Цена безупречности

Сцена 1. Август 2025 г. Лос-Анджелес.

Заднее сиденье и Бургер.

– Эй, вы там скоро, голубки? – Юля, сидя за рулем, скучающе листала ленту в телефоне, разглядывая свадебные платья. Маникюр бликовал в жарком солнечном свете.

Ответом ей служил всё тот же ритмичный, влажный звук с заднего сиденья, словно вакуум.

Пальма, под которой они припарковались, не спасала от августовской жары. Воздух внутри автомобиля был густым, как мед. Лучи солнца прожигали её голые ноги сквозь лобовое стекло. Где-то между кожаным сиденьем и короткими джинсовыми шортами всё слегка взмокло – то ли от жары, то ли от того, что происходило за спиной.

Юля усмехнулась и взглянула в зеркало заднего вида. Тоха поймал её взгляд и кивнул: ещё немного.

– Айнура, поторопись, – бросила она. – Мне ехать надо. Дочка ждёт. Мы должны выбрать платье.

В зеркале возникло лицо подруги – взъерошенная укладка, влажные губы, слегка раздражённый взгляд.

– Я устала. Тоха, давай заканчивай уже…

– Не отвлекайся, милая, – пробурчал тот.

Юля закатила глаза, когда зазвонил телефон. На экране – «Доча».

– Да, я уже еду, – её голос стал спокойным, почти ласковым. – В кафе? Отлично. Через двадцать минут буду.

Она положила трубку и обернулась: Айнура выглядела… не на высоте. Причёска растрёпана, макияж смазан, губы влажные, взгляд усталый и немного потерянный. Словно ей уже самой хотелось всё это закончить и вернуться к нормальности.

– Ну что, долго ещё? – бросила Юля, сдержанно, но с упрёком. – Мне ехать надо. У меня вообще-то дочка ждёт. Мы платье поедем смотреть. Свадебное. Моё.

– Юль… – Айнура повернулась к ней, скомканно. – Может, ты добьёшь?.. Я просто уже не могу…

– Ты издеваешься? – Юля подняла бровь. – У меня свадьба через месяц. Какая, к чёрту, тройка? Ты сама его затащила, сама и вытаскивай. Я тут при чём?

– Ну ты же всегда умела… быстро. – Айнура опустила глаза. – Ты в этом лучше меня.

– Спасибо, комплимент засчитан, – отозвалась Юля, не отрывая взгляда от зеркала. – И всё равно – нет.

– Да он уже на пределе, – Айнура кивнула в сторону Тохи. – Сама видишь. Я почти уже его довела…

Юля отвернулась.

– Всё, хватит. Мне ещё с людьми сегодня встречаться. Не хочу, чтобы изо рта пахло твоими подвигами.

Тоха молча сидел, будто каменная статуя. Только покрасневшее лицо и запотевшие очки выдавали, что он всё слышит.

– Ну правда, один раз, – Айнура вздохнула, – ты же умеешь быть хищницей, такая беспощадная.

– Это было давно, – Юля отстранилась, – Я вообще-то не за этим тебя сюда везла. Я думала, мы просто встретимся, поболтаем. А не… это.

– Я не планировала. Просто… Мне стало… грустно. Я не хотела, чтобы так получилось… Ну не бросим же мы его так?

– Мы??? Причем здесь «мы» и «вы с ним» …

Айнура виновато опустила глаза. По движению ее плеча, было видно, что она все же не теряет контроль над Тохой, поддерживая его рукой.

Юля смотрела на подругу несколько секунд. Во взгляде Айнуры было что-то настоящее. Или, по крайней мере, ей хотелось в это верить. День действительно начинался как женская встреча, без планов и замыслов.

Она потянулась к телефону. Посмотрела на экран. Сообщение от дочери: «Мам, я уже в кафе. Ты скоро? »

Она прикусила губу. Что делать? Этот Тоха еще… Так неприятен. Почему эта стройняшка всегда выбирает таких амбалов?

Айнура, в изнеможении, дотянулась до плеча подруги, оставив влажный след на её белой шелковой майке.

– Юля… Я тебе бургер куплю, – улыбнулась она, бургер был их с подругой особой темой.

– Не хочу.

Айнура тяжело вздохнула. Сама затеяла, сама и устала. Не молоденькая же студентка уже – тридцать пять. Но что поделаешь – романтика, да и Тоха оказался настырным.

– Ладно, – сдалась, наконец, Юля, посмотрев на смартфон со стразиками. – иди вперёд.

Юля открыла дверь и вышла. Небольшого роста, худенькая блондинка, она казалась втрое меньше Тохи.

Айнура вылезла из машины. Высокая, в чёрном вечернем платье, с обнажёнными плечами. Мягкая грудь с заметными сосками плавно качнулась в такт удара каблуком об асфальт.

Юля, в свою очередь, забралась на заднее сиденье своего мерса. Эх, нечасто ей выпадает побыть здесь – обычно её возят в Porsche. Мысль о женихе заставила её тело откликнуться – еле уловимое движение внутри, напряжение.

Тоха оживился, но Юля бросила в его сторону убийственный взгляд.

– Волосы не трогать, – сказала она строго.

– Я её боюсь, – шепнул Тоха Айнуре, которая уже устроилась спереди и щёлкала радио в поисках приличного трека.

– Она тебе не я, – отозвалась та с ухмылкой. Юле почему-то стало даже жалко съежившегося Тоху, если он не сможет расслабиться, это может затянуться:

– Нельзя трогать только волосы. В остальном – можешь лапать где хочешь. Только аккуратно.

Через несколько минут машина мягко выкатилась с парковки.

– Ого, как ты быстро с ним разобралась, – Айнура поправляла макияж. У Юли, как ни странно, даже помада не стёрлась.

– У меня опыт, – усмехнулась Юля. – Но это был последний раз. Серьёзно, детка.

Тоху они высадили у гипермаркета. Он, не оглядываясь, растворился в толпе, словно ничего не произошло.

– Ну и дубина у него, – тихо добавила Юля, дав по газам. Мотор зарычал, и мерседес скользнул по разогретым улицам Лос-Анджелеса, – поедем со мной, выберем мне платье, Айн?

– Давай заскочим сюда, я тебе бургер куплю за твою работу, – Айнура громко рассмеялась, поправляя помаду на губах. Юля тоже весело захохотала и на секунду задержала на подруге свой взгляд – с высокой грудью, длинной грациозной шеей, нога на ноге – и не скажешь, чем занималась пять минут назад:

– И почему на тебя клюют только такие Тохи?

– Не знаю… Давай сюда. К нашей бургерной.

Сцена 2. Август 2025 г. Лос-Анджелес.

Юля. После. Какая-та кафешка.

Кафе венецианского стиля с синими скатертями и названием вроде «Dolce Vita».

Ряды столов на четыре персоны без скатертей, красные кожаные стулья.

Дочка Юли уже заказала – сидела с молочным коктейлем и фокусировалась на телефоне, словно чувствовала, что у мамы что-то не так.

Юля вымыла руки трижды. С мылом, потом с антисептиком, потом просто долго держала под горячей водой, пока не покраснели.

Она стояла у зеркала в уборной, глядя на своё лицо: ни следа. Ни макияж не стёрся, ни волосы не растрепались.

Она выглядела идеально.

Вот только внутри – как будто что-то треснуло.

Какая-то тонкая связка, удерживавшая образ, дала сбой.

«Минет за бургер? Серьёзно? Что это было?»

Юля попыталась отмахнуться.

«Это была помощь. Просто помощь подруге. Просто случайность. Разовая. Лишённая смысла.»

Но её тело не соглашалось.

Где-то между рёбрами пульсировало странное тепло – не возбуждение, нет – стыд.

И не потому, что сделала – а потому, что даже не поняла, в какой момент согласилась.

Она вышла к столику, села напротив дочери.

Та подняла глаза и на секунду нахмурилась:

– Мам, ты в порядке?

Юля улыбнулась. Безупречно.

– Конечно. Просто жарко.

– Ты как будто плакала.

– Что ты, – Юля рассмеялась. – Платье будем выбирать?

Но в этот момент ей на телефон пришло фото. От Айнуры.

Бургер. Надкусанный.

Подпись: «Как тебе соус, с*чка? ».

«Что это за шутка такая? Издевательство?»

Игра идет не по плану Юли.

Сцена 3.

Лос-Анджелес. Август 2025.

Айнура. До. Утро того же дня.

– Я на месте, – написала Айнура, сидя в кафе за углом от дома Юли. – Ты заедешь или мне его самой встречать?

Юля ответила сдержанно:

– Заеду. Только быстро. Мне платье с дочкой выбирать.

Айнура посмотрела на это сообщение – точное, чёткое, как всегда.

Мерседес. Свадьба. Жених-предприниматель.

А сама – просто бывшая однокурсница, оступившаяся раз сто, так же, как и она.

Айнура закрыла глаза.

Юля всегда была слишком идеальной. Даже когда трахалась с чужими мужьями – делала это красиво. Стильно. Её не упрекнёшь – она всегда выходила сухой. Но у всех есть слабые места. Даже идеальные женщины иногда едят грязными руками.

Юля слишком горда. Привычка держать лицо. Невозможность выглядеть слабой.

Айнура встретилась с Тохой всего пару раз. Дебил, конечно. Но упорный.

И его можно было использовать.

Она знала, что не хочет с ним ничего – слишком грязно.

Но если рядом будет Юля, с её маникюром, брезгливостью и леденцовой строгостью – то, может быть…

Она выбрала пальму – чтобы не было видно.

Она знала, как быстро вспотеет кожа в машине, как легко в жаре тают принципы.

Она знала, как правильно предложить «бургер».

Когда Юля полезла назад – Айнура даже не удивилась.

Легкое чувство триумфа прокатилось по позвоночнику.

Она не смеялась. Она просто щёлкнула радио, выбрала нейтральный трек – и дала им тишину.

И когда позже она отправит то фото – с бургером, с этой глупой подписью – она будет знать:

Юля поймёт.

Сцена 4. Лос-Анджелес. Август 2025.

Кафе. После. Юля и Айнура.

– Я тебе, между прочим, бургер купила, – сказала Айнура, ставя на стол поднос. Губы снова накрашены, улыбка натянутая. – С беконом, как ты любишь. А хотя нет, тебе сегодня сосиски приглянулись.

Юля медленно подняла взгляд. Дочь ушла в туалет, и теперь на секунду они остались вдвоём.

– Я не хочу бургер, – тихо сказала она.

– Почему? Ты ж всегда хотела, чтобы в нём был хруст и жир. Прямо как твой идеальный мужчина, – усмехнулась Айнура и уселась напротив.

Юля молчала. Ложка в её руках слегка дрожала.

– Ты знала, что так выйдет, – наконец проговорила она, не поднимая глаз.

– Что именно? – голос Айнуры стал почти ласковым.

– Не играй. Ты знала. Ты это подстроила.

– Юль, дорогая, ты взрослая девочка. Если ты полезла на заднее сиденье – это не я тебя туда тянула.

Юля засмеялась – коротко, резко. Почти истерично.

– Бургер, мать твою. За бургер.

– Это был хороший бургер.

– Это было… – она запнулась. – Это была ошибка.

Айнура наклонилась ближе:

– А знаешь, что странно? Ты даже не сказала «фу». Не отказалась. Не вышла из машины. Ты просто сделала. Быстро. Холодно. Как будто…

– Как будто я кто?

– Как будто ты всегда это умела. Просто… не показывала.

Юля резко встала. Но не ушла. Она стояла, сжав сумочку так, что побелели пальцы.

– Что ты хочешь, Айнура?

Та посмотрела на неё спокойно. Без враждебности. Но и без покаяния.

– Ничего. Просто поела с подругой. Бургер.

– Это месть? За что?

– Какая месть? О чем ты? Забери Тоху себе, тебе же понравилась его дубина.

Юля побледнела.

– Что?

– Я просто хотела… напомнить, что ты тоже не безупречна.

Они замолчали.

В глубине кафешки показалась дочь Юли, неся стакан с мороженым.

– Мам, ты всё? Пойдём уже!

Юля не ответила сразу. Она ещё секунду смотрела на Айнуру.

– Не пиши мне больше, – тихо сказала она, разворачиваясь. – Я вычеркну тебя. Сотру окончательно.

– Угу, – отозвалась та, не отводя взгляда. – Только не забудь стереть привкус. А то он держится дольше, чем ты думаешь.

Юля ушла.

Айнура осталась за столиком, смотрела в окно, где мерседес медленно выезжал со стоянки. Она достала телефон, сделала селфи с бургером и написала:

«Ужин с подругой удался.»

Сцена 5.

Лос-Анджелес. Август 2025.

Юля и дочь. Вечер того же дня.

Поздний вечер. Комната полутемная, только торшер у кровати, лёгкое сияние экрана ноутбука.

Юля сидит у туалетного столика, расчесывает волосы. Медленно, механично. Словно каждый взмах – попытка стереть с себя остатки дня. Она переоделась в домашнее. Майка. Шорты. Без макияжа. Глаза покрасневшие, но не от слёз – от усталости.

В комнату заглядывает дочь. Марина. Четырнадцать. Тонкая. Чуткая. Тоже умыта, в пижаме, но с этой лёгкой подростковой дерзостью, которая ещё не знает, как правильно – но чувствует, где фальшь.

– Мам.

– М?

– Ты сегодня какая-то… другая.

Юля не отвечает. Дочь заходит, садится на кровать.

– Всё нормально?

– Устала, – отвечает Юля, не оборачиваясь.

– Я тоже так говорю, когда хочу, чтобы меня не спрашивали.

Пауза.

Юля смотрит в зеркало. Там отражение – но не её. Какая-то чужая женщина с её лицом.

– Я правда… – начинает она, но не заканчивает.

Дочь говорит тихо:

– С тобой что-то случилось?

Юля вздыхает. И вдруг – честно, почти шёпотом:

– Я сделала сегодня что-то… что мне совсем не нравится.

Дочь не удивляется. Не пугается. Она просто слушает.

– Ты часто так делаешь? – спрашивает вдруг она, спустя минуту.

– Нет, – качает головой Юля. – Но… я поняла, что могу. А раньше думала – не могу.

– Страшно?

– Нет. Страшно – насколько это легко. Как будто прошлая я вырывается из меня на свободу.

– И это тетя Айнура помогла высвободить старую тебя? – Марина беззвучно смеется, – так бывает, когда встречаешься со старыми друзьями…

– Да. – Юля откидывается на стуле и закрывает глаза.

Дочь молчит. А потом говорит:

–Это не делает тебя плохой. Просто… живой.

Юля впервые за весь день смотрит на неё прямо. Как на равную.

– Я боюсь, что в какой-то момент просто перестану понимать, где настоящая я.

– А может, ты – везде понемногу?

Повисла секундная пауза.

Юля смеётся. Тихо. Почти с облегчением.

– Ты иногда умнее меня, знаешь?

– Я тебя люблю, мам. Даже если ты… ну, типа… несовершенная.

– Спасибо, – шепчет Юля.

Она встаёт, подходит, обнимает дочь. Долго. Молча. И в этой тишине что-то внутри – отпускает.

Сцена 6. Лос-Анджелес. Август 2025.

Айнура. Ночь того же дня.

Час ночи. Окно приоткрыто. На кухне пахнет стиральным порошком и уставшими цветами.

Айнура сидит на подоконнике, курит. Без платья. Без макияжа. В старой растянутой футболке, которую никто не должен был видеть. Губы сухие, накрашены криво, будто красила в темноте. В глазах – нет победы. Ни злорадства. Только пустота.

На столе – ноутбук, открытая вкладка: Соцсеть. Юля. Идеальная. С дочерью. С кольцом. С платьем.

Пост:

«Самое важное – это быть собой. Даже если трудно».

Айнура вчитывается в эти слова, как в лживую открытку. Потом закрывает ноут.

У неё срабатывает будильник: «Ночная маска для глаз. Уход».

Выключает. Без ухода. В её голове: ни сцены минета, ни бургера, ни Тохи.

Лишь та секунда – когда Юля посмотрела на неё в кафе, по-настоящему, без щита. Сломанная, униженная.

И это…

Не дало ей удовольствия.

Не дало ощущения мести.

Просто – оставило пустоту.

Айнура выдыхает и шепчет себе:

– Ты, бл*дь, что доказала? Что тоже можешь испортить что-то красивое?

В пепельнице – уже третья сигарета.

Она смотрит в окно, в глупо счастливые окна соседей. Где-то за стеной смеются.

У неё – тишина.

Сцена 1. Москва. Сентябрь. 2008.

1 курс. Переезд Айнуры.

Айнура переезжает из одной комнаты в другую. Её вещи – в мешках, сумках и коробках.

– Ты уверена, что хочешь со мной жить? – спросила она, сидя на коридорной коробке, вытирая пот. – Я храплю. Иногда. И у меня аллергия на дезодоранты. И я ем в постели.

Юля хмыкнула, перетаскивая чемодан.

– Ну и что? Я крашу ногти в два ночи, люблю открытое окно в -10 и думаю, что «Титаник» – переоценён. Нам будет идеально вместе.

– Но у тебя же могла быть комната с Леной. Она же такая гламурная.

– У тебя – душа, а не гламур.

Айнура засмеялась.

– Ты серьёзно?

Юля пожала плечами.

– Да. Мне с тобой спокойно. А с остальными – как будто вечно надо быть какой-то другой.

Тишина.

– Со мной – тоже не надо быть идеальной, Юль, – тихо сказала Айнура.

И тогда Юля на секунду сжала её руку.

Молча.

Сцена 2. Москва. 1 курс. Октябрь 2008.

Общага. Помощь с подвохом.

Комната была завалена вещами: книги, пустые пачки от чипсов, два помятых стакана. Айнура сидела на полу, расстроенно глядя на туфлю. Тонкий каблук отломился и висел на последней нитке.

– Ну вот, – вздохнула она. – Мои любимые. К завтрашнему свиданию не успею новые купить.

Юля, которая лежала на кровати, читая журнал, подняла голову.

– Дай-ка сюда, – сказала она, выходя из-под одеяла.

Айнура протянула ей туфлю. Юля осмотрела её с видом эксперта, её пальцы, с идеальным маникюром, касались обуви с брезгливостью.

– Ну и гвозди, – пробурчала она. – Как ты вообще выбирала туфли?

Она достала из своего шкафчика небольшой, аккуратный набор инструментов. Молоток, плоскогубцы, клей. Через пять минут каблук был на месте. Юля не просто приклеила его, а укрепила, сделав прочнее, чем он был.

– Вот, – сказала она, возвращая туфлю. – Теперь как новая. Только ты не падай больше, ладно? А то так и мужика своего напугаешь.

Айнура взяла туфлю и, не веря, потрогала каблук. Он держался крепко.

– Юль, спасибо, – сказала она с искренней благодарностью. – Ты просто спасла меня!

Юля усмехнулась.

– Мне несложно, – ответила она. – Просто надо думать, с кем идёшь, и во что ты обута. В следующий раз пойдем выбирать тебе туфли вместе.

Айнура кивнула. Она понимала, что эта помощь – не просто помощь. Это был ещё один повод почувствовать, что Юля умнее, сильнее и всегда знает, как лучше. И она снова была ей благодарна, но в то же время – немного унижена.

Сцена 3. Москва. 1 курс. Декабрь 2008.

Первая сессия.

Библиотека, вечер. Тихий снег за окном. Стопки конспектов.

Помещение переполнено студентами. Все возвращают свои долги.

Айнура, вся в разбросанных листках и тетрадях, сидела с выражением полного отчаяния. Она зубрила экономику, но цифры плясали перед глазами.

– Я завалю это, Юль. Я не понимаю эти графики, честно. – Она ткнула пальцем в таблицу спроса и предложения. – Это что вообще? Что за график?

Юля сидела за соседним столом и писала аккуратно что-то писала в общей тетради. Спина ровная, волосы собраны на затылке, на ней голубая блузка и белые брюки – весь ее вид внушал спокойствие и собранность. Она пересела ближе.

– Дай сюда. Это несложно. Смотри, когда вот это – вверх, то это вот сюда, потому что люди беднеют и начинают покупать лапшу, а не авокадо. Это как в супермаркете перед стипендией.

Айнура грустно рассмеялась.

– Ага. Макроэкономика уровня общаги.

– Именно. Так и запоминай. А завтра утром повторим – я тебя разбужу за час до зачёта.

– Ты сумасшедшая.

– Я твоя подруга.

Айнура смотрела на неё с благодарностью, которую не нужно было проговаривать.

– Юль…

– Что?

– Если я всё завалю – мы останемся в одной комнате?

– Если ты всё завалишь – я тоже завалю. Будем валяться вместе. Вон с той стороны шкафа.

Сцена 4. Москва. 1 курс. Декабрь 2008.

Мост в Америку.

Юля сидела за столиком, напротив неё – Джамал. Он был высоким, с темной кожей, и его яркая одежда бросалась в глаза. Он говорил с легким американским акцентом о своих планах посетить Кремль и Мавзолей, но Юля, казалось, слушала его только вполуха.

Через некоторое время к столику подошли Айнура и Рима. Они удивленно переглянулись, увидев Юлю в такой компании.

– Юля, это кто? – тихо спросила Айнура по-русски, бросив на Джамала быстрый взгляд.

– Это мои подруги – Айнура и Рима, – с улыбкой представила их Юля, тут же переходя на английский для Джона. – These are my friends, Ainura and Rima.

Юля говорила на беглом английском, слегка растягивая слова с нарочитым кокетством. Ее английский был безупречен, давали о себе знать долгие годы усердного изучения языка в школе.

Джамал говорил, что он тоже студент, и ему очень нравится Москва. Юля очаровательно улыбалась, внимательно слушала, время от времени вставляя остроумные замечания на английском. Ее жесты были плавными и манящими. Выглядело все, будто они на первом свидании.

Пока Джамал отвлекся на телефонный звонок, Рима не выдержала:

– Юля, зачем он тебе? – спросила она, сдерживая смешок.

Юля пожала плечами, делая вид, что это – само собой разумеется.

– Ну, во-первых, мне нужно практиковать свой английский. А с носителем языка это самый эффективный способ, не находите? – она лучезарно улыбнулась.

– Но, Юля, – тихо произнесла Айнура, – зачем тебе именно он? Есть же миллионы способов практиковаться. Не проще ли было найти репетитора?

Юля наклонилась и понизила голос до шепота, но её слова прозвучали с торжественной серьёзностью.

–Мне нужен мост. Мост в Америку. Я давно этого хочу. Я хочу переспать с ним, чтобы почувствовать что-то настоящее американское. Мне нужен этот опыт.

Айнура недоуменно посмотрела на подругу, а затем на Джамала, который стоя за барной стойкой улыбнулся и кивнул им. Ее лицо выражало полное непонимание, но следующий вопрос был задан с искренней наивностью, как будто она пыталась найти логику в этом безумии.

– А почему бы тебе тогда не заказать чисто американские чипсы, Юля? – спросила Айнура. – и съесть их. Это ведь тоже чисто американский опыт. И проще.

Рима прикрыла рот рукой, чтобы не засмеяться. Юля же, не моргнув глазом, ответила:

– Через секс с ним я почувствую Америку, и мой английский станет лучше, – торжественно заявила Юля, поправляя волосы. – Чипсы не подойдут. Мне нужна эмоциональная связь с Америкой, понимаете?

Джамал возвращался к столику, держа в руках пластиковый поднос с мороженым, и Юля снова улыбнулась ему, как будто ничего не произошло, её глаза блестели от предвкушения.

Рима посмотрела на Юлю, потом на Джамала, который возвращался к столику. На её лице появилась хитрая улыбка.

– Твой план понятен, – сказала Рима, понизив голос, – но есть одна небольшая деталь. Он не американец.

Юля остановилась, её глаза расширились.

– Что?! – выдохнула она.

– Да, Юля. И к тому же его английский хромает. Переспав с ним, ты обретешь духовную связь с Африкой, а не с Америкой.

Все трое посмотрели друг на друга, а потом разразились хохотом. Даже Юля, которая так серьёзно относилась к своим планам, не могла сдержать смеха от этой абсурдной ситуации. Засмеялся и Джамал, усаживаясь за столик, и подавая девушкам мороженое.

Вечер прошел весело и непринужденно. Джамал оказался простым и добродушным парнем. рассказывал подругам о своей далекой экзотической стране. А девушки рассказывали ему о своей Родине.

Уже выйдя на шумную улицу, они все обнялись и обменялись телефонами. Джамал был рад знакомству и обещал сводить девчат в парк аттракционов или еще куда они захотят. Юля радостно кивала и даже назначила день встречи.

Но больше они никогда не виделись.

Сцена 1. Август 2025 г. Лос-Анджелес.

Ловушка.

Жаркий августовский день. Черный мерседес Юли, как строгий дорогой костюм стоит на парковке, под раскидистой пальмой. Рядом ходят люди, жуют мороженое и о чем-то галдят.

Юля сидит рядом с Айнурой. Ровная спина. Очки. Черное платье… Такое же, как тогда. Она ничего не забыла. Все это маски. Лицо почти спокойное.

Тоха смеётся сзади, в телефоне мем какой-то. И в этой жаре, в этом глупом моменте между смехом и радио – вдруг приходит ясность.

Это ловушка. Конечно, ловушка.

Она не дура. Всё складывается слишком точно. Слишком легко. Айнура смеется и болтает о том, о сем, иногда молчит, но каждая пауза у неё выверена. Словно репетировала.

За что ты меня, Айнура? За Сашу? За ту ночь?

Она вообще знает, что это я подстроила?

Юля опустила глаза на свои руки. Аккуратный маникюр, всё идеально. Как всегда.

Я сломаюсь сегодня?

Я ведь даже не помню, зачем тогда это сделала. Просто… хотела быть главной? Спасла себя от позора или втоптала в него?

Она чувствует – где-то между рёбрами – медленно нарастает отвращение. К себе. К ситуации. И к жаре.

Если Айнура знает об этом, то тогда картина меняется. Она хочет мне отомстить? Она стала совсем другой, далеко не та бунтарка из общаги.

Я могла бы выйти. Могла бы сказать «нет». Могла бы отвернуться. Я знала, к чему это всё.

Но не вышла. Не сказала.

Почему?

Потому что это честно. Потому что я тоже виновата. Потому что я больше не хочу быть безупречной. Потому что, может, если я пройду через это, всё обнулится.

Потому что я устала.

Сзади Тоха шумно достаёт пакет с чипсами и хлопком разрывает его. Смеётся.

Рядом Айнура поворачивает голову – чуть-чуть. Глаза в зеркале заднего вида. Знает.

Айнура уже на заднем сиденье. Что она вытворяет в моей машине? Это слишком наигранно… Как в кино.

Никогда не видела, чтобы Айнура так себя вела. Она настолько импульсивна?

А я? Айнура знает, на что способна я. Мы обе знаем.

Юля медленно поворачивает голову. Смотрит на неё. Без слов.

Старые долги?

Айнура, уговаривает ее на глупость. Все очень убедительно. С годами ты тоже стала хищницей.

Иди, Юля. Твой выход.

– Ладно, иди вперед, – неправдоподобно вздыхает Юля…

Сцена 2. Август 2025 г. Лос-Анджелес.

Тоха.

Айнура сидела на переднем сиденье, непринуждённо закинув ногу на ногу. Голая коленка то и дело касалась бардачка, каблук туфли плавно покачивался, будто она слушала невидимый ритм. Лёгкое движение стопы, мягкое скольжение кожи по пластику – в этом было что-то лениво-кошачье.

Она перебирала кнопки радио, не задерживаясь ни на одной станции. Её пальцы легко скользили по блестящим кнопкам, и в каждом щелчке слышалось терпеливое ожидание. Казалось, она просто ищет подходящий трек, но по лёгкой полуулыбке, дрожащей на губах, было видно – её внимание далеко не на музыке.

В зеркале заднего вида она время от времени задерживала взгляд, как бы случайно, но достаточно, чтобы Юля чувствовала это присутствие.

Сзади, на тёмно-сером сиденье, Юля склонилась вперёд. Жёсткая ткань джинсовых шорт натянулась, и тонкий шов болезненно врезался в промежность. Она ощущала это остро – будто тонкая струна тянется через тело. Салон был душный, воздух густой, пахло нагретым винилом сидений, одеколоном Тохи и лёгким табачным шлейфом от Айнуры.

Молния шорт ритмично царапает живот в такт движениям Юли. Опыт Юли давал ей понять, что вот-вот уже все закончится.

Однако Айнуре этого было мало. Она слегка прищурилась в зеркало – и этого хватило. Это был не просто взгляд – это был приказ Тохе, обёрнутый в ленивую мягкость.

Тоха без промедления скользнул ладонью по бедру Юли, а в следующую секунду шершавые, сухие пальцы грубо прорвались внутрь, через шорты. Джинса натянулась, больно сдвинулась вглубь, застряв между телом и его пальцами. Каждый рывок тянул ткань, давил, распирал, оставляя глухое, тяжёлое ощущение, будто шорты и пальцы стали единым, чужим предметом в ней.

Юля дышала ровно, но внутри всё сжималось от липкого, унизительного вторжения. Каждый толчок, каждый нажим был для неё напоминанием: это не её выбор. Даже здесь, в ее машине, по ее же желанию, она не была хозяйкой.

Юля почувствовала, как в ней поднимается волна отвращения. Она старалась не дышать слишком глубоко, чтобы не впустить этот момент глубже в себя. Её взгляд невольно скользнул в зеркало заднего вида – там была Айнура. Спокойная, как будто отстранённая, но Юля знала – это не просто наблюдение. Это контроль.

Шум двигателя и едва уловимый трек на радио вплелись в ритм происходящего. Юля задержала дыхание, удерживая лицо неподвижным, не давая ни одной эмоции вырваться наружу. Она чувствовала, как ткань шорт шершаво скользит по коже при каждом движении Тохи, как салон машины давит со всех сторон, делая пространство тесным и вязким.

Айнура в это время будто чуть глубже откинулась на спинку сиденья, медленно поправила подол, погладила ладонью колено, словно подчеркивая – ей здесь удобно, она в своей роли. Потом снова коснулась радио, щёлкнула станцию и задержала взгляд в зеркале ровно настолько, чтобы Юля почувствовала его, как прикосновение.

Юля доделала начатое, не выдав ни дрожи, ни взгляда в сторону Айнуры.

Когда всё закончилось, она выпрямилась, провела рукой по лицу – не чтобы что-то поправить, а чтобы стереть то, что не сотрёшь. Сделала глубокий вдох и доброжелательно улыбнулась в зеркало Айнуре. Оттолкнув обмякшего расслабленного Тоху, Юля выбралась с заднего сиденья и перешла за руль.

– Поехали, – произнесла она ровно.

Айнура щёлкнула кнопку радио, возвращая прежнюю станцию, и едва заметно улыбнулась:

– Ого, как ты быстро с ним разобралась…

Сцена 1. Москва. 1 курс. Март 2009.

Босиком.

– Ты же одна всё время, – сказала Юля, роясь в косметичке. – Тебе надо хоть немного мужского внимания, а то совсем завянешь.

Айнура сидела на кровати, скрестив ноги.

– Мне не надо никого.

– Вот и узнаем, – усмехнулась Юля.

Общажная жара выжигала воздух. В комнате пахло духами, пылью и чужими шлёпанцами.

Айнура лежала на кровати, полусонная, с книгой на животе. Дремала.

Дверь с грохотом распахнулась – влетела Юля. С ней двое парней.

Громкий смех, пиво в пакете, хруст чипсов. Один в майке с драконом, второй в солнечных очках, хотя было пасмурно.

– Эй, не спит же никто? – весело крикнула Юля. – Айна, ты жива?

Айнура приподнялась на локтях.

– Привет… – еле выдавила. Теплая дневная дрема все еще не хотела ее отпускать.

– – Это Айна, – сказала Юля, будто представляя товар. – Умная, скромная. Самая порядочная из всех нас.

– Юль, ты что…

Юля взяла одного и с парней за руку и вместе с ним плюхнулась на кровать.

Они начали целоваться, смеяться, что-то шептать друг-другу. Второй сел на кровать, прямо рядом с лежащей Айнурой. Бутылка в руке, он вытаскивал из полупрозрачного пакета что-то и ставил на стол.

– А тебя как зовут, красавица? – спросил парень, не глядя на нее, – Ай-на?

– Айнура, – она быстро поднялась и села на кровати.

– Красивое имя. – Он придвинулся ближе. Слишком близко.

Запах алкоголя, дешёвых сигарет, его колено упиралось в её ногу.

– Ну не молчи… давай пообщаемся… – парень попытался положить руку на плечо Айнуры.

Она резко отстранилась.

Сердце билось в горле. Юля видела всё, но сделала вид, что не замечает.

Наоборот – засмеялась громче, закинула голую ногу на своего и продолжила шоу.

– Юль, – выдохнула Айнура. – Он…

– Расслабься, – перебила та, не оборачиваясь. – Он просто шутит. Не стесняйся – тут все свои…

Айнура встала с кровати и хотела уйти. Но второй задержал её за руку.

– Куда? – сказал он с улыбкой. – Мы же только познакомились.

– Я не хочу, – выдохнула она, опустив глаза.

– Нужно, Айн. – Юля подмигнула ей, и громко рассмеялась.

Парень уже гладил ей руку.

Айнура вырвала свою руку из его объятий. Чувство отвращения и обиды клокотали в ее горле.

Юля смотрела на них.

Молчала.

Как будто проверяла, выдержит ли подруга.

Смотрела – и не мешала.

– Уходи, – тихо сказала Айнура, – Уходите все!

– Чего ты… – начал парень и снова протянул к ней руку. Айнура отскочила и встала босыми ногами на бетонный пол.

– Юля, убери его.

– Да ты не злись, – Юля усмехнулась. – Я же тебе как лучше. Ты ж не девственница у нас, надеюсь?

Айнура вышла из комнаты босиком. В жаркий коридор, где пахло курицей и летом.

Когда она захлопнула за собой дверь, Юля даже не посмотрела ей вслед.

Сцена 2. Москва. 1 курс. Апрель 2009.

Олег.

Общага. Ночь. Айнура сидела на своей кровати, обхватив колени. Вся её решимость, которой она так бравировала перед Юлей, испарилась. Она листала ленту в телефоне, где Олег, парень, в которого она была влюблена, выложил фото с другой девушкой. Её губы дрожали.

– Он даже не ответил, – прошептала она. – Сказал, что занят.

Юля, закончившая писать курсовую, отложила ручку. Она не сказала ни слова осуждения, ни ехидного замечания. Просто подошла и села рядом.

– Эй, – сказала она тихо.

Она взяла телефон из рук Айнуры и положила на тумбочку. Потом обняла её за плечи, притянув к себе.

– Я понимаю, – сказала Юля. – Но ты себя не вини. Он – идиот.

Айнура прислонилась к ней, и слёзы, которые она так долго сдерживала, наконец, потекли.

– Я просто не понимаю. Я думала…

– Не думай. Не надо думать о них. Просто знай, что ты очень красивая и очень хорошая. И если он этого не видит, то это его проблема.

Юля говорила это не с цинизмом, а с настоящим теплом. Она гладила Айнуру по спине, и в этом жесте не было ни капли притворства. Она смотрела на неё не как на человека, который «слишком много падает», а как на подругу, которой больно.

– Спасибо, – прошептала Айнура.

– За что? – Юля усмехнулась, но в её голосе не было насмешки. – За то, что не даю тебе реветь из-за дурака? Ты же моя подруга.

В тот момент между ними не было никаких игр, никакого соперничества. Только искреннее, тёплое чувство. И оно было настолько настоящим, что Айнура поверила в него всем сердцем.

Сцена 3. Москва. 1 курс. Май 2009

Римка.

Юля и Айнура шли по тёплому весеннему кампусу, когда по тропинке им навстречу выбежала Рима. Она сияла, как будто солнце проскользнуло сквозь её волосы, лёгкая и воздушная, с улыбкой, которая могла бы растопить любой камень.

– Девчонки! – воскликнула она, слегка запыхавшись. – Вы просто обязаны сходить к Лейле!

Айнура хмыкнула, а Юля слегка прищурилась.

– Лейле? – переспросила Юля. – А что она скажет?

Рима замерла на мгновение, будто собираясь с мыслями, затем продолжила, глаза её блестели от счастья:

– Она… ну, она читает карты. Я сама это проверила. И знаете, что я поняла? – Рима сделала паузу, будто открывая для них тайну, которую держала в себе. – Я выйду за Фарика. У нас будут дети! Я уже всё вижу, всё точно!

Айнура чуть скривилась:

– Ты прям светишься, Римка.

– Я счастлива! – Рима рассыпалась смехом, лёгким и звонким. – И Лейла мне это сказала! Она видит вещи… странные вещи. Я не знаю, как это работает, но это правда.

Рима была полной противоположностью Айнуры и Юли. Мягкая, тёплая, солнечная. Ростом невысокая, с золотисто-красными волосами, которые всегда слегка растрёпаны, будто от постоянного ветра или спешки. Глаза – светло-голубые, с удивительной искренностью, взгляд открыт и доверчив. Её улыбка могла растопить любой лед, а смех – заразить всех вокруг.

Она была та, кто всегда верил в людей и в лучшее в них. Даже когда Юля или Айнура сомневались, Рима умела поддерживать, подбадривать, подсказывать, направлять. В какой-то мере она была связующим звеном между холодной силой Юли и хаотичной энергией Айнуры.

Юля молча кивнула, ощущая, как в груди сжимается лёгкий холодок предчувствия. Она понимала: радость Римы искренняя, но Лейла всегда была странной, а её «странные вещи» могли оказаться чем-то… необычным, даже пугающим.

– Так что, – продолжила Рима, держа взгляд на обеих, – вы должны сходить к ней. Не ради меня. Ради себя. Она… она видит глубже, чем любой другой. И иногда лучше узнать, что у тебя внутри, чем оставаться в неведении.

Айнура чуть помолчала, скользнув взглядом на Юлю.

– Ладно, – сказала она наконец. – Сходим.

– Отлично! – Рима обняла их по очереди, ещё раз лучезарно улыбнувшись. – Но помните: будьте готовы. Лейла говорит прямо, и иногда её слова могут… ну, как сказать… вздрогнуть прямо внутри.

Юля и Айнура переглянулись, и обе почувствовали странную смесь любопытства и лёгкой тревоги. Рима же, счастливая и беззаботная, махнула им вслед, а летний вечер с лёгким ветром казался одновременно тёплым и тревожным, будто предупреждая о том, что их ждёт что-то необычное.

Айнура, наблюдая за Римой, добавила:

– Да, интересно будет посмотреть, что она нам скажет.

Сцена 4. Москва. 1 курс. Май 2009

Лейла.

Весенний вечер окутывал общежитие тёплым ветром. Юля и Айнура шли по тихим улочкам кампуса, иногда останавливаясь, чтобы обсудить что-то, но в основном молчали. Обе ощущали лёгкое напряжение – как будто знали, что эта встреча изменит их обоих.

Лейла ждала их в своей комнате, дверь была приоткрыта.

Выглядела она довольно экзотично: Лейле едва за двадцать, длинные волосы, струящиеся по плечам и слегка волнистые, словно тёмный шелк, стройная, гибкая фигура, с идеальной осанкой, длинные пальцы с аккуратным маникюром. Её черты лица правильные и выразительные: высокие скулы, чуть припухлые губы, глаза цвета темного шоколада с золотистой искрой были внимательными и пронзительными, словно она видела насквозь девушек, до их самых мыслей. Кожа у неё была фарфорово-белой, а движения – мягкими, но в них сквозила странная сила, едва уловимая, но ощутимая.

Одета Лейла была в длинную черную чуть блестящую юбку в пол и белую ретро-рубашку с корсетом и воротником стойкой. Она была действительно красива, но какой-то своей ни на кого не похожей красотой.

– Привет, – сказала Лейла мягко, но голос её был глубоким, как тёплая южная ночь с лёгким прохладным ветерком, словно каждый звук тянулся через пространство и время. – Я рада, что вы пришли.

Она взяла колоду карт, тасовала её медленно, ритуально, словно не просто тасовала картонки, а пропускала через себя энергию вселенной. Юля и Айнура замерли. В комнате повисла дрожь, воздух стал гуще, стены словно приблизились.

– Странно, – сказала вдруг Лейла, не отрывая взгляда от карт, – я читала о таком в легендах, но никогда не думала, что встречу тебя на самом деле…

Юля и Айнура переглянулись. Было странно, что Лейла обращается к ним как к одному человеку.

– Да, точно, – произнесла Лейла, дрожь в её голосе едва заметна, – это ты и есть… один уродливый монстр с двумя лицами.

– Ур…уродливый монстр? – Айнура в недоумении посмотрела на Юлю.

– Вы полные противоположности, – сказала Лейла, – но вы одно и то же. Вы как день и ночь – две мощные стихии. Белое нападает на черное, черное на белое. Опасно… Вы несёте в себе разрушительную силу – как для себя, так и для окружающих.

Лейла достала картинку из колоды – страшное существо с двумя лицами: одно светлое и мягкое, другое тёмное и изломанное; глаза каждого лица смотрели в разные стороны, словно видели разные миры; улыбка одновременно манила и ужасала; челюсти слегка разъяты, будто существо готово было разорвать всё вокруг. Комната будто охладилась, в воздухе повисло ощущение обречённости.

– История таких людей древняя, – продолжила Лейла, голос теперь тихий, почти шёпот. – Они никогда не должны быть вместе. Потому что вместе они – одна сущность. Вы – два лица одного монстра, и если будете слишком близки… – Лейла вдруг собрала все карты в колоду и улыбнулась им.

Юля и Айнура переглянулись.

– Не принимайте близко к сердцу. Это всего лишь карты. Я просто предостерегаю вас. Лучше держаться подальше друг от друга.

Они сидели молча, ощущая тяжесть, таинственность и внутреннюю дрожь. В этот момент Лейла была одновременно юной девушкой, их одногруппницей, и проводником древнего знания – в её лице сливались мягкость, красота, строгость и скрытая сила, а внимание к ним делало их существование целостным и пугающим.

Юля и Айнура вышли из комнаты Лейлы совсем с другим настроением, чем Рима до этого.

Какой еще монстр?

Стоило ли им слышать это?

«Это всего лишь карты» – звучала фраза Лейлы в их головах.

Сцена 1. Август 2025 г. Лос-Анджелес. День спустя.

Юля и жених.

Фешенебельный ресторан с мягким светом и идеально отполированными бокалами.

Жених Юли – Павел, в пиджаке, ухоженный, уверенный. Предприниматель. Всё правильно. Всё – как надо.

Юля рядом. Кольцо блестит. Волосы уложены.

Но она будто в костюме Юли. В коже Юли.

Он смеётся, рассказывает историю – про подрядчиков, про какую-то ерунду с логистикой.

Юля кивает. Улыбается.

Всё, как всегда.

Потом он берёт её руку. Касается запястья.

– Ты сегодня другая, – говорит он тихо.

– В смысле?

– Мягче. Немного… расплавилась. Ты всегда собранная. А сейчас – как будто… пустила что-то внутрь.

«Пустила что-то внутрь?»

Юля пытается засмеяться. Не получается.

Он наклоняется ближе.

– Ты хорошо провела день с дочкой?

Она кивает.

– Да. Выбирали платье.

– Покажешь потом?

– Конечно.

Он нежно целует её пальцы.

– Я тебя люблю, Юля.

– А ты… когда-нибудь представлял, что я могу быть другой?

– Что значит – другой?

Она долго молчит.

– Ну, не идеальной. Не правильной. Не в белом платье.

Павел улыбается:

– Я люблю тебя любой.

Юля смотрит на него. Хочет поверить. Почти верит. Но внутри – образ себя в зеркале, после машины. Не стёртый. Настоящий.

Она говорит:

– Это хорошо.

Где-то в глубине души Юли мелькнула мысль:

«А я – себя не знаю. Ни той, ни этой.»

Сцена 2. Август 2025 г. Лос-Анджелес. Неделю спустя.

День рождения Марины.

К этому дню они готовились уже месяц. Выбирали ресторан, готовили подарок. Наконец-то дочь Юли уже совсем взрослая. Конечно, вечером Марина пригласит своих друзей-сверстников куда хочет, а сейчас – днем, их семейный праздник.

Юля предполагала, что этот день, также поможет укрепить отношения Марины с Павлом. Ведь они так стремятся к этому. И больше не будет их связующим звеном – они будут, как отец и дочь.