Заря-Зареница
Собрался молодой царевич Златосвет в лес поохотиться на зверя дикого, на птицу далекую и животинку лесную, какая приглянется. Отобрал он дружинников лучших, лошадей самых выносливых. Лук отцовский натянул потуже, стрелы острые в колчан собрал и в путь-дорогу пустились. Пустились по лугам зеленым и горам высоким. В лес дремучий. А лес темный, страшный, гляди – кто и подглядывает со стороны, затаился. Забрели они в чащу дремучую, привязали коней у деревьев, а сами неподалеку спрятались и стали выжидать зверя лесного. А в это время солнышко красное проснулось, вышло из-за поля и окрасило в золото просинь неба, багровыми лентами вышило окоем земли русской, рассеивая седой туман. В тотчас же в небе две чудные птицы показались, да такие, что царевич вовек не найдет подобных птиц. Одна была рыжая как огонь, смотришь, а перья переливаются яркими красками, будто самоцветы, и другая – и то чуднее – якобы подбита черным аксамитом с золотом.
Царевич долго наблюдал за парой, что невольно захотелось поднести отцу как подарок дивный. Дружинники хотели отговорить молодого царевича, мол, не простые это птицы, пожадничаешь – пожалеешь.
На что царевич резко отвечал:
– Царевичу Златосвету запрещайте? Ишь какие, другами еще назывались! Царь-батюшка всех накажет, коль не хотите изловить мне эту птицу. Вот как прознает он, что отказали приказ царевича исполнять – головы сложите!
Златосвет не послушал друзей своих по ратному делу, по-своему сделал, выскочил из зарослей и пустил стрелу в черную птицу, и та упала замертво. Человеческий истошный вопль заполнил весь лес. Ночь моментально отступила, а небо мигом побелело. Не увидел царевич, что творится вокруг него, сердце жадностью ослепило, все о добыче думал, бежал что есть мочи, как вдруг перед ним девица пристала с красными как огонь волосами, косами до самих пят, станом тонким, царственным, платьем багровым, самоцветами украшено. Посмотрел Златосвет на девицу-красавицу и полюбил ее всей душой, про птицу черную думать позабыл, но красавица холодно посмотрела на царевича и голосом грозным промолвила:
– Знаешь ли ты, царевич Златосвет, что ты натворил? Какую беду на весь мир накликал? Избаловал тебя царь-батюшка, дозволений много, не по завету природы живешь, друзей своих казнить хотел. Не по присказкам дни и ночи проживаешь. Веди меня к царю, дело у меня к нему есть. Идем же, без промедлений!
– Все что пожелаешь, девица! Царевной будешь, в хоромах царских поселю. Что ни день, то пир на весь мир! Шелками одарю да золотом и серебром, самоцветами богатыми, только стань, девица красная, моей женой.
– Некогда нам пировать! Веди к царю. Слово перед ним держать будешь!
Не понял царевич, о чем молвила девица, на радостях отправились они с дружиной во дворец, а там царь на троне сидит, гостей заморских принимает, грамоты издает – а тут царевич с новостями, мол, жениться будет. Обрадовался царь, наконец-то, Златосветушка остепениться хочет, прославит края родные на все семь сторон света.
– Ну, веди избранницу свою, – на радостях царь вскочил на ноги, хотел встретить гостью дорогую, а как увидел девицу-красавицу, так в сердце что-то тревожно стало.
– Здравствуй, царь-батюшка, аль не признал в лице меня? – молвила красавица все так же холодно и грозно. – Заря-Зареница, сестра Вечорки, Полуденницы и Купальницы.
– Здравствуй, дорогуша, – с почитанием поклонился царь девице, – С какими вестями прибыла? К добру или худу?
– К худу, – ответила Заря и рассказала все как на духу о случившемся. – В положенное время летали мы с Дыем по небу, смотрели на мир людей, будили ото сна зверя лесного, животину деревенскую, рожь колосистую, разнотравье душистое, природу-роженицу каждое утро оживляли. И вот летали мы с Дыем по небу синему, солнышко красное поднималось, ночь с зарей менялась; сестры мои Вечорка, Полуденница, Купальница ведали мне каждое утро солнышко будить из-за окоёма черного, как вдруг стрела царевича угодила в сердце Дыя, тот и упал наземь. Ночь тут же отступила, небо побелело, не сядет более солнце за горизонт, не уснет более зверь дикий, не стынет земля после дня жаркого, погорит рожь от солнца палящего, не уснет более люд славянский, а я навечно останусь на земле.