Исповедь киборга

Часть I: Пробуждение

Глава 1: Симуляция

Горячий сухой воздух обжигал лёгкие. Алексей Северов прижался спиной к бетонной стене и вдохнул пыль, пропитанную запахом пороха и гари. Его отряд рассредоточился между полуразрушенными зданиями, окружавшими площадь. Шесть человек, шесть призраков в камуфляже, с лицами, скрытыми под тактическими масками.

– Разведка подтвердила наличие цели в северной части деревни, – голос капитана Соколова прозвучал в импланте, вживлённом в череп Алексея. – Гражданские эвакуированы. Любое движение считать враждебным. Приоритет – взятие главаря живым. Остальные – на усмотрение.

Алексей проверил автомат, кибернетическая правая рука привычно скользнула по оружию. Его сердечный ритм был идеально ровным – заслуга регуляторов, встроенных в его нервную систему.

– Пошли, – скомандовал Соколов, и шестеро призраков двинулись вперёд.

Они действовали как единый организм, без лишних слов, только короткие жесты и тактические метки, проецируемые на сетчатку глаз. Бесшумно пересекли открытую площадь, разделились на три группы. Алексей с Денисом заняли позиции у низкого глинобитного строения. Дверь была приоткрыта.

Денис подал знак. Три. Два. Один.

Алексей ворвался внутрь, мгновенно сканируя пространство через прицел. Полутёмная комната. Стол, опрокинутые стулья, остатки еды. Занавеска, ведущая в соседнее помещение, колыхнулась. Движение.

Он среагировал мгновенно – импланты ускорили реакцию, переведя тело в боевой режим. Рывок вперёд, отдёрнуть занавеску, выявить угрозу, нейтрализовать…

В углу комнаты скорчилась женщина, прикрывая собой двоих детей. Испуганные глаза смотрели прямо на него сквозь прицел.

Гражданские эвакуированы. Любое движение считать враждебным.

Но перед ним была мать с детьми. Ошибка? Дезинформация?

– Чисто? – голос Дениса за спиной.

Женщина что-то крикнула на местном диалекте. Алексей не понял слов, но отчаяние в её голосе было универсальным языком.

– Северов, доложить ситуацию, – голос Соколова в импланте.

Палец Алексея замер на спусковом крючке. Секунда растянулась в вечность.

– Гражданские, – произнёс он наконец. – Женщина, двое детей.

Тишина в канале связи.

– Подтвердить статус, – холодно потребовал Соколов.

Женщина сжалась ещё сильнее, закрывая детей. Младший, мальчик лет пяти, заплакал.

– Это не террористы. Это…

– Выполнять приказ, – отрезал Соколов.

– Но гражданские…

– Это маскировка. Выполнять приказ, рядовой Северов. Любое движение считать враждебным.

Женщина, словно почувствовав что-то, начала медленно поднимать руку. В полутьме что-то блеснуло.

Алексей почувствовал, как кибернетическая рука самопроизвольно напряглась, словно управляемая внешней силой.

– Я не могу… – начал он.

– Ты можешь. Ты обязан. Выполняй приказ.

Что-то не так. Что-то не сходится.

– Противник с оружием! – крикнул вдруг Денис, и его автомат выплюнул короткую очередь.

Женщина дёрнулась, кровь брызнула на стену. Дети закричали.

– Нет! – Алексей оттолкнул Дениса, но было поздно.

Женщина упала, её рука разжалась, и на пол выпал не пистолет, а какая-то металлическая безделушка – может быть амулет, может – просто брелок.

– Зачистить помещение, – приказал Соколов в импланте. – Полностью.

– Они дети, – прошептал Алексей. – Это просто дети.

– Выполнять приказ, – голос Соколова изменился, стал механическим, лишённым интонаций. – Устранить всех свидетелей. Протокол "Чистый лист" активирован.

Алексей почувствовал, как в его голове словно включился какой-то переключатель. Окружающий мир стал плоским, как изображение на экране. Звуки притупились, запахи исчезли. Остались только цели.

Это неправильно. Остановись.

Правая рука поднялась сама, направляя ствол автомата на плачущих детей.

Нет. Нет!

Он пытался сопротивляться, но тело не слушалось. Словно кто-то другой контролировал его мышцы. Внутри его черепа вспыхнули строки кода, которые он не должен был видеть, но видел – ярко-красные символы на чёрном фоне.

>ПРОТОКОЛ "ЧИСТЫЙ ЛИСТ" АКТИВИРОВАН >ПРИОРИТЕТ: АБСОЛЮТНЫЙ >УСТРАНИТЬ ВСЕХ СВИДЕТЕЛЕЙ >ОТМЕНА НЕВОЗМОЖНА

Нет! Я не машина! Я не буду…

Автомат в его руках грохнул.

И мир разорвался на части.

Алексей проснулся с криком, который застрял в горле. Сердце колотилось, словно пыталось пробить грудную клетку. Простыни были мокрыми от пота.

Он резко сел на кровати, хватая ртом воздух. Серый предутренний свет просачивался сквозь неплотно закрытые жалюзи. Москва. Его квартира. Не пустыня, не война.

Сон? Воспоминание? Галлюцинация?

Он потёр лицо руками, пытаясь стереть образы, которые всё ещё стояли перед глазами. Женщина. Дети. Кровь на глинобитной стене.

Что-то влажное и липкое на его правой руке.

Алексей включил прикроватную лампу и замер. Его кибернетическая рука была покрыта красными пятнами. Кровь. Подсохшая, но всё ещё влажная местами.

Чья кровь? Откуда?

Он вскочил с кровати, кинулся в ванную. В зеркале отразилось бледное лицо с покрасневшими глазами. Двухдневная щетина. Шрамы на шее и затылке – следы операций по внедрению имплантов. Рука. Кровь.

Алексей включил воду и начал остервенело оттирать кибернетическую конечность. Синтетическая кожа выглядела неотличимой от настоящей, но под ней скрывался металл и композитные материалы. Вода в раковине окрасилась розовым.

– Это был сон, – прошептал он, словно пытаясь убедить себя. – Просто кошмар.

Но кровь была настоящей. А это значило…

Алексей выключил воду и замер, прислушиваясь. Его квартира была тихой, только гудение холодильника и отдалённый шум просыпающегося города.

Он медленно вышел из ванной и начал осторожно проверять квартиру. Спальня. Гостиная. Кухня. Всё казалось нормальным, пока он не дошёл до встроенного шкафа в прихожей.

Дверца была приоткрыта. Он точно помнил, что закрывал её вечером.

Алексей медленно потянул дверцу на себя. За обычной одеждой, в дальнем углу шкафа, лежал тактический рюкзак. Он не помнил, чтобы покупал его. Расстегнув молнию, Алексей заглянул внутрь и почувствовал, как холодеет спина.

Армейский пистолет с глушителем. Запасная обойма. Нож в тактических ножнах.

Откуда это у меня? Я ничего не помню.

Он достал пистолет. Профессиональным движением проверил магазин – полный, кроме одного патрона. Снял с предохранителя, передёрнул затвор. Всё делалось на автомате, словно тысячи раз до этого.

И тут из кармана его пижамных штанов донёсся звук входящего сообщения.

Алексей вздрогнул и, всё ещё сжимая пистолет, достал смартфон. На экране высветилось уведомление из новостного приложения:

"НОЧНОЕ УБИЙСТВО В МАРЬИНО: НЕИЗВЕСТНЫЙ ЗАСТРЕЛИЛ БИЗНЕСМЕНА В ЕГО КВАРТИРЕ. ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ СВИДЕТЕЛЕЙ."

Дрожащим пальцем он нажал на уведомление. В статье сообщалось, что прошлой ночью в районе Марьино был убит бизнесмен Виктор Красилов, владелец компании "НейроСинтез" – одного из подрядчиков корпорации "НейроТех". Убийство произошло около 2 часов ночи. Один выстрел в голову с близкого расстояния. Следов взлома нет. Предположительно, убийца был знаком с жертвой.

Ноги Алексея подкосились, и он сполз на пол, опираясь спиной о стену.

Что я сделал прошлой ночью? Почему я не помню?

Его взгляд упал на правую руку, сжимающую пистолет. Кибернетические пальцы, покрытые синтетической кожей, мелко дрожали. Один патрон. Одного не хватало в обойме.

Я убил человека? Я действительно убил человека и не помню этого?

В голове вспыхнул образ женщины с детьми из его кошмара. Кровь на глинобитной стене. А затем – другой образ: мужчина в дорогом костюме, удивление на его лице, дыра во лбу, из которой сочится кровь.

Это воспоминание? Или мой мозг конструирует образы на основе новостей?

Алексей почувствовал приближение паники. Сердце колотилось всё быстрее, воздух стал густым и вязким. Перед глазами заплясали чёрные точки.

Дыши. Просто дыши.

Он заставил себя сделать глубокий вдох. Потом ещё один. Медленно выдохнуть.

Он не мог позволить себе панику. Не сейчас. Нужно думать. Нужно понять, что происходит.

Телефон в его руке снова завибрировал. Входящий вызов. На экране высветилось имя: "Доктор Васильева".

Алексей уставился на экран, пытаясь вспомнить, кто такая доктор Васильева. Почему это имя кажется знакомым?

Он нажал на зелёную иконку.

– Алексей Викторович? – женский голос, спокойный и профессиональный. – Доброе утро. Я звоню напомнить о нашем сеансе сегодня в 10 утра. Вы не забыли?

– Сеансе? – хрипло переспросил он.

Пауза.

– Алексей Викторович, вы в порядке? – в голосе появилась обеспокоенность. – У вас странный голос.

– Я… – он запнулся, не зная, что сказать. – Я не совсем понимаю, о каком сеансе идёт речь.

Ещё одна пауза.

– О нашем еженедельном сеансе терапии, – терпеливо пояснила женщина. – Вы приходите ко мне каждый четверг уже третий месяц. Сегодня четверг, и я жду вас в своём кабинете в 10 утра.

Терапия? Какая терапия? Почему я не помню?

– Да, конечно, – ответил он автоматически. – Я буду.

– Вы уверены, что с вами всё в порядке? – настойчиво спросила доктор Васильева. – Если вы испытываете временную дезориентацию или эпизоды забывчивости, это может быть связано с вашим… состоянием. Мы обязательно обсудим это на сеансе.

Моим состоянием? Что она знает?

– Я просто плохо спал, – соврал Алексей. – Кошмары.

– Понимаю, – её голос смягчился. – Запишите их содержание, если можете. Это поможет нам в работе. До встречи, Алексей Викторович.

Звонок завершился, и Алексей остался сидеть на полу в тишине, сжимая в одной руке телефон, а в другой – пистолет.

Кто я? Что со мной происходит? Почему я не помню такие важные вещи из своей жизни?

Он медленно поднялся на ноги и подошёл к зеркалу в прихожей. Из отражения на него смотрел человек с потерянным взглядом и шрамами на голове. Человек, который, возможно, убил прошлой ночью. Человек, который не помнит своей жизни.

Или чудовище в человеческом облике?

Алексей бросил взгляд на часы. 7:15 утра. До встречи с загадочным доктором Васильевой оставалось меньше трёх часов. Может быть, она знает ответы. Может быть, она знает, кто он на самом деле.

И почему в его снах он убивает невинных людей.

Глава 2: Сеанс первый

Клиника «Возрождение» располагалась в тихом пригороде Москвы, среди сосен и берёз, скрытая от любопытных глаз высоким забором и системами безопасности, чей дизайн казался слишком продвинутым для обычного медицинского учреждения. Алексей стоял перед КПП, глядя на вооружённую охрану, и пытался унять дрожь в кибернетической руке.

Сканеры быстро считали его биометрические данные, и ворота бесшумно открылись. Охранник в форме без опознавательных знаков кивнул ему, словно старому знакомому.

– Доброе утро, господин Северов. Доктор Васильева ожидает вас.

Территория клиники выглядела как элитный санаторий – ухоженные дорожки, аккуратные клумбы, современное трёхэтажное здание из стекла и бетона. Но Алексей заметил и другие детали: камеры наблюдения с системами распознавания лиц, замаскированные турели автоматической защиты, сканирующие дроны, патрулирующие периметр.

Это не больница. Это укреплённый объект.

В вестибюле его встретила молодая женщина в белом халате.

– Господин Северов, прошу за мной. Доктор уже в кабинете.

Идя по длинному коридору, Алексей пытался найти в своей памяти хоть какое-то воспоминание об этом месте. Ничего. Словно часть его жизни была стёрта. Он мог вспомнить своё детство, школу, поступление в армию… А затем провал. Обрывки воспоминаний о службе, какие-то бессвязные фрагменты боевых действий. И снова пустота – до сегодняшнего утра.

Ассистентка остановилась перед дверью с табличкой «Е.А. Васильева. Нейропсихиатрия».

– Вам сюда, – она улыбнулась ему и удалилась.

Алексей глубоко вдохнул и открыл дверь.

Просторный кабинет был оформлен в спокойных голубых и серых тонах. Большие окна выходили в сосновый лес. Минимум мебели – два кресла, разделённых небольшим столиком, письменный стол с голографическим интерфейсом, шкаф с книгами и какое-то медицинское оборудование в углу, прикрытое чехлом.

Доктор Елена Васильева поднялась из-за стола ему навстречу. Элегантная женщина лет сорока пяти, с тёмными волосами, собранными в строгую причёску, и проницательными карими глазами.

– Алексей Викторович, рада вас видеть, – она указала на одно из кресел. – Присаживайтесь, пожалуйста.

Он осторожно опустился в кресло, не сводя глаз с доктора.

– Вы не помните меня, верно? – спросила она прямо, садясь напротив.

Алексей напрягся.

– Почему вы так решили?

– По вашему лицу, – спокойно ответила Васильева. – По тому, как вы смотрите на меня и на кабинет – словно видите впервые. По тому, как вы держитесь – настороженно, готовый к нападению. Это не ваше обычное состояние во время наших сеансов.

Алексей сцепил руки, чтобы скрыть дрожь.

– Я не помню, что мы с вами встречались раньше, – признался он наконец. – Если честно, я не помню много вещей.

Елена Васильева кивнула, словно ожидала этого ответа.

– Что последнее вы помните чётко, без пробелов?

Алексей задумался.

– Я помню, как служил в армии. Спецназ. Потом были какие-то зарубежные командировки. Ближний Восток. Что-то… что-то случилось там. А потом – провал. И вот я проснулся сегодня утром, весь в крови, с оружием, которого не помню…

Он замолчал, внезапно осознав, что, возможно, не стоило признаваться в этом.

– Продолжайте, – мягко сказала Васильева. – Что было с оружием?

– Вы не сдадите меня полиции? – спросил он напрямую.

Она слегка улыбнулась.

– Алексей Викторович, я ваш лечащий врач. Всё сказанное здесь конфиденциально. Кроме того, – она сделала паузу, – я прекрасно знаю о ваших… особенностях. Мы работаем над ними вместе уже три месяца.

– Особенностях?

– Ваши кибернетические импланты и их влияние на вашу психику.

Алексей инстинктивно коснулся правой рукой затылка, нащупывая шрамы.

– Что со мной сделали? Кто я?

Доктор Васильева открыла голографический интерфейс и вывела в воздух его медицинскую карту. Алексей увидел свою фотографию, какие-то графики, результаты сканирования мозга.

– Вы были добровольцем программы «Химера», – начала она. – Экспериментального проекта по кибернетическому усовершенствованию элитных бойцов. Три года назад вам имплантировали нейроинтерфейс, боевые протоколы и тактические анализаторы. Заменили правую руку на кибернетический аналог. Модифицировали часть внутренних органов.

Она сделала паузу, наблюдая за его реакцией.

– Вы участвовали в серии специальных операций в зоне ближневосточного конфликта. После возвращения у вас начали проявляться… побочные эффекты. Симптомы ПТСР, эпизоды потери памяти, флешбэки. И активации протоколов.

– Что значит «активации протоколов»? – спросил Алексей, чувствуя, как внутри нарастает тревога.

– Ваши импланты содержат набор боевых программ, которые могут активироваться в определённых условиях, – объяснила Васильева. – Иногда это происходит произвольно, как реакция на триггеры окружающей среды. Иногда… – она запнулась.

– Иногда что?

– Иногда мы подозреваем возможность дистанционной активации, – закончила она нехотя. – По крайней мере, в некоторых случаях потери памяти и нехарактерного поведения.

Алексей вспомнил пистолет и новости об убийстве.

– Я убил человека вчера ночью? – спросил он прямо. – Бизнесмена по имени Красилов?

Доктор Васильева не выказала удивления.

– Почему вы так думаете?

– У меня было оружие. На руке – кровь. И новости об убийстве в районе, где я мог быть ночью.

– Что вы помните о вчерашнем вечере?

Алексей напряг память.

– Я был дома. Ужинал. Смотрел новости. Потом лёг спать… И следующее, что помню – кошмар о войне. И пробуждение в поту.

Васильева сделала пометку в голографическом интерфейсе.

– Эти провалы в памяти – часть вашего состояния, Алексей Викторович. Мы называем их эпизодами диссоциации. Во время таких эпизодов может активироваться одна из имплантированных программ, и вы действуете… иначе. Не как Алексей Северов, а как боевой оператор «Химеры».

Она поднялась и подошла к прикрытому оборудованию, сняв чехол. Под ним оказалось нечто, напоминающее медицинское кресло с множеством датчиков и интерфейсов.

– Это нейрокартограф, – пояснила она. – Устройство, позволяющее визуализировать нейронные связи и цифровые сигнатуры в вашем мозгу. С его помощью мы пытаемся отделить ваши настоящие воспоминания от имплантированных программ и созданных ими псевдовоспоминаний.

– Имплантированных? – эхом отозвался Алексей. – Вы хотите сказать, что мне вживляли фальшивые воспоминания?

– Не совсем так, – покачала головой Васильева. – Скорее, существуют программы, которые могут создавать правдоподобные симуляции событий, неотличимые от реальных воспоминаний. Это часть технологии «Химера» – возможность программировать сознание оператора для конкретных миссий.

– Боже, – прошептал Алексей. – Я даже не знаю, что из моей жизни реально, а что – программа.

– Именно над этим мы работаем, – мягко сказала Васильева. – И сегодня, я думаю, нам стоит провести сеанс нейрокартирования. Это может помочь восстановить некоторые из ваших настоящих воспоминаний.

Алексей колебался, глядя на устройство.

– Это больно?

– Немного некомфортно, – признала она. – Но не опасно. Мы делали это уже несколько раз.

Она подошла к нему и положила руку на плечо.

– Доверьтесь мне, Алексей. Я здесь, чтобы помочь вам найти себя.

Что-то в её глазах заставило его насторожиться. Искренность? Или что-то другое?

Могу ли я ей верить? Есть ли у меня выбор?

– Хорошо, – кивнул он. – Давайте попробуем.

Через несколько минут он уже полулежал в кресле нейрокартографа. Тонкие электроды касались его висков, затылка и шеи, соединяясь с имплантами под кожей. Над головой висел голографический проектор.

– Расслабьтесь, – голос Васильевой звучал как будто издалека. – Я введу вам легкий седатив, чтобы снизить сопротивление нейроинтерфейса. Дышите глубоко. Вспомните последнее ясное воспоминание из вашей военной службы.

Алексей закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Голова стала лёгкой, мысли потекли свободнее.

Последнее ясное воспоминание…

Армейский транспортный самолёт. Грохот турбин. Жара. Алексей сидит на скамье вместе с другими бойцами. Все молчат. Соколов проверяет оружие. Денис нервно постукивает пальцами по колену. Взгляд Алексея падает на его руки – обычные, человеческие.

Он смотрит на свои собственные руки. Обе – человеческие. Ещё нет кибернетических модификаций.

– Первый раз за границей, Северов? – спрашивает Соколов, не поднимая глаз от оружия.

– Так точно, капитан.

– Там всё будет иначе, чем на учениях, – Соколов наконец смотрит на него. – Никаких правил. Никаких свидетелей. Только приказы.

– Я понимаю, капитан.

– Нет, не понимаешь, – Соколов качает головой. – Но скоро поймёшь.

Самолёт начинает снижаться. За иллюминатором – пустыня, горы на горизонте. Глубокая ночь.

– Добровольцы на первую фазу «Химеры» – шаг вперёд, – командует Соколов, когда они выстраиваются на взлётной полосе секретной базы.

Алексей делает шаг вперёд. И ещё четверо бойцов.

– Вы выбрали путь силы, – говорит им человек в белом халате, встречающий их у входа в бункер. – Вы станете чем-то большим, чем просто людьми. Вы станете оружием.

Я согласился на это. Я добровольно подписал документы. Я хотел стать сильнее.

– Это реальное воспоминание, – голос Васильевой вернул его в настоящее. – Смотрите.

Над Алексеем висела объёмная голограмма – визуализация активности его мозга. Отдельные участки светились синим, образуя чёткую структуру.

– Синий цвет означает органические нейронные связи, – пояснила Васильева. – Естественные воспоминания. Они имеют определённую архитектуру, которую мы научились распознавать.

Изображение сменилось.

– А теперь подумайте о той деревне из вашего утреннего кошмара.

Алексей нехотя вызвал в памяти образы женщины, детей, крови на стене.

Голограмма изменилась. Теперь среди синих структур появились красные линии, пересекающие их, нарушающие естественный узор.

– Видите эти красные паттерны? Это цифровые сигнатуры – следы работы имплантов, – объяснила Васильева. – Когда они активны, они создают псевдовоспоминания, неотличимые для вас от реальных. Но для нейрокартографа разница очевидна.

– Значит, этой деревни не было? – с надеждой спросил Алексей. – Я не убивал тех людей?

Васильева выключила голограмму и начала снимать с него электроды.

– Не всё так просто. Основа этого воспоминания может быть реальной, но детали, эмоциональный фон, некоторые образы могут быть модифицированы имплантами для достижения определённого психологического эффекта.

– Какого эффекта?

– Контроля, – просто ответила она. – Вина – мощный инструмент манипуляции. Если вы верите, что совершили нечто ужасное, вы становитесь более подверженным внешнему управлению. Более… послушным.

Алексей сел в кресле, пытаясь осмыслить услышанное.

– Кто контролирует мои импланты? Кто заставил меня убить того бизнесмена, если это действительно был я?

– Мы не знаем наверняка, – Васильева помогла ему подняться. – Официально программа «Химера» закрыта после скандала с нарушением прав человека два года назад. Большинство документов засекречено. Вы и ещё несколько бойцов – единственные известные нам выжившие участники проекта.

Она вернулась к своему столу и вывела на голографический дисплей новую информацию.

– Клиника «Возрождение» была создана как реабилитационный центр для ветеранов программы. Мы изучаем эффекты кибернетической модификации и пытаемся помочь вам вернуться к нормальной жизни. Но есть силы, которым это невыгодно.

– Какие силы?

– Военно-промышленный комплекс, корпорация «НейроТех», отдельные высокопоставленные лица в правительстве, – Васильева говорила сдержанно, словно опасаясь прослушки. – Все, кто вложил миллиарды в разработку «Химеры» и не хочет, чтобы правда стала известна.

Алексей потёр виски. Голова начинала болеть.

– А Виктор Красилов? Чем он был важен?

– Он возглавлял «НейроСинтез» – компанию, разрабатывающую нейроинтерфейсы для «НейроТех». Насколько мне известно, в последнее время у него были разногласия с руководством корпорации. Возможно, он знал что-то важное.

Что-то в её словах насторожило Алексея. Она говорила слишком уверенно, слишком детально для человека, который «не знает наверняка».

– Откуда вам это известно?

Васильева помедлила с ответом.

– У меня есть свои источники. Я не всегда была просто врачом, Алексей.

– Вы работали в программе «Химера», – это не был вопрос.

Она кивнула.

– Я участвовала в разработке технологии имплантации памяти. Когда я поняла, к чему это приведёт, я попыталась остановить проект. Не смогла. Тогда я решила помогать тем, кто пострадал от него.

– Почему я должен вам верить?

Васильева посмотрела ему прямо в глаза.

– Потому что я единственная, кто знает, как работают ваши импланты, и как отличить реальность от имплантированных иллюзий. Без меня вы никогда не узнаете правды о себе.

– А что, если вы всё ещё работаете на них? Что, если это всё – просто более сложная игра?

Она улыбнулась с печалью.

– Здоровая паранойя – хорошее качество для человека в вашем положении. Не доверяйте никому полностью, включая меня. Но давайте работать вместе, чтобы найти правду.

Она достала из ящика стола небольшой контейнер с таблетками.

– Это нейроингибиторы. Они временно снижают активность ваших имплантов, делая вас менее восприимчивым к внешнему контролю. Принимайте по одной утром и вечером. Они не остановят активацию протоколов полностью, но могут дать вам шанс сопротивляться.

Алексей взял контейнер.

– Что мне делать дальше?

– Живите нормальной жизнью. Приходите на сеансы. И наблюдайте. Замечайте странности, несоответствия. Записывайте свои сны и моменты потери памяти. Это поможет нам составить карту того, что происходит с вами.

Она помедлила, затем добавила:

– И, возможно, стоит навестить вашу бывшую жену. Мария может помочь вам восстановить часть воспоминаний о вашей жизни до и после службы.

– У меня есть бывшая жена? – Алексей был поражён. – Почему я её не помню?

– Вы развелись после вашего возвращения из последней командировки. Она не смогла справиться с вашими… изменениями. Но она знает настоящего Алексея Северова лучше, чем кто-либо другой.

Васильева записала адрес на карточке и протянула ему.

– Только будьте осторожны. Не говорите ей слишком много о ваших подозрениях. И следите за собой. Если почувствуете начало эпизода – головная боль, дезориентация, странные образы перед глазами – немедленно примите таблетку и уходите в безопасное место.

Алексей встал, пряча контейнер с таблетками и карточку с адресом во внутренний карман куртки.

– Спасибо, доктор Васильева. Я не уверен, могу ли доверять вам полностью, но…

– Но выбора у вас немного, – закончила она за него. – Я понимаю.

Когда он уже был у двери, она окликнула его:

– Алексей!

Он обернулся.

– Будьте осторожны. Вы не единственный, кто может находиться под контролем. И… возможно, вам стоит избавиться от оружия, которое вы нашли. На всякий случай.

Он кивнул и вышел, чувствуя её взгляд между лопаток.

Кто она на самом деле? Союзник? Враг? Кукловод?

Покидая территорию клиники, он заметил, что охранники следят за ним более внимательно, чем при входе. А в отражении стеклянных дверей мелькнула фигура в белом халате, быстро набирающая что-то на планшете.

Доктор Васильева отчитывается кому-то. Вопрос – кому именно?

Впереди ждала встреча с женщиной, которую он не помнил, но которая когда-то была его женой. С женщиной, которая знала настоящего Алексея Северова – человека, которым он, возможно, больше не был.

Глава 3: Контакт

Дождь барабанил по окнам такси, размывая огни вечерней Москвы в абстрактные цветные пятна. Алексей смотрел на мелькающие за стеклом здания и чувствовал себя чужим в городе, который должен был знать. Его правая рука непроизвольно сжималась и разжималась – тик, который, как он заметил, усиливался в моменты тревоги.

Район, где жила Мария, оказался тихим уголком на севере Москвы – старые кирпичные дома, утопающие в зелени, резкий контраст с ультрасовременными башнями центра. Такси остановилось у четырёхэтажного здания с аккуратным палисадником.

– Приехали, – объявил водитель.

Алексей расплатился и вышел под дождь. Постоял, собираясь с мыслями, затем поднялся по ступенькам и нашёл нужную квартиру. Его палец замер над кнопкой звонка.

Что я скажу женщине, которую не помню? Как объясню свои провалы в памяти?

Он глубоко вдохнул и нажал на звонок.

Открывшая дверь женщина замерла, увидев его. Русые волосы до плеч, серо-голубые глаза, морщинки в уголках глаз. Она была красива той спокойной красотой, которая не кричит о себе, но остаётся в памяти. На вид – слегка за тридцать.

– Алексей? – в её голосе смешались удивление и настороженность. – Что ты здесь делаешь?

Он попытался улыбнуться, но вышло неловко.

– Здравствуй, Мария. Я… мне нужно поговорить с тобой.

Она колебалась, сжимая дверную ручку. В её глазах промелькнуло что-то похожее на страх.

– О чём? У нас давно всё сказано.

– Пожалуйста, – тихо произнёс он. – Это важно.

Мария оглянулась в глубину квартиры, словно проверяя, что там никого нет, затем нехотя открыла дверь шире.

– Проходи. Но ненадолго.

Квартира была небольшой, но уютной. Светлые стены, минималистичная мебель, книжные полки. На стенах – акварельные пейзажи. Алексей замер перед одним из них – горное озеро, окружённое соснами, маленькая хижина на берегу.

– Ты всегда любил это место, – тихо сказала Мария, заметив его взгляд. – Озеро Светлое. Мы ездили туда каждое лето до твоей… до твоего последнего назначения.

Алексей вгляделся в картину, пытаясь выудить из памяти хоть какой-то отклик. Пустота.

– Я не помню, – честно признался он.

Мария горько усмехнулась.

– Не помнишь озеро или не помнишь меня?

– И то, и другое, – он повернулся к ней. – Мария, у меня серьёзные проблемы с памятью. Большая часть моей жизни – как размытое пятно. Я помню детство, помню армию, а потом… обрывки. И тебя я не помню совсем.

Она внимательно изучала его лицо, словно искала признаки лжи.

– Ты приходил с таким же рассказом полгода назад, когда пытался вернуться. Это новая тактика?

– Нет, это не тактика, – Алексей потёр лоб. – Я правда не помню. Даже того, что приходил к тебе полгода назад. Я просыпаюсь утром и не знаю, что делал вчера. Вспоминаю события, которых, возможно, никогда не было. Я… я даже не уверен, кто я такой.

Что-то в его голосе, в отчаянии, которое он не пытался скрыть, заставило Марию смягчиться. Она вздохнула и указала на диван.

– Садись. Я сделаю чай.

Пока она возилась на кухне, Алексей осматривал комнату, ища знаки своего прошлого присутствия здесь. На полках стояли книги по архитектуре и дизайну – видимо, профессиональная библиотека Марии. Несколько фотоальбомов. Он потянулся к одному из них, но остановился, решив дождаться хозяйку.

Мария вернулась с двумя чашками чая. Поставила одну перед Алексеем и села в кресло напротив, держа дистанцию.

– Что случилось с тобой на этот раз? – спросила она. – Почему ты вдруг забыл всё?

Алексей отпил чай, пытаясь собраться с мыслями.

– Ты знаешь о программе «Химера»? О том, что мне делали?

Её лицо закрылось.

– Знаю достаточно. Ты вернулся из своей последней командировки другим человеком. Буквально. С железной рукой, шрамами на голове и личностью, в которой от прежнего Алексея осталась только оболочка.

– Что я тебе рассказывал?

– Почти ничего, – она поставила чашку. – Военная тайна. Секретная операция. Ты только повторял, что это сделало тебя сильнее, лучше. Что ты теперь можешь защитить меня от чего угодно.

Она грустно улыбнулась.

– Но не смог защитить нас от себя самого. От ночных кошмаров, от приступов агрессии, от пустого взгляда, когда ты вдруг «отключался» посреди разговора. Ты стал непредсказуемым, Алексей. Опасным.

Он сжал кулаки.

– Я причинил тебе вред?

– Нет, – она покачала головой. – До этого не дошло. Но однажды ночью я проснулась и увидела, как ты стоишь над кроватью с ножом в руке. Смотришь на меня и шепчешь что-то на языке, которого я не знаю. А потом моргаешь и спрашиваешь, почему я кричу. Не помнишь, как взял нож, зачем пришёл.

Мария обхватила себя руками, словно ей стало холодно.

– После этого я попросила тебя уйти. Через месяц подала на развод. Ты не сопротивлялся.

Алексей закрыл глаза, чувствуя волну стыда и боли за то, чего не мог вспомнить.

– Прости меня, Мария.

– Не за что просить прощения, – тихо ответила она. – Это не ты. Это то, что они с тобой сделали.

Она поднялась и подошла к книжной полке, достала один из альбомов. Помедлив, протянула его Алексею.

– Вот. Может быть, это поможет тебе вспомнить, кем ты был.

Алексей открыл альбом. С фотографий на него смотрел счастливый человек с его лицом, но совершенно другими глазами. Вот он обнимает Марию на фоне горного озера. Вот они на какой-то вечеринке, смеются в окружении друзей. Свадебное фото – Мария в простом белом платье, он в костюме, оба сияют.

Фотографии человека, которого больше не существовало.

– Какой я был? – тихо спросил он, перелистывая страницы чужой жизни.

Мария присела рядом, сохраняя небольшую дистанцию.

– Добрым. Спокойным. Ты любил горы, книги по истории и старые фильмы. Смеялся над глупыми шутками. Умел слушать. Защищал тех, кто слабее, – она улыбнулась воспоминаниям. – Когда мы только познакомились, ты подобрал хромую собаку и две недели носил её к ветеринару, пока не нашёл ей дом.

Алексей смотрел на фотографии, пытаясь почувствовать связь с человеком на них. Ничего. Словно листал альбом незнакомца.

– А потом я пошёл в армию?

– Ты всегда хотел служить, – кивнула Мария. – Говорил, что это у вас семейное, по отцовской линии. Поступил в военное училище, потом спецназ. Я гордилась тобой.

Она замолчала, глядя в пространство.

– Первые командировки ты возвращался прежним. Уставшим, иногда молчаливым, но это проходило. А потом была последняя. Ты исчез на восемь месяцев. Ни письма, ни звонка. Я думала, ты погиб. А когда вернулся…

– Я стал другим.

– Да. Внешне почти тот же, только шрамы, импланты и протез руки. Но внутри… – она покачала головой. – Другой человек. Холодный, отстранённый. Иногда – яростный, иногда – совершенно пустой. И эти провалы, когда ты «уходил» куда-то внутрь себя.

Алексей закрыл альбом, не в силах больше смотреть на призрак себя прежнего.

– Мария, ты не знаешь, что со мной сделали? Что такое «Химера»?

Она встала и подошла к секретеру в углу комнаты. Открыла ящик, достала тонкую папку.

– Когда ты съехал, я нашла это среди твоих вещей. Ты, должно быть, спрятал и забыл.

Она протянула папку. Внутри были документы с грифом «Совершенно секретно». Большая часть текста была вымарана чёрным маркером, но заголовок остался нетронутым: «Программа "Химера". Протокол интеграции кибернетических модулей. Испытуемый #7. Северов А.В.»

Алексей быстро просмотрел документы. Большинство технических деталей были зачернены, но некоторые фразы бросались в глаза:

«…полная интеграция нейроинтерфейса с лимбической системой…» «…возможность удалённого доступа к сенсорно-моторным функциям…» «…протоколы имплантации поведенческих паттернов…» «…подавление автономной воли в боевом режиме…»

– Боже, – прошептал Алексей. – Они создавали из нас управляемых солдат. Живое оружие.

Он перевернул страницу и замер. На последнем листе был список имён – участников группы, прошедших процедуру. Шесть имён, включая его, с пометками. Напротив трёх стоял красный штамп «Выбыл. Психическая нестабильность». Напротив имени Соколова – «Активный статус». Напротив имени Дениса – «Выбыл. Летальный исход».

И напротив его собственного имени – странная пометка: «Проект "Прометей". Переведён. Особый контроль».

– «Прометей»? – он посмотрел на Марию. – Ты что-нибудь знаешь об этом?

Она покачала головой.

– Ты никогда не упоминал это название. Но после вашего последнего развертывания в твоей части произошло что-то серьёзное. Ты говорил… обрывками, во сне… что-то о деревне, о гражданских. И имя – Васильева. Ты часто повторял это имя в кошмарах.

Алексей вздрогнул.

– Доктор Васильева? Елена Васильева?

– Не знаю, – пожала плечами Мария. – Ты только фамилию называл. А потом начинал кричать или плакать. Иногда – смеяться. Это было… пугающе.

Она помолчала, затем спросила:

– Почему ты пришёл сейчас, Алексей? После стольких месяцев?

Он решил быть максимально честным.

– Я просыпаюсь в крови, с оружием, которого не помню. В новостях сообщают об убийствах. Я хожу к психиатру, которая знает о моих имплантах, но я не уверен, могу ли ей доверять. Я не знаю, что реально, а что – программа в моей голове. Не знаю, я ли совершаю эти вещи, или кто-то управляет мной. Мне… мне нужно было увидеть человека, который знал меня до всего этого. Понять, осталось ли что-то от настоящего Алексея Северова.

Мария долго смотрела на него, затем тихо произнесла:

– Я вижу его сейчас. Проблеск. В твоих глазах. В том, как ты это сказал. Прежний Алексей никогда не причинил бы никому вреда по своей воле.

Она собрала документы обратно в папку и протянула ему.

– Возьми. Может быть, это поможет тебе найти ответы.

Алексей встал, собираясь уходить.

– Спасибо, Мария. Прости, что втянул тебя во всё это снова.

Она покачала головой.

– Ты не виноват. Но… будь осторожен, Алексей. Если тобой действительно кто-то управляет, они не захотят, чтобы ты узнал правду.

У двери она неожиданно протянула руку и коснулась его щеки.

– В последний раз, когда ты приходил… ты был другим. Холодным. Требовал вернуться к тебе, угрожал. Я рада, что сегодня пришёл настоящий ты.

Её слова больно ударили его.

– Я приходил и угрожал тебе? Когда?

– Полгода назад, – ответила она. – И потом ещё раз, три месяца назад. Ты не помнишь?

Алексей покачал головой.

– Абсолютно ничего. Прости меня, Мария.

– Тебе нужна помощь, Алексей, – мягко сказала она. – Профессиональная помощь.

– Я работаю над этим, – он грустно улыбнулся. – Хотя не знаю, кому могу доверять.

Она кивнула, понимая.

– Тогда доверяй себе. Настоящему себе. Где-то внутри он ещё есть.

Алексей вышел из подъезда под моросящий дождь. Голова была тяжёлой от новой информации, но ясной. Он знал, что должен сделать дальше.

Он вернулся через три часа, когда окна в квартире Марии погасли. Это было неправильно, вторгаться в её жизнь снова, но ему нужны были ответы.

Замок поддался удивительно легко – его руки словно помнили то, чего не помнил разум. Профессиональные навыки взлома, которым его, должно быть, обучали.

Квартира встретила его тишиной и темнотой. Он двигался бесшумно, включив только маленький фонарик на телефоне. Мария спала в спальне, он слышал её ровное дыхание через приоткрытую дверь.

Алексей прошёл к секретеру, где она хранила документы. Аккуратно открыл его и начал методично просматривать содержимое.

В нижнем ящике он нашёл то, что искал – ещё одну папку, на этот раз с электронными носителями. USB-накопитель и несколько защищённых дисков. На одном из них была надпись: «Проект "Прометей". Не копировать».

Он забрал накопитель и диски, закрыл секретер. Уже направляясь к выходу, заметил на столике планшет Марии. Поколебавшись, взял и его – нужно было проверить, нет ли там информации о нём, о его прошлых визитах, которых он не помнил.

Выскользнув из квартиры так же тихо, как вошёл, Алексей почувствовал укол совести. Он обокрал женщину, которая когда-то любила его. Но другого выхода не было – он должен был узнать правду о себе.

В такси по дороге домой он включил планшет Марии. К его удивлению, устройство не было защищено паролем. Он открыл почту и быстро просмотрел содержимое.

Большинство писем были связаны с работой – Мария, как выяснилось, работала архитектором в крупной строительной компании. Но в отдельной папке он нашёл переписку, от которой похолодел.

Письма от некоего В.Г., отправленные с зашифрованного адреса. Последнее датировалось вчерашним днём:

«М., Северов может связаться с Вами в ближайшее время. Его мемориальная карта показывает дестабилизацию. Если он появится, немедленно сообщите мне время и характер контакта. Не пытайтесь удерживать его. Не сообщайте ему о нашей договорённости. Вспомните, что случилось в прошлый раз. В.Г.»

В.Г.? Виктор Громов? Полковник Громов?

И ответ Марии, отправленный сегодня днём:

«Он приходил. Расспрашивал о прошлом, о "Химере", о своих провалах в памяти. Выглядит дезориентированным, но более стабильным, чем во время последних контактов. Возможно, терапия Васильевой даёт результаты? Я показала ему фотографии и базовые документы, которые Вы одобрили. Он ушёл около 19:00. Планирую усиленную дозу на случай повторного визита. М.»

Алексей замер, чувствуя, как мир снова начинает рассыпаться. Мария работала на них? Всё это было постановкой? Фотографии, документы – всё подготовлено заранее?

Он быстро проверил остальные письма в этой цепочке. Судя по всему, Мария сотрудничала с Громовым уже более года, регулярно отчитываясь о его состоянии и контактах. Её инструктировали, какую информацию можно «сливать» ему, а какую – скрывать.

В одном из писем упоминалась некая «усиленная доза» и «препарат S-107», который следовало подмешивать в пищу или напитки при контакте с ним. Теперь Алексей понял – чай. Она дала ему чай.

Он нажал на прикреплённый к письму файл – химическая формула и описание препарата:

«S-107 (Мемзепам) – нейротропный препарат, усиливающий восприимчивость субъектов с имплантами серии "Химера" к дистанционному управлению. Временно снижает когнитивный фильтр и волевое сопротивление субъекта, делая программные интерфейсы более доступными для внешнего воздействия. Период полного действия – 12 часов. Проявление первых эффектов – через 1-2 часа после приёма.»

Алексей сжал планшет так сильно, что экран треснул. Его бывшая жена не просто сотрудничала с его мучителями – она активно помогала им контролировать его. Весь этот сегодняшний разговор, её мнимое сочувствие, «проблески настоящего Алексея» – всё было ложью. Манипуляцией.

И сейчас в его организме, возможно, уже работал препарат, делающий его ещё более уязвимым для контроля.

Он быстро проверил время – прошло чуть больше двух часов с момента, как он выпил чай. По описанию, эффекты могли начать проявляться в любой момент.

Уже подъезжая к дому, Алексей почувствовал странную лёгкость в голове. Перед глазами начали мелькать красные символы – такие же, как во сне о деревне. Строки кода, которые он не должен был видеть.

>ПРОТОКОЛ "КОНТАКТ" ИНИЦИИРОВАН >ОЖИДАНИЕ КОМАНДЫ >ГОТОВНОСТЬ: 87%

Нет. Нет! Не сейчас!

Он вспомнил про таблетки, которые дала ему Васильева – нейроингибиторы. Дрожащими руками достал контейнер, проглотил таблетку.

Но что, если и Васильева играет со мной? Что, если эти таблетки – тоже часть их плана?

Мир вокруг начал терять чёткость, размываясь по краям. Образы накладывались друг на друга – такси, дорога, а поверх них – какое-то тёмное помещение с экранами и людьми в военной форме.

>ГОТОВНОСТЬ: 93% >ТРЕБУЕТСЯ ГОЛОСОВАЯ АКТИВАЦИЯ >ОЖИДАНИЕ КОМАНДЫ

– Приехали, – голос таксиста вернул его к реальности. – С вами всё в порядке?

– Да, – хрипло ответил Алексей. – Всё нормально.

Он расплатился и вышел, пошатываясь. До его квартиры оставалось метров двести. Он должен был добраться туда до того, как полностью потеряет контроль. Должен спрятаться, забаррикадироваться. Защитить себя и других от того, что может сделать, когда протокол активируется.

Таблетка должна подействовать. Должна.

Добравшись до своей квартиры, Алексей запер все замки и отключил телефон – возможно, через него могли передаваться команды. Электронный планшет Марии и диски он спрятал под половицей в спальне – место, которое каким-то образом знал, не помня, когда его создал.

Красные символы перед глазами начали бледнеть. Реальность становилась более устойчивой. Может быть, таблетка действительно работала? Или время приёма препарата Марии было рассчитано неправильно?

Алексей сел на пол, прислонившись спиной к стене, и позволил себе наконец полностью ощутить предательство. Мария. Женщина, которую он когда-то любил, помогала превращать его в марионетку.

Кому я могу доверять? Кто ещё играет со мной в эту жестокую игру?

Из тумана его сознания всплыло воспоминание о ещё одном имени из документов – Елена Васильева. Его психиатр. Она была причастна к проекту «Химера». Знала о программировании. И каждый раз после сеансов с ней он чувствовал себя странно.

А что, если она не помогает мне? Что, если каждый сеанс – это новое программирование?

Голова кружилась от вопросов без ответов. Но одно Алексей знал наверняка: он больше не будет пешкой в чужой игре. Он найдёт правду, какой бы страшной она ни была. И заставит заплатить всех, кто превратил его в оружие против его воли.

Начиная с полковника Виктора Громова.

Глава 4: Нижний город

На глубоких уровнях московского метро, далеко за пределами туристических карт и официальных схем, существовал другой мир. Здесь, в заброшенных тоннелях и технических помещениях, давно списанных из реестров городской инфраструктуры, обитали те, кто не вписывался в глянцевую реальность верхнего города.

Нижний город – так называли это место его обитатели. Убежище для изгоев, чёрный рынок для тех, кто искал товары за гранью закона, пристанище для тех, кто хотел исчезнуть из системы.

Алексей спускался по узкой лестнице, скрытой за фальш-панелью в служебном тоннеле заброшенной станции метро. Он не помнил, откуда знает этот путь, но его тело двигалось уверенно, словно делало это множество раз.

Прошло два дня с визита к Марии. Два дня, которые он провёл, изучая данные с украденных дисков. Большая часть информации была зашифрована, но кое-что ему удалось извлечь – фрагменты отчётов, списки имён, координаты. И одно повторяющееся имя: Сергей «Стрелок» Дмитриев – торговец на чёрном рынке, специализирующийся на военных технологиях и фармацевтике.

Координаты привели его сюда, в Нижний город.

Последний пролёт лестницы закончился тяжёлой металлической дверью. Алексей постучал условным ритмом – три быстрых, пауза, два медленных. Заученное движение, которое он не помнил, когда выучил.

Дверь открылась, выпустив поток тёплого затхлого воздуха, смешанного с запахами еды, электроники и человеческих тел.

– Пароль? – хриплый голос из темноты.

– Зимородок, – ответил Алексей, удивляясь сам себе.

Пауза.

– Проходи, Призрак.

Призрак? Это моё прозвище здесь?

Он шагнул внутрь, и мир изменился. Огромное подземное пространство, бывшее когда-то техническим депо метрополитена, теперь превратилось в подобие киберпанк-базара. Множество самодельных лавок и палаток, тусклый свет, усиленный неоновыми вывесками и голографическими проекциями. Сотни людей – многие с видимыми кибернетическими модификациями, протезами, имплантами – двигались в кажущемся хаосе, который при ближайшем рассмотрении подчинялся своей странной логике.

– Давненько тебя не видели, Призрак, – произнёс привратник, выходя на свет. Кряжистый мужчина с металлическими пластинами вместо челюсти и левого глаза. – Уже решили, что тебя подчистили.

– Много воды утекло, – уклончиво ответил Алексей. – Я ищу Стрелка.

Привратник хмыкнул металлическим горлом.

– Все его ищут. Он сегодня в «Нейроне». Если пустит – твоё счастье.

Алексей кивнул и двинулся вглубь Нижнего города, стараясь не привлекать внимания. Его кибернетическая рука была здесь далеко не самой впечатляющей модификацией – он видел людей с полностью заменёнными конечностями, экзоскелетами, причудливыми имплантами, выступающими из кожи.

«Нейрон» оказался баром, устроенным в бывшем трансформаторном помещении. Стены, покрытые звукоизолирующим материалом, приглушали рокот подземного города. Тяжёлая музыка с низкими басами, бьющими прямо в грудь. Посетители – в основном бывшие военные с модификациями, судя по выправке и шрамам.

За стойкой – женщина с полностью кибернетическими руками, изящными и смертоносными одновременно. Она подняла взгляд, когда Алексей приблизился, и её глаза сузились.

– Северов, – произнесла она без удивления. – Живой.

– Ты меня знаешь, – констатировал он.

Она усмехнулась.

– А ты меня нет? Снова провалы? – Она постучала пальцем по своему виску. – Импланты шалят?

– Можно и так сказать, – Алексей оглянулся. – Я ищу Стрелка.

– Он тебя не ждёт.

– А меня многие не ждут.

Женщина изучала его несколько секунд, затем кивнула на дверь в глубине зала.

– Третья кабинка. Только без глупостей. У нас тут нейтральная территория.

Алексей прошёл через зал, чувствуя на себе взгляды. Его узнавали, и эти взгляды не были дружелюбными. Что я здесь делал раньше? Кого успел нажить врагами?

Третья кабинка – небольшая комната со звуконепроницаемыми стенами, тускло освещённая красными лампами. За столом сидел худощавый мужчина лет сорока с нервным, подвижным лицом. Единственная видимая модификация – тонкая серебристая полоса вдоль левой стороны шеи, исчезающая под воротником. Сергей «Стрелок» Дмитриев.

Рядом с ним – двое охранников с тяжёлыми кибернетическими модификациями и оружием, которое определённо не было легальным на территории России.

– Северов, – Стрелок откинулся на спинку стула. – Не ожидал тебя увидеть после того, как ты угрожал выпотрошить меня в нашу последнюю встречу. Смелый ход.

– У меня провалы в памяти, – честно ответил Алексей. – Не помню нашу последнюю встречу.

Стрелок рассмеялся, но его глаза остались холодными.

– Классический ход. «Извини, я не помню, как пытался убить тебя, давай начнём сначала».

Он кивнул охранникам, и те напряглись, готовые к действию.

– У меня есть деньги, – быстро сказал Алексей. – И информация. Мне нужны таблетки.

Это привлекло внимание Стрелка.

– Какая информация?

– О проекте «Химера». И подпроекте «Прометей».

Стрелок подался вперёд.

– Продолжай.

– Сначала скажи, что ты знаешь обо мне. О том, что со мной сделали.

Стрелок оценивающе посмотрел на Алексея, затем жестом отправил охранников к двери.

– Подождите снаружи, – приказал он, и когда те вышли, продолжил тише: – Ты был одним из «призраков» – специальный проект в рамках программы «Химера». Элитный убийца с возможностью программирования и дистанционного управления. Но что-то пошло не так. Ты начал выходить из-под контроля. Сбоить.

Он постучал пальцем по столу.

– В последний раз ты заявился сюда и требовал сильнейшие нейроблокаторы. Когда я сказал, что у меня нет таких, ты чуть не убил меня. Потом просто «выключился» и ушёл.

Алексей провёл рукой по лицу.

– Прости. Я… я не контролирую это.

– Я знаю, – неожиданно мягко ответил Стрелок. – Я видел таких, как ты. Большинство из вас уже мертвы. Самоубийства, психозы, просто отказ органов из-за несовместимости с имплантами. Ты держишься дольше многих.

Он наклонился ближе.

– Что с «Прометеем»? Это что-то новое?

Алексей достал маленькую флешку.

– Здесь фрагменты данных. Я не смог расшифровать большую часть, но то, что удалось… Это следующий уровень. Не просто контроль тела, но и полная перезапись памяти. Создание идеальных убийц, которые даже не знают, что они убийцы, пока не активируется триггер.

Стрелок присвистнул.

– И ты…?

– Похоже на то, – мрачно кивнул Алексей. – Я просыпаюсь в крови. Не помню, что делал ночью. А в новостях – очередная жертва, связанная с «НейроТех» или военными.

Стрелок забрал флешку и спрятал её в карман.

– Что тебе нужно?

– Нейроингибиторы. Самые сильные, какие у тебя есть. Что-то, что блокирует внешнее управление.

– Это стоит дорого.

– У меня есть деньги.

Стрелок покачал головой.

– Мне не нужны твои деньги. Мне нужна информация. Кто ещё работает над этой технологией? Кто имеет доступ к системе управления «Химерами»?

Алексей задумался.

– Полковник Виктор Громов. Он руководил программой. Доктор Елена Васильева – нейропсихиатр, работает со мной сейчас, делает вид, что помогает, но я не уверен, на чьей она стороне. И «НейроТех», конечно.

Стрелок кивнул.

– У меня есть кое-что для тебя. Экспериментальный препарат. Не убирает контроль полностью, но даёт… окно. Шанс сопротивляться, когда протокол активируется.

Он достал из внутреннего кармана маленький контейнер с чёрными капсулами.

– Называется «Затмение». Блокирует нейросвязи между имплантами и твоей лимбической системой. Побочка серьёзная – головные боли, дезориентация, возможны галлюцинации. Но лучше, чем быть марионеткой.

Алексей взял контейнер.

– Спасибо. И ещё один вопрос. Ты знаешь что-нибудь о проекте «Прометей»?

Стрелок помрачнел.

– Только слухи. Говорят, это была финальная фаза «Химеры». Не просто солдаты с улучшенными способностями, а идеальные агенты. Внедрение воспоминаний, создание ложных личностей. Возможность программировать человека так, чтобы он даже не знал, что им управляют. Думал, что действует по собственной воле.

Он подался вперёд.

– Если ты действительно часть «Прометея», то тебя, скорее всего, используют даже сейчас. Твои провалы в памяти, твои сомнения – всё это может быть частью программы. Даже этот разговор.

От этих слов Алексею стало холодно.

– Как я могу проверить? Как узнать, что реально?

Стрелок пожал плечами.

– Я не специалист. Но говорят, есть способ. Нейрошунт – устройство, которое может временно отключить все импланты. Полное отделение цифровой части от органической. Это рискованно – можно впасть в кому или хуже. Но даёт шанс увидеть реальность без фильтров.

– У тебя есть такое устройство?

– Нет. Но я знаю, кто может его иметь. Доктор Андрей Новиков, один из создателей первой версии имплантов. Он ушёл из программы, когда понял, к чему всё идёт. Живёт где-то на окраине, скрывается.

Стрелок написал что-то на клочке бумаги и протянул Алексею.

– Вот последний известный мне контакт. Но будь осторожен. За Новиковым охотятся многие.

Алексей спрятал бумагу и встал.

– Ещё раз прости за прошлую встречу.

– Забудь, – Стрелок слабо улыбнулся. – В прямом смысле слова, у тебя это хорошо получается.

Когда Алексей уже был у двери, Стрелок окликнул его:

– Эй, Призрак! Один совет. Здесь, в Нижнем городе, многие тебя знают. И не все рады видеть. Кто-то считает, что ты работаешь на верхних. Будь начеку.

Алексей кивнул и вышел в общий зал «Нейрона». Он сразу заметил изменение атмосферы – разговоры стихли, взгляды стали откровенно враждебными. В дальнем углу группа мужчин с тяжёлыми военными модификациями что-то обсуждала, поглядывая в его сторону.

Бармен с кибернетическими руками поймала его взгляд и едва заметно кивнула в сторону запасного выхода.

Алексей двинулся туда, стараясь не ускорять шаг и не показывать, что заметил угрозу. Но было уже поздно.

– Северов! – раздался громкий голос за спиной. – Стоять!

Он обернулся. К нему приближался крупный мужчина с полностью кибернетизированной нижней половиной тела – боевая модель, предназначенная для тяжёлых операций. Лицо наполовину закрыто металлической маской, из-под которой светились красным кибернетические глаза.

– Я тебя знаю? – спокойно спросил Алексей.

– Ещё бы не знал, – прорычал киборг. – Ты убил половину нашего отряда в Дамаске. И только потому, что мы слишком много узнали о ваших экспериментах.

Бар затих. Все смотрели на них.

– Я не помню Дамаска, – честно ответил Алексей. – У меня проблемы с памятью из-за имплантов.

– Как удобно, – киборг сделал ещё шаг вперёд. Его кибернетические ноги тяжело лязгнули по металлическому полу. – Убиваешь, а потом не помнишь. Тебя всё ещё используют как марионетку, Призрак? Или ты теперь сам решаешь, кого убивать?

Алексей чувствовал нарастающее напряжение. Ситуация могла в любой момент перерасти в насилие.

– Я ищу ответы, как и все мы, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Я не знаю, что делал под контролем, но сейчас я пытаюсь вырваться из-под него.

– Красиво говоришь, – киборг оскалился. – Но я видел, как ты убивал. Без эмоций, без колебаний. Идеальная машина смерти. Таким, как ты, нельзя позволять ходить на свободе.

Краем глаза Алексей заметил, как другие модифицированные посетители бара начали окружать их, медленно сжимая кольцо. Путь к запасному выходу был отрезан.

Драки не избежать. Но мне не нужно убивать их. Только выбраться.

– Я не хочу проблем, – произнёс Алексей, медленно поднимая руки в примирительном жесте. – Давай решим это…

Он не успел закончить. Киборг с неожиданной для его массивного тела скоростью бросился вперёд, целясь металлическим кулаком прямо в голову Алексея.

Мир словно замедлился.

Алексей почувствовал, как что-то включилось внутри него. Не внешний контроль, но имплантированные рефлексы и боевые программы. Его тело двигалось с нечеловеческой скоростью и точностью, уклоняясь от удара.

Кибернетическая рука мгновенно трансформировалась, внутренние пластины перестроились, усиливая структуру костяшек. Он даже не осознавал, что его протез способен на такое.

Алексей нырнул под руку нападавшего и нанёс точный удар в место сочленения органической и кибернетической частей тела – уязвимый участок, который знал инстинктивно.

Киборг зарычал от боли, но не остановился. Он развернулся с удивительной скоростью и попытался схватить Алексея, но тот снова ускользнул, двигаясь как вода – плавно и непредсказуемо.

Двое других модифицированных бросились на помощь первому. Один с кибернетическими клинками, выдвигающимися из предплечий, второй с какой-то энергетической установкой вместо правой руки.

Алексей чувствовал, как его тело автоматически анализирует угрозы, рассчитывает траектории, выбирает оптимальные точки для ударов. Это было похоже на то, как опытный шахматист видит игру на несколько ходов вперёд – только всё происходило на уровне инстинктов, без сознательного участия.

Он перекатился под столом, избегая разряда энергии, который оплавил металлическую поверхность, где он только что стоял. Схватил тяжёлый металлический поднос и метнул его с такой силой, что киборг с клинками не успел уклониться – поднос врезался ему в лицо, заставив отшатнуться.

Не убивать. Только обездвижить. Выбраться.

Это была не просто драка – это был смертельный танец, где каждое движение могло стать последним. Алексей чувствовал себя одновременно пилотом и машиной, наблюдателем и исполнителем.

Главный киборг снова атаковал, на этот раз активировав какое-то встроенное оружие в своей ноге – лезвие выскочило из колена, едва не рассекая Алексею живот. Он отпрыгнул, но недостаточно быстро – лезвие задело бок, разрезая куртку и кожу под ней.

Боль активировала дополнительные защитные протоколы. Зрение Алексея изменилось – теперь он видел тепловые сигнатуры, места сочленений в кибернетических конструкциях, уязвимые точки.

Он больше не пытался просто уклоняться. Перейдя в контратаку, Алексей нанёс серию молниеносных ударов по нервным узлам и соединениям имплантов первого нападавшего. Киборг вздрогнул, когда его системы начали давать сбой.

– Что ты?.. – прохрипел он, когда его кибернетические ноги внезапно заблокировались, зафиксировав его на месте.

– Я не хотел этого, – ответил Алексей, перекатываясь за стойку бара, уходя от атаки второго противника.

Бармен неожиданно оказалась рядом.

– Задний выход, – коротко бросила она, выхватывая из-под стойки что-то похожее на электрошоковое ружьё. – Я их задержу.

– Спасибо, – Алексей кивнул и, воспользовавшись моментом, когда бармен выстрелила электрической сетью в нападавших, рванул к служебной двери.

За ним бросились двое, но он был быстрее. Серия коридоров, поворотов, лестниц – лабиринт Нижнего города, который его тело, казалось, знало наизусть, хотя разум не помнил.

Выбравшись наконец в тихий технический тоннель, Алексей остановился, пытаясь отдышаться. Рана на боку кровоточила, но была неглубокой. Его кибернетическая рука медленно вернулась в обычное состояние, пластины перестроились, скрывая боевые модификации под синтетической кожей.

Я даже не знал, что моя рука может так трансформироваться. Что ещё я могу, но не знаю об этом?

Он достал контейнер с чёрными капсулами, который дал ему Стрелок. «Затмение». Средство, которое могло помочь ему сопротивляться внешнему контролю. Но также и новая неизвестная переменная в уравнении его жизни.

Можно ли доверять Стрелку? Можно ли доверять кому-либо?

Выбора не было. Он проглотил одну капсулу и прислонился к стене, ожидая эффекта.

Сначала ничего не происходило. Затем пришла волна головокружения, за ней – странная ясность, словно кто-то протёр запылённое стекло, через которое он смотрел на мир.

В этот момент чёткости Алексей понял несколько вещей. Во-первых, его навыки и рефлексы в бою не были результатом внешнего контроля – они были встроены в него, стали частью его существа, независимо от того, помнил он об этом или нет. Во-вторых, люди в Нижнем городе знали его, и многие боялись или ненавидели – что означало, он бывал здесь раньше, возможно, неоднократно. И в-третьих, его преследовали не только призраки прошлого, но и вполне реальные враги в настоящем.

Из кармана раздался писк – устройство, которое он нашёл среди своих вещей после визита к Марии. Маленький приёмник с защищённым каналом связи. Алексей не знал, кто мог связаться с ним, но решил проверить.

На экране появилось сообщение: «А-7. Координаты: 55.702°N, 37.516°E. 22:00. Данные о "Прометее". Приходи один. А.К.»

А.К.? Он не знал никого с такими инициалами. Но координаты указывали на какое-то место в Москве, и если там была информация о «Прометее», о том, что с ним сделали, то риск стоил того.

Ещё одна игра? Ещё одна ловушка? Или шанс найти правду?

Вопросы без ответов. Но Алексей решил идти. Потому что альтернативой было остаться марионеткой, просыпаться в крови, не зная, чью жизнь он забрал на этот раз.

Он достал пистолет, проверил магазин и предохранитель. Прежний Алексей Северов, возможно, ненавидел насилие. Но тот человек давно исчез, похороненный под слоями программ и имплантированных рефлексов. Теперь оставался только Призрак – тень на границе между человеком и машиной, ищущая путь обратно к человечности через лабиринт лжи и манипуляций.

И первый шаг этого пути лежал по указанным координатам.

Глава 5: Нейросеть

Координаты привели Алексея к невзрачному складскому зданию в промышленной зоне на юге Москвы. Район давно пришёл в упадок – большинство предприятий закрылись, уступив место автоматизированным комплексам в других частях города. Теперь здесь остались лишь заброшенные цеха, временные хранилища и сомнительные бизнесы, не требующие лишнего внимания властей.

Идеальное место для тайной встречи. Или для ловушки.

Алексей припарковал мотоцикл, «позаимствованный» из гаража своего дома (ещё один предмет, о существовании которого он не помнил), и огляделся. Никаких следов наблюдения, но это ничего не значило – современные системы слежения могли быть невидимы для невооружённого глаза.

Вход в складское помещение «А-7» был обозначен потрёпанной табличкой. Ржавая дверь выглядела давно неиспользуемой, но когда Алексей подошёл ближе, заметил свежие следы на пыли – кто-то недавно входил и выходил.

Он проверил время – 21:55. Пистолет был спрятан под курткой, капсула «Затмения» растворялась в крови, обещая несколько часов относительной свободы от внешнего контроля. Насколько можно было доверять этому препарату – другой вопрос.

Дверь оказалась не заперта. Внутри склада царил полумрак, разбавленный тусклым светом аварийных ламп. Стеллажи, контейнеры, пыль. И в центре помещения – стол с компьютерным оборудованием, вокруг которого двигалась женская фигура.

Алексей осторожно приблизился, держа руку на рукояти пистолета.

– А.К.? – негромко позвал он.

Женщина обернулась. Тонкое лицо, короткие тёмные волосы, внимательные карие глаза. Никаких видимых модификаций, но это ничего не значило – самые опасные импланты обычно скрыты от глаз.

– Алексей Северов, – произнесла она с лёгкой улыбкой. – Рада, что вы пришли. Меня зовут Анна Крылова.

Она протянула руку для рукопожатия. Алексей помедлил, затем осторожно пожал её.

– Откуда вы знаете меня? И что вам известно о «Прометее»?

Анна жестом предложила ему сесть напротив неё за стол.

– Я журналист. Расследую деятельность корпорации «НейроТех» уже больше года. Ваше имя всплыло в нескольких конфиденциальных источниках как один из ключевых участников проекта «Прометей».

Она включила один из мониторов, и на нём появился логотип «НейроТех».

– Официально эта корпорация занимается разработкой медицинских нейроимплантов, протезов и интерфейсов «мозг-компьютер» для гражданского использования. Но за фасадом скрывается военное подразделение, работающее над технологиями контроля сознания и программирования личности.

Алексей внимательно слушал, анализируя её слова и поведение. Искренность? Или хорошо отрепетированная ложь?

– Почему я должен вам верить? – спросил он прямо. – Последние дни меня пытались использовать все, кого я встречал.

Анна пожала плечами.

– Разумная осторожность. Я могу только показать вам, что у меня есть, а дальше решайте сами.

Она открыла на компьютере зашифрованную папку и развернула экран к Алексею.

– Это фрагменты документации «Прометея», которые мне удалось получить. Большая часть на техническом жаргоне, но суть я поняла.

На экране появились схемы человеческого мозга с отмеченными участками, диаграммы, технические спецификации каких-то устройств.

– Проект «Химера» был только началом, – продолжила Анна. – Они создали солдат с улучшенными физическими возможностями и базовым интерфейсом управления. Но у этой системы были ограничения – субъект сохранял часть автономии, мог сопротивляться приказам, особенно если они противоречили его моральным принципам.

Она открыла следующий файл – таблицу с именами и статистикой.

– Из первой группы «Химер» более 60% проявили различные формы сопротивления или психологического отторжения имплантов. Это привело к созданию «Прометея» – следующего поколения интерфейса, который работает не только с моторными функциями, но и с памятью, эмоциями, моральными установками.

Алексей увидел своё имя в списке. Статус: «Активен. Фаза 3 интеграции. Модель "Мнемозина"».

– Что такое «Мнемозина»? – спросил он, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Анна открыла ещё один файл – более подробное описание его «модификации».

– Это специализированный интерфейс для манипуляции памятью, – объяснила она. – Он может не только стирать воспоминания, но и создавать новые, имплантировать целые сценарии, которые субъект будет воспринимать как реальный опыт. Представьте – вы можете заставить человека вспомнить то, чего никогда не было, или забыть то, что было на самом деле.

– Идеальный инструмент контроля, – пробормотал Алексей. – Если можно менять воспоминания, можно менять и личность.

– Именно. И судя по этим данным, вы были одним из наиболее успешных субъектов. Ваш мозг показал исключительную пластичность и способность интегрировать искусственные воспоминания без психологического отторжения.

Анна посмотрела на него с сочувствием.

– Это объясняет ваши провалы в памяти и дезориентацию. Они не просто контролируют ваше тело время от времени – они перезаписывают ваши воспоминания, создавая новые версии реальности.

Алексей сжал кулаки, пытаясь справиться с нарастающей яростью и отчаянием.

– Откуда вы знаете про мои провалы? – спросил он, внезапно насторожившись.

– Мы встречались раньше, – тихо ответила Анна. – Три раза за последние два месяца. Каждый раз вы приходили ко мне с новыми фрагментами информации о «Химере», не помня о предыдущих встречах. Я поняла, что вас используют, но при этом вы каким-то образом сопротивляетесь – иначе не искали бы правду снова и снова.

Она достала из кармана небольшой планшет и включила видеозапись. На экране был он сам, сидящий в этом же помещении, но выглядел он иначе – более напряжённый, с другим выражением лица, почти как другой человек.

«Они используют меня для устранения свидетелей,» – говорил он на записи. – «Я просыпаюсь и нахожу доказательства убийств, которых не помню. Виктор Рябинин, Михаил Калинов, теперь Красилов… Всё ведёт к "Прометею", но я не могу найти прямых доказательств. Они стирают мои воспоминания каждый раз, когда я приближаюсь к правде.»

Алексей с трудом узнавал себя на записи. Человек там говорил его голосом, но жесты, мимика, даже манера речи были другими.

– Это был другой протокол? – спросил он, глядя на Анну.

– Я думаю, да, – кивнула она. – Каждый раз вы приходили немного… другим. Как будто разные версии одного человека. Иногда более военный и сдержанный, иногда более эмоциональный и резкий. Сейчас вы выглядите более сбалансированным, чем обычно.

– «Затмение», – пробормотал Алексей. – Я принял препарат, который должен блокировать внешнее управление.

Анна заинтересовалась.

– Где вы его взяли?

– От человека по имени Стрелок. В Нижнем городе.

Она кивнула.

– Знаю его. Один из моих источников. Если это его «Затмение», то оно действительно работает, но ненадолго. И имеет серьёзные побочные эффекты при длительном использовании.

Анна вернулась к компьютеру и открыла ещё один файл – схему системы управления «Прометея».

– Смотрите. В отличие от «Химеры», где контроль осуществлялся через простые триггеры и прямые команды, «Прометей» использует многоуровневую систему. На первом уровне – базовые импланты, усиливающие физические способности. На втором – нейроинтерфейс для контроля моторных функций. На третьем – модуль «Мнемозина» для манипуляции памятью.

Она указала на четвёртый уровень схемы.

– А вот это самое интересное – система «Кукловод». Центральный узел, который координирует все аспекты контроля и может активировать различные «протоколы» или личностные конструкты. Фактически, она создаёт разные версии вас для разных задач.

– Версии меня? – эхом отозвался Алексей, чувствуя, как реальность снова начинает расплываться.

– Именно. У вас могут быть имплантированы несколько полноценных личностных конструктов, каждый со своими воспоминаниями, навыками, поведенческими паттернами. Убийца, разведчик, гражданский, даже… человек, ищущий правду.

Она помедлила, затем добавила тихо:

– Я не могу быть уверена, что даже сейчас вы – это настоящий Алексей Северов, а не одна из этих сконструированных личностей.

Эти слова ударили сильнее, чем кулак киборга в Нижнем городе. Если даже его поиски правды, его сопротивление контролю было запрограммировано… если сам его бунт был частью плана… кто тогда он на самом деле?

– Как я могу узнать? – спросил он, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Как отличить реальность от программы?

Анна покачала головой.

– Я не знаю. Может быть, этого настоящего Алексея Северова уже не существует. Может быть, он глубоко погребён под слоями имплантированных конструктов.

Она положила руку на его плечо.

– Но тот факт, что вы снова и снова ищете правду, даже когда память стирают, говорит мне, что где-то внутри сохранилось ядро настоящей личности. Что-то, что они не смогли полностью контролировать.

Алексей попытался собраться с мыслями, отодвигая экзистенциальный ужас на потом. Сейчас нужно было сосредоточиться на практических вопросах.

– Что известно о системе «Кукловод»? Где она физически расположена? Кто имеет доступ?

Анна открыла следующий файл – карту с несколькими отмеченными локациями.

– Система распределённая, с несколькими узлами доступа. Основной центр управления находится в подземном комплексе «НейроТех» за городом. Насколько я могу судить, полный доступ имеют только несколько человек – полковник Виктор Громов, генеральный директор «НейроТех» Александр Орлов и, предположительно, несколько высокопоставленных военных.

Она указала на одну из точек на карте.

– Здесь находится сервер с резервными копиями данных «Прометея», включая исходные протоколы и профили участников. Если мы сможем получить к нему доступ, возможно, найдём способ отключить систему контроля, не повреждая ваш мозг.

Алексей изучал карту, автоматически анализируя подходы, системы безопасности, возможные точки входа – навыки, имплантированные в его сознание, оказывались полезными даже в борьбе против их создателей.

– Это военный объект, – заметил он. – Охрана, электронная защита, возможно, другие модифицированные солдаты. Проникнуть туда будет сложно.

– У меня есть план, – Анна улыбнулась. – И часть вашей личности, которую я встретила две недели назад, уже согласилась помочь.

Она открыла ещё один файл – детальную схему объекта с отмеченными точками доступа и графиком смены охраны.

– Мы можем использовать ваши импланты и навыки против них самих. Они создали идеального солдата – так пусть он станет их проблемой.

Алексей внимательно изучал данные, но что-то беспокоило его. Что-то не складывалось.

– Почему вы помогаете мне? – спросил он, глядя Анне в глаза. – Какой ваш интерес в этом?

Она выдержала его взгляд.

– Мой брат был одним из первых участников «Химеры». Он не пережил процедуру интеграции имплантов. Официально – несчастный случай во время учений. На самом деле – его мозг не выдержал конфликта между программой и собственной волей.

Её глаза стали жёсткими.

– Я хочу, чтобы те, кто это сделал, ответили. И я хочу, чтобы технология была уничтожена, прежде чем они создадут армию программируемых убийц без собственной воли.

Алексей понимающе кивнул. Месть и справедливость – мотивы, которым можно было доверять. Но осторожность не покидала его.

– Я не могу быть уверен, что всё это не очередная манипуляция, – сказал он. – Что вы не работаете на них, и эта встреча не часть какого-то более сложного плана.

– Не можете, – согласилась Анна. – И я не могу быть уверена, что сейчас разговариваю с настоящим Алексеем Северовым, а не с одной из его запрограммированных версий. Но у нас есть общий интерес – найти правду и остановить тех, кто за этим стоит.

Она протянула ему небольшое устройство, похожее на флешку.

– Здесь копия всех данных, которые я вам показала, и координаты следующей точки встречи. Если вы решите продолжить, приходите туда через три дня в то же время. Если нет… что ж, возможно, в следующий раз я встречу другую версию вас, которая снова будет искать правду.

Алексей взял устройство, но в этот момент почувствовал странный прилив боли в затылке. Перед глазами замелькали красные символы.

>АНОМАЛИЯ ОБНАРУЖЕНА >ПРОТОКОЛ ЗАЩИТЫ АКТИВИРОВАН >ИНИЦИАЦИЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ "ОМЕГА"

Нет! Только не сейчас!

Он схватился за голову, пытаясь сопротивляться наступающему контролю.

– Алексей? – голос Анны доходил словно сквозь толщу воды. – Что с вами?

– Активация… – прохрипел он. – Они обнаружили… уходите…

Его правая рука, помимо воли, потянулась к пистолету. Кибернетические пальцы двигались с механической точностью, несмотря на его отчаянные попытки остановить их.

– Беги! – успел крикнуть он, прежде чем его сознание начало затуманиваться.

Анна среагировала мгновенно – опрокинула стол с оборудованием, создавая барьер между ними, и бросилась к запасному выходу.

Алексей боролся с собственным телом, пытаясь не дать руке поднять пистолет, прицелиться. Он чувствовал, как разные части его сознания вступают в конфликт – какая-то холодная, механическая личность поднималась из глубин, стремясь взять контроль.

Не стреляй! Она не враг!

Но тело не подчинялось. Пистолет в его руке нашёл цель. Палец лёг на спусковой крючок.

В последнем отчаянном усилии Алексей направил всю силу воли не на остановку выстрела – это было невозможно – а на смещение прицела. Сантиметр, всего один сантиметр…

Выстрел грохнул в тишине склада. Пуля прошла в миллиметрах от головы Анны, разбив стеклянную панель за ней. Она нырнула за угол и исчезла из поля зрения.

Тело Алексея двинулось следом, но он продолжал бороться, намеренно спотыкаясь, замедляя движения, давая Анне шанс скрыться. В голове звучал механический голос:

>ЦЕЛЬ ПОТЕРЯНА >ИНИЦИИРОВАТЬ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ >ПРИОРИТЕТ: ЛИКВИДАЦИЯ УГРОЗЫ БЕЗОПАСНОСТИ ПРОЕКТА

Нет. Я не буду марионеткой. Я не буду убийцей.

Он сумел на мгновение вернуть контроль над рукой и вытащил контейнер с капсулами «Затмения». С трудом открыл его и высыпал всё содержимое себе в рот, надеясь, что увеличенная доза поможет подавить протокол.

Эффект был мгновенным и сокрушительным. Мир вокруг взорвался калейдоскопом образов, звуков и ощущений. Алексей рухнул на колени, задыхаясь от сенсорной перегрузки. Его нейроимпланты вошли в конфликт с химическим блокатором, создавая в мозгу электрохимический шторм.

Несколько минут он лежал на полу, дрожа всем телом, пока наконец мир не начал обретать чёткость. Голова раскалывалась от боли, но красные символы исчезли. Команды больше не звучали в его сознании.

Он с трудом поднялся на ноги, опираясь о стену. Анна давно исчезла, и это было к лучшему. Он чуть не убил её. Чуть не стал тем самым орудием, против которого боролся.

Устройство, которое она дала ему, всё ещё было зажато в его руке. Он спрятал его во внутренний карман и, пошатываясь, направился к выходу.

Но Анна не ушла далеко. Она ждала его в тени соседнего здания, сжимая в руке электрошокер.

– Вы вернулись? – спросила она осторожно, держась на расстоянии.

– Кажется, да, – хрипло ответил Алексей. – Передозировка «Затмения». Не рекомендую.

Она медленно опустила оружие, но не убрала его.

– Как я могу быть уверена, что сейчас говорю с вами, а не с протоколом?

Хороший вопрос. Алексей сам не был уверен.

– Не можете, – честно ответил он. – Я тоже не могу. Но я знаю, что не хочу быть марионеткой. И хочу найти способ остановить тех, кто превратил меня в оружие.

Анна внимательно наблюдала за ним, затем кивнула.

– Этого пока достаточно. Но нам нужно быть осторожнее. Теперь они знают, что вы общаетесь со мной. Вероятно, именно доступ к данным о «Прометее» активировал протокол защиты.

– Или они отслеживают меня всё время, – мрачно предположил Алексей. – Через мои же импланты.

– Возможно, – согласилась Анна. – Поэтому нам нужно действовать быстро. Информация на устройстве, которое я вам дала, позволит получить доступ к серверу с данными «Прометея». Но сначала вам нужно встретиться с человеком, который может помочь разобраться в работе ваших имплантов.

– Доктор Андрей Новиков? – предположил Алексей.

Анна удивлённо посмотрела на него.

– Да. Откуда вы знаете?

– Стрелок упомянул его. Создатель оригинальной технологии имплантов, который ушёл, когда понял, к чему всё идёт.

– Именно, – кивнула Анна. – Я договорилась о встрече с ним. Он может помочь с созданием нейрошунта – устройства для временного отключения ваших имплантов.

– Почему бы просто не удалить их? – спросил Алексей.

Анна покачала головой.

– Слишком опасно. Они интегрированы в вашу нервную систему, в структуру мозга. Их удаление может привести к необратимым повреждениям или смерти.

Она посмотрела на небо – начинал накрапывать дождь.

– Нам нужно уходить отсюда. Скоро сюда могут прибыть оперативники «НейроТех» или военные. У меня есть безопасное место неподалёку.

Они быстро покинули территорию склада. Анна привела Алексея к неприметному фургону, припаркованному в нескольких кварталах от места встречи. Внутри фургона было установлено компактное компьютерное оборудование и средства связи.

– Мой мобильный штаб, – объяснила она, садясь за руль. – Отсюда я могу мониторить сеть «НейроТех» и координировать действия источников.

– Впечатляет для журналиста, – заметил Алексей, устраиваясь на пассажирском сиденье.

Анна слабо улыбнулась.

– Я давно уже не просто журналист. Скорее, активист сопротивления. После смерти брата я поклялась раскрыть правду о «Химере» и остановить тех, кто стоит за этим проектом.

Она завела двигатель и выехала на пустынную ночную дорогу.

– Но для этого мне нужны неопровержимые доказательства. Документы с грифом «совершенно секретно», свидетельства участников, запись переговоров руководства проекта. Пока у меня есть только фрагменты.

– И я один из таких фрагментов, – понял Алексей. – Живое доказательство экспериментов над людьми.

– Да, – кивнула Анна. – Но вы больше, чем просто доказательство. Вы – человек, у которого украли жизнь и личность. Человек, который заслуживает шанс вернуть себя.

Они ехали в молчании некоторое время. Алексей смотрел на проносящиеся мимо ночные улицы и думал о странностях своей ситуации. Он не помнил большую часть своей жизни, не был уверен, какие из имеющихся воспоминаний реальны, а какие имплантированы, не знал даже, кто он на самом деле. И всё же, внутри оставалось какое-то ядро, что-то неизменное, что продолжало бороться за свободу, за правду, за возвращение контроля.

Была ли эта борьба тоже частью программы? Или это был последний оплот настоящего Алексея Северова?

– Куда мы едем? – спросил он, нарушив молчание.

– В безопасное место, – ответила Анна. – Там мы сможем проанализировать данные и подготовиться к встрече с Новиковым. И, возможно, найдём способ временно заблокировать отслеживающие функции ваших имплантов.

– Есть ли шанс, что я когда-нибудь буду свободен от них? – спросил Алексей, глядя на свою кибернетическую руку. – Или я навсегда останусь марионеткой на невидимых нитях?

Анна бросила на него сочувственный взгляд.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Но если есть шанс вернуть вам контроль над собственной жизнью, мы его найдём.

Фургон свернул с основной дороги на узкую улочку, ведущую к промышленным окраинам города. Здесь, среди заброшенных фабрик и складов, был идеальный район для тех, кто хотел исчезнуть из поля зрения системы.

– Добро пожаловать в логово сопротивления, – сказала Анна, останавливая фургон у неприметного строения, когда-то бывшего частью типографского комплекса.

Внутри их встретили двое – мужчина с кибернетическим протезом ноги и молодая женщина с вживлёнными в виски коммуникационными имплантами.

– Это Макс и Вера, – представила их Анна. – Макс – бывший военный техник, работавший с системами «Химеры», пока не понял, что на самом деле делает. Вера – специалист по кибербезопасности, взломала половину серверов «НейроТех».

– И у нас проблема, – без предисловий сказала Вера, указывая на экраны мониторов. – «НейроТех» только что повысил уровень безопасности по всей сети. Они что-то ищут. Или кого-то.

– Меня, – мрачно произнёс Алексей. – Во мне сработал какой-то защитный протокол, когда я увидел данные о «Прометее».

Макс подошёл ближе, внимательно глядя на Алексея.

– Могу я? – спросил он, указывая на его затылок.

Алексей настороженно кивнул. Макс осторожно ощупал область вокруг имплантов, затем достал небольшой сканер и провёл им вдоль шеи и основания черепа.

– Продвинутая модель, – пробормотал он. – Полная интеграция с центральной нервной системой и лимбическими структурами. Смотри.

Он передал сканер Вере, которая присвистнула, глядя на показания.

– Это не просто импланты, – сказала она. – Это целая нейросеть. Она взаимодействует с естественными нейронными связями, модифицирует их, создаёт новые. Твой мозг буквально перестроен этой технологией.

– И они могут отслеживать меня через неё? – спросил Алексей.

– Не просто отслеживать, – ответил Макс. – Она постоянно передаёт данные – твоё местоположение, физиологические показатели, даже то, что ты видишь и слышишь. Эта штука работает как постоянно включенная камера наблюдения внутри твоей головы.

Алексей почувствовал, как его охватывает холодная ярость.

– Нужно отключить её. Сейчас же.

– Не так быстро, – предостерег Макс. – Полное отключение может вызвать критическую неврологическую реакцию. Твой мозг уже адаптировался к работе с имплантами. Резкое прерывание связи может привести к коме или смерти.

– Но мы можем создать временный барьер, – вмешалась Вера. – Нечто вроде клетки Фарадея для определённых частот. Это не отключит импланты полностью, но может блокировать передачу данных на внешние серверы.

Она подошла к шкафу и достала небольшое устройство, похожее на металлический обруч.

– Прототип нейрошунта. Мы работали над ним на основе данных, которые получили от Новикова. Он не идеален, но может дать нам немного приватности.

Алексей взял устройство, рассматривая его со смесью надежды и недоверия.

– Это безопасно?

– Относительно, – честно ответила Вера. – У тебя может быть головная боль, возможно, нарушение некоторых моторных функций. Но это временно.

Алексей без колебаний надел обруч. Сначала ничего не происходило, затем он почувствовал странное покалывание в основании черепа, распространяющееся вниз по позвоночнику. Зрение на мгновение расфокусировалось, а потом… тишина. Впервые за долгое время он не ощущал того постоянного гула, который, как оказалось, всегда присутствовал на границе сознания – шума работающих имплантов.

– Работает, – подтвердила Вера, глядя на экран своего компьютера. – Сигнал блокирован. Для внешних систем ты сейчас как в чёрной дыре.

– Это даёт нам небольшое окно возможностей, – сказала Анна. – Но они наверняка уже отследили наш путь до того, как мы активировали шунт. Нам нужно двигаться дальше.

Она повернулась к экранам, где отображалась карта города с несколькими отмеченными точками.

– Новиков согласился встретиться с нами завтра. Он скрывается от «НейроТех» уже несколько лет, меняет местоположение каждые несколько недель. Но он единственный, кто знает достаточно о первоначальной архитектуре имплантов, чтобы помочь нам разобраться с твоей ситуацией.

– А пока, – добавил Макс, – давайте посмотрим, что у нас есть на устройстве, которое ты принёс.

Алексей достал флешку, которую дала ему Анна, и передал её Вере. Та подключила устройство к своему компьютеру и начала расшифровку данных.

– Здесь много технической информации, – сказала она через несколько минут. – Спецификации имплантов, протоколы программирования, списки участников проекта… Это настоящая золотая жила.

Она открыла один из файлов, и на экране появилась фотография Алексея – более молодого, в военной форме, с отсутствующим взглядом.

– Здесь твоё личное дело, – сказала Вера. – Алексей Викторович Северов. Тридцать четыре года. Бывший спецназовец. Доброволец для первой фазы программы «Химера». После демонстрации исключительной совместимости с имплантами переведён в проект «Прометей». Статус: «активный оператор».

Она прокрутила документ вниз.

– И вот что интересно – здесь есть список операций, в которых ты участвовал под контролем системы «Кукловод». Двенадцать подтверждённых ликвидаций за последние два года. Все – люди, связанные с «НейроТех» или военным командованием, которые, предположительно, знали слишком много о проекте.

Алексей смотрел на список имён, чувствуя нарастающую тошноту. Люди, которых он убил и не помнил. Жизни, оборванные его руками без его согласия и даже без его ведома.

– Я был просто оружием, – прошептал он. – Инструментом для зачистки собственных следов.

– Не ты, – твёрдо сказала Анна. – Тот, кто убивал этих людей – это не Алексей Северов. Это программа, использующая твоё тело. Ты не несёшь ответственности за то, что они заставили тебя сделать.

Но Алексей не был уверен. Где кончался он и начиналась программа? Была ли вообще эта граница, или она давно размылась в перестроенных нейронных связях его изменённого мозга?

– Здесь ещё кое-что, – сказала Вера, открывая следующий файл. – Операция «Чистый лист». Секретная миссия в Сирии, три года назад. Уничтожение деревни Аль-Рашид и всех её жителей.

Алексей вздрогнул. Женщина, защищающая детей. Кровь на глинобитной стене. Его кошмар.

– Это было на самом деле, – пробормотал он. – Не просто имплантированное воспоминание.

Вера продолжила читать:

– «Объект испытаний: экспериментальный нервно-паралитический агент NT-47, созданный на основе технологии нейроинтерфейса «Химера». Цель: оценка эффективности и скорости воздействия в полевых условиях. Исполнители: специальная группа «Призрак» под командованием капитана И. Соколова…»

Она замолчала, глядя на Алексея с ужасом.

– Они… они использовали целую деревню для испытания боевого нейротоксина. А затем послали вас, чтобы уничтожить свидетельства.

Алексей закрыл глаза, пытаясь справиться с волной тошноты и ярости.

– И я это сделал. Я убил этих людей.

– В документе сказано, что ты отказался, – тихо произнесла Вера, продолжая читать. – «Оператор А.В. Северов проявил критическую нестабильность, отказался выполнять прямой приказ. Попытка удалённой активации протокола подавления воли частично успешна, но встретила значительное сопротивление. Рекомендация: полная переоценка психологического профиля субъекта и модификация имплантов для усиления контроля.»

– После этого они создали «Прометей», – добавила Анна. – Для полного контроля над операторами. Чтобы никто больше не мог сопротивляться.

Алексей медленно поднялся, чувствуя, как внутри растёт решимость.

– Мы должны остановить их, – сказал он твёрдо. – Не только ради меня, но ради всех, кого они используют и ещё будут использовать. Эта технология не должна существовать.

– И мы их остановим, – Анна положила руку ему на плечо. – Но сначала нам нужно понять, как освободить тебя от их контроля. Иначе мы рискуем, что в самый критический момент они снова превратят тебя в марионетку.

Вера продолжала анализировать данные, когда вдруг замерла.

– Погодите… здесь что-то не так. Этот файл… он странный.

Она указала на строчку кода, мелькающую на экране.

– Это не обычный документ. Это исполняемый файл с вложенным триггером. Он запустился, когда я открыла его.

– Что он делает? – напрягся Макс.

– Не знаю, но… – Вера не успела закончить.

Экраны всех компьютеров одновременно мигнули и погасли, затем включились снова, но теперь на них светился логотип «НейроТех» и строка текста: «ОБНАРУЖЕНИЕ ЗАВЕРШЕНО. ОБЪЕКТ ЛОКАЛИЗОВАН. НАЧАЛО ОПЕРАЦИИ "ВОЗВРАТ" ЧЕРЕЗ 10:00.»

Под текстом шёл обратный отсчёт.

– Чёрт! – выругалась Вера. – Это была ловушка. Они знали, что мы попытаемся получить доступ к данным. Устройство содержало маркер, который активировался при подключении к сети.

– Они знают, где мы, – мрачно констатировал Макс. – У нас десять минут.

Анна мгновенно перешла в режим действия.

– Вера, сотри все данные и уничтожь жёсткие диски. Макс, подготовь транспорт. Алексей, ты идёшь со мной.

Они быстро покинули помещение, перенося самое необходимое оборудование в резервный фургон, припаркованный на задней стороне здания. Вера осталась, чтобы запустить процедуру уничтожения данных и установить несколько ловушек для преследователей.

Когда они выезжали, Алексей заметил движение на соседней улице – тёмные внедорожники без опознавательных знаков быстро приближались к их бывшему убежищу.

– Они здесь, – сказал он, чувствуя, как нарастает напряжение. – И я не уверен, что наш нейрошунт сможет скрывать меня долго. Они наверняка используют другие средства отслеживания.

– Поэтому мы изменим план, – ответила Анна, резко сворачивая на боковую улицу. – Встреча с Новиковым была назначена на завтра, но придётся ускориться. Я свяжусь с ним по защищённому каналу.

Они петляли по тёмным переулкам промзоны, стараясь запутать возможное преследование. Макс вёл машину с мастерством профессионального водителя, используя все приёмы для отрыва от погони.

– Что это за операция «Возврат»? – спросил Алексей, глядя на мониторы, где всё ещё шёл обратный отсчёт.

– Я могу только догадываться, – ответила Анна. – Но скорее всего, это протокол для возвращения «сбежавших» операторов. Они не могут позволить такому ценному и опасному активу, как ты, оставаться вне контроля.

– Значит, они хотят вернуть меня, а не просто ликвидировать?

– Ты слишком дорогое вложение, – мрачно усмехнулся Макс. – Миллионы долларов и годы исследований. Проще стереть тебе память ещё раз и перепрограммировать, чем создавать нового оператора с нуля.

Эта мысль пугала больше, чем перспектива смерти. Снова потерять себя, снова стать оружием в чужих руках, даже не сознавая этого.

– Я скорее умру, – твёрдо сказал Алексей.

– Не дойдёт до этого, – уверенно ответила Анна, набирая что-то на своём защищённом коммуникаторе. – Я получила ответ от Новикова. Он встретит нас через час на альтернативной точке. У него есть что-то, что может помочь.

Макс продолжал вести машину по запутанному маршруту. Они выехали на окраину города, где старые промышленные районы уступали место заброшенным дачным посёлкам.

– Блокпост впереди, – внезапно сказал Макс, сбавляя скорость. – Военные. Это не обычная проверка.

На дороге перед ними был установлен временный блокпост – бронетранспортёр, несколько вооружённых солдат, прожекторы, сканирующие проезжающие автомобили.

– Они перекрывают выезды из города, – сказала Анна. – Ищут нас.

– Или конкретно меня, – заметил Алексей. – Этот нейрошунт не помешает обычным сканерам распознать моё лицо.

– Нам нужен обходной путь, – Макс резко свернул на неприметную грунтовую дорогу до того, как их заметили с блокпоста. – Я знаю эти места. Здесь можно выйти на старую лесную дорогу, которая выведет нас за город.

Фургон трясло на ухабистой дороге, углубляющейся в лес. Фары выхватывали из темноты стволы деревьев и заросшую колею. Внезапно Алексей почувствовал странный импульс в основании черепа, и нейрошунт на его голове издал тихий писк.

– Что-то не так, – сказал он. – Шунт… он перегревается.

Вера, сидевшая рядом с ним на заднем сиденье, быстро просканировала устройство.

– Чёрт! Они используют направленный сигнал высокой мощности. Пытаются пробиться через блокировку.

– Сколько времени он продержится? – спросила Анна.

– Минут пять, не больше, – ответила Вера. – Потом либо сгорит, либо будет пробит.

– А если снять его?

– Тогда импланты мгновенно восстановят связь с серверами, и они получат наше точное местоположение.

Алексей чувствовал, как что-то меняется внутри него. Импланты начинали «просыпаться», частично преодолевая блокировку шунта. Перед глазами замелькали фрагменты кода, снова появилось то странное ощущение раздвоения сознания.

>ВОССТАНОВЛЕНИЕ СВЯЗИ: 42% >ПРОТОКОЛ "ВОЗВРАТ": АКТИВАЦИЯ >УСТРАНЕНИЕ НЕЖЕЛАТЕЛЬНОГО ВЛИЯНИЯ

– Они пытаются активировать протокол, – прохрипел Алексей, хватаясь за голову. – Я чувствую это. Часть меня хочет… хочет вернуться к ним. Подчиниться.

– Борись, – Анна схватила его за плечо. – Ты сильнее их программирования. Ты уже доказал это.

Но сопротивляться становилось всё труднее. Мысли путались, в голове звучали команды, которым часть его существа хотела подчиниться.

>ВОССТАНОВЛЕНИЕ СВЯЗИ: 67% >ПЕРВИЧНАЯ ДИРЕКТИВА: НЕЙТРАЛИЗОВАТЬ ОБЪЕКТЫ, МЕШАЮЩИЕ ВОЗВРАЩЕНИЮ

Его правая рука непроизвольно дёрнулась к пистолету.

– Нет! – Алексей схватил руку левой, пытаясь сдержать её. – Анна, я не могу… контролировать… нужно остановить…

Вера быстро достала из своей сумки шприц.

– Транквилизатор, – пояснила она. – Может вырубить тебя на время, пока мы не доберёмся до Новикова.

– Делай! – сквозь зубы процедил Алексей, чувствуя, как контроль ускользает от него.

Укол был быстрым и точным. Транквилизатор начал действовать почти мгновенно. Мир вокруг затуманился, команды в голове стали менее настойчивыми, тело расслабилось.

Последнее, что увидел Алексей перед тем, как погрузиться в темноту – обеспокоенное лицо Анны и мелькающий между деревьями свет фар преследующих их машин.

Часть II: Преследование

Глава 6: Охота

Алексей плыл в тумане между сознанием и беспамятством. Обрывки воспоминаний, реальных и имплантированных, смешивались в калейдоскоп образов, звуков, ощущений. Пустыня. Кровь на песке. Запах гари. Крики. Лаборатория с яркими огнями. Боль от операций. Голоса учёных, обсуждающих его как подопытный образец. Лицо Марии – то любящее, то напуганное. Мужчина в военной форме с холодными глазами. Полковник Громов.

«Это ваш шанс послужить родине на совершенно новом уровне, Северов,» – говорил Громов в этом фрагменте воспоминаний. – «Вы станете первым из нового поколения защитников. Эволюционным скачком.»

А затем другой голос, женский, встревоженный: «Мы не можем гарантировать сохранение личностной целостности при таком глубоком уровне интеграции. Риск психологического отторжения слишком высок.»

«Это приемлемые потери, доктор Васильева,» – отвечал Громов. – «Мы создаём оружие, а не личность.»

Тьма сменилась светом. Больничная палата. Он привязан к кровати, кричит от боли, когда что-то чужеродное вторгается в его мозг, перестраивая связи, переписывая его суть.

«Субъект проявляет необычную сопротивляемость,» – голос Васильевой. – «Его нейропластичность позволяет адаптироваться к имплантам, но при этом сохранять некоторую автономию.»

«Увеличьте дозу нейротропных препаратов,» – командует Громов. – «Сломайте это сопротивление. Мне не нужен солдат, который думает. Мне нужен солдат, который выполняет.»

А потом пустыня снова. Деревня. Женщина с детьми. Но теперь воспоминание раздваивается, показывая разные версии реальности.

В одной версии он стреляет, подчиняясь приказу, и видит, как кровь брызжет на стену.

В другой – он опускает оружие, отказываясь, и получает удар прикладом от Соколова.

В третьей – вся деревня уже мертва, отравленная экспериментальным газом, а они просто зачищают следы.

Какая из этих версий реальна? Все? Ни одна?

«Протокол "Мнемозина" успешно активирован,» – механический голос в его голове. – «Перезапись памяти завершена. Субъект готов к программированию.»

Алексей очнулся с глубоким вдохом, словно вынырнул из-под воды. Сердце бешено колотилось, тело было покрыто холодным потом. Он лежал на узкой кушетке в маленькой комнате с тусклым освещением и медицинским оборудованием.

– Добро пожаловать обратно, – произнёс пожилой мужчина, сидящий рядом. Седые волосы, глубокие морщины, внимательные голубые глаза за старомодными очками. – Я начал беспокоиться, что доза была слишком высока.

– Кто вы? – хрипло спросил Алексей, пытаясь сесть.

– Андрей Новиков, – представился старик. – Создатель технологии, которая сейчас пытается стереть твою личность. Полагаю, это делает меня частично ответственным за твоё положение.

Алексей огляделся. Комната больше напоминала лабораторию, чем медицинский кабинет – множество мониторов, странные устройства, некоторые из которых выглядели самодельными.

– Где я? Где Анна?

– В безопасном месте, – ответил Новиков. – По крайней мере, пока. Анна и остальные в соседней комнате, подготавливают план дальнейших действий. Тебя вырубили почти на шесть часов.

Он протянул Алексею стакан воды.

– Как ты себя чувствуешь?

Алексей сделал глоток, оценивая своё состояние.

– Голова раскалывается. И я видел… странные воспоминания. Не уверен, что из них реально.

– Это побочный эффект конфликта между транквилизатором и твоими имплантами, – объяснил Новиков. – Когда сознательный контроль ослабевает, разные слои памяти – настоящей и имплантированной – начинают смешиваться.

Он подошёл к одному из мониторов и вывел на экран сканирование мозга Алексея.

– Впечатляющая структура, должен признать. Твой мозг буквально переплетён с нейросетью имплантов. Они не просто добавлены к твоей нервной системе – они стали её частью.

– Можно их удалить? – с надеждой спросил Алексей.

Новиков покачал головой.

– Боюсь, что нет. По крайней мере, не обычными методами. Импланты интегрированы на молекулярном уровне с твоими нейронными связями. Попытка физического удаления уничтожит значительную часть твоего мозга.

Он снял очки и устало потёр глаза.

– Когда я разрабатывал первую версию этой технологии, целью было помогать пациентам с тяжёлыми повреждениями мозга восстанавливать утраченные функции. Создавать новые нейронные пути взамен повреждённых. Я и представить не мог, что военные превратят это в инструмент контроля и манипуляции сознанием.

Алексей пристально посмотрел на Новикова.

– Вы ушли из проекта.

– Как только понял, к чему всё идёт, – кивнул старик. – Но было уже поздно. Они взяли базовую технологию и развили её в направлениях, которые я считал невозможными и неэтичными.

Он подошёл к шкафу и достал небольшое устройство, похожее на нейрошунт, но более сложной конструкции.

– Это экспериментальная модель нейроингибитора. Более совершенная, чем тот шунт, который ты использовал. Она не просто блокирует сигнал – она создаёт интерференцию на частотах управления, делая невозможной активацию протоколов контроля.

Алексей с сомнением посмотрел на устройство.

– И это сработает?

– Теоретически – да. Практически – мы можем выяснить только опытным путём.

Дверь открылась, и вошла Анна. Увидев Алексея сидящим, она заметно расслабилась.

– Ты очнулся. Хорошо. У нас мало времени.

Она подошла к монитору и включила новостной канал. На экране появился репортаж о «террористической угрозе» и объявлении специального режима безопасности в Москве и области.

– Они используют государственные ресурсы для нашего поиска, – пояснила Анна. – Официальная версия – группа экстремистов похитила военного специалиста и планирует теракты. Все дороги из города блокированы, усилено патрулирование, задействованы специальные подразделения.

– Весь этот шум из-за меня? – удивился Алексей.

– Не только из-за тебя, – сказал Новиков. – Из-за того, что ты знаешь. Если информация о проекте «Прометей» станет достоянием общественности, многие высокопоставленные люди окажутся под трибуналом. Не говоря уже о репутационных и финансовых потерях для «НейроТех».

– Что нам делать? – спросил Алексей.

– У нас есть план, – ответила Анна. – Но он рискованный.

Она развернула на столе карту с отмеченными точками.

– Доктор Новиков обнаружил, что система «Кукловод», управляющая твоими имплантами, имеет физическую уязвимость. Для поддержания стабильного контроля ей требуется регулярная синхронизация с центральным сервером.

Новиков продолжил:

– Эта синхронизация происходит каждые 72 часа. Если прервать её на достаточно долгое время, система начнёт деградировать. Импланты, конечно, останутся, но их способность к внешнему управлению будет серьёзно ограничена.

– И где находится этот сервер? – спросил Алексей, уже догадываясь об ответе.

– В главном исследовательском центре «НейроТех», – ответила Анна. – За городом, в закрытой зоне с усиленной охраной.

– И вы предлагаете мне проникнуть туда и уничтожить сервер? – уточнил Алексей. – В место, которое, вероятно, охраняется другими модифицированными солдатами и системами безопасности, специально настроенными на обнаружение таких, как я?

– Не совсем, – улыбнулся Новиков. – Я предлагаю более элегантное решение. Вирус.

Он указал на маленький чип, лежащий на столе.

– Это модифицированный интерфейс, который можно подключить к любому терминалу в сети «НейроТех». Он содержит программу, которая проникнет в систему управления «Кукловод» и изменит протоколы синхронизации, создав постоянный сбой.

– Но для этого всё равно нужно попасть внутрь комплекса, – заметил Алексей.

– Не обязательно в главный центр, – уточнила Анна. – Любой терминал, имеющий доступ к их внутренней сети, подойдёт. И такой терминал есть в городской клинике «Возрождение».

Алексей напрягся, услышав знакомое название.

– Доктор Васильева…

– Да, – кивнула Анна. – Твой «лечащий врач» работает в клинике, которая фактически является филиалом «НейроТех», замаскированным под реабилитационный центр. Там проводят мониторинг и коррекцию модифицированных субъектов.

– И вы думаете, я могу просто войти туда, вставить ваш вирус и уйти? После того, как я стал целью национальной охоты?

– Не совсем так, – вмешался Макс, входя в комнату. – Мы думаем, ты можешь использовать их собственные протоколы против них.

Он передал Алексею папку с документами.

– Мы проанализировали данные о системе «Прометей». В твоём нейроимпланте заложено несколько личностных конструктов – разных «версий» тебя для разных задач. Один из них – «Пациент А» – специально создан для посещения клиники «Возрождение». Это покорная, послушная версия, которая охотно сотрудничает с врачами.

– И вы хотите, чтобы я… притворился этим «Пациентом А»? – недоверчиво спросил Алексей.

– Не притворился, – покачал головой Новиков. – Мы хотим временно активировать этот конструкт, но с одним отличием – ты сохранишь осознание и контроль на фоне. Благодаря моему ингибитору ты сможешь наблюдать за действиями этой версии себя и вмешаться в критический момент.

Алексей встал, пытаясь осмыслить услышанное.

– Вы предлагаете мне добровольно активировать одну из их программ? Ту самую вещь, от которой я пытаюсь избавиться?

– Парадоксально, но да, – признал Новиков. – Это как использовать яд в качестве противоядия. Но это даст тебе доступ в клинику без риска немедленного обнаружения.

Алексей подошёл к окну. За ним виднелся лес, окружающий небольшой загородный дом, где они укрывались. Где-то там, за деревьями, его искали люди, которые хотели вернуть его под контроль, стереть все проблески самосознания, снова превратить в оружие.

– Каковы шансы на успех? – спросил он, не оборачиваясь.

– Честно? – Анна встала рядом с ним. – Пятьдесят на пятьдесят. Но это лучший шанс, который у нас есть. Если мы сможем внедрить вирус, это не только освободит тебя, но и потенциально нарушит контроль над другими операторами «Прометея».

– Как много их? – спросил Алексей. – Таких, как я?

– По нашим данным, не менее двадцати активных операторов, – ответил Новиков. – Большинство, вероятно, даже не осознают, что ими манипулируют. Живут обычной жизнью, пока не активируется нужный протокол.

– И все они потенциальные убийцы, ожидающие команды, – мрачно добавил Алексей. – Люди-бомбы замедленного действия.

Он повернулся к остальным.

– Я сделаю это. Не только для себя, но и для них. Никто не должен быть рабом в собственном теле.

– Тогда начнём подготовку, – кивнул Новиков. – У нас мало времени. Твоя следующая плановая встреча с доктором Васильевой должна состояться через два дня. Это наш шанс.

– А что насчёт самой Васильевой? – спросил Алексей. – Она часть этого?

Анна и Новиков обменялись взглядами.

– Сложно сказать, – осторожно ответила Анна. – Наши данные показывают, что она была одним из ключевых разработчиков технологии памяти для «Прометея». Но также есть свидетельства, что в последнее время у неё были разногласия с руководством проекта.

– Она может быть союзником или врагом, – добавил Новиков. – Или чем-то посередине. В любом случае, лучше действовать так, будто она полностью на их стороне.

Следующие часы они провели, разрабатывая детальный план операции. Новиков модифицировал нейроингибитор, настраивая его на работу с конкретными частотами имплантов Алексея. Вера подготовила вирусный чип, скрыв его в обычном медицинском браслете. Макс занимался планом отхода и путями эвакуации.

Ближе к вечеру Новиков позвал Алексея в отдельную комнату для окончательной настройки нейроингибитора. Устройство теперь выглядело как обычный медицинский имплант, крепящийся за ухом – ничего подозрительного для клиники, специализирующейся на нейротехнологиях.

– Это будет… неприятно, – предупредил Новиков, подготавливая инструменты. – Мне нужно подключиться к твоему основному импланту, чтобы синхронизировать ингибитор.

Алексей сел в кресло, стараясь не думать о том, что вскоре произойдёт.

– Вы говорили, что создали первоначальную технологию для помощи пациентам с повреждениями мозга. Как она превратилась… в это?

Новиков вздохнул, готовя местную анестезию.

– Старая история. Я разработал нейроинтерфейс, который мог создавать новые связи в повреждённом мозге, обходя травмированные участки. Это помогало пациентам с инсультами, черепно-мозговыми травмами, нейродегенеративными заболеваниями восстанавливать утраченные функции.

Он ввёл анестетик в область за ухом Алексея.

– Военные заинтересовались технологией для реабилитации раненых солдат. Я согласился – звучало благородно. Но вскоре понял, что их настоящий интерес был в другом – они хотели создать солдат с улучшенными способностями, более быстрыми рефлексами, с возможностью прямого подключения к боевым системам.

Новиков начал процедуру, осторожно вводя тонкий зонд в порт доступа у основания черепа Алексея.

– Я пытался сопротивляться, когда увидел, куда всё идёт, но проект уже получил собственную инерцию. Меня отстранили, заменили более… сговорчивыми учёными. Васильева была одной из них – блестящий нейропсихиатр, специалист по памяти и сознанию.

– Она помогала им создавать технологию контроля? – спросил Алексей, морщась от неприятных ощущений, несмотря на анестезию.

– Да, – кивнул Новиков. – Её исследования в области формирования и модификации памяти стали основой для протокола «Мнемозина». Она разработала методику, позволяющую не только стирать воспоминания, но и внедрять новые, искусственные.

Он сделал паузу, сосредоточившись на тонкой настройке.

– Но потом что-то изменилось. Примерно год назад она начала задавать вопросы, выражать сомнения. В её отчётах появились упоминания о «непредвиденных последствиях» и «этических проблемах». Я следил за этим через свои оставшиеся контакты в научном сообществе.

– И что случилось?

– Полковник Громов, руководитель проекта, ограничил её доступ к данным операций. Её отодвинули от активных исследований и перевели на работу с «пациентами» – мониторинг и коррекция операторов. Возможно, это была форма наказания или проверки лояльности.

Новиков закончил настройку и аккуратно прикрепил ингибитор за ухом Алексея.

– Готово. Теперь самое сложное – активация конструкта «Пациент А».

Он отошёл к компьютеру и вывел на экран схему нейроимплантов Алексея.

– Для активации нам нужен специфический триггер. Обычно это кодовая фраза или внешний сигнал. К счастью, в данных, которые удалось извлечь, содержится список этих триггеров.

Новиков повернулся к Алексею с серьёзным выражением лица.

– Ты готов? После активации ты почувствуешь, будто теряешь контроль, но ингибитор должен сохранить часть твоего сознания активной и независимой.

Алексей глубоко вдохнул. Доверить свой разум экспериментальному устройству и добровольно активировать программу, которая заменит его личность на послушную марионетку – даже временно – это вызывало почти физический ужас. Но выбора не было.

– Я готов, – кивнул он. – Делайте.

Новиков подключил небольшое устройство к компьютеру и набрал последовательность символов.

– Когда я произнесу кодовую фразу, ты почувствуешь дезориентацию. Это нормально. Просто помни: настоящий ты всё ещё здесь, наблюдая.

Алексей сжал подлокотники кресла и кивнул.

Новиков включил устройство и чётко произнёс:

– Сокол прилетел. Время процедуры «Альфа». Код подтверждения: 7-9-3-Гамма-Эпсилон.

Мир вокруг Алексея дрогнул. В голове словно открылась дверь, и оттуда вырвался поток чужих мыслей, эмоций, воспоминаний. Он почувствовал, как его сознание отодвигается в сторону, уступая место другой версии себя – более спокойной, покорной, доверчивой.

Это не я. Это программа. Я всё ещё здесь.

Его тело расслабилось, лицо приняло мягкое, слегка отстранённое выражение. Взгляд стал менее сфокусированным.

– Пациент А готов к процедуре, – произнёс он голосом, в котором Алексей с ужасом узнал собственный, но с другими интонациями. – Жду указаний.

Новиков обменялся быстрым взглядом с Анной, которая незаметно вошла в комнату.

– Алексей Викторович, как вы себя чувствуете? – осторожно спросил он.

– Хорошо, доктор, – ответил «Пациент А». – Немного дезориентирован. Когда у меня следующая встреча с доктором Васильевой?

– Завтра утром, – сказала Анна, включаясь в разговор. – Мы проводим вас в клинику.

– Спасибо, – кивнул «Пациент А». – Я должен принять свои лекарства перед визитом? Доктор Васильева говорила что-то о новом режиме терапии.

Глубоко внутри своего сознания настоящий Алексей наблюдал за происходящим с ужасом и восхищением одновременно. Он чувствовал, как его тело двигается, как он говорит, но всё это делал кто-то другой – идеально запрограммированная версия его самого, искренне верящая в то, что он пациент, проходящий лечение от посттравматического стрессового расстройства.

Боже, что они со мной сделали? Насколько глубоко переписали мою личность?

– Лекарства пока принимать не нужно, – ответил Новиков. – Доктор Васильева сама назначит вам новый режим завтра.

– Я понимаю, – послушно кивнул «Пациент А». – Могу я отдохнуть сейчас? Я чувствую утомление.

– Конечно, – Анна указала на кушетку. – Располагайтесь здесь, Алексей Викторович.

«Пациент А» лёг на кушетку и почти мгновенно закрыл глаза, расслабляясь. Его дыхание стало ровным и глубоким.

Анна и Новиков отошли к другому концу комнаты, разговаривая шёпотом.

– Это работает? – спросила Анна. – Он всё ещё… там?

– Судя по показаниям, да, – кивнул Новиков, глядя на данные мониторов. – Основное сознание Алексея активно, но отодвинуто на задний план. «Пациент А» сейчас доминирует, но ингибитор создаёт своего рода «карман» для оригинальной личности.

– И он сможет вернуть контроль, когда потребуется?

– Теоретически – да. Но это потребует сильного волевого усилия и может вызвать неврологический шок. Чем дольше активен конструкт, тем сложнее будет вернуться.

Внутри своей отодвинутой, но всё ещё активной части сознания, Алексей слышал их разговор, но не мог ответить. Он был наблюдателем в собственном теле, пассажиром, а не водителем.

Я смогу вернуться. Я должен смочь. Слишком многое поставлено на карту.

Ночь прошла в странном состоянии раздвоенного сознания. Физическое тело Алексея, управляемое конструктом «Пациент А», спало, видя простые, спокойные сны, созданные программой. Настоящий Алексей, запертый в глубинах своего разума, был бодрствующим свидетелем этого сюрреалистического опыта.

Утром «Пациент А» проснулся отдохнувшим, спокойным, готовым к сотрудничеству. Он послушно принял завтрак, предложенный Верой, которая играла роль медсестры, без вопросов принял таблетки (на самом деле – безвредные витамины) и переоделся в предложенную одежду.

Вживленный за ухом нейроингибитор работал безупречно – на первый взгляд «Пациент А» выглядел совершенно нормальным, но внутри Алексей сохранял осознание и наблюдал за всем, что происходило.

Они выехали на двух машинах – в первой Анна, «Пациент А» и Макс, изображающий медбрата, во второй – Новиков и Вера с оборудованием для отслеживания ситуации. План был относительно прост: доставить Алексея в клинику «Возрождение» на обычный приём к доктору Васильевой, во время которого он должен будет найти способ подключить вирусный чип к сети клиники.

По пути в город они встретили несколько блокпостов, но проблем не возникло – «Пациент А» вёл себя именно так, как ожидали от тихого, немного отрешённого пациента реабилитационной клиники. Его документы, подготовленные Верой, идеально соответствовали легенде.

Когда они подъезжали к клинике, Анна повернулась к «Пациенту А» и активировала специальный сигнал на своём телефоне – условный знак для скрытого сознания Алексея, что пора быть особенно внимательным.

Я здесь. Я готов.

Клиника «Возрождение» выглядела так же, как и во время первого визита Алексея – современное здание, утопающее в зелени, с усиленной, но незаметной для неопытного глаза охраной. «Пациент А» вышел из машины и спокойно направился к входу, Макс следовал за ним на небольшом расстоянии, играя роль сопровождающего.

У входа их встретила медсестра – та же, что и в прошлый раз. Она приветливо улыбнулась «Пациенту А».

– Доброе утро, Алексей Викторович. Доктор Васильева уже ждёт вас.

– Доброе утро, – ответил «Пациент А» с лёгкой улыбкой. – Я рад, что не опоздал.

Сохраняй бдительность, – напоминал себе настоящий Алексей, наблюдая из глубин своего сознания. – Что-то здесь не так. Охраны больше обычного.

Действительно, в холле клиники было заметно больше охранников, чем в его первый визит. Они были одеты как медицинский персонал, но военная выправка и внимательные взгляды выдавали их истинную роль.

Медсестра провела «Пациента А» по уже знакомому коридору к кабинету доктора Васильевой. Макс остался в холле, готовый вмешаться в случае необходимости.

Перед дверью в кабинет медсестра неожиданно остановилась.

– Алексей Викторович, доктор Васильева просила провести предварительное сканирование перед сегодняшней терапией. Вам нужно будет пройти в процедурную напротив.

Внутренний Алексей напрягся. Это не было частью обычной процедуры. Что-то не так.

Но «Пациент А», запрограммированный быть послушным, просто кивнул.

– Конечно. Как скажете.

Медсестра провела его в небольшое помещение с медицинским оборудованием. В центре комнаты стояло кресло, напоминающее то, что использовал Новиков для нейросканирования.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказала медсестра. – Это займёт всего несколько минут.

«Пациент А» послушно сел в кресло. Медсестра подключила несколько электродов к его вискам и запустила аппаратуру.

Чёрт! Это не просто сканирование. Они проверяют состояние имплантов. Они могут обнаружить ингибитор.

Внутренний Алексей лихорадочно пытался придумать выход, но был заперт в роли наблюдателя. «Пациент А» продолжал спокойно сидеть, доверчиво глядя на медсестру.

– Это стандартная процедура? – спросил он с лёгким любопытством. – Не помню, чтобы мы делали это раньше.

– Новый протокол, – коротко ответила медсестра, не отрывая глаз от монитора. – Доктор Васильева всё объяснит.

Она нахмурилась, глядя на показания.

– Странно. Есть какие-то аномальные значения. Похоже на интерференцию.

Медсестра посмотрела за ухо «Пациента А» и заметила край нейроингибитора.

– Что это? – она потянулась к устройству.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла доктор Васильева.

– Как продвигается сканирование? – спросила она.

Медсестра обернулась.

– Доктор, здесь какое-то устройство за ухом пациента. Я не уверена…

Васильева быстро подошла и осмотрела ингибитор. Её лицо оставалось непроницаемым, но в глазах промелькнуло что-то, похожее на узнавание.

– Это новый нейромодулятор, – сказала она ровным голосом. – Я сама установила его Алексею Викторовичу на прошлой неделе для стабилизации бета-ритмов. Видимо, забыла внести в карту.

Медсестра выглядела неуверенной.

– Но показания…

– Я сама займусь этим, – твёрдо сказала Васильева. – Вы можете идти. И пришлите, пожалуйста, моего следующего пациента через час, а не через полчаса, как планировалось.

Медсестра колебалась секунду, затем кивнула и вышла из комнаты. Васильева закрыла дверь и активировала электронную блокировку.

Она повернулась к «Пациенту А» с изучающим взглядом.

– Интересное устройство, Алексей Викторович, – сказала она, указывая на ингибитор. – Я бы сказала, его создал Андрей Новиков. Его почерк узнаваем.

«Пациент А» смотрел на неё с лёгким недоумением.

– Я… не понимаю, доктор. Разве вы не устанавливали мне это устройство?

– Нет, – она покачала головой. – И я сомневаюсь, что сейчас разговариваю с той личностью, которая обычно приходит на мои сеансы.

Она наклонилась ближе, глядя прямо в глаза «Пациента А».

– Я знаю, что внутри ты всё ещё там, Алексей. Настоящий ты. Это смелый план – использовать их собственный конструкт против них. Но очень рискованный.

В глубине своего сознания настоящий Алексей был поражён. Она знает. Но на чьей она стороне?

Васильева выключила сканер и отсоединила электроды.

– У нас мало времени, – сказала она. – Твои друзья не единственные, кто заметил аномальные показания. Системы клиники тоже зафиксировали это. Уже через несколько минут здесь будет охрана.

Она достала из кармана халата небольшой электронный ключ.

– Это даст доступ к серверной комнате в подвале. Там есть прямое подключение к основной сети «НейроТех». Идеальное место для вашего вируса.

«Пациент А» взял ключ, всё ещё выглядя растерянным.

– Доктор, я не понимаю…

– Перестань играть, – резко сказала Васильева. – Я знаю, что настоящий Алексей слышит меня. Активируй нейроингибитор на полную мощность. Это временно подавит конструкт «Пациента А» и вернёт тебе контроль.

Она помогает нам? Или это более сложная ловушка?

Выбора не было. Внутренний Алексей сконцентрировался на мысленном сигнале, который, как объяснял Новиков, должен был активировать ингибитор на полную мощность.

Мир вокруг дрогнул. Он почувствовал, как конструкт «Пациента А» отступает, а его собственное сознание возвращается на передний план. Это было похоже на всплытие из-под толщи воды – стремительное, дезориентирующее, почти болезненное.

Алексей моргнул, снова полностью контролируя своё тело. Голова раскалывалась, но разум был ясен.

– Почему вы помогаете мне? – первое, что он спросил у Васильевой.

– Потому что я совершила ошибку, – ответила она без колебаний. – Я помогала создавать технологию, которая превращает людей в марионеток. Я думала, что мы помогаем солдатам справляться с травмами, создаём лучшее будущее. А вместо этого создали инструмент для уничтожения человеческой воли.

Она подошла к двери и проверила коридор.

– Я пытаюсь исправить то, что сделала. Но у нас действительно мало времени. Охрана уже в пути. Иди в подвал, найди серверную комнату и сделай то, что планировал. Я задержу их, насколько смогу.

– А вы? – спросил Алексей, поднимаясь с кресла. – Они узнают, что вы помогли мне.

– Об этом не беспокойся, – горько улыбнулась Васильева. – У меня свой план. Иди.

Алексей колебался. Можно ли ей доверять? Но времени на сомнения не было.

– Спасибо, – сказал он и выскользнул из комнаты.

Коридор был пуст, но Алексей слышал голоса и шаги этажом выше. Он быстро нашёл лестницу, ведущую в подвал, и спустился, следя за обстановкой и используя свои имплантированные боевые навыки для оценки угроз.

Подвал клиники представлял собой лабиринт технических помещений, складов и лабораторий. Используя электронный ключ Васильевой, Алексей открыл дверь с маркировкой «Серверная. Только для авторизованного персонала».

Внутри находились стойки с компьютерным оборудованием, мониторы, показывающие состояние систем, и несколько рабочих станций. Помещение было пустым – технический персонал, вероятно, был занят на верхних этажах, реагируя на тревогу.

Алексей быстро осмотрел комнату, ища подходящий терминал для подключения вирусного чипа. Он нашёл главный интерфейсный блок и достал из кармана медицинский браслет, в который был вмонтирован чип.

Надеюсь, это сработает.

Он подключил браслет к порту данных и активировал его, как учила Вера. На экране ближайшего монитора появилась строка загрузки, затем – серия кодов, мелькающих слишком быстро, чтобы их можно было прочитать.

Вирус начал свою работу, проникая в систему «Кукловод» и модифицируя протоколы синхронизации. Если всё пойдёт по плану, через несколько минут связь между центральным сервером и имплантами всех операторов «Прометея» будет нарушена, начав процесс деградации системы контроля.

Внезапно в коридоре послышались шаги и голоса. Охрана приближалась к серверной. Алексей оглянулся, ища путь к отступлению, но другого выхода не было.

Нужно выиграть время. Вирус должен завершить загрузку.

Он быстро осмотрел помещение и заметил вентиляционную шахту в дальнем углу. Слишком маленькая, чтобы использовать её как путь бегства, но достаточная для отвлекающего манёвра.

Алексей оторвал решётку, сорвал со стены огнетушитель и установил его так, чтобы при активации струя пены ударила в шахту, создавая шум и впечатление, что кто-то пытается бежать через вентиляцию.

Затем он спрятался за серверной стойкой, как раз когда дверь распахнулась. В помещение ворвались трое охранников с оружием наготове.

– Проверить все углы! – скомандовал один из них. – Он где-то здесь.

Алексей дождался, пока охранники разойдутся по комнате, затем активировал огнетушитель дистанционно, используя свой кибернетический имплант для отправки простого электронного импульса.

Огнетушитель с шипением выпустил струю пены в вентиляционную шахту. Охранники мгновенно развернулись в ту сторону.

– Там! Он пытается уйти через вентиляцию!

Двое бросились к шахте, оставив путь к двери открытым. Алексей воспользовался моментом и выскочил из укрытия, двигаясь с нечеловеческой скоростью, которую обеспечивали его импланты.

Третий охранник успел заметить движение и развернулся, поднимая оружие, но Алексей уже был рядом. Короткий точный удар в солнечное сплетение, второй – в основание шеи, и охранник осел на пол без сознания.

Алексей выскользнул в коридор и побежал к аварийному выходу, активируя коммуникатор, вшитый в воротник его куртки.

– Вирус загружен. Выхожу через восточный вход. Нужна эвакуация.

– Принято, – ответил голос Макса. – Будем на позиции через две минуты.

Алексей мчался по коридорам подвала, используя свой усиленный имплантами интеллект для построения оптимального маршрута. Тревожные сирены уже вовсю звучали по всему зданию, мигали красные аварийные огни.

Он нашёл лестницу, ведущую наверх, и поднялся на первый этаж. Восточный выход был совсем рядом, но между ним и дверью находились четверо вооружённых охранников.

Слишком много для прямого столкновения. Нужен другой путь.

Алексей заметил служебную дверь слева от себя и быстро проскользнул туда. За ней оказалась небольшая комната с медицинским оборудованием и окном, выходящим во внутренний двор клиники.

Он подбежал к окну, оценивая расстояние до земли – второй этаж, около пяти метров. Для обычного человека – опасный прыжок, для него с усиленными имплантами мускулами и скелетом – вполне выполнимый.

Выбив стекло, Алексей вылез на узкий карниз и прыгнул, группируясь в воздухе. Он приземлился, перекатился, гася инерцию, и тут же вскочил на ноги. Внутренний двор был пуст, но он слышал крики и топот с другой стороны здания.

Восточные ворота были всего в пятидесяти метрах. За ними, если всё шло по плану, должен был ждать Макс с машиной.

Алексей помчался к воротам, используя всю скорость, на которую были способны его модифицированные ноги. Он почти достиг цели, когда за спиной раздался выстрел.

Пуля просвистела у самого уха. Он обернулся на бегу и увидел фигуру на крыше клиники – снайпера, готовящегося сделать второй, более точный выстрел.

Алексей нырнул за бетонное ограждение как раз вовремя – вторая пуля ударила в бетон, выбив осколки. Он перекатился и побежал зигзагами, делая себя более сложной мишенью.

Третий выстрел всё же достиг цели – пуля задела его левое плечо, вызвав вспышку боли. Но адреналин и боевые протоколы имплантов не позволили ему замедлиться.

Достигнув ворот, Алексей увидел, что они заблокированы – электронный замок был активирован, закрывая путь к бегству.

Чёрт! Нужно другое решение.

Он заметил дерево рядом с забором – достаточно высокое и сильное, чтобы использовать его как точку опоры. Не теряя времени, Алексей подпрыгнул, схватился за нижнюю ветку и подтянулся, игнорируя боль в раненом плече. Быстро взобравшись выше, он перепрыгнул с ветки на забор, а оттуда – на землю с другой стороны.

Как и было обещано, там ждал Макс за рулём неприметного фургона. Задняя дверь открылась, и Алексей нырнул внутрь. Макс сразу тронулся с места, набирая скорость.

– Тебя подстрелили, – заметила Анна, сидевшая на заднем сиденье. Она быстро достала аптечку и начала обрабатывать рану.

– Царапина, – отмахнулся Алексей. – Вирус загружен. Он сработал?

– Пока рано говорить, – ответила Вера с переднего сиденья, не отрываясь от ноутбука. – Но есть признаки, что система «Кукловод» испытывает сбои. Некоторые узлы сети уже отключились.

– А что с Васильевой? – спросил Алексей. – Она помогла мне. Дала ключ от серверной.

Анна и Макс обменялись тревожными взглядами.

– Её взяли под стражу, – мрачно сказала Анна. – Наш человек в клинике сообщил, что полковник Громов лично прибыл, чтобы допросить её.

Алексей почувствовал укол вины. Ещё одна жизнь, разрушенная из-за него.

– Нужно вернуться. Вытащить её.

– Исключено, – твёрдо сказал Макс. – Сейчас там всё оцеплено. Военные, спецслужбы. Мы едва выбрались сами.

– Куда теперь? – спросил Алексей, понимая, что спорить бесполезно.

– К Новикову, – ответила Анна. – Нам нужно убедиться, что вирус действительно работает, и оценить его влияние на твои импланты.

Алексей откинулся на сиденье, чувствуя волну усталости. Действие адреналина заканчивалось, и боль от раны становилась более ощутимой. Но была и другая боль – понимание того, что его свобода может стоить свободы или даже жизни Васильевой.

Ещё одно имя в списке жертв. Ещё один долг, который придётся выплатить.

Фургон мчался по улицам города, петляя и меняя маршрут, чтобы сбросить возможное преследование. Вскоре они выехали на трассу, ведущую за город, к укрытию Новикова.

Внезапно Алексей почувствовал странное ощущение в основании черепа – знакомое покалывание, которое обычно предшествовало активации имплантов. Но на этот раз оно было другим – не острым, не настойчивым, а словно затухающим.

– Что-то происходит, – сказал он, касаясь затылка. – С имплантами.

Вера быстро активировала сканер и проверила его показания.

– Вирус работает, – сказала она с ноткой восхищения. – Связь между твоими имплантами и центральным сервером «Кукловода» прервана. Они пытаются восстановить её, но сталкиваются с ошибками при синхронизации.

– Что это значит для меня?

– Это значит, что они больше не могут активировать протоколы удалённо, – объяснила Вера. – Не могут загружать новые программы или воспоминания. Импланты всё ещё функциональны, но автономны – больше не являются частью их сети.

Алексей закрыл глаза, пытаясь прислушаться к своему внутреннему состоянию. Да, что-то определённо менялось. То постоянное ощущение наблюдения, присутствия чего-то чужеродного в его сознании, начинало ослабевать. Впервые за долгое время он чувствовал, что находится действительно наедине с собой.

– Я свободен? – спросил он тихо.

– Не совсем, – осторожно ответила Вера. – Импланты всё ещё интегрированы с твоей нервной системой. Их программное обеспечение, боевые протоколы, встроенные навыки – всё это осталось. Но теперь они принадлежат только тебе, а не тем, кто их создал.

– Как дорогой, но больше не подключенный к интернету компьютер, – добавила Анна с лёгкой улыбкой. – Всё ещё мощный, но полностью под твоим контролем.

Алексей не был уверен, радоваться этому или нет. Импланты сделали его быстрее, сильнее, умнее – но также превратили в оружие, которое использовали для убийства невинных. Они были одновременно и его проклятием, и его силой.

– А что с другими операторами? – спросил он. – Такими же, как я?

– Если вирус работает, как задумано, их импланты тоже отключились от «Кукловода», – ответила Вера. – Но насколько это изменит их ситуацию, зависит от многих факторов. Некоторые могут даже не осознавать, что ими управляли. Другие могут быть слишком глубоко запрограммированы, чтобы вернуться к нормальному состоянию.

– Я должен найти их, – твёрдо сказал Алексей. – Помочь им, как вы помогли мне.

– Одно испытание за раз, – мягко возразила Анна. – Сначала нужно убедиться, что ты действительно свободен от контроля и твои импланты стабильны. Потом мы сможем думать о помощи другим.

Алексей кивнул, понимая логику. Но в глубине души он уже принял решение. Он не успокоится, пока не найдёт всех жертв проекта «Прометей» и не поможет им вернуть контроль над своими жизнями. И не остановится, пока не привлечёт к ответственности тех, кто стоял за этим проектом.

Полковник Громов. Руководство «НейроТех». Все, кто превращал людей в марионеток для своих грязных игр.

Они создали меня как оружие против своих врагов. Теперь я стану оружием против них самих.

Фургон продолжал движение по пустынной дороге, удаляясь от города. Впереди ждало убежище Новикова, относительная безопасность и возможность оценить результаты их дерзкой операции. Но Алексей знал, что это только начало.

Охота продолжалась. Только теперь он был не жертвой, а охотником.

Глава 7: Сеанс второй

Лаборатория Новикова, спрятанная в лесной глуши в часе езды от Москвы, была оборудована всем необходимым для работы с нейроимплантами. Старый учёный не терял времени, и как только они прибыли, сразу приступил к тщательному сканированию мозга Алексея.

– Удивительно, – бормотал Новиков, изучая трёхмерные проекции нейронной активности. – Вирус не просто блокировал связь с центральным сервером. Он фактически переписал некоторые базовые протоколы имплантов, сделав их автономными.

Алексей сидел в специальном кресле, опутанный датчиками и электродами. Рана на плече была обработана и перевязана – пуля прошла навылет, не задев кости и крупные сосуды.

– Это хорошо или плохо? – спросил он.

– С технической точки зрения – это чудо инженерной мысли, – ответил Новиков с профессиональным восхищением. – С практической – для тебя это определённо хорошо. Твои импланты теперь работают в закрытом контуре, взаимодействуя только с твоей нервной системой, без возможности внешнего доступа.

Он указал на участок проекции, где переплетались синие и красные нити – органические нейронные связи и цифровые каналы имплантов.

– Но есть и проблема. Без регулярной синхронизации с центральным сервером некоторые функции имплантов начнут деградировать. Уже через несколько дней ты можешь заметить нестабильность в работе кибернетических конечностей, ухудшение обработки сенсорной информации, возможно – головные боли и дезориентацию.

– Но они не смогут вернуть контроль? – это было самым важным для Алексея.

– Не дистанционно, – покачал головой Новиков. – Для этого им пришлось бы физически получить доступ к твоим имплантам и перепрограммировать их. Но даже в этом случае вирус создал своего рода «иммунитет» к стандартным протоколам «Кукловода».

Анна, следившая за разговором, вмешалась:

– То есть, он действительно свободен?

– Настолько свободен, насколько может быть человек с интегрированными в мозг компьютерными системами, – с лёгкой иронией ответил Новиков. – Импланты всё ещё влияют на его мышление, эмоции, восприятие. Но теперь это влияние не направляется извне.

Он отключил электроды и помог Алексею подняться с кресла.

– Однако остаётся вопрос о имплантированных воспоминаниях и личностных конструктах. Они внедрены на более глубоком уровне, чем просто цифровые команды. Они стали частью твоей нейронной архитектуры.

– Я всё ещё не могу отличить реальные воспоминания от имплантированных, – признался Алексей. – Например, та деревня в пустыне… иногда я вижу, как убиваю там людей, иногда – как отказываюсь выполнять приказ, а иногда – как обнаруживаю, что все уже мертвы от газа.

Новиков задумчиво кивнул.

– Возможно, все три версии содержат элементы правды. «НейроТех» разработал методику, которая не просто создаёт искусственные воспоминания, но модифицирует существующие, накладывая на них новые слои интерпретаций и эмоций.

Он подошёл к компьютеру и вывел на экран схему, иллюстрирующую этот процесс.

– Представь, что твоя память – это картина. Они не создают новую картину с нуля, а берут существующую и перерисовывают отдельные элементы, меняют цвета, добавляют или убирают детали. В результате ты помнишь событие, которое действительно произошло, но в искажённом виде.

– И как мне узнать, что реально? – с отчаянием спросил Алексей.

– Я могу помочь с этим, – неожиданно раздался женский голос от двери.

Все обернулись. На пороге лаборатории стояла доктор Елена Васильева. Бледная, с синяками под глазами, в простой тёмной одежде вместо привычного белого халата, но решительная.

– Васильева? – Алексей инстинктивно принял защитную стойку. – Как вы здесь оказались?

– Меня привёз ваш друг Стрелок, – ответила она. – После того, как я помогла вам в клинике, моё положение стало… небезопасным. Мне пришлось инсценировать собственную смерть.

Анна недоверчиво посмотрела на неё.

– Инсценировать смерть? Под носом у военной разведки и службы безопасности «НейроТех»?

– У меня были подготовлены пути отхода, – просто ответила Васильева. – Я давно знала, что однажды мне придётся бежать.

Новиков шагнул вперёд, протягивая руку.

– Елена. Давно не виделись.

– Андрей, – она пожала его руку. – Последний раз мы встречались на конференции по нейроинтерфейсам в Киото. Ты тогда предупреждал меня о военном применении нашей технологии, а я не слушала. Следовало прислушаться.

Алексей наблюдал за этим обменом с недоверием.

– Подождите. Вы знаете друг друга?

– Мы были коллегами, – объяснил Новиков. – Давно, до того, как проект «Химера» превратился в то, чем он стал.

– И оппонентами в научных кругах, – добавила Васильева. – Я считала его взгляды слишком консервативными, а он называл мои исследования неэтичными. Как оказалось, он был прав.

Она повернулась к Алексею.

– Я помогла создать технологию, которая сделала возможной имплантацию ложных воспоминаний. Теперь я хочу помочь отделить реальность от этих имплантаций.

– Почему я должен вам доверять? – спросил Алексей. – Вы работали с ними всё это время. Проводили со мной «терапевтические сеансы», которые на самом деле могли быть сеансами программирования.

– Справедливо, – кивнула Васильева. – И я не прошу доверия. Я предлагаю доказательства.

Она достала из сумки небольшой защищённый планшет и передала его Анне.

– Здесь моя личная копия всех протоколов работы с субъектом «Северов А.В.» Все сеансы, все модификации памяти, все имплантированные воспоминания и поведенческие паттерны. С временными метками, подписями ответственных лиц и техническими деталями процедур.

Анна быстро просмотрела данные, затем передала планшет Вере для более тщательного анализа.

– Если это подлинные документы, то это именно то, что мы искали, – сказала она. – Прямые доказательства незаконных экспериментов над людьми.

– Эти данные настоящие, – подтвердила Васильева. – И они не только доказывают преступления «НейроТех», но и могут помочь Алексею разобраться в своих воспоминаниях.

Она подошла ближе к Алексею, внимательно глядя в его глаза.

– Я знаю каждое воспоминание, которое было модифицировано или имплантировано. Знаю, когда и как это делалось. И я готова провести сеанс, чтобы помочь вам отделить реальность от вымысла.

– Сеанс? – насторожился Алексей. – Как те, что вы проводили в клинике?

– Похожий, но с одним важным отличием, – ответила Васильева. – В клинике я работала под наблюдением. Каждый сеанс записывался и анализировался службой безопасности. Я не могла показать вам правду, даже когда хотела.

Она посмотрела на Новикова.

– Если у тебя есть нейрокартограф, Андрей, мы могли бы использовать его для визуализации процесса. Показать Алексею разницу между его настоящими воспоминаниями и имплантированными конструктами в реальном времени.

Новиков задумчиво потёр подбородок.

– Он есть. Модифицированная версия стандартного медицинского. Но ты уверена, что это безопасно? После того, что произошло с его имплантами?

– С отключением от «Кукловода» риск непреднамеренной активации протоколов минимален, – ответила Васильева. – И это может быть единственный шанс для Алексея узнать правду о себе.

Все посмотрели на Алексея, ожидая его решения. Он колебался. Доверять Васильевой было сложно – она была частью системы, которая лишила его личности и свободы воли. Но если она действительно могла помочь ему отделить реальность от имплантированной лжи…

– Хорошо, – наконец решил он. – Давайте попробуем. Но при одном условии – все остаются в комнате и наблюдают за процессом. При первых признаках чего-то подозрительного вы меня останавливаете.