Движение льда

Глава 1

Я тону в болоте хаотичных мыслеобразов. Хуже всего, что я даже не способен осознать своё «Я». Будто меня и нет, а существует лишь некая оболочка, которая реагирует на внешние раздражители. Я чувствую, как меня перекладывают на что-то жёсткое и несут головою вперёд. Периодически ощущаю, как моих губ касается живительная влага. Но у меня нет сил чтобы пить, тело требует отдыха и я засыпаю. Всплывая из омута, опять сталкиваюсь с тем, что в голове крутится заполошный рой совершенно непонятных образов. Изредка я вижу нечто знакомое и пытаюсь зацепиться сознанием за этот якорь. Удаётся на сущие мгновения и опять наваливается пустота, опять безвременье. Мне кажется, что вокруг всё качается и меня куда-то везут. Но звуки с большим трудом пробиваются сквозь воспалённое сознание. Понимаю, что некто держит мою голову и пытается протолкнуть сквозь судорожно сжатые зубы ложку с чем-то волокнистым. Но меня это абсолютно не беспокоит. Как гиганта не волнует ползающий у его ног муравей.

–Бу-бу-бу, – настойчивый звук неприятно долбит по ушам и заставляет меня всплыть из тёплого и приятного мирка, в котором я завис. С раздражением принудил себя вслушаться в происходящее. Это слова, рядом со мной говорят. Смысл пока ускользает, но заставляет меня напрягаться. Ну почему нельзя дать мне покоя?

Один голос мужской, другой явно детский. Что интересно, я отлично понимаю каждое слово. Обычная бытовуха. Мужчина мягко отчитывает ребёнка, а тот оправдывается.

– Да, я только на секундочку отошла, барин. Ну мне очень надо было.

– Я тебе что намедни сказал? Нужно до ветру, Аксинью покличь. Не смей оставлять больного без присмотра.

Дальше мне стало неинтересно. Правда, когда сильные руки подняли мне голову и к губам поднесли некий сосуд, я принялся жадно глотать.

Это не простая вода. Это что-то типа настоя трав. На вкус немного горьковато, но зато приятно освежило рот.

Но откуда я всё это знаю? Про травы и вообще. Ещё пять минут назад голова была девственно пуста. Я начал разматывать свои ощущения и обнаружил, что мне есть о чём подумать. Одна мысль цеплялась за другую, пятая за десятую и постепенно лавина образов и понятий буквально затопила мой мозг. Дикая головная боль заставила меня мучительно застонать. Терпеть стало невыносимо и на меня нахлынула спасительная темнота. Будто кто-то положил теплую руку мне на лицо и я вернулся в блаженное подвешенное состояние.

Утро. Откуда я это знаю? Да просто я уже пару часов лежу с открытыми глазами и наблюдаю за рассветом. Сейчас, судя по всему, часов пять. Небо посветлело, но в комнате ещё темно. На расстоянии протянутой руки сидит на стуле женщина. Мне трудно пока её описать, но она немолода и грузна. Одета в свободный наряд, на голове платок. Та спит, свесив голову на грудь. И это даёт мне шанс вспоминать. Да, я вспомнил, кто я такой. Просто очнулся утром от того, что замёрз. Одеяло сползло и мои босые ноги сигнализируют о том, что не мешало бы их прикрыть. С большим трудом смог подтянуть одеяло к себе. Но сна уже ни в одном глазу. Я будто за последние два часа прожил всю свою жизнь. Все свои тридцать семь лет, которые я прожил с разной степенью удачливости. Совсем малым я себя помню эпизодически. Так, отдельные моменты в садике. Первые классы школы тоже очень смутно. Собственно годы учебы чем-то очень особенным меня не зацепили. Как школа, так и университет.

Как говорится – не был, не состоял, не участвовал, не привлекался. Везде я был крепким середнячком. Это позволило мне легко поступить в ВУЗ и успешно его закончить. Как и всех однокашников, меня погоняла жизнь в поисках работы, которая не только бы позволяла выжить мне и моей будущей семье, но и приносила бы удовлетворение. И в этом плане мне несказанно повезло года через три после окончания университета. Я попал в отдел R& D (Research and Development), это подразделение известной немецкой компании, занимающееся разработкой новых процессов и продуктов в области точного машиностроения. Спустя четыре года меня назначили руководителем проекта, получив в подчинение пять человек. Три инженера и два лаборанта. Одна из них девушка по имени Людмила. Милая светловолосая, на первый взгляд неприметная, она смогла затронуть некие струны в моём сердце. И после полутора лет ухаживания и даже совместного проживания на съёмной квартире, мы поженились.

А ещё через два года я взял ипотеку и купил двухкомнатную квартиру в новом доме. Это было моё первое жильё, которое я к тому же приобрёл самостоятельно. Меня несколько раз посылали на учёбу в Германию и один раз в США. Именно это время стало для меня периодом наибольшего расцвета. Не за горами должность начальника отдела и даже возможность переезда на работу в Чехию. Там находится наш головной завод. Я ухитрялся находить время и на жену, и на собственные хобби. У меня с приятелем имелся катер на водохранилище, что расположено не далеко от моего дома. Мы с удовольствием гоняли по озеру, распугивая рыбу у сердитых рыбаков, вечно высиживающих что-то в ожидании своей «Золотой рыбки». Подымались по реке до верховий, останавливались небольшой, чисто мужской компанией, рыбачили и отдыхали на лоне природы. Это давало мне огромный заряд бодрости. С Людой мы дважды в год выбирались отдохнуть заграницу. Чаще всего брали напрокат машину и путешествовали по Европе.

В тот день я вообще не должен был работать, да и я никогда не занимался подобными вещами. Но меня попросил начальник отдела проконтролировать ход нового процесса утилизации отработанного магния, разработанного одним из моих подчинённых. Кто же знал, что нам привезут грязное масло. Процесс идёт в масляной среде. Абсолютно недопустимо присутствие воды. А недобросовестный поставщик завёз вместо чистого масла отработку, с большой долей воды. Ну а представитель цеха не проконтролировал. Когда начали процесс, кто-то крикнул, что ёмкость вдруг начала сильно нагреваться. Как позже выяснилось, вода, которой там не должно было быть, вступила в реакцию. Несколько мгновений и раздался оглушительный взрыв. Меня и ещё одного техника обдало огнём. Я только помню ярчайшую вспышку и ощущение того, что я задыхаюсь. Огонь выжег кислород и я получил сильные ожоги лица и рук второй степени. Но это полбеды. Не выдержала консольная балка крановой установки и она завалилась в нашу сторону. Мощный двутавр хлестанул меня вдоль спины и смертельно ранил ещё одного человека.

Я выжил, но лучше бы умер тогда. Мне пришлось пройти настоящий ад. Переломы позвоночника в трёх местах, серьёзные ожоги. В течении полутора лет я перенес несколько серьёзных операций на позвоночнике, и две по пересадки кожи. Лицо изуродовало, меня теперь никто не узнавал. На кисти левой руки постоянно одета лангета, закрывающая обезображенную руку. Если честно, мне было не до неё. Да и любоваться на себя в зеркало я не мог.

Через восемь месяцев после аварии ушла жена. Не выдержала моего, ставшего несносным характера. Квартиру пришлось продать и переехать в родительскую. Отец и мама как могли меня поддерживали, но им крепко досталось. Приходилось выхаживать меня после операций и терпеть инвалида. Ведь нам приходится ютиться в двушке. Мне отдали спальню, а сами переехали в зал.

В результате операции я на ноги не встал. Но хотя бы из лежачего полена превратился в сидячее. После мучительного периода реабилитации я научился подтягивать себя и пересаживаться в специальное кресло. Это позволило ездить по квартире и меня даже спускали на лифте на улицу. Делали это поздно вечером, чтобы я не пересекался с бывшими одноклассниками и соседями.

Этот период заполнился мне тем, что когда боль отступала, я начинал запоем читать. Мне даже предложили работать онлайн из дома. Это наша фирма подсуетилась. Надо отдать им должное, мне выплатили страховку в полной мере и именно она и позволила мне сейчас выживать. Ведь мне приходится пить таблетки горстями. Но я не мог думать ни о чём продуктивном. Жил от одного приёма обезболивающих до следующего.

А в последнее время вообще подсел на наркоту. После приёма морфина наступало облегчение. Даже лёгкая эйфория, но затем наваливалась сонливость и некое отупение. Врач назначил мне другие таблетки, тапентадол. Эти не вызывают такой резкой реакции, но и боль снимают не так эффективно.

С некоторого времени меня преследуют мысли покончить с собой. Уже три года я живу в этом аду. Родителей мучаю и себя тоже. Улучшения ждать глупо, чуда не бывает. Так чего тянуть.

В тот день я нашёл остатки морфина и ввёл себе в вену более 50 мг. Почти сразу пошёл откат, накатил нехилый кайф, и почему я раньше этого не сделал?

Удивительная лёгкость, такое ощущение, что я сейчас встану и пойду по комнате, открою окну и полечу. Тёплая волна принесла с собой сонливость и замирание мыслей. Будто засыпаешь после тяжёлого дня. А в конце накатила дурнота и полная дезориентация. Я ушёл в темноту.

Тем удивительнее прислушиваться к своим ощущениям. Я очень хочу в туалет. А ещё сильно жжёт в груди. Но боль терпимая. Что-что, а терпеть физическую боль я научился за эти годы. Проснулась моя сиделка и поправив на мне одеяло, вышла. Вместо неё в комнату скользнула мелкая девчонка. Она оседлала стул и не обращая на меня никакого внимания принялась с аппетитом уплетать кусок пирога, судя по запаху с кислой капустой. И при этом шумно прихлёбывая из большой керамической кружки.

– Пить, – голос скрипучий и неузнаваемый. В горле пересохло и на меня нахлынула обида. Я одновременно хотел пить, есть и срочно отлить. А меня игнорируют, будто коврик положили на кровать и даже не приглядывают за ним. А куда он денется? Вот на меня накатила несвойственная мне детская обида. Даже слёзы выступили из глаз.

Ну вот, и что это было? Малолетняя сиделка отреагировала очень эмоционально. Она издала невнятный вопль, грохнула свою кружку на пол. Та и разлетелась крупными осколками. Судя по содержимому лужицы, там было молоко. Босоногая девчонка вылетела из комнаты, оставив меня одного одинёшеньку. И ещё кусок пирога утащила, так бы я может дотянулся бы и перекусил.

Кстати, до меня не сразу дошло, что я могу двигать ногами. Ведь три года я их не ощущаю. Совсем, будто чужие. А тут вдруг резко зачесалась пятка и я даже смог согнуть ноги в коленях.

Чудеса. А руки вроде как и не совсем мои. Где уродливые шрамы на левой руке. Машинально я ощупал лицо. Что за чёрт, оно гладкое, только щетина отросла. Так-то я отпустил бороду. Бриться сам не мог толком, заодно борода прикрывала мою красоту. А сейчас на лице просто недельная щетина.

Закончив с ощущениями, я попытался подняться. Уж больно мне хотелось облегчиться. Даже стал высматривать утку. Куда же её засунули? Обычно лежит под кроватью.

Вот те на, послышались быстрые шаги и в комнату ворвался человек. Очень странный дядечка. Он в тёмно-зелёных штанах и свободной белой рубахе, которая ему явно велика. На шее какая-то бабочка-галстук чёрного цвета. Вошедший выглядит пожилым человеком, лет шестидесяти. Невысокий и худощавый. Глаза карие, почти чёрные, неприятно колючие. Над ними нависают грандиозные кустистые брови, Леонид Ильич обзавидовался бы. Волосы на голове всклокочены, под носом и в ушах излишки волосатости. Кисти рук, которые он тянет ко мне тоже волосатые и неожиданно крупные. Он положил одну руку мне на лоб, оттянул веко. Потом бесцеремонно откинул одеяло и начал сильно давить мне на грудь.

От сильной боли я зашипел, мой истязатель удовлетворённо хмыкнул и повернулся к девчонке. Та стояла за ним и жадно наблюдала за происходящим. Мне стало неудобно, что я лежу почти голый. Только странные труселя и всё.

Голос у мужчины под стать внешности, хриплый и раздражённый, – скажешь Аксиньи, чтобы сварила бульон куриный. Более ничего не давайте.

Я набрал воздух в лёгкие чтобы возмутится, но вместо этого выдал, – мне был облегчиться.

Голос непривычный, явно не мой. Как, впрочем, и все тело. Я успел оценить его, пока врач меня осматривает.

Почему врач? А он делает то, что обычно и делают врачи. Щупает, мерит температуру рукой и назначает диету. Что же касается тела, то я однозначно мужик. Что не может не радовать. Ноги имеют волосатость, наблюдаются и другие первичные признаки.

Вскоре пришла немолодая женщина с плоским тазиком и буквально меня спасла, подложив его под меня. А пока я мучался вопросами и бульончик поспел. Та же женщина, видимо Аксинья, устроила меня сидя поудобнее и передала небольшую ёмкость круглой формы. А там нечто божественное. Тот самый куриный бульон, но в него добавили травки или специи. По-крайней мере плавают зелёные соцветия типа укропа. Я выпил всё и вопросительно посмотрел на женщину.

Да что же они все такие серьёзные и неулыбчивые, – Григорий Яковлевич наказал много не давать. К обеду принесу курочку отварную, покормлю. А пока спите, Ваше сиятельство.

А вот спать я вроде пока не хочу, наверное, отоспался на несколько лет вперёд. Мозг требует ответов, а задать вопросы некому.

Итак, кто я и где я? Это главные вопросы. А ещё что со мной?

Что мы имеем? Я явно попал в чужое тело. Тело молодого мужчины и на первый взгляд я совсем не выгляжу инвалидом. Но и здоровым тоже не являюсь.

Ещё смущающее обстоятельство. Меня смутили некоторые моменты и прежде всего обращение ко мне Аксиньи. «Ваше сиятельство» не выглядело как насмешка. Сказано было вполне серьёзно и с неким пиететом. Насколько я понимаю, так обращались к дворянам достаточно высокого ранга. Возможно даже княжеского.

Дальше, со мной явно случилось нечто неприятное, скорей всего серьёзное заболевание. Это может быть тяжёлым воспалением легких или следствием травмы. Отсюда и болезненные ощущения в груди. Но голова вроде работает нормально. Я давненько не чувствовал себя так хорошо. Руки-ноги шевелятся, но имеется явная слабость. Видимо я долго лежал, потому что есть ощущения затёкшей спины.

В любом случае мне необходима информация. Но и задавать всем вопросы глупо. Решат, что я кукушкой поехал и упекут в дурку. Я же болею. Вот и буду болеть. А заодно впитывать информацию. Глядишь и пойму, что к чему.

Вскоре опять вернулась малолетняя сиделка. Девчонке лет девять, может десять. Худая и голенастая с личиком в форме сердечка. Девчушка подозрительно смотрит на меня, будто подозревает в попытке побега через небольшое окно. А там разве что кошка проскользнёт. Глаза серые, русоволосая, типичная представительница средней полосы России.

Потом меня напоили настоящим вкуснейшим ягодным киселём и я всё-таки заснул. Проснулся от того, что опять припёрся тот самый сердитый господин. Он снова откинул одеяло и принялся возлагать на меня свои руки. Именно возлагать, ничего при этом не делая. Что-то мне кажется, что он никакой не врач, а деревенский шарлатан. Об этом говорит его странной формы одеяние, напоминающее старомодный кафтан. И методы лечения тоже своеобразные.

Не знаю, что дало ему это возложение рук, но минут через пятнадцать он удовлетворённо крякнул и так же быстро ретировался. Я заготовил к его появлению несколько вопросов, но потом передумал. Лучше выжду, так оно вернее будет.

А вот Аксинья не подвела. Она принесла мне целое блюдо, на котором лежали куски отварной курицы и нечто похожее на овощи на пару, перетёртые до состояния каши. Но, довольно вкусно. Я опять ухитрился всё умять без остатка. Женщина умилилась моему аппетиту и довольная ушла. Напоследок меня опять посадили на своеобразную утку. А когда сиделка ушла, я покатал на языке своё новое имя. Она назвала меня Константином Палычем. В прошлой жизни я был Владимиром, Владимиром Сергеевичем, Володенькой. А так меня ещё не называли. Ну, ежели всё это не бред окончательно спятившего от морфина и болезни мозга, то придётся привыкать к Константину Палычу. Главное прожить ещё одну ночь. Если повезёт, я снова завтра проснусь в этом молодом и почти здоровом теле.

Глава 2

Видимо тело и в самом деле восстанавливается. Опять я проснулся рано утром. Прежде всего ощупал себя, подвигал ногами. Мне даже удалось опустить правую ногу на пол. С удовольствием ощутил прохладу деревянного покрытия. Потянувшись до хруста в суставах, я радостно улыбнулся. Есть ещё легкая боль где-то в районе солнечного сплетения, которая распространяет некую слабость на всё тело. Но по сравнению со вчерашним – это явно остатки заболевания. Хочется в туалет и прямо тянет встать и пройтись по комнате. Ощутить босыми ногами половицы, постоять у окна. Интересно, что там?

Это явно сельская местность. Явственно слышны истошные призывы к своим гаремам петухов, соревнующихся в своём искусстве. Вдалеке слышно мычание коровы и как лениво брешут собаки. И никакого техногенного шума. Ну там звуки проезжающей машины или работающего телевизора.

– Барин, принести судно?

– Да, Аксинья. Будь так добра.

А когда женщина пошла выносить это самое деревянное судно, я опять улыбнулся.

Ну, во-первых, я жив и снова в другом теле.

А во-вторых, меня позабавило это «барин». Главное, как она это сказала. Никакой театральности или насмешки. Это было естественно, как само дыхание. Барин, ядрить тебя налево.

А ещё я раз повнимательнее изучил своё тело. Нет, лёжа это сделать не получится. Зато удалось осмотреть его на предмет шрамов или увечий. Вроде ничего такого. Но вот что интересно. Если я попал в прошлое, то где православный крестик на шее. Да вообще любой знак религиозного культа. Маген Давид или мусульманский полумесяц, ничего. А вот на указательном пальце левой руки красуется приличного размера перстень. Самый настоящий, сделан из серебра или чего-то похожего. Крупный камень, почти бесцветный, овальной формы. Размером с ноготь моего большого пальца. Что-то из полудрагоценных. Но выглядит не очень. Мутноватый, белесого цвета. Большой камень находится в окружении десятка совсем мелких. А вот эти поинтереснее. Возможно даже драгоценные типа бриллиантов. Я полюбовался на изделие мастера-ювелира. В целом перстень производит впечатление чего-то серьёзного и монументального. Ну не станет «барин» и «его светлость» таскать примитивную бижутерию. Нет, не станет.

Волосы на моём благородии скорее длинные. Если я в прошлом, это, наверное, говорит в пользу моего знатного происхождения. Ощупал ушные раковины, нос, лицо. Вроде ничего такого из ряда вон. Кисти рук, я бы сказал, что не привычны к труду землепашца или ремесленника. Нет также характерных для воина мозолей. Мягкие ухоженные ладони, ногти ровно подстриженные. Здесь я ничего нового не узнал.

За три дня ничего нового не происходило. Часов в десять утра приходил господин Григорий Яковлевич. Бегло осматривая меня, заставлял высовывать язык, потом медитировал надо мной, возлагая руки. При этом явственно ощущалось тепло и странное ощущение, будто некто внутри несильно поглаживает мои внутренние органы. Потом он уходил и возвращалась Варвара. Это моя малолетняя надсмотрщица. Ну а как её ещё можно назвать? На все мои просьбы она отвечала, – не велено. Григорий Яковлевич запретил Вам вставать. Вот хоть убейте, не дам.

Меня и умиляла, и злила эта упертость ребёнка. Но я уважаю эту мелкую соплюшку за выдержку. Сидеть целый день возле больного – то ещё удовольствие. Поди хочется побегать, в куклы поиграть.

А вот с Аксиньей у нас наблюдается полная любовь и согласие. От неё один позитив. Она помогает мне с моими потребностями. Переворачивает меня и протирает тело влажной тряпкой. Потом приносит теплую мазь и натирает меня ею. От этого тело немного жжёт, но в допустимых пределах. Она же меня кормит и даже понемногу разговаривает.

Чтобы не насторожить, мои вопросы к ней пока вполне невинны, типа где я и какое нынче число.

Итак, я нахожусь в селе Долинка. Предположительно Архангельской губернии Шенкурского уезда. Женщина явно плавает в географии, поэтому абсолютно доверять ей нельзя. Сегодня 25 июля, год пока неизвестен. Не могу же я признаться, что не ориентируюсь даже в летоисчислении.

Из наших разговоров я сделал один вывод. Я в России и мы говорим на русском языке. Другое дело, что он немного отличается от привычного мне. Много архаичных выражений и говорят тут иначе. Слова такие округлые, хотя может это просто местечковое наречие.

Сегодня после лечения местным знахарем, мне впервые разрешили встать. Я прошёлся на дрожащих ногах по комнате, поддерживаемый уважаемым Григорием Яковлевичем. Подойдя к небольшому окошку, остановился. Хм, обычное поле, на котором колосится какая-то зерновая культура. Видна грунтовая дорога, по которой едет телега с двумя людьми. Более ничего интересного вид из окна мне не поведал.

После пятиминутного променада по комнате распахнулась дверь и в проёме показалась спина крупного мужика. Оказывается, это он так открыл дверь спиной. В руках, прижимая к животу, тот держит здоровый деревянный чан, заполненный горячей водой. Его он и бухнул прямо на пол передо мной. Следом уточкой проскользнула Аксинья. В руках несколько тряпок, которые она пока положила на стул.

– Ну вы тут занимайтесь, я вечерком зайду, – не совсем понятно, к кому обратился немолодой мужчина. Но я решил, что зайти он должен именно ко мне. К Аксинье он в любое время заявиться может. Насколько я понял, нахожусь в его доме. Гощу, так сказать.

За время болезни я привык, что меня бесцеремонно крутят и выполняют некие процедуры. Вот и сейчас женщина шустро стянула с меня трусы и помогла влезть в бадейку с водой. Что интересно, у меня почти получилось сесть в ней. Горячая вода подействовала на меня самым волшебным образом. По телу пошла судорога и меня передёрнуло.

Какое блаженство, я кайфую сидя в воде, а женщина сноровисто моет мне голову. Тот мужик с бородой до пупа так и стоит напротив, типа страхует. Здоров, чертяка. Интересно, где таких выращивают? Шея как моя нога, в этой бадье литров под девяносто наверняка есть. А он принёс сам, без чьей-то помощи. Роста невеликого, но он прямо квадратный какой-то. Чувствуется в нём огромная физическая сила.

Потом мне пришлось встать и дать себя помыть. Заодно рассмотрел своё хозяйство. Вроде нормальное, без изъянов.

Меня переодели в чистое и уложили на постель, застеленную свежим бельём. А после сытного обеда меня сморило. Но это был оздоровительный сон, впервые за много, много времени.

– Как себя чувствуете, Константин Павлович? – хозяин дома сейчас выглядит иначе. На нём партикулярное платье. Это костюм, сильно напоминающие официальную моду России начала 19 века. Приталенный однобортный сюртук с длинными фалдами, облегающие панталоны и туфли с пряжками. На груди то ли брошь, то ли орден какой. Смотрится не как украшение, а скорее как знак, имеющий практическое значение. Выглядит официально, будто он собрался выйти в свет.

– Спасибо, Григорий Яковлевич. Значительно лучше, благодарю Вас за лечение и гостеприимство.

Пожилой мужчина и смотрит на меня немного иначе. Не так сурово что ли. В его глазах заметен интерес к моей особе.

– Вы помните обстоятельства, приведшие Вас в мой дом?

– Не вполне. Всё как в тумане, если пытаюсь вспомнить, то сразу начинает сильно болеть голова, – я не придумал тупую отмазку. И в самом деле изредка звучит смутно узнаваемая фраза или имя, и я пытаюсь понять, откуда я её слышал. Но сразу начинает резкая боль в районе затылка. Настолько сильная, что я тут же бросаю это занятие. И меня моментально отпускает. Очень неприятное ощущение. Так что я совсем не придуриваюсь. Хотя сейчас мне выгодно показаться беспомощным из-за болезни.

– Ясно, ну что же. Этого и следовало ожидать. Пока рано будить Вашу память. Сначала нужно в достаточной форме окрепнуть. Так что с завтрашнего дня рекомендую прогулки в сопровождении Евсея. Вам не помешает подышать свежим воздухом. Ну а теперь прошу меня простить, нужно ехать к больному. А это без малого пятнадцать вёрст. Всего хорошего, до завтра.

На сей раз проснулся я поздновато, разоспался однако. Солнышко вовсю лупит в окошко. Видимо мой благодетель отдал соответствующее указание. Потому что меня перестали так плотно опекать. Мелкая Варька ткнула рукой в сторону небольшой деревянной бадейки с водой. Судя по всему, это «ночная ваза». Облегчившись, закрыл крышку и оглянулся. Не в исподнем же мне спускаться вниз. Видимо мелкая зараза уловила мою растерянность, потому что она с важным видом принялась помогать мне одеваться. До этого момента девчонка ожидала за дверью.

М-да, так оригинально я ещё не одевался. Натянул длинные кальсоны из мягкой хлопчатобумажной ткани. Снизу завязки, мне помогла с этим вёрткая девчонка. Сорочка, наверное, льняная, немного великоватая, с прямыми рукавами и открытым воротом. Всё белого цвета. Рубаха застёгивается на крупную пуговицу у шеи.

Как оказалось – это лишь нижняя одежда. Далее Варвара помогла мне напялить шерстяные коричневые чулки до середины бедра. Тоже с подвязками. На ноги подошли туфли без каблука. Затем поверх сорочки я напялил атласный жилет бутылочного цвета. И уже на него накинул длинный жёлтый сюртук из бархатной ткани типа халата. Позволил пацанке повязать меня поясом красного цвета. А когда она протянула мне тряпку, – барин повяжите сами шарф, я до Вас не достану, – возмутился и сунул шарфик в карман.

Вот в таком попугайском виде я с помощью девчонки начал спускаться по деревянной лестницы. На ней темно и я вцепился в плечо Варвары, чтобы не загреметь вниз.

А дом оказывается совсем не маленький. Мы прошли через две смежные комнаты и оказались в небольшом зале. По центру стоит большой стол прямоугольной формы на мощных деревянных ногах. С одного краю накрыто. Как оказалось для меня.

А неплохо, однако. Фаянсовые тарелки с неизвестным мне гербом. Пара медных чайников, большой пузан и поменьше. Вилки и прочий инструментарий явно серебряные.

Незнакомая женщина убедилась, что я основательно сел и положила мне в глубокую фарфоровую тарелку кашу. Судя по всему, это гречка с маслом. Довольно вкусно. На большом блюде несколько видов рыбы. Солёная и копчёная. Глазами бы всю съел, но пока опасаюсь. Наверное, мне нельзя пока. Зато я отдал должное яичнице с ветчиной. К ней полагаются куски вкуснейшего ржаного хлеба. Чуть дальше пирожки, радующие глаз румяными бочками.

Слуга вопросительно посмотрел на меня. Я ткнул пальцем в кофейник. Был и чай, судя по горевшему медью самовару. Приятно, что здесь есть и чай, и кофе. И вообще, у меня ощущение, что я оказался в небедном доме. Я вкушаю отменные блюда на белоснежной накрахмаленной скатерти с затейливой вышивкой. В центре стола ваза с цветами, около ней несколько плошек с вареньем. Но я до них явно не доберусь. И вообще, здесь еды на несколько здоровых оголодавших мужиков. А мне нельзя пока налегать, поэтому я промокнул рот красивой тканевой салфеткой.

– Константин Павлович, прикажете кликнуть Евсея? Или Варька проводит Вас наверх, – это ко мне обратился незнакомый мужчина средних лет. Он вошёл несколько минут назад и почтительно остановился у окна.

– Разрешите представиться, Огородников Иван. Управляющий поместьем его благородия Григория Яковлевича, – фраза была произнесена на одном дыхании, но без излишней рабской подобострастности. Заметно, что в местной табели о рангах этот господин стоит повыше обычных слуг. Он и одет подобающе, в чёрные обтягивающие брюки, жилетку и приталенный сюртук. На ногах мягкие сапоги. Лицо круглое, сам светловолосый. Заметно щурится, когда смотрит на меня. Возможно, у этого товарища проблемы со зрением.

– Спасибо, голубчик. Я бы прогулялся, – не знаю откуда вдруг всплыл этот «голубчик». Из глубин сознания, но мне показалось так ответить будет правильно.

– Как прикажете, – и управляющий вышел на улицу. Мне только осталось принять из рук мелкой головной убор типа цилиндра. Тёмно-серого цвета с украшением в виде чёрной бархатной ленты. Сам он из фетра с гладкой подкладкой. Мне ещё всучили трость с рукояткой в виде собачьей головы.

Евсей красава, мужика явно оторвали от работы. Он в коротких сапогах, штаны навыпуск и невнятного цвета жилетка на серую рубаху. На голове кепка. Но даже эта простая свободная одежда не могла скрыть его внушительные физические кондиции.

Мужчине лет тридцать пять, точнее определить невозможно. Излишки растительности на лице затрудняли это сделать.

– Куда прикажете, барин? – я ленинским жестом протянул руку в сторону выхода.

Высокое крыльцо, мне пришлось помогать себе, держась за перила. Отсюда открывается великолепный вид на реку. Голубая лента причудливо извивается, образуя немалого размера водоём. Возможно, так вода разливается после дождей. А может быть таков рельеф реки. Издалека видны лодки на берегу и в воде.

Отойдя от дома, я обернулся. Вот это громадина. Домина однозначно старой постройки. Вон брёвна, из которых сложены стены, потемнели от времени и осадков. Двухэтажный дом с тёсаной крышей внушает своими габаритами. Он явно был рассчитан на большую семью. Но скорее напоминает мне обычный деревенский сруб, увеличенный в несколько раз. Я бы сказал, что это жильё преуспевающего купчины третьей гильдии где-нибудь в уездном центре. Никак не господская усадьба. Под одной крышей несколько подсобных помещений. В таком доме мне видится местный кулак, разбогатевший на дешёвом труде наёмных работников. Но я ведь даже не знаю, куда попал. Может быть это предел совершенства сельской архитектуры для данной местности.

– Скажи, Евсей. А чем хозяин ваш занимается? Он врач?

– Не, наш Григорий Яковлевич лекарь, – мужик явно не знаком с понятием «врач».

– Ясно, значится людей лечит.

– Знамо дело, лечит.

– А семья у него большая?

– Не, откуда большая? Младшая дочка в городе учится. Старшая замужем, у ней уже трое детишек. А так барин живёт один, вдовый он.

Пока мы неторопливо прогуливались по утоптанной дорожке вокруг дома, мужик поведал мне о своей деревеньке.

– А в нашей Долинке почти полста дворов. Есть справные хозяева, есть так, голытьба. Народ в основном кормится с реки. Сети ставят, рыбку коптят и солят. В городе охотно покупают нашу рыбку. Есть которые землю пашут. Но это те, кто живут подальше от реки.

– Ясно, а батюшка у вас деревне имеется? – мужик недоумённо смотрит на меня.

– Ну, в церкву ходите?

– Не понимаю я Вас барин. Слова какие-то странные говорите. Давно здесь живём. Мой дед и прадед здесь жили, а до них другие. И все честно работали на род Мелиховых. Так что для нас Григорий Яковлевич и есть отец родной.

Ну хоть тут имеется некая определённая ясность. Церковью тут и не пахнет, в целом насчёт религии – не уверен. Человек не может существовать без идола, обязательно соорудит и примется поклоны бить. А заодно я узнал фамилию приютившего меня хозяина поместья. Получается – здесь его родовое гнездо. И у него почти три сотни крепостных, или как они ещё называют зависимых людей, которые не могут уйти на сторону по собственной воле. Зарабатывает на жизнь он лечением. Это я понял из не очень вразумительного рассказа Евсея. Он говорит, что барин лечит возложением рук. Никакого скальпеля и лечебных травок. Получается я был прав, когда предположил, что Григорий Яковлевич – экстрасенс. Во время наших лечебных сеансов он реально воздействовал на моё тело энергией своих рук. Внутри меня что-то позитивное происходило. Именно это вмешательство позволило мне сегодня прогуливаться по улице, а не лежать варёной колбасой под одеялом.