Ведуньи. Первая. Прозрачный саркофаг

Пролог

На фоне сероватого скалистого грунта белая, опрокинутая набок идеальная в своей геометрии пентагональная призма смотрелась чужеродно, и даже несмотря на волнистые линии чистого света на боковых гранях, она не вписывалась в окружающий пейзаж: слишком правильная, слишком ослепительная и чистая, слишком вычурная для любящей простоту и асимметрию природы. Ее не должно быть здесь, в этой пустоши, но она здесь была. Соткалась будто бы из разом сгустившегося воздуха и зависла в пяти сантиметрах от поверхности, даже не подумав опереться на грунт, и висела так уже минут двадцать, не реагируя ни на порывы теплого ветра, ни на царившую вокруг тягучую тишину, нарушаемую только легким шипением разошедшихся по диагонали створок боковой плоскости.

Первой на землю этого серого, тихого и не очень уютного мира вышла молодая девушка в легком платье глубокого черного цвета, ослепительно играющем на солнце металлическими нитями. Она осторожно придерживала широкие, струящиеся змейками складок полы юбки, открыв аккуратные ножки в тонких черных сандалиях, обвивших ножки блестящими лентами. И она так же, как и принесшая ее сюда призма, не касалась поверхности земли, замирая в сантиметрах от нее, но все равно берегла подол платья от неосторожного шага. И только ветер, игриво растрепавший длинные каштановые волосы по открытым хрупким плечам, свидетельствовал о том, что ни эта девушка, ни даже опрокинутая белая призма не были иллюзией.

Она сделала несколько маленьких, будто через силу и собственное желание, шагов в сторону от призмы и обернулась. Во взгляде ее карих глаз удивительного медового оттенка промелькнула надежда, почти сразу сменившаяся настороженной обреченностью загнанной в смертельную ловушку жертвы. Следом за ней из призмы выходили мужчины, похожие друг на друга, будто близнецы или клоны, с одинаково гладко выбритыми лицами и головами, одетые в одинаковые белые комбинезоны без рукавов и доходившие почти до колен сапоги. Даже выражение спрятанного за неприязнью страха было для них одним на всех. И ни один из них не забыл надеть тонкие серебристые очелья с крохотным, похожим на сапфир камнем в районе переносицы. Они не были ни клонами, ни братьями, по крайней мере, друг другу, но один из них, шедший впереди, был ее братом, и этот факт не оставлял даже призрачной надежды.

Девушка отвернулась от мужчин, изо всех сил стараясь придать своему аккуратному лицу с правильными чертами выражение скучающей надменности, но не смогла: испуг и ощущение безнадежности своего положения все-таки были сильнее притворства. Да и не привыкла она лгать самой себе, а мир вокруг откровенно пугал пустотой и отсутствием каких-либо звуков, кроме ветра.

– Давай пройдемся, Ассура. – Шедший первым мужчина осторожно коснулся ее обнаженной поясницы, подталкивая вперед. – Хочу поговорить с тобой. Напоследок.

Слово резануло не хуже энергетического скальпеля медицинского блока, подтверждая самые страшные опасения и догадки, но Ассура беспрекословно подчинилась. Прекрасно поняла, что если не будет слушаться сама, то два молчаливых служки за спиной брата заставят ее выполнить пока еще похожий на просьбу приказ силой. А подчинить их своей воле, используя дар убеждения, мешали эти нелепые на лысых головах очелья, наглухо закрыв разум от любого внешнего воздействия.

– Ты хорошо подготовился к этому разговору, Жеклем. – Она отчаянно старалась придать своему звонкому сопрано грубость крепкой стали, но вызвала лишь усмешку.

– Без такой подготовки ты представляешь опасность. – Жеклем провел пальцами по тонкой линии стали на голове. – Или мало поступков я совершил, повинуясь твоей воле?

Ассура потупила взор, признавая его правоту. Немало совершил брат, находясь под ее внушением, немалого и достиг: вошел в октосорциум, стал одним из восьми правителей цивилизации, раскинувшейся в пространстве на миллион миров и все бездны материи между ними, научился повелевать. И теперь привез ее сюда.

– Где мы?

– Уместнее спросить не «где», а «когда». – Жеклем открыто и добродушно улыбнулся и снова легонько подтолкнул удивленно замершую спутницу в спину. – Мы на Земле, континент Родиния. Через пару миллионов лет начнется криогений… Остальную историю ты прекрасно знаешь.

– Но вмешательства во время запрещены! – Ассура выкрикнула это громко и звонко, вложив в свои слова все негодование от совершенного братом святотатства.

– А я и не вмешиваюсь. Мы просто зрители в первом ряду.

Ни на кого не произвела впечатления ее реакция. Служки так и остались стоять возле призмы, а Жеклем все так же улыбался, разве что взгляд он все-таки отводил, избегал посмотреть сестре прямо в глаза, как должно честному и открытому человеку, правителю миллиона миров. Возможно, все еще боялся медового оттенка глаз Ассуры, а может быть, и стыдился задуманного.

– Зрители чего? – Ассура в очередной раз попыталась, но так и не смогла поймать его взгляд.

– Спектакля под названием «жизнь». – Жеклем сделал пасс рукой, и служки за его спиной перестали притворяться архитектурными элементами. – Жаль, я не составлю тебе компанию, но у тебя и правда лучшее место в театре. Мои ученые высчитывали эту точку почти два года и обещали, что как минимум десять лет с этим маленьким плато ничего не случится. А это твое кресло.

Ассура повернулась, увидела неспешно плывущий перед служками саркофаг примерно двух метров в длину, и все поняла. Будущее предстало перед ней так отчетливо и ясно, что не осталось сил даже закричать от ужаса или потерять сознание. Оставалось лишь молча смотреть, как к ее ногам подполз и опустился на поверхность планеты искусно выполненный из синтезированной прозрачной слюды прямоугольный гроб с углами, украшенными резными гранитными вставками. Очень красивый, но тем не менее гроб. И лишь через несколько очень долгих секунд она смогла взять себя в руки и посмотреть на брата. На этот раз Жеклем глаза не отвел, не стал портить страхом свое торжество.

– Человек не убивал человека уже шесть тысяч лет. – Ассура говорила твердо, но тихо, чтобы служки ее не слышали. – Ты решил нарушить эту заповедь и призвать пророчество Руми?

– Хватит верить суеверной чуши! – Жеклем расхохотался. – Пророчество давно умершей шарлатанки не сбудется никогда, даже если случится война планет! Цивилизация на пике своего могущества и готова шагнуть еще дальше, за грань Великого Аттрактора и хранимого в нем коридора бытия. Ничего не рухнет от одной насильственной смерти, поверь. Но убивать тебя я не буду: все же мы с тобой одной крови. Давай помогу.

– Мне противна мысль о том, что ты мой брат! – Предложенную руку в качестве опоры Ассура тем не менее приняла и внутрь саркофага забралась сама. – Моя смерть еще принесет тебе горе.

– Твоя смерть принесет всей цивилизации избавление. – На этот раз даже тень усмешки не коснулась лица Жеклема. Он говорил серьезно, и Ассура с ужасом поняла, что брат действительно верит в то, что говорит. – Ты безупречна, сестра, и генетически, и как носитель этой мистической силы. Самая сильная Ведунья за всю историю, а потому убить тебя я не могу, как бы ни хотел. Но и цивилизации, стоящей на пороге, пожалуй, главного события в истории, не нужна ни мистика, ни твоя сила, ни тем более власть твоего ума над всеми остальными. Шесть тысяч лет линия Великих Ведуний стояла за спиной октосорциума, шесть тысяч лет именно мистическое ведовство, а не разум, правили миллионом миров. Вы больше не нужны людям. Ты, Ассура, больше не нужна, как и твой проклятый дар!

Служки задвинули крышку из синтезированной слюды и уже выкатили из призмы тележку с герметичной емкостью, в которой, скорее всего, был бальзамический гель. Ассура с силой ударила по боковой стенке и только после этого позволила наконец дать волю слезам от отчаяния и безысходности. Слюда была слишком крепка и прочная, чтобы разбить ее ударом. Оставалось только одно: принять смерть.

– Какое-то время ты еще будешь жить, – продолжал Жеклем. – Новый состав гарантирует около тысячи лет стазиса, само собой, теоретически. Проверять на практике у нас не было времени, прости. Все это время ты будешь в сознании, возможно, даже сможешь видеть и слышать мир, а потом умрешь самой обычной смертью. Прощай, Ассура, ты была замечательной сестрой, но в новом мире – моем мире – тебе, правда, нет места. Прощай!

Он провел ладонью по прозрачной крышке саркофага и направился в сторону призмы. Ассура могла видеть, как он уходил, надеялась, что Жеклем повернется, что хоть что-то в его сердце дрогнет. Не дрогнуло, не повернулся. Вошел в белый слепящий свет призмы и растаял в нем без следа, словно не было ни ранящих слов приговора, ни ухмылки на гладко выбритом лице, ни десяти лет, потраченных ею на его восхождение к вершине власти.

Служки тем временем подключили емкость и начали заполнять саркофаг бледно-розовой тягучей жидкостью, отчего тело почти сразу потеряло возможность двигаться и чувствовать. Ассура едва успела поднять глаза к небу, затянутому желтовато-серыми облаками. Затем жидкость накрыла ее лицо, забралась в легкие, заполнив их собой и вызвав приступ настоящей, животной паники, и через пару минут уперлась в крышку, выдавив весь воздух. Служки отключили аппарат, заглушили клапаны отвода воздуха и подачи раствора, забрали свой инструментарий и тоже ушли.

А еще через час по саркофагу ударили первые капли дождя, словно сама природа оплакивала заточенную в слюдяной тюрьме молодую Ведунью, замершее сердце которой разрывали на части отчаяние и желание жить, несмотря ни на что.

Глава 1

Казалось, что тяжелые, почти черные дождевые облака несутся по небу так низко, что скоро расползутся по швам, натолкнувшись на макушки высоченных кедров, и тогда Землю зальет даже не дождь, а самый настоящий вселенский потоп, и ничего живого не останется на Земле. Но облака, отяжелевшие, массивные и полностью покорные истошно воющему в кронах ветру, продолжали нестись над самыми кронами, так и не проронив ни капли накопленной влаги.

У земли этот ветер тоже ярился, трепал волосы, кидал в не защищенные одеждой лицо и руки колючей опавшей хвоей и пронзал холодом и ощущением уже предрешенной беды. И становилось понятно: что бы ни произошло, какое бы направление ни было выбрано и какое бы решение ни было принято, избежать уже появившейся на горизонте беды не получится. Дождю суждено пролиться и смыть потоками воды всю эту реальность.

Но пока дождя еще не было, только его предчувствие, и если не стоять под пронизывающим ветром в ожидании судьбы, то оставалась возможность попытаться ее обмануть. Вроде бы на севере небо было чуть светлее, не было той давящей черноты в летевших над головой тучах, но угадывался впереди старый острог, сложенный из почерневших от времени и постоянных бурь бревен. Вроде невысокий, гораздо ниже окруживших его осадным кольцом кедров, с парой покосившихся надвратных башенок – коснись, и развалится, но именно от ощерившихся пустыми бойницами башенок, от приоткрытых покосившихся ворот и черных бревен веяло смертью и бедой.

Там поселился ужас, настоящий, древний, как сама жизнь. Идти на север было смертельно опасно, и даже грядущий дождь казался смертью куда более быстрой и гуманной, чем встреча с тем, что поселилось в этом проклятом остроге. Но ноги сами понесли в его сторону, не обращая внимания на зашедшуюся в немом паническом крике душу.

– Сашка, спишь, что ли? – грянул гром знакомым голосом, и тучи наконец разорвались, смывая наваждение хлесткими плетями летнего ливня.

Глаза еще несколько секунд пытались осмыслить увиденное. Затерянного в тайге острога, конечно же, не было. Была грязноватая бежевая стена кабинета, пережившего свой ремонт лет пятнадцать назад, был монитор, уже успевший уйти в спящий режим, распечатанный на листке календарь с обведенными желтым текстовым выделителем днями долгожданного отпуска и переживающий очередную клиническую смерть без воды крохотный кактус – наследие предыдущей хозяйки этого рабочего места, о котором всегда и все забывали.

– Блин, вырубилась! Не спала всю ночь сегодня!

– Клуб? Или кто-то не дал уснуть? – В голосе окончательно ввалившейся в кабинет невысокой блондинки прозвучали нотки самого живого интереса. – Давай, Сашка, рассказывай…

– Плохие сны, Оль. Ничего интересного. – Делиться хоть чем-то значимым с главной сплетницей офиса не хотелось: через час об этом знали бы и директор, и дворник, и все остальные.

– Может, тебе отпуск взять и отдохнуть?

– И так через неделю пойду отдыхать, по плану. Кофе надо, и поработать, а то шеф не поймет.

Оля поняла, что новую сплетню узнать не получится, и ей расхотелось продолжать беседу. Оставшаяся в одиночестве Сашка мгновенно убрала с лица дежурную вежливую улыбку и уставилась невидящим взглядом в случайно выбранную на стене точку. Снова сон о грозе и этом древнем таежном остроге, уже третью неделю подряд. Страшный, однообразный сон, повторявшийся практически каждую ночь, теперь стал преследовать и днем. И это совсем не выглядело нормальным.

Пугающе выглядело. И тучи над кедрами пугали, и залповый ливень пугал. Стены и приоткрытые ворота так просто вгоняли в состояние первобытного ужаса. Но страшнее всего было ощущение бредовости всего происходящего – что во сне, что наяву. Ведь не может же так быть, чтобы один и тот же сон приходил уже третью неделю и ни разу, ни на одну маленькую деталь не изменился! Или может? Или это не сон, а какая-то галлюцинация, и пора ложиться в психиатричку на обследование?

Сашка тряхнула головой в попытке стряхнуть охватившее ее оцепенение и потянулась к кнопке включения чайника. Эти мысли крутились бесконечным хороводом чуть меньше по времени, чем приходил странный сон, но никаких ответов не давали. Да и кто бы мог их дать? Разве что какой-нибудь профильный специалист-сомнолог из института, но такого не было ни в окружении, ни на горизонте. Даже предположений не было, где такого искать. Точно не в районной поликлинике: там только успокоительные пропишут и в психиатричку направят, а это верный крест на карьере: кому нужна молодая девушка-юрист с глюками, когда здоровых толпа под дверью?!

Закипевший электрический чайник звонко щелкнул выключателем, заставив Сашку вздрогнуть всем телом и тихо выругаться. Даже такая мелочь уже начала пугать, и подобное точно не было нормой. Никогда она не была такой подавленной и запуганной, как в последние две недели, никогда не вздрагивала от звонка мобильного или звука закипевшего чайника, и никогда не была такой рассеянной и невнимательной, как в последние дни. Так и до выволочки от директора или начальника юридического отдела недалеко, еще и с работы выпрут за ошибки в документах, чего доброго!

Но и сосредоточиться на работе Сашка не могла: не получалось. Мысли все время крутились вокруг этого дурацкого и пугающего сна. Она хотела найти его причину и узнать, как избавиться от этого бреда. В жизни не происходило ровным счетом ничего необычного или сверхъестественного, никто из близких не умер, не уехал навсегда за тридевять земель. Даже старенькая кошка в квартире родителей еще встречала у самой входной двери, хоть и прыгать могла уже с трудом. Разве что на личном фронте все то же напоминающее мертвый штиль. Но так проблемы в отсутствии каких-либо близких отношений сама Сашка никогда не видела: в двадцать два года карьера и образование были гораздо интереснее борщей и подгузников. Стать примерной женой и матерью можно будет и потом, когда тыл будет надежно прикрыт хорошей работой и достаточным доходом. Ее жизнь была выверена и распланирована, шла в строгом соответствии с этими планами, и пугающим навязчивым снам в этой жизни не было места. Вот только сон один черт привязался.

Сашка налила кипяток в чашку с растворимым кофе, пару секунд поколебалась, но все же добавила ложку сахара и сделала маленький глоток. Губы обожгло, но эта боль наконец окончательно вырвала ее из плена уже закончившегося сна и мыслей о нем, пусть ненадолго. Она точно знала, что скоро мысли опять соскользнут в эту пучину, не потрудившись спросить мнение хозяйки головы, в которой поселились. Но хоть пять минут, пока аромат растворимого кофе щекочет паром нос, а маленькие глотки согревают душу, она будет свободна от них.

По открытому на рабочем компьютере договору с очередным поставщиком она лишь равнодушно скользнула взглядом. Вчитываться в хитросплетения предложенных прав и обязанностей ей сейчас совершенно не хотелось, и Сашка, так и держа чашку двумя руками, подошла к большому панорамному окну во всю стену, за которым утопала в зелени и июльской неге красавица Тюмень, с палящим солнцем на безоблачном небе, разогнавшим на удивление редких в погожий день прохожих. В такой день самым идеальным местом стал бы уютный маленький пляж на Андреевском озере, с мангалом и бутылочкой красного сухого вина. Но день все же был будним, и об озере можно только мечтать. Или просто не думать.

Оставленный на рабочем столе мобильный телефон напомнил о своем существовании ритмичным жужжанием виброзвонка. Сашка с видимым сожалением вернулась к столу, поставила возле клавиатуры чашку с недопитым кофе и сняла трубку.

– Что случилось, Илона? Я вообще-то на работе.

Говорить сейчас именно с этим абонентом не очень хотелось, но и не ответить было нельзя, иначе телефон будет гудеть до тех пор, пока не разрядится, потому что институтская подруга Илона была как раз из тех, кто принципиально не слышит слова «нет» и не приемлет никаких отказов.

– Привет, Сомова! – Вот и сейчас Илона пропустила настроение собеседницы мимо себя. – Не надоело в офисе тухнуть? Лето пропустишь, подруга!

– Так не последнее лето, можно разок и пропустить.

– Зануда ты, Сомова! – весело рассмеялась в трубку Илона. – Погоду вообще видела? Поехали купаться, дурында! Мальчишки обещали мяска на углях и веселья.

– Шеф не отпустит, ты же знаешь. – Предложение было очень заманчивым и удивительно совпало с желанием самой Сашки. – А эта работа мне очень нужна.

– Мужик тебе нужен, с баблом и временем! – вынесла свой обычный вердикт Илона. – Так и потратишь молодость на бумажки, и вспомнить будет нечего.

– Обещаю наверстать на пенсии! – отшутилась Сашка и предприняла первую попытку закончить разговор. – Прости, шеф зовет, бежать надо.

– Он тебе не платит столько, чтобы ты бежала по первому слову. – Первая попытка, как всегда, оказалась безрезультатной. – Нет, если ты собралась отпроситься, то, конечно…

– Не могу я просто так взять и отпроситься, ты же знаешь. Квартира сама себя не оплатит, и еда не прибежит.

– Мужик. Симпатичный, богатый, молодой. – Вторая попытка закончить разговор разделила судьбу первой. – У меня как раз есть пара экземпляров на примете. Поехали на озеро, познакомишься.

Сашка поморщилась. В том, что подруга говорила вполне серьезно, она не сомневалась, Илона и сама происходила из довольно обеспеченной семьи, и круг знакомств имела соответствующий, вот только упрямо не желала слышать Сашкино нежелание устраивать личную жизнь и будущее подобным образом.

– Не поеду. – Сашка продолжила стоять на своем. – У меня, правда, много работы. Давай вечером пересечемся в парке?

– Черт с тобой, трудоголичка! – Неожиданно всего с третьей попытки Илона услышала, что с ней прощаются. – Давай в восемь на Гилевской роще, на нашем месте.

Илона мгновенно отключилась, явно потеряв всякий интерес к продолжению разговора. И в этом была вся Илона. Вот только сердиться на нее Сашка не могла, просто не получалось. Яркая, немного полноватая блондинка с озорным каре была полной ее противоположностью, но умела заразить своим легким и игривым отношением к жизни, поднять настроение даже в самые трудные и печальные моменты и обладала феноменальным даром расположить к себе практически любого человека. И потому бескомпромиссность и упрямство не терпящей возражений подруги Сашка воспринимала как некую ложку дегтя во вполне устоявшемся и законченном образе маленького ангела. Просто не бывает полностью святых, и Илона всего лишь немного избалованная и капризная, но в остальном классная девчонка и отличная подруга.

До конца рабочего дня Сашка честно пыталась разобраться с накопившимися делами и успеть сдать отчет руководителю юридического отдела. Терять работу она действительно позволить себе не могла, тем более работу в пусть и не очень большой, но стабильной компании с более чем достойным для вчерашней студентки вознаграждением. В этом большом городе у нее было только несколько подруг, общение с которыми удалось сохранить после получения диплома, и она сама – полная решимости и желания добиться достойной жизни молодая девчонка, которая наконец-то смогла позволить себе снимать отдельную квартиру и уже нацеливалась на то, чтобы такую же купить. Где уж здесь терять работу или голову?

С другой стороны, и Илона была права: если заполнить всю свою жизнь только работой, то что останется от этой жизни в итоге? А потому после окончания рабочего дня Сашка вызвала такси и сразу поехала в парк на встречу с подругой, рассчитывая чем-то перекусить уже на месте встречи. Заезжать к себе Сашка посчитала лишним: и так до Гилевской рощи от офиса по вечерним пробкам было почти сорок минут дороги.

Из такси она выскочила, едва то остановилось на обочине напротив вычурных, украшенных раскидистым деревом ворот огромного парка, заполненного людьми по случаю жаркой летней погоды, и бросила быстрый взгляд на часы. До встречи оставалось еще двадцать минут, и Сашка решила не терять их попусту, быстро направившись сразу к хорошо знакомому летнему кафе. Отчаянно урчавший живот самым активным образом намекал на то, что со скудным офисным обедом давно расправился, а время ужина как раз наступило.

Переживания и страхи, вызванные случайным утренним сном, за работой притупились и теперь казались чем-то незначительным и совершенно ей несвойственным. Никогда она не боялась снов, да и кошмары ей никогда не снились, за исключением последних пары недель, когда к ней и привязалось это навязчивое видение предгрозовой тайги и почерневшего острога.

Можно было бы свалить эти кошмары на диплом и работу и связанную с этим загруженность: начало лета все же выдалось совсем не простым. Но с тем стрессом и бессонными ночами Сашка давно справилась, диплом защитила и получила, с навешенными шефом срочными задачами тоже разобралась, не найдя в них ничего запредельно сложного, и даже успела прийти в себя и хорошо отметить с девчонками из группы успешное завершение учебы. А сон упрямо повторялся почти каждую ночь, откровенно пугая.

Кафе, представлявшее собой небольшую крытую палатку со стойкой с грилем и несколькими холодильниками в глубине, уже закрывалось, и она сменила скорый шаг на почти бег: искать другое не было ни времени, ни желания. Да и Сашка справедливо считала, что если хочешь самую вкусную шаурму в Тюмени, то брать ее нужно именно здесь, и только тогда, когда за стойкой бывает невысокий парень с аккуратно подстриженной бородкой. Вот уже у кого точно был настоящий дар кормить людей! И именно он сейчас складывал зонтики над уличными столами.

– Подожди! – закричала Сашка, привлекая к себе внимание.

Парень обернулся на ее крик, несколько секунд всматривался в силуэт бегущей к нему девушки и улыбнулся, направившись за стойку, служившую одновременно и разделочным столом.

– Подожди… – повторила, добежав, Сашка и тяжело оперлась на стойку, ловя сбившееся от пробежки дыхание. – Подожди, родной. Сделай мне одну.

– Неспортивная ты, да? – Парень ловко развернул на столе лаваш и начал расставлять уже убранные овощи и соусы.

– Неспортивная, – легко призналась Сашка и улыбнулась, – но жутко голодная.

– А ты приходи к нам в клуб, будешь спортивная. – Продавец с легкой хитринкой подмигнул и ловко разложил по лавашу начинку. – Сам научу. У нас, знаешь, какие девчонки там?

– Какие?

– Сильные, смелые, а красивые… Мамой клянусь, глаза слепнут! – Продавец едва ли не замурлыкал, как мартовский кот. – Прям как ты! Почти…

– Я красивее? – Сашка решила поддержать эту игру.

– Ты самая красивая. – Он протянул ей готовую шаурму и маленькую бутылку сладкой газировки. – Возьми, с сыром, грибами и настоящей кавказской аджикой. Мама моя делала. И приходи, «Шторм» на Севастопольской. Скажи, Армен позвал, как родную встретят.

– Я подумаю. – Сашка потянулась к переднему карману джинсов за деньгами. – Сколько с меня?

– Ай! – отмахнулся парень. – Какие деньги с красивой и голодной девушки?! Обидеть хочешь?! Как я маме и сестре в глаза смотреть буду, если скажу, что деньги с тебя взял?!

– Так ты не говори.

– Это ты глупости не говори! – отрезал Армен. – Ни рубля с тебя сегодня не возьму, даже не предлагай! Только имя скажи.

– Хитрый какой! – рассмеялась Сашка. – Александра. Спасибо тебе, Армен!

– В клуб придешь?

– Я же сказала, что подумаю. – Сашка послала ему воздушный поцелуй и повернулась в сторону аллеи, уводящей в сторону смотровых площадок на озере. – Хорошего тебе вечера!

«Он хороший человек. Согласись».

От прозвучавшего голоса Сашка, успевшая пройти скорым шагом почти половину пути от закрывающегося за спиной кафе до нужной ей смотровой площадки, будто уперлась в тугое и мягкое облако. Даже пробежавшие по спине маленькие капли мгновенно проступившего холодного пота можно было бы принять за конденсат или липкий, пробравшийся под строгую черную блузку туман. Вот только от тумана или облака сердце не сжимается до размеров лесного ореха, забывая о своем прямом назначении, а низ живота не холодит ощущение неведомой и страшной неизбежности.

Она замерла, забыв даже надкусить шаурму, так и держала ее возле рта, пачкая соусом щеку, и принялась оглядываться в поисках источника этого голоса. Но никакой девушки, которой могло бы принадлежать звонкое и мелодичное сопрано, рядом не оказалось. Рядом не оказалось вообще никого; несмотря на теплый вечер и общую многолюдность парка, именно в этой аллее и именно сейчас ближайшие к ней люди только показались из-за деревьев метрах в тридцати – пара благообразных старичков, никому из которых явно девичье сопрано принадлежать уж точно не могло. Сашка глубоко вдохнула, досчитала про себя до пяти, пытаясь успокоить быстро колотящееся сердце, медленно выдохнула и все-таки решила вернуться к еде.

Голос вполне мог просто показаться или долететь из окружавшего аллею скромного и ухоженного леса. Просто сказавшую это девушку Сашка не видела. А то, что прозвучавшая фраза оказалась настолько уместной, не более чем банальное совпадение. Мало ли кому еще в эти минуты могли поступить интересные и заманчивые предложения от хороших или не очень людей. Наверняка только в этом парке и только в эти минуты их прозвучало с пару десятков, вот обрывок такого разговора и долетел до нее. Бояться здесь нечего.

А предложение Армена действительно стоило бы обдумать: кабинетный образ жизни имеет нехорошее свойство очень незаметно сказываться на фигуре. Сашка мысленно внесла в план на вечер посмотреть в сети, что же это за такой клуб «Шторм», и сделала еще несколько шагов в направлении смотровой площадки. И тут она снова уперлась в невидимую стену из липкого холодного страха.

«Тебе будет нужно то, что он может дать».

И снова сердце испуганно сжалась и рухнуло вниз от острого ощущения неумолимо надвигающейся беды и забилось раненой канарейкой. Но сам голос уже не пугал так, как в первый раз. Не было в нем ни угроз, ни ужасающих предсказаний. Пугала только его природа, очень похожая на проявление какой-нибудь душевной болезни, совершенно не входившей в планы на жизнь.

Сашка выждала пару минут, стоя на месте и забыв даже, что уже опаздывает к назначенному месту рандеву, но за эти пару минут на аллее не изменилось ровным счетом ничего, молодая девушка, которой мог бы принадлежать голос, не появилась. А в том, что это звонкое и мелодичное сопрано принадлежало именно молодой девушке, скорее всего, ее ровеснице, Сашка уже не сомневалась.

«Ты иди. Этот вечер подарит тебе интересный план, давай не будем оттягивать».

– Кто ты? – Сашка выкрикнула свой вопрос так, что даже успевшие отойти от нее на приличное расстояние старички обернулась на голос.

«Точно не болезнь и не галлюцинация. Даже не твой внутренний голос. Но давай мы с тобой поговорим вечером и наедине, а сейчас просто иди на встречу и делай то, что я буду тебе подсказывать».

– Да сейчас, разбежалась! – На смену страху пришла самая настоящая злость. – Не хватало мне слушаться голосов в голове!

Старички предпочли уйти, и Сашка была бы им за это благодарна, если бы вообще обратила на них внимание. Но все ее мысли оказались заняты словами этого подозрительно странного сопрано и вызванным ими праведным возмущением. Идти и слушаться – еще чего удумала хозяйка этого голоса!

«Иди. И слушайся».

Сама того не ожидая, Сашка сделала шаг, едва голос произнес первое слово. Произнес так уверенно и спокойно, с такой убежденностью в своем превосходстве и праве повелевать, что не подчиниться, было невозможно. В одну секунду не осталось никаких других эмоций, кроме обволакивающего покоя и полного смирения – ни в душе, ни в мыслях.

И в этом покое Сашка растворилась настолько, что внешний мир, подернувшись странной розовато-белой рябью, медленно растаял, перестав существовать, а вместо него остался лишь окруживший ее со всех сторон прямоугольник, заполненный белесой субстанцией с бледно-розовыми прожилками, за стеклянными по виду стенками которого, покрытыми густым слоем пыли и паутины, не было видно вообще ничего. Густая и непроглядная тьма истинного небытия, и защитой от этой тьмы были только тонкое запыленное стекло и эта белесая субстанция.

– … мать, Сомова!! Оглохла?!

«Ой, увлеклась!»

На секунду Сашке показалось, что голос в голове даже засмеялся, осознав всю курьезность сложившейся ситуации, чего нельзя было сказать о голосе Илоны, явно озадаченной поведением подруги. А затем из души ушел тот умиротворяющий, но явно чужой покой, и ее собственные эмоции лавиной ворвались в сознание, ослепляя и оглушая реальным миром. Но вместе с ними вернулась и способность контролировать собственное тело. Сашка остановилась и тут же с жадностью откусила кусок от стремительно остывающей и все еще почти нетронутой шаурмы.

– Она еще и жрет! – Илона остановилась в трех шагах и внимательно посмотрела на подругу. – Опять не обедала?

– Обедала, – ответила Сашка, не переставая жевать. – Но давно. Очень голодная.

– А я говорила тебе, поехали на пляж! Сейчас была бы сыта и довольна жизнью. А так теперь ходишь и на ходу жрешь. Вообще не леди, фу! Еще и шаурму!

Илона закатила глаза от возмущения, но Сашка слишком хорошо знала подругу, чтобы догадаться о наигранности этого возмущения. Фастфуд в любых его проявлениях Илона не любила, но и слишком критично к тем, кто берет еду в уличных кафе, никогда не относилась. Если и было в ее словах осуждение, то только из-за того, что привычку есть на ходу она считала высшей формой пренебрежения к еде.

Впрочем, на этот пунктик подруги наплевать уже было Сашке. На ходу или стоя, никакой принципиальной разницы она не видела. Да, не ресторан, так и стильно надорванные в нужных местах узкие джинсы на стройных ножках и легкая белая блузка были не шикарным вечерним платьем. И не стала она не леди от того, что ест на ходу, как бы ни возмущалась этим фактом Илона.

– Подождать, пока дожуешь? – В вопросе подруги скользнула игривая издевка. – А то там мальчики, а ты вся перемазалась.

– Где перемазалась? – Изображать удивление Сашке не пришлось.

– Щека, подбородок… Просто трэш! Дай сюда. – Илона буквально вырвала у нее из руки салфетки и сама принялась вытирать лицо подруги.

– Да что ты как с маленькой? – Сашка постаралась избежать унизительной процедуры, но Илона была непреклонна.

– А что ты никак не повзрослеешь?! При твоей красоте, Сомова, всего капельку женственности, и мир ляжет у ног! А ты, блин, только пашешь, как вол, и жрешь на ходу, как подросток-пацанка. Самой не стыдно?!

– Не-а. – В ответ на возмущение подруги Сашка только улыбнулась.

– Безнадежная! – Илона покачала головой и улыбнулась в ответ. – Ладно, вроде мордашка в порядке, пойдем. Нас там уже потеряли, а у меня даже телефон в рюкзаке остался, не дозвонится никто.

– С каких пор у тебя рюкзак вместо сумки? – Сашка снова откусила кусок от шаурмы, но на этот раз без спешки и голодной жадности.

– Так ведь на пляж ехали, Сашок. Белье, полотенце, воды бутылка. Как я все это в клатч уберу? Нет во мне ведьминских генов. А в красивый рюкзачок все отлично поместилось.

– Ты разве не за рулем?

– Сегодня нет, отец забрал машину на неделю что-то там делать по регламенту. Не вдавалась в подробности. – Илона отмахнулась от вопроса и, взяв Сашку под локоть, повела по уходящим с аллеи деревянным ступеням в сторону смотровой площадки, с которой доносились свойственные молодежи шум и громкий смех.

– Ничего серьезного, я надеюсь? – Сашка знала, что на самом деле значила для подруги ее машина, и не могла не уточнить.

– Вроде нет, что-то плановое. Да мне главное – чтобы ездила и была исправна. Отец знает, кому ремонт доверять, так что я не переживаю. Если будет прям очень нужно, возьму у отца его джипчик, но пока ни к чему.

На смотровой площадке их ждали девушка и трое ребят, на вид все не старше двадцати пяти. Причем своим видом выделялась только девушка. В сарафане модного бренда с довольно пышной юбкой и аккуратных туфельках на небольшом каблуке она выглядела очень элегантно. Но на фоне парней в бриджах и свободных майках и Илоны в коротких джинсовых шортах и излишне фривольном топе эта девушка выглядела неуместно. Как новогодняя елка на первое сентября!

– Знакомьтесь. – Илона громко привлекла к себе внимание, на некоторое время заставив умолкнуть оживленный разговор. – Александра, самый многообещающий юный юрист нашей Тюмени. А это Коля, Марат и Ярослав. И Рената, невеста Коли.

– Девушка, – поправила Илону Рената, и по тому, что в этот момент она опустила взгляд, Сашка догадалась, что ремарка ее подруги попала точно в цель.

– Я в таком не ошибаюсь, – заверила Илона. – Тем более что у вас двоих слово «загс» на лбу написано.

Компания, включая и самого Колю, дружно засмеялась над удачной шуткой, только Рената покраснела еще сильнее и отошла немного в сторону, будто стараясь выйти из общего поля зрения. Илона, посчитав ритуал знакомства исполненным, сразу же присоединилась к прерванному обсуждению, вслушиваться в которое Сашка не стала. Гораздо интереснее ей стала задумчиво смотревшая на воду Рената.

– Привет. – Сашка облокотилась на деревянные перила резного ограждения. – Ты в общем веселье не участвуешь?

– Я, как и ты, только сегодня с ними познакомилась… кроме Коли, конечно. – Рената едва заметно улыбнулась и снова отвернулась к воде. – Мне немного неуютно. Еще и платье это…

Она обладала негромким голосом с удивительно глубоким и чувственным тембром, совершенно не вязавшимся с аристократически утонченной и хрупкой фигурой. Сашка поймала себя на мысли, что именно эта девушка рождена совсем не для пикников и шумных компаний, а скорее, для давно забытого уюта литературный салонов и камерных светских раутов. Но там бы не было ни единого шанса перекинуться с Ренатой даже парой слов.

– Что не так с твоим платьем? – удивилась Сашка. – Мне кажется, оно чудесное.

– Спасибо. – Рената снова едва заметно улыбнулась. – Твое желание поддержать незнакомого человека встретишь не часто. Платье хорошее, только совершенно не подходит для пикника или пляжа. Но так получилось, не бери в голову. День все равно был удивительным и полным впечатлений. Я не жалею об этом маленьком промахе.

– Ты разве не знала, куда поедешь?

– Нет. Поездка стала неожиданностью. – Рената плавным и отточенным жестом повернула голову на особенно громкий взрыв хохота от ребят и на этот раз позволила себе более искреннюю и открытую улыбку. – Расшумелись.

– Раздражают?

– Напротив, мне радостно, и не хочется прерывать этот вечер. – Несмотря на улыбку, в голосе Ренаты скользнули нотки неприкрытой грусти. – Девушке моего статуса не к лицу подобное шумное веселье, тем более на публике.

– Ничего не поняла, – честно призналась Сашка. За время короткого разговора она обнаруживала все больше странностей в поведении Ренаты.

– Я надеюсь, Александра…

– Можно просто Саша.

– Я запомню. – Рената запнулась буквально на половину секунды, после чего продолжила все тем же не громким и ровным голосом: – Я надеюсь, Саша, у нас с тобой еще будет возможность поговорить подольше. Ты светлый и добрый человек, я искренне рада нашему знакомству. Сегодня нам пора ехать. Коля!

Перед ними тут же появился высокий парень, немного субтильный, с коротким ежиком светлых волос. И Сашка только удивленно приподняла брови, ведь голос Ренаты не стал ни заметно громче, ни хоть немного требовательные. Она просто позвала и была мгновенно услышана. Это как минимум вызывало легкую зависть.

– Что-то случилось, милая?

– Все отлично, но нам пора. Нас ждут. – Рената едва заметно протянула ему руку, которую Коля тут же сжал в своей ладони.

– Ребята, нам пора. – Коля отвесил друзьям шутливый полупоклон и, так и держа в своей ладони руку невесты, решительно направился к ведущей в аллеи парка лестнице. Возражения и предложения остаться он уже не слушал.

Сашка проводила пару задумчивым взглядом, но подумать о необычной манере поведения Ренаты решила позже, тем более что Илона и оставшиеся ребята уже окружили ее.

– Поехали в клубешник какой-нибудь, Сашка? – Илона для убедительности повисла у подруги на плечах. – По коктейльчику пропустим, потанцуем.

– Да какой клуб?! – Сашка едва не засмеялась в голос. – Середина рабочей недели! Ты представляешь, сколько всего нужно успеть сделать до отпуска, чтобы шеф не дергал?!

– Нет, не представляю, – честно ответила Илона. – Но точно знаю, что молодость у тебя одна, а шефов будет еще много.

«Согласись».

Голос в голове прозвучал отрывистой, как выстрел, командой.

– Денег нет, – возразила Сашка на слова подруги, но уже без особой надежды.

– Нашла проблему! – рассмеялась Илона.

– Я в принципе не могу себе позволить, чтобы в моем присутствии девушка платила за себя, – подал голос один из молчавших до этого момента парней.

– Вот видишь! – Илона наконец отлипла от подруги. – Ярик все решил.

«Соглашайся».

Команда повторилась, и на этот раз к словам добавилось пока еще робкое и почти неосознанное чувство мертвенного покоя и полной безопасности происходящего. Сашка мысленно сжалась в комочек, но приложила все усилия, чтобы охвативший ее испуг внешне никак не проявился. Соглашаться на авантюру неугомонной Илоны ей не хотелось, но и то, что произошло буквально полчаса назад на аллее, вполне могло и повториться. А снова потерять контроль над собственным телом хотелось еще меньше.

– Но только никаких продолжений! – Сашка всеми силами пыталась придать голосу твердости, но Ярослав на ее слова только улыбнулся. – Немного потанцуем, и я поеду домой.

– Как скажешь. – Ярослав примирительно поднял руки, словно капитулируя перед ее желанием. – Сам тебя отвезу, слово офицера!

– Офицера? – удивилась Сашка.

– Ага! – влезла в разговор Илона. – Лейтенант-гвардеец.

– Да я только учебу закончил, еще не считается.

– Погоны получил, значит, считается! – парировала Илона, и слегка подтолкнула Сашку по направлению к лестнице. – Что мы время теряем, банда? Поехали уже, а то вечер без нас начнут!

Как ни торопила всю компанию Илона, а по аллеям Гилевской рощи к выходу они шли больше двадцати минут, никуда особенно не торопясь и наслаждаясь медленно накрывающей Тюмень теплой ранней ночью. В парке добавилось молодежи, зажглись фонари, и даже по случаю действительно отличной погоды работало несколько летних кафе. Сашка подумала, что если бы Армен не закрылся так рано, то мог бы неплохо заработать этим вечером, но надолго задержаться на этой мысли ей не позволил взявший на себя роль ее спутника Ярослав.

– О чем задумалась? Такая серьезная идешь!

– О том, что завтра на работу. – О своих истинных мыслях Сашка решила не говорить.

– Я думал, ты шутишь.

– Да какие шутки?! За квартиру платить надо, кушать что-то надо, отдыхать иногда… – Сашка улыбнулась, но сама поняла, что улыбка получилась немного вымученной. – Да и жить паразитом я не привыкла.

– А родители?

– У меня жива только мама, и она далеко. В Уссурийске, я там родилась. Сюда учиться приехала и осталась.

– Сегодня даже не думай считать себя паразитом! Я серьезно!

– Ярослав… – Сашка попыталась протестовать, но ее протест был безжалостно задушен в зародыше.

– Даже не начинай! Саша, правда, деньги не проблема, а потратить их на такую девушку, как ты, даже честь. К тому же мне через три недели нужно убыть к месту службы, и что там будет, я не знаю. Может, хоть ты будешь меня здесь ждать?

Сашка не нашлась, что ответить на такую обезоруживающую честность, а Ярослав и не ждал от нее ответа. Он молча взял ее за руку, и в этом жесте было столько уверенности, что даже желания сопротивляться не возникло. Только улыбка шедшей чуть впереди с Маратом и будто случайно обернувшейся Илоны не позволила полностью довериться этой уверенности по настоящему крепкой ладони молодого лейтенанта.

– Ярослав, – негромко спросила Сашка, – а почему офицер? У тебя же было столько возможностей.

– Да назло бате! – улыбнулся парень. – Он очень хотел, чтобы я белым воротничком стал под его началом. Ни свободы, ни ответственности, ни амбиций. Сразу заместителем, с перспективой стать генеральным по наследству. А меня воротило от одной мысли так жить – паразитом, как ты сказала. Договорился с младшей сестрой, что она займет мое место, а я, если к пенсии генералом не стану, приду к ней безопасностью рулить, и поехал поступать в Рязань. Свою жизнь хочу жить.

– И что отец?

– Обиделся, конечно! – рассмеялся Ярослав. – На три года денег меня лишил и родне запретил мне что-то отправлять. Илона меня все три года поддерживала переводами, чтобы учился и не думал ни о чем другом, хотя я даже не просил и почти все ей потом вернул обратно.

– Илона? Она никогда не говорила об этом.

– Она о таком и не расскажет, но, знаешь, я в армии почти не встречал людей, способных так самоотверженно дружить, как она. А там коллективизму специально учат.

– С отцом-то помирился? – Сашка постаралась заглянуть ему в глаза, но на ходу этого сделать не получилось.

– Помирились, в начале четвертого курса. Приехал с целой делегацией генералов, телевизоров привез, спортзал оборудовал по последнему слову. – Ярослав усмехнулся. – Показуху, в общем, устроил. Поговорили с ним по-мужски, чуть не подрались, но он мой выбор принял и даже дотацию от семьи навязал. Для него это копейки, а я уже как-то и привык на себя не тратить почти, коплю на дом после службы. Пришли, садись вперед.

– Куда? – Сашка оглядела парковку напротив входа в парк, но кроме огромного американского внедорожника, на ней машин поблизости не было.

– А вот в эту маленькую машинку. – Ярослав снова улыбнулся и открыл ей переднюю пассажирскую дверцу. – Не пешком же в центр города идти.

Свое удивление Сашка предпочла оставить при себе, побоявшись показаться белой вороной, но все равно замешкалась, прежде чем забраться на предложенное ей место. Ожидала, что вот сейчас ее похлопают по плечу и под дружный хохот отправят на задний ряд. Но прошло несколько секунд, Марат открыл заднюю дверцу, пропустил в салон Илону и забрался следом, не сказав ни слова. Ярослав тоже успел занять место за рулем и уже заводил двигатель автомобиля, и стоять, продолжая демонстрировать внезапно навалившуюся нерешительность, становилось просто неприлично.

Она забралась в салон, пристегнулась, но все равно чувствовала себя в дорогом и ухоженном салоне неуютно, будто в музее, где можно только смотреть, но нельзя ни к чему прикасаться.

– Что это с Сашкой? – услышала она сзади шепот – судя по всему, Марата.

– Большие деньги и дорогие вещи иногда пугают, – так же тихо ответила ему Илона и, наклонившись вперед, обратилась уже непосредственно к Сашке: – Сомова, хватит сидеть, как на экзамене! Выдохни, нет здесь врагов, только друзья.

Сашка робко улыбнулась, но даже после слов Илоны ей не стало спокойнее, и она не нашла, что ответить. На выручку пришел Ярослав.

– Отстаньте от девчонки! Чего прилипли?! Привыкнет.

Он включил музыку, плавно вырулил с парковки на проезжую часть, и Сашка почувствовала, как от уверенного и мощного ускорения ее вжало в спинку кресла, а душа замерла в предвкушении восторга от поездки на действительно хорошем автомобиле. Но вместо восторга она ощутила полный, мертвенный покой. Ехавшие в потоке впереди машины подернулись розовато-белесой дымкой, а затем перед глазами оказался тот же стеклянный прямоугольник, за стенками которого только угадывались земляные стены и потолок.

Ни закричать, ни пошевелиться, ни даже выдохнуть, потому что в мгновенно отяжелевших легких для воздуха просто не оказалось свободного места. Все, что оставалось делать в этой странной тюрьме – это лежать, вглядываясь сквозь белое с розовыми прожилками марево и запыленное стекло, пытаясь хоть что-то разглядеть в густом мраке за ним.

Да и была ли эта перегородка стеклом? Сашка всеми силами постаралась сосредоточить взгляд на одной случайно выбранной точке и почти сразу поняла, что именно ее смутило. Несмотря на прочность и прозрачность, поверхность этой грани прямоугольника не была идеально прямой, как подобает стеклу, даже полимерному. Этот материал был больше похож на камень с неровностями и уплотнениями, словно созданный природой и лишь доведенный руками человека до его нынешнего состояния.

Она попробовала повернуть голову или хотя бы скосить глаза, чтобы рассмотреть боковую стенку этой тюрьмы, но ни первого, ни второго сделать не получилось. Онемевшее тело не слушалось. Это тело даже почти не ощущалось, существуя отдельно, оставалось неподвижным, не дышащим, не моргающим куском плоти, в котором оказался заперт ее разум. И как долго продлится этот плен, оставалось величиной переменной, растянутой во времени от нескольких минут до бесконечности.

Мертвящий покой разбавился приступом самой настоящей паники. Запертое сознание металось в обездвиженном теле, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из западни, и истошно вопило. Но тишины этого могильника не нарушил ни один звук, а медленную и тягучую игру розовых прожилок в белесом мареве не потревожило ни одно неосторожное движение. Но Сашка продолжала биться в этих невидимых цепях, с каждой минутой чувствуя захлестывающее с головой отчаяние.

– Значит, договорились, – пробился в этот одуряющий морок голос Ярослава, приглушенный, будто доносившийся из старого телефона. – В десять утра в понедельник я буду у тебя.

– Договорились, – услышала свой голос Сашка. – Буду ждать с нетерпением.

Чего ждать? Кого ждать? О чем договорились? И кто говорил ее голосом? Что вообще происходит? Сашка за одно мгновение утонула в ворохе вопросов, на которые некому было ответить, и паника, едва успевшая немного утихнуть, вернулась, с еще большей силой захлестывая ее волной отчаяния и страха.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем рассудок сумел взять эмоции под контроль и прекратил бесконечные и бесплодные попытки вырваться из этого кошмара. Уцепился за хрупкую и обманчивую мысль, что все происходящее нереально, просто яркий, очень подробный, и очень плохой сон, не более того. А раз сон, значит, нужно только захотеть, и этот ужас прекратится сам собой, развеется лоскутами душного тумана, вернув ее в такую спокойную и стабильную реальность.

Она попыталась зажмуриться в надежде, что этот наивный защитный жест разорвет путы наваждения, только веки открытых глаз не слушались, как и все остальное тело. Но разгуляться по психике еще одной волне паники Сашка не позволила. Она замерла, будто загнанный в темный угол мышонок, и постаралась даже не думать ни о чем, вспомнить то ощущение мертвящего покоя, которое и привело ее в эту тюрьму.

Но мысли продолжали упрямо пролезать сквозь откровенно слабые защитные барьеры, так и норовя закружить новый вихрь из страха, отчаяния и панических атак. Сашка изо всех сил тянулась к тому чувству покоя, пытаясь заставить себя поверить, что выход из этого капкана именно в нем. Именно с ощущения покоя начался этот кошмар, им и должен закончиться. Обязан закончиться, по-другому просто не может быть! Этот плен никак не может оказаться вечным, это же ведь совсем не похоже на смерть… Или похоже?

Музыка оглушила, едва мысль о возможной смерти кольнула сознание, хоть и не была такой уж громкой. Самая обычная музыка на фоне в салоне автомобиля, неторопливо плывущего по пустынным улицам будничного ночного мегаполиса. В темных окнах стоявших по обочинам многоквартирных домов спали люди, досматривая последние сны перед началом нового дня. То самое, очень короткое время, когда встретить кого-то на улице было практически невозможно, но ощущение предстоящей суеты уже витало в воздухе.

И уже очень скоро ей, не выспавшейся, растрепанной и, похоже, немного похмельной, предстояло стать частью этой самой утренней суеты. По крайней мере, в голове шумели явно несколько выпитых коктейлей, а не тот один, на который Сашка соглашалась изначально. Она выудила из кармана джинсов телефон и посмотрела на время; до будильника оставалось чуть меньше трех часов, и ложиться спать уже не имело никакого смысла. Оставалось только принять неизбежное и пережить уже наступивший, судя по часам, день.

– Все хорошо? – Ярослав бросил на нее короткий, но предельно внимательный взгляд.

– Да, вполне. – Сашка лишь на секунду замялась с ответом.

– Просто в клубе ты была веселой, а сейчас явно грустишь.

Впереди на дороге показалась заправочная станция, и Ярослав уверенно свернул на ее территорию, остановившись на парковке.

– Нужно выпить кофе, – ответил он на невысказанный вопрос. – Тебе что-нибудь взять?

– Нет, спасибо. А где Илона и Марат?

– Дома уже, наверное. Они такси вызвали еще за час до того, как мы из клуба ушли.

– Это ты остался меня ждать? – удивилась Сашка, но вместо ответа он улыбнулся и просто развел руками, дав понять, что в подобном поступке нет ничего необычного.

Пользуясь тем, что Ярослав ушел в здание станции, Сашка вышла из машины на свежий воздух. Вот только на улице было все равно теплее, чем в салоне, и в голове зашумело еще сильнее, так что ей пришлось прислониться спиной к крылу огромного внедорожника, чтобы не потерять равновесие. Как в таком состоянии идти на работу, она не представляла. Да и стоило ли идти и навлекать на свою голову осуждение коллег и недовольство шефа? В конце концов, она планировала там еще работать и портить свою репутацию не собиралась.

Вот только что утром сказать начальству, как оправдать эту внезапную прихоть, в которой она по большей части даже не виновата, Сашка не знала. Не приходилось пока отпрашиваться, тем более с такой ответственной и важной работы. Но и привести себя в чувство без хорошего многочасового сна вряд ли было возможно. Даже ледяной душ и ведро крепкого кофе не помогут победить похмелье и усталость от бессонных суток.

– Сашка, держи. – Она не заметила, как подошел Ярослав, и вздрогнула, услышав его голос.

– Что это? – Она прекрасно видела, что кроме кофе в его руках была небольшая картонная коробка, похожая на упаковку от сока.

– Томатный сок. – Он протянул упаковку Сашке. – А еще огурчики соленые, еле выпросил у них.

– Не хочу. – От одной мысли о еде Сашке сделалось дурно. – Сколько я выпила?

– Штук семь «парадизов» и два шота текилы, – усмехнулся Ярослав и облокотился на машину рядом с ней. – Так что давай не спорь и ешь соления. Они помогут.

– Как много… – Сашка последовала его совету, хоть и через силу.

– Обычно меньше?

– Обычно я вообще не пью. Мне некогда. – Она почувствовала, как щеки предательски загорелись от самого натурального стыда. – Не знаю, как это вообще получилось…

– Расслабься, Саша, иногда напиться просто необходимо. Но на работу тебе в таком виде точно нельзя.

– Тогда меня просто уволят. – Сашка сделала маленький глоток томатного сока и долгим немигающим взглядом уставилась в асфальт парковки.

В ее голосе не прозвучало ни мольбы, ни ужаса, только констатация факта предстоящего увольнения с хорошей работы, на которую она делала большую ставку, а теперь теряет ее по собственной дурости. Однако Ярослав в ее словах услышал что-то свое.

– А где ты работаешь?

– Компания «Ай-Ти трейд», юридический отдел.

– Крупная компания, да.

– Я четыре раза к ним резюме отправляла… Так хотела там работать.

– Давай поступим так, Сашка: Сейчас я отвезу тебя домой, ты ляжешь спать и ни о чем не будешь переживать. А я эту маленькую проблемку решу и позвоню тебе в районе обеда.

– Как ты ее решишь? – грустно усмехнулась Сашка, но от машины отлипла и сделала еще один, на этот раз вполне уверенный, глоток томатного сока. Ей действительно стало немного лучше.

– Да без особых сложностей, парой звонков! Не думай об этом. Поехали! – Он обошел машину, дождался, пока Сашка займет свое место, и только после этого сел за руль и завел мотор. – Ты так и не назвала мне адрес. Куда едем?

– Широтная, дом сто двадцать шесть. – Сашка назвала адрес и перевела взгляд за окно.

Ночная темнота над спящей Тюменью уже рассеялась, уступив место мягкому предрассветному сумраку, но сам город не спешил просыпаться. Появились редкие машины на дорогах и еще более редкие пешеходы, но ни в какое сравнение с тем, что будет уже через два часа, это не шло. Мегаполис еще дремал в предвкушении дня, ловя обрывки последних снов и последние минуты прохлады.

Внедорожник остановился на светофоре перед совершенно свободным от других автомобилей перекрестком, а единственным пешеходом, ожидавшим возможность перейти дорогу, оказалась молодая девушка. Бездумно скользивший по обочине взгляд Сашки буквально споткнулся об эту девушку: было в ней нечто неуловимо странное, нечто такое, что делало ее чужеродной, невозможной здесь, но что не получалось ни увидеть, ни почувствовать.

Вроде бы обычная молодая девушка, с длинными, слегка вьющимися каштановыми волосами, рассыпавшимися по хрупким открытым плечам, бледная, почти белая кожа, будто никогда не знавшая солнечного света, и просто умопомрачительное платье глубокого черного цвета, приталенное, но с довольно свободной юбкой, похожее одновременно и на бальное, и на платье для коктейльной вечеринки, и на одежду какой-то заграничной принцессы, невесть как оказавшейся посреди только просыпающейся Тюмени. Не носят такие платья сейчас, разве что на выпускной. Но какой выпускной в середине июля?

Девушка почувствовала на себе чужой взгляд, плавно, с чувством осознания собственного достоинства и превосходства лишь немного повернула голову и буквально обожгла Сашку пронзительным взглядом удивительных глаз медового оттенка. Затем улыбнулась вполне открыто и дружелюбно и пошла через дорогу.

Просто пошла, но от этого привычного действия обычного пешехода Сашка дернулась вперед на пассажирском кресле так быстро и с такой силой, что сработавший ремень безопасности тут же вышиб из ее легких весь воздух. Она поняла, что было не так с этой девушкой: та не касалась асфальта. Она ступала едва заметными из-под платья тонкими сандалиями как обычный человек, как десятки тысяч точно таких же пешеходов на этом перекрестке до нее, но ноги замирали буквально в паре сантиметров от земли. Тень от успевшего взойти над городом Солнца так и не соприкоснулась с обувью – ни разу, ни при одном из неспешных и царственных шагов этой хрупкой «принцессы».

«Принцесса» поравнялась с автомобилем и остановилась, глядя сидевшей в салоне Сашке даже не в глаза, в самую душу, и от этого стало по-настоящему жутко. Никогда и ни один человек в этом мире не смотрел на Сашку так, чтобы она чувствовала себя выпотрошенной рыбой на поварском столе, боясь даже пошевелиться, сделать лишний вдох или облизнуть мгновенно пересохшие губы. Но эта девушка смотрела именно так. И улыбалась.

Сколько времени прошло в этих молчаливых гляделках, Сашка не знала, но никак не меньше пяти минут, показавшихся целой вечностью. Застывшим моментом ее личного сумасшествия или алкогольного бреда. Вот только ни опьянения, ни похмелья она уже не чувствовала, равно как и усталости. Не чувствовала вообще ничего, кроме жуткого, парализующего страха.

«Принцесса» медленно повернулась, отчего ее платье отразило свет восходящего солнца сотней бело-розовых бликов, и сделала несколько шагов по направлению к капоту автомобиля. Даже провела по нему тонкими пальцами с аккуратным маникюром цвета слоновой кости, после чего подернулась тонкой дымкой и исчезла. Только что была, и больше ее нет. Ошарашенная этим зрелищем, Сашка банальным образом завизжала.

– Ты чего? – От ее оглушительного визга Ярослав дернулся, но быстро взял себя в руки и включил сигнал аварийной остановки.

– С-сон. П-просто дурной сон… – Сашка тоже пыталась взять себя в руки, но страх не хотел выпускать ее из своих цепких лап. – Наверное, задремала.

– Да, вечер перестал быть томным, – проронил Ярослав и нажал на педаль газа. – Ты, конечно, извини меня, Сашок, но я сегодня от тебя никуда не уеду.

– Но… – Открывшаяся перспектива пересилила даже пережитый испуг.

– Помню, никакого продолжения. Расслабься, я просто не могу оставить тебя одну в таком состоянии. Офицер я или где?

Он сказал это с таким уверенным спокойствием, что Сашка не посмела отказать. Это спокойствие передалось ей, пусть и не в той мере, в которой хотелось бы, но страх, когтями сжимавший сердце, все-таки ослабил свою хватку, позволил ей хотя бы откинуться на спинку кресла и изобразить улыбку —глупую и несмелую, но тем не менее полноценную.

Всю оставшуюся дорогу они молчали. Ярослав предпочел не приставать с расспросами по горячим следам, видя усталость и подавленное состояние своей спутницы. А Сашка гоняла по кругу в своей голове один и тот же вопрос: что с ней, черт побери, происходит?! Но ответов не находила, кроме того, что она сходит с ума и все, что она видела за последние сутки, на самом деле ей только привиделось. Такая извращенная до пошлой фантастики манифестация шизофрении.

Вот только она никогда не была поклонницей данного жанра, а бред вряд ли может быть связан с чем-то совершенно незнакомым. Скорее уже стоило ожидать чего-то юридического, вроде взбесившихся договоров поставок. Да и та девушка на перекрестке была слишком яркой для простой галлюцинации, слишком живой, с этой царственной грацией настоящей принцессы. Да и просто не может у нее быть психического расстройства, она слишком молода для этого!

Мысль о том, что болезнь обычно не смотрит в паспорте своей жертвы дату рождения, Сашка гнала от себя. Слишком молода. Точка. Это не болезнь, а что-то другое, что угодно, но другое. Гипноз, или кто-то ей что-то подсыпал в коктейль в клубе, или просто так сказываются на ней усталость и напряжение последних месяцев. Что угодно, но не шизофрения! Еще столько всего нужно успеть!

«Успеешь».

– Что?

От прозвучавшего голоса Сашка дернулась и переспросила больше по инерции, рефлекторно, потому что за бесконечно повторяющимися мыслями не поняла, кто это сказал.

– Пойдем, говорю. – Ярослав уже стоял на улице возле открытой пассажирской дверцы. Она даже не заметила этого. – Мы уже минут десять как приехали.

– Прости. – Сашка почувствовала себя виноватой за эту заминку. – Я что-то сама не своя.

– Тебе просто нужно как следует отдохнуть, и все станет хорошо.

– Мне даже некуда тебя положить. – Сашка замерла перед входной дверью подъезда, но Ярослав мягко подтолкнул ее внутрь.

– Расслабься, Сашок. Пару часов я и на кухне посижу, а потом все равно будет не до сна. Я же обещал уладить твои рабочие вопросы.

– Зачем тебе это? – Пользуясь тем, что лифт поднимался на нужный этаж, Сашка повернулась к Ярославу лицом и посмотрела прямо в его глаза, но даже при том, что самой до отметки в сто девяносто на хватало трех сантиметров, смотреть пришлось снизу вверх. И удивилась, насколько пронзительно голубыми они оказались, будто два живительных озера посреди пустыни.

– Я тебе потом скажу. – Он выдержал ее взгляд играючи, все с тем же спокойствием уверенного в себе молодого мужчины. – Сейчас – душ, и спать. Все разговоры – после подъема.

Всю накопившуюся усталость Сашка в полной мере ощутила только тогда, когда они прошли в квартиру – маленькую студию почти под самой крышей многоквартирного дома. Даже снять кроссовки ей удалось не с первого раза. На помощь пришел Ярослав, успевший придержать ее и не дать упасть прямо возле входной двери и мастерски сделавший вид, что виноватая и вымученная улыбка предназначалась кому-то другому.

У нее совсем не было сил: слишком выматывающими оказались последние сутки. Все-таки тот парень за стойкой летнего кафе, Армен, прав в том, что она неспортивная, и с этим нужно что-то делать. Всего-то работа, небольшая прогулка и клуб, а чувство такое, будто пробежала марафонскую дистанцию с мировым рекордом.

– Сашок… – Голос Ярослава доносился уже от кухни. – Можно я в твоем холодильнике похозяйничаю?

– Конечно. Но из быстрого у меня только мюсли есть.

– То, что ты шутишь, очень хороший знак. – Он вернулся к Сашке и на этот раз подошел так близко, что она почувствовала тонкий, почти выветрившейся аромат его парфюма. – Только знаешь, то, что я сынок богатых родителей и родился с золотой ложкой во рту, совсем не значит, что у меня лапки вместо рук. Я приготовлю нам завтрак. А ты бегом в душ, пока еще можешь стоять на ногах! А потом перекусишь, и спать.

Он резко, слишком резко для человека в спокойном состоянии и хорошем настроении, развернулся и снова удалился в зону кухни. Было видно, что слова Сашки задели какую-то тонкую струну в его душе, но он не стал устраивать из-за этого сцену, а уверенно, не повышая голоса, объяснил свою позицию. И это Сашке понравилось. Но тем не менее она предпочла скрыться за дверью туалетной комнаты, воздержавшись от продолжения разговора на эту тему.

Прохладная вода обжигала тело и одновременно бодрила, позволяя не только смыть с себя пережитые эмоции этого дня, но и усмирить хоровод мыслей в голове. Они просто забылись, казались тем самым дурным сном, наваждением, вызванным напряжением, и не более того. Сашка подумала, что даже стоит подольше задержаться под этими тугими прохладными струями, не переживая из-за того, что там, за дверью, ее ждут симпатичный молодой мужчина и завтрак.

«У тебя много вопросов. Сейчас лучшее время их задать. Твой спутник не услышит, как ты говоришь сама с собой».

Сашка была готова поклясться, что в этом звонком сопрано в ее голове сейчас слышался смех. Точнее, смеялась хозяйка этого голоса, интонации которого остались совершенно ровными и безэмоциональными, несмотря на открытую издевку в словах.

– Кто ты?

«Не болезнь, не гипноз, не галлюцинации от наркотиков. Ничего из того, о чем ты думала. Я Ассура».

– Какая еще Ассура? – Сашка выключила воду и вышла из душевой кабины. Улучшившееся было настроение снова уступало место испугу, но она решила идти до конца.

«Просто Ассура. Это все, что тебе сейчас нужно знать. Остальные мои титулы все равно ничего тебе не скажут».

– Что тебе от меня нужно?! – Прежде чем спросить, Сашка включила фен. – Зачем ты надо мной издеваешься?!

«Хотела посмотреть на ту часть жизни, которую еще не знала. Бал был довольно интересный и раскрепощенный, но раньше балы были красивее. А от тебя мне нужна помощь».

– Тебя не существует. Какая помощь тебе может быть нужна, если тебя не существует?!

«Не существует?!»

Сашка смотрела в зеркало, а потому прекрасно увидела, как за ее спиной буквально из ничего соткалась ослепительно красивая молодая девушка с длинными, слегка вьющимися каштановыми волосами и глазами удивительного медового оттенка – та самая принцесса с перекрестка. Только теперь, пусть даже через зеркало, Сашка могла хорошо ее рассмотреть. Немного вздернутый носик, немного более высокие скулы, чем требовалось для такого тонкого лица, чуть заостренный подбородок, тонкая линия подведенных темно-красной помадой губ. Хотя нет, это была не помада. Губы медленно меняли оттенок, становясь насыщенно-бордовыми.

Именно эта метаморфоза цвета губ приставучего призрака вырвала Сашку из охватившего ее оцепенения. Она развернулась, надеясь, что призрак от такого маневра рассеется, но ошиблась. Уже на ее губы лег тонкий, и на удивление теплый палец Ассуры, призывая к тишине и молчанию.

«Я существую. Я жива, хоть это и странно даже для меня. Я реальна, Александра, и мне на самом деле нужна твоя помощь. Очень нужна».

– Да кто ты такая?!

«Я покажу тебе чуть позже. Он уже беспокоится о тебе, пора выходить».

Ассура отступила на шаг и растаяла в воздухе. Сашка трясущимися руками выключила бесполезно работавший фен, развернулась к раковине и расплакалась.

– Сашок, все хорошо?

Стук в дверь туалетной комнаты заставил Сашку собраться и вытереть слезы. Кем бы ни была эта Ассура, чего бы ни хотела, а показывать свою слабость перед Ярославом Сашке совсем не хотелось. Да и вообще, лучше пока держать всю эту ситуацию в тайне, чтобы не прослыть чокнутой истеричкой.

– Да, все хорошо. Я уже выхожу.

– Выходи, а то завтрак остынет.

– Выхожу… – вполголоса повторила Сашка и посмотрела на свое отражение.

Из зеркала на нее смотрела худощавая смуглая красотка с восточными чертами и маленькой грудью, подходящей больше девочке-подростку. Мокрые черные волосы, подстриженные пару недель назад в боб-каре с челкой, обрамляли узкое лицо, и только яркие миндалевидные зеленые глаза сейчас легкой краснотой выдавали усталость и только что пролившиеся слезы. Сашка включила холодную воду, умылась и снова посмотрела на свое отражение.

– Вот ты дура, Сомова, – тихо сказала она своему отражению интонацией Илоны. – А белье? А халат? Парня пошлешь в комоде трусы перебирать?

Как ни странно, но маленькая бытовая оплошность хоть и вызвала досаду, настроение тем не менее подняла, и из душа Сашка вышла с улыбкой, завернувшись в полотенце, которое из-за его размера впору было считать пляжным покрывалом.

– Ярослав, отвернись, пожалуйста. Мне нужно одеться.

– Не вопрос. – Он покорно, хоть и без видимого желания, повернулся к разделочному столу. – Я здесь два вида чая у тебя нашел, сделал тебе черный. Ты не против? И не могу найти сахар.

– Сахар наверху, над столом. – Успевшая быстро надеть домашний халат Сашка уже оказалась у него за спиной. – Только мне он не нужен. А за чай тебе большое спасибо.

– Да рано «спасибкаешь»! – Ярослав повернулся и протянул ей тарелку с самым настоящим омлетом на тостах. – Сперва подкрепись.

– Что это?

– Это наш казарменный рецепт. – Он вслед за Сашкой переместился за крохотный обеденный столик, на котором едва хватило места для двух тарелок и двух чашек. – На звание изыска не тянет, но сил дает на половину дня точно.

– Шутишь? – Сашка откусила кусок от бутерброда и расплылась в улыбке. – Это очень вкусно!

– Ну и хорошо! Уминай их и вали уже спать. Будить не буду, пока сама не проснешься.

Сашка подарила ему благодарный взгляд, вот только победить оба тоста оказалось этим утром выше ее сил. Она извинилась за усталость и все, что смогла, это упасть на кровать и забыться сном. Ярослав накрыл ее свободным краем пледа, посмотрел на часы, а затем вышел на небольшой балкон. Там, внизу, Тюмень уже встречала очередное будничное утро.

Глава 2

Дом на главной улице Отомены был полон приглушенных голосов, но все они доносились из расположенного на первом этаже колонного зала, и там сейчас было по-настоящему шумно и горячо. Там спорили взрослые мужчины и женщины, каждый из которых отстаивал свою правду и свои интересы. Их мысли обжигали едва сдерживаемой злобой даже здесь, в детской, расположенной достаточно далеко, на третьем этаже. Но сейчас эти споры не смоли бы даже остановить десять Ведуний. Там создавали и тут же рушили ситуативные коалиции, там строили заговоры и тут же предавали доверившихся. Там делили власть над телом ушедшей этой ночью в вечность Великой Ведуньи и искренне верили, что ее преемница должна будет послужить именно их планам, забыв, что Ведуньи служат людям – всем людям, не разбираясь, на каких планетах те живут и в какие глубины межзвездных бездн стремятся. Ведуньи – их поводыри, незримая рука, направляющая развитие всей ойкумены, и быть игрушкой в руках интриганов не должна. Не для того рождаются и так старательно воспитываются, так бережно сохраняют свою генетику уже семь тысяч лет, чтобы быть игрушками. Не для того Вечная Мать, присматривавшая за злым и мелочным человечеством с самого его появления во вселенной, положила начало этой удивительной генетической линии, чтобы хоть одна из претенденток на место ушедшей Алиссии позволила себе поменять правила этой игры. Высока будет цена, тяжела расплата для всех за амбиции кого-то одного.

В этот раз претенденток было три, и двум уже вечером предстояло уехать навсегда. Автоматизированный челнок должен был отправить их на очень отдаленную и очень красивую планету, в Обитель сестер, доживать опущенный век в постижении покоя и размышлениях о пути цивилизации. Им тоже предстояло оставить свой след, трактатами и квантовыми записями диалогов, открытиями новых методов работы с психотическими полями людей и преодоления бездн силой мысли. Ни одна Ведунья не приходит в этот мир зря, но лишь одна может быть Великой – той, которой вместо теории и науки выпадает судьба нести знамя развития и единства, поднятое Великой Ведуньей Руми шесть тысяч лет назад и не опускавшееся с тех пор ни разу.

Она не вслушивалась в мысли и слова спорящих. Только амбиции и злоба привыкших ко всеобщему повиновению стариков. И страх. Потому что каждый из этих восьми стариков, как и пришедшие с ними, прекрасно понимали, что скоро нынешний состав октосорциума тоже уйдет в вечность, вслед за Алиссией придут новые, более молодые, со своими взглядами и амбициями, и у стариков до смешного мало времени сделать все, чтобы именно их идеи продолжили жить и воплощаться, не канув в лету вместе со своими творцами, а для этого нужен знаменосец, который будет верить в правильность именно этих идей.

Но это все станет важным, если выберут именно ее, и потому она не вслушивалась. Но и не закрывала от творящегося внизу бедлама свой разум. Помнила уроки Алиссии, требовавшей от нее всегда, каждую минуту своей жизни слушать мир, впитывать каждую частичку доступной информации, каждую неосторожно оставленную в невидимом другим эфирном поле мысль, и только там искать ответы, а не в сказанных с льстивой улыбкой словах. Слова обманут, а чувства и умения Ведуньи будут правдивы всегда.

Она парила под самым потолком на кровати-облаке, приняв любимую позу сукхасана и закрыв глаза. Вокруг, по затемненной комнате, по стенам скользила межзвездная бездна, унося ее к туманности Конской головы, и чтобы видеть эту голографическую красоту, маленькой Ведунье не нужны глаза. Она и так видела свою комнату гораздо лучше, чем глазами, до мельчайшей пылинки, до паутинки отпечатков своих пальцев на сенсорных панелях, до тончайшей ауры тревожности, спрутом проползающей в созданный ею островок покоя и остающейся где-то у пола, не в силах навредить.

– Я могу войти? – Среди звезд показалась сперва прелестная голова темноволосой девушки, а затем и ее хозяйка, на белой, искусно сшитой из тончайшего феррокарбона тунике которой звезды стали ослепительно яркими.

– Конечно, Фати, – ответила хозяйка комнаты и тут же направила свою кровать-облако к полу.

– Слушаешь их споры? – Фати присела на кровать, и та мгновенно взмыла обратно под высокий потолок.

– Вынуждена: слишком громко они там говорят и слишком громко думают. Хотела бы не слышать, но… – Хозяйка комнаты замолчала, оборвав свою мысль.

– Это важно, – продолжила за нее Фати. – Алиссия бы не поняла, если бы мы забыли ее мудрость сразу после того, как ее не стало.

– Точно.

Обе Ведуньи замолчали. Не требовалось объяснять друг другу, что было на душе каждой. Какими бы разными ни были яркая, давно вошедшая в свою пору юности и красоты двадцатилетняя Фати, с ее ослепительно-янтарными глазами с вертикальными «кошачьими» зрачками, и хозяйка комнаты, совсем еще подросток с удивительной, почти идеально белой кожей и длинными каштановыми волосами, обе были внучками Алиссии, Ведуньями. Обе отлично понимали, что внизу решают судьбу каждой из них. Каждой из восьми претенденток.

Их различия во внешности шли от отцов, кошачьи глаза когда-то давно в свою генетику добавили жители системы Эрези, светило которой почти не дает этого самого света, а белая кожа была свойственна живущим на внешнем поясе в системе Курст, где солнечные ветра и радиация почти не ощущались и света от местной звезды было еще достаточно. Но при этом кровь у них все-таки была одна: древняя кровь Великих Ведуний, дар человечеству от Вечной Матери, и проклятие для каждой из рожденных Ведуний, нерушимая клятва служить людям, отринув саму себя.

– Замолчали… – проронила Фати, но больше для того, чтобы нарушить повисшую тишину.

Кровать-облако, парившая под потолком все это время, замерла и плавно опустилась на пол в центре комнаты. И только после этого хозяйка комнаты открыла глаза, не менее удивительные, хоть и вполне человеческие глаза медового оттенка с не по годам цепким и собранным взглядом, таившим в себе мудрость десятков поколений Великих Ведуний.

– Ассура! – донесся снизу сильный и уверенный бас.

– Ассура, – добавил через минуту чей-то баритон, и собравшихся внизу прорвало.

– Ассура, Ассура, Ассура…

Восемь человек, которые правят миллионом миров и безднами материи между ними, восемь раз повторенное имя той, чья судьба отныне нести чудовищно тяжелое знамя единства цивилизации. Ее имя. Фати улыбнулась и обняла сестру – искренне, не скрывая даже своей легкой досады.

– Они сделали мудрый выбор, – прошептала Фати ей на ухо. – Ты станешь воистину Великой.

– А ты? – Ассура немного отстранилась, только чтобы иметь возможность посмотреть сестре в глаза. – Ты теперь отправишься в обитель?

– Это не так плохо, как кажется. Возможно, я и не стану матерью, но, конечно, и зря не проживу, не беспокойся. А ты иногда нас там навещай, наших бесед мне будет не хватать.

– Мне тоже…

– Я пойду, Ассура. Они уже поднимаются к тебе, чтобы огласить волю октосорциума. Глупый ритуал. – Она даже позволила себе смешок с оттенком ехидства. – Будто мы не знаем, что они решили!

Фати улыбнулась и прошла сквозь звезды, а через минуту в комнате стало светло и людно от ворвавшейся толпы стариков и их свит. Октосорциум в полном составе пришел призвать ее, тринадцатилетнюю Ведунью Ассуру, нести знамя единства сквозь бездны и время, и мнение самой Ведуньи никого уже не интересовало.

Видение отпускало плавно, словно нехотя, совсем не так, как обрывался тот навязчивый и полный ужаса кошмар, прилипший к ней в предыдущие дни. Просто тихо растаяло, подтолкнув Сашку вернуться в реальность, открыть глаза и несколько минут просто смотреть на заходящее за крыши соседних домов солнце.

В том, что это было именно видение, а не просто красочный сон, она не сомневалась ни секунды: слишком красочно, слишком реально для простого и привычного сна, слишком логичная и связанная картинка. Слишком яркие эмоции после пробуждения остались, и он не таял после пробуждения. А еще в нем была она, Ассура, не узнать которую было просто невозможно: те же глаза, пронзающие своим взглядом душу, те же длинные каштановые волосы, рассыпавшиеся по хрупким плечам, разве что голос в видении был более звонкий, совсем еще детский.

Но если это видение, и скорее всего, оно тоже было делом рук Ассуры, то что эта ведьма хотела ей рассказать? Какую истину донести? Ну стала она какой-то Великой Ведуньей, и что с того? Как это должно сказаться на жизни других людей?

Ассура обещала ответы, а в голове теперь возникло еще больше вопросов. Все окончательно запуталось, и не было похоже, что вообще когда-нибудь распутается, что Сашке удастся вырваться из когтей этой сумасшедшей… Кого? Ведьмы? Гипнотизера? Ведуньи?

«Великой Ведуньи».

Сашка дернулась всем телом, будто по позвоночнику пропустили разряд электрического тока, и едва не свалилась с кровати. Замерла, пытаясь мысленно уговорить пережившее выброс адреналина сердце успокоиться и не отдавать каждым ударом пульса по барабанным перепонкам. Ассура все еще была в ее голове, хороший многочасовой сон не помог. Но это значило лишь то, что наваждение не связано с усталостью или напряжением, только и всего. Искать ответы все равно придется, даже если они будут ужасны и поставят жирный крест на ее успешном будущем.

– Проснулась, Сашок? – Еще один выброс адреналина, и сердце уже ощутимо кольнуло, намекая на слишком частые испуги в последнее время. В голове тут же раздался мелодичный и звонкий смех.

– Замолчи! – прошипела Сашка этому голосу, но мысленно уже признала право этой ведьмы смеяться над ней.

«Как я могла забыть, что нахожусь в квартире не одна, и так долго и безмятежно спать?! Как могла так безответственно довериться пусть и кажущемуся надежным, но едва знакомому парню?! Что вообще со мной происходит, черт возьми?!»

– Ты с будильником так же разговариваешь? – ответил на ее реплику Ярослав, и Сашка почувствовала, как щеки заливает краской самого обычного стыда.

– Прости… Так не хотелось просыпаться, если честно.

– Но тем не менее пора, уже вечер. Давай я сделаю кофе, а ты пока приведешь себя в боевую готовность номер два, и поедем ужинать. А то у тебя в холодильнике только завтраки.

– Почему? – Шпилька в адрес холодильника заставила ее сесть в кровати, едва успев поправить сбившийся во сне легкий халат. – Там есть овощи, можно сделать салат.

– Нет, Сашок! – рассмеялся Ярослав. – Десантнику хотя бы раз в день нужно мясо. Давай собирайся, я чертовски проголодался!

Слушать ответы и возражения он не стал и отправился в кухонную зону заваривать растворимый кофе, и Сашке не осталось другого выхода, как окончательно распрощаться с кроватью. Она проверила телефон, удивившись, что за весь день не было ни звонков, ни сообщений, особенно с работы, которую она все-таки прогуляла, но подумать об этой странности Сашка решила потом. Ярослав сейчас был прав в одном: ужин точно не повредит, и салата будет явно недостаточно.

– Я позвонил твоему начальнику. – Ярослав дождался, пока Сашка закончила водные процедуры, нанесла легкий макияж и села напротив него. – Есть отличная новость для тебя.

– Да? – Сашка сделала небольшой глоток уже начавшего остывать кофе. – И какая?

– Завтра к десяти нас ждут в отделе кадров за документами. Ты там больше не работаешь.

Улыбка сползла с ее лица так же быстро, как появилась перед этим. Она отставила чашку и со всей возможной серьезностью посмотрела в глаза своему визави.

– Что ты сказал?

– Ты больше там не работаешь, – повторил Ярослав все так же уверенно…. Или уже даже самоуверенно.

– Почему? – Сашка все еще не хотела верить в услышанное.

– Мы с ним повздорили по телефону. Не важно, короче. Завтра заберем документы и выскажем этому хомяку в глаза, что о нем думаем.

– Ярослав… Мне была нужна эта работа. Мне за квартиру платить, маме помогать, жрать что-то надо! – Неверие постепенно уступало место злости и агрессии, и Сашка, сама от себя не ожидая, повысила голос. – Ты подумал, как я буду выкручиваться теперь из всего этого?!

– Конечно подумал. – На ее вспышку агрессии он отреагировал улыбкой. – Слышала что-нибудь про адвокатское бюро Аркадия Шинкевича?

– Допустим. – Сашка сбавила обороты, но все еще была зла.

– Что именно?

– Они считаются одними из лучших юристов и адвокатов в городе. Но попасть к ним на работу просто так нельзя, это же бюро, а не проходной двор. Они даже стажеров на бумажки не берут.

– Это точно, не берут. – Согласился Ярослав. – Но Аркадий Иммануилович решил, что грамотная помощница с дипломом по профилю ему пригодится. А там сама решишь, помощница ты или ученица с прицелом на свою практику.

– Ты издеваешься?! – Сашка не знала, что еще сказать. Слова Ярослава вызвали даже не удивление, а натуральный шок. – Я только вуз окончила! Да меня на порог не пустят!

– Пустят и даже дверь перед тобой откроют, это я тебе гарантирую, но в работе жалеть не будут, покажешь себя уже сама. Все, Сашок, хватит дуться! Переодевайся, и поехали в ресторан какой-нибудь. Ну, правда, жрать хочу, как после марша по пересеченке!

– Ты мог вообще меня спросить? Может, я к ним на работу и не хочу?

Вопрос Сашка задала уже по инерции, злиться долго на этого мужчину у нее не получилось, да и возможность поработать в таком именитом адвокатском бюро для нее действительно была сродни чуду.

– Я, если честно, других хороших адвокатов и не знаю, а Шинкевич – друг и партнер отца, и ему действительно оказалась нужна помощница на бумажки, но через три недели там они что-то с переездом затеяли. Не до нас им сейчас. Да и Сашок, ну вот скажи честно, ты готова всю жизнь потратить на однотипные договоры, или где-то внутри амбиции все-таки есть?

«Есть!»

– Есть! – повторила Сашка слово за Ассурой, не успев даже осознать это.

– Значит, я в тебе не ошибся. Жду в машине, переодевайся и выходи.

Сашка дождалась, пока за Ярославом закрылась входная дверь, затем достала из шкафа легкий летний сарафан, но переодеваться не спешила. Вместо этого она остановила свой взгляд на окне и негромко, но отчетливо произнесла.

– Ассура, ты здесь?

«Я теперь всегда буду с тобой».

От ответа захотелось завыть в голос, но Сашка сдержалась.

– Зачем ты заставила меня согласиться?

«Тебе будут нужны деньги, связи и навыки, чтобы исполнить то, что должно. Я помогу тебе все это получить».

– А мое мнение?..

«Я так долго тебя ждала, так долго выстраивала нити чужих судеб для твоего рождения, что твое мнение перестало что-либо значить. Добровольно или нет, но ты сделаешь все, что должна. Ты станешь моими руками».

В звонком сопрано чувствовался звон дамасской стали, свист кнута погонщика рабов и нечто куда более грозное, чему и имени еще не придумали. Открытая, однозначная угроза и полное осознание бесполезности любого сопротивления. От отчаяния Сашка закусила губу в надежде, что боль отрезвит и поможет победить эмоции.

– Можно… – Сашка сбилась: не смогла сформулировать затерявшуюся в эмоциях мысль.

«Если не произойдет чего-то важного для моих планов, я не вмешаюсь. И если захочешь поговорить, использовать голос не обязательно, я и так тебя читаю».

Ярослав ждал возле уже мерно урчавшего двигателем внедорожника, разговаривая с кем-то по телефону, но, увидев вышедшую из подъезда Сашку, быстро завершил разговор и открыл ей пассажирскую дверцу.

– Теперь я тебе не соответствую. – Он с улыбкой оглядел ее стройную фигурку в ярком сарафане и классических туфельках на небольшом каблуке.

– Не пустят в ресторан? – Сашка решила поддержать эту шутливую игру.

– Не пустят – значит, штурмом возьмем. – Повинуясь его воле, внедорожник плавно выкатился из двора и влился в городской поток. – Но переодеваться все равно не поеду: жаль терять время. И познакомить тебя с родителями я еще успею.

Быстрый и предельно серьезный взгляд Сашки он выдержал, и задавать уточняющие вопросы она не стала. Только ощущение, что эти слова уже не были ни шуткой, ни рисовкой, у нее остались. Этот мужчина явно имел на нее гораздо более серьезные планы, чем просто дружеская помощь попавшей в небольшие неприятности девчонке. Вот только нужны ли эти планы ей самой, Сашка однозначно ответить не могла, особенно сейчас, когда в ее голове беззастенчиво хозяйничала эта безумная Ассура и с этим ничего нельзя было поделать. И рассказывать никому тоже было нельзя, особенно Ярославу, иначе точно принял бы за безумную уже ее и просто вычеркнул бы из памяти историю с чокнутой. А как ни крути, он был ей симпатичен – высокий, крепкий, хорошо сложенный и непробиваемо уверенный в себе и своих силах, с этими чистыми синими глазами, в которых можно было только тонуть. Он не мог не вызывать симпатию, и наверняка недостатка в претендентках на вакантное место невесты, а то и будущей жены, у него не было и в своем окружении. Выскочке из Уссурийска, лишь чудом прикоснувшейся к этой грани жизни, надеяться было ровным счетом не на что.

– Илона тебе привет передавала. Сказала, что ревнует. – Ярослав решил нарушить затянувшуюся паузу.

– Ты с ней разговаривал, когда я вышла?

– Ага. Она хотела навязаться с нами: скучно ей. Но я сказал, что на свидании третий не нужен.

– На свидании? – Притворяться удивленной Сашке не пришлось: прозвучавшие слово буквально ошарашили ее.

– Мама часто повторяла, что к ужину мальчика и девочки наедине нужно всегда относиться как к свиданию, даже если после него никто ничего не планирует.

– Пусть будет свидание, – ответила Сашка после короткого колебания, – но, действительно, без продолжения.

– Как скажешь, – легко согласился Ярослав и свернул на открытую гостевую парковку центрального универсального магазина. – Здесь есть хороший и уютный ресторан, хочу тебе показать. Пошли!

– Там же цены…

– Цены да, садистские. – Ярослав улыбнулся, и взял ее за руку. – Но это в магазинах, а в ресторане вполне себе демократично.

Действительно, уютный зал с довольно невысоким для подобных заведений потолком оказался со вкусом и стильно украшен. Разные цвета стен для разных зон, огромный экран по центру, неоновые вывески и столики на совершенно разные по количеству людей компании. Была даже зона с компьютерами для любителей перекусить, не отрываясь от виртуального мира, под негромко играющую на фоне музыку в стиле «дип-хаус». Сейчас этот зал был почти пуст, не считая компании, шумевшей в одной из закрытых ВИП-комнат, но Сашка не сомневалась, что пройдет час или два, и гостей здесь будет вполне достаточно.

– Тебе нравится? – Ярослав помог Сашке занять место за небольшим столиком, стоявшим почти в середине зала и рассчитанным на четверых.

– Спрашиваешь! Раньше не была в таких ресторанах, даже когда Илона звала.

– Почему?

– Студентке такое не по карману.

– На самом деле это не совсем ресторан. – На ее признание он ответил только едва заметным кивком с легкой улыбкой, словно этого объяснения ему более, чем достаточно. – Скорее, лаундж-бар, без всего этого лишнего пафоса и строгих пиджаков. Отличное место для нашего первого свидания.

– Тусовку в клубе ты не считаешь? – уточнила Сашка и улыбнулась.

– Мы там не были вдвоем – это раз. – Ярослав быстро огляделся, и жестом дал понять официанта, что готов сделать заказ. – И, знаешь, я, наверное, сейчас скажу глупость, но ночью в клубе была будто не совсем ты.

– Моя пьяная версия? – попыталась отшутиться Сашка, но внутреннее сжалась в маленький колючий комок, готовясь в любую секунду услышать разоблачение и обвинение в шизофрении.

– Я не знаю, как это объяснить… Забей, уверен, что сейчас со мной настоящая Александра, а значит, и свидание у нас по счету первое.

– Добрый вечер! Меня зовут Екатерина, и сегодня я ваш официант. – К столику подошла молодая девушка в темно-вишневой униформе. – Пожалуйста, меню. Я подойду через пять минут принять ваш заказ.

Сашка приняла из ее рук меню и углубилась в изучение, но буквально через минуту подняла полный удивления и легкого испуга взгляд на так и не взявшего свой экземпляр меню в руки Ярослава.

– Это ты считаешь приемлемыми ценами?!

– Расслабься, Сашок. Это на самом деле вполне недорого, особенно в сравнении с местами, где любят обедать родители. Что ты выбрала?

– Ничего. – Сашка закрыла меню и отложила его в сторону. – На фотках так все вкусно выглядит, что решить невозможно.

– Тогда давай я попробую тебя удивить. – Ярослав жестом попросил официанта подойти. – Екатерина, моей девушке – салат с утиным филе и сырное ассорти, а мне – стейк. Из напитков – тропический вайб на двоих.

– Что-нибудь еще?

– Нет, пока просто ужин, потом посмотрим.

Екатерина, забрав с собой один из экземпляров меню, умчалась передавать заказ на кухню, и Ярослав вернул все свое внимание Сашке.

– Твоей девушке? – с улыбкой спросила Сашка, поддерживая игру.

– Этим вечером – моей, а потом ты сама решишь, да или да.

В ответ на так хитро поставленный вопрос Сашка только искренне рассмеялась, даже забыв упрекнуть его в том, что в этом выборе не хватало именно выбора. Да и не очень ей сейчас хотелось делать какой-либо выбор. Эта непоколебимая уверенность притягивала почище любого магнита, начисто лишая ее и желания, и воли к сопротивлению.

– Ваш напиток.

Невесть откуда вынырнувшая Екатерина уже расставляла на столике небольшой кувшин и пустые стаканы. Но едва она попыталась эти стаканы наполнить, как Ярослав решительно ее останови:

– Спасибо, Екатерина, дальше я сам.

– О, Ярик! – грянуло на весь зал. – Ты где пропадал?!

Улыбка буквально слетела с лица Ярослава, и его синие глаза мгновенно приобрели серовато-стальной оттенок. Удивившаяся этой метаморфозе Сашка обернулась на голос. Из занятой ВИП-комнаты выплыл заметно нетрезвый, но дорого и стильно одетый молодой человек, который уже направлялся в их сторону.

– Тебя здесь не хватало… – Ярослав посмотрел на Сашку таким взглядом, будто именно он был виноват в появлении этого типа.

– Где пропадал? Говорили, ты плац топтать поехал? – Парень бесцеремонно приземлился к ним за столик и ощупал взглядом фигурку Сашки. – А киску такую где нашел?

– За языком следи, Оскар! – Судя по голосу, миндальничать с незваным гостем Ярослав не собирался.

«Поднос!» – прозвучал в голове Сашки отрывистый приказ Ассуры.

– Да че ты начинаешь?! Нормально все, мирно чилим! Давай легче, Ярик!

Оскар ухватил за талию подошедшую к их столику Екатерину, отчего та уронила поднос с салатом и столовыми приборами. Сашка лишь чудом успела перехватить тарелку и спасти свой ужин.

– Ты обдолбанный, что ли?! – Ярослав повысил голос, но незваный гость не воспринял неприкрытую угрозу всерьез. – Чего творишь?!

– Слышь, девка, давай там, в ВИП-комнате, быстро сообрази нам на стол мясного чего-нибудь, и вискаря пусть бармен еще несет, бутылки три. – Он снова перевел взгляд на Сашку. – Слышь, Ярик, уступи по-братски…

Закончить мысль Оскар не успел, да этого и не требовалось: то, что ускользнуло от понимания самой Сашки, прекрасно понял Ярослав. Он резко вскочил, прорычав нечто настолько злое и матерное, что в зале бара умолкли все разговоры, и схватил своего знакомого за ворот дорогого бежевого поло.

– Да пранк это! – Оскар примирительно поднял руки, но в искренность его слов никто не поверил, и продолжил фразу он уже куда более злым и, что удивительно, почти трезвым голосом: – Отпустил, ну.

– Я тебе сказал следить за языком?! – Ярослав не отпустил, но и занесенный было для удара кулак опустил.

– А то что?

– Пранковать будешь с санитарами в травме.

– А не зассышь связаться-то? Или, как отец, через юристов и ментов пойдешь?

– Пошел отсюда! – Ярослав с шумом вдохнул воздух и легко отшвырнул от себя куда более субтильного Оскара – не сильно, но и этого хватило, чтобы тот задел соседний, по счастью не занятый столик. – И перед Катей извинись! Как гопарь себя ведешь!

– Ответишь, Торопчин. Или забыл, кто мой отец?!

– Знаю я, кто твой отец! – зло бросил Ярослав. – Только вечно ты за ним прятаться не будешь.

– Пересечемся, урод! – Оскар развернулся, пересек зал и скрылся в ВИП-комнате, шума из которой сразу заметно поубавилось.

– Прости, Саша. – Ярослав проводил оппонента взглядом и, лишь убедившись, что тот окончательно ушел, вернулся на свое место. Простоявшая во время всего инцидента рядом официантка опомнилась и принялась собирать упавшие приборы – И вы, Екатерина, извините за его поведение.

– Не нужно, все нормально. – Екатерина собрала приборы и выпрямилась, но поправлять сбившуюся форму в присутствии гостей не стала. – Не он такой первый, это часть работы. Простите, я заменю приборы.

Она ушла, а Сашка все еще не могла прийти в себя от испуга, охватившего ее во время разразившейся перепалки. Только смотрела на Ярослава широко раскрытыми глазами и не могла произнести ни слова, хоть и не считала себя трусихой – по крайней мере, до этого момента.

– Что это было? – наконец спросила она уже после того, как официантка заменила приборы и подала стейк.

– Тут в двух словах не расскажешь. Старый враг, который никак не перестанет меня провоцировать.

– А зачем ему тебя провоцировать?

– Не ему. – Ярослав окончательно успокоился и принялся нарезать мясо. – Его папашке. Они с моим отцом схлестнулись по бизнесу лет восемь назад, мы с Оскаром еще в школе учились, в одном классе. Его отец работал в министерстве области, отвечал за строительство, а мой как раз решил взять крупный контракт на постройку детского реабилитационного центра. Подготовился к тендеру, сам оплатил и защитил в Москве дорогущий проект, но откат платить не хотел… В общем, слил мой отец папашу Оскара властям с потрохами, и того тихо уволили со службы. С тех пор враждуем.

– А разве за взятки не сажают? – удивилась Сашка.

– Тогда до взятки не дошло, но федеральный проект, финансирование на триллион почти… В министерстве решили не доводить до судов и шумихи в сети: деньги, особенно большие, шума не любят.

– Так, а ты-то к этому какое отношение имеешь?

– Меня проще достать. А потом – несколько статей у блогеров и журналистов, как сына известного бизнесмена замели за драку или еще за что-то. Удар по репутации, не сильный, но отмываться и оправдываться все равно придется, а это тоже время и ресурсы.

– Контракт-то удалось получить? – Всех хитросплетений этой истории Сашка не поняла, но одно поняла точно: в этом мире больших денег с друзьями очень непросто.

– Нет, фирма из Сочи забрала, предложили условия лучше на конкурсе. – Ярослав успел расправиться со стейком и потянулся к меню. – Но это было честно, и отец потом летал к ним на переговоры, подарил наш проект. Так что центр построили, и он уже работает. Ты почему не ешь?

– Я тебя слушала, – улыбнулась Сашка и приступила к собственноручно спасенному от гибели салату.

– Слушай, Сашок, ты машину водишь? – Ярослав неожиданно сменил тему. – Права у тебя есть?

– Конечно, есть, но я, как сдала два года назад, так за руль больше не садилась. А тебе зачем?

– Там автомат, быстро освоишь. – Он жестом подозвал официантку. – Екатерина, будьте добры колы с коньяком, сырную тарелку и какие-нибудь фрукты.

– Одну минуту! – улыбнулась Екатерина и направилась в сторону бармена.

– Немного выпить захотелось, – будто извиняясь, сказал Ярослав. – Ругать не будешь?

– Не буду, если немного, – пообещала Сашка.

– Спасибо. Что-то выбил меня этот урод из равновесия. Одноклассник, мать его!..

Уже поздно вечером, после того, как они приехали к ее дому и Ярослав оставил ей ключи от машины и попрощался, обещав приехать к девяти часам утра, после душа и необходимых косметических процедур, забравшись под одеяло и закрыв глаза, Сашка вдруг поймала себя на мысли, что, если этот вечер считать свиданием, то это было лучшим свиданием в ее жизни, даже несмотря на случившийся инцидент.

Ярослав умело поддерживал непринужденную атмосферу, не давил, ничего не требовал —одним словом, производил впечатление, и это ему удалось полностью. На несколько часов Сашка забыла о волнениях и неприятностях предыдущих суток, а управление огромной, но при этом такой послушной машиной привело ее в неописуемый восторг.

И если бы он только намекнул на свой хитрый вопрос или возможность продолжить вечер в ее квартире, Сашка бы сдалась не раздумывая. Но он не намекнул, вызвал такси и уехал домой, сказав, что к завтрашнему утру нужно отдохнуть и привести себя в порядок. И этим стал еще больше симпатичен и притягателен. И Сашка чувствовала, что эти симпатия и притяжение взаимны, или просто очень хотела в это верить – искренне, всем сердцем желая не стать для него просто коротким романом на время отпуска, который если и оставит след, то только на правах вызывающих улыбку воспоминаний. Понимала, что как бы она ни тянулась к нему, но они были из слишком разных миров, и вряд ли его семья примет выскочку. Но разве мечты смотрят на логику и здравый смысл?

Древний, первобытный лес оглушал тишиной. Ни пчел, ни птиц, ни даже вездесущего гнуса, пищащего в уши с извечной своей назойливостью. Даже ветер не шумел в хвое могу чих кедров. Затишье, предвещающее грядущую бурю.

Она не заметила, как тайга оказалась в этом месте, только с первой секунды поняла, что это та самая тайга из ее кошмаров, только без бури. Но буря будет, обязательно будет, ее незримое присутствие уже ощущается в настороженно притихшей тайге, затянутом серыми тучами небе и повисшей в густом, пряном от трав и хвои воздухе духоте. Просто грозовой фронт сюда еще не пришел, но вся природа этого места уже его чувствует и ждет.

Она огляделась, отыскала глазами почерневший острог с приоткрытым створом ворот и решительно направилась в его сторону. Оттуда сочился жуткий, потусторонний ужас, пропитавший черный, наполовину сгнивший частокол стен, но сон все равно приведет ее к этому острогу, как бы ни хотелось обратного. В эти покосившиеся ворота нужно войти, нужно узнать, что скрыто во тьме слепых бойниц надвратных башен, откуда сочится пропитавший всю маленькую крепость ужас, как бы ни было страшно делать каждый следующий шаг.

Ветер поднялся, когда она поравнялась с воротами, и от этого резкого порыва мороз пробежал по коже. Казалось, старый острог почувствовал приближение незваного гостя и таким образом выразил свое недовольство. Но она замерла лишь на секунду, после чего все же шагнула внутрь, в наполненный мраком проем ворот.

Глаза перестали видеть в ту же секунду, той щели, через которую она вошла, просто не хватало для того, чтобы осветить помещение, но тем не менее она чувствовала и то, как давят со всех сторон черные бревенчатые стены, как где-то наверху из последних сил держится давно прогнивший без регулярного ремонта пол, как мрак, заливший этот мешок между внешними и внутренними воротами, проползает в самую глубину ее испуганной души, шепчет, убеждает, требует бежать прочь из проклятого и давно брошенного людьми места, не рискуя даже оглядываться, пока не случилось беды, пока то, что свило свое гнездо в подземном лабиринте, не обратило своего внимания на столь наглое вторжение и не пришло в ярость, не расшевелилось, не набросилось на одинокую гостью, посмевшую нарушить мертвящий покой этого угрюмого места. Но она только стиснула зубы и, выставив вперед левую руку, сделала несколько шагов, затем еще несколько, коротких и осторожны, почти не отрывая ног от пола и ежесекундно ожидая того, что споткнется о невидимую во мраке преграду и даже не будет знать, за что ухватиться и куда придется упасть. Еще несколько шагов, и еще, и еще…

Страх усилился, сердце сжалось до ноющей боли, душа давно трепыхалась где-то внизу живота, не желая занимать положенное ей место в груди, ноги мелко тряслись, и с каждым шагом холодный пот прошибал так, что одежда давно стала влажной без всякого дождя. А мгла все шептала в уши голосами плененных острогом теней короткое слово «беги».

«Беги, дуреха, посмевшая зайти так далеко! Беги, пока не случилось непоправимое, пока то, что поселилось внизу, в лабиринте отрытых невесть когда и вряд ли людьми земляных ходов, еще спит и не спешит карать, пока не нарушен хрупкий мертвящий покой этого места, пока…»

Рука коснулась бревенчатой створки, и тени отступили, отчаявшись отговорить сумасшедшую от этой изощренной формы самоубийства без шанса на какую-либо загробную жизнь. Раз она сама того хочет, раз сама дошла до незримой границы и все еще готова сделать следующий шаг, сама будит от вечного сна древнее зло, несмотря на одуряющий ужас в своем сердце, то пусть. Ее душе будет так же холодно и тоскливо в этом мраке, как и им, только и всего.

Она не слушала эти тени. Убедила себя, что их нет и не может существовать, а весь ужас ей просто снится, и нужно прожить этот кошмарный сон, чтобы он больше не приходил к ней. Как следует упершись, она со всех сил надавила на створку, над головой что-то сухо хрустнуло, и вместе с отвалившейся воротиной она упала на залитую солнцем землю, пахнущую цветами и сочной травой.

Несколько секунд распахнувшимися от испуга глазами Сашка смотрела в потолок, не понимая, что видит. Перед ее мысленным взором еще рассыпались оранжево-красными лепестками придавленные в падении бутоны купальницы и отлетала прочь одинокая пчела. Но сон все-таки отпустил, и серый потолок в неплотно зашторенной комнате остался единственным объектом в поле зрения, унылым и скучным, но на самом деле реальным и потому таким родным.

Сашка облизнула пересохшие губы, провела ладонью по мокрым волосам и, тихо выругавшись, дотянулась до брошенного на прикроватной тумбочке телефона. На экране высветилось время: без восьми минут шесть. Довольно раннее утро, но слишком поздно, чтобы пытаться снова уснуть. Она рывком села в кровати и с отвращением стянула с себя насквозь мокрые халат и белье, бросила их под ноги и, полностью обнаженная пошла сперва в кухонную зону попить воды, а потом в душ.

Подставив лицо под тугие струи воды, она замерла, задержала дыхание и попыталась изгнать из головы все посторонние мысли, особенно касавшиеся привязчивого кошмара. Но сегодня он был до одури привязчивым и особенно ужасным. Но вот там, за вторыми воротами… Что там было? Травы, солнце, бутоны купальницы. Идиллия, которой не место посреди ужаса, внушаемого древним острогом, или же все с точностью наоборот, и это ужас острога оберегает этот крохотный рай в своем сердце?

Сашка выдохнула и опустила голову, позволив воде свободно стекать по ее хрупким плечам и в меру узким бедрам. Прохлада душа бодрила и возвращала к жизни, ради этого ощущения можно просто постоять несколько минут, каждой клеткой чувствуя, как в тело возвращается энергия и силы, а напугавший сон смывается из памяти. Хотелось бы, чтобы навсегда, но это самое «навсегда» казалось иллюзией.

Она провела в душе почти полчаса – слишком много для просто бодрящей процедуры, но прохладная вода словно не хотела отпускать. И только жажда заставила ее остановить это наслаждение и заняться гигиеной. Но и после душа тело буквально требовало прохлады и свободы, а потому одеваться Сашка не стала. Оставляя влажные следы на светло-сером покрытии пола, она прошла к холодильнику, вытащила из него упаковку вишневого сока и начала пить прямо из коробки, даже не подумав достать для этой цели посуду.

Через пару минут опустевшая упаковка отправилась в мусорное ведро, а Сашка включила чайник, чтобы заварить кофе, и подошла к окну. Своей наготы она не стеснялась: вряд ли в соседних домах кто-то пристально смотрит в окна в такую рань. Да даже если смотрит, то девушки ее точно поймут, а мужчины… Мужчины поедут на работу в отличном настроении, и пусть это принесет им сегодня удачу.

Эта мысль заставила ее улыбнуться, но долго смотреть в окно и дразнить красотой случайных зрителей она не стала, вернулась к закипевшему чайнику, заварила кофе и уже с чашкой вернулась в кровать, машинально устроившись в позиции сукхасана. Поставленная на прикроватную тумбу чашка дразнила ароматом, но Сашка не спешила. Впитывала каждое мгновение этого утра, рассеянный свет солнца, шум моторов и разговоры соседей, едва долетавшие до настежь распахнутого окна ее квартиры, и теплый ветерок, дразнивший обнаженную кожу легким сквозняком.

Мерный стук собственного сердца и быстрый бег крови по венам, ровное, глубокое дыхание, наполняющее легкие до последней альвеолы, импульсы на кончиках нервных окончаний от бесконечных команд, отдаваемых мозгом разным органам и клеткам. Она чувствовала все, сливалась с этим утром и миром, впуская весь мир в себя и растворяя себя в этом мире. Слышала птиц, лай собаки в соседнем дворе, шорох запертой в клетке шиншиллы тремя этажами ниже.

Благодарный мир раскрылся ей навстречу, не оставив ни одной тайны, ни одного секрета, ни одной скрытой от ее разума мысли. Она видела все, хоть глаза ее и были закрыты. Сейчас глаза ей не были нужны, они бы только все испортили, и это чувство единения с огромным, живым, дышащим силой миром пропало бы, оставив ее душе только воспоминание об этом чудесном ощущении истинного полета.

Но глаза Сашка все-таки открыла, не позволив себе слишком долго наслаждаться ощущением полного растворения. Она знала, что утро не будет ждать, а Ярослав – тем более. И судя по часам, до его приезда оставалось меньше часа. Она наклонилась вперед, не меняя позиции, дотянулась до чашки и отхлебнула уже успевший остыть кофе. Всего сорок минут медитации, а в душе не осталось и следа от страхов, обид и пережитых в последние дни волнений. Теперь можно было не спеша собираться, чтобы встретить этот день во всеоружии.

Неброский макияж подчеркивал природную красоту смуглой кожи; от серого костюма-тройки она взяла только приталенный жилет и расклешенные к низу брюки – единственное в ее скудном гардеробе, что можно было с уверенностью назвать деловой одеждой. Дополняли образ строгой леди аккуратные черные туфли и черный же клатч, в котором удобнее всего было носить воздух, но для ключей, телефона и документов в нем можно было попробовать найти место. Немного подумав, от блузки Сашка отказалась, надев довольно строгий жилет на голое тело.

К тому моменту, как позвонил Ярослав, она заправила успевшую просохнуть за это долгое утро постель, запустить цикл стирки, и как раз закончила одеваться. Оставалось только захватить брошенные вечером у зеркала ключи от машины и, подмигнув своему отражению, покинуть маленькую квартиру в полной уверенности, что этот день принесет ей только хорошее.

– Ты выглядишь… потрясающе! Истинная леди!

Ярослав встретил ее возле внедорожника, забрал из протянутой ему руки ключи, но отходить не спешил и откровенно любовался созданным ею образом.

– Мы не опоздаем? – с легкой улыбкой ответила Сашка вопросом на его комплимент.

– Нам нельзя. – Ярослав открыл ей пассажирскую дверцу и помог забраться в машину.

– Тогда поехали. – Сашка закрыла дверцу и пристегнулась, всем своим видом давая понять, что флирт подождет, сперва – дела.

Всю дорогу до своей работы она молчала и смотрела в окно: подмечала суету улиц и спешащих по делам прохожих, городских птиц, выпрашивающих себе крошки на еще один день, и бродячих собак, ищущих себе кусок побольше. Стайка выскочивших из двора и забежавших в магазин детей вызвала у нее улыбку и короткое воспоминание о чем-то очень дорогом и теплом, но оставшемся очень давно позади. И пусть забылось и имя этому воспоминанию, и лицо, с ним связанное, само осознание, что в жизни было нечто радостное и счастливое, подарило ей ощущение легкости и уверенности в том, что все в жизни идет так, как и должно, а наступивший день будет действительно счастливым, как и все последующие за ним. Но уже на подъезде к офису «Ай-Ти трейд» легкость и уверенность уступили место сперва легкому мандражу, а затем и откровенной робости. Сашка бросила быстрый взгляд на ведущего автомобиль Ярослава, расслабленного и уверенного в себе, но при этом внимательного и буквально излучающего надежность. Сегодня он тоже выбрал деловой стиль – белое поло и классические брюки темно-серого тона, только вместо классических ботинок-оксфордов выбрал удобные черные слипоны. Рисовка, конечно, и в шортах с простой футболкой он выглядел гораздо более привычным и раскованным, но сейчас она была благодарна ему и за эту поддержку.

Затягивать визит в офис не хотелось, но забрать свои вещи все равно было нужно: пусть и проработала она здесь недолго, всего семь месяцев, обжиться успела основательно, а потому Сашка все же задержалась в кабинете чуть дольше, чем планировала. Аккуратно убрала в пакет с логотипом сетевого магазина две небольшие картины, любимую кружку, которую она считала «счастливой», легкий пиджак, привезенный на случай холодной погоды, удалила с рабочего компьютера несколько личных файлов и замерла, вспоминая, что еще стоит забрать, а что лучше будет отдать коллегам: тащить с собой полупустую банку дешевого кофе и открытую упаковку сахара не имело никакого смысла.

– Сашка? А сказали, ты уволилась… – В кабинет вошла Оля, и Сашка поняла, что придется задержаться дольше, чем того требуется для дела.

– Уво…

– Ты видела, какой мужик в коридоре тусит?! – Оля подошла вплотную, обдав Сашку флером простеньких духов с карамельными нотами. Ответ Сашки на предыдущий вопрос ее совершенно не интересовал. – Бли-ин, прям мачо, как в романах! Высокий, подкачанный, одет дорого. Мечта, а не мужик!

Сашка повернулась к ней и посмотрела на нее сверху вниз.

– Прям мечта? – усмехнулась она. – Откуда здесь такому взяться?

– Как будто я знаю! – Оля почувствовала себя в своей стихии, и ее голос стал чуть громче. – Вышел от генерала, мы со Светкой чуть не умерли! А он даже не посмотрел на нас!

– Значит, ему есть на кого смотреть. – Сашка улыбнулась: она поняла, о ком идет речь.

– Да нет… Быть не может! Кольца я не заметила… – Оля с сомнением посмотрела на Сашку. – А ты чего такая красивая? Чашку забрать так нарядилась?

– Есть для кого, – улыбнулась ее вопросу Сашка. – Ну и вещи тоже забрать. Кофе с сахаром возьмешь? И гречишные хлебцы еще остались, только позавчера открыла.

– Какие хлебцы?! – Сложить «два и два» Оля предсказуемо не смогла. – Рассказывай, кто он! Начальник продажников? Он давно на тебя засматривается…

– Он. – Сашка увидела, как в тихо приоткрывшуюся дверь заглянул Ярослав.

Оля проследила за ее взглядом и опустилась в стоявшее рядом Сашкино кресло.

– Сашок, мы начинаем опаздывать. Прощайся уже, и поехали!

– Уже иду. – Сашка подхватила со стола собранный пакет. – Удачи, Оль! Все будет хорошо!

– Ну почему все нормальные мужики всегда мимо?!

Отвечать на этот вопрос, а может, просто на высказанную вслух мысль, Сашка не стала: поняла, что ни о чем другом Оля сейчас думать не способна. А еще очень ясно осознала правоту Ярослава: работать долго в этом склочном и завистливом коллективе она бы не смогла или стала бы в конечном счете, как Оля или секретарь генерального директора Света, жить от пятницы до понедельника, разбавляя будни поиском свежих сплетен и слухов. Такого будущего она себе не желала, не позволили бы его те амбиции, которые она в себе так долго отрицала.

Они заглянули в отдел кадров, чтобы забрать документы, и уже через десять минут выезжали с парковки бизнес-центра, направляясь на собеседование. И Сашке вдруг очень захотелось, чтобы это адвокатское бюро оказалось где-нибудь в другом городе, чтобы дорога туда тянулась бесконечно. Она попыталась прогнать эту мысль, набраться храбрости, но только сжавший ее ладонь в своей руке Ярослав помог ей побороть накатившее волнение.

– Расслабься, Сашок, Иммануилович адекватный дядька! Тебе совсем не о чем переживать.

– Я всегда нервничаю перед собеседованиями, особенно когда уже кто-то договорился обо мне.

– Только не говори, что это тебя задело! – Ярослав остановил внедорожник на обочине возле старинного трехэтажного дома и заглушил двигатель.

– Немного, – честно призналась Сашка. – Мне важно всего добиться самой, а сейчас все за меня сделал ты. Но еще больше я теперь боюсь, что не смогу соответствовать тому, что ты обо мне рассказал.

– Так, Сашок… – Он посмотрел ей в глаза совершенно спокойным, но при этом предельно серьезным взглядом. – Я ничего особенного про тебя не рассказал, только то, в чем сам уверен. И в работе жалости не жди: не подойдешь, и уволят не раздумывая. Но ты же им там покажешь?

– Покажу, – пообещала Сашка, совершенно не представляя, что именно и кому нужно будет показать.

Отчаянно молодящийся высокий и болезненно худой мужчина, на вид чуть старше сорока, украсивший себя стильной стрижкой «принстон» и расстегнутой аж на три верхних пуговицы гавайской рубашке, в понимании Сашки никак не вязался с интерьером роскошно обставленного кабинета. Рабочий стол из массива натурального дерева, покрытый белым лаком, в тон ему два застекленных шкафа для документов и один с глухой дверцей, плотные вертикальные жалюзи, дорогие кресла, как у хозяина кабинета, так и предназначенные для посетителей.

Но первое впечатление улетучилось меньше чем через минуту после того, как они переступили порог этого кабинета и поздоровались. Аркадий Иммануилович с необычайной легкостью показал Сашке всю разницу в ведении дел между торговой фирмой и одним из лучших в Тюмени адвокатских бюро.

Тогда, на собеседовании в» Ай Ти Трейд» семь месяцев назад, ее диплом и скудные записи в трудовой книжке посмотрели все, от отдела кадров до заместителя генерального директора, и очень подробно рассказывали, в какую замечательную и преуспевающую компанию она пришла работать. Аркадий Иммануилович же на протянутые ему документы даже не посмотрел. Первым делом он отправил Ярослава в приемную пить кофе и смотреть телевизор под присмотром довольно симпатичной девушки-секретаря, а затем устроил Сашке такой допрос, по сравнению с которым экзамены в институте показались вполне невинным развлечением.

Вопросы касались семейного, гражданского, земельного и даже уголовного кодекса, основных принципов договорной работы и возможных подводных камней, адвокатской этики и взаимодействия с органами власти. И за все полтора часа собеседования Сашка так и не смогла понять, что же думает о ней хозяин кабинета (его лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций), но точно была уверена, что как минимум на половину вопросов она отвечала неправильно, а на вторую половину – слишком неуверенно, чтобы даже думать о работе рядом с таким профессионалом.

И когда по истечении этих чудовищно долгих полутора часов Аркадий Иммануилович поблагодарил Сашку за визит и поднялся из кресла, чтобы проводить ее, она уже почти смирилась с тем, что новую работу придется искать по старинке, через бесплатные объявления в сети, и искать быстро.

– Что я имею вам сказать… – Аркадий Иммануилович вышел следом за ней и пристально посмотрел на поднявшегося им навстречу Ярослава. – Девочка сырая насквозь. Когда институт окончила?

– В июне, – ответила Сашка, и ей почему-то стало очень стыдно за свой ответ.

– Где-то так и подумал… – Аркадий Иммануилович снова перевел взгляд на Ярослава. – Сырая совсем. Но где-то что-то по верхам знает, про этику краем уха слышала, в договорах понимает, а главное, держится хорошо. Трясется, нервничает, краснеет, но держится с достоинством.

– Так вердикт-то какой? – озвучил витавший в воздухе вопрос Ярослав.

– Ярик, когда-нибудь я точно тебя засужу за отсутствие терпения и неуважение к моим сединам! Выпрошу у судьи для тебя общественные работы и сошлю к теще на дачу грядки копать. – Аркадий Иммануилович улыбнулся, вот только от этой улыбки Сашка начала нервничать еще больше. – Все время только и делаешь, что торопишься и перебиваешь.

– Так какой вердикт, Аркадий Иммануилович? – Угрозу Ярослав пропустил мимо ушей.

– Положительный вердикт. Подходит мне твоя Саша. – Аркадий Иммануилович повернулся к все еще не верящей услышанному Сашке. – А ты, красавица, доставай свой телефон с погрызенным персиком и записывай…

– А у меня обычный… – проронила Сашка и полезла в клатч за телефоном.

– А вы, как я смотрю, счастливо нашли друг друга! Еще одна торопыга на мою голову! Запиши в обычный, что жду я тебя, такую красивую, через две недели к десяти утра в новом офисе по адресу Водопроводная, дом один. Потом поможешь разделить имущество десятку страждущих, купишь персиковый. И ноутбук не забудь, чтобы наш мастер тебе доступ к облаку и базам настроил. Но сразу говорю: работы будет много. И да, документы оставь делопроизводителю, отвезу вечером кадровику для оформления. Оксана, прими по описи, пожалуйста.

Последняя фраза предназначалась уже девушке за огромным, но вполне обычным офисным столом, которая с готовностью и совершенно без единого лишнего звука забрала у Сашки документы и тут же принялась что-то печатать.

– Ну вроде с вами все. – Аркадий Иммануилович взялся за дверную ручку, явно намереваясь вернуться в свой кабинет. – Дождитесь описи, и брысь отсюда! На улице такая погода, а вы по офисам шатаетесь, будто у нас река пересохла! Папе привет! – С этими словами он решительно скрылся за дверью, а Сашка перевела на Ярослава взгляд, в котором читались смятение и испуг.

– Я же говорил, что не о чем переживать! – Казалось, Ярослав радовался успешному итогу гораздо сильнее, чем сама Сашка.

– Александра, подпишите, пожалуйста, экземпляры описи. И до встречи через две недели!

– До встречи, – ответила Сашка и быстрым шагом направилась к выходу. Ей нестерпимо хотелось на воздух.

Едва выйдя на улицу, она чуть не сбила с ног случайного прохожего, но даже не заметила этого. Бело-розовое марево, внезапно накатившее на нее во время разговора в приемной, так сильно напугало, что единственным способом спасения ей показался только побег. На ходу расстегнув приталенный жилет на одну пуговицу больше, чем требовали правила приличия, Сашка прошла мимо стоявшего на обочине внедорожника и устремилась дальше по тротуару, мало что видя перед собой.

– Не надо… Не сейчас… – еле слышно молила она своего невидимого палача. – Пожалуйста, только не сейчас…

Но дымка перед глазами становилась только плотнее, обволакивала и тело, и душу ощущением все того же мертвящего покоя. чуждым, невозможным после выматывающего собеседования чувством. Она должна была сейчас радоваться, благодарить устроившего это собеседование Ярослава всеми известными словами или чувствовать опустошение и усталость – хоть что-то чувствовать из того, что доступно живым людям в этом мире, кроме страха. Но сейчас ей остался только страх, и заполняющий душу мертвящий покой.

Что последует за этим чувством, она уже поняла: Ассура повторит свой фокус, отправив ее в тот ящик из непонятного неровного стекла, и, возможно, в этот раз из изощренной тюрьмы она не выберется, и Сашка искренне и отчаянно старалась защититься от этой пытки всем тем скудным арсеналом, который у нее был. Пыталась убежать, и молила и понимала, что ни мольбы, ни бегство ей не помогут. От ведьмы, поселившейся в ее голове, спасения не было.

Когда Ярослав ее догнал и сколько до этого момента прошло времени, она не знала. Казалось, прошло всего несколько секунд, но они оказались за три улицы от адвокатского бюро, напротив какой-то сетевой кофейни. Только там, из-за того, что он резко и с силой развернул ее к себе, марево перед глазами исчезло. Несколько секунд Сашка с удивлением смотрела в настороженные синие глаза Ярослава, после чего уткнулась ему в грудь и заплакала. Заполнивший душу страх требовал выхода, а сама душа искала поддержки, не в силах самостоятельно справиться с атаками ведьмы.

«Великой Ведуньи», – поправило ее звонкое сопрано в голове, и от этого голоса Сашка только сильнее прижалась к Ярославу, ища в мерном стуке его сердца хоть какую-нибудь защиту.

Он прижал ее к себе и дал ей несколько минут на то, чтобы выплеснуть в слезах эмоции. Терпеливо ждал, стараясь не всматриваться в проявляющих праздное любопытство прохожих. Вот только Сашка не видела, что взгляд его в эти минуты был слишком сосредоточен для мужчины, просто переживающего за девушку рядом с ним. А к тому времени, как она смогла взять свои эмоции и немного отстранилась, ее встретили уже привычные, глубокие и теплые синие глаза.

– Ты в порядке? – Ярослав так и не выпустил Сашку из объятий.

– Вроде да, – неуверенно ответила она. – Спасибо тебе за все.

– Пойдем заглянем в кафешку, – предложил он вместо ответа. – У нас есть пара свободных часов, чтобы перекусить и поговорить. И тебе нужно поправить макияж.

Ответа на свое предложение Ярослав не ждал. Осторожно, но настойчиво развернув Сашку, он повел ее к входу в кофейню, по-прежнему не выпуская из объятий, будто опасаюсь, что она снова бросится бежать. Только Сашка и не думала сопротивляться или отказываться от его предложения, и тем более не собиралась никуда от него сбегать, ведь рядом с ним, в ауре его непоколебимой уверенности, ей сейчас было по-настоящему спокойно, и другого безопасного места она просто не представляла.

– Добрый день! Меня зовут Дарья, – поприветствовала их сразу возле входа сотрудница кофейни. – Желаете столик на двоих?

– Нам лучше столик подальше от других посетителей, – ответил на ее приветствие Ярослав.

– Конечно, я провожу. – Сотрудница подхватила со стойки меню и направилась в глубь не самого большого и почти пустого зала.

Ярослав двинулся за официанткой, наконец отпустив Сашку, чем она незамедлительно и воспользовалась. Ей действительно требовалось привести себя в порядок после пережитого стресса, а уж потом думать о кофе и вообще о любых своих дальнейших действиях. А увидев в отражении, в какой ужас превратился наложенный утром неброский макияж, она только убедилась в правильности своего решения: приличная девушка не может позволить себе выходить на люди с такой жуткой маской на лице.

По-хорошему макияж полагалось снять бережно и аккуратно, но все средства для этого остались дома, как и необходимая для повторного макияжа косметика. Она просто пожалела место в своем маленьком клатче для столь нужных девичьих аксессуаров. Из доступных, но довольно радикальных средств хоть как-то исправить ситуацию оставались только вода и бумажные полотенца. Сашка открыла кран, наклонилась над раковиной и, набрав воду в ладони, прижала их к лицу.

Прохладная вода взбодрила Сашку, принесла ощущение свежести и даже некоторой безмятежности, но долго наслаждаться она себе не позволила и, протерев лицо, подняла глаза к зеркалу. Оттуда пристально и с легкой хитринкой во взгляде на нее смотрели медовые глаза ведьмы, алые губы на бледном лице которой слегка растянулись в подобии полуулыбки, обнажив ровные белые зубки.

Сашка взвизгнула и отшатнулась, с силой врезавшись спиной в дверцу туалетной кабины. Испуганное в который уже раз только за сегодняшний неполный день сердце разогналось до скорости взлетающей в космос ракеты, едва не унеся туда же и ее сознание, но именно боль от удара удержала Сашку в реальности. Вот только списать происходящее на сон эта боль тоже не позволила, и от осознания того, что происходящее с ней более чем реально, стало еще страшнее. По мокрому от воды лицу сами собой потекли слезы.

Она так и стояла, вжавшись спиной в дверцу кабинки, не в силах отвести взгляд от зеркала, в котором должно было быть ее отражение. И если бы отражение вдруг появилось, то она бы в ту же самую секунду с легкостью признала сама себя сумасшедшей и попросила Ярослава отвезти ее в профильную больницу. Но отражения в зеркале не было. Совсем не было, даже стен и туалетной кабинки за ее спиной.

Вместо них за спиной продолжавшей улыбаться Ассуры, только отдалившейся так, что стало видно ее сверкающее на солнце тысячами крошечных звезд черное платье, из бело-розовой дымки прорисовывались три пустотелые колонны нежно-голубого цвета, похожего на небо летнего полудня, состоявшие из восьми закрученных спиралью лент. По этим лентам была выгравирована странная, но безупречно красивая вязь слов на незнакомом языке, а из пустот между лентами выглядывали стебли широколистного вьюна с распускающимися бутонами огромных белых цветов.

Где-то вдалеке, за этими колоннами, проступили призматические очертания домов, змеившиеся между ними улицы и ясное безоблачное небо над ними, но разглядеть дома Сашка уже не успела: их почти сразу закрыла поднявшаяся от основания колонн вверх стена из мелких капель, похожих на дождевые, и это странное, невозможное по всем известным ей законам мироздания зрелище за спиной улыбающийся Ассуры окончательно ввело Сашку в оцепенение.

Прошло почти полминуты, прежде чем Сашка смогла стряхнуть это оцепенение и вернуть контроль над собственным телом. Она несколько раз слегка повернула голову, и продолжавшая улыбаться Ассура повторила движения за ней, в точности так, как это должно было сделать отражение, а затем резко стерла со своего идеального лица улыбку и внезапно приблизилась к Сашке, заставив ту еще раз взвизгнуть и рефлекторно зажмуриться.

Всего на секунду, которой с лихвой хватило для того, чтобы зеркало снова стало просто зеркалом, в котором отражалась высокая, стройная, красивая, но насмерть перепуганная и заплаканная девчонка в стильном деловом костюме серого цвета, Сашка почувствовала, как ноги перестали держать ее, и сползла на пол.

– Девушка, с вами… – Дверь в уборную приоткрылась, и в получившуюся щель заглянула встретившая их у входа официантка Дарья. – О Господи, что с вами?!

– Я… Я не знаю… – Сашка подняла на нее отрешенный взгляд, действительно не зная, что сказать, кроме буквально рвущейся наружу правды.

– Может быть, к вам вызвать «скорую» или полицию? – Дарья зашла в уборную и помогла ей подняться. – Или вам нужно помочь сбежать от вашего молодого человека?

– Что? – Смысл последнего вопроса дошел до Сашки не сразу. – Нет, нет, ничего не нужно, спасибо! Я только смою косметику и все будет хорошо, правда.

– Подождите, я сейчас принесу вам мицеллярку и ватные диски. – Дарья вышла, а Сашка, оторвав от рулона в диспенсере несколько листов бумажных полотенец, принялась насухо вытирать лицо. В зеркало она старалась не смотреть.

Как она ни торопилась, на то, чтобы привести себя в порядок, у нее ушло не меньше двадцати минут. И когда она подошла к столику, Ярослав лишь бросил на нее серьезный взгляд, после чего продолжил что-то изучать в полупустой чашке кофе. Сашка извинилась за такую долгую задержку, заняла стул напротив него и попыталась перехватить его взгляд, но он продолжал смотреть в чашку и молчать, думая о чем-то своем. И это тяжелое молчание пугало ее едва ли не больше, чем фокусы Ассуры.

– Знаешь, Сашок… – начал было Ярослав, но осекся, будто никак не мог подобрать нужные слова. – Ты мне нравишься, правда, и я это сейчас совершенно серьезно тебе говорю, четко осознавая, что эти слова значат. Ты яркая, красивая, самодостаточная девчонка, именно такая, какой я представлял всегда будущую жену.

– Ярослав… – От его признания Сашка откровенно растерялась.

– Что с тобой происходит, Саша? – Он наконец оторвал свой взгляд от давно остывшего кофе, и от этого выражения его глаз Сашке стало холодно.

– Я… – Она с трудом выдержала этот колючий взгляд отдававших сейчас хмурыми серыми оттенками дождевого неба глаз. – Я не знаю, что тебе сказать…

– Не знаешь или не хочешь говорить?

– Хочу! – почти выкрикнула Сашка и тут же прикусила язык и продолжила уже тише: – Ты не представляешь, как хочу. Я уже не вывожу этот трэш сама. Но если я тебе это расскажу, ты решишь, что я психичка. А я уверена, что не больна и все реально.

– Говори, Сашок. – Ее сомнения он проигнорировал. – А потом вместе подумаем, что делать дальше. Я не хочу начинать отношения с недосказанности и вранья.

Слова резанули в груди острой болью, перемешанной с робкой надеждой, но Сашка постаралась не проявить сейчас этих эмоций публично. Она признавала право именно этого мужчины на всю правду, какой бы страшной и отталкивающей она ни была, даже если он выслушает ее и сразу же уйдет. Да и высказать, поделиться этим ужасом хоть с кем-нибудь было уже жизненно необходимо, иначе она действительно сойдет с ума.

– У меня в голове хозяйничает какая-то сущность… или очень хороший гипнотизер. – Слова вырвались сами собой, и ей осталось теперь только замолчать и принять последствия этой правды. – Представляется девушкой по имени Ассура. Я часто слышу ее голос, иногда я вижу ее на улице… Сейчас, в туалете, видела ее в зеркале вместо своего отражения. Еще во сне… Я совершенно не помню, как мы отдыхали в клубе и что я тогда пообещала и кому, потому что ощущала себя в ту ночь запертой в стеклянном прямоугольнике… Мне очень страшно, Ярик, я не знаю, не понимаю, что происходит. Уверена, что это не шиза, но, Господи, я согласна быть сумасшедшей и дальше жить в больнице до самой смерти и таблетках, только бы не слышать голос этой Ассуры внутри себя.

Сашка замолчала и отвела глаза, внутренне приготовившись, что вот сейчас он назовет ее чокнутой, встанет и больше никогда не вернется, а она останется наедине со своей бедой, в полной власти планомерно разрушающей ее жизнь и психику Ассуры, и будет дальше жить одна, не доверяя своей тайны больше никому, пока не покончит с собой или на самом деле не сойдет с ума, чего с учетом постоянного страха и напряжения не так уж и долго осталось ждать.

Однако минута сменялась минутой, а Ярослав все так же сидел напротив и молча смотрел на нее, разве что отставил в сторону чашку с недопитым кофе, а цвет его глаз стал немного теплее. Но само молчание с каждой проходящий минутой тяготило все больше.

– Ну скажи уже хоть что-то?! – не выдержала Сашка. – Ты думаешь, что я сумасшедшая, да?

– Я думаю, кто из моих знакомых может помочь нам понять, сумасшедшая ты или нет, – ответил Ярослав, и нажал на кнопку вызова официанта. – А еще я думаю, что день сегодня будет очень долгим и нужно хорошо поесть. Скажите, Дарья, бизнес-ланчи у вас еще заказать можно?

– Да, конечно, – ответила успевшая подойти официантка.

– Тогда нам два. – Он дождался, пока Дарья отойдет достаточно далеко, и продолжил: – А об остальном поговорим, когда будем наедине.

– То есть тебя мои слова не испугали? – Сашка не смогла сдержать в своем голосе отчаянную надежду.

– Пока нет. Я готов поверить и в мистику, и в гипноз, хотя бы потому, что с этим мы можем что-то сделать. Но если это диагноз…

– Если это диагноз, я сама попрошу, чтобы меня закрыли, и не доставлю тебе проблем, – закончила за него Сашка.

– Давай пока не будем об этом думать, Сашок. – Он крепко сжал ее ладонь в своей. – Поехать к психиатрам и поставить диагноз мы всегда успеем. Для них твой рассказ однозначная шиза. Вот только я пока не готов сдаться и отдать тебя им. Все, закончили треп, обед у нас по расписанию!

Глава 3

– Ты когда-нибудь слышала про Тисульскую принцессу?

К теме Сашкиного признания они вернулись, только оказавшись в машине. Все время, проведенное в кафе, и по дороге до внедорожника Ярослав больше рассказывал о себе и расспрашивал о Сашкином детстве, старательно делая вид, что странного признания о голосе в голове он не слышал, за что она была ему искренне благодарна. Но самого признания он не забыл.

– Никогда не слышала, – с удивлением ответила Сашка.

– Зато я знаю того, кто на всех этих легендах и альтернативщине уже давно с катушек съехал и может нам кое-что прояснить. Сейчас поедем, только узнаю, куда.

С этими словами Ярослав достал из кармана телефон и набрал номер. Сашке оставалось только ждать и довериться ему, хотя мысль о том, что сейчас он звонит знакомому психиатру, зародила в ней сомнения, как и мысль о том, что Ассура не преминет устроить еще какую-нибудь пакость ей за то, что она выдала эту тайну. Вот только после признания, а особенно после того, что Ярослав остался рядом и пытается сейчас помочь, даже если просто делает вид, ей действительно стало легче. Она больше не была с этим не человеческим испытанием один на один, даже зная, что схватка с Великой Ведуньей по-прежнему происходит в ее голове.

– Привет, дружище! Чего делаешь… те? – Ярослав дождался ответа и включил громкую связь.

– Да делаем-то почти ничего. Заехал за Ренатой и жду, пока она соберется, а потом – в «Военторг». Лона вчера сказала, вы всей толпой решили составить нам компанию, и мы к такому походу оказались не готовы теперь. Надо приодеться.

– Вот трепушка! – усмехнулся Ярослав. – Уже на всю Тюмень разнесла новость! А «Военторг» – это хорошо, нам тоже надо.

– Тебе зачем? – удивился невидимый собеседник. По имени Ренаты Сашка догадалась, что это был Коля. – У тебя-то с формой напряга не было вроде.

– Да у меня все супер! Какая хочешь, найдется! Но я-то еду не один, так-то.

– Сашка?

– Ага.

– Соблазнил?

– Ты на громкой связи, тупень! – Ярослав чуть повысил голос, но Сашка решила, что уж от этого точно в состоянии защитить себя сама, и бесцеремонно влезла в разговор мужчин.

– Он близок. В шаге от победы.

– Привет, Саша! Сразу скажу, что шутил. Попроси Ярика не бить мне морду, а то у нашего зольдера с юмором иногда так себе. Я просто за друга переживаю.

Сашка подняла взгляд на Ярослава, и по его искренне веселой улыбке поняла, что разборок за шутку между друзьями не будет. Да и Коля, судя по всему, обидеть ее действительно не хотел.

– Переживун главный! – Ярослав вернул себе инициативу в разговоре. – Давайте в «Военторге» встретимся. Только подъезжай на Мельникайте, дом девяносто пять, рядом с геологическим. Там самый лучший магазин под наши задачи.

– Понял. Но мы там сможем быть через час, не раньше. И то, если…

Закончить фразу Коля не успел: удивительный и чувственный голос Ренаты мягко вклинился в разговор на заднем плане.

– Коля, я готова, мы можем ехать.

– Все, Ярик, – тут же свернул разговор Коля. – На Мельникайте через час, мы выдвинулись.

– Ты сама все слышала, – резюмировал Ярослав, когда связь прервалась. – Так что поехали, нам туда тоже минут сорок толкаться по заторам.

– Это та поездка, которую я пообещала в клубе? – решилась уточнить Сашка. Поднявшееся было настроение стремительно улетучивалось.

– Ты совсем ничего не помнишь из той ночи?

– Я помню, что пообещала куда-то поехать, но слышала это будто со стороны, как через тонкую стену. А так… – На секунду Сашка замялась, собираясь с духом. – Она подменила меня, как только мы отъехали от Рощи, и в себя я пришла уже тогда, когда ты вез меня домой.

– Зато понятно, почему мне показалось странным твое поведение.

– Было так ужасно?

– Нет. – Ярослав улыбнулся, но смотрел уже на дорогу, а не на нее. – Стрип-шоу ты не устраивала, расслабься, но отрывалась так, будто до этого ты была только в лагере на дискотеке, лет в девять.

– Господи, как стыдно! – Сашка отвернулась к окну, чтобы скрыть пылающие от стыда щеки.

– Сашок, расслабься. – Он взял ее руку в свою, и от этого уже становившегося привычным жеста ей стало теплее и спокойнее. – Что было в клубе, осталось в клубе. Да и на танцполе ты отожгла на раз, так что мы там все отлично отдохнули. Так что передай своей этой…

– Ассуре, – подсказала Сашка.

– Ассуре, да, – повторил за ней Ярослав. – Передай Ассуре, что в следующий раз мы ее тоже позовем в клуб.

«Я согласна».

Сашка хотела ответить ему что-то едкое и язвительное, хоть и поняла, что это была всего лишь шутка, попытка снять повисшее в салоне напряжение и свести пугающую ее ситуацию до уровня мелких неприятностей, которые скоро разрешатся. Но прозвучавший ответ заставил ее дернуться всем телом, и слова так и застряли где-то в горле, не вырвавшись наружу. И только благодаря тому, что Ярослав держал ее руку, она смогла удержаться от очередного приступа паники и слез.

– Что случилось? – Он почувствовал ее внезапный испуг.

– Ассура ответила, что согласна. – Голос Сашки понизился почти до шепота, будто это могло защитить ее от той, кто с такой легкостью читает мысли.

– Она нас слышит?

– Я не знаю. Меня точно читает, как статью в сети. От нее негде спрятаться. Мне очень страшно…

Он не ответил, только крепче сжал руку Сашки и не отпускал ее до самого магазина, справляюсь с управлением огромным внедорожником свободной левой рукой. И этот жест значил для нее больше, чем тысячи простых слов.

– Я могу попросить тебя об одной вещи? – Только когда автомобиль остановился напротив входа в нужный им магазин, Сашка позволила себе нарушить молчание. – Не говори ребятам всей правды.

– Конечно. Пойдем купим воды, нам еще минут двадцать ждать, не хочу провести их в салоне.

Но долго ждать им не пришлось: едва Сашка и Ярослав успели выйти из расположенного на первом этаже того же дома сетевого супермаркета, как рядом с внедорожником припарковался темно-красный кроссовер, из которого почти сразу выскочил одетый в светлые классические джинсы и тонкий белый лонгслив Коля. Суетливо махнув друзьям рукой, он тем не менее обошел кроссовер, открыл переднюю пассажирскую дверцу и помог своей спутнице покинуть салон автомобиля.

– Вот уж кто действительно ведьма! – беззлобно усмехнулся Ярослав и, поймав удивленный взгляд Сашки, решил развить свою мысль: – Он никогда так не делал, вообще не заморачивался на тему этикета. А с Ренатой как подменили друга.

– Может, это любовь? – предположила Сашка, наблюдая, как Коля осторожно помогает девушке переступить через бордюр.

– Хорошо, если действительно любовь, только порадуюсь. Им все равно придется жениться, они же оба хорошие дети своих родителей. Все, пошли здороваться, а то дальше стоять и улыбаться уже неприлично!

Первые три шага Ярослава навстречу друзьям Сашка пропустила, засмотревшись на наряд Ренаты. Сегодня хрупкая красавица выбрала довольно простое, но при этом стильное и идеально подчеркивающее безупречную фигуру платье-«карандаш» темного синего цвета с закрытой до самой шеи зоной декольте, но открытой до поясницы спиной, и открытые же летние туфли на высоком каблуке, отчего оказалась лишь на несколько сантиметров ниже самой Сашки. А неброской макияж, маленькая золотая подвеска на тонкой цепочке, украшенная искусно ограненным рубином в центре, и завитые крупными локонами светло-русые волосы только подчеркивали утонченность и аристократизм этой леди. А когда вместо привычных и считающихся нормой дружеских объятий Рената совершенно естественным и непринужденным движением подала Ярославу руку для положенного этикетом поцелуя, Сашка только удивленно приподняла бровь. Так уже невесть сколько лет никто не поступает, и даже Ярослав, которого как будущего офицера тоже вроде бы должны были учить как минимум азам этикета, на секунду растерялся.

Но и поцелуй, и его заминку Рената приняла с поистине королевским достоинством, словно именно так ею и было задумано. А еще Сашка невольно отметила, как подобрались в ее присутствии мальчишки, как свойственную еще вполне молодым мужчинам дурашливость буквально в одну секунду смыло, как стали серьезными выражения глаз и прямее осанки. Это действительно отдавало колдовством, вот только в этом колдовстве не было ни грамма магии. Рядом всего лишь оказалась не просто красивая девушка, а настоящая леди, и молодые мужчины не могли не перемениться.

Кольнул и тут же замолчал маленький червячок зависти. Сашка всегда хотела быть именно такой: утонченной, хрупкой, женственной, и при этом преисполненной подлинного достоинства. Вот только завидовать Ренате, учившейся этому, судя по всему, с самого рождения, почему-то не хотелось. Такое воспитание не может даваться просто так и стоит огромного труда и больших ограничений.

Обнимать Ренату Сашка тоже не стала. Попыталась изобразить книксен, но вышло неуклюже и вызвало только легкую, но при этом искреннюю улыбку.

– Прошу, Саша, не нужно. – Рената положила ей на плечо свою тонкую прохладную ладонь. – Ты прекрасна и без этих условностей. Я очень рада нашей встрече.

– Я тоже очень рада тебе. Надеюсь, сегодня у нас будет больше времени поговорить, – улыбнулась Сашка ей в ответ.

– Конечно, но позже. Если не ошибаюсь, у нас есть неотложное дело здесь. – Рената на четверть оборота повернула голову и вопросительно посмотрела на их спутников.

– Да, не будем терять время, а то магазин закроют, – спохватился Коля, и тут же протянул руку Ренате, чтобы помочь ей подняться на крыльцо по маленьким ступеням. – Кстати, Ярик, Лона просила купить им хорошую палатку, а то у Марата, кроме охотничьих костюмов, ничего нет. Вообще не готов, турист!

– Да мы такие же туристы! – со смехом ответил Ярослав и протянул руку Сашке. – Прошу вас.

Шарм Ренаты безотказно сработал и в самом магазине. Девушка-продавец не отходила от них ни на шаг почти час, пока они выбирали камуфляжные костюмы по своим фигурам и удобную для предстоящего похода обувь. Даже Ярик, молчаливо признанный всей компанией экспертом, вмешался лишь однажды, попросив подбирать форму в расцветках «мох» или «мультикам», а после взял в оборот второго продавца и занялся подбором амуниции и походных мелочей.

Через час их довольно координированной атаки на магазин Сашка поняла, что самостоятельно выбрать комплект формы уже не может, потому что совершенно перестала их различать. Рената сдалась гораздо раньше, и вообще по ней было видно, что данный тип одежды ей почти не знаком. Но тем не менее она терпеливо примеряла вариант за вариантом, не выказывая совершенно никакого недовольства. В конце концов определиться с выбором им помог подошедший Ярослав, уверенно ткнувший пальцем в «мультикам» расцветки «тропик», и все остальное сотрудница магазина предлагала уже исходя из выбранной палитры.

Из магазина девушки вышли обладательницами полного комплекта формы, включая довольно стильные кепи, облегченные трековые ботинки и усиленные пластиковыми вставками и защитой от порезов тактические перчатки. Не забыл Ярослав и о маленьких рюкзаках, объяснив это тем, что какие-то легкие вещи им все-таки придется нести на себе.

Сами ребята выходили из магазина восемь раз, и в итоге забили багажник внедорожника почти полностью. Даже походный котелок не забыли купить. Во сколько обошлась подготовка, Сашка спрашивать не стала, но подозревала, что в довольно крупную сумму, явно превышавшую несколько ее месячных зарплат в «Ай Ти Трейд».

– Коль, Илона не говорила, продукты они купят, или тоже мы? – Ярослав скептически оценил получившийся завал и решительно закрыл багажник.

– Сказала, что завтра с Маратом поедут покупать. Сегодня заняты.

– Представляю, что они там купят!

– Позвони им завтра утром и обсуди, а то действительно накупят вискаря с мясом, и далеко мы не уйдем. А сейчас поехали пожр… – Коля бросил быстрый и, как показалось Сашке, немного виноватый взгляд на стоявшую рядом Ренату. – Поужинаем. Мы, чтобы успеть, семейный обед пропустили.

– Хорошая мысль, – согласился Ярослав. – Поехали в ЦУМ, там и поговорим тогда.

Тот же лаундж-бар, что и вчера, встретил их пятничным шумом и суетой, а почти все столики в главном зале оказались заняты. Пока Сашка оглядывалась, постепенно приходя к мысли, что поужинать и поговорить в этом бедламе им вряд ли получится, а Рената с невозмутимым спокойствием собирала на себе жадные и восхищенные мужские взгляды, Ярослав успел найти глазами Екатерину и о чем-то с ней поговорить, и через несколько минут они уже занимали самую дальнюю из ВИП-комнат, где шум и музыка почти не были слышны.

– Так о чем ты хотел поговорить? – напомнил Коля основную цель визита, после того как они сделали заказ.

– О твоей любимой теме, – ответил Ярослав без обычной своей улыбки. – Легенды альтернативной истории. Ты же в теме про Тисульскую принцессу?

– Спрашиваешь! Конечно, в теме. Только почему ты спрашиваешь меня?

– А кого мне спрашивать?

– Ты реально не в курсе?! – Коля даже не стал скрывать удивление, но быстро с ним справился. – Хорошо, давай начнем с начала. В шестьдесят девятом году прошлого века горняки на Кузбассе в угольном пласте нашли прозрачный саркофаг…

И девушки, и Ярослав придвинулись ближе, предвкушая интересную историю. Сашка даже не заметила, как официантка принесла безалкогольные коктейли: боялась пропустить хоть слово в его рассказе.

– В принципе, ничего удивительного: в саркофагах людей хоронят давно, но странности были. Во-первых, по описанию, он был прозрачный – или весь, или только крышка, но все источники сходятся в одном: девушку внутри видели до того, как саркофаг вскрыли. А во-вторых, возраст угольного пласта восемьсот миллионов лет. Тогда не то что технологий таких – динозавров еще не было.

– Так, может, ее в этот пласт положили не так давно? – Ярослав отнесся к рассказу друга скептически.

– Ты представляешь, как вообще формируется каменный уголь? Это практически исключено: остались бы следы выработки, а их никто не описал. Саркофаг нашли в шахте на глубине почти в километр и выбивали из вполне однородного слоя, до этого не нарушенного. Потому и появились теории о развитой расе наших предтеч – асуров. Хотя… – Коля сделал небольшую драматическую паузу, явно наслаждаясь неподдельным интересом в глазах друзей. – Писали, что саркофаг вскрыли, взяли образцы жидкости и прекрасно сохранившегося тела девушки. Генетически она от нас не отличалась, а это тоже невозможно.

«Они не вскрыли стазис-капсулу. Механизм не сработает, пока внутри раствор, а разбивать крышку я их отговорила». – Звонкий и совершенно спокойный голос Ассуры заставил Сашку вздрогнуть от пробежавшего вдоль позвоночника холодка испуга.

– Почему? – Сашка задавала вопрос Ассуре, но озвучила его, и Коля решил, что отвечать нужно ему.

– Потому что за столько лет должно было накопиться так много мутаций в генах, что асуры на нас вряд ли вообще были похожи. А в саркофаге была именно девушка, человек. В этом все описания сходятся однозначно.

«Неправильный вывод из стазиса меня убьет, а я не сделала всего, что должна, и линия Великих Ведуний еще не получила продолжения. Мне рано уходить в вечность».

Ассура правильно поняла, что вопрос был предназначен именно ей, но в отличие от Коли ответила несколько туманно. Но одно в ее ответе Сашка уловила однозначно: ведьме тоже страшно. И есть то, что может ее убить, есть слабость в казавшейся нерушимой броне ее превосходства. Есть способ избавиться от этого пугающего соседства в собственной голове.

Ассура искренне и звонко засмеялась.

«Страх смерти не слабость, поверь мне! Я столько раз видела, как именно этот страх заставлял людей совершать такие поступки, после которых их имена оставались в легендах. Да и смерть еще не конец пути, а только его начало».

«Ты расскажешь, как все было на самом деле?» – На этот раз Сашка только подумала задать вопрос Ассуре, но этого хватило с лихвой.

«Проведи этот вечер с друзьями, я не буду тебе мешать».

Как ни странно, но даже после того, как Ассура уклонилась от ответа, из сердца Сашки ушел страх —совсем, будто кто-то ластиком стер из альбомного листа карандашный набросок. Возможно, это тоже было делом рук Ассуры, а возможно, сказалась доброжелательность интонаций Ведуньи, но в любом случае за возможность провести хотя бы этот вечер без одуряющих объятий испуга и риска поймать очередную истерику Сашка была благодарна. Постоянно бояться каждой следующей минуты своей жизни она откровенно устала.

– А что было дальше с девушкой и саркофагом? – На этот раз любопытство проявила Рената, на точеном личике которой застыло выражение неподдельного интереса.

– А дальше все стало жуть как секретно, и вообще одни домыслы. В поселок рядом с шахтой прилетела вертушка с чекистами и с большим трудом смогла увезти эту принцессу сперва в Новокузнецк, а потом, по слухам, в закрытый НИИ в Красноярске. Дальше следы теряются, даже в даркнетовских тусовках никто ничего не знает. В институтах не всплывала, отчетов по ней нет, профессора и разные гики врут как хотят. Разброс от гибели саркофага в аварии до участия этой принцессы вместе с рептилоидами в мировом правительстве. – Коля махнул рукой и сделал глоток коктейля. – Даже близко правды нет.

– А ты сам что думаешь? – не унимался Ярослав.

– Думаю, что простым смертным в данном случае правду знать и не надо. Для нас это красивая легенда, и точка. Скорее всего, спрятали ее подальше и постарались забыть. Только знаешь, Ярик… – Коля сделал еще одну многозначительную паузу. – Чекистом, который руководил вывозом саркофага, был Сергей Шохов. Тебе не у меня надо спрашивать.

Минут пять Коля наслаждался произведенным эффектом; за это время официанты успели подать ужин, но наслаждался он им в гордом одиночестве. Ни Сашка, ни Рената не поняли, почему от прозвучавшего имени Ярослав сперва удивленно округлил глаза, а потом откинулся на спинку мягкого дивана и долго изучал потолок.

Объяснять его реакцию никто не спешил, и Сашке с Ренатой оставалось только переводить обескураженные взгляды с одного их спутника на другого, ожидая хоть от одного из них внятных объяснений, прежде чем остынет ужин. Вот только минута проходила за минутой, и ожидание грозило очень сильно затянуться.

– Ярослав… – Первой потеряла терпение Сашка.

От ее негромкого голоса он вынырнул из своей задумчивости, как дайвер из плена ледяной проруби, с тем же ошалелым, не понимающим, что именно видит перед собой, взглядом, но это состояние продержалось меньше секунды, после чего перед ними уже был прежний уверенный и улыбчивый Ярослав, на лице которого не осталось и следа удивления и смятения.

– Чего не едим, банда? – И он тут же подал пример, первым воткнув вилку в остывающее жаркое.

Обычная для ужина светская беседа в этот раз не клеилась, то и дело соскальзывая на поднятую в самом начале тему Тисульской принцессы, но в обсуждении этой темы живое участие принимали все четверо: спорили, строили теории и тут же их опровергали.

– В описании свидетелей русским языком написано, что платье было белым, а ты, Сашка, вот реально дичь несешь. – От охватившего его азарта Коля даже навалился на столик, зацепив недоеденный татаки из филе тунца, чем тут же вызвал недовольство Ренаты.

– Коля, осторожнее! Это неэтично! И использовать в разговоре с девушкой подобные выражения тоже неэтично.

– Рената, все норм. – Сашка дотронулась до руки светской красавицы успокаивающим жестом. – Он же в драку не лезет.

– И не полезу! – заверил Коля, но под испытующим взглядом своей подруги все-таки локти со стола убрал. – Но платье было белым. Точно.

– Оно черное! – парировала Сашка и улыбнулась.

– Да откуда ты знаешь?! – Коля снова подался вперед, но замер и облокачиваться на столик еще раз не рискнул. – Вы час назад вообще ничего про принцессу не знали!

– Колян, не кричи! – вмешался внимательно следивший за спором Ярослав. – Мы просто спорим, да?

– Да я и не кричу! Но просто откуда Сашка может знать, какого цвета у принцессы платье? Она там была?!

– Ты там тоже не был! – На этот раз уже Сашка облокотилась на стол, лишь чудом опустив локоть мимо своей тарелки.

– Пожалуй, я позову официанта… – Рената потянулась к кнопке вызова персонала.

– Слушайте, это что, вот прям так важно? – Ярослав предпринял попытку примирить разошедшихся спорщиков.

– Да. – Коля самым серьезным взглядом посмотрел на друга. – Потому что я в свое время столько по этой теме перечитал, и везде белое.

– Оно черное, я точно знаю! – не унималась Сашка.

– Ты всегда такая упрямая?!

– Я родилась в апреле.

– Ярик, ты слышал?! – Коля допил свой коктейль и снова посмотрел на друга. – Я бы не рисковал брать ее в жены.

– Я родился в ноябре, – с улыбкой ответил Ярослав. – Мне не страшно.

– Я тоже родилась в апреле… – Спокойный голос Ренаты с легкостью пробился через нарастающий шум спора, а ее ремарка вызвала дружный и беззлобный смех у всех, кроме надувшегося от такой несправедливости Коли.

– Кстати, ребята, – спросил Ярослав, когда смех утих, – вы уже дату свадьбы назначили?

– Первое октября. – От такого вопроса Коля заметно повеселел. – Регистрация будет в Тюмени, а потом – в Питер, обустраиваться в семейном гнезде.

– Тебя я жду на торжестве в любом случае, Саша. – Рената произнесла это очень тихо, практически на ухо. – И буду благодарна за поддержку в этот день.

– Я с радостью, – так же тихо ответила Сашка.

Разъехались они уже за полночь, так и не придя к общему мнению ни по одной из теорий, но Сашка все равно была благодарна за этот вечер пусть и довольно рафинированной, но оказавшейся искренней и общительной Ренате, и упрямому, но действительно начитанному Коле, но прежде всего – Ярославу, спонтанно, но мастерски организовавшему этот ужин. И когда внедорожник остановился возле ее подъезда, она отчетливо поняла, что очень не хочет этот вечер заканчивать так, и выходить из машины не спешила, даже несмотря на то, что Ярослав уже успел обойти автомобиль и открыть ей дверцу.

– У тебя потрясающие друзья.

– Друзья всегда потрясающие, если дружба искренняя. – Ярослав оперся на открытую дверцу и подставил лицо теплому ночному ветерку.

– Какие планы на завтра? – Сашка не торопилась закончить разговор.

– Расскажу тебе завтра. – Он с готовностью поддержал эту игру, оставив право инициативы за ней.

Сашка поняла, что сейчас нужно или прощаться, или кидаться в этот омут с головой. Именно сейчас, в эту самую минуту, потому что уже в следующую расслабленный с виду Ярослав примет решение сам. И скорее всего, они оба потом будут об этом решении сожалеть.

– Приготовишь свои фирменные бутерброды на завтрак?

Она постаралась придать голосу самую невинную интонацию, но по улыбке Ярослава поняла, что обмануть его не получилось. Он читал ее душу и мысли не хуже Ассуры.

– У тебя же негде меня положить?

– Мы решим эту проблему, – пообещала Сашка. – К тому же тебе нужно будет завтра что-то отвечать Коле. Мы же не скажем, что ты опять в шаге…

– Значит, тебя разбудит аромат кофе и бутербродов.

– Значит, пошли решать проблему.

Уснуть им удалось только под утро – настолько было жалко терять каждую убегающую в недоступную уже людям бездну прошлого минуту. Так сладко и радостно ей было доверяться его сильным и при этом удивительно нежным рукам. Но вместо долгожданного и несущего отдых сна на Сашку навалился такой безысходный ужас, что все страхи, терзавшие ее последнюю неделю, померкли в сравнении с ним, показались невинной детской шалостью рядом с форменным безумием одиночества и беспомощности.

Она снова оказалась в стеклянной тюрьме, заполненной густым розовым маревом, не позволявшим ни пошевелиться, ни увидеть что-либо за пределами вроде бы прозрачных стен, ни позвать на помощь. Да и некого было звать, снаружи не было ничего, кроме землистой серости молодой, только пробующей простейшую жизнь на вкус планеты, и до первой разумной твари, даже не человека, были бесконечные эоны времени. Ей не дождаться. Ей суждено умереть здесь, в этом плотном розовом аду собственного страха и бессилия.

Сашка чувствовала, как растворяется в этом розовом мареве, теряет саму сущность собственной личности, становясь кем-то еще, сливаясь с памятью и эмоциями существа, которое уже с трудом можно считать человеком. Она сопротивлялась, но напор и возможности ее палача были несопоставимы с ее жалкими попытками вырваться, и она впустила Ассуру в свою душу, слилась с разумом Великой Ведуньи. И даже сквозь сон едва не закричала от открывшейся картины воспоминаний и пережитых эмоций оказавшейся в плену молодой девчонки.

Онемевшее тело оставляло только одну возможность: не мигая смотреть прямо перед собой, где за маревом можно было разглядеть смену дня и ночи, и ту только по изменениям интенсивности света. И на всю обещанную ей тысячу лет ресурса капсулы глаза больше не увидят ничего. Душу охватил даже не ужас, а нечто в тысячи тысяч раз страшнее – ослепляющая, обезоруживающая паника, оставившая только одно желание: вырваться любой ценой, при любой возможности, ценой любых жертв, продать и предать всю цивилизацию, которой она поклялась служить десять лет назад, если найдется сейчас покупатель. Только бы выбраться… И она билась в онемевшем, неподвижном теле, истошно кричала не работавшими голосовыми связками и таращилась немигающими глазами в розовое марево стазис-геля, не думая больше ни о чем, не желая думать, отказываясь принять случившееся. Молила бездушный мир о пощаде и снисхождении, требовала уважения и снова билась о собственное бессилие с поистине маниакальным упрямством.

В этой отчаянной и бесплодной борьбе день проходил за днем, а год за годом. Сколько их прошло, она даже не знала, продолжала отчаянную борьбу до тех пор, пока не кончились силы и не была выпита до капли воля тянуться к жизни. А потом она сдалась, как-то сразу, сделала то, чего до ужаса и сумасшествие боялась, внутренне позволив отчаянию заполнить всю ее сущность. И ничего не случилось.

Отчаяние расплескалось по душе, пропитало каждый ее уголок и просто ушло, оставив после себя только горечь предательства и сожаление о бездарно потраченном времени на бессмысленную борьбу с судьбой. Да, она доверяла Жеклему, как самой себе. Она нарушила этим одну из главнейших заповедей Ведуний и получила закономерную расплату. Теперь душу точит жажда мести, но это не имеет никакого смысла, ей не выбраться из западни живой.

Но тем не менее с ней по-прежнему было ее главное оружие, о котором она так непростительно забыла, поддавшись почти лишившему ее рассудка страху. Оставался отточенный разум Ведуньи, способный на многое, например, на то, чтобы оставаться в сознании, будучи погруженной в обычно отключающем у человека все жизненные функции стазис-геле.

Осознав эту в сущности очень простую мысль, она окончательно успокоилась и сделала то, с чего должна была начать: потянулась к миру, постаралась обнять его, стать с ним единым целым, почувствовать, увидеть окружавшую ее пустошь, услышать ветер, шум волн и плач дождя, принять в себя ярость миллиардов звезд и тягучий покой облаков. Переродиться из испуганной неотвратимостью гибели девчонки в ту, кем пришла в Ойкумену. Стать той, чья судьба вести за собой, а не биться в припадках ужаса и отчаяния.

И она продолжала толкать свою душу наружу, за пределы капсулы из синтетической слюды. Видела, как пустошь обрастает причудливыми деревьями, не похожими ни на что виденное ею прежде, как деревья падают, отживая свой век, и остаются лежать, постепенно погребая под собой и бывшую пустошью равнину, и хранилище ее погруженного в стазис нестареющего тела. Видела все, что происходило вокруг, но тянулась еще дальше, упиралась в предел собственных сил, отступала, и снова тянулась, пытаясь впустить в себя весь мир без остатка.

Юный мир вливался в нее и вместе с этим принимал ее, так же смотрел на нее, изучая: сперва – как на нечто чужое и чуждое и пустоши, и первым лесам, затем – как на досадную помеху, еще видимую из-под все более плотных завалов умерших древесных стволов, и наконец – как на неотъемлемую часть себя, вросшую, сроднившуюся, отличную от кипевшего вокруг котла бесконечных рождений и смертей своими странными, мертвящим покоем и неподвижностью. Не жива и не мертва, всего лишь песчинка на его теле, обреченная быть зрителем в первом ряду. И в тот момент, когда ей наконец удалось обнять своей душой всю планету, ощутить каждый вдох ее причудливых обитателей и каждый глоток, мир попробовал покой ее тюрьмы на прочность.

Стазис-капсула выдержала этот удар играючи, но в обледенелом, укрытом многокилометровым панцирем льда и кристально чистым небом мире осталась только она – одинокая призрачная фигурка в легком феррокарбоновом платье посреди такой же неподвижной, как и ее тюрьма, белой пустыни. Позади был целый эон прожитого времени вместо отпущенной щедрой рукой Жеклема тысячи лет, впереди – все та же неизвестность. Но теперь с ней был целый мир и больше не было страха.

Где-то под толщей этого льда копошились чудом выжившие бактерии, которым предстояло стать источником новой жизни. Где-то под толщей льда завалившие ее капсулу стволы деревьев превращались в пласт каменного угля, чудом сдерживая безумное давление, и где-то в этом угле, окруженное тьмой и розовым стазис-гелем, лежало тело Великой Ведуньи, сумевшей обнять своей душой весь мир и получившей считавшиеся раньше недостижимыми возможности. Теперь она шла своей проекцией по ледяной пустыне, и скучающий мир, временно свободный от трудной работы поддержания жизни, говорил с ней. Открывал самые глубинные и запретные для смертных тайны.

– Сашок, просыпайся. Саша! – Встревоженный голос Ярослава разбил этот странный и красочный сон на миллион стеклянных осколков.

– Не хочу… – едва слышно ответила Сашка.

– Вставай, кому говорю!

В его голосе послышались командирские нотки, и это на секунду ее взбесило. Захотелось ответить что-то грубое и резкое на тему того, где и кем уместно командовать. Даже слова успели родиться в ее голове. Но уже через эту самую секунду священной ярости разбуженной валькирии злость так же неожиданно схлынула и приготовленные слова так и остались при ней, застряли в скованной вместе со всем телом жестоким холодом гортани.

– Вставай! – повторил Ярослав и уверенно взял ее за плечо, намереваясь помочь. – Вся ледяная!

– Она…– Слова приходилось буквально выталкивать из себя. – Показала…

– Ассура? – Он сел на кровать рядом с ней. – Что показала?

– Не помню… Слово. Лед. Везде лед, на всей планете. Пустота и лед…

Сашку затрясло в ознобе, и из ее глаз сами собой потекли слезы бессильного страха. Ей казалось, что холод забирается под кожу, выстуживает кости и делает в венах кровь похожей на тонкие и острые кристаллики льда. Они царапали изнутри сосуды, и она чувствовала каждый такой порез. Чувствовала, как они подбираются к ее сердцу, как с каждым новым ударом становятся все ближе и все острее, но обтекают то место, где кожи касалась рука Ярослава.

– Обними меня, – прошептала Сашка, хоть ей и казалось, что это был отчаянный, полный мольбы и неприкрытого требования крик.

Он мгновенно сжал ее в объятиях, обжег своим жаром, силой своей молодости и желанием помочь, встал нерушимой стеной между забравшимся под кожу льдом и жизнью, ее жизнью. И пусть не сразу, неохотно, но одуряющий холод отступал, а телу становилось теплее.

– Жарко с тобой. Выпускай. – Она дождалась, пока от жара не начало перехватывать дыхание. – Ты, кстати, обещал, что меня разбудит запах бутербродов.

– Этот запах был по всей квартире, – улыбнулся Ярослав и первым поднялся с кровати. Сашка сразу зябко поежилась, но от пробежавшей по коже утренней прохлады, а не от свежего еще в памяти безжалостного льда. – Но ты решила не просыпаться, и я пошел тебя будить. А ты лежишь, красивая и холодная, как труп. Не пугай так больше, ладно?

Последнюю фразу он произнес уже без улыбки, с совершенно серьезным выражением глаз. Было видно, что произошедшее действительно напугало Ярослава, и довольно сильно. Сашка улыбнулась этой мысли.

– Не обещаю, но буду стараться.

– Значит, договорились. Пойду придумаю, как оживить наш завтрак, а тебя ждет горячий душ. И давай не будем тянуть время, его у нас не так много на самом деле.

– Прохладный душ! – парировала Сашка, которой от одной мысли о горячей воде стало не по себе.

– Горячий. И не спорь со мной! После того, как ты тряслась от холода, тебе просто необходимо прогреться.

– Прохладный, и это ты со мной не спорь! – Она улыбнулась и направилась к двери в ванную комнату. – Если что, потом согреешь.

– Упрямая! – с нескрываемой улыбкой ответил Ярослав, но его уже никто не слушал.

Едва зайдя в ванную и увидев в зеркале вместо себя Ассуру, Сашка отшатнулась. И пусть она уже не испытала того испуга, что в прошлый раз в туалетной комнате кафе, но все равно очень не хотела верить ни подмененному отражению, ни собственным глазам. Она даже протерла их, но Ведунья никуда не делась, и Сашке ничего не оставалось, кроме как пересилить себя и подойти вплотную к зеркалу, чтобы включить воду. Если Ярослав услышит разговор, то вполне может и дверь выломать.

«Он беспокоится о тебе».

– Сколько тебе лет? – Сашка оставила слова Ведуньи без внимания, не ее это дело.

«Эры. Бесконечные эры. Но биологически мы ровесницы, мне тоже двадцать два».

– Что же ты видела за такую долгую жизнь?

Эти слова не были ни вопросом, ни утверждением – скорее, проявлением охватившего Сашку удивления. Ведь, если Великая Ведунья не врет и в этих красочных кошмарах показывает ей то, что происходило на самом деле, то она действительно видела очень и очень многое – может быть, даже всю историю планеты. Это было невозможно даже представить.

«Слишком много, чтобы оставаться прежней».

Сашка даже не услышала, почувствовала за спиной едва заметный шорох тончайшего платья из феррокарбоновой ткани и обернулась. И, пожалуй, впервые за эти две недели смогла спокойно, без вмешательства метавшегося в приступе панического ужаса сердца рассмотреть Ведунью. Ассура была лишь немного ниже ростом, сантиметра на три, не больше, но выглядела более хрупкой и утонченной, чем-то похожей на старшеклассницу. Распущенные каштановые волосы были слегка растрепаны, будто от игры капризного ветерка, а на удивительно бледных щеках ее узкого, красивого лица играл легкий румянец. Казалось, перед ней стояла обычная живая девчонка, а не видевшая вечность ведьма.

Но больше всего Сашку поразили глаза Ассуры, теплые, очаровательные, непривычного медового оттенка. В них играли едва заметные огоньки озорства и любопытства, за которыми тем не менее угадывались огромная сила и мудрость. От этих глаз невозможно было отвести взгляд. Ассура около минуты явно наслаждалась произведенным эффектом, после чего медленно опустила и подняла веки, разрывая эту магическую связь, и подошла к Сашке так близко, что стал слышен едва уловимый аромат лаванды и жасмина от ее волос.

«Передай привет Оле. Я не забыла ее смех».

– Что?

Ответить было некому. Только тонкий флер лаванды и жасмина напоминал о том, что Великая Ведунья все-таки не была плодом ее воспаленного воображения. Сашка оперлась на раковину и еще около минуты стояла неподвижно, боясь спугнуть то странное чувство спокойствия, оставшееся в ее душе после визита Ассуры, то отсутствие иррационального, потустороннего страха, к которому за две недели уже успела привыкнуть и даже ждала, внутренне сжимаясь каждую секунду. Только этим утром не ждала и в итоге не смогла испугаться. Или Ведунья сегодня и не хотела ее пугать?

Ее задержки Ярослав не заметил, заваривал свежий кофе. И Сашка, выйдя из душа раздетой, с влажными волосами, и удобно устроившись на кровати в позе сукхасана, не спешила закрывать глаза. Любовалась мужчиной, готовившим ей завтрак, его крепким, хорошо сложенным телом, сильными руками, татуировкой на спине, которую раньше не замечала: до этого утра видеть его обнаженным по пояс со спины ей и не доводилось.

Впрочем, и о татуировке, и о самом Ярославле можно было подумать чуть позже. Сейчас было время для совсем других мыслей, точнее, нужно было отрешиться от любых мыслей, чтобы услышать то, что действительно было важным, но не имевшим шанса быть услышанным за обычным шумом жизни. Она закрыла глаза, сделала плавный глубокий вдох, и потянулась к миру, ждавшему за окном.

Сперва она только представляла свой двор, сотню раз виденный ею из окна, но, как и положено рожденному воображением и памятью, этот двор походил на сшитое из лоскутов одеяло. Только фрагменты воспоминаний, наложенные на неподвижное полотно времени в ее голове. Это было неправильно, удручало своей убогостью, разочаровывало, и тогда Сашка стерла эти фрагменты, закрыла глаза даже мысленно и едва не вскрикнула, увидев двор таким, какой он был именно сейчас: ярким, залитым утренним летним солнцем, с прогуливающейся с коляской молодой девушкой из соседнего подъезда, мужиками в спецовках, разгружающими мебель из маленького грузовичка, и играющими на площадке детьми. Их веселый шум долетал до нее и через открытое окно, но сейчас этот тихий звук наложился на громкий в голове. Реальность совпала с реальностью, и Сашка поняла, что у нее получилось. Не знала, что именно получилось и почему должно было получиться, но испытала самую настоящую радость от того, что смогла увидеть свой двор вот так, закрыв глаза. Но и этого ей показалось мало: слишком легко, слишком просто далась победа.

И тогда она потянулась дальше, будто сама вышла из двора и повернула в сторону центра, подставляя лицо теплому ветру и свету солнца. Слышала запахи травы, листьев и выхлопных газов, замерла возле пары о чем-то споривших у магазина влюбленных – бывших влюбленных, судя по напряженному разговору и тому, как девушка отшатнулась от попытки взять ее за руку. Скользнула дальше, мимо одинокого старика с такой же старой матерчатой хозяйственной сумкой, и уперлась в прозрачную, но очень прочную стену. Попробовала подавить ее, узнать, что же впереди, но не смогла.

«Не все стены падают сразу. Но ты молодец».

Сашка не заметила, как рядом с ней появилась Ассура.

«Твоих рук дело?»

«Нет, только твоих».

«Тогда что ты делаешь в моем видении?»

«Это реальность, Саша, а реальность одна на всех. Обернись, посмотри, как далеко ты сейчас от дома».

Сашка обернулась и свой дом даже не нашла взглядом. Действительно, далеко.

«Это состояние называется проекцией. Сейчас ты находишься сразу в двух местах – здесь и в своей кровати. Сейчас ты слышишь мир на уровне, недоступном людям, но не можешь с ним взаимодействовать».

«Почему?»

«Проекция – это не тело. Для материального мира нужны материальные инструменты, и этот закон никому не обойти».

«Тогда как ты прикасалась ко мне?»

«Ты разве этого еще не поняла? – звонко и радостно рассмеялась Ассура, и смех ее прозвучал, как весенняя капель. – Он позовет тебя через несколько секунд пить кофе, и вернуться обычным путем ты не успеешь. Попробуй перенести сознание».

«Ассура…»

Обращение растаяло в воздухе без следа, Ведуньи рядом уже не было, и рассказать, что значит «перенести создание», тоже было некому. Сашка огляделась, услышала, как парочка у магазина перешла на слишком агрессивные и громкие слова, перестав замечать людей, но постаралась выбросить их из головы. Выбросить все лишнее. Открыть глаза, сперва мысленно, затем вживую. Открыть, и увидеть Ярослава, несущего ей в постель чашку ароматного кофе, пусть и растворимого.

«Умница», – услышала она в своей голове сдержанную похвалу.

– Ты не хочешь одеться? – А это удивился уже Ярослав, явно не ожидавший увидеть Сашку медитирующей в обнаженном виде.

– Тебе не нравится, как я выгляжу? – Она снова закрыла глаза, но уже больше притворялась, не пытаясь погрузить себя в медитацию еще раз.

– Мне нравится… – Смущение не позволило ему сразу найти нужные слова. – Ты прекрасна. Только я…

– Не ожидал, – закончила за него Сашка. – Зато сейчас можешь наслаждаться, раз нравится. У тебя интересная татуировка. Что она означает?

– Только то, что написано. – Он протянул ей чашку кофе, и Сашке пришлось-таки открыть глаза. – Ignis et aer vincens, humi stant firmiter.

– А перевод?

– «Покоряя огонь и воздух, стой твердо на земле». Мой личный девиз.

– Отличный девиз! – Она сделала маленький глоток обжигающего кофе. – Настоящему мужчине важно стоять на земле твердо…

– Сашок, – перебил ее Ярослав, – ты часто так медитируешь?

– К чистоте тела очень важно добавлять чистоту мысли, – ответила Сашка и неожиданно для себя самой улыбнулась. – Но вообще, мне кажется, это не моя привычка. Еще позавчера я предпочитала несколько лишних минут поспать. Только мне эта привычка очень нравится.

– На тебя так влияет Ассура?

Вместо ответа Сашка пожала плечами и осторожно, боясь расплескать кофе, поднялась с кровати. Она совершенно не стеснялась своей наготы перед Ярославом, но все же решила, что для полноценного завтрака нужно одеться.