Опасная Химия

– Думаешь, я не знаю, кто ты на самом деле? – Никита шагнул ближе, в его глазах вспыхнул огонь. – Отличница, которая готова на все ради своих целей. Даже солгать мне.

– А ты кто? – Аня не отступила ни на шаг. – Богатый мальчик, который строит из себя плохого парня, потому что папочка не уделяет ему внимания?

– По крайней мере, я не притворяюсь кем-то другим.

– Нет, ты просто разрушаешь все, к чему прикасаешься. В том числе и меня.

***

Они из разных миров.

Он ненавидит все, что связано с учебой.

Она живет только ради будущего диплома.

Но когда между ними вспыхивает чувство, которое невозможно объяснить с точки зрения логики, их жизни переворачиваются.

Самая опасная химия – это та, что происходит между двумя сердцами.

Глава 1 Никита

Четвертая школа за три года. Чертов рекорд, даже для меня.

Стою перед входом в лицей № 37 и думаю о том, что на этот раз отец превзошел сам себя. Элитная школа в центре города, охрана, камеры на каждом углу. И, судя по машинам на парковке, дети богатых родителей, которые привыкли получать все по щелчку пальцев.

Идеальное место для Никиты Черного – бунтаря и вечной головной боли администрации.

«Ты испортишь мне репутацию в очередной частной школе, Никита» – эхом отдаются в голове слова отца, произнесенные этим утром за завтраком.

Завтрак, кстати, состоял из кофе и презрительного взгляда Андрея Владимировича Черного – успешного бизнесмена, владельца сети ресторанов и, по совместительству, моего родителя.

Правда, о последнем он вспоминает только тогда, когда мне нужно менять школу.

«Может, проблема не во мне, а в том, что твой сын просто не вписывается в твои представления об идеальной семье?» – хотелось ответить ему, но я промолчал.

Как всегда.

Спорить с отцом – все равно что биться головой о стену. Больно, бесполезно и оставляет только синяки.

Пронзительный школьный звонок режет слух, возвещая о начале первого урока. Не тороплюсь. Опоздание в первый же день в новой школе – это своего рода визитная карточка. Она сразу дает понять окружающим, с кем они имеют дело.

Захожу в здание и сразу чувствую на себе взгляды. Охранник у входа оценивающе смотрит на мою кожаную куртку и рваные джинсы – видимо, это не совсем то, что ожидают увидеть в этом храме образования.

В коридорах пахнет свежей краской и деньгами. Стены увешаны грамотами, кубками и фотографиями улыбающихся выпускников, которые, судя по всему, все поступили в престижные университеты и теперь строят успешную карьеру.

Как же меня все это достало.

– Никита? – раздается голос за спиной.

Оборачиваюсь и вижу женщину средних лет в строгом костюме. Завуч, судя по выражению лица – смесь профессионального оптимизма и скрытого ужаса, они во всех школах выглядят одинаково. Но, судя по ее выражению лица, моя репутация дошла и до сюда.

– Да, это я, – отвечаю, засунув руки в карманы.

– Ирина Михайловна Петрова, заместитель директора по воспитательной работе, – представляется она, явно ожидая, что я пожму ей руку или хотя бы кивну. Я не делаю ни того, ни другого. – Проходите, я провожу вас в класс.

Скучная серая тетка со скучным именем и более скучной фамилией.

Мы идем по коридору, она что-то говорит о правилах школы, дресс-коде и важности соблюдения дисциплины. Слушаю вполуха, разглядывая окружающую обстановку.

Дорогие стенды, современные доски объявлений, даже урны какие-то дизайнерские. Отец явно не пожалел денег на мое новое «исправительное учреждение».

– …особенно важно влиться в коллектив, – продолжает скучная тетка. – У нас очень дружный одиннадцатый «А». Я уверена, ребята вас примут.

Ага, конечно. И как полюбят меня со страшной силой. Сплю и вижу.

За три года и четыре школы я понял одну простую истину: людям комфортнее, когда ты соответствуешь их ожиданиям. Хотят видеть во мне плохого парня – пожалуйста. Хотят бунтаря – получат.

И главное – никого к себе не подпускать.

Это правило №1.

Останавливаемся у двери кабинета литературы. За ней слышны голоса – урок уже идет полным ходом.

– Не волнуйтесь, – шепчет завуч, хотя я выгляжу как угодно, но точно не взволнованно. – Елена Сергеевна – прекрасный педагог. Она найдет к вам подход.

Еще одна учительница, которая будет пытаться меня «спасти». Как оригинально, сейчас заплачу.

Петрова стучится и заходит в класс. Следую за ней, и разговоры мгновенно стихли. Двадцать пар глаз уставились на меня с нескрываемым любопытством. Некоторые переглядываются между собой, явно уже строят теории о новеньком.

– Елена Сергеевна, знакомьтесь – Никита Черный, – объявляет завуч учительнице, молодой женщине с добрыми глазами и стопкой тетрадей в руках.

– Очень приятно, Никита, – улыбается она. – Меня зовут Елена Сергеевна. Может, представишься классу?

Молча качаю. Учительница на секунду теряется, но быстро находит выход:

– Ну что ж, тогда просто найди свободное место. Мы как раз обсуждаем «Войну и мир».

Она указывает на места в первом ряду, но я, естественно, направляюсь к задним партам. Весь класс провожает взглядами, чувствую себя как в зоопарке. Впрочем, привык уже.

Сажусь за последнюю парту у окна – стратегическая позиция. Отсюда видно весь класс, можно смотреть во двор и легко незаметно слинять, если что.

Сосед по парте – худощавый парень в очках – с интересом на меня косится, но заговаривать не решается.

– Итак, – продолжает урок учительница, – мы говорили о том, как Толстой показывает трансформацию Пьера Безухова. Кто может привести пример?

Несколько рук тянутся вверх. Я откидываюсь на спинку стула и смотрю в окно. Во дворе какие-то младшеклассники играют в футбол самодельным мячом из скомканной бумаги.

Когда я перестал быть таким простым и беззаботным?

– А что думаете вы, Никита? – неожиданно обращается ко мне Елена Сергеевна.

Весь класс оборачивается. Кто-то ухмыляется – видимо, ждут, что новенький опозорится и скажет что-то вроде «а я не читал». Поворачиваю голову от окна и смотрю на учительницу молча. Несколько секунд тишины.

– Никита? – повторяет она мягче.

Пожимаю плечами и снова отворачиваюсь к окну. Не собираюсь умничать в первый же день. Да и вообще не собираюсь. Нужно как-то перекантоваться здесь учебный год, если получится.

В классе кто-то фыркает. Поворачиваю голову в сторону блондина в дорогой рубашке, который смотрит на меня с плохо скрываемым презрением.

– Видимо, читать не умеет, – бормочет он достаточно громко, чтобы я услышал.

Встречаюсь с ним взглядом и медленно поднимаю бровь. Блондин краснеет, но не отводит глаз.

– Данил, не надо, – одергивает его тихий голос.

Замечаю девочку с аккуратными каштановыми косичками, которая сидит в первом ряду. Обернувшись, она бросает на меня быстрый взгляд – серые глаза, умное лицо, идеальная школьная форма. Классическая отличница. До оскомины в зубах.

– Хорошо, – вздыхает учительница. – Тогда продолжим без Никиты.

Урок тянется медленно. Краем уха слушаю, как одноклассники обсуждают Толстого, и думаю о том, что и здесь я не на своем месте. Слишком умные разговоры, слишком правильные дети, слишком много ожиданий.

Интересно, сколько я продержусь на этот раз? Полгода? Четыре месяца? Даю себе месяц.

Звонок освобождает нас от необходимости читать, и класс мгновенно оживает. Ко мне никто не подходит – видимо, мое поведение на уроке дало всем понять, что я не ищу общения.

Меня это вполне устраивает.

Выхожу в коридор, прислоняюсь к стене у окна. Достаю телефон и делаю вид, что читаю сообщения, хотя на самом деле просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Эй, новенький!

Поднимаю голову. Ко мне направляется компания из четырех человек во главе с тем самым блондином – Данилом. По их лицам понятно, что они не собираются вести мирные переговоры.

– Ты чего такой дерзкий? – спрашивает Данил, подходя слишком близко.

– А ты чего такой навязчивый? – отвечаю, не меняя позы и не отрываясь от телефона.

– Думаешь, раз ты новенький, то можешь хамить?

– Думаю, раз ты не понимаешь простых вещей, то и объяснять тебе что-то бесполезно.

Один из его друзей – крепкий парень в спортивной куртке – делает шаг вперед:

– Может, он заговорит по-другому?

Отклеилась от стены и убираю телефон в карман. В коридоре становится тише – другие ученики чувствуют приближение драки и начинают собираться в кружок.

Нет, и месяца не протяну. Интересно, что скажет отец, если меня отчислят в первый день?

– Можете попробовать, – спокойно отвечаю, смотрю спортсмену прямо в глаза.

– Стоп! – раздается звонкий голос.

Между нами встает та самая девочка с косичками. Хрупкая, невысокого роста, она выглядит забавно рядом с нами, но в ее голосе столько решимости, что все невольно замирают.

– Данил, немедленно прекрати, – строго говорит она, поворачиваясь к блондину. – И вы тоже, – добавляет она, глядя на его друзей.

– Иванова, не лезь, – огрызается Данил. – Это не твое дело.

– Еще как мое! – вспыхивает она. – Ты устраиваешь драку в школе! Хочешь, чтобы вас всех исключили в выпускном классе?

– Да он сам напрашивается! – оправдывается спортсмен.

Иванова – значит. Девчонка поворачивается ко мне, серые глаза смотрят серьезно и… без осуждения. Просто изучают.

– А ты не мог просто отойти? – спрашивает она.

– Мог, – честно отвечаю я. – Но не отошел.

– Понятно, – кивает она. Затем снова поворачивается к Данилу: – Урок через пять минут. Думаешь, Елена Сергеевна не заметит, что вы придете с разбитыми лицами?

Данил колеблется. Видно, что ему не хочется отступать, но девочка права – драка в первый день новичка точно не останется незамеченной.

– Это еще не конец, – бросает он мне и уходит со своей компанией.

Господи, да чего все такие нервные?

В коридоре постепенно воцаряется привычный шум. Иванова стоит рядом со мной, и я не знаю, что сказать. Поблагодарить? Не привык.

– Зачем? – наконец спрашиваю я.

– Зачем что?

– Зачем ты вмешалась?

Она пожимает плечами:

– Не люблю драки. Особенно глупые.

– Откуда ты знаешь, что она была бы глупой?

– А разве нет? – внимательно смотрит она на меня. – Из-за чего вы собирались подраться? Из-за того, что ты не ответил на уроке? Из-за того, что Самсонов решил показать, кто здесь главный?

Я молчу, потому что она права. Драка была бы действительно глупой.

– Меня зовут Аня, – говорит она. – Аня Иванова.

– Никита Черный. Но все зовут его просто Черный.

– Понятно, – кивает она. – Слушай, Черный, у меня есть предложение.

– Какое?

– Ты же не собираешься каждый день драться с половиной класса?

– Я вообще не планирую драться. Но если полезут…

– Ясно, – перебивает.– Тогда просто держись подальше от Данила первые пару недель. Он успокоится и найдет себе другие развлечения.

– А если не успокоится?

Аня улыбается – и ее лицо снова преображается:

– Тогда дерись с умом. Не в школе и не на виду у учителей.

Звонок на урок прерывает наш разговор. Аня быстро уходит, а я еще несколько секунд стою в коридоре.

Интересная девчонка. Хрупкая, но смелая. И умная.

Иду в класс, думая о том, что этот день преподнес мне больше сюрпризов, чем я ожидал. Особенно в лице Анны Ивановой – отличницы, которая умеет останавливать драки и давать советы о том, как правильно выбирать место для них.

Может быть, эта школа и правда окажется другой.

Хотя, скорее всего, я просто обманываю сам себя. Как всегда.

Глава 2 Аня

Женская раздевалка наполнена привычным шумом голосов, смехом и звуком захлопывающихся шкафчиков. Молча переодеваюсь в спортивную форму, стараясь не привлекать к себе внимания. Но девчонки, как всегда, не могут удержаться от обсуждений.

– Видели, какой он дерзкий? – хихикает Лиза, расчесывая свои идеально уложенные локоны. – Прямо в глаза Данилу смотрел!

– А куртка у него крутая, – мечтательно вздыхает Катя. – Настоящая кожа, наверное, дорогая.

– Да ладно вам, – фыркает Вика.– Обычный мажор. Папочка богатенький, вот и весь секрет дерзости.

Достаю из шкафчика кроссовки – старые, но еще крепкие, купленные в прошлом году на распродаже. Протираю их ладонью, хотя они и так чистые. Просто нужно чем-то занять руки, пока девчонки переживают очередной приступ восторга по поводу новенького.

– А заметили, как он смотрел на Иванову? – вдруг раздается голос, от которого у меня сжимается сердце.

Мелисса Краснова. Королева нашего класса, дочь известного адвоката, будущая мисс Вселенная, если верить ее собственным словам. Длинные светлые волосы, точеная фигура, идеальный макияж даже в школе.

И характер протухшей рыбы под красивой оберткой.

Все девчонки поворачиваются ко мне. Продолжаю завязывать шнурки, делая вид, что ничего не слышу.

– Да ладно тебе, Мелисса, – неуверенно говорит Лиза. – Какая Ива…

– А вы что, не заметили? – Мелисса подходит ближе, чувствую запах ее приторных духов. – Наша скромница бросилась разнимать драку. Прямо героиня нашлась!

Встаю и поворачиваюсь к ней. Мои глаза встречаются с ее, холодными, как лед.

– И что в этом странного? – спокойно спрашиваю.

Мелисса улыбается – хищно, довольно. Она добилась того, чего хотела, – моей реакции.

– Ничего странного, – протягивает она. – Просто интересно. С чего это вдруг тихая мышка полезла в драку между парнями? Может, решила произвести впечатление на новенького?

В раздевалке становится тише. Девчонки затаили дыхание – сейчас будет шоу. Мелисса обожает такие моменты, когда можно показать свою власть над окружающими.

– Может, ты думаешь, что если покажешься ему такой смелой, то он в тебя влюбится? – продолжает она, наслаждаясь каждым словом. – Это такой прием или что?

Молчу. Потому что знаю: что бы я ни сказала, Мелисса найдет способ использовать это против меня. Четыре года в этой школе многому меня научили. Главное – не давать им лишних поводов.

– Аня, ну скажи что-нибудь! – подначивает Катя, которой явно скучно без конфликтов.

– Нечего сказать, – отвечаю, застегивая спортивную куртку.

– Конечно, нечего, – смеется Мелисса. – Потому что прекрасно понимаешь – таким, как новенький, не нужны такие, как ты.

Укол попадает точно в цель. Сжимаю кулаки, но лицо остается спокойным. Мелисса права, и мы обе это знаем. Никита Черный – богатый мажор из хорошей семьи. Почему я так решила? По нему это видно. А я… я здесь только потому, что государство решило поиграть в благотворительность.

Стипендиатка. Льготница. Бедная, но умная девочка, которую пожалели.

– Ладно, девочки, хватит, – вмешивается Вика, но даже в ее голосе слышится смущение.

Мелисса довольно улыбается и отворачивается к своему шкафчику. Представление окончено, цель достигнута. Аня Иванова поставлена на место. Снова.

Беру бутылку с водой, выхожу из раздевалки первой. В коридоре тихо – все уже в спортзале. Прислоняюсь к стене и закрываю глаза.

Четыре года. Четыре долгих года я терплю это. Осталось совсем немного.

Но у меня есть план. Четкий, продуманный план. Закончить школу с золотой медалью – пока получается, средний балл 4.9. Поступить в МГУ на бюджет – для этого нужно сдать ЕГЭ на максимальные баллы. Получить красный диплом. Найти хорошую работу. И вытащить свою семью из той нищеты, в которой мы живем.

Скажем так, в семье у меня все сложно.

Поэтому я здесь, в престижном лицее, где одна сумочка Мелиссы стоит как наше пособие с братом вместе взятые. Среди детей, для которых поездка в Европу на каникулы – обычное дело, а новый айфон – мелочь, которую папа покупает просто так.

Каждое утро я встаю в шесть, чтобы успеть на автобус. Сорок минут в душной маршрутке, потом метро, потом еще пешком. И каждый вечер – тот же путь обратно. Домой, где меня ждут домашние задания, помощь брату с уроками, а еще уборка в пивной, где я подрабатываю уборщицей.

Но я выдержу. Я должна.

– Иванова! – кричит из спортзала тренер. – Где ты?

Иду в зал, где уже выстроился весь класс. Учитель физкультуры – Сергей Петрович, бывший военный – не любит опозданий.

– Извините, – говорю, становясь в строй.

Новенький стоит в конце, немного в стороне от остальных. На нем обычная спортивная форма, но даже в ней он выглядит… по-другому. Уверенно. Независимо. Как человек, которому не нужно ни перед кем оправдываться.

Интересно, он понимает, насколько ему повезло?

– Сегодня работаем с мячами, – объявляет Сергей Петрович. – Разбиваемся по парам, отрабатываем передачи.

Начинается привычная суета. Лучшие подруги сразу находят друг друга, популярные девочки объединяются с популярными. Мелисса, естественно, выбирает Лизу. Вика встает рядом с Катей.

А я остаюсь стоять одна. Как всегда.

Оглядываюсь и вижу, что Никита тоже один. Логично – новенький еще не успел обзавестись друзьями. Мы смотрим друг на друга через весь зал, и я понимаю, что выбора нет.

Подхожу к нему с мячом в руках.

– Похоже, нам придется работать в паре.

– Похоже на то.

И тут же по залу прокатывается волна смешков, шепота и многозначительных взглядов.

– Ой, как мило! – громко комментирует Мелисса. – Аня нашла себе партнера!

– Может, это судьба? – хихикает Лиза.

– Тише, девочки, – одергивает их Сергей Петрович, но даже он не может сдержать улыбку.

Чувствую, как краснеют мои щеки, но продолжаю стоять на месте. Никита внимательно смотрит на меня, и в его глазах я не вижу ни насмешки, ни жалости. Просто спокойное принятие ситуации.

– Не обращай внимания, – тихо говорит он. – Они просто развлекаются.

– Я привыкла, – отвечаю, и это правда.

Мы начинаем передавать мяч друг другу. Никита играет хорошо – точно, без лишних движений. Профессионально, как будто серьезно занимался спортом.

– Где ты раньше учился? – спрашиваю, когда он делает паузу.

– В разных местах. А ты здесь давно?

– Четыре года. С восьмого класса.

– И как, нравится?

Ловлю мяч и на секунду замираю. Как ответить на этот вопрос? Сказать правду – что я ненавижу эту школу, этих людей, эту постоянную необходимость доказывать свое право находиться здесь? Или соврать, как всегда?

– Сложно сказать, – выбираю я средний вариант. – Хорошее образование, сильные преподаватели. Но… люди разные.

Никита кивает, как будто понимает больше, чем я говорю.

– А что будет после школы? – спрашивает он, ловя мой пас.

– МГУ, юридический факультет, – сразу отвечаю. Это мечта, которую я ни от кого не скрываю.

– Серьезно. И долго готовишься?

– Всю жизнь, – усмехаюсь я. – А ты?

Он пожимает плечами:

– Посмотрим. Отец хочет, чтобы я поступил на экономический. Семейный бизнес и все такое.

В его голосе слышится что-то такое, что заставляет меня присмотреться к нему повнимательнее. Усталость? Раздражение?

– А ты сам чего хочешь?

– Хороший вопрос, – говорит он и бросает мяч чуть сильнее, чем нужно.

Я ловлю его взгляд, чувствуя, что задела за живое. Но расспрашивать дальше не решаюсь – мы ведь практически незнакомы.

– Эй, Иванова! – кричит Мелисса с другого конца зала. – Как дела у новенького? Понравился?

Весь зал оборачивается в нашу сторону. Сжимаю мяч в руках так сильно, что костяшки белеют.

Почему она не может просто оставить меня в покое?

– Мелисса, занимайся своими делами, – отвечаю громче, чем планировала.

– Ой-ой-ой! – всплескивает руками Мелисса. – Наша тихоня огрызается! Новенький, видимо, придал ей смелости!

По залу прокатывается смех, внутри меня все закипает. Четыре года терпения, четыре года молчания – и все может рухнуть из-за одной глупой ситуации.

– Хватит, – тихо говорит Никита.

Он не повышает голос, но в зале вдруг становится тише. Мелисса удивленно поворачивается к нему.

– Что?

– Я сказал – хватит, – спокойно повторяет он. – Оставь ее в покое.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать? – вспыхивает Мелисса.

– Никто, – соглашается Никита. – Но и ты тоже никто, чтобы унижать других.

Повисает тишина. Даже Сергей Петрович перестает свистеть и с интересом смотрит на нас.

Мелисса краснеет – впервые за четыре года я вижу, что она не знает, что ответить. Новенький только что поставил ее на место, и это выбивает почву у нее из-под ног.

– Ладно, разойдись, – вмешивается тренер. – Продолжаем упражнения.

Все неохотно возвращаются к своим делам, но атмосфера остается напряженной. Я смотрю на Никиту, не зная, что сказать.

– Спасибо, – наконец выдавливаю я. – Но не стоило. Теперь у тебя тоже будут проблемы.

– А у меня они уже были, – усмехается он. – С утра, помнишь?

Я вспоминаю сцену с Данилом и невольно улыбаюсь. Мы снова начинаем перебрасываться репликами, но теперь в воздухе витает что-то новое. Может быть, понимание. Или союз против общего врага.

Интересно, что он во мне увидел? Неужели такую же, как он, – чужую в этом мире золотых карточек и дорогих машин?

Но я же не такая. Я здесь заслуженно. Благодаря своим знаниям, своему труду. А он… он просто богатый мажор, которого перевели из очередной школы за плохое поведение.

Или нет?

Урок заканчивается, и все расходятся по раздевалкам. Мелисса проходит мимо меня и шепчет:

– Думаешь, он тебя спас? Наивная дурочка. Таким, как он, нужны такие, как я. А ты… так и останешься серой мышкой.

Ее слова, как всегда, попадают в цель. Потому что в них есть доля правды. Никита Черный и Аня Иванова – мы из разных миров. И рано или поздно он это поймет.

Но сегодня он встал на мою сторону. И это что-то значит. Пусть даже я не понимаю, что именно.

В раздевалке быстро переодеваюсь, не слушая продолжающиеся обсуждения. Завтра все повторится: уроки, взгляды, перешептывания. Мелисса не забудет сегодняшнее унижение и обязательно отомстит.

Но я выдержу. Как всегда.

Потому что у меня есть цель. И я не позволю никому – ни Мелиссе, ни Данилу, ни даже загадочному новенькому – сбить меня с пути.

Золотая медаль. МГУ. Хорошая работа. Лучшая жизнь для семьи.

Все остальное – просто помехи на пути.

Глава 3 Никита

Сижу за рулем черного «Камаро SS», смотрю на остановку через дорогу. Двигатель мурлычет, как довольный кот, кожаные сиденья пахнут новизной и деньгами.

Подарок отца на восемнадцатилетие – машина мечты для большинства пацанов моего возраста. Четыреста пятьдесят лошадиных сил под капотом, разгон от нуля до сотни за четыре секунды.

И вот я сижу здесь, как полный идиот, и высматриваю девчонку на автобусной остановке.

Не знаю, что меня сюда привело. Остаток дня думал о том, как Аня разрулила драку, как смотрела на меня своими серыми глазами. Как будто видела что-то такое, чего не видят остальные. Не богатого мажора, не проблемного подростка, не очередное разочарование для родителей.

Просто… меня.

Бред какой-то. Мне что, пятнадцать лет, чтобы западать на первую попавшуюся отличницу?

Но вот она идет по тротуару – узнаю ее издалека по каштановым косичкам и размеренной походке. На плечах рюкзак, в руках какая-то папка. Наверное, с домашним заданием или проектами для олимпиады. Все в ней правильно, продуманно.

Включаю поворотник и перестраиваюсь ближе к остановке. Опускаю стекло, когда она подъезжает ближе.

– Привет, – стараясь говорить непринужденно. – Подвезти?

Аня оборачивается на звук голоса, вижу, как меняется выражение ее лица. Недавно она смотрела на меня с любопытством и чем-то вроде понимания. Сейчас в ее глазах холод и… разочарование?

– Нет, спасибо, – отвечает сухо, даже не подходя к машине.

– Да ладно тебе, – настаиваю. – Автобус еще долго будет идти, а на машине быстрее.

– Я же сказала – нет.

В голосе столько твердости, что я чувствую себя полным идиотом. Аня отворачивается и демонстративно читает объявления, делая вид, что меня не существует.

В чем дело? Мы вроде нормально общались.

– Аня, что случилось? – пытаюсь снова.

Она оборачивается, и в ее взгляде я читаю что-то такое, что заставляет меня замолчать.

– Ничего не случилось. Просто я не езжу на таких машинах. – Она обводит рукой мой «Камаро». – С такими людьми.

Такими людьми.

Слова ранят больнее, чем я ожидал. Аня отворачивается как раз в тот момент, когда к остановке подъезжает автобус. Она запрыгивает в него, даже не оглянувшись.

Сижу с опущенным стеклом и смотрю, как автобус увозит ее прочь. В салоне толпа, Аня стоит, держась за поручень.

С такими людьми.

Вот и все. Один взгляд на машину – и она сразу поставила на мне клеймо.

А чего я ожидал? Что она обрадуется?

Резко давлю на газ и срываюсь с места. Камаро рычит и выносит меня на дорогу. Несколько машин гудят мне вслед – видимо, я кого-то подрезал. Плевать.

Бесцельно петляю по городу. Центр, спальные районы, промзона – все мелькает за окнами. Музыка играет на полную громкость, но даже тяжелый рок не заглушает голос в моей голове.

«С такими людьми».

Может, она права? Может, я действительно просто очередной богатый сопляк, который думает, что мир вращается вокруг него? Который получил машину за сорок тысяч долларов только потому, что ему исполнилось восемнадцать?

А что я, собственно, сделал, чтобы заслужить ее? Кроме того, что родился в нужной семье?

Проезжаю мимо элитного автосалона, где мы покупали «Камаро». Помню тот день: отец зашел, ткнул пальцем в машину и сказал продавцу: «Вот эту. Оформляй». Даже не спросил, нравится ли она мне. Просто, как всегда, купил самую дорогую модель.

Подарок или очередной способ откупиться?

Телефон противно зудит на панели. Смотрю на экран – отец. Сбрасываю. Через минуту снова звонит. Снова сбрасываю.

На третий раз беру трубку.

– Что?

– Где ты? – голос Андрея Владимировича, как всегда, холоден.

– Катаюсь.

– Приезжай домой. Немедленно.

– А если я не хочу?

– Никита, – в голосе отца слышится сталь, – я сказал – немедленно. Нам нужно серьезно поговорить.

Он бросает трубку, даже не дождавшись ответа. Как всегда.

Серьезный разговор. Интересно, о чем на этот раз?

Разворачиваюсь и еду домой, хотя каждая клеточка моего тела протестует. Наш дом – это тоже демонстрация статуса. Особняк в элитном поселке, где живут только сливки общества. Высокий забор, охрана, ландшафтный дизайн за несколько миллионов.

Красивая тюрьма.

Захожу в дом, сразу чувствую напряжение. Отец стоит в гостиной спиной ко мне и смотрит в окно на идеально подстриженный газон. Костюм за несколько тысяч долларов сидит на нем как влитой. Андрей Владимирович Черный – успешный бизнесмен, владелец сети ресторанов, человек, который построил империю с нуля.

И отец, который ненавидит собственного сына.

– Мне звонили из школы, – говорит, не оборачиваясь.

– И?

– Заместитель директора сообщила, что ты провоцируешь конфликты и привлекаешь нежелательное внимание. – Отец поворачивается, и я вижу знакомое выражение его лица. Смесь разочарования и отвращения. – Первый же день в новой школе, Никита. Первый же день!

Скучная тетка уже успела настучать.

– Я ничего не делал.

– Ничего? – он делает шаг ко мне. – Чуть не подрался с одноклассником, демонстративно игнорировал учителей, создавал напряженную атмосферу в классе. И это ты называешь «ничего»?

– За мной следят?

– Конечно, следят! – взрывается отец. – Думаешь, я позволю тебе опозорить меня в четвертой школе подряд? У меня репутация, Никита. Деловые связи. Люди судят обо мне по тому, как ведет себя мой сын.

Вот оно. Не «я волнуюсь за тебя» или «мне важно твое будущее». Только «моя репутация».

– Значит, дело в твоей репутации?

– Не строй из себя дурака. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

– Понимаю. Ты боишься, что твои деловые партнеры подумают, что у Андрея Владимировича Черного проблемный сын.

Отец делает еще шаг вперед, желваки играют на скулах.

– Хватит этой демагогии. Я устал, Никита. Устал от твоих выходок, от постоянных проблем, от того, что приходится извиняться за тебя.

– Никто не просит извиняться.

– Нет? – он коротко смеется, но в этом смехе нет ничего веселого. – Тогда что ты предлагаешь? Продолжать позорить семью? Провалить выпускной класс? Забыть о поступлении в университет?

– Может, я не хочу поступать туда, куда ты хочешь?

– А чего ты хочешь, Никита? – в голосе отца появляется опасная тишина. – Работать грузчиком? Мыть машины? Или, может, станешь рок-звездой?

Его сарказм режет по ушам. Сжимаю кулаки, внутри все закипает.

– Я хочу, чтобы ты просто оставил меня в покое.

– Оставил в покое? – отец шагает ко мне, в его глазах вспыхивает что-то страшное. – Как я оставил в покое твою мать?

Воздух в комнате вдруг становится тяжелым. Мы никогда не говорим о матери. Никогда. Это запретная тема, которую мы обходим уже четыре года.

– Что ты сказал?

– Ты слышал, – голос отца становится тише, но от этого еще страшнее. – Твоя мать тоже думала, что я слишком строг с тобой. Слишком требователен. Она защищала тебя, оправдывала каждую твою выходку.

– Не смей говорить о ней.

– Почему? Боишься услышать правду?

Что-то внутри меня ломается. Четыре года молчания, четыре года запретов – и вот он говорит о ней. Наконец.

– Какую правду?

Отец смотрит на меня долго, изучающее.

– Твоя мать не умерла от сердечного приступа, Никита. Ты взрослый мальчик и можно уже не витать в облаках.

Мир вокруг замирает. Слышу только биение собственного сердца и тиканье старинных часов на камине.

– Что?

– Она приняла таблетки. Сначала снотворное, потом что-то еще. Врачи боролись три дня, но было уже поздно.

Нет. Нет, нет, нет.

– Ты лжешь.

– Зачем мне лгать? – в голосе отца появляется что-то похожее на усталость. – Она оставила записку. Писала, что устала от постоянных скандалов из-за тебя. От того, что не может тебя исправить. От чувства вины за то, что воспитала такого сына.

Комната начинает кружиться. Я хватаюсь за спинку кресла, чтобы не упасть.

– Нет… Это не… Ты лжешь!

– Она написала, что любит тебя, но больше не может на это смотреть, – отец говорит спокойно, почти монотонно. – На то, как ты разрушаешь свою жизнь. Как превращаешься в того, кого она не узнает.

Мама…

Воспоминания обрушиваются лавиной. Последние месяцы перед ее смертью. Как она плакала после очередного вызова в школу. Как пыталась со мной разговаривать, а я огрызался. Как она стояла у моей двери после наших ссор и тихо повторяла: «Я люблю тебя, Никита. Несмотря ни на что»

Я убил ее?

– Видишь? – голос отца доносится словно из-под воды. – Теперь ты понимаешь, почему я не хочу повторения той же истории с собой?

Смотрю на него и вижу не ненависть. Вижу страх. Страх потерять контроль. Страх того, что история повторится.

– Папа…

– Нет, – он поднимает руку, останавливая меня. – Я не дам тебе разрушить еще одну жизнь. Свою или мою. Если ты не можешь вести себя нормально в обычной школе, отправлю в военное училище. Там тебя научат дисциплине.

– Я изменюсь. Обещаю.

– Твои обещания ничего не стоят, Никита, – в его голосе снова появляется холодная сталь. – У тебя есть месяц. Один месяц, чтобы доказать, что ты можешь учиться без скандалов. Иначе пакуешь вещи.

Отец поворачивается и идет к выходу. У двери останавливается, не оборачиваясь.

– И еще. Держись подальше от этой девочки, Ивановой. Мне рассказали о вашем… общении. Последнее, что тебе нужно, – это проблемы из-за какой-то стипендиатки.

Дверь захлопывается, и я остаюсь один в огромной гостиной. Ноги подкашиваются, и я опускаюсь в кресло.

Мама покончила с собой из-за меня? Нет, я не верю.

Правда оказалась хуже любых моих догадок. Все эти годы я думал, что просто потерял ее. А оказывается, я ее убил. Своими выходками, скандалами, постоянными проблемами в школе.

Она писала, что любит меня. Но больше не может на это смотреть.

И теперь отец боится, что история повторится. Что я доведу и его. И, честно говоря, он прав. Я действительно разрушаю все, к чему прикасаюсь.

Глава 4 Аня

Автобус тащится по городу, как старая больная собака. Сквозь грязные стекла смотрю на мелькающие пейзажи: сначала центр с его блестящими витринами и ухоженными скверами, потом спальные районы с их безликими девятиэтажками и, наконец, окраина.

Мой мир.

Здесь нет красивых машин у подъездов, нет ландшафтного дизайна, нет охраны. Зато есть разбитые детские площадки, граффити на стенах и запах мусора, который вовремя не вывозят.

Час пути между двумя мирами. Час, чтобы подготовиться к реальности.

Выхожу на своей остановке, иду к знакомой пятиэтажке. Краска на стенах облупилась, один из балконов заколочен досками, лифт не работает уже полгода. Поднимаюсь по лестнице на третий этаж, перешагивая через валяющиеся бутылки и окурки.

У нашей двери стоят чужие ботинки – мужские, грязные, с развязавшимися шнурками. Желудок сжимается. Значит, мать снова привела «гостей».

Только этого мне сегодня не хватало.

Достаю ключи и вхожу в квартиру. В нос сразу ударяет запах: табачный дым, перегар и что-то кислое, застоявшееся. Из кухни доносятся пьяные голоса и смех.

– …да она у нас умная, хорошо учится, – слышу хриплый от сигарет и водки голос матери. – Света, может, познакомишь ее с дядей Колей?

Дядя Коля хрипло хохочет:

– Может, и познакомлю. Девочка уже взрослая.

Меня тошнит. Я быстро иду в сторону своей комнаты, но мать замечает меня.

– Анька! – кричит она из кухни. – Иди сюда, познакомься!

– Мама, я устала, – отвечаю, не останавливаясь.

– Как устала? – в голосе появляются пьяные нотки агрессии. – Ты что, работать начала? В школе сидишь, как принцесса, а дома нос воротишь!

Останавливаюсь у двери в комнату. Максим сидит на диване, втянув голову в плечи, и делает вид, что читает учебник. Бедный мальчишка. Ему всего двенадцать, а он уже научился становиться невидимкой, когда мать пьет.

– Аня… – шепчет он, – они там уже два часа сидят.

Глажу его по голове. Волосы грязные – наверное, опять не было горячей воды.

– Ничего, Макс. Скоро уйдут.

Но мать уже идет к нам, пошатываясь. Светлана Ивановна, сорок лет, бывшая работница химического завода, который лет пять, на котором и заработала инвалидность, а теперь просто алкоголичка с инвалидность. Официально – обструктивная болезнь легких. Неофициально – деградация личности.

– Ты что, здороваться не умеешь? – спрашивает она, упираясь рукой в дверной косяк. – Коля хороший мужик, может, чем поможет.

– Мне помощь не нужна.

– Не нужна? – мать подходит ближе, чувствую запах перегара. – А кто тебе школу оплачивает? Кто форму покупает?

– Школа бесплатная, мам. А форму я сама покупаю на подработке.

– Какой подработке? – вспыхивает она. – Ты мне не рассказывала!

– Рассказывала. Ты просто не помнишь.

Это правда. Я говорила ей о работе в кафе неделю назад, но мать была пьяная и, видимо, забыла. Как забывает почти все, что не касается выпивки.

– Не ври мне! – кричит мать. – Думаешь, раз ты умная, можешь меня дурой считать?

– Я никого не считаю дурой, – устало отвечаю. – Просто хочу переодеться и заниматься.

– Заниматься! – передразнивает мать. – Все время занимается! А в доме беспорядок, брат голодный ходит!