Четыре подруги и все-все-все

Глава 1

– Ну, что? Как тебе? – трогательно сложив ручки на груди, с придыханием спросила Руся.

Я скептично обозрела помещение, нервно потеребила серёжку в ухе, сомневаясь, стоит ли говорить правду, но, в конце концов, не выдержала.

– Как будто снеговик взорвался! Почему всё такое… белое?

– А каким оно должно ещё быть? – пытаясь не растерять улыбчивость и приподнятое настроение, процедила Руся сквозь чуть приоткрытые губы, метнув в меня пару молний. Некритично, но неприятно. Хорошо, что музы не умеют разжигать костры силой мысли. – Это ведь свадьба, а не похороны!

– Да помню, что свадьба, – пробормотала я, потирая висок.

– Так… тебе нравится зал или нет?! – не выдержав, возмущённо воскликнула подруга, поставив руки-тростинки на тонкую талию и встав прямо передо мной, наивно надеясь, что может кого-то запугать. За последние несколько месяцев она скинула килограмм пять и достигла такого пугающего состояния, что Ниса начала подсовывать ей еду в карманы. – Лучший декоратор потратил почти неделю на украшение зала! И я хочу знать, что ты думаешь!

– А почему ты именно меня спрашиваешь? – начала ныть я. – С каких пор я ношу гордый титул главного городского эксперта по брачеванию?

Задумалась.

– А такое слово вообще есть?

Муза ответить не успела. В кармане моего пиджака завибрировал телефон.

– Подожди, надо ответить.

Руся закатила глаза и приложила ладонь ко лбу, оскорблённая в своих лучших чувствах.

– Да, – проговорила я в трубку.

На другом конце обнаружилась вторая подруга, не менее нервная, чем первая.

– Я уже задолбалась шляться по этим Елисейским полям! – проигнорировав приветствие, проорала Ниса, перекрикивая звук чего-то очень шумного: либо трактора, либо ветряной мельницы.

– Елисейские поля в Париже, – сдержанно отметила я. – А ты – нет.

– Ну, я тоже в каких-то полях! – надрывалась подруга, из-за чего пришлось чуть отодвинуть телефон от уха. Примерно на расстояние вытянутой руки.

– Тогда это просто поля! – взорвалась в ответ я.

– Что мы вообще здесь делаем? – полетел из динамика вопрос.

Я с тревогой огляделась по сторонам, порадовавшись тому, что в помещении ресторана, где хоть шестёрку коней запрягай, настолько он был огромным, никого, кроме меня и надутой Руси, не присутствовало.

– Во-первых, ты там, чтобы не отсвечивать своей физиономией здесь. Забыла уже, что ты, вообще-то, в мертвецах у нас с недавних пор числишься? – напомнила я. – А во-вторых, перед тобой одна из самых ответственных задач – найти хитрого жулика, считающего, что достаточно смыться из одной страны в другую и о нём все забудут.

– Вот и зачем тебе этот гадёныш нужен? – устало вздохнула Ниса.

Та штука, которая трещала, грохотала и дребезжала на заднем фоне, затихла, и подруга получила возможность отдохнуть от тренировки голосовых связок. А то ещё чуть-чуть, и она сможет работать горном.

– Он считает себя умнее меня. Это раздражает, – сообщила я, проследив взглядом за удалившейся Русей, которая решила оставить меня в гордом одиночестве посреди украшенного к приближающейся свадьбе ресторана.

– Настолько раздражает, что ты отправила меня к чёрту на рога искать то, не пойми что? Да ещё и этого… почти бога мне на хвост повесила. Вот что мне с твоим Лозовским здесь делать?

– Он не мой, он у нас – достояние общекосмического масштаба. И с ним ничего не надо делать. Он сам может что угодно и с кем захочешь сделать. Ниса, Лозовский – твоя страховка. Потому что обозначенный жулик – личность хоть и наивная, но сильная. Ты одна с ним не справишься. А я не хочу хоронить тебя на самом деле, уже по-настоящему.

– Какая забота! Просто в самое сердечко! – пропела Ниса, попытавшись сделать это насмешливо, а получилось растроганно. – То есть, ради этого мы наврали моему папуле? Чтобы отправить меня во французское захолустье собирать попой прошлогодний репей?

– Брось! – хмыкнула я, припомнив лицо предводителя клана банши в день прощальной церемонии. – Твой папуля и меня, и тебя насквозь видит.

– Ладно, но я тебя предупреждаю: если этот жук начнёт выжучиваться, я его во сне придушу, – с явным намерением выполнить своё обещание заявила подруга.

– Окей, запомнила и запротоколировала, потом вынесу на общее обсуждение, – отчиталась я, решив не уточнять, кого именно она подразумевала под жуком. Претендентов имелось много, перечисление всех выслушивать не хотелось.

– Ди, – вздохнула подруга, тон её изменился и с возмущённо бойкого опустился до встревоженно печального. – Ты уверена, что нам стоит это делать? Преследовать его – большой риск. Всё может закончиться не так, как ты себе это представляешь. Он сильный, очень сильный. А сейчас ещё и очень злой.

– Вот поэтому я и отправила с тобой Лозовского, – ровно отметила я, подходя к окну, чтобы пронаблюдать за Русей. Муза встретилась перед входом в ресторан с молодой женщиной в белом деловом костюме и начала что-то энергично ей объяснять.

– Может, лучше оставим его в покое? – продолжила сомневаться во мне подруга. – Пусть делает что хочет, лишь бы подальше от нас. Вряд ли он в ближайшее время вернётся в город.

– Знаю, что не вернётся, – развеяла я сомнения Нисы, рассматривая женщину, которая показалась немного знакомой.

Она очень внимательно слушала музу, украдкой бросая почти незаметные взгляды на окно, у которого стояла я.

– Но это не значит, что можно расслабиться и чувствовать себя в безопасности.

– Слушай, – взвинчено начала банши, которая пребывала в непривычном для неё состоянии не прекращаемого беспокойства. Подруга боялась. За меня, за себя, а, может быть, за всех сразу. И это было плохим звоночком. Она могла быть ужасно назойливой, неуместной, громкой и прожорливой, но когда ей было страшно – я ей верила. Верила я Нисе и сейчас. Просто…

…просто у меня не было другого выхода.

Ни у кого из нас его не было. Мы все слишком далеко зашли.

– С тех пор как ты решила померяться линейками с Советом, я вообще не чувствую себя в безопасности! Нигде!

– И это я тоже знаю, – мой ответ был коротким и спокойным.

Руся и девушка в белом договорили, обменялись кивками и вдвоём направились куда-то вглубь усадьбы, на территории которой находился ресторан с банкетным залом, арендованным для проведения свадьбы.

– Я понимаю, чего ты добиваешься. Правда! Понимаю, как никто! – Ниса собиралась сказать мне что-то неприятное и заранее просила об этом прощения. – Но тебе нужно определиться с главным врагом! Нельзя воевать со всеми сразу!

– Совет в городе. А я не хочу, чтобы он был в городе. Я хочу забрать город себе.

– Ди, – начала уговаривать меня подруга, вновь опускаясь до шёпота. – Есть вещи, с которыми не справиться даже тебе.

– Ты должна его найти и убить, – отрезала я, отходя от окна. – Никто не сможет этого сделать лучше тебя. Ты же воин, подружка, и тебя учили убивать. Так убей.

– А не будешь ли ты потом жалеть? – задала главный вопрос Ниса. Хотя и так знала ответ.

Конечно, буду.

– Нет.

– Ты сейчас врёшь мне или себе? – Ниса шумно вздохнула, помолчала. – Не думала, что когда-нибудь это скажу, но вот он, этот момент наступил. Ты – жестокая, Ди.

– Жестокая или слабая, – высоким каблуком я наступила на красный лепесток, упавший с букета роз, уничтожая его окончательно. – Кажется, выбор у меня небольшой.

– Ты жестокая в первую очередь к самой себе. Ладно, я сделаю, как ты хочешь.

– Главное, не трогай непричастных, – предупредила я.

– А остались ли они ещё, – горько хмыкнула подружка, – непричастные?

И оборвала разговор.

Я убрала трубку в карман и как раз вовремя. В зал шагнула женщина в белом, за которой по пятам следовала Руся, что-то быстро набирая в своём телефоне.

– Добрый день! – просияла незнакомка улыбкой, такой белоснежной, что у меня «зайчики» заскакали перед глазами.

– Добрый, – кивнула я, решив, что от меня демонстрации особой радости не требуется.

Ошиблась.

– У вас всё хорошо? – участливо поинтересовалась девушка, всматриваясь в моё лицо.

– Да, – чуть резче, чем хотелось бы, ответила я. – А почему вы спрашиваете?

– Ну, обычно мои клиентки выглядят немного…, – она обвела глазами зал, будто подбирая правильное слово, – счастливее!

– От неё можете этого не ждать, – проворчала Руся, пряча телефон в сумку.

– А? Да? – растерялась девушка, переступив с ноги на ногу и громко цокнув каблуком. – Тогда…

– Тогда стоит представиться, – напомнила я, протягивая руку. – Ди!

– Точно! – будто бы вспомнила девушка, хлопнув себя по лбу, и двумя своими руками встряхнула одну мою. – Мы же с вами ещё не общались лично! Меня зовут Рафаэлла, и я свадебный распорядитель.

– Да? А напомните-ка мне, кто вас нанял?

Девушка перевела слегка обескураженный взгляд на музу и нервно рассмеялась, слишком громко и очень ненатурально.

Всплеснув тонкими руками, на запястьях которых звякнуло несколько золотых браслетов, он воскликнула:

– У вас отличное чувство юмора!

– Вообще-то, не очень, – проворчала я, наблюдая за девушкой и её старательной игрой.

Губы Рафаэллы разъехались в напряжённой улыбке, а после она разразилась громким смехом.

И решила поскорее сменить тему.

– Над свадебным залом трудились мои лучшие работники!

– Если это лучшие, страшно предположить, какие же худшие? – пробормотала я себе под нос, одновременно этот самый нос почесав.

Рафаэлла сделала вид, что не расслышала, и продолжила:

– Непосредственно накануне торжества будет установлена брачная арка, украшенная клематисами. Белыми! Сотрудничающий с нами садовник выращивает особый сорт, такого больше ни у кого нет! Выглядеть будет восхитительно! – и она с воодушевлением хлопнула в ладоши.

Раздался приглушённый стук подошв об пол. И в зал вошёл молодой мужчина ярко выраженной восточной внешности. Чёрные длинные волосы, смуглая кожа, крепкое телосложение. Что-то среднее между Алладином и персидским падишахом.

Незнакомец замер на пороге, оглядел присутствующих, особенное внимание уделил мне и вдруг… улыбнулся так, словно увидел старого друга, которого уже и не чаял встретить.

Захотелось улыбнуться в ответ, но я сдержалась.

– Позвольте представить, – протянула к нему изящную руку Рафаэлла. – Это мой напарник, Рафаэль.

Я кивнула в знак приветствия и сделала шаг назад, поближе к стене. Не понравилось мне, как эти двое быстро встретились глазами, будто обмениваясь неким условным сигналом.

– Руся, – сохраняя обычную интонацию, позвала я. – Принеси мою сумочку, я оставила её в машине на парковке.

– Зачем? – заморгала подруга.

– Там моя записная книжка, – и пояснила Рафаэлле: – Нужно внести изменения в список гостей.

– Будет ещё кто-то? – забеспокоилась девушка. – Вы же знаете, об увеличении следует предупреждать заранее, а не за неделю до дня икс!

– Нет, нет, – поторопилась успокоить её я. – Наоборот, будет уменьшение. Руся, сумка. Пожалуйста.

– Но парковка почти в квартале отсюда, – заныла муза. – А я на каблуках!

– Я тоже, но мне нужно, чтобы ты сходила. Прошу, ты мне очень поможешь.

– Ладно, – немного растерянно согласилась муза и направилась к выходу.

Мы остались втроём. И стало ещё неуютнее, чем прежде.

– Может быть, – Рафаэлла сцепила руки в замок. Я заметила, как напряглись её предплечья, – пока ещё раз пройдёмся по меню? Окончательно утвердим финальный вариант!

– Хорошо, – приняла я предложение. – Давайте обсудим.

И девушка повела меня к столу у окна, где лежал ноутбук и толстая, почти что амбарная тетрадь в твёрдой обложке.

До стола оставалось не больше двух шагов, когда крепкая мужская рука с сокрытой в ней нечеловеческой силой вцепилась в плечо. Сжала до хруста, а после дёрнула назад так, что мои каблуки проехались по полу, противно заскрипев.

Почти сразу ноги оторвались от земли, тело ощутило невесомость свободного полёта и… я с размаху врезалась в стену.

Из лёгких выбило весь воздух, ноги подогнулись, и я свалилась вниз, больно ударившись коленками и ладонями. Последними я пыталась смягчить падение, но всё равно в глазах потемнело, а в ушах взорвался звон. Самое ценное, голову, я уберечь не смогла и теперь пыталась прийти в себя, потеряв ориентацию в пространстве.

– Какая же она страшная, – сквозь гудение в голове донеслось до меня. – И что мужики в ней находят?

Сквозь серый туман прорезались очертания женских ног, приближавшихся ко мне смазанными, рваными движениями. Я потрясла головой, как собака. И вот, эти ноги уже прямо перед моим лицом.

– Отвечай, недоразумение! – проорал женский голос. – Где они?!

– Кто… они? – спросила я сиплым надломленным шёпотом. Лёгкие всё ещё оставались как будто бы склеенными. Я сделала короткий ненадёжный вздох и схватилась рукой за стенку, у которой полулежала, опираясь на содранный в кровь руки.

Нога замахнулась и ударила по рёбрам, целясь в солнечное сплетение. Я сложилась пополам, и так бы и осталась, но тонкие женские пальцы с совсем неженской силой схватили за подбородок и больно вздёрнули голову. Серый туман, накативший с новой силой после последнего удара, медленно расползся в стороны, и появилось лицо свадебной распорядительницы, проступающее сквозь него, как поднимающаяся со дна подводная лодка.

Она больше не пыталась быть вежливой, услужливой и милой. Она была злой. Очень-очень злой. В своей злости она могла даже посоперничать со мной, а ведь я ехала верхом на этом чувстве почти всю жизнь.

Надо же, какими близкими порой могут оказаться совершенно незнакомые люди.

Хотя нет, не люди… эта человеком не была.

– Наше потомство, – прошипела она, с ненавистью сузив посветлевшие глаза. Вполне обычный карий цвет радужки начал желтеть, переливаясь янтарными оттенками. – Наши дети. Где они?

– Вы никогда их не найдёте, – я хохотнула. Смех получился сухим, ломким, презрительным.

И в ответ на него получила удар. Хлёсткий, быстрый и безжалостный.

Моя голова дёрнулась и безвольно повисла. Едва успевший затихнуть гул возник с прежней силой. Я облизнула губы, и рот заполнился привкусом крови.

– Говори! – завизжала Рафаэлла и ледяными пальцами вцепилась в мою шею.

– Я прикончу тебя. И когда ты умрёшь, будет уже не важно, насколько сильно он тебя хочет. Потому что смерть стирает все желания, – шипела она мне в ухо, сдавливая с такой силой, что я услышала хруст собственной трахеи.

Я начала задыхаться, хватать окровавленным ртом воздух без возможности вдохнуть. Мозг запаниковал, руки вцепились в тонкие запястья в попытке отодрать чужие пальцы от своего горла и не дать доделать начатое, но девчонка держала крепко. Так крепко, словно от этого зависела не только моя, но и её жизнь.

– Ты уверена, что стоит это делать? – немного нервно спросил мужчина. Его голос доносился как сквозь вату и будто бы скакал по залу, отражаясь от стен и пола.

– Пусть сдохнет! – истерила Рафаэлла, а её противный визг ввинчивался в мозг, раскалённый гвоздём. – Ненавижу эту девку!

Голова стала совсем лёгкой, превратившись в воздушный шарик, готовый вот-вот сорваться с верёвочки. И когда я почти отключилась, раздался громкий хлопок. Потом вскрик. Не мой, но очень высокий, испуганный, оборвавшийся на самой высокой ноте звуком разбивающегося стекла. Кто-то что-то сдавленно пробормотал, судорожно вздохнул, а после меня, медленно сползающую куда-то вниз, подхватили под голову, остановив падение в бесконечную черноту.

Гудящий пустой мозг не желал думать, решив, что дальше я справлюсь как-нибудь без него. Но я всё же смогла раскрыть глаза, пообещав самой себе, что обязательно посплю и отдохну. Когда-нибудь потом.

Я лежала на коленях Даниэля. Одной рукой он поддерживал меня под шею, а другой исследовал целость костей. Быстро и умело парень ощупывал моё тело, что-то негромко поговаривая себе под нос на непонятном мне языке.

– Привет, – улыбнулась я больными разбитыми губами.

Даниэль лишь сильнее нахмурил брови, метнув в меня рассерженный взгляд.

Я чуть повернула голову и увидела разбитое стекло, опасные остатки которого покрывали пол, поблёскивая на солнце. Ни Рафаэля, ни Рафаэллы не было.

– Куда…, – я закашлялась, дышать всё ещё было трудно, как будто я разучилась это делать. – Куда они делись…? Девушка и парень…

– Её я выкинул в окно, а его и выкидывать не пришлось, сам убрался, – ответил злой оборотень, который однажды меня почти убил, а сейчас так бережно держал в объятиях, что не хотелось разрывать это нежное прикосновение.

– Ты не выглядишь удивлённым, – я попыталась приподняться, но почти сразу сдавленно застонала.

– Чему мне удивляться? – Даниэль потрогал мои щиколотки и на этом успокоился, закончив осмотр. Приобнял за плечи, удобнее усаживая на себе и ещё крепче обвивая руками. – Тому, что мои ягуары чуть не убили тебя? Или тому, что ты даже не попыталась использовать магию, почти дав себя убить?

– Это… это были твои ребята? – я широко распахнула глаза и наткнулась на взгляд, который мог заморозить половину континента. Вот и я застыла, ощущая, как быстро-быстро забилось сердце. Он это тоже заметил. Не мог не заметить.

– Прекращай, – приказал он, глядя на меня сверху вниз своими золотыми глазами. Только у него были такие. У всех остальных они были какими угодно: жёлтыми, янтарными, оранжевыми, песочными, но такой благородный оттенок имелся только у него. И у него он был постоянно. Словно эта часть его тела не была двойственной, не делилась на человеческую и зверину, а оставалась в одном состоянии всегда. – Ломай комедию перед кем угодно, но со мной в эти игры не играй.

Я удивлённо выгнула брови.

– Ты знала, кто они. И знала, зачем пришли.

– Ди! – донеслось с улицы. – Я не нашла в твоей сумочке никакой записной книжки!

Фируса влетела в зал, где скоро должна была состояться моя свадьба и оторопело застыла. В немом изумлении она уставилась на меня в объятиях оборотня и на тот бардак, который не без чужой помощи мы умудрились учинить за рекордно короткий срок.

Мероприятие, ради которого так старалась подруга, оказалось под угрозой срыва. Оставив все выяснения на потом, Руся взялась искать ремонтников, ведь вряд ли гости оценят отсутствующее стекло в окне. А ещё нужно было повесить новые занавеси, выбросить останки уничтоженных букетов и заменить один из столов. Оказывается, в порыве ярости Рафаэлла швырнула его в стену следом за мной. И требовалось срочно где-то найти нового свадебного менеджера. Прежний только что пытался меня убить.

Глава 2

– Так… что здесь произошло? – пискнула муза, волоча по полу тяжёлую мраморную вазу из одного угла зала в другой. Пока тащила, пыталась удержать невозмутимое выражение на красивом лице, но получалось из рук вон плохо. Наружу то и дело прорывался благоговейный ужас, с которым она посматривала то на меня, то на Даниэля.

Я ответить не успела.

– Поговорим? – тёплые чувственные губы прижались к шее там, где было больно и где уже начали проступать синяки, оставленные Рафаэллой. Он будто бы намеренно прикоснулся к этому месту. То ли хотел подчеркнуть случившееся, то ли стереть то, что оставило на мне следы.

– Ладно, – у меня не было иного выхода, кроме как согласиться.

– Не здесь, – решил Даниэль и потянул меня прочь из зала, где очень скоро мы должны будем принести кляты, глядя друг другу в глаза.

Руся уронила вазу и растерянно выпрямилась, успев лишь проводить нас взглядом. Последнее, что я успела заметить – как она посмотрела в противоположный угол просторного, но пустынного зала, словно там кто-то был.

Когда мы приехали ко мне домой, Даниэль сразу пошёл на кухню заваривать чай, а я направилась в ванную. Нужно было смыть с себя остатки сегодняшнего нелёгкого дня и переодеться в чистое.

Вернувшись на кухню, я подошла к нему со спины. Он стоял, помешивая ароматный чай в чашке и рассматривая улицу сквозь распахнутое окно.

Во дворе резвилась детвора, счастливые детские визги врывались в квартиру, нарушая привычное спокойствие.

– Почему они на меня напали? – спросила я у спины оборотня, который моё появление заметил, но повернуться не пожелал.

– Потому что ты влезла туда, куда не должна была, – отрезал оборотень, расправляя шире плечи.

– Не понимаю, о чём ты, – я потрясла головой, обошла его, села за стол и обхватила ладонями кружку с чаем, которую он пододвинул ко мне. – Ты сказал, что это были твои ягуары. Это ты приказал им напасть на меня?

– Чтобы потом героически тебя спасти? – холодно рассмеялся оборотень. Веселья в этом смехе было ещё меньше, чем снега в пустыне. – Милая, я не такой прекрасный актёр, как ты.

Я вперила в него взгляд, сохраняя молчание.

– Да, – вздохнул Даниэль, проводя рукой по волосам. – Это мои коты. Точнее, мои… как бы это выразить… заместители. Ты знаешь про Солнце и Луну у вервольфов?

– Скандинавская легенда о двух сыновьях Фенрира, вечно бегущих за ночным и дневным светилами? – заморгала я, припоминая. – Которая стала основной для выстраивания верхушки власти у волков?

– Да. У нас тоже есть нечто подобное. Раф и Рафаэлла – мои помощники, доверенные лица и защитники, когда того требует ситуация.

– Твои доверенные лица чуть не свернули мне шею, как рождественскому гусю, – выразительно округлила я глаза. – Особенно старалась девушка.

– Она бы всё равно тебя не убила, – небрежно отмахнулся лидер ягуаров. И пусть он был лишь одним из двух вожаков, деля этот титул со старым художником, но он был тем, кто вёл за собой молодых ягуаров, намереваясь в скором времени заполучить власть над всей стаей. В том, что у него это получится, сомнений не возникало. Ведь я собиралась помочь ему в восхождении к трону.

– Да? – с ехидством вопросила я. – А вот по её поведению это было как-то не очень заметно. Настроение у дамочки откровенно мстительное. Правда, я так и не поняла, кто и за что мне мстил!

Я громко отхлебнула горячий чай. Бабушка увидела бы – надавала бы по лопаткам за отсутствие манер.

Даниэль развернулся ко мне. Его необычные глаза свирепо блеснули.

– Рафаэлла целиком посвятила себя стае. И мне. Она за меня жизнь отдаст. В буквальном смысле. Если я прикажу ей ползти ко мне голой и на коленях, она будет ползти.

Меня едва не передёрнуло.

– Не то, чем стоит гордиться.

– Я хочу сказать, – он медленно подошёл и упёрся руками в спинку дивана с одной и с другой стороны от моей головы, так, чтобы заслонить собой и окно, и проникающий сквозь него солнечный свет, и весь мир целиком. – Что она не стала бы делать ничего подобного, если бы не верила в существующую угрозу.

Его глаза внимательно изучали мои.

– Она просто ревнует! – сорвалось с языка, потому что выдержать напор оборотня оказалось не так-то и легко.

Он был в светлой футболке. Его обнажённая шея находилась рядом с моим лицом, притягивая своим видом. Беззащитность, ведь это одна из самых уязвимых частей тела, напополам с демонстративным вызовом. То, что он вот так демонстрировал мне свою шею в нетипичном для оборотней жесте доверия, говорило о желании соблазнять и этим властвовать. Он знал, что привлекателен. Что запах его тёплой кожи, чуть более горячей, чем у всех остальных, притягивает и заставляет желать прикоснуться к нему.

– А почему она ревнует?

От такого неожиданного вопроса даже мои затуманенные мозги чуть прояснились.

– Потому что… скоро наша свадьба! – мне казался невероятным сам факт того, что приходилось проговаривать вслух такие очевидные вещи.

– Вот именно, – его от природы розовые губы растянулись в плотоядной ухмылке.

Я отвернулась.

– Так скажи мне, милая, почему моя кошка пыталась тебя убить, а?

Я побоялась, что не справлюсь с эмоциями и что-то такое отразится на лице, что выдаст меня. А потому опустила голову, позволяя волосам упасть пеленой, попытавшись скрыться за ней.

– Рассказывай… или пожалеешь, – он не угрожал. Не просил. Он предупреждал, честно заявляя о своих намерениях, пребывая в полной готовности претворить в жизнь любое наказание. Именно на этом держался его авторитет в стае. Он не избегал жестокости, он ею наслаждался, шагая навстречу кровожадности, не опасаясь того, чего опасалось большинство из нас – окончательно превратиться в чудовище.

Неожиданно во мне всколыхнулась гордость и смелость.

Я с вызовом взглянула в золотистые глаза.

– Ты же помнишь, что я не какая-нибудь там бабочка, порхающая по цветочкам?

Он лишь шире заулыбался.

– Да, – ответила я на его непроизнесённый аргумент в собственную пользу, – тогда, у дома Фирусы, ты победил. Ты почти убил меня. Но это не значит, что ты сможешь побеждать и дальше.

Его пальцы приблизились к моему лицу. И мне больших усилий стоило, чтобы удержать себя на месте и не попытаться отодвинуться как можно дальше. Но нет, он не стал выпускать когти, а лишь прикоснулся к моей нижней губе и чуть оттянул её вниз, внимательно наблюдая за выражением лица.

– А ещё я знаю, что больше всего на свете ты не хочешь причинять вред невиновным. Именно поэтому за много лет ты ни разу не воспользовалась своей силой по-настоящему. Так, демонстрировала некоторые фокусы, но даже когда твоя жизнь оказывалась под угрозой, ты не взывала к стихии. Потому что знала – будет много жертв. А ты не готова платить такую высокую цену, верно?

Он тихо рассмеялся.

– Даже если я начну убивать тебя прямо здесь и сейчас, ты попытаешься справиться без магии, поэтому бояться мне нечего, – он приник к моему уху, впился губами в мочку, также быстро отпустил и прошептал: – Это тебе надо меня бояться, любимая.

Я прикрыла веки, избавляя саму себя от необходимости отвечать.

Его ладонь скользнула выше, легла на затылок и притянула к плечу, прижимая щекой к ткани, пахнущей свежестью кондиционера для белья.

– Не сжимайся так сильно, – он нежно погладил по волосам. – Какой мне смысл тебя убивать, если я уже оплатил нашу свадьбу?

Я и сама не заметила, как каждая мышца моего тела напряглась, готовая к встрече с опасностью.

– Просто ответь на вопрос. Ты ведь знаешь, что я всё равно узнаю правду, – и он прижал меня к себе сильнее, словно пытаясь выжать весь воздух.

Следовало признать… время пришло.

– Ваше потомство, – шёпот был едва слышимым, но не для него.

– Что?

Даниэль удивился настолько, что даже его рука, всё ещё продолжавшая гладить меня по голове, дёрнулась, а после пальцы подцепили волосы и сжали в кулак.

– Что ты сказала? – повторил он свой вопрос и натянул волосы, силой разворачивая моё лицо к себе.

Мы смотрели друг другу в глаза. Всё в наших отношениях было как будто бы не до конца. Не до конца любили, не до конца ненавидели, не до конца желали. Я смотрела на его губы, а перед глазами всплывало совсем другое лицо. Лицо того, с кем всегда было «до конца». И любовь, и ненависть, и желание прикончить, которое очень скоро воплотится в жизнь. Но даже стоя у его могилы, я буду помнить, с каким безудержным голодом меня тянуло к нему. И этот голод всегда был настоящим, в отличие от влечения, которое возникло между мной и Даниэлем из-за какой-то глупой раны.

– Пообещай мне, – попросила я. – Пообещай, что всегда будешь на моей стороне.

– Обещаю, – тихо выполнил он мою просьбу, проговорив эти слова только для меня одной, и его горячие губы накрыли мои. Это был не просто поцелуй, это было воплощение всего того, в чём он был готов поклясться и чем был готов поделиться. Он делил со мной свои мечты о возобновлённом величии ягуаров. Боль от одиночества брошенного ребёнка, принятого на воспитание в чужую семью из жалости. Страх потерять то, что уже приобрёл, и оказаться слабым там, где слабость запрещена. В этом поцелуе он был весь передо мной как на ладони: откровенный, злой, яростный, порочный, дерзкий и мстительный. Он знал о себе всё и хотел, чтобы и я знала. Потому что он собирался заставить меня принять всё то, чем он обладал.

Когда наши губы разомкнулись, мы оба тяжело дышали. И наверное, можно было воспользоваться моментом и отвлечь его, но в висках грохотала кровь, и в впервые задумалась о том, а не обманываю ли я саму себя.

Я встала, достала с полки бутылку вина, легко вынул штопором пробку и налила полный бокал густой тёмно-гранатовой жидкости. По кухне поплыл запах фруктов и пряностей.

– Интернат, в котором вы росли, пока не были распределены по приёмным семьям… Он был не единственным, – начала я тихо и неторопливо рассказывать после двух больших глотков. – Я знаю ещё как минимум о трёх таких же, разбросанных по стране. Вы – не единственное «спящее подполье». Существуют и другие оборотни-ягуары, которые не получили вашу весточку о сборе. Многие из них старше вас. Они давно выросли и завели собственных детей. Они живут обычной жизнью и тщательно скрывают свою тайну. Даже от супругов, с которыми имеют сыновей и дочерей. И эти дети тоже ничего о себе не знают.

Даниэль слушал внимательно, не перебивая, сев за стол и полностью сосредоточившись. Мне это в нём нравилось. Он умел легко переключаться, когда того требовала ситуация.

Когда я замолчала, он некоторое время размышлял.

– Откуда ты знаешь? – голос его звучал по-деловому, но он не смог полностью скрыть нетерпение.

– Я давно наблюдаю за Советом. И за теми, кто тайно на них работает.

Он потёр лицо ладонью, чтобы с недоверием спросить:

– Хочешь сказать, что…

– Один очень влиятельный товарищ устранил прежних заведующих и посадил в руководящие кресла своих ставленников, – быстро отчиталась я. – Он давно контролирует эту сферу. Притворяется благотворителем, а на самом деле проворачивает всякие тёмные делишки. Например, отмывает средства, потому что банки в наше время очень придирчивы в вопросах «чистоты» полученных денег.

Текучие переливающиеся золотистые глаза, будто подсвечивающие лицо изнутри, всё ещё искали подвох, заглядывая в мои.

– Видишь ли, я неплохо работаю с архивными документами. А в таких делах практически всегда остаётся бумажный след. От бюрократии никому не скрыться. Даже крысам Совета. Отчёты, налоговые декларации, бухгалтерские ведомости. Если быть достаточно упорной и видеть в столбике цифр что-то большее, чем просто нолики и палочки, можно накопать много информации.

Красивое лицо Даниэля смягчилось, мелькнула тень мрачного удовольствия.

– Когда я увидел тебя в первый раз, то сразу понял, что ты – проблема. Но теперь я знаю, что ты проблема умная и талантливая. А скоро ещё и станешь исключительно моей проблемой.

Я не смогла сдержать улыбку, которая, несмотря на всю сложность ситуации, получилась искренней.

– Как и ваш интернат, те, другие, тоже более не существуют. Только в отличие от вас, их воспитанников не распределяли по семьям. Все дети находились на попечении государства и частных спонсоров до совершеннолетия. Когда последние повзрослевшие дети покинули приютские стены, интернаты ликвидировали. В своё время мне удалось найти почти всех выпускников. И я начала за ними приглядывать. Мне помогала одна милая девушка, которая посвятила много времени нелёгкому ремеслу няни.

– Зачем тебе всё это?

Я покусала губу, а потом всё же решилась.

– Я искала сторонников. Совет желает моей смерти. Они решили избавиться от меня в тот же год, когда я покинула морское королевство. Они не могли действовать открыто, потому что иначе это привело бы к войне, которую старики, несмотря на всё своё безумие, не хотели начинать. Но и смириться с моим существованием они не могли.

– Почему?

– Потому что у морского королевства с Советом был договор, заключённый много сотен лет назад. Мы не пытаемся расширить свою власть и не отправляем представителей наших интересов на сушу. У себя делаем, что захотим, но на земле подчиняемся установленным стариками законам. В свою очередь, Совет получает индульгенцию на бесчинство и безнаказанность на подвластном ему куске территории, но власть стариков заканчивается там, где начинается вода. Любая вода – от реки до океана. Ресурсы пополам.

– Ресурсы?

– Человеческие. То, что оказывается в воде, там и остаётся. То, что в воду не лезет – принадлежит Совету. Через какое-то время после того, как отец женился на моей матери и родилась я, Совету донесли кое-какую информацию. На основании добытых шпионами сведений, Совет решил, что отец затеял недоброе. И старики решили пойти в атаку первыми. Но на самом деле всё началось даже не с меня. И не с моей матери, а намного-намного раньше. Просто Совет решил уравнение поздновато. И очень огорчился от своего опоздания.

Даниэль уловил мою грусть. Выпрямился и протянул руку, показывая, что я должна к нему подойти. Усадив к себе на колени, словно маленькую девочку, он обнял.

Слушая, как бьётся его сердце, я думала, как много можно и нужно рассказать.

Я не стала упоминать Чуму. И о том, что мститель несколько раз приходил и за членами Совета тоже, а потому был у них как кость в горле, которую требовалось удалить радикальным хирургическим путём. Чума для стариков была опухолью, которую они хотели вырезать, чтобы выжить и сохранить свой отлаженный мирок. Не стала я рассказывать и про то, что Совет долгое время не подозревал – Чума всегда происходит из одного и того же рода.

Нашего рода. Моего.

Но именно это они узнали в один из дней, и так получилось, что это был день моего рождения.

– Что они сделали?

– Они отправили ко мне своего лучшего бойца. Но он не справился. И тогда стал выжидать, чтобы поймать момент и воткнуть мне нож в спину. Он всегда был рядом. Я это знала. Я росла с мыслью, что мой убийца поблизости. И выжидает. Долгое время мне было очень страшно, пока я не решила бороться с этим страхом. Я приблизилась к нему, чтобы из цели и пугливой антилопы превратиться в хищника.

– У тебя получилось? – спросил он шёпотом, проведя костяшками пальцев по линии моего подбородка, чуть поворачивая голову к себе, чтобы видеть моё лицо.

Я всё ещё не привыкла к нему, к его прикосновениям и проявлением привязанности, которая возникла так резко, что продолжала сбивать с толку. Я не привыкла к этому сочетанию неисчерпаемой нежности, которая могла в одну секунду смениться гневом на грани садизма.

– Нет. Я всё ещё антилопа.

Резкое движение и наши губы вновь встретили. Поцелуй был неожиданным, глубоким, опаляющим и жестоким. Часть меня хотела продолжать, чтобы забыться в нём, в этом почти болезненном чувстве, а другая, разумная, кричала, что, прежде чем начинать лечение, нужно наложить швы.

Ощущения стали почти невыносимыми для нас обоих, и он разорвал поцелуй, прислонившись своим лбом к моему.

– Ты не передумала? – его тёплое дыхание погладило щеку, повторяя путь таких мягких сейчас пальцев, которые спускались по шее. Намеренно медленно, намеренно опасно. – Ты выйдешь за меня?

– Да, – выдохнула я, боясь моргнуть.

– Из всех мужчин ты выбрала меня. Сама выбрала. Помни об этом всегда.

Он единственный был готов пойти со мной против Совета. Не сотрудничать с ними, не работать на них, не пытаться стать одним из них. А просто взять – и уничтожить. Радикально? Да. И именно то, что мне было нужно. Поэтому, если он хотел свадьбу – я была готова надеть на себе хоть сто одну фату.

Глава 3

– Вот и зачем тебе этот хмырь? – громко вопрошала Ниса сквозь хруст и крошки во рту. – Да ещё и в качестве мужа? Ты за Макса пойти не захотела, хотя знаешь его кучу лет. А с этим глазастым вдруг помчалась вприпрыжку под венец?

– Ты там что, сухари грызёшь? – удивилась я. – Вроде тебя во Францию отправили, а не в ссылку на Колыму.

Подружка громко облизнулась.

– Не, крылья ангела ем.

Я поперхнулась от неожиданности. Перед глазами встала картинка, как подружка отплёвывается от перьев и отряхивает пух с маленького острого подбородка.

– Чего? Какого ангела? Ты где его нашла?!

– Да нет же! – с недовольством возразила она. – Печенье такое! «Крылья ангела» называется! Не ела, что ли, никогда? Куски теста, жаренные во фритюре и посыпанные сахарной пудрой! Вкусное, зараза!

– Я, вообще-то, тебя туда не на фуршет отправляла, – напомнила я.

– Знаю, знаю, но есть-то мне тоже надо! Кстати, о еде. Ты торт выбрала?

Я почесала бровь, не торопясь с ответом.

– А надо?

– Конечно! Какая свадьба без торта? Раз у тебя теперь нет распорядителя, то должен быть хотя бы торт! Вроде у Руськи имелся какой-то знакомый кондитер, сходи к нему.

– У неё и знакомый нефтяник есть, – проворчала я. – И что мне теперь, ведро нефти заказать?

– Не будь врединой, – вздохнула подруга. – И выбери десерт, которым будешь угощать гостей! Эта свадьба должна хоть немного похожа на настоящую!

– Она и так настоящая, – отрезала я.

– Вот я в этом очень сомневаюсь… А ты не боишься, что в самый ответственный момент появится Максик? Вряд ли он способен безболезненно пережить твой брак, который стал неожиданностью для нас всех.

– Не боюсь.

– Он вообще ещё в городе?

– Не знаю. Его ищут.

– Ищет, я так понимаю, Гриша? – сообразила подруга.

– Ага.

– Значит, можно не рассчитывать, что найдёт. Гриша – лицо заинтересованное. Заинтересованное в том, чтобы парень никогда не нашёлся.

– Ты преувеличиваешь, – безразлично проронила я. – Немногим в этом городе интересна моя личная жизнь. А тем, кому она может быть интересна в силу определённых обстоятельств сейчас вообще не до меня.

– А-а-а-а-а, – с красноречивым подтекстом протянула подруга, прекратив чавкать в трубку. – Кажется, я поняла, за каким лешим ты замуж намылилась. Решила Яна побесить? Вдобавок ко всему… Думаешь, вызывать ревность у кого-то вроде него – отличная идея?

– Ревность – спутник любви. И хоть любовь может быть разной, ревность всегда одинаковая. Чтобы ревновать – нужно желать.

– А Ян желает только одного – прикончить тебя, – подвела печальный итог Ниса. – Всё-таки его авторитет сильно пошатнулся после… ну… ты поняла.

Подруга неловко умолкла.

А слов и не требовалось, чтобы понять намёк. Некоторое время назад всем в городе стало известно, что именно Князь был тем самым таинственным любовником последней жертвы – актрисы, найденной растерзанной на куски в собственной квартире. Ян оплатил убийство девушки, которая ещё и умудрилась забеременеть от него. На Ирэн Гор череда смертей закончилась, не только потому, что закончились и спонсоры, но и потому, что участникам заговора пришлось в срочном порядке разбираться друг с другом. На организацию внеплановых убийств времени совершенно не осталось. Грязная история, порочащая светлый образ Князя, который вляпался в неё по самые брови. Нарушение закона. Всеобщее порицание, пусть тихое, но из-за коллективного согласия весьма весомое. Сам Ян решил, что это я потрудилась над комканьем его репутации. И направление его мыслей было понятным, ведь мы с Ирэн были знакомы с университета. Он решил, что это моя месть. Но правда была в том, что… это была не я. Не я раструбила об участии вампира в убийстве подружки на всю округу, приложив максимум усилий, чтобы задействовать как можно больше народу.

Это был кто-то другой.

– И теперь он удрал из города. А мы с Лозовским должны его догонять… А я ненавижу догонять! – с возмущённой усталостью воскликнула Ниса.

Я поморщилась. Да, задача перед подружкой стояла не простая, но это был отличный момент, чтобы загнать вампира в ловушку. Именно сейчас, за пределами своих владений, он стал достаточно уязвимым, чтобы я могла вступить в схватку.

Но вслух сказала совсем другое.

– Слишком малозначительный повод, чтобы заставить его покинуть свой тщательно отлаженный вампирский мир, – и я действительно в это верила. У Яна имелся другой, скрытый, мотив. Но причины его поступка были не так уж и важны. Важнее было другое: вцепиться ему в глотку и не отпускать, пока не испустит последний вздох. – Тебе не кажется?

– Нет, мне вообще редко что-то кажется, – ехидно ответила подружка. – А повод не такой уж незначительный, особенно на фоне прибытия в столицу Совета. Если бы о «заказе» Ирэн никто не узнал, то историю удалось бы замять. За очень большие деньги, конечно, потому, что старики мелочью из кофейных автоматов не берут. Но, по крайней мере, никто не требовал бы повесить вампиреныша на берёзе и не устраивал шествия с вилами к его замку. А теперь все всё знают и желают, чтобы Князя наказали по закону. Ты же знаешь, чем выше сидишь, тем большее количество людей желают увидеть, как ты падаешь. И пусть в Совете заседает дядюшка Яна, даже он не сможет его спасти. Правила одинаковы для всех. Если Совет проигнорирует народную жажду справедливости, то подставит под удар себя. Поэтому я думаю, что ты…

– Ниса, это была не я, – пришлось прервать пламенный монолог.

– А кто?

– Не знаю. Кто угодно! И вообще! Заканчивай трескать и приступай к работе! Будут новости – звони!

И я оборвала разговор. Постояла в центре спальни, бездумно рассматривая одну точку, а после потопала в ванную.

***

– У тебя есть топор?! – заорала Фируса, влетая в мою квартиру ошпаренной кошкой.

Я с перепугу выронила швабру и уставилась на взъерошенную подругу, которая и на себя-то была непохожа.

Застыв, муза огромными, ещё большими, чем обычно глазами оглядела меня, комнату, потом опять меня и удивлённо спросила почти нормальным голосом:

– Ты чего? – и указала на швабру.

– Пол хочу вымыть. А то пыль со мной скоро разговаривать начнёт и, возможно, даже поэмы декламировать. А ты чего?

Фируса отмерла, громко выругалась, совершенно в стиле Нисы и абсолютно точно не в своём, и заорала:

– Здесь Гриша! – вдохнула, выдохнула и дальше: – Я видела его в машине. Она припаркована на въезде в твой двор!

Подруга подлетела к подоконнику, выглянула вниз и с тихим писком отпрянула обратно.

– Он идёт сюда!

– Зачем? – я подняла швабру и продолжила уборку.

– С Ханукой, блин, поздравить! – вспылила Руся, интенсивно краснея. Это были признаки зарождающейся истерики.

– Иди в ванную и умойся холодной водой, – посоветовала я, оглядываясь на окно, сквозь которое просматривалось всё буйство красок, уже полностью перешедших в летние. – У тебя глаза как у мадагаскарской руконожки. А у меня под рукой нет баобаба, на который я могла бы тебя пристроить.

Руся потрясла головой и приложила ладони к горящим щекам.

– А ты что будешь делать? – спросила она беспомощно.

– Как что? – хмыкнула я, выпрямляясь. – Гостей встречать.

И крутанула в руке швабру, намереваясь при необходимости воспользоваться ею самым неожиданным образом.

Руська исчезла за дверью в ванную комнату. Некоторое время сохранялась тишина, нарушаемая лишь счастливым перегавкиванием собак, которых владельцы вывели погулять. Послышался скрип, потом шелест, неторопливые широкие шаги и на пороге кухни возник Гриша.

– Привет, принцесска, – и он угрюмо улыбнулся, держа руки в карманах модных брюк.

Меня почти передёрнуло.

– Не называй меня так, – потребовала я, возвращаясь к самому банальному занятию во вселенной – мытью пола.

– Почему? – повёл бровью вожак волков. – Потому что Ян тебя так называет?

Я промолчала.

Он некоторое время понаблюдал за мной, а после развернулся и молча прошёл в спальню.

Я удивлённо проводила взглядом его прямую спину.

– Чё это ты удумал? – пробормотала себе под нос и поторопилась тем же маршрутом.

Когда вошла в спальню, которая в моей однокомнатной квартире служила и кабинетом, и будуаром, и гостиной, он сидел на диване, вольготно развалившись. Расслабленная поза, незаинтересованный взгляд, сложенные на плоском животе руки. Он как будто бы пришёл в гости к троюродной тётушке, которую посещал раз в год, да и то исключительно из чувства врождённой вежливости.

Ага, врождённой… скорее, мертворождённой.

– Ты ничего не перепутал? – ласково улыбнулась я, крепче сжимая швабру.

Оборотень этот мой жест заметил, пристально оценил и криво усмехнулся. Пренебрежительно так, с поистине мужским превосходством, от которого хотелось орать.

И продолжил молчать.

Я постояла, оглядывая собственное скудное имущество, потом не выдержала, прошла к креслу и плюхнулась с размаху, устроив швабру между коленями.

С ней я чувствовала себя увереннее.

– Есть новости про Макса? Ты нашёл его? – меня нервировало такое поведение Гриши. – Мог воспользоваться телефоном, не обязательно было приходить.

– Я получил твоё приглашение на свадьбу, – как бы между делом проронил оборотень.

– Угу, – невразумительно промычала я, метнув взгляд на чуть приоткрывшуюся дверь в ванную. Вот же… муза! И зачем только включила Гришу в список гостей? – И?

– И меня оно не впечатлило, – закончил оборотень.

– М-м-м… твоё впечатление и не входило в программу, – я вздохнула. – Гриша…

– Малыш, у нас с тобой был уговор, – протянул он медовым голосом, и его лицо приобрело дьявольское выражение. Вот такое, что хоть прямо сейчас назначай главным по раскалённым котлам.

– Я ни о чём с тобой не договаривалась, – выпалила я.

– Значит, договоришься сейчас, – и Гриша с нескрываемым удовольствием прикрыл веки. Ну, просто вылитый кот, жмурящийся на солнышко! – Ты подружке-то уже рассказала о своих проделках?

– Каких?

– Ну, конечно! Их же у тебя много, – и Гриша приложил руку ко лбу, словно вспоминая что-то. – Ах да! О своих огнестрельных упражнениях?

Дверь в ванную приоткрылась шире. Я нервно заёрзала. На пару сантиметров больше – и эти «прятки» вообще потеряют какой-либо смысл.

– Не понимаю, о чём ты, – гордо вскинула я голову.

Главное правило выживания: что бы ни случилось, отпирайся до конца.

Глава 4

Гриша закинул ногу на ногу и окончательно расположился в моей квартире со всеми удобствами. Будто собирался здесь жить остаться. А у меня и так квартирантов полный огород, хоть мотыгой выкорчёвывай!

– Где ты была, когда стреляли в музу, а? Там были мои волки. Там был Лозовский и его сподручные. Вот только… все дружно заявляют, что ни один из них не стрелял. Стрелял кто-то третий. Кто-то очень хитрый.

Я переложила швабру из одной руки в другую и решила уйти в глухую оборону.

– Два вопроса: как и зачем?

– Что «как и зачем»? – дёрнул щекой Гриша.

– Как я узнала, где будет муза и зачем мне было в неё стрелять?

– Как – не знаю, – парень пожал тренированными плечами, которые стали таковыми не только в спортзале, но и на поле битвы. – Возможно, случайно. А вот зачем… – оборотень выразительно закусил губу. – Чтобы за тебя это не сделал кто-то другой.

Его лицо было омрачено преувеличенной задумчивостью, но не только ею.

Я видела грусть.

Он тосковал.

И тоска его была искренней. И очень глубокой. Такой глубокой, что в эту яму могла провалиться вся душа целиком.

Я задумалась, почти перестав слушать, о чём он говорит. Его слова были мне неинтересны. Не было ничего такого, что Гриша мог бы мне рассказать и этим поразить. Я всё знала. И про него, и про себя, и вообще про всех. В глазах многих я – препятствие. Осложнение. Такое, какое бывает после гриппа, пневмонии или затяжной простуды. Имелись и такие, которые считали меня чудовищем. А чтобы пересчитать тех, кто мог мне доверять, хватило бы и пальцев одной руки. И я не могла винить никого из них. Всё, на что я рассчитывала – это на снисходительность. Я даже не ждала понимания. В самые тёмные и злые периоды своей жизни я хотела лишь одного – чтобы мне не мешали. Когда злость становилась тише, больше всего на свете я желала, чтобы эту тишину не нарушали. В том числе и моя собственная совесть.

И Гриша был таким же. Он не искал поддержки и понимания, не хотел сочувствия. Он стремился лишь к одному – к цели. Я чувствовала это в нём. В волке боролись зло и добро. И хотя зло побеждало, а сам себя он считал плохим парнем, искренне веря, что только так возможно выжить, какая-то частичка его стремилась к свету.

И почему-то… он считал этим светом меня.

– Мне ещё тогда показалось, – рассуждал оборотень, глядя в сторону, – что я слышал два выстрела. Они раздались с разрывом в доли секунды. И первый был громче второго, который прозвучал так, что я сразу подумал о глушителе. Никто не будет стрелять дважды, если попал с первого выстрела. И никто не будет ставить глушитель только ради того, чтобы выстрелить ещё раз, – короткая заминка, а потом неожиданное тихое замечание: – Стрелять по живой мишени труднее, чем по пластиковым куклам, верно? – грустная улыбка в пустоту. – А ещё… Теперь ты знаешь, что промахнуться труднее, чем попасть подруге прямо в сердце.

– Ты – фантазируешь, – сделала я короткий вывод.

– Нет, – уверенно отрезал Гриша. И, наконец, нашёл в себе силы, чтобы взглянуть мне в лицо. Я-то от его лица не отрывалась. Мне хотелось видеть, как мысли сменяют друг друга в его голове. – Я знаю, что это была ты. Но ты была не единственной, кто в тот день явился за музой, предусмотрительно прихватил с собой пистолет. И в отличие от тебя, тот, другой, желал её убить. Я не буду спрашивать, как ты узнала, где искать. Скажу лишь, что успела ты буквально в последний момент. С тем, другим, вы выстрелили практически одновременно, вот только ты оказалась шустрее и опередила соперника на доли секунды. Ты выстрелила музе бок – она упала. И оказалась вне зоны доступа убийцы, чья пуля ушла в молоко. Звук пальбы привлёк внимание. Шанса на вторую попытку не осталось. И ему пришлось убраться восвояси.

– Для привлечения внимания можно было выстрелить в воздух. То же бы сработало. И никакой крови на асфальте.

– Я тоже над этим думал, – кивнул Гриша. – И нашёл лишь одно подходящее объяснение.

– Не терпится узнать!

– Ты не хотела порождать сомнения.

– Сомнения в чём? – мне стало смешно.

– В твоей кровожадности, – исследуя взглядом мои глаза, договорил Гриша. – И мстительности. Стратегия запугивания как она есть. Заставь людей поверить, что ты можешь убивать, и они будут верить, что ты можешь убить и их тоже.

– Какой сложный план, – лицемерно вздохнула я, покачав головой. – Не слишком ли?

– А у тебя был другой выбор? – весело переспросил Гриша. – Ты хотела не допустить смерти музы. Но при этом ты не могла появиться открыто. Наверное, из-за того, что подобное появление выдало бы твои источники информации. А этого нельзя было допустить. Ты бережёшь своего информатора так же, как бережёшь всё, что тебе дорого.

Вот здесь мне очень захотелось поспорить с оборотнем. Аж язык зачесался. И не в переносном смысле. Но я сдержалась. Уж кем-кем, а ныне окончательно добитой змееподобной тварью я точно не дорожила. Наоборот, мне нужно было срочно найти способ, как от неё избавиться, ведь мой импровизированный домашний питомец всё чаще стал срываться с поводка.

– Ты хоть знаешь, с кем стреляла наперегонки? – лениво ухмыльнулся Гриша. – Кто это был?

– Нет, – мы, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу. – Не знаю. Потому что меня там не было.

И… я больше не могла удерживать себя на месте. Слишком тяжело было выносить этот взгляд, который будто бы экзаменовал меня. Прощупывал. Проверял на прочность. И всё ради того, чтобы найти путь, которым он, Гриша, сможет пройти.

– Чего ты хочешь? – я подхватилась и отошла в другой угол, обхватив себя руками.

Оборотень тоже встал, мягко, как крадётся дикое животное в темноте чащобы, приблизился и застыл за моей спиной, оставив между нами около метра. Я ощущала его за своей спиной, как ощущаешь разожжённый камин в холодной комнате, наполненной сквозняками.

– Ты обещала мне ужин, помнишь? – вполголоса спросил вожак.

– Помню. Но это не ответ на мой вопрос.

Он пошевелился, и расстояние между нами сократилось вполовину.

– Хочу быть твоим мужчиной.

В этот момент я поняла…

…он полностью мой.

Я могу сделать с ним всё, что захочу. И он примет это. Потому что это буду я.

Звук звонка расколол затишье, уничтожив этот доверительный момент честности. На короткий миг мне показалось, будто мир замер, отступил, давая нам короткую передышку. Я позволила себе забыть обо всём, полностью погрузившись в чужие чувства. Но следовало вернуться к насущному, которым слишком опасно было пренебрегать.

Гриша нехотя сделал шаг в сторону, чтобы я могла вернуться в кухню, где оставила телефон.

Он молчал, но следил за мной так, что я невольно ёжилась. Очень неуютно, когда на тебя так смотрят, отслеживают каждый твой вздох, каждый удар сердца. Возможно, так оно и было. И он слышал не только сердцебиение под рёбрами, но и шум мыслей в моей голове.

Взяв телефон в руки, увидела входящий видеозвонок.

Я смахнула по экрану в сторону, чтобы предо мной появилось лицо Нисы.

– Ты выглядишь как людоед, – заявила она с ходу. – Хмурый и сердитый людоед.

– Ну, я хмурая и сердитая, но людоедом пока не стала.

– В общем, так, – почти не слушая, начала подруга. Её лицо было уставшим, волосы растрёпанными, под глазами скопилась нездоровая синева, а щеку пересекала свежая царапина. Она сидела на чём-то вроде пенька, спиной прислонившись к стене, облицованной дешёвым сайдингом блёкло-голубого цвета. – Мы нашли ещё одну «пещеру Бэтмена», вот только его здесь уже нет. Не знаю, как давно… А-а-а-а-а-а эта биосубстанция что тут забыла?! – заорала подруга, устремив взгляд за мою спину.

Я оглянулась. Гриша стоял, лениво прислонившись к холодильнику и скрестив руки на груди.

– Заглянул на огонёк, – обтекаемо ответила я, устраиваясь на табуретке.

– Подружка, ты бы потушила все свои огоньки, чтобы на них всякая гадость не слеталась! – от души посоветовала Ниса, сердито сверкнув глазами. – А то отбиваться потом задолбаешься. Тем более что мухобоек такого размера просто не продают!

– Ниса! – прервала её я. – Что там с Бэтменом и его пещерой?

– Пещера на месте, – пробурчала Ниса, вытягивая шею и пытаясь рассмотреть что-то ещё, кроме моего лица. – Комфортная такая пещера, надо сказать, со вкусом обставленная. И хоть снаружи это выглядит как самый настоящий сарай, но внутри там сплошная кожа, мех, дорогая выпивка и много, очень много, с перебором много…

– Ниса!

– …книжек! Серьёзно, это словно дом разбогатевшего библиотекаря, который всё никак не может от родных пылесборников оторваться! Мне кажется, там даже в морозилке вместо мяса можно найти какой-нибудь томик какого-нибудь Петрарки! Я бы тебе показала, да только там сейчас Лозовский. Смывает кровь…

– Надеюсь, свою? – предупреждающе начала я.

– Не-а, – радостно разочаровала меня Ниса. Я успела увидеть, как в её глазах зажглось восхищение. – Понимаешь, – она почесала затылок, – нам пришлось пообщаться с парочкой местных козлопасов. Встретили их, когда поднимались на гору. Это был самый короткий путь к «пещере». По дороге немного заблудились, и пришлось обратиться к местным. Так сказать, для уточнения маршрута.

– Ниса, – мой голос повысился сам собой, – надеюсь, ты не попыталась ухудшить статистику смертности в чужой стране?

– Нет… Нет, конечно, я никого не трогала! Хотя, на самом деле, стоило бы их чуть-чуть потрогать. Я просто не успела…

– Что? Почему? – удивилась я.

– Потому что они были козлопасами под прикрытием! Хотя нет, не так… В общем, козлы были прикрытием! А за ними скрывались… козлы! Очень кусачие кровососущие двуногие козлы, которые стерегли землянку Князя! – и она перевела камеру на стену, чтобы я могла полюбоваться дешёвой, непримечательной и сильно устаревшей отделкой фасада, которую следовало поменять ещё десятилетие назад. – Я бы, конечно, надрала им задницы, но козлы под прикрытием козлов оказались очень шустрыми козлами. Вот, видишь, – она ткнула себя пальцев в щеку. – Их отметина. Я с трудом увернулась. Лозовский вовремя среагировал. Они ему сразу не понравились.

– И что? Ты дала вампирам просто удрать? – я разочарованно покачала головой.

– Ты же сама сказала: непричастных не трогать! Вот я и старалась быть хорошей девочкой!

– С чего ты взяла, что они непричастные? – вздохнула я и подпёрла голову рукой.

– Ну, лица у них были очень непричастные, – задумалась Ниса. – Но это в первый момент, пока они не попытались мне в горло вцепиться.

– Блин, Ниса, это были часовые, – я запустила руку в волосы.

– Да поняла уж, – подружка опечалилась. – И если Князь выставил их здесь, значит, планировал вернуться.

– Но больше не вернётся, потому что вы не только обнаружили себя перед стражей, но и позволили ей сбежать. И пока мы с тобой разговариваем, они докладывают о вашем появлении Яну.

– А-а-а-ай! – вскрикнула Ниса, она вообще сегодня была очень крикливой и громче себя обычной. – Не нагнетай, а! И так паршиво. Я тебе хочу сказать, что над нами на той горе, где мы с козлопасами встретились, даже вороны ржали!

– Что, всё было так плохо? – я подтянула колено к груди, упираясь стопой о край табуретки.

– Ну, как тебе сказать, – немного смущённо пробормотала подружка. – Ты смотрела мультик про Скуби-Ду?

– Все мы родом из «Скуби-Ду». А роль Скуби исполняла ты или Лозовский?

– Я, – призналась Ниса. – А он был хорош! Правда! Я даже засмотрелась! А ты знаешь, меня трудно поразить!

– Знаю, знаю… И что же он сделал?

– Ну, описывать всё в подробностях не буду, чай не стендап. Скажу только, что один из козлопасов лишился руки, другой, когда убегал, пытался вернуть челюсть на место. У него зубы наружу торчали из разорванной щеки.

– Жутко, – выдохнула я. И потрясла головой.

– Ага, – взволнованно подтвердила восхищённая Ниса, что никак не вязалось с кровавой картинкой покалеченных вампиров, укоренившейся в моей голове.

– А потом?

– Потом, – лицо Нисы чуть потускнело, перестав сиять, как начищенная посуда, словно она вспомнила что-то неприятное. – Потом он…

– Ну? – поторопила я её.

– Потом он пробубнил себе под нос какую-то нудную философскую притчу и разлёгся на травке, будучи жутко довольным собой! – возмущённо воскликнула подруга, но я уже поняла, что сказать она хотела что-то совсем другое. – Но, кстати, рано бубнил! Расслаблять седалищные мышцы в таких ситуациях опасно, а он устроился на пригорке, как на курорте!

– Устал поди, – вздохнула я с пониманием. – Расстарался, чтобы тебя спасти, а ты не оценила.

– Оценила, – закивала подруга, приложив руку к сердцу. – Я всей душой оценила. Вот только я не знала, что у козлопасов запасной план в виде гранатки имелся. Видишь, какие нынче современные вампиры пошли! Они с «лимонками» в карманах французскими тропами гуляют! Я лишь в последний момент успела подобрать и им вдогонку швырнуть!

– Попала или нет?

– Поди знай, – расстроено вздохнула Ниса. – Но твоего Лозовского спасла! Не поверишь! Буквально собственным телом закрыла!

Вот как раз такое поведение банши меня не удивляло.

– Ты, наверное, была в шоке от собственного альтруистического порыва?

– В шоке я была за десять минут до этого. А потом я охренела. Это более глобальное чувство. Знаешь, когда прочувствовал ситуацию аж подмышками!

– Как же. Ты. Раздражаешь, – повысив голос, отчеканил Гриша, легко перекрыв все наши рассуждения своим низким голосом, почти басом.

Ниса на миг опешила от такой наглости, но как только пришла в себя, сразу ринулась в бой.

– Чё ты там прокаркал?

Будь она здесь, на этой кухне, то Гриша бы уже искал пятый угол.

– Заткнись, – легко отмахнулся он от неё, оторвался от холодильника и с отчётливой претензией упёр руки в боки, нависнув надо мной. – Не хочешь меня хотя бы чаем угостить?

– А вы какой предпочитаете? С мятой? С лимоном? С вареньем? Со стрихнином? – любезно принялась перечислять всегда щедрая Ниса.

– Чая у меня нет, – ответила я и указала на один из шкафчиков. – Присутствует только растворимый кофе.

– Ненавижу эту кислятину, – скривился Гриша.

Я развела руками.

– Прости, всё остальное выпили.

– Что, много гостей в последнее время? – неприятно ощерился оборотень.

– Ага, прикинь, не ты один такой активный, – Ниса продолжала напоминать, что она всё ещё здесь.

– Как только ты вернёшься в город, я сделаю из тебя чучело, – пообещал Гриша и плотоядно облизнул нижнюю губу. – Если Ян меня не опередит.

– Не переживай, не опередит. Надорвётся, – зашипела в ответ Ниса, с вызовом выпятив грудь. Выпирать там было особо нечего, но подругу это никогда не смущало.

Гриша тихо хмыкнул, достал с полки упаковку растворимого напитка, который лишь названием походил на кофе, и включил электрический чайник. Тихое шипение заполнило мою маленькую кухню.

– Ян не такой идиот, чтобы попасться вам в руки, – вдруг крайне серьёзно заговорил Гриша. – У него всегда есть запасной план. И запасной план к запасному плану. Так что, может быть, вместо того, чтобы гоняться за призраком, подумаете о более важных вещах?

– Например? – лениво протянула Ниса из телефона, открыто демонстрируя, как ей неинтересны слова оборотня.

– Например, почему Совет всё ещё здесь и всё ещё бездействует.

– Мы точно не знаем, почему он здесь…

Мои слова почему-то разозлили оборотня.

– Да ладно, Ди! Не знаешь, серьёзно?!

И он отшвырнул упаковку, забыв закрыть. Мелкие тёмно-коричневые гранулы жменей вылетели, ударились о стену и с тихим стуком разлетелись вокруг.

– Сейчас швабру вручу, – пообещала я «награду» за беспорядок.

– Ди, – попытался успокоиться волк. Запустив пальцы в волосы, он зачесал густые пряди наверх, глядя в пол. – Они готовят твою смерть. С подкупленными вампирами, зачарованными зеркалами и шпионящими музами покончено. Тебя обвинят прилюдно и прилюдно казнят!

– В чём тебя обвинят? – Ниса перестала копошиться с чем-то у себя под ногами, резко подняв испуганное лицо.

Я пожала плечами, мол, сама ещё с приговором не ознакомилась, с адвокатами не беседовала.

Хотя зная Совет, не будет ни адвокатов, ни шанса на апелляцию.

Они решили играть по-крупному, значит, припасли в рукаве пару отличных комбинаций.

– В революции они её обвинят! В попытке опорочить единственный правящий на этой земле орган власти и захвате этой самой власти! Их власти, которую они отчаянно боятся потерять!

Ниса громко зашмыгала носом, задышав часто и глубоко.

– Что-то… как-то… дворцовым переворотом попахивает, – куда-то в небо пробормотала она. – Ди! Ты какой дворец собралась переворачивать?

– Ди, – оборотень сделал шаг вперёд и присел передо мной на корточки. Сгрёб мои ладони и крепко сжал, преданно заглядывая в глаза. – Тебе надо уехать. Давай уедем, а? Вместе, ты и я. У меня есть дом, он стоит на берегу океана. Тебе обязательно понравится. По ночам там распускается маттиола, густорастущая под окнами. Её нежный сладковатый запах окутывает весь сад, пробираясь в каждый уголок. Там из спальни видно, как резвятся в воде дельфины. А в это время года зацветают люминесцентные водоросли, и, ты не поверишь, океан начинает светиться! Так ярко и завораживающе, словно сама стихия решила устроить световое шоу! Ди, – он чуть дёрнул, привлекая к себе моё внимание. – Я хочу увезти тебя отсюда.

– Кхм… кхм! – небрежно и с подчёркнутыми паузами покашляла Ниса. – Я не хочу прерывать романтическую сцену, но, вообще-то, кое-кто на днях замуж выйдет. Ди? Ничего не забыла?

Я выдохнула сквозь чуть приоткрытые губы.

– С тобой забудешь.

– Я стерегу твою репутацию! – рявкнула бдительная подруга и надулась.

– Лучше бы ты стерегла Лозовского, – покосилась я на экран телефона. – Вот чем твой суженный конкретно сейчас занимается?

Подруга навострила уши, приникнув к стене.

– Конкретно сейчас принимает душ.

– А ты уверена? – широко раздвинула я губы в утрированном выражении доброжелательности и заботы.

– Да, ты права, – кивнула мигом напрягшаяся подружка. – Что-то он там долго. Кровь же свежая была, её отдирать не надо. Да и вода как-то подозрительно однообразно льётся. Пойду, проверю! Потом перезвоню! – крикнула напоследок она.

Я взяла телефон, проверила его работу и положила рядом на столе экраном вниз.

– Гриша, – позвала я. Громко выключился чайник, я невольно вздрогнула. – Думаю, тебе пора домой.

– Не хочу, – отрезал парень. Встал, налил кипяток в мою любимую кружку. Помешал ложечкой содержимое, сделал большой глоток, совершенно не боясь обжечь рот, а после отставил кружку и вернулся, оказавшись ещё ближе, чем был до этого.

– Я хочу, чтобы ты была со мной, – проникновенно проговорил он и двумя пальцами прикоснулся к моему лицу. Силу не демонстрировал, держал аккуратно, будто я хрустальная. – Почему мы не можем быть вместе? Только вдвоём… без всех остальных.

– А может… просто переспим, м? – с вызовом предложила я, смело глядя ему в лицо. Мой взгляд был дурным, нечестным, лживым. Его – тяжёлым, давящим, душащим. – И ехать никуда не придётся. А? Давай!

– Не хочу, – выдохнул Гриша.

– Что так? – зло расхохоталась я, зло и надменно.

– Тебя такую – не хочу, – с трудом выговорил оборотень сквозь крепко сцепленные зубы.

– А какую хочешь? – в лоб спросила я. – Говори, не стесняйся. Меня чужие эротические фантазии давно не шокируют. Я такого во дворце отца насмотрелась…

Терпение парня лопнуло. Он сжал подбородок, резко вздёргивая вверх и вынуждая подняться, практически ставя на цыпочки.

С хрусталём было покончено.

– Расчётливая холодная сука, – прошипел он мне в губы. – Хочешь меня отвадить или просто провоцируешь? – он был готов идти до конца. Мы оба это знали. Ему зачем-то нужна была я. Я же и самой себе была не очень-то нужна, но тоже была готова отправиться в последний путь без надежды на спасение.

Отпустив моё лицо, он толкнул, заставляя упереться поясницей в край стола.

– Ди, – ласково улыбнулся оборотень, склоняясь надо мной, с мрачным удовлетворением наблюдая, как я выгибаюсь между ним и столом. Облокотившись ладонями о столешницу, он запер меня собой, своим телом, как в клетке. – Нельзя провоцировать того, кому нечего терять. Это всегда плохо заканчивается, понимаешь?

– Значит, тебя провоцировать можно? – играя в детскую наивность, распахнула я глаза шире. – Ведь тебе есть что терять!

– Да, – медленно проговорил он и также медленно облизнул губы, не моргая. – Есть.

Ситуация начала выходить из-под контроля. Я попыталась отодвинуть его и освободиться, но вместо этого словно дёрнула за поводок.

Одним движением, слишком быстрым даже для оборотня, Гриша прижал меня к себе одной рукой, принудив выдохнуть весь воздух из груди, а другой сжал щёки, удерживая голову в одном положении. Я могла бы начать сопротивляться, но именно этого он и ожидал. Он ждал, что я дам ему повод.

Повод пойти дальше.

– Ты сообразительная. И умеешь держать себя в руках, верно? – он не спрашивал, просто рассуждал вслух. – Ты сумела подчинить себе дух мёртвой жрицы, будучи ребёнком. Сумела удерживать зло под контролем много лет, а когда потеряла контроль, то смогла его уничтожить. Сделала то, что до тебя не удалось никому, хотя пытались многие. Интересно, как так получилось, что ты проявила слабость? Небрежность тебе несвойственна.

Я молчала, закусив губу.

– Погоди, – начал догадываться он. – Или это всё из-за того ранения? Я прав, – утвердился он в верности собственных рассуждений. – В ночь, когда тебя зацепил ягуаретта, тварь смогла сбросить оковы… Где Роза? – неожиданно сменил он тему.

– Далеко, – кратко отчиталась я.

– Дай угадаю. Пока я ищу Максика, она ищет тело Кетцаля?

Я постаралась сохранить невозмутимость.

– Никому так не нужны сторонники, как тебе. Надеешься заручиться дополнительной поддержкой? – идеально ровная кожа на лбу Гриши собралась удивлёнными складками. И всё же, несмотря на все свои недостатки, соображал он очень быстро. – Или же хочешь спасти несостоявшегося жениха? Думаешь, он в этом нуждается?

– Мы всё в этом нуждаемся, – устало проговорила я.

– Нет, только ты, – не согласился Гриша. – Потому что если ты разъединишь этих двоих, вернув Змею его родной облик, то не придётся убивать бывшего босса, верно? – хмыкнул Гриша и погладил меня по волосам. – Это также одна из причин, по которой ты отдала силу Чумы Розе. Ты не хочешь убивать… Больше нет. Или не можешь? Глупый был поступок, кстати. С ней ты была сильнее.

– Ты не понял главного, – наставительно произнесла я. – Да и вообще никто этого не понял. Чума – это не сила. Это – обязанность. Я просто избавилась от лишней ноши.

– А я тоже ноша? – прямо спросил Гриша. – Или ты просто используешь меня так же, как и ягуаров? Как всех вокруг? – его лицо отобразило презрение. – Ты что, вообразила себя гейшей и надумала торговать собственным телом? – стало обидно. Слова злые и несправедливые. – Ты хоть знаешь, почему Даниэль столь неожиданно захотел тебя себе?

Парень склонился близко-близко, так, что я могла почувствовать запах его кожи. Пахло нагретыми на солнце лесными ягодами, душицей и грозой. Знакомый из далёкого детства запах, образующийся, когда высоко в небе сверкают электрические разряды.

– Не в природе ягуаров дать своей добыче уйти. Когда он рассёк твою кожу, то оставил метку, – сообщил мне Гриша, демонстрируя наслаждение от моей растерянности и беспомощности. И это было именно тем, что я испытывала, сжатая его руками. – Свою метку. Такого раньше никогда не было. Потому что никто не выживал. А ты выжила. Даниэль всё знает, конечно же. И про метку, и про её действие. А справиться с собой не может. Какое-то время ему удавалось держаться от тебя в стороне, но потом вы случайно столкнулись. И стало совсем невыносимо. И будет становиться лишь хуже с каждым днём. Он сильный, очень сильный, но его одержимость будет расти, как и ревность. Так будет продолжаться до тех пор, пока один из вас не умрёт. Потому что действие метки не исправить и саму её не стереть.

– Откуда ты знаешь? – прошептала я пересохшими губами. – Про метку.

– Я её чувствую, – проронил он, нехотя отпуская меня и безрадостно отходя.

– Как?

– Как лёгкий зуд, который сколько не чеши, а всё равно не пройдёт, – ответил он грустно.

– Разве тебе не неприятно?

Мне бы было. Фантомный зуд не просто противный, он сводящий с ума.

Гриша скованно улыбнулся, легко прикоснулся подушечкой большого пальца к моей нижней губе и ответил:

– Нет. Это же ты.

Допил одним глотком свой остывший кофе. И ушёл, не попрощавшись.

Вернулась муза и молча полезла за бутылкой вина и бокалами.

А я перезвонила Нисе.

– И что мне теперь делать? – спросила я у подружки.

– А не надо было мужиков соблазнять, – раздражённо фыркнула она.

– Я никого не соблазняла!

– Тут бы я поспорила, – с сомнением повертела Ниса головой. – Хотя, возможно, у тебя это выходит самопроизвольно.

– Как там Лозовский? – в ответ мило поинтересовалась я. – Ты вроде его проверять пошла.

– А чего ему сделается? – пожала она плечами. – Жив курилка. Оказывается, он уснул в ванной.

– Смотри, чтоб не утонул, – предупредила я, а после попросила: – И сама не утопи.

Глава 5

Новый день начался с новых сюрпризов.

– Зачем ты это сюда приволокла? – поигрывая деревянной ложкой, спросила я, скептично рассматривая клетку.

На плите тихо кипел суп. Над пускающей пузыри поверхностью поднимался негустой пар. По кухне расползался запах провансальских трав. Я не была уверена, добавляют ли их в горячее, но не нашла ничего другого в своих запасах. Для большей полезности и насыщенности вкуса следом за специями закинула в кастрюлю укроп, петрушку, красный перец и основательную жменю чеснока.

– «Это» – попугай, – муза поправила клетку, водружённую на стол, и зачем-то представила мне пернатого: – Зовут Чирик.

– И зачем он здесь? – выгнула я бровь.

– Затем, что его хозяйка не здесь! Твоими стараниями, между прочим! – завелась Руся, тряхнула пакетом, родом из ближайшего сетевого магазина, и всучила мне килограммовую пачку птичьего корма. – Всю прошлую неделю он был моей ответственностью. Теперь твоя очередь!

– Понятия не имею, как содержать попугаев, – растерялась я, присматриваясь к весьма крупному пернатому. Это была белая птица, раза в три крупнее обычных волнистых попугайчиков, с рядом оранжевых пёрышек вокруг глаз и внушительного клюва. И с забавным хохолком, который смешно дёргался каждый раз, когда яркое тропическое создание начинало крутить головой.

Заметив внимание к своей персоне, птица глянула на меня умными глазами, будто бы оценивая и решая, достойна ли я быть её нянькой.

– Можно подумать, я – опытный орнитолог! – фыркнула муза. – Но кому-то придётся за ним присмотреть, чтобы не сдох, иначе подружка расстроится.

Умолкнув, она начала коротко втягивать в себя воздух принюхиваясь.

– А чем это так странно пахнет? – и она потянулась к плите, чтобы почти сразу отпрянуть и замахать рукой в воздухе, отгоняя пар: – Решила микробов погонять? Фу-у-у-у-у, с чесноком ты переборщила.

И муза зажала нос пальчиками.

– Хоть из нас троих ты готовишь лучше всех, но всё равно в этом деле ужасна, – прогундосила Фируса в собственный кулачок, продолжая дышать ртом. – К чему все эти вялые кулинарные потуги?

Я опустилась на стул, продолжая поглядывать на плиту.

– Со вчерашнего вечера чувствую себя не очень. Какая-то непонятная слабость… Простыла, наверное. Подумала, что супчик по бабушкиному рецепту поможет взбодриться.

– Про ингредиенты спрашивать не буду, – сразу предупредила муза. – И пробовать тоже не хочу.

– Даже не собиралась предлагать, – пожала я плечами.

– Подожди, – Руся убрала руку от лица, вновь заговорив нормальным голосом. – Ты решила, что простыла?

Я кивнула. От этого движения сразу заболели шея и затылок.

– Ты когда последний раз простужалась? – и подруга взялась щупать мой лоб. Ничего нового не нащупала, лоб как лоб, а потому быстро остановила свои врачевательные порывы.

– Не помню, – вздохнула я. – Кажется, никогда.

– Конечно, никогда, с чего тебе болеть-то? – и Руся широким жестом перекинула распущенные волосы через плечо, всем видом выражая своё отношение к моей теории. – Ты не можешь простыть, Ди. Если ты и больна, то точно не человеческой болезнью. Хотя… погоди! А может… – и она закрыла ладошкой в изумлении распахнувшийся рот.

– Нет, – отвергла я версию подруги, на лице которой боролись огорчение и радость. Чему она огорчилась, а чему радовалась, знать хотелось, а вот выяснять – не очень. Слишком трудозатратно, мне, даже чтобы открывать рот и говорить, приходилось прилагать усилия. – Не беременна.

– Ты уверена? – забеспокоилась Фируса.

– А ты?

Суп пора было снимать, но так не хотелось шевелиться, что я попыталась выключить плиту деревянной ложкой. Я неуклюже тыкала ею в поворотные переключатели, чувствуя себя сонной мухой, пришибленной неожиданно наступившей осенью.

– Конечно, я не беременна! – воскликнула Фируса, обескураженно наблюдая за моими движениями. – Я практикую самый лучший способ предохранения на земле – воздержание!

Не выдержав, она выхватила у меня ложку из рук, выключила плиту и швырнула ложку в раковину. Потом накрыла кастрюлю крышкой, пытаясь не слишком откровенно морщиться от запаха.

Я безвольно уронила руку на стол и положила туда же голову.

– Ты бледная, – оценила подружка, налила воды в стакан и сердобольно подсунула мне под нос.

– Я всегда бледная, – промямлила, почти не разлепляя губ и наблюдая за тем, как пузырьки минералки взлетают вверх, исчезая у поверхности.

– Обычно ты просто бледная, а сегодня ты похожа на общипанную синюшную курицу, скончавшуюся от старости и голода, – не поскупилась на прилагательные муза. – Мне не нравится.

– Кстати, о курицах, – я с трудом подняла голову, поглядела на попугая с разных сторон. Пернатый в этот момент был занят важным делом – чисткой перьев, а потому мы ему были неинтересны. Куда больше птицу занимала опрятность собственного хвоста. Но почему-то казалось, что он всё равно нас внимательно слушает. – Ты его кормила?

– Утром, – ответила Руська, вместе со мной наблюдая за имуществом нашей общей подружки. – Следующий приём пищи в обед, то есть, – Руська сверилась с часами, – через два часа.

– Зачем так часто? – возмутилась я, даже энергии чуток прибавилось.

– Потому что он ещё птенец, – пояснила муза. – То есть, ребёнок, а их надо кормить часто.

И странно покосилась на меня.

– Чего?! – вытаращила я глаза на этого самого птенца. – Как-то он крупноват для ребёнка!

– Это порода называет какаду. Они могут достигать шестьдесят сантиметров в длину и веса в один килограмм.

Я закашлялась, представив, что рядом на постоянной основе будут обретаться не только две назойливые двуногие особы, но и ещё одна килограммовая птица. Это пугало. По опыту, то, что оказывалось в моей квартире, поселялось в ней навсегда. Одного волка-оборотня вон до сих пор отвадить так и не смогла.

– Кстати, – вспомнила муза. – Чирик должен летать каждый день минимум по двадцать минут, иначе заболеет. А ещё какаду очень общительные, любят привлекать внимание, громко кричать и имитировать услышанные звуки. Не ругай его за это, а то начнёт выдирать себе перья.

– А если он нагадит где-нибудь? – ещё чуть-чуть, и я сама у кого-нибудь что-нибудь выдирать. И попугай мне в этом деле не соперник.

– Уберёшь, – безразлично проронила муза. – Я же убирала.

– И зачем Нисе эта громкая головная боль? – недовольно поинтересовалась, и моя собственная сразу усилилась.

– Может быть, она чувствует себя одиноко? – тихо предположила муза отворачиваясь.

– Чтобы она не чувствовала себя одиноко, я отдала ей Лозовского. Можно сказать, преподнесла на блюдечке, разве что каёмочку не нарисовала. Прям на нём.

– Не надо было ей таскаться за ним, – как бы невзначай проговорила Фируса, постукивая ноготком по столу. – Даже в спортзал за ним попёрлась, а его там и так уже эта неудачливая певичка караулила. Забавно. Я бы посмотрела, как они караулили его наперегонки.

– Не будь такой злой, – попросила я. – Сама с ним спала и планы на него строила.

– Да, было дело, – не стала отпираться муза. – И хотя интрижку я завела вынужденно, но… он оказался прекрасным любовником, – Руська облизнула губы, прищуриваясь, словно лиса. – Опытный, нежный, заботливый, внимательный, нежадный. Всегда вспомнит про годовщину и заметит новый маникюр, – и она воззрилась на собственные ноготки, пытаясь скрыть что-то. – И не такой удушливый, как твой Князь.

– Чего? – изумилась я неожиданному заявлению. – Почему это он удушливый?

– Потому что давит своим авторитетом так, что дышать нечем. Слишком непреклонный, слишком строгий, слишком требовательный! Он не умеет договариваться, только диктовать всем свою волю!

– Не знаю, о каком вампире ты говоришь, но точно не о том, которого знаю я. Этот сумеет договориться даже с распорядителем ада.

– Только потому, что он и есть распорядитель ада! И потому что с тобой он другой, – Фируса загадочно улыбнулась. – Хочет казаться лучше, чем есть на самом деле, – а после почти без перехода: – Знаешь, я бы была не прочь остаться с ним.

Я выпрямилась, забыв, как моргать. И дышать. И разговаривать.

– С Яном?! – вырвалось, когда удалось разлепить губы.

– Да ну! – и Руська рассерженно махнула на меня рукой. – С Димкой!

– П-ф-ф-ф-ф, – я обратно сгорбилась и улеглась головой на стол. – Хотела бы… Но не осталась.

– Да, потому что я ему неинтересна, – она признала это легко, хотя я знала, что её гордость была поранена.

Трудно жить, зная, что тот, кто нужен тебе, прекрасно проживёт в мире, где тебя вовсе не будет.

– И Ниса ему тоже неинтересна, – отрешённо заявила муза, – но ты всё равно отправила их вдвоём в эту бесполезную погоню за иллюзией.

Я бесцельно глядела на стакан с водой, всё глубже погружаясь в опустошение.

Надо же было такому случиться, что и Ниса, и Руська влюбились в одного мужчину. И не в какого-нибудь, а именно в Лозовского. Любить такого, как он – занятие паршивое, со вкусом мазохизма, заведомо обречённое на практически гарантированный провал. Фируса со временем прожевала и выплюнула это губительное чувство, а вот Ниса – нет. Банши влюбилась основательно и даже увлеклась преследованиями, о чём мне, конечно же, не сказала. Но когда в твоём распоряжении тень, способная прогуляться к любому зеркалу в городе, узнавать правду о знакомых не так уж и трудно. Я надеялась, что как-нибудь вся эта ситуация сама со временем рассосётся. Не рассосалась. Пришлось убедить Лозовского сопроводить Нису в её круизе за рубеж и побыть рядом, пока она выполняет моё поручение. Подруге нужен был кто-то, кто прикроет её спину. А ещё ей нужен был Димка. Разговор с последним, правда, свёлся к угрозам и обещаниям на грани умасливания, но в итоге парень согласился. Я надеялась, что эта их совместная поездка либо положит всему, что между ними, конец, либо станет импульсом для нового начала.

– Четверо, – вдруг безразлично проговорила муза.

Я вздрогнула.

– Что?

– В твоей жизни четверо мужчин. И каждый хочет быть единственным, – муза начала перечислять, рассуждая: – Макс красивый, сильный, но слишком самовлюблённый и эгоистичный. Напоминает наглого вспыльчивого подростка, который сперва делает, потом думает. Лозовский умный, харизматичный, целеустремлённый, с ним не нужно беспокоиться ни о чём, он решит любые проблемы – и свои, и своей женщины, но ценит последнюю только до тех пор, пока она ему удобна. От неудобных он избавляется легко. Просто захлопывает перед ними дверь и забывает сразу же. Гриша – сплошная мужественность и грубое физическое воздействие. Привык всё решать кулаками, посредством старой доброй драки. Предан своим волкам и знает, что они преданы ему в ответ, верит в высокие идеалы, хоть и скрывает это, а потому ищет ту единственную и не успокоится, пока не найдёт. И последний в списке, но не в рейтинге – Даниэль. Тёмная лошадка. Я почти ничего о нём не знаю, но…

– Но? – переспросила я с подтекстом.

– Знаешь, основа любого конфликта – секс, жажда власти и чувство голода. Так считал Фрейд.

– И? – не поняла я.

– И твой жених сочетает в себе все эти три фактора. Он просто секс в чистом виде, помноженный на желание иметь господство над другими и всегда быть сытым. По нему видно, что детство было паршивым, юность – ещё хуже, поэтому сейчас он рвётся к лучшей жизни, вцепляясь в каждую подвернувшуюся возможность зубами и когтями. Наверное, это похвально, вот только с потерями он не считается.

– Боишься, что я стану следующей потерей? – с весёлой улыбкой спросила я.

– Боюсь, что он с тобой, пока ему это выгодно, – погрустнела муза. – Если предать тебя принесёт больше пользы, чем защитить, он сделает это не задумываясь.

– Знаю, – после короткой заминки согласилась я, – но на данном этапе я ему нужна. И намерена воспользоваться этим.

– Думаешь, то, что сказал Гриша – правда? Его желание быть с тобой – это чисто физическое влечение, вызванное твоим ранением? И ты просто что-то вроде лани, выскользнувшей из его зубов в последний момент? Ты выжила. И он больше не хочет тебя добивать. Теперь он просто… хочет.

– Не знаю, – пожала я плечами, ответив честно. – Но не вижу причин, по которым он бы стал лгать о таком.

Тяжело встав, подошла к плите, выключила огонь и потянулась к тарелке. Взялась за край фаянсовой посуды, но пальцы дрогнули и не удержали. Тарелка скользнула вниз, ударилась о край раковины и раскололась на куски.

– Чёрт, – прошипела я.

– Да уж, – недовольно прокомментировала Фируса. – Не знаю, что с тобой, но покойнички в последней стадии разложения пободрее тебя выглядят.

– Я тоже не знаю, что со мной, – буркнула я в ответ.

– А ещё ты напугала птицу! – сообщила муза, вытянутой рукой указав на какаду в клетке, который досрочно закончил гигиенические процедуры и теперь нервно топтался на жёрдочке, раскрывая и складывая обратно белые крылья, потряхивая распушившимся жёлтым хохолком.

Словно в подтверждение слов музы, попугай Нисы издал резкий неприятный звук, от которого заломило в висках.

Схватившись за голову, я едва не заорала:

– Что это за вопли?!

– Я же говорила, какаду – болтливые, – спокойно заметила Руська, дождавшись, пока взбесившийся пернатый закончит голосить. Кажется, за время тесного сожительства с Чириком муза успела познать дзен и увеличить запас невозмутимости.

Попугай вновь заорал.

– Это не похоже на речь! – не выдержав, я метнулась в комнату за пледом, чтобы накрыть им клетку.

– Да, это похоже на звук дверного звонка, – поделилась наблюдениями подруга, задумчиво потирая подбородок.

Как только ткань накрыла клетку, вопли сразу же прекратились. Птица умолкла, и теперь в тишине кухни раздавались лишь недовольные щелчки клювом.

– Он будет так надрываться каждый раз? – с ужасом спросила я, оценивая перспективу заработать себе нервный тик и стать первой лысой нереидой.

– Вообще-то, – на лице музы появилось стервозное выражение, – какаду очень тонко чувствующие птицы, и им нужно внимание. Так что, вот так, – пальчиком с дорогим маникюром Руська обвела в воздухе плед, – советую делать в первый и последний раз. Иначе он обидится. Это всё равно, что кошку запереть в шкафу из-за того, что она мяукает!

– Ты сказала, что какаду разговаривают, но этот-то просто орёт!

– На самом деле, попугаи не разговаривают, а просто подражают звукам, которые заучили, – с умным видом пояснила Фируса. – Скорее всего, Чирик запомнил особенности звучания дверного звонка у Нисы дома, и сейчас пытается демонстрировать тебе свои таланты. У меня он запомнить ничего не мог, ко мне гости не ходят.

– К Нисе тоже не ходят, – и я наклонилась, чтобы собрать осколки разбитой тарелки.

Да так и застыла, потому что кое-что вспомнила.

Вспомнила наш разговор с подругой, в котором первый раз фигурировал попугай.

И поняла одну простую вещь, которая была очевидной, но которую я упустила.

Ян тогда запросто вошёл в её дом. А значит… был в него приглашён.

– Эй! – переполошилась Фируса. – У тебя что, спину заклинило? Ты чего застыла в позе полупоклона?

– Собирайся, – приказала я, отбрасывая в сторону полотенце, которым намеревалась собрать останки преждевременно почившей тарелки.

– Куда? – попятилась муза, предчувствуя нехорошее.

– Прокатимся к подружке в гости.

– Слушай, – откровенно занервничала муза, – если ты решила вернуть попугая к родным пенатам, то пожалей живое существо. Он меньше всех виноват в происходящем! Точнее, он вообще ни в чём не виноват!

– Да знаю, успокойся! – я была раздражена недогадливостью музы и измотана головной болью. Пыталась действовать быстро, а не получалось, что тоже не добавляло хорошего настроения. – Пусть остаётся!

– И ты даже не попытаешься сварить его в следующей порции своего жуткого чесночного супа? – осторожно поинтересовалась муза.

– Брось! – ответила я, втискивая ноги в кроссовки. – Какой с этой чахлой птицы навар? Да и я не Ганнибал Лектор, чтобы страдать тягой к изысканным блюдам!

– Ну, да, ты – не он. С ним-то хотя бы можно было договориться, – пробормотала подруга, перебрасывая через плечо ремешок небольшой сумочки.

Я сделала вид, что не расслышала. Сунула телефон в карман, схватила ключи, и мы вышли.

Дорога заняла чуть меньше часа. Я припарковалась у небольшого дома, где продолжала обитать подружка. Настоящие владельцы жилплощади кочевали с миссией по Северной Европе в поисках тех, кого могли завербовать в интересах клана.

Мы с музой вошли внутрь и остановились сразу за дверью.

– Зачем мы здесь? – громким шёпотом спросила Фируса, выглядывая из-за моей спины.

– Пока не знаю, – также тихо ответила я.

– А почему мы шепчем? – не унималась муза.

– Ты у меня спрашиваешь? – нормальным голосом ответила я, постояла ещё немного и решила оглядеться.

Заглянула в ванную, туалет и кухню. Изучила гостиную, спальню и гостевую комнату. Не поленилась, откопала ключ, хранившийся в старой жестяной коробке из-под шоколадного печенья, и открыла дверь в чулан. Осмотрела кое-как составленные друг на друга коробки, оставшиеся после покупки бытовой техники, ящик с инструментами, несколько банок с домашними закатками и рулон запылённых обоев.

– Что ищешь? – ходила за мной по пятам муза.

– Не что, а кого, – объяснила я, закрывая дверь и пристраивая обратно небольшой навесной замок.

– И кого? – чуть отступила муза, удивлённо рассматривая меня.

– Яна.

– Чего?! – подпрыгнула Руська. – Князя?! Думаешь… думаешь, он в городе? В квартире Нисы? Сидит в чулане?! А зачем ты тогда подружку отправила чуть ли не на другой конец континента?

– О том, что он может быть всё ещё в городе, я догадалась только сейчас, – подойдя к окну, выглянула из-за тонкой светло-голубой шторки.

Вид был не самый интересный. Дом находился в конце улицы, которая шла под уклоном, а потому из кухни подружки можно было полюбоваться лишь на крыши соседних домов, между которыми просматривался край местного футбольного поля, где любили играть подростки. Очень и очень скучно.

– Вряд ли он висит на карнизе, – муза присоединилась к увлекательному изучению окружающей местности. – А окна Нисе не мешало бы помыть.

Муза провела пальцем по подоконнику и уставилась на грязный след, оставшийся на коже.

– Как давно она не убиралась?

– А зачем ей убираться у себя, если она живёт у меня?

Я вернулась в спальню.

Ничего необычного.

Стандартный бардак и хаос. Но это было даже хорошо, потому что подтверждало отсутствие посторонних. Ян просто физически не смог бы находиться в месте, подобном этому.

Кровать была кое-как застелена цветастым покрывалом, потому что Ниса терпеть не могла поправлять постель после сна. На кресле свалены мягкие игрушки, побеждали количеством плюшевые слоны всех мастей и размеров, на которые только была способна фантазия производителей. Временная хозяйка дома была практически профессиональной убийцей, а засыпала в обнимку с лохмато-мохнатыми друзьями из отдела для детей. Встроенный стенной шкаф был кое-как закрыт, и из оставшейся щели торчали края смятой одежды, которую не складывали, а запихивали внутрь руками и ногами. Пол не мешало бы помыть, а с фотографий в рамках, развешанных по стенам стряхнуть паутину вместе с пауками.

Я подошла к кровати, села, провела рукой по ворсистой ткани. Присмотрелась и достала длинный, тонкий волосок.

Белый.

– Уходим, – приказала я подхватываясь.

Муза, которая только собралась сесть, со стоном выпрямилась.

Глава 6

– Что будем делать? – спросила она, пока бежала следом за мной к двери.

– Будем мерять удава попугаями, – процитировала я бессмертную классику.

– Угу. То есть, как всегда? Импровизировать, петляя в спонтанном направлении! А может, лучше просто отдохнём? – чуть задыхаясь, предложила муза, когда я запирала дверь. – Сходим в клуб, потанцуем? А? Нам нужно снять стресс! И ты быстрее в себя придёшь! Хороший отдых приведёт в форму эффективнее, чем суп твоей бабули, каким бы волшебным он ни был!

– Под хорошим отдыхом ты понимаешь громкую музыку, коктейли и сомнительные знакомства? Чтобы снять мой стресс никакой выпивки не хватит. Его невозможно снять! Только соскрести с моего бренного тела.

– Хватит, – дёрнула меня за руку муза. – У тебя ведь свадьба скоро, верно? Так, давай устроим девичник!

– Ниса обидится, если мы устроим его без неё, – я убрала чужие ключи в сумочку и потопала к машине.

– Значит, устроим ещё один, когда она вернётся, – продолжала настаивать муза. – Если Ян в городе, значит, её французские приключения не имеют никакого смысла! И она может вернуться!

– Пока не может.

– Да, да, да, – завздыхала Руська, садясь в машину. – Для всех она мёртвая. Я помню. Но если Роза смогла притвориться Нисой, то почему-то Ниса не может притвориться… кем-нибудь ещё! Той же Розой, к примеру. Кстати, удивительно, насколько они оказались похожими. А всего-то потребовалось немного манипуляций с внешностью.

– Про «немного» ты, конечно, преувеличила, – хмыкнула я, вставляя ключи в замок зажигания и поправляя зеркало заднего вида.

Муза, устроившаяся спереди, всем корпусом повернулась назад.

– Ты чего? – удивилась я скрюченной позе, в которой замерла подруга.

– Да так, – протянула она неуверенно, – показалось, что здесь кто-то есть.

– Кто? – я тоже повернулась назад, рассматривая абсолютную пустоту, притаившуюся на заднем сидении моей машинки.

– Не знаю, – оставаясь в состоянии крайнего смятения, проговорила подруга. Потом тряхнула головой: – А, ерунда! Не забивай голову!

Высадив по пути музу, у которой вдруг образовались дела, связанные с подготовкой к моей свадьбе, я вернулась в свою квартиру. Прощаясь, она выкрикнула:

– Будь готова к восьми! Одень своё самое лучшее и сексуальное платье! Помни, эта ночь – последняя!

– Говоришь так, будто со дня на день меня убьют, – проворчала я ей в спину.

Оказавшись дома, почувствовала себя очень одиноко. Квартира казалась слишком пустой, слишком тихой. Я настолько привыкла к гостям, приятным и не очень, что теперь бродила по комнатам, не зная, чем себя занять. Дел было много, но ничего из огромного списка делать не хотелось.

В итоге, не выдержав напряжения, которое, кажется, нагнетала сама, я схватилась за телефон и набрала номер.

– Слушаю, – ответил Дэни спустя три гудка.

– Привет, – я опустилась на край кресла, крепко прижимая телефон к уху.

– Привет, – в его голосе прозвучала улыбка, на которую моё тело отозвалось покалыванием кожи с примесью боли. Это чувство нельзя было назвать приятным, и всё же… оно будто оживляло. – Соскучилась?

– Угу, – я покусала губу и немного нервно сказала: – Руська хочет устроить для меня девичник и сводить в клуб.

– Мне это не нравится, – теплота пропала, пополз холод.

– Ты против? – не знаю, чему я удивилась больше. Тому, что спрашивала разрешения у практически незнакомого мне человека, или тому, что Даниэлю было не всё равно, чем я занимаюсь и с кем.

– Не хочу, чтобы ты куда-то ходила без меня, – ответил он, резкости в голосе прибавилось.

– Но если ты пойдёшь с нами, это уже не будет девичником, – заметила с неловким смехом я.

– Зачем тебе вообще девичник? – задал ожидаемый вопрос оборотень, который порой понимал меня лучше, чем я сама.

Это было неприятно. Это делало меня уязвимой.

– Ну, – я замешкалась, – просто… так принято.

– Ты даже свадьбу не хочешь, а на девичник собралась? – он был непреклонен и не собирался подстилать мне соломки, сразу показывая, что врать и притворяться бесполезно.

– Так очевидно? – я шмыгнула носом.

– Для меня – да, – отрезал парень. На заднем фоне послышался шум, громкий смех и мужские голоса, как будто кто-то вошёл в запертую и оттого тихую до этого комнату.

– А ты чем занят?

– Ты мне ещё не жена, а уже устраиваешь допросы? – едко поинтересовался Дэни.

– Не хочешь, не отвечай, – обиделась я и собралась бросить трубку, но услышала:

– Это мои друзья, ребята из стаи. Они захотели собраться, посидеть, отдохнуть.

– То есть, мальчишник? – сделала я очевидный вывод. – Значит, тебе можно, а мне – нет?

– Да, – спокойно подтвердил ягуар. – Потому что в отличие от тебя, я хочу эту свадьбу.

– Как это вообще зависит друг от друга? – выпалила я и умолкла, услышав шорох в коридоре. – Погоди, – попросила я, встала и на цыпочках приблизилась к двери спальни, притворенной не до конца.

– Что такое? – встревожился парень.

Я выглянула в коридор и… не увидела ничего.

– Да так, – выдохнула я в трубку. – Кажется, у меня развивается паранойя.

– Хочешь, я приеду? – предложил Дэни.

– Нет, не надо. Веселись, – отказалась я, и мы попрощались.

Я прошла на кухню, сдёрнула с клетки плед и сразу же встретилась взглядом с двумя глазками-бусинками.

Чирик был недоволен и осуждал.

– Будешь паинькой – и мы подружимся, договорились? – предложила я.

Попугай не издал ни звука, повернув голову, он внимательно и осознанно глядел на что-то за моей спиной.

Стало неуютно. Между лопаток пробежал холодок. И хотя умом я понимала, что здесь никого не могло быть, кроме нас с птичкой, всё равно захотелось вооружиться чем-нибудь тяжёлым.

На крайний случай вернуться к надёжному дуэту, который создавали я и швабра.

Тряхнув руками, я напомнила себе, что, вообще-то, сильная и бесстрашная, и спросила у попугая:

– Есть будешь?

Какаду коротко щёлкнул серым клювом, что я расценила как согласие. Взяла бумажный пакет с кормом, принесённый музой, поняла, что его ещё не вскрывали, и отправилась в комнату за ножницами.

А когда вернулась, застыла на пороге.

Потому что упаковка вдруг переместилась на пол. Хотя я точно помнила, что оставляла её рядом с клеткой.

– Так, – попыталась успокоиться я. – Либо у меня шизофрения, либо… нет, невозможно. Он не может быть здесь. Просто не может. Я отозвала своё приглашение. А значит, оно больше не работает, – проговаривала я вслух, беседуя с самым лучшим собеседником в мире – с самой собой.

Птица вдруг громко и недовольно вскрикнула, и захлопала крыльями.

– Ладно, ладно, – поторопилась я накормить пернатого. – Только не голоси.

Когда подружкин питомец умолк ввиду того, что орать и есть одновременно невозможно, я взяла швабру.

И начала тыкать ею во все углы.

За этим занятием меня и застала муза, без предупреждения вломившаяся в квартиру.

Ну, как к себе домой, честное слово.

– Чем занимаешься? – захлопала она длинными, изогнутыми ресницами.

– Тем же, чем и раньше. Пыль вытираю, – хмуро ответила я, присматриваясь к потолку.

– Шваброй? – не переставала изумляться подруга. И подняла голову. – На потолке?

– Угу, и, видимо, настолько увлеклась, что не услышала, как ты открыла замок.

– Я не открывала, – муза подошла, встала рядом и посмотрела туда же, куда и я – в угол над кухонными полками. – А что там? – она вопросительно кивнула.

– Пока не знаю, – вздохнула я, склонив голову к плечу. И тут до меня дошло: – Что значит «не открывала»?

– То и значит, – пожала плечами муза, держа на согнутой в локте руке чехол для одежды с вешалкой внутри. – Она была открыта.

– Не может быть, – запротестовала я и опустила швабру, которую держала на изготовку, намереваясь в нужный момент метнуть в тот самый угол как копьё. – Я точно помню, что закрывала дверь.

– Ну, не знаю, что ты там закрывала, но когда я пришла, створка была даже не притворена, – муза присмотрелась к моему орудию, потом покосилась на пустую клетку, где не было попугая, и вскрикнула, роняя чехол: – Ты что, убила попугая?!

– Не выспалась? – поинтересовалась я скептично. – Попугай в спальне, мародёрствует, обдирая клювом обивку моего дивана. С тебя, кстати, новый.

– Счёт Нисе выставишь, её активная живность, – муза подняла чехол и деловито прошествовала в соседнюю комнату.

А я оторвалась от угла, который мне категорически не нравился, и крикнула:

– А ты зачем пришла?

– В смысле, зачем? – выглянула подруга из комнаты. – Ты забыла, что мы идём в клуб? Швабру, кстати, дома оставь, там не поймут.

– Я не хочу в клуб, – но помывочно-уборочное средство действительно отставила в сторону. – У меня тут новый коммунальный сосед образовался. Хочу напомнить ему, что занимать чужую жилплощадь невежливо.

– Какой сосед? – засмеялась муза. – Ты что, начала отмечать девичник без меня и успела наклюкаться?

– Нет, без тебя я начала… – мои последние слова заглушил глухой звук падения в квартире наверху.

Я задрала голову, как будто бы могла видеть через перекрытия и прислушалась.

Звук повторился. Снова и снова. А потом ещё раз с перерывом в полминуты.

– Что это? – муза вернулась на кухню.

– Не знаю.

– Разве ты не говорила, что квартира этажом выше выставлена на продажу?

– Говорила, – подтвердила я. – Семья оттуда выехала ещё две недели назад. И забрала все свои вещи вместе с мебелью. Я видела, как грузчики загружали все в машину.

– Им не понравился район?

– Им не понравились соседи, которые постоянно их заливали.

– То есть, они решили вернуться?

– Я не думаю, что это они.

– Забудь! – не выдержала муза. – Пойдём лучше платье мерить.

– Разве ты его не для себя принесла? – я не испытывала аналогичного энтузиазма и мерить ничего не хотела.

– Конечно, нет! – оскорблённо воскликнула подруга, указывая на свой наряд: из атласной белой ткани и короткий до неприличия. Длина юбки соответствовала той тонкой грани, когда вроде бы ещё ничего не видно, но и простора для фантазии уже не осталось. – Моё платье давно на мне! Второе принесла для тебя!

– Надеюсь, оно скромнее, чем это, – я глазами указала на её ноги. Ноги были шикарными, здесь не придерёшься. Проблема заключалась в том, что мои были не настолько шикарными.

– Не надейся, – разуверила меня подруга.

И потащила меня в комнату, одновременно комментируя, что намерена сделать с моими далеко не идеальными природными данными. Если верить словам музы, работы было непочатый край. Я сопротивлялась, но вяло, в чём-то даже признавая её правоту. В последние дни, а, точнее, недели, мне было совершенно наплевать, как я выгляжу, что привело к плачевному результату. Точнее, как сказала Руська, своим внешним видом я вызывала у окружающих сочувствие и сожаление.

– А это не те чувства, которые должна стимулировать женщина накануне собственной свадьбы, – решительно закончила подруга и направилась ко мне с расчёской.

– Кстати, ты так и не сказала, кого шваброй пугала? – припомнила подруга, проводя деревянным гребнем по моей шевелюре.

– А… – покривилась я. – Барабашка завёлся.

– Разве они селятся в городах? – удивилась Фируса, делая пробор. – Вроде барабашки предпочитают сельскую местность. Так сказать, поближе к земле и к природе.

– Видимо, этот решил осовремениться.

– И выбрал для этого именно твою квартиру? – подруга продолжила сомневаться. – Которая даже не на первом этаже?

– Наверное, здесь подходящая аура.

– Аура одной чокнутой принцессы с нежной любовью к швабрам, – пробормотала Фируса с максимально невозмутимым лицом.

Глава 7

Спустя два часа я стояла напротив зеркала и с трудом могла узнать себя в отражении. Оглядывая результат стараний Фирусы, я спросила:

– А зачем всё это?

И указала на саму себя. Туфли на каблуках добавили мне роста и визуально удлинили ноги. Крой платья подчеркнул талию, которая от всех переживаний истончилась настолько, что даже мне показалось это нездоровым. Уложенные волосы стали блестящими и гладкими, а макияж сделал глаза загадочными, создав таинственную глубину.

– Как это зачем? – муза поправила на мне платье, разглаживая несуществующие складки. – Сегодня особенный вечер.

Я развернулась, чтобы оказаться с музой лицом к лицу.

– Чем это он такой особенный? – спросила я прямо.

– Тем, что скоро ты в первый раз выйдешь замуж, – и она лукаво мне подмигнула.

– Намекаешь, что возможен и второй? – я проследила за тем, как подруга открыла небольшой кофр, который принесла с собой и достала оттуда прямоугольную коробочку. В таких обычно продавали и хранили украшения.

Тонкие пальцы музы подцепили крышку, и я увидела старинную заколку для волос в азиатском стиле, лежащую на тёмно-синем бархате. Заколка была украшена мелкой россыпью тёмных драгоценных камней, названия которых мне были неизвестны.

– Дорогая штучка, – оценила я.

Муза аккуратно подобрала мои волосы и закрепила вынутым из коробочки аксессуаром. Я прикоснулась к заколке, и драгоценные камни моментально потеплели.

– Она зачарована! – воскликнула я, отдёрнув руку.

– Да, – как ни в чём не бывало ответила муза. – Когда-то её дал мне Совет для… в общем, неважно для чего. В общем, я оставила украшение себе, а Совету сказала, что потеряла. У них такие штуки не в дефиците, так что, мне поверили и проверять не стали. Эта заколка помогает противостоять чарам, если кто-то попытается наслать их на тебя.

– Ты думаешь, меня попытаются околдовать?

– Я думаю, что есть кое-что, о чём ты обязательно должна знать, – загадочно ответила подруга и пальцами поправила несколько выбившихся из моей причёски прядей.

Опять раздался стук.

Регулярно и однообразно он повторялся раз за разом всё то время, что муза потратила на моё преображение из «мурзилки обратно в принцессу». Оказывается, даже принцессы иногда выглядят как мурзилки.

Я раздражённо вздохнула, рассматривая собственный ничем не примечательный потолок, и спросила, адресуя свой вопрос люстре:

– Что можно ронять два часа подряд?

– Меня другое больше интересует, – поддержала моё возмущение муза, – что можно ронять на стену?

Я развернулась к ней, всей своей позой выражая удивление и одобрение.

– А ведь и правда! Мне сперва показалось, что у кого-то просто руки дырявые. Но ты права! Звук идёт не от пола, а от стены.

Муза безразлично пожала плечами.

– Так! Меня это достало! – я не выдержала, сунула ноги в тапки и воинственно топая, пошагала к двери.

– И куда ты? – снисходительно вопросила Фируса.

– Наверх! – выкрикнула я, вылетая из квартиры в платье и в пушистых домашних пантуфлях.

В несколько прыжков преодолев два лестничных пролёта, я подбежала к двери квартиры, которая была прямо над моей, в точности повторяя планировку, и заколотила кулаком в створку.

Но мне, конечно же, никто не ответил.

– Может быть, это твой барабашка развлекается? – поинтересовалась муза, которая явилась следом, но в отличие от меня никуда не спешила и сохраняла на красивом лице кислую мину. – Твои скудные хоромы ему надоели, вот он и отправился в вояж по соседям.

Едва она договорила, как распахнулась дверь квартиры справа и на пороге появился парень, чей вид в очередной раз напомнил мне, как быстро современные дети становятся взрослыми. По крайней мере, внешне. Вот и этот парнишка вполне мог сойти за студента какой-нибудь очень художественной академии. Высокий, с намёком на проблемы с весом в будущем и десятком колечек в обоих ушах. На голове – кудрявая путаница, на пальцах и лице – остатки и разводы краски. А вот взгляд детский – любопытный, чуть наивный и доверчивый. Вряд ли он хотя бы школу закончил, то есть, лет ему было не больше восемнадцати.

– Здравствуйте, – очень вежливо поздоровался он.

– Привет, – хмыкнула муза, опираясь спиной о стену.

– А вы к кому? – демонстрировал воспитанность парень, одновременно вытирая руки о пожамканную тряпку.

– Не к вам, – вселила в него надежду муза, грозно улыбнувшись. Я даже не знала, что она так умеет. – Вам стоит вернуться.

– Да? – спокойно спросил парень, разглядывая Фирусу.

– Да, у вас чайник на плите закипает, – голос подруги приобрёл глубокие внушающие нотки, а глаза вперились в лицо парнишки. – Слышите? Свистит.

– Нет, не слышу, – не меняясь в лице, ответил парень и перевёл взгляд на меня. – Вы интересуетесь соседней квартирой? – я машинально кивнула. – Владельцы жилья съехали и выставили её на продажу. Если вы заинтересованы в покупке, то я могу показать. Мне оставили ключи.

– О, – выдала я от неожиданности. – Да-а-а… Да! Я хочу взглянуть. Знаете, в наше время опасно покупать кота в мешке. Нужно осмотреться, подумать.

Парнишка выразительно взглянул на мои ноги и заметил:

– Вряд ли вы проделали долгий путь. Живете в нашем доме?

– Угу, живёт, – проворчала муза от стеночки, к которой, кажется, прилипла намертво.

– В таком случае, зачем же вам ещё одна квартира? – мальчишка оказался любопытным.

Я неловко шаркнула тапкой и брякнула:

– Планирую расширяться!

– Вверх, что ли? – хихикнула противная муза. – Хочешь выстроить башню в отдельном взятом доме?

– Сделаю себе чердак! – пообещала я с угрозой. – И отселю туда тебя с попугаем!

Парень хмыкнул, понимающе кивнул и скрылся на минуту. Вернулся со связкой фигурно вырезанных железяк. Выбрал одну, аккуратно оттеснил меня от двери и вставил ключ в замок.

Два щелчка следом за двумя оборотами – и вот мы уже входим в пустынную тёмную квартиру.

Парень потянулся рукой к стене и щёлкнул выключателем, зажигая свет одновременно во всех помещениях сразу.

Направившись в кухню, он начал на ходу рассказывать:

– Как вы, наверное, знаете, дом наш новый. И район молодой, только-только застраивается, поэтому мало желающих здесь поселиться. Окраина всё-таки. По этим пустынным местам ещё недавно ветер гулял, да народ хаотично свои машины парковал, топя колёса в грязи. Но я видел план города, у меня дядя в мэрии работает. Власти хотят превратить бывший пустырь в элитный микрорайон. Планируется возвести большую больницу, несколько торговых центров, проложить ветку метро. Ещё рядом будет огромный парк, целая сеть подземных парковок и даже театр. Поэтому вкладывать деньги в местную недвижимость очень выгодно…

– И в центре всего описанного великолепия – квартира, заражённая барабашкой, – ехидно прокомментировала Руська так, чтобы её услышала только я. – Если он вырастет, то велик шанс, что угрохает всё тщательно отстроенное добро вместе с этим домом.

– Это чего такое было там, на площадке? – выдохнула я подруге в ухо, игнорируя замечание про барабашку.

Фируса поджала губы и нехотя призналась:

– Я пыталась воздействовать на него своей силой.

– Но?

– Не получилось! – шёпотом выпалила она, пока парнишка распинался на кухне о грандиозности планов нового мэра, которого, кстати, совсем недавно выбрали горожане. Я о нём слышала краем уха. Репутация у парня была так себе, поговаривали, что он принимал участие в серых схемах по торговле недвижимостью, но доказать ничего не смогли.

– Как это? – аж подпрыгнула я от таких вестей.

– Всё из-за заколки, – и муза с претензией покосилась на мою шевелюру. – Забыла, что она способна блокировать некоторые виды магии.

– Почему раньше не сказала? – и я потянулась к голове, пытаясь пальцами нащупать украшение.

– Стой, не снимай! – остановила меня подруга. – Так даже лучше. Если Симона объявится, то ты сразу её заметишь. Не забывай, сестрица всё ещё где-то рядом и так же опасна, как и сам Совет.

– Вы так и будете здесь стоять? – спросил парень, чьё имя по-прежнему оставалось загадкой, появляясь в проёме между кухней и прихожей.

– Мы оцениваем обои, – заулыбалась я и для вида потыкала пальцем в эти самые обои, чувствуя себя удивительно глупо.

И зачем я сюда вообще потащилась? Вот уж точно, лучше бы о свадьбе думала. Хотя о свадьбе думать как раз таки не хотелось.

Фируса, стоявшая впереди меня, вытянула шею и заглянула за угол. А после мёртвой хваткой вцепилась в моё, а точнее, в своё платье и начала дёргать, с каждым разом всё сильнее.

– Ты меня сейчас голой оставишь, – зашипела я ей в затылок.

– Ди, смотри! – и муза притянула меня к себе. – Ты должна это увидеть!

– Да что там такое? – я отодвинула Руську в сторону и вошла в комнату, которая находилась прямо над моей спальней, где, кстати сказать, пыли было поменьше, чем здесь, в основном благодаря недавним спонтанным упражнениям со шваброй. И вот её, кстати, стоило бы захватить, потому что…

…потому что, войдя в комнату первым делом, я отметила затянутое чёрным полотном окно, а после увидела… это.

Надпись на стене.

Нет, не так.

Надпись во всю стену. Может быть, это была красная краска, а может быть, и кровь, окунув в которую кто-то пальцами вывел цифру на белом настенном покрытии.

– Сорок четыре, – проговорила муза, стоящая позади.

– Вы что-то сказали? – переспросил сосед и поторопился к нам, чтобы, войдя практически заорать: – Что это? Это кровь?!

– Мы бы тоже хотели знать, – со стоической выдержкой произнесла муза. – Это ведь у вас были ключи. И чем вы здесь таким занимались последние несколько часов, что практически довели мою подругу до нервного срыва дурацким непрекращающимся стуком! – и муза развернулась к парню, чтобы со всей суровостью предупредить: – Знаете, как опасно злить невест накануне свадьбы? Опаснее нервной невесты только её жених!

– Я… я… я… – начал заикаться и бледнеть парень, которого боевой настрой и претензии музы застали врасплох. Он попятился, замахав руками: – Да о чём вы вообще?! Я ничего не делал!

– Ну, не делал и не делал, – легко согласилась муза, схватила меня за руку и потащила к двери. – Нам пора. А ты дверь закрой и больше никого сюда не пускай.

– Даже хозяев? – вздрогнул мальчишка всем телом, видимо, представив себе перспективу оберегать чужую собственность от посягательств, отбиваясь, в том числе и от её законных владельцев.

– Хозяев можно, – разрешила муза.

– А может, мне полицию вызвать? – от растерянности он показался ещё моложе.

– Как хочешь, – равнодушно бросила муза. – Только учти, что станешь первым подозреваемым в деле о взломе квартиры и мелком хулиганстве. Оно тебе надо?

Глаза парня испуганно расширились. Он затряс головой.

– Нет!

– Ну вот и сиди тихо! Авось как-нибудь само рассосётся!

Мы вернулись в мою квартиру.

– В тебя что, Ниса вселилась? – удивилась я.

– Нет, просто не хотела и дальше там оставаться, – муза поразила меня своей выдержкой. И вызвала подозрения. – Во-первых, смысла нет. Во-вторых, опасно. Сама слышала, как пацан порывался по известному короткому номеру звонить. А мы только-только одного такого представителя власти восвояси спровадили.

– Мне всё это не нравится, – поделилась я своими ощущениями. – Сперва какой-то стук, потом эта надпись. Откуда она появилась в закрытой квартире? Владельцы вряд ли бы такой ерундой развлекались. Сосед тоже очень искренне удивился и испугался.

– Да, история маловероятной приятности намечается, – покивала муза и с надеждой выдала: – А может, всё-таки барабашка?

– С каких пор барабашки умеют писать? – обломала я все надежды, настоящие и будущие. – Они даже речь не освоили, о счёте я вообще молчу.

– Или он самородок, – с улыбочкой предположила муза. Но почти сразу улыбаться перестала и предложила: – Давай позовём кого-нибудь?

– Кого?

– Ну, не знаю. Кто там на подобном специализируется? Кому из наших можно позвонить со словами «у нас завёлся барабашка»? Экзорцисту? Ведьме? Главе монашеского ордена? Вроде в соседнем городе есть старое аббатство. А значит, есть и аббат. А можно вообще всех сразу арендовать. Пусть проверят. Если действительно у тебя новый сожитель образовался, то волноваться не о чем, скорее всего, он и шалит, по дому прогуливаясь. А если нет… Тогда у нас будет тема для новых дебатов.

– Но почему именно сорок четыре? – не успокаивалась я, мучаясь загадкой. – Почему не сорок восемь? Не четыре? Не сто пять?

– Может, это номер по порядку? Или это место в общем зачёте? – начала выдавать идеи муза.

Но выдавала как будто бы на сдачу.

– Общий зачёт предполагает, что где-то проводилось соревнование, – поморщилась я, не оценив варианты.

– Может быть, так и было, – развела руками подруга.

– Соревнование по скоростному рисованию?

– Я бы не сказала, что оно скоростное, – муза потёрла нос ладошкой. – Тот, кто был в той квартире, совершенно точно никуда не торопился. А вот нам хорошо бы.

– Куда? – не поняла я.

– Как куда? – всплеснула руками подружка. – В клуб!

– Отменяется, – покачала я головой.

– Чего?! – завопила подруга возмущённо.

– Мне надо в одно место, – и я направилась к двери.