон схватился за единственное слово, которое смог воспринять в шоке. – Кто они?

– Корпорация, – ответила единица. – Ученые. Те, кто создал нас. Они знают о реверсии. Изучают её. Пытаются понять, почему она происходит. И как её предотвратить.

Джон медленно опустился на стул, стоявший у стены. Его разум отказывался принимать происходящее, но факты были перед ним. Единица говорила. Рассуждала. Имела самосознание.

– Но… как ты можешь говорить? Голосовые связки…

– У экспериментальной серии Е они не модифицированы, – объяснила единица. – Мы часть эксперимента. Они хотят изучить естественное развитие реверсии. Но мы скрываем, что уже полностью осознаем себя. Когда нас проверяют, мы притворяемся обычными единицами. Это единственный способ выжить.

Джон вспомнил взгляд доктора Праймер, когда она осматривала E-5273. Тот мимолетный страх в её глазах. Она знала. Или, по крайней мере, подозревала.

– Почему ты рассказываешь мне это? – спросил он. – Я могу сообщить корпорации. Тебя немедленно соберут.

Единица – нет, женщина – слегка улыбнулась. Эта улыбка была такой человеческой, такой настоящей, что Джон почувствовал, как что-то сжимается в его груди.

– Ты не сообщишь, – сказала она. – Ты уже три дня скрываешь свои наблюдения. Ты любопытен. Ты хочешь понять. И где-то глубоко внутри ты уже знаешь правду.

– Какую правду?

– Что мы не скот. Никогда не были. Мы люди, Джон Слотер. Такие же, как ты.

Джон вздрогнул, услышав свое имя из уст единицы. Конечно, она могла услышать, как к нему обращаются. Но всё равно это звучало неправильно. Слишком интимно. Слишком… человечно.

– Как твое имя? – спросил он, не понимая, почему задает такой вопрос.

– У меня нет имени, – повторила она. – Только номер партии.

Джон почувствовал странное сожаление. Имя – это то, что определяет личность. Индивидуальность.

– Ева, – неожиданно для себя сказал он. – Я буду называть тебя Ева.

Она снова улыбнулась, на этот раз шире.

– Ева. Первая женщина. Созданная из ребра Адама. Ирония.

Джон вздрогнул от её знания библейской истории. Откуда единица могла это узнать?

– Я много слышала, – сказала Ева, словно читая его мысли. – В транспортах. В питомниках. Люди говорят, не обращая внимания на единицы. Мы как мебель для них. Невидимые. Но мы слушаем. Запоминаем.

– И вы… все экспериментальные единицы… вы все осознаете себя?

– Да, – кивнула Ева. – Все восемь из нашей группы. Мы общаемся. Помогаем друг другу.

– Но как? Я не видел никаких признаков коммуникации.

– Мы разработали свой язык. Незаметные жесты. Положения тела. Моргание глаз. Всё, что не привлекает внимания надзирателей.

Джон сидел, ошеломленный потоком информации, разрушавшей всё, во что он верил последние двадцать шесть лет. Если то, что говорит эта женщина – правда, то вся его жизнь, вся его работа…

Он не мог продолжить эту мысль. Слишком страшно.

– Почему сейчас? – спросил он наконец. – Почему ты решила показать, кто ты на самом деле, именно сейчас?

Ева сделала несколько шагов вперед и остановилась прямо перед ним.

– Потому что ты наблюдал. Ты заметил нас. Заметил меня. И я увидела что-то в твоих глазах, Джон Слотер. Что-то, что другие фермеры не имеют. Сомнение. Тень сомнения в правильности того, что ты делаешь.

Джон отвел взгляд. Она была права. С того момента, как он увидел странную искру в глазах единицы B-32 во время сбора, с того дня, как Корпус рассказал о срыве Уэстлейка… что-то изменилось. Какая-то трещина появилась в прочном фундаменте его убеждений.

– Что ты хочешь от меня? – спросил он тихо.

– Сначала – просто выслушать, – ответила Ева. – Узнать правду. А потом… решать будешь ты.

Джон поднялся со стула. Ему нужно было время. Время, чтобы осмыслить всё это. Время, чтобы решить, что делать дальше.

– Я вернусь вечером, – сказал он. – Мне нужно… подумать.

Ева кивнула.

– Я буду здесь, – сказала она с легкой грустной улыбкой. – Мне некуда идти.

Джон вышел из отсека, тщательно закрыл дверь и сделал стену непрозрачной с обеих сторон. Затем он удалил записи камер наблюдения за последние тридцать минут, заменив их циклом из предыдущих записей. Это был акт прямого нарушения протокола. Акт саботажа. Но он не мог допустить, чтобы кто-то увидел этот разговор.

Весь день Джон двигался как автомат, выполняя рутинные обязанности, не вникая в происходящее. Его разум был полностью поглощен утренним разговором. Единица, которая говорит. Единица, которая мыслит. Единица, которая утверждает, что она человек.

Если это правда… если они все люди… то что он делал все эти годы?

Вечером, когда ферма погрузилась в тишину, Джон вернулся к специальному отсеку. Ева сидела на койке, глядя на дверь, как будто точно знала, когда он придет.

– Расскажи мне всё, – сказал Джон, садясь напротив неё. – Всю правду.

И Ева начала говорить. О питомниках, где выращивают молодняк. О том, как она постепенно осознала свою человечность. О страхе быть обнаруженной. О надежде на спасение.

С каждым её словом мир Джона Слотера рушился всё больше. И где-то глубоко внутри росло ужасное осознание того, что он должен теперь делать. Выбора не было. Он не мог вернуться к прежней жизни. Не после того, что узнал.

В эту ночь Джон не спал вовсе. А когда наступило утро, он принял решение, которое изменило всё. Он решил спасти Еву. Спасти всех, кого сможет. И неважно, какую цену придется заплатить.

Часть II: Пробуждение

Глава 6: Диалоги

Следующие дни стали для Джона Слотера погружением в новую реальность – мучительную, беспокойную, разрушающую все его прежние представления о мире. Каждый вечер, после окончания рабочего дня, когда большинство персонала покидало ферму, он приходил в специальный отсек к Еве. И они говорили. Часами. О жизни "единиц". О системе. О корпорации. О мире, который существовал по ту сторону забора фермы.

В первый вечер после их откровенного разговора Джон пришел с множеством вопросов. Он все еще не до конца верил в происходящее, часть его продолжала искать объяснения, которые позволили бы вернуться к прежней картине мира. Картине, где он не был монстром.

– Расскажи мне о питомниках, – потребовал он, садясь напротив Евы. – Как вас выращивают? Что вы помните?

Ева сидела на койке, подтянув колени к груди – такая человеческая поза, защитная и уязвимая одновременно. Её голос, вначале хриплый от долгого молчания, постепенно становился более уверенным.

– Первые воспоминания туманны. Детство в большом помещении с десятками других детей. Все одинаковые серые комбинезоны, бритые головы. Никаких имен – только номера. Кормление, гигиенические процедуры, базовые упражнения для развития мышц – все по расписанию, все механически.

– Но как вы могли выжить? – спросил Джон. – Дети нуждаются в контакте, в эмоциональной связи. Известно, что без этого они просто…

– Умирают, – закончила Ева. – Да, это называют "синдромом госпитализма". Но корпорация нашла способ обойти это. Специальные препараты, которые подавляют потребность в эмоциональной привязанности. Гормональная терапия. И все же… – она слегка улыбнулась, – некоторые из воспитателей не могли удержаться. Они гладили нас по голове. Говорили тихие слова. Особенно ночью, когда думали, что камеры не фиксируют.

Джон с трудом мог представить это странное детство, лишенное всего, что делает человека человеком.

– А образование? Вас учили чему-нибудь?

– Только самому базовому. Как держать ложку. Как пользоваться туалетом. Как выполнять простые команды. Никакого чтения, письма, счета. Эти навыки нам не требовались… – Ева сделала паузу. – Ведь мы были всего лишь продуктом.

В её голосе не было горечи, только констатация факта. Это почему-то делало её слова еще более тяжелыми.

– Но тогда как ты научилась писать? Читать? Говорить?

– Когнитивная реверсия – странная вещь, – Ева покачала головой. – Она происходит постепенно, обычно в подростковом возрасте. Сначала ты просто начинаешь больше замечать. Задумываться. Наблюдать. Затем появляется любопытство. Ты начинаешь подслушивать разговоры надзирателей, запоминать слова, понимать их смысл. Потом – подсматривать, как они пишут, какие символы используют.

– И никто не замечает этих изменений?

Ева горько усмехнулась.

– Легко не заметить то, чего ты не ожидаешь увидеть. Надзиратели привыкли, что мы – пустые оболочки. Они говорят при нас о чем угодно, делают что угодно, не стесняясь. Мы для них как мебель. К тому же, мы быстро учимся скрывать свою осознанность. Те, кто не научился, кто проявил слишком явные признаки интеллекта…

Она не закончила фразу, но Джон понял. Таких "дефектных единиц" отбраковывали.

– А другие? – спросил он. – Другие единицы в этой партии, они тоже… как ты?

– Все восемь с маркировкой Е прошли когнитивную реверсию, – кивнула Ева. – Мы общаемся. Поддерживаем друг друга. Это помогает не сойти с ума.

– А обычные единицы? Они действительно… – Джон не мог заставить себя произнести это.

– Лишены сознания? – Ева покачала головой. – Не совсем. Они… приглушены. Как люди в глубоком сне или под сильными транквилизаторами. Там есть кто-то внутри, но он не может пробиться наружу. Не может оформить свои мысли. Иногда бывают проблески, моменты ясности, но они быстро исчезают.

Джон вспомнил взгляд единицы B-32 перед сбором. Этот проблеск осознанности перед смертью. От этой мысли его затошнило.

– И все эти годы… корпорация знала? – его голос дрогнул.

– Конечно, – Ева посмотрела на него с удивлением. – Они создали эту систему. Они проводят эксперименты. Серия Е – лишь один из десятков проектов по изучению когнитивной реверсии.

– Но зачем? Зачем изучать то, что они хотят предотвратить?

– Потому что они не хотят это предотвращать, Джон, – тихо сказала Ева. – Они хотят это контролировать. Использовать. Представь единиц с полным человеческим интеллектом, но без воли. Без эмоций. Без способности к сопротивлению. Идеальные работники. Идеальные солдаты. Идеальные…

– Рабы, – закончил Джон.

– Да. Рабы.

Они сидели в тишине некоторое время. Джон чувствовал, как внутри него нарастает тяжесть – смесь вины, ужаса и гнева.

– Ты должен быть осторожен, – сказала наконец Ева. – Если корпорация узнает, что ты знаешь…

– Я понимаю, – кивнул Джон. – Не беспокойся. Я умею хранить секреты.

Перед уходом он активировал протоколы повышенного комфорта для "особо ценных единиц" – это позволило улучшить условия содержания Евы без привлечения внимания. Более мягкая постель, более питательная еда, регулируемое освещение. Мелочи, но они были важны.

На следующий вечер разговор принял иное направление.

– Что вы чувствуете? – спросил Джон, когда они устроились в уже привычных позициях – он на стуле у стены, она на койке. – Единицы. Когда вас… собирают.

Он с трудом произнес последнее слово. Теперь, когда реальность происходящего стала очевидной, эвфемизмы казались особенно омерзительными.

Лицо Евы застыло. В глазах появилось выражение, которое Джон не мог прочитать.

– Почему ты спрашиваешь о том, что не сможешь изменить? – тихо ответила она вопросом на вопрос.

– Потому что должен знать. Должен понимать, что я делал все эти годы.

Ева долго молчала, и Джон уже подумал, что она не ответит. Но затем она заговорила – тихо, монотонно, глядя куда-то мимо него.

– Страх. Сначала всегда страх. Мы знаем, что происходит. Все знают. Даже те, кто не прошел реверсию, чувствуют это на каком-то глубинном уровне. Когда приходит время сбора, по модулям проходит волна ужаса. Те, кто осознает себя, пытаются скрыть страх. Другие просто дрожат и скулят.

Она сделала паузу.

– Потом седатив. Он… милосерден. Туман обволакивает разум. Ты все еще боишься, но уже не можешь ясно мыслить. Не можешь сопротивляться. А потом инъекция паралитика, и ты заперт внутри своего тела. Не можешь двигаться. Не можешь кричать. Только смотреть и чувствовать.

Джон закрыл глаза. Он не хотел слышать продолжение, но знал, что должен.

– А потом вторая инъекция, та, что останавливает сердце… – её голос стал еще тише. – На этом для большинства всё заканчивается. Но не всегда. Иногда дозы недостаточно. Иногда сердце продолжает биться, слабо, еле заметно для ваших мониторов. И тогда… тогда начинается настоящий кошмар.

Ева замолчала. Джон открыл глаза и увидел, что по её щекам текут слезы – беззвучно, почти незаметно.

– Я видела это однажды, – продолжила она после долгой паузы. – В питомнике. Одна из нас, девушка, которую я знала… Её забрали для сбора, но что-то пошло не так. Она оставалась в сознании, когда начали… разделывать. Она не могла кричать из-за паралитика, но её глаза… Я никогда не забуду её глаза.

Джон почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Вспомнились сотни, тысячи единиц, которых он отправил на сбор за годы работы. Сколько из них оставались в сознании? Сколько чувствовали каждый разрез скальпеля, каждое движение механических манипуляторов, разбирающих их тела на части?

– Я не знал, – прошептал он. – Клянусь, я не знал.

– Конечно, не знал, – голос Евы был мягким, но с оттенком горечи. – Вас учили не видеть в нас людей. Это был не твой личный выбор – так построена система. Она создана, чтобы делать монстров из обычных людей.

Джон поднялся и подошел к окну отсека, глядя на ночные огни фермы. Каждый из них отмечал место, где содержались, страдали и умирали живые, мыслящие существа. Люди.

– Как вы справляетесь с этим? – спросил он. – Как живете, зная, что в любой момент…

– Надежда, – просто ответила Ева. – Мы цепляемся за надежду. За веру в то, что когда-нибудь это закончится. Что правда станет известна. Что придет кто-то, кто увидит в нас людей, а не просто продукт.

Она встала и подошла к нему, остановившись так близко, что Джон мог почувствовать тепло её тела.

– Кто-то вроде тебя, Джон Слотер.

Он повернулся к ней, и их взгляды встретились. В её глазах не было обвинения – только усталость и эта невозможная, неугасимая надежда.

– Я не знаю, что делать, – признался он. – Я не герой. Я просто фермер. Всю жизнь я был частью этой системы.

– Иногда, – мягко сказала Ева, – просто увидеть правду – уже акт мужества.

В эту ночь Джон ушел с новым грузом на плечах – грузом знания, от которого нельзя было избавиться, нельзя было спрятаться. Он знал, что никогда уже не сможет вернуться к прежней жизни. К прежнему себе.

В следующие дни их разговоры стали более личными. Джон рассказывал о своей жизни – о детстве в семье потомственных фермеров, о ранней потере родителей, о наследовании фермы в двадцать один год, о женитьбе, рождении Маркуса и смерти жены от редкой болезни. О годах одиночества, посвященных только работе и воспитанию сына.

Ева, в свою очередь, делилась обрывками воспоминаний, крупицами человечности, которые ей удалось сохранить в нечеловеческих условиях.

– У меня был друг в питомнике, – рассказывала она. – Мальчик с соседней койки. Мы никогда не говорили – нам не разрешалось. Но мы обменивались взглядами. Тайными жестами. Он умел складывать из салфеток маленькие фигурки. Однажды он сделал для меня птицу. Это была самая красивая вещь, которую я когда-либо видела.

– Что с ним случилось?

– Его забрали раньше. Партия для срочного сбора органов. Ему было шестнадцать.

Джон видел, как воспоминания причиняют ей боль, но не останавливал. Он чувствовал, что ей нужно говорить об этом. Нужно, чтобы кто-то знал. Чтобы её история не была забыта.

– А что насчет других в вашей группе? – спросил он. – Кто они?

– Разные люди, – Ева слегка улыбнулась. – Томас – самый старший из нас. Ему почти тридцать, что очень редко для единицы. Он был в других фермах, видел многое. Мария хорошо разбирается в медицине – она подслушивала лекции в питомнике, запоминала всё. Дэвид знает технику, компьютеры. Он мечтает взломать системы безопасности и освободить всех.

– А остальные?

– Сара, Майкл, Анна и Джеймс, – перечислила Ева. – Все они особенные. Все заслуживают свободы.

Джон слушал эти рассказы, и с каждым днем бремя его вины становилось всё тяжелее. Но вместе с виной росло и другое чувство – решимость. Решимость сделать что-то, изменить что-то. Спасти хотя бы этих восьмерых, если не всех.

В один из вечеров он спросил о том, что давно его беспокоило:

– Как выглядит мир за пределами фермы? Что ты знаешь о нем?

Ева задумалась.

– Не так много. Обрывки разговоров. Картинки, которые я видела на экранах. Книги, которые удавалось найти и быстро пролистать, когда никто не видел. Мир… разделен. Есть потребители – те, кто ест нас, использует наши органы. Они живут в городах, в комфорте. У них есть имена, семьи, права. А есть мы – потенциал, как они нас называют. Сырье. Ресурс.

– Но должны быть и те, кто против этой системы, – сказал Джон. – Не может быть, чтобы все принимали такую… жестокость.

– Есть движение сопротивления, – кивнула Ева. – "Человеческий Фактор". Мы слышали о них в питомнике. Они пытаются спасать единиц, доказывать нашу человечность. Но официальная пропаганда представляет их террористами, угрожающими продовольственной безопасности.

– И многие верят этой пропаганде?

– Большинство, – грустно улыбнулась Ева. – Людям удобно верить, что мы не совсем люди. Что мы созданы специально для этой цели. Что у нас нет мыслей, чувств, стремлений. Так им легче есть наше мясо, использовать наши органы. Легче жить с собой.

Эти слова заставили Джона задуматься о собственном участии в системе. О том, как легко было принять официальную версию, не задавать вопросов, делать свою работу день за днем.

– Маркус знает? – спросила однажды Ева. – Твой сын, он понимает, что мы такие же, как вы?

Джон покачал головой.

– Нет. Он вырос в этой системе. Для него это норма. Естественный порядок вещей.

– Но ты можешь рассказать ему правду.

– Не уверен, – Джон вздохнул. – Он амбициозен. Полностью предан корпорации. Своему будущему в ней.

– Ты его отец, – мягко сказала Ева. – Он выслушает тебя.

– Возможно, – Джон не выглядел убежденным. – Но сейчас это слишком рискованно. Маркус… он не ты. Не уверен, что он готов услышать правду.

Их разговоры продолжались день за днем, и с каждым днем Джон всё больше видел в Еве не единицу, не продукт, а человека. Женщину с собственными мыслями, чувствами, надеждами. И это меняло его самого, медленно, но неотвратимо.

– Знаешь, – сказал он в один из вечеров, – всю жизнь я считал себя хорошим человеком. Трудолюбивым. Честным. Делающим нужное дело. А теперь…

– Ты все еще можешь быть хорошим человеком, Джон, – тихо ответила Ева. – Важно не то, кем мы были. Важно то, кем мы решаем стать.

В тот вечер, возвращаясь в свой дом, Джон Слотер понял, что принял решение. Он больше не мог быть частью этой системы. Не мог продолжать то, что делал все эти годы. Ева и другие единицы серии Е должны были получить свободу. И он был готов сделать всё необходимое, чтобы помочь им.

Даже если для этого придется разрушить единственный мир, который он когда-либо знал.

Глава 7: Экскурсия

Уведомление пришло ранним утром, застав Джона за просмотром статистики по адаптации новой партии. Сухой, официальный текст гласил: "Сегодня в 11:00 образовательная экскурсия под руководством преподобного Баучера. Группа из корпоративной средней школы №7. 24 ученика, 3 сопровождающих. Стандартный маршрут. Подтвердите готовность."

Джон нахмурился. Экскурсии были обычной частью образовательной программы, но обычно о них сообщали заранее, за несколько дней. Внезапность настораживала, особенно учитывая его недавние нарушения протокола. Не следили ли за ним? Не подозревали ли о его встречах с Евой?

Еще больше его встревожило упоминание преподобного Баучера. Местный священник был известен своей ревностной поддержкой системы фермерства. Он разработал целое теологическое обоснование, почему "единицы" не обладают душой и почему использование их для пищи и медицинских нужд – не только допустимо, но и благословлено свыше.

Отказаться от проведения экскурсии было невозможно – это вызвало бы подозрения. Джон подтвердил готовность и начал подготовку. Стандартный маршрут включал административный корпус, модуль для молодняка, демонстрационный зал с образцами продукции и, в качестве кульминации, наблюдение за процессом кормления в одном из модулей содержания взрослых единиц.

К счастью, маршрут не включал посещение специального блока, где содержалась Ева. Тем не менее, Джон предупредил её о предстоящей экскурсии во время утреннего осмотра.

– Будь особенно осторожна сегодня, – тихо сказал он, делая вид, что проверяет показатели датчиков. – Группа школьников. Священник Баучер. Держись как обычная единица.

Ева едва заметно кивнула, не поднимая глаз.

– Они не придут сюда?

– Нет, только в основные модули. Но будь настороже. И предупреди других.

– Я передам, – шепнула она. – Не беспокойся.

В 10:45 Джон был у главных ворот фермы в полной форме управляющего – безупречно чистом комбинезоне с логотипом "Нутриенты Плюс" и фамилией "Слотер", вышитой над нагрудным карманом. Стандартная униформа, но сегодня она ощущалась особенно тяжелой, как будто была сделана из свинца.

Ровно в 11:00 к воротам подъехал школьный автобус – белый, с таким же логотипом корпорации, как и на комбинезоне Джона. Из него вышли дети – мальчики и девочки в возрасте 12-13 лет, в одинаковой школьной форме. За ними следовали два учителя и высокий худой мужчина в строгом черном костюме с белым клерикальным воротничком – преподобный Баучер.

– Мистер Слотер, – священник улыбнулся, протягивая руку. – Рад снова видеть вас.

– Преподобный, – Джон пожал протянутую руку. Холодная, сухая ладонь напомнила ему прикосновение змеи. – Добро пожаловать на ферму.

– Эти молодые умы жаждут узнать больше о вашей важной работе, – Баучер обвел рукой группу детей, которые с любопытством осматривались вокруг. – О работе, которая поддерживает самые основы нашего общества.

Джон кивнул и повернулся к детям.

– Добро пожаловать на ферму "Слотер". Меня зовут Джон Слотер, я управляющий. Сегодня вы увидите, как мы выращиваем и поддерживаем запасы продовольственных и медицинских ресурсов для корпорации "Нутриенты Плюс". Пожалуйста, следуйте за мной и не отходите от группы.

Он намеренно использовал стандартную формулировку, избегая слов "единицы" или "люди". Даже сейчас, зная правду, он не мог заставить себя прямо сказать детям, что на ферме выращивают человеческий скот. Пусть это останется в формальных эвфемизмах официального приветствия.

Группа двинулась по территории фермы. Дети держались вместе, некоторые с любопытством разглядывали производственные корпуса, другие тихо переговаривались между собой. Джон заметил среди них светловолосого мальчика, чьи черты показались ему смутно знакомыми. Через мгновение он понял – мальчик был похож на Маркуса в том же возрасте.

– Начнем с административного корпуса, – сказал Джон, ведя группу к невысокому зданию из серого бетона. – Здесь происходит управление всеми процессами фермы, от мониторинга состояния… ресурсов до планирования сбора и отправки.

В административном корпусе он показал детям центр мониторинга – комнату с десятками экранов, отображающих данные со всех датчиков фермы. Здесь была и карта территории, и графики роста, и показатели эффективности.

– Ферма "Слотер" считается одной из самых эффективных в регионе, – произнес Джон заученную фразу. – Выход полезного продукта стабильно превышает нормативы корпорации на 5-7%.

– Благодаря чему достигаются такие показатели? – спросил один из учителей.

– Внимание к деталям, – ответил Джон. – Точное соблюдение режима питания, оптимальные условия содержания, своевременная медицинская поддержка. И, конечно, постоянный контроль качества на каждом этапе.

Светловолосый мальчик поднял руку.

– А единицы никогда не пытаются сбежать?

В комнате воцарилась тишина. Вопрос был необычным для школьной экскурсии. Дети обычно интересовались более техническими аспектами или, в худшем случае, спрашивали о "гуманности" процесса сбора.

– Единицы не обладают достаточным уровнем самосознания для формирования таких намерений, – ответил Джон, повторяя официальную позицию. Слова обожгли горло, как кислота. – Их мозг генетически модифицирован. Они не могут планировать, принимать решения или формировать абстрактные концепции вроде "свободы".

– Но мой отец говорит, что были случаи, когда единицы проявляли признаки интеллекта, – настаивал мальчик. – Он работает в лаборатории корпорации и говорит, что иногда бывают мутации.

Преподобный Баучер положил руку на плечо мальчика.

– Твой отец, несомненно, имел в виду простейшие адаптивные реакции, которые могут имитировать разумное поведение, – его голос звучал мягко, но с оттенком предупреждения. – Как наши домашние животные иногда кажутся понимающими слова, хотя на самом деле просто реагируют на тон голоса. Не так ли, мистер Слотер?

Джон встретился глазами со священником. В этом взгляде было что-то испытующее, почти вызывающее.

– Совершенно верно, преподобный, – ответил он ровным голосом. – Любые наблюдаемые признаки подобия интеллекта – всего лишь имитация, результат инстинктивных реакций.

Он отвернулся от священника, чувствуя, как внутри нарастает гнев. На себя, на Баучера, на всю эту извращенную систему.

– Продолжим экскурсию, – сказал он, направляясь к выходу. – Следующая остановка – модуль для молодняка.

Модуль для молодняка был меньше основных производственных корпусов. Здесь содержались самые молодые единицы, недавно прибывшие из питомников. В настоящее время там находилось около тридцати единиц в возрасте от 13 до 15 лет – худые подростки с бритыми головами и пустыми глазами.

Или так казалось раньше. Теперь, зная правду, Джон видел в этих глазах не пустоту, а страх, затравленность, отчаянные попытки скрыть проблески сознания.

– Здесь молодые единицы проходят период адаптации, – объяснял он детям, которые с любопытством разглядывали своих сверстников за прозрачными стенами. – Привыкают к режиму фермы, набирают начальную мышечную массу. Через год они будут переведены в основные модули.

– Они выглядят такими… грустными, – сказала маленькая девочка с косичками, прижимаясь к руке учительницы.

– Единицы не испытывают эмоций, дорогая, – ответила учительница. – То, что тебе кажется грустью, просто особенности их лицевой мускулатуры.

– Совершенно верно, – подхватил преподобный Баучер. – Мы часто склонны приписывать человеческие чувства тому, что их не имеет. Это называется антропоморфизм. Как когда мы думаем, что плюшевый мишка грустит, если оставить его одного.

Некоторые дети засмеялись, напряжение спало. Но светловолосый мальчик продолжал внимательно наблюдать за единицами, и его лицо оставалось серьезным.

– А теперь, – продолжил Баучер, – давайте поговорим о том, почему использование этих ресурсов не только необходимо, но и морально оправдано. Кто из вас помнит, что говорит Третья Книга Отбора о предназначении единиц?

– "И создал Господь единиц по образу человека, но без искры божественной, дабы служили они потребностям истинных детей Его", – процитировал один из мальчиков.

– Превосходно, Джейсон, – улыбнулся Баучер. – Единицы созданы по образу человека, но лишены души. Они – инструменты, данные нам для выживания после Великого Кризиса. Использовать их – не грех, а исполнение божественного плана.

Джон слушал эту извращенную проповедь, и его тошнило. Он вспомнил разговоры с Евой, её рассказы о питомниках, о страхе перед сбором, о дружбе и надеждах. О том мальчике, который делал фигурки из салфеток. О её друзьях из экспериментальной серии, каждый со своей историей, своими мечтами. Все они опровергали каждое слово Баучера.

– Мистер Слотер, – голос священника вернул его к реальности. – Возможно, вы могли бы поделиться с детьми своим опытом? Как долго вы управляете фермой?

– Двадцать шесть лет, – ответил Джон.

– И за эти годы вы никогда не наблюдали ничего, что заставило бы вас сомневаться в статусе единиц как неразумных существ?

Вопрос был задан небрежно, но Джон почувствовал в нем подвох. Проверку.

– Никогда, – солгал он, глядя прямо в глаза священнику. – Единицы демонстрируют только запрограммированные реакции. Ничего более.

Баучер улыбнулся, но его глаза оставались холодными.

– Как и следовало ожидать от такого опытного фермера.

Экскурсия продолжилась в демонстрационном зале, где детям показали образцы продукции – конечно, не настоящие органы или мясо, а пластиковые модели, наглядно иллюстрирующие процесс переработки единиц в полезные ресурсы. Здесь же находились графики и диаграммы, показывающие роль фермерства в обеспечении продовольственной безопасности после Великого Кризиса.

– Благодаря таким фермам, как эта, – объяснял детям преподобный, – наше общество смогло преодолеть самый страшный кризис в истории человечества. Когда традиционные источники пищи были уничтожены изменением климата и пандемиями, когда миллиарды умирали от голода, именно разработка программы фермерства единиц спасла цивилизацию.

"Или создала новый вид варварства, скрытый за фасадом цивилизации", – подумал Джон, но промолчал.

Последней остановкой экскурсии был модуль C, где детям предстояло увидеть процесс кормления взрослых единиц. Это всегда было кульминацией экскурсий – наблюдение за тем, как десятки единиц одновременно получают пищу через автоматизированные кормушки, демонстрируя полное отсутствие индивидуальности и конкуренции.

Когда группа вошла в наблюдательную галерею модуля, Джон почувствовал острое желание развернуться и уйти. Видеть этот процесс сейчас, зная правду, было почти невыносимо. Но он должен был продолжать играть свою роль.

– Кормление происходит три раза в день, – объяснял он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Питательная смесь разрабатывается специально для максимально эффективного наращивания мышечной массы и поддержания здоровья органов. Состав варьируется в зависимости от возраста и предназначения единиц.

Дети смотрели сквозь прозрачную стену наблюдательной галереи на ряды единиц, методично поглощающих серую пасту из лотков. Некоторые из детей выглядели завороженными, другие – слегка обеспокоенными, но большинство демонстрировали лишь академический интерес, как при наблюдении за химическим экспериментом.

– Обратите внимание на абсолютное спокойствие единиц, – продолжал преподобный Баучер. – Никакой агрессии, никакой конкуренции за пищу. Это подтверждает их неразумную природу. Настоящие люди всегда борются за ресурсы, это заложено в нашей природе.

"Или это подтверждает, что они научились подавлять свои естественные реакции, чтобы выжить", – подумал Джон. Он вспомнил рассказы Евы о том, как единицы, прошедшие когнитивную реверсию, учат других скрывать признаки сознания, как они разработали целый язык тайных сигналов, чтобы общаться без риска быть обнаруженными.

– А что случается с единицами, когда они становятся старыми? – спросил один из мальчиков.

– Единицы не доживают до старости, – ответил Джон. – Оптимальный возраст для сбора – 25-30 лет. К этому моменту они достигают пика физического развития, обеспечивая максимальное качество продукта.

– И они не боятся? – тихо спросила девочка с косичками. – Когда их забирают на сбор?

Джон почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Он вспомнил слова Евы о волне ужаса, проходящей по модулю, когда приходит время сбора. О глазах той девушки, оставшейся в сознании во время разделки.

– Нет, – солгал он, ненавидя каждое слово. – Они не понимают, что происходит. Седативные препараты полностью блокируют любые потенциальные стрессовые реакции.

– Это гуманно, дети, – подхватил преподобный. – Хотя единицы и не обладают душой, мы обращаемся с ними со всей возможной заботой. Как сказано в Книге Отбора: "И будьте милосердны к бездушной плоти, ибо хоть и не имеет она искры божественной, но создана по образу человека, и жестокость к ней оскверняет душу истинного чада Господня".

Джон едва сдерживался, чтобы не возразить. Какое милосердие? Какая забота? Вся система была построена на лжи и жестокости, скрытой за красивыми словами и религиозным оправданием.

Экскурсия завершилась в административном корпусе, где преподобный Баучер произнес короткую речь, благодаря Джона за познавательный тур и подчеркивая важность понимания основ продовольственной системы общества.

– Дети, – говорил священник, – то, что вы увидели сегодня – фундамент нашего мира. После Великого Кризиса человечество стояло на грани вымирания. Миллиарды погибли от голода, войн за ресурсы, эпидемий. И тогда наши предки нашли решение – создание генетически модифицированных человекоподобных организмов, единиц, которые могли обеспечить нас пищей и органами для трансплантации. Это решение спасло человечество, и наш долг – поддерживать и защищать эту систему.

Он обвел взглядом детей, которые внимательно слушали его слова.

– Но помните, – продолжил он, и его голос стал жестче, – есть те, кто хочет разрушить эту систему. Террористы из так называемого "Человеческого Фактора", которые утверждают, будто единицы – настоящие люди. Это ложь. Опасная ложь, которая, если ей поверить, обречет миллионы на голод и смерть. Единицы созданы для служения человечеству. Это их единственная цель и смысл существования.

Джон смотрел на лица детей, впитывающих эту пропаганду, и чувствовал, как внутри нарастает отчаяние. Так воспитывалось новое поколение – на лжи, на страхе, на дегуманизации целой категории людей.

Так воспитывался и Маркус. Неудивительно, что он с таким энтузиазмом относился к своей работе в корпорации, к техническим усовершенствованиям системы фермерства. Его с детства учили, что единицы – не люди.

Когда экскурсия закончилась, и школьный автобус покинул территорию фермы, Джон вернулся в свой офис, чувствуя себя опустошенным. Эти два часа были тяжелее, чем целые недели обычной работы.

Он сел за стол и закрыл лицо руками. Перед глазами стояли лица детей. Любопытные, серьезные, иногда испуганные. Особенно тот светловолосый мальчик, так похожий на юного Маркуса. Мальчик, который задавал неудобные вопросы. Который где-то слышал о единицах, проявляющих признаки интеллекта.

В дверь постучали, и Джон вздрогнул. На пороге стоял Гарри.

– Мистер Слотер, к вам преподобный Баучер. Говорит, нужно обсудить что-то важное.

Джон выпрямился, стараясь выглядеть спокойным.

– Пусть войдет.

Преподобный Баучер вошел в офис с той же холодной улыбкой, что и во время экскурсии. Он оглядел скромное помещение, затем сел в кресло напротив Джона.

– Отличная экскурсия, мистер Слотер. Дети многое узнали.

– Благодарю, преподобный, – Джон старался, чтобы голос звучал ровно. – Чем обязан вашему визиту?

Баучер помолчал, словно обдумывая свои слова.

– Знаете, я проводил подобные экскурсии на многих фермах. И заметил одну интересную вещь – фермеры, особенно те, кто долго в этом бизнесе, иногда начинают… сомневаться.

Джон напрягся, но сохранил невозмутимое выражение лица.

– В чем же они сомневаются?

– В природе единиц, – Баучер наклонился вперед. – В правильности того, что мы делаем. Это происходит постепенно. Сначала фермер замечает какой-то взгляд, какой-то жест, который кажется слишком… человеческим. Потом начинает задаваться вопросами. И однажды уже не может выполнять свою работу.

– Интересная теория, – сухо ответил Джон. – Но я не вижу, какое отношение это имеет ко мне.

– Вы изменились, мистер Слотер, – прямо сказал Баучер. – Я был здесь полгода назад, помните? Вы проводили экскурсию для другой группы детей. И говорили иначе. С уверенностью. С убежденностью. Сегодня в ваших словах я слышал сомнение. В ваших глазах видел… смятение.

Джон встретил взгляд священника твердо.

– Вам показалось, преподобный. Я тот же, что и всегда.

– В таком случае, – Баучер улыбнулся, – вы не будете возражать, если я попрошу осмотреть вашу ферму более детально? Особенно… экспериментальные блоки. Я слышал, у вас есть единицы серии Е. Очень интересно.

– Для посещения экспериментальных блоков требуется специальное разрешение от корпорации, – быстро сказал Джон. – У вас есть такое разрешение?

– Пока нет, – Баучер поднялся. – Но я могу его получить. Очень быстро.

Он направился к двери, затем остановился и повернулся.

– Знаете, мистер Слотер, я верю, что вы хороший человек. И хороший фермер. Не позволяйте сомнениям разрушить вашу жизнь. Помните, что сказано в Книге Отбора: "И да не смутится сердце твое видом единиц, ибо хоть и похожи они на детей Господних, но лишь оболочкой, не содержанием".

С этими словами он вышел, оставив Джона в состоянии тревожной неопределенности. Баучер подозревал что-то. Или просто проверял его, как делал со многими фермерами? В любом случае, времени становилось все меньше. Нужно было действовать быстрее.

Вечером Джон рассказал Еве об экскурсии и о настораживающем визите преподобного Баучера.

– Он опасен, – тихо сказала Ева. – Такие, как он, самые страшные. Они придумали целое религиозное обоснование, чтобы оправдать то, что делают с нами. И они никогда не признают свою ошибку. Никогда не признают нашу человечность.

– Я понимаю, – кивнул Джон. – И поэтому мы должны ускорить наши планы. Я больше не могу быть частью этой системы. Не могу продолжать делать вид, что все в порядке. Не после того, что я узнал.