Путешествия в неизвестность

Шесть дорог по миру и в глубины души

Контакт для правовых вопросов: [email protected]

В автобусе в Бокете

Бокете находится на высоте тысячи метров – я знаю это из статьи в Википедии. Я готовлюсь к подъёмам и бесконечным поворотам. И действительно, Google Maps показывает мне извилистый маршрут. Я убираю телефон и смотрю из окна автобуса. Там пятеро молодых темноволосых парней дают друг другу «пять». Их работа закончена: 24 рюкзака и три чемодана аккуратно сложены на крыше автобуса, прикрыты брезентом и перетянуты несколькими верёвками. Лишь мой рюкзак лежит под сиденьем, он достаточно маленький. И в нём, к тому же, почти вся моя жизнь.

Я сижу на самом заднем ряду туристического автобуса-шаттла из Альмиранте в Бокете. Обычный автобус идёт через Давид и делает крюк, поэтому для туристов существуют такие прямые рейсы. Лиссанн и Крис позволили себе эту «короткую дорогу» – и я сделала так же. Хочу увидеть то, что увидели они. После пяти дней в Бокас-дель-Торо я уже не могу дождаться, когда окажусь в городе, о котором думаю уже давно. Что за место Бокете? Как он меня встретит?

Автобус трогается и сигналит на прощание. Пятеро мужчин стучат в стекло и машут туристам. Я поднимаю руку и улыбаюсь им, хотя на самом деле мне совсем не до улыбок. Я напряжена и мыслями давно не здесь. Передо мной стоит задача. Я хочу понять, почему именно этот город стал местом трагедии Лиссанн и Крис.

У них тоже была миссия в Бокете: изучать испанский и делать добро. Почувствовать страну и её людей. Это лучше получается в принимающей семье, чем в хостеле. Уже только за это они мне симпатичны. Я была бы счастлива встретить их, когда сама отправилась в подобное путешествие – только в Эквадоре, а не в Панаме, и вместо работы с детьми я работала с животными.

Первые минуты мы едем по узким улицам, мимо маленьких обветшалых домиков. Дети бегают босиком и смеются, несколько гусей радостно плещутся в луже. Собаки лениво поднимают головы, старики смотрят на нас усталыми глазами. Полуденная жара изматывает почти всех. Кондиционер спереди, у водителя, до нас здесь, сзади, не доходит.

Скоро мы покидаем город и оказываемся в просёлочной местности. Чёрная стрелка на ярко-жёлтом дорожном знаке изогнута, как змея. И действительно, уже через 15 минут я чувствую эти повороты в желудке. Четыре часа нас будет вот так трясти. Молодая француженка рядом со мной откладывает книгу и тяжело дышит. Пот выступил у неё на лбу. Весёлое настроение, с которым туристы садились в автобус, сменилось молчанием и закрытыми глазами.

Один лишь водитель полон энергии и жмёт на газ, как только позволяет асфальт. И вот автобус мчится по узкой дороге сквозь лес, сигналит бездомным собакам, а моя правая рука ударяется о жёсткую стенку кузова. Ямы и упавшие ветки добавляют ещё больше зигзагов, и я рада, что встречных машин почти нет.

Скоро подъёмы становятся круче, автобус надрывается. Водитель переключает на пониженную передачу, потом ещё на одну, и мы еле-еле ползём вверх. Теперь у меня есть время рассмотреть домики на сваях, мимо которых мы проезжаем. Они едва ли больше одной-двух комнат. Рядом с ними на ветру колышется пёстрая одежда. За ними, в лесу, прячутся ещё домики, лишь чуть выглядывают к дороге сквозь зелень.

Я снимаю солнечные очки – вдруг стало темно. Только самые сильные лучи солнца пробиваются сквозь густые кроны деревьев. Мы уже глубоко в джунглях, которые отделяют Карибское побережье от Бокете. Всего три часа дня, но темно, как в сумерках.

Впереди почти ничего не видно – метров десять, не больше. Всё серое, будто мы въехали в облако. Я пытаюсь вспомнить свою первую автобусную поездку в тропический лес. В двадцать лет я ехала на старом автобусе из Кито, в Эквадоре, в самую чащу Амазонии. Это заняло около восьми часов. Помню, что вскоре после выезда из Кито на высоте 2800 метров, я заснула, замёрзла и закуталась в спальный мешок. Проснувшись от жары в лесу, я была потрясена множеством оттенков зелёного и кажущимся хаосом растительного мира.

Смотрели ли Лиссанн и Крис в окно на сказочный лес между Бокас-дель-Торо и Бокете? Видели ли то, что вижу я? Или они дремали всю дорогу, одна положив голову на плечо другой, уставшие от двух недель вечеринок и солнца на острове?

Я представляю тревожный взгляд Лиссанн, когда водитель влетает в поворот, не снижая скорости, и беззаботный жест Крис: «Да ладно, всё будет нормально, он же ездит тут каждый день».

Вдруг становится светло – автобус выехал на вершину очередного холма. Теперь вниз он мчится так же безумно, как и раньше. Мы пролетаем сквозь световые пятна на дороге, которые мигают в такт деревьям. Солнце, пробивающееся сквозь кроны, режет глаза. Свет, тьма, свет, тьма – мигание, словно в три часа ночи в каком-то техноклубе. Железный ритм реггетона у водителя держится наперекор этому мерцанию.

И вдруг мерцание обрывается – остаётся только свет. Я открываю глаза и вижу, что вместо деревьев передо мной простор. По траве бродят коровы, отмахиваясь хвостами от мух. У них видны рёбра, и я удивляюсь, ведь нигде я не видела более сочной травы. Другие лежат на земле и жуют, двигая челюстями. Все они белые, такие же белые, как и стройные птицы, которые шагают вокруг них. И те, и другие делают вид, что не замечают друг друга. Какой прекрасный симбиоз.

Пучок пальмовых листьев хлещет по стеклу и вырывает меня из этой идиллии. Моя рука снова ударяется о кузов. Синяк, который останется после этой поездки, будет напоминать о ней ещё несколько дней. Автобус замедляется, осторожно переезжает узенький мост через мутный ручей. Потом снова с трудом ползёт в гору, двигатель ревёт громче реггетона и заглушает голос водителя, который что-то кричит в телефон.

Бесконечные повороты, вершины гор в сотнях оттенков зелёного на горизонте, обрыв за перилами дороги – значит, скоро конец пути. Я снова ощущаю влажные ладони, сердце колотится. Вдруг я ясно чувствую своё отличие от остальных пассажиров. Да, я так же, как они, пойду гулять по зелёным тропам, так же буду вечером искать уютный ресторан и фотографировать панорамы. Я расскажу ту же историю, что и они: что я в отпуске и очарована экзотикой страны. Но втайне я буду фиксировать каждую встречу, анализировать каждое слово жителей и обсуждать свои догадки с коллегой Кристианом. Я буду вздрагивать от каждого звука и не смогу уснуть по вечерам от напряжения.

Потому что в то время как другие путешественники просто рассматривают пейзажи, я ищу следы. Я ищу обрывки, которые можно сложить в целую картину. Отведённый взгляд в ответ на мой вопрос, внезапное молчание, шёпот за прикрытой ладонью. Всё это я записываю, рассматриваю со всех сторон и шаг за шагом пытаюсь разгадать главную тайну деревни.

Я знаю: за несколькими следующими поворотами нас ждёт не только новый захватывающий вид, но и правда. Правда, что скрывается уже почти десятилетие. Смогу ли я её найти?

Три малыша и один свитер

Иногда свитер – это не свитер, а мусор, иногда – подушка для отдыха, иногда – средство передвижения. А иногда – могила.

Когда я иду по пыльным улицам города, я ещё не знаю, сколько ролей может за короткое время взять на себя простой свитер.

Маленький, светло-зелёный и удивительно чистый – так я его найду. Почему удивительно? Потому что он не сложен аккуратно в шкафу, а скомкан на земле. Среди потрёпанных пластиковых пакетов, чёрных банановых кожурок и обглоданных куриных костей. Купленный, чтобы ни к кому не подходить. Выброшенный среди вещей, которые больше никому не нужны. Иногда свитер – это не свитер, а мусор.

Конечно, я не сразу его замечаю. Я ведь не ищу его. Я отвожу взгляд, проходя мимо горы мусора, по которой лазают дети. Прикрываю нос рукой. Быстро иду дальше, лишь бы не смотреть. Не впускать нищету в лёгкие, в душу. Не рисковать почувствовать боль. Я едва избавилась от неё в этой стране худых детей и пустых ладоней. Нужно отвлечься, прежде чем искра вспыхнет. Она может разгореться в пламя, слишком близко к книжной полке. Сначала оно обуглит один-два корешка, но если не следить то скоро прожжёт дыру в коллекции. И потребуются огромные усилия, чтобы восстановить её красивыми историями.

Слишком поздно: Hello! Грязные ручонки машут мне. Я останавливаюсь, улыбаюсь. Hello, говорю я и: Germany. И вот уже маленькие пальчики трогают мои светлые волосы, касаются моих веснушек. Тысяча вопросов, мало ответов, ведь даже язык рук и ног в каждой стране разный.

Искра – это писк из ржавой металлической коробки, которую достаёт одна из детских рук. Пламя – это пушистые малыши. Книжная полка – это я сама.

Иди дальше, велит голос внутри меня. Ты всё равно не спасёшь всех, пророчит женщина в зеркале, с которой я говорю каждое утро. Спасай малышей, если не можешь спасти нас, говорят детские глаза.

Вот и она, боль. Ползёт внутрь меня, застревает в горле, сушит глотку и делает глаза влажными. Но нет времени плакать. Руки начинают искать, отбрасывают пластиковые бутылки и осколки стекла. Дети быстро понимают, что я делаю, и повторяют за мной.

Скоро радостный крик заглушает жужжание мух, и самый маленький держит в руках как трофей что-то маленькое зелёное. Туда мы вместе укладываем пушистые комки. Аккуратно, чтобы они не сломались. Нежными пальцами, чтобы пуповины не оборвались. Иногда свитер – это не свитер, а подушка для отдыха.

Bye, кричат дети. Shukran, говорю я. Ручки детей машут, мои собственные обнимают зелёную ткань. Три маленьких озябших тельца извиваются в ней, поглядывая слепыми глазками. Я никогда не хотела быть матерью, а всё равно слишком часто держу малышей в руках. Брошенные на произвол судьбы. Средств, чтобы выжить в этом мире, у них нет. За счастье младенцев ответственны другие, и кто может оправдать эту ответственность? Из любви к своему нерождённому ребёнку я не могу его иметь.

Куда теперь? Я иду навстречу шуму, предполагая, что это главная улица. Заблуждаюсь в переулках, оказываюсь во дворах, встречаю коз, больше детей, собака оскаливает зубы. Мобильный телефон в кармане брюк вне досягаемости, потому что руки заняты тем, что держат, согревают, гладят. Наконец-то, такси. Иногда свитер – это не свитер, а средство передвижения.

Счастье в несчастье, или что-то вроде того. Добрый таксист, который знает всех и вся, везёт стонущую нищету в клинику. Там маленький круглый человек разворачивает свёрток и с его лица сразу исчезает улыбка. Остаётся тупой взгляд за толстыми очками. Он медленно качает головой.

Я понимаю то, что уже знала. «Возможно, это не подходящее место для вас», – говорит мой голос младенцам. Вы слишком малы, чтобы что-либо услышать. Даже чувств нет. Как равнодушно отправлять в жизнь младенцев без восприятия. «То, что вас здесь ждёт, не для слабонервных», – говорю я все же. No mama, no chance, подтверждает врач. Мир не готов для брошенных малышей.