Маньяк ХХХ
Глава 1
Предисловие
В те редкие моменты, когда сознание возвращалось, Лана испытывала дикий, животный ужас. Инстинкт самосохранения гнал её прочь из этого проклятого места. Каждый вздох обжигал лёгкие осколками поломанных рёбер, а в голове звучало лишь одно: «Беги, беги, беги!»
Приходя в себя, она раз за разом пыталась подняться, но уставшее тело – помнящее твёрдые кулаки мучителя, от которых трещали рёбра, помнящее острые зубы, рвавшие губы и уши в кровь, – отказывалось подчиняться. Сердце колотилось, готовое взорваться от безысходности, ноги были ватными, а мир плыл в кровавой пелене.
Совсем недавно она неистово отбивалась от жадных рук, срывающих одежду, и тряслась в истерике под потным телом насильника, а теперь не могла пошевелить даже кончиками пальцев. Её чем-то накачали. Но зачем? Неужели это ещё не конец?
Услышав тяжёлое дыхание и почувствовав сильные руки на теле, Лана вздрогнула. Он поднял её, по-хозяйски перекинул через плечо и понёс куда-то вниз по бесконечной тёмной лестнице.
Реальность ускользала, лишь изредка возвращаясь смутными образами и болью. В ту минуту ей показалось, что сам дьявол явился на свет, чтобы спустить её в преисподнюю. Даже в таком пограничном состоянии ей очень хотелось жить, но силы оставили, и тьма окутала мир.
В следующий раз Лана очнулась от яркого света, бьющего в глаза. Она лежала на твёрдом и холодном столе посреди небольшой комнаты. Почувствовав, как что-то тёплое стекает по ногам, она решила, что обмочилась, но, опустив взгляд, увидела работающий душ. Мучитель тщательно натирал её обнажённое тело мочалкой. Собрав волю в кулак, она попыталась встать, и у неё почти получилось. Тело дёрнулось, изогнулось, затрепыхалось мелкой судорогой и замерло в неестественной позе, истратив последние капли энергии на безнадёжный рывок. Она взглянула на руки и увидела широкие, потемневшие от крови кожаные петли, стягивающие запястья; такие же стягивали голени.
– А ты сильная, куколка моя, – властный голос мучителя породил в душе волну страха, сокрушившую остатки воли. – Но ничего, всё поправимо.
Он положил душ и бросил мочалку ей на живот. От неё пахло лавандой – её любимый запах. Какое-то время он возился с чем-то вне поля зрения, а затем правое предплечье полыхнуло огнём от укола, и она потеряла сознание.
В себя её привели болезненные щипки за ляжки. Лана открыла глаза и увидела ростовую куклу, сидящую напротив. У куклы были малиновые волосы, украшенные огромным голубым бантом, цветастый аляповатый макияж, розовое платье с высоким подолом, белые гольфы и чёрные ботинки на высокой платформе. Позади куклы тёмным пятном виднелось лицо. Он зачем-то натянул на себя ярко-оранжевый парик, и теперь его перепачканное кровью, улыбающееся лицо выглядело особенно отвратительно. Лане понадобилось несколько долгих секунд, чтобы понять: она смотрит на своё отражение в большом зеркале, висящем на стене.
– Теперь ты готова к главному, девочка моя, – произнёс он. – Ты должна развлечь нас по-настоящему.
1.1
Закрыв квартиру, Денис Хирвонен сбежал по лестнице, вышел из подъезда и с удовольствием вдохнул прохладный воздух свежего карельского летнего утра, почувствовав мягкие ноты Онежского озера и лёгкий хвойный аромат леса. Петрозаводск просыпался. Позже, выхлопные газы машин изгонят прочь утренние запахи, наполнив город бензиново-асфальтным амбре с привкусом кофе и сигарет.
– Доброе утро, – поприветствовал Денис сидящего на скамейке у подъезда Юру Давыдова.
– Доброе, – сонно буркнул тот и, внимательно посмотрев на друга, добавил:
– Хреново выглядишь, брат. Пил вчера, что ли?
Хирвонен поморщился:
– Не выспался. Уснул только под утро. Сам-то что такой лохматый?
– Душ принимал с утра, – Юра пригладил короткие растрёпанные соломенные волосы. – А насчёт бессонницы ты не переживай – бывает. Я порой часов до трёх ночи ворочаюсь без сна.
– Ты давно подъехал?
– Только присел.
– Покурим? – Денис достал из кармана пачку и протянул другу.
Они закурили. Хирвонен взглянул на тлеющую сигарету и вспомнил, что два года назад, после пандемии, бросил курить и продержался целый месяц. Как назло, в то время стали популярны тонкие лёгкие сигареты с кнопкой, и он не устоял перед искушением.
– Вчера был в гостях у отца, – произнёс Денис, решив поделиться причиной ночной бессонницы. – Рассказал про планы снимать новый фильм.
– И? – оживился Юра.
– Поссорились. Батя сказал, что я хернёй маюсь. Считает, мы зря деньги переводим. Кино только в Москве да Питере можно снимать. Говорит: «Где вы, а где кино?» И ты знаешь, в чём-то он прав! Какое, к чёрту, кино в Карелии? Тут люди думают, как выжить. Ну, кто у нас снимает? Кульков, Румак да я. Три человека. А нужно минимум десяток. И индустрию! И инвесторов! Вон как в Питере – любой каприз за ваши деньги. А у нас что? Ну да, есть Союз кинематографистов, но что он может? Фестивали проводить? Эх…
Денис затянулся и щелчком отправил окурок в урну.
– Ты так ненавязчиво намекаешь, что снимать передумал? – ухмыльнулся Юра.
Он знал, что это не так, но не мог упустить случая поддеть товарища.
– Ни в коем случае! Думаешь, я способен слить два года подготовки псу под хвост? Кстати, что у нас с актёром на главную роль?
– Новых желающих пока нет. А тех, кто был, ты забраковал.
– Забраковал. Нет среди них нужного типажа понимаешь нет. Нам нужна сила! Нужна мощь! – Денис раскинул руки, сжал кулаки и потряс ими в воздухе. – Главный герой должен цеплять зрителя с первой минуты.
– Те, кто умеет цеплять, больших денег стоят и живут сильно южнее.
– Знаю, Юра, знаю! Ничего, подождем. Может, кто-нибудь и нарисуется. Что у нас сегодня по плану? Осмотр локаций?
– Да. Для утренних сцен на берегу. Я место живописное нашел за Сулажгорой, тебе понравиться.
– Так что мы сидим? Поехали! У тебя машина где?
– На въезде в квартал оставил, тут у вас во дворе приткнуться негде, – оглядывая заставленный автомобилями двор, пожаловался Юра.
1.2
– Знаешь, – задумчиво произнёс Давыдов, когда они сели в припаркованный на Скандинавском проезде тёмно-синий Volkswagen Polo, – вот о чем я подумал: большинство родителей неосознанно желают, чтобы их дети были лузерами.
– Это ты сейчас о чём? – Хирвонен разглядывал себя в зеркало, расположенное на обратной стороне солнцезащитного козырька.
Недавно он стал отращивать бороду и теперь не упускал шанса полюбоваться на некое подобие чеховской бородки, отросшей вокруг рта.
– Всё дело в безопасности, – Юра завёл машину и вырулил на проезжую часть. – Святой Грааль родителей – безопасность детей. Не важно, сколько им лет: три, тридцать, пятьдесят. Весь жизненный опыт наших родителей говорит: если сильно не высовываться, не вписываться в авантюры, не спорить с властью и ходить на работу к восьми утра, то можно спокойно и радостно дожить до пенсии. Так?
– Угу, или погибнуть под колёсами маршрутки, – пробубнил Денис теребя мочку уха на которой вскочил небольшой прыщ.
– Такой вариант тоже возможен, но это, брат, уже злой рок – судьба-злодейка, другая, так сказать, метафора. А вот попытка выхода из серой толпы воспринимается многими родителями как неоправданный риск. Безусловно, они понимают, что достичь результата можно, только выходя за рамки обыденного, но не желают такой судьбы своему ребёнку, потому что знают: там, за пределами толпы, он будет одинок и беззащитен. Вспомни, как ты бухал после разгромных статей на наш прошлый фильм?
Хирвонен передёрнул плечами – события трёхлетней давности до сих пор заставляли его испытывать чувство стыда. Юра взглянул на друга и одобрительно улыбнулся: похоже, этот урок его приятель усвоил надолго.
– А теперь представь себя на месте отца, – продолжил он воспитательную беседу. – Он видел, как ты рвал зад, снимая «Бисмарка», как вбухал в него все средства и силы, а что получил на выходе? Пару разгромных заметок в местной прессе? После этого ты так загулял, что за две недели допился до реанимации. И теперь, внимание, ты собираешься снимать второй фильм. Неудивительно, что отец пытался тебя отговорить от этой затеи. Для него наша работа – бессмысленная галиматья, не имеющая материальной ценности. Он же понимает, что денег на фильме мы сто процентов не заработаем. Именно поэтому я и подумал о том, что многие родители неосознанно желают, чтобы их дети росли среднестатистическими лузерами. Заметь, я сказал – неосознанно! Есть, конечно, и такие, которые намеренно гасят в ребёнке все творческие порывы, но и их понять можно. И тем, и другим проще понимать своих чад, когда они разделяют некие общие ценности и ведут похожий образ жизни.
Давыдов так увлёкся монологом, что на одном из поворотов чуть не проскочил на красный свет. Внимательно выслушав пространные рассуждения друга, Денис какое-то время ехал молча. Юра даже успел пожалеть, что так разоткровенничался.
– Линевский, – неожиданно громко произнёс Хирвонен и улыбнулся. – Точно! Его фамилия Линевский!
– Дэн, это ты сейчас о чём?
– Был такой известный писатель. Никак не мог вспомнить его фамилию. Ты его точно знаешь.
– Ты уверен? Это же я, Юра. Я, в отличие от тебя, за жизнь, дай Бог, два десятка книг прочитал.
– Этого ты точно знаешь, – не успокаивался Денис. – Он написал «Листы каменной книги».
Давыдов просиял.
– Ха! А ведь и правда знаю. Я эту книжку много раз видел и даже пару раз листал, вот только никогда не читал. Там что-то про древних людей?
– Да. Про наших предков, живших в районе Белого моря. Зря не читал. Стоит прочесть, хотя бы из уважения к малой родине.
– Я подумаю над твоим предложением. А теперь скажи, откуда, чёрт возьми, в нашей беседе Линевский всплыл?
Ден улыбнулся, и на его чуть пухлых щеках появились две ямочки.
– Я, пока тебя слушал, никак не мог отделаться от мысли, что где-то подобные рассуждения я уже слышал или читал. И неожиданно вспомнил! Есть у Линевского роман «Беломорье». В нём, в романе этом, рассказывается о быте карельских поморов в предреволюционные годы и описывается очень интересный момент. В те времена молодые парни бежали из деревень в города на заводы работать. Мол, не могли они жить в нищете, глухомани и отсталости. А отцы не понимали их. Дураками считали и лупили нещадно. Представляешь, приходили в город и обирали до нитки собственных детей в надежде, что те одумаются и вернутся домой, и никто им слова поперёк сказать не мог. Чем-то твои рассуждения о родителях мне эту историю напомнили. Как говорится, всё течёт, всё изменяется и всё остаётся неизменным.
– Что и требовалось доказать, – подытожил Давыдов, довольный, что друг на него не обиделся. – Так что смирись с позицией отца. Прими как данность и спи спокойно. Самое главное – верить в мечту! Рано или поздно мы снимем самый настоящий шедевр.
– Лучше рано, – уточнил Денис.
– Время покажет! Мы почти приехали.
Денис огляделся. Слева и справа дорогу обступил высокий сосновый лес – места показались знакомыми.
– Так мы на Чёртов стул едем, что ли? – догадался он.
– Точно. Бывал там?
– Давно, в юности. Места тут красивые.
– У нас везде места красивые. Просто на Чёртовом я нашел сразу три подходящих локации. Там можно четверть фильма за раз отснять, сэкономим на разъездах.
– Так уж и три?
– Не веришь?
– Да верю-верю. Включи радио, что ли.
Давыдов нажал клавишу на руле, и из колонок полился знакомый хриплый голос:
…Я не люблю, когда наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор…
Денис достал из кармана смартфон и взглянул на дату: 25.07.2024.
– Сегодня день смерти Высоцкого, – глядя в окно на мелькающие берёзы, произнёс он.
1.3
Они бродили вокруг Чертова стула более трех часов. Место действительно оказалось богатым на красивые пейзажи. Юра Давыдов, сухой и щуплый, а потому и более маневренный, без устали носился по округе с фотоаппаратом наперевес и непрестанно щелкал затвором. Денис Хирвонен, на правах режиссера, передвигался неспешно, подолгу задерживался на приглянувшихся местах и часто делал пометки в небольшой бордовый ежедневник. К концу четвертого часа оба выбились из сил.
– Юра! – прокричал Денис, завидев неподалеку на фоне озера его фигуру.
– Оу-у-у!
– Давай закругляться!
– Давай! Сейчас только пару кадров залива отсниму, – произнес Давыдов, спускаясь к берегу.
Сделав десяток шагов, он остановился на каменном выступе и до Хирвонена донесся голос:
– Деня-я!
– Что-о!
– Иди сюда! Тут человек!
– Надеюсь, живой?! – пошутил Хирвонен и направился к берегу.
– Не знаю! Боюсь к нему подходить! Думаю, он мертв!
Сердце Дениса неприятно защемило от плохого предчувствия, и он ускорил шаг. В спешке он едва не упал, споткнувшись о толстые сосновые корни, пересекавшие тропу. Ушибленные пальцы неприятно заныли.
– Ну что? Где твой мертвец? – раздраженно произнес он, добравшись до берега.
– Вон, на песке.
Давыдов указал пальцем вниз на небольшую полоску песка между каменной грядой и водой, на которой ничком лежал обнаженный мужчина. Его бледный, незагорелый зад ярко сверкал в лучах дневного солнца.
– И с чего ты решил, что он труп? – спросил Хирвонен, увидев неподдельный испуг в серых глазах друга.
– Как-то раз, в десять лет, мы с пацанами гуляли в районе Лососинки. Шли вдоль берега, болтали и наткнулись на мужика. Он вот так же лежал, только в одежде и с сумкой под головой.
– Ничего себе, «так же», – хмыкнул Денис. – И что было дальше?
– Мы подошли ближе и увидели, что глаза у него открыты. Представляешь, мужик лежал и смотрел на озеро.
– И?
– Так он мертвый был! Мы когда это поняли, то взяли длинную палку и ткнули его в бок, чтобы проверить.
Юра двумя пальцами ткнул друга в живот, обозначая место.
– Вот так. И тут мужик зарычал. Ты бы знал, как мы тогда обделались.
– Ты меня совсем запутал. Мужик что, живой оказался?
– Мертвый. В милиции сказали, что это у него газы так вышли.
– А ты, друг, сейчас мне случаем не эпизод из «Кавана» пересказываешь? – решил разрядить обстановку Хирвонен, но, увидев, как серьезен Давыдов, добавил:
– Не может же тебе на трупы так люто везти. Скорее всего, мужик вчера погулял от души и с утра решил освежиться, а потом прикорнул на солнышке. Пойдем, посмотрим.
Денис сделал несколько шагов и оглянулся. Юра стоял на прежнем месте.
– Ты идешь?
– Я близко подходить не буду. Я боюсь.
– Можно подумать, я от мертвецов в восторге, – скривил губы Хирвонен. – Пошли!
Они осторожно спустились по крутой каменной глыбе вниз и оказались на песчаном берегу.
– Эй! Уважаемый! – громко крикнул Денис. – Мы вам не помешаем?
Незнакомец никак не отреагировал на незваных гостей.
– Ну, что я говорил? – дрогнувшим голосом произнес Юра, сделав шаг назад.
– Да подожди ты, ужасу нагонять, может, человеку помощь нужна, – отмахнулся Хирвонен и, подойдя к мужчине, потряс его за плечо. – Эй, с вами все в порядке?
Незнакомец вздрогнул, поднял голову и осмотрелся. Его бледное лицо показалось Денису знакомым.
– Я что, жив? – прохрипел мужчина и сел, оглядываясь.
– Уф-ф-ф! – шумно выдохнул Давыдов позади. – Слава Богу!
– Если вы и отлучались из мира живых, то ненадолго, – пошутил Денис, улыбнулся и протянул мужчине руку.
1.4
Улицу наполнял густой туман, в белизне которого безликими тенями скользили люди. Чрезмерно влажный воздух пах сырой землёй. Откуда-то сверху доносился звон колокола. Его высокий голос больно бил по ушам. Костя стоял посреди брусчатой мостовой и пытался закричать – силился, но не мог. Он понимал, что должен закричать, чтобы позвать дочь и вырвать её из бесконечного калейдоскопа скользящих в тумане силуэтов, но никак не мог решиться сделать это.
– Папа, что ты здесь делаешь?
Голос дочери заставил его вздрогнуть и обернуться. В первое мгновение он подумал, что она совсем не изменилась: детская угловатость фигуры, длинная фиолетовая чёлка, тонкие, плотно сжатые губы и волевой подбородок – он помнил её именно такой. Но, наткнувшись мгновение спустя на взгляд её серых, уставших глаз и увидев в них отражение бездны, он понял, что ошибся.
– Валя, доченька!
Он вытянул руки, пытаясь коснуться её.
– Ты искал меня? – спросила Валя, подняв руки навстречу.
Холод её кожи обжёг ладони и прокатился волной дрожи по телу.
– Искал… Всё время искал. Я очень тебя люблю. Пойдём домой?
– Не могу…
Голос дочери был тих и печален.
– Можешь, милая, можешь. Пойдём.
– Нет.
Откуда-то налетел лёгкий порыв ветра, и черты лица Вали пришли в движение, нарушив привычные пропорции, а в следующее мгновение её фигура, затрепетав, распалась, превратившись в замысловатые струйки тумана. Он остался один.
– Валя! Доченька! Валя!
Его крик разорвал тишину, и тьма пришла в движение. Где-то в тумане захлопали крылья и из черноты тумана вырвались десятки, сотни черных птиц. Не вороны, не грачи – что-то иное, с клювами, острыми как бритвы, и глазами, полными мёртвого блеска. Птицы летели прямо на него. Секунда и раскрытые острые клювы вопьются в его тело. От испуга он вскинул руки и закричал.
Костя открыл глаза. В зеркале родительского трюмо играли солнечные лучи. Он машинально взглянул на часы – четверть второго пополудни.
Опять этот сон: жуткий, завораживающий, тягучий. Как же он устал от него за последние восемь лет. В реальности он давно смирился с гибелью жены и дочери. Ему понадобилось много времени и сил, чтобы перестать винить себя в их смерти, но он смог поставить точку. А вот чёртово подсознание мириться с утратой не хотело и раз за разом выкидывало подобные фортели. Похоже, он никогда не сможет по-настоящему, до конца простить себя.
И всё же он изменился. Сейчас он уже не тот запертый внутри себя зверь, мечущийся в алкогольной агонии, и не безвольный слизняк, неделями не вылезающий из влажного кокона постельного белья. Сейчас он – нечто другое. Но что? Этого он пока понять не мог.
Прошлая жизнь осталась далеко позади, а новая только нарождалась. Да, когда-то он был популярен, и ему рукоплескали залы, но он сам всё это уничтожил после смерти жены и дочери. Растер свою жизнь в порошок и швырнул в жадную, безумную пасть горя. Тогда он позволил себе жалость, и кто он теперь? Одинокий пятидесятишестилетний сторож или спившаяся российская звезда кино? И то, и другое – правда, но ни один из этих статусов его не устраивал. Вот только другой жизни у него не было… и быть не могло.
В любой другой день такие мысли легко отвлекли бы его от ночного кошмара, но только не в восьмую годовщину гибели жены и дочери. Костя встал с кровати и поплёлся в ванную: нужно привести себя в порядок и ехать на кладбище.
1.5
Трагедия произошла летом две тысячи шестнадцатого года. В тот год, уставшие от московской суеты, чета Хватовых с дочерью Валентиной отдыхали на даче в Карелии. Дача, как и дом в черте города, досталась Косте в наследство от родителей. После смерти мамы он долго не мог определиться, как поступить с домами, и в конце концов решил их не продавать, чтобы иметь возможность время от времени навещать малую родину.
Лето в тот год выдалось чудесным. Несколько недель кряду стояла тёплая солнечная погода. Днём Хватовы ездили в Петрозаводск погулять, а по вечерам готовили шашлыки. Время от времени они брали у соседа лодку и отправлялись на рыбалку, но чаще по вечерам просто сидели на веранде, пили вино и вели беседы на околотеатральные темы. Лена и Костя радовались возможности побыть вместе – в последнее время из-за работы они редко виделись и мало времени проводили с дочкой.
Три недели отпуска промелькнули как один день. Накануне отъезда Лена собралась съездить в город повстречаться с Ольгой – подругой детства. Валентина напросилась ей в компаньонки. Костя от поездки отказался и с лёгким сердцем отпустил девчонок прошвырнуться по Петрозаводску, не догадываясь, что видит их живыми в последний раз.
Трагическая новость пришла ближе к ужину. Дремавшего в шезлонге Костю разбудил звонок. Нащупав телефон, он взглянул на экран – номер незнакомый. Он не хотел отвечать, но телефон не умолкал. Наконец Костя не выдержал.
– Слушаю вас! – зло прошипел он, поднеся телефон к уху.
– Константин Игоревич? – спросили на том конце, и по интонации, прозвучавшей в голосе, Хватов понял, что звонок не сулит ничего хорошего.
– Он самый.
– Константин Игоревич, говорит капитан ДПС Пожидаев Виктор Иванович. Скажите, автомобиль тойота с госномером М512АС77 вам принадлежит?
– Вы не хуже меня знаете, что мне. А что, собственно, случилось? – с нарастающим беспокойством спросил Хватов.
– Константин Игоревич, скажите, вы знаете, кто находился в вашей машине? – говоривший, казалось, не слышал его вопросов.
– Господи! Конечно, знаю! Жена и дочь. Где они?! Что с ними?! – закричал Хватов, вскакивая из шезлонга и чувствуя, как холодная невидимая рука сжимает сердце.
Ощущение неотвратимой беды накрыло его с головой.
– Ваша машина попала в аварию и слетела с моста в реку в районе деревни Шуя. Машину только что извлекли из-под воды, но в ней никого нет.
– Как нет? Они выбрались? Вы их нашли? – прижимая трубку к уху, Костя лихорадочно пытался натянуть на себя джинсы. – Что вы молчите?
– Константин Игоревич, мне очень жаль, но у нас нет никакой информации о местонахождении вашей жены и дочери. Вы можете подъехать или отправить за вами машину?
– Я? – Хватов выскочил на улицу, взглянул на соседний участок и, увидел Nissan Almera, стоящий у гаража. – Я сам доберусь.
Скинув вызов, Костя набрал номер Лены. На секунду возникла пауза, а в следующее мгновение холодный голос робота сообщил:
– Абонент временно недоступен…
– Твою же мать! – выругался Хватов и нажал на быстром вызове номер дочки.
Ещё одна долгая пауза, и всё тот же безжизненный голос:
– Абонент временно недоступен…
– Этого не может быть, – прошептал Константин и бросился к дому соседа.
1.6
День гибели родных Хватов помнил плохо. В памяти он отпечатался серией несвязанных друг с другом эпизодов, наполненных болью и пустотой. Машины полиции, скорой, МЧС, какая-то подъёмная техника, незнакомые люди в форме, пульсирующие проблесковые маячки, неприятно бьющие по глазам – всё это раздражало и не давало возможности сосредоточиться на главном – на осознании произошедшего. В конце концов он почувствовал себя плохо и чуть не потерял сознание. На помощь пришли врачи. Его уложили на каталку, и старый доктор с добрым, сочувствующим взглядом сделал укол, после чего Костя уснул.
Ему снилось лето. Стоял тёплый светлый карельский вечер, полный запахов трав и лёгкой дымки. Они с Леной сидели на веранде и пили сухое красное вино. Рядом на ступеньках сидела Валя. Она нарвала полевых цветов и плела из них венок. Сердце Кости переполняло тёплое и нежное чувство к самым близким для него людям.
Лену нашли в тот же день ближе к полуночи – течение отнесло тело на несколько десятков метров вниз. А Валю так и не нашли: ни в тот день, ни в последующие. Водолазы предположили, что течение могло унести тело в озеро. Если это так, то оно само всплывёт со дня на день. Но существовал и другой вариант: течение могло затолкнуть тело под корягу, и тогда его не найдут.
Существовал шанс, что Валя смогла выбраться из реки самостоятельно, но сильное течение и холодная вода делали спасение почти невозможным. Тем не менее спасатели прочесали оба берега до самого озера. Они проверяли каждую ложбинку, каждый куст, опрашивали рыбаков и дачников – никто не видел девочку.
Все время поисков Костя цеплялся за эту слабую надежду, как утопающий за соломинку. Он представлял, как дочь, оглушённая ударом, находит в себе силы выбраться на берег и теряет сознание где-то в прибрежных зарослях. Но с каждым днём эта картина становилась всё призрачнее.
Через неделю активные поиски прекратили. Официально Валентину Хватову объявили пропавшей без вести, но в душе Кости появилось страшное предчувствие – его дочь погибла в тёмных водах реки Шуя.
1.7
Костя вышел из душа и остановился напротив зеркала. Восемь лет саморазрушения сделали свое дело. Он сильно постарел. Лицо без должного ухода покрылось сетью мимических морщин, а залысины разрослись так, что теперь он стригся только под машинку. От прежнего Кости Хватова остались разве что атлетичная фигура – этим он весь в отца – да обаятельная улыбка, последние восемь лет крайне редко озарявшая его лицо.
Позавтракав на скорую руку, Костя собрался на кладбище. Дойдя до калитки, он взглянул на почтовый ящик – в смотровом окошке что-то белело.
– Вот ведь сука, – выругался Костя и вытащил из ящика белый конверт с изображением лося, стоящего на берегу озера.
Грубо, нисколько не заботясь о содержимом, он оторвал край конверта и извлек открытку. Свеча на черном фоне и надпись: «Скорбь о тебе и горечь утраты будут вечно в наших сердцах!»
– С-с-сука, – прошипел Хватов и перевернул открытку. Обратная сторона была пуста.
Подобные послания он получал ежегодно в день смерти жены и дочери на протяжении всех восьми лет. Костя не знал, кто отправлял их и зачем, и оттого за всем этим ему мерещилась какая-то таинственная и нехорошая история. Вот только время шло, а ничего зловещего не происходило – просто каждый год в один и тот же день он получал очередную открытку.
Прежде чем отправиться на кладбище, Хватов заехал в опорный пункт полиции. Ему повезло – он застал участкового на месте.
– Миша, можно? – спросил он через приоткрытую дверь кабинета.
Сидевший в кресле грузный полицейский поднял голову, увидел гостя и просиял:
– Константин Игоревич, какими судьбами, – начал он, но мельком взглянув на настенный календарь, осекся. – Что, опять?
– Опять, Миша, опять! – Костя шагнул в кабинет, закрыл дверь и положил перед полицейским открытку. – Вот! Полюбуйся.
– "Скорбь о тебе и горечь утраты будут вечно в наших сердцах", – прочитал участковый и спросил, – и обратный адрес как всегда?
– Да, "Петрозаводскмаш".
Рядом с открыткой лег конверт с оторванным краем.
– Ох-хо-хо, кому-то до сих пор не дает покоя смерть ваших близких.
– Или моя жизнь.
– Бог с вами, Константин Игоревич, – махнул рукой полицейский. – Открыткой больше, открыткой меньше, наверняка это проделки какой-нибудь полоумной фанатки.
– А чего она все пытается меня похоронить? Ты вспомни, что в прошлом году было: «Скорбим о тебе». Не соболезнуем, а скорбим, разницу чуешь? – начал горячиться Хватов. – А в позапрошлом: «Вечная тебе память». Мне продолжать?
– Я все понимаю, – сконфузился полицейский, – но и вы нас поймите! На угрозу жизни это никак не тянет. Полиция здесь бессильна.
Костя покивал головой:
– Согласен, но ты факт обращения зафиксируй, и открытку, как положено, оформи. А я завтра заеду и распишусь.
Миша кисло улыбнулся:
– Сделаем в лучшем виде, не беспокойтесь.
– Ну, тогда бывай, – произнес Хватов и направился к дверям.
– Константин Игоревич, – окликнул его Миша. – Вы бы это… не пили сегодня.
Хватов на секунду замер в дверном проеме, тяжело вздохнул, махнул рукой и прикрыл дверь.
1.8
– Удивительная штука – вода, – произнес мужчина, вставая с песка и отряхиваясь. – Хороших людей на дно камнем тянет, а всякое говно плавает и не тонет.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Денис Хирвонен, пытаясь вспомнить, где он мог видеть незнакомца. – С вами всё в порядке?
Мужчина оглядел себя, потом взглянул на собеседников и улыбнулся:
– Руки-ноги на месте.
– А одежда? – вступил в разговор Юра Давыдов, радуясь, что мужчина оказался жив.
Незнакомец огляделся по сторонам и спросил:
– Где это мы, парни?
– У Чертова стула.
– Ого, – озадаченно нахмурился мужчина и ткнул пальцем в тонкую полоску противоположного берега, – тогда моя одежда где-то там.
– Е-мае! – восхитился Юра. – Так тут километра три плыть.
– Я же говорю – не тонет! – горько усмехнулся незнакомец и добавил: – Парни, меня, кстати, Костей зовут. А вас?
– Юра.
– Денис, – Хирвонен пожал протянутую руку и вдруг чуть не закричал от восторга. – Чёрт возьми! Юра, я вспомнил – это же Константин Хватов!
– Точно! – охнул Давыдов и тут же выпалил: – Я вашего "Карельского охотника"раз сто посмотрел – потрясающая картина!
– Узнали, – хитро улыбнулся Хватов. – Надо же, а ведь столько лет прошло. Я думал молодежь меня уже и не помнит.
– Да вы что, как можно! – позабыв от радости обо всём на свете, Денис тряс руку актёра и не собирался отпускать. – Мы ведь и сами кино снимаем!
– Неужели? Коллеги, получается?
– Так точно, коллеги.
– Слушайте, коллеги, а вы, случаем, не на машине?
– Ой, и вправду, что это мы, – опомнился Юра. – Машина тут неподалёку стоит. Давайте мы вас подкинем.
– Надеюсь, я не сильно своим видом вас смущать буду, – из вежливости пробубнил Хватов.
– Нет, конечно, мы всё равно уезжать собирались, – поддержал друга Денис.
– У меня в машине рабочие штаны есть, футболка и шлепки, по-моему, – подхватил Давыдов. – Должны вам подойти.
– Хорошо. Показывайте дорогу.
– Пойдёмте, здесь за скалой тропа есть, – сказал Давыдов. – Она вдоль берега идёт.
Они прошли не больше двадцати метров, когда шедший впереди Юра внезапно остановился.
– Что там? Только не говори, что ещё один лже-труп нашёл, – задорно пошутил шедший позади Денис.
– Не думаю, что она может быть жива, – севшим голосом произнёс Давыдов и, кивнув в сторону розового пятна, лежащего на берегу, сошёл с тропы в противоположную сторону.
– Юра, ты прикалываешься?
Хирвонен сделал несколько шагов и замер. Перед ним лежало тело девушки в розовом платье: ткань, разбухшая от воды, облепила неестественно вывернутые конечности; лицо скрыто растрёпанными волосами. Судя по состоянию тела и явному запаху разложения девушка была мертва давно.
– Парни, что там? – шедший босиком Костя немного отстал.
Он встал за спиной Дениса и выглянул из-за плеча:
– Твою мать! Это что – розыгрыш?
Где-то позади раздался звук рвоты – Юру рвало в ближайшие кусты.
– Если бы, – прошептал Денис, с трудом отводя взгляд от страшной находки и доставая из кармана телефон. – Нужно вызывать полицию.
Глава 2
2.1
Вы