В объятиях тёмного короля

Двадцать лет назад…

Моя новая соседка Саша оказалась права – чудовища действительно существуют. Но я и без неё знала это: ведь мой родной отец был одним из них. После переезда с матерью в Штаты я думала, что оставила встречи с монстрами позади. Но…

Каждую ночь я слышу чьё-то размеренное дыхание, медленное и угрожающее, словно кто-то готовится к нападению, но никогда не решается выйти на свет. Я была уверена, что новый дом изменит всё, но… увы, тот, кто всегда прятался в моём шкафу, переехал вместе со мной.

У всех чудовищ есть привычка прятаться под кроватью, но моё прячется в шкафу. Даже новый шкаф не изменил ситуацию. И каждую ночь я натягиваю одеяло до самого подбородка, в надежде, что он меня не отыщет.

Пару дней назад мне исполнилось шесть лет, и новый муж моей матери сказал, что я уже стала взрослой. Он считает, что теперь я могу самостоятельно доехать до конца улицы на велосипеде, не нуждаясь в присмотре взрослых. Значит, пришло время переступить через свой страх и встретиться с ним лицом к лицу.

Собравшись с духом, я делаю глубокий вдох и подхожу к шкафу. Днем я не боюсь открывать его, ведь в светлое время суток его там нет. Но как только зажигается луна, я снова чувствую его пристальный взгляд на себе.

Осторожно поворачиваю ручку, а затем резко распахиваю дверь.

Из темноты на меня устремляются два разномастных глаза – один голубой, другой зелёный.

– Беги, – шепчет кто-то из глубин шкафа. – Но как бы быстро ты ни бежала я всё равно тебя отыщу, обязательно найду. И ты будешь принадлежать мне, Ангелина…

Мой крик разносится эхом по всему дому, и в отчаянии я бросаюсь бежать прочь.

Коридор пролетает мимо. Лестница. Я мчусь через гостиную и прихожую, вырываясь в сад, где холодный воздух обжигает кожу лица. Сердце бешено колотится в груди, пытаясь вырваться наружу, а страх сдавливает горло, не давая вздохнуть.

“Саша была права! Саша действительно была права!” – пронзительная мысль проносится в моей голове.

В этот момент на мое плечо ложится чья-то рука, и, хотя внутри меня бушует паника, крик застревает в горле, не находя выхода. Страх парализует все мое тело, оставляя лишь безмолвие.

Дышать. Мне нечем дышать. И если чудовище решит меня убить, я даже буду ему благодарна за это.

– Девочка моя, – раздаётся тревожный голос матери позади меня. Она говорит на нашем родном языке и это всегда успокаивало меня, но не в этот раз. – Ангелина.

Я набираюсь смелости обернуться, и, если бы у меня было достаточно воздуха в легких, я бы сразу же разрыдалась в голос. Но мое дыхание сбито. И всё, о чём я могу думать – полноценный, глубокий вдох грудью.

– Тебе снова приснился кошмар? Это всего лишь сон, дорогая, – нежно произносит она, бережно сжимая мои ледяные руки. Она видит, как я пытаюсь дышать, хватая воздух ртом, словно выброшенная на сушу рыба. – Что у тебя с дыханием? Сделай вдох, пожалуйста! Лишь один глубокий вдох!

Но мои короткие, прерывистые вздохи не дают мне расслабиться, а ровно дышать я уже не могу.

Я слышу всхлип матери и вижу ее тревожный взгляд. Рядом присаживается отчим.

– Я досчитаю до пяти, а на пятом ты сделаешь глубокий вдох, хорошо? Один, два, три, четыре и…

– Пять, – тихо произношу я, наконец глубоко вздохнув.

– Умница, – шепчет мне на русском моя мать, крепко прижав к себе.

С этого момента приступы остановки дыхания станут неизменными спутниками в моей жизни, и будут приходить каждый раз в момент страха и тревоги. Со временем я забуду те разномастные глаза, но только до тех пор, пока не встречу их вновь…

Глава 1. АНГЕЛ

Мои руки трясутся, а сердце стучит так громко, что кажется, его слышат все вокруг. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но воздух застревает в горле. В голове проносятся десятки вопросов.

Что, если я запнусь?

Что, если ляпну глупость?

Или просто не смогу связать и пары слов от волнения?

Нервно прикусываю нижнюю губу, абсолютно позабыв о том, что мои губы ярко-красные, и что мне нужно быть крайне осторожной – ведь нет ничего капризней алой помады. Сладкий, металлический вкус заполняет мой рот, и я снова кусаю себя за губу, в то самое место, где плоть уже повреждена.

Больно. Нет ничего мучительнее, чем вонзаться в рану, которая уже кровоточит.

Оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти утешение в лицах собравшихся людей, но их улыбки кажутся мне далекими и неясными. Быстро поправляю свои волосы, но они снова выбиваются из прически, и я чувствую, как потеют ладони.

– Ты готова? – слышу я голос моего агента Ники у себя за спиной. Она быстро поправляет мне выпавшую прядь волос, и наши взгляды пересекаются.

В её серых глазах мечется беспокойство, как мотылёк, запертый в банке.

– А кто устроил этот вечер? – спрашиваю я, пытаясь отвлечься от страхов, которые сжали все мои внутренности в грубых тисках.

– Какой-то фанат! Он захотел остаться анонимным, – отвечает она, и я киваю, но отделаться от мысли, что это очень странно не могу.

Моя тревога усиливается, и Ника, заметив это, берёт меня за руку.

– Один… два, три…

Мы вместе считаем до десяти, чтобы справиться с приступом панической атаки. И когда я вновь могу дышать полной грудью, Ника подсказывает мне, что нужно пройти в центр зала и сесть в кресло рядом с огромным баннером, на котором изображены главные герои из моей последней книги.

– Удачи, – шепчет мне Ника и быстро отходит в сторону.

Не успеваю ничего ответить и сразу же теряю ее образ в толпе собравшихся людей.

"Нет, не уходи" – хочу выкрикнуть я ей, но вместо этого делаю глубокий успокоительный вздох и еще несколько шагов вперед.

Тоненькие шпильки моих туфелек начинают отбивать неуверенный ритм на дорогой мраморной плитке. Я не люблю ходить на каблуках, но Ника уверила меня, что мое черное шелковое платье на тоненьких бретельках нужно было обязательно разбавить красными лаковыми туфлями на высоких шпильках.

И я как всегда просто доверилась ей.

Подхожу к тому самому месту, на которое указала мне Ника и медленно опускаюсь в кресло. На меня устремляются десятки глаз неизвестных мне людей и я ощущаю, как кровь приливает к моим щекам. Я никогда раньше не проводила автограф-сессии. И, сказать честно, я немного себе иначе это представляла. Больше, как тихую встречу в небольшом книжном магазине, но кто-то решил устроить для меня помпезный приём с фуршетом и высокими башнями из бокалов с шампанским. И этот кто-то предпочёл остаться в тени. Однако я отлично знаю, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и мне вовсе не хочется оказаться мышкой. У них слишком короткая жизнь.

"Один, два, три," – мысленно повторяю, стараясь успокоиться, и как только ком в горле становится мягким и менее ощутимым, наконец решаюсь начать.

– Рада нашей встрече, – неуверенно произношу я, прервав затянувшееся молчание.

В этот момент раздается быстрое щелканье, и вспышки фотоаппаратов начинают ослеплять меня. Я стараюсь сохранить спокойствие, но вот только улыбка получается неестественно широкой – завтра я буду краснеть еще сильнее, когда увижу сотни своих неудачных фотографий на бескрайних просторах интернета.

Как говорят, пишу я хорошо, но вот общаюсь с людьми – слишком плохо. Поэтому, когда незнакомые мне люди начинают подходить ко мне и фотографироваться, единственное, что мне хочется – это провалиться под этот дорогой мраморный пол.

– Ангелия Вереск! – восклицает одна из девушек. – Как же здорово познакомиться с вами лично!

Она протягивает мне в руки мою книгу “Пленница клана”.

Два года назад, когда я начинала работу над историей Анны и Сальваторе я была уверена, что это будет провал, а получилось все совсем иначе. История про девушку, которая влюбилась в наследника мафиозного клана и познала настоящую любовь с ним, всего за пару месяцев взорвала все читательские площадки.

– Хлои, – говорит девушка свое имя и именно в этот момент я осознаю, что не взяла с собой ручку.

Энджи, ну кто приходит на собственную автограф-сессию без ручки?

Суматошно кручу головой по сторонам, в поисках Ники, ведь знаю, что в её сумочке можно отыскать буквально всё, но из-за яркого света софитов, мне ничего не удается разглядеть дальше кончиков острых носов моих туфелек.

– Извините, – еле слышно шепчу я девушке, которая с довольным видом стоит напротив меня. – У вас случайно нет…

Не успеваю я закончить предложение, как перед моим лицом появляется ручка. Хотя, нет! Я бы это назвала настоящим произведением искусства. Черная перьевая ручка с позолоченным наконечником и золотыми вензелями. На ней выгравирована надпись.

Sangue. Onore. Vendetta.

Кажется, это итальянский. А может латынь…

Ее держит перед моим лицом крупная мужская рука. Я отвожу взгляд от ручки, поднимаю глаза к лицу моего спасителя и выпадаю в осадок. У него глаза разного цвета. Один небесно голубой, второй ядовито… зелёный. Гетерохромия – редкое явление. Настолько редкое, что я впервые встречаю в своей жизни такого человека. Я так заворожена его глазами, что всё остальное вокруг просто расплывается, а в голове начинает крутиться мысль лишь о том, что где-то я слышала, что у людей с такой особенностью, как у него, две души.

– Благодарю, – тихо шепчу я, взяв в руки ручку. Она холодная на ощупь.

Он не отвечает мне и, кажется, погружается в свои мысли, но я чувствую, как его взгляд скользит по моему лицу, детально изучая.

– Хлои, – отвлекает меня женский голос.

– Да, да, – быстро отвечаю я и старательно вывожу свой автограф.

– Спасибо, – визжит девушка в ответ, крепко прижимая книгу к своей груди, а потом просит сделать фотографию со мной.

Улыбаюсь ей в ответ, стараясь запомнить этот момент, но в глубине души меня не покидает ощущение недосказанности. Я незаметно оглядываюсь, ищу моего спасителя среди толпы, но он словно растворился в свете софитов, исчезнув так же быстро и незаметно, как и появился.

Я снова перечитываю надпись, выгравированную на ручке.

Sangue. Onore. Vendetta.

Я не знаю перевода, но эти слова заставляют меня поерзать на месте – мне беспричинно становится страшно. Мое сердце начинает биться быстрее, а по спине пробегает холодок. Я пытаюсь сосредоточиться, но у меня ничего не выходит.

– Дороти! – слышу я женский голос, но не обращаю на него никакого внимания, будто он доходит до меня издалека. – Прошу вас, мисс Вереск, Дороти!

– Что? – наконец, отвлекаюсь от своих мыслей.

– Моё имя Дороти, – повторяет девушка, и я замечаю, как её глаза сверкают от волнения. И я знаю, что мои тоже сверкают, но от растерянности.

– Ваше имя? – переспрашиваю я.

– Да. Пожалуйста, подпишите книгу.

– Книгу? – повторяю я.

– Да, мисс Вереск, вашу книгу.

О Божечки! Книга… Сосредоточься, Энджи…

И я сразу же приступаю к тому, ради чего сюда и пришла. Сосредоточься, Энджи…

Несмотря на эту небольшую заминку, вечер всё-таки проходит удачно. После небольшой конференции, полной аплодисментов и восторженных взглядов уставшая, но по-настоящему счастливая я выхожу из зала и вижу свою помощницу, которая бежит ко мне с широкой улыбкой на лице.

– Ты была великолепна! – говорит Ника, крепко обняв меня. – Все прошло идеально.

– Да, – соглашаюсь я, хотя внутри меня всё ещё бурлит волнение, с которым я так и не смогла до конца справиться.

– Я могу подвести тебя, – предлагает она.

– Не нужно, – отвечаю я, – хочу немного прогуляться. Мне нужна тишина после этого хаоса.

Ника ещё раз напоминает мне о небольшом отпуске, который я заслужила, и, наконец, я выхожу на улицу, попрощавшись с ней. Прохладный, вечерний воздух приятно обдувает моё лицо и я делаю глубокий вдох, пытаясь оставить позади все волнения этого дня.

“Ты это сделала, Энджи! Ты герой!” – мысленно хвалю я себя, не в силах сдержать довольной улыбки на своем лице.

Мои шпильки начинают отбивать уверенный ритм по каменной дорожке темной улицы прямо до того момента, пока я не врезаюсь во что-то очень твердое. Мужской силуэт возникает передо мной, словно выныривая из под земли.

– Вы! – вырывается у меня, когда я замечаю те самые проницательные глаза, которые меня так заворожили… и напугали.

При свете фонаря я могу с легкостью рассмотреть его лицо. У него чёткие, мужественные черты – высокие скулы и крепкий подбородок. Темные волосы, идеально зачесаны назад, и легкая небритость на щеках. На вид ему возможно чуть больше тридцати.

Он высокий, и даже на шпильках я едва дотягиваю до его плеча. Черная обтягивающая рубашка подчеркивает каждую выпуклую мышцу его тела, создавая впечатление, что она была отшита по его индивидуальным меркам.

– Прошу прощение за свою невнимательность, – я быстро извиняюсь перед ним и делаю два неуверенных шага назад.

– Ничего страшного, мисс Вереск.

– Энджи, – поправляю его, стараясь звучать непринужденно. – Друзья зовут меня Энджи.

– Я не собираюсь быть вашим другом, Ангелина, – отвечает мне незнакомец так расставляя ударения в словах, что живот сводит.

– Ох…

В этот момент моё сердце замирает от смущения.

– Я прочитал вашу книгу, – неожиданно говорит мне мужчина и по его чувствительным губам скользит лёгкая улыбка. А по моему телу холодный ветерок, от которого зубы начинают слегка постукивать.

– Вам понравилось? – интересуюсь я в ответ, стараясь скрыть свою нервозность.

– Вы должны переписать историю! – легко заявляет он мне и от его улыбки не остается и следа.

– Переписать?

– Да, ваша книга – это ложь и выдумка. Нельзя писать о том, чего абсолютно не знаешь.

Вот это да! Тот самый первый отрицательный отзыв! Его я точно не забуду.

Он делает уверенный шаг ко мне, а я снова два назад, чувствуя, как сердце забивается быстрее.

– Ваша книга бездарна! – с особым отвращением продолжает незнакомец. – Вы должны показать этот мир таким, каков он есть.

– А какой он? – отвечаю я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Но принимаю его слова как вызов.

– Жестокий и беспощадный. В нем нет любви, лишь страх, боль и смерть. И вы бы поняли это, если бы оказались на месте своей героини. Цветок не сможет расцвести в безжизненной каменной пустыне.

Незнакомец прищуривается и снова делает два уверенных шага ко мне. Я хочу отступить назад, но не могу – его пальцы крепко сжимают мой локоть, удерживая меня на месте. Два разноцветных глаза пронизывают все мое тело холодом.

Он опасен. От него веет холодом и угрозой. А еще уверенностью и мощью.

– Вы так уверены в том, о чем говорите, что я могу предположить… – решаюсь произнести я, но эти слова звучат слишком неуверенно.

– Её похищает один из самых опасных людей на планете, а она влюбляется в него, потому что он обращается с ней как с принцессой. Вам не смешно?

Его брутальный, низкий голос полон презрения, и это меня пугает. До дрожи в костях.

– Что именно? Любовь из ненависти? Или…

– Всё!

Угроза, исходящая из его слов, мягко сказать, не нравится мне. Он больше не улыбается, а его уверенность сменяется на что-то более зловещее. И я понимаю, что он не шутит.

– Зачем вы пришли сюда? – спрашиваю я, чувствуя, как мои щеки начинают пылать, а на грудь снова ложится тяжелый камень.

Он замечает это и расплывается в широкой улыбке. Сияющая уверенность в его глазах лишь усиливает мою уязвимость.

– Хотел посмотреть на того, кто написал такую чушь, – легко, но так уверенно отвечает мужчина. – Вы должны переписать книгу. Написать правдивую историю. Написать так, как было бы на самом деле.

– Должна? – ухмыляюсь я в ответ, недовольно скрестив руки на груди. – Книги не пишутся по щелчку пальцев. В основе истории всегда лежат эмоции и чувства, которые автор хочет излить на чистый лист.

– А если вам подарят эти настоящие чувства и эмоции? – его взгляд пронизывает меня до глубины души, и от этого по спине бегут мурашки.

Я сглатываю, чувствуя, как сердце замирает. И мне снова нечем дышать.

“Один, два, три, четыре… “

– Я подумаю над вашими словами, мистер…

– Сальваторе Монтальто, – отвечает он и я впервые замечаю этот сладкий, южный акцент. – И над моими предложениями не думают, ангелочек, их сразу же принимают.

Его имя звучит как гром среди ночного неба. Этого не может быть! Нет! Это какая-то шутка? Это имя… Оно не может принадлежать ему!

Я отскакиваю от мужчины, как от огня. Всё, что я хочу – это как можно быстрее убежать от него. В панике и немного неуклюже желаю ему хорошего вечера и разворачиваюсь в противоположную сторону.

Моя квартирка расположена не в той стороне, но мне плевать на это! Лишь бы как можно скорее уйти от этого сумасшедшего. Чёртовы шпильки! На таких не убежать от чокнутого фанатика!

Но он как ни странно не пытается догнать меня и я лишь слышу как щелкает колесико его зажигалки. Его спокойствие лишь сильнее пугает меня, разгоняя мой пульс до предела. Быстро сворачиваю на сонную улицу и заворачиваю за угол. Пытаюсь отдышаться, но вдруг чувствую, как кто-то хватает меня за плечо. Я поворачиваюсь и вижу двух мужчин, которые смотрят на меня с явной угрозой в глазах.

– Куда ты собралась? – спрашивает один из них.

Паника так сильно сковывает мое горло, что я даже прошептать ни одного слова не могу, ни то чтобы закричать. Меня силой затаскивают к черному фургону и засовывают внутрь машины. Дверь захлопывается, и я оказываюсь в полной темноте.

Глава 2. АНГЕЛ

Холодно, черт, как же холодно. Мое тело дрожит, а зубы стучат так, что от этого звука ушные перепонки болезненно дрожат. Я обхватываю свое тело руками, пытаясь хоть как-то согреться, но это не помогает – холод проникает до костей. Мое горло пересохло до боли. Я хочу пить.

Вода… Все мои вязкие и такие липкие мысли сосредоточились на стакане ледяной воды.

Мой разум настолько окутан завесой тумана, что мне даже с трудом удается вспомнить свое имя. Я ничего не помню. Никаких воспоминаний. Пустота. И от осознавания этого, страх сжимает мое сердце в железных тисках. Я открываю глаза и понимаю, что лежу на холодном, жестком полу. Пытаюсь пошевелиться, но каждое движение вызывает боль. Мне хватает сил лишь на то, чтобы приподнять голову и слегка приоткрыть глаза. Мир вокруг меня кажется размытым и неясным. И лишь благодаря тусклому свету, пробивающемуся сквозь малюсенькое отверстие под потолком я понимаю, что нахожусь в маленькой комнате. Настолько маленькой, что я едва могу развернуться. Пытаюсь встать, но ноги не слушаются, словно они забыли, как это – стоять.

Внезапно, ощущение жажды становится просто невыносимым. Я прикусываю губу, чтобы подавить стон, и, собрав последние силы, снова пытаюсь встать. Безрезультатно.

Если бы у меня были хоть какие-то силы, то я бы разрыдалась. Громко, с пронзительными всхлипами, но, увы…

За дверью проносятся тяжелые, глухие шаги. И каждый новый приближающийся шаг отдается в моем сознании, как громкий удар, заставляя меня замереть и затаить свое неравномерное дыхание. Дверь со скрипов отворяется и яркий свет болезненно бьет мне в глаза. Я зажмуриваюсь, пытаясь адаптироваться к ослепляющему блеску.

Облупленные серые стены кажутся еще более угнетающими на фоне яркого света. Вокруг нет ничего, кроме голых стен и ощущения полной изоляции.

– На выход, – командует мне подтянутый мужчина, одетый во все черное. Его лицо скрыто под балаклавой.

Я медлю, не понимая, что происходит, и ему явно не нравится, что я не слушаюсь его приказа. Он грубо хватает меня за локоть и силой ставит на ноги. Мои ноги не слушаются и я падаю на колени. Неизвестный тихо выругивается и резким движением стряхивает мое тело, заставляя встать на ноги.

– Еще раз потеряешь равновесие и я выпущу пулю тебе в затылок, – шипит он мне на ухо.

Не успеваю даже переварить его слова, как он выталкивает меня в коридор. Яркий свет режет мне глаза, вызывая болезненное жжение. Лишь когда мои зрачки наконец адаптируются, я открываю их и вижу еще несколько мужчин, их лица также скрыты под плотными масками. На секунду мне кажется, что размножили одного и того же человека – настолько они похожи. Незнакомцы смотрят на меня с холодным интересом, и я чувствую, как горло начинает гореть от нахлынувшего ужаса. Их холодные глаза проникают в самую душу, обнажая все мои страхи.

Я стараюсь не паниковать, но сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди.

Где я?

Кто они?

Что они собираются делать?

“Один, два, три…”

Я оглядываюсь, ища выход, но коридор кажется бесконечным, а двери по бокам закрыты и неприступны.

Один из них делает шаг вперед, и его пальцы крепко сжимают мой подбородок. Он грубо дергает меня за него, заставляя поднять голову вверх.

– С ней аккуратно, – предупреждает другой, его голос звучит низко и угрожающе. – Это индивидуальный заказ.

Слово заказ отзывается эхом в голове, словно я попала в какую-то зловещую игру, где я – лишь пешка, которую готовы сожрать со всех сторон все доминантные фигуры. Я пытаюсь понять, что значат его слова, но мысли путаются в панике.

Остальные мужчины кидают друг на друга взгляды, полные насмешки и безразличия. Они открыто наслаждаются моим страхом и в другом месте, и в другое время, я бы не дала им такой возможности. Но сейчас я не в силах противостоять этому.

Чувствую, как чья-то рука толкает меня вперед, и с каждой секундой осознание того, что я в ловушке, становится все более реальным. Меня ведут по коридору до упора в большую металлическую дверь. Она с шумом открывается и я оказываюсь в просторной душевой комнате, стены которой выложены белым кафелем.

– Раздевайся, – слышу я холодный мужской голос у себя за спиной. Это звучит как приказ, от которого мне не уклониться. – У тебя есть пять минут на душ.

Я не шевелюсь, надеясь, что он передумает. Но я ошибаюсь. Неизвестный делает шаг в мою сторону и резким движением разрывает легкую ткань моего платья – от линии груди до низа струящегося подола. Черная ткань падает к моим ногам. От неожиданности его поступка меня начинает трясти. Я быстро прикрываю обнажённую грудь ладонями, и это вызывает улыбку у мужчины, стоящего передо мной.

– Трусики ты снимешь сама или мне снова помочь? – спрашивает он с неприкрытым вызовом в голосе.

Я положительно киваю в ответ, ведь знаю, что выбора у меня нет. Трясущимися руками стягиваю вниз свое нижнее белье и конечно же, он следит за моими действиями. Следит с таким же интересом, с которым футбольный фанат смотрит финальную игру FIFA.

В этот момент я изо всех сил сдерживаю свой рвотный позыв. Меня тошнит от самой себя. Я еще никогда не была так противна самой себе…

Противна за то, что даже не попыталась сопротивляться.

Противна за то, что так быстро поддалась и сдалась.

Стараясь сохранить хоть какое-то свое достоинство, я прикрываю свое обнаженное тело руками и быстро разворачиваюсь к нему спиной.

– У тебя осталось всего три минуты, – говорит мне незнакомец.

Послушно захожу в душевую кабину. Включаю воду, в надежде смыть боль и грязь со своего тела, но вместо теплой воды, мне в лицо бьют обжигающе ледяные струи.

Чтобы взвизгнуть нужны силы, а у меня их нет.

Холодные капли стекают по моему лицу и я начинаю жадно хватать их ртом. Физические потребности оказываются сильнее эмоциональных преград.

Ледяная вода пробуждает не только мое тело, но и разум от затуманенного сна и картинки воспоминаний начинают складываться, как детали сложного пазла. Сначала смутные образы, затем всё ярче и яснее. Помню как подписывала книги, помню как попрощалась с Никой и отказалась от ее предложения подвезти меня. А надо было согласится, мать его! И я помню того мужчину, который настойчиво хотел, чтобы я переписала свою книгу.

Чертов шизик…

– Время на исходе, – снова слышу я голос мужчины, и сердце в груди начинает колотиться быстрее. Он подходит ближе, и я чувствую его присутствие, даже не открывая своих глаз. – Быстрее!

Собравшись с силами, я быстро прикрываю свою обнаженную грудь руками и оборачиваюсь к нему, стараясь не думать о том, что будет дальше.

– Теперь ты готова к следующему этапу, – говорит он и хоть я не вижу его лица, но знаю, что он ухмыляется мне.

Эй, тот самый, наблюдающий за мной с небес, в какой же ад ты меня отправил? За что так щедро наградил меня?

Возле мужчины в маске я замечаю женщину средних лет, которая появилась так незаметно, что мне показалось, что она просто вышла из стены.

Её мрачное выражение лица не предвещает ничего хорошего.

– Руки вверх, – быстро командует она мне и я замечаю в ее руках прозрачный кусок ткани.

– Нет… – сжав губы, шепчу я, но это всего лишь шёпот, который слышу только я.

Женщина делает шаг ко мне и быстро возвращает мои трусики на то самое место, где им и место, а потом начинает натягивать и странное одеяние на меня. Прохладная черная сетка, расшитая кристаллами касается моей кожи, и я чувствую, как от этого прикосновения мурашки бегут по телу. Прозрачное платье, неприлично короткой длины, обтягивает мои формы и открывает слишком много, лишая меня всякой уверенности.

Я пытаюсь отодвинуть ее от себя, сбрасываю её руки с своего тела, но безрезультатно – она просто не реагирует и со спокойным лицом продолжает выполнять свою работу.

– Не сопротивляйся и тогда не пострадаешь, – хмурится женщина, закрепляя платье на моих плечах и решительно упираясь на мою спину, когда я пытаюсь воссоздать хоть какое-то барьерное пространство.

– Куда мы идём? – незаметно шепчу я ей, когда меня снова выводят в бесконечный коридор. – Что происходит? Объясните!

– Скоро всё узнаешь, – отвечает мне незнакомка, не поднимая своего взгляда в мою сторону.

Мы доходим до упора и передо мной открываются двери, за которыми слышатся посторонние голоса. От неожиданности я замираю, но женщина подталкивает меня вперёд и выводит на большую сцену, где яркий свет снова слепит глаза. Я не вижу лиц людей в зале, но чувствую их восторженные, жадные взгляды. Волнение и страх пощипывают меня, почти как холодные капли воды, что все еще стекают по моей коже.

– Лот пятьсот восемьдесят четыре, – раздаётся громкий голос из темноты, заставляя меня вздрогнуть всем телом.

От услышанного кислород заканчивается в моих легких и я не могу понять от чего слезы неконтролируемым потоком начинают стекать по моим щекам.

Стыд.

Страх.

Неожиданный гнев.

Полная растерянность.

И… отчаяние.

Мешанина чувств грубой веревкой стягивает мою шею. Я хочу закричать, но звук в горле застревает и все, что я могу – лишь беззвучно хватать ртом воздух.

– Начнём с двух миллионов! – продолжает звучать голос.

Я на подсознательном уровне знаю, что это не просто аукцион, а нечто гораздо более зловещее…

– Два миллиона пятьсот! – кричит один из покупателей, и толпа вокруг начинает оживляться.

Больше всего мне хочется сбежать, но кажется что ступни моих ног приклеены суперклеем к полу. Каждая произнесенная цифра в зале звучит как приговор, и я понимаю, что моя свобода вот-вот ускользнет от меня. Навсегда и безвозвратно.

– Три миллиона! – выкрикивает другой голос.

Я вижу, как люди поднимают руки, делая ставки. Они спорят, перебивая друг друга, словно это всё какое-то безумное развлечение. Я чувствую себя предметом на витрине, отданной на произвол толпы.

– Четыре миллиона, – сдержанно, но уверенно говорит один из покупателей. Женщина, стоящая рядом со мной, впервые решается поднять свои глаза на меня. Она смотрит с каким-то странным выражением – смесью жалости и равнодушия.

– Пять миллионов! – раздаётся очередной крик из зала, и я чувствую, как моё сердце замирает.

– У нас есть пять миллионов, кто-нибудь может сделать предложение выше? – говорит аукционист, прерывая мои мысли.

Я с ужасом осознаю, что меня продают, а цена, за которую меня предложат, растёт с каждым мгновением. Я больше ни писатель, ни любимая дочь и ни свободная женщина. Я больше не Ангелия Вереск. Я – лишь лот на аукционе под номером пятьсот восемьдесят четыре. И теперь моя судьба зависит от решения незнакомцев, сидящих в зале, и, похоже, никто не собирается меня спасать.

– Десять, – звучит уверенный голос, пробивающийся сквозь гул толпы. – Десять миллионов.

Мужской силуэт выпрямляется во весь свой огромный рост и встает в уверенную позу победителя. Широко расставив ноги и вложив руки в карманы брюк. Внутри меня всё сжимается в тугой узел. Я еще никого и ничего так сильно не боялась, как боюсь этот силует.

Слышу, как щелкает колесико зажигалки в его руках и над ним поднимаются серые клубы дыма.

– Одинадцать! – внезапно раздаётся голос из заднего ряда, нарушив его победный триумф.

Он оборачивается на голос, который только что перебил его ставку и сквозь зубы шипит:

– Пятнадцать.

– Восемнадцать!

Мужские голоса звучат с неподдельным азартом и энергией, как будто это всего лишь игра на деньги, а не судьба человека. Не моя судьба…

Но эта перепалка длится недолго.

– Двадцать пять миллионов, – громко выкрикивает высокий, настойчивый мужчина.

Несколько минут тишины, и вдруг я слышу фразу, от которой в сердце нарастает волна ледяного ужаса:

– Продано! Ух, давно у нас такого не было!

В этот момент моя реальность сужается до одной единственной мысли.

Меня продали! Мать твою! Меня продали! Словно кусок мяса какому-то психопату!

Ко мне со спины подходит мужчина, его рука крепко охватывает мой локоть, и, не дожидаясь, пока я выйду из состояния шока, начинает выводить меня за пределы зала. Я пытаюсь сопротивляться, но ноги не слушаются, словно закованные в бетон. Внутри меня что-то обрывается, и я не могу принять это безумие. Я ощущаю, как моя жизнь ускользает из-под контроля, как песок, просыпающийся сквозь пальцы. И я совершенно не знаю, что со мной сделают дальше.

Глава 3. АНГЕЛ

Меня окружает полная темнота. Кто-то слишком туго завязал мягкую атласную подвязку на моих глазах и от этого возникает неприятное давление, вызывающее головную боль.

Я полностью потерялась. Потерялась во времени и пространстве. Я просто следую туда, куда меня ведут. Мои босые ноги неуверенно касаются холодного пола, который, обжигает кожу моих ступней. Меня ведут, словно слепую в незнакомое пространство, и каждый новый мой шаг отдается эхом в тишине.

Я слышу, как с противным хрустом открывается дверь и наконец-то мы останавливаемся. Незнакомый голос просит меня сделать шаг, переступить порог. Я подчиняюсь, понимая, что спорить – бесполезно, а сопротивляться просто глупо.

Крепкая рука отпускает мой локоть и я чувствую, как за мной закрывается дверь.

Делаю глубокий вдох.

Теплый, практически обжигающий воздух наполняет мои легкие и адреналин начинает с бешеной скоростью циркулировать по моим венам. Меня охватывает бурлящая магма, наполняя каждую клетку тела неведомым жаром, который стремится вырваться наружу.

Судорожно выдыхаю.

С темной повязкой на глазах все остальные чувства обостряются до предела. Но я не слышу ничего вокруг, кроме чьего-то дыхания, которое мягко касается моего плеча. И хоть мои глаза плотно закрыты, но я знаю, что на расстоянии одного вдоха кто-то стоит рядом со мной.

Чьи-то пальцы бережно отводят мои волосы на одну сторону и крепкое тело прижимается ко мне сзади. Так близко, что я чувствую, как легкая ткань брюк едва касается моих обнаженных ног. От этого соприкосновения по ногам бегут мурашки, а тело начинает потряхивать. И как только я решаюсь дернуться вперед, мощная рука оказывается на моем горле, сжимая его с невероятной силой. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но воздух не достигает легких. Мысли мечутся в голове, и страх охватывает всё тело. Мои руки становятся холодными, а пот начинает струиться по лбу. Кажется, что каждая последующая секунда станет для меня последней, но нет. Эти пальцы словно знают куда нужно давить, чтобы я металась в агонии, но не отключалась.

Сложный, многослойный мужской аромат наполняет воздух, ударяя мне в нос. Древесные ноты и легкая пряность. Этот запах еще долго будет преследовать меня в моих ночных кошмарах. Так пахнет страх и опасность. И это только усиливает моё смятение, пока я пытаюсь справиться с нарастающим ощущением удушья.

Моя рука ложится на крупное мужское запястье и я изо всех сил пытаюсь вырваться из этой хватки.

– Что ты чувствуешь сейчас? – громко требует мужской голос, проведя кончиком носа по той самой дрожащей венке на моей шее. Незнакомый голос сотрясает стены вокруг, как землетрясение и вибрация разрушения проходится дрожью по всему моему телу. – Что ты чувствуешь, Ангелия?

– Я… Хватит, – еле слышно шепчу я в ответ, понимая что каждое слово может стать последним. – Я прошу – хватит… Я сейчас… Я…

– Ты чувствуешь восхищение? Тебе нравится быть похищенной? Ты хочешь продолжить это приключение?

– Прошу… – снова шепчу я.

Я привыкла к паническим атакам и чувство нехватки кислорода больше не пугает меня, но когда кто-то управляет твоим дыханием и с легкостью может лишить тебя жизни – это совсем другое…

– Отвечай! – рычит он мне, еще сильнее сдавив мою шею своими пальцами. – Тебе нравится быть похищенной?

– Нет, – сдаюсь я, в надежде на его снисхождение.

И он дает мне его – крупные пальцы резко разжимаются, и я наконец-то могу сделать долгожданный вздох. Я падаю на колени и начинаю жадно хватать горячий воздух, чувствуя, как он наполняет мои легкие, возвращая жизнь в мое тело. Мое прерывистое, тяжелое дыхание эхом разносится по комнате и я кожей чувствую, как его взгляд пронизывает меня, словно он наслаждается каждым мгновением моего слабого состояния.

Я мысленно готовлюсь к тому, что сейчас начнется приступ, но этого, к моему большому удивлению, не происходит.

– Жаль, что ты сейчас не видишь себя со стороны, ангелочек, – снова слышу я мужской голос, наполненный насмешкой и чем-то еще, что заставляет меня дрожать. – Ты прекрасна. По-настоящему прекрасна. Ничто не украшает так девушек как страх и… оргазм.

Последнее произнесенное им слово снова лишает меня воздуха.

– Твои волосы влажные, губы приоткрыты, а щеки горят. Я хочу увидеть твои глаза. Сними повязку, ангелочек! Сделай это ради меня!

Его просьба заставляет меня замереть в недоумении. Я не хочу видеть его лицо! Темнота кажется мне намного безопаснее!

Не шевелюсь, игнорируя его просьбу. И тогда он склоняется ко мне ближе, обжигая меня своим густым, горячим дыханием, словно стремится проникнуть в самую глубину моей души. Нет, он хочет высосать ее из меня!

– Ты не сможешь прятаться в темноте вечно, – шепчет он, его голос становится чуть более мягким, но остается пугающим. – Я хочу, чтобы ты увидела, как ты выглядишь в этот момент. Ты прекрасна в своей уязвимости. Ты прекрасна в своем страхе.

Медленно поднимаю руки к повязке и развязываю тугой узел. Яркий свет болезненно бьет мне в глаза.

– Подавись, – еле слышно говорю ему я, хоть и знаю, что эту дерзость он не простит мне.

Мужские пальцы хватают меня за подбородок и силой поднимают мою голову вверх. Я встречаюсь с теми самыми глазами, которые навсегда въелись в мою память. Небесно голубой и ядовито зеленый. В его глазах читается смесь интереса и такого неприкрытого доминирования.

Тот самый спаситель...

Я стою на коленях перед ним, и я знаю, что моя фигура кажется хрупкой на фоне его мощного роста. Он стоит высоко и уверенно. От него так и веет уверенностью и властью. Черная рубашка, рукава которой закаты до локтя, плотно прилегает к телу, подчеркивая мощные плечи и мускулистый торс, а еще силу и уверенность. У него слегка заголерая кожа. Тёмные волосы зачесаны назад и подчеркивают резкие черты его лица – высокие скулы, прямой нос и глубоко посаженные глаза, сверкающие хитрым огнем.

И… я замечаю в его руках книгу. Мою книгу. Его мощные пальцы осторожно перелистывают страницы, и он опускает голову, встречая мой испуганный взгляд.

– Я не могу избавиться от мысли, что эта ситуация вызывает во мне восхищение, – начинает он зачитывать строки из “Пленница клана”. – Мне нравится ощущать себя пленницей. Каждый раз, когда наши кожи соприкасаются, по телу разливается тепло, и я ощущаю сладкую дрожь, пронизывающую всё существо. Это чувство захватывает, как будто я нахожусь на грани приключения, и мне не хочется уходить от него, позволяя опасности и страсти сливаться в одно целое.

Он откидывает книгу, и с резким звуком она бьется об пол. Дрожь проходит по моему телу, сердце стучит в висках, а страх заполняет воздух вокруг меня, как тяжелый туман. Я чувствую, как холодная волна паники накрывает меня, сжимая желудок. А его глаза сверкают, полные жестокого удовольствия, и я понимаю, что он получает наслаждение от всего происходящего.

– Я вызываю у тебя восхищение? – шипит он, его голос звучит как шершавый шнур, натянутый до предела на моем горле. Он приближается еще ближе, и его дыхание касается моего лица. – Отвечай!

– Нет! – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, но он предательски поднимается в конце.

– А что ты чувствуешь ко мне, ангелочек? – его улыбка болезненно красивая, но такая зловещая.

– Отвращение! – кричу я, кажется, окончательно выплескивая наружу все свои чувства.

Он ухмыляется, как будто это признание только подогревает его интерес, как огонь, разжигающийся от малейшей искры. Его взгляд пронзает меня, как острый меч и страх внутри начинает превращаться в безумие. Все вокруг теряет смысл, и в единственном настоящем ощущении остаются лишь его слова и моя беспомощность.

– Тебе нравится быть пленницей? – его голос становится еще более низким, полным язвительной насмешки, на которую я не могу найти ответа.

– Нет! – повторяю я, но на этот раз с меньшей уверенностью, и ощущаю, как мой внутренний мир рушится. Он видит это, и это лишь подталкивает его к еще более жестоким играм. – Кто ты такой? И зачем я тебе?

– Я уже отвечал на этот вопрос. Я хочу, чтобы ты переписала книгу.

И вот… опять.

Один…

Два…

Три…

Четыре…

Пять…

Я как рыба ловлю ртом воздух, но лишь быстрее убиваю себя.

Шесть…

Семь…

Он молчит, не сводя своих глаз с моего лица, любезно предоставляя мне время на передышку.

Восемь…

Девять…

И вот он… долгожданный глубокий вдох. И я отчетливо слышу, что он выдыхает вместе со мной.

– Тебе нужны эмоции и я с радостью расскажу тебе, что происходит с теми, кого похищают. И с еще больше радостью покажу, что делают с пленницами. Так вот… Они не попадают на шелковые простыни спальной комнаты хозяина. Ведь даже в нашем мире есть правила. Похищенных девушек не трахают. Для этого есть шлюхи. Похищенных девушек не берут в жены. Наследникам жен находят еще в подростковом возрасте. Никто не может похитить девушку и жениться на ней! Семья этого никогда не примет! И главное – в похищенных девушек не влюбляются! Они лишь игрушки в руках своих заказчиков. Они нужны лишь для развлечения, либо вымогательства. Но одно другому явно не мешает!

– Заказчиков? Ты заказал меня? – спрашиваю я и мой голос дрожит от страха и непонимания.

– Да, это я сделал индивидуальный заказ, и мне могли сразу привести тебя, но я хотел, чтобы ты познала всё в нашем темном мире, каждый его уголок, поэтому тебя отправили на аукцион. Индивидуальные заказы попадают сразу к своим заказчикам, но всех остальных выставляют на торги.

– Это ведь…

– Торговля людьми, – помогает он мне произнести то, что я сама никогда не осмелилась бы сказать. – Прибыльный бизнес, кстати!

Молния пронзает меня от услышанных слов. Мои мысли метаются, как дикие звери в клетке, желающие отыскать выход, но выхода здесь нет.

– А что было бы со мной, если бы меня купил кто-то другой? – спрашиваю, хотя уже знаю ответ.

– Я бы всё равно перебил ставку! Я заказал тебя, и я бы всё равно получил тебя!

– Ты чудовище! – вырывается у меня в отчаянии, но его холодный взгляд лишь усмехается в ответ.

Я отворачиваю взгляд, не желая показывать, как его слова на самом деле влияют на меня. Ему нужно, чтобы я страдала, чтобы я испытывала страх. И я страдаю, и боюсь! Но показывать ему это не хочу! Его лицо приближается вплотную к моему, и я чувствую, как воздух становится тяжелым и вязким, как если бы он пропитался страхом. Я понимаю, что моё отвращение лишь разжигает его интерес, и это становится еще более пугающим.

– Как видишь, среди нас нет прекрасных принцев с высокими моральными принципами.

– Что ты хочешь от меня? – мой голос звучит как шёпот, переполненный тревогой.

– Ты останешься со мной, пока не будешь готова переписать историю. Пока твои ангельские крылья не обгорят и ты наконец-то не осознаешь, что мой мир – ад, а не рай. Я хочу правдивую историю.

Эти слова обжигают меня, как огонь. Комок страха поднимается в горле, и сердце начинает стучать так громко, что кажется, его слышит весь мир. Я пытаюсь представить, что будет дальше, но мысли путаются. Я не могу избавиться от чувства, что вся моя жизнь теперь зависит от этого человека, от этого чокнутого маразматика!

– Нет! – громко вырывается из меня. – Ты не имеешь права удерживать меня!

– Имею, ангелочек, имею. Я купил тебя.

Я поднимаю на него глаза полные слез и ему явно нравится, как я выгляжу. Ведь он даже не может сдержать своей довольной улыбки.

– Добро пожаловать в мой мир, ангелочек, – шепчет он мне на ухо, и его голос звучит как сладкий яд, проникающий в мою душу. – В настоящий мир Сальваторе Монтальто. И ты должна знать, что в моем мире ты не в безопасности.

Глава 4. КОРОЛЬ

Она даже не догадывается, что я вижу ее. Слежу за каждым ее шагом и движением. Я заточил её в одной из гостевых комнат, которую специально переделал для нее. Я сделал каждую стену зеркальной. Но в этой комнате есть одна маленькая тайна – одна из стен прозрачная с обратной стороны.

И теперь я не могу оторваться от неё. Я думал, что эта комната поможет ей увидеть настоящие чувства, которые испытывает жертва заточения, но кажется я где-то просчитался. Эта комната быстрее сведёт с ума меня, чем её.

Этот ангелочек оказался совершенно не таким, каким я себе его представлял.

Я ожидал криков, слез и проклятий в свою сторону.

А что еще можно ожидать от автора сопливых женских романов, который привык жить в мире из белых роз и подушек в форме сердечек?

Я представлял себе истерику и топанье ножек за то, что ее прекрасный розовый мир разрушили и поместили против ее воли в другой, совершенно противоположный мир. Впрочем, в этом новом мире тоже есть розы, только они красные и на их стеблях слишком много шипов. И я обязательно подарю их ей.

Я думал, что эта девица станет причиной моей головной боли на ближайшие пару недель, но она оказалась другой. Ангелина вот уже почти час сидит на полу в центре большой комнаты, молча вглядываясь в свое отражение. О чем-то думает. И я чувствую легкое покалывание во всём своём теле от неконтролируемого желания узнать, о чем или о ком именно она думает.

Это желание растет во мне, как черная дыра, поглощая изнутри и я непроизвольно оттягиваю ворот своей черной рубашки, ощущая, как ткань тесно начинает облегает мою шею. Сглатываю, пытаясь подавить волнение, но черт! Нихрена не получается!

Не могу оторвать глаз от нее. Её имя идеально ей подходит, ведь она и впрямь напоминает ангела. Но это не тот светлый ангелочек с бездонными глазами ясного неба, который вызывает лишь умиротворение. Нет, она – порочный ангел, обладающий той самой загадочной притягательностью.

Гладкая, светлая кожа, на которой ещё остались следы румянца. Темные, практически угольные волосы, кончики которых достают до бедер. Большие шоколадные глаза, обрамленные густыми ресницами и этот пронзительный, глубокий взгляд.

Мне даже стало жаль столь прекрасное создание. Жаль, что придётся опалить её хрупкие, но такие прекрасные крылышки.

Ангелина встает на ноги и подходит вплотную к зеркалу. В то самое место, где я и стою. Наши лица друг напротив друга. Так близко и так далеко. Её дыхание настолько тяжелое, что я не только вижу его, но кажется, что я чувствую его кожей.

Вдох… выдох.

Вдох… выдох.

Её указательный палец обводит контур женского лица и прозрачные дорожки начинают быстро бежать по щекам. Кончик ее носа становится красным. Она приоткрывает губы, и начинает ловить воздух ртом, делая короткие, прерывистые вздохи.

И я чувствую раздражение, глядя на её обнажённые губы, ведь мне так понравился тот алый оттенок на ее губах, который она с неким легким смущением носила на автограф-сессии. А теперь его нет на ее губах!

Она прикусывает нижнюю губу, пытаясь успокоить бурю эмоций внутри себя. Но я не хочу, чтобы она успокаивалась! Ведь я еще никогда не видел ничего прекраснее…

За свои годы я многое видел на человеческих лицах. Страх, боль, отчаяние, смерть… Но я еще никогда не видел, чтобы кто-то так прекрасно плакал.

Да! Я знаю, что за моей спиной шепчутся. Знаю, что мое имя многие произносят с легкой дрожью в теле. Знаю, что многие боятся перейти мне дорогу и обходят меня стороной. И правильно делают! В двенадцать лет я впервые увидел кровь человека на своих руках и мне безумно понравился этот идеальный красный оттенок. Я наконец-то нашел свой истинный цвет в этом сером мире.

Но как она могла узнать обо мне? Такие совпадения просто не могут быть случайными! Откуда ей было известно моё имя? И зачем она выбрала меня главным героем своего романа?

Вот только тот Сальваторе, которого она описала в своем романе – мягкотелый слабак, который упал на колени перед женщиной и променял все в своей жизни на нее. Но я не такой! Настоящий Сальваторе никогда бы так не поступил!

Эта девчонка совершила ошибку и сама же обрекла себя на встречу с настоящим Сальваторе из семьи Монтальто, который покажет ей свою реальную жизнь. Я не собираюсь быть тем идеальным принцем из её фантазий – я другой, с красными розами и шипами, готовыми ранить.

Интересно, сможет ли она справиться с этим? Не уверен. Но одно я знаю точно… с ней будет интересно.

Слезы падают на её шею, скользят по ложбинке между грудей, оставляя за собой влажные следы. Это платье, а если быть точнее, сетчатый чехол, совсем ей не подходит. Слишком много ткани, слишком много преград. Я бы хотел видеть её без какой-либо обертки. Я бы хотел держать в своих руках эту девушку с распростертой душой, вывернутой наизнанку.

Этот ангелочек без обертки. От этой мысли холодок пробегает по позвоночнику, а член предательски дергается.

Соберись! Ты ведь не трахать ее сюда привез!

Не трахать, но…

Запах её тела настолько глубоко запечатлелся в моем сознании, что я могу его ощущать даже когда ее нет рядом. Чёрт возьми! Кто бы мог подумать, что она может так пахнуть? Когда адреналин наполняет её до краёв, ее запах окрашивается новыми оттенками. И от этого аромата у меня колени дрожат.

Я еще никого не встречал, кто был бы настолько прекрасен в страхе. И эта напряженная красота снесла мне мозги!

– Закажи ей новую одежду, – уверенно бросаю я, стараясь скрыть лёгкую дрожь в голосе. – Сделай так, чтобы мне понравилось, а ей – нет.

Моя правая рука, Лука, хитро прищуривается и несмотря на всю его суровость, черты мужского лица смягчаются лукавой улыбкой.

– Будет сделано, Дон, – отвечает он с лёгким наклоном головы.

После всего, что произошло, мне нужно выпить. В этом доме давненько не было пленниц. Таких очаровательных пленниц…

Я направляюсь в гостиную, стараясь не думать о том, что в одной из многочисленных комнат этого дома теперь поселился гость. Прохожу мимо семейных портретов и замираю напротив пустого места на стене. Тишина вокруг становится почти ощутимой. Пару месяцев назад здесь висел портрет моего отца. Его сняли, но мой ещё не успели повесить на его место. Непривычно видеть это пространство пустым, но оно пустует, как напоминание о том, как быстро стираются следы даже самых влиятельных людей. Ведь даже монстры состоят из плоти и крови.

Вхожу в гостиную. Запах старого дерева и дорогого виски наполняет воздух. Подхожу к барной стойке, открываю шкаф и достаю бутылку своего любимого Macallan. Наливаю себе щедрую порцию, наблюдая, как янтарная жидкость переливается в бокале, отражая мягкий свет лампы. Словно в замедленной съемке, я подношу стакан к губам и делаю глоток. Прикрываю глаза в наслаждении, ощутив, как тепло приятной волной разливается по телу.

– Тяжелый выдался день? – слышу я знакомый мужской голос, исходящий прямо у себя за спиной.

Открываю глаза, не спеша оборачиваюсь и вижу своего младшего брата Микеле, который вольготно развалился на диване, абсолютно позабыв о том, что это не его дом. Его самодовольная улыбка вызывает у меня ощущение дискомфорта, как будто кто-то провел по коже чем-то колким.

– Какого хрена ты приходишь в мой дом без предупреждения? – отвечаю я, стараясь скрыть нарастающее раздражение.

– Это семейный особняк. И я пришел ни к тебе домой, а к нам домой, – парирует он мне и быстро забирает стакан из моих рук.

Микеле одним глотком осушает мой хайбол, и я чувствую, что держусь на волоске от того, чтобы не выстрелить ему в лоб за это дерзкое поведение. Но, черт возьми, мы связаны кровью. В прямом смысле этого слова – шрам на моем запястье левой руки начинает зудеть и успокаивается только тогда, когда я откидываю черные мысли как можно дальше от себя.

Шумно выдыхаю и крепче сжимаю кулаки, пытаясь удержать своего внутреннего зверя в узде. Он обязательно выйдет на прогулку, но только чуть-чуть попозже.

– Уже нет. Это мой особняк, – шиплю я, чувствуя, как каждую клетку моего тела начинает разрывать от гнева.

И я сам не понимаю с какого хрена я так завелся!

Микеле закатывает глаза и выдергивает из моего рта сигарету, которую я пару секунд назад раскурил.

Я даже затяжку не успел сделать! Я все-таки пристрелю этого засранца!

– Ты уже слышал, что Альдо Романо в бешенстве, – неожиданно начинает Микеле, выпустив серые клубы дыма из своего рта. И я слышу стальные нотки в его голосе.

Альдо Романо. Наследник северного клана, единственный выживший и избалованный сын Риккардо Романо, который на протяжении двадцати лет пытался отобрать у моей семьи контроль над оружейными потоками и югом. Его имя вызывает у меня внутреннее напряжение. Я не боюсь клан Романо, но и проблем с ними иметь тоже не хочу. Больше не хочу.

– Я не его личный психоаналитик, чтобы контролировать его приступы ярости и гнева! – выпаливаю я, пытаясь сохранить спокойствие.

Выдергиваю сигарету изо рта младшего брата и наконец-то делаю долгожданную затяжку. Горький дым наполняет мои легкие, обжигая их и это именно то, что мне необходимо в этот момент.

– Не строй из себя идиота! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! – выкрикивает мне Микеле и я слышу нотки тревоги в его голосе. Он вплотную придвигает ко мне свое лицо, и я вижу этот волчий оскал, который так характерен для всех членов семьи Монтальто. – Он требует публичных извинений.

– Что? – рычу я в ответ. – За что, черт возьми?

Микеле прожигает меня своими зелеными глазами, и в эту секунду он похож на хищника, готового к прыжку.

– Союзники никогда не должны играть друг против друга. И ты это правило знаешь как никто другой, Сальваторе!

– Объясни, мать твою, нормально!

Микеле подходит к бару и делает глоток из широкого горлышка бутылки моего любимого виски, не обращая внимания на моё недовольное шипение.

– Ты знаешь хоть у кого ты оспорил свою новую игрушку? – произносит он, ставя бутылку обратно на полку. Сплетни в нашем мире всегда разлетаются со скоростью света! – У этого ублюдка и он сейчас захлебывается своей желчью.

– Мать твою! Да я понятия не имел кто поднимал мою ставку!

Хочу сделать вид, что не понимаю что он имеет ввиду под словами “новая игрушка”, но не могу.

– И я должен его бояться? Он даже еще не коронован! – вырывается у меня, и ухмылка на моем лице становится лишь маской для скрытого гнева. Я стараюсь выглядеть уверенно, но внутри меня все кипит, ведь я понимаю, что даже без короны его влияние уже слишком ощутимо, и недооценивать этого ублюдка было бы большой ошибкой с моей стороны. – Риккардо умер месяц назад! Они еще не выбрали приемника! Этот ублюдок еще не король!

– Корона может слишком быстро слететь и с твоей головы, если твоя новая игрушка станет причиной досрочного разрыва временного перемирия.

Перемирие? Лишь время тишины… Мы не заключали с ними мир! Просто время выдалось слишком тяжело для наших семей.

Микеле снова делает жадный глоток из бутылки.

– Романо ни один раз пытались уничтожить нашу семью! И ты знаешь, что нам нужен не просто мир, нам нужен союз! Сицилию пора объеденить!

– Она была моя изначально! – выпаливаю я, не сдерживав эмоций, и громко бью кулаком по деревянной столешнице бара. Звук удара отдается в тишине, бутылки звякают и ярость накрывает меня с головой. – Это был мой индивидуальный заказ!

– Так какого хрена ты выставил ее на аукцион? – шипит в ответ Микеле, вплотную придвинувшись к моему лицу. – Зачем была вся эта показуха?

– Не суй свой длинный нос в мои дела! – огрызаюсь я и мои слова звучат как угроза. Мой указательный палец утыкается ему в грудь и я снова сгораю от неконтролируемого желания оставить маленькое отверстие у него во лбу. И мой брат знает о моих мыслях и желаниях, но ему плевать. Микеле – один из немногих, кто не боится меня. От слова совсем. – И запомни, короли не просят прощения! Они просто переступают через труп того, кто встал у них на пути!

– Мне так и передать ему это? – Микеле поднимает бровь, и в его голосе слышится насмешка, что только добавляет масла в огонь.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь подавить ярость в своем теле, но моё самообладание сейчас где-то спит – оно, как всегда, ускользнуло от меня в самый неподходящий момент.

– Устрой нам встречу, – тяжело выдыхаю я, против своей воли.

Пришло время встретиться со своим врагом лицом к лицу.

– Будет сделано, босс.

Глава 5. АНГЕЛ

Нельзя было придумать ничего ужасней, чем заточить меня в комнате, стены которой полностью зеркальные. Каждый угол здесь отражает меня, каждое мое движение, каждую мою эмоцию.

Я словно рыба, помещенная в аквариум без воды. Рыба, которая жадно хватает воздух ртом, но каждый вдох лишь усугубляет её страдания. Рыба, которая знает, что обречена на смерть, и единственное, что ей остается – это наблюдать за своим умирающим отражением.

Не отрываясь, я смотрю на себя в зеркальном отражение – на свои взъерошенные волосы, на заплаканные, полные ужаса и страха глаза, и на дрожащие руки. Я пытаюсь успокоиться, но в этом замкнутом пространстве нет места для спокойствия. Внешний мир теперь слишком далек для меня и мне начинает казаться, что я нахожусь в каком-то параллельном мире, ранее неизвестном мне. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как меня похитили. Часы превратились в вечность, а каждый миг стал пыткой.

От осознавания всего произошедшего мне начинает не хватать воздуха. Я чувствую, как стены начинают сужаться, желая лишь одно – как можно быстрее задушить меня. И я тихо молю лишь об одном – чтобы они сделали это как можно быстрее. Чтобы это все наконец-то закончилось.

Я даже не веду отсчет…

Поднимаюсь на ноги и подхожу к одному из зеркал. Аккуратно касаюсь его холодной поверхности. Мое отражение смотрит на меня с таким же страхом, как и я сама. Я отшатываюсь, и в этот момент меня охватывает чувство безысходности – я не вижу выхода отсюда, а все, что вижу, – это лишь бесконечные копии себя. Сломленной себя.

Слышу тяжелые шаги за своей спиной, и в отражении появляется образ мужчины с большими пакетами в руках. Сердце начинает болезненно колотится в груди, ведь я даже понятия не имею, с какой стороны он зашел. Незнакомец уверенным шагом подходит ко мне и с шумом бросает пакеты к моим ногам. Первое, что ощущаю – его запах. От этого мужчины веет угрозой и опасностью. Он невысокий, но его широкие плечи создают впечатление силы и уверенности. У него острые черты лица и темные, короткие аккуратно зачесанные волосы. В отличие от моего мучителя, он одет гораздо проще – в черной футболке, которая обнимает каждую татуированную мышцу его рук, и черных брюках. Странное сочетание. Этот незнакомец напоминает плохого парня из фильмов восьмидесятых годов.

– Он хочет видеть тебя в этом. Ты должна переодеться, – произносит незнакомец.

Его властный голос заставляет меня чувствовать себя еще более слабой.

Я игнорирую его слова, отчаянно стараясь сохранить спокойствие. Да кому я вру? Какое спокойствие? Страх так сильно стиснул мое горло, как невидимая крепкая рука, что я едва могу дышать, не то чтобы говорить.

– Один, два… Какой сегодня день? – обессилено шепчу я, растирая горячие слезы по своим щекам. – Где я нахожусь?

– Тебя это больше не должно волновать. Твои мир здесь, а не за пределами этой комнаты. – Его итальянский акцент придает словам особый оттенок, заставляя каждую фразу звучать более настойчиво и запоминающе. Он говорит медленно, с легким нажимом на каждое слово, и от этих слов мороз пробегает по всему моему телу. – У тебя есть десять минут на то, чтобы переодеться.

– Ответь мне! – еле слышно требую я, позабыв о таких словах, как “осторожность” и “самоконтроль”.

Адреналин моментально растекается по венам, и, не раздумывая, я швыряю этому ублюдку в лицо картонный пакет, который он оставил у моих ног. Пакет разрывается и его содержимое разлетается в разные стороны, создавая хаос вокруг. И за эту смелость я сразу же получаю по лицу. Острая боль пронизывает мою щеку. Жар поднимается к щекам, смешиваясь с холодом страха и гнева и я на мгновение теряю равновесие. В глазах темнеет, и даже сквозь эту темную пелену я различаю в зеркальном отражении, как его мощная мужская ладонь оставила на моей щеке яркий, кроваво-красный след.

– Ты не имеешь права так со мной обращаться! – шиплю я сквозь крепко стиснутые зубы, приложив ладонь к своей щеке.

Но ему абсолютно плевать на мои слова и они даже вызывают у него довольную улыбку. Он смотрит на меня с презрением, как будто я всего лишь фарфоровая кукла, которую можно так легко сломать.

– Босс не давал мне указаний обращаться с тобой, как с ценной хрустальной вазой, – произносит он с насмешкой. – Если ты будешь создавать мне проблемы, ангелочек, мне придется сделать тебе больно. В нашем мире все просто и понятно.

Я еле сдерживаю себя, чтобы не плюнуть ему в лицо, а еще чтобы не рассмеяться в голос. Всё происходящее напоминает какую-то глупую шутку. Босс… Неужели это возможно? Неужели это так просто – оказаться в руках мафиози?

– Уже шесть, – добавляет мужчина с особым придыханием, проверяя время на своих наручных часах. – У тебя есть шесть минут.

Снова хочу возразить ему, а лучше плюнуть в лицо, но за его спиной слышу голос, от которого волосы встают дыбом не только на голове, но и на руках.

– Можешь быть свободен, Лука.

Сальваторе…

– Я сделал так, как вы сказали. Она отказалась, Дон.

Уже голова идет кругом от этого слова! Когда-то оно казалось мне слишком далеким и нереальным, а теперь я слишком часто стала его слышать.

– Можешь быть свободен, – отвечает тот самый, которого величают словами “Босс и “Дон” и от этого голоса с легкой хрипотцой у меня по спине пробегает холодок.

Страх сжимает мою грудь, лишая воздуха. Дрожь пробегает по всему телу, и я знаю, что мне не хватит смелости на то, чтобы поднять глаза и взглянуть в ту сторону, откуда доносится этот голос. Я боюсь поднять глаза. Я боюсь встретиться с разноцветными глазами того, кто может решить мою судьбу лишь одним своим уверенным жестом руки, а может даже и легким щелчком пальцев. Вместо этого я смотрю на идеально отполированные туфли на его ногах, пытаясь сосредоточиться на чем-то, что не вызывает у меня ужас. Но даже темно бордовый оттенок его обуви пугает меня.

– А я уже думал, что никогда не увижу твои зубки, – добавляет Сальваторе с ухмылкой, подходя ближе.

Его крепкие пальцы резко хватают мой подбородок, заставляя меня поднять голову вверх и соприкоснуться с ним взглядом. Большой палец его левой руки приоткрывает мои губы, так дерзко и так нахально, словно Сальваторе всегда и был их хозяином. В этой руке он держит бокал с крепким напитком, по цвету напоминающим виски. Он достает из бокала несколько кубиков льда и прикладывает их к тому самому месту, где пылает кожа на моем лице. Резкий холод контрастирует с жаром страха, и я теряюсь в этом контрасте ощущений.

– У Луки тяжелая рука, бьет с оттяжкой, – произносит он с удовлетворением, словно гордится этим фактом. – Он – мастер своего дела.

– Он – подонок, такой же, как и ты, – шиплю я ему в ответ, стараясь сохранить хоть каплю своего достоинства. – Только подонки поднимают руку на женщину, которая в несколько раз слабее.

На мои слова Сальваторе усмехается, и его разноцветные глаза сверкают, как заостренные лезвие ножей, принося мне боль.

– В нашем мире женщины ведут себя послушно. Руку мы поднимаем только на тех, кто не слушается. А ты не послушалась.

Лёд в его руке начинает таять, и тонкие холодные струйки воды капают мне на шею, стекают вниз по груди, вызывая мурашки. Нет, это не возбуждает меня. Все, что я ощущаю – страх. Я боюсь его. Боюсь по-настоящему, искренне, как ребенок, который боится чудовища, живущего под его кроватью… или шкафу. Боиться до дрожи в коленках.

– Какого хрена ты все еще в этом дерьмовом платье? – спрашивает он, вплотную придвинувшись к моему лицу.

Его горячее дыхание обжигает мои губы, и несмотря на то, что от него пахнет моим любимым сочетанием – ментолом и крепким кофе, я все равно отворачиваю голову от него. Я пытаюсь укрыться от него, но он силой возвращает мою голову обратно, заставляя встретиться с его холодным, пронзительным взглядом.

– Ты думаешь, что можешь управлять мной? – шепчу я, стараясь говорить уверенно, несмотря на страх, который сжимает моё сердце.

Его усмешка становится шире, и я понимаю, что ему нравится эта игра, которую он сам же и затеял. Он наслаждается ей. И это не удивительно, ведь он знает в ней правила, а я нет. Я играю вслепую, в отличии от него.

– Я могу сделать с тобой все, что захочу, ангелочек, – произносит он в ответ. – Я купил тебя. И ты будешь делать то, что я захочу.

– Пошел ты! Я не твоя игрушка! – выкрикиваю ему я. – Я не буду ходить в этих вещах! Шлюх и то приличней одевают! – Я перевожу взгляд на вещи, рассыпанные на полу, особенно на кружевной прозрачный корсет. Сказать честно, этот наряд, что на мне ничем не отличается от того, что он купил для меня. Но это принцип! – Ты в этом хочешь меня видеть? Так вот знай, ты никогда меня в этом не увидишь, чертов извращенец!

Крепкая рука схватывает меня за волосы и резко дергает на себя. Так сильно, что кожа на голове воспламеняется. Он наматывает мои длинные волосы на кулак и вплотную придвигает мое лицо к своему.

– Неужели ты думала, что я позволю тебе так себя вести? – произносит он низким голосом. Я пытаюсь вырваться, но у него мертвая хватка. – Раздевайся, ангелочек. Снимай свою одежду…

От его уменьшительно-ласкательных слов мое сердце пропускает несколько ударов.

– Нет, – шиплю я в ответ.

– Да, ангелочек. Ты будешь ходить голая. Не нравится одежда, значит, никакой одежды!

– Не дождешься!

– А ты смелее, чем я мог себе представить!

Неожиданно что-то холодное обжигает кожу на моей ноге. Я ощущаю металл, который скользит по моей коже, приподнимая край сетчатой ткани, надетой на меня. Мне нужно всего пару секунд, чтобы осознать, что в его руке пистолет.

Как он успел его достать? Он ведь даже не шевельнулся…

– Покажи мне, насколько ты бесстрашна, – произносит он с ухмылкой. – Героиню твоей книги возбуждало оружие в мужских руках, а тебя? Тебя возбуждает это?

Дуло скользит по моей ноге, поднимаясь выше. Я замираю от страха, чувствуя, как оно касается моего белья. Мой разум кричит, но я не слышу ничего, кроме гулких ударов своего сердца.

– Отвечай! – требует Сальваторе. – Тебя возбуждает это, ангелочек?

– Пожалуйста, – шепчу я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Я не хочу отвечать ему. Нет…

Он поднимается еще выше и внезапно останавливается, направив дуло пистолета точно в треугольник между моими крепко сжатыми ногами. Сквозь легкую ткань моих трусиков он надавливает на ту самую точку, от соприкосновения с которой по телу пробегают сотни электрических зарядов. Я дергаюсь, желая отпрыгнуть от него, но именно в эту секунду слышу щелчок – он поставил курок на боевой взвод.

– Я жду ответ, ангелочек, – шипит он мне и сильнее надавливает оружием на мою плоть. Он двигает ими вверх-вниз, массируя именно в том месте, где смешиваются страх и непередаваемое ощущение. А потом его рука замирает, и я не знаю, что у него на уме!

Я не знаю, что он сделает дальше! Нажмет на курок или остановится…

Теперь я знаю, что настоящий Сальваторе Монтальто чокнутый на всю голову! И мне никогда не узнать, что творится у него в голове!

– Тебе нравится, ангелочек?

Я прикусываю губу, не желая отвечать ему. Он проводит носом по моей шее и глубоко втягивает аромат моего тела.

– Адреналин… – шепчет он мне и я вижу, что он закатывает глаза. – Каждая клетка твоего тела пропитана им. Ни с чем не сравнимый аромат.

– Ты не можешь его чувствовать, – еле слышно говорю ему я. – Его могут чувствовать только…

– Звери.

Сальваторе улыбается и его ядовито-зеленый глаз начинает блестеть от полученного удовольствия. Я и представить себе не могла что такие монстры, как он существуют в реальности. В детстве я была уверена, что они живут в моем шкафу, потом они стали приходить ко мне лишь моих кошмарах, а вот теперь я встретилась с одним из них лично.

– Раздевайся, ангелочек, – еле слышно выдыхает он мне на ухо, – иначе я…

– Застрелишь меня? – перебиваю я его.

– Слишком скучно… Я знаю способ и по-интереснее, – произносит он с ухмылкой и угрозой. Его губы буквально скользят по моему рту, так близко он придвигается к моему лицу. – Сначала я им доведу тебя до оргазма, и если ты съимитируешь, то, возможно, тогда и пристрелю. Поэтому тебе лучше раздеться, ангелочек, и перестать задавать мне вопросы. Иначе я могу не сдержать себя.

Мне делается дурно от его слов. Я всегда была неуверенной в себе женщиной, немного застенчивой, да и сексом занималась лишь в полной темноте, стесняясь себя и своего тела, но в моей голове сразу же пронеслись картинки того, о чем он только что сказал мне. Я, мать его, автор, и я впервые пожалела, что у меня все слишком хорошо с фантазией.

И … у Сальваторе с фантазией тоже все неплохо. Совсем неплохо!

Сальваторе делает несколько шагов от меня, занимая самое лучшее место для наблюдения за моими действия – в центре комнаты.

– Быстрее, ангелочек. Мое терпение на исходе, – повторяет он, торопя меня.

И я слышу звук выстрела. Он выпускает пулю прямо в одно из зеркал за моей спиной. Следом слышится резкий звон разбитого стекла. Я инстинктивно закрываю уши руками, пытаясь заглушить этот пронзительный звук, но дрожь уже пробежала по всему телу.

Мне не нужны его слова, ведь я и так знаю, что следующая пуля будет моей, если я не сделаю так, как он хочет.

Мне ничего не остается, как медленно поднять руки и начать снимать верхнюю часть одежды. Первое, что он видит – мои трусики. Да, он видел их очертание сквозь прозрачную ткань, но это совсем другое! В этот раз я сама показала их ему и этому психу неважно против своей воли или нет. Для него ценнее то, что теперь я стала полностью уязвима.

Он делает несколько шагов назад, медленно скользит дулом пистолета по своим приоткрытым губам, наслаждаясь тем, как ему удалось разбить в дребезги мой пусть и стеклянный, но защитный купол.

Тяжелый взгляд его разноцветных глаз проникает в меня, как будто он пытается увидеть не только тело, но и мою душу. Его глаза сверкают, как у голодного аллигатора, который давненько не лакомился человечиной. По спине пробегает холодок, и я инстинктивно прикрываю руками грудь, хотя знаю, что он уже давно успел оценить её обнаженные черты через тонкую прозрачную ткань.

– Полностью. Ты должна снять всю одежду, – командует он с холодной уверенностью.

Сальваторе Монтальто – дикарь, получающий удовольствие от унижения и подчинения женщин. В нем нет ничего, что могло бы напоминать героя моей книги. Я хочу послать его, но слова застревают в горле, ведь я помню, что у нас обоих хорошая фантазия.

Медленно спуская атласные стринги, я чувствую, как его ухмылка становится шире. Черт! Не потому что он получает от этого наслаждение, а потому что, мать его, кто умеет грациозно снимать нижнее белье? Я – нет, и это еще больше подчеркивает мою уязвимость перед ним.

Сальваторе подходит ближе, и я вижу, как он достает из кармана брюк маленький футляр черного цвета. Он открывает его – у него в руках помада. Моя любила помада с идеальным красным оттенком от Dior.

– Вот теперь по-настоящему прекрасна, – шепчет он, нанося яркий оттенок на мои губы. – Ты прекрасна, ангелочек.

Он прикасается к моим губам. Эти касания нежные и властные одновременно. Он обводит контур губ, придавая им четкость и выразительность. С каждым прикосновением его пальцы слегка касаются уголков моего рта и я не могу сдержать дрожь, когда его дыхание становится всё ближе. Я смотрю в его глаза, пытаясь найти в них хоть каплю человечности, но вижу только удовлетворение от власти, которую он имеет надо мной.

– Ты прекрасна, ангелочек, – снова повторяет он, словно подчеркивая свою победу, и в его голосе звучит самодовольство. – Посмотри на себя.

Он силой поворачивает меня к одному из зеркал. Я не хочу видеть себя такой, но этого хочет Сальваторе, и значит у меня нет выбора.

– Твои пылающие щеки, влажные ресницы и эти губы… Прекрасное сочетание.

– А ты конченный маразматик! – отвечаю ему я, стараясь вложить в слова всю свою ярость и презрение. – Отпусти меня! Прошу тебя… Отпусти! Когда ты отпустишь меня…

Он спокойно пожимает плечами, не отрывая взгляда от моих алых губ, которые теперь кажутся еще более выразительными под его пристальным взором.

– Все зависит от тебя, – отвечает Сальваторе, его голос остается ровным и уверенным. – Как твоя книга будет переписана, так ты и будешь свободна.

– Ника уже ищет меня! – я стараюсь сохранить уверенность на своем лице, но в голосе слышится нотка паники.

– Это, вряд ли, – спокойно отвечает мне он и его улыбка становится еще более насмешливой. – В тот вечер ты сообщила своей помощнице, что решила взять отпуск. На Сицилии.

Вот черт!

– Мои мама… – начинаю я, но он перебивает меня.

– Она тоже знает, что её любимая дочь несколько дней назад уехала из страны в незапланированный отпуск, на который никак не могла решиться последние полгода.

– Ублюдок! Я сбегу от тебя! – выкрикиваю я ему в лицо и моя рука бьет по его наглой физиономии. И как только я осознаю, что же натворила, мое сердце сразу же падает куда-то в глубь живота, замирая от страха и гнева.

Я перешла границу, и теперь он обязательно накажет меня за это. Но он лишь усмехается и тут же крепко хватает меня за шею.

– Только попробуй еще раз ударить меня, а тем более сбежать, – говорит он с холодным спокойствием, и в его глазах сверкает что-то угрожающее. – Вот тогда-то я и покажу тебе, на что на самом деле способен Сальваторе Монтальто. И поверь мне, что даже твоей фантазии не хватит на то, чтобы представить это… Ангелочек.

Девятнадцать лет назад…

Мои руки в крови. Её любимая белая блузка забрызгана кровью, словно застывший в ужасе холст, на котором написана самая страшная картина. Я крепко прижимаю ладонь к тому месту, откуда струится кровь, пытаюсь прикрыть эту глубокую рану в ее теле, заштопать её, но у меня ничего не выходит и все, что я могу – завороженно смотреть на мои окровавленные руки, не в силах поверить, что это не мой очередной ночной кошмар и все происходит наяву.

– Прошу тебя, нет… – тихо скулю я, словно брошенный на автомагистрали щенок, потерявший всё, что имел. – Прошу тебя…

Все мое тело пронизывает боль, когда я подушечками пальцев касаюсь разорванной легкой ткани на ее груди. В этот момент она издает свой последний всхлип, который больше напоминает стон, полный страха и отчаяния.

– Мой мальчик, – шепчет она свои последние слова, и я чувствую, как её тело обмякает в моих руках.

И я не могу сдержать своей улыбки. Я улыбаюсь! Улыбаюсь, потому что знаю, что ей уже больше не больно. Теперь ей спокойно и легко.

В этот момент мой маленький, уютный мир летит в бездну и мое тело заполняется разрывающей болью, от которой все внутри меня воспламеняется и я выгораю. До тла. От меня остается лишь телесная оболочка, а внутри теперь правит пустота. И я знаю, что эту дырку уже никому и никогда не заштопать. Меня больше не собрать заново. И с каждым последующим прожитым мной годом, она будет лишь увеличиваться. Черная дыра внутри меня будет разрастаться, а тьма заполонит все вокруг себя – каждый миллиметр моей души…

Зарываюсь носом в её угольные волосы, стараясь запомнить её аромат – сладкий, нежный, с нотами жасмина и апельсина. Этот запах навсегда останется в моей памяти, как последний светлый дар, который она оставила после себя в этом мрачном мире.

С самого моего рождения меня учили одному – нельзя плакать. Ни при каких условиях. Слезы – показатель слабости у мужчины.

Но в этот момент я забываю об этом дерьмовом правиле и горячие слёзы неконтролируемым потоком катятся по моим щекам. Тоненькие струйки падают на ее шею и смешиваются с кровью, а я не знаю, как дальше жить без неё. Вокруг меня всё исчезает, остаётся только её еще пока тёплое тело и моя бездонная печаль.

– Ты что там плачешь, сопляк? – неожиданно раздается голос моего младшего брата из соседней комнаты. – Не нашёл своё любимое клубничное молоко в холодильнике?

Сердце еще сильнее сжимается от страха и паники. Мне нужно остановить его, он не должен этого видеть, ведь ему всего семь. Но слова застревают в моем горле, и я не могу произнести ни единого звука, кроме тихого поскуливания.

– А это я его выпил! – слышу я детское самодовольное хмыканье у себя за спиной, и через секунду звонкий крик Микеле врезается в мои перепонки острой бритвой.

Словно в замедленной съемке, я поворачиваю голову и вижу, как он падает на колени рядом со мной, его маленькие ручки крепко обхватывают её голову, и начинают заботливо смахивать влажные пряди волос с женского лица, как будто пытаясь защитить её от всего, что произошло. В больших детских зеленых глазах пляшут ужас и недоумение.

– Почему она не встаёт? – сквозь слезы спрашивает Микеле, глядя на меня с такой глубокой надеждой, что я готов взвыть. Я хочу солгать ему. Хочу сказать ему неправду, но слова застревают в моем горле, и я не могу найти ответа. – Ответь мне! Почему она не реагирует? Почему она молчит?

– Она спит, – произношу я, не в силах озвучить то, что произошло с нашей матерью. И даже эти слова разбивают все детские надежды моего маленького брата об реальность того мира, в котором мы были рождены.

– И долго она будет спать? – не сдается он.

– Всегда, – отвечаю я. – Теперь она всегда будет спать.

От моего ответа он вновь начинает кричать.

– Нет! Нет! Нет! Mamma…

Его детский, переполненный ужасов крик еще долго будет преследовать меня ночами. Я буду до конца своих дней просыпаться от него в ледяном поту…

Моего младшего брата трясёт, и слёзы катятся по его еще по-детски припухшим щекам. Я обнимаю его, стараясь отчаянно утешить.

Но разве может утешить тот, кого собственная печаль испепелила изнутри?

– Найди Луизу, – пытаюсь я говорить спокойно, но внутри меня каждая клетка стонет от боли. – Она ни в коем случае не должна этого видеть. Ты слышишь меня, Микеле? Иди к Луизе!

Луиза… ей всего четыре.

– Нет! Я останусь с ней! – сопротивляется мой брат, пытаясь скинуть мою руку со своего плеча.

– Ты должен быть с Луизой, – пытаюсь я переубедить его. – Теперь никто не будет заботиться о нас в этом доме. Никто, кроме нас самих. Мы никому не нужны.

– Плевать!

– Нет! Мы нужны Луизе… Она бы не хотела, чтобы Луиза увидела ее в таком состоянии!

Мои слова заставляют его задуматься. Микеле вытирает горячие слёзы со своих щек, но не сдвигается с места, и лишь крепче прижимает свою щеку к бледному лицу нашей матери. Его лицо запачкано её кровью. А ему всего семь! Семь…

Я отчаянно пытаюсь вытереть кровь нашей матери на его лице. Ей не место там! Но Микеле уже плевать на это. Он больше её не боится. И кажется, что смерти тоже. А ему всего семь…

– Всё будет хорошо, – шепчу я, хотя сам не понимаю, зачем говорю ему эту ложь. – Прошу тебя, иди к Луизе.

Этот упрямый ребенок наконец-то сдается и положительно кивает мне. Я жду, пока он покинет гостиную нашего дома, и только после этого позволяю себе взвыть от боли, которая сжимает мою грудь изнутри.

Дрожащими руками снимаю кулон с её шеи и крепко сжимаю его в своей руке. Так крепко, что на моей ладони навсегда останется шрам в форме полумесяца.

Она была самым чистым существом в этом дерьмовом мире, чистым ангелом, которого судьба заточила в ад…

– Слабые всегда уходят первыми, – вздрагиваю я всем телом от спокойного мужского голоса за своей спиной.

Оборачиваюсь и удивляюсь с каким спокойствием в глазах это чудовище смотрит на мертвое лицо своей жены, которое изуродовала смерть. Сразу же за спиной моего отца появляется его помощник. И у меня сжимается сердце, когда Джорджо беззвучно шепчет имя моей матери. Даже сторонний человек, испытывает скорбь. А этот ублюдок – нет.

– Это всё, что ты можешь сказать? – выкрикиваю я в ответ, не в силах сдержать свой гнев.

– Очень… жаль.

– И всё? – выкрикиваю я.

Но мой отец не отвечает мне.

– Кто это сделал? – рычу я, пытаясь хоть как-то достучаться до него.

– Люди Романо, – спокойным голосом отвечает он мне. – Кто же еще?

Он закуривает и разворачивается к её портрету, который висит рядом с его на стене.

– Снимите его, – быстро отдает он приказ одному из своих верных людей.

– Нет! – мой голос дрожит от ярости и отчаяния. – Нет! Это из-за тебя её убили! Ты в этом виноват! Ты не заключил с ними мир! Вот к чему привели твои дерьмовые игры!

А это чудовище лишь усмехается, и эта ухмылка вызывает у меня ещё большую ненависть к этому жестокому, бессердечному человеку. И я еще крепче сжимаю ее кулон в своей ладони, чувствуя как по ладони начинает стекать моя кровь.

– Не читай мне морали, щенок! – рычит он, и в следующий миг замахивается, нанося мне удар по лицу. Но физическая боль не сравнится с той, что я ощущаю внутри.

Я хватаю окровавленный нож, который лежит рядом с мертвым телом моей матери, и прижимаю острое лезвие к его горлу. Его зеленые глаза начинают метаться, и я всем своим телом чувствую, что он боится, по-настоящему боится, но вместо того, чтобы молить меня о снисхождении, он лишь снова улыбается мне в ответ.

Джорджо кидается в мою сторону, но он жестом приказывает ему остаться на своем месте, желая увидеть на что все-таки способен его сын.

– Ты – ублюдок, – произношу я, еще сильнее надавливая на рукоять ножа.

– А ты – ублюдское порождение, – отвечает он с легким презрением и … гордостью. – И я знаю, что ты можешь сейчас перерезать мне глотку, но готов ли ты встать на мое место? Готов ли ты возложить на свою голову темную корону? Готов ли ты управлять тьмой? – его слова звучат как вызов, и я понимаю, что он не боится смерти, а лишь жаждет власти, даже если она обернется для него адом.

Я не готов… И я не знаю, смогу ли я когда-нибудь стать таким же чудовищем, как и он.

Нож с звуком пыдывает из моих рук и я ненавижу себя за эту слабость. Я слабый и в моем мире слабость приравнивается к слову ничтожество.

– Король должен уметь убивать. А ты слабак! Ты никогда не поймешь, что значит быть сильным, – говорит он и от его ледяного тона по спине пробегают мурашки. – Сила – это не только физическая мощь, но и умение делать трудные выборы.

– Трудные выборы? – повторяю я, смеясь, но в моем смехе нет радости. – Тогда я выбираю месть!

– Ни одна женщина не стоит кровной мести, – ухмыляется мой отец в ответ.

Целую свою мертвую мать в ледяной, покрытый холодной испариной лоб и снова беру в руки нож.

– Кровь. Честь. Месть, – шиплю я ему сквозь крепко сжатые зубы девиз нашего дома. – Сальваторе Монтальто всегда выбирает месть…

Глава 6. АНГЕЛ

В комнате тепло, но моё тело сотрясается от мелкой дрожи. Я забиваюсь в угол, прижимаю колени к груди, и уставляюсь в пустоту перед собой, пытаясь не думать о том, что меня окружает. Стены… Меня окружают стены и я не могу освободиться от мысли, что они сжимаются, и каждый звук вокруг становится громче, резче, словно они пытаются запереть меня в этом аду.

Паника растет и каждый новый вдох дается с трудом. Я закрываю глаза и пытаюсь сосчитать до десяти.

Один… Два… Три…

Но ком в горле становится только больше от этого.

Мать твою! А раньше это работало!

Мысль о том, что стены вокруг меня приближаются ко мне все ближе и ближе, а потолок убивающе медленно падает мне на голову сжимает все мое тело в тиски.

Теперь я пленница не только этого психа, но еще и моего же тела.

Клаустрофобия – боязнь замкнутых, закрытых помещений и если Сальваторе знает о моей фобии, то он действительно порождение самого дьявола!

“Один… Два… Три…” – снова пытаюсь я помочь сама себе, но становится лишь хуже. Этот счет кажется бесконечным, и с каждой цифрой паника нарастает только сильнее. Я мечтаю о свежем воздухе, всего об одном его глотке, который мог бы развеять этот удушающий страх.

Моё сознание находится всего на сантиметре от того, чтобы отключиться, как будто я балансирую на краю пропасти.

Чертова безысходность… И если я раньше думала, что знаю все о похищениях, то я ошибалась! Теперь я готова признать, что все авторы тёмных женских романов лгут! Быть похищенной – это не классно! Это не возбуждает! Здесь нет места высоким чувствам! Здесь не правят страсть и любовь! Здесь все держит в своих руках темнота и страх.

Он победил, мать его! Он победил!

И как только я хочу признать вслух то, что я проиграла в этой темной игре, зеркальная дверь неожиданно распахивается, и все мое тело вздрагивает от звука щелчка, словно пробуждаясь от долгого кошмара.

Шаги неуверенные, но звучат глухо по мраморному полу.

Я не оборачиваюсь, но через пару секунд перед собой вижу две пары черных, женских туфель с закругленным носом. Моя любознательность берет вверх над желаниями и я поднимаю голову, оторвавши свои глаза от пустоты. Напротив меня стоят две женщины средних лет, одетые в строгие черные униформы. Волосы у обоих убраны в аккуратный, строгий пучок. В руках одной из них – поднос со стопкой белой бумаги, на которой аккуратно лежит перьевая ручка, точно такая же как и та, что он протянул мне на автограф-сессии, в руках другой – тоже поднос, но на нем стоит тарелка с едой. Всего пара ломтиков поджаренного хлеба и стакан воды. Я уже не удивляюсь этому. В этом доме никто не будет обращаться со мной, как с принцессой.

Они ничего не говорят мне и… стараются не смотреть на меня. А я даже благодарна им за это, ведь я не хочу видеть ни жалости, ни презрения по отношению к себе.

Словно по щелчку пальцев, они одновременно ставят под носы на пол прямо передо мной и начинают суматошно собирать разбросанную одежду с пола, стараясь ни в коем случае не пересекаться со мной взглядами.

У него в доме явно высоко квалифицированный персонал. Но… они женщины, а значит я не могу не воспользоваться этим шансом.

– Скажите мне, прошу вас, где я нахожусь? – еле слышно решаюсь, повернувшись к одной, но она делает вид, что не слышит моего вопроса. – Прошу вас, скажите мне… – Я ловлю её за запястье и она отпрыгивает от меня, как от пламени огня, выдергивает свою руку из моих пальцев и отрицательно мотает головой.

– Non so niente, – отвечает она мне с нахмуренным видом.

(ит. Я ничего не знаю)

Я знаю, что это итальянский, но о чем именно она мне говорит, мне не понять.

А Сальваторе Монтальто – высококвалифицированный психопат! Он продумал каждую деталь моего похищения с холодным расчетом! Чертов шизофреник…

– А вы понимаете меня? – обращаюсь я к женщине, у которой тревожно забегали глаза. Она аккуратно кивает, и в этот момент в груди поднимается волна облегчения.

Я еще никогда ранее так не радовалась тому, что незнакомый мне человек просто одобрительно кивнул на мой вопрос.

– Где я нахожусь? – шепотом спрашиваю я её, когда из комнаты выходит другая женщина, держа в своих крепких руках одежду, купленную для меня.

Я внимательно наблюдаю за её реакцией, надеясь увидеть хоть искорку сочувствия в её глазах. И я увижу её!

– Ты в доме семьи Монтальто, – полушепотом отвечает она мне, тревожно оглянувшись назад. – В пригороде Нью-Йорка.

– Вашего хозяина и впрям зовут Сальваторе Монтальто? – переспрашиваю я, не веря своим ушам. Она кивает в ответ, и в этот момент меня охватывает ужас.

Вот черт, как же меня так угораздило! В этот момент я готова отдать всё, чтобы отмотать время на несколько месяцев назад и никогда не браться за ту злополучную книжонку!

– Кто он такой? – тихо спрашиваю я, протолкнув ком слез в горле.

– Он Дон, король, новый глава семьи… Имен у него много, – отвечает мне женщина, и в её голосе слышится уважение, смешанное со страхом.

– Он держит меня здесь против моей воли! – выпаливаю я чуть громче, чем можно было бы.

– Извини, но я…

– Помогите мне. Я прошу вас, помогите… – умоляю я, чувствуя, как сердце болезненно начинает стучать в груди.

– Нет, я не могу, – отвечает она мне с искренней печалью на лице.

Появившееся отчаяние на моем лице уже не скрыть и заметив его, женщина подходит ближе. Её рука ложится мне на голову и от этого прикосновения я вздрагиваю всем телом.

И я даже не успеваю понять, когда я так стала бояться любых прикосновений к себе.

Женская ладонь начинает аккуратно гладить меня по волосам. Она возраста моей матери и от осознавания этого мне становится лишь больнее…

– Ох, ты еще такая юная, – шепчет она мне и берёт мою руку в свою, крепко сжимает мои худощавые пальцы.

– Вы давно работаете в этом доме? – спрашиваю я, протолкнув ком слез в своем горле. – Давно знаете его?

Женщина быстро кивает, её каштановые глаза наполняются тревогой. Она боится его, не меньше меня.

– Скажите, если я сделаю то, что он хочет, он отпустит меня? – настаиваю я, надеясь на хоть какую-то ясность.

– Мне жаль, но…

Она не успевает договорить и в комнату снова входит ее помощница. Быстро что-то шепчет ей на ухо. А я вся сжимаюсь от напряжения.

– Ты должна это съесть и начать писать книгу, – говорит она мне. – Это его желание.

Я отрицательно мотаю головой. Я никогда не буду исполнять его желания!

– Поверь мне, его лучше не злить.

– Я не буду это есть! Нет! – гневно возмущаюсь я. – Засуньте это в глотку тому психопату!

Тонкая женская бровь взлетает вверх, и она не успевает ничего сказать мне, как я слышу неодобрительное цоканье языком за своей спиной.

– Почему я слышу этот противный голосок в каждом углу дома? – спрашивает уже знакомый мужской голос. – А, Мартина?

– Она отказывается есть, – быстро отвечает ему та самая женщина, которая проявила ко мне сострадание. И сразу же переходит на итальянский.

Я ни единого слова не понимаю и лишь растерянно хлопаю ресницами, переводя свой взгляд с лица Мартины на лицо Луки и в обратно.

– Почему? Почему ты отказываешься от еды? Не слишком изысканно для такой, как ты? – неожиданно обращается ко мне Лука. – Может, ты хотела рапанов или запеченного на углях лобстера?

Идиот! Я хочу свободы!

Да, я обессилена и мой живот спазмирует от чувства постоянной тошноты и голода, но даже если бы мне в тарелку положили мои любимые корн доги с сырным соусом, я бы все равно не прикоснулась к еде, ведь она была приготовлена в доме, который носил фамилию Монтальто!

Я крепче сжимаю челюсти, так крепко, что слышу как хрустит лицевая кость.

– Если она съест это, то через полчаса её голова распухнет и станет похожа на большой воздушный шар! И я не думаю, что это понравится нашему Дону, Лука! – неожиданно вместо меня отвечает Мартина.

Лука приподнимает бровь вверх, и в следующий момент его рука хватает меня за горло. Он не высокий, но по неизвестной мне причине я внезапно теряю ощущение пола под своими ногами. И мы оба чувствуем как дрожит венка на моей шее под его крепкими пальцами.

Только вот у него это вызывает самодовольную улыбку, а у меня внутри всё переворачивается.

– Что это за хрень, ангелочек? О чем она говорит? – шипит он мне в лицо и от его горячего дыхания меня начинает лишь сильнее тошнить.

– У меня… – тихо выдыхаю я, стараясь собраться с мыслями, но слова предательски застревают в горле. Моё обнаженное тело дрожит, ведь в голове проносятся мрачные мысли о том, что может произойти дальше. – У меня аллергия на глютен! – наконец, выкрикиваю я, словно это единственное, что может спасти меня.

Конечно, у меня нет аллергии на глютен и страх еще сильнее сжимает мою грудь, когда в голове проносятся мысли о том, что может произойти, если он не поверит мне.

– Я не шучу, – стараюсь я, в упор смотря в его темные глаза.

Если ты лжешь, никогда нельзя отводить взгляд. Каждое слово должно быть произнесено с твердостью, а каждое движение – с уверенностью, иначе ты рискуешь потерять всё.

Лука громко вскрикивает и его пальцы разжимаются на моей шее. Он хватается за черные волосы на своей голове и начинает что-то кричать на итальянском, и хотя я всегда раньше наслаждалась музыкой этого прекрасного языка, в данную минуту меня пронизывает холодок. И я зажмуриваюсь каждый раз, когда тон его голоса поднимается. Его гнев наполняет воздух, и я чувствую его запах. Резкий, электрический, от которого практически невозможно дышать.

Он выходит из комнаты, и хоть я абсолютно не понимаю, о чем он говорит, но я знаю, что он кипит от злости. Его громкие возмущения разносятся эхом по идеальной тишине этого дома.

– Налево, вниз по лестнице, на задний двор, – неожиданно слышу я тихий женский голос возле своего уха.

Оборачиваюсь, но в комнате никого уже нет. Только зеркальная дверь осталась не закрытой, всего на несколько сантиметров.

Вот он – мой шанс…

Невидимые руки сжимают мое горло и сердце начинает стучать так, что, кажется, его слышно за пределами этой тишины.

Несложно догадаться, что на этой двери самозахлопывающийся замок. Стоит двери закрыться, и её уже не открыть со стороны комнаты. Я аккуратно встаю и дрожащими ногами дохожу до двери, подставляю свой указательный пальчик и начинаю ждать.

Ожидание становится невыносимым. Но я жду, пока голоса стихнут и в доме наступит полная тишина. И, наконец, собравшись с силами, выскальзываю из этой гребанной комнаты.

Каждый шаг дается с трудом, словно пол под ногами становится липким от моего страха. Мои босые ноги шлепают по мраморной лестнице и я тихо молюсь о том, чтобы никто, кроме меня этого не услышал. А в этом огромном доме царит идеальная тишина. Как-будто в нем никого и нет, кроме меня.

Да, я знаю, что это выглядит странно, но я, ведомая свободой, стараюсь не думать о том, что может произойти, если меня все-таки поймают.

Все, что теперь важно для меня – не упустить момент. Важно выбраться.

Сворачиваю налево и сбегаю вниз по лестнице. Дверь на задний двор дома оказывается открытой, и я полностью обнаженная выскакиваю в ночной воздух. Свежесть, наполненная ароматом дождя и трав, обдает мое тело.

И я теперь знаю, как на самом деле пахнет свобода.

Глава 7. КОРОЛЬ

Серые клубы дыма медленно поднимаются в воздух, и с наслаждением я делаю очередную глубокую затяжку, ощущая, как никотин приятно проникает в каждую клетку моего тела, отравляя его.

– Босс, она дошла до конца сада. За пределами территории дома больше нет камер. Мы потеряем её из виду, – сообщает мне Лука. Давно он не был таким встревоженным.

– Дайте ей дойти до лесополосы, – шиплю я, ощущая, как внутри меня разгорается огонь предвкушения.

И я чувствую как по моему позвонку пробегает ток такой силы, что каждый нерв взрывается огнем возбуждения, а по венам течет ярость и азарт, словно раскаленная магма, готовая вырваться наружу.

Я – зверь, готовящийся к охоте. Она – моя добыча, пытающаяся обмануть меня.

И эта игра явно приходится мне по вкусу!

Мой взгляд устремлён на монитор, где обнаженная Ангелия Вереск, словно дикая кошка, пробирается сквозь сад моего дома.

Разве может быть что-то прекрасней?

– Отправить людей? – снова спрашивает Лука.

На его нелепый вопрос я лишь усмехаюсь, ощущая, как инстинкты охотника берут верх.

Нет, Лука не облажался, всё идет по заранее спланированному и продуманному мною сценарию. У меня все-таки есть одна положительная черта – я неплохой стратег. А еще я скрупулезно подбираю персонал и люблю тщательно контролировать каждую деталь в своем доме.

Мартина тоже отработала на отлично и за это получит щедрый гонорар!

Я ведь обещал ей ад, вот Ангелина его и получит.

Хочу, чтобы она надышалась свежим воздухом, ощутила всем своим телом свободу и подумала, что победила меня! Пусть она насладится иллюзией легкости, пусть её сердце забьется быстрее от радости и надежды. И когда её бдительность ослабнет, я снова сожму её в своих тисках, крепче прежнего.

Я хочу увидеть ее глаза, когда этот ангелочек осознает, что все это время я был на шаг впереди! Хочу насладиться этим сладким моментом.

– Нет, я сам встречу её, – отвечаю я и начинаю быстро расстегивать пуговицы на своей рубашке.

Пришло время поиграть с ней. А я так давно не с кем не играл, что всё моё тело уже ноет от нетерпения, а сердце начинает биться в унисон с предвкушением – сладким и жгучим.

Игра началась, ангелочек и тебе в ней явно не выиграть!

Скидываю рубашку со своих плеч и уверенным шагом направляюсь к выходу из дома. У меня есть буквально пять минут для того, чтобы поймать её. Думаю я уложусь… в три.

Для того, чтобы стать королем мало родиться первым и иметь яйца между ног. Для того, чтобы стать королем ты должен доказать, что у тебя есть яйца.

В нашем мире слабых сыновей легко могли бы сбрасывать с горы Олимп, если бы она существовала не только в легендах. Если твой сын до совершеннолетия не совершил хладнокровного убийства, это не награда небес, а лишь обуза, которая тянет тебя вниз.

Сильные не порождают слабаков…

Микеле отправили на задание, когда ему было всего пятнадцать. Он был еще мальчишкой и с неподдельным страхом в глазах ждал своего приговора с того момента, как ему исполнилось двенадцать! Мне же можно сказать, что повезло. Я по своему желанию вошел в дом, где жил старший сын Романо, и перерезал ему глотку. Просто и легко рассек острым лезвием боевого ножа кожу, а под ними и мышцы этого выродка. Мной двигала месть, и, в отличие от Микеле, меня не вырвало при виде крови. Я принял каждую каплю на своих руках с наслаждением. И мне никогда не забыть тот момент, когда я стоял над телом молодого мужчины и наблюдал за тем как быстро белая простыня на его кровати становилось алой и как этот ублюдок медленно захлебывался своей же кровью.

Мне было двенадцать. И с этого момента я стал частью этого проклятого мира. Мира, в котором правит безжалостность. Мира, где слабость – это порок, а сила – добродетель. Я стал частью этой игры, в которой нет пути назад. Игры, где каждый шаг вперед пропитан кровью и где выжить может только сильнейший.

И все из-за ненасытности и жажды власти! Деньги и власть сносят головы покруче какой-то там любви. Деньги и власть – вот истинные боги, которым поклоняются, и ради которых люди готовы на все. И не только в моем мире…

Даже не заметил, как обошел сад и оказался всего в десяти шагах от своей сбежавшей пленницы. Она с особым рвением пробиралась сквозь густые деревья, не обращая внимания на повреждения, которые появились на ее коже.

Я всегда умел бесшумно подкрадываться, и некоторые даже нарекли меня Тенью за это. Вот и Ангелина понятия не имеет, что я уже стою позади, всего в нескольких шагах от нее.

Внезапно я бросаюсь вперед, делая это так, чтобы она услышала, и она замирает на месте. Я стою прямо за ее спиной, и моё тяжелое дыхание невозможно не услышать. И я знаю, что она слышит его, но обернуться ей не хватает смелости.

Холодный, ночной ветер приятно обдувает мою кожу, а ускоренный ритм ее сердца истомой согревает изнутри. Надеюсь, её сердечко не остановится в этот момент, ведь ритм слишком быстрый и глухой. Настолько, что я отчетливо слышу его даже на расстоянии нескольких шагов.

– Посмотри на меня, – шиплю я сквозь стиснутые зубы, но она не подчиняется мне и это лишь еще сильнее будоражит меня изнутри.

Делаю несколько шагов вперед и вплотную подхожу к ней, так что мой обнаженный торс соприкасается с ее плечами. Ангелина больше чем на голову ниже меня – её макушка ниже моего плеча. Слишком хрупкая… Кожа у нее влажная и такая ледяная. Идеальная.

– Не заставляй меня повторять дважды, ангелочек, – говорю ей я и … она оборачивается.

А я теряю дар речи от того, что открывается моему взору.

Её и так большие глаза широко раскрыты, зрачки расширены настолько, что в них осталась лишь тоненькая шоколадная полосочка. Изящные брови приподняты, а губы слегка приоткрыты. Легкая испарина на лбу, волосы растрепаны. Она жадно хватает ртом воздух и как только наши взгляды соприкасаются, она тут же сжимает их в тонкую полоску, чтобы не закричать.

А я хочу услышать ее крик!

– Ай-яй-яй, – ругаю я её, как непослушного ребенка. – Знаешь, что делают с беглецами? – шепчу ей я, заботливо убирая за ухо пару влажных прядей с ее лба.

От моего прикосновения она вздрагивает всем своим телом.

Ангелина отрицательно мотает головой в ответ на мой вопрос и так светлая от природы кожа становится еще бледнее от страха, а щеки наоборот же заливаются малиновым румянцем.

Смесь паники, решимости и стремления к спасению окрашивает ее прекрасное лицо.

– Убивают? – решается она, сделав глубокий вдох.

Я не отвечаю на её вопрос и делаю уверенный шаг к ней. Её хрупкое тело дрожит и мне это нравится. Чертовски нравится. До дрожи в коленях.

Даже у зверя есть свои слабости и моя – видеть страх в ее прекрасных глазах.

– В этом мире, где власть и контроль были на первом месте, его страсть казалась одновременно опасной и захватывающей, – шепчу я прямо в её приоткрытые губы слова, которые она написала в той дерьмовой, слишком приторной книжонке. – Каждый момент, проведенный вместе, был как игра в кошки-мышки, где я не могла предсказать, что произойдет дальше.

– Поиграем в кошки-мышки? – спрашиваю её я, зная, что она не согласится, но у меня припасены слишком хорошие условия игры на этот раз. – Если ты успеешь добежать вон до того дерева, прежде чем я тебя поймаю, то будешь свободна.

Указываю пальцем на большой дуб, который уже немало повидал за своё существование, но то, что я задумал он ещё точно не видел! Её шоколадные глаза вспыхивают, ведь до дерева буквально метров сто, а может сто пятьдесят.

– А если нет? – быстро уточняет Ангелина, не сводя глаз с высокого дуба.

– Тогда я покажу тебе, что делают с беглецами.

Быстро кивнув, она вырывается вперед, а я мысленно задаюсь вопросом:

“А слышала ли она, что будет, если проиграет? Если нет, то так даже намного интереснее будет!”

Ангелина бежит вперед, а я достаю сигарету из заднего кармана своих брюк и спокойно раскуриваю её. Наполняю свои лёгкие горьким дымом. Прикрываю глаза от наслаждения моментом и тут же бросаю её на землю, затушив подошвой туфли.

Я не бегу за ней, а быстро скрываюсь в лесу, зная, что до этого дуба можно сократить дорогу вдвое, обойдя со стороны.

Да, эта лесополоса тоже принадлежит моей семье и я знаю каждую тропинку в ней! Но я не считаю это жульничеством! Она ведь тоже может сократить дорогу…

И в последний момент – буквально за несколько шагов до дерева я словно из под земли вырастаю перед ней и она бьётся щекой об мою грудь.

– Так ты знаешь, что делают с беглецами? – спрашиваю я её, довольно ухмыльнувшись.

– Нет… – шепчет Ангелина и слезы неконтролируемым потоком начинают стекать по её ракрасневшимся щекам. – Нет…

– Наказывают, – выдыхаю я прямо в ее приоткрытые губы и пряжка моего ремня клацает. – Их наказывают, ангелочек.

Резким, уверенным движением я вырываю черный кожаный ремень из своих брюк и быстро разворачиваю её к себе спиной, грубо прижав лицом к большому дереву. Я знаю, что на ее коже остануться глубокие царапины и ссадины, но мне плевать. Ведь это всего лишь царапины и они заживут, даже шрамов не оставив.

Обматываю ремнем ее тело, закрепив руки так, чтобы она не могла сопротивляться. И крепко прижимаю этого ангелочка к дереву, туго натягивая ремень, зафиксировав.

– Нет! Не смей трогать меня! Выпусти меня! – визжит Ангелина, пытаясь сопротивляться и я готов стонать от переполняющего меня удовольствия. – Лучше пристрели меня!

Её реакция бесценна. Такая неподдельная и искренняя, что я чувствую как на моем лице скользит тот самый зловещий оскал Монтальто.

– Не этой ночью, – отвечаю ей я с лукавой улыбкой. А я ведь действительно лукавлю – мне так нравится проводить с ней время, что она никогда этого не дождется!

Делаю шаг к ней, вплотную придвигаясь к ее телу. Я чувствую её тепло и аромат на себе. Она пахнет сладковатым мускусом и красными яблоками, но стоит вздохнуть поглубже, как открывается чарующий сладкий аромат розы. Той самой розы, у которой нет шипов. Ни одного.

А я бы так хотел, чтобы мои пальцы были в мелких порезах от соприкосновения с ней. Я бы с особым наслаждением рассматривал каждую царапину на своей коже. Пора вырастить парочку шипов на ней…

– Ты будешь считать, – шепчу я ей. – И ни одного другого звука. Я хочу слышать только счет.

Не давая ей шанса на возмущение, я резко шлепаю ее по аппетитной заднице. Удар раздается громко, и она громко взвизгивает. Её голосок эстомой растекается по моим венам.

“Блять,” – мысленно процеживаю я, когда мои руки крепко прижают ее тело к коре большого дерева.

Я был со многими женщинами, да и трахал немало, но этот порочный ангел взбудораживает во мне то, что я еще никогда не испытывал. Меня соблазняли, удовлетворяли, и боялись, но меня еще никто и никогда так красиво не презирал.

Она отчаянно пытается вырваться – дёргается, кричит, а мне становится интересно, когда же она поймёт, что всё, что я задумал уже не изменить. Я всегда довожу всё задуманное мной до конца.

– Начнем заново, – повторяю я, снова шлепнув ее по заднице. Но на этот раз я не жалею ее и даже кожа на моей ладони горит. – Считай!

Ангелина хнычет, пытаясь удержать звуки за своими зубами, а я позволяю себе слабость и с особым наслаждением рассматриваю красный отпечаток своей ладони на ее коже.

Вellezza…

(ит.Красота…)

– Считай, – рычу я и снова оставляю жесткий шлепок.

– Один, – еле слышно проскуливает она.

И я снова шлепаю ее, расстроившись тому, что не могу увидеть ее лица.

– Два…

Моя ладонь горит, но я всё же наношу ей последний, третий удар, и, неожиданно для себя, судорожно выдыхаю, как будто после безумного оргазма.

– Три…

Красное яблоко, роза и запах ужаса на ее теле сносят мне голову. Я хочу большего…

Хочу собрать каждую каплю выступившего пота на ее коже! Хочу испробовать ее страх на вкус! Хочу прочувствовать каждый миллиметр ее тела!

Зверя не остановить, если он не наелся. А в моем желудке все еще голодный вой.

Я ослабляю ремень и, с силой, поворачиваю ее к себе лицом. Затем снова затягиваю ремень.

– Нет, не трогай меня! – снова кричит Ангелина, когда мои руки ложатся на ее икры и начинают медленно ползти вверх.

– Его руки ласкали каждый сантиметр моей кожи, словно огонь, разжигая во мне чувства, которые я никогда не испытывала раньше, – еле слышно выдыхаю я строки из ее книги, которые знаю наизусть. Мое горячее дыхание проскальзывает по ее шее, а руки уже лежат на обнаженных женских бедрах. – Что ты чувствуешь, когда я касаюсь тебя? Отвечай! Ты чувствуешь огонь внутри себя?

Я, мать его, пылаю изнутри! А она? Мне действительно интересно, что чувствует она…

Но она молчит и ее молчание еще сильнее раззадоривает меня. Я крепко хватаю ее за горло и заглядываю в её глаза, желая запечатлеть там свое отражение и мое колено грубо раздвигает ее бедра в стороны, так, чтобы она не смогла ни при каком условии их сомкнуть.

– Нет! – снова кричит этот ангелочек, дергая плечами в разные стороны. – Ты говорил, что пленниц не трахают!

– А ты уже слишком хорошо выучила правила в моем мире, – награждаю я ее своей милой улыбкой. – Но вот главный ты не усвоила – в моем мире любят нарушать правила.

Она не успевает ответить мне, как я грубо вхожу в нее двумя пальцами. Ангелия вскрикивает, но я знаю, что не причинил ей боли, но и удовольствия не доставил. Да я и не планировал!

Я лишь хочу показать ей, что такое настоящее сумасшедствие. Искреннее и неподдельное.

Чёрт! Какая же она узкая… Даю ей время привыкнуть ко мне.

– Каждое его прикосновение наполнено обещанием и тайной, – продолжаю я выдыхать прямо в ее шею цитаты из ее книги, – словно он знал, как пробудить во мне самые глубокие желания.

Ангелина пытается отвернуть свое лицо от меня, но я ей не позволяют этого сделать и силой приподнимая ее голову вверх, так чтобы видеть ее глаза. Мои пальцы начинают безжалостно медленно двигаться в ней, заставляя против ее воли испытывать удовольствие. То самое удовольствие, о котором она писала.

– Твой Сальваторе не прикасался к своей пленнице без ее разрешения, но настоящий Сальваторе Монтальто другой, – шепчу ей я, прямо в ее губы. – Я буду делать все, что пожелаю с твоим телом и мне не нужно твое разрешение, ведь ты моя.

Большой палец моей руки нащупывает напряженный бугорок между ее складочками и начинает медленно массировать его. Я быстро опускаю голову вниз и Ангелина громко вскрикивает, когда я захватываю ее сосок губами и безжалостно кусаю его.

– Что ты чувствуешь? – шепчу я прямо в ее обнаженную грудь. – Тебе приятно?

Она отрицательно мотает головой, а я снова беру ее сосок в рот и легко прикусываю эту напряженную горошину. Начинаю всасывать каждый сантиметр ее груди, желая лишь одного – заклеймить все ее тело, оставить на ней как можно больше своих следом. Чтобы когда это все закончиться – а это закончится – она никогда не смогла забыть настоящего Сальваторе Монтальто!

– Отвечай! – снова требую я, оставить новый красный след от засоса на ее теле.

– Отвращение! – искренне отвечает она, давясь от слез в своём горле. Ай-яй-яй. А мне бы хотелось… сумасшедствия.

– Я противен тебе? – спрашиваю я, продолжая грубо трахать ее своими пальцами.

– Да! – выкрикивает она мне в ответ, скуля от ощущений в своем теле. – И… я сама себе противна!

И ей не нужно продолжать, ведь я чувствую насколько её киска стала влажной и знаю от чего ей так мерзко – её тело предало её в самый отвратительный момент в её жизни.

– Ты помнишь, что я тебе сказал? – снова спрашиваю её я, ощутив легкую пульсацию в ее теле. – Беглецов наказывают. И я бы с радостью довел тебя до оргазма, если бы ты не сбежала.

Вынимаю свои пальцы из нее и еле сдерживаю себя от неконтролируемого желания испробовать ее на вкус. Она чертовски узкая и я уверен, что еще и сладкая. Слышу её всхлип. И я знаю, что она бы попросила меня продолжить, если бы не была настолько горда. И я бы с радостью продолжил, если бы не помнил о том, что трахать пленниц – дурной тон.

– Куда её, Босс? – голос Лука за спиной перебивает звон в моих ушах.

Так потерялся в ней, что даже не услышал его шаги.

Меня трясет от всего, что произошло. Теперь я осознаю, почему не рекомендуется трахаться с пленницами – это может вызвать выброс адреналина, который затмит любые ощущения от табака, алкоголя или даже любых других запрещенных веществ. Это нечто дикое и неуправляемое и я точно знаю, что это может вызвать привыкание…

– Веди её ко мне в кабинет и сделай это так, чтобы она вошла в него зареванная, – запыхавшимся голосом отдаю я приказ Луке, не желая так быстро заканчивать эту ночь.

– Будет сделано.

Глава 8. АНГЕЛ

Лука, как верный пес своего хозяина послушно исполнил его приказ, и большую часть дороги обратно в дом Монтальто он тащил меня за волосы. Мои крики, полные ужаса и отчаяния, постепенно сменились тихим поскуливанием, как у раненого животного, но даже в эти мгновения я не молила его остановиться. Я знала, что это бесполезно.

В какой-то момент я даже пожалела о том, что пару месяцев назад так и не решилась сделать себе французское каре…

С каждым новым сделанным шагом по огромному дому Монтальто мне кажется, что я приближаюсь к своей гибели, ведь я оказалась в руках демона. И теперь мне остается только надеяться, что я не сломлюсь, несмотря на все ужасы, которые мне предстоит пережить рядом с ним.

Меня силой заводят в его кабинет и толкают в спину так, чтобы я обязательно рухнула перед ним на колени. И я падаю коленями прямо на медвежью шкуру, которая лежит на мраморном полу.

Вкус у него явно дерьмовый! Весь этот дом так и кричит о статусе и больших деньгах его хозяина. Огромные мраморные колонны поддерживают высокие потолки, украшенные сложной лепниной. На стенах цвета слоновой кости висят семейные портреты, а полы ледяные – покрыты мрамором. В каждом углу стоят дорогие статуи и антикварная мебель. Но главное здесь не это. В этом месте царит холод. И я всем телом дрожу от него, не в силах подняться на ноги.

Мысли о том, что всего час назад этот мерзавец побывал внутри меня, вызывают во мне волну отвращения и ярости. И я даже чувствую их привкус у себя во рту – чересчур сладкая патока с резким запахом напоминающая формалин, которую невозможно проглотить. И то, что в некоторые моменты я даже испытала удовольствие, лишь делает этот привкус ещё более тошнотворным.

Поднимаю глаза на него. Он все еще без рубашки, и я не могу не заметить черные буквы, покрывающие его мускулистую спину. Они расположены вертикально по позвонку и читаются как Sangue Onore Vendetta.

Я уже видела эту надпись раньше, но до сих пор не знаю, что она означает.

Внезапно звук колесика его зажигалки прерывает тишину, и серые клубы дыма медленно поднимаются вверх, создавая мрачную атмосферу вокруг мужского силуэта. В голове прокручиваются мысли о том, что этот ублюдок не заслуживает ничего, кроме страданий.

Надеюсь, он сдохнет от рака легких в ближайшие пару лет!

Этот подонок даже не догадывается, что я, черт возьми, видела глаза Луки за его спиной в тот момент, когда его пальцы оскверняли мое тело! Он не знает! Но мне этого никогда не забыть!

В тот миг все мои чувства смешались: отвращение, гнев, страх и… удовольствие, мать его! Но самое страшное то, что за все это время, проведенное возле дуба, у меня не случилось ни одного приступа. Сумасшествие какое-то!

Этой ночью он оставил слишком глубокие шрамы не только на моей коже, но и в душе…

– Знаешь, что больше всего меня разочаровало в твоей книге? – его голос звучит эхом, отскакивая от одной стены к другой с жестким ритмом.

Да, мне плевать! Надеюсь, он не обернется ко мне – больше всего я боюсь встретиться с ним взглядом после того, что он сделал со мной в том лесу!

И я не отвечаю ему не потому, что презираю его всем своим существом, а потому что у меня просто нет сил на бессмысленные словесные баталии с ним.

– Стереотипное мышление – самое отвратительное качество, которое может быть у автора.

Нашелся мне критик!

Сальваторе оборачивается и прожигает меня своим взглядом. Его изумрудный глаз блестит от азарта. Холод пробирает меня до костей и эта его уверенность заставляет меня напрячься.

– Помнишь, во что играли Анна и Сальваторе? – произносит он, не отводя своего тяжелого взгляда с моего лица.

Покер. Они играли в покер на желание.

– Сыграем? – неожиданно спрашивает Сальваторе, его от природы низкий голос с хрипотцой впервые звучит так мягко.

– Нет, – цежу я сквозь крепко сжатые зубы. – Мне не до игр… Мне холодно, прошу тебя, дай мне хотя бы плед, – скулю я в ответ.

Я больше не могу ходить обнаженной!

Он не обращает внимания на мои слова, его улыбка растягивается шире, и в ней мелькает нечто по-настоящему зловещее.

Я боюсь его. Я никого и ничего так не боялась, как боюсь его. Сальваторе Монтальто – загадка, которую невозможно разгадать, и это пугает меня больше всего. Мне никогда не разгадать что у него на уме.

– Сыграем на желание, – повторяет он, как будто не слышит моего отказа.

В моей книге главная героиня выиграла, и её желанием стал поцелуй, который книжный Сальваторе подарил ей. Но я не мечтаю о его поцелуе! Я мечтаю, чтобы это все уже наконец-то закончилось.

– Я понятия не имею, как играть в покер! – восклицаю я, чувствуя, как сердце быстро начинает колотится в груди.

– Как же ты тогда описала это? – усмехается Сальваторе, и я услышу нотки обнаженной игривости в его голосе, но в его разномастных глазах проскальзывает тень чего-то более глубокого.

– Ты ничего не слышал о Гугле? – отвечаю я, стараясь сохранить лёгкость в тоне. – С его помощью можно не только это сделать!

– Я разочарую тебя, но в моей семье никто не умеет играть в покер. Предоставишь мне возможность показать тебе, в какие игры мы играем?

– Нет, – резко отвечаю я, не желая углубляться в эту тему, но его взгляд не отпускает меня.

Сальваторе снова игнорирует мой отказ.

– Когда мне было двенадцать, я пошел против своего отца, – Дона одного из сицилийских кланов, и перерезал горло старшему сыну заклятого врага нашей семьи, не спросив у него разрешения. И он в наказание показал мне эту игру, – произносит он с такой холодной уверенностью, что волосы у меня встают дыбом не только на макушке, но и на всех моих конечностях.

Я замираю, не в силах найти слова. В его голосе прозвучала гордость, но я чувствую, как за этой гордостью скрывается мрак.

– Напиши мемуары, больной ублюдок! – выкрикиваю я, не сдержавшись. – А меня оставь в покое!

И он снова не обращает никакого внимания на мои слова и даже на то, что я позволила себе его обозвать.

Сальваторе достает из ящика своего письменного стола деревянную шкатулку и ставит ее на стол, прямо напротив моего лица. Мое сердце пропускает глухой удар, когда он открывает шкатулку и достает оттуда курносый револьвер.

– Эту игру придумали русские солдаты во время Первой мировой войны. Стресс так снимали. Интересный подход к развлечениям! У русских, вообще, интересный подход ко всему, – говорит он с ухмылкой, но мне в отличии от него не весело. Ведь в этом мире не найдется ни одного человека, который бы не слышал об этой игре… – В тебе ведь тоже есть русская кровь, ангелочек, да?

Моя мать русская, да и мой биологический отец тоже и я даже представить себе не могла, что он мог об этом знать. И теперь я не удивлюсь, если Сальваторе Монтальто знает гораздо больше обо мне, например, и мой менструальный цикл.

– Все элементарно просто – один револьвер с шестью камерами и один патрон, – поясняет он мне, хотя лишнии слова мне не нужны.

Сальваторе вставляет патрон в одну из камер и раскручивает барабан, а у меня в животе все внутренние органы сжимаются. Сердце проваливается в желудок и я еще крепче обхватываю свое тело руками. Кажется, что время останавливается, и я чувствую, как холодок страха пробегает по всему телу. Звук щелчка барабана резонирует в тишине, и каждый его оборот кажется вечностью.

Я не могу отвести своих зареванных, красных глаз от его лица, на котором читается неподдельная уверенность и такое чистое безразличие.

– Встань и сделай свой ход! – приказывает он мне поставленным голосом истинного Дона семьи Монтальто.

Я отрицательно качаю головой. Он подходит ко мне и, резко дернув за локоть, поднимает на ноги. Мои ноги дрожат, и я не понимаю, что именно вызывает этот трепет. Слабость, боль и унижения, которым он меня предает или от холодного дыхания смерти на моем плече.

Сальваторе наклоняется ко мне так близко, что я чувствую его горячее дыхание на своих губах, словно перед поцелуем.

Но в этой истории нет места романтики…

– Ты ведь помнишь, – шепчет он мне прямо в губы, – что я не люблю повторять дважды?

Этот подонок помещает револьвер в мою руку и крепко обхватывает её своей, переплетая наши пальцы.

– Сделай это, мать твою! – недовольно рычит он, оскалив свои идеальные белоснежные зубы.

Сальваторе снова требует, чтобы я поднесла дуло револьвера к своему виску, и моё сердце болезненно сжимается, словно он в этот момент своими сильными руками разрывает мне грудь и вынимает еще пульсирующее сердце, крепко сжимая его в своих пальцах.

Чувствую, как холодный металл касается кожи моего лба и в этот момент страх становится подавляющим. И мне уже не понять кто это делает – я или он.

Холодная капля пота скользит по моей спине. Вокруг меня всё окутывается белой дымкой. В ушах звучит только мое прерывистое дыхание.

– Один… – слышу я его тихий шепот, – два… и… три…

Резко нажимаю на курок, не сводя глаз с его лица. И… ничего не происходит. Мое сердце бьется дальше.

Неверующий может поверить в Бога только когда жизнь ставит его на колени – в моменты утраты, страха и глубоких поисков смысла. Я уверила, когда встретила дьявола на своем пути…

– Ты выиграла, – произносит Сальваторе, развевая руки в стороны, явно довольный всем произошедшим. Я слышу, как он облегченно выдыхает! Точно слышу! – Озвучивай свое желание, Ангелина.

– Играй! – выкрикиваю я, сама того не ожидая от себя. Я захлебываюсь слезами, но мой голос даже не дрожит. – Твой ход! Я хочу, чтобы ты сыграл со мной! И это мое желание!

Он приподнимает бровь, удивленно смотря на меня.

– А я думал, ты попросишь свободу.

– Ты все равно мне её не дашь! – отвечаю я, чувствуя, как горячие слезы стекают вниз по моим щекам, на шею и обнаженную грудь. – Лучше сыграем в эту дерьмовую игру до конца!

– Интересно, – говорит Сальваторе и его голос становится более низким и загадочным. – Ты умнее, чем я мог думать.

Я даже среагировать не успеваю, как он берет мою руку в свою и приставляет револьвер к своей голове. И я слышу резкий щелчок.

На его лице даже ни один мускул не дергается. Так просто и легко.

– Твой ход, – улыбается он мне.

Выдергиваю свое запястье и следуя внутреннему зову, прижимаю холодный металл снова к своему виску. Больше мне его помощь не нужна.

И… я выигрываю.

Но я никак не могу понять жива я или мертва. Сердце бьется с безумной силой, как будто пытается вырваться из груди, наполняя каждую клеточку моего тела необъяснимой энергией. Меня охватывают чувства эйфории и страха.

– Ты охрененно пахнешь, – шепчет он мне, проведя кончиком носа по изгибу моей шеи. – Святая Мадонна, мне голову сносит…

А я уже успела запомнить, что ему нравится сочетание аромата моего тела и адреналина в моей крови.

Но это же безумие! Просто изящный эпитет, не более того. Люди не способны это ощущать!

Он жадно вдыхает это сочетание ароматов, словно пытаясь запечатлеть его в своей памяти. Его взгляд пронзает меня, и в этом молчании нет ни одного лишнего слова. Он забирает из моих рук револьвер и не отводя своих разноцветных глаз от моего лица, представляет его к своему виску, оставляя страстный поцелуй на моей шеи.

Его горячие губы начинают терзать мое тело. Он кусает меня, жадно всасывает каждый миллиметр моей кожи.

И… медленно нажимает на курок.

В этот момент мир вокруг исчезает, оставляя только нас двоих и напряжение, наполняющее воздух. Сердце стучит в унисон с его дыханием, и я осознаю, что между нами возникла невидимая связь – смесь страха и притяжения.

Он снова выигрывает.

Мать твою, я ничего подобного раньше никогда не ощущала. Время останавливается, и я понимаю, что этот миг – та самая точка невозврата.

Осталось два выстрела….

У каждого из нас осталось по пятьдесят процентов на жизнь.

И все о чем я мечтаю – проиграть, чтобы не дать своему телу ни единой возможности добровольно сдаться в плен его объятий.

Я выхватываю у него револьвер и представляю к своему виску. Он реагирует молниеносно.

– Предостаточно, – шипит Сальваторе, резко дернув его назад из моих рук, но своего жадного рта от моей шеи не отрывает, продолжая целовать её.

– Мы играем до конца! – выкрикиваю я, пытаясь отобрать у него револьвер.

Я хочу, чтобы это закончилось. Я молю небо о нисхождении ко мне. Я боюсь проиграть ему в этой дерьмовой игре, которую он начал несколько дней назад…

– Позволь мне доиграть, – прошу его я.

Слышу как Сальваторе нажимает на курок и пускает пулю прямо мне под ноги, а точнее в уже и так мертвую голову медведя. Я взвигиваю от неожиданности и закрываю уши руками.

– Надеюсь, что тебе на сегодня было предостаточно эмоций для того, чтобы начать писать.

Глава 9. КОРОЛЬ

"Если бы врата ада открылись, я бы без малейших колебаний назвала Сальваторе Монтальто тем самым дьяволом, выбравшимся из пылающего подземелья в наш мир. Его разноцветные глаза искрятся темным огнем, а притягательная улыбка полна загадок и опасностей. Он словно сошел с картин художников, запечатлевших самые мрачные уголки человеческой души, и каждый его жест, каждое движение напоминает о том, что за его таким неприкрытым обаянием скрывается бездна, готовая поглотить всё живое на своем пути. И он хочет поглотить мою душу. Он хочет поглотить меня…

Он стремится сделать меня частью своего мира, но я этого не желаю. Я не хочу этого, потому что невозможно добровольно оставаться рядом с монстром, каким бы прекрасным он ни был.

И я знаю, что наступит тот момент, когда мое тело перестанет чувствовать боль, как нечто сложное и неправильное, а заточение станет для меня не ощутимым и я боюсь… боюсь потерять настоящую себя рядом с ним…"

Я читаю строки, написанные ею немного неразборчивым почерком, и время от времени поднимаю взгляд на спящую девушку. Ослабленная и измученная, Ангелия Вереск свернулась калачиком на полу комнаты. Её сон беспокойный – она тихо постанывает, крепко сжимая пальцы на руках и ногах, а затем расслабляет их и снова издаёт звуки, похожие на скулёж, словно маленький, беззащитный зверёк, попавший в лапы крупного хищника.

Едва сдерживаю в себе желание разбудить её и сказать, что она снова ошиблась. Я хочу, чтобы она знала – рядом со мной она не потеряет себя, а, наоборот, она отыщет себя настоящую. Но в этот раз мне придется сдержаться – Ангелине нужен сон.

Когда чистые белые листы были заполнены с обеих сторон, она решила перейти к зеркалам… На их поверхности помадой идеального красного оттенка тоже оставлены следы её мыслей и не поддельных эмоций, которые я так долго ждал.

Страсть и боль, которыми я так щедро её одарил создали уникальные узоры в её душе, которые она так искусно перенесла на зеркала.

"От его взгляда внутри меня возникает холодное ощущение, и кажется что все внутренности покрываются слоем липкого, мокрого снега. И я чувствую, как зубы начинают стучать от пронизывающего холодного ветра, который завывает в моей душе."

"Он любит чувствовать власть надо мной, он любит видеть мою боль и ощущать запах страха на моем теле."

"Он – монстр. А монстра невозможно исправить или изменить. Ты либо влюбляешься в каждую его ужасную черту и играешь по его правилам, либо… В любом случае, тебе придется играть по его правилам, если ты уже оказалась в его объятиях."

"Он – чертов дьявол. Люцифер в человеческом обличии."

Не смог сдержать своей улыбки. Люцифер… Король ада, тёмный король. Слишком помпезно, но мне нравится!

"Но не стоит забывать, что даже Люцифер когда-то был ангелом, сыном своего безгрешного отца. Вот только был ли его отец на самом деле так безгрешен? Разве его грех не заключался в том, что он позволил столь прекрасному существу стать демоном?"

От этих слов у меня перехватывает дыхание, и я не могу отвести взгляд от женщины, которая их написала. Эти строки, выведенные красной помадой на зеркале, вызывают у меня раздражение. В гневе я начинаю стирать пигмент, словно пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний, которые они навевают.

По моим венам течет желание разбудить ее и показать ей насколько я не прекрасный! Но вместо этого я снимаю с себя черную рубашку, которую так и не успел застегнуть, и бережно укрываю это хрупкое создание. Ангелине нужно восстановить свои силы, а всё остальное подождёт до завтра.

Что это? Забота? А может быть защита? Нет! Мне просто пришелся по вкусу ее текст, не более того…

Я ощущаю, как дрожь пробегает по моему телу. Она провела со мной всего несколько дней, но уже успела заставить мои колени трястись.

Никогда не следует судить женщин по их внешности, ведь нет ничего более прекрасного, чем умная женщина. Ангелина и умна, и проницательна, и по-настоящему красива. Мать его! Таких женщин нужно обходить стороной, они по-настоящему могут быть опасны…

Я уже хочу тихо покинуть эту комнату, желая не потревожить ее сон, но кажется мое дыхание было слишком шумным рядом с ней. И она резко открывает глаза.

– Нет! – выкрикивает она, увидев мое лицо перед своими глазами. – Нет, не прикасайся ко мне! Не смей!

Не отвечаю ей и нежно провожу подушечками пальцев по её скуле, от чего её губы становятся синими. Этот цвет мне не нравится, и я быстро размазываю красный пигмент со своих пальцем по её приоткрытым губам.

Но её реакция мне нравится. Она искренняя, без прикрас и фальши. Без отвратительной розовой краски.

– Я действительно похож на Люцифера? – с трудом выдыхаю я, чувствуя, как сердце предательски быстро начинает колотится в груди.

– Ты еще хуже, – шепчет она с неприкрытой ненавистью в голосе.

– Быть хуже короля тьмы – это, пожалуй, самый лучший комплимент, который мне когда-либо делали, – отвечаю я, не в силах сдержать улыбку. – Мне понравились твои строки и я хотел бы кое-что подарить тебе. – Крепко сжимаю пальцами ее челюсть и силой заставляю посмотреть мне в глаза.

Она противиться мне, но я жажду увидеть этот дьявольский огонь в ее темных глазах. Я хочу увидеть как от радужки ее глаз останется лишь тоненькая полоска и их поглотит тьма ненависти. И неожиданно для самого себя подмечаю, что когда она недовольна, её губы непроизвольно вытягиваются и складываются бантиком.

Теперь я хочу еще большего – я хочу узнать какие ее губы на вкус, когда она зла. Терпко сладкие или пикантно жгучие?

Мать твою! О чем я думаю… Надеюсь, что Ангелия Вереск не умеет читать мысли!

– Ты знаешь в чем была особенность Люцифера от всех своих братьев? – выдыхаю прямо в ее приоткрытые губы, но она не отвечает мне. А я с трепетным волнением в груди продолжаю: – Он исполнял любые желания, даже самые темные и порочные. И я сделаю то же самое для тебя.

– Он – корыстная сволочь! – выкрикивает она мне в ответ, резко откинув мою руку от своего лица. – Он делал это только в обмен на душу!

А как же? За все нужно платить, а за запретное – вдвойне, а то и втройне! За ее похищение я выложил почти тридцать миллионов! Да, я мог бы обойтись и без нее, но те запретные эмоции, которые она пробуждает во мне, стоят каждой потраченной копейки. Я готов заплатить вдвое, а то и втрое больше за этот огонь, что сжигает мою душу.

– Тебе уже нечего терять, – ухмыляюсь я в ответ. – Она уже моя. Твое тело мое, твоя душа моя, ты вся моя.

– П.О.Д.А.В.И.С.Ь.

Она демонстративно выделяет каждую букву, но я не обижаюсь. Мне нравится ее творческий подход к ведению диалога со мной.

– Назови свое самое порочное желание, Ангелина! – поднимаю я тон своего голоса и кажется, что даже зеркала на стенах начинают вибрировать.

Она отпрыгивает от меня и забивается в угол, словно раненный зверёк, с которым поиграли, а вот сожрать забыли. Но я обязательно это исправлю.

– Да, пошел ты! – шипит она мне, и заметив на своем теле мою рубашку, срывает ее с себя и кидает мне прямо в лицо. Но в этот раз я стерплю, ведь мне действительно понравились строки, которые она написала. – Тебя нет ни в одной моей фантазии, кроме той, где я выпускаю пулю тебе в лоб!

Лгунья…

Моя рука, словно сама по себе, нежно скользит по ее ноге, не дожидаясь ее согласия. Мне становится интересно от чего этот ангелочек стал таким влажным в том гребанном лесу.

У нее повышенная чувствительность или страх приносит ей удовольствие? От мысли, что она может быть особенной по позвонку пробегают сотни электрических зарядов.

Напряжение такое, что его не снять простым прикосновением…

Мне хочется разгадать ее, чтобы понять, что именно вызывает у нее дрожь и трепет. Я жажду найти каждую эрогенную зону на ее теле, словно исследователь, открывающий неизведанные территории. Я хочу выучить их наизусть!

Резким движением я хватаю ее за щиколотку и притягиваю к себе.

– Убери свои руки от меня! – выпаливает она с яростью. – Вызови себе шлюх, пусть они удовлетворяют твои больные фантазии!

Стерва! Я мог бы взять ее силой, но не хочу. Никогда не любил это. Слишком грязное занятие, а мне по душе что-то аморальное.

– Ты примешь душ, – говорю я спокойно, убрав пару влажных прядей со своего лица. В моем голосе нет ни угрозы, ни злобы. – Тебе выдадут одежду, и через полчаса я буду ждать тебя к ужину.

Её желание будет исполнено.

Выхожу из комнаты и прижимаюсь лбом к холодной двери, пытаясь обуздать желания, которые заполнили мои мысли. Я бы хотел другое продолжение этой ночи, но она не оставила мне выбора.

Захожу в гостиную и останавливаюсь, чтобы собраться с мыслями. Пространство окутано тишиной, которую я обычно люблю, но сейчас она меня раздражает. Сажусь на диван, пытаясь отвлечься. Достаю баночку и высыпаю на руку несколько зеленых таблеток. Доктор рекомендовал не принимать больше двух-трех в день. Если я выпью еще одну, это будет уже четвертая.

Дерьмо!

– Выкинь ты нахрен эти таблетки,– слышу за спиной знакомый голос. – Я пробовал их, и они совершенно не помогают!

– Я запрещу своим охранникам впускать тебя, – рычу я в ответ.

Натягиваю на лицо искусственную улыбку и поворачиваюсь к окну, где стоит Микеле. Этот щенок медленно потягивает мой любимый виски прямо из горлышка бутылки.

– Хочешь, дам совет? – спрашивает он с ухмылкой.

– Нет, спасибо, – отвечаю я, стараясь не выдать своего раздражения.

– Ничто не успокаивает лучше, чем хороший секс с парочкой дорогих шлюх.

– Вы все сегодня сговорились, что ли? – не могу сдержать смех, который вырывается у меня, несмотря на напряжение.

Микеле недоуменно хмурит брови и поднимает одну из них вверх.

– Ты до сих пор не можешь спать по ночам? – спрашивает он.

– А ты? – отвечаю я с легкой иронией.

Микеле не отвечает на мой вопрос, и между нами воцаряется напряжённое молчание.

– Зачем тебе эта девчонка? – продолжает он, не отступая.

На этот раз я молчу, не желая обсуждать это.

Он подходит ко мне, садится рядом и, сделав еще один глоток, протягивает мне бутылку. Мы одновременно смотрим на то самое место на полу, где не осталось ни следа от ее крови.

– Ты получил ответ от Романо? – спрашиваю я, ощущая, как в груди что-то болезненно сжиматься.

Яркие образы мелькают перед глазами, и снова в ушах звучит детский крик. Прошло столько лет… Микеле давно вырос, но его крик все еще резонирует в моем сознании, как будто это произошло только вчера.

– Он молчит, – отвечает Микеле.

– Хреново.

– Очень хреново.

Девятнадцать лет назад…

Мое лицо в крови, мои руки в крови. Она липкая, а на вкус сладковато-соленая. И меня бы стошнило, но это кровь моего врага и… я еще ничего не пробовал изысканнее на вкус. Моя белая футболка пропитана ею настолько, что ее можно выжать, как губку.

Мне не сосчитать сколько ударов я сделал.

Первый пришел в сонную артерию, поэтому он даже пискнуть не успел. Ему понадобилось всего десять секунд, чтобы умереть. Остальные удары я наносил в состоянии ярости, словно в безумном танце, шепча лишь одно слово. Я шептал ее имя.

Клара… Светлый луч в этот темном мире. И её имя на моих губах лишь придавало мне силы продолжать. И каждый последующий удар ножа был как освобождение, но в то же время – как проклятие. Клара…

Я не помню, как выскользнул из дома Романо, не помню, как добрался до своего, но я уверен, что никогда не забуду, как меня окутал страх, как сердце замерло, когда я подошел к порогу родительского дома. И не потому что я боялся наказания, а потому что ее больше там не было…

Её больше там нет!

Холодный ветер проник в меня, обжигая душу, напоминая о том, что пустота, оставшаяся после ее ухода, никогда не заполнится.

Этот дом станет для меня местом, где каждое воспоминание о ней превратится в нож, вонзающийся прямо в сердце…

Я стою на пороге и боюсь открывать эту чертову дверь, боюсь увидеть, что все осталось так же, как и прежде, но без нее. Боюсь, ощутить холод пустоты. И все же, несмотря на страх, я знаю, что должен вернуться. Вернуться, чтобы еще раз взглянуть в глаза этому ублюдку, из-за которого все это и случилось.

Медленно подхожу к тому месту, где всего несколько часов назад лежало ее бездыханное тело, но вместо матери вижу своего брата. Он сидит там, в том же самом углу, крепко прижимая к груди Луизу.

– Где мама? – тихо лепечет Луиза, поворачивая ко мне свою маленькую головку. – Мама!

– Где ты был? – слышу я хриплый, полный боли голос Микеле, его глаза горят красным от слез. – Сальваторе… Это… это кровь?

Я не отвечаю. Слова застревают в горле, словно камни, и я не могу найти в себе сил объяснить, что произошло. Вместо этого я поднимаю Луизу на руки, ощущая, как её маленькие ручки обвивают мою шею, и несу её в детскую комнату.

Каждый шаг дается с трудом, как будто я пробираюсь сквозь густой туман, наполненный горем и страхом. В голове крутятся мысли о том, как наше детство быстро рухнуло. Всего в одно мгновение.

Аккуратно открываю дверь детской комнаты. К моему большому удивлению, здесь все по-старому. Игрушки разбросаны по полу, а на стенах висят рисунки, которые Луиза рисовала для нашей матери. Но теперь это место, которое должно было быть безопасным, кажется лишь напоминанием о том, что мы потеряли. Я опускаю Луизу на кровать, и, обняв её, пытаюсь найти в себе силы, чтобы стать тем, кем я стал.

А я стал чудовищем.

Луиза хнычет и я начинаю нежно гладить её по золотистым завиткам, тихо напевая строки колыбельной, которую ей всегда пела наша мать.

Ninna nanna, ninna oh,

(ит.Баю-баюшки-баю)

Questo bimbo a chi lo do?

(ит.Этого малыша кому я отдаю?)

Lo darò alla Befana,

(ит.Если отдам его Бефане)

Che lo tenga una settimana…

(ит.Она позаботиться о нем)…

И как только Луиза начинает тихо посапывать, дверь в ее комнату с грохотом открывается. На пороге стоит Джорджо и еще пара верных людей моего отца.

– Если вы её разбудите, я перережу вам глотки, – шиплю я, заботливо прикрыв ушко Луизе.

Джорджо ухмыляется в ответ и еще шире открывает дверь, любезно приглашая меня покинуть детскую.

Я наклоняюсь и целую сонную Луизу в лоб, ощущая, как её тепло уходит от меня. Где-то глубоко в сердце я понимаю, что, возможно, больше никогда не увижу её.

Меня ведут по коридору в кабинет отца, окружив со всех сторон. Они боятся, что я сбегу, но я и не планировал этого. Я не боюсь получить то наказание, которое заслужил.

Я вхожу в кабинет отца и чувствую, как холодок пробегает по спине. Стены, когда-то казавшиеся защитой, теперь давят на меня своим молчанием. Взгляд падает на большое кожаное кресло, в котором сидит Дон семьи Монтальто.

По мне скользит тяжелый взгляд, и, остановившись на моей окровавленной футболке, он усмехается.

– Как тебе удалось пройти мимо охраны? – спрашивает он с легкой иронией.

– Как учили – тенью, – отвечаю я, стараясь сохранить спокойствие, несмотря на напряжение в воздухе.

– А как ты попал в его спальню? – продолжает он, не отводя глаз.

– Как учили – тенью, – повторяю я и слышу за своей спиной смешок, который выпустил из своего рта Джорджо.

Еще бы он не радовался! Именно он меня всему этому и обучал!

– И как ты справился с парнем, который на пять лет старше тебя? – голос моего отца становится более настойчивым.

– У меня дерьмовая наследственность, но был хороший учитель, – отвечаю я с ухмылкой.

Чувствую, как на моё плечо опускается тяжелая рука. Джорджо одобрительно хлопает меня по плечу. Только если ты сын мафиози, тебя могут хвалить за убийство.

– Похвально, – спокойным голосом произносит мне мой отец, но тут же недовольно морщится. – Но… ты не спросил моего разрешения и несмотря на то, что ты мой сын, мне придется применить к тебе тоже самое наказание, которое я даю всем, кто ослушивается меня.

Я нервно сглатываю.

– Джорджо, – глухо произносит мой отец, и его верный помощник быстро передает ему курносый револьвер.

– Нет ничего более унизительного для нас, чем ослушаться своего Дона. Это не просто нарушение правил – это предательство. В нашем мире уважение и послушание – это основа. И мне стыдно от того, что мой старший сын до сих пор этого не знает.

Отец медленно берет револьвер и, с сосредоточенным выражением лица, открывает барабан. Он аккуратно вставляет одну пулю в одно из гнёзд, словно тщательно подбирая момент, когда его решение станет окончательным. Затем, с характерным щелчком, закрывает барабан и начинает медленно раскручивать его.

– В твоем возрасте я знал все правила наизусть, и я знал, что за нарушение каждого из них последует наказание. А твоя никчемная мать ничему тебя не научила!

– Не смей так называть ее, – шиплю я ему в ответ, сквозь крепко стиснутые зубы.

Дон семьи Монтальто ухмыляется и кладет револьвер на стол прямо напротив моего лица, так что я не могу отвести взгляд от холодного металла. В этот момент тишина становится почти невыносимой, и каждый удар моего сердца кажется громче, чем прежде. Сосредоточенные ядовито зеленые глаза смотрят на меня, и в его взгляде читается не только строгость, но и нечто большее – предостережение о том, что последствия ослушания могут быть непредсказуемыми.

– У тебя всего один выстрел, – произносит он, медленно раскуривая свою любимую сигару.

Внезапно, не раздумывая, я хватаю револьвер, подношу его к виску и нажимаю на спусковой крючок. В этот миг время вокруг замирает, вместе с моим сердце. Я ничего не вижу – у меня перед глазами стоит бледное лицо моей матери и я буду благодарен небесам, если через пару секунд я снова увижу ее. Я хочу думать о ней, но мои мысли начинают путаться в хаосе. И вместо ожидаемого звука выстрела раздается лишь щелчок пустого барабана.

И я чувствую, как по моему лицу начинают стекать теплые слезы. Отец отстраняется, его выражение лица искажает смесь удивления и гнева. А Джорджо, стоящий за его спиной, вздыхает с облегчением.

– Ты покинешь нашу семью. Таким, как ты нет места в ней! Это мое окончательное решение, – произносит он с ледяным спокойствием, выпуская серые клубы дыма из своего рта.

– Винченцо! – неожиданно вскрикивает Джорджо, его голос звучит как гром среди ясного неба. Он резко кладет руку на плечо моего отца, словно пытаясь остановить неизбежное. – Он выиграл!

– Я уйду, но тогда Луиза и Микеле отправятся вместе со мной, – произношу я, быстро вытерев свои пылающие щеки от слез.

– Щенок! – такого холодного презрения в голосе моего отца я еще никогда ранее не слышал. – Микеле станет наследником, а ты просто покинешь семью, словно тебя никогда и не было.

– Нет. Либо мы уходим вместе, либо никто не уходит, – отвечаю, не отводя своего взгляда от его лица.

– Ты ставишь мне условия? – спрашивает отец, удивленно подняв бровь.

– Да! Другого варианта не может быть!

Я с силой бью кулаком по его столу, заставляя предметы на нем задрожать и сдвинуться с места. Звук удара разносится по комнате, как громкий вызов.

Он превратил меня в чудовище, но с Микеле и Луизой я не позволю ему сделать то же самое!

Винченцо переглядывается с Джорджо, и в этом взгляде читается понимание, словно они оба наслаждаются моей борьбой.

– Что ты хочешь взамен? – спрашиваю, ощущая, как внутри меня растет тревога, похожая на ту, что испытывает человек, подписывающий контракт с дьяволом.

– Как оказалось, ты виртуозно владеешь ножом, – произносит Винченцо, и в его зеленых глазах сверкает холодный расчет. – Ты будешь выполнять мои особые поручения. Сынок…

Глава 10. АНГЕЛ

Горячие капли воды падают мне на лицо. И это хоть немного помогает мне справится с мышечной болью во всём теле. Никогда раньше и представить себе не могла, что когда-нибудь так буду радоваться тому, что наконец-то могу принять душ. Я усердно тру свою кожу руками, стараясь смыть с себя его запах. Но он въелся в мою кожу. Я пропитана им… до костей.

Мое тело покрыто синяками. Темно-синие полумесяцы и фиолетовые кружки на шее, плечах и даже на груди.

Провожу подушечками пальцев по этим местам, и легонько вздрагиваю всем телом от пульсирующей, жгучей боли, но вместе с ней я ощущаю приятную тяжесть внизу живота.

Черт! Мой разум ненавидит Сальваторе Монтальто. Мое сердце презирает Сальваторе Монтальто, но мое тело… оно с дрожью откликается на Сальваторе Монтальто.

И это настоящее предательство! При осознании этого во мне поднимается волна тошноты, и я чувствую, как горечь заполняет мой рот. Мое тело, которое должно быть союзником мне, теперь стало моим врагом…

В ванную комнату входит знакомая мне женщина, но это не Мартина. Надеюсь, что та добрая женщина не пострадала от рук своего чудовищного Босса.

Женщина с каменным выражением лица оставляет для меня одежду и молча покидает ванную комнату. Обматываю свое тело махровым полотенцем и выхожу из душа. Меня ожидает атласное платье длины мини идеально красного цвета. Белья мне не предоставили.

Я больше не могу оставаться обнаженной, хотя стыда уже не чувствую. Это платье мне нравится, действительно нравится, но одеваться так, как он хочет, я не собираюсь! Крепко обматываю свое тело махровой белой тканью и выхожу из ванной комнаты в полотенце.

– Думаешь, ему так больше понравится? – встречаюсь я с лукавой улыбкой Луки.

– Мне плевать на его желания, – отвечаю ему, пытаясь скрыть раздражение.

– А ему плевать на твои чувства, – подмигивает он мне с игривым выражением. – Так что я бы посоветовал тебе переодеться.

Я отрицательно мотаю головой. Я не хочу провоцировать его, но и не хочу давать ему возможность думать, что я нахожусь полностью под его властью!

– Я тебя предупредил, ангелочек, так что не обижайся, – произносит Лука, и в его голосе звучит легкая насмешка, которая перекрывает кислород в моих легких. – Надеюсь, твои крики не помешают моему сну этой ночью.

Нервно сглатываю, в надежде, что у этого мужчины просто дерьмовое чувство юмора!

Его пальцы крепко обхватывают мой локоть, и Лука ведет меня по длинному коридору, стены которого украшены семейными портретами. Я останавливаю взгляд на одном из них. Хрупкая женщина изображена во весь рост, и я узнаю знакомые, но удивительно мягкие черты лица. Её волосы тёмные, как ночь. Её глаза, яркие и бездонные, как летнее небо. На женских губах играет нежная, почти застенчивая улыбка. Она похожа на луч света в кромешной темноте…

– Пошли, – шипит Лука мне на ухо, подталкивая вперед. Еще несколько шагов и мы резко останавливаемся. Перед моим лицом распахиваются резные двери. – Давай, – снова подталкивает он меня в спину, и, собравшись с духом, я делаю шаг вперед.

Как только я переступаю порог, тяжелые двери с громким гулом захлопываются за мной. Этот звук эхом отдается в моем сердце, заставляя его на секунду замереть, а потом вновь забиться в более быстром ритме. Таком быстром, что в груди становится больно.

В комнате, в которую привел меня Лука царит тусклый свет, но я отчетливо осознаю, что это не гостиная. Посередине стоит большой стол, на котором накрыт ужин на двоих. Я не знаю сколько дней не ела, но мой взгляд быстро отрывается от тарелок с едой, когда я слышу из еще одной смежной комнаты странные гулкие звуки.

И это… хриплые стоны. Такие яркие и неприкрытые, что от них по всему моему телу пробегает электрический разряд.

Мой разум настойчиво подсказывает мне, что нужно бежать, но… Я всегда была любознательной, и я всегда знала, что это станет моей погибелью.

Мои босые ноги, несмотря на внутренние крики разума, бесшумно движутся на звук и я медленно перехожу в другую комнату. Холодный пот стекает по спине, а страх и тревога сжимаются в комок в горле, мое сердце стучит в унисон с ожиданием, когда я, наконец, решаюсь поднять взгляд.

Я оказываюсь в его спальне.

Посередине комнаты стоит огромная кровать с тяжелыми бархатными занавесками алого цвета. На красных шелковых простынях лежит Сальваторе, а рядом с ним три обнаженные девушки, которые так похожи на меня, что у меня перехватывает дыхание. Их черты лица, волосы и даже манера движения вызывают странное чувство, словно я смотрю в зеркало.

Воздух настолько раскален, что я жадно пытаюсь наполнить им свои легкие, но не могу – воздух такой тяжелый, что мне не под силу сделать глубокий вдох и я продолжаю задыхаться, а еще завороженно наблюдать за тем, как Сальваторе с его уверенной улыбкой и страстным взглядом, прижимает голову одной из них своему паху, безжалостно вколачивая свой член в ее рот. Его губы с особой ненасытностью оставляют жаркие поцелуи на шее другой девушки, размазывая пальцами красную помаду по ее губам, в то время как он крепко сжимает правой рукой шею третьей, которая стоит на коленях перед ним.

Если вы уверены, что когда-нибудь в жизни видели нечто по-истинному порочное и прекрасное одновременно, то нет. Вы этого не видели, ведь вас не было в спальни Сальваторе в этот самый момент…

Сальваторе Монтальто – Дьявол, но трахается, как Бог.

Он улавливает звук моего дыхания и медленно поворачивает свои разноцветные глаза в мою сторону. В его дьявольском взгляде загорается восторг, и я понимаю, отчего это происходит – мои щеки пылают от того, что я увидела.

Я должна отвернуться, но нет – я продолжаю смотреть на него, а он на меня. Он отрывает свои губы от шеи одной из девушек и обеими руками еще крепче прижимает голову другой к своему паху. Я ясно слышу, как девушке начинает не хватать воздуха, но он отпускает ее только в тот момент, когда из его горла вырывается гортанный рык. И, глядя прямо мне в глаза, он бурно изливается в женский рот.

Сальваторе откидывается на рассыпанные подушки и шумно выдыхает. Его влажное от пота тело сверкает под тусклыми лучами ночников, волосы прилипли ко лбу. Широкая грудь ходит ходуном от полученного наслаждения.

– Вон, – шипит он сквозь крепко сжатые зубы.

Девушки послушно собирают разбросанную на полу одежду и, прикрывая ею свои обнаженные тела, стремительно выбегают из комнаты. Я хочу рвануть за ними, но тяжелый взгляд Сальваторе лишает меня не только кислорода, но и сил во всем теле.

Если бы я не знала, кто он такой, я бы с легкостью сказала, что ни один мужчина в моей жизни не был так прекрасен в момент оргазма, как он. Но Сальваторе Монтальто не может быть прекрасен… он должен быть отвратителен мне!

Я быстро делаю шаг к выходу из его комнаты, но Сальваторе слишком быстро поднимается с кровати и оказывается прямо за моей спиной. Мои обнаженные участки тела начинают гореть от прикосновения к его влажной коже. И я отпрыгиваю от него вперед, ведь мне кажется, что к моему телу прикоснулись раскаленные угли.

Быть в логове аллигатора не так страшно, как ощущать его дыхание у себя за спиной.

– Посмотри на меня, – приказывает он мне, но я не решаюсь исполнить его просьбу.

Мое лицо пылает, на лбу выступают капли пота, и это не просто страх. Меньше всего я хочу, чтобы он увидел, как все мое тело ломит от неконтролируемого физического желания.

– Посмотри на меня! – снова требует он, и я поворачиваюсь, помня, что если у него есть какой-то план, то его ничто и никто не остановит.

Сальваторе стоит передо мной, полностью обнаженный, и с особым наслаждением наблюдает за моими отчаянными попытками сбежать. И я боюсь опустить глаза ниже его шеи, ведь знаю, что если я это сделаю, то уйти не смогу, даже если очень захочу.

– Твое желание… Ты хотела, чтобы твое место заняли шлюхи – я его исполнил. Тебе понравилось?

Я снова отрицательно мотаю головой, стараясь избежать его взгляда, но пламя его глаз обжигает не только мое лицо, но и мою душу. Уверенность и мощь, исходящие от него, подавляют меня, и я готова взвыть от осознавания того, что он задумал в этот раз.

Холодок страха пробегает по моей спине, когда кончик его носа касается моих растрепанных волос.

– Ты лгунья, – шепчет мне Сальваторе, зарывшись носом в мои волосы, его теплое и возбуждающее дыхание скользит по моей шее, безжалостно оставляя обугленные раны на моей коже. – Ты на пике своего возбуждения, ангелочек.

И он глубже втягивает аромат моего тела, словно пытаясь запомнить каждую ноту.

– Температура твоего тела повышена, – продолжает он, собирая горячим языком капли пота с моей кожи. Эти прикосновения вызывают дрожь. – Твой пульс увеличен, – говорит он, надавливая на ту самую точку, где пульсирует вена на моей шее. – Ты горишь, ангелочек, от желания.

Волнение захлестывает меня, не оставляя шансов на спасение.

Сальваторе резким движением срывает с моего тела полотенце и откидывает его в сторону, приговаривая, что он бы с радостью снова наказал меня за непослушание, но я, замотанная в полотенце, нравлюсь ему намного больше.

Он снова делает глубокий вдох и прикрывает глаза в наслаждении. Его мысли порочны и он полностью погружен в них. И я воспользовавшись этим моментом, отступаю от него и выбегаю в соседнюю комнату, где стоит массивный стол. Спешу к двери и выскальзываю из его комнаты, следуя за девушками.

Они здесь по своей воле, а я – нет!

Я распихиваю девушек перед собой, освобождая путь и сломя голову, мчусь по длинному коридору дома, стараясь отдалиться от него. Сердце колотится в груди, а ноги едва успевают за стремительным ритмом мыслей.

Знаю, что он меня поймает, но жертва всегда пытается бежать. Видимо, это инстинкт.

– Босс? – успеваю уловить голос Луки за своей спиной.

– Я сам, – громко выдыхает Сальваторе, и я ускоряю шаг, пытаясь вырваться из этого кошмара.

Хоть куда угодно, лишь бы не с ним. В панике пытаюсь отыскать лестницу или хотя бы маленькое, укромное место. Наконец, мой взгляд падает на приоткрытую дверь. И я не думая о последствиях, вбегаю в комнату.

Поспешно запираю дверь с внутренней стороны, повернув замок. Это оказывается детская. Меня удивляет, что в этом адском доме могли жить дети. Игрушки разбросаны по полу, а на стенах висят яркие рисунки. Этот контраст с окружающим ужасом только усиливает мой страх.

Я в панике. Мое горло пересохло так, что гланды горят. Мышцы на шее начинают сжиматься и я снова не могу дышать.

Один.

Два.

Три.

Четыре.

Пять…

“Дыши, Ангелина, дыши”, – четко звучит голос моей матери у меня в голове. Я послушно делаю глубокий вдох, но кислорода становится недостаточно, когда я вновь слышу шаги за дверью. Уверенные шаги…

Не осознавая этого, я сама загнала себя в ловушку.

Оглядываясь по комнате, я понимаю, что мне не остается ничего другого, как быстро открыть дверцу шкафа и спрятаться в нем.

“Он ведь не зайдет сюда. Дверь заперта,” – мысленно успокаиваю я себя, крепко прижав колени к груди. Но с каждой секундой, проведенной в этом узком, темном пространстве, воздуха становится лишь меньше, и мне начинает казаться, что стены шкафа начинают сжиматься, давя на меня. Паника охватывает все мое тело, заставляя думать, что я застряла в этом мрачном укрытии навсегда. Тень страха обвивает мое горло, ведь я знаю, что даже в этом укрытии мне нет спасения.

Один.

Два.

Три…

И я громко взвизгиваю от двух громких выстрелов, а затем мгновенно зажимаю рот рукой, пытаясь подавить свой крик. Дверь со скрипом открывается…

В тишине слышится неодобрительное цоканье языком.

Этот звук проникает в самую душу, заставляя меня замереть от ужаса. Я чувствую, как холодный пот стекает по спине, и каждый мускул моего тела напрягается в ожидании. Он здесь, и я не знаю, что он сделает дальше.

Один.

Два…

Я слышу легкое постукивание в дверцу шкафа. Эти три стука будут до конца моих дней преследовать меня в кошмарах.

– Я нашел тебя, ангелочек, – слышу я его голос и от этой лживой нежности мое тело начинает пощипывать, словно под кожу вошли сотни иголок. – Будь послушной, выходи.

Отрицательно трясу головой и еще крепче подтягиваю ноги к груди, так близко, что утыкаюсь подбородком в свои колени.

Он не теряет ни секунды и распахивает дверь прямо перед моим лицом. Я сталкиваюсь с его разноцветными глазами, в которых никогда прежде не видела столько ярости.

Все это время он был плюшевым медвежонком, а вот теперь передо мной стоит настоящий медведь гризли.

– Никогда не играй со мной, я всегда выйду победителем, – шепчет он, делая глубокую затяжку. Он бросает недокуренную сигарету прямо себе под ноги и тушит её босой подушечкой стопы. – Что я говорил тебе в прошлый раз о пробеге?

– Нет…

– Да!

Крепкая рука хватает меня за волосы и с силой выдергивает из шкафа.

– Отпусти меня! Нет! – кричу я, в панике пытаясь вырваться.

Он обхватывает меня за талию и закидывает себе на плечо, словно я – мешок с картошкой.

– О да, ангелочек! Я ведь обещал тебе показать мой мир! А в моем мире за непослушание и непокорность Дону наказывают, – смеется он, его голос полон зловещего веселья.

Я в отчаянии начинаю бить его по широкой спине, целясь в то место, где черной тушью выбиты слова. Но ему плевать.

– Ублюдок! Падонок! Больной кретин! Ты мерзкий…

– Говори больше, – требует он, с особым удовольствием в голосе, быстро шага в сторону своей спальной комнаты. – Я хочу слышать, что ты чувствуешь ко мне! Давай, сделай это профессионально!

– Ты – отвратительное чудовище, безжалостно преследующее свои физиологические инстинкты, лишенное всякой морали и человечности!

– Мне нравится, – отвечает он с ухмылкой и пинком распахивает дверь в свою спальную комнату.

Я изо всех сил сопротивляюсь, когда он подхватывает меня под бедра и вносит внутрь своей спальной комнаты – туда, где стоит стол. Я бью его ладонями по лицу, но он даже не реагирует на мои попытки. Ни одна мышца на его лице не дергается.

– Не смей трогать меня! Убери свои грязные руки от меня!

Но он словно не слышит моих криков и резким движением руки сметает все, что стоит на столе и силой усаживает меня на него. Он берет в руки белую тканевую сервировочную салфетку и скручивает ее в тонкую спираль, сосредоточенно и с легкой усмешкой на губах.

– Пусти меня! Отпусти… – все, что я успеваю выкрикнуть и мой рот тут же завязывают, заставляя зажать ткань между зубами.

Я в отчаянии выдыхаю ругательства в его адрес, пытаясь развязать тугой узел на затылке. Но он уже берет новую салфетку и завязывает ею мои руки прямо за спиной, лишая меня любой возможности на сопротивления.

Мать твою! Да он подготовился и продумал каждый шаг…

– Мне нравится твой голосок, особенно когда он такой звонкий, – отвечает мне Сальваторе почти шепотом. – Но сейчас я не хочу слов, мне нужны лишь твои стоны.

Тяжелые мужские руки крепко сжимают мои бедра и грубо притягивают мое тело к себе. Моя обнаженная задница повисает в воздухе, когда он закидывает мои ноги на свои широкие плечи.

– Ненавижу! – выкрикиваю я, отчаянно надеясь, что он услышит мои приглушенные слова.

Он слышит их и… улыбается в ответ. Мне никогда не забыть его улыбку. Улыбку, от которой холодок бежит по спине.

Я начинаю дергать ногами, пытаясь отчаянно сопротивляться, но он силой прижимает мои ноги к столу и сам опускается на колени. Теперь его лицо прямо у меня между ног. И он делает глубокий вдох. А я чувствую как даже кончики моих пальцев на ногах краснеют от стыда за его действия.

– Ты охренительно сладко пахнешь, – выдыхает он прямо мне между ног. – Ты возбуждена и тебе чертовски страшно. Твое тело пропитано сладко-терпким ароматом твоих ощущений. И во всем мире прекраснее сочетания ароматов просто не существует.

Сейчас не весна, но у этого шизофреника явно весеннее обострение!

Сальваторе снова делает глубокий вдох, еще шире раздвигая меня для себя. Мне противно и мерзко от его действий, но, как сказал Лука, мои чувства его не волнуют…

– Ты псих! – выкрикиваю я ему сквозь тихие всхлипы.

И он резко кусает меня прямо за мою возбужденную плоть. От жгучей боли у себя между ног я неприлично выругиваюсь.

– Прикуси свой язычок, – грозит он мне, – иначе я больше не буду контролировать себя и с радостью оттрахаю тебя прямо на этом столе.

– Пошел ты! – выкрикиваю я ему в ответ, но из-за ткани у меня во рту это слышится больше как непонятное бурчание. И поддавшись гневу, я резко дергаю ногой.

Он молниеносно уворачивается от удара моей ноги прямо в его лицо и в его правой руке появляется идеально заточенный нож для стейка. Я ощущаю как холодное лезвие ножа прикасается к моей шее. И если огнестрельное оружие больше не вызывает у меня страха, то нож прижатый к моему горлу заставляет меня замереть всем телом.

– Лежи смирно, – рычит Сальваторе, но уже не от желания, а от переполняющей его ярости. – И это мое последнее предупреждение! Ты познаешь мой мир. Ты научишься следовать правилам моего мира. Ты пропитаешься моим миром, и возможно, даже… полюбишь мой мир.

К моему горлу поднимается всхлип, но я быстро сглатываю его, когда ощущаю как его язык быстро погружается в мою киску, жадно вылизав ее изнутри.