Письма моей мамы

Письмо первое. Сурьмино. Запомните это.

Дорогие мои,


я не знаю, какие у вас будут дома, какие игрушки, какие запахи утром. Я не знаю, будет ли у вас война. Но я хочу, чтобы вы знали, как это было у нас.

Мы завтракали. Был хлеб. Варенье. Каша. Лиля всегда что-то проливает. Катя делает вид, что взрослая. Мама была у плиты. Собака лаяла на что-то в небе. Я смотрела, как солнце делает узоры на скатерти. Я тогда ещё не знала, что узоры могут исчезать.

Потом был звук. Он не был похож ни на что.
Как будто кто-то ударил по земле кулаком. Или ногой. Или чем-то ещё страшнее. Дом дрогнул. Стекло звякнуло. Собака зарычала. Куры помчались в сарай. Овцы прижались друг к другу. Мы замерли.

Я взглянула в окно…В небе летело что-то. Сначала я подумала – птицы. Но они не махали крыльями. Они были острые. Они были осколки. Под нами скрипела лестница. Сверху лаяла собака. И всё было очень тихо. Настолько, что слышно, как падает пыль.

Мне было десять лет. Сейчас мне всё ещё десять. Но я уже не та, что была утром. Если вы когда-нибудь будете есть варенье – вспомните. Варенье – это не просто сладкое. Иногда оно пахнет утром, которое не вернётся.

Письмо второе. Про снег. Про ангела.

Дорогие мои,

если когда-нибудь вы услышите, как по снегу шуршит шаг – просто шаг, – подумайте о том, что не весь снег был добрым.

Мы бежали по снегу. Потом – ползли. Руки замерзали, колени скользили, но мы не останавливались. Солдаты в сером. Мы не слышали, как они смеялись, но знали, что они смеются. Это было слышно – внутри. Смеются, как дети, которым всё разрешено.

Мы слышали другое. Короткие автоматные очереди. Одиночные выстрелы. Некоторые пули шипели, когда попадали в снег. Мы не знали, хотят ли они нас убить или просто играют.
Но они видели: по полю бегут только женщины и дети. Снег был слепящий. Солнце – тоже. Мы почти ничего не видели. А потом – в небе что-то блеснуло.