Не мой день

Глава 1: Просто утро вторника

Если бы жизнь Лёши была фильмом, то сегодняшний день режиссер бы назвал «Апокалипсис сегодня: версия с шнурками». А Лёша был бы главным героем, которого злодей-судьба медленно, но верно загоняет в угол.

– Ну всё! – его крик в прихожей был полон такой трагедии, словно он обнаружил не порванный шнурок, а труп лучшего друга. – Всё пропало! Начинается! Опять начинается!

Он уставился на свои оксфорды «Carlo Pazolini» (скидка 70%, последняя пара, чудом ему досталась). Теперь это были оксфорды «Carlo Pazolini» с одним шнурком. Второй висел жалким, растрепанным хвостиком. – Кто так шнурки делает?! – возопил он к несправедливому небу. – Из гнилых ниток! Это же саботаж! Целенаправленный саботаж моего дня!

На поиски запасной пары ушло тридцать три минуты (он считал). За это время прихожая приобрела вид эпицентра взрыва в обувном магазине. Были перевернуты все коробки, на свет божий извлечены забытые ботинки для горных лыж 2015 года и непонятные одинокие тапки. Нашлась, наконец, пара строгих туфель. Но настроение было уже безвозвратно испорчено.

– Ладно, – проворчал Лёша, уже представляя, как он на совещании будет сиять остроумием и приводить инвесторов в восторг. – Главное – не волноваться. Спокойствие, только спокойствие.

Дверь он захлопнул с таким надрывом, с каким герои в фильмах запирают вход в бункер перед зомби-апокалипсисом. Раздался зловещий, металлический ЩЕЛЧОК. Звук идеальной, бесповоротной поломки. В замке торчала изящная, одинокая головка ключа. Лёша замер. В его голове пронеслась вся его жизнь. Он явственно увидел, как его находят через несколько дней истощенным и обезумевшим у собственной двери. В газетах напишут: «Успешный менеджер пал жертвой бытовой халатности».

– Ну конечно! – простонал он. – Ключ! Почему не дверь отвалилась сразу? Экономили на всем! На шнурках, на замках! Страна возможностей!

Он уже опоздал на сорок минут. Его единственной мыслью было добраться до работы и совершить подвиг, который затмит все его опоздания. Он выбежал из подъезда, не глядя под ноги, и с размаху вступил в лужу невиданных масштабов и, как ему показалось, запредельной глубины.

Холодная вода залилась в туфлю. Лёша застыл на месте, глядя на свою ногу с таким выражением лица, словно она только что была ампутирована. – Идеально! – прошипел он. – Просто идеально. Теперь я мокрый бомж с сломанной дверью.

На совещание он ввалился, как ураган безысходности. Все уже расходились. – Лёша! – начальник, мужчина по имени Станислав, чье лицо всегда напоминало Лёше хорошо отдохнувшего бульдога, посмотрел на него без одобрения. – Мы вас заждались. Решили, что вы либо сменили профессию, либо вас похитили инопланетяне.

– Станислав Петрович, вы не поверите! – начал было Лёша с трагическим пафосом. – Цепь невероятных, фатальных случайностей! Шнурок… ключ… лужа… это был настоящий заговор вселенских сил!

– Силы вселенные, говорите? – начальник поднял бровь. – А они, случайно, не сказали, когда вы планируете презентовать отчет по проекту «Гиперион»? Или он тоже пал жертвой межгалактического заговора?

Из-за спины начальника послышался сдержанный смешок. Лёша покраснел. Его великая трагедия превращалась в фарс.

К пяти часам вечера Лёша сидел в самом углу самого унылого кафе в мире, с названием «У Геннадия», смотрел на свой холодный капучино с подгоревшей пенкой и чувствовал себя абсолютно разбитым. Весь мир ополчился против него. Один день – и такой тотальный, сокрушительный провал.

К нему подсел мужчина. Не спросив разрешения. Он был средних лет, с огненно-рыжими, чуть вихрастыми волосами, и в углу его рта была зажата потухшая винтажная трубка, от которой пахло чем-то сладковатым и древесным. Он ловко пристроил свой стеганый пиджак на спинку стула и устроился поудобнее, как будто всегда тут сидел.

– Тяжелый денек? – спросил он голосом, в котором смешались дымка и бархат. Он не смотрел на Лёшу, а разминал плечи, но вопрос висел в воздухе, настойчивый и участливый.

Лёша вздохнул с такой силой, что чуть не сдул со стола салфетку. – Вы не представляете, – начал он, сгорбившись над своим несчастным кофе. – Это не день, это какое-то тотальное невезение. Сплошной заговор небесной канцелярии.

Рыжий мужчина повернул к нему голову. Его глаза были светло-зелеными, как мох на старом камне, и в них светилось любопытство. – Расскажите, – просто сказал он, вынув трубку изо рта и постучав ею по ладони. – Я коллекционирую истории о невезении. У меня уже есть глава про мужчину, которому голубь… ну, в общем, не будем о грустном. Итак, ваш день?

И Лёшу понесло. Он рассказывал о шнурке-предателе, о ключе-самоубийце, о луже-ловушке и о начальнике с лицом бульдога, который не ценит титанических усилий в борьбе с мирозданием. Он живописал все в красках, с драматическими паузами и взмахами рук.

Рыжий слушал, иногда кивал, иногда его глаза смеялись, но на губах играла лишь легкая, понимающая улыбка. – Понимаете, – подвел итог Лёша, – сегодня просто НЕ МОЙ ДЕНЬ! Категорически!

Мужчина задумчиво затянулся своей потухшей трубкой. – Интересно, – произнес он, выпуская невидимое колечко дыма. – А что для вас «ваш день»? Явление статистическое? Или метафизическое?

– Как? – не понял Лёша. – Ну, – рыжий жестом трубки обвел пространство вокруг Лёши. – Вот это всё. Неудачи. Они случаются с вами? Или вы их… притягиваете? Ждете их, как старый друг ждет в гости другого старого друга, с которым удобно вместе поныть на лавочке?

Лёша нахмурился. – Я их не жду! Они сами… – …валятся как из ведра, да, – закончил за него мужчина. – Знаете, а ведь можно и зонтик раскрыть. Или вообще научиться танцевать под дождем. Это куда веселее.

– Легко сказать! – фыркнул Лёша. – Попробовали бы вы сами…

В этот момент рыжий мужчина внезапно перехватил его взгляд. Его светло-зеленые глаза внезапно стали невероятно глубокими, словно в них отражался не потолок кафе, а какое-то другое, бесконечное пространство. В них не было ни насмешки, ни снисхождения. Была лишь тихая, всепонимающая серьезность. Лёша на миг почувствовал, будто проваливается в этот взгляд.

Мужчина больше не улыбался. – В следующий раз, – сказал он тихо, но так, что каждое слово отпечаталось в сознании Лёши, как удар молотка. – Постарайтесь быть счастливее.

Он не моргнул. Просто смотрел. Лёша не мог отвести глаз. В голове у него пронеслось: «Кто этот тип? Гипнотизер? Сектант? Актер из театра?»

Рыжий вдруг легко и стремительно встал, сунул трубку в карман пиджака и кивнул на прощание. – Удачи, друг. Надеюсь, ваш зонтик всегда будет при вас.

И он вышел, оставив после себя шлейф табачного аромата и Лёшу в полном, абсолютном недоумении. Голова слегка кружилась. Лёша потряс головой, пытаясь прийти в себя. – Что это было? – пробормотал он. – Какие зонтики? Что за бред?

Он отпил глоток холодного кофе и скривился. – И кофе холодный. Конечно. Не мой день.

Он еще не знал, что эта фраза – «не мой день» – скоро приобретет для него совершенно новый, космически-абсурдный смысл. И что рыжий мужчина с трубкой только что не дал ему совет. Он дал ему предупреждение. Которое Лёша, конечно же, проигнорировал.

Эксперимент начинался.

Глава 2: «Мелкие» неприятности

Лёша вышел из кафе «У Геннадия» с ощущением, что его слегка надули. Тот рыжий тип с трубкой… такой весь загадочный, с умными глазами, а в итоге наговорил какого-то пафосного бреда и свалил. «Будьте счастливее». Легко сказать! Попробовал бы он сам поймать этот «счастливый» день за хвост, когда у тебя в замке торчит обломок ключа, а на штанине красуется грязное пятно гигантских размеров!

Он решил не тратить деньги на такси и дойти до дома пешком – нужно было немного остыть и привести мысли в порядок. Но уже через пару сотен метров его начало слегка подташнивать.

«Наверное, тот злосчастный капучино, – мрачно подумал Лёша. – Конечно, мне достался прокисший. Так мне и надо».

Он купил бутылку воды в ларьке, но это не помогло. Тошнота накатывала волнами, а в глазах переодически плясали какие-то странные мушки. Головокружение усиливалось с каждой минутой. Лёша прислонился к стене какого-то офисного центра, закрыв глаза.

«Грипп? – пронеслось в голове. – Или то самое мороженое вчерашнее? Ну конечно! Не могло обойтись!»

Он с трудом добрел до своей многострадальной двери. Обломок ключа по-прежнему торчал в замке, как памятник его неудачному дню. Вызвать мастера? Сейчас? В его состоянии? Это было выше его сил. Лёша зевнул во всю свою мощь – слабость валила с ног – и, недолго думая, вызвал такси до ближайшей платной клиники. «Пусть уж лучше врач констатирует смерть от гриппа в приличном заведении, а не здесь, в подъезде», – решил он с присущим ему драматизмом.

В такси ему стало еще хуже. Мир за окном плыл и растекался, как акварель под дождем.

В клинике было светло, стерильно и пахло дорогими лекарствами. Девушка-администратор с идеальной укладкой и слишком белой улыбкой направила его к терапевту.

Врач, женщина лет пятидесяти с усталым, но внимательным лицом, выслушала его жалобы на тошноту, слабость и «вот это вот всё». – Шнурок… ключ… лужа… – бормотал Лёша, чувствуя себя полным идиотом. – И в целом… не мой день.

Врач сделала вид, что не слышит эту часть исповеди. – Сдайте пока общий анализ крови и мочи, – сказала она, заполняя бланк. – И на всякий случай… – она посмотрела на него чуть пристальнее, – сделайте КТ грудной клетки. У вас какой-то нехороший цвет лица.

«Цвет лица! – мысленно взвыл Лёша, бредя в процедурный кабинет. – Еще бы! После такого дня!»

Сдача крови прошла без инцидентов, если не считать, что Лёше показалось, будто медсестра смотрит на него с нескрываемым сочувствием. «Наверное, у меня и правда лицо зеленое», – подумал он.

Ожидание результатов растянулось на вечность. Лёша сидел в пластиковом кресле, уставившись в стену, и чувствовал, как его постепенно накрывает волна паники. А что, если это не грипп? А что, если это что-то серьезное? Вот и доказательство, что мир и вправду против него!

Наконец его вызвали в кабинет. У терапевта в руках уже были результаты. Ее лицо было невозмутимым, но в глазах читалась непроницаемая профессиональная серьезность.

– Алексей Игоревич, – начала она, глядя на экран монитора. – Анализы… вызывают некоторые вопросы. Очень серьезные вопросы.

Лёша почувствовал, как по спине побежали мурашки. – Это… это что? Грипп? – слабо надеялся он.

– К сожалению, нет, – врач покачала головой. – У вас… – она сделала паузу для драматического эффекта, который Лёша оценил по достоинству, – …подозрение на онкологическое заболевание. Рак. Опухоль в легком, судя по КТ.

В кабинете повисла гробовая тишина. Лёша не дышал. Он смотрел на врача, пытаясь понять, не розыгрыш ли это. Может, это тот рыжий подстроил? Или скрытая камера?

– Вы… вы уверены? – выдавил он наконец. – Может, ошибка? Может, это просто… аллергия на несчастливый день?

– Алексей Игоревич, – врач посмотрела на него с нескрываемым сочувствием. – Я понимаю, это шок. Но результаты очевидны. Вам нужно немедленно начинать обследование и лечение. Чем раньше, тем лучше.

Она что-то еще говорила про онкоцентры, биопсию, гистологию, но Лёша уже почти не слышал. Слова доносились до него, как сквозь толстое стекло: «…метастазы…», «…химиотерапия…», «…прогноз…».

Он вышел из кабинета, пошатываясь. Мир перевернулся. Его «недень» внезапно оказался такой мелочью, таким ничтожным пустяком по сравнению с тем, что обрушилось на него сейчас. Ключ? Шнурок? Лужа? Он бы отдал все ключи на свете, все шнурки и прошел бы босиком по всем лужам города, лишь бы услышать, что это ошибка.

Он достал телефон дрожащими руками. Нужно было позвонить кому-то. Сказать. Поделиться этим ужасом. Первой в списке была жена, Таня.

Трубка была снята почти мгновенно. – Леш? – в телефоне послышался ее голос. – Ты где? Дверь-то открыл? Я уже вся извелась!

– Тань… – его голос сорвался на шепот. – У меня… плохие новости.

– Опять ключ сломал? – вздохнула она. – Лёш, ну сколько можно! Я уже вызывала мастера в прошлый раз…

– Нет… не ключ, – он сглотнул комок в горле. – Я в клинике. Тань… у меня… рак.

На той стороне провода повисло молчание. Долгое-долгое. – Что? – наконец выдавила Таня. Голос ее стал осторожным, отстраненным. – Ты серьезно? Это не твои шутки такие неудачные?

– Я только что от врача, – сказал Лёша, и его голос наконец прозвучал так, как он и должен был звучать – полным отчаяния и ужаса. – Таня, мне страшно.

– Слушай, – ее голос зазвучал быстро, деловито. – Это… это очень серьезно. Тебе нужно… лечь, наверное. Успокоиться. Я… я потом перезвоню. Хорошо?

И она бросила трубку.

Лёша опустил телефон и уставился в стену. Он понял. Он все понял. Фраза «потом перезвоню» в их семье всегда означала «я не хочу об этом говорить, оставь меня в покое».

Его «недень» плавно перетекал в «нежизнь». И это уже не было смешно. Совсем.

Глава 3: Крах иллюзий

Следующие несколько дней слились для Лёши в одно сплошное, муторное полусуществование. Он ночевал у друга, пока дверь не вскрыли, и все это время чувствовал себя ходячим призраком. Словно диагноз был не медицинским заключением, а магическим заклятием, выдернувшим его из привычной реальности и бросившим в какую-то серую, зыбкую пустоту.

Он метался по интернету, вбивая в поиск симптомы, прогнозы, истории выживших и не очень. Каждая новая прочитанная строчка отзывалась в нем леденящим душу эхом. Он то впадал в истерическую эйфорию, находя статью о чудесном исцелении, то проваливался в бездонную яму отчаяния, наткнувшись на статистику с пятилетней выживаемостью.

Таня вернулась домой на второй день. Ее лицо было застывшей маской вежливой озабоченности, но глаза упорно избегали встречаться с его взглядом. – Ну что, как ты? – спросила она, разгружая продукты из сумки. Тон был такой, словно он вернулся с легкой простудой. – Позвонил в онкоцентр? Записался?

– Еще нет, – мрачно ответил Лёша, сгорбившись на кухонном стуле. – Там же очередь… нужно направление… я не знаю, с чего начать.

– Надо взять себя в руки, Лёш, – сказала она, слишком бодро расставляя банки по полкам. – Сидеть и ныть – себе дороже. Интернет тоже лучше не читать. Там одни ужасы.

Он ждал, что она подойдет, обнимет, скажет что-то вроде «мы справимся», «я с тобой». Но Таня мыла яблоко, глядя в окно.

– Тань, – начал он, и голос его дрогнул. – Мне страшно. По-настоящему.

Она обернулась. В ее глазах он увидел не сострадание, а… раздражение. Слегка приглушенное, но безошибочное. – Мне тоже страшно, Лёша! – выпалила она. – Ты думаешь, мне легко? Муж звонит и сообщает, что у него, возможно, рак! А я тут одна, с этой дверью, с работой… Ты хоть подумал, что мне тоже нужна поддержка?

Лёша онемел. Его мир, и так пошатнувшийся, дал еще одну сильнейшую трещину. – То есть… это теперь про то, как тебе тяжело? – прошептал он. – У меня, возможно, рак, а ты…

– А я что? – она резко положила яблоко на стол. – Я должна сейчас рыдать и рвать на себе волосы? Это поможет? Я говорю о практических вещах! Надо действовать, а не вешать нос!

Это был их старый, заезженный спор. Она – человек действия, он – человек переживания. Только раньше это касалось сломанной машины или проваленного проекта. Теперь на кону стояла его жизнь.

Вечером он услышал ее разговор по телефону с подругой. Дверь в спальню была приоткрыта. – …да, кошмар просто. Не знаю, что и делать. Говорит, рак… Ну, он же всегда был ипохондриком, преувеличивает всё, ты же знаешь… Может, и в этот раз накрутил себя… Да, мастер пришел, дверь вскрыл… Спасибо, конечно, но это же такая обуза сейчас…

Лёша замер у двери, чувствуя, как по лицу разливается жгучий стыд и обида. «Ипохондрик». «Накрутил себя». «Обуза».

Он отшатнулся и ушел на кухню, где сидел в темноте до тех пор, пока Таня не закончила разговор и не легла спать.

На следующее утро он все-таки дозвонился в онкоцентр и записался на первичный прием. Таня на работу собралась молча, демонстративно хлопая дверцами шкафа.

– Во сколько прием? – спросила она на прощание, уже в дверях. – В три, – ответил Лёша. – Хорошо. Позвони, как выйдешь от врача.

Она не предложила поехать с ним.

Онкоцентр оказался не тем мрачным заведением, которое он себе представлял. Светлый холл, аквариум с рыбками, спокойные лица людей в очереди. Но атмосфера была особой. Здесь пахло не болезнью, а ожиданием. Тяжелым, густым, витающим в воздухе.

Врач-онколог, немолодая женщина с умными, усталыми глазами за очками, изучила его результаты. – Подозрение серьезное, Алексей Игоревич, – сказала она без предисловий. – Нужна биопсия, чтобы подтвердить и понять тип опухоли. Без этого мы не можем начать лечение.

– А… это больно? – спросил Лёша, и ему сразу стало стыдно за этот детский вопрос.

Врач слабо улыбнулась. – Терпимо. Дальше будет больнее. Химиотерапия – штука не самая приятная. Готовы?

От этих слов стало физически плохо. «Не самая приятная». Он представил себе тошноту, выпадение волос, слабость. Весь тот ужас, который он видел в интернете.

– А… можно без нее? – слабо поинтересовался он. – Можно, – врач сняла очки и посмотрела на него прямо. – Если вам не жалко. Шансы резко уменьшаются.

Лёша молча кивнул. Он был готов на все, лишь бы это кончилось.

Когда он вышел из кабинета с пачкой направлений и рецептов, у него зазвонил телефон. Таня. – Ну что? – спросила она без предисловий. – Биопсия, – глухо ответил он. – Потом химия. – Ясно, – на том конце помолчали. – Слушай, Лёш… Мне нужно съездить к маме на недельку. У нее там с сантехникой беда, а я одна у нее… Ты же справишься?

Лёша замер посреди светлого, бездушного холла. Люди проходили мимо. Кто-то смеялся. Где-то плакал ребенок. – Таня, – тихо сказал он. – У меня рак. Мне через три дня на биопсию. А ты… к маме? Из-за сантехники?

– Ну не могу же я ее бросить! – в ее голосе зазвенели знакомые нотки защиты. – Ты же взрослый мужчина! Тебе ведь только на процедуру сходить, ты не инвалид! Я ненадолго!