Эхо пустоты

Орбитальная станция «Гелиос-IV» висела в пустоте, словно ржавый склеп, затерянный в чёрной бездне. Её кольцевая структура, покрытая инеем, едва отражала тусклый свет звезды класса G, в 12 световых годах от Земли. Коридоры внутри пахли озоном и гниющим металлом, а свет ламп мигал, отбрасывая тени, которые шевелились, когда никто не смотрел. Экипаж из двенадцати человек изучал экзопланету KX-47 – мёртвый мир, чья атмосфера скрывала аномалии, от которых стыла кровь. Станция должна была стать триумфом, но теперь она дышала холодом, как хищник, затаившийся в темноте.

Анна Вега, капитан, стояла у панорамного окна командного центра. Её дыхание оседало паром на стекле, а пальцы, сжимавшие поручень, дрожали. Ей было 38, за плечами – три миссии на Луну, две на Марс, где её ошибка стоила жизни другу. Вина, как камень, давила на грудь, а звёзды за окном казались глазами, которые следили за каждым её движением. Металлический привкус страха появился во рту, хотя она гнала его прочь.

Джек Харпер, радист, сидел у пульта, его шрамы от старой жизни на нефтяных вышках проступали под тусклым светом. Его глаза, обычно спокойные, были красными, а губы шевелились, словно он шептал молитву.

– Центр, это «Гелиос-IV». Подтвердите приём, – его голос звучал глухо, как из могилы.

В 07:34 связь с Землёй оборвалась. Экраны мигнули, данные исчезли, будто кто-то вырезал Землю из реальности. Анна повернулась, её мышцы напряглись, а сердцебиение отдавалось в висках.

– Что у нас, Джек?

– Ничего, – он потёр лицо, его пальцы дрожали. – Антенны работают. Передатчики в норме. Это не мы. Это… там.

Его слова повисли, как холодный туман. Анна почувствовала, как по спине пробежал ледяной палец. Она вызвала экипаж.

В командном центре собрались пятеро: Джек; Ли Мэй, биолог из Пекина, чьи пальцы сжимали планшет, как талисман; Алексей Иванов, инженер из Новосибирска, чья тень заполнила дверной проём; Питер Уэллс, медик из Лондона, с глазами, полными усталости; Сара Леблан, физик из Парижа, чьё любопытство боролось со страхом. Остальные – техники, навигаторы, учёные – были разбросаны по станции, но Анна знала: слухи уже ползут, как пауки.

– Связь с Землёй потеряна, – начала она, её голос дрожал, несмотря на усилия. Тяжесть в груди сжимала лёгкие. – Оборудование?

Алексей пожал плечами, его голос был резким:

– Антенны в порядке. Энергия стабильна. Не вспышка – Ли Мэй проверяла.

Ли Мэй кивнула, её лицо было бледным, глаза – чёрными, как пустота.

– KX-47… она смотрит на нас. Я чувствую.

Анна вздрогнула. Её собственный взгляд на звёзды ночью ожил в памяти: они моргнули, как живые.

– Паранойя, – буркнул Питер, но его пальцы теребили ручку, выдавая страх. – Проверим кислород. Гипоксия?

– Проверь, – приказала Анна. Холод в спине усилился, как будто кто-то дышал ей в затылок.

Диагностика показала норму: кислород, радиация, системы – всё идеально. Слишком идеально, как будто станция лгала. Свет в коридорах мигал, тени тянулись дольше, чем должны были, а воздух казался густым, как вода.

В 23:17 Джек замер у пульта. Его наушники издали звук – не треск, а шепот, влажный и низкий, как дыхание из-под земли: «Возвращайтесь домой… вы уже наши…»

Он сорвал гарнитуру, его лицо стало белым, как череп.

– Кто это сказал? – крикнул он, оглядываясь, будто ждал, что кто-то стоит за спиной.

Анна подбежала, её сердце колотилось, во рту был вкус ржавого железа.

– Что ты слышал?

– Голос. Он знал моё имя. Сказал… «наши». – Джек дрожал, его глаза были дикими.

Она включила запись. Только треск, как шорох мёртвых крыльев. Джек настаивал:

– Я слышал! Оно знало меня!

Сара сжала планшет, её голос был тихим:

– Если не сбой, то что? Кто-то на станции?

Ли Мэй молчала, её губы шевелились, как будто она говорила с пустотой. Анна заметила, как её собственные руки дрожат, а в груди сжимается, словно лёгкие заполнялись льдом.

– Никто не шутит, – сказала она, но её голос треснул. – Проверьте всё. Никто не ходит один.

Ночью Анна вернулась в каюту. Тени в углах были гуще, чем обычно, шевелились, как живые. Она включила свет, но он мигнул, будто станция выдохнула. Над кроватью появилась царапина – длинная, изогнутая, как начало лабиринта. Она возникла со скрежетом, словно когти прошлись по металлу, а из стены донёсся шорох, как будто кости шевелились внутри.

Анна замерла, её дыхание стало рваным.

– Кто здесь? – прошептала она, её голос дрожал, а в груди сжималось, как будто лёгкие тонули в чёрной воде.

Она взглянула в зеркало над столом. Там была не она, а тень – смутная фигура с глазами, полными фиолетового света. Анна подняла руку, тень повторила, но с запозданием, как сломанная марионетка. Её рот растянулся в ухмылке, слишком широкой, обнажая чёрные зубы. Шепот раздался в голове, холодный и влажный: «Ты уже наша…»

Анна отшатнулась, её спина ударилась о стену, пистолет дрожал в руке.

Тишина была живой.

Она смотрела.

Она ждала.

Второй день на «Гелиос-IV» начался с тишины, которая была хуже крика. Она не просто висела в воздухе – она давила, как будто пустота космоса просочилась внутрь станции, заполняя коридоры и каюты. Анна Вега проснулась в своей каюте, её тело было липким от пота, а во рту стоял металлический привкус, как от крови. Ночной кошмар – тень в зеркале с фиолетовыми глазами и слишком широкой ухмылкой – всё ещё пульсировал в её голове. Царапина на стене, появившаяся со скрежетом, теперь казалась длиннее, её края изгибались, как начало лабиринта. Анна провела по ней пальцем – металл был ледяным, словно хранил холод KX-47, мёртвой планеты, за иллюминатором.

Она натянула форму, стараясь не смотреть в зеркало, где вчера мелькнула тень. Её мышцы дрожали, а грудь сжимало, как будто лёгкие тонули в чёрной воде. В командном центре уже были Джек Харпер, радист, чьи шрамы на руках проступали под тусклым светом, и Ли Мэй, биолог, чьи глаза были тёмными, как пустота. Свет ламп мигал, отбрасывая тени, которые, казалось, двигались чуть дольше, чем должны были.

– Что у нас? – спросила Анна, её голос был хриплым, а сердце колотилось, отдаваясь в висках.

Джек поднял голову, его лицо было серым, как пепел.

– Сбой. Датчики движения глючат. – Он вывел на экран карту станции. Красные точки, обозначающие экипаж, мигали хаотично. Одна из них – Анны – показывала, что она одновременно в центре и в лаборатории B-12, в трёхстах метрах отсюда.

Анна почувствовала, как холод пробежал по спине.

– Это что, я в двух местах? – её голос дрогнул, а во рту усилился вкус железа.

– Не только ты, – буркнул Джек. – Питер в медотсеке и в шлюзе. Ли Мэй в оранжерее и здесь.

Ли Мэй вздрогнула, её пальцы сжали планшет так, что побелели костяшки.

– Я не была в оранжерее, – прошептала она, её глаза метнулись к углу комнаты, где тень, казалось, шевельнулась.

Алексей Иванов, инженер, вошёл, его массивная фигура заполнила дверной проём.

– Это не ПО, – сказал он, его акцент был резким. – Датчики работают на RFID-чипах. Они не могут так ошибаться.

– Тогда что? – спросила Сара Леблан, физик, появляясь в центре. Её голос был тихим, но глаза горели тревожным любопытством. – Кто-то вмешивается?

– Саботаж? – предположил Питер Уэллс, медик, входя следом. Его лицо было бледным, а пальцы теребили медицинский сканер.

Анна сжала кулаки, её ногти впились в ладони.

– Проверьте код, – приказала она, но её голос треснул. – И камеры. Никто не ходит один.

Алексей и Питер ушли в инженерный отсек, их шаги гулко отдавались в коридоре. Анна осталась с Джеком и Ли Мэй. Она заметила, как Ли смотрит в пустоту, её губы шевелились, словно она отвечала кому-то.

– Ли, ты в порядке? – спросила Анна, её грудь сжало сильнее.

Ли Мэй моргнула, её глаза были чёрными, как космос.

– Да… просто устала, – но её голос был тонким, как будто не её.

К полудню сбои усилились. Датчики показывали, что Карлос Рамирес, техник, был в грузовом отсеке, хотя он чинил панель в ангаре. Свет в коридорах мигал, а в некоторых отсеках лампы гасли, оставляя только красное аварийное освещение, от которого стены казались покрытыми кровью.

Джек, сидя у радиопульта, надел наушники, несмотря на страх. Он пытался поймать сигнал с Земли, но вместо этого услышал голос – не свой, не человеческий. Низкий, гортанный, как будто кто-то говорил через разбитое стекло: «Майкл Кроу… 'Аполлон-18'… 2056… не возвращайтесь…»

Он сорвал наушники, его лицо побелело, как кость.

– Это Майкл, – прошептал он. – Он погиб тридцать лет назад. Реактор взорвался.

Анна подбежала, её сердце колотилось так, что казалось, оно разорвёт грудь.

– Что ты слышал?

– Его голос. Он знал меня. – Джек дрожал, его глаза были дикими. – Он сказал… не возвращаться.

Она включила запись. Только треск, как шорох мёртвых насекомых. Но затем, в тишине, раздался новый звук – голос Джека, но не его: «Я знаю, что ты сделал в Чикаго, Джек. Ты не уйдёшь от вины.»

Анна отшатнулась, её спина ударилась о пульт. Джек побледнел ещё сильнее.

– Это не я! Я не говорил! – крикнул он, но его глаза выдавали: голос знал его секрет – долг мафии, предательство, смерть.

– Выключите это! – рявкнула Анна, но голоса продолжали, теперь из динамиков станции, которые были отключены:

– Анна боится остаться одной… Ли Мэй видит её в зеркале…

Ли Мэй вскрикнула, уронив планшет.

– Это моя сестра! – её голос дрожал. – Она умерла… я не говорила никому!

Экипаж собрался снова, их лица были масками ужаса. Карлос, ворвавшись в центр, крикнул:

– Кто это делает? Кто играет с нами?

Но никто не ответил. Камеры показали пустые коридоры, но в одном кадре тень – нечеловеческая, сгорбленная – мелькнула и исчезла. Анна приказала усилить проверки: все системы, все отсеки. Но к вечеру сбои стали кошмаром. Датчики показывали, что Анна была в своей каюте, хотя она стояла в центре. Свет гас в случайных местах, а из стен доносился шорох, как будто кости скреблись внутри.

Ночью Анна вернулась в каюту, её тело дрожало, а во рту был вкус ржавчины. Она включила свет, но он мигнул, как выдох станции. Царапины на стене выросли, теперь они покрывали половину комнаты, складываясь в лабиринт. Скрежет раздался снова – медленный, как когти по металлу, а затем шорох, как будто кости шевелились в стенах.

Она взглянула в зеркало. Там была тень – не её, с фиолетовыми глазами и ртом, растянутым в ухмылке. Анна подняла руку, тень повторила, но с запозданием, как сломанная кукла. Голос в голове, холодный и влажный, прошептал: «Ты уже наша…»

Она отшатнулась, пистолет дрожал в руке. Тень улыбнулась шире, её зубы были чёрными, как пустота.

Станция дышала.

Она слушала.

Она знала.

Третий день на «Гелиос-IV» был пропитан страхом, который сочился из стен, как чёрная смола. Тишина станции больше не успокаивала – она душила, словно космос проник внутрь, заполняя каждый угол холодом и тьмой. Анна Вега проснулась в своей каюте, её тело было липким от пота, а во рту стоял вкус ржавчины, как будто она лизнула старое железо. Ночной кошмар – тень в зеркале с фиолетовыми глазами и чёрными зубами – всё ещё цеплялся за её разум, а царапины на стене, складывающиеся в лабиринт, теперь покрывали половину комнаты. Скрежет, с которым они появились, всё ещё эхом звучал в её голове, как когти, скребущие металл, а шорох, похожий на шевеление костей, казалось, доносился изнутри стен.

Анна натянула форму, её руки дрожали, а грудь сжимало, как будто лёгкие заполнялись ледяной водой. Она избегала зеркала, боясь увидеть тень, но всё равно чувствовала её взгляд – холодный, проникающий, как иглы под кожу. В командном центре уже были Джек Харпер, радист, чьи шрамы на руках казались темнее под мигающим светом, и Ли Мэй, биолог, чьи глаза были пустыми, как чёрные дыры. Питер Уэллс, медик, сидел у монитора, его лицо было серым, а пальцы нервно теребили сканер. Сара Леблан, физик, рисовала что-то на планшете, её руки дрожали. Алексей Иванов, инженер, не появлялся – он проверял системы после вчерашних сбоев.

– Что у нас? – спросила Анна, её голос был хриплым, а сердце колотилось, отдаваясь в висках. Металлический вкус во рту усилился, как будто она проглотила кровь.

Джек поднял голову, его глаза были красными, как будто он не спал.

– Ничего. Датчики всё ещё врут. Показывают меня в трюме, хотя я здесь. – Он кивнул на экран, где красные точки мигали хаотично.

Анна почувствовала, как холод пробежал по спине, словно кто-то дышал ей в затылок.

– А голоса? – спросила она, её голос дрогнул.

Джек покачал головой, но его пальцы сжали край пульта.

– Они не замолкают. Даже без наушников.

Ли Мэй внезапно заговорила, её голос был тонким, как стекло:

– Мне приснился сон. Холодная планета. Чёрные камни. Руины. Они… звали меня.

Экипаж замер. Питер отложил сканер, его лицо побелело.

– Ты тоже? – прошептал он. – Фиолетовое небо, спиральные стены?