И придет весна
Пролог
– Вы не можете быть донором.
– Но почему? Анализы ведь показали, что я подхожу по всем показателям, – надежда, едва затеплившаяся внутри, стремительно угасает.
Взгляд доктора на несколько мгновений застывает на моем лице, а потом спускается ниже, останавливаясь на округлившейся талии.
– Какой у вас срок?
– Двадцать вторая неделя.
– Вы же понимаете, чем это чревато? Ребенок не перенесет операцию. А экстренное прерывание… он родится нежизнеспособным.
Врач молчит, испытующе глядя на меня.
– У вас есть другие дети?
Я мотаю головой.
– Нет. Мы хотели, давно. Только не получалось никак.
Его взгляд делается еще мрачнее.
– Вам 35? Вера Аркадьевна, это может быть ваш последний шанс завести ребенка. А после аборта, еще и на таком позднем сроке… – он разводит руками. – Я боюсь, потом уже ничего нельзя будет сделать. Подумайте еще раз как следует.
– О чем подумать?! – я не замечаю, что почти выкрикиваю эти слова. – Чью жизнь мне хочется сохранить сильнее: мужа или ребенка? Вы на самом деле считаете, что этот выбор у меня есть?!
– Мне жаль, – доктор смотрит в упор, и я поражаюсь застывшей в его глазах усталости. И вдруг понимаю, как сильно он похож на старичка-волшебника из сказки, которую любила пересматривать, даже повзрослев. Те же косматые брови, тронутые сединой волосы, морщинистые, но ухоженные руки. В кино эти руки часто держали волшебную палочку. Один взмах – и множества проблем как ни бывало. Вот бы и в жизни так. Хотя бы одно-единственное чудо. Сейчас. То, что нужно больше всего на свете. Но удручающая чернота в глазах мужчины не оставляет надежды.
– Сколько времени у нас… осталось?
Он качает головой.
– Нет никакого времени. Если мы не сделаем операцию в ближайшие часы, ваш муж не выживет.
Я зажмуриваюсь на мгновенье, чтобы сдержать застилавшие глаза слезы. Сглатываю ком в горле.
– Тогда не о чем больше говорить. Давайте не будет тянуть.
Глава 1
– Ну и где твой идеальный и горячо любимый муж? – Ирина берет в руки меню, открывает, листает страницы, бесцельно скользя по ним глазами. Снова закрывает, откладывая в сторону. – Мы уже час тут сидим. Я успела забыть, что решила заказать. Позвонить ему не хочешь?
– Звонила, – не собираюсь признаваться, что таких звонков было уже больше десятка. Как и отправленных Максиму сообщений. И ни одного ответа. – Задержался на смене наверно. Ты же знаешь, какая у него работа.
– Главное, чтобы ты это знала, – подруга пожимает плечами. – И была согласна с тем, что он может не явиться на твой день рожденья. Из-за работы, разумеется.
– Конечно, из-за работы! – перевожу взгляд на темнеющую за окном улицу. Ветер треплет голые кроны деревьев, и в тусклом свете ночных фонарей они кажутся мрачными растревоженными тенями. Настроение с каждой минутой становится все хуже и хуже. Тут не до праздника уже, внутри бурлит обида вперемешку с волнением. Ну куда же он пропал на самом деле? Договаривались же, обсудили все много раз. Сам предложил поехать в этот ресторан и отпраздновать здесь, чтобы мне не пришлось возиться с готовкой. А теперь мы с Ирой сидим тут, а его носит непонятно где. И телефон молчит.
– Вер, ну друзьям его позвони, коллегам. Кто-то же должен что-то знать, – подруга тянет через стол руку, накрывая мою ладонь. Наверняка заметила, что места себе не нахожу. Хотя как это можно не заметить? Я изо всех сил стараюсь улыбаться, болтаю о какой-то ерунде, но сосредоточиться все сложнее. Мысли разбегаются в стороны, путаются, и приходит одна дурнее другой. А звонить кому-то еще… стыдно же. У меня день рожденья, и большинство друзей Максима об этом знают. Язык не поворачивает признаться, что мужа до сих пор нет в ресторане, где мы собирались отпраздновать.
– Давай все-таки сделаем заказ, – я берусь за меню. – Пока все приготовят, а там и Макс подъедет. Я проголодалась.
Только не получается у меня сосредоточиться на выборе блюд. Вообще не понимаю, что за названия читаю, а картинки расплываются в какое-то сплошное и неясное пятно. Бессмысленно листаю страницы, уговаривая себя не волноваться. Все будет хорошо. Должно быть хорошо. Он просто задержался и скоро приедет, с извинениями и цветами. Пусть даже без цветов, лишь бы приехал. Не могу больше ждать, нет сил, с каждой минутой все труднее справляться с нарастающим волнением.
– Извини, я сейчас вернусь, – поднимаюсь из-за стола, едва не роняя стул от резкого движения. – Ты выбирай пока.
Ира что-то говорит вслед, но я не слышу, ускоряя шаг почти до бега. Со стороны это, наверно, выглядит нелепо: в ресторане так себя не ведут. Но чужие мнения – последнее, что меня сейчас волнует.
Почти врываюсь в уборную и поворачиваю кран на полную мощность. Подставляю руки под холодную воду, пытаясь немного остыть и собраться с мыслями. Чтобы друг Максима, которому все же решила позвонить, не понял с первой секунды разговора, что я на грани.
– Привет, Тем, не отвлекаю? Есть минутка? – мы частенько созваниваемся и с самим Артемом, и с его женой, поэтому ничего удивительного в моем звонке нет. И я очень надеюсь, что он ничего не заподозрит. – Я до Максима дозвониться не могу, – изо всех сил стараюсь, чтобы голос не дрожал. Совершенно не хочется выглядеть истеричкой перед лучшим другом мужа.
– Вер, так он в операционной, – беззаботно отзывается Артем.
– А разве… – машинально отодвигаю телефон от уха, рассматривая часы на экране. Может быть, ошиблась? Забыла, до сколько сегодня работает Макс? Маловероятно, конечно, но должно же быть этому какое-то логичное объяснение! – он не до шести сегодня?
Мне в ответ раздается раскатистый смех.
– Верунь, ну что ты, мужа своего не знаешь? К нам после аварии парня тяжелого привезли. Перелом там интересный, ну и Макс сказал, что сам его возьмет. Ты не жди, надолго это, хорошо, если к полуночи управятся.
Я выдавливаю из себя дежурную благодарность и отключаю телефон, но еще долго продолжаю стоять, рассматривая экран. Расплескавшаяся внутри боль обжигает, сдавливает грудь, мешая свободно дышать. Меня душит обида. Рвет сердце на части. То, что услышала от Артема, не укладывается в голове.
Максим не мог забыть о моем дне рожденья. Мы столько раз обсуждали планы на этот вечер. Даже сегодняшним утром. И ресторан выбирал именно он. А это могло означать только одно… Как там сказал Артем? Интересный перелом?
Видимо, настолько интересный, что оказался важнее семьи. Важнее того, что я жду. Но почему? ПОЧЕМУ?! Мне не первый раз приходилось конкурировать с его работой, и я привыкла проигрывать. Но сегодня… Почему именно сегодня?!
Поднимаю голову, рассматривая свое отражение в зеркале. Я кучу времени потратила, чтобы привести себя в порядок. Возилась с макияжем, делала прическу. Перемерила множество вещей, выбирая то, что окажется самым лучшим. Так хотела произвести впечатление на собственного мужа…
А он… он просто выбрал интересный перелом. Еще одно достижение в копилку его успеха. Да, он хороший врач. Очень хороший. Первоклассный специалист, спасающий жизни. Но как же я устала постоянно быть на втором месте! Как больно, просто невыносимо осознавать, что он снова и снова выбирает не меня…
Глава 2
После звонка Артему я вернулась в зал и даже умудрилась что-то наврать подруге о причинах отсутствия моего мужа. Не стала выяснять, поверила она или нет. Я вообще совершенно не помню, о чем мы говорили с Ирой дальше. Что-то обсуждали и что-то ели. И, кажется, я даже улыбалась…
Глупо, наверно, притворяться перед лучшей подругой, да только у меня не хватает сил во всем ей признаться. Ирина давно недолюбливает Максима. А может, и всегда так к нему относилась. Раньше я не особенно беспокоилась по этому поводу, а сейчас… сейчас выслушивать ее мнение становится все труднее. Я предпочитаю избегать таких тем и уж точно не готова обсуждать, что он променял меня на несколько часов в операционной с интересным пациентом.
Возвращаюсь домой – и переживания накатывают с новой силой. В квартире тихо и неуютно. Отопление включили еще неделю назад, но мне все равно почему-то холодно. Хочется зарыться под одеяло, уткнуться в подушку и дать волю слезам. Обычно это помогает, достаточно немного пореветь – и напряжение уходит. Но сейчас я делаю все наоборот. Не ложусь в постель и не пытаюсь согреться и расслабиться. Зачем-то сижу на твердой и неудобной кухонной табуретке, бесцельно вглядываюсь в черноту за окном. Зима уже так близко… И кажется, она подступает не только там, на улице, но и изнутри незаметно сковывает сердце. Я устала от этой боли. Устала мерзнуть… без него. Устала ждать.
Прогноз Артема оказывается точным: время уже прилично переваливает за полночь, когда в замке наконец-то слышится звяканье ключа.
Я невольно начинаю проговаривать про себя слова, что подбирала весь вечер. То, что очень хочется сказать. А лучше – проорать, выплескивая наружу все, что накопилось. Сейчас последуют жалкие извинения, попытки объяснить, что он не мог поступить иначе. Цветы в знак примирения. Знакомый до оскомины сценарий.
Только мне ничего из этого не нужно. Во всяком случае, не сейчас. Лучше бы вообще не возвращался. До утра осталось совсем недолго, мог бы переночевать в отделении. Я с ужасом понимаю, что не хочу видеть собственного мужа.
Он останавливается в дверях и щурится, глядя на меня. Помятое лицо, всколоченные волосы, сухие губы. Уставший донельзя. Только на этот раз мне его не жаль. Совершенно не жаль. Никто не просил придумывать себе дополнительную нагрузку. Опускаю глаза ниже, оглядывая понурую фигуру мужа, и с трудом сдерживаю нервный смешок. Что там я собиралась увидеть? Руки пустые – ни букета, ни чего-то другого нет и в помине.
– Чего не спишь? Поздно уже совсем. Опять тетради долго проверяла?
Вроде бы звучит вопрос, да только не похоже, что Максим ждет на него ответа. Скорее, это констатация того, как он сам истолковал для себя мое ночное бдение. Разумеется, в собственный день рожденья мне совершенно нечем больше заняться, кроме как сидеть над тетрадками с домашними заданиями. А я их сегодня даже со школы брать не стала – высвободила вечер для любимого супруга. Вот только вряд ли его это хоть сколько-нибудь волнует…
Макс проходит в кухню, окидывает взглядом стол, пустую плиту, открывает холодильник и какое-то время задумчиво рассматривает его содержимое. Потом оборачивается ко мне.
– А с ужина осталось что-то?
Конечно, осталось. Роскошное меню за столиком в ресторане с просто потрясающим выбором блюд. На любой вкус. Или он рассчитывал, что я принесу ему недоеденную порцию в контейнере? Может и стоило бы… чтобы вывалить сейчас на голову. Только собираюсь сказать об этом, как Максим хмыкает:
– Опять твои диеты? – и, не дожидаясь ответа, берет с полки бутылку молока и начинает пить прямо из горла. А я ведь столько раз просила не делать этого! Терпеть не могу, когда он ведет себя, как неразумный мальчишка-подросток. Напьется холодного, а потом приходится лечить больное горло. Но напомнить об этом не успеваю: муж салютует мне уже наполовину опустевшей бутылкой и направляется к выходу. – Я в душ и спать. Ты долго не сиди.
И уходит, оставляя меня со стойким желанием чем-то запустить ему вслед.
***
Мне хоть и удается подремать несколько часов, ни отдыха, ни маломальского облегчения это не приносит. Открываю глаза все такая же уставшая и расстроенная, моментально возвращаясь в памяти к событиям прошлого вечера. В груди по-прежнему противно саднит от колючей обиды, особенно когда перевожу взгляд на спящего мужа.
Мучайся он бессонницей или хоть какими-то намеками на угрызения совести, стало бы легче. Так нет же, уснул, как ни в чем не бывало.
Я сначала хотела лечь отдельно, даже подушку вынесла в гостиную, но в последний момент передумала. Кому бы что доказала? Максим отключился еще до того, как я вошла в спальню, и вряд ли бы отреагировал на мое отсутствие. После длинных смен он всегда спит, как убитый. Так что совершенно не было смысла мучиться на неудобном диване.
В какой момент у нас начались проблемы? Уже и вспомнить не могу. Макс – мой самый близкий человек. Вернее, должен быть таким, да только в действительности все совсем иначе. Давно иначе. Близкие люди подобным образом не поступают. Я могла бы понять, что у него изменились планы, приняла бы любое объяснение… если бы оно было. Если бы он нашел несколько секунд позвонить и сказать, что не приедет в ресторан. Не выставил бы меня дурой перед подругой и не заставил бы безнадежно ждать весь вечер. Разве так ведут себя с теми, кого любят?
Я глотаю горький ком, тру глаза, избавляясь от предательской влаги, и выбираюсь из постели. Предстоящий рабочий день никто не отменял. Уже через полтора часа мне нужно быть в школе, а до этого еще привести себя в порядок, чтобы не предстать перед коллегами и учениками с видом великомученицы. Не хочу, чтобы кто-то догадался о том, как тошно сейчас на душе. Не хочу ни жалости, ни сочувствия.
Прогоняю остатки сна, приняв прохладный душ, а потом кутаюсь в махровый халат и отправляюсь варить кофе. Ни пить, ни есть тоже совершенно не хочется, но есть крохотная надежда, что привычный утренний ритуал поможет немного прийти в себя. Отчасти это удается: пью кофе и рассматриваю сереющее небо, стараясь ни о чем не думать. Но лишь до того момента, когда за спиной раздаются шаги мужа.
Не оборачиваюсь, но машинально напрягаюсь. Впиваюсь пальцами в подоконник так, что они немеют. Сейчас придется что-то говорить, а я даже видеть Максима не желаю.
– Доброе утро, – его голос хриплый и низкий после сна. И эта хрипотца мне нравится. Нравилась. Всегда. Раньше. А сейчас я просто злюсь на него за то, что спал так крепко. И за все остальное. Ничего не могу поделать с собой, даже не нахожу сил повернуться и ответить.
– Ты чего встала так рано, Вер? Сегодня же выходной.
Это оказывается самым неожиданным вариантом из того, что он мог бы сказать. У меня срываются злые слезы, и я не выдерживаю – оборачиваюсь, растягивая губы в такой же злой улыбке.
– Серьезно? Как же я перепутать-то могла? Была уверена, что сегодня среда.
Максим хмурится, глядя на меня с явной растерянностью. Долго молчит, и морщинка между бровями становится глубже и заметней, как всегда бывает, когда он напряженно пытается что-то решить. Я убираю руку за спину и еще больше злюсь на себя за совершенно неуместное желание подойти и прикоснуться, разгладить эту складочку, делающую его старше и жестче.
– Вер, погоди, – наконец, выдает муж и хмурится сильнее. – Так это что получается, у тебя день рожденья был… вчера?
Расскажи мне о подобном кто-то другой, я, наверно, рассмеялась бы. Подумала бы, что ничего такого не может случиться в действительности. Вот только сейчас совсем не до смеха. Мой муж не страдает провалами в памяти, но и не похоже, что он притворяется. И от этого становится еще тоскливее.
Неужели правда забыл? Настолько увлекся своей любимой работой, что в голове не осталось места для меня?
Я пожимаю плечами, не сводя с него глаз. Пытаюсь понять, что происходит. Что он на самом деле чувствует.
– Вот незадача, да? Меня угораздило родиться как раз в тот день, когда тебе приспичило полночи повести на работе. Ну, извини…
– Вера… – он шагает ко мне, как-то очень быстро оказываясь рядом. Не успеваю ни увернуться, ни сбежать – стискивает в объятьях, обнимая так крепко, что у меня на какое-то время перехватывает дыхание. А может, дело в волнении, в том, что сердце от всего накопившегося просто норовит прорвать грудную клетку. – Родная, ну, прости. Я полнейшая скотина.
Я упираюсь лбом ему в плечо и делаю слабые попытки вырваться. Слабые – потому что хорошо знаю: он не отпустит сейчас. Разве что драться с ним начну, но на это нет ни сил, ни желания. Злюсь ничуть не меньше, и боль от обиды никуда не делась… но так хорошо ощущать его рядом… Мне нравится его запах, которых окутывает со всех сторон. Такой родной, теплый. Нравится чувство вины, что отчетливо читается не только на лице, но и в каждом жесте. Нет, я не простила, ни за что не сделаю это так быстро, но вариантов-то у меня все равно нет.
– Ты еще хуже… – выдаю, проглатывая слезы, ударяю кулаком ему в грудь. – Мог бы хотя позвонить. Я ждала тебя. Целый вечер ждала, как полнейшая идиотка, Ирке врала, что ты не можешь приехать, потому что занят.
– Я и правда был занят, – Максим сжимает пальцами мой подбородок, вынуждая поднять лицо, и склоняется к губам. Мажет по ним коротким поцелуем и выдыхает. – Вер, я собирался приехать, ты же знаешь. Но к нам уже вечером парня привезли после аварии. Мальчишку совсем. Ему кости раздробило на ногах. Если бы я не взялся, скорее всего, была бы ампутация. А потом… – он снова целует меня, – к концу операции уже ничего не соображал. Все оказалось намного сложнее, сердце несколько раз останавливалось. Мы почти его потеряли. Я устал до безумия. Все, о чем мог думать, – это как побыстрее добраться до кровати.
Ну, и что можно было на это ответить? Я ведь прекрасно знаю, что он ни капли не преувеличивает. Скорее, наоборот. Далеко не все мне рассказывает. Несколько часов в операционной – это ноющие плечи, противная, липкая тяжесть в руках и ногах, тупая боль, оплетающая позвоночник. Туман в голове от волнения и усталости. Тут уж точно не до ресторана и дня рождения жены.
Что ж, отлично, – едко скрипит внутренний голос. – Ты уже его жалеешь. Давай, скажи ему об этом, посочувствуй. Пусть в очередной раз почувствует себя героем. Привык же, что подобное сходит с рук и ты готова простить все на свете.
Я и правда готова, несмотря на продолжающееся возмущение разума. А что делать-то еще? Он мой муж, и я его люблю. И поступи он вчера иначе, сама бы не рада была. Если и правда существовал шанс спасти какому-то мальчишке ноги, как я могу злиться? Разве это вообще соизмеримые вещи?
Всхлипываю и сама целую, при этом снова ударяя в грудь.
– Ты просто гад, Максим! Не представляешь, как сильно меня обидел!
Он стискивает мои плечи, зарываясь руками в волосы, крепче прижимает к себе.
– Я знаю, знаю… Но ты же простишь? Простишь, хорошая моя? Давай я сегодня уйду пораньше, и мы сходим в ресторан? Вдвоем. И все будет, как ты захочешь.
«Уйду пораньше» – это что-то из области фантастики. Я не верю, что такое возможно. Но все равно киваю и прячу лицо у него на груди, чувствуя, как постепенно тает внутри горький и давящий комок боли.
Глава 3
Леночка Евстигнеева влетает обратно в класс, из которого вышла всего несколько минут назад, попрощавшись со мной до завтра. Довольная, как будто получила наперед сразу все новогодние подарки.
– Вера Аркадьевна, а та-а-а-ам… – запыхавшись, втягивает воздух большими глотками и выглядит так забавно, что я невольно улыбаюсь, отвлекаясь от тетрадей.
– Что там, Лена?
Она одна из самых впечатлительных моих учениц. И мелочи иногда оказывается достаточно, чтобы вызвать вот такой вот почти неконтролируемый восторг. Бросаю короткий взгляд за окно. Неужели снег выпал? С утра было совсем холодно, и дети на всех переменах говорили об этом, представляя, как будут играть в снежки. Но на улице все так же серо и грязно. Я улыбаюсь собственному предположению: рано обрадовалась, хорошо, если месяца через полтора, к Новому году хоть немного наметет. Но чем же тогда восторгается девочка?
– Там дядя! – выпаливает Лена с сияющими глазами. – К вам приехал! Такой красивый! И с ба-а-а-альши-и-им букетом!
– Ко мне? – от растерянности я даже ручку роняю. Смотрю на ученицу, силясь понять, что она только что выдала. Какой еще дядя? А в следующее мгновенье наверно и вовсе открываю рот от изумления, когда в дверях класса появляется Максим.
– Вот, я же говорила! Смотрите, какие красивые цветы! – Лена хлопает в ладоши и задорно смеется. – Вера Аркадьевна, это ваш муж, да?
В другое время я бы обязательно сделала девочке замечание, но сейчас ее непосредственность вызывает лишь умиление. А еще я никак не могу отойти от шока. Смотрю на мужа, с трудом веря, что это правда он.
Да, обещал, что приедет и исправит вчерашний вечер, но я уверена была, что все так и останется лишь на уровне слов. Сколько уже раз происходило подобное. И чтобы Максим Горин раньше времени ушел с работы ради ужина с женой? Да ни за что на свете!
– Вер, ну ты улыбнись хотя бы, – хмыкает он. – А то смотришь так, будто боишься меня.
– Леночка, ты беги домой, мама же ждет уже, – заставляю себя переключиться на любопытную девочку. Завтра о том, что случилось, будут говорить не только остальные ученики, но и учителя: она обязательно разболтает. Но сейчас это мало волнует. Я хочу остаться с мужем наедине.
Дожидаюсь, пока за Евстигнеевой закрывается дверь и поднимаюсь из-за стола. Шаг, другой, третий – и я оказываюсь в сильных объятьях. Прижимаюсь к его груди и вдыхаю невероятно нежный аромат роз. Цветы потрясающие, а в таком количестве он мне их, наверное, никогда раньше и не дарил.
– Так ведь и правда боюсь, Макс, – поднимаю на него глаза. – Того, что происходит. Это так на тебя не похоже. Когда ты последний раз заезжал ко мне в школу?
Он пожимает плечами.
– Вот любишь ты цепляться за всякую ерунду. Ну, какая разница, сюда я заехал, или бы мы в ресторане встретились? Обещал, что поужинаем, вот и вперед. Бросай свои тетрадки!
Меня не нужно уговаривать дважды. Завтра с утра свободный урок, успею проверить оставшиеся. А если и нет, все равно сейчас не стала бы задерживаться. Это же… Вспоминаю довольное лицо Лены и понимаю, что и сама чувствую себя так, словно получила неожиданный подарок. Такой, о котором и мечтать не могла.
– Спасибо тебе, – тянусь к губам мужа. От него пахнет знакомым, родным ароматом парфюма, моего любимого, морозной свежестью и… счастьем. Вчерашний вечер был полон боли, а сейчас мне летать хочется. Ну и пусть день рожденья уже прошел, главное же не это, а то, что мы вместе. Вдвоем. И впереди у нас потрясающий ужин в прекрасном ресторане, а потом… Представляю, что будет потом, когда мы вернемся домой, и Максим смеется, прижимая меня к себе.
– Ну нет, дорогая, если ты будешь так смотреть, ужин придется отменить. Поедем сразу домой.
Я наслаждаюсь его низким, ласкающим баритоном и тоже смеюсь в ответ:
– Сначала ужин. Я одеваюсь и едем. Подожди меня у машины, хорошо?
На сборы у меня уходит меньше пяти минут. Вахтерша тетя Таня лукаво улыбается, понимающе глядя на букет в моих руках.
– Хорошего вечера, Верочка! – она одна-единственная в школе не называет меня по имени-отчеству. Кроме Иры, конечно. Но я привыкла, так даже больше даже нравится. Тетя Таня напоминает бабушку, которой уже давно нет, добрую, любящую и желающую мне только счастья.
Киваю ей в ответ и почти выбегаю из школы, чтобы поскорее снова оказаться рядом с Максимом. Он ждет, стоя у приоткрытой двери машины… но почему-то больше не улыбается. А когда вижу телефон в его руке, мне и самой резко становится не до веселья.
Мне даже не нужно объяснять, что случилось: и так все ясно. Проходили… даже не знаю, сколько раз уже. Слишком хорошо знаком этот его взгляд. Вроде бы физически находится здесь, а в мыслях уже далеко-далеко отсюда. И ничто на свете не сможет остановить.
Тем более я… Подумаешь, всего-то жена, которая мечтала провести с ним вечер. Меня слепит обидой, снова накатывает злость, еще сильнее, чем накануне. Лучше бы он вообще не приезжал. Ничего не обещал, не обнадеживал, чем сейчас бросить так неожиданно и подло.
– Ве-ра… – по слогам проговаривает мое имя Максим и мрачнеет еще больше. У меня наверняка все эмоции отражаются на лице. Да и знает он прекрасно, как я реагирую на такие вещи. От этого становится вдвойне обидней: знает, но ведь все равно ничего не изменит!
– Вера, ну, не злись. Я правда не думал, что так все получится.
Как будто мне может стать легче от того, что он не думал!
Я всовываю ему в руки уже ненужный букет и, резко развернувшись, собираюсь уйти, но муж перехватывает чуть выше локтя, удерживая на месте.
– Думаешь, мне самому не жаль? Вера!
– Что? – поднимаю на него глаза и кусаю щеку изнутри, отчаянно стараясь не разреветься. – Что с того, что тебе жаль? Разве это что-то меняет?
Он рвано, раздраженно выдыхает.
– Там тяжелого пациента привезли, без меня не справятся. Это моя работа, ты же должна понимать!
– Должна? – от собственных слов горло раздирает, будто я глотнула кислоты. – Ты серьезно сейчас? Прямо должна? А ты должен что-нибудь? Ну, помимо того, что мчаться на работу по первому зову? Мне – должен хоть что-то? Или важно только то, что происходит в твоей чертовой больнице? А я – это так…
– Ты – не так, – тихо, но с отчетливой злостью в голосе цедит Максим. – Прекрати утрировать. Я люблю тебя. И у меня нет никого дороже. Но сейчас мне надо уехать. Я нужен… там.
– Конечно, – киваю и отворачиваюсь, потому что слезы все-таки срываются, обжигая щеки. – Езжай. Как же они там без тебя… Ты же единственный специалист на всю больницу, других просто нет.
Он вздыхает, снова делая слабую попытку меня обнять, но я уворачиваюсь. Дергаю плечом, стряхивая его руку.
– Неужели ты сама хотела бы сидеть и развлекаться в ресторане, зная, что я оставил человека в беде?
Отличный ход. Сыграть на моем чувстве вины – что может быть лучше? Только мы и это уже проходили. Я все сценарии наизусть знаю… и тошнит от них.
Качаю головой и поднимаю воротник у куртки: как-то резко становится холодно, и кажется, что ветер проникает даже сквозь одежду. Никогда не любила зиму, а сейчас при мысли о том, что впереди еще много-много холодных дней, становится совсем тоскливо. Я откуда-то наверняка знаю, что эта зима будет бесконечно долгой. И тяжелой.
– Я уже ничего не хочу, Максим, – выдаю, не глядя на мужа. Изо рта вылетает пар, а губ начинает саднить. – Ни ресторана, ни ужина, ни… тебя. Давай, катись на свою работу, спасай мир. Можешь вообще там поселиться.
И бросаюсь прочь, не обращая больше внимания на его слова. Даже не различаю их уже. Какая разница, что он говорит, если все равно поступит по-своему? Все равно не услышит, не поймет, почему так больно. А значит, и я не стану слушать… НЕ ХОЧУ!
Ужасно хочется, чтобы он бросился следом. Догнал меня, обнял, сильно-сильно, так, как только он умеет, наговорил милых глупостей. И никуда бы не уезжал. Я действительно уже не хочу никакого ресторана. Очутиться бы сейчас дома, забраться к нему на колени, прижаться к груди, закрыть глаза и забыть обо всем.
Мне нужно это до физической боли. Так, что не могу думать ни о чем другом. Останавливаюсь на соседней улице, едва лишь завернув за угол, и чего-то жду. Размазываю по щекам злые слезы и ругаю сама себя. Знаю же, что Максим и не думал догонять. Сейчас он уже на полпути к больнице, а мыслями и вовсе там. На предстоящей операции. Не со мной.
Может, я просто эгоистка? Или, как говорится, бешусь с жиру? Другие бы позавидовали такой жизни. Мне не раз говорили об этом, восхищаясь моим мужем. Еще бы, не пьет, не курит, ни разу не дал усомниться в своей верности. Еще и выглядит, как кинозвезда. Мечта, а не мужчина…
Давлюсь очередным всхлипом и смеюсь, чувствую, как от этого смеха горчит на губах. Вот уж правда мечта. Несбыточная. Я ведь совсем не так представляла себе семейную жизнь. Зачем он вообще женился, если его никогда нет дома? Если, несмотря на всю любовь, работа и эти бесконечные пациенты ему дороже, чем я?
А мне даже поговорить не с кем. При мысли о том, чтобы поделиться проблемами с подругой, становится тошно. Так и вижу, как она кривится, укоризненно кивая: «А я предупреждала тебя!». Предупреждала… Да только разве мы слушаем здравые советы, когда по уши влюблены?
Я именно такой и была, когда соглашалась стать женой Максима. Да и сейчас до сих пор жить без него не могу. Думала ведь уже, что уйду, не стану больше терпеть, но сил на это нет. Как представлю, что его не будет рядом, делается страшно. Еще и там, где-то глубоко внутри, никак не рассыпется надежда, что однажды что-то изменится.
Наивная! Это ведь тянется так давно. Годы. Мне тридцать пять вчера исполнилось. В детстве женщины в этом возрасте казались глубокими старухами. А сейчас сама стала такой. И непонятно, что происходит в жизни. Вроде бы есть семья, любимый муж… Да только какой смысл во всем этом? Я хочу обычного счастья. Покоя. Чтобы Максим рядом был, каждый вечер, за каждым ужином, и не приходилось греть этот ужин по нескольку раз. Мне не трудно, но что за семья такая, где я вечно жду, а его вечно нет?
И еще я хочу ребенка. А Макс будто не замечает ничего. Ни того, как смотрю на детей на улице или на витрины малышковых магазинов. Ни того, сколько мне лет. Время идет, а ведь он врач… лучше других должен понимать. Если, конечно, ему хоть сколько-нибудь это важно.
Почему-то никак не решусь сказать напрямую. Столько раз пыталась, но никак не могу найти в себе силы. Не представляю, какой может оказаться его реакция. Если бы хотел, наверное, сам бы поднял эту тему, хотя бы намекнул. Но он молчит, и я… я тоже молчу. Время от времени начинаю корить себя и убеждать, что так нельзя, но дальше дело не идет. Ничего не меняется. НИ-ЧЕ-ГО!
Не понимаю, что делать. Должен же быть какой-то выход, спасительное решение. Иначе я просто сойду с ума или начну ненавидеть собственного мужа.
Глава 4
В этот раз я совсем не жду его возвращения. Кажется, даже хочу, чтобы он задержался подольше, а лучше и вовсе остался в больнице до утра. Представляю мужа уставшим, измученным… и чувствую какое-то болезненное удовлетворение. Словно мне стало бы легче, если бы ему было плохо.
Но только самой хуже становится. Понимаю, что так нельзя. Так может вести себя обиженный на кого-то ребенок, наивно полагая, что станет легче, когда пострадает его обидчик. Но если для детей такие вещи допустимы, мы-то с Максом взрослые люди. Должны быть разумными. А в моих мыслях и поступках разумностью и не пахнет, а Максим… Максим, наверно, даже не предполагает, что творится у меня внутри. И все больше кажется, что ему и дела до этого нет.
Сижу за столом перед чашкой с остывшим, несладким чаем. К приготовлению ужина и не приступала, хотя сегодня, как назло, хочется есть. Обычно при плохом настроении аппетит, наоборот, пропадает, а сейчас прямо ноет и крутит внутри. Но я, как мазохистка, продолжаю сидеть, не пытаясь что-то предпринять.
Около десяти вечера слышится звук открывающейся двери. Непривычно рано. Я уверена была, что Макс не вернется снова до глубокой ночи. И оказываюсь не готова к встрече: утихшие было эмоции поднимаются с новой силой. Бурлят внутри, грозя вырваться истерикой. Мне закричать хочется, вцепиться ему в лицо, надавать пощечин. В крайнем случае, перебить посуду. Если бы еще только от чего-то подобного стало легче…
Но сдерживаюсь, впиваюсь пальцами в край стола, бессмысленно рассматривая, как кружатся в чае одинокие чаинки. Молчу, никак не реагируя на приветствие мужа, зашедшего в кухню.
Максим стоит какое-то время за спиной, видимо, ожидая мою реакцию, потом хмыкает и подходит ближе. Тянет за плечо, вынуждая обернуться.
– Все еще злишься? Ежик мой колючий.
Не знаю, что раздражает больше в этот момент: он, улыбающийся, как ни в чем не бывало, или я сама из-за того, что не могу не реагировать на его близость. Мне снова кружит голову его родной запах, а исходящее тепло, кажется, проникает в каждую клетку. Пьянит, делая слабой и безвольной.
– Что-то ты рановато. Задержался бы еще… Не было других операций что ли? – снова шиплю на него, как глупый обиженный ребенок, старающийся задеть побольнее.
Макс качает головой, касаясь костяшками пальцев моей щеки. Чертит по коже линию вниз к подбородку – и от этой невинной ласки по телу рассыпается столп мурашек.
– Злючка моя… Любимая, – и в следующее мгновенье запускает пальцы в волосы, опуская ладонь мне на затылок и резко тянет к себе, впиваясь в губы.
Я даже вздохнуть не успеваю. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что надо оттолкнуть, разозлиться сильнее, остановить его… Но не могу. А еще больше – не хочу.
Да, я безвольная и слабая. И люблю его, несмотря ни на что. Всхлипываю и прижимаюсь теснее, обнимая за плечи. А он словно только этого и ждет. Отстраняется на мгновенье, рассматривая мое лицо, смеется бархатистым гортанным смехом. Только глаза серьезные и чернее ночи за окном. И в них – мое отражение. Это заводит до такой степени, что обо всем остальном я просто перестаю думать. И когда Максим снова склоняется к губам, обжигая рваным дыханием, обвиваю его шею руками и отвечаю с неменьшим пылом.
Наверное, будь я юной неопытной девчонкой, для такого поведения существовало бы объяснение. Оправдание. Ведь это в молодости мы теряем голову от любви. Утрачиваем связь с реальностью. Только раньше-то я такой как раз и не была. Мне хватало и мудрости, и рассудительности. Тогда, кажется, вообще со всем этим не существовало проблем.
А вот теперь… будто и не я это вовсе. Не взрослая, умудренная опытом женщина. Не серьезная учительница, наставляющая на путь истинный своих учеников. Со стыда бы сгорела, если бы кто-то из них узнал, что я теряю голову… от собственного мужа. В мои-то годы! Что настолько завишу от него.
– Вера… Вера… – Максим шепчет мое имя, хаотичными, жадными движениями избавляя меня от одежды. Еще быстрее скидывает свою, и от охватившего нас сладостного нетерпения я завожусь еще больше.
И позволяю ему… все на свете. Вот так, бесстыдно, ласкать меня, усадив на кухонный стол прямо напротив двери в прихожую, откуда видно огромное зеркало. И мы в нем. Как в тех фильмах, о которых приличные замужние женщины даже не знают. Это совершенно неприлично, пошло… – и обжигающе до одури. Я смотрю на наше отражение. На идеальное тело собственного мужа. Литые мышцы, размах плеч, широченная спина, стройные, сильные ноги, подтянутые ягодицы. Макс – роскошный мужчина, из тех, кто сводит с ума одним своим внешним видом. А когда понимаешь, что вся эта шикарность еще и принадлежит тебе…
Его губы вытворяют какие-то безумства, руки слишком умело находят самые чувствительные места на моем теле. Он знает, что и как я люблю. Слишком хорошо знает. И это зеркало, и наш бесстыжий эротический танец тоже видит. Не удивлюсь, если специально все придумал именно так. Чтобы заставить меня смотреть, распалить до такой степени, когда остановиться уже невозможно.
Я впиваюсь в сильные плечи, хриплю его имя, выгибаясь и запрокидывая голову. Хочется быть еще ближе. Стереть те ничтожные сантиметры, что остались между нашими телами. Так сильно хочу его, что внутри все вибрирует, плавится от этой близости. Мои сомнения, обиды, переживания сейчас отступают. Перестают казаться сколько-нибудь значимыми. Сейчас, как никогда, верю своему мужу. Впитываю каждое слово, дразнящее своей откровенностью. Может быть, зря накрутила себя? Ну, помешан он на работе, что с того? В итоге-то все равно возвращается ко мне. И дарит такие вот неповторимые мгновенья…
А дальше становится уже не до рассуждений. От жарких ласк Максима окончательно теряю связь с реальностью. Улетаю, тону в его запахе, страсти, нежности, этом дурманящем вулкане, что взрывается, накрывая нас обоих с головой.
***
– Мне понравилось так мириться, жена, – хмыкает Макс, откидываясь на спину. Тянет меня на себя, укладывая на грудь. Я все еще не до конца пришла в себя. Уже давно глубокая ночь, а до сна у нас так дело и не дошло. Мы переместились из кухни в спальню, продолжая наш безумный марафон уже в постели.
– Я предпочла бы с тобой не ссориться. Вообще, а особенно из-за работы, – после всего того, что было, кажется таким уместным поговорить. Обсудить все, что накипело. Мы же сейчас максимально открыты, обиды вроде бы в прошлом и можно найти какое-то оптимальное решение.
– Так не бывает, Вер, – усмехается муж. – Все равно найдется повод для того, чтобы помотать друг другу нервы. Главное, как реагировать на это, и что делать дальше. Такие вот примирения ну очень привлекательные, – он обхватывает мое лицо, прикасаясь губами к губам. – Как же с тобой хорошо…
– И поэтому ты так стремишься подольше задержаться на работе? Мне ведь однажды может надоесть, – я собиралась сказать совсем не это, но слова срываются сами, прежде чем я успеваю как следует их обдумать.
Макс хмурится.
– Не начинай, ладно? Давай хотя бы сегодня ночью обойдемся без выяснения отношений.
Я приподнимаюсь на локтях, всматриваясь в его глаза. Он серьезно сейчас? Знает ведь прекрасно, сколько у нас проблем, и готов просто это проигнорировать? Не выяснять, не решать ничего?
Мое выражение лица, похоже, Максиму совершенно не нравится. Он вздыхает и садится на постели, чуть сдвигая меня в сторону. Замечаю на его плечах свежие ссадины, и почему-то становится неловко: совсем ведь потеряла голову, перестала себя контролировать. Потому что люблю… Неистово, неудержимо, а он… он даже поговорить со мной не готов.
– Просто ляжем спать? Как ни в чем не бывало, да? Ты это предлагаешь? – во мне снова бурлит обида.
– Ну мы же все с тобой обсудили, – Макс хмурится еще сильнее.
– А мы что-то обсуждали? – изумляюсь, но лишь на мгновенье. А потом накатывает такая злость, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы снова не вцепиться в мужа. Только теперь уже не от страсти. И то, что зрело, копилось столько времени и, как я думала, уже остыло внутри, внезапно вырывает наружу. И я выкрикиваю, уже не особенно заботясь, как звучат мои слова.
– Я больше не хочу, Максим. Не хочу сходить с ума, дожидаясь тебя ночами и переживать, что ты вляпаешься в очередную авантюру. Не хочу выглядеть дурой в ресторане, куда ты забыл явиться. Не хочу думать о том, что ты выкинешь в следующий раз. Ничего не хочу, понимаешь?!
Он долго молчит, мрачно и задумчиво рассматривая меня, а потом обводит взглядом сбившуюся постель.
– Тогда зачем было все это?
– Да это же просто секс! – даже смешно становится, что он этого не понимает. – Мы и дальше можем спать с тобой… время от времени. Без всякий обязательств. Встречаться на один вечер и расходиться потом, не думая о последствиях. Точно так же, как ты можешь спать с любой другой женщиной, – я умолкаю на секунду, сама не веря в то, что произношу это вслух. Говорю мужчине, без которого не представляю своей жизни. Но лучше так… Лучше, чем бесконечные терзания и страхи, обиды и боль, которым нет конца. – У тебя же там в отделении целая очередь из желающих. Вот и выбирай… если захочешь, конечно.
Он щурится, всматриваясь в мое лицо.
– Серьезно, Вер? Могу выбирать? Любую? И с ней в постель? Ты правда этого хочешь?
– Да плевать мне, кто будет в твоей постели! – с раздражением выкрикиваю я, внезапно понимая, что сейчас на самом деле так считаю. – Я покоя хочу! Уже забыла, что это такое. Не получается у нас с тобой ничего, разве ты не видишь? Так зачем мучить друг друга?
– И что же ты предлагаешь? – мне кажется, или в глубине его глаз действительно мелькает усмешка? Злая, холодная – они никогда не смотрел так раньше. И я говорю то, чего боюсь больше всего на свете:
– Давай разъедемся.
Глава 5
– Вера Аркадьевна, а можно уже домой идти? Мы все-все написали!
Я не сразу осознаю, что обращаются именно ко мне. Поднимаю глаза, машинально рассматривая стоящих рядом перед моим столом девочек. Они растерянно переминаются с ноги на ногу и теребят в руках тетрадки.
– Звонок уже был, да? – по выражению их лиц понимаю, что сморозила полную глупость. Конечно, был, разве стали бы они иначе проситься уйти? А я настолько утонула в собственных мыслях, что потеряла связь с реальностью.
– Конечно, сдавайте контрольные и можете быть свободны, – оглядываю и стоящих рядом и сидящих за партами учеников. Не слишком-то хороший пример от классного руководителя! Призываю их к внимательности и сосредоточенности, а сама…
Дети быстро разбегаются, к счастью, желание поскорее покинуть стены школы сейчас волнует их больше, чем мой потерянный вид. А я, оставшись одна, снова с головой погружаюсь в раздумья.
Неделя прошла. Целая длиннющая неделя с того дня и нашего с Максом разговора. Кошмарные семь дней. И в каждый из них я пытаюсь переварить, осмыслить то, что случилось.
Максим съехал в ту же ночь. Усмехнулся в ответ на мое осторожное заявление, что я сама куда-то переберусь.
– Ну нет, решила дурить, хоть дома это делай, я найду, где пожить.
Это звучало странно и дико. Как будто не с нами происходило. Я смотрела на мужа и не могла поверить, что он просто так возьмет и уйдет. Не станет ни возражать, ни уговаривать меня не спешить с решением.
– И где же ты собираешься… пожить? – голос осип и сделался непослушным, а сознание услужливо подкинуло собственные версии, куда именно может отправиться мой муж. И к кому. Думала, что мне не свойственно ревновать, и не сомневалась в нем никогда, а сейчас будто кислоты глотнула, так что горло сперло от боли и переживаний.
Максим снова усмехнулся.
– Верунь, так ты же сама предложила мне выбрать. Любую из многочисленных желающих. Как там сказала: целая очередь? Ну хоть кто-то из этой очереди должен же меня приютить, пока собственная жена перебесится.
Покидал в сумку вещи, первыми попавшиеся под руку. И ушел. Вот так просто взял и ушел. Будто повода ждал.
Я с тех пор ни о чем другом думать не могла. Отвлекалась на работе, конечно, продолжала заниматься какие-то делами дома, но мысли то и дело возвращались к нему. И жгучая обида раздирала на части. Если бы он меня на самом деле любил, разве сдался бы так легко?
Пришлось все рассказать подруге. Ира не могла не заметить, какой потерянной и несчастной я появилась на работе, и тут же пристала с расспросами. Ну а я… я не смогла промолчать. Правда, в этот раз принцип «выговориться» не сработал: легче не стало. Тем более, что Ирина, выслушав меня, кивнула и со вздохом сообщила:
– Ну, этого следовало ожидать, Вер. Не удивлюсь, если у него давно уже какая-то баба есть, – и в ответ на мои расширившиеся от ужаса глаза пояснила: – А с чего бы ему иначе с такой легкостью сваливать? Может, хотел давно, да никак решиться не мог, а тут ты сама предложила. Идеальные выход. Но ты все правильно сделала, сколько можно терпеть подобное отношение? Теперь, главное, стой на своем и не поддавайся, если он захочет вернуться.
Тогда я не ответила подруге, не смогла признаться, что только об этом и мечтаю. Чтобы он вернулся. И ждать не перестала.
Да только похоже, что нечего ждать. Максим звонит, спрашивает, как у меня дела, но и только. Не предлагает ни поговорить, ни встретиться, а о возможном возвращении даже и не упоминает. Словно совсем-совсем этого не хочет…
***
– Припозднилась снова, Верочка! – вахтерша одаривает меня теплой улыбкой, приподнимаясь при моем появлении. – Муж-то, наверно, заждался уже.
Откуда-то берутся силы улыбнуться в ответ. О том, что мы с Максимом живем отдельно, в школе знает только Ира, я больше ни с кем не делилась своими проблемами. Не хочу жалости, не хочу, чтобы кто-то взялся это обсуждать. Но в обращенном ко мне внимательно взгляде тети Тани столько участия, словно она понимает. Видит, что не просто так я который уже день торчу на работе допоздна.
А мне при мысли о том, что надо возвращаться в пустую квартиру, тошно становится. Там все слишком сильно напоминает о нем. Чашка в кухонном шкафчике. Вещи в каждой из комнат, на которых его запах. Постель, в которой слишком свободно и тоскливо одной. Кажется, даже воздух пропитан присутствием Максима. А в зеркало в прихожей я и вовсе смотреться не могу. Вспоминаю тот последний вечер и нашу сумасшедшую страсть. И то, что случилось потом. То, с какой легкостью Макс ушел.
– Девочка, у тебя все хорошо? – улыбка тает на лице тети Тани, пока она продолжает рассматривать меня. Наверняка видит и увиденное ей совершенно точно не нравится.
Я давным-давно не девочка, но именно сейчас, после этих слов, ощущаю себя маленькой. Мне внезапно хочется броситься к ней, прижаться к хрупким плечам и спрятаться, впитать хотя бы немного тепла. В детстве так легко было укрыться в объятьях бабушки…
– Ве-е-ерочка! – женщина торопливо выходит из-за стола и бросается ко мне как раз в тот момент, когда я не выдерживаю и всхлипываю. Обнимает тонкими морщинистыми руками, притягивая к себе. – Ну тише, тише… Не плачь, детка, не надо.
Теперь я и вовсе принимаюсь рыдать, не в силах сдерживаться. Ее внимание ни за что в жизни не заменит участия мужа, но мне сейчас, как воздух, необходима хотя бы капелька тепла. И я позволяю утянуть себя на скамью, опускаюсь туда вслед за тетей Таней и, захлебываясь слезами, выплескиваю все, что накопилось за эти дни.
Не знаю, смогла ли она что-то разобрать в моем сумбурном, взволнованном потоке слов. Но, гладя меня по голове, снова, как маленькую, тетя Таня неожиданно выдает:
– А ты не хочешь уехать куда-то, Верочка? Ненадолго. Обстановку сменить, развеяться. Ведь так и будешь мучить себя. Особенно дома, вспоминать, анализировать. Хотя бы поживи где-то в другом месте, пусть время пройдет. Все уляжется, а там, глядишь, и решится как-то.
Я вытираю мокрые щеки, поднимая на нее глаза. Такое не приходило в голову. Да и куда мне ехать посреди учебного года? До каникул еще больше месяца, кто меня отпустит сейчас? А вот пожить в другом месте…
– Есть у тебя место такое? – уточняет тетя Таня.
Кручу в голове варианты и качаю головой. Ира не отказалась бы принять меня, конечно, но выслушивать каждый день ее рассуждения и нравоучения я совершенно не готова. Вообще предпочла бы побыть одна, в тишине и покое. Может, тетя Таня права и от этого стало бы хоть немного легче?
– Сниму что-нибудь, – конечно, это потребует внушительных трат, но деньги сейчас – не самое главное. Мне бы в себя прийти…
Женщина хмурится. Выуживает из кармана упаковку бумажных салфеток и протягивает мне.
– На-ка, милая. Вытирай слезы, хватит уже терзать себя. И не надо снимать ничего, есть у меня один вариант. Думаю, как раз то, что тебе нужно.
***
Я оглядываю тонущую в полумраке комнату. Не хочется включать свет, пользуюсь тем, что на улице еще не стемнело окончательно, да и свет дворовых фонарей через окно проникает в квартиру, растекаясь по стенам желтовато-серыми бликами.
Эта мрачноватая атмосфера как-то удивительно подходит к тому, что творится внутри. Кажется, что я не в другой район перебралась, а вообще в чужом городе оказалась. Здесь все иное. Старые дома, совсем мало зелени на улицах, незнакомые магазины. Вообще все незнакомое. Нет привычно болтающих старушек у подъезда. Здесь и присесть-то им негде: парадная находится всего в нескольких метрах от проезжей части.
Тетя Таня предложила мне пожить в квартире какой-то своей родственницы в старой части города. Даже денег не стала брать. Я настаивала, ведь все равно планировала снимать квартиру, но женщина и слышать не захотела.
– Верочка, перестань! Если бы я хотела ее сдавать, давно бы это сделала. Но не хочу, чтобы там жили посторонние люди.
Этот намек на то, что меня она считает не посторонней, оказался неожиданным. Одно дело – работать вместе, а совсем другое – вот так помогать. Тем более, я прекрасно знала, сколько стоят квартиры в историческом центре. Правда и представить не могла, что у хрупкой и вечно улыбающейся старушки окажется такая твердая воля. Когда стала возражать и все-таки пытаться всунуть ей деньги, она даже рассердилась.
– Девочка, не все в жизни деньгами измеряется, есть и поважнее вещи. Да и тетка моя вряд ли хотела бы, чтобы в ее квартире за деньги жил кто-то, особенным человеком она была. Поэтому давай закончим этот разговор.
Я тогда не нашла в себе сил на долгие споры. Желание сбежать из собственной квартиры, подальше от боли и воспоминаний, стало таким острым, что хотелось уцепиться за любую возможность сделать это. Решила, что позже найду какой-то способ отблагодарить тетю Таню, раз она не хочет брать деньги. А пока… пока просто постараюсь прийти в себя. Найти себя. Снова. Научиться жить без Максима.
Хоть и знаю, что квартира, в которой я оказалась, стоит пустой уже несколько лет, не могу отделаться от чувства, что здесь кто-то живет. Кругом порядок, но кажется, что хозяева всего лишь вышли ненадолго. В магазин или прогуляться, оставив чуть приоткрытой форточку, откуда тянется морозный сырой воздух. Не дочитав книгу, что лежит на столе, раскрытая почти на середине. Не убрав наброшенную на спинку стула старую шаль. А на краешке кухонного стола стоит чашка. Чистая, но все равно представляется, что из нее совсем недавно кто-то пил.
Подхожу к окну, всматриваясь в темноту улицы. Внизу проносятся машины, куда-то спешат люди. Кипит жизнь. А я именно от этой жизни и прячусь. Скрываюсь в темной тишине чужой квартиры, не понимая, что делать дальше.
А потом тишина внезапно разрывается трелью моего телефона. Никогда не замечала, что звонок слишком громкий, иногда звука даже бывало недостаточно. Но теперь кажется, что он гремит, так, что от этого тут же начинает ломить в висках. Особенно когда вижу на экране фотографию мужа.
– Вера, какого черта?! – голос Максима звучит еще громче, чем звонок. – Куда ты пропала?!
От такого агрессивного выпада я слегка теряюсь. Как раз сегодня не ждала, что Макс позвонит, наверно, впервые за эту неделю.
– Что значит, пропала? Мы вроде бы договорились с тобой, что поживем раздельно.
– Но тебя нет дома! – все тем же возмущенным тоном парирует муж, и это почему-то меня жутко злит. Сколько было таких вечеров, когда я знать не знала, где он и когда вернется.
– А я обязана там быть? Или отчитываться тебе, что и где делаю? Рабство давно отменили, ты не в курсе?
– Твоих вещей тоже нет, – уже тише произносит Максим, и мне после этих его слов становится смешно. И одновременно страшно, потому что реагирую я точно неправильно. Такие перепады настроения – вряд ли хороший признак: совсем нервы расшатались. То разораться на него хочется, то посмеяться над нелепостью переживаний.
– Я решила пожить в другом месте, Макс. Так будет лучше.
Запоздало понимаю, что раз он заметил отсутствие вещей, значит, приезжал домой. Получается, мы могли бы встретиться, если бы я осталась там… Увидеться, поговорить… Тут же осаживаю себя, стараясь не расстроиться еще больше. Что толку с этих разговоров? Они все равно не привели бы ни к чему хорошему, так что я правильно сделала, уехав оттуда.
– Скажи, где ты, Вера. Я хочу убедиться, с тобой все хорошо. Что это нормальное место, где можно жить.
Все хорошо? Я смеюсь в трубку, а по щекам тянутся горячие струйки, обжигая кожу. Зачем мне нужна такая его забота?
– Не трудись… – отодвигаю телефон, не дожидаясь ответа, и прежде чем отключиться, произношу, не думая о том, слышит муж меня или нет: – Оно более чем нормальное, Максим. В первую очередь потому, что здесь ничто не напоминает о тебе.
Глава 6
В этой квартире время тянется как-то иначе. Словно кто-то нажал кнопку, меняющую ход обычных событий, и привычный ход времени замедлился. Застыл, как на страницах книги, оставленной прежними хозяевами на столе. И это стало влиять на меня и в других местах тоже.
А может, я просто сама застряла в каком-то безвременье. В своих мыслях и переживаниях. Хожу на работу, веду уроки, общаюсь с детьми и коллегами… Вот только не живу. Жду чего-то, но это что-то никак не хочет происходить.
А город накрывает настоящая зима. Даже снег выпадает, хотя в ноябре для нас это редкость. Пронизывающие ветра становятся почти ежедневными спутниками. Мне все время холодно, не только на улице, где температура с каждым днем падает все ниже, но даже дома. Вернее, в этой квартире, ставшей моей временной обителью.
Хотя… временной ли? Все чаще кажется, что я в ней надолго. Ничего не меняется. Здесь мне не так тоскливо, как в своей собственной, и обстановка не давит воспоминаниями, но проблема-то не делась никуда.
Макс продолжает звонить. Почти каждый день, особенно вечерами, когда я так же, как в самый первый вечер, сижу у окна в полутьме. Интересуется моими делами, выпрашивает о самочувствии… но и только. Он даже за несколько недель ни разу не предлагает встретиться.
А я жду. На работе, выхожу из школы и подолгу стою у парковки, всматриваясь в проезжающие машины. Надеюсь, что он приедет, захочет увидеть меня, поговорить. И в квартире тоже жду. Понимаю, что у него и адреса-то нет, а это значит, что приехать он попросту не сможет, но ничего не могу поделать с собой.
В один из дней Ирина напрашивается в гости.
– Хватит киснуть, подруга! Не хочешь пойти развлечься, так давай хоть у тебя посидим. А то забилась в нору, как мышь, и ничего не видишь, и не слышишь.
На слабые попытки возразить, что мне не до развлечений, Ира только отмахивается.
– Нельзя так, Вер. Жизнь в любом случае не заканчивается. Ну, расстались вы, это не повод себя хоронить.
– Мы не расстались! – даже само предположение такого поворота событий приносит боль. Я ведь и правда не считаю, что все закончилось. Просто взяла паузу. Решила разобраться, подумать. Понять. Но после слов подруги лишь отчетливее убеждаюсь, что не готова ставить точку в наших отношениях с Максимом.
– Ну-ну, – скептически усмехается Ира, разглядывая меня. – Продолжай в том же духе. Страдай, мучайся, сохни по нему. Жди с моря погоды. Пока не состаришься. Еще пара-тройка лет – и ты уже даже родить не сможешь.
– Спасибо, подруга, – от разлившейся внутри боли щиплет в глазах. – Умеешь поддержать. Вот уж не ожидала… от тебя…
– А чего ты ожидала? – щурится Ирина. – Что я начну жалеть и успокаивать? Ах, бедняжечка, как тяжело жить на свете, когда любимый бросил?
– Он меня не бросал! – я снова пытаюсь возмутиться, но выходит как-то очень неуверенно. Вроде бы да, не бросал, да только и рядом его нет. Наверняка работает, как обычно, еще и радуется, что не надо спешить домой и выслушивать мои упреки. Иначе чем объяснить его поведение?
– Конечно, нет, – подруга снова хмыкает. – Он просто воспользовался ситуацией в свою пользу. И ты зря обижаешься. Знаю, что слушать это неприятно, но не собираюсь лицемерить. Кто тебе еще правду скажет? Я же как лучше хочу, Вер, – она подходит ко мне и обнимает за плечи. – Хочу, чтобы ты счастлива была, а не напоминала привидение все больше и больше с каждым днем. Ходишь, как тень.
– От твоих слов мне легче не становится, – вырываюсь и прохожу в кухню, равнодушно рассматривая накрытый стол. Торт, который мы вместе выбрали, уже не вызывает аппетита. Мне даже пробовать его не хочется. Да и общение наше с Ирой лучше прервать. Остаться одной, забраться под одеяло и нареветься вдоволь. Вот только подруга права – это не выход. При таком поведении мне гарантированы на только опухшие глаза завтра утром, но еще и полнейшее уныние. И так уроки через силу веду.
– Давай пить чай, – Ира входит следом, по-хозяйски начиная орудовать на кухне. Разливает чай, режет торт, раскладывая его по тарелкам. Еще и выуживает из сумки бутылку вина – и когда только успела купить? – Жизнь продолжается, Вера. И только ты сама можешь что-то поменять…
Я делаю глубокий вдох, собираясь высказать все, что думаю. Но не успеваю: из коридора доносится пронзительная трель дверного звонка.
Пока я растерянно соображаю, кто это может быть, подруга мгновенно меняется в лице. Кривит губы и многозначительно закатывает глаза.
– Явился! И почему я совсем не удивлена?!
Я вопросительно смотрю на нее, а она хмыкает.
– Да принц твой на хромом коне. Или сам хромой. Не физически, нет. Совесть у него хромает, да так, что только диву даешься.
– С чего ты взяла, что это Максим? – пожимаю я плечами, вставая и направляясь к двери после очередного звонка, а Ирина выдает мне вслед:
– Вер, ну какая же ты наивная! Все же понятно. Очевидно, как на ладони. Наверняка притащился с охапкой цветов и огромным тортом, будет уговаривать тебя вернуться. А ты и растаешь. Вот только не знаю, прямо у двери или поломаешься немного для виду.
Я только отмахиваюсь от подруги. Это полнейшая ерунда. Макс вряд ли бы приехал без звонка, да и не знает он, куда я перебралась.
Но оказывается, что Ира все-таки права. Мгновенье спустя смотрю на самое родное в мире лицо и не могу понять, что чувствую. Точно не радость. Я безумно соскучилась и мне невыносимо плохо без него, но при этом не могу не понимать, что проблемы, из-за которых мы разъехались не решатся вот так, цветами и сладостями.
Максим действительно принес огромный букет, еще больше того, что дарил в последний раз, перед нашим несостоявшимся походом в ресторан. И пусть сейчас у него в руках мой любимый торт, это вообще ничего не меняет.
– Как ты узнал, где я живу?
Он улыбается, и в уголках глаз отчетливее проступают морщинки. Таким уставшим я никогда его не видела. Наверно, все эти дни так и провел на своей любимой работе. Еще бы, никто ведь не мешал и не ждал дома, можно было никуда не спешить! Так зачем вообще явился?
– Тетя Таня рассказала? – на самом деле я и не просила держать в тайне мое местопребывание. Ну а сердобольная старушка, конечно, не могла не признаться.
– Она, – кивает муж, сильнее улыбаясь, и делает шаг к порогу. – Впустишь?
Я мотаю головой. Ира права, мое глупое сердце уже готово растаять. Забыть обо всем и все простить. Просто потому, что он рядом. Сейчас достаточно лишь отступить – и сразу станет легче. Я спрячу лицо в ароматных цветах, а потом – на его груди. Выставлю подругу, а потом будет сладкая и бесконечно длинная ночь. Но она все равно закончится… А потом… потом станет еще больнее.
Не хочу, не могу больше терпеть эту боль.
– Вера? – Максим приподнимает бровь в недоумении и делает еще одну попытку войти, но я выставляю вперед ладони, останавливая его.
– Я специально уехала, чтобы не видеть тебя. Не впущу, нет. Если только ты не решил на самом деле все изменить.
Он хмурится.
– Что ты хочешь изменить?
– А это еще надо объяснять? – я сглатываю горький комок в горле. – Макс, ты когда спал последний раз?
Муж хмурится сильнее, явно не понимая, почему я спрашиваю об этом. Как всегда.
– Хочешь угробить себя на работе? Пожалуйста. Только без меня. Я не хочу тебя с ней делить.
– Вера, что за бред? – теперь он начинает сердиться. – Ты же не станешь всерьез ставить мне ультиматум. И предлагать выбирать между тобой и работой!
Он так ничего и не понял. Зато мне все становится ясно, так отчетливо, что от этого откровения перехватывает дыхание. Ведь я слишком хорошо знаю, какой выбор он сделает.
– А если стану? – у меня хватает сил улыбнуться. – Что ты ответишь?
– Вера. Не надо, – бороздка между его бровями углубляется, и лицо становится почти жестким. – Ты же сама потом пожалеешь. Не надо рушить все то доброе, что еще есть между нами.
Может, и пожалею, но сейчас я не могу иначе. И не хочу.
– Отнеси цветы кому-то из пациенток. А торт – медсестрам. Уверена, они будут счастливы. Можешь даже составить им компанию за чаем. И после чая, вам наверняка найдется, чем заняться.
На его скулах проступаю желваки, а губы сжимаются.
– Тебе так хочется, чтобы я отправился в чужую постель? Второй раз предлагаешь мне это!
– Честно, Макс? Мне все равно, – кажется, что больнее быть уже не может. Он и так изменил мне, предал нашу любовь и все данные обещания. Наличие другой женщины я хотя бы могла понять, а с такой соперницей, как работа, не справиться ни за что на свете. Поэтому пусть делает, что хочет. И с кем хочет. – Просто уходи, Максим. И не приходи больше. Я завтра же подам на развод.
Глава 7
Иру я выставляю сразу же после ухода Максима. Не хочу больше никакого общения. Даже с лучшей подругой. Тем более, что практически наизусть знаю все, что она может сказать.
Мне это не нужно. Ничего не нужно. Просто остаться одной. Да, я наивная дура, которая уверена была, что Макс не послушает. Не уйдет. Проявит завидную твердость, как всегда, когда отстаивает свое право на любимую работу. Но я же – не она. За меня не надо бороться. Не надо настаивать и что-то кому-то доказывать. Не получилось – ну и ладно.
Выходит, я совсем его не знаю… И он далеко не самый лучший и идеальный, как мне казалось когда-то, раз с такой легкостью отказался от меня. От наших чувств. От нашей семьи. Хочешь развестись, дорогая? Ну что ж, не буду тебе мешать. Только, пожалуйста, в рабочее время не звони, не отвлекай, когда будешь сообщать о дате развода.
Конечно, он не сказал ничего подобного вслух, но дела иногда намного красноречивее слов. Вот и сейчас, мне больше не нужны никакие доказательства. Если бы на самом деле любил, хоть немного, не ушел бы. Не отпустил. Не предал. Не… не… не…
На этот раз почему-то нет слез. Совсем. Я смотрю сухими глазами в темноту улицы, ежась от ползущего в комнату сквозь приоткрытую форточку холода. С неба летят одинокие снежинки. Их пока совсем мало, они даже не достигают земли. Но все равно зима совсем близко. И там, за окном, и в сердце.
Не знаю, смогу ли я когда-то его простить. Да и разве это важно, если он не просит прощения? Ему все равно. Удобно было находиться рядом, вроде бы вместе, есть, спать, заниматься сексом. Произносить иногда слова о любви. Пустые слова. Они ничего, совсем ничего не весят.
Завтра на самом деле отнесу и подам заявление. Детей нет, а значит, нас разведут быстро. А чего тянуть? Может, так станет легче. Когда не буду больше связана с ним на бумаге и сердце отпустит.
Сама понимаю, насколько это глупо: разве можно с такой легкостью выдрать из души того, кто в ней пророс? Но продолжаю упорно убеждать себя, что у меня получится. Должно получиться. Разведусь, сменю документы, перестану быть Гориной. А потом когда-нибудь станет легче. Обязательно. Ну, не умирают же в самом деле от любви! Тем более, в моем возрасте. Надо жить, жить дальше. Пусть и без него.
Отворачиваюсь от окна и натыкаюсь взглядом на книжный шкаф. Здесь полно разной литературы, и классики, и современных простеньких романов. Наверно, самое время почитать что-нибудь душещипательное. Чужой опыт иногда полезен, а я, кажется, как раз в том состоянии, когда готова провалиться в чью-то выдуманную историю. Не лучший способ отвлечься, но другого все равно нет.
Подхожу ближе к шкафу, рассматривая разношерстные корешки. Хмыкаю при виде томика Толстого. Нет, это не пойдет. Его прописные истины о счастье и несчастье каждой семьи сейчас не для меня. Вытаскиваю мягкую книжонку с нелепой картинкой на обложке: приторно-сладкая пара, сплетенная в тесных объятьях. Макнот. Читала когда-то в юности, умиляясь от шикарных мужчин и всепобеждающей любви. Красивые сказки, но это тоже не то, что может хоть немного помочь.
У прежних хозяев квартиры был весьма странный вкус. Чего здесь только нет! И философские трактаты, и учебники по психологии, и другие книги совершенно различных жанров. Даже интересно, кто же здесь жил? Надо будет спросить у тети Тани завтра на работе. Горько усмехаюсь, понимая одновременно, что на самом деле мне на это плевать. Но лучше думать об интересах незнакомых мне людей, чем о то, что я перестала интересовать собственного мужа.
Вытаскиваю с полки тоненькую книжку в кожаном переплете. Наверняка еще один любовный роман. Его, наверно, и читали больше других, вон как истерта обложка. Даже названия не видно. Но раскрыв, обнаруживаю, что ошиблась. Пожелтевшие старенькие страницы исписаны ровным, аккуратным, явно девичьим почерком. Я вижу еще только первую строчку – и по телу пускаются в пляс мурашки. И становится еще холоднее. На ощупь нахожу кнопку настольной лампы, включаю ее и опускаюсь за стол, притягивая находку ближе к себе и всматриваясь в каллиграфически выведенные буквы.