Червь-5

Глава 1

Обезумевший ублюдок!

Когда в моей жизни встречались подобные “существа”, я всегда задавался вопросом: откуда у человека берётся мотивация для доведения себя до такого плачевного состояния? Что его толкает на столь отчаянный шаг?

Ведь он – этот обезумевший ублюдок – не из тех, кого слабые по духу люди подталкивают в спину. Нет… он точно не из тех. Скорее, он сам относится к тем, кто с удовольствием пнёт тебя в спину.

Но тогда что? Что вообще должно творится в больной голове, чтобы найти в себе силы кинуться в холодные объятия неизвестности и полностью лишить себя человечности?

Боль? Отчаяние? Быть может – страх? Нет, всё это для него пустяк, обыденные чувства, которые он научился заглушать в своей душе, как надоедливый зуд после укуса комара.

Власть… Да-да, точно-точно. Власть!

В который раз я убеждаюсь, что слабый разум, опьянённый властью, камнем летит в пропасть, на самое дно бесчеловечности. Туда, где животный мир берёт своё начало. Где инстинкт – твой верный друг и помощник.

Звериное безумие пропитало его заражённое тело, спрятавшееся под толстым слоем гнойного доспеха. Его рёв источал ненависть и злость, а выпученные лунные глаза были лишены какого-либо сострадания. Плевал он на всех. Возможно, сейчас он считает себя наивысшей точкой эволюции, быть может допускает мысль о бессмертной жизни, но в любом случае – обратить себя в то, что стояло у дверей здания “Швея” ничего общего с человеком не имело. Одни инстинкты. И лишь инстинкты разгоняли тембр его звериного вопля.

Он был ужасен и омерзителен, окружённый облаком жужжащих мух.

Изрытые глубокими трещинами две грудные пластины с каждым вздохом разъезжались друг от друга, оголяя тонкую полоску кожи, на которой в лунном свете тускло поблёскивал струящийся гной. Гной струился везде. Гной заливал всё его тело. Маслянистая плёнка укутывала огромное мускулистое чудище с ног до головы и стекала по доспеху тонкими струйками, на концах которых собирались жирные капли болотного цвета. Он напоминал только что вылупившуюся муху с неокрепшими крыльями, чьё хрупкое тельце уязвимо даже перед обжигающими лучами солнца. Густая белая грива, некогда служившая прекрасным дополнением к статному лицу, слезла, а сама голова превратилась в грубо отёсанный пень. Всё, что он себе оставил от человечности – висевший на его груди широкий кожаный ремень с подсумками.

Что он с собой сотворил? Где нашёл такие средства? Какие еще сюрпризы нас ожидают?

Занеся над головой уродливую секиру с двумя грубо срезанными лицами вместо стального лезвия, Борис стоял неподвижно и ревел. Ревел как бешеный зверь перед смертельной схваткой. И любой зверь знает: лучшая защита – это нападение.

– Пришло время умирать! – проревел Борис на всю улицу и кинулся на нас.

Массивное тело, закованное в латы из застывшего гноя, загрохотало по деревянным доскам. Тянущаяся к главным дверям “Швеи” лестница достигала высоты моей груди, и никто даже подумать не мог, что Борис сможет взмыть над нашими головами на добрый метр.

Он так яро оттолкнулся, что под его ногами полопались доски. Борис взлетел – и время словно остановилось. Вокруг всё замерло, и лишь адреналин продолжал упорно заливать мои жилы, вызывая в ушах неприятный звук шуршащего на ветру целлофана.

Секунда – столько понадобилось Борису, чтобы пролететь пару метров и глыбой обрушиться на сухую почву возле наших ног. На мгновение облако зернистой пыли превратилось в серебристый туман, скрывший Бориса с наших глаз.

Секунда.

До безумия бесконечной секунды хватило на то, чтобы я достал выращенный из чистой крови меч и крепко сжал свои закованные в кровавую корку ладони на рукояти из оторванной по локоть руки “кровокожа”. Секунды вполне хватило, чтобы Осси выхватила из колчана стрелу и натянула тетиву. Этой секунды было достаточно, чтобы Дрюня вскинул свой уродливый клинок и кинулся к подножью лестницы, где в туже секунду принял ошеломительный удар двуликой секиры.

Когда-то это симпатичное мужское лицо растягивалось широкой улыбкой при виде своей семьи, или грустило дождливыми вечерами, а быть может вопило от невыносимых мучений или смеялось от страха перед лицом неминуемой смерти.

Или эти лица принадлежат женщинам? Разве это имеет значение. Теперь они – часть оружия. Искажённая болью и ужасом гримаса навечно застыла на куске высушенной плоти, что со свистом рассекла воздух и врезалась с глухим стуком в такой же высушенный кусок плоти, который был срезан с людской груди.

Общий вес Бориса, помноженный на его ускорение и силу притяжения, оказался на столько велик, что ноги Дрюни не выдержали. Уродливый меч сумел увести в сторону смертельный удар, но сам хозяин меча рухнул на одно колено перед лицом неминуемой смерти. Дрюнин доспех отозвался противным скрежетом гнойных пластин, глотка раздулась, выдавливая из лёгких одно понятное слово для всех:

– БЛЯТЬ!

Я кинулся к другу. Рядом с моим ухом стрела со свистом разорвала воздух. Я прекрасно понимал, что рассчитывать на быструю победу – это глупо.

Нужно хорошо прицелиться! Ударить точно! Меня пугала вероятность снести Дрюне башку, из-за чего мой удар вышел не совсем уверенным и точным. Я лишь рассек воздух возле секиры Бориса, которую он быстро вскинул, закрывая лицо от стрелы.

В оранжевом свете валяющегося на земле факела, я увидел сквозь пустые глазницы огромной секиры пару белых глаз, впившихся в моё лицо. Борис не был бы тем самым Борисом, если бы не смог отразить мой удар или шальную стрелу.

Как только мой первый удар потух, я замахнулся вновь, наметив себе цель. Я так сильно хотел снести ему башку, что даже и не собирался целиться куда-то, кроме как его шеи.

Борис ловко откатился назад, увернувшись от смертельного удара. Мой слух резанул громкий вопль:

– Он нужен мне живым! – вопил Дрюня, вскакивая на ноги.

На ногах мой друг держался не совсем уверенно. И как бы он не пытался изобразить полную непоколебимость, что-то колебало его тело. Лишь поравнявшись с Дрюней, и кинув мимолётный взгляд в его сторону, я всё понял. Гнойная пластина, защищающая брюшину, была проломлена, а на её поверхности поблёскивало серое пятно – жидкость, разжижающая доспех “труперсов”. Из раны вытекали тонкие тлетворные струйки.

Дрюня положил ладонь на расколотую пластину.

Судя по тому, что Борис кинулся на нас с полным отсутствием страха в лунных глазах и громким рыком на губах, он всё слышал. Он всё прекрасно понял. Секира копьём выстрелила в грудь Дрюне, заставляя его отпрыгнуть назад. Снова чьё-то лицо столкнулось с заскорузлой плотью, и результатом такого слияния был глухой треск и выброшенное в воздух облачко зернистой пыли из стёртой кожи.

Дрюня отразил удар, откинув секиру. Зашёл Борису в бок и врезал кулаком левой руки в челюсть.

Я стоял, не зная, что делать. Как я должен был поступить? Как ударить Бориса, чтобы не убить? Что должна была сделать рыжая воительница, пускающая в гнойного гиганта одну стрелу за другой?

Пока стрелы отскакивали от непробиваемого доспеха, я проорал рыжей:

– Не стреляй!

– А что мне делать? – крикнула в ответ Осси. – Смотреть?

Она недовольно зарычала, словно обиженная девчонка, спрятала лук и выхватила из ножен свой меч, не менее уродливый чем меч Дрюни и не менее уродливый чем новое лицо Бориса.

Дрюня снова врезал Борису в лицо. Замахнулся для очередного удара, но вдруг что-то его согнуло пополам. Видимо, для Бориса эти удары, которые обычному человеку проломят череп, не причиняли особого вреда, пощёчины, от которых только закипала кровь в жилах.

Гнойные воины стояли так близко, что Борису не составило особого труда врезать локтем Дрюню в живот. В то самое место, где доспех был проломлен и напоминал крыло автомобиля после неудачной встречи с металлической оградой на шестиполосной трассе. Дрюня болезненно изогнулся, очередной удар его кулака не достиг цели.

Для такого с виду неповоротливого тела Борис двигался ловко. Он быстро вывернулся, успев Дрюни отвесить сильнейшую оплеуху тыльной стороной ладони.

Нет, на это избиения я не мог просто стоять и смотреть!

Когда Борис перехватил секиру обеими руками и уже хотел замахнуться, я прыгнул в его сторону. Лезвие моего меча быстро потянулось к плечу в гнойной пластине. Ладно, убивать его нельзя, но хоть ранить… ранить то можно?

Но Борис и тут сумел увернуться. Секира взмыла в воздух, отбила мой удар. В мои ладони ударила сильнейшая дрожь, чуть не выбившая меч из рук. Мне явно не хватало опыта для сражения с Борисом один на один. Но ведь я не один!

Словно из тьмы вырвалась тень, чьи резкие очертания стали видны лишь в свете валяющего на земле факела. Тень обрушилась на Бориса. Громко рыча, Осси прилетела откуда сверху. Оттуда, куда Борис и не подумал бы взглянуть. Уродливое лезвие врезалось в плечо Бориса, что вызвало у меня улыбку, а вот у Дрюни массу возмущений.

Наш друг снова завопил:

– Не смейте его убивать! Он нужен мне живым!

– Но как нам быть? – кричала Осси, отпрыгивая от Бориса.

– Выматывать… – и Дрюнин кулак с новой силой врезался в челюсть Бориса, так удачно отвлёкшегося на Осси.

План так себе. Какой запас сил у Бориса – мы могли только гадать. И никто нам не гарантировал, что мы не устанем раньше.

Мы попытались окружить Бориса. Но это оказалось куда сложнее, чем могло показаться на первый взгляд.

Я только обрадовался тому, что сумел нырнуть Борису за спину, как тот, не обращая внимания на шквал ударов по лицу от Дрюни, перехватил секиру обеими руками и крутанулся вокруг своей оси. Боюсь представить, что случилось бы с брюхом Дрюни, если бы туда угодило со всей силой сделанное из человеческого лица лезвие, но первым на своём пути оно повстречало мои рёбра.

Мой манёвр оказался максимально неудачным. Выставленные вперёд руки должны были отвлечь врага, но никак не обнажить мой бок для прямого попадания.

Мой кровавых доспех отработал на все сто; человеческое лицо секиры сумело оставить узкую борозду на куске застывшей крови поверх моих рёбер, но с законами физики не поспоришь.

Меня отбросило назад.

Откатившись на пару метров от места драки, я сразу же попытался наполнить лёгкие воздухом, который оттуда напрочь выбило. Первое, что я почувствовал, – боль. Острая боль, сигнализирующая о повреждении внутренних органов. Моё легкое было проткнуто двумя сломанными рёбрами. Будь я обычным человеком – мне можно было бы копать могилу. Но боль вдруг сменилась приятным холодком, я сделал еще один вдох – у меня получилось. Организм стремительно исцелялся. Вот я смог открыть глаза. Нащупать рукой рукоять меча, выпавшего в падении. А когда внутри моей груди раздался хруст и на лёгкое не оказывалось никакого давления, я смог сделать глубокий вдох. И встать на ноги.

Осси скакала возле сражающихся друг с другом Борисом и Дрюней как мелкая дворовая шавка. Её удары почти достигали тела Бориса, и мне не особо было ясно, куда целилась воительница, но постоянно рвущая воздух секира держала её на безопасном расстоянии.

Дрюня совсем плох. Он уже не сражается как молодой самец за самку. Он пятится, роняя на землю гнойные капли, вытекающие из пробитого брюха. Его рука размахивает мечом, но это только ради защиты. О нападении даже речи не идёт.

Бориса надо кончать! Немедленно! Иначе, он прикончит нас!

Я крепко сжал рукоять меча и бросился на Бориса. Когда длины лезвия вполне хватало для сокрушительного удара по голове, я вдруг замер. Вспомнил наши цели, одной из которых – тело Бориса. Целое. Не рубленное на кусочки, неискалеченное, неизувеченное. Иначе, власть нам не вернуть.

И как быть, бля? Борис совсем не уставал. Я смотрел на его грациозные движения, и могло показаться, что монстр питает силу из воздуха. Каждый новый удар становился только сильнее. Сокрушительнее. А уродливое тело стремительно теряло влажный блеск. Муха быстро созревала.

Дрюня долго не протянет.

Я замахнулся, уведя кончик лезвия куда-то высоко над своей головой, и когда уже был готово вмазать плоской стороной меча прямо в висок Борису, мои глаза ослепли, а в мозг впились сотни раскалённых игл.

Оглушительный хлопок раздался у моих ног, яркая вспышка света ослепила не только меня. Где-то совсем рядом взвыла Осси.

Мой слух и зрение быстро восстановились. Осси стояла на коленях, зажав уши руками и скорчив лицо от боли. Я хотел кинуться к ней, но за моей спиной загрохотала лестница отдалённым эхом. Я обернулся на жуткий захлёбывающийся рёв. По лестнице стремительно спускались два “труперса”. У каждого в руке по стальному мечу, грудь опоясывал кожаный пояс с подсумками. У одного из “труперсов” один из подсумков был опустошён, а его рука уже успела нырнуть в соседний. Второй добежал до предпоследней ступени и со всей силой оттолкнулся. Затянутое тело в гной доспех, такой же как у Дрюни, и такой же как у Бориса взмыло в воздух прямо напротив меня.

Куча высохшего на солнце гноя с грохотом рухнула у моих ног. В ту же секунду стальной клинок пронёсся рядом с моей грудью, чуть не отрубив часть подбородка. Удар был предсказуем, я заранее откинул спину назад. Пока “труперс” вскакивал на ноги и пытался вернуть оружие для новой атаки, моё тело крутанулось против часовой стрелки, придав мечу силы достаточной для смертельного удара. Всё как учил Борис. Его уроки не прошли бесследно. Уловив мой манёвр, бедолага успел отпрыгнуть назад, но… Нужно было сделать два прыжка…

Длинное лезвие из застывшей крови с лёгкостью отсекло правую руку “труперса” выше локтя и зашло глубоко под рёбра, вскрыв гнойную броню как консервную банку. Отрубленная рука упала на землю, а стальной меч и сжимающая его ладонь, в ту же секунду залило густым гноем, что серебром заблестел в свете луны. Уродец взвыл от боли, весь затрясся. Обращённые в никуда белёсые глаза чуть вылезли из утопленных глазниц. Из вонючей пасти хлынула бурая жидкость. Ихор. Мне хотелось поскорее отойти от этой кучи перегноя, сделать так, чтобы он заткнулся, быстро сдох и умолк! Но он продолжал мычать. Затем и вовсе громко раскашлялся, когда я попытался выдернуть меч. А когда я прыгнул ему за плечо и увернулся от меча его дружка, он успел забрызгать моё лицо и доспех гнойными каплями.

Кончик стального клинка с силой врезается мне в плечо. Он всё-таки дотянулся! Второй вояка с рёвом прыгает на меня, тычет мечом, машет им, но каждый раз попадает либо в своего приятеля, либо рубит воздух у меня над головой. А я всё никак не могу выдернуть свой меч, плотно застрявший в грудине “труперса”! То мне мешает мой кожаный плащ, то не хватает места, то просто жали “туфли”. А потом так и вообще мне в лицо прилетела колба. Жидкость разлилась по лицу, мои глаза обожгло, цветная картинка выгорела от сотни ослепительных вспышек.

Зрение вернулось не сразу, понадобились какие-то секунды, но “труперс” именно того и добивался. Стальное лезвие пронеслось у моего лица, оставив на лбу глубокий порез. Не откинься я вовремя, и быть может сейчас бы рухнул на землю с раскроенной головой, из которой сочились бы мозги.

Игра становилась всё опасней и опасней. “Труперс” учился на глазах, нашёл слабое место, и теперь все удары были нацелены мне в голову.

Мне нужно избавиться от лишнего. Мне нужно высвободить меч!

Я не стал развязывать на шее узел от шнурков плаща; схватил его и резко дёрнул. Верёвка лопнула, плащ быстро скатился по моему доспеху на землю. Гнойный воин наступил на него, когда попробовал нагнать меня. Я успел сделать два прыжка назад и рывком высвободил меч из “труперса”, ставшим уже трупом. Изуродованное тело упало на бок, из огромной пробоины в боку хлынул вонючий ихор.

Появление длинного кровавого лезвия запачканным тонким слоем гноя стало настоящим сюрпризом для “труперса”. Лёгкая победа превратилась в болезненное поражение.

Каменное лицо не в состоянии было изобразить хоть что-то. Глаза уставились на мои руки, губы не шевелились. Он словно был каким-то неодушевлённым роботом, выполняющим простейшие указания. Но вот его неуверенные движения, потряхивания рук и неловкое похлопывание ладонями по груди выдавали в нём растерянного человека. Уродливый воин нащупал нагрудной подсумок, даже успел запустить в него ладонь за очередной колбой, но было уже поздно.

Я замахнулся и ударил. Сжимающая глиняную колбу кисть взмыла в воздух, крутанулась пару раз и рухнула на землю. Воин завопил. Заливающаяся гноем культя тряслась от боли, а белые глаза были намертво прикованы к огромной ране. Это была моя секунда. Смертельная секунда промедления.

Я сделал всего один шаг и обрушил меч на голову “труперса”. Череп раскололся без особых усилий. Хруст кости и чавканье мозга раздались в прохладном вечернем воздухе, заполнив моё сердце успокоением. Двумя проблемами меньше.

Два огромных тела тихо валялись недалеко друг от друга в собственных лужах густого ихора. Они быстро умолкли, но тишина так и не наступала. В паре десятков шагов Осси продолжала отчаянно бросаться на Бориса, а Дрюня всё никак не мог перехватить инициативу в свои руки.

У меня родилась идея. Если Бориса нельзя убивать, то надо попробовать его хорошенько оглушить.

Я быстро прильнул по очереди к трупам. Особо не церемонясь, содрал с одно нагрудный ремень, со второго забрал оставшиеся колбы. Даже оказалась одна лишняя. Без особых размышлений я тут же её применил, швырнув в сторону Бориса.

Внутри колбы оказалась жидкость для разжижения кожи. Огромное серое пятно быстро расползалось по необъятной спине Бориса, особо не причинив ему вреда. Он даже не заметил ничего, всё также яростно продолжал разрывать перед собой воздух секирой, держа на безопасном расстоянии Осси и Дрюню. Хотя, глядя на всё это со стороны, было ясно одно – мои друзья для него особой опасности не представляли. Понимал это Борис? Или слепо рубил воздух, в надежде повалить к своим ногам изрубленные тела?

Глава 2

Толстый ремень из дублённой кожи с просторными подсумками удобно расположился у меня на груди. Слегка заляпан чужим гноем и немного воняет, но моему делу это не помешает. Теперь я знаю, что стеклянный пузырёк – выделения кусачих мух, а глиняная колба – светошумовая граната. Её я первым делом и выудил из грязного подсумка.

– Борис! – кричу я в спину гнойному воину, размахивающему перед собой секирой. – Где твоя прекрасная седая грива? Где твои блестящие волосы до самых плеч? Старость всё забрала?

Он словно не обращал на меня внимания, продолжал грозно рычать, напирая на Дрюню как паровоз.

– Осси! – крикнул я, – Глаза! Закрой глаза!

Красивая воительница в кожаном доспехе, с уродливым мечом и огромной огненной косой отпрыгнула от гнойного воина и опустила голову. Будем считать, что она меня услышала.

Я швырнул глиняный пузырёк левой рукой. Всё как учил Борис. Жаль, что его уроки и оружие обернулись против него самого. Какая горькая ирония. Дядя сам во всём виноват. Слишком огромный кусок торта решил себе заграбастать.

Колба разбилась об огромный гнойный нарост на широкой спине и выпустила наружу ослепительно яркую вспышку. Горячая волна ударила мне в лицо, и сразу же последовал оглушительный хлопок. За свой слух я мог не беспокоится, нахожусь на безопасной дистанции, но вот что сейчас в голове у Бориса – одному ему известно. Он не ослеп, но вот то, что по слуховому аппарату прилетело знатно – было заметно невооружённым взглядом.

Мерзкая секира из двух грубо срезанных лиц вслепую рубануло воздух вокруг Бориса, после чего начала заваливаться в бок, утягивая с собой пошатывающегося воина. Борис с трудом держался на ногах. Спотыкаясь, сделал пару тройку шагов и рухнул на колено. Правой рукой он продолжать сжимать древко секиры, когда ладонь левой руки прижал к уху.

Получилось! Надо добить!

Занеся над правым плечом меч, я подбежал к склонившемуся Борису и ударил. Плоская сторона меча с гулом разорвала воздух и со всей силой обрушилась на висок Бориса. Скрежет зубов и треск лопающейся черепице любого могли ударить по нервам, я не исключение. Меня даже тряхануло. Но на место отвращения быстро пришло успокоение. В рука еще теплилась дрожь от удара, когда на моём лице выступила улыбку от увиденного.

Двуликая секира выпала из рук, уродливое тело Бориса швырнуло вперёд. Затянутые гнойной коркой пальцы вгрызлись в утоптанную землю, с трудом сдерживая массивное тело навесу.

Вот она, власть! Превратила человека в уродца, да еще и нагнула раком. И кто он теперь? Да никто! Стоит передо мной на коленях, как грязная собачонка и мычит!

Я лишил Бориса нагрудного и поясного ремня, срезав их мечом. Они ему больше не к чему. А вот я хотел кое-что для себя найти. Они точно должны быть здесь! Он всегда таскает их с собой!

– Дрюня! – кричу я. – Иди быстрей сюда!

Нагрудный ремень Бориса я не стал обыскивать, а вот подсумки на поясе проверил все. И бинго! Свёрток некогда белой ткани был измазан густым ихором, но именно это и была его зада, иначе как бы Борис сохранил в целости эти прекрасные три сигариллы! Во втором подсумке я нащупал серебряную коробочку – его любимая зажигалка.

– Дрюня! – снова крикнул я.

Ответа не последовало, звука нарастающих шагов тоже.

– Инга! – завопила Осси.

Я обернулся. Нашёл глазами своих друзей. Блять! Дело дрянь!

Осси стояла на коленях возле валяющегося на спине Дрюни. Вид его не сулил ничего хорошего. Дыра на брюхе стала еще больше, а грудные пластины украсились двумя огромными порезами, из которых сочился серебристый гной. Секира рубила Дрюню как острый нож тонкую газету. Полученная травма в прошлой схватке приблизила финал сражения.

Всё что остаётся моему другу – быстро занять тело Бориса! Нужно действовать! Срочно!

Я рухнул на колени рядом с Дрюней. Швырнул рядом меч. Запустил обе руки под его содрогающееся тело. Он умирал. Медленно, но умирал.

– Дрюня, ты должен встать! Быстро!

– Червяк… – голос его булькал, только еще сильнее, от хлынувшего гноя в горло. – Вытащи… меня…

Что за… Что он несёт?!

– Осси, – гаркнул я, – мы должны подтащить его к Борису!

– Зачем? – спросила Осси, выражая глазами полное недоумение.

– Не спрашивай! Делай!

Пробую встать на ноги вместе с другом… хуёвая идея, я даже не смог оторвать его от земли! Дерьмо!

– Осси, хватай его за руку! Тащи!

Мы сумели протащить по земле тело Дрюни пару метров, и когда до Бориса оставалось рукой подать, появилась новая проблема. Борис сумел встать на колено и уже собирался подняться целиком!

Ублюдок очухался!

Отпустив Дрюнину руку, я тут же выудил из нагрудного подсумка бомбочку. Бросок. Огромная лапища успела скрыть лицо от стремительно приближающейся глиняной колбы.

Последовал незамедлительный хлопок, яркая вспышка. Зазвучало знакомое мычание. Открыв глаза, я подбежал к стоявшему на коленях Борису и со всей силой врезал ему ногой в челюсть. Огромное тело содрогнулась от удара. Голова откинулась назад. Этот уродец явно был дезориентирован от легкой контузии. Пластины его доспеха сложились в домик, тем самым не давая завалиться на спину. Я еще добавил: врезал ему кулаком в нос, потом еще раз, и еще. Бил долго, пока гной не хлынул из ноздрей. Лунные глаза скрылись за узкой щёлкой между век.

Это уже был не тот Борис, которого я знал. Но возможно, я никогда и не знал настоящего Бориса. Жизнь такова, что мы никогда толком не узнаем людей, появляющиеся на нашем пути.

Я еще раз врезал кулаком Борису в висок и скулу. Мне хочется избить его до полусмерти. Выбить из этого грязного мешка всё дерьмо. Он обозвал меня шлюхой! Тыкал пальцем и называл шлюхой! Ублюдок! Грудь мою скрутило, к горлу подступил кислый ком крови. Но это всё не из-за каких-то внешних повреждений. Нет. Это внутренняя боль, вызванная этим ублюдком! Вызванная той сукой, что обозвала меня паразитом!

Мне больно. Очень больно! Мне нужны антибиотики, успокаивающие, болеутоляющие. Здесь, в этом малоизвестном мире никаких лекарств отыскать я не смогу, но с болью справиться не проблема. Моё лекарство – и есть боль. Но не моя.

Боль за боль.

Моя ступня с массивным кровавым набоем мощно врезалась в оттопыренную мужскую челюсть. Тихо замычав, Борис рухнул на землю.

Я чуть остыл. Мозг разгрузился от сковывающей разум боли. Я быстро пришёл в себя. Оглянулся.

Осси по-прежнему сидела рядом с Дрюней, держа его за руку. Нам нужно подтащить его еще ближе. Но что потом? Я заставлю их целоваться? Мы с Осси водрузим неподъёмного Дрюню на Бориса, соединим их лицами – нос к носу – и пиздец. По-другому назвать это уродство я не могу. Мне еще не хватало, чтобы прекрасные рыжие волосы воительницы поседели от увиденного. Самому бы не сблевануть собой на землю. Нужны еще варианты… Еще…

– Червяк… – хрипел Дрюня. – Вытащи… меня…

– Потерпи, братана, – я подбежал к Дрюне, взял его за руку и вместе с Осси мы потянули его в сторону Бориса, – сейчас всё будет. Потерпи.

Но мы даже шага не успел сделать, как оглушительный рёв раздался за моей спиной.

– СТРАЖА! КО МНЕ!

А потом ослепительная вспышка под ногами и громкий хлопок. Осси свалилась на землю, прижала ладони к ушам. Дрюню пришлось выпустить, у меня было стойкое желание последовать примеру Осси – зажать руками уши, пытаясь угомонить гул в голове. Зрение вернулось быстро, а вот голова еще продолжала гудеть.

Обернувшись на встревожившие меня вопли, я не удивился увиденному. Подобрав с земли секиру, Борис взбежал по лестнице и во всю глотку вопил на всю деревню. Его нагрудный ремень… надо было разбить все колбы! Видимо, он сумел вытащить одну (знал, что доставать) и швырнул к нашим ногам. Моя ошибка!

– СТРАЖА! – булькающий голос Бориса раскатился по всей округе, а потом исчез, вместе с хозяином, нырнувшим в распахнутую дверь здания “ШВЕЯ”.

Вот, бля! Мне необходимо его схватить! Срочно! До того, как вся деревня слетится на наши крики.

Я кинулся следом. Подобрал свой меч, и когда подбежал к лестнице, тяжелый груз осознания приковал меня к земле. Тело Дрюни почти мертво, Борис скрылся, а Осси… Что будет с рыжей воительницей, когда вокруг неё сомкнётся кольцо стражи? Её посчитают предательницей… Но не сразу! Да, её признают предательницей, но только в одном случает – если Борис выйдет на эту площадь победителем!

Этому не бывать!

– Червяк! – за моей спиной из последних сил хрипел Дрюня. – Подойди… бля…

Надо будет – понесу Дрюню на себе. Буду нести до тех пор, пока Борис не упрётся в стену или в тёмный угол, откуда ему уже некуда будет бежать!

Я вернулся к другу. Изувеченное тело содрогалось от судороги. Губы безмолвно шевелились в попытке донести мне какую-то важную информацию. Я наклонился ближе, поднёс ухо к его губам.

– Червяк… – еле прошептал Дрюня, – вытащи… меня…

Задолбал! Твердит одну и ту же фразу! Бред? Помутнение рассудка? Куда вытащить?

– Да, Дрюня! Да! Я вытащу тебя из этой задницы, потерпи, братан! Я что-нибудь придумаю…

А потом я вдруг опускаю глаза, веду их до самого живота, из которого сочится маслянистый гной. Дырень огромная, гораздо больше, чем мой кулак. Кулак…

Человеческая натура устроена так, что даже в элементарных просьбах мы ищем огромный подводный булыжник. Нам не привычно, что обычный человек может попросить нас о простой помощи. Совсем простой, не требующий абсолютно никаких усилий. Мы привыкли в просьбах видеть тяжкий труд. Потерю нашего времени. И никакой выгоды. Вот и я, возомнив из себя спасителя сего мира совсем не подумал об элементарной просьбе моего друга.

Я расправляю ладонь и вставляю её в грубый пролом на брюшной пластине. С чавканьем рука входит по самый локоть, выдавливая наружу гной из раны. Рядом вопит Осси:

– Что ты делаешь? Андрей… Он умрёт? Инга! Он умирает?

– Нет! Я его спасаю!

– Как? Что происходит?

Дрюнины кишки на ощупь напоминают канат. Плотный и длинный, уложенный восьмёркой. Я обхватываю один из витков и тяну на себя.

– Инга! – вопит Осси. – Ты убиваешь его! Что…

– Заткнись! – с бабами приходится быть грубым. – Я потом тебе всё объясню! А сейчас просто помоги мне!

– Как?!

– Видишь вещи Бориса?

– Да, – ответила Осси.

– Найди среди них серебристую коробочку и принеси мне. Быстро!

Осси послушно вскочила на ноги и кинулась к двум валяющимся на земле ремням Бориса.

Я бы мог и сам забрать зажигалку, но мне не хочется лишний раз расшатывать женскую психику. Не нужно ей такое видеть. И так сорвалась, начала истерить не по делу, а что дальше будет?

Всю мою руку до локтя покрывал густой гной, поблёскивающий серебром в лунном свете. От кровавых наростов моего доспеха поднимались клубы зловонного пара, способные сжечь лёгкие обычного человека. Вовремя отправил Осси мародёрить. А затем блеснули белые, увитые темно-зелёными венами кишки, словно они всё это время хранились в формальдегиде. Дрюня дёрнулся.

– Погоди… – промычал он.

Его тело затряслось еще сильнее, выплёскивая к моим ногам содержимое брюха. Утопленные в глазницах белёсые глаза вдруг сверкнули подобно звёздам на ночном небе и в тот-же миг потухли, став матовыми и какими-то разбитыми, усеянными паутинкой трещин. “Тело” моего друга умерло. Теперь самое главное – спасти настоящее тело моего друга.

Пока Осси возилась с вещами Бориса, я тут возился с Дрюниными кишками. Не думал, что столкнусь с какими-то проблемами, но найти длинного глиста внутри кожаного троса оказалось сродни поисков иглы в стоге сена. Мне пришлось вынуть всё наружу. Пришлось использовать обе руки, так как кишки были слишком крепкими и тяжёлыми. Я с большим трудом разрывал их двумя руками, а потом из каждого отрезка выдавливал содержимое наружу, как из тюбика пасты. Весь перемазался. Вокруг меня стояла удушающая вонь и смрад, которые не сразу подпустили к нам Осси.

– Инга! – женский голос пробирался сквозь кусок ткани, которым Осси прикрыла свой нос и рот. – Андрей… Он мёртв?

– Нет! Он жив.

– Зачем… зачем ты его распотрошила?

– Осси, поверь мне! Так надо! Ты принесла коробочку?

– Да.

Она протянула мне руку. Я уже ощупал метра три кишок, и что-то мне подсказывало, что я уже на финишной прямой. Воительница продолжала стоять рядом, с безумием наблюдая за моими действиями. Она и не думала отводить взгляд, вылупила глаза и неотрывно ловила каждое моё движение. Я даже представить боялся, что у неё происходило в голове. Но ничего страшного, мы ей всё расскажем. Она всё поймёт. Я надеюсь…

Выдавливая порцию густого калла из очередной кишечной трубочки, наружу вылезло что-то похожее на белый шнурок. Блестящий и извивающийся. Вот оно… Вернее: вот он – мой друг.

– Что это? – отвращение пропитывало каждую вымолвленную губами Осси букву.

– Потом…

Я взглянул на серебряную коробочку, которую продолжали сжимать женские пальцы. Этому неведомо от куда взявшемуся предмету магические свойства позволяли углям полыхать бесконечно. Я не знаю точного происхождения этой коробки, и вообще, у нас могут возникнуть побочные эффекты или еще чего хуже, но иного выбора у нас нет. Я мог бы разместить Дрюню на своём доспехе, могу положить его в сумку, могу спрятать в карман, но мне кажется – ничем хорошим это не закончится. Я мог бы запихнуть этого осклизкого червя себе в рот и проглотить, но это попахивает не просто безумием, а какой-то клинической катастрофой головного мозга.

Я забрал из рук Осси серебряную коробочку. Снял крышку и высыпал на землю всё содержимое. Тройка раскалённых углей упали в лужицу гноя и тут же потухли, даже не успев зашипеть. Лицо Осси говорило мне о наличии в её голове тысячи вопросов, но ни один она не могла произнести вслух. Боялась? Или просто не могла переварить увиденное и понять логику происходящего? Она продолжала молчать, даже когда я старательно уложил кусок кишок внутрь короба и закрыл крышкой. Только когда коробочка спряталась в одном из подсумков ремня, что висел на моей груди, она осмелилась спросить:

– И что дальше?

Впервые я заметил на её лице страх. Кожа блестела от пота, глаза метались из стороны в сторону, цепляясь то за меня, то за бездыханный труп у моих ног.

– Ты остаёшься здесь!

– Но…

– Никаких “но”! Осси, слушай меня внимательно!

Она кивнула головой.

– Я сейчас уйду за Борисом. Один! Ты остаёшься здесь. Когда стража тебя окружит, укажешь им на это тело. Скажи всем, что главу “Труперсов” убил Борис. Поняла?

Она снова кивнула головой.

– Борис либо вернётся со мной, либо мы останемся там вместе, – я указал пальцем на здание “Швея” за моей спиной. – Мёртвые. Других вариантов нет. Тебя не тронут. Но у меня будет к тебе просьба.

– Какая?

– Когда все закончится, вернись в деревню к Эдгарсу, присмотри за Отто, сделай всё возможное, чтобы его отец вернулся домой!

Она стояла неподвижно, но в её глазах я уловил согласие. Ей не нравилось подчиняться чужим приказам, а тем более выполнять просьбы посторонних. Но я уже давно для неё не посторонний. Я мог смело положиться на неё.

Я подобрал с земли свой меч, проверил содержимое каждого подсумка на груди. Пустые заполнил колбами, позаимствованными из ремня Бориса; всего пара штук, но это лучше, чем ничего. Уже совсем рядом слышался топот сотни сапог. Мужской гул стягивался вокруг нас кольцом. Нужно торопиться. Срочно!

Я не стал бросать прощальный взгляд на Осси. Если мне придётся умирать, то я хочу видеть перед собой образ гордой женщины, с тяжёлым взглядом, способным вызвать в тебе уверенность и заставить думать с холодным расчётом. Я бы взял её с собой, но этому миру нужны хорошие люди.

Без оглядки, я вбежал по лестнице и нырнул в распахнутое зево здания “Швея”.

Внутри я хорошо помнил расположение кабинетов. Лунный свет всё еще дотягивался до середины коридора, посыпая серебром устланный на полу длинный ковёр из красного ворса. Кончик моего меча медленно плыл по воздуху, готовый в любой момент разрубить не только воздух, но и давящие на меня со всех сторон деревянные стены. Борис мог появится в любой момент. Каждая дверь представляла опасность. Но я прекрасно понимал, что на первом этаже прятаться он не станет. Слишком легко. Слишком чисто. Этот ублюдок спустился в подвал, туда, где правит тьма и страх.

Ведущую в подвал лестницу я нашёл без труда. Дошёл до конца коридора и в непроглядной тьме кончиком меча нащупал в полу отверстие. Первая ступень предательски скрипнула, стоило мне на неё наступить, а когда я был на середине, скрывать своё присутствие уже было глупо.

– Борис! – крикнул я. – Ты чего прячешься? Испугался?

Вокруг меня гробовое молчание, нарушаемое хрустом досок под весом моего тела. Пусть он трусливо молчит, но я чувствую его. Чувствую плотно обступившую меня удушающую вонь, источаемую его гнилистым доспех. Даже в ночи в этом узком коридоре стоит смертельная духота, но мне это не мешает дышать. Мне ничего не мешает. Лишь стены, между которых я с трудом могу расправить локти для короткого взмаха мечом. Занести оружие над головой – об этом не может идти и речи. Здесь моё оружие теряет какую-либо эффективность, но я продолжаю целиться кончиком кровавого лезвия в тьму, что плотно сгрудилась перед моим лицом.

Глава 3

Спуск по лестнице казался бесконечным. Скрывать своё присутствие не было никакого смысла; деревянные ступени трещали так громко, словно были охвачены пламенем. И я каждую секунду ждал, как из тьмы на меня бросается Борис и раскраивает мне голову своей уродливой секирой. Но ничего подобного не происходило. Он выжидал подходящего момента. Страх есть у всех. Какую бы мутацию ты не пережил, страх останется прежним. Он останется с тобой навсегда. Таким же жадным и голодным, готовым в любой момент толкнуть тебя к двери, за которой тебя ждёт губительная безопасность.

Я не скрываю, мне тоже страшно. Но там, наверху, где неизведанный мир подбрасывает сюрпризы каждый день, мне куда страшнее. И постоянно давящая на меня мутная перспектива завтрашнего дня неразрывно связана с этим подвалом.

Да, мне страшно. Но удушив в подвале терзающие меня страхи, я обрету надежную защиту перед тем, что ждёт меня наверху. Я стану менее уязвимым перед настоящим страхом.

Я проверил первые две комнаты. Медленно открывал дверь – и медленно, где-то внутри себя, выдыхал от облегчения. Каждая комната была освещена лунным светом, проникающим сквозь узкие оконца под потолком. И этот свет струился в коридор через открытую дверь. За моей спиной коридор окрасился серебром, а впереди – по-прежнему непроглядная тьма. Подойдя к третей двери, я ощутил заметное изменение воздуха. Кислород в нём практически отсутствовал, а концентрация удушающего газа росла с каждым шагом. Мне вспомнилась Дрюнина пещера, где под каменным сводом собирались облачка газа – выделения гнойных тел воинов.

Смертельная смесь, но, благодаря непрерывному циклу постоянного прогорания газа через все туннели, нахождение в пещере было абсолютно безопасным.

В этом узком коридоре я лишь боялся потерять сознание от нехватки кислорода. Но мой организм стойко справлялся с воздушным ядом, пуская в мою кровь отфильтрованные дозы кислорода. Головокружение отсутствовало, тошнота или спазмы меня не тревожили.

Ударом ноги я отпёр третью дверь. На меня тут-же упала решётчатая тень от сотни металлических клеток, стоявших небоскрёбами по всей комнате. Здесь чисто. Крыс нет. Нет разлитого по полу гноя. Значит запах шёл не отсюда. Когда я окончательно убедился в том, что я здесь не одни…

– Я тебя вижу… – булькающий голос раздался в конце коридора.

Я шагнул вперёд, выйдя из прямоугольника лунного света, и произнёс:

– Теперь нет.

Тихий булькающий смех медленно заполнял коридор. Я шагнул ему навстречу. На встречу страху.

– Инга-Инга-Инга… – жужжащие вокруг гноящегося тела Бориса мухи насыщали голос жутким тембром, казалось, что он говорит через фильтр противогаза. – Ответь мне честно, ради чего ты стала уродкой? Чтобы отомстить мне?

– Уродом стал ты! А я была при смерти! Я спасла себя!

– Спасла она себя… – он гулко рассмеялся. – … ты больна! Заражена! Считаешь, жизнь теперь станет лучше? Веришь в то, что всё наладится?

– Убрав тебя я обязательно налажу свою жизнь, Борис. Можешь не сомневаться!

– Я понятия не имею, что вы там задумали с Андреем, но поверь мне, это бред! У вас ничего не выйдет! Андрей валяется там снаружи, с разорванным животом. Он не жилец!

– Он жив!

Я медленно иду по коридору вперёд. И с каждым шагом голос Бориса наполняется страхом и отчаянием.

– Инга, – говорит он, – зачем я тебе? Ты забываешь, я – правитель! У меня под боком армия! У нас впереди ещё сотни не завоёванных деревень! Мы можем пойти вместе. А? Давай договоримся и уйдём вместе?

– Ты предал меня!

– Я тебя не предавал! – взревел Борис. – Я защищал своих людей от твоего предательства!

– Ты бросил их на убой, как домашнюю скотину!

– Глупая девчонка, ты села играть против умных людей. И даже не знаешь правил!

– У меня своя игра. И правила придумываю я.

Оглушительный рёв заставил меня замереть. Загрохотали доски. Я даже услышал, как это огромное тело фыркнуло, словно бык. Он побежал на меня!

Я выставил перед собой меч и сгруппировался.

– СДОХНИ! – вопль Бориса заполнил весь коридор.

Секира рассекла воздух где-то в метре от меня. Раздался глухой удар.

– СУКА! – крикнул Борис.

По звуку мне стало ясно, что лезвие секиры застряло в потолочных досках. Борис снова ухнул, и снова секира рассекла воздух. Пол содрогнулся от сильнейшего удара. Секира вонзилась в половые доски. Я ткнул мечом вниз, надеясь попасть по рукам, или перерубить древко секиры. Кончик лезвия кольнул лишь спёртый воздух.

Свист секиры.

Близко. Очень близко. Мои руки с трудом удержали меч, застрявший где-то между лезвием секиры и древком. Стена по левую руку болезненно завизжала лопающимся деревом. Скрежет. Гнойных доспех Бориса отозвался рвущейся плотью.

Непроглядная темень.

Пришлось быстро отступить. И резко дернуть на себя меч, высвободив его из капкана. Абсолютно бесполезная драка в замкнутом пространстве. Но никто останавливаться не собирался.

Борис перевёл дыхание, и тут-же кинулся на меня.

Я отскочил. И встал ровно в полоску лунного света, протянувшейся по полу из комнаты напротив. Вытянутые страхом губы и пустые глазницы на высушенном куске грубо срезанного лица показались мне на мгновение, чуть не снеся мне пол башки. Распахнутая дверь напротив разлетелась в щепки. Я был на волоске…

Ход моих мысли оборвал сильнейший удар в лицо. Кулак Бориса разбил нос, под давлением лопнули губы, а вся кожа на лице покрылась мелкими царапинами, словно бок машины пропахал автобус. Я отлетел на добрый метр. Рухнул на спину, но был готов сразу же вскочить на ноги, как в полоске света мелькнул несущийся на меня Борис. Окружённый сотней мух, он походил на новорождённого уродца компостной ямы. Весь измазанный гнилью и соками разложений. Перепачканный с ног до головы сгнившей травой с налипшими ошмётками раздавленных овощей. И вонь… На меня словно дунул ветерок, прошедший через мусорный полигон.

Лёжа на спине, я рассек воздух у самого пояса Бориса. Тесно! Слишком тесно для широко удара, но мне и не нужно было калечить Бориса. Лишь припугнуть, затормозить.

Я слабо ударил перед собой. Кончик кровавого лезвия ударился о стену, после чего сразу же полетел в пол. Уродливое лицо секиры упало на лезвие, прижав его намертво к полу. У меня не хватило сил противиться. Я выпустил рукоять меча и кувырком перекатился назад, спрятавшись в тени.

Уродливое тело Бориса снова вспыхнуло серебром в очередной полоске света. Белёсый глаза быстро обшаривали тьму. Огромные кулаки крепко сжимали древко секиры, издавая натужный хруст. Мне даже показалось, что он пытался меня вынюхать.

– И что ты будешь делать без своего меча? – спросил Борис.

Чувствую своё преимущество, Борис стоял на месте, не бросался на меня, хотя прекрасно понимал моё место положение.

Я поднялся на ноги.

– Инга, я хочу заслужить твоё доверие! Посмотри, я не бросаюсь на тебя, хотя могу убить в одно мгновение! Или ты считаешь себя бессмертной? Так вот я хочу расстроить тебя, девочка, твой доспех долго не выстоит перед моей секирой. Я буду рубить тебя долго, очень долго. Как огромный дуб. Но даже огромный дуб рано или поздно валится на землю. Я отрублю твою голову и повешу на заборе, вонзив в частокол, между головой Андрея и Осси.

Я возненавидел его еще больше. Внутри меня всё закипало. Грудь сдавило так сильно, что даже удар электрошоком покажется щекоткой. Ублюдок! Он уже как-то предложил мне выгодное сотрудничество, и чем всё это обернулось? Верно! Меня искалечили и чуть не убили. Нет, спасибо, второго раза мне не надо.

Меня терзали сомнения. Я не переставал забывать, что в одном из подсумков на моей груди лежит коробочка с моим другом. В куске влажных кишок сейчас теплится мой скользкий друг, испытывающий в данный момент сильное желание сменить дом. Я в этом уверен. Я бы сам этого хотел. Не помню, были ли у Дрюни проблемы с клаустрофобией, но сильно надеюсь, что их нет.

Как же вырубить Бориса? А может, согласиться с ним. Сдружиться. А вдруг очередная ловушка? Я загнал его в тупик, и кроме как попездеть о красивом ему больше ничего не остаётся. Или это я в тупике? Увяз в каком-то дерьме по самые уши, бля. Я просто не могу взять и начать с ним договариваться! У меня язык не повернётся! Я не хочу… Моя боль утихнет лишь тогда, когда я лично запихаю ему в пасть моего друга! Больше никак. Никаких переговоров!

Я запустил руку в первый попавшийся подсумок, вынул колбу и швырнул.

Ужасное лицо Бориса, покрытое сотней гнойных корок, между которых блестит струящийся гной в лунном свете, исказилось гримасой боли. Стеклянный пузырёк лопнул, брызнув жижей во все стороны.

– СУКА! – завопил Борис.

Массивное тело содрогнулось и в туже секунду скрылось во тьме. Я только слышал раздающееся мычание и глухой топот. Борис пятился в конец коридора. Секира билась о стены. Он продолжал выкрикивать:

– СУКА! СУКА! СУКА! Я же хотел по-хорошему с тобой! Дура! Я предлагал тебе ВЛАСТЬ!

– Мне нужна лишь власть над тобой!

– Дура! Что ты несёшь?!

– Скоро ты сам всё поймёшь…

Я выхватил очередную колбу и швырнул в непроглядную тьму. Судя по глухому звуку, пузырёк разбился о деревянный пол. Зараза!

– Промахнулась! – булькнул Борис с радостным дребезжанием. – А как думаешь, я попаду с первого раза?

Чем?

Борис натужно охнул. Резкий свист разорвал подвальный, пропитавшийся удушливом газом, воздух. Через три полоски лунного света мелькнула тень, словно птица с распахнутыми крыльями пролетела за окном. Я не успел шагнуть в сторону или присесть. Выставить руки и прильнуть спиной к стене – слишком долго. Я даже не успел моргнуть. Глаза сами схлопнулись от ошеломительного удара. Вращаясь, секира с гулом пролетела через весь коридор, и заострённым лицом ударила меня в грудь. Охуенный бросок, спору нет.

Грохот от моего падения заполнил весь коридор. Борис ждал этого сигнала. И он дождался.

Вдалеке загремели доски. Обезумевший рёв накрыл меня с головой оглушительным ударом. Попытки быстро вскочить на ноги, или хотя бы повернуться на бок ничем хорошим не увенчались. Я вдруг ощутил боль. Острую. Болезненную на столько, что глаза закатывало за веки. Вместе с болью пришёл голод. Желудок опустел, растратив всю кровь на восстановление организма. Кишки скрутило вместе со мной. Дело дрянь! Если организм обескровить – тело умрёт. Ну, это и так ясно. Но если запасы крови уйдёт под ноль – о победе можно не думать.

Когда Борис прыгнул на меня, раздробленная в трёх местах ключица и пяток переломанных на груди рёбер восстановились. Огромная туша, заливающаяся по всем щелям зловонным гноем, поджала меня под себя, приковав намертво к полу. Шершавая ладонь нащупала моё лицо, и в ту же секунду я ощутил сильнейший удар в лицо.

Глухой стук.

Я нашёл в себе силы вскинуть левую руку. Пробую нащупать его лицо. Мне хочется вставить указательный палец ему в глаз. Причинить как можно боли. Хотя бы просто отвлечь.

Последовал новый удар.

– Инга! – кричит Борис. – Соглашайся! И я остановлюсь!

Он врезал мне левой рукой. Сильный удар, после которого отказало правое ухо и глаз. Мысли в голове замедлились до средней городской пробки в час пик. Но тут и думать особо не о чем. Всё просто. Если он продолжит – он не только из меня выбьет всё дерьмо. Ударов десять – и мой череп расколется. Уёбок! Нужно было просто его прикончить и не мучиться! Но нет, Дрюне понадобилось именно его тело! А теперь лежи тут и расхлёбывай…

Я вскинул обе руки. Кулаки Бориса чирканули по кровавому доспеху, свистнули где-то у самого лица.

– Не сопротивляйся, девочка! Ты или соглашайся, или подыхай!

Борис остановился. Уставшее дыхание нависло над моей головой тяжелей лезвия гильотины. Одно неверное движение – и смерть. Мой ответ – моя судьба. Я лучше промолчу…

– Я жду ответа! – проревел Борис.

Я широко раскрыл глаза. Лицо Бориса скрывалось за маской мрака, но я знал как его рассеять. Страх давно куда-то подевался. Его сменило любопытство. Загазованность коридора была так велика, что дышать было тяжко и невыносимо. Каждый вдох – словно желчь бурлила в глотке, под языком лишь кислая слюна.

Задыхался Борис, задыхался я. Он может продолжить избивать меня, и скорее всего, он добьётся своей мелкой цели. Но вот успеет он выбраться из подвала до того, как в его организме окончательно закончится кислород? Чистый воздух с трудом просачивался в подвал сквозь небольшой люк, но до конца не сформировавшееся тело Бориса выделяло слишком много газа. Слишком много…

Мне стало любопытно: а что случится в этом узком коридоре, если поджечь спичку? Спичек под рукой не было, но вот светошумовая граната как раз оказалась в подсумке. Последняя.

В этой кромешной тьме никто бы не заметил, как я запустил ладонь в подсумок. Хуже уже не будет. А вот лучше – это под вопросом.

Я ударил точно в точку, из которой изливалось горячим воздухом тяжёлое дыхание. Глиняный кувшинчик лежал на моей ладони, когда я размахнулся и ударил тьму. За короткое мгновение картинка перед глазами из чёрной превратилась в белую, и именно в это мгновение смены цвета мне посчастливилось увидеть лицо Бориса. Оно застыло перед глазами яркой вспышке. Мужчина не успел испугаться. Он даже ничего не понял. Газ вспыхнул моментально. Я только ощутил, как от удара о скулу Бориса лопнул кувшинчик, как в тот же момент меня словно оторвала от пола дюжина рук и куда-то швырнула со всей силой. Кружащие вокруг Бориса мухи смолкли. Жидкие остатки прекрасной седой гривы испарились, собственно говоря, как и мои волосы. Раздался оглушительный хлопком и пламя с рёвом пронеслось через весь подвал, заполняя голодным огнём всё свободное пространство.

Меня впечатало в лестницу, раскрошив пару нижних ступеней. Я быстро очухался. Сумел открыть глаза. Охватившее всё вокруг пламя обжигало глаза, но мне стоило моргнуть – и всё проходило. Кровь заметно замедлилась в организме. Моё тело нагревалось. Медленно, но задерживаться здесь на долго мне не стоит. Да и дышать было нечем. Я машинально сделал вдох – и обжигающее пламя болезненно коснулось лёгких. Я прекратил дышать. Сколько я так протяну?

Окружающие меня доски затрещали. Пламя быстро разгоралось. Я вылез из разбитой лестницы. Быстро обернулся к ней лицом и попробовал по ней влезть на верх, к свободе, к свежему воздуху. Первая же сохранившаяся ступень на уровне моей груди переломилась, стоило мне схватиться за неё обеими руками. Блять! Я схватился за ту, что на уровне глаз. Еще крепкая, но на сколько её хватит…

– Куда собралась!

Огромные пальцы сжали мою шею. Меня отдёрнуло от лестницы. Я пролетел метр и рухнул на спину. Передо мной стоял Борис. Его огромное тело было охвачено огнём. Зелёное пламя струилось по гнойному доспеху, каскадом опадая на пол. Он словно был одним большим куском полыхающей пластмассы, с которой обильно слетали капли расплавленного пластика с вопящим свистом.

Борис посмотрел на свои пылающие руки. Он словно не верил своим глазам. Как и я он не дышал. И возможно, нас обоих мучал одни вопрос: на сколько нас хватит в объятом пламенем подвале.

Дверь соседней комнаты сорвалась с петель и рухнула на пол, подняв столб искр. Окружающий рёв пламени дополнялся хрустом сжигаемого дерева и громким свистом, вырывающимся из-под гнойных пластин доспеха Бориса.

Мы нагревались по-разному.

Борис сделал один уверенный шаг на встречу мне, после чего дёрнулся. Весь застыл. Лёгкая дрожь была заметна на охваченном пламенем теле. Мне вспомнился рассказ Дрюни, в котором Борис со своими дружками пытались сжечь его заживо. Кожу Дрюни мучительно обжигал раскалившийся доспех, но по иронии, этот же доспех спас его от открытого огня. В тот злополучный день Дрюне повезло выжить. Повезёт ли сегодня Борису?

Борис затрясся сильнее. Руки заходили ходуном. Он вдруг принялся обстукивать себя, словно пытался сбить пламя. Ладонями тёр лицо, грудь, плечи. И в одну секунду он обезумел. Раскрыл пасть и начал вопить. Вопил так громко, что я больше ничего не слышал, кроме его крика.

Борис резко дёрнулся в бок, со всей силой врезавшись плечом в стену. Столб искр ударил в потолок, на пол повалились сгоревшие доски. Борис напомнил мне зелёный бильярдный шар, бьющийся о стенки стола. Его огромное тело швыряло из стороны в сторону. С воплями он падал на колени, но быстро вставал, и снова, слепо, бросался вперёд. Снова натыкался на стену и снова отскакивал от неё.

Я встал на ноги. Двинул в сторону Бориса. Я хотел обогнать его и быстрее выбраться из смертельной ловушки. План Дрюни по смене тела провалился. Я пытался. Честно… Но сейчас надо спасти свою шкуру.

Сделав два шага, моя жизнь резко оказалась под вопросом. Пылающий потолок не выдержал, пару толстенных балок упали возле моего носа, отрезав путь до лестницы. Вот это подстава! Жар пламени только возрастал. Голова начала кружиться. Я по-прежнему избегал делать вдох, но сейчас я окончательно понял, что без кислорода – я не жилец!

К тому же мой доспех разогревался, но не так быстро, как у Бориса. Кожу неприятно покусывало, и эти укусы с каждой минутой становились всё болезненнее и болезненнее. Возможно, я смогу стерпеть боль до тех пор, пока пламя не утихнет. Но велика вероятность, что пламя утихнет лишь на пепелище, под которым даже мои останки искать не станут.

Еще один аргумент в пользу покинуть этот подвал к ебеням – Борис уткнулся в лестницу, нащупал руками уцелевшую ступень и начал взбираться на свободу.

БЛЯТЬ! ВОТ УРОД!

Я лихорадочно засуетился. Возле меня оказалась комната. Та самая с металлическими сетками для крыс. Мне вспомнилось лунное свечение, узкое окно. Окно… Я попытался найти его взглядом, но яркое пламя слепило. В любом случае окно там есть, и я его найду.

Я хотел шагнуть в комнату, но в ступнях что-то застряло. Наклоняться не было никакого желания, я просто пнул предмет. В комнату напротив влетела секира Бориса, повалив целый ряд из крысиных клеток. А где мой меч?

Я попытался отыскать его взглядом, но это оказалось нереальным. Мне удавалось кинуть взгляд всего лишь на секунду, прежде чем пламя осушало глаза до нестерпимой боли. Я жмурился, ждал, когда отпустит боль и снова кидал взгляд. Мои попытки не прошли зря. Наступив на что-то твёрдое, слой свежего пепла вздыбился, показались человеческие пальцы, крепко сжимающие какой-то предмет. Меч! Мой меч!

Подняв своё оружие с пола, я шагнул в комнату. Вырвал из кучи плавящихся клеток уродливую секиру, сквозь пустые глазницы которой можно было видеть жадно пожирающее всё вокруг меня пламя. Вскинув топор, я подбежал к стене. Узкие окна должны быть здесь. Возможно, их закоптило от того и не видно. Ничего страшно, сейчас найдём! Я принялся лупить по стене, задевая лезвием потолок. Искры сыпались на мою полысевшую голову, успевшую покрыться тонким слоем запёкшейся крови.

Сделав с десяток ударов, раздался долгожданный звук. Осколки разбитого стекла рассыпались у моих ног. До спасения рукой подать – отличная новость, но вот глоток свежего воздуха сделать мне не удалось! От прилива кислорода пламя вспыхнуло с новой силой. Доспех уже обжигал мою кожу не хуже раскалённого металла, плавящего плоть. Нужно шевелиться активнее!

Я швырнул секиру в окно. Мечом смахнул остатки стекла и кинул оружие следом за секирой.

Оконный проём узкий, но не на столько, чтобы в нём застрять. Подпрыгнув, я ухватился за оконный откос. Подтянулся. Пламя скользило по моему телу и словно пыталось спастись вместе со мной, вырываясь на улицу с воем.

Я сумел закинуть ногу, подтянулся выше. Мне повезло, тело уместилось в узкий оконный проём. Пришлось приложить немало усилий, даже сорвать со спины часть доспеха, а это было очень болезненно, но разве у меня был выбор. Я терпел. Тужился и терпел, мучительно преодолевая миллиметр за миллиметром во имя спасения своей души. Я пошарил возле себя рукой. Пальцы нащупали густую копну влажной травы, за которую я и ухватился.

Испытав ошеломительную волну боли и содрав еще и с плеча хороший кусок брони, мне удалось вырваться из пылающих рук смерти. Я выкатился наружу. Пламя продолжало завывать рядом с ухом, пуская длинные языки в прохладный ночной воздух. Но мне уже было плевать. Моё лицо уткнулось в выступившую на траве росу.

Глава 4

Прохладный ночной воздух касался моего раскалённого доспеха так же приятно и нежно, как морозящая мазь успокаивает болезненный ожог на коже. Уткнувшись лицом в траву, я чувствую, как капельки росы нежно касаются моей кожи. Я срываю пучок зелени и тру им лицо. Растираю обеими руками, пытаясь угомонить жар. На губах – вкус копоти и землистая слюна. На ладонях – почерневшие травинки от той самой копоти. От моих рук и ног в ночной воздух поднимаются еле заметные струйки дыма.

Медленно, но я охлаждался. Боль быстро сменялась щекотной, а после – зудом.

Вырвавшись из огненного ада, я хотел всего лишь посидеть в тишине. Большая часть накопленной крови ушла на восстановления организма после серьёзных переломов рёбер и ключицы, и всё, что я сейчас хотел – посидеть в тишине. И даже вой огня, вырывающегося из узкого подвального окна мог бы меня успокоить, если бы не начал завывать как реактивный двигатель. Да и жар от пожара становился всё сильнее и сильнее.

Только отбежав от здания я увидел всю серьёзность происходящего. Полыхал не только подвал. Стены из толстенных брёвен уже успели вспыхнуть, оконные стёкла полопались, выпустив наружу двухметровые языки пламени. Зданию “Швея” пизда. Однозначно и бесповоротно. Не уверен, что сюда подскочит пожарный расчёт и затушит пожар.

Раздирающий душу вопль вернул меня в реальность. Где-то совсем рядом неистово ревел Борис.

Я быстро обогнул здание. Возле парадной лестнице стояла Осси в окружении двух десятков солдат. Ей явно не угрожала опасность, её никто не трогал. Вместе со всеми она смотрела на лестницу, с которой и доносились оглушительные вопли. И даже моё появление не смогло отвлечь людей от такого представления!

Охваченный пламенем громила в гнилистом доспехе вырвался из пылающей “Швеи” и подбежал к лестнице. Он продолжал сбивать с себя пламя, стуча ладонями по доспеху там, куда могли дотянуться его руки. Он был похож на факел, даже света давал так много, что сгрудившаяся у подножья лестницы людская толпа была освещена ярче, чем от двух десятков концертных прожекторов.

Борис неуклюже шагнул, ступня упала на ступень, но как-то неуверенно. Массивное тело в уродливом доспехе пошатнулось, потеряло равновесие и покатилось вниз кубарем по лестнице.

Пора действовать! Или сейчас, или никогда!

Я побежал к толпе. На ходу заорал:

– ВОДА! ТАЩИТЕ ВЁДРА С ВОДОЙ!

Полсотни блестящих от пожара глаз уставились на меня. Стальные клинки и наконечники копий взмыли в воздух, нацелившись мне в грудь.

– Делайте что она вам сказала! – проорала Осси. – Бориса нужно спасать!

Умная баба! Молодец!

Толпа захлебнулась сомнениями. Люди не понимали, что вообще происходит. Пока к их ногам катилось пылающее огнём гнойное тело, а с боку неслась девушка в непонятном доспехе из кровавой корки и с лысой головой, народ быстро поддался панике. Мнения зевак разделились. Началась толкотня.

– Вам что сказали?! – взревела Осси, повернувшись лицом к толпе. – Несите воду! Нужно потушить пожар!

По правде сказать, вода мне была нужна совсем для другого.

К тому моменту, когда я подбежал к Осси, Борису осталось преодолеть пару ступеней. Пылающая туша подкатилась к нашим ногам. Действовать нужно незамедлительно.

Я подлетел к Борису, перевернул здоровяка лицом вверх и уселся ему на живот. Его гнойный доспех продолжал обильно выделять гной, который довольно хорошо горел. Я словно сидел на горящем троне. Пламя касалось моих ног, рук и спины. Ничего страшного. Хуже уже не будет.

Борис явно страдал от боли. На ноги он не пытался вставать, зато руками размахивал с такой силой, что чуть не скинул меня.

– Инга! – Осси подбежала следом. Воительница замолчала от удивления, смотрела на всё происходящее с разинутом ртом и выпученными глазами. – Что… что ты собралась делать?

– Возвращать Андрея к жизни! – ответил я, прижимая к земле руки Бориса своими ногами.

– Как… как ты…

– Лучше отойди, не мешай! Я потом всё тебе расскажу.

Под охи и крики толпы, Осси послушно отступила.

Пальцами левой рукой хватаю разинутую пасть Бориса. Вдавливаю щёки внутрь. Кожа грубая с крепкими наростами, так просто не сломать. Но я давлю сильнее, давлю со всей силой – и раздаётся треск, щёки проваливаются внутрь.

Борис пытается что-то проорать, хрипит, гнойная слюна брызжет мне на руку и тут же вспыхивает зелёным пламенем.

– Не дёргайся, дядя! Сейчас боль уйдёт.

Правой рукой нащупал на своей груди остатки кожаного ремня. Он практически осыпался чёрной золой, когда я сдернул его со своего доспеха. Металлическая коробочка оставалась холодной. Оплавленная кожа налипла на стенки, и я просто сдул рассыпающуюся пылью плоть. Большим пальцем откинул крышку. Внутри коробочки лежит кусок кишок в луже блестящей слизи. Вроде, всё в порядке. Но что гадать – сейчас проверим!

Я заношу коробочку над разинутой пастью Бориса. Где-то в сторонке завывает Осси.

– Что… что ты творишь? Ты хочешь убить его?

– Сейчас сама всё увидишь!

Первые капли густой слизи слетели с угла коробочки прямо на язык Борису. Следом вывалился кусок кишок, но он не попал в рот; упал на нос. Я отшвырнул коробку, схватил кишки. Как опустевший тюбик пасты, я принялся усердно выдавливать содержимое куска кишок прямо в рот Борису. На шершавый язык и почерневшие от мутации зубы плюхнулись жидкие куски говна, следом потекла слизь, за которой уже в пасть рухнул скользкий, размером с шнурок белый глист. Теперь судьба Дрюни в его же руках. Я лишь захлопнул пасть Бориса, закрыл губы ладонью и навалился всем весом на голову, чтобы он не вздумал выплюнуть “сладость”.

Тело Бориса затряслось с новой силой. Он всеми силами пытался вырвать голову из моих рук, но я крепко его пригвоздил к земле.

Прибежали первые люди с вёдрами. Они уже были готовы обступить нас и начать лить воду на медленно пожираемые пламенем ступени, но я проорал:

– Лейте на нас!

Холодная вода окатила меня с ног до головы. Наши доспехи зашипели, словно змея перед атакой. От тела Бориса пошёл дымок. На нас еще вылили вёдер шесть, после чего наши тела были полностью очищены от огня, пепла и грязной земли.

Борис замер. В узких щелях его доспеха продолжал струиться гной, поблёскивая в свете луны серебром. Руки и ноги спокойно лежали на земле. Я пока не рыпался, продолжал сидеть, хоть и понимал, что вариантов тут немного. Или они оба мертвы, или…

Глаза Бориса вдруг распахнулись. Два белых шарика смотрели непонятно куда, но я чувствовал, что их взор обращён на моё лицо.

– Червяк, паршиво выглядишь…

Впервые за долгое время я улыбнулся. Блять, я прошёл через такое дерьмо, что мне захотелось рассмеяться! Хотелось хохотать на всю улицу. Блять, мне просто хотелось ржать и плакать.

– Слезь с меня, – прохрипел Дрюня, – ты давишь мне на живот! Мне не комфортно…

Получилось! У нас получилось!

Неуклюже, чуть не рухнув обратно на землю, Дрюня поднялся на ноги.

– Как тебе новое тело? – спросил я.

– Кожа словно пылает… – Дрюня сплюнул на землю.

– Пару минут назад Борис полыхал как факел.

– Да? С чего же это…

Дрюня невольно обернулся на оранжевый свет, бьющий до самого неба.

– Ебааааать… Блять! “Швея” горит!

Крыша здания с грохотом обрушилась внутрь, выдавив наружу столб ярких искр.

– Пиздец…

Происходящее расстроило Дрюню до глубины души. Горел не просто дом. В огне медленно умирал символ старой жизни. Символ экономического процветания. Какие наши годы? Отстроим заново всё.

Сзади раздались глухие шаги.

– Инга…

Обернувшись на голос, я увидел встревоженную Осси. Дрюня облокотился на локти и тоже посмотрел на рыжую воительницу.

– Осси, – голос Дрюни в новом теле сохранял спокойствие, – это я, Андрей. Теперь всё будет хорошо! Мы заживём по-новому!

– Я… – голос Осси дрожал. – Как…

Она с трудом подбирала слова, но ничего так сказать и не смогла. У неё явно был шок. Она абсолютно ничего не понимала. Бездыханное тело Андрея валялось за её спиной, и она даже смотреть в ту сторону не желала. Её глаза бешено прыгали по нашим с Дрюней лицам, в попытке найти адекватный ответ. Такой ответ, который всё ей объяснит. Но у нас не было таких ответов, и тем более объяснений.

За плечами рыжей воительницы начала собираться толпа. Стража с обычными зеваками подносила вёдра, но никто не собирался тушить пожар. Все смотрели с удивлением на меня с Дрюней. Кто-то побросал вёдра на землю и выхватил мечи. Острые пики вновь уставились нам в лица.

– “Труперсы” в деревне! – вскипела толпа.

– Отставить! – взревел Дрюня, вставая на ноги. – “Труперсы” повержены! Вам мало этого доказательства?

Дрюня вытянул руку и пальцем указал на валяющееся тело “труперса” с вспоротым брюхом.

– Я – Борис! – взревел Дрюня, тыча себя пальцем в грудь и двинул к толпе, окидывая каждого зеваку тяжёлым взглядом. – Правитель деревни “Оркестр”, обратил себя в “труперса” ради спасения ваших жизней!

Дрюня обвел пальцем толпу.

– А наша боевая подруга Инга, – Дрюня посмотрел на меня, кивнул головой, – помогла мне в этом непростом деле.

Никто из толпы даже не подозревал кто лежит у их ног. Люди расступились, бросаю испуганные взгляды на уродливый труп в луже гноя.

Всю нашу легенду могла запороть Осси. Молчаливая воительница стояла на распутье, боясь сделать неверный шаг. Я прекрасно понимал, что сейчас она могла довериться только мне. Я надеялся на это. Она должна прекрасно понимать, что я бы не посмел предать Дрюню, после всего что он для меня сделал. Объяснить преобразование Бориса в Дрюню будет сложно, да и поверить в такое женский мозг сможет не сразу.

Всему своё время.

Заглядывая в уставшие глаза Осси, я подмигнул, и прошептал:

– Верь мне.

Незамедлительно Осси обернулась лицом к толпе, вскинула руку с мечом и проорала:

– Борис победил “труперсов”! Мы победили!

А дальше раздался вопль успокоения. Я выдохнул всё напряжение, услышал ликование толпы. Сотни острых клинков и наконечников копий взмыли в воздух, уставившись на огромную луну, честно освещавшую деревню, в которой наступил первый мирный день.

Дрюня осмотрел свои руки, обшарил глазами всё у наших ног, после чего спросил:

– Червяк, а где та стрёмная секира?

– Она тебе сейчас нужна?

– Сейчас.

Секиру, чьё лезвие сделали из двух срезанных лиц, я нашёл возле разбитого окна рядом с моим мечом. Приняв её из моих рук, Дрюня первым же делом кинулся к своему старому телу. Меня поразила его неуважение к самому себе, но я и понимал, что без правильной наигранности, действия его будут не совсем убедительными.

Своей ногой Дрюня перевернул изувеченный труп на спину. Скользкие кишки полностью вывалились на землю, забрызгав всё вокруг. Толпа расступилась. Когда грубо срезанное лицо с растянутой, убого выгнутой улыбкой коснулось шее выпотрошенного трупа, окружающий воздух пропитался тишиной, нарушаемой завыванием умирающего пламени. Дрюня наметил цель. Затем занёс секиру над головой и ударил. От сильнейшего удара всё тело содрогнулось. Шея хрустнула, а на месте удара появилась борозда. Дрюня зря время не терял. Под взгляды нескольких сотен глаз он ударил еще, и бил до тех пор, пока голова не отделилась.

Сунув пальцы в разинутую пасть, Дрюня оторвал от земли отрубленную голову и поднял над собой в вытянутой руке.

– Враг пал! – взревел Андрей. – “Труперсы” больше не нападут на нашу деревню! Они больше ни на кого не нападут!

Затем он обернулся лицом к пожару и швырнул голову в объятия огня.

Толпа тут же вскипела. Деревня наполнилась воплями и радостными криками. Народ ликовал.

Наши затянутые в уродливые доспехи фигуры стояли на фоне медленно рушившегося здания “Швея”. Рядом с нами толпа радовалась победе. Вроде, всё получилось, но радости я не испытывал никакой. Я не могу успокоиться. Боль никуда не ушла.

Я глянул на новое тело Дрюни. Да, внутри сидел мой друг, но по-прежнему передо мной стоял убийца – Борис. Меня охватывали двоякие чувства. И я не мог объяснить своё состояние. Боль никуда не ушла, иглы по-прежнему сидели в мозгу. Отличие было только в том, что их остудили, потушили, не давая раскалённому жару доводить меня до безумия.

Позже, Дрюня поведал мне историю, рассказав о незавидной судьбе Бориса. Он рассказал про его сохранившийся разум, и что жизнь его не лучше тараканьей. Смерть – слишком лёгкое решение. Бесконечные пытки кошмарами – его вечность.

Меня вполне устраивает такой расклад.

К утру здание “Швея” полностью сгорело. Двухэтажная постройка превратилась в гору пепла, скрыв под завалами все усилия и труд моего друга. Сомневаюсь, что там могло хоть что-то уцелеть. Да и искать там уже нечего. В этот день Дрюня многое потерял, но и приобрёл не меньше. Новое тело. Новая судьба. Новое оружие – двуликая секира, которую он назвал “Лицадёр”. Самое главное – мой друг сумел вернуть прошлую жизнь. Именно ту, которая устраивала его на все сто процентов. Отчасти, я мог ему позавидовать. Мне нечего было возвращать. К своей прошлой жизни я боялся прикасаться, боялся даже приближаться, отвергая любые воспоминания. Но они не отпускали, вцепились в мою душу и терзают каждую ночь. А я боюсь в них рыться! Я боюсь откопать такое, после чего снова не смогу спать месяцами. Моя надежда только на будущее. Только на будущее…

Спать никто не расходился. Толпа с неприкрытым страхом всматривалась в каждое движения своего правителя. Теперь он необычный человек. Убить его или попытаться сместить со своего трона – самоубийство. Любая попытка – заведомый провал, рискнуть на который осмелится конченый дурак. Дрюня прекрасно это понимал, и не скрывая радовался столь значимому статусу.

Здание “Швея” воскреснет. Расцветёт новыми красками, целью которых будет стереть серость и уныние с местного люда. Дрюня страстно желает, чтобы окружающая его жизнь заиграла не только яркими цветами, но и новыми образами. Он устал от серости и уныния. Он поделился со мной всеми мыслями идеями страхами. И он был благодарен мне за мою помощь.

Когда дозоры были убраны с полей, когда все воины разошлись по казармам, когда гонцов сослали во все деревни с письменным указом о роспуске собранных отрядов по домам, мы отправились в штаб-квартиру “кожагонов”. Название возмущало Дрюню, но, чтобы не вызывать подозрения во всех слоях общество, было принято решение немного потерпеть такое название.

Осси оказалась довольно настырной девкой. Требовала и требовала объяснений. Не выдержав, Дрюня рассказал ей правду, я расписался под каждым словом. Но каково было наше удивление, когда Осси огрызнулась, сказав нам, что врать мы не умеем, и она не последний человек, от которого можно скрывать истинную правду. Мне тогда сильно захотелось продемонстрировать ей всю правду во всей красе. Я хотел, чтобы она прочувствовала все невзгоды и радости нашего положения. Ей повезло. Дрюня вовремя меня остановил. При первом же удачном случае мы всё ей покажем, наглядно.

Кстати, у меня тоже оказались вопросы к Дрюне. Было страшно интересно, как Борис умудрился обратить себя в “труперса”? Поковырявшись в сохранившейся памяти, Дрюня отыскал ответы. Слушая его рассказ, я всё больше удивлялся силе власти. Чтобы укрепить свои позиции и не проиграть ни при каких раскладах, Борис решился на отчаянный шаг. Стать “труперсом” для него стало единственным вариантом, в которой битва будет равной. Клин клином вышибает. Эдгарс помог собрать гнойной жижи с оставшихся трупов “труперсов”. Как оказалось, на такой шаг подтолкнул Бориса именно я. Превращение Пича – той бедной хромой собачки – в бронированную псину показалось Борису любопытным. Своими глазами он лицезрел ужасную мутацию, наделившую бедное животное невероятной силой. Борис уверовал в непобедимость, хотя собственноручно сумел убить Пича. Но то была собака! Борис другое! Борис – человек.

Опробовав “чудо-зелье” на трёх бедолагах, один из которых сразу же скончался, а двое успешно пережили мутацию, Борис окончательно свихнулся. Человеческая жизнь больше не интересовала его ушедшую в тень личность. Болезни, похоть, мучения – один глоток отравы лишил его столь тяжкого бремени. Спокойное правление наскучило, теперь в его руках была власть и сила для новых завоеваний. Уничтожить отряд “труперсов” с их вожаком Андреем, было малой целью Бориса. Когда он увидел свои закованные в гнилистый доспех руки, его сознание тут же перестроилось. Он прекратил мыслить мелкими победами, быстро перейдя к принципу: всё что смогу забрать – заберу. Но увы, появились мы.

Андрей немного обломался с того, что тело Бориса превратилось именно в то, от чего сам Дрюня упорно убегал. Дрюня не был таким как Борис. Его мечты были земные, желания людские. Спокойная жизнь, женщины, любовь и страсть. На Осси он поглядывал с обидой, а та в ответ кривила лицом. Её можно понять. Но как женщина, она имела права на спокойную жизнь, именно ту, за которую сражалась и помогала нам. И когда встал вопрос о дальнейшем моём путешествии, я не стал никого уговаривать, одиночество уже давно брело рядом со мной угрюмой тенью.

Осси предложила сама, чему сильно меня удивила.

Проведённые четыре дня в деревне были слишком скучными и спокойными. Размеренная жизнь быстро утомила нас. И как оказалось, не я один жаждал кинуться в дорогу. В один из вечеров, в очередной раз празднуя победу, Дрюня снова принялся меня благодарить. Его доброта не знала границ, и он поведал мне одну историю. Когда он был в птичьих кишках, ему повезло провести много времени летая по округе. Он видел бескрайние леса, высоченные горы и бесконечно уходящие за горизонт бурные реки. Сотни густонаселённых деревень, большая часть которых не пересекались с общественными дорогами. Огромные зелёные луга и заросшие высоким колос необъятные поля.

А еще он видел “кровавый лес”. Да, он так и сказал: “Кровавый лес”.

Глава 5

Мы сидели на штаб-квартире “кожагонов”.

Душный зал окрасился золотом благодаря сотне зажжённых свечей. Густой дым стелился под потолком. Народ выпивал и курил.

Я, Осси, Дрюня. С нами был Эдгарс и еще пару десятков людей, которые сразу прочухали, что у власти не совсем Борис. Люди выпучивала глаза от удивления, узнавая в речах стоящего передними огромного “труперса” знакомые вещи, которые они могли услышать только от одного человека – Великого Андрея. Когда я слышу такое величественное название, сразу вспоминаю Дрюнину грязную хату, его потрёпанные джинсы и пахнущие скисшим потом майки. Он никогда не парился из-за внешнего вида. Вот и сейчас, ему было плевать на то, что его кожа прячется под слоем застывшего гной, а то, что между крепкими элементами брони текут густые ручейки сукровицы и ихора – так вообще в порядке вещей. Что естественно – то не безобразно!

Поэтому, когда я слышу “Великий Андрей”, меня распирает на смешок.

В очередной душный день мы с нетерпением дождались вечера, когда смогли спокойно выпить и покурить. Я боялся делать первый глоток – для меня было непостижимым осознание того, что моя мутация перекрасила окружающий мир в черно-белый цвет. Но первый глоток вернул в мой мир всю палитру. Я чувствовал вкус, бухло заливалось в мой желудок. Я даже пьянел, но быстро трезвел. С куревом аналогично. В целом – жить можно. Но утолить терзающую мою душу боль я уже ничем не мог. Можно было обезболить короткий промежуток времени, но разве это решало мои проблемы? Нет!

Я обязан достать ту суку и спасти Роже! Я закрывал глаза и видел перед собой ту бабу в кровавом доспехе. Сука тыкала в меня пальцем и обзывала паразитом. И каждый тычок был острее иглы, что пронизывала моё сердце все глубже и глубже.

Я рассказал всё Дрюне. Поведал свои страхи. Поделился своей целью. В тот день мой друг задумался по-настоящему. Мы прикинули, что в этом мире возможно еще обитают какие-то маги или волшебники, обладающие иными способностями, ежели превращать кровь или гной в крепкий доспех. Так, раскуривая очередную папироску, оставленную нам Борисом, в разговоре промелькнул “кровавый лес”.

– Вокруг была дюжина деревень, – булькал Дрюня, сидя напротив меня за деревянным столом с кружкой бухла, – но я увидел в середине густого леса аномалию! Ветви покрывала не простая листа. Словно крохотные кусочки мяса… а сами деревья были затянуты в… В паутину. Я осмелился опуститься и пролететь совсем рядом. Паутина была красного цвета, а сама земля была спрятана под блестящим слоем вязкой жижи, пролившейся по всей территории аномальной зоны. Мне показалось, что это была кровь. Всюду была кровь! По правде говоря, сейчас меня уже сложно чем-то удивить. Червяк, помнишь ту бабу, гостившую в моей пещере?

– Ты сейчас серьёзно? – возмутился я.

Дрюня громко рассмеялся.

– Конечно помнишь! Как ты её можешь забыть! Ладно-ладно, слушай дальше. Так вот, вокруг той бабы была лужа крови. И в том лесу была лужа крови. Они искусно управляют кровью. Врубаешься?

– Теперь и я могу управлять кровью.

Дрюня глянул по сторонам. Мимо как раз проходила девушка с подносом, которой он взмахом ладони намекнул обновить нам кружки.

– Да-да, я видел! – улыбнулся мой друг. – Это круто! Прям пиздец как круто!

Возле нашего стола появилась та самая девушка. С вымученной улыбкой он поставила на стол две кружки и отправилась дальше, выискивая глазами очередного клиента.

– Так вот, – продолжил Дрюня, – думается мне, что в том лесу обитает…

– Баба! – перебил я Дрюню, отпив добрый глоток пойла. – Управляющая кровью!

Массивное тело навалилось на стол огромными лапищами и вперилось в меня обелёнными глазами.

– А может и мужик!

Я хмелел так же стремительно, как и трезвел. Но в очередном кратковременном порыве алкогольного опьянения я успел выпалить:

– Мне нужно попасть в этот лес!

– Нам! Нам нужно попасть! Червяк, мы теперь вместе! Куда ты – туда и я! Спокойная жизнь нам только снится. Да и зная какая чертовщина творится вокруг нас, спокойный сон мне не видать.

– Я справлюсь один, – отрезал я. – Тебе нужно поднимать деревню с колен…

– Опят ты за старое! Эдгарс – моя правая рука! Он прекрасно со всем справится в моё отсутствие. И если даже я не вернусь – он не пропадёт. Деревня не пропадёт! А вот ты один можешь и увязнуть в болоте.

Дрюня был прав. Как бы яро я не рвался угомонить свою боль, и как бы я не был уверен в себе – увязни по уши в болоте, и кто подаст мне руку?

Я согласился на предложение Дрюни. Всё равно он мой должник. Должник до конца жизни.

Попутчики стремительно росли.

Осси…

Мне показалось, что её боевой запал прогорел основательно. Но я ошибся. Ей бы найти в деревне мужичка, завести детей, хозяйство. Развести скотину. Но каждый раз, когда на глаза попадалась её мускулистая фигура, словно выточенная топором из дубового пня, да и зная её неугомонный взрывной характер, приходилось согласиться с тем фактом, что среди местной простолюдины достойной кандидатуры воительница никогда не сыщет. Лишь закалённый не в одном десятке боях воин сможет чуточку приблизиться к её пылающему сердцу и не сгореть заживо. И это неумолимое, бьющееся с грохотом подобно грому сердце неумолимо кидало рыжую воительницу на поиски лютых приключений себе на задницу.

Узнав о нашем путешествии, Осси потребовала взять её с собой. Без лишних разговоров, а тем более – без каких либо споров.

Разве мы могли отказать?

Эдгарс отреагировал спокойно. Без лишних споров и нытья согласился взять на себя обязанности Андрея, временно, конечно. Согласовал планы по восстановлению необходимой для комфортной жизни людей инфраструктуры и молча принял дела из гнойных рук.

Как оказалось, Эдгарс был в курсе о безумном плане Бориса обратить себя в “труперса”, и на этом мы и сыграли, когда убеждали старика в том, что перед ним стоит Андрей, а не тот Борис. Смена лица и всякая белиберда сыграли нам на руку. Мне показалось, что старик не поверил нашим словам, но он и не пытался оспаривать нашу правоту. Судя по всему, ему просто хотелось спокойной жизни, и не важно кто её будет ему устраивать. Андрей в образе Бориса? Или Борис в образе Андрея? Плевать. Он стар. Он просто хочет тихо помереть в своём уютном доме под огромным дубом.

Мы собрались быстро. Лично мне собирать вообще ничего не пришлось. Мне подобрали новые ножны (старые сгорели в пожаре) для кровавого меча. От плаща или какой-либо иной одежды я отказался. Дрюня последовал моему примеру. А вот с Осси оказалось всё сложнее. Три мешка. Вода, еда, различные вещи для выживания в лесу. Короче, каждому по мешку.

Толпа из местных жителей и вояк провожала нас со всеми почестями. Эдгарс хотел отправить с нами с десяток воинов, но Дрюня отмахнулся. Уже когда мы двинули через поросшее высокой травой поле в сторону леса, Дрюня сказал нам:

– Мы вернёмся за моей армией. Они ждут меня.

– Зачем тебе армия? – спросил я.

– Впереди неразведанные земли, мало ли какое зло может таиться в их недрах.

Зло. Как бы мы не оказались тем самым злом, что вылезет наружу из глубоких недр земли.

Потребовалось пять суток, чтобы дойти до Дрюниной пещеры. Впервые за долгое время это путешествие оказалось спокойным, и даже в некоторых местах приятным. У нас было бухлишко и сиги. Мы жгли костры. Травили байки. Строили планы. Осси постоянно охотилась, и как мне показалось, охота доставляла ей особое удовольствие. Эта сильная женщина с мужским характером была создана убивать, как бы мрачно это не прозвучало.

Пять суток пролетели как одна ночь.

В обед мы вышли к горе. Когда у каменного подножья показалась ветхие дома с заросшими густым мхом крышами, Дрюня громко завопил на всю округу. Жуткий булькающий вопль с каким-то гортанным дребезжанием разлетелся по полю и словно отразился от каменистой поверхности уходящий под облака горы. Через мгновение нам ответили не менее жуткие булькающие вопли, словно кто-то захлёбывался подступившей к горлу крови.

– Идём, – скала Дрюня, – нас ждут.

Только потом я понял, зачем Дрюня предупредил о своём приходе. Встретившие нас солдаты не сразу признали в моём друге своего командира. Лишь обменявшись рукопожатиями, обстановка разрядилась. Нас узнали. Нас приняли.

В этот же день Дрюня собрал свою маленькую армию на вытоптанной поляне, возле огромного входа в пещеру. Пол сотни гнойных солдат сгрудились вокруг своего командира, внимательно вслушиваясь в каждое слово. В некоторых солдатах я узнавал салаг. Тех самых, что сражались плечо к плечу с Борисом, а потом им же и были преданы. Брошены на убой. И после обращены в “труперсов” – гнойных воинов, окружённых мухами и нестерпимой вонью, с которой Осси приходилось мериться.

Кстати, Дрюниному телу “обжиг” пошёл на пользу. Его доспех не источал вонь, между пластинами струйки ихора были практически не заметны, что в свою очередь абсолютно не привлекало мух. Дрюня стал лучше. Он стал чище, в отличие от своих воинов.

Находясь совсем недалеко от пещеры, в моей голове снова появился голос. Расплывчатый и мутный, он взывал о помощи. Я вспомнил про волчицу, Дрюня обещал мне её показать.

Под всполохи зелёного пламени мы двигались по узким проходам пещеры. Я следовал за своим другом, наблюдая как движется его доспех. Как с каждым шагом подпрыгивали массивные наплечники, как тёрлись друг о друга пластины, скрывавшие под собой лопатки и позвоночник. Тонкие, еле заметные струйки густого гноя мерно сочились через всё тело, словно сотни русел одной огромной реки.

– Пришли, – булькнул Дрюня.

Помещение озарила зелёная вспышка, в которой я сумел рассмотреть у стены подобие клетки, сделанной из толстых берёзовых брёвен с содранной зубами и когтями корой. В глаза сразу бросилось то, что пару бревен уже заменили.

Когда свет потух, окружающий нас воздух задрожал от злостного рычание. Жуткое, не похожее на собачье. В нём слышалось знакомое бульканье.

– Моё тело выделяет недостаточно газа, – пожаловался Дрюня, – освещение будет прерывистым.

– Ничего страшного, мне хватит.

Я наклонился к клетке и принялся вслушиваться в рычание. Мне хотелось определить расположение зверя, чтобы в ближайшей вспышке света разглядеть его.

Комнату озарил зелёный свет.

Вот она, гордо стоит внутри вольера, не испугавшись приблизится к решётке. Внешние черты волчихи с трудом угадывались под толстым слоем брони, целиком покрывшее могучее тело зверя. Когда наши глаза встретились, она зарычала еще сильнее. Отпрянула от решётки и торопливо закружила в клетке.

“Спаси!” пронеслось у меня в голове.

Я закрыл глаза и мысленно попытался наладить контакт с волчицей.

“От кого?” – спросил я.

“От меня же! От самой себя!”

“С тобой всё в порядке.”

“Ложь! Я другая!” – пожаловался зверь в каком-то мрачном отчаянии.

“Я теперь тоже другая, и считаю, что со мной всё в порядке.”

“Как и я ты не в порядке!”

“Я могу тебя выпустить.”

“Зачем?”

“Ты забыла, что такое свобода?”

“А ты сама свободна?” – переспросила волчиха.

“Я делаю только то, что хочу. Иду туда, куда хочу. Охочусь на того, кого хочу убить.”

“Голод давно не мучает меня, как и жажда.”

“А твой внутренний охотник? Он еще жив?”

Голос в моей голове утих. Волчиха занервничала, заметалась по клетке, продолжая громко рычать и скулить. Мне хотелось просунуть руку сквозь прутья и проверить на что она способна. Вгрызётся в руку или поведёт носом? Лёгкое чувство сострадания могло побудить меня погладить чудного зверька, но шерсть давно слезла с огрубевшей кожи, превратив волчицу в облезлую дворнягу, выпачканную в грязи. Запертой в клетке она чем-то напоминала меня. Против своей воли её обратили в это существо. Заперли в клетке, в этой глухой темнице, забрав солнце, голубое небо и бескрайние луга.

Зверь не должен сидеть в клетке. Он либо подыхает, либо продолжает охотиться.

“Я освобожу тебя.” – мысленно произнёс я.

“Зачем?”

“Мы отправимся на охоту.”

“Я уже не знаю, кем я стала. Да и ты, посмотри на себя! Кто ты?”

“Я покажу кем ты являешься на самом деле, и покажу, кем была я на самом деле.”

– Дрюня, – сказал я. – Надо открыть дверь.

Огромное тело воина словно было накрыто зелёным целлофаном, когда он вдруг вскочил и обрушил секиру на деревянную клетку. Затем он врезал ногой по огромному бревну, на котором держались толстые ветки. Рукой откинул целую стенку из сплетённых между собой веток.

– Здесь нет двери, – сказал Дрюня. – Мы не предусмотрели.

Волчица успела отпрыгнуть в угол, сохранившийся после удара секирой. Невзирая на животный инстинкт, зверь не пытался убежать, или броситься на нас. Пригнувшись, волчица громко зарычала. Нос в серой корке гноя угрожающе раздувал ноздри. Раскрытая пасть роняла на землю болотного цвета густые капли. Мутно-белые глаза вперились в меня и не теряли из виду, даже когда зелёный газ прогорал, и пещера погружалась в кратковременную тьму.

Я медленно приблизился. Рычание усилилось, но зверь не бросался. Мне нужно заслужить доверие, расположить к себе эту рычащую сучку! Я присел на колено и протянул руку. Раскрыл ладонь. Зверь должен понять, что я не представляю никакой опасности. И еды у меня нет, как и злых намерений.

Но загнанный в угол зверь ничего не может, кроме как защищаться.

Волчиха прыгнула на меня. Стремительно! Между парой вспышек зелёного света, она успела отскочить от пола, пролететь полметра, а когда новый всполох разорвался под сводом пещеры, волчья морда в гнойном доспехе уже дышала мне в лицо.

Не дожидаясь пока клыки вгрызаться в моё лицо, я тут же обхватил огромное тело обеими руками, и мы рухнули на каменистый пол. В голове у меня промелькнула надежда, что мой друг поможет мне. Ага, конечно! Эта гнойная куча стояла в сторонке и заливисто ржала. Волчица яростно хватала пастью воздух то возле моего уха, то возле шеи. Массивные задние лапы упёрлись мне в живот, когда передние длинными когтями скребли мои наплечники и нагрудную пластину.

Обоими руками я схватил зверя за шею. Попробовал откинуть от себя. Не вышло. Волчица тяжёлая и прыткая, её бы хоть так удержать! Скинуть никак не выйдет!

Мне на лицо упал ошмёток гноя из зубастой пасти. Дрюня заржал ещё громче. Блять, вот урод!

– Червяк, не можешь справиться с маленькой сучкой?

Я сам не ожидал от себя такого. Громко завопив, попробовал свалить волчицу на бок. Зверь быстро распознал мой замысел, массивная фигура быстро переместилась, встав с боку от меня, и именно там, куда её я и хотел сбросить. Я даже моргнуть не успел, как последовала новая атака, с новой силой.

Острая морда уткнулась мне в щёку. Покрытый гнойной коркой нос ободрал мне кожу и медленно полз вниз, словно кто-то вел лезвием по моему телу. Волчица двигалась к шее. Она продолжала громко рычать, кусать воздух. Я был вынужден рискнуть.

Убрав свои руки от волчьей шеи, у меня было короткое мгновение, чтобы остаться в живых. Волчий нос уткнулся мне в шею, и замер. Мои пальцы крепко обхватили верхнюю челюсть зверя, я сумел зафиксировать голову и спасти свою шею. Острые зубы смыкались с такой силой, что будь у меня обычное тело – без кровавой брони – ладони бы уже напоминали фарш из костей и мяса, который получается после взрыва гранаты в руках.

Инициатива медленно переходила на мою сторону. Волчица так яро замотала головой, что меня почти отрывало от земли. Я обхватил ногами тело зверя. Покрепче сжал пальцы, чувствую, как захрустели звериные зубы. Злобный рык сменился завыванием.

Да успокойся же ты! Успокойся!

Но нет, зверь не собирался сдаваться так просто. Волчица попятилась, потащив меня за собой. Мой доспех заскрёб по каменному полу, оставляя за собой еле заметные полоски. Я сжал ноги на массивном теле еще сильнее. А потом я сумел захлопнуть пасть волчицы, успев обхватить её целиком. В моих пальцах было достаточно силы, чтобы массивные челюсти не разомкнулись. Я даже рискнул отпустить одну руку. Получилось! Но адское давление вдруг хлынуло на мои пальцы, что продолжали сдерживать смертельные зубы в безопасности. Так долго не протяну…

Я ударил кулаком правой руки зверя в грудь. Потом еще раз. Затем обрушил кулак точно на голову, под ухо. Волчица дёрнулась, снова попятилась. Я не прекращал бить. И только нанеся десяток ударов, нависающее надо мной тело дало слабину. Мои пальцы, держащие челюсти на замке больше не испытывали нагрузки. Волчица почти сдалась.

Я больше не держал ногами изуродованное болезнью тело зверя, быстро поджал их под себя, а двумя руками схватился за шею. Быстро встал на колени и, оттолкнувшись ногами, резко встал, отрывая передние лапы зверя от пола.

Оспаривать моё преимущество было бесполезно. Мешкать я не стал, сразу же завалил волчицу на землю, обрушившись на неё всем весом. А потом наши лбы соприкоснулись. Конечно же по моей инициативе.

Глава 6

Стоя на полупрозрачном блюдце, мерно бороздящем в бескрайнем разуме зверя, я поглядывал себе под ноги. Под моими ступнями вниз уходило моё полупрозрачное отражение. Здесь, в глухой тьме, взирающей на тебя со всех сторон, я – мужчина. Голый и лысый. Таким я себя помню в прошлой жизни. Здесь я настоящий. Сознание не обманешь.

– Кто ты, человек?

Я обернулся на голос. Пока я тут рассуждал и любовался на своё отражение, всё это время за моей спиной стояла волчица и наблюдала. Шерсть чёрная, лоснящаяся. Прекрасное тело, не тронутое мутацией, можно смело выставлять на престижных выставках. Зад на уровне плеч, передние лапы на уровне плеч. Пушистый хвост медленно вилял, чуть закручиваясь крючком.

– Я – друг! – ответил я.

– Человек зверю недруг.

– Ты ошибаешься.

Волчица громко фыркнула, мотнула мордой. На огромной шее вздыбилась шерсть, и пошла волной по всему телу, искря отражениями миллиард ярких звёзд, неподвижно зависших над нашими головами в бесконечном космосе разума.

– Я пришёл освободить тебя, – сказал я.

Я мог бы рассказать ей про Альфу, про наше путешествие, и, наконец, про его смерть, но мне не хотелось тревожить перевозбуждённого зверя. Волчица сейчас как плотно сжатая пружина – одно неверное движение… и пиздец.

– Убей меня! – звериный вой ударил точно в моё сознание. – Я не хочу такой жизни!

– А какой ты хочешь жизни?

– Моя жизнь – это бесконечная охоте в стае. Я живу лишь когда преследую добычу. Моё существование взаперти – мука!

– Я понимаю тебя. И я в силах дать тебе всё то, чего тебе так не хватает. Я дам тебе всё то, чего ты так страстно жаждешь!

– Человек, если бы я могла рассмеяться, я бы рассмеялась тебе в лицо.

– Я лишь прошу твоей верности! И ты получишь всё. Мы с другом отправляемся в опасное путешествие, и любой союзник нам только на руку.

– Твой друг… Это тот, кто обратил меня в монстра? Да, человек?!

– Да!

Волчица вдруг двинула в мою сторону. Злобное рычание ничего хорошего не сулило. Все эти разговоры со зверьём как с малыми детьми – пустая трата времени. И что им вообще надо? Доверие? Дружба? Или моя плоть?

– Но ты не монстр!

– А ты, человек… ты не считаешь себя монстром?

– Нет. Природа подарила мне защиту от агрессивной среды. Я эволюционировал. Как и ты.

– Хочешь сказать, я лучший экземпляр среди своего вида?

– Я не могу тебе дать ответа. Но ты можешь отправиться с нами и лично убедиться в своей уникальности.

– Почему ты так печёшься за меня? – спросила волчиха, опуская голову к блюдцу и пряча глаза за двумя узкими щелками между веками.

Хороший вопрос. По правде говоря, меня мучала совесть за смерть Альфы. Волк погиб понапрасну. Сражался за подонка, который предал всех. Моя вина была в том, что я подтолкнул зверя к смерти. Уговорил. Пообещал золотые горы и сладкую месть. Мы в ответе за тех, кого приручили, и смерть ложится тяжким грузом на наши плечи. Я хотел бы скинуть часть неподъёмного груза, очистить совесть. Если есть шанс даровать иному зверю свободу, я обязан воспользоваться выпавшим мне шансом. И я буду полным дураком, если не обращу этот шанс во благо своих деяний. Но меня останавливает обжигающая мысль, что я могу выпустить джина из бутылки. Выпустить неуправляемую бестию из тёмной клетки.

Живём один раз, надо всё попробовать. Если бы волчиха хотела убить меня – давно бы кинулась. Её любопытство и заинтересованность выдавали в ней благие намерения. Она сама рвалась на свободу.

– Я такой же зверь, как и ты, – сказал я, – я знаю цену свободе, и знаю огромную цену заключения. Мне больно видеть прекрасного зверя за решёткой. Мы уже освободили тебя там, в пещере. Теперь освободи свой разум от выдуманной темницы.

Волчиха навострила уши и высоко задрала голову. Её глаза бешено вращались в глазницах, осматривая окружающий нас космос. Блестящий нос тыкал воздух. Возможно, она хотела что-то учуять, но что здесь можно учуять, кроме пустоты? Только спустя некоторое время, валяясь на влажном мхе и размышляя о нашей жизни, мне пришло понятие о движимой нами силы. Инстинкт. Я сумел разбудить в волчице инстинкт, который немедленно позвал её. Позвал в реальный мир.

Четыре жилистые лапы оторвали поросшее густой черной шерстью мускулистое тело зверя от полупрозрачного пола и отправили за край блюдца. Прямиком в космос.

Всё конечно… охуенно… Но вот объясните мне, как это работает?! Почему каждый раз так выходит?

Когда я открыл глаза, огромное тело Андрея уже возвышалось надо мной и громко хохотало. Волчица сидела рядом, спокойно уставившись своим носом мне в лицо. Шершавый язык облизнул мою щеку и висок. Мерзость… лицо словно измазали машинным маслом.

– Червяк, ты снова меня удивил!

Дрюня протянул мне руку. Я ухватился за ладонь, после чего мой друг помог мне встать на ноги.

– И что с этой Жучкой? – спросил Дрюня, разглядывая волчицу; секиру он далеко не убирал, продолжал держать в левой руке.

– Ты не поверишь, но она пойдёт с нами.

–Уговорил? – воскликнул Дрюня.

– Уговорил.

Дрюня громко свистнул, протянул руку волчице и сказал:

– Жучка, дай лапу!

На безобидную просьбу волчица грозно зарычала.

– Ах ты ж… – возмутился Дрюня, – дворняга!

– Не надо так с ней, – успокоил я друга. – У неё должно быть имя.

Мои мысли целиком обратились к волчице.

“Как мы можем тебя называть?”

“Я отзываюсь на лай стаи. На ветер, несущий запах жертвы.”

Ну начинается эта хуйняяя…

“Я всегда обернусь на громкий топот копыт.” – закончила волчиха.

Ладно, мне всё понятно. Главное никому не рассказывать, что я пытался выпытать у дикого зверя его имя. Глупее затеи не придумать. В голове пронеслось тысячи кличек дворовых собачек. “Жучка” норм кликуха, но у нас волк, а не смесь пуделя и бульдога. Кара. Вот как я буду тебя называть.

“Я могу попросить тебя откликаться на “Кара”?”

Волчица согласно кивнула.

– Кара! Мы будем называть её Кара.

– Кара! – захохотал Дрюня и наклонился к волчице. – Дай лапу!

– Да прекрати ты уже, что как маленький?

– Это моя собака!

– Она не собака! – гаркнул я.

–Ладно, Червяк, что ты на меня взъелся?

– Мне тесно в пещере, я хочу на воздух.

Каменные стены действительно невыносимо давили на мою душу. Газовые всполохи начинали выводить меня из себя. Хотелось постоянства и свежего воздуха.

– Ладно, – Дрюня указал рукой на узкий проход, – ты иди, а я соберу своих воинов. Найдёшь выход?

– Найду.

Выход я нашёл, но не сразу. Пришлось поблуждать по узким туннелям. В какой-то момент Кара обратила внимание на наш странный маршрут. Выйдя вперёд меня, она выставила нос по ветру и повела меня к выходу.

На огромной поляне, раскинувшейся совсем недалеко от выхода из пещеры, уже топтался народ. Огромные воины в гнилистых доспехах собирались в кучки под огромными тенями ветвистых дубов и сосен без единого листика или иголочки. Мёртвая земля. Воздух пах раскалённой хвоей и удушливой свободой.

Когда мы с Карой двинули в сторону воинов, меня окликнул женский голос.

– Инга! Постой!

Со стороны брошенной деревушки, чьи дома почти наполовину поросли пористым мхом, а крыши обвалились внутрь и походили на переломанные ребра, нам на встречу шла Осси. Лёгкий кожаный доспех хрустел при каждом шаге, по бедру тёрлись ножны с торчащей рукоятью из высушенной человеческой ладони, а две огромные рыжие косы прижимал к спине переброшенный через плечо лук.

– У нас новый друг? – спросила воительница, подойдя к нам.

– Подруга, – уточнил я. – Кара.

– Кара?! – удивилась Осси. – Какое красивое имя.

На удивление Кара вела себя довольно спокойно. Проходящие мимо нас “труперсы” её не пугали. Даже когда подошла Осси, волчица не дёрнулась, но и хвостом не стала вилять. Железные нервы? Отсутствие страха? Мне стало любопытно, при каких условиях она кинется грызть глотку.

Осси присела на корточки напротив волчицы. Протянула ей навстречу руку.

– Кара – вам не собака, – уточнил я, но каково было моё удивление, когда Кара плюхнула свою лапищу на женскую ладонь.

Вот бля. Довыпендривался.

– Хорошая девочка, – защебетала воительница, – можно тебя погладить?

Осси наклонилась к волчице, попыталась погладить, но Кара вдруг отвела голову, увернувшись от пятерни. Страха в её глазах не было, скорее брезгливость. Для Кары мы с Дрюней нелюди, как бы обидно это не звучало, а вот Осси – человек, со всеми вытекающими. И случись драка – Осси точно не удастся выйти из неё победителем. Даже и не знаю, сможет ли подружиться дикий зверь и человек…

Осси быстро поняла тухлось своей затеи и так же быстро на неё забила. Фыркнув, воительница выпрямилась.

– Больно надо, – недовольная гримаса стиснула сотню веснушек под её глазами.

– Не переживай, еще подружитесь.

– Я и не переживаю. Ты мне лучше скажи, когда мы выдвигаемся? Мне наскучила эта унылая деревня. Будь моя воля, сожгла бы здесь всё в пепел!

Я уже открыл рот в попытке объяснить Осси, что мы ждём Дрюню, как за моей спиной булькающий голос раздался с таким оглушительным рёвом, что у меня чуть уши не заложило.

– Все готовы!? – кричал Дрюня на всю поляну.

Взгляд Дрюни с пристрастием подсчитывал полысевшие головы, когда он медленной походкой двинул вдоль кривых рядов воинов. Уродливая секира из двух замученных лиц по-прежнему лежала в его левой ладони, приковывая к себе пристальный взгляд салаг. Любой бы мог быть на месте лезвия. Застывший страх или боль – то, с чем срежут твоё лицо и сделают оружие.

– Мои воины! – взревел Дрюня. – В ближайшее время вам всем предстоит тяжкая проверка вашей веры. Веры в своё бесстрашие. Веры в своё бессмертие. И веры в меня! Когда ваши мечи затупятся в боях – ваша броня закалится. Доспех, подаренный вам природой – всего лишь скорлупа, которая может лопнуть, чуть надави на неё. Вы должны научиться пользоваться своим даром. Найти плюсы и минусы. И обратить их против врага. Всем нам судьба уготовила странную жизнь. Мы больше не созданы для уборки полей, наши руки не смогут играть на инструментах или вышивать. Нам никогда не завести семьи. Отныне, наша семья – война! Наши музыкальные инструменты – крики врагов, падшие в битве. Наш урожай – очищенная земля от скверны и нелюдей!

Странная речь Андрея несколько смутила меня. В его словах легко можно было уловить призывы к войне и легализации убийства. Нелюди. Мы же и есть нелюди. Или нелюдь нелюдю рознь? Меня успокаивало только одно – мы идём не на людские деревни. Наша цель – “кровавый лес”. Если, конечно, Андрей сказал правду, и он действительно существует. И, возможно, внутри мы встретим уже знакомых нам “кровокожих”, которых за людей мы не держим. Может быть, там всё и закончится. На сколько велики шансы, что в “кровавом лесу” мне удастся избавиться от боли и найти Роже? Я бы хотел этого. Мне даже кажется… нет, я хочу верить в это… Роже… Эта загадочная девочка с исцеляющими руками… возможно она поможет нам! Может, у нас получится скинуть с себя эти уродливые доспехи и обрести спокойную жизнь среди людей. Построить новый мир! Без войн, убийств и насилия.

Нелюди. О чём я вообще думаю! Мы – глисты. Паразиты, живущие за счёт других. Расходующие ресурсы попавших в ниши сети людей. Но не спроста этот мир создал нас. У каждого есть своё предназначение. Мы обязаны найти своё предназначение.

Стоило Дрюниному голосу стихнуть, как тут же прожжённую солнцем поляну наполнил топот ног и скрежет гнойных доспехов. Наша маленькая армия принялась собираться в поход. Мне не хотелось говорить, что мы собирались на войну, или на захват территорий, а тем более на очистку земель от “нежелательных жителей”. Мне гораздо спокойнее на душе, когда я называю это “поход”. Так проще. Так спокойнее.

Да и особо собирать нечего было. Суетившиеся вокруг меня воины ничего не имели при себе, кроме как стальных мечей, убранных в кожаные ножны на поясе. Новообразования на коже в виде корки гноя со струпными хлопьями, осыпающейся на землю при любом дуновении ветерка или резкого движения – на веке их тяжкая ноша, от которой им уже никогда не избавиться. Неотделимый багаж, струящийся сукровицей и разящий вонью разложения. Злокачественная опухоль, что спасает их жизни от агрессивного мира.

Никто не знал, что нас ждёт впереди. Дрюня смотрел в будущее с опаской, и его внутренний рационализм рисовал образ смертельно опасной дороги. Риски нужно свести к минимуму. Старик Эдгарс заботливо выдал нам свой запас глиняных колб – светошумовых гранат. К жидкости для разжижения гнойного доспеха мы даже не притронулись. Было глупо носить с собой оружие против самих себя. Я, Осси и Дрюня – теперь нашу грудь пересекал широкий ремень из дублёной кожи с полудюжиной подсумков, внутри которых прятались наши “ослепительные секреты”. Вот и все наши вещи. Наши сборы закончены.

Горячий воздух наполнился зернистой пылью, когда наши закованные в уродливые доспехи тела вышли на песчаную дорогу. Стоял невыносимый гул слетевшейся мошкары. Скрежетали пластины доспехов, медленно притираясь друг к другу. Слишком быстро песок заскрежетал на зубах. Осси скрыла лицо за плотной повязкой из серой ткани, оставив глаза незащищёнными. Воительнице приходилось щурится, в уголках глаз постоянно блестели капли слёз. Её никто не заставлял идти с нами. Её путь – её выбор.

Первые сутки мы шли вдоль мёртвого леса. Погибшие в лучах палящего солнца деревья переплетались между собой длинными сухими ветвями, напоминая уходящий за горизонт бетонный забор с натянутой колючей проволокой. Депрессия пропитывала здесь каждый клочок земли. Каждый вдох вызывал паническую атаку. В голову лезли странные мысли. Неожиданно, но они пробуждали во мне страхи. Здесь, в окружении гнойных воинов, я вдруг испытал нехватку человеческого общества. Мой слух изголодал по людской речи. Смиренная толпа под руководством моего друга не могла похвастаться даже парой сальных шуток. Меня выворачивало при мысли, что мне больше никогда не выпадет возможность оказаться в кругу людей… Обычных, с обычной кожей. С человеческими идеями и желаниями. Заглядывая Осси в глаза, я находил там аналогичный голод. Всю дорогу она молчала, терпеливо дожидаясь конца пути. Да и о чём мне с ней болтать? О мужиках? Или о детях? Мне хотелось разрядить обстановку, но еще больше мне хотелось в тишине дождаться финала нашего путешествия.

Третий день нашего похода преподнёс неожиданный сюрприз. После обеда небо затянуло черными тучами, похожими на покрытую копотью вату. Лучи палящего солнца больше не обжигали наши доспехи. Взоры полсотни воинов тут же обратились к небесам. Я широко раскрыл глаза и поднял голову вслед за всеми.

Как же красиво…

Осси стянула с лица повязку и втянула через ноздри первый за долгое время прохладный и свежий воздух.

Ослепительная молния ударила в кривую линию лесного горизонта. На сетчатке моих глаз отпечаталась белая трещина, а в ушах застыл звук лопающейся одежды. Улыбка медленно растягивала кожу на моём лице. Я не любовался пейзажам. Я восхищался атмосферой.

Первый в моей новой жизни гром ударил незамедлительно. Оглушительный рёв разорвал воздух над нашими головами, а затем раскатился по всей округе.

Начался ливень.

Удушающая пыль осела. Крупные капли заколотили по нашим доспехам. Тонкие струйки дождя заполняли трещины в наших пластинах, придавая нам ослепительный блеск. Со стороны мы были похожи на только что отполированные иномарки, улетевшие в кювет с автовозом. Уродливые, помятые, но не утратившие своих технических характеристик. Мы оставались на ходу. Но как оказалось позже – не все.