Плеть зависти

Пролог. Двадцать лет спустя

Память – штука избирательная. Она прячет от тебя больное и выдает наружу случайные обрывки. Запах маминых духов, смешанный с ароматом папиного одеколона. Вкус клубничного зефира, которым они угостили его в кафе. Игра света на потолке машины – оранжевые блики фонарей, проплывающие, как светлячки.

Двадцать лет. Именно столько прошло с той ночи. Двадцать лет, которые он, Лео, прожил под скрипучим карандашом бабушки, выводившей в тетрадке по чистописанию: «Мой папа – герой». Столько лет молчания, в котором тонули самые важные вопросы.

Он сидел на краю кровати в своей новой комнате, в квартире деда, и смотрел на фотографию. Трое: он, маленький, на руках у папы, а мама, обняв их обоих, смеялась, запрокинув голову. Они были единым целым. Счастье сходило с бумаги почти осязаемым теплом.

Он помнил их. Не так ярко, как хотелось бы, но помнил. Папины сильные руки, подбрасывающие его к потолку. Мамин голос, певший колыбельные. Их общие прогулки, когда он, восседая на папиных плечах, правил всем миром.

И он помнил Тот День. Не весь, нет. Картинки были обрывчатыми, как старый фильм с вырванными кадрами.

Дождь. Мелкий, противный, барабанивший по крыше машины. Он дремал на заднем сиденье, укутанный в мягкий плед. Мама на переднем пассажирском кресле что-то напевала, перелистывая журнал. Папа за рулем тихо подпевал ей, одним пальцем отбивая ритм на руле.

Потом – свет. Ослепительный, режущий, чужой. Он уходил от встречной машины, но было слишком ярко для фар. Слишком белый и безжалостный.

Резкий рывок. Визг тормозов, превращающийся в животный, нечеловеческий вопль металла. Крик мамы – короткий, обрывающийся. Грохот. Стекло, бьющееся на миллионы осколков, холодное и острое, как звезды, впивающиеся в кожу.

Темнота. Густая, давящая, полная странных звуков: шипения, треска и… тишины. Смертельной тишины из передней части салона.

Он не плакал. Он не мог. Весь мир сжался до точки боли в виске и страшного, непонятного чувства, что его кокон, его вселенная только что взорвалась изнутри.

И тогда он увидел Ее.

На краю дороги, в метре от искореженного металла, стояла Тень. Не просто отсутствие света. Это была живая, плотная пустота, форма, которая не держалась постоянной – она колыхалась, как пламя, но не давала света, а вбирала его в себя. Исходивший от разбитых фар тусклый свет загибался и тонул в этой фигуре.

Она не была похожа на человека. Скорее, на искаженную, злую пародию на него. И она смотрела. Не глазами – их не было, – но Лео чувствовал на себе этот взгляд. Взгляд, полный холодного, ненасытного любопытства.

Он замер, не в силах пошевелиться, чувствуя, как леденящий ужас сковал все тело. Тень медленно, почти лениво, провела чем-то вроде конечности по обломкам машины. Раздался тихий, противный скрежет, словно она соскребала что-то с металла. Впитывала.

Потом послышались сирены. Тень встрепенулась, ее очертания поплыли, и она растворилась в ночи, словно ее и не было. Словно это была просто галлюцинация испуганного ребенка.

Но Лео знал. Это было реально.

С тех пор прошло двадцать лет. Он вырос. Научился читать, писать, улыбаться деду с бабушкой. Но внутри, глубоко в сердце, где живет самое главное, остался тот мальчик, замерзший под дождем рядом с обломками своего мира. И та Тень.

Он подошел к окну. На улице снова моросил дождь, такой же, как тогда. Он сжал кулаки.

«Папа был героем, – твердила бабушка. – Он всех спасал».

Лео смотрел на свое отражение в стекле, на проступающий за ним ночной город – огромный, полный огней и тайн.

«А кто спасет нас?» – прошептал он в стекло.

Ответа не было. Была только тишина и тихий, настойчивый шепот памяти, требовавшей одного – найти. Узнать. Понять.

И он пообещал. Себе. Им. Той Тени в прошлом.

Он найдет.

Глава 1. Кошелек, амулет и запах смерти

Город напоминал гигантский аквариум, наполненный серой, дождевой водой. Стекло и бетон поблескивали мокрыми, холодными боками. Лео Орлов стоял под навесом кофейни, с наслаждением вдыхая пар от двойного эспрессо и наблюдая за утренней суетой. Он любил это время – суетливое, но еще не успевшее окраситься жестокостью дня.

Его взгляд, натренированный за годы работы, выхватил движение в толпе. Неподалеку, у витрины ювелирного магазина, молодой человек в слишком новом и слишком кричащем пальто ловко, почти небрежно, извлек из сумки проходившей мимо дамы кошелек. Работа была чистой, быстрой, профессиональной. Но амбиции вора подведали его – он замешкался на секунду, чтобы оценить трофей.

Лео вздохнул, поставил недопитую чашку на подоконник и сделал три быстрых шага.

– Простите, вы, кажется, обронили, – вежливо сказал он, появляясь прямо перед вором и хватая его за руку с кошельком.

Тот дёрнулся, глаза расширились от удивления и страха.

– Я… это не я…

– Ага, – Лео мягко, но неотвратимо выкрутил ему руку за спину, – а кошелек к вам сам прилип. Магнитный, что ли? Модная нынче технология.

Дама, заметившая пропажу, обернулась и издал возмущенный вопль. Подбежал охранник из магазина. Лео переложил руку вора в его цепкую ладонь.

– Всё в порядке, граждане. Мелкое недоразумение. – Он поднял кошелек и с легким поклоном вернул его владелице. – Сударыня, рекомендую быть осмотрительнее. Не все в этом городе отличают свое от чужого.

Он повернулся к вору, который уже был в надежных руках.

– И тебе, дружище, совет: смени портного. Такое пальто – как маяк для любого опера. Иди скромнее.

Не дожидаясь слов благодарности или потока ругани, Лео растворился в толпе, оставив за собой небольшой очаг суеты. На его лице играла легкая, чуть усталая улыбка. Еще один день начался.

***

Его квартира-лофт напоминала музей незавершенных дел. Пространство было большим, но неуютным. У одной стены – идеально заправленная кровать-подиум. У другой – хаос. Большая пробковая доска, увешанная фотографиями, картами, распечатками. В центре – старый снимок: мужчина, женщина и ребенок, их лица расплылись от яркого солнца. Родители.

Лео сбросил мокрый пиджак на стул, подошел к доске. Его взгляд скользнул по знакомым маршрутам, лицам, датам. Пять лет расследований. Ничего. Только версии, упирающиеся в стену, и ощущение ледяной пустоты, которая сжимала сердце каждый раз, когда он оставался наедине с тишиной.

Он потянулся к раковине, чтобы налить воды, но его взгляд упал на конверт, лежавший на столе. Дорогая бумага, изящный шрифт. Приглашение от Виктора Макарова на какой-то благотворительный вечер. «Дорогой Леонид! Буду рад видеть…» Лео смял конверт и отправил его в урну, не дочитав. Общение с «дядей Витей», бывшим лучшим другом отца, всегда вызывало у него странную, необъяснимую тошноту. Слишком уж старательно тот пытался заменить ему отца. Слишком гладкими были его слова.

Зазвонил телефон, разрывая тишину. Незнакомый номер.

– Орлов, – ответил Лео, прижимая трубку к уху плечом и продолжая изучать доску.

– Лео, это Макс, – раздался хриплый, прокуренный голос. – У меня для тебя кое-что есть. Но это не по твоему старому делу. Дело свеженькое, пахнет деньгами и безумием. Мне это нравится.

Максим «Макс» Потапов – судмедэксперт с двадцатилетним стажем и цинизмом, способным отпугнуть самого Сатану. Он был для Лео незаменимым источником информации и черного юмора в одном флаконе.

– Я слушаю, Макс. Чем пахнет на этот раз?

– Помимо стандартного аромата разложения? Дорогим парфюмом и старой бронзой. Клиент – некий господин Серебряков. Пропала безделушка из его коллекции. Но не простая. Этрусский амулет. «Усмешка Немезиды», называется.

– Звучит многообещающе, – Лео присел на край стола, чувствуя пробуждающийся интерес.

– Так и есть. Старик Серебряков – не тот человек, у которого воруют просто так. И уж тем более не те вещи. Встречаемся у меня через час? Только, чур, без своих дурацких кофе. Принеси чего-нибудь покрепче. У меня тут один клиент на столе третий день лежит, так скучно, что хоть сказки ему рассказывай.

Лео усмехнулся.

– Договорились. Час. И Макс…

– Что, детектив?

– Сказку выбирай повеселее.

***

Через час Лео уже стоял в холодном, пахнущем формалином и дезинфекцией кабинете Макса. Тот, в заляпанном халате, жестикулировал скальпелем над телом, прикрытым простыней.

– …и вот, представляешь, он ей говорит: «Дорогая, это не прыщ, это пуля!» – Макс обернулся, его обветренное лицо расплылось в ухмылке. – А? Хорошо? Это мой коронный анекдот про несчастные случаи на охоте.

– Обхохочешься, – сухо парировал Лео, протягивая ему маленький флакон в бумажном пакете. – Держи. Односолодовый, с дымком. Как твои пациенты.

– О, великолепно! – Макс бережно принял флакон, как святыню, и спрятал в ящик стола. – Теперь о деле. Серебряков. Коллекционер. Специализация – всякое мрачное древнее барахло. Амулет – маленькая бронзовая маска, улыбается так, что мурашки по коже. Ценность – заоблачная. Пропала вчера вечером из сейфа. Взлома – ноль. Сигнализация – молчок. Как будто испарилась.

– Служащие? Прислуга?

– Проверяют. Чисто. Но есть одна загвоздка. – Макс понизил голос, хотя кроме них и его молчаливого «собеседника» в кабинете никого не было. – На полу рядом со сейфом нашли странный след. Как будто пепел… или сажа. Но не просто кучка. Сложный символ. Вроде перевернутой тройной спирали. Я фото сделал, пока копы не затоптали. – Он достал телефон, пролистал и показал Лео снимок.

Лео почувствовал, как по спине пробежал холодок. Знакомое ощущение. Ощущение того, что дело уходит куда-то за грань обычного воровства.

– Отправь мне, – попросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Уже отправил. Ну что, детектив, берешься? Пахнет чем-то твоим. Необъяснимым.

Лео не ответил. Он уже смотрел на символ на экране своего телефона, и в голове у него звучал тихий, детский шепот: «Тень.»

– Берусь, – тихо сказал он. – Спасибо, Макс.

– Не за что. Только смотри, сам не стань героем моих анекдотов. Мне с тобой скучно будет.

Лео уже вышел в коридор, но голос Макса догнал его:

– Эй, Орлов! А ведь тот анекдот действительно смешной!

***

Следующей точкой на карте была «Кунсткамера Сомовой». Небольшая антикварная лавка в одном из переулков старого города. Вывеска была стилизована под старину, а за стеклом виднелись причудливые вещицы: старые книги, карты, странного вида инструменты.

Колокольчик над дверью звякнул пронзительно. Внутри пахло пылью, старой бумагой, сушеными травами и чем-то еще, неуловимо металлическим. Лео окинул взглядом полки, чувствуя себя немного героем готического романа.

Из-за стойки появилась она. Девушка лет двадцати пяти. Темные волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались непослушные пряди. В больших, умных глазах читалось любопытство и легкая насмешка. Она была в простом черном платье, а на шее у нее висел странный амулет на кожаном шнурке – камень с вырезанным на нем знаком.

– Чем могу помочь? Ищете что-то для пополнения коллекции или чтобы свести с ума бывшую жену? У меня есть отличный древнеегипетский скарабей, гарантирующий бесплодие в седьмом поколении. – Голос у нее был низкий, мелодичный, и в нем явственно звучала шутка.

Лео улыбнулся. Ему сразу понравилось.

– Пока только ищу информацию. Лео Орлов, детектив. – Он показал удостоверение, но она лишь бегло на него взглянула.

– Аня Сомова. Владелец сего склепа с диковинками. Детектив? Значит, дело не в скарабее. Жаль. Он такой милый.

– Дело в другом артефакте. «Усмешка Немезиды». Слышали?

Аня замерла на секунду. Ее взгляд стал серьезнее, оценивающим.

– Слышала. Этрусская работа. Бронза. Считается, что она усиливает… определенные черты характера у владельца. Гордыню. Злорадство. Чувство безнаказанности. Не самая приятная штуковина. Она пропала?

– Вчера вечером. И на месте преступления остался вот такой след. – Лео достал телефон и показал ей фото от Макса.

Он внимательно следил за ее реакцией. Легкое движение бровей, едва заметное сжатие губ. Она узнала символ.

– Интересно, – произнесла она, отводя взгляд. – Похоже на сажу.

– Не просто на сажу, – парировал Лео. – Это символ. Я почти уверен,вы знаете, что он означает.

Аня посмотрела на него прямо. В ее глазах идет внутренняя борьба .

– Мистер Орлов, мир полон странных символов. Люди рисуют что попало, особенно когда взламывают сейфы. Нервы.

– Люди, которые взламывают сейфы, не рисуют символы сажей. Они берут деньги и бегут. Это что-то другое. И я чувствую, что вы можете мне помочь. Мне сказали, что вы лучший эксперт по… необычным артефактам.

Она помолчала, перебирая пальцами свой амулет.

– «Лучший» – громко сказано. Я просто любопытная. – Она вздохнула. – Ладно. Допустим, этот символ мне кое о чем говорит. Но это долгий разговор. И не бесплатный.

– Я готов платить. И слушать.

– Не деньгами, детектив, – она улыбнулась, и в ее улыбке было что-то хищное и притягательное. – Информацией. У вас доступ к архивам, к делам. У меня есть вопросы. Возможно, мы сможем помочь друг другу.

Лео почувствовал, как в воздухе повисло напряжение. Это был не просто обмен услугами. Это было начало игры.

– Играю, – кивнул он. – Что это за символ?

Аня обвела пальцем контур символа на экране.

– У него много названий. Но самое распространенное – «Плеть Зависти». Говорят, его использовали в древних ритуалах, чтобы призвать… ну, назовем это «духа», который обостряет в человеке самое низменное. Чувство собственничества. Ненависти к чужому успеху. Зависти. Той, что способна на убийство.

Лео замер. Слово «убийство» отозвалось в нем глухим эхом.

– Вы верите в это? В духов?

– Я верю в энергию, детектив Орлов, – ее голос стал почти шепотом. – Сильные эмоции оставляют след. А некоторые… вещи… умеют эти следы находить и питаться ими. Этот символ – как крошка хлеба, брошенная на тропинке. Он указывает путь. Тому, кто голоден.

Она посмотрела на него, и Лео увидел в ее глазах не шутливую продавщицу, а человека, который видел слишком много.

– Кто-то украл амулет не ради денег, – сказал он, достраивая картину в голове. – Кто-то хочет его использовать.

– Или уже использовал, – поправила его Аня. – И этот след – просто объедки с пиршества.

Лео почувствовал знакомый холодок. Тот самый, из детства. Он был на правильном пути. Дело о пропаже амулета только что превратилось во что-то гораздо более темное и личное.

– Мне нужен адрес вора, – сказал он тведо. – Того, кто мог это сделать. Любая информация.

Аня наклонилась и достала из-под прилавка потрепанный блокнот.

– У меня есть один кандидат. Но, детектив, будьте осторожны. Тот, кто рисует такие символы, редко бывает один. За ним может следовать… голод.

Лео кивнул, глядя на символ на телефоне. Он уже чувствовал этот голод. Он преследовал его всю жизнь.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Я уже встречался с ним.

Их взгляды встретились, и в воздухе повисло молчание, полное невысказанных вопросов и общего, внезапно возникшего понимания. Игра началась.

Глава 2. Объедки с пиршества

Адрес, который дала Аня, привел Лео в один из тех районов, что существуют по своим законам. Высокие, обшарпанные «сталинки» с гордыми фасадами и убитыми подъездами, пахнущими котом и старой безнадегой. Квартира вора-рецидивиста по кличке «Штырь» находилась на последнем этаже.

Лео медленно поднимался по лестнице, чувствуя, как нарастает тихое, щемящее чувство тревоги. Воздух был спертым и неестественно тихим. Даже для такого места. Он уже привык доверять своей интуиции – она не раз спасала ему жизнь. Сейчас она кричала об опасности.

Дверь в квартиру «Штыря» была приоткрыта. Совсем чуть-чуть. Темная щель казалась зияющей раной.

Лео замер, прислушался. Тишина. Глубокая, мертвая. Он натянул кожаную перчатку на правую руку и мягко толкнул дверь.

Первое, что ударило в нос, – это запах. Не просто запах немытого тела и дешевого фастфуда. Это была тяжелая, сладковатая вонь, знакомое сочетание медного душка крови и чего-то еще… чего-то горелого, пепельного. Запах из его кошмаров. Запах Того Места.

Он вошел внутрь.

Хрущевка была перевернута вверх дном. Подушки изрезаны, мебель перевернута, содержимое шкафов валялось на полу. Но это был не обычный погром. Это было что-то иное, более ритуальное. Вещи были не просто разбросаны, а сложены в странные, бесформенные кучи.

И посреди этой разрухи, на залитом бурым пятном ковре, лежал «Штырь». Вернее, то, что от него осталось.

Лео подошел ближе, сглотнув комок тошноты. Макс со своим черным юмором был бы тут как тут, но даже ему, наверное, стало бы не до шуток.

Тело было… изувечено. Не просто убито, а разорвано, как будто через него протащили гигантскую терку. Но самое жуткое было не это. На стене за телом, прямо над изголовьем кровати, углем или сажей был выведен все тот же символ – «Плеть Зависти». Только на этот раз он был больше, размашистее, и от него, казалось, исходила почти физическая аура ненависти и голода.

Лео отвернулся, уперевшись ладонями в колени, пытаясь перевести дыхание. Его сердце колотилось где-то в горле. Это была не просто смерть. Это было послание. Или предупреждение.

Он заставил себя выпрямиться и, обходя лужи, начал осматривать комнату. Воры, даже самые жестокие, редко занимаются таким надругательством над телом. Это было личное. Или… ритуальное.

Его взгляд упал на приоткрытую дверь в ванную. Оттуда тоже шел свет. И тот же пепельный запах был сильнее.

Он подошел и толкнул дверь.

Ванная была пуста. На полу валялись ошметки одежды. А на зеркале над раковиной тем же пеплом было нарисовано нечто новое. Не символ. А цифры. Даты.

**21.09.2003**

Лео замер, как вкопанный. Кровь отхлынула от его лица. Эта дата. День, когда погибли его родители.

Он шагнул назад, сердце бешено застучало в висках. Это не могло быть совпадением. Никаких совпадений. Кто-то знал. Кто-то играл с ним.

В этот момент скрипнула входная дверь.

Лео резко обернулся, выхватывая из кобуры компактный пистолет. Он прижался к стене у входа в ванную, затаив дыхание.

В квартиру вошли двое. Высокие, крепкие, в темных куртках без опознавательных знаков. Их движения были быстрыми и точными, как у профессионалов. Они осмотрели комнату, их взгляды скользнули по телу без тени удивления или отвращения. Один из них что-то сказал другому на низком, гортанном языке, который Лео не понял.

Они были здесь не случайно. Они пришли убрать следы.

Лео понял, что ему нужно выбираться. Сейчас. Двоих он, может, и одолеет. Но шум привлечет внимание, а кто знает, сколько их еще снаружи.

Один из мужчин направился к ванной. Лео сжал рукоятку пистолета. У него были секунды.

И тут его спасла его же одержимость. Его взгляд упал на старый, покрытый пылью телефонный аппарат на тумбочке у кровати. Провод от него тянулся куда-то под диван.

Мужчина был уже в дверном проеме. Лео резко выдохнул и с силой пнул дверь. Та с грохотом ударила пришедшего, отбрасывая его назад. Лео не стал ждать, выскочил из ванной и рванул к окну.

– Стой! – крикнул второй, выхватывая оружие.

Лео уже распахнул створку. Позади него прогремел выстрел, и стекло на окне взорвалось осыпающимся «дождем». Холодный воздух ворвался в комнату.

Он не раздумывал. Выпрыгнул на пожарную лестницу, которая с скрежетом и лязгом под его весом повела вниз. Сверху еще два выстрела. Пули звонко ударили по железным ступеням где-то над его головой.

Он бежал вниз, не чувствуя под собой ног, перескакивая через пролеты. Сверху доносились крики и топот. Они преследовали его.

Сердце колотилось, в ушах стоял звон. Он спустился до второго этажа и спрыгнул в узкий, заваленный хламом двор. Приземлился неудачно, больно подвернул ногу, но поднялся и, хромая, побежал к выходу из арки.

Из окна наверху высунулась фигура. Еще один выстрел. Пуля ударила в стену рядом, ошметки штукатурки брызнули ему в лицо.

Он выскочил на улицу, слился с толпой, стараясь идти быстро, но не привлекая внимания. Его пиджак был в пыли, лицо бледное, дыхание сбитое. Он оглянулся. Из подъезда выскочили те двое и, озираясь, бросились в противоположную сторону, поняв, что потеряли его.

Лео свернул в первую же подворотню, прислонился к холодной кирпичной стене и закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в руках.

Они не просто убили «Штыря». Они знали, что он придет. Они оставили ему послание. Они играли с ним.

И эта дата на зеркале… она жгла ему мозг.

Он достал телефон. Рука все еще дрожала. Набрал номер Макса.

– Макс, – проговорил он, когда на той стороне взяли трубку. – Твой клиент… тот, что со скальпелем… он еще у тебя?

– Ага, – хрипло ответил Макс. – Скучает уже. Чего надо?

– Приготовься к новому поступлению. Адрес я тебе скину. И Макс…

– Я уже боюсь спрашивать.

– Это та самая работа. Только началась она не вчера. Она началась двадцать лет назад.

Он бросил трубку и, все еще тяжело дыша, посмотрел на экран телефона. Его палец повис над номером Ани Сомовой.

Она предупреждала его о «голоде». Она знала больше, чем сказала.

Пришла пора узнать всю правду.

Глава 3. Голод

Дрожь в руках постепенно утихла, сменившись леденящим, кристально ясным спокойствием. Это было его защитной реакцией. Когда мир вокруг рушился и начинал истекать кровью, внутри Лео все замирало. Включался детектив. Аналитик. Охотник.

Он вышел из подворотни, стараясь идти ровно, хотя подвернутая нога отзывалась тупой болью с каждым шагом. Он должен был уйти оттуда. Далеко.

*21.09.2003.*

Дата горела в его мозгу, как клеймо. Это было не предупреждение. Это было заявление. «Мы знаем о тебе. Мы знаем, что для тебя важно. Мы здесь, и мы дотянулись до тебя из прошлого».

Он зашел в первую попавшуюся кофейню, заказал двойной эспрессо и занял столик в самом углу, спиной к стене, чтобы видеть вход. Его пальцы сами собой потянулись к телефону. Он нашел номер Ани и замер.

Что он мог ей сказать? «Здравствуйте, вы были правы насчет голода, он попытался меня съесть, а заодно оставил на зеркале дату смерти моих родителей»? Звучало как бред сумасшедшего.

Он сделал глоток горького кофе, собравшись с мыслями, и все же набрал номер.

Она ответила не сразу. На четвертый гудок.

– Надеюсь, вы звоните, чтобы рассказать, что все обошлось и «Штырь» мирно сдает бутылки в ближайшем пункте приема, – ее голос прозвучал натянуто, будто она ожидала этого звонка и боялась его.

– Он мертв, – без предисловий сказал Лео. Говорить округленно не было ни сил, ни времени. – Убит. Не просто убит… растерзан. И на стене был тот же символ. А в ванной… – он замолчал, снова увидев перед собой эти цифры, выведенные пеплом.

– Что в ванной? – голос Ани стал тише, серьезнее.

– Дата. Двадцать первое сентября две тысячи третьего.

На той стороне повисла тяжелая, многозначительная пауза.

– Где вы сейчас? – наконец спросила она.

– В кофейне на Садовой.

– Сидите там. Я закрываю лавку и еду к вам. Не делайте ничего. Ни с кем не говорите. Вы поняли?

В ее тоне была не просто тревога. Была команда. Уверенность человека, который знает правила игры лучше него.

– Понял, – кивнул он, хотя она этого не видела. – Аня… что это было?

– Это было то, о чем я вас предупреждала. Голод. И он теперь знает о вас. Ждите.

Она бросила трубку. Лео отставил телефон и уставился в стену, но видел не ее, а то самое зеркало. Его мысли лихорадочно работали, выстраивая и тут же опровергая версии.

«Штырь» украл амулет. Кто-то пришел за амулетом к «Штырю». Зачем? Забрать? Но амулета там не было. Или… «Штырь» был не вором, а кем-то вроде жертвенного животного? Его убили в рамках какого-то ритуала? Но тогда причем тут он, Лео? Или это сообщение было не для него? Может, он просто оказался не в то время не в том месте?

Нет. Слишком много совпадений. Слишком персонализировано. Дата. Его присутствие. Те двое, которые пришли именно тогда, когда он был там.

Он достал телефон и снова открыл фото символа, присланное Максом. «Плеть Зависти». Аня сказала, что это указатель пути для того, кто голоден. Голоден к чему? К зависти? К чужой боли? Чужого счастья?

Мысли снова вернулись к родителям. К их любви. Такой яркой, такой очевидной для всех. Такой… вкусной?

Его чуть не вырвало прямо на столик. Он отпил кофе, чтобы сбить тошноту.

Через двадцать минут дверь кофейни открылась, и внутрь вошла Аня. Она была в длинном темном пальто, а волосы были убраны под платок. Она выглядела собранной и серьезной. Ее глаза сразу нашли его.

Она подошла к столику и села напротив, не снимая пальто.

– Покажите, – сказала она без предисловий.

Лео молча протянул ей телефон с открытыми фотографиями: символ у сейфа, символ в квартире «Штыря» и дата на зеркале.

Аня внимательно изучила снимки, увеличивая изображения. Ее лицо стало каменным.

– Это он, – прошептала она. – И он стал сильнее. Видите? – Она показала на фото символа в квартире. – Линии четче. Энергетика… агрессивнее. Это не просто указатель. Это клеймо. Метка, что добыча потреблена.

– Потреблена? – переспросил Лео, с трудом вникая в эту мистическую терминологию.

– Тот, кого убили… его эмоции, его жизнь, его боль… все это было поглощено. Это пиршество. А дата… – она перевела взгляд на снимок зеркала, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. – Это не для вас. Ну, не только для вас.

– Тогда для кого?

– Для того, кто это сделал. Это напоминание. Закрепление связи. Он не просто убил. Он принес жертву. И связал ее с чем-то из своего прошлого. С тем, что дало ему силу или… оправдание. Двадцать первое сентября что-то значит для убийцы. Так же, как и для вас.

Лео откинулся на спинку стула, пытаясь переварить услышанное. Его мир, всегда державшийся на логике и фактах, трещал по швам.

– Вы говорите о ритуале. О магии.

– Я говорю об энергии, – поправила она. – Очень старой, очень грязной и очень, очень голодной. Ваш вор украл не просто безделушку. Он украл ключ. Ключ к усилению определенных эмоций. И тот, кто сейчас держит этот ключ, использует его по назначению.

– Зачем? Ради чего? Ради власти? Денег?

– Всегда ради чего-то своего, – Аня положила телефон на стол. – Зависть – это лишь инструмент. Как молоток. Им можно построить дом, а можно проломить голову. Ваш убийца использует его, чтобы ломать. Он завидует чему-то так сильно, что готов убивать и призывать… это. – Она ткнула пальцем в экран. – Чтобы заполнить пустоту внутри. Но пустоту нельзя заполнить чужим счастьем. Можно лишь стать еще более жадным и пустым.

Лео посмотрел на нее. Впервые за долгое время он чувствовал, что кто-то говорит с ним на одном языке. Кто-то, кто не списывает его навязчивую идею на травму детства.

– Вы знаете, как это остановить.

– Я знаю, как это изучать, – поправила она. – Останавливать… это уже ваша работа, детектив. С помощью кольта и вашей детективной логики. Я могу быть вашим… гидом. В мире, который вы, похоже, притягиваете к себе, как магнит.

– Почему вы мне это рассказываете? Почему помогаете?

Аня отвела взгляд, рассматривая чашку с кофе.

– Потому что «голод» – это зараза. И если его не остановить, он будет расползаться. Потому что я видела, к чему это приводит. И потому что… – она встретилась с ним глазами, и в ее взгляде снова мелькнула насмешка, – …вы мне показались симпатичным. На фоне всего этого ужаса – это неплохой мотив, да?

Лео невольно улыбнулся. Ее черный юмор был созвучен его собственному.

– Более чем. Итак, с чего начнем, мой гид?

– С безопасности. Тот, кто это сделал, знает, что вы были там. Он может попытаться убрать и вас. Вам нельзя оставаться одному. И вам нельзя идти домой.

– У меня нет другого места.

– Есть, – Аня встала. – Моя лавка. Там есть комната сзади. Запасемся кофе, и вы расскажете мне все, что знаете о том дне. О двадцать первом сентябре. Каждая деталь. Возможно, именно там мы найдем связь.

Лео смотрел на нее, понимая, что переступает очередную грань. Он всегда работал один. Доверял только себе. Но сейчас… Сейчас он был готов довериться ей.

– Хорошо, – он поднялся. – Но предупреждаю, история длинная.

– А я люблю длинные истории, – она повернулась к выходу. – Особенно с плохим концом. Из них всегда можно вынести самый полезный урок.

Он последовал за ней, чувствуя, как боль в ноге отступает перед нарастающим азартом охоты. Он шел по следу. И этот след, пахнущий пеплом и смертью, наконец-то вел его не в тупик.

Глава 4. Пыль прошлого

Комната за лавкой Ани оказалась полной противоположностью самому магазину. Если там царил нарочито мистический, почти театральный беспорядок, то здесь было аскетично чисто и функционально. Небольшая кушетка, застеленная серым пледом, стол с мощным ноутбуком и несколькими мониторами, на которых мигали схемы и тексты на неизвестных языках, и стеллажи с аккуратно разложенными папками и блокнотами. Пахло здесь не травами, а озоном от электроники и свежемолотым кофе. Аня скинула пальто и платок, встряхнула волосами и сразу принялась заваривать кофе в гейзерной кофеварке.

– Садитесь, – кивнула она в сторону кушетки. – Рассказывайте. С самого начала. Не пропуская детали.

Лео опустился на кушетку, с наслаждением потянулся, чувствуя, как ноют все мышцы. Он окинул взглядом комнату. Это было логово исследователя. Ученого. Или охотника.

– Вы не похожи на владелицу антикварной лавки, – заметил он.

– А вы не похожи на детектива, который верит в призраков, – парировала она, не оборачиваясь. – Но вот же, сидите тут. Мир полон противоречий. Кофе будет крепким. Вы же любите крепкий?

– Как жизнь, – автоматически ответил Лео.

Аня повернулась, поставила перед ним дымящуюся чашку и села напротив в кресло, поджав под себя ноги. Она смотрела на него внимательно, ожидающе, вся ее игривость куда-то испарилась. Осталась только собранность.

И Лео начал рассказывать. Он говорил медленно, впервые за долгие годы озвучивая все вслух не холодным полицейским протоколом, а живой, болезненной памятью. Дождь. Свет. Визг тормозов. Крик матери. Темнота. И Тень на краю дороги. Он рассказал про детский дом, про деда, про одержимость, которая вела его все эти годы.

Аня слушала, не перебивая. Только иногда ее глаза сужались, а пальцы слегка постукивали по коленке.

– …и с тех пор я ищу, – закончил он. – Ищу человека, который мог это сделать. Которому была выгодна их смерть. Но все упиралось в стену. Несчастный случай. Никаких зацепок. До сегодняшнего дня.

Он допил кофе, который и правда был очень крепким и горьким.

– Вы первый человек, который не смотрит на меня как на сумасшедшего, когда я говорю про тень.

– Потому что я ее тоже видела, – тихо сказала Аня.

Лео замер.

– Что?

– Не ту же самую. Другую. Но того же… вида. – Она отвела взгляд, словно разглядывая что-то в памяти. – Моя семья… мы давно изучаем такие явления. Называем их Эйдолонами. От греческого – «образы», «призраки». Но это не призраки душ. Это скорее… сгустки. Сгустки сильных эмоций, которые приобретают форму и, да, сознание. Очень примитивное. Голодное. Они питаются той же энергией, что породила их. Тень, которую видели вы… – она посмотрела на него, – …пахла завистью. Самой черной, самой ядовитой. Кто-то позвал ее. Направил. Как снайпер направляет пулю.

– Завидовал моим родителям? – Голос Лео сорвался. Эта мысль казалась ему кощунственной.

– Завидовал их любви, – поправила Аня. – Их свету. Их связи. Для такого Эйдолона это самый лакомый кусок. Съесть такую любовь – все равно что получить силу на века. Ваших родителей убили не ради денег или мести. Их убили, чтобы украсть их счастье.

Лео встал и прошелся по комнате. Ему нужно было двигаться, чтобы переварить это.

– И амулет… «Усмешка Немезиды»… он как-то связан с этим?

– Он усиливает эмоции. Делает их… вкуснее. Для них. – Аня тоже поднялась и подошла к одному из стеллажей. Она достала старый, потрепанный блокнот в кожаном переплете. – Я изучала случаи, похожие на ваш. Разные эпохи, разные страны. Но всегда один и тот же почерк. Необъяснимая жестокость. Символы. И всегда – рядом всплеск чьей-то зависти. Кто-то получал то, о чем мечтал убитый. Кто-то отомстил. Кто-то просто очищал себе путь.

Она открыла блокнот и показала ему зарисовки. Такие же символы, как «Плеть Зависти». Фотографии старых преступлений. Вырезки из газет.

– Смотрите, – она ткнула пальцем в одну из желтых вырезок. – Милан, семидесятые годы. Талантливый певец погиб в пожаре. На развалинах его дома нашли похожий знак. Его главный конкурент, бездарный, но амбициозный, через неделю подписал контракт мечты. И пошли слухи, что у него внезапно появился голос. Красивый, бархатный… и до жути знакомый.

Лео смотрел на фотографию улыбающегося человека с газеты. От него веяло холодом.

– Вы хотите сказать, что этот… Эйдолон… может не только убивать, но и давать?

– Он может передавать украденное, – уточнила Аня. – Энергию. Талант. Удачу. Любовь. Все, что было у жертвы. Тот, кто призвал его, заключает сделку. Он отдает Эйдолону свою… человечность, что ли? А взамен получает кусок чужого счастья. Но это счастье – ненастоящее. Оно быстро приедается. И требует все новой и новой жертвы.

Она закрыла блокнот.

– Вашим родителям не просто завидовали. Их жизнью хотели жить. И кто-то, возможно, сейчас живет. Пользуется их… наследием.

Лео прислонился к стеллажу. В голове у него пронесся вихрь лиц. Все, кто был рядом тогда. Родственники. Коллеги отца. Друг… Виктор Макаров. Благополучный, успешный Виктор, который так настойчиво пытался заменить ему отца.

– Нужно копать в прошлом, – тихо сказал он. – Смотреть, у кого из окружения родителей после их смерти жизнь резко изменилась к лучшему.

– Это первое, что нужно сделать, – согласилась Аня. – Но осторожно. Если этот человек почувствует, что вы вышли на след… – она сделала выразительную паузу.

– Он снова пошлет свою Тень, – закончил Лео.

– Он или она. Зависть – она не имеет пола.

Они помолчали. В комнате было слышно только гудение компьютера.

– Спасибо, – сказал Лео. – Вы не представляете, как это… услышать хоть какое-то объяснение. Даже такое безумное.

– Безумие – это отрицание очевидного только потому, что оно не укладывается в привычную картину мира, – процитировала она. – Ваша картина мира только что расширилась. Примите мои поздравления. – В уголках ее глаз заплясали знакомые чертики.

Лео улыбнулся.

– Что же теперь делать, о мудрый гид?

– Во-первых, вы остаетесь здесь сегодня. Я не шутила насчет вашей безопасности. Во-вторых… – она подошла к столу и запустила на ноутбуке какую-то программу, – …нам нужен доступ к архивам. К старому делу об аварии. К спискам свидетелей. Ко всему.

– Это будет сложно. Дело давно закрыто.

– У вас же есть друг в полиции? Тот, кто предоставляет вам информацию? – она подняла на него хитрый взгляд.

– Макс? Он судмедэксперт. У него нет доступа к архивам.

– Но у него есть доступ к людям, у которых есть доступ. Или он знает, как этот доступ получить. Неофициально.

Лео вздохнул. Макс и так уже был на взводе из-за нового «клиента».

– Ладно. Я поговорю с ним. Но это может занять время.

– У нас его нет, – Аня повернулась к мониторам. На одном из них она открыла увеличенное изображение символа. – Эйдолон насытился сегодня. Но ненадолго. Голод вернется. И его хозяин уже знает, что вы рядом. Он будет действовать.

Лео смотрел, как она работает. Ее пальцы быстро летали по клавиатуре, сопоставляя символы из ее базы данных. Она была в своей стихии. Уверенная, собранная, опасная и невероятно притягательная.

Он чувствовал себя так, будто провалился в кроличью нору. Но на дне этой норы его ждала не Безумная Шляпница, а женщина, которая, возможно, знала ответ на главный вопрос его жизни.

– Хорошо, – сказал он, доставая телефон. – Начнем с Макса. Только, боюсь, ему это не понравится.

– Пошлите ему еще виски, – посоветовала Аня, не отрываясь от экрана. – И пообещайте, что в следующий раз труп будет повеселее.

Лео усмехнулся. Его новый мир был полон смерти, тайн и ужаса. Но в нем также появилось странное чувство… цели. И он был не один.

Он набрал номер Макса, готовясь к потоку ругани. Охота началась по-настоящему.

Глава 5. Ночь в Кунсткамере

Разговор с Максом прошел именно так, как и ожидал Лео. Тот сначала долго и виртуозно матерился, потом перешел на сарказм («Ты там совсем с катушек слетел, Орлов? Архивы? Мне что, принести тебе еще и ключи от города?»), но в итоге, после обещания ящика того самого односолодового и туманных намеков на «дело века, которое затмит все твои анекдоты», сдался.

– Ладно, черт с тобой! – прохрипел он в трубку. – У меня есть один червячок в отделе архивов. Должник. Я ему жизнь спас, когда он аппендицит застукал на рыбалке. Попробую к нему подъехать. Но ничего не обещаю! И да – если меня накроют, я тебя сдам первым, ясно?