Снотворное

Равенна.

Лезвие блеснуло в тусклом свете ночи. Холодная сталь дрожала в моих пальцах, отражая лунные блики на стенах комнаты – той самой комнаты, что являлась мне в снах уже шестьдесят три ночи подряд. Я знала каждый скол на деревянном полу, каждую трещину в штукатурке, запах табачного дыма, смешанный с медным привкусом крови. Знакомый ужас сжал горло, но пальцы сомкнулись на рукояти крепче. Взглядом я нашла главного героя моих сновидений. Он сидел в кресле с высоко поднятой головой, смахивая волнистые пряди назад, обнажая шею. Словно уже устал ждать моего появления. Его серые глаза, как пепел после пожара, молча наблюдали за мной. В них не было страха, лишь принятие и…предвкушение?

– Ты опять выбрала нож, – произнёс он, и губы растянулись в улыбке, обнажив чуть выступающие клыки.

Я приблизилась, сделав несколько осторожных шагов. Мои пальцы впились в его волосы, оттягивая голову назад еще сильнее. Лезвие коснулось кожи и провело тропинку от щеки до горла. Я остановилась, а затем надавила. Образовалась тонкая алая линия. Мужчина лишь слегка подвинул голову, чтобы мне было удобнее орудовать ножом. Его жест заботы был слишком ироничным в сложившейся ситуации.

– Почему ты не сопротивляешься? – прошептала я, чувствуя, как его дыхание горячими волнами обжигает моё запястье.

– В этом больше нет смысла, милая.

Я склонилась к его губам, затыкая рот поцелуем. Впилась в них, как утопающий в соломинку, вложив в этот поцелуй всю свою боль, весь страх и ту странную жалость, что разрывала мне грудь. Мужчина углубил поцелуй, чуть прикусил мою нижнюю губу, оттягивая ее назад. Его ни капли не смущало оружие, приставленное к горлу. Я отпрянула, пытаясь выровнять дыхание. Пристально посмотрела ему в глаза. Натянутая кожа сопротивлялась, а потом вдруг поддалась с тихим, влажным звуком, похожим на разрыв плотного шёлка. А затем хлынула кровь, обжигающе тёплая, бившая в такт последним судорогам, заливая мои пальцы. Он не закричал – только издал хриплый, булькающий звук, захлебываясь собственной кровью. Глаза выкатились от шока, тело обмякло. В тишине было слышно только, как его жизнь тяжело стекает на пол.

Я распахнула глаза и все растворилось. Потолок. Знакомый потолок моей съемной квартиры.

Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из грудной клетки. Я подняла дрожащие руки – чистые. Ни крови, ни следов. Осталась лишь острая, жгучая боль в запястье, будто кто-то сжимал его в тисках. Я склонилась к прикроватной тумбочке. На ней стоял заранее приготовленный стакан и бутылка виски. Алкоголь обжег горло, но избавиться от странного предчувствия это не помогло. Если я не перестану видеть эти сны, то в скором времени просто сопьюсь. Босыми ногами я встала на холодный пол, подошла к стене и подняла чистый холст. Первая кисть легла на поверхность почти сама собой. Алый мазок – резкий, нервный. К рассвету из хаоса красок проступили очертания. Темные волнистые пряди. Плечи. Шея. Губы, растянутые в лукавой улыбке. Я отбросила кисть. С угла комнаты на меня смотрела дюжина одинаковых картин. И на всех он. Я упустила тот момент, когда моя квартира превратилась в алтарь для незнакомца. Увидев все это разом, я почувствовала, как неприятно сжимаются внутренности. Попыталась снова взять стакан, но была больше не властна над своим телом. Стекло выскользнуло из пальцев, разлив остатки виски.

– Прекрасно… – прошептала я, опускаясь на колени.

Ладони наткнулись на острый осколок. На мгновение я остановила свой взгляд. “А что, если просто закончить все? Это так просто – навести острый край на выступающую вену, надавить и резко провести”. Сильнее сжала осколок, поднесла к запястью… и обернулась к картинам. Для самоубийства я слишком слаба, но уничтожить свой кошмар – могу. Я вцепилась в самый свежий холст, разрезая его на части, затем принялась за остальные. Некогда идеальные портреты теперь превратились в месиво. Им не суждено было висеть на стене, стать чьим-то подарком или достоянием общественности.

Обессиленная, я сползла на пол, прижавшись головой к коленям. Тишину разорвали короткие всхлипы. По щеке побежала слеза, затем другая. Пальцы впились в щиколотки, оставляя красные полумесяцы от ногтей. Дыхание сбилось. Боясь, что в такой непорочной тишине мои рыдания окажутся слишком громкими, я зажала рот ладонью. Еще несколько минут я позволила себе эту слабость, давая выход накопившимся эмоциям. Затем затихла, поднялась и стала прибирать хаос, который успела навести за эти полчаса. Уборка помогла слегка прийти в себя, но ощущение, будто я постепенно схожу с ума никуда не ушло. Я серьезно начала считать себя безумной. И что еще хуже – в этом безумии я была совершенно одна. Я потянулась к ящику рабочего стола, достала дневник и четко вывела:

«День 63. После поцелуя я перерезала ему горло.»

“Поцелуй… Почему я его целовала? Неужели мне снится кто-то из знакомых? Нет, не настолько же я повреждённая, чтобы начать забывать людей.” – я с силой захлопнула дневник и швырнула его обратно, подальше от глаз. Пора было приводить себя в порядок и снова делать вид, что я адекватный человек.

По крайней мере, до следующей ночи.

Почти полдень. Спешным шагом, я расталкивала прохожих, пытаясь пробраться в метро. Протиснувшись между массивным мужчиной и хрупкой старушкой, я влилась в переполненный вагон. Меня, как всегда, в давке, накрыла волна дикой раздражительности. Подавляя гнев, стараясь не замечать запах пота и навязчивые прикосновения чужих тел, я глубоко вздохнула и ухватилась за поручень. Моё тело, все еще содрогавшееся после ночного кошмара, ныло от усталости. Глаза сами закрывались, предательски тяготясь ко сну. Чтобы отвлечься, я начала блуждать взглядом по окружающим. Они выглядели так же, как и я – злыми и уставшими. В стороне пожилая женщина со щенком на руках испепеляла взглядом мужчину, не уступившего ей место. В другом конце вагона пара молодых людей с надрывом выясняла отношения. “Интересно, что он такого сделал?”