Сделка

Пролог

Вселенная, как мне кажется, обходится с нами по принципу «пан или пропал». Одним она подкидывает выигрышный лотерейный билет в карман к пальто, другим – сваливает на голову рояль. Прямо как в тех старых мультфильмах. Только вот смешно это ровно до тех пор, пока ты не понимаешь, что именно ты – тот самый персонаж, который замер в глупой позе под зловещей тенью с разинутым ртом. Моя жизнь до определенного момента напоминала плохой ситком с элементами трагедии. Сиротство – есть. Злой родственник, промотавший наследство, – есть. Мечта сбежать в большой город и начать жизнь с чистого листа – о, да! Я даже завела себе блокнот, где на первой странице было написано: «План побега». Звучало драматично и многообещающе, как будто я готовилась не к поступлению на юрфак, а к ограблению банка. Я свято верила, что главный злодей в моей истории – это дядя Борис с его вечным перегаром и криками о «проклятой крови брата». А нет. Хотя… с него все это и началось. Оказалось, он был всего лишь неудачливым композитором, калякающим на рояле в углу, в то время как сама Вселенная готовила свой грандиозный оркестр с литаврами и медными трубами. И ее дирижерская палочка была сделана из чистого криминального сплава под названием «братья Орловы». Теперь я знаю: бойся своих желаний. А еще больше – долгов своих родственников. Потому что когда судьба приходит выбивать из тебя деньги, которых у тебя нет, она иногда соглашается на бартер. И вот твой диплом с отличием, твои мечты о адвокатской мантии и собственной квартирке с видом на что-то приличное внезапно котируются ниже, чем твоя собственная… ну, скажем так, ликвидность. Раньше я думала, что моё будущее – это прямая дорога от точки «А» – дом дяди, к точке «Б» – успешная независимость. Я даже не подозревала, что где-то посередине меня ждёт резкий поворот на «дуйте к чёрту», и дорога превратится в серпантин с односторонним движением. Прямо в кровавые объятия самых опасных людей города. Так что, если вас когда-нибудь спросят, как из перспективной студентки превратиться в живой залог по долгам родни, я могу прочитать целую лекцию. Первое правило: не теряйте чувство юмора. Второе: никогда не недооценивайте идиотизм собственной семьи. И да, рояль всё-таки упал. Просто оказался с человеческим лицом. Двумя. Двумя чертовски красивыми лицами. Что, конечно, совсем не делает ситуацию смешнее. Ну, почти.

Глава 1

Застегиваю последний чемодан, подпевая под нос знакомый мотив. Сердце трепещет от радости и нетерпения. Всего лишь какой-то месяц, и я наконец стану свободной. От этих чертовых облезлых стен, от запаха перегара, который проник уже в каждую щель этой халупы. Впереди только жизнь. Конспекты, залы библиотек, шумные общежития и Уголовный кодекс вместо пьяного бреда дяди Бориса. Снизу доносится привычный рев. Дядька уже с утра празднует день какой-нибудь поварешки. Не обращаю внимания, перечитываю уже в сто пятый раз письмо о зачислении на факультет юриспруденции. Мечта. Я вырвала её сама, своими силами, наперекор всему. Мой билет на волю. Университет отличный. И мало кому удаётся поступить туда. Даже с огромным состоянием нет гарантии, что тебя примут. Но мне повезло поступить на бюджет. Наверное, судьба наконец решила дать мне шанс за эти тяжёлые испытания моего детства. Невольно смотрю на единственную оставшуюся фотографию на письменном столе. Голубоглазая блондинка в красивом струящемся фиолетовом платье ухватилась за статного высокого брюнета с добрыми глазами. Мои родители. Счастливые, молодые… живые. Мне было пять, когда страшная авария унесла за собой множество жизней. И что самое страшное, это не несчастный случай, а настоящее заказное убийство. А чему удивляться? В городе, где правит мафия, смерть – самый частый гость. Поэтому нужно бежать. Пока не стало слишком поздно. – Лили! – мерзкий, визгливый голос кузины Дианы режет слух еще до того, как дверь распахивается. – Ты оглохла? Отец зовёт. Сестра, скорчив лицо, громко цокает языком. – Хватит уже свои бумажки перебирать! – Отстань, – фыркаю, убирая документы в папку. – Как я должна понять, что он меня зовёт, если он лыка не вяжет? Диана вальяжно облокачивается на косяк, разглядывая свой маникюр с облупившимся лаком. Ее лицо расплывается в самодовольной ухмылке. – А ты быстренько собралась. Бросаешь нас тут с папкой в его… состоянии. Учиться. А кто за ним прибираться будет? Я что, прислуга? – Во-первых, он твой отец, – парирую, с силой защелкивая замок на чемодане. – А во-вторых, я не горничная, чтобы годами вытирать за ним лужи. У меня своя жизнь есть. Или ты уже забыла, что это такое? – Ой, какая важная птица нашлась! – передразнивает она меня. – Юрист! Да кому ты там нужна? – В любом случае, это лучше, чем просто отращивать жир, лёжа на диване сутками! – рычу, кивая на ее выпирающий живот. Диана заливается краской, но ее ответ тонет в новом гуле снизу. Но это не пьяные крики. Это – грохот. Сдавленный вопль. Грубые, чужие голоса, врезающиеся в пьяный визг дяди. Вся наглая самоуверенность слетает с Дианы мгновенно. В её глазах – тот же животный страх, что ледяной змеей сжимает и моё горло. – Это… это кто? – шипит она. Я молча качаю головой, прислушиваясь. Стул грохает об пол. Кто-то тяжело дышит. – Думал, мы про тебя забыли, Борис? – раздается низкий, спокойный голос. В его ровном, ледяном тоне – больше угрозы, чем в любом крике. – Пять лет. Наше терпение кончилось. Сердце колотится в груди, как пойманная птица. Я медленно отхожу от двери, чувствуя, как немеют кончики пальцев. Нужно бежать. Спрятаться. Не попадаться им на глаза. – Что… что происходит? – шепчет Диана, цепляясь за мою руку. – Молчи, – одергиваю ее, стараясь говорить как можно тише. – Это не к добру. Голоса внизу становятся громче. Слышу, как дядя что-то бормочет, захлебываясь словами. «Пять лет… долг… терпение…» Что это значит? Какой долг? Стоп… Неужели это?.. Подкрадываюсь к окну, отодвигаю занавеску. Внизу – несколько черных внедорожников. И куча людей. Много. Все в темном. Холодный пот прошибает спину. Орловы. Это они. Те самые, кому дядя должен был кучу денег. Его пьяные бормотания о «самых опасных людях в городе» всплывают в памяти с кристальной ясностью. – Лили, я боюсь, – пищит Диана, вжимаясь в стену. – Они убьют нас всех! – Заткнись, – шиплю, прилипая к щели в двери. – Я… я отдам! – хрипит дядя. – Дайте срок, у меня скоро будут деньги! – Срок? – насмешливый, жесткий голос. – Ты пять лет просил срок, Борис. Мы больше не верим твоим сказкам. Приглушенный удар. Больной стон. – У меня нет денег! Поймите же! – Тогда ты знаешь правила, – произносит первый, спокойный голос. В нём слышится непоколебимая уверенность. – Деньги были даны из уважения к твоему брату. Но ты всё просрал. Значит, ты нам больше не нужен. Внутри всё обрывается. Воздух перестает поступать в легкие. – Нет! – вопит дядя. – Прошу, пощадите! – Ты сам сделал этот выбор, – ледяной тон не меняется. – Марк… – Стойте! – вдруг визжит Борис, и в его голосе слышится азарт загнанного зверя. – Я… Я могу предложить вам альтернативу! Заберите мою племянницу! Лилию! Она умная, красивая, молодая… чистая! Мир сужается до точки. Ноги подкашиваются. Этот ублюдок… Он предлагает меня? Взамен на свою жалкую жизнь? Лицо Дианы искажается. В глазах – дикий ужас, но сквозь него пробивается мерзкое, гадкое облегчение. Не её. Забирают не её. – Лилия! – истеричный вопль Бориса бьёт по нервам. – Лилия, спустись сюда! Машинально отшатываюсь к окну. Спиной упираюсь в подоконник. Второй этаж. Внизу их люди. Поймают, как только я коснусь земли. – Иди! – шипит Диана, распахивая дверь. – Дура, из-за тебя нас всех убьют! На пороге возникают двое. Высокие, в идеально сидящих костюмах. Глаза пустые, скучающие. Диана тычет на меня пальцем. – Не двигайся, – говорит один, делая шаг вперёд. Инстинкт самосохранения кричит громче разума. Резко разворачиваюсь, с силой откидываю раму и перемахиваю через подоконник. Ветер бьёт в лицо. Прыгаю. Удар о землю отзывается в костях огненной волной. Острая, рвущая боль в ноге вырывает крик. Мир плывет перед глазами. Я пытаюсь подняться, но тело не слушается. Надо мной тут же нависают две тени. Сильные руки грубо хватают меня под мышки и поднимают, как тряпичную куклу. Боль пронзает всё тело. Меня волокут к черному внедорожнику. Вижу на пороге дома мужчину. Артём Орлов. Я видела его фото в газетах – «успешный молодой бизнесмен». Его темные глаза без всякой эмоции скользят по моему лицу, по моментально опухшей лодыжке. – Какая прыткая, – произносит он тем самым леденящим голосом. – Напрасно. Убежать от нас еще никому не удавалось. Сзади к нему подходит другой. Моложе, с тем же гордым профилем, но с диким, хищным блеском в глазах. Огромный. Настоящий шкаф. Он смотрит на меня так, что по коже бегут мурашки. – Ну что ж, – его губы расплываются в ухмылке, полной похабного намека. – С такой я и сам не прочь развлечься. Горячая альтернатива, правда, братец? Шкаф тычет Артёма Орлова в бок и направляется в нашу сторону. С легкостью подхватывает меня на руки. Боль снова пронзает тело, я кусаю губу, чтобы не закричать. Не хочу показывать им свою слабость. Со стороны дома доносится жалобный, дрожащий голос Бориса: – Я… Я больше не должен? Артём медленно поворачивается к нему. Его лицо – каменная маска презрения. – Этим ты покрыл лишь проценты, – его голос тих и страшен. – Основной долг за тобой. Твой брат, Виктор, наверное, в гробу переворачивается, глядя на то, во что ты превратил его наследие. Помни об этом. Я спишу твой долг, только если ты сам сдохнешь от осознания собственной ничтожности. Он поворачивается ко мне. Его взгляд на секунду задерживается на моём лице, и мне кажется, что в глубине этих ледяных глаз мелькает нечто сложное. Не жалость. Скорее… понимание. Но оно гаснет так же быстро, как и появилось. – Поехали. Марк, посади ее в свою машину, – бросает он через плечо и уходит к своей машине, не оглядываясь. Марк… Кажется, это младший Орлов. Он грубо заталкивает меня на заднее сиденье. Дверь захлопывается с глухим стуком, запирая меня в тёмном, пропитанном запахом кожи и дорогого табака салоне. В доме остаётся мой чемодан. Моя папка с зачислением. Моя старая и новая жизни. Вот так они кончились.

Глава 2

Тишина. Гул двигателя. Резкий, сладковатый запах автомобильного ароматизатора, который не может перебить запах табака и чего-то еще… Металлического. Оружия, что ли? Боль в ноге отзывается нестерпимой волной по всему телу, на каждой кочке. Я зажата между двумя костюмами на заднем сиденье. Их плечи – твердые булыжники – впиваются в меня. Марк сидит спереди, полуразвернувшись, и нагло, без стеснения блуждает по мне взглядом. – Ну что, малышка, – его голос хриплый и насмешливый. – Юрфак, значит. Будешь тыкать нам законами? Статью за незаконное удержание знаешь? Он хрипло хохочет, и его рука с сбитыми костяшками тянется к моему колену. Реагирую автоматически и бью его по пальцам. Слабо, конечно, но ощутимо. – Не тронь. Его ухмылка сползает с лица, сменяясь мгновенной, животной яростью. Он разворачивается молниеносно и бьет мне пощечину со всей дури. Звон в ухе. Искры в глазах, и я отшатываюсь обратно на спинку сиденья, оглушенная. – Сука! – рычит он, все же хватая меня за колено. – Здесь я решаю, что мне трогать, поняла!? Ублюдок отшвыривает мое колено, разворачиваясь вперед. – Тварь, – выплевывает, одергивая пиджак. Сердце колотится где-то в горле, сжимая его так, что не хватает воздуха. В висках стучит. Боюсь шевельнуться, боюсь даже сглотнуть, чтобы не спровоцировать его снова. Тело охватывает крупная дрожь. Все эти чертовы криминальные сводки и школьные страшилки всплывают в памяти. Орловы – звери. Настоящие изверги, которые построили свою империю на крови. Их боятся даже самые отбитые преступники, что уж говорить об обычных людях? Неважно, куда меня везут и зачем. Я уже умерла. Погибла от рук этих скотов. Не выбраться. Не сбежать. Хотя я сама себе уже ограничила свободное передвижение, когда сиганула со второго этажа. Знала же, что тупо. Сейчас у меня был бы хоть какой-то шанс, надежда… Боже, лишь бы не перелом. Напряжение в машине можно ножом резать. Теперь мне действительно страшно. От этого урода можно чего угодно ожидать. Инстинкты у него… Собачьи. Плавный поворот в гору, затем высокие кованные ворота, в которые медленно заезжает внедорожник. Впереди под светом фар показывается огромный светлый особняк, но даже его современная архитектура и роскошь не внушают восторга. Внутри меня все погрязло во мрак. Закроют в подвале? Или, может, у них отведенное место на заднем дворе для пыток? Все как в психологических триллерах: посадят на цепь, без еды и воды и будут издеваться просто потому, что я их «собственность». Я на грани. В любую секунду могу впасть в истерику, поэтому держу над собой контроль изо всех сил. Маньякам будут только на радость мои страдания. Машина останавливается. Дверь со стороны Марка открывается первой. Он выходит, швыряя окурок на идеально подстриженный газон, и кивает охране, чтобы вытаскивали меня. Пальцы одного из них впиваются в мое предплечье, как тиски. – Вылезай, принцесса, приехали, – он дергает меня так, что я чуть не падаю на асфальт, спотыкаясь на поврежденной ноге. Боль, которую на секунду затмила адреналиновая вспышка, снова вернулась, заставляя опереться на машину. Губы горят, во рту привкус меди. Я автоматически провожу по ним языком и чувствую знакомую солоноватость крови. Он разбил мне губу. В этот момент открывается дверь второго внедорожника. Выходит Артем. Его темный силуэт вырисовывается против света фонарей у особняка. Он медленно подходит, его взгляд скользит по Марку, по мне, по охранникам, замершим в ожидании. Его глаза останавливаются на моем лице. На секунду в них мелькает что-то… Раздражение? Нет, скорее, холодное, безразличное разочарование. Как у хозяина, чья собака в очередной раз нагадила в дорогой ковер. Он делает два шага и останавливается прямо перед нами. Тишина становится оглушительной. – Марк. Только имя. Без повышения тона. Но Марк сразу выглядит напряженным. – Что? – бурчит он, но в его голосе уже нет прежней наглости. Слышна оборонительная нота. Артем не смотрит на него. Он смотрит на мою губу. – Это что за херня? – его вопрос повисает в воздухе, тихий и смертельно опасный. Марк фыркает, отводя взгляд. – Сама напросилась. Дал сдачи. А что, нельзя? – «Нельзя»? – Артем повторяет это слово так, будто оно отвратительно на вкус. Он медленно поворачивает голову к брату. – Ты ударил наше имущество, Марк. Его слова леденят душу своей бесчеловечной, меркантильной логикой. Для него я не человек, получивший пощечину. Я – испорченная вещь. – Она меня стукнула первая! – огрызается Марк, но его голос звучит слабо. Он знает, что проиграл в этой странной игре. – И что? – Артем поднимает бровь. – Ты – профессиональный боец. Она – девятнадцатилетняя девчонка с вывихнутой ногой. Ты хочешь сказать, что твои инстинкты уже настолько атрофировались, что ты не можешь контролировать себя? Он говорит с ним, как с непроходимо тупым подчиненным. С презрением. Марк молчит, сжав кулаки. Ярость исходит от него волнами, но он не смеет перечить. И это… странно. Артем снова переводит взгляд на меня. Он изучает повреждение. – Заведи ее внутрь. В мед. комнату. Обработай раны и посмотри, что с ногой. И чтобы больше ни единой царапины на ней не было без моего прямого приказа. Понятно? – Понятно, – глухо бормочет Марк. – Не тебе, – Артем резко обрывает его и смотрит на одного из охранников, того самого, что с лицом бульдога, что тащил меня к машине. – Федор, ты. Мужчина молча кивает. Артем последний раз смотрит на Марка, разворачивается и уходит в особняк. Марк еще секунду стоит, сжимая и разжимая кулаки, потом с силой плюет на землю рядом с моими ногами. – Выполняй, – хрипит он охраннику, бросая на меня взгляд, полный немого обещания расплаты, и следует за братом. Охранник молча берет меня под локоть. Его хватка твердая, но не грубая. Он не тащит, а просто направляет к черному ходу особняка, помогая не наступать на ногу. Дрожь не прекращается. Но теперь ее причина не только в страхе. А в том леденящем осознании, в котором меня убедил Артем. Я не человек. Я – товар. И мое единственное спасение пока – в его качестве. Пока я цела и не испорчена, я представляю ценность. Федор ведет меня по длинным, безликим служебным коридорам. Мы спускаемся на лифте, выходим в подвальное помещение – стерильное, холодное, похожее на медблок или лабораторию. Он усаживает меня на кушетку, молча обрабатывает мою разбитую губу антисептиком. Щиплет. Потом принимается за ногу. Его движения выверенные, профессиональные. Я сижу, смотря в белую стену, и в голове крутится одна-единственная мысль, рождающая не надежду, а новую, холодную решимость. Имущество. Товар. Слова леденят душу. Звучат как приговор. Как полное стирание личности. Но в их бесчеловечной логике вдруг мелькает единственная нить… Значит… Я нужна не для забавы, а для чего-то другого. Я должна быть цела, хоть и не ясно для чего, но это маленькая вероятность того, что меня не убьют. Не сегодня. Но завтра – никто не обещал.

Глава 3

Тишину медблока нарушает только шипение люминесцентных ламп да мое собственное неровное дыхание. Федор работает молча, сосредоточенно. Его большие, неуклюжие на вид руки оказываются на удивление ловкими и точными. Он обрабатывает губу и царапины на руках. Забинтовывает лодыжку тугой, профессиональной повязкой, которая сдавливает боль, превращая ее в глухой, терпимый гул. – Не сломано, – наконец произносит он своим глуховатым голосом. – Растяжение сильное. Наступать нельзя. Держи. Он неожиданно протягивает мне костыль. Старый, деревянный, но прочный, с мягким подмышечным упором, потертым от долгого использования. – От Семеныча, – хмуро поясняет, заметив мой недоуменный взгляд. – Один из наших бойцов. Царство небесное. Сглатываю. Звучит просто как констатация факта. Вещи должны служить. Даже если хозяин умер. Дверь открывается без стука. В проеме стоит женщина. Лет пятидесяти, с жестким, недовольным лицом, собранными в тугой пучок седыми волосами и в безупречно чистом строгом платье и фартуке. Она скользит по мне взглядом, полным такой неприкрытой брезгливости, будто я не человек, а насекомое, которого принесли в ее идеально убранный дом. – Меня прислали за ней, – бросает она Федору, даже не взглянув на него. Ее голос плоский, без интонаций. Федор молча кивает, собирая свои принадлежности. Женщина поворачивается ко мне. – Идем. Не задерживай меня. Опираясь на костыль, я поднимаюсь. Боль в ноге отзывается протестом, но бинты надежно сковывают ее. Покорно следую за женщиной, которая даже не представляется. Обстановка на секунду заставляет меня опешить. Светлый коридор из дикого камня освещен мягкой подсветкой. На стенах висят абстрактные полотна в тонких черных рамах. Под ногами молча пружинит толстый серый ковер. Воздух прохладный и чистый, пахнет дорогим деревом и едва уловимыми духами. Моя спутница идет быстро, не оглядываясь, ее плечи напряжены. Я отстаю, ковыляя, но стараюсь запомнить все. Левое крыло. Длинный коридор. Лифт из матового стекла и стали. Мы поднимаемся на два этажа. Дверь с электронным замком. Она прикладывает карту, дверь бесшумно отъезжает в сторону. Новый коридор. Уже более «жилой». Двери по обеим сторонам. Дорогие паркетные полы. На потолке – изящные светильники. Наконец она останавливается у одной из дверей. Снова карта. Щелчок. – Здесь, – бросает она, отступая и давая мне пройти. – Ужин принесут. Не шуми. Не выходи. Тебя не должны видеть. И… помойся. Она кривится и поворачивается, чтобы уйти. – Как вас зовут? – спрашиваю, прежде чем она успевает скрыться. – Это не имеет значения. Думаю, ты здесь ненадолго. Дверь закрывается. Я слышу, как щелкает замок. Оборачиваюсь и… забываю дышать. Я ожидала подвала. Сырых стен, заплесневевшего воздуха, решеток на окнах, но… Это не сарай. Это номер в дорогом отеле. Огромная кровать с белоснежным бельем и грудой подушек. Панорамное окно во всю стену, закрытое сейчас электрошторкой. Свой собственный санузел с душевой кабиной из матового стекла и столешницей из темного мрамора. Минималистичный диван, телевизор с тонким экраном, встроенный в стену. Ничего лишнего. Дорого. Стерильно. Я облокачиваюсь на костыль, пытаясь осмыслить этот абсурд. Меня избивают в машине, называют вещью, ведут через подвалы, а потом заселяют в люкс? Это какой-то бред. Какая-то изощренная психологическая пытка. Сломать через контраст. Опираясь на костыль, подхожу к окну. Нащупываю кнопку. Штора бесшумно ползет вверх. Сердце падает. Я не на первом и не на втором этаже. Высота приличная. Внизу расстилается ухоженный парк с подсветкой, за ним – высоченный забор с колючкой. И где-то вдалеке – огни города. Так далеко. Так недостижимо. Прыгнуть отсюда – уже стопроцентное самоубийство. Значит, я в одном из тех особняков на холме в элитном поселке. До обычных людей – километры. Элита, живущая здесь, мне не помощники. Отпускаю кнопку, и штора задвигается, снова запирая меня в этом роскошном, безмолвном гробу. Медленно, тяжело добираюсь до кровати и опускаюсь на край. Мягкость матраса кажется издевкой. Я их пленница. Их вещь. Но какая-то очень дорогая и странная вещь, которую прячут от чужих глаз в самой красивой комнате. Зачем? Что Артем Орлов задумал? Почему он тратит на меня такие усилия? Просто чтобы сохранить «товар» в целости? Это кажется нелогичным. В голове снова всплывает его ледяное лицо, его слова: «Ты ударил наше имущество, Марк». Он что-то планирует. Что-то, для чего я должна быть целой, невредимой и… презентабельной? Внутри все сжимается от нового, холодного страха. Страха перед неизвестностью. Перед той игрой, правил которой я не знаю. Остаюсь сидеть на кровати, вцепившись пальцами в дорогое белье, и слушаю тишину. Она – самая громкая вещь в этой комнате. Предательские слезинки все же прорываются наружу. Не сдержалась. Не могу. За какие-то пару часов я потеряла всю свою надежду на счастливое будущее вдали от этого города. Тишина в комнате становится густой, давящей. Я откидываюсь на гору подушек, и взгляд цепляется за узор на потолке – строгие геометрические линии, которые никуда не ведут. Как и я. Мысли путаются, убегая от страшного настоящего в недавнее прошлое, такое простое и светлое. И это светлое прошлое олицетворяло только одно лицо… Денис… Боже, он же ждал меня сегодня в кафе! Перед глазами встает его улыбка – добрая, немного застенчивая. Как он корчит рожицы, когда я пытаюсь серьезно готовиться к учебе. Мы встречаемся уже год. Познакомились в школьной библиотеке и случайно обнаружили, что мечтаем об одном университете. Он – лучик света. Нежный, смешной, с глазами цвета весеннего неба. Он приносил мне шоколадки и писал глупые стихи на обороте конспектов. Мы строили планы, как будем вместе гулять по новому городу, учиться, делить все на двоих. Сейчас он ужасно волнуется. Шлет эсэмэски, на которые я не отвечаю. Думает, я обиделась или занята сборами. А может быть, уже наведался в мой дом и узнал о том, что произошло. Что его Лиля, которая боится даже смотреть триллеры, заперта в особняке мафиози. Что ее продали как… вещь. От этой мысли в горле встает ком. Жгучий, беспомощный. Я зажмуриваюсь, пытаясь удержать его образ, его тепло, но оно ускользает, растворяясь в стерильном холоде этой комнаты. Он не найдет меня. Не сможет меня спасти. Денис – из другого мира, мягкого и доброго, который не сталкивается с такими людьми, как Орловы. Эту горькую мысль прерывает мягкий, но уверенный щелчок электронного замка. Дверь бесшумно отъезжает в сторону, и в проеме возникает Артем. Он уже не в пиджаке. Темные брюки, просторная рубашка с закатанными до локтей рукавами, обнажающая дорогие часы. Выглядит так, будто вернулся с деловой встречи, а не привез в свой дом пленницу. Его взгляд медленно скользит по комнате, будто проверяя, все ли в порядке, а затем останавливается на мне. Поднимаюсь. Сердце начинает колотиться чаще, но я сжимаю пальцы в кулаки и заставляю себя держать его взгляд. Образ Дениса тает, как дым, оставляя лишь щемящую боль где-то глубоко внутри. Он заходит внутрь. Дверь закрывается за ним. – Устроилась? – его голос ровный, безразличный. – Для чего я здесь? – срывается у меня. Я не планировала начинать с этого, но вопрос вырывается сам, продираясь сквозь тоску по тому, что я потеряла. – Что вам от меня нужно? У меня нет денег. Никакой ценности для вас. Мой дядя… он просто пьяный болван, который не понимает, что творит! Артем подходит к мини-бару, берет стеклянный графин с водой, наливает в стакан. Делает небольшой глоток. Все его движения выверены, экономичны. – Ценность – понятие относительное, Лилия. Иногда она не в деньгах. – В чем тогда? – почти срываюсь на крик, но сдерживаюсь. – Вы же видите! Я никто! Я просто студентка, которая хотела уехать отсюда! Он ставит стакан. Поворачивается ко мне. Его выражение лица не меняется. – Если бы ты уехала, с тобой случилось бы кое-что похуже, чем эта комната. Поверь. В его словах нет угрозы. Есть холодная, неоспоримая уверенность. От этого по спине бегут мурашки. – Что? Что могло случиться? – Тебе лучше этого не знать. Считай, что сейчас ты в безопасности. – Он делает паузу, его взгляд становится тяжелее. – При определенных условиях. – Каких? – шепчу я. – Условиях спокойствия и послушания. Не буянь. Не пытайся сделать ничего глупого. И тебе здесь будет вполне комфортно. – Он обводит комнату взглядом. – Условия, как видишь, приемлемые. Это звучит как предложение, от которого нельзя отказаться. Сделка без права на обсуждение. – А если я не буду послушной? – спрашиваю я, уже почти зная ответ. Он медленно подходит ко мне. Останавливается так близко, что я чувствую легкий, холодный запах его одеколона. Он не нависает, не пытается запугать физически. Его присутствие – уже угроза. – Тогда условия изменятся. И тебе это не понравится. Я не сторонник грубых методов, но я – прагматик. Цель оправдывает средства. Он отступает на шаг, и напряжение чуть спадает. – И есть еще один нюанс. Мой брат. При упоминании Марка во мне все сжимается. – У него… своеобразное представление о досуге, – продолжает Артем, и в его голосе впервые проскальзывает что-то похожее на досаду. – И короткое замыкание между желанием и действием. Я не всегда могу быть рядом, чтобы его сдерживать. Так что твоя задача – не провоцировать его. Ни единым взглядом. Ни словом. Поняла? Это не забота. Это инструкция по сохранению целостности имущества. – Почему вы просто не отпустите меня? – вырывается у меня последний, отчаянный аргумент. – Я исчезну. Никто ничего не узнает. Он смотрит на меня так, будто я сказала что-то наивно-глупое. – Сделка произошла. А это значит, что теперь я решаю, что мне с тобой делать. Не будем больше возвращаться к этому разговору. Орлов поворачивается и уходит. Так же бесшумно, как и появился. Дверь закрывается. Щелчок замка звучит громче любого хлопка. Я остаюсь одна. Слова его висят в воздухе. «Сделка произошла». Юридически – я теперь актив. Эмоционально – я теперь ничто. Образ Дениса окончательно размывается, вытесненный ледяной реальностью. Артем не дал ответов. Он дал только новые, более изощренные страхи. И самый главный из них – то, что где-то в этом доме бродит хищник, которого я должна бояться больше, чем холодного хозяина этого роскошного ада. И что моя единственная задача – быть тихой, удобной и целой. Пока он не решит, для чего я нужна на самом деле.