Тайна века

Предисловие

Чего боится современный человек больше всего на свете? Какой страх объединяет всех нас?

Страх остаться наедине. Наедине с самим собой. Представьте, что вас поместили в комнату, без окон и дверей. Еда, вода и другие нужды появляются сами собой. Вам ничего делать не нужно. Никаких кредитов, никакой работы. Никаких забот и проблем. Ничего. Но при этом, у вас ничего и нет. Нет книг, нет бумаги, нет ручки, нет игрушек, нет шахмат, нет музыки, нет электричества, нет никакой связи с внешним миром. Да и времени тоже нет. Только темнота и абсолютная тишина. Что вам остается делать? Думать. Думать о себе.

То, чего вы избегаете каждый день в погоне за общением с внешним миром. Вы боитесь остаться одни, наедине с самим собой. Не правда ли? В наше время куда проще заглушить этот первобытный страх бесмыссленным потреблением контента на любой вкус и цвет. Только чтобы не оставаться в полной тишине и темноте.

Не правда ли? Этот страх, страх полной изоляции гораздо страшнее даже страха смерти, ибо он нам ближе и понятнее. Смерть дарит нам вечный покой, а изоляция дарит вечный страх. Мы каждый день боремся с этим страхом. Побеждаем и проигрываем. И так по кругу.

А теперь представьте, что в эту изоляцию один человек погрузил себя сам, точнее не он сам, а его воспаленный мозг. И получилась, так называемая внутренная «самоизоляция», из которой его не может вытащить никто, кроме него самого. Но захочет ли он избавиться от этой «ловушки ума»?

Глава 1. Перфоманс в музее

Высокий, молодой человек худощавого телосложения в длинном пальто с обмотанным вокруг шеи вязанным шарфом, открыл тяжелую входную дверь и зашел в здание Зимнего дворца со стороны набережной Невы. В холле музея он повернул направо, к билетным кассам, там купил один билет на взрослого и затем спустился на цокольный этаж, где находился гардероб. Там он разделся, после этого снова поднялся на 1 этаж и направился ко входу в сам музей, где начиналась эспозиция. Показав свой билет двум пожилым контролерам, этот крайне необычный персонаж, быстро проскочив фоей, стремительно поднялся по знаменитой на весь мир мраморной лестнице на 2 этаж дворца. Остановился наверху и задумался на несколько секунд, пропуская мимо себя других посетителей. Далее повернул налево и неспешным шагом, прошел в первый зал.

Мария Петрова, смотрительница одного из залов, где были представлены шедевры итальянских художников обратила внимание на странного молодого человека, в застиранном пиджаке темнокоричневого оттенка и темных брюках с растянутыми коленками. На шее у того висел обозначенный ранее длинный шерстяной шарф, который тот не снял, отдавая свое пальто в гардероб.

Привлекла пожилую женщину, охраняющую покой музейных экспонатов, прежде всего не внешность этого странного юноши, а его глаза. Взгляд его будто остекленевших глаз Петровой сразу не понравился и она решила понаблюдать за ним более пристально, чем за остальными посетителями, коих в столь ранний час было не очень много. Женщина уже была наслышана про разного рода наркоманов и токсикоманов – любителей нюхать строительный клей «Момент» и разгуливающих по городу с полиэтиленовыми пакетами в руках. У них по слухам были такие же похожие остекленевшие глаза и такие же отстраненные выражения лиц, что и у молодого человека, который казалось бы не понимал где находится и что здесь делает.

Еще Петрова отметила про себя, что этот парень явно нервничает и при этом постоянно держит руки в карманах пиджака, что тоже было странно и крайне подозрительно. Он продолжал бесцельно бродить по залам экспозиции, не обращая особого внимания ни на картины, ни на скульптуры, установленные в них, пока не забрел в залы, где на стенах висели картины знаменитых итальянских художников и скульпторов эпохи Возрождения, таких как Леонардо да Винчи, Боттичелли, Микеланджело, Рафаэля, Тициана и других величайших мастеров. Петрова встала со своего места и продолжила наблюдать за подозрительным персонажем, подспутно предчувствуя грядущую опасность, но пока не стала сообщать другим смотрительницам о своих подозрениях, о чем вскоре очень пожалела.

Тем временем, молодой человек зашел в зал № 221, остановился посреди него и снова замер. А вокруг неспешно прогуливались другие ничего не подозревающие посетители музея, иностранные туристы, городские обыватели, молодые семейные парочки, обычные студенты. Никто кроме Петровой не обращал внимания на странного гостя. Но спустя какие-то секунды все резко и навсегда изменилось.

Одиночка вдруг резко вынул правую руку из кармана, в которой оказался какой-то небольшой бумажный сверток. Он быстро развернул бумагу и небрежно бросил ее на пол, держа в руке крохотную стеклянную бутылку с какой-то мутной житкостью внутри.

– Молодой человек! Здесь нельзя сорить и распивать спиртные напитки! – Прокричала Мария Петрова, опомнившись и спешно, почти бегом направилась к нарушителю спокойствия. На ее крик обратили внимание и другие смотрительницы залов и посетители. Все они уставились на парня, который впрочем не замечал никого вокруг. Он не обратил никакого внимания на окрик смотрительцы, продолжив свое занятие. Открутил крышку бутылки, попытался спрятать ее в карман, но ничего не вышло. Она с негромким щелчком упала на дубовый паркет и откатилась в сторону. Петрова уже находилась в двух шагах от него, все поняла, но опоздала. Молодой человек размахнулся рукой с находящейся в ней бутылкой и принялся поливать маслянистой и крайне пахучей житкостью все вокруг себя.

– Молодой человек! Прекратите немедленно! Это хулиган..,– прозакричала другая смотрительница, но увидев, что от житкости, которую разливает вокруг этот безумец исходит какой-то едкий сизый дым, осеклась, отступила на шаг назад и испуганно прикрыла рот руками. Она как и Петрова тоже застыла в оцепении и с ужасом в глазах наблюдала как адская житкость буквально разъедает несколько бесценных картин, висящих на стенах зала, на которые уже попали капли из бутылки.

Тем временем, молодой человек, уже окончательно успокоившись, спокойно опустошил бутылку и небрежно бросил ее себе под ноги. Та упав на пол, вдребезги разбилась, разлетевшись на мелкие осколки. А он полез в левый карман, по- видимому намереваясь достать оттуда еще одну такую емкость с адской смесью, но не успел. Несколько мужчин, очнувшихся от потрясения, стремительно подбежали к вандалу с разных сторон и повалили того на пол, связав ему руки тем самым шарфом. При падении, молодой человек ударился головой об пол и начал бормотать что-то бессвязное себе под нос. Бутылку он достать так и не успел.

– Звоните в милицию! Скорее! – Прокричал один из смельчаков, обращаясь к смотрительницам. Та, что помоложе, отреагировала быстрее и помчалась вон из зала.

– Картины! Картины! Надо спасать картины! – Закричала Мария Петрова и заметалась по залу, пока, наконец не сообразила, где находится нужный выход и тоже помчалась прочь, зовя на помощь. Остальные свидетели этой драмы, активно обсуждали ее между собой. К ним устремились другие, привлеченные криками. Кто-то из собравшихся активно фотографировал все вокруг, другие громко проклинали вандала, третьи плакали, смотря на то, как шедевры мировой живописи сгорают у них на глазах.

А молодой человек лежа на животе и повернув голову на бок, молча улыбался, краем глаза наблюдая как одна из картин – «Кудри Авроры», кисти итальянского художника эпохи Возрождения Джованни Беллини, медленно «сгорает» в адском пламени серной кислоты, которой он ее облил.

Оперативная группа прибыла в Зимний дворец уже через 15 минут, но не смогла быстро попасть на место происшествия. Музей к этому времени уже закрыли на вход, всех посетителей охранники попросили покинуть его в связи с чрезвычайной ситуацией, тем не менее они уходили крайне неохотно. Милиционеры попали внутрь здания через служебный вход со стороны дворцовой площади, пройдя через внутренный садик, где к этому времени уже проходила широкомасштабная реставрация. Поэтому им пришлось продираться через строительные леса, кучи мусора и горы стройматериалов, а так же защитные ограждения.

Глава 2. Он не такой как все

То, что Серёжа не такой как все, его родители поняли не сразу. В то время как обычные дети в свои первые месяцы после рождения проверяли на прочность психику своих мам и пап постоянными пробуждения посреди ночи, Серёжа по ночам практически не просыпался. А если и просыпался, то не устраивал истерик, например, из-за мокрых пеленок, а просто спокойно лежал с открытыми глазами в полной темноте, не издавая при этом ни единого звука. В полной темноте, которую разбавлял лишь тусклый уличный фонарь, светивший под углом в окно его комнаты, выходящей на улицу.

Потом, спустя некоторое время, этот удивительный малыш снова засыпал, чтобы проснуться уже под утро. Ольга и Иван Черняевы по началу не могли не нарадоваться на такого спокойного ребенка, который не будил их по ночам и вообще кричал крайне редко, только если хотел есть или пить.

Отличился этот младенец еще во время родов, которые так же прошли на удивление легко и относительно быстро. Они продлились всего четыре часа, при стандартной норме около десяти. Серёжа Черняев родился на 36 неделе, что уже само по себе было из ряда вон выходящим событием. Дело в том, что по статистике 8-месячные младенцы не выживают после родов, либо рождаются со страшными патологиями, которые невозможно потом вылечить. Наш же юный герой не только родился вполне здоровым, но и выжил. При этом когда появился на свет, то прокричал всего несколько секунд, глотнув свежего воздуха свободы, а затем замолчал, не мало удивив много повыдавших на своем веку акушеров ленинградского роддома.

Из роддома счастливую маму выписали через месяц после необычных родов и у семьи Черняевых началась новая жизнь. Задумываться о том, что с ее сыном что-то не так, Ольга Николаевна начала примерно через месяц, после того как их с сыном выписали домой. То, что он не просыпался и не кричал по ночам вскоре стало беспокоить заботливую мать. Да и днем, младенец тоже не доставлял ей много хлопот, что так же тревожило женщину с каждым днем все больше и больше. Все таки она родила его довольно поздно для тех лет, почти в 30 и опасалась, что это как-то повлиет на здоровье малыша. Несмотря на то, что выписали их из роддома довольно рано при таком маленьком сроке беременности, Ольга Николаевну не оставляла в покое тревога за здоровье малыша. Хотя никаких видимых причин для этого не было. У Серёжи при обследовании не нашли никаких патологий или отклонений. За месяц нахождения в послеродовом боксе, он добрал необходый вес и все его анализы были в норме. Но необычное поведение младенца дома настораживало его мать с каждым днем все больше и больше.

Она поделилась своей тревогой с мужем, который только отмахнулся от нее, заявив, что мол «радоваться надо, что их сын спокойно спит по ночам, а не орет в три горла». Иван Петрович Черняев мужчиной был строгим и основательным, не любил все эти «бабские сантименты и сюсюканья», поэтому в отличие от своей жены, был вполне доволен, что маленький Серёжа не доставляет им с женой хлопот по ночам. Ольга Николаевна не сразу послушала мужа, но все таки успокоилась, благо иных поводов для беспокойства тогда еще не было. Физическое здоровье малыша, несмотря на ранние роды, для его возраста было вполне приемлемым. Он даже болел как-то по своему, по особенному, не как все маленькие дети. Глядя на то, как внешне спокойно его сын терпит «все тяготы и лишения» своего возраста, Иван Петрович только цокал языком, закуривая очередную папиросу и все приговаривал: «Настоящий солдат растет, воин, не то, что эти соседские хлюпики». Только когда у малыша начали прорезаться первые зубы, он иногда стал подавать голос. Но плакал не долго, да и не часто. Но счастливая пора закончилась когда маленького Серёжу начали вывозить па прогулку на детскую площадку.

В ясли мальчика решили не отдавать, потому, что счастливая мама первенца взяла на работе заслуженный декретный отпуск, чтобы полностью посвятить себя воспитанию сына. Иван Петрович по началу не очень обрадовался этому обстоятельству, однако перечить жене тогда не стал, наблюдая как та буквально светится от счастья во время игр с их маленьким сыном. Работая до поздна и приходя домой ближе к полуночи, он далеко не сразу заметил, «что его сын не такой как все».

… – Ваня, наш сын очень странно себя ведет, – заявила однажды прямо с порога встревоженная женщина, встречая поздно вечером мужа с работы.

– Что ты имеешь ввиду, Ольга? – удивленнно спросил ее Иван Петрович, раздеваясь в коридоре. – То, что не орет по ночам, так это нормально. Я тебе уже говорил об этом. Не все дети – крикуны. Наш сын – боец, терпит до утра…

– Да дело не в этом – оборвала его на полуслове Ольга Николаевна. – Мы уже как с месяц ходим гулять на детскую площадку во дворе и…

– И что? – пробурчал недовольно мужчина, укоризненно посмотрев на жену. Он уже разделся и стоял в домашних тапочках в коридоре, сурово сдвинув брови на переносице.

– Мой руки и приходи в комнату. Ужин готов. Там все и расскажу, – ответила ему женщина и развернулась, направляюсь на кухню.

Иван Петрович только фыркнул недовольно и открыв дверь, прошел в крохотную ванную комнату, в их не менее крохотной 2-х комнатной квартирке на самой крохотной улице города названной в честь великого русского художника Ильи Репина. Мужчина через несколько минут зашел в комнату, где уже был накрыт стол для ужина. Маленький Серёжа сидел на полу и собирал свой железный конструктор. Он никак не отреагировал на появление отца в комнате, но Иван Петрович уже привык к этому и только слегка потрепал малыша по кудрявой голове.

– Ужин.

– А почему в комнате, мать? – удивленно переспросил ее Иван Петрович. – У нас что кухни нет?

– Потому, что я не хочу упускать из вида сына.

– Понятно. – снова буркнул мужчина и сел за стол. – Ну давай рассказывай, мать, что там стряслось на детской площадке.

– А в том, то и дело, что ничего. Наш сын не общается ни с кем. – тихо произнесла Ольга Николаена и продолжила мять салфетку, которой переодически начала протирать глаза.

– Что ты имеешь ввиду? – переспросил ее Иван Петрович, застыв с поднятой ложкой в руке.

– А то и имею. На детской площадке полно других детей, разного возраста. А нашему уже как ты помнишь, скоро два года исполнится. Достаточно взрослый уже. Так вот, приходим мы на площадку, выкладываем его игрушки. Я сажусь на скамейку, а Серёжа выбирает себе уголок подальше от всех, садится и молча играет сам с собой. С другими детьми даже не пытается познакомиться или как-то пообщаться, – продолжала свой рассказ Ольга Николаевна, сидя напротив мужа и переодически бросая встревоженный взгляд на малыша.

– Как так? Вообще ни с кем? – встревоженно переспросил мужчина и положил ложку на стол. Он развернулся и тоже внимательно посмотрел на мальчика.

– Именно. Ну, думаю ладно, всякое бывает. Подожду. И вот уже второй месяц пошел, как каждый день одно и то же. Наши соседки по двору уже начинают шушукаться между собой и показывать пальцем на Серёжу.

– Твою ж дивизию! – воскрикнул Иван Петрович и схватив ложку, громко ударил ей по столу. Однако ни женщина, ни малыш никак не отреагировали на этот неожиданный жест. Ольга Николаевна только чуть вздронула, а Серёжа и вовсе не шелохнулся, продолжая заниматься своим делом. – А я все думал, че он у нас такой спокойный, такой молчаливый… Что думаешь, мать? Может он … того?

– Тяпун тебе на язык, Ваня! Что ты такое говоришь! Наш сын нормальный! Просто … не общительный… – проговорила женщина, вытирая слезы.

– Как же… нормальный. Сама тут панику навела, а теперь заднюю даешь. К врачам его надо вести. Пускай эскулапы разбираются, что с ним. Психа нам еще в семье не хватало! – парировал ей Иван Петрович и снова взял ложку в руку, но на этот раз уже для того чтобы использовать ее по назначению.

– Ты с ума сошел такое говорить! Соседи услышат! Как тебе не стыдно??? – вскочив со своего места, закричала Ольга Николаевна и сев рядом с малышом, обняла его. – Я его никому не отдам!

– Ладно, ладно, прости, погорячился, – ответил ей уже более спокойным тоном мужчина, доедая остывший ужин. – Но ситуация действительно странная. Я в его возрасте уже вовсю дрался с соседскими мальчишками. А этот сидит себе и сидит, сам с собой играет. Это не нормально, согласись.

– Мало того, что он ни с не общается, так у меня складывается такое ощущение, что он вовсе никого не замечает. И вот это уже начинает пугать.., – снова начала говорить беспокойная женщина. – Пару раз к нему подходили несколько мальчишек и девчонок так от него никакой реакции на них не последовало. Один из них даже взял игрушку Серёжи, зеленого пластмассового бегемота. Ну думаю… сейчас наш парень как заорет или попытается отобрать его. Но нет, даже бровью не повел, а продолжил спокойно играть. У меня аж муражки по коже побежали в тот момент… Я теперь даже и знаю, что теперь думать… Может конечно стоит отвести его поликлинику…

– Ну ты и жути нагнала, Ольга, – ответил ей муж, отставив пустую тарелку в сторону и снова посмотрел на сына. – Может не все так плохо, в самом деле? В поликлинику можно. Пускай там всякие анализы сделают, обследования. Все таки с виду он вполне обычный парень. Да, молчун. Но все же…

– Но ты же сам несколько минут назад чуть ли не психом его называл. Забыл? – Укоризненно переспросила его жена.

– Ну погорячился, прости. Рано мы с тобой выводы делаем. Ладно. Включи лучше телевизор, часок хотя бы отдохну перед сном. А то завтра мне на опять на смену вставать рано.

– Так завтра же выходной? – удивленно переспросила Ольга Николаевна, вставая.

– Ну у кого выходной, а у кого и проходной. Работы много, а людей не хватает. Сама же знаешь. Придется выходить.

– Ладно. Пойду Серёжу укладывать спать, – произнесла Ольга и взяла сына руки. Слушай, а может ты сегодня его уложишь? Сказку ему почитаешь на ночь? Отец ты или кто?

Иван Петрович, сидя с пультом в руках взглянул на женщину недовольно и хотел было уже что-то резкое произнести, но передумал и молча кивнул. Ссориться на ночь глядя ему не хотелось. Поэтому пришлось соглашаться.

Глава 3. Арест

Через полчаса после задержания в Эрмитаже, странного молодого человека доставили на допрос в Главное управление МВД России по городу Санкт-Петербургу и Ленинградской области, находящееся по адресу Суворовский проспект 50-52. Новость о громком происшествии в государственном музее Санкт-Петербурга быстро распространилась по городу (благодаря многочисленным очевидцам) и уже через несколько часов на дворцовой площади собралась многотысячная толпа зевак, которые хотели попасть в Эрмитаж, чтобы лично увидеть пострадавшие от рук вандала картины. Для их усмирения даже пришлось перекрывать дворцовую набережную и другие прилегающие к ней улицы. Милиция главную площадь по периметру. На набережную уже никого не пускали. К гудящей толпе так никто и не вышел и ничего не объяснил, поэтому примерно через час люди начали постепенно расходиться по домам.

А в это самое время на 4 этаже ГЛАВКа, в обычном, ничем не примечательном кабинете за своим рабочим столом сидел Александр Орлов, старший оперуполномоченный майор милиции, тот самый, который лично задержал молодого человека в Эрмитаже. А напротив него, скованный по рукам и ногам, сидел тот самый парень. Им оказался Сергей Иванович Черняев, 22 лет отроду, бывший студент химической академии, отчисленный из нее 2 года назад за неуспеваемость.

На контакт с оперативником Черняев не шел, на вопросы не отвечал, только бормотал все время одно и то же: «Красиво горит, ах как красиво горит…».

– … Гражданин Черняев, хочу напомнить вам, что вы обвиняетесь в акте вандализма, статья 214 уголовного кодекса Российской Федерации. Согласно данной статье вам грозит наказание в виде лишения свободы до трех лет. Вы меня понимаете? – В который раз спрашивал Орлов у своего оппонента, но тот по-прежнему никак не реагировал на его вопросы, молча уставившись в одну точку.

– У вас дома была обнаружена целая химическая лаборатория! Как вы это объясните? – Снова задал новый вопрос Орлов, уже начавший терять терпение.

Черняев по-прежнему молчал, смотря на стену напротив себя невидящим взглядом.

– Ну и черт с тобой! – процедил , наконец, сквозь зубы оперативник и подняв телефонную трубку внутренней связи, нажал на кнопку вызова: «Дежурный! Пригласите конвой в мой кабинет».

Через минуту в дверь негромко постучались.

– Входите! – крикнул Орлов со своего места. 2 молодых конвоира вошли в его кабинет. – Гражданин Черняев, вы задержаны на трое суток до выяснения всех обстоятельств, – сухо произнес майор и закрыл папку с делом. – Конвой! – обратился он к вошедшим мужчинам, кивком головы указав на бывшего студента. – Уведите задежанного обратно в камеру. Пускай в СИЗО дожидается решения суда, раз молчит. Конвоиры молча выполнили его приказ, подхватили молодого человека под руки и вывели из кабинета Орлова. Через несколько секунд он остался один.

«Что творится с этим проклятым миром…», – подумал он, глядя в окно своего рабочего кабинета, которое как раз выходило на шумный Суворовский проспект, где мимо проносились легкие автомобили, автобусы, такси. А по тротуарам туда и сюда сновали люди, не подозревающие, что происходит за этими мрачными стенами.

Через час Орлову позвонил заместитель директора Эрмитажа Василий Паршин и рассказал о результатах экспертизы поврежденных полотен и статуй. Оказалось, что от рук вандала пострадало в общей сложности 4 картины и 2 скульпторы. Так же был поврежден деревянный паркетный пол в нескольких местах. К счастью ущерб оказался не столь значительным, как предполагалось ранее.

– … Больше всего пострадала картина «Кудри Авроры» кисти недооцененного итальянского художника Джованни Беллини. Единственная его картина в России, между прочим. Повреждено оказалось около 30% полотна и часть деревянной рамы, – продолжал свой рассказ Паршин.

– Вашим специалистам уже удалось установить состав данной житкости, которой Черняев обливал картины? – Перебил его оперативник.

– Да, конечно.... секунду. А вот. Нашел. Это серная кислота. Типичная формула – H₂SO₄, – спокойно ответил тому заместитель директора музея, не обратив внимание на грубость милиционера.

– Совершенно верно. Наши эксперты тоже опознали эту житкость из бутылок как серную кислоту. Ее же обнаружили и дома у Черняева. Так что все сходится, – добавил Орлов устало и посмотрел на часы, висящие на стене напротив его стола. – Благодарю вас Василий Игнатович за оперативную работу. Мы нам очень помогли.

– Ну что, вы, это я должен благодарить вас и вашу группу, за то, что так быстро смогли приехать к нам и обезвредить этого сумашедшего. Я сам до сих пор в шоке от происходящего, – ответил Паршин, уже более взволнованнее, чем несколько минут назад.

– Сумашедшего? – Переспросил вдруг Орлов, мигом очнувшийся от полудремы, в которую его понемногу затягивало во время монолога Паршина об искусстве. Сказался сумашедший график. – А почему вы уверены, что Черняев сумашедший? – Уточнил он у своего собеседника, словно ищейка почуяв след.

– Ну, а разве нет? Вы же сами видели его выражение лица. К тому же свидетели описали как он неадекватно себя вел во время посещения музей. Я, кстати уже сделал строгий выговор контролерам на входе за то, что пропустили его внутрь. Признаюсь, что в произошедшем есть и часть нашей вины, не досмотрели… Все меры бу…

– Ну ладно, ладно. Не корите себя строго. Все ошибаются. Лично вы ни в чем не виноваты. Еще раз хочу вас, Василий Игнатович поблагодарить за помощь в расследовании. Скажите кстати, какой примерно размер нанесенного музею ущерба, если не секрет?

– Ну тут, голубчик, я вам не помощник. Все экспонаты нашего музея бесценны по сути своей. А если вам нужны точные цифры, то я смогу их вам озвучить уже после окончания углубленной экспертизы поврежденных экспонатов. После официального запроса естественно. А пока по секрету могу сообщить, что речь о сотнях тысяч…

– Хорошо. Спасибо. Я все понимаю. Запрос будет, – ничуть не смутившись, ответил оперативник и что-то записал в своем блокноте, лежащем на письменном столе. – А сколько примерно времени понадобиться на реставрацию?

– По самым оптимистичным подсчетам… примерно месяц, полтора, я думаю, – неуверенно произнес Паршин на том конце провода. – Я не реставратор, поэтому точных сроков вам не скажу. Но одно знаю точно, что этого психа схватили вовремя, иначе последствия могли бы быть гораздо хуже! – добавил он с жаром в голосе.

– Благодарю за полученную информацию. Держите меня в курсе событий.

– Кстати… я понимаю, что это не мое дело, но все же.., – вдруг произнес Паршин неувенно.

– Да я вас слушаю, Василий Игнатович. Спрашивайте, – уже более тактичнее сказал Орлов.

– А вы еще не выяснили откуда у данного молодого человека оказалась серная кислота? Все таки ее в аптеке не купишь. Сами понимаете.

– Да вы правы, Василий Игнатович, это тайна следствия, но с вами я могу все же поделиться одной из версий. Но на условиях полной конфинденциальности.

– Да, да. Конечно. Я нем как рыба. Буду благодарен.

– В общем, пока официального подтверждения нет, но я предполагаю, что…

Через несколько минут Александр Орлов попрощался с заместителем директора Эрмитажа и повесил телефонную трубку на рычаг.

«Да уж… Этот Черняев тот еще фрукт… под психа что ли решил закосить? – Подумал оперативник и сделал еще несколько записей в своем блокноте. – Надо будет направить его на судебно-психиатрическую экспертизу…», – продолжил размышлять майор, стоя у окна своего кабинета и любуясь видами, которые не надоедали ему никогда. Допивая остывший чай и наблюдая как там внизу кипит городская жизнь, Орлов поймал себя на мысли, что это громкое дело может принести ему неплохие дивиденты. «Вот вам и выходное пособие, гражданин Орлов… а там … чем черт не шутит… может еще подполковника дадут перед уходом на пенсию».

Судебно-психиатрическая эспертиза городского суда Санкт-Петербурга через два дня подтвердила ранее поставленный Сергею Черняеву диагноз. Выяснилось, что тот состоял на учете в психоневрологическом диспансере №1 Васильевского района, но был снят с него в 18 лет в связи с выздоровлением. Но как оказалось позднее, тот диагноз оказался ошибочным.

Уголовное дело по статье 214 УК РФ об акте вандализма в Эрмитаже было вскоре закрыто, Сергея Черняева признали виновным, и назначили наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет, но освободили от уголовного преследования в связи с признанием его невменяемым и не отдающим отчет в своих действиях. В связи с тем, что у молодого человека было выявлено тяжелое психическое заболевание, с очагчающими обстоятельствами, суд поставил направить его на принудительное лечение в городскую психиатрическую больницу №7, сроком на пять лет, где он уже проходил обследование будучи еще подростком.

Глава 4. Страшный диагноз

И начались бесконечные походы по многочисленным врачам. От терапевта до уролога, от окулиста до невропатолога. Но никто из медицинских специалистов отклонений у мальчика так и не нашел.

Отоларинголог заявил, что у Серёжи превосходный слух, он все прекрасно слышит. Нос функционирует нормально, дыхание в норме, есть правда небольшое искривление носовой перегородки, но не критичное.

Окулисту пришлось постараться чуть побольше, потому что маленький пациент всё прекрасно слышал, но не желал называть нужные буквы на плакате. К счастью, в районной поликлинике недавно установили новейший аппарат – диоптриметр для проверки зрения у маленьких пациентов, поэтому данную процедуру мальчик все таки прошел. Проверка показала, что зрение у Серёжи для его возраста отличное. Никаких паталогий не обнаружено, давление во внутриглазном яблоке в норме и так далее.

Хирург так же дал положительную характеристику, но посоветовал матери Серёжи получше его кормить. Для своих трех лет мальчик был худощавого телосложения. Сердце, легкие, кишечник, почки, желудок, поджелудочная железа, печень, и другие внутренние органы, несмотря на преждевременные роды матери сформировались у мальчика в пределах нормы, никаких заболеваний или отклонений так же обнаружено не было.

Беспокойство матери вызывало скорое посещение логопеда, ибо она подозревала, что Серёжа отстает в развитии, но и этого доказано не было. Общаться с логопедом Ларисой Зверевой маленький пациент по началу так же отказывался, как и со всеми врачами, у которых был на приеме. Поэтому женщина прибегла к хитрости. Она достала из шкафа детские книжки и разложила перед ним на столе. Мальчик посмотрел на представленные экземпляры, полистал некоторые из них, выбрал ту, где были описаны сказки Шарля Перро и спокойно ткнул в нее пальцем. Логопед кивнула и взяла эту книжку в руки. Матери Серёжи ничего не оставалось как просто наблюдать за этим необычным действом, прикрыв рот рукой от удивления.

Зверева полистала книжку и остановилась на сказке про Красную шапочку и серого волка. Показав картинки мальчику, она спросила его: «Хочешь, чтобы я ее прочитала»?

Тот, подумав несколько секунд, кивнув, видимо в знак согласия. Мать, сидящая рядом с ним, даже ойкнула от удивления. Сама она так никогда не делала дома, потому что сын засыпал и без чтения сказок на ночь.

– Тогда уговор, – продолжила логопед. – Я читаю, ты повторяешь, – произнесла она и подмигнула мальчику. – Хорошо?

Серёжа снова задумался, на этот раз подольше, чем ранее. Затем снова кивнул. И женщина, выдохнув, начала читать: «Жила-была маленькая девочка. Была она скромная и добрая, послушная и работящая. Мать не могла нарадоваться, что у неё растёт такая помощница: дочка помогала ей по хозяйству, а когда вся работа была сделана, читала матери что-нибудь вслух», – прочитала логопед и посмотрела на мальчика, а тот внимательно смотрел на нее.

Нравится? – Спросила она.

Мальчик кивнул.

– Теперь давай повторим, то, что я прочитала. «Жила-была маленькая девочка…»

– Жила-была маленькая девочка, – спокойно повторил мальчик. Ольга Николаевна чуть в обморок не упала, впервые так четко услышав голос сына, но вовремя спохватилась и шумно выдохнув, прислонилась к стене и продолжила наблюдать за происходящим.

– Хорошо. Молодец. У тебя хорошая речь, четкая, правильная, – похвалила его Лариса Зверева. —Давай продолжим дальше. «Была она скромная и добрая, послушная и работящая…»

– Была она … скромная и … добрая … послушная и …

– Молодец! Умница! – Воскликнула радостно Зверева. – Ольга Николаевна! – обратилась она уже к матери Серёжи. – У вашего мальчика отличная речь для его возраста. Я и не ожидала такого результата.

– Огромное вам спасибо! Я и сама не ожидала, что он у вас заговорит. Фантастика просто! – Поделась впечатлениями Ольга Николаевна и обняла сына покрепче. – Я так переживала, думала, что мой сын…

– Не волнуйтесь, все в порядке. Просто ваш сын… как бы это сказать… слов на ветер не бросает. Читайте ему почаще сказки, да не просто так, а чтобы он их сам повторял, пока читать не научится. Хотя я думаю, что и с этим у него проблем не будет, – добавила логопед и снова повернулась к мальчику: «Ну что, Серёжа? Продолжим»?

Тот снова подумал, затем снова кивнул и даже слегка улыбнулся женщине в накрахмаленном белоснежном халате, которая так же улыбнулась ему в ответ. Было заметно, что она ему определенно нравилась.

– Продолжим … Всем нравилась эта милая девочка, но больше всех её любила бабушка. Сшила она как-то из красного бархата шапочку и подарила её внучке на именины…

От логопеда Ольга Николаевна уходила в приподнятом настроении, правда, в бесконечном списке врачей оставался еще невропатолог. Вот он то как раз и предложил теряющейся в догадках женщине, что с ее сыном не так, обратиться за консультацией к известному в Ленинграде детскому психотерапевту Освальду Валентиновичу Штурману. Правда, запись к нему была на месяц вперед. Но делать было нечего, пришлось ждать. И как выяснилось в дальнейшем, ожидание оказалось не напрасным…

… – Доброе утро, Ольга Николаева. Серёжа, здравствуй, – поздоровался доктор с вошедшей женщиной и ее сыном. – Проходите, садитесь, чувствуйте себя как дома. Как раз пришли результаты последних исследований вашего мальчика, – закончил он фразу, когда мать и сын уже сели на кушетку, стоящую рядом с письменным столом доктора. Ольга Николаевна заметно нервничала и крепко держала сына за руку. Тот как всегда не выказывал никаких признаков беспокойства, а спокойно и с любопытсвом осматривал кабинет доктора.

– Здравствуйте, Освальд Валентинович, – робко начала женщина. – Надеюсь, что результаты … положительные…

– К сожалению порадовать вас не могу, – перебил ее Штурман.

– Все так плохо? – воскликнула побледневшая женщина и еще крепче сжала ладонь сына. Тот только немного поморщился, но ничего не произнес. – Что с моим сыном, доктор? Он болен?

– Сопоставив все полученные сведенья с результатами его анализов, я пришел к выводу, что у вашего сына крайне редкое психическое заболевание, – спокойно продолжил Штурман, нахмурившись, он отложил бумаги, которые держал в руках и внимательно посмотрел на мальчика.

– Не может быть! Я этого не переживу!

– Ольга Николаевна! Подождите, – произнес доктор и поднял руку вверх, призывая негодующую мать к порядку. – Дайте мне договорить, пожалуйста. Ваш сын не псих, не волнуйтесь. Тут другое…

– А кто тогда? Я вас не понимаю…

– В общем так… Существует в психиатрии такое довольно редкое заболевание. Ассоциативное расстройство личности, если коротко, то АПД. Это крайне редкое, и довольно сложное психическое заболевание, которое влияет на способность человека формировать нормальные отношения с другими людьми. Если в двух словах, то люди с АПД часто с трудом устанавливают связи с другими представителя социума, что приводит к чувству изоляции и одиночества. В вашем случае как вы сами знаете, ваш сын избегает общения с другими детьми.

– Да, все правильно, – подтвердила женщина, по щекам, которой уже пробежали дорожки из слез.

– Дело в том, что данное заболевание протекает крайне медленно и порой достаточно скрытно, то есть без явных симптомов. А полностью сформировывается уже во взрослом возрасте. На ранних стадиях его практически невозможно выявить. Поэтому.... – продолжал доктор и теперь уже внимательно посмотрел на несчастную женщину. – Мы пока не опускаем руки и не ставим на этом точку. В данном случае окончательный 100% диагноз ставить еще слишком рано. Просто потому что ваш сын еще слишком юн. Но, консультативное наблюдение за ним необходимо установить на постоянной основе, – закончил фразу Штурман и снова взглянул на мальчика. Тот спокойно посмотрел доктора, но никак не отреагировал на изучающий его взгляд. Штурман взял это на заметку.

– А нам с мужем что делать дальше? Как правильно себя вести с сыном? – спросила Ольга Николаевна и погладила сына голове.

– Повторю, что АПД – это все же психическое заболевание, но оно не опасно для окружащих. Ваш сын не псих в общепринятом понимании этого слова. Поэтому помещать его в стационар никто естественно не собирается. Да и нет у нас на это таких полномочий. Если по простому, то данный синдром схож с аутизмом. Человек живет и существует в своем замкнутом мире и избегает или старается избегать контактов с внешним миром. Но если аутисты не в состоянии позаботиться сами о себе, то с люди с АПД в этом плане вполне адекватны. Они живут обычной жизнью, просто замкнуто. Но, в любом случае за ними тоже нужно присматривать. По крайней мере до момента их полного взросления. Поэтому для вас на данный момент может быть только одна рекомендация.

– И какая же? – уточнила Ольга Николаевна уже более спокойным тоном.

– Живите как и жили раньше. Любите своего сына таким какой он есть. Не выделяйте его среди других детей. Общайтесь с ним как с равным себе. Он еще слишком мал, поэтому есть вероятность, что АПД у него не сформируется до конца, а может болезнь и вовсе отступит. Никаких гарантий вам конечно никто не даст, но шанс есть. Вы, кстати обратились за помощью вовремя.

– Огромное вам спасибо, Освальд Валентинович за помощь и поддержку. Нам нужно будет принимать какие-нибудь таблетки или лекарства?

– Нет конечно! Что вы! Никаких лекарств от АПД в столь юном возрасте еще не придумали. Только профилактика, забота и любовь. Но, в любом случае, если вы заметите какие-либо обостроения, например, необоснованные приступы смеха или агрессии, то немедленно сообщите мне об этом. А так, мы с вами будем встречаться один, два раза месяц для консультативного общения и наблюдения за мальчиком. Договорились?

– Хорошо. Спасибо. А как быть с детским садиком?

– Замкнутый ребенок – это конечно, не совсем … стандарно, – подытожил Штурман, – но, тем не менее, на данный момент никаких ограничений на контакты с другими детьми у Серёжи не будет. Да и помещать его в специнтернат для детей, с … отклонениями так сказать, я бы не рекомендовал вам. Ему как раз показано общение, пускай и безконтактное, но с обычными детьми. Условно, даже если он будет просто находиться с ними рядом целыми днями, но не общаться, это все же лучше, чем просто сидеть в четырех стенах без возможности общения в принципе. Согласны со мной?

– Да конечно, я много думала об этом. Спасибо, что успокоили и поддержали. Теперь хотя бы какая то определенность появилась…

– Вам спасибо за то, что привели ко мне на прием такого чудесного мальчика. Надеюсь, что АПД у него не подтвердится и он вырастет здоровым человеком.

– Спасибо за помощь еще раз, Освальд Валентинович. Сколько я вам должна за прием?

– Ну что вы, Ольга Николаевна! Вашего сына я готов лечить бесплатно! – Замахав руками, заявил доктор и даже немного сердито посмотрел на женщину.

– Спасибо! Вы не представляете как помогли нам! Спасибо! – Почти прорыдала Ольга Николаевна и встала с кушетки. – Серёжа, пойдем, – обратилась она уже к сыну и повела его к выходу из кабинета. – Всего доброго, Освальд Валентинович!

– До свидания. Жду вас через две недели, запись вне очереди.

– Хорошо. Мы обязательно придем.

Глава 5. Отныне только с главного входа!

После акта вандализма (учиненного бывшим студентом), который к слову оказался отличной рекламой для главного музея Санкт-Петербурга, потому что в него толпами ломанулись желающие посмотреть на те самые пострадавшие картины, руководство Эрмитажа тем не менее обратилось к мэрии города с просьбой о выделении средств на модернизацию системы охраны музейных экспонатов и самого комплекса зданий в целом. В частности, встал вопрос об установке на особо ценные и редкие картины антивандальных стекол, которые защитили бы их от рук хулиганов и других представителей маргинальных сообществ.

Тогдашний мэр города Анатолий Булчак пообещал взять вопрос по охране Эрмитажа под свой личный контроль. В августе того года было даже назначено заседание городской экспертной комиссии, для которой директор музея Лилиана Стрельцова подготовила целый доклад о новейших охранных системах, представленных на мировых рынках. На этом заседании должно было присутствовать как руководство музея, в том числе его лучшие реставраторы, так и видные городские общественные деятели, ученые санкт-петербургской академии наук, члены законодательного собрания Санкт-Петербурга, в том числе и сам мэр, а так же пообещал даже прилететь из Москвы первый заместитель министра культуры России Николай Кузнецов.

Но судьбоносного для Эрмитажа и всего города события не случилось. Буквально за три до заседания комиссии, 17 августа 1998 года в России был объявлен дефолт, после чего курс рубля по отношению к иностранным валютам начал свое стремительное падение. В связи с резким ухудшением экономической ситуации проблемы городских музеев, и в частности Эрмитажа, отошли на второй, а то третий план. Политикам стало не культуры.

Спасение пришло казалось оттуда, откуда его совсем не ждали. Андрей Валентинович Сураев – крупный бизнесмен, владелец частного банка «Геркулес», предложил директору Эрмитажа свою финансовую помощь. В то время как в стране стремительно нарастал экономический кризис, поддержка независимого спонсора оказалась для музея как нельзя кстати. Лилиана Стрельцова получила добро от городских властей и заключила с банком «Геркулес» в лице его генерального директора, спонсорский рекламный контракт сроком на 5 лет. Согласно условиям этого контракта, банк «Гермес» обязан был оказать финансовую помощь Эрмитажу в размере 500 000 условных единиц, с учетом актуального курса валют на момент исполнения обязательств. В обмен на это логотип банка-спонсора должен был быть напечатан и размещен на всей рекламной продукции музея рядом с его собственным логотипом. А так же на всех постерах, билбордах, афишах, в коллекционных изданиях и музейных каталогах, фото и видеоматериалах и так далее.

Таким образом, в начале 1999 года, в самый разгар экономического кризиса в стране, в Эрмитаже впопреки всему началась полномасштабная реконструкция охранной системы. На самых знаменитых картинах, таких как: «Мадонна Конестабиле», «Мадонна Бенуа», «Мадонна Литта», «Благовещение», «Даная», «Юноша с лютней», «Завтрак», «Возвращение блудного сына», «Портрет дамы в голубом», «Бульвар Монмартр в Париже», «Две сестры», «Танец» и «Музыка», «Композиция VI», ну и конечно на пострадавшей картине Джованни Беллини «Кудри Авроры», были установлены защитные антивандальные экраны.

Некоторые особо ценные скульпторы, статуи и другие элементы прикладного изобразительного искусства были спрятаны в прозрачные стеклянные саркофаги, которые выполняли сразу несколько функций. Они защищали эти артефакты и от рук вандалов и любопытных туристов, а так же от потенциальных воров. Так же были спрятаны: скульптура «Скорчившийся мальчик», знаменитые Часы «Павлин», Колыванская ваза, Мумия жреца Па-ди-иста. Возникла даже идея закрыть и большинство мебельных гарнитуров, но от нее сотрудники музея были вынуждены отказаться, ибо этот замысел оказался слишком нереалистичным. К тому же к мебели необходим был постоянный доступ для ее очистки от пыли или для реставрации, а это стало бы проблематично из-за наличия стеклянных саркофагов. Да и с эстетической точки зрения мебель, закрытая под стекло смотрелась бы не столь презентабельно. Поэтому ограничились датчиками сигнализации.

В ходе данных работ удалось обновить каталог всех музейных ценностей и провести внутреннюю масштабную ревизию, во время которой, все музейные эскпонаты, включая картины были пронумерованы и проштампованы специальным составом, чтобы при возникновении вопросов музейные сотрудники всегда могли бы определить является ли той или иной предмет – музейным экспонатом или нет. Об этих секретных новшествах естественно никто извне не знал, даже руководство банка-спонсора. Таково было условие директора Эрмитажа.

Впервые в истории главного музея Санкт-Петербурга в его залах, где располагались основные экспозиции, установили аналоговые видеокамеры. Теперь смотрители этих залов могли спокойно сидеть на своих местах и наблюдать на экранах мониторов за всем происходящим на своей территории. Правда, записи с этих видеокамер хранились всего сутки, до начала записи новых данных. На тот момент технической возможности хранить весь отснятый материал у музея не было. Тем не менее уже само появление этих видеокамер казалось настоящей революцией. Поэтому на эту маленькую деталь никто не обращал внимание. В залах музея даже появились специальные таблички, предупреждающие посетителей, что ведется скрытая видеосъемка. Не всем сотрудникам музея это нововведение пришлось по душе, но они ничего поделать не смогли.

Главным же подарком и самому музею и городу (в предверии масштабной реставрации Эрмитажа, намеченной на начало 2000-х годов), стало выделение средств на реставрацию парадного въезда и внутреннего двора Зимнего дворца, (который после революции 1917 года по идеалогическим соображениям был закрыт и заброшен). Именно поэтому, после того как резиденцию российских императоров новая власть превратила в главный государственный музей, посетители Эрмитажа попадали в него не с Дворцовой площади, через главный вход, как императоры, а с Дворцовой набережной, через маленькую дверь, по сути с черного входа, который был расположен на цокольном этаже здания. Парадный же въезд в советское время использовали только в качестве служебного, в частности для проезда иностранных делегаций и зарубежных дипломатов.

В 2003 году, в год 300-летия Санкт-Петербурга, историческая справедливость была восстановлена и парадный въезд (после окончания реставрации всех зданий Зимнего дворца) вновь стал доступным для всех гостей Эрмитажа. Теперь посетители главного городского музея могли попадать в бывшую императорскую резиденцию так же как и в свое время российские императоры, со стороны Дворцовой площади. А летом во внутреннем дворе музея их встречали не только приветливые сотрудники музея, одетые в новую парадную униформу, и но знаменитые эрмитажные коты, о которых вы узнаете в следующей главе!

Глава 6. Проблемы только начинаются

К сожалению, радужные перспективы, которые нарисовал психотерапевт Освальд Валентинович Штурман, не оправдались. Правда, понятно это Черняевым стало не сразу.

В 3 годика Серёжу отвели в детский садик, в надежде на то, что все таки через некоторое время начнет общаться с другими детьми и как-то социализируется среди них. Но этого не произошло. Зато адаптация к новому месту прибывания у мальчика, в отличие от большинства его сверстников, прошла на «ура». Точнее, в обычном понимании этого слова, ее не принципе как таковой не было вовсе.

Когда маленьких детей родители впервые приводят в детский садик, то оставляют их там на целый день не сразу, а постепенно. Начиная с одного часа и так далее, постепенно увеличивая временные интервалы.

Для обычного ребенка новая обстановка и отсутствие матери рядом – это настоящий стресс, к которому он должен адаптироваться постепенно. Кто-то из детей это делает быстро, кто-то медленно. А кто-то и вовсе не адаптируется. В этом плане с Серёжой Черняевым никаких проблем у его матери не возникло. Когда она привела его в садик, то так же как и все остальные мамы сильно волновалась по этому поводу, скорее даже сильнее, чем обычно. Но у нее на это были свои, особые причины. Тем не менее, она так же как и все пришла в садик через час после ухода. Но как выяснилось потом, ее сын даже не заметил отсутствие матери. Он спокойно играл со своими любимыми игрушками, как всегда в полном одиночестве, даже головы не повернул в ее сторону, когда она вошла в группу.

Лидия Михайловна Коваленко, воспитательница младшей группы, в которую попал Черняев, даже немного удивилась такому поведению мальчика, посчитав, что его матери крупно повезло, что ее сын не закатывает истерики, как большинство обычных детей, а ведет себя спокойно. Вместе с тем, она была уверена, что новичок рано или поздно проявит себя более открыто и будет вступать в контакт с другими детьми, после так сказать своей «адаптации». Его замкнутость она по началу посчитала как часть защитной реакции детского организма. Таких особенных детей Лидия Михайловна за свою долгую карьеру уже повидала и не мало, и ни чуть не удивилась появлению нового. Но на этот раз она ошиблась.

Шли недели, месяцы, а Серёжа в садике по-прежнему вел свой обособленный от всех остальных детей образ жизни. Нет, он не был полностью замкнутым, вел себя вполне адекватно, слушал воспитательниц, ел, спал, гулял и играл расписанию. Но выполнял все это скорее автоматически. Другие малыши по-началу пытались как-то завязать с молчуном общение. Подходили к нему, пытались предложить поиграть вместе, но тот никак не реагировал на их предложения. Некоторые особенно настойчивые просто подходили к нему и отбирали игрушки, чтобы спровоцировать на какое-то ответное действие. Но и этого не происходило. В свои три года Серёжа (по мнению воспитательницы) вел себя как взрослый, 10-летний школьник, спокойно, скорее выдержанно, что не свойственно было для такого юного возраста, когда большинство детей, наоборот, были не упраляемыми и буквально стояли на головах от переполняющей их энергии.

Вскоре от него отстали и эти мальчишки, понял, что ничего от него добьются. Они продолжили находиться все в одном коллективе, в одной группе но при этом как бы на разных полюсах.

С одной стороны, этот спокойный и покладистый ребенок, который слушал и выполнял все указания, не капризничал, не дрался с другими мальчишками, соблюдал дисциплину – не мог не радовать Лидию Михайловну Коваленко. Просто потому, что не доставлял ей никаких проблем. Дашь ему набор раскрасок или конструктор и все, на целый день о нем можно позабыть.

С другой стороны, излишняя замкнутость и нелюдимость мальчика стали постепенно напрягать и ее. Про него уже знали другие воспитатели в садике. На прогулке такого персонажа невозможно было не заметить, он выделялся даже среди других молчунов. По садику даже поползли слухи и сплетни о том, что якобы «дома несчастного ребенка избивают и мучают, поэтому он и молчит», и тому подобные бредни.

Лидия Михайловна Коваленко как могла старалась присекать эти россказни, но и сама много думала об данной ситуации. Тем не менее, до поры, до времени ничего необычного не происходило. Все таки Серёжа в их садике был не единственным молчуном, поэтому вскоре и к нему привыкли и остальные воспитатели. Пока не грянул гром…

Когда ему исполнилось 5 лет, мать была вынуждена забрать сына из садика домой. Навсегда.

… Той поздней осенью во время групповых игр во дворе, один из мальчишек подошел к Серёже, который в привычном для себя стиле, сидел один на скамейке и читал книгу. Книги для для позврослевшего мальчика стали новой отдушиной, его новым миром, в который он мог уйти в любой момент и без особых претензий со стороны окружающих.

– Привет! Мы знаем, что ты не любишь играть. Но нам не хватает одного игрока. Ты не мог бы помочь нам с заменой? – спросил он Черняева.

Ответом было привычное молчание. Серёжа невозмутимо продолжал читать книгу.

– Блин! Ну что так сложно просто постоять на воротах? Потом дочиташь свою дурацкую книжку! Давай! Пошли с нами! Будет весело! – Прокричал настырный мальчишка, топнул ногой, затем подошел к Серёже и потянул его за собой. Но тот по-прежнему сидел на своем месте и делал вид, что не замечает чужака. Тогда этот мальчишка, которого звали Игорь Долгих, дернув, выхватил из рук молчуна ту самую книжку и поднял ее высоко над головой.

– А ты попробуй отними, дохлик! Раз не хочешь играть с нами, значит сыграем мы!

– Отдай, – тихо произнес Серёжа, встал со скамейки и прямо в упор посмотрел на обитчика.

– Чего? Что ты там промямлил? Ха-ха! – прокричал в ответ Игорь, размахивая книгой.

– Отдай, – снова тихо повторил мальчик, который уже подошел к задире вплотную. Вокруг них уже собралась небольшая группа мальчишек и девчонок, которые хихикали, подначивали задиру и тыкали пальцем в Черняева.

– Эй! Пацаны! А наш дохлик оказывается говорить умеет! Представляете! – Обернулся Игорь к собравшимся вокруг ребятам. Те дружно рассмеялись в ответ.

– Ха-Ха! Молодец, Игорек! Сделай из него настоящего мужика! А то сидит целыми днями как девчонка, в свои книжки играет! – Крикнул из толпы долговязый и худой мальчишка, стоявший слева от Черняева. И снова раздался дружный смех в ответ. Игорь снова повернулся к Серёже.

– Ладно, Серега, как надумаешь почитать – приходи к нам за своей книжкой, – произнес он роковую фразу и развернувшись, направился к остальным мальчишкам со своим трофеем в руке. Те заюлюлюкали в ответ и захлопали в ладоши от радости.

– Игорек! Смотри! Да наш малыш кажется окреп и возмужа.., – начал было говорить, хихикая, один из них, заметив, что Черняев нагнулся и поднял камень с земли. Закончить свою фразу тот мальчишка не успел.

Игорь оставился и обернулся назад в пол оборота, продолжая широко улыбаться. А через секунду упал на землю и громко закричал от боли, выронив книгу со сказками Шарля Перро, которую отнял у молчуна. Вокруг него зашумели и начали толпиться другие дети, а он все продолжал кататься по земле, громко крича и рыдая от дикой боли.

А что же произошло, спросите вы?

Мальчик Серёжа, который никогда и никого не трогал и пальцем, совершил неожиданный для себя и прежде всего для окружающих дерзкий поступок. Он поднял с земли первый попавшийся маленький камешек и просто бросил его в сторону уходящего обидчика. А тот не вовремя обернулся и получил этим камушком прямо в левый глаз.

Тем временем, на детской площадке уже началась настоящая паника. Девочки кричали и плакали, мальчики оторопело стояли в стороне, не понимая, что делать дальше. А воспитательницы, не видевшие развязки этой жуткой сцены, пытались выяснить, что произошло. Самого бойкого мальчишку, того самого, что громче всех подначивал Игоря Долгих уже оправили за медсестрой.

Вскоре всех детей из соседних групп отвели обратно по своим отделениям, а во дворе осталась только группа, в которой занимался Черняев. Дети сгрудились вокруг пострадавшего мальчишка и молча наблюдали за тем, как тому оказывают первую медицинскую помощь. Самого Серёжи к этому моменту уже не было во дворе. Лидия Михайловна увела его в кабинет заведующей, которая уже позвонила в ближайщую больницу. Матери Черняева, которая работала библиотекарем в соседней школе, так же немедленно сообщили о данном происшествии. Ольга Николаевна примчалась в садик через 15 минут после звонка.

… – Ну что тут скажешь, Ольга Николаевна… Ситуация конечно крайне неприятная.., – начала Мария Федоровна Шукшина, заведующая садиком и взглянула строго на вошедшую женщину.

– Я и не знаю, что вам ответить вам, Мария Федоровна. Сама в шоке нахожусь.., – ответила ей Черняева, нервно теребя свою сумку в руках.

– В общем так.., – продолжила тем временем Мария Федоровна. – Мы постараемся не поднимать шум, если это конечно возможно в данной ситуации, но крайне неоднозначная репутация вашего сына не оставляет мне иного выхода как…

– Я надеюсь, что Игорем все будет в порядке, если нужна будет какая-то помощь, то мы безусловно поможем, – оборвала ее Ольга Николаена.

– Ну это само собой. Главное, чтобы его травма оказалась не слишком серьезной. Так вот… – сделав паузу, заведущая продолжила строго. – И не перебивайте меня, пожалуйста. Я предлагаю вам на время забрать своего сына домой. Пока все не уляжется, так сказать, – добавила она уже более мягким тоном и оценивающе посмотрела на Ольгу Николаевну, которая так и стояла посреди кабинета, покорно опустив голову. – Вы понимаете, что сейчас все остальные родители будут настроены против вас и вашего сына. Поэтому лучше не усугублять обстановку.

– Да, да, я все прекрасно понимаю, – ответила та спокойно, подняв голову и вытирая набежавшие слезы носовым платком. – Придется взять отпуск за свой счет и…

– Хорошо. С этим мы решили, – выдохнув, сказала Мария Федоровна и захлопнула папку на своем столе. Лидии Михайловне я сама все объясню. Но хочу предупретить вас, что вашему сыну все таки предстоит психологическая экспертиза, дело то не шуточное. Сами понимаете. Будьте готовы к этому…

Направлясь домой с сыном, удрученная и расстроенная Ольга Николаевна Черняева вспоминала тот давний первый разговор с детским психотерапевтом Освальдом Валентиновичем Штурманом, который тогда обнадеживал ее и обещал, что с ее сыном не должно произойти ничего страшного. И вот теперь, почти 2 года спустя, она поняла, что чудес не бывает, поняла, что ее сын болен и ему скорее всего предстоит серьезное лечение. Если бы он был обычным мальчишкой и просто подрался бы с другим таким же, то ничего необычного в этом не нашли бы. Но он был необычным. И об этом знали все в садике, в том числе и родители. Поэтому просто замять произошедший инцендент было практически невозможно. К тому же Игорь Долгих был сыном не самого последного в городе человека. Последствия могли быть очень даже серьезные, несмотря на обещания Шукшиной. Это Ольга Николаевна Черняева тоже прекрасно понимала и уже готовилась к худшему.

Глава 7. Эрмитажные коты

По одной из легенд первый кот в Зимнем дворце (тогда еще в его деревянной версии) появился у Петра I в 1724 году. Первый император Всероссийский якобы привёз кота в новую столицу из Вологды, где взял его у одного голландского купца, и поселил его в одной из своих первых резиденций на берегу Невы. Предание гласит, что ностоличного петровского кота звали Василием.

После постройки первого каменного дворца (часть которого сохранилась до наших дней и сейчас находится в современном здании Эрмитажного театра), к середине XVIII века в нем расплодились в огромном количестве крысы и мыши, которые буквально прогрызали внутренние деревянные стены, покрытые дранкой и изрядно портили само здание.

Поэтому указ Елизаветы Петровны (дочери Петра Великого) «О высылке ко двору котов» в 1745 году был весьма своевременный. До нас даже дошел рукописный текст этого указа: «Сыскав в Казани здешних пород кладеных самых лучших и больших тридцать котов, удобных к ловлению мышей, прислать в С.-Петербург ко двору ея императорскаго величества… <…> И ежели кто имеет у себя таковых кладеных котов, оных бы для скорейшаго отправления, объявили в губернскую канцелярию конечно от публикования в три дни, опасаясь за необъявление, кто оных имеет, а не объявит, штрафа по указам…»

С этого самого момента славная история императорских эрмитажных котов и начинается. Указ императрицы был исполнен в крадчайщие сроки и буквально через пару недель после появления хвостатых полчища грызунов во императорском дворце были полностью истреблены.

А после перестройки старого и возведения нового здания Зимнего дворца (которое практически полностью сохранилось до наших дней) в 1762 году, уже во время правления Екатерины Второй, коты поселились и там. Несмотря на то, что новая императрица недолюбливала хвостатых, она понимала какую пользу они приносят обитателям императорской резиденции, поэтому, не только оставила их в новом дворце, но еще и присвоила котам официальный статус «охранников картинных галерей». Эрмитажные коты были поделены на две категории: надворные и комнатные. В помещениях резиденции в основном обитали кошки породы русские голубые, известные своим родством с британцами схожей породы, в иных же помещениях жили коты разных пород.

После начала первой мировой войны, когда часть помещений Зимнего дворца были переоборудована под палаты военного госпиталя, знаменитые хвостатые охранители царских покоев и подвалов, оказали медицинскому персоналу госпиталя еще одну неоценимую услугу. Они приходили в помещения, где располагались койки с ранеными солдатами, офицерами и матросами русской армии и буквально оказывали тем «психологическую» помощь и поддержку. Ложились на койки и помогали бойцам переносить все тяготы ранений и ампутаций, позволяли себя гладить, спали рядом, охраняя беспокойный сон бойцов.

Дворцовые коты продолжили нести свою нелегкую службу до самого распада Российской империи, не тронули их и в годы гражданской войны и разрухи в новой, зарождающейся стране. Непросто им было и в голодные 20 годы прошлого века. Но самое страшное время настигло их во время блокады Ленинграда. Все коты и кошки погибли и здание Зимнего дворца снова наводнили полчища крыс. И только после окончания Великой отечественной войны, когда в Ленинград из Тюмени привезли более 5000 новых котов и кошек, в Зимнем дворце, который к тому времени уже давно был музеем, снова появились его знаметые хвостатые защитники. Вскоре крысы вновь изчезли из подвалов Зимнего дворца.

В 60-е годы прошлого века когда котов расплодилось очень много и они буквально заполонили все здания музейного комплекса, было принято решение, убрать их оттуда, заменив химикатами. Но данная затея очень скоро провалилась, так как вновь появившиеся грызуны снова атаковали Эрмитаж, не замечая отраву. Котов вновь вернули в музей.

А произошел этот дикий конфуз только потому, что традиция стерилизации, которая была введена еще Елизаветой Петровной, в совесткое время не соблюдалась. И только после осечки с химикатами, про данную процедуру вспомнили и всех котов стерилизовали. Поэтому их необходимое для нужн музея количество удалось стабилизировать.

Эрмитажные коты, поселившиеся в главной резиденции российских императоров, пережили как ее распад, так и распад Советского Союза, правопреемницей которого стала Росссийская Федерация. Не изчезли они из музея и в так называемые лихие 90-е, шагнув вместе с Эрмитажем и в новый век.

В настоящий момент, несмотря на прогресс, данная кошачья традиция по-прежнему продолжается. Теперь каждый эрмитажный котик имеет собственный паспорт, ветеринарную карточку и официально числится квалифицированным специалистом по очистке музейных подвалов от крыс. А если количество особей превышает установленные нормы, то часть котов через благотворительные аукционы передают желающим забрать их домой. Но только после тщательного собеседования с сотрудниками музея, которые должны убедиться в том, что котик попадет в достойные руки. Новый хозяин получает официальный сертификат – «Владелец Эрмитажного кота», дающий ему право пожизненного бесплатного посещения выставочных залов музея.

Сейчас эрмитажные коты могут свободно перемещаться по всей территории Зимнего дворца, но за исключением выставочных залов с музейными экспозициями, куда доступ им категорически запрещен. Сделано это по вполне понятным причинам.

Сеть подвалов всех зданий бывшей императорской резиденции (почти 20 километров), где живут и «работают» хвостатые, называется «большой кошачий подвал». Для них там созданы комфортные условия проживания – в подвалах всегда сухо и тепло, все помещения оборудованы многочисленными маленькими проходами для свободы передвижения хвостатых. Все трубы, выходящие в подвалы, надежно закрыты решётками от проникновения туда. Посетители музея могут воочию наблюдать знаменитых хвостатых защитников Эрмитажа в основном в летнее время года, когда те греются на солнышке во дворах зданий и на газонах. В холодное время года, они находяться в «тепле и достатке».

У каждого эрмитажного кота есть собственная мисочка, лоток и корзинка для сна. Всем им сделаны необходимые прививки, а так же осуществляется регулярное ветеринарное наблюдение. Сейчас пополняются ряды хвостатых героев в основном беспородными животными, которые попадают в Эрмитаж из приютов города и Ленинградской области. Все эрмитажные коты являются музейной собственностью и охраняются в соответствии с данным законом.

Глава 8. Обучение на дому

Серёже Черняеву повезло, его не отправили в психиатрическую больницу на лечение. Психологическое обследование хотя и подтвердило ранее выявленный Освальдом Штурманом диагноз, но медицинская комиссия назначила мальчику всего лишь дневной стационар в психоневралогическом диспансере, вместо полноценного пребывания в больнице. Он должен был находится под постоянным наблюдением врачей 5 дней в неделю, с 9 до 16 часов. Затем Ольга Николаевна забирала его домой, чтобы утром снова привезти в стационар.

Данное решение оказалось компромиссным во всех отношениях для всех участвующих сторон. В садик Серёжа больше не вернулся, но и в детской психбольнице не оказался, что очень обрадовало его мать, но совсем не обрадовало его беспокойного отца, который стал побаиваться собственного сына и старался не оставаться с ним наедине подолгу.

Полгода спустя очередной очередной врачебный консилиум признал, что у мальчика наблюдается стойкая ремиссия. Было особо отмечено, что он, наконец-то, стал коммуникабельным и более открытым с окружающими его людьми, чем когда только появился в стенах психдиспансера. К этому времени ему уже исполнилось 6 лет и встал закономерный вопрос о поступлении в школу.

Тем не менее, несмотря на обнадеживающий диагноз, врачи порекомендовали все таки не рисковать здоровьем мальчика и отправить его на домашнее обучение, которое к слову в СССР не особо практиковалось. За исключением особых случаев.

На этот раз Ольга Николаевна и ее муж Иван Петрович оказались солидарны и оба выступили против этого предложения, но ничего поделать не смогли. В Советском союзе не существовало частных школ, а чтобы попасть в государственную школу на очное обучение их сыну требовалась та самая заветная справка, которую врачи отказались ему выписывать. Поэтому им пришлось смириться с данным положением вещей. Тем не менее, теперь мальчик хотя бы не был полностью изолирован от других детей, но с оговоркой.

Его зачислили в 1 «Е» класс средней общеобразовательной школы №27 Василеостровского района. И он даже поприсутствовал на торжественной линейке 1 сентября 1983 года. Затем он появлялся в школе в конце каждой четверти, чтобы сдать домашние работы.

Его класс был коррекционным, поэтому особых проблем с одноклассниками не возникло. Там хватало других более проблемных с точки зрения здоровья детей. Серёжа же не доставлял учителям никаких проблем. Поэтому зимой следующего года педсовет школы разрешил ему перейти на очное обучение, с испытательным сроком и под строгим надзором его классного руководителя.

Все это время он продолжал наблюдаться в своем районном психдиспансере, проходя ежемесячное обследование. В концу первого учебного года, врачебный консилиум подтвердил стойкую ремиссию у Сергея Черняева, поэтому во 2 класс он уже пошел очно, как все обычные дети. Необходимая для этого справка была получена.

Глава 9. Тайная вечеря

… – Вот план здания. Тебе нужно будет запомнить его досконально. После этого не забудь уничтожить бумагу.

– Интересная вещица… копия с оригинала что ли?

– Не твоего ума дела. Изучай, запоминай где какие выходы и входы. К счастью, наши картины находятся относительно недалеко от входа в главную экспозицию. Вот, видишь залы №221 и 220? Именно они нам и нужны. Все нужные картины будут пронумерованы. Названия тебе ни к чему запоминать. Все равно не запомнишь, три класса не позволяют.

– Ха-ха. Очень смешно. Зато мои три класса, позволяют мне другое.

– Не умничай, а слушай. Если в двух словах, то поднимаешься по Иорданской лестнице, вот она на плане, на второй этаж, поворачиваешь налево, там вход в экспозиции. Вот здесь. Затем поворачивашь направо. Там два длинных коридора со множеством залов, которые тянутся вдоль Невы. Тебе нужен тот, который находится внутри здания. Именно в нем и располагается нужный зал. Вот он на плане. Усек?

– А как я попаду в здание Эрмитажа? С парадного входа? Ха!

– Свой блатной юмор свой засунь знаешь куда? Мой человек оставит приоткрытое окно в подсобке на цокольном этаже, со стороны набережной. Ее точное местоположение я сообщу накануне операции, когда буду знать точно. Это окно будет находится внутри галереи, которая и ведет на Иорданскую лестницу. Далее все по плану.

– Слушай брат, а к чему все эти сложности с планами? Я же сам могу прийти в музей в качестве посетителя и на месте изучить маршрут до зала, где висят эти карти…

– По качану! Нет ты точно на зоне последние мозги пропил! В музее установлены видеокамеры. Как только менты узнают про кражу, то сразу же запросят данные с этих видеокамер. Андэстэнд ми?

– Че?

– Хер через плечо! Понятно, спрашиваю? Чугунная твоя башка! Светиться в музее тебе никак нельзя! Твою морду менты быстро опознают! Это только в дешевых детективах преступник сам приходит на будущее место преступление, чтобы типо самому все изучить. А мы не лохи! Понял?!

– Ну вот сейчас было даже обидно. На зоне ты мне за «морду» бы ответил по понятиям…

– Кончай базар! Мы не на зоне! Но обидеть не хотел, сорян.

– Лады! Схему понял. Придеться план помещений поизучать конкретно. Фотографии залов то есть?

– Есть конечно! Вот! Держи! – мужчина бросил перед собеседником на стол толстый альманах. – Полный каталог Эрмитажа. Там и подробная смеха расположения всех залов и другая необходимая тебе информация.

– Благодарю. Надо будет полистать на досуге.

– Читать то не разучился? Буквы еще помнишь?

– Послушай друг… я тебя конечно уважаю как родного брата, но всему есть предел. На зоне тебя за такие вопросы тебя давно бы уже подняли на перо! Хорош!

– Ха-ха! Но мы то не на зоне! Ладно! Признаю. Неудачная была шутка. Проехали. Работаем дальше.

– Кстати. Я так понимаю, что картины будем брать ночью, когда музей закрыт?

– Именно.

– А как там со освещением? Сигнализация, охрана?

– Ну вот как раз тут-то я и надеюсь на твои навыки, братишка. Дело в том, что ночью в Эрмитаже, а точнее в залах, где расположены экспозиции, свет будет отключен. Поэтому перемещаться тебе придется в полной темноте. Все как ты любишь. Фонариком можно будет воспользоваться когда будешь вырезать картины из-под рамников. А до этого ни-ни, никаких вспышек света. Даже если видеокамеры ночью отключены, все равно рисковать нельзя, ибо охрана может заметить свет.

– Интересное кино вырисовывается… Ночью в полной темноте перемещаться по залам музея, где стоит куча всяких дорогих попрякушек, которые можно задеть или уронить. В общем… все как я люблю. Ты прав! Ха! – осклабившись заявил вор и хищно оскалился.

– Типо того. Задачка не из легких. Именно поэтому я и обратился к тебе как к специалисту экстра-класса.

– Благодарю. Лестно. А ты не боишься, что этот твой музейный стукачок сдаст нас ментам?

– Не волнуйся. Не сдаст. Не пальцем деланный. Его тихо уберут вскоре после операции. Свидетели нам не нужны. А вот ты еще пригодишься. Так что все будет … как это у вас там говориться? Тип-топ!

– Лады. А что с сигнализацией?

– Тут тоже проблем не будет. К сигнализации подключены только рамы. Если любую картину попытаться снять со стены, то она естественно сработает. Но ты картины снимать не будешь. Так что…

– Ну надо же! Какие лохи! Это же гениально придумано! Правда, надо будет хороший нож достать, чтобы резать им холсты, не отрывая раму от стены. Обычный тут не подойдет.

– Все будет. Не волнуйся. Достану. На всю операцию у тебя не более 45 минут. Далее возвращаешься тем же путем обратно вниз. Открываешь дверь через которую в музей запускают посетителей и выходишь через нее. Следы взлома замка с внешней стороны не забудь оставить, а окно в подсобке плотно закрыть. Чтобы мусора были уверены, что вор попал в музей именно через парадный вход.

– Да ты рассуждаешь прям как опытный медвежатник! Красава! Отличный ход! – похволил собеседника второй мужчина и хлопнул того по плечу. Тот в ответ только поморщился и хотел произнести что-то едкое в ответ, но сдержался.

– Не умничай. Я серьезно. Никаких следов твоего пребывания в музее быть не должно. Ни волосинки, ни капли слюны, ни тем более окурка. И не вздумай там туалет посещать. Усек?

– Не учи ученого! Не первый раз на дело иду. Лучше скажи, что там по бабкам?

– Твоя доля – 300 кусков. Аванс – сотня. Остальное после передачи картин, – ответил ему первый собеседник. – Торг неуместен, если что.

– 300 тысяч баксов? Лады! Как дальше быть?

– Когда выберешься из музея, то тебе нужно будет пройти метров 200 до Мошкого переулка, вот он на карте. Там где канал будет стоять машина, черный внедорожник, с тонированными стеклами. Номера скину позднее. За рулем будет сидеть мой водитель. Он привезет тебя ко мне. Рассчитаемся на месте, – подытожил первый мужчина.

– Договорились. По рукам! – заявил второй собеседник и откинулся на спинку кресла. – А теперь можно и по пивку. Да! И жрать охота!

– Отлично. Я тогда подготовлю детали операции, решим с датой и накануне свяжусь с тобой, чтобы передать информацию. Окей?

– Лады!

– Банкуй! Все оплачено! А я пойду тогда. Дел много.

Второй мужчина кивнув в ответ и взял со стола меню. А первый поднялся, накинул пальто на плечи, взял свой дипломат и молча вышел из отдельного кабинета, направляюсь к выходу из ресторана, что находился на Менделеевской линии, в двух шагах от Дворцого моста. Оба они даже не подозревали чем обернется их безумная затея, которую в народе потом назовут «Кража века»…

Глава 10. Рецидив

На протяжении последующих 7 лет у Сергея Черняева наблюдалась стойкая ремиссия, не было никаких признаков ухудшения болезни. Врачи уже подумывали снять с него диагноз АПД ( Ассоциативное расстройство личности), потому что коммуникативные навыки мальчика крайне медленно, но все таки устанавливались. Он даже стал общаться с одноклассниками. Правда с учета в ПНД снимать его все таки не спешили. И как показали дальнейшие события – решение это оказалось верным. Когда ему исполнилось 15 лет, у него случился очередной нервный срыв…

… – Видите этого худого парня? Это, – громко спросил один школьник своих одноклассников на перемене, когда они стояли в коридоре школы. Это Черняев.

– Ну и че? – ответил ему другой, стоящий рядом и хмыкнул отстраненно. – Сдался он тебе.

– Я тут как-то прогуливался рядом с учительской и подслушал один весьма любопытный разговор учителей, – продолжил первый парень. Остальные школьники прислушались к нему.

– Ну давай колись уже, что узнал?

– Короче, пацаны, представляете, что этот кадр по ходу не дружит с головой, – заявил инициатор беседы и покосился на Черняева.

– Да ладно? Он чё псих че ли?

– А что он тогда у нас в школе делает, а не в дурке? – спросил другой парень и тоже посмотрел на виновника торжества.

– В то и дело пацаны, что него какая-то ремиссия. Мол, он выздоровел вроде или что-то в этом роде. Но наши учителя опасаются, что Черняев может сорваться. Прикиньте? Ха-ха!

– Да ладно! Типо спящий псих что-ли? Очнется и начнет всем головы отрывать что ли? – Рассмеявшись, произнес третий парень, стоящий слева от рассказчика. Остальные теперь тоже посмотрели на Черняева, который стоял у окна и спокойно наблюдал обстановкой снаружи.

– Чё ты ржете как бараны, я серьезно говорю, – тихо процедил первый школьник и посмотрел недовольно на окружающих.

– Ладно, ладно, не заводись. Мы это … так…

– Колян, а зачем он тебе сдался этот батан? У них там вообще весь класс такой. Одни сплошные имбицилы. Глухие, слепые, хромые, тупые. Так теперь еще и псих нарисовался, – подал голос четвертый школьник, молчавший до этого.

– Да я давно наблюдаю за ним. Хочу понять, придворяется Черняев или нет. Бесит меня его пресная рожа что не ясного?

– Ну мне он тоже не особо нравится. Пару раз я подкатывал к нему, так у него такое выражение лица было, что точно можно было в дурку сдать. Теперь то все понятно, – ответил тому молчун. – Ну он с виду вроде спокойный, общается только со своими, как я заметил.

– Я тут на днях пересекался с одним парнем. Так вот, выяснилось, что Черняев в садике выбил глаз его брату камнем за то, что тот отобрал у него какую-то вещь. Представляете? Ему тогда всего 5 лет было!

– Ни хрена себе!

– Точно псих! С таким связываться – себе дороже, Колян.

– Вы че сдрейфили, салабоны? Поверили в эти байки? – Строго переспросил окружающих Николай и погрозил им пальцем. – Эх вы!

– Ты же сам сейчас рассказ…

– Ну мало ли, что тот крендель брякнул. А вы и рады сдристнуть. В общем так. Хочу я пообщаться с ним поближе, проверить его. А вы мне нужны в качестве свидетелей, так сказать. Ну что?– твердо заявил Николай и обвел суровым взором своих одноклассников. – Готовы? Или уже в штаны наложили от страху?

– Да нет! Что ты конечно готовы! Мы с тобой, Колян!

– Да! Мы с тобой. Ты не переживай!

– Проверим этого клоуна на вшивость!

– А я и не переживаю, пацаны, – ехидно ответил Николай.– Переживать то, он будет. Ладно. Пойдем в класс. Позднее договорим…

В то самое время как четверо парней обсуждали Сергея Черняева, он находился в противоположном конце школьного коридора и продолжал спокойно смотреть в окно. Но он там ничего не видел, как могли подумать окружающие, проходившие мимо него дети. Его затуманный мозг рисовал молодому человеку совершенно иные, фантастические картины. Поэтому Черняев не обратил никакого внимания на смеющихся рядом подростков, просто потому, что тогда он был далеко от них, в сотнях световых лет. Вскоре прозвенел звонок на урок и очнувшись от своих дьявольских фантазий, Черняев тяжело вздохнул, поправил пиджак, подхватил свой портфель и поплелся обратно в класс на урок нелюбимой истории.

А вечером того же дня Николай Шнякин сдержал свое слово и подкараулил Черняева во дворе, недалеко от школы, правда рядом с ним не оказалось его приятелей. Тех забрали домой родители, так как они днем умудрились разбить одно из окон школы волейбольным мячом, играя во во дворе им в футбол. Тем не менее, Шнякин, оставшись без поддержки, решил не отступать от намеченного плана, о чем потом горько пожалел…

– Эй, длинный! Подойти сюда! Разговор есть! – Позвал он Черняева, выходя из-за угла дома, находящего в том же дворе, что и их школа. На улице смеркалось.

Черняев не ответил и прошел мимо задиры. Тот схватил его сильной рукой за плечо, дернул за куртку и попытался остановить.

– Ты че такой борзый? Остановись говорю! Шнякин толкнул Черняева в спину, но тот удержался на ногах и по-прежнему молчал. А далее произошло то, чего Шнякин никак не ожидал. Неожиданно Сергей выпрямился и не произнося ни слова, резко развернулся и нанес прямой удар кулаком в лицо своему обидчику. Тот вскрикнул от удивления и отшатнулся назад, схватившись за разбитый нос, заливая все вокруг алой кровью.

– А-а-а! Ты мне нос сломал, паскуда! – Заголосил он на весь двор. – Точно псих! Как про тебя и говорили! —Продолжал кричать Шнякин, стыдливо вытирая одной рукой слезы, так предательски брызнувшие из глаз. На его крики уже сбежались прохожие и зеваки. А Черняев просто поднял с земли выпавший из рук портфель, надел его на спину и спокойно пошел восвояси, даже не обернувшись. Его никто не стал задерживать. А Шнякин так и остался стоять на месте. Он через несколько секунд сел на скамейку и держась за сломанный нос, тихонько поскуливал. Единственное, что его сейчас радовало, так это то, что он тут оказался один и его позор не видели школьные друзья.

Вечером того же дня домой к Черняевым пришел местный участковый и провел с ними воспитательную беседу. А утром об этом инценденте уже знала вся школа. Ольга Николаевну по телефону, как и в прошлый раз, снова пригласили в кабинет директора, на «серьезный разговор». Собираясь в школу, та почувствовала давно забытое ощущение приближающейся грозы, прям как тогда, перед входом в садик, когда ей позвонила заведующая.

… – Ольга Николаевна, добрый день. Точнее не очень добрый, поздоровалась с вошедшей женщиной Зинаида Петровна Головко, директор школы.

– Здравствуйте.

– Проходите, садитесь. Нам предстоит тяжелый разговор. Мы понимаете почему я пригласила вас сегодня сюда?

– Да. Догадываюсь. Это из-за происшествия с Николаем Шнякиным, – ответила той спокойно мать Черняева и присела на деревянный стул, стоящий у стола директора.

– Совершенно верно. Только это не происшествие, Ольга Николаена, а как минимум… хулиганство. Ваш сын сломал Николаю Шнякину нос. При чем никакой драки не было как вы знаете. И этому есть свидетели, которые все видели. Ваш сын первым ударил другого школьника, без веских на то причин.

– Да я все знаю. Участковый вчера рассказал. Мне очень жаль. Я не знаю, что нашло на моего мальчика… – начала по привычке оправдываться женщина, но директор школы ее оборвала на полуслове.

– Зато я по-видимому знаю, Ольга Николаевна. Ваш сын не здоров… мягко говоря. И вы это знаете. Но мы давали ему шанс, который он упустил. Поэтому мною принято решение отчислить его от очных занятий в школе. Он сможет закончить обучение в 9 классе дома, только чтобы получить аттестат. Но это максимум, что я могу для него сделать. Родители Николая требовали и вовсе привлечь вашего сына к уголовной ответственности, но мне с большим трудом удалось их уговорить не делать этого не писать заявление в милицию.

– Зинаида Петровна, я хочу выразить свои искренние соболезнования семье Шнякиных. Уверяю вас, что Серёжа не имел никакого злого умысла, я и сама не ожидала этого… Врачи сказали, что у него стойкая ремиссия, что он практически здоров… – горестно произнесла несчастная женщина и прижала руки к груди. – Ну а вам огромное спасибо за помощь и сочувствие.

– Не за что. Мне действительно крайне неприятна данная ситуация, но с ГОРОНО не поспоришь. Сами понимаете. Так что могу пожелать вам всего наилучшего. Надеюсь, что ваш сын выздоровеет и больше в его жизни подобного не повторится, – закончила свою речь Зинаида Петровна и поднялась из-за стола.

– Огромное вам спасибо, Зинаида Петровна.

– Прощайте, Ольга Николаевна. Документы вы можете получить в канцелярии, это соседний кабинет слева по коридору.

Ольга Николаевна тоже встала, кивнула и опустив голову, молча вышла из кабинета директора, вытирая слезы платком. Вечером того же дня в семье Черняевых состоялся тяжелый разговор, по итогам которого было принято крайне непростое решение, но очень важное решение.

Глава 11. Ограбление века.

Глава 12. Реки судьбы

Прошло 2 года после той злополучной истории во дворе. Сергей Черняев получил все таки аттестат зрелости, правда, в другой школе, ибо старую ему все таки пришлось покинуть, под давлением родителей пострадавшего хулигана. У тех оказались связи в районном отделе городского образования Ленинграда. Тем не менее, Черняеву еще повезло. Шнякины хотели засадить его в колонию для малолетних или отправить на лечение в психбольницу, но медицинская комиссия в его действиях не обнаружила признаков психического заболевания, а в милиции не стали заводить уголовное дело, посчитав, что это была всего лишь мелкая стычка.

После очередного консилиума врачи сделали заключение, что никакого рецидива давнего заболевания у Черняева не последовало. А виноват во всем тот самый задира. Да, поведение молодого человека было признано недостойным поведения советского школьника, но не более того. Милиционеры же пришли к выводу, что Шнякин, согласно показаниям свидетелей, сам спровоцировал Черняева на ответные действия. Да, поступок последного – это плохо. Да, это аморально и не по-товарищески, но это не криминал и тем более не психушка.

Поэтому, когда Сергею Черняеву в 11 классе вручали аттестат зрелости, в котором оказались вполне приличные оценки, то его мать Ольга Николаевна была просто вне себя от счастья и даже расплакалась на последнем звонке. Отец же Иван Петрович достаточно равнодушно на все это отреагировал и не присутствовал на данном событии.

Зато когда сына сняли с учета в ПНД, на котором тот состоял почти 15 лет, тут уже оба супруга были единодушны в своей радости, правда оба по своим, личным причинам. Иван Петрович вздохнул с облегчением, посчитав, что черная полоса в их семейной жизни пройдена и сын, наконец-то, выздоровел.

Тем не менее, как оказалось несколькими годами позднее, радоваться было рано. Вместе со снятием с учета в ПНД, в связи с совершеннолетием Сергею Черняеву пришла повестка из василеостровского военкомата. И вот тут уже Ольге Николаевне вновь стало не до смеха.

Дело в том, что Черняев окончил школу уже в 1993 году. Советский Союз, в котором он начинал учится, развалился к тому моменту, а новая Россия переживала не самые лучшие времена. Последствия августовского путча 1991 года, голод и разруха, нарастающий бандитизм не добавляли семье оптимизма. К тому же, в стране вместе с ростом организованной преступности начали расти и сепаратистские настроения в отдельных южных регионах. Да и у соседей, в бывших союзных республиках тоже было крайне неспокойно. Азербайджан и Армения делили Нагорный Карабах. Таджикистан атаковали маджахеды из Афганистана, народные волнения прокатились по Узбекистану и Казахстану. Молдавия и вовсе обьявила войну Преднестровью. Только на Украине и соседней Белоруссии тогда было относительно спокойно, хотя и там антироссийские настроения тоже проскальзывали.

Ольга Николаевна очень не хотела, чтобы ее сын после призыва в армию оказался в какой-либо горячей точке. А в связи со снятием с учета в психоневрологическом диспансере, такая вероятность оказалась крайне высокой. Но и тут Черняеву невероятно повезло. Во время прохождения медицинской комиссии в районном военкомате, на парня обратил внимание местный пожилой психиатр, который временно замещал своего коллегу, заболевшего ангиной. Он провел с Сергеем Черняевым 40-минутную беседу и потом вынес свой однозначный вердикт его матери Ольге Николаевне, дожидающейся сына в коридоре военкомата.

… – Вашему сыну в армию никак нельзя, Ольга Николаевна. Несмотря на то, что его диагноз – ассоциативное расстройство личности не потвердился ранее, это не означает, что он полностью психически здоров. Безусловно, по сравнению с тем, что с ним было раньше (как вы рассказывали мне), он сделал определенные успехи. Такой дикой замкнутости и отчужденности, какая у него была в детстве, я давно не встречал. Сейчас же он ведет себя всполне адекватно. Однако… Однако я прекрасно понимаю, что в суровом мужском коллективе, в изоляции от остального мира ему будет крайне тяжело адаптироваться, так сказать. Случай в школе – наглядное тому свидетельство. Он снова может сорваться. А армия это – не школа как вы понимаете. Там подобный срыв может закончится весьма плачевно. Поэтому я поставлю ему категорию «Д». Уверен, что при наличии его истории болезни, у военкома это не вызывет никаких вопросов. На учет во взрослый ПНД его конечно надо бы поставить, но я этого делать не буду. Зачем парню жизнь окончательно ломать, но под наблюдением его все таки оставлю. Он должен будет являтся в свой районный психоневрологический диспансер два раза в месяц для обследований. Как и делал уже ранее.

– Огромное вам спасибо, Самуил Петрович! Вы не представляете как я вам благодарна! – Импульсивно заявила тому Ольга Николаевна, и чуть ли не на колени упала перед пожилым психиатром. Тот же только хмыкнул в ответ. Пожилой доктор вовсе не заботился о безопасности и здоровье Черняева. Наоборот, ему было наплевать на него. Однако он прекрасно понял, что этот нелюдимый молодой человек в армии 100% станет изгоем. А это в свою очередь обязательно обернется каким-нибудь проишествием. А отвечать потом придется ему, человеку, который допустил психа до приемной комиссии. А этого Арамзон очень не хотел.

Таким образом, Сергей Черняев избежал прохождения срочной службы в российской армии. И это решение психиатра районного военкомата оказалось одним из самых судьбоносных в жизни молодого человека. Потому что в 1994 году в Чечне начался вооруженный мятеж, и на территорию кавказской республики были введены регулярные российские войска, в составе которых оказалось много солдат-срочников, среди которых мог быть и наш герой. Но судьба-злодейка приготовила ему другой, не менее, трудный путь.

Глава 13. Схрон

– Доброе утро, крошка!

– Тебе не спится что ли? Ошалел в такую рань приезжать? – возмущенно переспросила девушка, стоящая в дверях своей квартиры, посмотрев недовольно на нежданного гостя. – Какое нахрен утро? Ночь на дворе! Тот в ответ за словом в карман не полез и грозно цыкнул на нее. Фразы его были короткие и хлесткие как удар кнута.

– Рот закрой, а то получишь у меня. Распустилась. Собирайся.

– Куда собираться то? Ночь на дворе, – уже более миролюбиво уточнила девушка, в миг присмерев.

– На дачу к тебе поедем. Схронить мне там надо кое-что,– ответил ей мужчина уже более человечнее и отодвинув девушку в сторону, вошел в прихожую ее квартиры. Затем развернулся и закрыл за собой дверь. – Ну что встала как памятник? Собирайся поживее! – Снова прикрикнул он на нее, заметив, что та стоит как вкопаная и посмотрел грозно. Девушка быстро опомнилась и как сразу сжалась, скукожилась. От ее былого недовольства не осталось и следа. Только покорность и раболепие.

– М-м-м… понятно. Ладно,не кипятись. Дай мне 15 минут, – тихо произнесла она и собралась вернуться в комнату, как неожиданно развернулась и кокетливо стрельнув глазами, произнесла томно: « А может сначала пошалим»?

– Давай пошевеливайся. Не до этого сейчас, – буркнул недовольно мужчина и присел на банкетку, стоящую в коридоре. Сумки положил рядом. Посмотрел на наручные часы и добавил строго: «У тебя 5 минут на сборы, дорогуша.

– Ладно, поняла уже. Один момент, – ответила ему девушка и запахнув свой почти раскрытый халатик, выскочила из коридора обратно в комнату.

– Давай, поторапливайся, пока дороги еще пустые, —крикнул ей в след мужчина, нервно похрустывая пальцами рук.

– Хорошо, хорошо, уже одеваюсь, милый – проворковала та нежно, натягивая трусики и поправляя лямки бюстгалтера.– Дима, кофе пить будешь?

– Времени нет. Потом пить будем и кофе и какао с шампанским. Все потом! – Поторопил ее Крот.

– Как скажешь, милый уже бегу!

– И не называй меня милым. Сто раз тебе говорил. За такое на зоне на пику быстро опускают.

…Через 10 минут эта крайне колоритная парочка: седой как лунь, крепко сбитый мужчина средних лет со шрамом на голове, одетый в джинсовую куртку и черные брюки и молодая, стройная девушка в коротком тлисовом пальто, цвета кофе с молоком— вышла из дома. Они сели в старенький Форд, припаркованный недалеко от нее дома, который девушка купила на подаренные ей любовником деньги и вскоре отправились в долгий путь. Награбленное он быстро переместил из своей машины в ее автомобиль. Свой не менее потрепанный жигуленок мужчина предусмотрительно оставил в нескольких кварталах от дома молодой любовницы.

– Не могла себе дачу поближе найти? – Недовольно спросил он, когда они выезжали со двора.

– Ну извините, что моя бабка там родилась, – тем же раздраженным тоном ответила ему девушка, которая даже не успела выпить кофе из-за спешки мужчины. И из-за этого очень переживала.

– Еще название деревни какое-то… стремное… Вартемяги… – продолжал недовольно бубнить мужчина, сидящий на заднем сиденье автомобиля рядом с сумкой.

– Не нравится – ищи себе другую дачу, – огрызнулась вдруг девушка и едва не вписалась в поворот. Автомобиль даже немного занесло вперед, но к счастью для них все обошлось.

– Ладно, ладно, не злись Маришка. Сам на нервах, – примирительно ответил ей недовольный пассажир и криво ухмыльнулся ее отражению в зеркале заднего вида. – С меня презент, обещаю.

«Ну это само собой», – подумала Мария Андреева и снова зевнула, глядя на пустынную дорогу. В слух же ничего не произнесла. Через полчаса они уже выехали из города и направились по выборгскому шоссе в сторону развязки с КАД (которая к тому времени уже была частично введена в эксплуатацию). Мужчина вскоре расслабился и уснул удобно расположившись на заднем сиденье, а Мария в полной тишина продолжила вести свой автомобиль, погрузившись в невеселые думы.

«Угораздило же меня влюбиться в уголовника»…

По пути она решила, что не повезет любовника на свою дачу (на которой тот еще ни разу не был), а проедет по поселку чуть подальше, остановившись у соседского дома, ключи от которого у нее тоже были. В этом доме когда-то жила подруга ее бабушки, скончавшаяся несколько лет назад. Она поддерживала с Марией хорошие отношения и поэтому доверяла той, оставляя ключи от дома. А после смерти ее дом оказался бесхозным и заброшенным, потому что внуки давно забыли про свою бабушку и не интересовались ее судьбой. Мария же по старой памяти продолжила поддерживать в нем чистоту и порядом.

Делать свой дачный домик, доставшийся ей от родной бабушки в наследство, местом для склада награбленного (а то, что в сумке было именно оно, она не сомневалась), девушка не пожелала и поэтому посчитала, что соседский дом для этого подойдет гораздо больше. Про него не знал никто, в том числе и Крот, так что место для тайника было идеальное. Своего сурового любовника она естественно в свои коварные планы посвящать не стала.

Через час они приехали на место. Мужчина сразу же проснулся, осмотрелся вокруг и подозрительно оглядевшись вокруг, спросил девушку: « Это та самая дыра, про которую ты мне пела»?

Мария в ответ лишь молча открыла дверь автомобиля и вышла из него. Далее направилась к дому. Мужчина пожал плечами, последовал примеру девушки и уже через несколько секунд стоял вместе с ней на старом, потрескавшемся от времени крыльце дома.

– Ну давай, открывай свою халупу, – произнес он со смешком. – А я пока балахлишко притащу.

Через минуту, он уже вернулся обратно и зашел в дом с тяжелыми сумками в руках. Поставил их на пол, снова осмотрелся вокруг и вскоре нашел удачное по его мнению место для хранения награбленного, которое уже не собирался возвращать заказчику.

… – Отлично, крошка! Молодец! Замечательное место! – Резюмировал Крот, когда они снова сели в автомобиль Марии. – Тишина, покой! Прям как на погосте! Ладно, поехали обратно. С меня как и обещал – презент! Днем отосплюсь, а вечером поедем в ресторан! – Закончил он свой монолог и снова прилег на заднем сиденье, укрывшись курткой.

Через несколько минут мужчина уже крепко спал. А злая и недовольная собой девушка только выругалась про себя и вставив ключ зажигания в замок, резко повернула его. Тем не менее настроение у нее вскоре улучшилось и когда они вернулись в город, то Мария снова была в ударе.

Глава 14. Навязчивая идея

Сергей Черняев даже смог поступить в Санкт-Петербургскую государственную химико-фармацевтическую академию (СПХФА), чем весьма удивил своих родителей, не подозревающих, что их сын так сильно заинтересован наукой. Правда, поступил он на заочное отделение и только со второго раза. Тем не менее, для семьи Черняевых это было настоящее событие. Ведь еще буквально вчера их слегка чудоковатый отпрыск мог угодить либо в психбольницу, либо попасть на войну, а уже сегодня он стал настоящим студентом! По этому поводу Черняевы даже решили устроить себе небольшой праздничный ужин, потратив часть отложенных прозапас денег.

– Ну, сынок! Поздравляю с поступлением в как ее там… химическую академию. Не думал я, что ты так увлекаешься химией, – заявил Иван Петрович и чокнувшись стопкой с бутылкой водки, стоящей на столе, залпом выпил ее и закусил соленым огурчиком из банки.

– Спасибо отец. Я хочу стать великим ученым.

– Мать! Ты слышала? Наш сын хочет стать великим ученым! За это грех не выпить! Налевай! – Снова радостно воскрикнул мужчина, которому еще до недавнего времени на сына было глубоко наплевать. Но повод на то он и повод.

– А тебе лишь бы выпить! – Огрызнулась Ольга Николаевна, глядя на то, как быстро уменьшается количество водки в бутылке. – Лучше бы по дому что-нибудь сделал путное. А ты, сынок не слушай своего папашу-дурачка. Учись хорошо, а мы тобой гордиться будем.

– Дурачка? Да если бы не этот дурачок, то где вы сейчас находились, мои хорошие? – Резко гаркнул в ответ Иван Петрович и грохнул кулаком по столу.

– Ваня! Только не надо опять начинать свою старую пластинку. Мы это уже сто раз слышали, будем тебе вечно благодарить.

– Мам, я пойду? Спасибо было очень вкусно.

– Иди, сынок. Я сама помою посуду.

Сергей встал из-за стола, взял тарелку и направился к раковине. Проходя мимо небольшой разделочной доски, парень обратил внимание на небольшой нож, лежащий ней. Скользнув взглядом по острому лезвию, он на миг призадумался и чуть не споткнулся, задев ногой уголок старого линолеума, но вовремя спохватился и выравнялся. Заметив оплошность сына, его отец только зло хмыкнул, но ничего не произнес. Мать же, не увидела этого эпизода, так как сидела спиной. Черняев тем временем подошел к раковине, положив в нее свою тарелку и хотел уже было обернуться, как в голове его промелькнуло одно весьма ярское видение. Хищно ухмыляясь, он на пару секунд завис в этом состоянии и не сразу услышал следующий вопрос матери…

Чудесная сказка продлилась недолго. Через 2 года обучения Сергея Черняева отчислили из химической академии. Но на этот раз не из-за его странного поведения, ибо в самом учебном заведении он появлялся всего несколько раз в году, а якобы из-за низкой успеваемости по профильным предметам, в частности, по его любимой химии и фармацевтике. Да, он завалил несколько зачетов по фармацевтике, которая его в слову совсем не интересовала, но с химией все обстояло не так однозначно. На первом курсе он получил по ней твердую четверку. А вот в третьем семестре 2 курса проблемы начались и с ней. Казалось бы, что на тройку он ее точно сдаст, но получил неуд и по ней. Поэтому заканчивал полугодие с неудовлетворительными отметками. Поэтому и был отчислен. Это очень удивило и расстроило его мать, которая не знала истинных причин произошедшего и во всем винила себя.

И только во время следствия по делу о вандализме в Эрмитаже выяснилось, что парня банально подсидели в СПХФА. Отец того самого Шнякина не успокоился тогда после перевода Черняева в другую школу, и затаил злобу на него. А когда узнал, что Черняев поступил в химическую академию, то включил все свои связи, чтобы того выгнали из нее. Так и получилось. Химию Черняев знал и знал неплохо и смог бы сдать все необходимые тесты и лабораторные работы, но его банально завалили на одном из экзаменов по неорганической химии, не оставив никаких шансов на пересдачу.

Злая ирония судьбы состояла еще в том, что тот экзамен Черняев практически сдал, ответив на все вопросы, написанные на экзаменционном листе, но вмешался случай. На экзамене присутствовали два преподавателя: местный из академии и приглашенный из РОНО. Черняев спокойно отвечал своему преподавателю, когда в разговор влез ревизор и начал буквально засыпать молодого человека дополнительными вопросами. Хотя по регламенту не имел на это никакого права. Но заступаться за домашнего затворника, который не общался в академии ни с кем, кроме преподавателей никто и не собирался. Финал экзамена оказался предсказуемым. Ему поставили неуд.

И в свои 20 лет, молодой человек снова оказался у разбитого корыта. Что дальше делать он не понимал. Работать не спешил, да и некуда ему было податься. В стране на тот момент была разруха и дикая безработица. Поступать куда-то заново? Тоже не вариант. В СпбГУ его вряд ли возьмут с такой анкетой, а других профильных по химии заведений кроме СПХФА в Санкт-Петербурге больше не было.

Сергей снова замкнулся в себе и вновь стал подолгу находиться в своей комнате безвылазно. Но если раньше, в детстве он просто читал свои любимые приключенческие романы, то теперь увлекался больше научно-популярной литературой, в частности, той самой химией, в которую буквально погрузился с головой, благо рядом было районная библиотека, из которой уже не юный химик, натаскал множество книг, посвященных химическим и органическим наукам.

Если бы он увлекался этим, будучи школьником, то мать Сергея только приветствовала бы данное увлечение сына. Но вот химические опыты, которые продолжал ставить у себя в комнате ее уже взрослый 20-летний сын, Ольгу Николаевну вовсе не радовали. Тут детскими забавами совсем не пахло. Его комната буквально превратилась в филиал химической лаборатории.

Повсюду среди книг и журналов, расположились какие-то банки, колбы, бутылки, миски, тарелки, трубки, капельницы, даже канистры и другая подобного рода химическая посуда. Тут же, прямо на полу стояли какие-то емкости с химическими веществами и реагентами. На резонный вопрос откуда у него все это взялось, Сергей пробурчал тогда что-то нечленораздельное и закрыл дверь перед носом у матери, которая ничего не смогла сделать в ответ. Иван Петрович как только убедился в том, что его сын не опасен для общества, окончательно отдалился от него и никак не реагировал на просьбы жены разобраться с поведением Сергея. Деньги не ворует, и на том спасибо.

– Не пьет, не курит, в карты на деньги не играет, баб домой не приводит. Сидит себе спокойно в комнате, что тебе еще надо, мать? Живи и радуйся, пока твой ненаглядный под боком. И ко мне не приставай. Ну не вышел из него гениальный химик. Ну и черт с ним! Не пропадет, надеюсь. Ну не бомбу же он там варганит в самом деле? Что ты так переживаешь?

– А тебе как я погляжу на сына вообще наплевать? Впрочем как и всегда. Сильно расстроился когда того в армию не взяли?

– Ты чего мать, белены объелась? Ты чего такое говоришь?– Возмущенно закричал Иван Петрович.

– А то и говорю, Иван! Что тебе на нашего сына наплевать! Разве не так? Откуда мы знаем, что там в своей лаборатории делает? Что ему в голову взбрело? Может реально бомбу собирает или какую-нибудь отраву вар…

– Ольга! – Рявкнул Черняев старший, хлопнув ладонью по столу. – Да успокойся ты в самом деле! Да, парню уже не 10 лет, ну и что с того? Ты вспомни каким он был в школе? Какие еще бомбы? Какая отрава? Ну не наигрался парень в химию, ну и что с того? Что ты так переживаешь? Его с учета сняли? Сняли. Значит он здоров. И слава богу. Что ты в самом деле себе душу рвешь? Сама же радовалась, что он за ум, наконец-то, взялся.

– Может ты и прав… Но все равно обидно за него. Выгнали из академии ни за что. Что ему теперь делать? Как себя в жизни найти?

– Вот этого я тебе сказать не могу, уж извини. Ладно. Хватит хандрить. Лучше накрывай на стол. Есть охота. А возбудила аппетит своими разговорами. Да и пузырёк не забудь, – добавил Иван Петрович ехидно и свернув свою газету, положил ту на стол.

– Тебе бы лишь пожрать, да попить! – Огрызнулась Ольга Николаевна и всплеснула руками от обиды. – Да футбол свой сраный посмотреть на диване! Ничего больше не надо!

– А ну, цыц, женщина! – хлопнув по столу газетой, рявкнул мужчина и грозно посмотрел на жену. – Ольга, ты это прекрати в самом деле. Хватит уже истерить. Я и ответить могу.

– Да ну тебя! Сам себе готовь! – Заявила женщина, бросила все и вылетела из кухни, громко хлопнув дверью.

– Да уж… дела, – проговорил себе под нос Иван Петрович, почесал свой большой живот сквозь белую застиранную майку и снова уткнулся в чтение своей любимой спортивной газеты «Спорт Экспресс».

А в это самое время в своей комнате Сергей Черняев варил ту самую «адскую» смесь, которую потом будет использовать для акта вандализма в Эрмитаже.

Глава 15. Громкое расследование

Главным по делу о громком ограблении в Эрмитаже назначили Александра Королева, одного из самых лучших оперативников ГЛАВКа по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Он уже был на месте преступления буквально через полчаса после сообщения о случившемся проишествии в главном музее города.

Ввиду большого общественного резонанса милицейское руководство города приняло решение освободить Королева от всех его текущих дел, чтобы он смог сконцентрироваться именно на этом. Оперативник в управлении даже получил негласное прозвище «Король», полностью отражающее его высочайшее мастерство и профессионализм. Сыщиком по признанию коллег он был первоклассным. При этом, о карьере совсем не думал и за погонами и орденами не гнался. Его уважали даже матерые уголовники и воры в законе, ибо он не беспредельничал и соблюдал не только уголовный кодекс, но и свой собственный кодекс чести. Улики не подбрасывал, на подстведственных не давил, взяток не брал и перед начальством не прогибался.

Несмотря на свой «юный», по меркам уголовного розыска возраст (30 лет) Королев уже раскрыл почти 50 довольно заметных уголовных дел. При чем, не просто раскрыл, но и довел до суда, не позволив им развалиться на стадии следствия. За его почти 10-летнюю карьеру в милиции, у Королева было всего 3 нераскрытых дела. И те пришлись на ранние годы его службы, когда он только-только осваивался в своей сложной профессии. Поэтому при выборе оперативника, которому стоит доверить это крайне запутанное дело, другие кандидатуры в ГЛАВКе даже не рассматривались.

… – Ну что скажешь Ян? Какие будут мысли по этому поводу? – Спросил Королев своего напарника, рассматривая картины, висящие на стенах музея, и прикидывая их примерную стоимость.

– А что тут сказать? Сработал профессионал своего дела. Никаких следов не оставил, Илюха подтвердит. Отпечатки пальцев есть только на входной двери со стороны набережной, да и те сильно смазаны, криминалисты хорошо поработали, – ответил тому Янис Салахинис, высокий светловолосый мужчина, родом из Таллина, который приехал в Петербург на стажировку 5 лет назад, да так и остался здесь жить навсегда.

– Понятно. Значит думаешь, что он попал в музей именно через эту дверь? – Переспросил Королев, подойдя к той самой входной двери, через которую Крот покидал здание Зимнего дворца минувшей ночью.

– Ну-у-у на данн-н-ный момент я склоняюсь именно к эт-т-той версии, – ответил тому Салахинис, который в минуты волнения начинал говорить немного нараспев. – Другие места проникновен-н-ния в музей пока не обнаружен-н-ны.

– А как же сигнализация? – Уточнил дотошный Королев, который никогда не упускал детали и готов был докапаться до истины любой ценой. Он отошел от входной двери, потянулся и сунул руки в карманы старых брюк, которые давно не мешало поменять на новые. Да все некогда было.

– В том то и штука Санек, что ее на этой двери нет. В музее посчитали, что новые немецкие замки, да и сама монолитная дубовая дверь ( не то что эти современные картонки) прекрасно справятся с ролью защиты от любого незаконного проникновения. Это же не парадный вход. Поэтому во время модернизации системы безопасности музея его руководство решило не устанавливать сигнализацию на данную дверь. Там муляж установлен.

– Да уж… работнички… мать их за ногу…В главном музее города есть дверь, через которую люди попадают внутрь – без сигнализации! И это в наше крайне неспокойное время! – вспылил Королев, всмахнув от возмущения руками. – Они же помогли вору влезть в музей своими спекуляциями!

– Ну как я понял им денег выделили не так уж и много, – продолжал Салахинис уже более спокойным тоном. Он в отличие от своего начальника, не был столь сентиментальным, чтобы так сильно переживать из-за входных дверей. – Основые траты пошли на установку камер видеонаблюдения в залах экспозиции музея, на защитные экраны и на ремонт, как я понял.

– А нам толку с этих камер как я уже догадался нет, да? – уточнил Королев ехидно.

– И тут ты совершенно прав. Еще один крайне странный факт. Дело в том, что ночью в музее выключают абсалютно все освещение. Видимо в целях экономии электроэнергии. Поэтому запись видеокамер не ведется. В этом просто нет смысла, потому что все равно ничего не видно будет. Они начинают работать только с утра, когда сменяется охрана и приходят сотрудники.

– Ну значит охрана же в музее все таки есть, черт бы ее побрал? Или тоже сэкономили? – со злой иронией в голосе переспросил Королев.

– Да конечно. Основной пост охраны находится у центрального входа, во внутреннем дворике, со стороны дворцовой площади. Дежурят 3 человека. Музей охранники по ночам обходят дважды, парами. В 11 часов и в 4 часа утра. Один все время находится на своем посту.

– Понятно. Спасибо за информацию, Ян. Сгоняй пока в директору, узнай про эти хваленые немецкие замки. Нужна полная докумнтация на них. Ну что там Илюха? – Обратился Королев к криминалисту Илье Патехину, который переодически выезжал на обследования мест преступлений лично. – Есть еще где пальчики?

– Нет, увы. Все чисто, – ответил тот и закрыл свой волшебный чемоданчик. – Даже следов ботинок нет. Я так понимаю, что вечером после закрытия все полы в музее моют. А охранники находятся в сменной обуви, – дополнил он и сняв латексные перчатки, добавил спокойно: «Так, что наш воришка тоже не дурак, подстраховался».

– Замки настоящие, фирма Adden Bau, немецкие. Не подделка. Вот документы на них, – заявил Салахинис, который уже вернулся обратно. В руках у него была толстая папка с документами. – Я мельком глянул, пока шел, но тут вроде все чисто. Так что работал специалист, настоящий профи.

– Спасибо, Ян. А вот скажите мне господа-сыщики, если это такой профи, то зачем он оставил на двери явные следы взлома? – обратился с неодиданным вопросом ко всем присутствующим Королев, внимательно оглядевшись вокруг.

– Может переволновался? Черт его знает…, – ответил за всех Патехин, который уже закончил складывать свое оборудование по сумкам и присоединился к основном группе оперативников. – Все ошибаются. Даже гении.

– Да нет, друзья мои, вряд ли. Есть у меня предположение, что следы эти оставлены намеренно, что мы решили, что он проник в музей именно через эту дверь. Как вам такая версия?– спросил Королев, а сам подошел к одной из статуй, стоящих в холле музея и стал пристально ее рассматривать. Простому обывателю могло показаться, что оперативник потерял интерес к происходящему. Но, на самом деле Александр Королев, наоборот, полностью погрузился в расследование, с головой так сказать. Мыслительный процесс в его мозгу заметно ускорился. А к статуе он подошел, чтобы так сказать, вжится в роль.