Троя. Мифы, история, археология

© Ивик О., 2025

© ФГБУ Издательство «Наука», серия «Наука. Популярно» (разработка, оформление), 2025

© ФГБУ Издательство «Наука», редакционно-издательское оформление, 2025

В оформлении обложки использованы средневековая миниатюра «Греческие воины прячутся в Троянском коне» (Лимож, ок. 1530 г.) и рельеф на пифосе с острова Миконос (VII в. до н. э.).

От авторов

Десять лет назад мы написали книгу о Трое («мы», потому что под псевдонимом Олег Ивик пишут сразу два человека: журналист Ольга Колобова и археолог Валерий Иванов). Выбор темы был не случаен. Троя – это не только очень древний город с длинной и яркой историей, город, о котором сложено множество мифов. Для нас он был особенно интересен еще и потому, что Ольга ездила (правда, лишь в качестве туриста) на раскопки, которые вот уже около полутора веков проводятся на Гиссарлыкском холме – там, где стоял легендарный Илион Гомера.

Наша книга называлась «Троя: пять тысяч лет реальности и мифа». Но время шло, раскопки на Гиссарлыке продолжались, ученые сделали много открытий, опубликовали сотни статей. Некоторые результаты предыдущих исследований были пересмотрены. Так, к примеру, оказалось, что история города началась примерно на 600 лет раньше, чем считалось еще совсем недавно, и нашу книгу правильнее было бы назвать «Троя: пять тысяч шестьсот лет реальности и мифа».

Меняется не только преставление ученых о Трое, меняется и она сама. Недавно здесь был построен музей, и у туристов, наконец, появилась возможность познакомиться с историей города и с некоторыми из находок. Уничтожены деревья, которые закрывали обзор и своими корнями подрывали древние стены. Проложены деревянные тропы и мостки для туристов… В общем, жизнь в Трое продолжается, при этом активно переосмысливается ее прошлое.

И вот, спустя 10 лет после издания нашей первой книги о Трое мы поняли, что многое в ней уже устарело, поэтому книга, которую вы держите в руках, – «Троя: мифы, история, археология» – это не просто «исправленное и дополненное» переиздание. Конечно, страницы, пересказывающие и цитирующие античных авторов, не слишком изменились (хотя кое-где мы теперь используем свежие переводы), а вот реальная история города, в том числе история ведущихся там раскопок, излагается по-новому.

Тем временем археологи продолжают свою работу, и не исключено, что еще через десять лет мы возьмемся за написание третьей версии. Кто знает…

В этой книге встречаются слова, написание которых не устоялось. В частности, названия групп мифических существ (гарпии, титаны, горгоны, Плеяды и пр.) разными авторами и переводчиками пишутся как с заглавной, так и со строчной буквы. Мы попытались выработать в этом вопросе некоторую систему, которую используем и в других своих книгах. Те названия групп, которые являются отчествами или матронимами, мы пишем с заглавной буквы: Плеяды (дочери Плейоны), Океаниды (дочери Океана)… Остальные названия групп пишем со строчной буквы. Например, титаны, горгоны… В цитатах мы полностью сохранили правописание оригинала.

Глава 1

Место, избранное коровой

По холмам Малой Азии брела пятнистая корова, а за ней следовали молодой воин по имени Ил и толпа юношей и девушек. Шли они из Фригии – местности, расположенной на северо-западе полуострова, в некотором отдалении от омывающих его морей – в сторону Эгейского моря. Неизвестно, сколько времени длился их путь. Люди ждали, когда же корова ляжет на землю, – лишь тогда их странствие должно было завершиться… Дело в том, что Ил, ставший победителем в спортивных состязаниях, получил от фригийского царя награду – пятьдесят юношей, столько же девушек и пеструю корову. Причем корова имела особый статус: оракул повелел основать город в том месте, где усталое животное ляжет отдохнуть.

Наконец корова поднялась на холм, стоявший невдалеке от места, где Геллеспонт (современные Дарданеллы) впадал в Эгейское море. Здесь она улеглась на землю. А люди, принеся жертвы богам, взялись за строительство городской стены. Новый город они назвали Илион в честь своего предводителя Ила…¹ А поскольку вся местность вокруг города давно уже называлась Троадой по имени одного из предков Ила, царя Троя (Троса), то и город получил второе название – Троя.

Так описано основание Илиона в «Мифологической библиотеке» Аполлодора – книге, созданной незадолго до рубежа эр[1] и пересказывающей вкратце почти всю греческую мифологию.

Гиссарлык. Аэрофотоснимок. Вид с запада

Мы не знаем, сколько лет царствовал Ил, но его сын Лаомедонт, рожденный уже в Илионе, прожил долгую жизнь – когда он погиб, у него было несколько взрослых сыновей. А Приам, сын Лаомедонта, еще в юности унаследовавший власть над Илионом, дожил до глубокой старости и погиб в последний день Троянской вой ны. Ил и два его преемника правили городом во всяком случае не меньше ста лет, а возможно, и значительно дольше. Троя пала на рубеже XIII–XII веков до н.э., и значит, история с коровой могла случиться примерно во второй половине или в конце XIV века; если верить «Хронике» Евсевия-Иеронима[2], в 1308 году до н.э.² (надо сказать, что по археологическим данным Илион был основан значительно раньше, но пока что мы говорим о мифологии)…

Итак, место для строительства нового города было определено. Мысль предоставить этот выбор немудреному копытному животному не столь безосновательна, как это может показаться на первый взгляд. Коровы, как правило, ложатся на землю только там, где они чувствуют себя в безопасности. И в данном случае инстинкт корову не подвел – место оказалось исключительно удачным.

Отметим, кстати, что корова, которой жители Илиона были обязаны своим благополучием, никаких выгод из этой истории, вероятно, не извлекла. Авторов настоящей книги заинтересовала ее судьба, и они даже провели некоторые разыскания на сей счет, но выяснилось, что мифографы о ней умалчивают. И поскольку священным животным корову не объявили и храма ей не посвятили (по крайней мере никаких сведений об этом нет), остается только думать, что основательницу города принесли в жертву кому-то из богов, как это обычно делали с особо выдающимися животными герои греческих мифов.

Но отвлечемся от печальной судьбы коровы и обратимся к географии избранного ею места. И прежде всего разъясним некоторые географические названия и договоримся о правилах их употребления. Вопрос этот не праздный и не простой. Древние и современные авторы по-разному именуют одни и те же реки, моря, горы и города. Далеко не всегда мы можем однозначно соотнести старые и новые названия. Не говоря уже о том, что заливы высыхают, города разрушаются, народы переселяются, а реки прокладывают новые русла, и вопрос об идентификации иногда попросту не имеет смысла.

Неувязки начались уже в древности. Например, автор «Мифологической библиотеки» считает, что царь, который устроил спортивные состязания и подарил Илу знаменитую корову, был царем Фригии и даже холм, на котором возник Илион, был посвящен фригийской богине[3]. От других античных авторов мы знаем, что фригийцы, скорее всего, поселились в Малой Азии по крайней мере лет через сто после Ила. Хотя существует и мнение, что местные жители тоже внесли свой вклад, причем решающий, в формирование фригийского народа. Так или иначе, не вполне понятно, кого можно называть фригийцами, говоря о временах основания Илиона. Если быть до конца точными, то никого[4]. Но в те годы, когда создавалась «Мифологическая Библиотека», эпоха Ила и его спутников уже стала далекой древностью, и автор, естественно, использовал географические реалии, которые были для него привычны.

Авторы настоящей книги и сами не раз задавались вопросом о том, какое название лучше употребить в том или ином случае. Например, уместно ли называть пролив, получивший название в честь утонувшей в нем Геллы, Геллеспонтом, говоря о временах, когда эта девушка еще не родилась. Или в таком случае лучше употребить его современное название Дарданеллы? Или же просто сказать: «безымянный в те времена пролив между Эгейским и Мраморным морями»? Но ведь и Эгейское море получило свое название в честь царя, жившего в середине XIII века до н. э., – через несколько столетий после событий, с которых мы начинаем мифологическую историю Троады… Вопрос этот тем более деликатный, что моря, реки и горы вокруг Трои были не только местами действия мифологических сюжетов, но и их активными участниками: некоторые из них вступали в браки, рожали детей, бились с врагами и предавались прочим совершенно нетипичным для географических объектов занятиям… В конце концов было решено довериться здравому смыслу и в каждом конкретном случае брать то название, которое именно здесь представляется наиболее адекватным… Итак, познакомимся вкратце с основными понятиями и действующими лицами троянской географии.

Троада – такое имя получили земли, лежавшие вокруг Трои и входящие в сферу ее влияния. Разные авторы в разные времена по-разному очерчивали их границы. Самую большую территорию приписывал Троаде Гомер, который считал, что ее восточные земли начинаются в районе реки Эссеп[5]. Позднее географы и историки сдвигали эти границы к западу³. Ориентировочно можно сказать, что Троада совпадает с современным полуостровом Бига на северо-западе Малой Азии, или с азиатской частью турецкой провинции Чанаккале. Она омывается Мраморным морем на севере, проливом Дарданеллы на северо-западе, Эгейским морем на западе и заливом Адрамитион (Эдремитским) Эгейского моря на юге. Авторы настоящей книги, употребляя слово Троада, будут иметь в виду те земли, которые в каждую соответствующую эпоху находились в сфере влияния Трои.

ТРОАДА

Карта Троады. Очертания Троянского залива соответствуют эпохе «Троя-I». На основе карты, опубликованной в: Strauss.The Trojan War. P. XXV

Столица Троады носила, как мы уже говорили, два имени. Но, вероятно, сам город в глубокой древности назывался Илион, а Троей называли прилегавшие к нему земли. Отголоски этого разделения сохранились в «Илиаде»: здесь слово Илион, за единственным исключением⁴, всегда относится строго к городу, а слово Троя имеет более широкое значение⁵. Илион описан как «высокий», герои входят в него и вносят тела павших героев, Геракл опустошил его улицы… В Трое тоже есть улицы: она описана как «широкоуличная»; воины несут стражу «вкруг Трои» на ее стенах. Но в то же время Гомер называет Трою «плодородной». А Гектор мечтает об изгнании «из Трои» ахейцев, стоявших лагерем в нескольких километрах от города. Тщательное исследование текстов Гомера привело ученых к мысли, что «изначально Троя в восприятии греков была областью, прилегающей к Илиону»⁶, и лишь позднее слово это перешло и на сам город. Что касается авторов настоящей книги, они намереваются употреблять оба эти названия достаточно произвольно (естественно, лишь применительно к городу), раз уж это было допустимо в эпоху Гомера⁷.

Троя стоит примерно в шести с половиной километрах к востоку от берегов Эгейского моря. Во времена Ила афинский царь Эгей, утопившийся в этом море и тем самым давший ему свое имя, еще не родился (напомним, что мы сейчас говорим с позиции мифографов и вопрос об историчности Эгея не обсуждаем). Мы не знаем, как могли называть этот водный бассейн современники Ила. Впрочем, существует мнение, что Эгей здесь ни при чем и что море это издревле именовалось так же, как и сегодня – его название выводили от древнегреческого слова αἶγες, волны⁸. Заодно отметим, что северо-восточная его часть, омывающая в том числе и Троаду, получила название Фракийского моря (что и понятно, потому что на его северных берегах обитали фракийцы).

Геллеспонт – пролив, на берегах которого была основана Троя,– соединяет Эгейское и Мраморное моря. Он получил свое имя в честь Геллы – дочери беотийского[6]царя Афаманта и богини-облака Нефелы. Греческие мифографы сообщают, что, спасаясь от злодейки-мачехи, Гелла и ее брат Фрикс оседлали летучего златорунного барана и на нем по небу отправились в далекую Колхиду. Фрикс благополучно долетел, а Гелла упала и утонула в устье пролива, неподалеку от Илиона (согласно «Хронике» Евсевия-Иеронима – в 1382 году до н.э.), и в память этого события все окрестные воды стали звать Геллеспонтом – если перевести буквально, «морем Геллы»⁹. Поначалу так называли и Фракийское море (по крайней мере ту его часть, что прилегает ко входу в Дарданеллы), и сами Дарданеллы, и Мраморное море. Древние не слишком аккуратно обращались с географическими названиями, и уж тем более у них не существовало четкого представления о том, где же пролегали границы между морями,– все это носило весьма приблизительный характер. Потом, примерно с V века до н.э., Геллеспонтом стали называть только пролив¹⁰. Но на рубеже эр римский географ Страбон, описывая моря и земли вокруг Трои, все еще использовал понятие «внешнего Геллеспонта», омывающего Троаду с запада¹¹. И даже в VI веке н.э. Стефан Византийский, грамматик, географ и писатель, автор географического и этнографического лексикона «Этника», писал, что остров Тенедос находится в Геллеспонте¹².

Какое имя носили все эти воды в дни мифического основания Трои – неизвестно. Илион был основан, во всяком случае, за несколько десятилетий до гибели Геллы. Напомним, что Фрикс по прибытии в Колхиду, невзирая на уникальные способности и божественное происхождение летающего барана, зарезал его, а шкуру, получившую название «золотое руно», повесил на дубе в священной роще. Позднее за этим руном отправились в поход аргонавты – отцы будущих героев Троянской вой ны; известно, что с ними плыли и сыновья Фрикса¹³. Значит, Гелла и Фрикс были на два поколения старше героев великой войны и относились примерно к поколению Лаомедонта, сына Ила. В те дни, когда Ил появился на берегах пролива со своей коровой, Гелла, вероятно, еще не только не утонула, но и не родилась[7], и пролив пребывал безымянным. Мы же будем называть его Геллеспонтом применительно к любой эпохе, кроме современности. Причем под словом Геллеспонт будем иметь в виду только сам пролив, а не прилегающие к нему части морей.

Сегодня этот пролив называется Дарданеллы – по городу Дардания (Дардан), возникшему на его берегах во времена греческой колонизации, вскоре после Троянской войны[8]. Город же получил свое имя в честь царя Дардана, который приходился Илу прадедом, и значит, современное название пролива имеет прямое отношение к истории Трои, причем восходит к мифологическим событиям еще более древним, чем рассказ об Иле и его корове.

После того как слово Геллеспонт закрепилось преимущественно за проливом, Мраморное море, лишившееся этого названия, стало именоваться Пропонтидой – «предморьем», предверием «Понта». И словом Пропонтида – для всех эпох, кроме современности,– намерены пользоваться авторы настоящей книги. Понтом же греки называли Черное море. Впрочем, в древности, по крайней мере во времена Гомера и Гесиода, «Понтом» называлось «море вообще»[9], а Черное море сначала звалось Аксинский Понт (негостеприимное море). Позднее, освоившись на его берегах и поняв, что местные варвары весьма охочи до греческих товаров, особенно до вина, греки пересмотрели свое отношение к морю. Вывозить сюда свои товары жители Средиземноморья начали еще в бронзовом веке, до 1200 года, свидетельством тому – более 150 каменных якорей, характерных для Эгеиды и Ближнего востока той эпохи, найденных на побережье нынешней Болгарии¹⁴. Ну а с началом греческой колонизации, каковое приходится на VIII век до н.э., эллины основали на черноморских берегах множество торговых факторий, а позднее и полноценных городов. Теперь они стали называть эти воды Эвксинский Понт (гостеприимное море)¹⁵. И лишь еще позже море стало просто Понтом. Соблюдая эту историческую традицию, мы будем называть Черное море Аксинским Понтом, Эвксинским Понтом и Понтом – в соответствии с описываемой эпохой.

Город был построен неподалеку от устья Геллеспонта (мы говорим «устье», потому что в проливе существует довольно сильное течение в сторону Эгейского моря), на холме, который сегодня зовется Гиссарлык. Нынешние размеры холма – примерно 200 х 150 метров. Первоначальная его высота над уровнем моря была 26 метров. За много тысячелетий здесь нарос довольно значительный культурный слой (около 15–20 метров); с другой стороны, процессы эрозии почвы и деятельность археологов уменьшали высоту холма. Сегодня самая высокая его точка возвышается над Геллеспонтом на 38,3 метра¹⁶. Это оконечность невысокой холмистой гряды, протянувшейся с востока на запад.

Сейчас Гиссарлык стоит довольно далеко от пролива – примерно в пяти километрах к югу – но было время, когда воды Геллеспонта подходили к самому подножию холма, вдаваясь в берег глубоким заливом, в который впадали три небольшие речки.

Все, что связано с водой, очень изменчиво, и привязать упомянутые у древних мифографов реки и бухты к современной географической карте оказалось непросто, а в определенном смысле и невозможно. Реки, протекающие по Троянской равнине, неоднократно меняли свой путь. Старые и новые русла пересекались, воды разных рек смешивались, люди прокладывали каналы… Кроме того, устья рек сдвигались к северу, занимая территорию пересыхающего залива. Вся эта система менялась настолько быстро, что на карте местности, опубликованной Шлиманом[10], она абсолютно не похожа на ту, которую мы, всего лишь полутора веками позже, видим на спутниковых снимках.

Реки были для греков не просто водными бассейнами, но и божествами. Они рожали детей и активно вмешивались в жизнь своих потомков. Например, Ил приходился пра-пра-… правнуком реке по имени Скамандр. Местные реки принимали участие в битвах Троянской вой ны (будучи патриотами, они, естественно, сражались на стороне троянцев). Но при этом они вполне непротиворечивым образом оставались географическими объектами, и Гомер в «Илиаде», привязывая действие к местной топографии, очень много говорит о реках. Ход военных действий невозможно понять, не имея перед глазами подробной карты местности, на которой отмечены реки и береговые линии морей. Поэтому тысячи людей со времен Античности и по сей день ломали и ломают себе головы над вопросом, как же протекали по Троянской равнине реки во времена великой вой ны. Вопрос о том, как они протекали в дни основания Илиона, волнует умы, конечно, меньше, но и он многим интересен.

Авторы настоящей книги не избежали общей участи и ломали головы над обоими этими вопросами. Впрочем, мы оказались в выигрышном положении по сравнению с большинством своих предшественников – в конце XX века на Троянской равнине были проведены масштабные палеогеографические исследования. Правда, работа эта продолжается, и специалисты до сих пор не пришли к единому выводу, их карты отличаются друг от друга. А реки, описанные Гомером, не полностью совпадают с теми реками, которые изображены на картах палеогеографов[11]. И все же мы попытались собрать все это воедино и обрисовать некую усредненную и более или менее непротиворечивую картину тех вод, которые окружали древний Илион в дни его основания и вблизи которых разыгралась самая знаменитая вой на древнего мира¹⁷.

В древности к востоку и югу от мыса Сигей, у самого устья Геллеспонта, глубоко в материк врезался огромный залив. Забегая вперед, скажем, что его давно уже нет и имя его не сохранилось. Античные географы, через много веков после Гомера, называли его Ахейской гаванью¹⁸, но они ошибались – исследователи XX века доказали, что гавань ахейцев здесь распологаться не могла. Сегодня в этом месте Дарданеллы лишь слегка вдаются в берег неглубокой дугой. Вспоминают о заливе только археологи и палеогеографы, которые иногда называют его Троянский залив, а иногда, по имени главной впадавшей в нее реки, – залив Скамандра. Его отделял от Эгейского моря невысокий гористый кряж, протянувшийся с юга на север. Собственно, весь этот кряж и был тогда длинным мысом – воды моря, Геллеспонта и залива омывали его с трех сторон, кроме южной. Залив давно превратился в часть Троянской равнины, а кряж существует и по сей день и носит имя Еникёй (хотя археологи чаще зовут его Сигейон, или Сигейский кряж). Ширина его в среднем – около километра, высота – от 40 до 80 метров.

В залив несли свои воды три реки: Скамандр (нынешний Карамендерес, на карте Шлимана – Mendere), Симоент (Дюмрек, у Шлимана Doumbrek) и речушка, ныне называемая Бунарбаши (Pınarbaşı, на карте Шлимана Bounarbashi)[12]. Скамандр – владыка этих мест – сходил с гор и протекал посреди равнины с юга-востока на северо-запад, разветвляясь к устью на несколько русел. Он был не просто рекой, но и весьма могущественным местным богом (абсолютное большинство рек у греков принадлежало к сильному полу). Небольшой Симоент (тоже божество, хотя и рангом пониже) впадал в залив с востока. На западе, параллельно Скамандру, протекала совсем небольшая речка, древнее имя которой неизвестно, – сегодня это ручей Бунарбаши.

Скамандр и Симоент приходились друг другу братьями. Их отцом Гомер считает Зевса (о матери он умалчивает). Аэд[13] Гесиод, коллега и младший современник Гомера, отцом обоих братьев называет титана по имени Океан, а матерью – титаниду Тефию¹⁹. Троянцы отправляли культ Скамандра, для этого у них существовали специальные жрецы²⁰. Скамандр носил еще и второе имя, Ксанф,– так, в отличие от людей, его называли боги²¹. Ксанф в переводе с древнегреческого означает «желтый», «золотой» или «огненный», и считалось, что воды его действительно имеют желтый цвет. Аристотель даже утверждал, что у овец, напившихся из этой реки, желтеет шерсть²². Но реки Анатолийских[14] равнин часто имеют мутноватый цвет, в котором при известной фантазии можно разглядеть легкий желтый оттенок, и Ксанф в этом смысле мало отличается от прочих. Что же касается овец, одному из авторов настоящей книги (Ольге) довелось побывать на берегах Ксанфа-Скамандра и познакомиться с местным жителем, пасшим огромную отару. Было это теплым августовским вечером, на закате. Багровое солнце садилось в воды Эгейского моря, и овечьи шкуры действительно отливали червоным золотом, наводя на мысли о замечательном желтом боге Ксанфе и даже о золотом руне.

Окрестности Трои (фрагмент карты из книги Г. Шлимана «Илион», по изданию: Шлиман, Илион. Т. II)

Гомер описывает Скамандр как «поток широчайший, глубокопучинный»²³, но эти пышные эпитеты он мог носить лишь на фоне других, совсем уж мелких рек Троады. Объективно говоря, особо «глубокопучинным» он никогда не был, потому что в нем, по сообщению того же Гомера, имелись броды²⁴. Правда, Плиний Старший в I веке н.э. описывал Скамандр как судоходную реку²⁵, но Шлиман называет это «злой шуткой» – в его время Скамандр был несудоходен даже зимой и даже для маленьких лодок – «из-за сильного течения и множества отмелей»²⁶. Конечно, Шлимана отделяет от Плиния около двух тысяч лет, но великий археолог обращается к свидетельству современника Плиния, римского географа Помпония Мелы – тот говорит о Скамандре и Симоенте, «слава которых больше, чем они сами»²⁷. Впрочем, количество воды в Скамандре очень сильно зависело от времени года. Ширина его русла в среднем течении во времена Шлимана достигала 150 метров, в низовьях снижалась до 30 метров²⁸ – этого, пожалуй, было бы вполне достаточно, чтобы считаться солидной рекой, по крайней мере по малоазийским и греческим меркам. Но вода заполняла русло только зимой и весной, а летом и осенью Скамандр превращался, по свидетельству Шлимана, «в очень тонкий и мелкий ручей», а то и в «лужи стоячей воды»²⁹.

Как божество Скамандр тоже имел лишь местное значение и не мог тягаться с олимпийскими богами. В дни Троянской вой ны ему довелось сражаться с Гефестом, и он довольно быстро потерпел поражение. Вообще, Скамандр был, видимо, не слишком удачливым воином, потому что даже выйдя на бой против смертного Ахиллеса, он, сомневаясь в своих силах, сразу же стал звать на помощь брата³⁰.

Каким воином был Симоент, неизвестно (в описанной Гомером битве богов он не успел или не захотел откликнуться на зов Скамандра), но известно, что он не без пользы предавался мирному труду: выращивал на своих берегах «амвросию»³¹. Это замечательное растение (которое, вероятно, не имело никакого отношения к знакомой нам вредоносной амброзии) широко использовалось богами в их хозяйстве – они кормили ею коней, а для себя готовили из нее напиток и благовония. Что же касается Скамандра, на его берегах росла флора попроще: Гомер упоминает тамариски, ивы, вязы, донник, кипер, ситовник… Кроме того, он был обилен рыбой, в том числе угрями³².

Реки эти несли в залив огромное количество наносов; кроме того, уровень окружающих Троаду морей понижался. В результате Троянский залив мелел, а южный берег его непрерывно и быстро сдвигался на север. 6 000 лет назад (в дни максимального подъема вод Геллеспонта), еще до основания города, залив вдавался в материк примерно на 17 километров, омывая Гиссарлыкский холм с трех сторон. Но когда всего лишь через тысячу лет на месте будущей Трои, по сведениям археологов, возникло первое поселение, оно стояло на берегу залива, воды которого омывали город только с севера, а по некоторым реконструкциям – с севера и с запада. Троянский залив был очень мелким и не пригодным для судоходства³³ – это давало возможность горожанам ловить рыбу и собирать моллюсков, практически не отходя от дома, и предохраняло город от нападения с моря. С запада к городу примыкала разветвленная болотистая дельта Скамандра, с северо-востока – менее разветвленная, но тоже болотистая дельта Симоента. Таким образом, город был прекрасно защищен уже одним своим положением на местности.

Ко времени Троянской вой ны береговая линия отодвинулась от города примерно на три километра. Залив изобиловал мелями и напоминал скорее болото, чем море. Симоент, который раньше впадал в один из языков залива, к северо-востоку от города, теперь подходил почти под стены Трои. У Гомера неоднократно описывается, как перед впадением в море «струи сливают свои Симоент со Скамандром»³⁴, но лишь очень немногие исследователи допускают, что во дни Троянской вой ны такое слияние могло иметь место. На большинстве реконструкций показано, что Симоент, миновав Трою, впадал в залив с востока, а соединились две реки, вероятно, уже во времена Гомера, т. е. почти через полтысячелетия. Забегая вперед, отметим, что Гомер был прекрасным знатоком топографии Троады, но он описывал эту местность такой, какой он ее застал в VIII веке до н. э.

Сегодня залива, в который впадали эти реки, практически не существует – он превратился в часть Троянской равнины, – а Скамандр совсем обмелел, что и неудивительно: ведь его воды, как и воды его собратьев по равнине, отведены во множество ирригационных каналов.

На современных картах, равно как и на карте, составленной в середине XIX века под руководством Шлимана, кроме перечисленных нами рек, отмечен еще и «Старый» Скамандр, или «Палеоскамандр» (Калифатли-Асмак), идущий параллельно Скамандру, только восточнее – он протекает под Гиссарлыкским холмом, и сегодня в него впадает Дюмрек (Симоент).

Гидрологическая история Троянской равнины

Именно его Шлиман считал Скамандром времен Троянской войны³⁵. Но великий археолог ошибался, и слово «старый» не должно вводить в заблуждение. Если это и старица, то старица не основного русла Скамандра, а одного из его второстепенных рукавов. Главная река и божество Троады, Скамандр, по крайней мере начиная с III тысячелетия до н.э., совпадал (хотя и очень приблизительно) с современным руслом реки Карамендерес. А Палеоскамандр во все дни существования Трои был и остался малозначимым ручейком или болотцем³⁶. Отметим, что Плиний называет Старым Скамандром лишь небольшой участок русла, возникший после слияния Скамандра и Симоента³⁷. А Страбон сообщает, что один из рукавов, образовавшихся после этого слияния, называется Стомалимной – «Болотным устьем»³⁸.

Стоит подчеркнуть, что Скамандр в своем нижнем течении протекал и протекает по плоской равнине, разветвляясь на несколько рукавов, которые постоянно меняют свой путь. В отложениях, оставленных этой рекой, палеогеографы обнаружили следы десятков русел³⁹, и вопрос, какое из них и есть Скамандр, не имеет особого смысла.

И, наконец, последняя протекающая по равнине речушка – нынешний ручей Бунарбаши – вероятно, не играла большой роли в жизни древних троянцев. Гомер вскользь упоминает имена нескольких местных рек, но под каким из этих имен скрывался Бунарбаши – неизвестно. Правда, одно время с ним отождествляли античный Симоент⁴⁰, существовала даже версия, что Бунарбаши – это гомеровский Скамандр⁴¹. Но сегодня уже нет особых сомнений, что Симоент «Илиады» – это Дюмрек, а Скамандр – это Карамендерес.

Бунарбаши вместе с двумя своими более крупными собратьями всегда впадал в залив Скамандра. На карте Шлимана большая часть его вод, заключенных в канал, отведена на равнину возле залива Бесика (Бешик – Beşik Bay, на карте Шлимана «Bashika» или «Besika») – залива Эгейского моря, которое омывает Троаду с запада, но это был весьма короткий эпизод из жизни ручья. В наши дни, хотя он и отдает свои, и без того скудные, воды в несколько оросительных каналов, основное его русло впадает в Дарданеллы.

Залив Бесика за несколько тысячелетий тоже изменился до неузнаваемости. 6000 лет назад он на два километра глубже вдавался в материк⁴². Потом на границе залива и моря возник невысокий барьер и залив превратился в лагуну. Лагуна продолжала мелеть, и сегодня на ее месте простирается равнина Бесика. Впрочем, от древнего залива кое-что осталось: та его часть, которая находилась снаружи барьера, по-прежнему вдается в берег неглубокой подковой⁴³. В истории Трои этот залив, возможно, сыграл огромную роль: есть предположение, что троянцы использовали его как гавань, а в дни великой вой ны именно здесь стояли ахейские корабли⁴⁴.

Все реки Троянской равнины стекают вниз с горного массива, называемого Ида (современный Коджакатран). Гомер сообщает, что они «с идейских вершин изливаются в бурное море»⁴⁵ – так оно и есть по сегодняшний день. Массив этот тянется с северо-востока на юго-запад примерно от северного берега Эдремитского залива до полуострова Арктонесус (совр. Капу-Даг, иногда Кизик) и отделяет полуостров Бига, т.е. Троаду, от остальной Малой Азии. К северу от него лежит еще один небольшой «массив», скорее, скопление холмов, западная граница которого подходит близко к Трое. Исходя из современной терминологии, гордое слово «горы» к нему применить трудно, но, например, Страбон и его включал в состав Иды. Три западных «отрога» этих холмов образуют подобие буквы «Э», причем язычок ее подходит к самому городу с востока⁴⁶. Отметим, что в переводе Г. А. Стратановского Страбон якобы употребляет применительно к этим холмам слова «большой горный хребет». Но в переводе Ф. Г. Мищенко, равно как и в английском переводе этого текста, равно как и в реальности, никакого «горного хребта» в непосредственной близости от Трои не наблюдается. Буквальный перевод этого места гласит «большой перешеек» между двумя долинами. Территория вокруг Гиссарлыкского холма поднимается над уровнем моря на 40–50 метров, на востоке – на 100 мет ров, образуя невысокое плато⁴⁷.

Страбон утверждал, что Ида, имеющая многочисленные отроги, похожа на сколопендру⁴⁸. Такая непрезентабельная внешность не помешала горе найти себе вполне достойного мужа – Ида была женой Скамандра и имела от него смертного сына. Правда, Аполлодор и Диодор Сицилийский[15], от которых мы знаем об этом браке, женой Скамандра называют некую нимфу Идею⁴⁹, но комментаторы обычно считают, что Идея была нимфой горы Ида, т.е. в определенном смысле была собственно горой – в греческой мифологии боги и нимфы, связанные с древнейшими космо- и географическими объектами, сами этими же объектами и являлись. Например, богиня Гея была не «богиней Земли», а одухотворенной Землей, Уран – не богом неба, а непосредственно небом…[16]

Самая высокая вершина Иды имеет высоту 1770 метров. Сегодня она называется Каз-Даг, а в античной мифологии известна как Гаргар, или Гаргарская вершина. В дни Троянской вой ны на ней нередко сиживали боги, наблюдая за ходом боевых действий. Отметим, что и Гаргар, и сама Ида (собственно горный массив, а не холмы предгорий), вопреки расхожему мнению, которое возникает при чтении «Илиады», от Трои отстоят довольно далеко. От Гаргара до Гиссарлыкского холма по прямой – около 60 км.

Гомер называет Иду «обильной потоками» и «богатой ключами»⁵⁰. Действительно, здесь берет начало множество рек и ручьев, в том числе и Скамандр. Но, для того, чтобы завершить обзор троянской географии, надо упомянуть противоречие, которое допускает Гомер, описывая истоки этой реки. В «Илиаде» он сначала перечисляет Скамандр среди рек, «что с идейских вершин изливаются в бурное море»⁵¹. Но потом не ожиданно сообщает, что истоком Скамандра являются два ключа, бьющие под самыми стенами Трои,– один горячий и один холодный⁵².

На противоречие это обратил внимание еще Страбон. Никаких сомнений в том, что Скамандр берет начало высоко в Идейских горах, у великого географа не было. Ссылаясь на Деметрия из Скепсиса, который, будучи местным жителем, прекрасно знал географию Троады, Страбон писал: «Одна из вершин Иды называется Котилом. Она расположена приблизительно на 120 стадий[17] выше Скепсиса; с нее текут Скамандр[18], Граник и Эсеп; две последние реки текут на север и к Пропонтиде, образуясь из соединения нескольких источников, тогда как Скамандр течет к западу только из одного источника. Все эти источники находятся поблизости друг от друга на пространстве в 20 стадий». Страбон также сообщает, что, вопреки Гомеру, никакого горячего источника в окрестностях Трои в его время не было. Не смея сомневаться в достоверности текста «Илиады», он предполагает, что «горячий источник, вероятно, иссяк»⁵³. Что же касается холодного источника, Страбон подтверждает, что таковой существует (кстати, Шлиман обнаружил под холмом Гиссарлык, к северу и к западу от него, несколько родников, температуру некоторых из них он измерил и получил 14–15°C)⁵⁴. Но источники у стен Трои, сколько бы их ни было, не могут быть истоками реки, текущей с высокогорья. Для того чтобы разрешить возникшее в тексте Гомера противоречие, Страбон предлагает считать, что вода, «вытекая из Скамандра через подземный проход, снова выходит в этом месте на поверхность; или же вода этого источника только потому считается источником Скамандра, что она находится поблизости от него; таким образом, у одной и той же реки считается несколько источников»⁵⁵. За неимением лучших объяснений авторы настоящей книги предлагают согласиться в этом вопросе с великим географом.

Глава 2

От Тевкра до Лаомедонта

Итак, основателем Трои стал юноша по имени Ил. Несколько поколений его семьи обитали в Троаде, и можно только удивляться такту и сообразительности коровы, которая из глубин Фригии привела юношу обратно в его родные места.

Один из предков Ила звался Скамандром. По сведениям Аполлодора и Диодора Сицилийского, он был той самой рекой, о которой мы подробно говорили в предыдущей главе. Скамандр женился на нимфе Идее (горе Ида) и имел от нее сына по имени Тевкр – «прославленного мужа, давшего своему народу название от собственного имени – тевкры»⁵⁶. Так говорят мифографы.

Более рационалистически настроенные авторы считают, что Скамандр был смертным человеком, критянином по происхождению, который прибыл в Троаду и дал свое имя реке. Поэт III века до н.э. Ликофрон в поэме «Александра» сообщает, что жители Крита отправили в Малую Азию «рать разбойную» под предводительством некоего Тевкра (родоначальника племени тевкров) и его отца Скамандра. Цель у «разбойной рати» была весьма странная: «с мышами чтоб сражаться»⁵⁷. Почему критяне избрали себе столь необычного противника, да еще и отправились за ним на край тогдашней ойкумены[19], «на землю бебриков»[20], Ликофрон не разъясняет⁵⁸.

Скамандр. Монета Илиона, с ереди на II в н э (Bellinger T240var)

Объяснение сражению с мышами можно найти у Страбона. Правда, географ не упоминает имен, но он подробно рассказывает о том, как переселенцы-тевкры получили оракул: «остановиться на жительство там, где на них нападут порождения земли». Пришельцы высадились на западном побережье Троады, возле мыса Лект (совр. мыс Баба – самая западная точка Малой Азии), и там «ночью огромное множество полевых мышей высыпало на поверхность и перегрызло всю кожу на их оружии и утвари». Тевкры сочли, что именно об этом и возвещал оракул. Они обустроились на жительство и дали местной горной системе имя Ида, которое напоминало им о горе, оставленной на Крите. В память о мышах, которые указали им место новой родины, переселенцы основали святилище Аполлона Сминфейского, то есть «мышиного», в котором статуя бога была воздвигнута «стоящей на мыши». Сами грызуны от этого только выгадали: Страбон сообщает, «что мыши, во множестве водившиеся около святилища, считались священными». Аполлон Сминфейский завоевал в округе большую популярность, и для него построили второе святилище на близлежащем острове Тенедосе⁵⁹.

Так или иначе, некто Тевкр сын Скамандра и народ, которому он дал свое имя, поселились в землях, которым только предстояло стать Троадой. У Тевкра имелась дочь Батия (Батея, Батиэя)[21] – она, выйдя замуж за пришельца по имени Дардан, и стала праматерью троянцев⁶⁰.

Генеалогическая таблица троянской династии

Таблица создана в основном на материале текстов Гомера, Аполлодора и Дионисия Галикарнасского. Но существуют и другие варианты родственных связей в Троянской династии. Многие второстепенные персонажи, в том числе некоторые из детей Приама, в таблицу не вошли.

Дардан был сыном Зевса и Плеяды Электры (напомним, что Плеяды до того, как стать звездным скоплением в созвездии Тельца, были дочерьми титана Атланта и Океаниды Плейоны и обитали на Земле). Родиной Дардана считают и остров Самофракию⁶¹, и Аттику⁶², и Аркадию (местность в центре Пелопоннеса)⁶³, и даже Италию⁶⁴. Но где бы ни была его родина, он решил поменять место жительства. Некоторые авторы сообщают, что к этому его вынудил потоп, в результате которого «равнины оказались залиты водой и на долгое время непригодны для земледелия»⁶⁵. Аполлодор же полагает, что Дардан отправился в путь, потому что был опечален смертью своего брата Иасиона, который попытался обесчестить богиню Деметру и был сражен перуном Зевса, вступившегося за сестру⁶⁶.

Последняя версия представляется авторам настоящей книги сомнительной: непонятно, почему гибель брата, даже и любимого, заставила человека покинуть родину и отправиться за тридевять земель, в чужие края. Резоннее думать, что переселение Дардана было все-таки вызвано наводнением, которое вошло в историю (точнее, в мифологию) под именем Дарданова потопа и случилось, вероятно, через несколько десятилетий после более знаменитого (и гораздо более разрушительного) Девкалионова потопа[22].

«Хроника» Евсевия-Иеронима сообщает нам дату прибытия Дардана в земли Троады и основания им здесь города-государства Дардания – 1477 год до н. э. Конечно, к изысканиям христианских хронистов следует относиться с некоторой осторожностью. Если сведения, сообщаемые Гомером, Гесиодом или другими аэдами (хотя бы и в пересказе поздних авторов) мы принимаем без доказательств, потому что это и есть сама мифология, то хронисты занимались примерно тем же, чем занимаемся сегодня мы сами, – собирали информацию из античных источников и пытались выстроить ее в по возможности непротиворечивом порядке, привязывая к немногим действительно известным датам. Тем не менее подсчет поколений, лежащих между Дарданом и его правнуком Илом, показывает, что «Хроника» права – по крайней мере приблизительно. Ведь Ил мог основать Трою примерно в середине или конце XIV века до н. э.

Итак, в первой половине XV века до н.э. Дардан – сын Зевса и Электры, внук знаменитого титана Атланта – высадился на северо-западе Малой Азии, где правил Тевкр – сын Скамандра. Аполлодор пишет: «Радушно принятый царем, Дардан получил от него часть его страны 〈…〉. Он основал там город Дардан, а после смерти Тевкра всю страну назвал Дарданией»⁶⁷.

Дардания лежала в стороне от морей и тянулась узкой полосой вдоль предгорий главного Идского хребта[23]. Где именно был построен город, неизвестно; из слов Гомера можно допустить, что он стоял в предгорьях:

Первый, Дардан, рожден был Зевесом, сбирающим тучи.

Он основатель Дардании был. Илион же священный

Не был еще на равнине в то время построен, и люди

Жили тогда на предгорьях богатой потоками Иды⁶⁸.

Позднее на берегу Геллеспонта греческими колонистами был основан другой город с тем же названием⁶⁹, который дал проливу его современное имя[24]. От старого Дардана уже ко времени Страбона (рубеж эр) «не осталось и следов города»⁷⁰.

Пришельцы освоили не только предгорья. Греческий историк I века до н.э. Дионисий Галикарнасский пишет, что Дардан прибыл в Малую Азию со взрослым сыном, которого звали Идэй. Идэй «с частью воинства обосновался в горах, которые теперь в честь него зовутся Идэйскими». Именно он, по мнению историка, учредил в этих местах культ Матери богов – Кибелы, который распространился по всей Малой Азии, а потом и почти по всей греко-римской ойкумене⁷¹.

Сам Дардан тоже внес немалый вклад в развитие религиозных культов. Как сообщает Дионисий, первой его женой, еще до прибытия на берега Геллеспонта, стала некая Хриса дочь Палланта⁷². Паллант этот приходился сыном Ликаону⁷³ – тому самому царю Аркадии, который, по сообщению многочисленных античных авторов, додумался угостить Зевса на пиру человеческим мясом. Тем не менее юная Афина «тотчас после рождения была отдана Зевсом Палланту и воспитывалась у него до тех пор, пока не повзрослела»⁷⁴.

Афина, вероятно, в благодарность за хлопоты, оставила вскормившему ее семейству некие священные изображения богов. И когда дочь Палланта Хриса выходила замуж за Дардана, она принесла их мужу в качестве приданого. В их числе был и знаменитый Палладий – небольшая деревянная статуя Афины (или, по другим источникам, ее близкой подруги Паллады). Отправившись искать новое место жительства, семья Дардана захватила святыни с собой. Некоторое время путешественники обитали на острове, получившем название Самофракия, здесь Дардан учредил мистерии в честь богов, изображения которых достались ему от Афины. Интересно, что имена самих богов он почему-то скрыл от паствы, что, никак не помешало отправлению культов⁷⁵.

Когда Дардан решил покинуть Самофракию с большей частью своих людей, он оставил островитянам святилища и учрежденные культы, а изображения увез⁷⁶. Таким образом паства, не знавшая имен своих божеств, лишилась и их изображений. Впрочем, самофракийцы этим не смутились и поклонялись загадочным божествам весьма усердно: через полторы тысячи лет Дионисий Галикарнасский писал о мистериях в их честь, «которые совершаются самофракийцами вплоть до данного времени»⁷⁷.

Что же касается изображений, они последовали в Малую Азию – Дардан получил оракул, в котором сообщалось, что основанный им город пребудет невредим до тех пор, пока будут в нем храниться и почитаться эти святыни. Сначала священные изображения хранились в городе Дардане, а позднее, после основания Илиона, они были перенесены в новую столицу⁷⁸. Особенно почитался троянцами Палладий, посвященный Афине. Это был залог неприступности города, недаром ахейцы выкрали его на десятом году осады Трои – лишь после этого Илион был разрушен. Правда, Дионисий считает рассказ о похищении Палладия «домыслами» и пишет, что статуя оставалась в городе до самого разгрома, была спасена оттуда одним из его защитников, дарданцем Энеем, и вывезена в Италию⁷⁹. Он также допускает, что похищен был поддельный Палладий: «По словам же Арктина[25], Дардану Зевсом был дарован единственный Палладий, именно он был сокрыт в неприступном убежище и оставался в Илионе вплоть до падения города. А копия его, изготовленная с целью обмануть злоумышленников, ни в чем не отличалась от оригинала и выставлялась открыто, ее-то и похитили злокозненные ахейцы»⁸⁰.

Но в этом случае не вполне понятно, как могла Троя пасть под ударами ахейцев, хотя бы и злокозненных. Оракулы в античной мифологии никогда не ошибались, и город, пока в нем сохранялся Палладий, находился в полной безопасности. Это, кстати, подтверждается всем ходом троянской вой ны: за десять лет осады ни город, ни его защитники не претерпели особого ущерба, Троя прекрасно снабжалась продовольствием, в нее беспрепятственно входили союзники, битвы велись лишь по воле самих троянцев, когда они выражали желание выйти за пределы неприступных городских ворот…

Существует и другая версия происхождения Палладия – Аполлодор пишет, что он был ниспослан непосредственно Илу, после того как тот основал город на берегах Геллеспонта⁸¹. Но к Илу, который доводился Дардану правнуком, мы вернемся позже.

…Итак, Дардан, как мы уже сказали, прибыл в Малую Азию с женой Хрисой и детьми. О Хрисе сообщают немногие мифографы, хотя она и обеспечила город замечательной защитой в виде Палладия. Более известна вторая жена Дардана, с которой он сошелся после смерти Хрисы,– местная уроженка, дочь Тевкра и внучка Скамандра, Батия. Она родила мужу дочь Идею⁸² (тезку горы) и трех сыновей: Ила (не путать с основателем Илиона), Закинфа и Эрихтония. Ил умер бездетным, Закинф по каким-то неведомым причинам отправился в плавание и обосновался в Ионическом море на острове, который по сей день носит его имя. А царская власть перешла к Эрихтонию⁸³ – он, если верить Дионисию, «оказался благополучнейшим из всех людей, так как унаследовал власть от отца и деда по матери»⁸⁴.

Гомер называет Эрихтония самым богатым человеком на свете, особо отмечая его успехи на ниве коневодства. Принадлежащих Эрихтонию кобыл покрывал сам бог северного ветра Борей, что, естественно, способствовало улучшению породы.

Сына Дардан породил, царя Эрихтония; этот

Сделался самым богатым средь смертных людей человеком.

Целых три тысячи коней паслось у него по долине, -

Быстрых, прекрасных кобыл, жеребятами резвыми гордых.

К ним и Борей на лугах вожделеньем не раз загорался.

Образ принявши коня черногривого, их покрывал он.

И, забрюхатев, двенадцать они жеребят народили.

Если скакали те кони Борея по зреющей ниве,

То по вершинам колосьев неслись, и их не ломали;

Если ж скакали они по хребту широчайшему моря,

То пробегали по самым верхушкам седого прибоя⁸⁵.

Эрихтоний женился на Астиохе, дочери Симоента (по другой версии на Каллирое, дочери Скамандра)⁸⁶, и потомки двух главных троянских рек объединились в единый род. Их сыном стал Трой (Трос), который дал свое имя окрестным землям и который, согласно «Хронике» Евсевия-Иеронима, с 1365 года до н. э. правил Дарданией. Так на карте мира появилась Троада.

Трой женился на дочери Скамандра Каллирое⁸⁷, которая приходилась ему двоюродной прабабушкой. Впрочем, нет оснований думать, что она была старше своего мужа – ведь бог Скамандр, вероятно, продолжал производить детей в те годы, когда потомки Дардана осваивали его окрестности. Во всяком случае, несмотря на такое странное для супругов родство, Каллироя родила своему мужу трех замечательных детей. Гомер сообщает:

Трое сынов родилося у Троса, во всем безупречных, –

Ил, Ассарак и подобный богам Ганимед, – между всеми

Смертными он выдавался людьми красотой несравненной⁸⁸.

Ил сын Троя и был тем самым человеком, который основал на Троянской равнине город Илион.

Ассарак сам по себе ничего выдающегося не совершил. Но он женился на одной из дочерей Симоента; их сын вступил в брак со своей двоюродной сестрой, дочерью Ила. Плодом их брака стал знаменитый Анхиз – любовник Афродиты, заставивший саму богиню любви терзаться от всепоглощающей страсти⁸⁹. А сын Анхиза и Афродиты, Эней, после падения Трои вывез уцелевших троянцев в Италию, к устью Тибра, где его потомки стали основателями Рима. К Энею (и, соответственно, к Ассараку) возводили свой род многие знаменитые римляне, в частности Юлий Цезарь. Поэтому Ассараку стоило посвятить абзац, хотя о нем самом сказать практически нечего.

Гораздо больше можно рассказать о его брате Ганимеде[26]. Гомер в «Илиаде» сообщает:

Боги его унесли вино разливать для Кронида

Из-за его красоты, чтобы жил он в собранье бессмертных⁹⁰.

Подробнее эта история рассказана в «гомеровском»[27] «Гимне к Афродите»:

Так златокудрого некогда Зевс Ганимеда похитил

Ради его красоты, чтобы вместе с бессмертными жил он

И чтобы в Зевсовом доме служил для богов виночерпцем, -

Чудо на вид и богами блаженными чтимый глубоко, -

Из золотого кратера пурпуровый черпая нектар.

Тросом же тяжкая скорбь овладела: не знал он, куда же

Сына его дорогого умчало божественным вихрем.

Целые дни непрерывно оплакивал он Ганимеда.

Сжалился Зевс над отцом и ему, в возмещенье за сына,

Дал легконогих коней, на которых бессмертные ездят.

Их ему дал он в подарок. Про сына ж, велением Зевса,

Аргоубийца[28], глашатай бессмертных, владыке поведал,

Что нестареющим стал его сын и бессмертным, как боги.

После того как услышал он Зевсово это известье,

Трос горевать перестал, и душою внутри веселился,

И, веселяся душой, разъезжал на конях ветроногих⁹¹.

Большинство авторов, описывающих похищение Ганимеда, считают, что в этом принимал участие орел. Некоторые называют похитителем орла, служившего у Зевса по особым поручениям⁹². Но существует и такое мнение, что в гигантскую птицу превратился сам Зевс⁹³.

Многие авторы, излагая историю украденного юноши, умалчивают о его интимных отношениях с царем Олимпа и ограничиваются рассказом о застольных услугах. Делают они это, вероятно, не из стыдливости, а потому, что Зевс, в отличие от множества других богов и героев античности, был в основном гетеросексуален и мальчиками действительно интересовался крайне редко. Но против троадского царевича он устоять не смог. По крайней мере Пиндар считал, что Зевс пылал к юноше страстью⁹⁴, а Еврипид уверенно называет Ганимеда «ложа утеха Зевсова»⁹⁵.

Ганимед, похищаемый орлом. Монета Илиона конецII в. н. э. (Bellinger T187)

Отметим, что неожиданное вознесение Ганимеда из жителя заштатного малоазийского городка в фавориты царя богов не испортило юношу. Он и на Олимпе оставался патриотом Троады. Говорили, что в дни троянской вой ны он вступался за Трою перед Зевсом. К сожалению, его влияния хватило лишь на то, чтобы ненадолго отсрочить падение Илиона⁹⁶.

Впрочем, рационалистически настроенные авторы утверждали, что Зевс не имел к юноше никакого отношения и что на самом деле Ганимед был похищен царем Танталом, правившим в Лидии⁹⁷. Известно, что Ил действительно воевал с Танталом – к рассказу о военных свершениях основателя Трои мы еще вернемся. А пока что обратимся к тем дням, когда в Троаде был, наконец, основан город, которому посвящена наша книга.

Итак, ведомые коровой Ил – сын Троя, брат Ассарака и Ганимеда – и сто его спутников поднялись на холм, стоявший неподалеку от устья Геллеспонта. Аполлодор предлагает вторую версию обретения илионцами Палладия. Он пишет:

«Ил основал здесь город и, назвав его Илионом, взмолился Зевсу, чтобы тот явил ему некое знамение. На следующий день он увидел лежащий перед палаткой Палладий, который упал с неба. Этот Палладий величиной с три локтя, представлял собой фигуру, стоящую на сомкнутых ногах. В правой руке фигура держала копье, а в левой – прялку и веретено. Предание о Палладии сообщает следующее. Рассказывают, что Афина после ее рождения воспитывалась у Тритона[29], у которого была дочь Паллада. Так как обе они занимались воинскими упражнениями, они однажды вступили в состязание друг с другом. Когда Паллада собиралась нанести удар, Зевс, испугавшись за свою дочь, протянул перед ней Эгиду. Паллада с опаской стала ее разглядывать и в это время пала жертвой удара, нанесенного ей Афиной. Афина чрезвычайно огорчилась этим и изготовила статую, похожую на Палладу, и надела этой статуе на грудь ту самую Эгиду, которой она испугалась. Эту статую Афина поставила рядом со статуей Зевса и оказывала ей почитание»⁹⁸.

Эгида, напугавшая воительницу, представляла собой нагрудник из козьей шкуры. Сам по себе он устрашающим не был, но боги порой прикрепляли на такой доспех декор, который должен был вызывать неодолимый ужас, – например, Афина украсила свою эгиду головой Медузы горгоны.

Таким образом, Палладий, украшенный эгидой, оказался на Олимпе, и сама богиня вой ны оказывала ему почитание. Но простоял он там недолго. Случилось так, что к нему прибегла некая богиня Электра[30]. Аполлодор пишет, что она сделала это, «подвергаясь насилию». Но женщине не подобало касаться этой святыни, к ней могли прибегать только девственницы, и разгневанный Зевс низверг оскверненный Палладий на землю. Случилось это, вероятно, в то самое время, когда Ил просил царя богов явить ему некое знамение – Палладий упал прямо на территорию нового города. «Ил воздвиг для Палладия храм и стал его почитать»⁹⁹.

Афина Илионская. Монета Илиона, 180–170 гг. до н э. (Bellinger T94var)

Палладий был запретен не только для женщин, потерявших девственность, но и для мужчин. Сохранилась история о том, как в Илионе загорелся храм Афины и подоспевший Ил вынес из огня священную статую. Несмотря на всю праведность своих намерений, он ослеп, «ибо не дозволено мужчине видеть это изображение». Впрочем, все закончилось благополучно: «Впоследствии, когда божество смилостивилось над ним, он вновь обрел зрение»¹⁰⁰.

Интересно, что позднее, в дни Троянской вой ны, Палладий был выкраден ахейскими воинами, и никто из них не пострадал от соприкосновения со святыней. И даже если принять версию Дионисия, что украденный Палладий был поддельным, встает вопрос, как тогда мог Эней вынести подлинный Палладий из горящего города и доставить его к берегам Тибра? Возможно, вредоносное действие Палладия на тех, кому не дóлжно было его касаться, ослабло с годами. Во всяком случае, римляне нимало не сомневались, что Палладий, хранившийся у них в храме Весты, – это подлинная троянская святыня. Овидий писал:

То ли потомок Адраста, то ль хитрый Улисс[31] вороватый,

То ль благочестный Эней образ богини унес.

Как бы то ни было, он обретается в Риме, хранимый

Вестой, которая все видит при вечном огне¹⁰¹.

Одновременно с Палладием Зевс, по сообщению Аполлодора, низверг на землю Илиона богиню обмана и помрачения рассудка по имени Ата (Ате). Зачем он это сделал, не объясняется. Из контекста создается впечатление, что злополучная Ата была повинна то ли в том, что Электра потеряла девственность, то ли в том, что она получила доступ к Палладию¹⁰². Но, скорее, осквернение Палладия и гнев Зевса против Аты случайно совпали во времени. По крайней мере Гомер утверждал, что низвержение Аты на землю было связано с хитростями, к которым прибегла Гера, чтобы обманом ускорить рождение Эврисфея и отсрочить рождение Геркала¹⁰³.

Гомер не уточнил, куда именно упала Ата, но если верить Аполлодору, то на Гиссарлыкский холм, где спутники Ила занимались строительством нового города. Геракл был примерно на поколение моложе Ила, и в те дни, когда закладывались первые камни Илиона, герой мог как раз появиться на свет… Так или иначе, холм, на котором возник город, действительно был, по утверждению Аполлодора, посвящен богине Ате¹⁰⁴. И если рассмотреть мифическую историю Илиона, особенно в период, предшествующий Троянской вой не, то надо признать, что богиня «помрачения ума» прочно обосновалась в этом городе и имела на его правителей сильное влияние.

Говоря об основании Илиона, надо иметь в виду, что Ил пришел на земли во-первых, не пустующие – они давно уже были освоены потомками Скамандра. Во-вторых, эти земли ему и так принадлежали по праву как сыну и наследнику Троя. Поэтому основание Илиона нельзя уподоблять основанию нового города-государства. Государство существовало и до Ила, он всего лишь перенес его столицу из предгорий на Троянскую равнину, ближе к проливу и к морю. Тем не менее с этих пор жители Троады стали различать «дарданцев», обитавших в предгорьях Иды и на самой горе, и «троянцев», живших в новой столице и ее окрестностях.

Дарданцы были, скорее, союзниками Трои, но союзниками, находившимися в большой зависимости от города. У них мог иметься свой правитель – Диодор сообщает, что после основания Илиона «Ассарак стал царем дарданов»¹⁰⁵. В дни Троянской вой ны ими правил Анхиз – внук Ассарака. Но дарданцы были по преимуществу пастухами, они жили в стороне от торговых и тем более от морских путей. Естественно, что Илион – а он очень скоро превратился в крупный торговый и портовый город – автоматически стал для горцев если не столицей, то, во всяком случае, главным центром региона.

Троянцы и дарданцы были кровными родичами, их правители приходились друг другу двоюродными – четвероюродными братьями и иногда выступали единым фронтом против общих врагов. Таковых врагов было не слишком много (по крайней мере, по сведениям мифографов), но кое в каких вой нах троянцы эпохи Ила все же участвовали.

Сохранились косвенные сведения об одной или даже о нескольких войнах ранних троянцев с амазонками. Античные авторы размещали царства амазонок в разных местах ойкумены, но если говорить об эпохе, предшествовавшей Троянской вой не, то почти все сходятся на том, что тогдашние амазонки жили в Малой Азии, на равнине Фемискиры, в устье реки Термодонт (совр. Терме-Чай), впадавшей в Понт Аксинский (Черное море)[32]. Позднее, в дни осады Трои ахейцами, амазонки пришли на помощь осажденному городу. Но Приам рассказывал, что в юности ему довелось во Фригии выступать против амазонок вместе с дружественными Трое фригийцами – и значит, союз между женщинами-воительницами и Троей был заключен не раньше второй половины XIII века до н.э.¹⁰⁶

Помимо амазонок, с которыми воевал (а потом подружился) Приам, в Троаде, если верить мифографам, побывали и другие племена воинственных женщин. От предшествующей эпохи на равнине перед городом сохранился курган некой Мирины. Гомер сообщает:

Есть перед городом Троей вдали на широкой равнине

Некий высокий курган, отовсюду легко обходимый.

Смертные люди курган тот высокий зовут Батиеей,

Вечноживущие боги – могилой проворной Мирины¹⁰⁷.

Гомер не разъясняет, кто такая Мирина. Возможно, этот курган насыпали над своей павшей царицей амазонки из Ливии, которые, если верить Диодору, жили значительно раньше своих тезок с Термодонта. Они «свершили замечательные подвиги», в частности, завоевали Северную Африку (кроме Египта, то есть античную Ливию), Аравию, Сирию и, наконец, Малую Азию. Их царицу действительно звали Мирина. Пока Мирина укрепляла свои позиции в покорившейся ей Малой Азии, с европейского берега Геллеспонта в ее владения неожиданно вторгся фракиец Мопс. В битве полегла бóльшая часть амазонок, погибла и сама Мирина. Точных сведений о том, где произошло решающее сражение, Диодор не оставил. Но было это на западе Малой Азии, причем, скорее всего, на побережье, поскольку трудно предположить, чтобы Мирина, имевшая большую армию, позволила захватчикам без боя продвинуться в глубь страны. По всей вероятности, битва произошла на Троянской равнине, и в кургане, который с тех пор носил имя Мирины, действительно была погребена царица ливийских амазонок (авторы настоящей книги напоминают, что исходят из мифологических предпосылок; что же касается того, могли ли исторические выходцы из Ливии сражаться на берегах Геллеспонта за много поколений до Троянской вой ны,– этот вопрос выходит за рамки настоящей главы)… Участвовали ли в этой битве местные жители, а если да, то на чьей стороне,– об этом Диодор умалчивает¹⁰⁸.

Чуть более достоверная информация сохранилась о других противниках древних троянцев. Геродот рассказал о том, что тевкры (напомним, что так называли обитателей Троады) «еще до Троянской вой ны переправились в Европу по Боспору, покорили всех фракийцев, дошли до Ионийского моря и на юге – до реки Пенея[33]»¹⁰⁹. Существовала даже версия, что именно для этого похода были изобретены корабли¹¹⁰. О подобных походах пишут и другие авторы, например, Ликофрон. Кассандра в его поэме заявляет:

А дед мой, овладев равниной Фракии,

Страной эордов, галадрейцев[34] землями,

Пеней установил своей границею.

Надел ярмо на шею им, оковы он,

По силе – юный воин, лучше всех в роду¹¹¹.

Правда, приписать своим предкам походы аж до самого Ионийского моря Кассандра не рискнула, но покорение Македонии она, во всяком случае, признала. Отметим, что Кассандра говорит о завоевательных походах «деда», но, вероятно, она употребляет это слово в широком смысле, имея в виду «пращура»,– древние комментаторы в один голос утверждают, что речь идет именно об Иле, который приходился пророчице прадедом¹¹².

И наконец, расскажем о вой нах, которые Ил вел в Малой Азии со своими ближайшими соседями. Одним из этих соседей был знаменитый Тантал – тот самый, который позднее, в Аиде, страдал от голода и жажды, стоя по подбородок в воде среди отягощенных сочными плодами деревьев¹¹³. Но до того, как царь попал в такое малоприятное положение, он жил в Малой Азии, и жил очень неплохо. Столицей его обширных владений был город Сипил в Лидии¹¹⁴, в районе одноименной горы (ныне Spil Dağı, около турецкого города Измира); на северо-западе его земли занимали часть Идского хребта и граничили с Троадой¹¹⁵, на северо-востоке он владел Пафлагонией¹¹⁶.

Тантал был ближайшим соседом троянцев. Он пользовался исключительным расположением олимпийских богов, считался их другом и не раз принимал их у себя в гостях¹¹⁷. «Если олимпийцы чтили когда-нибудь смертного, это был Тантал»,– говорит Пиндар. Но Тантал не смог «переварить своего великого счастья»¹¹⁸ и принялся совершать одно преступление за другим. Он похитил у богов нектар и амбросию, дающие бессмертие, для того чтобы угощать этими редкостными блюдами «сверстных себе застольников»¹¹⁹. Он «стал сообщать людям запретные тайны богов»¹²⁰. Он участвовал в похищении золотой собаки – любимицы Зевса¹²¹. Однажды он пригласил к себе во дворец большую группу олимпийцев и, желая испытать их, зарезал своего сына Пелопса (Пелопа) и подал его мясо гостям. Боги отказались от трапезы – только Деметра в задумчивости съела плечо мальчика. Правда, все закончилось благополучно: ребенка оживили, плечо ему сделали новое, из слоновой кости¹²², но расположение олимпийцев было утрачено…

Надо думать, троянцы были не слишком довольны таким соседом, тем более что про Тантала поговаривали, будто именно он, а не Зевс стал любовником и похитителем Ганимеда. Историк III века н. э. Геродиан пишет о вой не между Илом и Танталом – «согласно одним – из-за границ, согласно другим – в связи с похищением Ганимеда». Он рассказывает о сражении у города Пессинунта (13 км к юго-востоку от совр. города Сиврихисара):

«…Вследствие того, что битва длилась долго без чьего-либо перевеса, с обеих сторон пало порядочно людей… 〈…〉 Там, говорят, исчез и похищенный Ганимед, когда брат и любовник тащили его в разные стороны; так как тело его исчезло, то происшествие с юношей стало предметом мифа о божественном вмешательстве и о похищении Зевсом»¹²³.

Отметим, что, согласно «Хронике» Евсевия-Иеронима, вой на из-за Ганимеда началась в 1358 году до н. э., т. е. еще в правление Троя, и за юношу вступился не брат, а отец. Так или иначе, Тантал потерпел поражение.

В итоге, по словам Диодора, «став ненавистным богам, Тантал был изгнан из Пафлагонии Илом, сыном Троя»¹²⁴. Впрочем, троянский царь не стал добивать своего противника, даже сохранил за ним какие-то земли и столицу¹²⁵. Историк I века до н.э. Николай Дамасский сообщает, что после поражения Тантал собрался покинуть родину и переселиться на Пелопоннес, «но из-за своего преклонного возраста остался в Лидии»¹²⁶. Погиб Тантал от молнии Зевса, который для пущей надежности обрушил на поверженного царя гору Сипил¹²⁷. Его могилу на Сипиле во II или III веке видел и счел «достойной осмотра» греческий географ Павсаний. А вот Пелопсу, сыну Тантала, остаться в Малой Азии не пришлось – по сообщению того же Павсания, он вынужден был бежать, «когда Ил, царь фригийцев, двинувшись на него походом, прогнал его»¹²⁸. Беглец обосновался в Греции, на полуострове, который вскоре получил имя Пелопоннес (буквально «остров Пелопса»). Внуки Пелопса, Агамемнон и Менелай, отомстили за деда, возглавив поход греков на Трою; а позднее под осажденную Трою, по велению оракула, были привезены и кости самого Пелопса.

Ко времени правления Тантала относится сообщение о землетрясениях на западе Малой Азии, которые затронули и Трою. Страбон, рассказывая о катаклизмах в этом регионе, пишет, что «одни из них происходили в древности в Лидии и Ионии в царствование Тантала и поглотили не только селения, но и разрушили гору Сипил; из болот там возникли озера, а Трою затопило волнами»¹²⁹. Впрочем, в троянском цикле мифов следы этого наводнения не сохранились.

Ил женился на Эвридике, дочери некоего Адраста. У них родился сын Лаомедонт, будущий наследник Ила и отец Приама. Лаомедонт прославился многими деяниями, которые подробно описаны древними авторами. Поэтому ему, его сыну Приаму и всем событиям, произошедшим от конца правления Ила до начала Троянской вой ны (т. е. XIII веку до н. э.), мы посвятим отдельную главу.

Ил был похоронен на Троянской равнине, неподалеку от города. Сохранялся могильный холм очень долго – о нем писал Страбон на рубеже эр¹³⁰.

Глава 3

Археологические слои Трои

Археологи, как и создатели античных мифов, считают, что Троя была далеко не первым населенным пунктом, возникшим на Троянской равнине и в ее окрестностях. Еще со времен энеолита[35], задолго до того, как на холме Гиссарлык был заложен первый камень, неподалеку от него уже стояли несколько маленьких поселений. Самым старым из них считается Кумтепе – имя это дано ему археологами, сегодня никто не знает, как называли его сами жители. Поселение возникло около 4800 года до н. э. на западном берегу Троянского залива, примерно в двух километрах к югу от сегодняшней оконечности Сигейского мыса, на невысоком плоском холме.

Подобные деревеньки стали возникать в те времена по всей Троаде. Но в середине или в конце V тысячелетия жизнь в округе по непонятным причинам прервалась[36].

Примерно через тысячу лет в Кумтепе снова приходят люди. Оживают и другие поселки. Пришельцы возделывают землю (хотя еще не слишком увлекаются земледелием), занимаются скотоводством, в какой-то мере – охотой, в большом почете у них морские промыслы: рыболовство и особенно – сбор съедобных ракушек. Они не довольствуются простыми хижинами – их прямоугольные в плане дома, построенные из сырцовых кирпичей, стоят на каменных фундаментах и снаружи покрыты белой штукатуркой. Гончарного круга поселенцы еще не знают, но и без него они делают разнообразную и красивую керамику. Они по-прежнему изготавливают орудия из кремня и обсидиана, но в поселке появляются первые изделия из меди – иголки. А еще археологи нашли в Кумтепе огромное количество пряслиц – значит, женщины пряли шерсть и ткали, а вокруг поселка паслись стада овец и коз… Кроме того, судя по найденным костям животных, здесь разводили свиней и коров.