Блёклое зеркало

Книга посвящается всем светлым душам, пострадавшим от несправедливости, подлости и жестокости этого мира.

Часть 1. Последняя империя

Глава 1. На краю земли

Сгорбленная старуха, укутанная в засаленные лохмотья, бубня что-то себе под нос, медленно тянула за собой самодельную тележку. Грязные колёса от детской коляски тихонько поскрипывали и вязли в осенней слякоти. Деревянный ящик, прикрученный ржавыми саморезами к основанию тележки, был доверху наполнен различным хламом и тряпками. Остановившись у перекошенного почерневшего барака, бабка, кряхтя, ухватилась за поясницу. Повернув голову на бок, она искоса посмотрела ввысь. Угрюмые серые тучи низко ползли по небу, не позволяя пробиться ни единому солнечному лучу.

«Гражданочка! А чего это мы тут стоим посреди улицы? Пикетируем?!» Раздался позади грубый голос, заставив старуху вздрогнуть. Два крепких мужчины в чёрной форме принялись рыться в наполненной хламом тележке. Низкорослый небритый офицер, брезгливо морщась, приблизился к испуганной пожилой женщине и, продолжил задавать вопросы: «Чего везём? Куда следуем? Запрещёнка имеется?»

Бабуля криво улыбнулась беззубым ртом и, заискивающе пролепетала: «Ну, что вы, сынки! Ну, какая запрещёнка? Какой пикет? Я просто хлам всякий в заброшке собирала. Домой иду».

Нахмурив брови, офицер пригладил нарукавный шеврон и, злобно процедил сквозь зубы: «Во-первых, не сынки, а граждане милиционеры! А во-вторых, будьте добры, предьявите паспорт подданого и налоговую карточку».

Нервно тряся головой, старушка судорожно принялась копошиться в подоле своих лохмотьев, приговаривая: «Сейчас, сейчас, товарищи милиционеры».

Противный скрежет прокатился по грязной улице. Из ржавого громкоговорителя, закреплённого на покосившемся деревянном столбе, раздалось три протяжных громких гудка. Милиционеры мгновенно вытянулись по стойке «смирно» и, развернулись в сторону столба. Бабка, зажав в руке засаленные документы, так же замерла. Приоткрыв рот, она последовала примеру стражей порядка, внимательно уставившись на репродуктор.

Прерывая протяжный шипящий звук, из динамиков раздался мягкий мужской голос: «Уважаемые граждане Великодержавной Союзной Империи! Сегодня, мы с вами, отмечаем знаменательное событие! Именно в этот день, восемнадцать лет назад, произошло «Великое Чудо»! Все вы знаете, что до этого события, враждебные страны всеми силами мешали нашей Великой Державе развиваться. Они бесконечно строили козни и постоянно покушались на основы нашей свободы! Но необъяснимая череда невероятных переломных событий сокрушила и разрушила все вражеские государства! Сам Всевышний покровитель решил вмешаться в человеческие дела. Силами Творца нашего, были до основания разрушены все богомерзкие земные государства, погрязшие во грехе и блуде! За все их блудодеяния, грешников постигла кара небесная! И лишь одна страна расцветает и развивается с тех пор! Самая большая, самая гордая, самая могучая и великая, светлая и высокодуховная держава осталась нетронутой! И мы безмерно благодарны Господу нашему Богу за то, что нам повезло родиться в этой стране! Мы чрезвычайно горды тем фактом, что являемся гражданами Великодержавной Союзной Империи! Именно со времени произошедшего «Великого Чуда», граждане единственного, уцелевшего государства, полностью независимы и свободны! Отныне никто не мешает нам строить светлое будущее! Официальная статистика гласит, что сто процентов граждан Великодержавной Союзной Империи счастливы! Именно ради вашего счастья, ради ваших детей и вашего светлого будущего, я продолжаю исполнять свои нелёгкие обязанности изо дня в день! Живота своего не щадя, я продолжаю трудиться для вас, словно раб на галерах! В ответ же, я желаю увидеть от вас точно такую же отдачу! Ведь только жертвуя собою ради нашей Великой Державы, мы сможем вместе построить наше светлое будущее! С праздником вас, дорогие мои соотечественники! Ура! Ура! Ура!»

Трижды громко повторив клич правителя, милиционеры поправили форму и отвели взгляды от мегафона. Офицер высокомерно отмахнулся от старушки, протянувшей грязные бумажки и, поморщившись, заявил: «Ладно. В честь праздника прощаю! Идите уже домой. Не задерживайтесь! А то передумаю, и за пикетирование задержу!»

Бабуся радостно взмахнула руками и залепетала: «Ой! Дай вам Боженька здоровья! Родные наши товарищи милиционеры! Я свечку вам в храме поставлю! За здравие ваше!»

Потеряв всякий интерес к старушке и её хламу, патрульные принялись активно обсуждать свой грядущий вечерний досуг. Проходящий мимо них молодой человек почтительно кивнул головой и произнёс: «Здравствуйте, товарищи милиционеры! С праздником вас!» Патрульные не обратили на парня никакого внимания, поскольку активно обсуждали намечающуюся попойку. Юноша довольно улыбнулся и шмыгнул за угол.

Виктор, прищурившись, посмотрел в серое небо, закрыл дверь за вошедшим другом и, тут же спросил его:

– Барбосов много на улице?

– В вашем районе только парочку патрулей встретил. – Скидывая обувь, ответил Евгений. – Всех на центральную площадь перегнали. Там, всё-таки, целый мэр будет выступать!

– Как обычно. Великий праздник, мать его… Даже цеппелины туда все отправили. Ну, для нас это только к лучшему.

– Вик, ну ты ведь сам знаешь, что ночью нам их аэростаты не так страшны. Воздушные наблюдатели с биноклями, в сумраке, как слепые котята. Даже не знаю, чего они там, в небесах, во время ночных смен делают?

– Чего, чего?! Дрыхнут, конечно же! А вот штатные и внештатные доносчики не дремлют никогда. Потому, предлагаю пойти, как всегда, за пару часов до рассвета.

– Ну, если раньше прокатывало, то уверен, что и сейчас прокатит. – Плюхнувшись в старое скрипучее кресло, кивнул Женя.

– Будем творить свои тёмные делишки в самый тёмный час! -Быстро шевеля пальцами, Виктор оскалился, и попытался изобразить зловещий смех. Но, не увидев никакой реакции друга, тут же сменил тон на серьёзный. – Джонни, ты чё такой хмурый? Случилось чего?

– Да так… – Поморщившись, ответил Евгений. – Батя с матерью как обычно, в своём репертуаре. Хотят меня в милицейское училище отправить или духовную семинарию. Типа выше шансы во время распределения работ получить что-то приличное. Они ведь даже не догадываются о моём отношении ко всему этому дерьму. А если бы и догадывались, то давно бы меня в отдел инакомыслия сдали. Эх, Вик, как же я тебе завидую порой, что ты сирота. Что живёшь тут один и не паришься.

– Жень, ты ведь сам знаешь, что родителей не выбирают. Да и чего мне завидовать? Что во время распределения не попал на уборку уличных туалетов?! Разгружаю лопатой вагоны с углём. И заработная плата двести кредитов. Половина на аренду квартиры уходит. Вот уж достижение! Да от одной мысли о том, что этим углём отапливаются дома местной знати, в то время как обычные люди замерзают, меня просто корёжит!

– Вот я и не понимаю, как можно расти в говне и унижениях, и восхвалять всё это?! Почему мои родители такие же, как все?! Неужели у них нет ни капельки самоуважения?! Почему мы с тобой другие?!

– Кто знает, быть может, в нашем возрасте твои предки тоже были бунтарями. Возможно, с возрастом это выветривается.

– Ага. Или вываривается из мозгов под напором пропаганды.

– Не без этого. – Пожал плечами Виктор. – Всё меньше среди людей тех, у кого есть иммунитет от этой мерзости. Такое ощущение, что китайская эпидемия выкосила самых благоразумных.

– Слушай, Витян, а может, всё-таки, реально рванём с этой тухлой Дальневосточки на Запад? Хотя бы окраины столицы посмотрим.

– Ха-ха! – Товарищ Евгения громко рассмеялся. – Напомни-ка, в который раз ты уже поднимаешь эту тему? И чем обычно всё заканчивается? А? Дружище, ты ведь знаешь, что я в любой момент готов свалить. Меня ничего тут не держит! А вот ты мечешься между своими мечтами и семьёй. Я ведь тебе уже не раз говорил, что как только ты окончательно определишься, рванём в тот же миг. Рюкзачки-то давно собраны.

– Вот сейчас, как родаки окончательно меня со своей работой душить начнут, загонят в угол, так сразу и рванём.

– Договорились, бро!

– Что за – «бро»?!

– Это значит – друг! Я вчера у чёрных барыг ещё один архивчик приобрёл. Почерпнул оттуда много нового. Женька… – Виктор закатил глаза. – Это просто невероятная находка!

– Так, а чего молчишь-то?! С этого и надо было начинать! Времени до вечера ещё полно. Пойдём уже, бро!

Друзья перепроверили, заперта ли дверь. После, плотно задёрнули все шторы в доме. Отодвинув диван и, откинув в сторону ковёр, Евгений с Виктором спустились в подполье.

Включенный мини-ПК тихонько щелкнул. Диод, на вставленном в разъём флеш-накопителе, замигал. Шаркая обшарпанной мышью по столу и указывая пальцем на экран маленького лампового монитора, с тусклым кислотно-зелёным изображением, Виктор принялся делиться своими новыми открытиями другу.

«За эту флешку мне пришлось барыгам половину месячных кредитов отдать. Но оно того стоит! Раньше, нам с тобой, в основном, какая-то муть попадалась. Документация офисная, отчёты бесполезные. В общем, унылая довеликочудная хрень. Но эта флешка – буквально золото! Её, видимо, какой-то наш ровесник наполнял. Тут целая куча забавных переписок. Это скрины называется. Вот гляди. А вот тут, ещё папка с мемчиками. Чуть позже ты узнаешь, что это такое. И поверь, друг мой, твоя жизнь уже не будет прежней…»

Спустя несколько часов, смеясь и обмениваясь новыми словами, друзья поднялись наверх. Замаскировав крышку подпола при помощи ковра и дивана, ребята вошли на кухню. Тусклая лампа накаливания, болтаясь на проводе, неравномерно мерцала, освещая крохотное помещение. Виктор по-хозяйски распахнул обляпанную тумбочку и, деловито проговорил: «Тэкс. Ну, что я могу предложить? Сегодня у нас типичное меню среднего класса. Есть утренняя гречка с мучными личинками. На кипяточке настаивал. Максимум пользы! Или же свежие галеты из инсектной муки».

Евгений почесал подбородок, и ответил: «Перед вылазкой особо жрать не охота. Видимо адреналинчик. Поэтому, давай просто галетами похрустим. М-м, обожаю этот прелый привкус горелой деревяшки».

Друзья принялись синхронно хрустеть свежим угощением. Медленно жуя, Витя задумчиво произнёс:

– Вот никак я не могу понять, зачем тратить норму электричества на холодильник? Ради ежемесячной порции химозного маргарина и пары червивых рыбин? Так ведь даже эту пакость себе могут позволить только милицаи, и производственники. А остальные-то, зачем холодильник держат в доме? Мечтают, что изобилие настанет? В обещанном светлом будущем?

– Кстати, да! Тоже не понимаю, зачем мои родители холодос дома держат? Постоянно в него заглядывают. Как будто там что-то появится. А ведь он половину электронормы съедает. Ты вспомни. Даже когда, восстановленные после вспышки компьютеры, были доступны и легальны, никто особо их не брал. Никому знания не нужны были. Работяги все свои кредиты на ламповые телевизоры и жратву тратили. Потом, когда ТВ-сигнал начал становится всё хуже, они принялись тратить заработок на более дорогие антенны. И всё это ради одного сраного аналогового пропагандистского телеканала! Работает кое-как, да ещё и рожи эти мерзкие круглые сутки! Это ведь сущая наркомания! А теперь, когда компы стали нелегалкой, и вовсе не найдёшь стремящихся их освоить.

– Да уж… Жаль, что у нас нет доступа к той самой глобальной сети, которой пользовались все люди до катастрофы. Неужели и правда там любую информацию можно было найти?! Тяжело представить такое. Я знаю твою гипотезу, Джонни, о том, что наш народ стал таким после «Великого чуда». Из-за того, что их ограничили в информации. Но я продолжаю считать, что они всегда были такими. Ну, невозможно, как мне кажется, за восемнадцать лет превратить цивилизованное общество в дрессированное стадо. Возможно, если мы отправимся на Запад, мы получим какие-то ответы. А пока, сложно что-то понять по обрывкам информации. И разузнать особо не у кого. Одни доносчики и фанатики вокруг. Остаётся одна надежда, что ты в своём деде не ошибаешься. Ну, и что он жив ещё. И, вообще, что мы выберемся отсюда и, найдём его.

– Это уже не одна надежда, а много надежд! – Усмехнулся Евгений. – Не переживай, Витёк, выберемся! Я уверен, что дед мой ещё тем бунтарём был. И остаётся им! Ведь какие ещё могут быть причины того, что мои правоверные родители с ним вообще не общаются? Вот прям ни одного письма не написали! Даже когда почтовая повозка два раза в месяц ходила. Забавно… Дед вероятно даже и не знает, что у него внук есть. А я о нём только по подслушанным обрывкам родаковских разговоров знаю. И всегда в негативном контексте. Учитывая, что пакости о нём говорят мои же предки, это верный знак того, что дед хороший человек! Уж он-то, наверняка, о довеликочудных временах знает побольше всех, с кем мы тут общаемся.

– Ты действительно уверен, что мы его сможем найти?

– Если верить слухам, Иркутская губерния, как и наша Дальневосточка, в большинстве своём, повымирала. Надеюсь, что в Усолье не сложно будет найти Пантелеймона Никитича. Слишком уж ФИО редкие. Ну, что, доел? Погнали?

– Летс гоу, бро!

– Ха. Быстро ты освоил мёртвый язык.

Положив небольшую банку с красной краской и облезлую кисть в холщовый мешок, ребята поставили его рядом с куском картона. Выключив мерцающую лампу, освещающую прихожую, они дождались пока глаза их привыкли к темноте. Друзья подошли к окну. Немного отдёрнув штору, они принялись вглядываться в уличный ночной мрак. «Вроде тихо» – передавая другу мешок вместе с картонкой, прошептал Виктор и, осторожно отворил дверь.

Кося взгляды на тёмные окна двухэтажных бараков, Евгений с Виктором шагали вдоль по улице. Периодически останавливаясь, они внимательно вслушивались в ночную тишину. В эти моменты ребята очищали свои кирзовые сапоги от налипшей слякоти, шаркая подошвами обуви об жухлую пожелтевшую траву.

«Может вот этот?» – указав рукой на висящий на торце здания баннер, прошептал Евгений. Виктор прищурился. На агитационном плакате был изображён пожилой правитель Державы, обнимающий маленького мальчика. Над узнаваемой проплешиной, в темноте, еле читалась надпись: «Дети – наше сокровище!» Витя тихонько хмыкнул и шёпотом ответил: «Не. Давай сначала, как договаривались, его монумент украсим. А на обратном пути, если краска останется, то и здесь чего-нибудь нарисуем».

Яркий прожектор, освещающий белый монумент, было видно издалека. Витя нервно потеребил холщовый мешок и тихо произнёс: «Ну, что Джонни, как договаривались? Ты залезаешь на столб и прикрываешь картоном прожектор. Я, по-быстрому, разрисовываю упыря. После, сразу же, валим. И надеемся на то, что все барбосы бухают возле телевизора. Или уже спят пьяные».

Как только ребята сделали первые шаги в сторону ярко освещённой площади, они услышали глухой крик, взывающий о помощи из оврага. Нахмурившись, Виктор посмотрел на Евгения и, прошептал: «Вот ведь проклятье! В любом случае мы не можем ничего делать, пока есть кто-то рядом. Давай так – прячем картон с краской в кустах и, пойдём, глянем, что там происходит».

Спустившись с натоптанной тропы в низину, парни увидели небольшую деревянную каталку с колёсиками. Рядом с самодельным средством передвижения, беспомощно барахтался мужчина без ног. Кряхтя и поскальзываясь на сырой глине, Женя с Витей вытянули инвалида на тропу. Следом, подняли и его тележку. Усадив калеку на деревянную платформу, друзья принялись оттряхивать штаны от грязи. От спасённого пожилого мужика разило алкоголем с примесью ацетона. Безногий прохрипел: «Братишки, от души! Там в овраге ещё мои палки остались. Я ими от земли отталкиваюсь, чтобы на этой херне ездить. Поищите, пожалуйста!»

Через несколько минут поисков, Евгений с Виктором поднялись на тропу и протянули мужчине две небрежно обструганные грязные палки. Инвалид радостно воскликнул: «Вот это душевно! Вот спасибо вам, пацаны! Искренняя благодарочка вам от ветерана ОПО! Даже не знаю, чего это мой внутренний навигатор сбился».

«Какой ещё навигатор?» – нахмурившись, спросил Витя. «Эх, молодёжь! – Шмыгнул носом безногий и, отрыгнул ядовитым душком. – Ни хрена-то вы не знаете! Как нас во время той операции по смартфонам вычисляли! Как нас ракетами и дронами хуячили! Как мы, словно мыши, по норам прятались! Кстати, а вы чего это комендантский час нарушаете?» Калека молниеносно схватил Виктора за рукав. Евгений, растерявшись, дёрнулся было на помощь. Но инвалид уже извлёк из кармана своей грязной куртки свисток, вложил его в рот и, изо всех сил принялся дуть».

Несколько человек в чёрной форме, рассекая фонарями ночную тьму, прибежали из-за монумента на громкий свист. Прикрываясь рукой от яркого света, направленного в глаза, Евгений услышал:

– Николаич, мы уж думали ты дома давно?

– Да я в эту канаву ебучую чебурахнулся. И вот ещё, нарушителей задержал! Начальник, за такое, однозначно, требуется премия!

– Завтра тебе премию налью. Когда с похмелья трястись будешь. А сейчас, давай домой катись, отсыпаться!

Луч фонаря переполз в сторону. Женя опустил руку и, прищуриваясь, принялся искать глазами друга. Но мощный удар в живот, заставил упасть Евгения на колени, бессильно хватая ртом воздух.

После продолжительной череды мощных ударов в тяжёлую металлическую дверь, небольшое окошечко распахнулось. Убедившись, что это свои, зевающий толстопузый дежурный отворил скрипучий засов и, недовольно пробурчал: «Даже в праздники никакого покоя!»

Патрульные усадили Витю с Женей на деревянную скамью, велев ждать смирно. Один из милиционеров швырнул на стол дежурного бумажки, со словами: «Семёныч, вот их паспорта подданных и налоговые карточки. Оформляй как нарушителей комендантского часа».

Коллеги заспанного толстяка скрылись в одном из кабинетов, громко хлопнув дверью. Кусок шпатлёвки, оторвавшись от облупленной стены, упал на пол. Тучный милиционер недовольно поморщился и, принялся что-то писать в журнале, бубня себе под нос: «Только бухают и задержанных бьют. А Семёныч им всё заполняй. Задолбали уже! Чё тут… Ага… Оба двухтыщно двадцать четвёртого года рождения…» Дежурный поднял глаза на задержанных юношей и, качая головой, запричитал: «Ай-яй-яй, братцы кролики! Вы ведь оба в год Великого Чуда родились. И не стыдно вам великий праздник позорить?! Вот надо же было вам, именно в эту ночь комендантский час нарушить?! Ваши ровесницы, в эти годы, уже второго и третьего ребёнка рожают! Как велят нам Патриарх и наш единый Правитель. Дай Бог им здоровья! А вы что? Судя по налоговым карточкам, только один из вас работает. А второй, вообще, на шее у родителей и государства! Безобразие!»

Евгений с Виктором, опустив глаза, выслушивали нравоучения стража порядка. Но тот, вдруг, осёкся и сорвавшимся голосом вскрикнул: «Вот нехристи! Я ведь ночную праздничную речь Правителя из-за вас пропустил!» Повернувшись к небольшому чёрно-белому телевизору с выпуклым экраном, дежурный прибавил громкость и, замер.

По экрану ползли полосы, изображение мерцало, звук заикался. Неизменный дорогой костюм и башня с пятиконечной звездой на заднем фоне. Свет софитов бликовал на гладкой, словно пластиковой, коже выступающего. Пригладив небрежно зализанные редкие волосы, правитель вдохновенно скандировал: «Но, невзирая на снисхождение божьей благодати и уничтожение всех внешних врагов, мы с вами не можем расслабляться! Внутренние враги и предатели, по-прежнему, не дремлют! Они вынашивают свои коварные планы и, мечтают отнять у нас наше светлое будущее! А потому, я призываю всех вас не терять бдительность! Особые отделы выявления инакомыслия ждут ваших докладов круглые сутки! Без сна и отдыха! Всё ради нашего будущего! И я ещё раз хочу поблагодарить всех работников державоохранительной системы за наш спокойный сон! Напоминаю всем гражданам, что сегодняшние ночные бдения и праздничная литургия во всех храмах, будут проводиться строго по утверждённому мной ранее расписанию. Поздравляю всех вас с восемнадцатой годовщиной Великого Чуда! С днём создания Великодержавной Союзной Империи!»

«Слыхали? Меня сам Самодержец поздравил! – Горделиво заявил толстяк, задрав подбородок. – А вы чего добились? Эх, бездари! Вставайте. Сейчас вас в камеру определю. А завтра судья решит, что с вами делать».

Дверной замок трижды щёлкнул за спиной ребят. Витя с Женей переглянулись и, замерли. Из тёмного угла камеры раздалось: «Молодёжь, а вас-то за что?» Дрогнувшим голосом Евгений ответил: «Мы, это… Комендантский час нарушили». Голос из полумрака хмыкнул: «Хм. Это, конечно, серьёзное нарушение. Но точно не до такой степени, чтобы казнить. Только если они вновь законы не переписали. Хе-хе. Это ведь камера для смертников! Вас, видимо, сюда отправили, потому что другие хоромы забиты до отказу. Ну чего стоите как не свои? Проходите, присаживайтесь!»

Юноши медленно подошли к нарам из ржавого листового металла и, уселись напротив незнакомца. Понемногу, глаза начали привыкать к плохому освещению. Изрисованные и, расписанные надписями облупленные стены камеры, были покрыты паутиной и плесенью. Витя указал пальцем на одну из надписей, спросив: «Чем это они?!» Худощавый мужчина, с длинными седыми волосами и белесой щетиной, ответил: «Кровью, конечно. Это единственное что у них могло быть с собой в этих застенках. Кровь, кипящая от возмущения и ненависти! А вы-то как так попались?» Виктор поморщился и махнул рукой: «Да-а… Просто получилось так». Седой человек усмехнулся: «Вы это, конечно, правильно делаете, что не болтаете почём зря. Доверять в наше время никому нельзя. И за каждое неосторожное слово можно сюда угодить. Но я ведь не выведываю у вас никаких секретов. Просто интересно, почему молодые и здоровые парни не смогли убежать от этих ленивых толстожопых алкашей?» Евгений ответил: «Мы безногому ветерану ОПО-шнику помогли выбраться из канавы. А он схватил нас, и давай в свисток свой гудеть».

Незнакомец хмыкнул, проведя рукой по щетине. Он уселся поудобней. Теперь ребята смогли разглядеть, что некогда светлые одежды мужчины были пропитаны пятнами крови. На его лице, руках и лодыжках виднелись ссадины и синяки. Положив ладони себе на колени, заключённый выдохнул:

– Вот ведь сучара неблагодарная… А чего ещё от них ожидать, от таких защитничков? Вы ведь в курсе, что из себя представляют эти, так называемые, ветераны?

– Ну, только то, что в школе рассказывали. – Пожав плечами, ответил Виктор. – Что они сражались за наше будущее против коллективного Запада, либерального фашизма и глобалистского сатанизма…

– Ой, ой, прекрати… – Перебил парня мужчина. – А то у меня сейчас изжога начнётся от этой мерзости… Вы же, наверное, недавно выпустились? На школьников не похожи.

– Ну да, пару лет назад.

– И какие там сейчас в школе основные предметы?

– Религиоведение, основы духовности, военное дело и история Великодержавной Союзной Империи. Ну, и факультативная деятельность в трудовых отрядах.

– Понятно всё… В общем, слушайте. Когда только началась эта особая противофашистская операция, людей, желающих отправиться в бой, было не так уж и много. Энтузиасты с промытыми мозгами кончились быстро. Потом, на фронт шли, в основном, нищие и обездоленные семьянины, бегущие от быта и долгов. Но таких было не так много. Больше же всего, среди бойцов того времени, было уголовников, которых отправляли на штурмы в обмен на помилование. Это сейчас тюрьмы забиты инакомыслящими и бунтарями. А в те времена, эти застенки наполняли, в основном, убийцы, насильники, людоеды, садисты, маньяки. Люди без принципов, без чести, без эмпатии, без сердец. Вот такие и стали героями ОПО. В следующий раз, когда увидите очередного уличного попрошайку с медалькой, рассказывающего о том, как он проливал кровь, просто знайте, что они не свою кровь имеют ввиду.

– А вам не страшно нам такое рассказывать? – Поинтересовался шёпотом Евгений.

– Дружище, завтра утром меня повесят. Чего мне уже бояться? Сейчас я боюсь только одного. Что вы потом, где-нибудь, случайно, взболтнёте услышанное здесь, и окажетесь на моём месте.

– Мы точно не взболтнём! – Заверил незнакомца Виктор.

– Не сомневайтесь! – Поддержал друга Женя и спросил. – А вас за что приговорили?

– За усталость… Ну, и фамилия у меня из разряда неблагонадёжных… – Усмехнулся седовласый мужчина и, задумчиво продолжил. – Но больше всего за усталость…

– Это как это? – Витя искренне удивился.

– Я устал молчать! Устал терпеть! Устал безучастно наблюдать всё это! Ещё до тех событий, которые они называют Великим Чудом, наша страна выстроила настолько многоуровневые и многомерные пласты лжи, что даже сами зачинщики и организаторы этого, уже не могли разобраться, где наврали полностью, где наполовину, где сказали честно, а где придумали. Апокалипсические события и крах мирового порядка действительно оказались Великим Чудом для руководства этого государства. Ведь с тех пор, они получили абсолютную монополию на ложь и власть! Никто отныне не мешал им устранять неугодных и выстраивать свои паразитические иерархии. В первые же дни после солнечной вспышки и извержения супервулкана, они вернули смертную казнь, отменённую ранее. И любое инакомыслие принялись уничтожать уже без всякого стеснения! Теневое правительство настолько обнаглело от всевластия, что они, даже, решили никого не назначать вместо умершего президента. Так раньше называли того, кого теперь вы знаете как императора и самодержца. Кураторы мёртвого правителя просто сокрыли от всех его смерть. Пластиковая рожа, которую все патриоты боготворят, которая теперь каждый день болтает из телевизора, и смотрит на вас с плакатов на каждом углу – это всего лишь дешёвый дипфейк. Ну… В общем, это такая штука, когда человека рисуют при помощи мощного компьютера. Довеликочудные технологии, короче. В этом месте всё обман! Понимаете?! Фальшивый правитель, лицемерная любовь, притворное счастье, искусственное единство, иллюзорное светлое будущее, вперемешку с переписанным прошлым и извращённым настоящим… Кругом лишь чудовищная, страшная, липкая ложь! И если кто-то поддастся ей, она засосёт его, словно трясина! Она пожрёт душу! Потому, и ходят кругом живые мертвецы без душ. Лишь вязкая ложь поддерживает жизнь в их разлагающемся разуме. А истина каждого вурдалака приводит в невероятный гнев.

– А мы вот с Женькой постоянно спорим. – Покосившись на друга, тихо произнёс Витя. – Всегда ли наш народ был таким или только после Великого Чуда сделался?

– Ребятки, я родился в начале восьмидесятых. Видел крушение ни одного режима. Я наблюдал как меняются гербы, флаги, управленцы. Но народ этот был всегда неизменен! В них всегда было необъяснимое подсознательное желание иметь над собою сурового правителя с железной хваткой. И во времена моей зрелости, и до моего рождения, таких как я пытались вычислить и уничтожить. Инакомыслящих, творческих, свободных духом людей уничтожали и сто лет назад. Будучи изгоями, такие люди, всю свою жизнь были вынуждены прятаться, скрываться, отмалчиваться. Да, теперь каждого, только лишь заподозренного в инакомыслии, убивают законно. Но и в прежние, довеликочудные времена, их активно выявляли, а после изолировали или устраняли. Увы, человечество никогда не было идеальным. Все земные континенты пропитаны кровью. Но столько ямочек, продавленных коленями, есть только на этой земле. Забавно, но ведь эти люди всегда отрицали очевидное! А именно то, что их рабская суть и ментальность была прописана буквально во всём! Элементарный пример. Только на этой земле, когда вспоминают правителей прошлого, употребляют предлог – «при». Они говорят: «При том-то царе жилось плохо. А вот при этом императоре живётся хорошо!» Понимаете, насколько это отражает суть?! Это народ приложение! Без самобытности, без самосознания, без личностей! Размытое, аморфное приложение к очередному правителю!

Седовласый незнакомец прикусил губу и замолчал. Глаза его блестели от навернувшихся слёз. Виктор с Евгением переглянулись. Никто из них не решился прервать тишину. Смертник сжал кулаки, глубоко вдохнул и, продолжил:

– Как я и говорил, всё это длится уже не первое столетие. Это планомерный и долгий отрицательный отбор. В эти сырые застенки бросают исключительно за неосторожные слова, лозунги, надписи, одежду. Они казнят тех, кто ставит под сомнение законность власти, кто других науськивает сомневаться в лозунгах и официальной статистике. За ересь и хулу на императора, конечно же, смерть! Ну, и ещё, казнят тех, кто власть просто раздражает своим присутствием. Я имею в виду мужеложцев, а также евреев, украинцев и поляков. Это вы знаете из школьной программы и без меня. Как вы знаете и то, что убийц и насильников они, просто-напросто, отправляют на непродолжительные работы. А потом, всех их, вновь возвращают на наши улицы. Для размножения. Правителям необходимо общество моральных уродов и дегенератов. Такими ведь гораздо проще управлять, чем мыслящими и чувствующими. – Мужчина усмехнулся, скривив губы. – Смертную казнь, неугодных режиму, сделали публичной и частой. Ведь все вокруг должны бояться даже подумать в разрез с официальной линией Державы. Вы, конечно, об этом не знаете, но раньше было такое слово – «адвокат». Эти люди защищали людей в судах. У арестантов был хоть какой-то шанс на помилование. А теперь, судья выносит решение единолично. Основываясь лишь на информации, полученной от милиции. Стопроцентная раскрываемость преступлений! И стопроцентное вынесение обвинительных вердиктов! С внедрением презумпции виновности, словосочетание «оправдательный приговор» стало оксюмороном. Вы не поймёте, что это такое. Да и не важно… Правозащитники превратились в неких полумифических существ из древности. Наподобие леших и домовых. Ваше поколение уже наверняка не может быть уверено, были ли такие люди когда-то или нет. Итоги всего этого слишком предсказуемы. Общество, в котором оправдывают убийц и садистов, но преследуют и карают за слова и мнение, обречено на неминуемую и страшную погибель!

– Но ведь должна же быть какая-то справедливость в этом мире?! – Возмущенно буркнул Витя.

– Где угодно, но точно не на этой Земле, и не в этом обществе. – Усмехнулся незнакомец. – Малое – отражение великого. Бесправные и наивные люди всю жизнь уповают на карму, на ад, на судебную систему. Мол – мы потерпим, потому что знаем, что злодеям-то обязательно воздастся! Но что суды, что карма, что религиозные присказки, всегда исполняли лишь одну функцию. Все эти понятия дарили лживую надежду угнетённым. Они были придуманы теми, кто наделён властью! А в это время, здесь, на Земле, подвергали наказанию и страданиям лишь тех, кто не обременён этой самой властью! Слабые и обездоленные получают сроки и наказания лишь за то, что система избрала их жертвами, а они покорно согласились с этими правилами. И бедолаги вращаются в своих кругах земного ада, пытаясь напугать адом и кармой тех, кто эти понятия и придумал.

Мужчина провёл ладонями по седым волосам и, уже спокойным тоном произнёс: «Ладно, молодёжь, ложитесь уже. Поспите. Уверен, что они вас завтра, с утра пораньше, к судье выдернут. А потом, вероятней всего, в трудовой отряд отправят». После этих слов незнакомец, кряхтя, улёгся на металлические нары, отвернувшись к стене. Виктор пожал плечами и, прилёг на одну из свободных лежанок. Евгений, скрестив руки на груди, задумчиво уставился на грязный пол, покрытый бурыми выцветшими пятнами.

Громкий металлический лязг заставил Витю вздрогнуть. От жёсткой поверхности лежанки невероятно ломило кости. Трясясь от холода, Виктор принялся протирать глаза. Человек в чёрной форме, отворив тяжёлую дверь, гаркнул: «Светличенко, на выход!» Приговорённый к повешенью собеседник подмигнул заспанным ребятам и, шлёпая босыми ногами по каменному холодному полу, вышел из камеры. Двое вертухаев, заломив ему руки за спину, тут же увели мужчину по тёмному коридору. Милиционер плюнул на пол и вновь проорал: «А вы, головастики, чё зыркаете! Быстро подъём! Судья ждёт!»

Огромные коричневые дирижабли, зависнув в сером осеннем небе, парили среди туч. Наблюдатели с биноклями внимательно осматривали местность свысока. Из кабины каждого аэростата вниз, к земле, тянулся тонкий провод. Связь между воздушными дежурными и наземными патрулями осуществлялась при помощи полевых телефонов ТАИ-43, доставшихся Империи в наследство ещё от первого Союза. Надзиратели в чёрной форме с нашивками, украшенными символом «V», внимательно наблюдали за арестантами. Крепко сжимая оружие, вертухаи ёжились от осенней прохлады.

Воткнув лопату в кучу угля, Виктор смахнул пот со лба и, усмехнулся:

– Я надеялся хоть под арестом отдохнуть от своей работы. Но этот чёртов уголь, похоже, преследует меня.

– Ничего не поделаешь, друг. Основная работа дальневосточников – оберегать тепло и уют местного политбюро. – Подставив рядом с другом металлические вёдра, Женя, полушёпотом добавил. – Это ещё хорошо, что нас с краской не задержали. Иначе, мы бы сейчас болтались на площади, в петле, вместе со Светличенко… А мы ведь даже имя его не узнали.

В этот момент, с соседней кучи угля, споткнувшись и упав, скатился старик. Чёрные клубы пыли поднялись в воздух. Дед, громко застонав, схватился за левую ногу. Один из охранников громко заорал: «Ты чё, пидор старый, там кувыркаешься? Чё за ёбанный брейк-данс? А ну, быстро поднялся и залез обратно!» Женя опустил вёдра с углём на землю и, подбежав к старику, помог тому встать. Пожилой мужчина, опираясь о плечо парня, поправил драную вязаную шапочку и принялся растирать ногу. Евгений, неуверенно, обратился к надзирателю: «Ему бы к доктору. Может растяжение или, даже, перелом». Вертухай сплюнул на землю и прошипел: «Тебе чё, больше всех надо? Быстро взял вёдра, и уебал отсюда! Пиздюк, бля!» Дедуля благодарно кивнул головой, похлопал Женю по плечу и, сильно хромая, принялся взбираться обратно на угольную насыпь.

Зачерпывая алюминиевыми ложками разваренный комбикорм из котелка, Женя с Витей, с аппетитом, жевали заслуженный обед. Хромая и, морщась от боли, к ним приблизился старик в рваной шапке. Усевшись рядом на скамью, дед улыбнулся и сказал: «Спасибо вам, ребята!» Евгений шмыгнул носом и ответил: «Да, не за что! Вы уже поели? Пообедаете с нами?» Старичок ещё шире улыбнулся, отрицательно покачал головой и, спросил:

– А вы знаете, почему кошки в Империи под запретом?

– Ну, есть сразу две официальных версии. – Ответил Виктор. – Во-первых, церковь считает их слугами Сатаны. Потому, их и сжигают заживо, в случае обнаружения. А хозяев казнят. Во-вторых, считается, что они разносчики опасного вируса.

– А про расплодившихся крыс и мышей, которые не только последние людские продукты уничтожают, но и кучу заразы разносят, да так, что целые деревни вымирают, официальная версия скромно умалчивает. – Покачав головой, произнёс старик. – На самом деле, сам император, всегда ненавидел кошек за их свободолюбие и независимость. Он предпочитал дрессированных и покорных псов, которые будут лизать ему руки, даже после того, как он их пнёт. Так что, исключительно по личной прихоти самодержца, животных, не признающих над собой ничьей власти, разыскивают, изымают и, сжигают!

– Но как люди допустили такое? – Возмутился Евгений. – Поговаривают, что раньше кошки были домашними животными. Наверное, многие люди очень любили их? Заботились о них? Ведь раньше, наверняка, законы были другие?

– Всё очень просто. Сначала люди терпят незначительные поправки к законам. Потом они мирятся с новыми правилами, которые кажутся им немного перегибающими палку. Но промолчать уже привычнее. Затем, следуют возмутительные нововведения, но протестовать людям страшно. Как страшно и объединяться с кем-то. Ведь каждый из окружения может оказаться не тем, за кого себя выдаёт. Так планомерно и выстраивается огромный барак в масштабах почти целого континента. Сначала люди облегчённо выдыхают, когда приходят за их соседями, а не за ними. Немного позже, они уже искренне радуются этому. А тем временем, законы, акты, табу, запреты, налоги, штрафы – сыплются сверху, не давая людям продыху. Раньше была такая поговорка – «Терпение и труд всё перетрут». Так вот – это чистейшая правда! Регулярный подневольный труд и вечное терпение, перетирают в порошок любой народ! В итоге, зёрна из которых могли прорасти личности, превращаются в муку. И из этой муки, власть имущие, готовят себе пищу. Тираны и узурпаторы, не задумываясь, пожирают наши личности! А переварив их, просто высирают. Простите, не к столу сказано.

– Да, ничего. – Махнул рукой Витя. – Живя в говне и серости, аппетит ничем испортить невозможно!

– Тонко подмечено! – Рассмеялся старик. – Вы наверняка не раз задумывались – а почему мы живём в говне? Почему мы не можем жить по-другому? Неужели это наша естественная среда обитания?

– Преемственность поколений. – Пожал плечами Виктор. – Всех этих моральных уродов воспитали те, кто привык срать там, где живёт.

– Верно! Но почему даже в предыдущих поколениях нет стремления к уюту, чистоте и иной жизни? Суть в том, что, если человек считает себя хозяином в доме, он делает всё, чтобы поддерживать порядок в своём личном жилье, и у себя во дворе. Такой человек чувствует ответственность! Рабу же, чувство ответственности, чуждо. Ведь он просто исполняет приказы хозяина. Грязь и срач на улицах, прежде всего, выдают общество с ментальностью рабов! Окружающий нас народ, никогда не считал эту землю своей по-настоящему! В красивых патриотичных лозунгах и, в призывах на очередную бойню, они называют землю своей. Но глубоко внутри, они понимают, что земля эта принадлежит исключительно тем, кто находится у власти. Именно поэтому, вокруг нас сплошные стихийные свалки и помойки. Именно потому, кругом разруха! Ведь на этих землях живут эгоцентричные, невоспитанные, лицемерные, раболепствующие маргиналы и люмпены. Они кричат что-то там про родную землю, про дидов, про свою исключительность. Но только их пафосные речи всегда расходятся с их гнусными делами. Всё их квазивеличие, вся их мнимая особенность, начинаются и заканчиваются ровно там, где они бросают в кусты мешок с мусором. Ведь подсознательно, эти жалкие и ничтожные существа, признают, что это не их земля! Это земля их хозяина! Вот и пакостят втихушку доморощенные любители квасного патриотизма. Чтобы этим мини бунтом, исподтишка, хоть как-то доказать себе, что есть ещё в них хоть какой-то дух свободы и бунтарства. Но как только хозяин земляных наделов объявит всеобщий клич и, призовёт верных рабов погибнуть за свои владения, они тут же кинутся в бой! Они вновь займутся самообманом, убеждая себя в том, что отправились сражаться за родную землюшку. И они безропотно отправятся на верную смерть! А в маленьких, зачуханных двориках, останутся сироты и вдовы. В окружении помоек, свалок и говна!

– В школе нам рассказывали, что раньше, Империя была высокотехнологичной и похожей на рай на земле. – Произнёс Витя. – Но, события времён Великого Чуда, отбросили наше государство на годы назад. Плюс другие страны нам постоянно мешали…

– Ха-ха-ха! – Дедуля искренне рассмеялся, но, осёкшись, смолк. Оглядевшись по сторонам, он сказал. – Ну, вот теперь других стран нет. И что?! Свалить-то теперь не на кого. Винить за срач и разруху тоже некого. Много ли изменилось за пару десятков лет? Да! Ещё больше разрухи, срача и гнилья вокруг! Но этот народ, до сих пор, отказывается признать свою суть! Они не могут смириться со своей гнилой натурой! Живут в говне, как опарыши, и продолжают винить далёкое прошлое. Внешних врагов не осталось, зато внутренние никак не кончаются. На всех виселиц не хватает, а патроны в дефиците.

– А как вас зовут? – Неожиданно спросил Женя.

– Григорий Иванович я! Можно просто, Иваныч. – Стянув шапку, старик провёл рукой по блестящей лысине.

– Я Виктор, а это Евгений. Григорий Иваныч, я почему спросил-то… Просто мы недавно в камере смертников сидели. Там был человек, чуть младше вас. Но он точно так же рассуждал. Его на виселицу отправили. А мы даже имя не успели узнать.

– Понимаю, понимаю… – Задумчиво протянул старик, натягивая шапку. – Хотя, есть вещи пострашнее виселицы… Например, всю жизнь прожить словно засохшая коровья лепёшка. Но вы иные! У вас глаза живые. Среди мертвечины, таких как вы, видно сразу! Ну, а меня ждёт кое-что пострашнее камеры смертника.

– Служба Безопасности Империи? – оглядевшись, прошептал Женя.

– Она самая. СБИ-шники должны приехать за мной со дня на день. Видимо из-за осенней распутицы задерживаются.

– Я слышал, – тихонько проговорил Витя. – Что, пытки в их застенках, никто не выдерживает. Поэтому, многие предпочитают закончить жизнь самостоятельно.

– Ну, я-то им такого удовольствия не предоставлю. Но и не расскажу ничего! Благо, что у меня слабенькое сердечко. И, во время их пыток, оно, при любом раскладе, остановится. Насколько я наслышан перед тем, как перейти к калёному железу, пилам и щипцам, они всегда предпочитают что-нибудь без крови. А вот если человек не раскалывается на этом этапе, его, уже, превращают в фарш.

– А что они хотят от вас узнать? – Округлив глаза, с интересом, спросил Евгений.

– Ну, ребятки, если я расскажу вам хоть что-то и, это всплывёт, то вы поедете вместе со мной. И вам это вряд ли понравится.

– Мы никогда и никому не расскажем! Честно, честно! – Протараторил Витя, мотая головой.

– Вот и мой давний друг так же говорил. А в итоге, его синюшный труп болтается на площади. А я тут, кидаю уголь, в ожидании мясников…

Громкий протяжный свист прервал беседу. Дежурный арестант кинулся торопливо собирать алюминиевую посуду. А вертухаи, громко ругаясь, принялись подгонять заключённых пинками к угольным насыпям и вагонам.

Ночью рабочий день закончился. Трудовые команды были заперты в мрачном бетонном подвале. Холодное помещение освещалось тусклыми лампами, защищёнными металлическими сетками-колпаками. Приговорённые к работам, среди которых было полно стариков, женщин и детей, ютились на сыром полу. Кто-то лежал на досках, другие на картоне. Некоторым, даже, достались облезлые ватные матрацы. Те, кому повезло меньше всего, спали сидя на бетонном полу.

Забившись в самый дальний тёмный угол, старик пытался снять кирзовый сапог с травмированной ноги. Увидев это, Витя с Женей подошли к нему и, принялись помогать. Иваныч скалился и мычал от боли, но сапог никак не поддавался. Дед вытер пот со лба и указав пальцем, сказал тихо: «Вон видите дядьку с обожжённым лицом? Его Семён зовут. Наш человек. Подойдите и тихо, чтобы никто не слышал, попросите заточку. Скажите для меня. Чтобы сапог срезать».

Кирза, с протяжным хрустом, разошлась в стороны. Женя аккуратно принялся снимать портянку с ноги Григория Ивановича. Распухшая стопа старика приобрела пугающе чёрно-жёлтый оттенок. Евгений выдохнул: «Ох. Вам бы к врачу надо!» Дед усмехнулся, аккуратно прощупывая голень: «А смысл? Вы ведь знаете нашу современную медицину. У них кроме сушёного подорожника и сильно просроченного йода ни хрена нету! Ничего! Меня даже чуток радует, что я СБИ-шникам хлопот, при транспортировке, хоть немного доставлю».

Иваныч аккуратно замотал раздувшуюся стопу портянкой, прокряхтев уселся поудобней, и прошептал: «Ладно. Садитесь поближе. Поболтаем напоследок. Только, как и договаривались, рот на замок!»

Ребята придвинулись поближе и уселись рядом со стариком. Григорий Иванович, прищурившись, обратился к Виктору:

– Вот ты мне, сначала, коротко, расскажи, что вам, сейчас, в школе про Великое Чудо рассказывают?

– Ну, что в сентябре две тысячи двадцать четвёртого года на солнце произошла вспышка невероятного класса. Тогда, весь мир остался без электричества и пропала глобальная сеть. Но, самое главное, что на землю снизошла благодать! Во всех безбожных странах, разом, начались беды. Соединённые Штаты были стёрты извержением супервулкана, Йелоустона. Из-за этого, большую часть мира, накрыло облаками пепла. Это событие вошло в историю как – три недели кромешной тьмы. Потом, мы всем помогать начали. Но не взирая на помощь Империи, большинство стран сгинуло с геополитической карты мира. Африка и Южная Америка практически вымерли от гражданских войн, голода и засухи. Япония ушла под воду после серии чудовищных землетрясений и цунами. Как затонула и большая часть Европы. Китай выкосила какая-то страшная эпидемия. Австралия просто перестала выходить на связь, и теперь никто не знает, что там. В результате изменения геополитической карты мира, бывшие республики первой версии союза, были присоединены к Великодержавной Союзной Империи и, принижены в правах. Всему миру досталось. И даже нашей Державе. Хотя, изолированность нашей Империи, отсутствие авиасообщений и, грамотные действия правительства, помогли остановить дальнейшее распространение эпидемий и беспорядков.

– Ага. Понятно. – Кивнул старик, почесав подбородок. – Ну, а что рассказывают про все эти сгинувшие страны в период до того, как они были уничтожены? Про Японию, Европу, Соединённые Штаты?

– В принципе, то же, что и по телевизору. – Пожал плечами Виктор. – Что все они были отсталыми в развитии. Что постоянно пытались втянуть нашу Империю в войну и, всячески препятствовали её развитию. Ведь все они не только стремились обладать нашим богатым континентом, но и мечтали уничтожить наш богоизбранный и высокодуховный народ.

– Эх, ребятки, ничего нового! – Григорий Иванович тяжело вздохнул. – Всю историю этого народа, его бедность и бесправие оправдывались чужими кознями. Власть в шоколаде, чернь в говне. Кто виноват?! Конечно же – Запад, евреи, бандеровцы, печенеги, масоны, иллюминаты и рептилойды. Но есть одно слово, поясняющее всё уже произошедшее и происходящее сейчас! После этого слова, свободному духом и разумом человеку, уже ничего не нужно пояснять. Это слово – клептократия. Значение его простое. Оно значит, что у власти находятся воры, жулики и хронические лжецы. У правителей этих земель, во все времена, был девиз из двух букв «В». Один открытый, для масс, так сказать. А другой истинный, скрывающийся за фасадом. Девиз из двух В, для народа, крайне прост и примитивен. Винить и внушать. Винить во всех бедах мифических врагов и тайные силы. И, в то же время, внушать, что для разрешения всех проблем нужно лишь немного потерпеть. Второй же девиз из двух В, тот который настоящий, ещё проще. Врать и воровать. Воровать и врать! И так по кругу. Преемственность поколений, так сказать. И проблема нашего народа всегда была лишь в том, что миллионы кретинов, не отстаивают свою свободу, а яро защищают десяток унижающих их воров. Клептократы украли у этих кретинов не только землю и деньги. Они похитили их свободу, своровали мозги, спёрли их сердца. У них украли прошлое, настоящее и будущее! А обворованные дурни радуются… – Вздохнув, дед пожал плечами. – Кретины, что с них взять. Только в стране кретинов на троне могут сидеть те, кого в других странах держали в тесной тюремной камере. Воровство, как и коррупция чиновников и политиков – это турбо-рак, способный уничтожить абсолютно любое государство. Были бы в нашем руководстве хотя бы обычные паразиты, у нас бы ещё были шансы. Ведь паразиты хоть и живут за чужой счёт, но не убивают своего кормильца-носителя. Но в нашем случае, исход был лишь один – погибель! Ведь бразды правления на этих землях получили раковые клетки, пожирающие всё живое на своём пути. Они неспособны усмирить свой смертоносный аппетит! Ненасытные раковые клетки уничтожают вообще всё! В том числе и тех, кто их кормит. И ведь они не из Космоса прилетели, и не из параллельной Вселенной. Они были вскормлены и воспитаны в нашем народе.

– Тот человек, – прошептал Евгений. – про которого мы вам говорили, приговорённый к повешенью, он уже говорил нам про то, что этот народ всегда был таким. И про то, что тут всё ложь.

– Значит, хороший был человек… Потому, собственно, и повесили… Тут по другому не бывает. – Вновь вздохнул старик. И, после продолжительной паузы, шёпотом продолжил. – Те, кто рассказывает народу, с экранов ламповых телевизоров, про отсталость Запада, про либеральный фашизм и бездуховность, сидят, как вы знаете, в центральной части Империи, в столице. Вот только вы не знаете, что наслаждаются они там всем тем, чем нас пугают! Мы с вами здесь, кидаем уголь, таскаем воду вёдрами, ходим в уличные туалеты и, жрём залежалый комбикорм с довеликочудных складов. Радуемся, если этот корм для крупного рогатого скота, а не для птицы. Ведь такой более сытнее! А они там, в это же время, пользуются уцелевшими западными технологиями, которые вам даже не снились. Ведь, что бы вам ни говорили, редкие и запрещённые нынче компьютеры, все, без исключения, были изготовлены в других странах. Практически все, утерянные для нас технологии, были изобретены не в Империи! И почти все они, сейчас доступны, в столице.

– Григорий Иванович, – перебил старика возбуждённый, услышанным, Виктор. – Ну, то, что вы знаете где и кто изобретал технологии, это понятно. Вы родились тогда. Но откуда вам известно всё это, про столицу? Это ведь сотни километров отсюда?

– Тысячи! – Ответил старик. – Основное средство передвижения для простолюдинов – это свои ноги. Велосипеды, а тем более, запряжённые лошади – это уже роскошь. И все эти средства не особо годятся для столь дальних путешествий. Хотя, было бы желание… Но ведь даже на окраинах, СБИ-шники пользуются уцелевшими УАЗ-ами и НИВА-ми. Вот и меня, однажды, на такой машине привезли к вам, на Дальневосточку. У меня было хорошее техническое образование широкого профиля. И потому, меня направили сюда, руководить протяжкой телеграфа. Теперь уже, как вы знаете, телеграф работает только местами. Одичалые граждане разворовали провода для перепродажи на чёрном рынке. Даже военная охрана и стрельба на поражение не могли остановить народного желания украсть… Но, что-то я отвлёкся. Так вот, перед тем как приехать в ваши края, у меня была командировка в столицу. Там я и увидел, как всё обстоит. Мы устанавливали там беспроводную связь. По образованию я связист. С меня, конечно же, взяли кучу подписок и, пригрозили смертной казнью за разглашение. Даже на Дальневосточку не сразу сослали. Несколько месяцев я ждал разрешения. Ну, а дальше вы уже знаете. Мой друг, оказался вдруг… Хм… И не друг, и не враг, а так…

– Вот это да! – Вздохнул Виктор, глядя на не менее удивлённого друга. – Так значит все эти смартфоны, самолёты, рации и прочие технологии, о которых нам рассказывают в школе, используются в столице?

– Гораздо больше, чем вам рассказывают. Столица превратилась в закрытую город-крепость для избранных. Ну, и плюс обслуживающий персонал. Командировочные, как я, там редкость. Но они сами же истребили всех работяг. А потому, вынуждены рисковать разглашением, отправляя специалистов то туда, то сюда. – Растирая ногу, Григорий Иванович прокряхтел. – Ладно, давайте уже спать. А то за завтра, ни свет ни заря, на работу погонят.

Проснувшись утром, Витя с Евгением не обнаружили старика на своём месте. Никто из тех, кто размещался с Иванычем на соседних лежаках, ничего внятного по поводу его исчезновения ответить не смог.

Две недели обязательных работ пролетели быстро. За это время, со всех деревьев опала последняя листва, устлав глиняное дорожное месиво жёлтым ковром. Моросящий холодный дождь, заставлял друзей ёжиться и, шагать быстрее. Лёгкие драные ветровки мало помогали от порывов осеннего ветра. Кирзовые сапоги вязли в липкой грязи. Шагая вдоль высоких серых обшарпанных стен, украшенных колючей проволокой, друзья тихонько беседовали.

– Вот ведь ирония. – Хмыкнул Витя. – Оказывается, все основные секреты и тайны сокрыты там, в заточении.

– Это ведь логично. – Поддержал товарища Евгений. – Ведь и большинство хороших людей там. Страдают за всех тех, кто считает их предателями и негодяями.

– А самые лучшие, на виселице…

– Витёк, я долго думал и наконец принял решение.

– Предложение мне хочешь сделать? – Хмыкнул Витя.

– Ха-ха. – Уныло протянул Женя. – Шутник, блин. В общем, я, наконец-то, решился! Нам нужно идти на Запад!

– Опять? Как обычно?

– Хорошо. Выражусь по-другому. Сегодня я приду домой, соберу свои вещи и, вечером буду у тебя. А завтра утром мы выходим.

– Ничего себе! – Присвистнул Виктор. – Это на тебя так трудотерапия повлияла?

– Да я серьёзно, Витян. Твой тайный знакомый успеет за ночь документы сделать?

– Надеюсь, что успеет. А родакам чего скажешь?

– Скажу, что отправляюсь в милицейское училище. А то подадут ещё в розыск. А так, и они будут спокойней, и меня нормально соберут. А перепроверить всё равно не скоро смогут. Сейчас распутица. Пока почтовики с телег на сани перейдут. Да и работает почта сам знаешь как.

– Слушай, Джонни, ты понимаешь, насколько это будет опасное и тяжёлое путешествие? Ещё и на зиму глядя. Может до весны подождём?

– Нет, бро! Я окончательно решил! Или теперь ты передумал?

– Ха! Скажешь, тоже! Завтра, значит завтра. Решено!

Глава 2. На Запад

Небольшой домик, являющийся дежурным помещение контрольно-пропускного пункта, был обложен прохудившимися мешками с песком. Сидя у костра, несколько военных активно о чём-то спорили. На вертеле тихонько шкварчала тушка небольшого животного.

Раскладывая на металлическом столике вещи, молодой служивый, активно обыскивал пару старых объёмных брезентовых рюкзаков. Валенки, рукавицы, ватные штаны и тулупы. Пластиковые бутылки с водой, галеты из инсектной муки, два противогаза с затёртыми стёклами.

Офицер, ещё раз, сердито осмотрел двух юношей и, хриплым голосом проговорил:

– Так, значит, студенты, эпидемиологи? Учитесь в Екатеринбурге? И дома были в командировке по учёбе?

– Так точно, товарищ капитан! По распределению прямо на малую родину попали. – Уверенно ответил Виктор.

– И чё тут у нас, всё нормально? Больше нет никакой китайской заразы? – Изучая документы парней, спросил военный.

– Последние очаги в Дальневосточке давно устранены. А вот в Западной Сибири у наших коллег работы полно! – Вздохнул Евгений.

– Ну, это каждый житель Империи знает. Как «Градиент» пизданул, так большая часть центральной Сибири и передохла, словно тараканы. – Капитан, прищурившись, принялся читать тусклый текст на картонке. – Паспорта подданных и карты студента у вас в порядке. Налоговые карточки, вроде, тоже. Все отметки есть. Церковная десятина, военный сбор, сбор на космическую программу, налог на развлечение и на отсутствие бороды, всё оплачивается стабильно. Вот только я смотрю на вас и, кажетесь вы мне какими-то подозрительными?

Женя натянуто улыбнулся и, посмотрел на друга. Виктор, не растерявшись, затараторил:

– Ну, какие же мы подозрительные, товарищ капитан? Самые, что ни на есть, типичные юные граждане Великодержавной Союзной Империи! У меня батя уборщиком в местном парткоме работает. А мамка санитаркой в поликлинике. Отсюда и амбиции у них. Сразу после девятого класса, велели мне школу бросать и, поступать в институт. Эпидемиология ведь очень перспективное направление. А самое главное – нужное отчизне! Буду гордостью своей семьи! А то старшая сеструха у меня – дура дурой! Уже девятнадцать лет, а она до сих пор в девках! Представляете?! В девятнадцать и не рожавшая! Говорит, что из-за запрета на разводы боится ошибиться, и потому выбирает тщательно.

– Да, уж… – Протянул офицер, протягивая Виктору пачку документов. – Это постыдная ситуация. Эгоистично отсиживаться в девках в то время, как наш великий Патриарх, совместно с Самодержцем, призывают население больше рожать! Дай Боженька им здоровья!

– Воистину, товарищ капитан! Чёрт с ним, с этим налогом на бездетность. Но ведь эта дура всё наше семейство позорит!

– Срамота! – Плюнув на землю, выругался военный. – Ладно, студенты, собирайте обратно свои тряпки в рюкзаки и, проходите!

Старший по КПП махнул рукой вооружённым солдатам, давая знак, чтобы ребят пропустили.

Отойдя от поста на приличное расстояние Евгений, наконец-то, выдохнул и, не сдерживая эмоций, протараторил:

– Вот это ты выдал!

– Все военные дрессированные, эмоциональные и тупые. Его научили ненавидеть врагов. А совершеннолетних нероженок все ярые имперцы ненавидят. Вот я и добавил в рассказ эмоциональный момент, чтобы у него мысли на эмоции переключились.

– Это ты здорово придумал, Витян! Ты так убедительно врал, что даже я поверил в твою сестру. – Усмехнулся Женя.

– Главное – врать уверенно и без остановки. В стране, в которой всё, без исключения, построено на лжи, только так тебе смогут поверить. Так что, Джонни, переключайся на новую волну. Ты теперь взрослый и самостоятельный гражданин и налогоплательщик! Входи в образ.

– Буду стараться. Слушай, Витька, а тебе компьютер твой и, все накопленные довеликочудные материалы, не жалко? Не будешь скучать по всему этому?

– Ну, во-первых, у нас с тобой путешествие в один конец. Назад пути, скорее всего, не будет. Тащить с собой мы ничего не могли. Нас бы за такое на первом же повороте повесили. И оставлять дома всё это, было бы не менее глупо. Но зато теперь, у нас есть тёплые вещи, топорик нормальный, и даже парочка неплохих противогазов. Которые нам могут пригодиться на Мёртвых Землях. Ну, а главная ценность – это, вот этот, довеликопотопный атлас автодорог!

Чавкая сапогами по грязи, друзья уверенно шагали по дороге. Виктор указал рукой на небольшую вывеску с перечёркнутой надписью «Дальневосточный регион», со словами:

– Вот и покидаем мы родимый край, друг мой! Какие твои ощущения?

– Как тебе сказать? – Поправляя лямки объёмного рюкзака, ответил Женя. – Волнительно, конечно же! Но меня радует, что впереди у нас несколько километров грязной дороги, без всего этого имперства.

Евгений кивнул на огромный баннер, мимо которого шли друзья. На выцветшем блёклом плакате, был изображён ребёнок, лет трёх. Дитя, завёрнутое в огромный ватный тулуп, весело улыбалось. Большими красными буквами над головой малыша было начертано: «Дал Бог зайку, даст и фуфайку!» В нижней части баннера, мелким шрифтом, читалась надпись: «Великодержавная программа поддержки деторождения. Получи тёплую фуфайку за каждого третьего ребёнка в семье!»

Монотонный скрип заставил ребят остановиться и обернуться. Гнедая лошадь тяжело тянула за собою деревянную телегу, гружёную брёвнами. Возом управлял мужик в меховой шапке ушанке и жёлтом бушлате. Повозка остановилась рядом с путниками. Возница, прищурившись, поприветствовал незнакомцев:

– Доброго вечера, молодые люди! Куда это путь держите на ночь глядя?

– Здравствуйте! – Ответил Витя. – Мы студенты. Направляемся в Иркутскую губернию.

– Ух, ёкарный бабай! Путь-то не близкий. Ну, прыгайте сюды. До Магдагачей вас подкину. Я тудой направляюсь.

– А это… – Неуверенно проговорил Евгений. – Коняжке не будет тяжело? Уж больно она худая?

– Лошади для того и предназначены! – Хмыкнул возничий. – В сравнении с телегой и этими брёвнами, она ваш воробьиный вес даже не заметит. Запрыгивайте, запрыгивайте!

Скинув тяжёлые рюкзаки с плеч, ребята забросили их в телегу. Как только путники устроились поудобней на уложенных рядами брёвнах, мужичок громко гаркнул и, повозка тронулась. Возница представился:

– Меня Пал Палычем кличут.

– Я Виктор.

– Евгений, очень приятно.

– И чего это вас, студентов, понесло болтаться на такие расстояния? У нас все студенты как уходят на три года из дома, так до диплома и не возвращаются.

– Профессию мы такую выбрали. Постоянно командировки. Вот на практику и попали в Дальневосточку. – Ответил Витя.

– Это что за профессия такая? – полюбопытствовал Палыч.

– Эпидемиологи мы, будущие. – Гордо ответил Женя.

– Хренасе! – Присвистнул возница, доставая бумаги из нагрудного кармана бушлата. – Кстати. Про дрова мои не думайте плохого. Это валежник. Всё по закону. Вот, и все бумаги имеются. Разрешение от главы сельсовета. Налог уплочен. Всё как положено! А вот и пачпорт мой, с налоговой карточкой. Всё чин чинарём! Я законопослушный гражданин империи.

«Да не переживайте вы…» – начал было Евгений. Но Пал Палыч перебил его: «Глядите, глядите! А то мало ли чё…»

Виктор деловито просмотрел протянутые бумаги и вернул их возничему. Следом, Витя передал мужчине уже свои документы. Женя сразу же понял жест друга и, поступил так же. Павел Павлович, сосредоточенно изучив паспорта, налоговые и студенческие карточки, вернул их ребятам, весело выдохнув: «Ну, вот и ладушки! Вот и познакомились! А то сами понимаете. Времена у нас, конечно же, сытые, стабильные! Но либеральные фашисты, анархисты, бунтари и прочая погань, могут шнырять, где угодно. И ведь маскируются, твари, под нас, под нормальных! Порой, и не отличить. Не всех мы ещё передушили! Ой не всех…»

Спустя пару часов повозка добралась до населённого пункта с названием Магдагачи. Солнце, к тому времени, уже спряталось за горизонтом. Женя с Витей с интересом разглядывали проезжаемые обветшалые дома. Половина из них была частично разобрана. Лишь в некоторых окнах проглядывался тусклый мерцающий свет. Палыч настоял на том, чтобы ребята остались на ночь у него в доме. Предложил помыться в баньке. Друзья упорно отказывались, но в итоге, всё же, были вынуждены согласиться.

Распаренные после бани, румяные гости, робко уселись за стол. Худосочная женщина, укутанная в застиранный платок, поставила на стол большую кастрюлю, наполненную варёным картофелем. Один из пятерых ребятишек нетерпеливо схватил горячую картофелину. Отец сердито нахмурился и гаркнул: «Куда?!» Ребёнок, опомнившись, наклонил голову и закрыл глаза. Четверо других детей, так же, как и мать, склонили головы, зажмурившись. Витя с Женей переглянулись и, вслед за гостеприимным семейством, приняли молитвенные позы. Пал Палыч монотонно забубнил: «Отче наш, сущий на небесах! Благодарим тебя за хлеб наш насущный! За заботу и любовь твою благодарим! За то, что на аренду дома кредиты находим! Дай здоровия и долгих лет жизни нашему благому Императору! А также Патриарху нашему, признанному святым при жизни! Да славится, во веки вечные, имя твоё! Аминь!» Как только хозяин дома закончил молитву, ребятишки принялись хватать горячий картофель и, обжигаясь и ойкая, чистить толстую кожуру. Юные гости аккуратно взяли по картошине. Под столом, в этот момент, туда-сюда шныряли вездесущие мыши, в ожидании хоть каких-то крох. Павел Павлович, обратился к гостям:

– Как говорится – чем богаты… – Жуя и роняя крошки на стол, хозяин пробубнил. – Ещё лет двадцать назад наши Магдагачи городским поселением считались. Примерно десять тыщ население было! А сейчас, дай Бог, если пару сотен наберётся.

– Но ведь по официальным данным эпидемии в ваших краях не было. В чём причина? – Спросил Виктор.

– Мы ещё до Великого Чуда начали вымирать! А причина в том, что люди отдалились от Бога! Пьянство, безработица, блуд и праздность, загубили эту землю. Не взирая на все старания нашего мудрого Самодержца, дай Бог ему здоровья, народ так и не смог встать на путь праведный. Вот и послал Всевышний все эти испытания, чтобы человечество, наконец-то, прозрело и исправилось! Это ведь благо, что теперь вся сатанинская электроника не работает, молодой разум не развращает!

– Это точно! – Скривившись и, глядя на друга, поддакнул Витя. – Хотя были, конечно же, и полезные изобретения людские. Например, электроника в сфере медицины. Тот же рентген, например.

– Ересь всё это! Без исключения! – Ударив кулаком по столу, перебил гостя хозяин. – Все эти штуковины от Лукавого! А чтобы по больницам не шастать, надо пост соблюдать и молиться! Мы вот, с благоверной моей, даже в наши годы, умудрились пятерых заделать. Разве могут молодые маловерные так? Как только наш святейший Патриарх призвал люд рожать больше, так мы и взялись за это дело. А прежде-то и не задумывались. Глупые были! Сейчас вот ещё над шестым работаем. И отчизне поможем. И помощник в доме будет. И второй тулуп, по державной программе поддержки деторождения, не будет лишним».

Гостей уложили спать возле печи. В тепле и уюте спалось крепко. Утром, ребята проснулись от суеты. Хозяйка возилась с кастрюлями. Ребятишки носились по избе, громко хихикая и ловя мышей в банку. Палыч нахмурился и, сердито проворчал: «Хватит дрыхнуть, лежебоки! Уже рассвело давно! Пора постой и пищу отрабатывать! Раскидайте-ка пока брёвна с телеги, а я к соседу, по делам, схожу».

Как только Виктор с Евгением закончили разгружать воз, во двор вошел Павел Павлович. Его сопровождал милиционер в форме и два мужика в фуфайках, с нарукавными повязками, украшенными символом «Z». Сотрудник державоохранительной системы медленно подошёл к пришлым и, высокомерно, произнёс: «Документики, и вещи к досмотру!»

Участковый, проверил все бумаги, дождался, пока дружинники перебрали вещи в рюкзаках Вити и Жени, и обратился к Палычу: «Можешь не переживать. Всё нормально». Милиционер жестом велел следовать двум помощникам за ним. Как только наделённая властью троица покинула двор, Палыч пожал плечами, пробубнив: «Уж не серчайте, молодёжь! Я должен был убедиться наверняка. Пойдёмте завтракать?»

Завтрак прошёл в полной тишине. Доев капустную похлёбку, Виктор с Женей поблагодарили хозяев за гостеприимство, собрали рюкзаки и, вышли из дома. Уже выходя за двор, ребята услышали вслед крик хозяина: «Может, остались бы ещё немного? У нас сегодня в поселении парад намечается. Да и сараюшку мне подлатать надо…» Обернувшись, Женя ответил: «Простите, но мы торопимся».

На улицах небольшого поселения была заметна явная предпраздничная суета. Женщины, с цветастыми платками на головах, таскали вёдрами воду из колодца. Некоторые пользовались коромыслами. Мужики растягивали и приколачивали к избам баннеры с надписями: «Годовщина Великого Чуда!» и «Бог! Император! Держава!» Слухи тут разлетались мгновенно. Все жители Магдагачей уже знали, что участковый с дружинниками досмотрели пришлых. Но, всё равно, двух юных путников сопровождали многочисленные любопытствующие взгляды.

Витя с Евгением прошли мимо небольшой колонны детей. Все малыши были наряжены в объёмные картонные костюмы. Мальчики исполняли роли ракет и танков. Девочки несли на себе тяжёлые головные уборы, в виде церковных куполов. Визгливая учительница громко командовала построением ребятишек.

Макушка стелы, неаккуратно сваренной из чёрного листового металла, была украшена пятиконечной звездой. У подножия местной достопримечательности размещалась ещё одна металлическая звезда. В середине пентаграммы была установлена керосиновая горелка. Её не зажигали, до начала основного празднества, в целях экономии. Пара озябших красноносых школьников, в военной форме, неподвижно охраняла металлический монумент.

Группа людей собралась возле местного сельсовета. Представители администрации пересчитывали всех по списку. Каждому, поставившему подпись в журнале, выдавали затёртый портрет на палке. На всех чёрно-белых фотографиях, помимо фамилии, имени, отчества, даты рождения и смерти, красными буквами значилось: «Участник ОПО!»

Покорёженная избушка была украшена огромным плакатом с изображением улыбающегося Самодержца и его цитатой: «Империя не кончается нигде!» Старушка, разместившаяся под плакатом, завидев молодых людей, улыбнулась беззубым ртом:

– Слышала, что вам, соколики, ещё долго путешествовать. Может, купите у бабуси чего? В честь праздника-то такого!

– Здравствуйте! – Кивнул головой Евгений.

– Доброго дня вам, бабушка! А чего продаёте?

– Есть грибочки малосольные. Недорого. Сама собирала! – Старушка суетливо принялась перекладывать засаленные пакетики, лежащие на деревянном ящике. – И ещё, голубятина холодного копчения. Деликатес! Силки тоже сама ставлю. Хотя голуби нынче редкость. Мало их осталось. Да и пугливые они стали. Но мясо точно свежее! Только вчера их закоптила!

– Сколько за тушку голубя? – Деловито спросил Виктор.

– Три кредита. Но вам, соколики, парочку за пять отдам! В честь праздника!

– Ай, спасибо, бабуля! Заверните два! – Улыбаясь, протянул Витя купюру с изображением Императора.

На окраине поселения Виктор с Женей приметили небольшой проржавевший вагончик. У его входа, рядом с полыхающим костром, грелся человек. Лицо угрюмого мужчины было изуродовано шрамами. Вместо правой руки топорщился узелок перевязанного рукава. Из-под рваной засаленной штанины, на месте ноги, торчала деревянная палка. Евгений тихонько поприветствовал незнакомца:

– Здрасьте! А вы, чего, не со всеми? Не на празднике?

– Хе! – Громко хмыкнул калека и, шмыгнув носом, ответил. – Сразу видно, что не местные. Мне в деревню ход закрыт. Тем более в праздник!

– Это в наказание? – Спросил Виктор.

– Это в награду! Они там только мёртвых ветеранов чтут. А выживших, как я, стыдятся.

– Так какая же это награда?

– Награда в том, что не убили! И продолжают, хотя бы иногда, подкармливать.

– Вы кушать хотите? – Снимая рюкзак, поинтересовался Женя.

– Вообще, я не попрошайка какой-нибудь. И не алкаш. – Отвернувшись пробубнил мужчина. – Но, если честно, уже три дня ничего не жрал. Они со своей подготовкой к торжествам, про мою скромную ежедневную пайку позабыли.

– Тогда давайте поужинаем вместе? – Предложил Женя.

– Ребята, у меня нет ничего взамен. – Незнакомец заметно смутился.

– А мы ничего и не просим. – Поддержал друга Виктор. – Но если расскажете нам хоть что-нибудь о тех временах, особенно о войне, то будем очень благодарны вам!

– Рассказать что-нибудь? – Почёсывая подбородок единственной рукой, ответил хозяин костровища. – А почему бы и нет?! Для особистов и, даже милиционеров, вы слишком молоды. Но даже если доносчики, как абсолютное большинство окружающих, то мне уже ничего не страшно! И ничего не хочется. Я уже и сам о виселице мечтаю. Всяко лучше, чем такая жизнь. Я даже, наверное, жду этого момента. Ведь свою единственную руку накладывать на себя это, всё же, грех…

Евгений извлёк копчёную голубятину из рюкзака, и они с Виктором уселись у костра. Ветеран представился Николаем. Он аккуратно обгладывал мелкие птичьи косточки, смакуя каждый кусочек. Закончив приём пищи, Николай вежливо поблагодарил ребят за угощение и, начал обещанный рассказ:

– Во времена, когда только начиналась особая противофашистская операция, её участники были героями! Их чтили, защищали, восхваляли и облизывали. Для них ввели кучу льгот и поблажек. Их детей брали, вне конкурса, в лучшие ВУЗ-ы. Им прощали различные уголовные проступки и финансовые долги. А самое главное – им обещали платить очень хорошие деньги! Тогда я и попался на эту удочку. Перспективы идти, убивать незнакомых мне людей, меня не радовали. Но тяжёлое финансовое состояние моей семьи, гора долгов, здоровье матери и проблемы с работой, буквально вынудили меня пойти против себя, против совести… Дебил я был, конченный… Реальность, конечно же, оказалась не такой радужной как в телевизоре и на агитационных плакатах. Ну, ведь глупо же было ожидать хоть чего-то честного от страны, основой которой всегда была чудовищная ложь во всём! Но идиоты, как я, верящие в свою исключительность и, в счастливый случай, найдутся всегда! Выжить в той мясорубке была та ещё задачка! Нас, буквально с голыми жопами, бросали против тяжёлой бронированной техники! Деньги тоже давали не всем. Наши семьи не получали обещанных выплат. Любое подобие недовольства, а тем более бунта, давили на корню. Всех возмущающихся бросали в тюрьмы, избивали или даже того хуже… Чтобы другим не повадно было. Многие мужики, мечтавшие стать отважными воинами, превратились в жалких и трусливых заложников подписанных ими бумажек. Уже тогда, в начале войны, можно было сделать выводы… Но чем сильнее страну наматывало на это кровавое колесо, чем меньше денег оставалось в казне, тем больше зверели правители! Они вводили всё более жёсткие повинности и ограничения. А в кротком, зашуганном народе, как всегда, боялись даже пискнуть… Весной двадцать четвёртого, правители сымитировали переизбрание народного лидера. Да, было время, когда они, хотя бы, создавали иллюзию выбора. Но в этот раз решили не церемониться. После этого цирка, они и ввели военное положение. С этого момента начались настоящие кровавые игрища на выживание! Часть общества, одурманенная телевизором, фанатично поддержала массовое жертвоприношение и отмену всех свобод! Большинство было недовольно. Но, как и всегда, отмалчивалось. На фронт принялись грести всех без разбору! Детей и баб погнали работать на заводы, на обустройство оборонительных линий. Экономический кризис разрастался. Цены на всё, что только можно, ползли вверх, словно на дрожжах. Продукты пропадали с прилавков. Приблизительно в то время, доносительство на уклонистов и инакомыслящих приняло масштаб эпидемии! В предательстве подозревали каждого! Имущество конфисковалось по законам военного времени. В итоге, ближе к осени, возобновили применение смертной казни… Хе… Забавно… А вы ведь уже и не знаете иного устройства общества. Но мы-то, всего каких-то двадцать лет назад, жили совершенно в ином мире… Да уж… В общем, военкоматы не успевали справляться со стопками анкет тех, кого оно насильно гнали на убой. А после, они не справлялись уже с морями похоронок. Ведь приблизительно в тот момент, против нашей страны, уже официально, вступили в войну сразу десятки государств. И вся ирония заключалась в том, что наш народ так и продолжал сидеть по норам. Люди смиренно, словно завороженные, ожидали, когда их бросят за решётку или под танк. Они даже не видели иных сценариев для себя! Каждый надеялся, что именно его пронесёт…

– Николай… – Воспользовавшись паузой, произнёс Витя. – А нам один человек рассказывал, что вначале на фронте воевали, в основном, беспринципные преступники. А вы говорите только об обманутых добровольцах. Так было такое или нет?

– Естественно! – Усмехнулся калека. – На войне все преступники! Если ты берёшь в руки оружие и идёшь убивать, то ты всегда преступник! И я такой… Хотя, если обойтись без этой сопливой исповеди, то таких как я было не много. Вам сказали правду. В основном, в бой гнали сброд набранных из тюрем уголовников. Но страшно было не только это. Но и то, что началось потом. С момента этой введённой практики, правители уже не стеснялись откровенно, цинично и демонстративно подтираться своим народом. В обмен на несколько месяцев верной службы, садистам и жестоким дегенератам, даровали помилование от самого правителя. А после, отпускали на свободу. И в то же время, в тюрьму бросали всех несогласных с линией партии. А вот глупые добровольцы, как я, и те, кого загнали в окопы принудительно, словно скот, уже никак не могли покинуть фронт! Нас обязали оставаться в строю до самого окончания конфликта. Когда он должен был закончиться, не знал никто! Не нравится перспектива?! Расстрел. Это демоническая ирония за гранью добра и зла! Пока такие как я, выживали в окопах, а люди, имеющие собственное мнение, гнили в тюрьмах, вчерашние убийцы, каннибалы и насильники, после пары месяцев службы, отправлялись в наши города и сёла! В то время, как нас заставляли воевать непонятно за что, наши семьи никто не мог защитить от амнистированных «защитничков», вернувшихся с войны! Освободившимся от уголовных статей «героям» можно было всё! Власть имущие оберегали своих жестоких и беспринципных, но, самое главное – верных, гиен и шакалов. А те, заразившись бешенством войны, тащили эту заразу в мирные города. Очередной коварный и кровавый план тех, кто всеми силами ненавидел наш народ! Тех, кто пустил корни во властных кабинетах… Сейчас вы живёте в чудовищное время максимальной несправедливости и лютой жестокости. Но основы всего, что вы сейчас видите, были заложены именно тогда! Так называемое, Великое Чудо, просто позволило людоедам, наделённым властью, снять все маски и действовать уже открыто, никого и ничего не стесняясь…

– Так значит, с пришествием Великого Чуда ОПО закончилась и, ветераны стали никому не нужны? Я имею ввиду добровольцев и тех, кого заставили. Поэтому вы здесь? – Прошептал Женя.

– Ну, это традиция нашего государства! Оно меняло названия, но никогда не меняло сути. Может оно и к лучшему, что вы изучали школьную программу и, не слышали даже толики правды о всех предыдущих войнах. Ведь знай вы всю подноготную Империи, чувство тошноты не будет покидать вас всю жизнь. Да, во время Великого Чуда весь мир рухнул! Были сокрушены целые континенты и могучие государственные объединения. Мир перевернулся! Но в нашем болоте, по сути своей, не изменилось ничего! ОПО-шники, некогда бросаемые с голыми жопами в мясные штурмы, по окончанию войны превратились в изгоев. Глупенькие и наивные добровольцы, как и мобилизанты, превратились, буквально, в занозы в жопе Империи! Кого-то изгоняли из городов и сёл, а кого-то просто ликвидировали. Именно поэтому, такие как я, теперь скрываются по лесам и болотам… Не, ну остались, конечно, в городах и сёлах «Самовары» и прочие калеки войны, но исключительно те, которые занимаются праведным доносительством и выявлением инакомыслящих. Ну, а вчерашние, амнистированные и оберегаемые государством, герои-людоеды, отправились служить в силовые структуры всех уровней… Такие дела! Кстати! Пацаны, не знаю какие у вас планы, но могу предложить ночлег в своей скромной конуре. Не люкс, конечно же, но, главное, что не дует и на голову не капает.

– Спасибо, Николай, но мы уже пойдём! – Кивнул головой Витя.

Ребята предложили ветерану подсобить с колкой дров, но тот категорически отказался от помощи. Продемонстрировав гостям ловкое обращение колуном при помощи одной руки, Николай проводил путников добрыми пожеланиями и, задумчиво устроился у костра.

Магдагачи остались далеко позади. Сориентировавшись по карте, ребята продолжили путешествие. Впереди их ждали ещё тысячи долгих километров. Изредка Евгению и Вите встречались грибники и ягодники на велосипедах. Ещё реже попадались конные повозки. Не всем им было по пути. Да и подвозить незнакомцев соглашались немногие. И потому, липкую дорожную грязь приходилось месить стоптанными кирзовыми сапогами. Периодически, Витя с Женей ночевали в лесу. Для этого они по-быстрому возводили простейшие шалаши из жердей и елового лапника. Однажды, парни даже рискнули переночевать в хвостовой части упавшего самолёта. Подобные находки сплошь и рядом валялись по Тайге. Опасения ребят были вовсе не из-за высохших скелетов внутри рухнувшего борта. Просто друзья предпочитали, чтобы на случай непредвиденных ситуаций у них всегда оставались пути отхода. К счастью, ночёвка в глухом и тёмном хвостовике обошлась без происшествий. А тем временем, каждая последующая осенняя ночь становилась всё холоднее. Но, всё же, путники чувствовали себя гораздо уютней и спокойней на открытых пространствах. Ведь остановка в любой, из попадающихся на пути деревушек, означала неминуемый допрос участкового, обыск дружинниками, а также косые взгляды и перешёптывания имперцев.

В поселении из нескольких сотен жителей, называющемся Могоча, Виктор с Евгением попытались найти хоть какую-то подработку. От не слишком разговорчивых жителей вымирающего городка, путникам удалось узнать лишь то, что раньше, почти все здешние работали вахтой на Северах. Но после Великого Чуда, подавляющее большинство нефтяных и газовых вышек было законсервировано. Оставшиеся месторождения «жидкого золота» отныне засекречены и охраняются военными. Попасть туда на работу, хотя бы дворником, можно лишь пройдя кучу проверок и, получив доступ от службы безопасности Империи. Для простолюдинов оставался доступным лишь уголь, который хоть как-то ещё добывался. Заготовка леса тоже была престижной работой. Но брали туда только со своим инструментом. Именно поэтому, двуручные пилы и хорошие топоры очень ценились на чёрном рынке. И рабочих мест в этих сферах, конечно же, для всех не хватало. Даже не взирая на то, что население Империи вымирало чудовищными темпами.

Из всего населения Могочи, только семья, занимающаяся валянием валенок, согласилась принять у себя путников на ночлег. В качестве оплаты, была принята помощь ребят с заготовкой дров. Отблагодарив гостеприимное многодетное семейство, Виктор с Женей пополнили запасы воды в пластиковых бутылях и, двинулись дальше. Путешествие проходило в стандартном режиме. Досмотры и обыски в мелких селеньях, чередовались с ночёвками в лесу. А тем временем, на улице уже пробрасывал первый снег. Грязные лужи затянуло коркой льда.

Первый крупный город, на пути Жени и Вити, встретил их рупорами громкоговорителей. Звук, раздающийся из динамиков, эхом катился по улицам с обшарпанными кирпичными четырёхэтажными домами. «Уважаемые граждане Великодержавной Союзной Империи! Комиссия по сохранению и укреплению традиционных имперских духовно-нравственных ценностей, совместно с державоохранительными органами, напоминают вам! Обо всех случаях и подозрениях в инакомыслии и хуле, вам следует незамедлительно сообщать в особые отделы инакомыслия или в милицейские пункты по месту вашей регистрации! Только вместе мы сможем построить наше совместное светлое будущее! Будьте бдительны и счастливы! Не забывайте – с нами Бог и Император!»

Перед одноэтажным зданием с надписью «Универсам» выстроилась длинная очередь. Женщины в тёмных платках, мужчины в фуфайках, старики в обносках. Все они топтались на разбитом асфальте, припорошенном снегом. Из громкой ругани, оскорблений и препираний, Виктор с Евгением поняли, что все они собрались тут в ожидании подтоварки. Очередь люди занимали с ночи. Было обещано пять килограмм комбикорма для крупного рогато скота на человека с талоном. Из-за опасений того, что привоза на всех не хватит, собравшиеся всё громче материли друг друга. В какой-то момент завязалась драка. Мужики наотмашь размахивали руками. Женщины, истерично визжа, таскали друг друга за волосы. А старики пускали в ход деревянные трости и палки. Раздался звонкий протяжный свист. Как только несколько милиционеров подбежало к барахтающейся своре, драка тут же прекратилась. Стражи порядка принялись выискивать зачинщиков в толпе и проверять документы. Витя с Женей, переглянувшись, поспешили удалиться от злополучного Универсама.

Полуденное солнышко ненадолго показалось из-за серых туч. Лёд, сковавший лужи, подтаял. Снег перемешался с землёй на обочинах. Кортеж из трёх одинаковых автомобилей типа «Буханка», пролетел мимо Вити с Женей, окатив их грязной жижей. Очистив одёжку жухлой травой, ребята продолжили путь.

Через несколько минут пути, друзья наткнулись на обогнавшие их машины. УАЗ-ы были припаркованы на грязной обочине. Толпа местных жителей, собравшихся вокруг небольшого деревянного домика, с интересом смотрела на автомобили. Из машин выскочило несколько вооружённых людей. Один из них услужливо распахнул боковую дверь УАЗ-а. Из проёма, медленно озираясь по сторонам, показался тучный мужчина в пушистой меховой шубе. Аккуратно ступив на подготовленный для него деревянный тротуар, гость величаво подошёл к деревянному домику. Толпа замерла. Охрана выстроилась по стойке смирно. Пузатый важный гость, сиплым, противным голосом, скандировал: «Я, секретарь губернатора города Чита, властью данной мне Империей, объявляю данный двухместный гендерно-раздельный туалет открытым! И помните, что он построен из наших собственных, импортозамещённых досок! Ну, я всё сказал. Гадьте на здоровье!» Собравшиеся граждане взорвались оглушительными овациями. Женщины визжали, мужчины хлопали, недоумевающие дети озирались по сторонам и, просто повторяли за взрослыми. Секретарь, поправив шубу, поспешил вернуться в тёплый автомобиль. В это время, парочка вооружённых громил, отстегнула замки с дощатых дверей, украшенных буквами «М» и «Ж». Как только кортеж сорвался с места, Виктор с Женей продолжили свой путь. А позади громко ликовала толпа, изучая долгожданный подарок от губернатора.

После того, как друзей во второй раз остановили милиционеры, было принято решение держаться подальше от центральных улиц. В одном из проулков, Женя с Витей наткнулись на неожиданную картину. Тяжело дыша, пожилая женщина медленно волочила за собой пластиковые рыбацкие сани. Внутри волокушей, завёрнутым в грязные тряпки, лежало человеческое тело. Неожиданно появившиеся из-за поворота пара мужчин с повязками «Z», прошли мимо кряхтящей бабули и устремились к незнакомым юношам. После того, как закончилась стандартная проверка документов и досмотр вещей, Витя с Женей догнали старушку с волокушами и, предложили свою помощь.

По пути до кладбища, женщина рассказала, что в санях лежит тело её мужа. Могилу копать не надо. Сосед уже вырыл яму за определённое вознаграждение. Какое именно, старушка не уточнила. Но Витя с Женей особо и не любопытствовали. Они понимали, что речь, вероятней всего, идёт о какой-то запрещёнке, типа самогона. Уложив тело в неглубокую рытвину, ребята закидали его мёрзлой землёй. Бабуля перевернула пластиковые волокуши, уселась на них и, со стеклянными глазами, принялась бубнить: «Мне его из милиции привезли. Вечером увели на допрос, а утром уже таким вот вернули. Ну, не совсем таким. Пока он, холодный, в сенях лежал, ему крысы лицо немного обглодали. Твари мерзкие! А ведь всё из-за сына нашего, дурака! Он у нас учителем был. И надо же было ему, балбесу, на уроке ляпнуть, что война – это плохо! Ну, ведь, дурень! И себя молодого загубил, и отца своего! Сынову квартиру уже изъяли в пользу государства. Надеюсь, что хоть меня из избушки не выгонят. Молюсь! – Старушка склонила голову набок и продолжила рассуждать. – Не понимаю, вроде ведь занималась воспитанием сына. В кого он таким дурнем уродился?! Война, ведь, не может быть плохой! Наша Империя всегда славилась своим военным искусством! Мы войны Христовы! И наши солдаты гибнут на поле боя во имя Бога и Императора! Всем им прямая дорога в рай! А враги наши, просто, сдохнут!»

Оставив, разговаривавшую с самой собой старушку, ребята поспешили покинуть кладбище. Заглянув в атлас автодорог, ими было принято решение вернуться на окраины города. Для того, чтобы найти приметные ориентиры, и не сбиться с намеченного пути. Уже на самом выходе из Читы, Витя с Женей наткнулись на очередное столпотворение горожан. В самом центре холма, лицом к огромному деревянному столбу, была привязана обнажённая женщина. Толпа людей, собравшаяся вокруг, внимательно слушала вещающего человека. Мужчина в норковой шапке, громко читал с листка бумаги: «Комиссией по сохранению и укреплению традиционных имперских духовно-нравственных ценностей, во время совместной операции, проведённой с державоохранительными органами, данная гражданка была уличена в прибегании к подпольным услугам по абортированию! Кроме прочего, загубленное этой падшей женщиной дитя, было зачато вне брака! Данные действия не только запрещены нашими законами, но и порицаемы самим Богом! А также, призираемы нашим несменяемым Императором и, нашим высокодуховным обществом! Основываясь на не подлежащей сомнениям доказательной базе, сия грешница приговаривается к публичной порке плетьми! Последующие три дня она должна провести у этого столба позора! Чтобы очистился дух её от сатанинской скверны! По истечении трёх дней, блудница будет помещена в женскую колонию-поселение на неопределённый срок. Если выживет, конечно же, на этом холоде. А на это уже, воля Божья! Приговор вступает в силу с этого момента!» Двое усатых мужчин, в казацкой форме, вышли из толпы. Кожаные нагайки, рассекая воздух, хлёстко впивались в нежную бледную кожу, рассекая её до мяса. Женский визг растворился в воплях толпы, проклинающей и освистывающей приговорённую. Бессильно сжимая кулаки и, прикусив губы, Виктор с Женей направились прочь из города.

Глава 3. Тайга

Окраины заснеженного Улан-Удэ встретили путников длинной вереницей людей, ползущих на коленях. Впереди колонны шествовал тучный поп, в расшитых золотистых одеяниях. Размахивая кадилом, пузатый священник, нараспев, читал молитвы. Следом за ним семенили худенькие послушники в чёрных балахонах. В руках, юноши несли тяжёлые деревянные кресты и, иконы с золотой лепниной. Люди, ползущие за священнослужителями, периодически припадали лбом к снегу и часто крестились. А над всем этим шествием, по небу, медленно плыл огромный оранжево-чёрный дирижабль. На борту аэростата, золотистой краской, были начертаны несколько распятий.

Виктор с Женей, пропуская вереницу верующих, прижались к дереву, одиноко торчащему на обочине. Последней в колонне, прихрамывая, ковыляла горбатая старуха в чёрном махровом платке. Остановившись напротив юношей, бабка прочавкала беззубым ртом: «А вы чего это не со всеми? Праздник такой, день рождения нашего великого Патриарха! А они стоят тут!» Опомнившись, что её единоверцы уползли далеко вперёд, старуха плюнула и, кинулась догонять колону.

Через пару проулков ребята наткнулись на патруль. Двое небритых милиционеров, лет тридцати, ехидно улыбаясь, принялись досматривать вещи путников. После расспросов о целях путешествия, сержант с гнилыми зубами, прогнусавил:

– Так-с, а нательные крестики где?

– Мы дома оставили. Собирались очень быстро и забыли. – Виновато пожал плечами Виктор.

– Вы чё, бесы! Вы в курсе, вообще, какой сегодня день? Без нательного креста сегодня на улицу нельзя. – Смачно харкнув на землю, рыкнул лейтенант.

– Мы ведь не местные. – пробубнил Женя. – У нас на Дальневосточке…

– Да мне по хую, что там на вашей Дальневосточке! – Усмехнувшись, офицер подмигнул своему помощнику. – Попали вы, бесята. Варианта только два. Направляемся в обезьянник или как-то решаем на месте.

– Но у нас все кредиты закончились. Стипендия маленькая… – Евгений шмыгнул носом.

– И чё, блядь?! – Развёл руками летёха. – Значит, по-вашему, закон нашего губернатора можно нарушать?!

– В принципе, у вас противогазы не плохие. – Гоготнув, подметил сержант. – Так и быть, можем принять их в качестве штрафа.

Возникла напряжённая пауза. Милиционеры, переглядываясь, ехидно хихикали. Виктор, тяжело вздохнул и, нахмурив брови, заговорил:

– Противогазы нам выдали в центре эпидемиологии. Без них мы не сможем пройти через Мёртвые Земли до Екатеринбурга. Как мы уже говорили, по специальному заданию, мы были направлены на границу с Китаем, для изучения эпидемиологической обстановки. И, при всём уважении к вашей службе, товарищи милиционеры, я надеюсь вы в курсе, что наш центр плотно взаимодействует с СБИ? Если у вас есть прямая связь с местной службой безопасности империи, мы можем сделать один звоночек. Они, в свою очередь, сделают запрос в столицу. А там, несомненно, всё подтвердят!»

Вновь возникла неловкая пауза. Перепуганный сержант, прикусив губу, с надеждой смотрел на задумчивого лейтенанта. Тот почесал небритый подбородок и, невнятно промямлил: «Ну, что же, товарищи студенты, от всего нашего отдела желаем вам приятного пути! С Богом, как говорится!»

Оставив, злобно зыркающих им вслед милиционеров, позади, ребята рассмеялись. Витя толкнул Евгения в бок и деловито произнёс: «Как я и говорил, главное – врать уверенно! Мелкие дворовые барбосы, очень уж боятся псов покрупнее!»

Праздничные шествия, а также, обилие патрулей милиции с дружинниками, отбили у ребят всякое желание идти через город. Подробно изучив карту и, сориентировавшись по сторонам света, Женя с Виктором решили сократить свой путь через лес. Переобувшись в валенки, они спустились с дороги в подлесок.

Перешагивая через упавший сухостой, друзья медленно пробирались сквозь сосновый бор. Неожиданно, поднялась сильная метель. Снег, сбиваемый с ветвей порывами ветра, затягивал всё белой пеленой. Громко скрипя, раскачивались над головой тяжёлые сосны. Щурясь и, выставляя руки вперёд, вымотанные юноши шагали сквозь пургу из последних сил. В какой-то момент Женя хлопнул Виктора по плечу и, перекрикивая шум ветра, гаркнул: «Стой! Давай тут переждём. Вот под этим деревом. А то заблудимся ведь!»

«Э-э! Живые? Нет?» – приятный женский голос вырвал Евгения из полудрёмы. Он толкнул Виктора и тот, протирая глаза, принялся озираться по сторонам. Смуглая женщина, одетая в постовой тулуп из овчины, помогла парням отряхнуться и выбраться из наметённых сугробов. Незнакомка скомандовала: «Ну, ноги, вроде, не успели отморозить. Давайте за мной!» Протаптывая тропу самодельными снегоступами из елового лапника, женщина двинулась вперёд. На поясе у неё болталась замёрзшая заячья тушка.

В зимовье было хорошо натоплено. Женя с Витей активно растирали замёрзшие конечности. В это время, хозяйка избушки, налила горячего травяного чая. Поставив алюминиевые кружки перед гостями, женщина помешала бурлящую на печи похлёбку и, уселась на скамье напротив. «Меня Юмдолгор зовут. Это бурятское имя. По-вашему – Юля. Проще будет запомнить». Парни, представились и, поблагодарили свою спасительницу. При свете керосиновой лампы ребята лучше разглядели женщину. Без тулупа и шерстяного платка она выглядела моложе и симпатичней. Бурятская женщина лет тридцати, с длинными черными прямыми волосами до плеч и чуть раскосыми карими глазами.

Виктор отхлебнул ароматного чая и спросил:

– Юля, а почему вы нам помогли? Двое мужчин в лесу. Мало ли кем мы могли оказаться?

– Обращайтесь ко мне на «ты», пожалуйста. И не могли вы оказаться «кем угодно». – Улыбнулась хозяйка. – У меня есть дар. Я вижу не только вашу одежду и лица. Я вижу то, что в глубине вас. То, что вы, возможно, сами в себе не видите.

– И что ты в нас увидела? – С искренним интересом спросил Женя.

– В ваших телах заперты светлые и сильные души. Вы чужие не только в этой стране, но и в этом мире. Я сама такая.

– Это как в выражении про родственные души? – Витя прищурился.

– Именно так. Да, мы гораздо чувствительней и ранимей большинства. Да, нам очень тяжело в этом несправедливом мире. Но у нас есть сила! Эта сила – умение любить! Именно через чистую и светлую любовь мы можем изменить этот мир всецело. А трудные чувственные этапы – это часть нашей борьбы за любовь, за новый мир, за настоящую справедливость! Этот мир враждебный для нас. Он не посылает нам испытаний, делая нас сильнее. Он только создаёт препятствия и пытается навредить. А вы представьте, если бы сильные и светлые души, могли тратить всю свою энергию на созидание и любовь! Но вместо этого, нам приходится бороться с нескончаемой чередой бед и несчастий, насылаемых этим миром. Никто нам ничего не дарит и ничему не учит! Вся сила и все знания уже в нас! Просто под гнётом чуждого мира мы часто забываем про свои возможности. Многие, увы, перестают верить в себя и сдаются. Ведь у вас не раз возникало сильнейшее желание самостоятельно уйти отсюда?

Женя с Витей переглянулись и опустили глаза. Не дождавшись их ответа, Юмдолгор продолжила:

– Вижу, что так. В вашем возрасте, да ещё в этом проклятом месте… Не удивительно. И у меня такие мысли раньше появлялись. Но если мы уйдём отсюда, беззащитные животные, птицы, деревья, слабые, добрые, но потерявшиеся люди – все они останутся, без любви, наедине с бездушными и бесчувственными. Мы не можем их бросить! Мы свет маяков для них! Мы гораздо сильнее, чем кажется даже нам самим! Бездушные заботятся лишь о себе, и поэтому, им легко. А мы способны любить, оберегать, делиться, помогать. Это сложнейший труд! Но в этом мире полно тех, кто ждёт нас, нуждается в нас! Хотя бы ради одной улыбки, ради доброго слова, корочки хлеба или поданной вовремя руки. Сейчас вы, возможно, не поймёте до конца о чём я. Но пройдёт время, и вы вспомните мои слова.

Женщина сняла котёл с печи и, разлила горячую похлёбку по металлическим мискам. Поставив угощение перед гостями, она кивнула головой, со словами: «Не стесняйтесь. Кушайте». Ребята с неподдельным восхищением смотрели на новую знакомую. Проникнувшись её словами, они всё никак не могли начать есть, теребя деревянные ложки в руках. Юмдолгор улыбнулась и, зачерпнула ложкой наваристый бульон. Евгений с Виктором последовали примеру хозяйки.

– Это безумно вкусно! – Закрыв глаза, проговорил Женя.

– Зайчатина. – Вздохнула женщина. – Мне не хотелось бы обижать этих прекрасных животных. Как и любых других. Но, во-первых, для них это освобождение. Ведь сейчас наступили времена, когда все перерождения остановлены. И, во-вторых, в этих местах по-другому не выжить. А у меня ещё много нерешённых задач в этом мире.

– А как тут с рыбалкой? – Спросил Витя, отхлёбывая бульон из глубокой ложки.

– Рыбы в реках и озере уже почти нет. А та, что есть, вся больная и червивая. Отравленное всё! Байкал ещё до Великого Чуда активно губили. Но, что уж говорить-то. В городах, вон, голубей и крыс жрут. А у нас тут, хотя бы, зайцы, белки есть, да кедровки. Это птица такая.

– А вы шаманка? – Шёпотом поинтересовался Виктор.

– Для простоты вашего понимания, пусть будет так. – Усмехнулась Юля. – Может расскажете, как очутились в этом лесу? Да ещё в такую пургу! И куда путь держали?

– Нам в Усолье-Сибирское надо, к моему деду. – Ответил Евгений. – Хотим через береговую линию Байкала пойти. Судя по картам, через Бабушкин и Слюдянку. Когда вышли из Улан-Удэ хотели через лес срезать. Но из-за этой вьюги заблудились.

– Понятно. – Юля нахмурилась. – Плохой путь вы выбрали. Эти места, через которые вы собрались идти, теперь сплошные поселения для политических заключённых. Если пойдёте по этой линии, вас будут тормозить, опрашивать и досматривать на каждом повороте. Люди там постоянно пропадают без вести. Гиблая дорога.

– Но, чтобы обойти Байкал через северную часть, у нас уйдёт целый год! – Подперев голову руками, задумчиво произнёс Виктор.

– Зачем обходить? – Юмдолгор пожала плечами. – Можете подождать месяцок у меня. Если, конечно, время есть. А как Байкал замёрзнет, по льду перейдёте в направлении Иркутска. Там и до Усолья рукой подать. Сразу можете не отвечать. Подумайте, посоветуйтесь. А пока расскажите, как там Улан-Удэ?

– Как и по всей Империи. – Ответил Витя и прикусил губу. – Патрули, дружинники, нищета, голод, прилюдные казни и наказания…

– Кстати, про наказания. – Вмешался Женя. – Мы там женщину видели, на площади. Её за подпольный аборт приговорили к тюрьме на неопределённый срок. Ты случайно не знаешь, что это значит? Она до смерти будет в заключении?

– Это зависит от того, что она выберет. Ну и от её здоровья, от возможностей организма. – Тяжело выдохнув, ответила Юля. – Здесь, в краю колоний поселений, с некоторых пор, для женщин введена возможность освобождения в обмен на рождение двух детей. Оплодотворяют их вертухаи. Матери рожают и выкармливают грудью новорождённых. После, детишек сдают в специнтернаты особого режима. Из таких малышей, в будущем, получаются отличные милиционеры. Без привязанностей, без эмпатии и чувств. Исполнительные, обозлённые на весь мир и жестокие. То, что нужно Империи… Ладно. Утро вечера мудренее. Я вам сейчас постелю. А вы пока можете посуду сполоснуть.

Женя с Витей, не особо раздумывая, приняли решение дождаться в избе Юли того момента, когда замёрзнет Байкал. Идти через ледяную озёрную гладь было гораздо безопасней, чем проходить сотни проверок и обысков в гиблых местах. Парни с большим удовольствием помогали женщине по хозяйству. Они пилили и кололи дрова, заготавливали лёд, чистили снег, ставили и проверяли петли с силками, а также рыбачили.

Поскольку отдельной бани у Юли не было, мыться приходилось в избе, сидя в глубоком пластиковом тазу. Для этих целей, в большой металлической бочке, закреплённой на улице над костровищем, растапливался снег. Когда мылись ребята, хозяйка избы выходила во двор. Соответственно, когда была очередь помывки Юмдолгор, уже парни должны были ожидать снаружи. В эти моменты Евгений не мог скрыть своего смущения. Щёки его становились румяными, Женя с трудом сдерживал улыбку. Витя, из дружеской солидарности, старался даже не шутить по этому поводу.

Солнце медленно скрылось за укутанными снегом деревьями. В сумраке, морозная дымка казалась ещё плотнее. Закончив заготовку дров, парни вернулись в дом. Масляная горелка мерцающим пламенем освещала избушку. Стол уже был накрыт. Сегодня Юля приготовила рыбный пирог. Начинкой была щука, пойманная ребятами в лунке. Тесто хозяйка замесила, как всегда, из корней рогоза вперемешку с берёзовой заболонью.

Облизывая, липкие от мяса щуки, пальцы, Витя спросил:

– Юля, ты никогда не рассказывала, почему ты сбежала в лес?

– Может это личное. – Тихонько пихнув друга локтем, шикнул Женя.

– Личное. Но не настолько, чтобы я не смогла поделиться с вами. – Ответила Юмдолгор и, уставившись на мерцающее пламя горелки, начала рассказ. – Я с родителями жила в небольшом селении. Это были первые годы после Великого Чуда. Новые законы уже набрали полную силу. Мне тогда было пятнадцать лет. Тогда я очень понравилась местному начальнику милиции. Мой отец был строг и очень любил меня. Как и мать, которая всегда страдала от обострённого чувства несправедливости. И потому, они наотрез отказались выдавать меня замуж за этого майора мясника. Начальничек не сдавался. Поджидал меня у школы постоянно. Предлагал на машине покатать. Я пыталась избегать любых встреч с ним. Из школы через окна вылазила, чтобы обойти этого маньяка. А он всё больше злился, и всё меньше улыбался, завидев меня. И вот, однажды ночью, майор приехал пьяный к нашему дому. Не один, а с дежурным отрядом…

Голос женщины задрожал. Витя с Женей, практически одновременно, перестали жевать. Юля смахнула слезу и продолжила:

– Пока его помощники избивали папу и маму во дворе, он изнасиловал меня в моей детской комнате… Маму я нашла уже мёртвой. Отец умирал три дня в страшных муках. Ему сломали все рёбра. Он задыхался, а я ничего не могла сделать! Местный фельдшер только разводил руками… Похоронив родителей, я встала в очередь на распределение работ. Школу пришлось бросить… Когда живот начал округляться… Оказалось, что я беременна. Вы ведь знаете, как у нас относятся к роженицам одиночкам?! Я тогда и таблетки пыталась пить, всякие, какие удавалось найти. И по животу себя била… Ничего не помогало… Ещё и рабочее распределение всё не подходило. Я тянула на родительских домашних заготовках, как могла. В это время меня выживали всем селением. То кирпич в окно прилетит среди ночи, то дровяник подожгут. Благо, что я всегда была настороже и успевала тушить поджоги вовремя. Спустя несколько месяцев насмешек и унижений, на свет появился малыш. Егорка, так я назвала сына, родился здоровеньким. К счастью, я не повредила его своими ударами. С момента появления Егорки я почувствовала, что что-то изменилось. В моей жизни появился лучик света, ради которого стоило жить. Спустя четыре месяца я, всё-таки, попала по распределению на рыбообработку. Которая, кстати, как и многие другие точки в селении, принадлежала тому самому милиционеру-мяснику. Только к этому моменту он уже был подполковником. Но это не важно. Меня тревожило лишь то, как мы с Егоркой будем выживать. Няньку нанять было невозможно. Даже те немногие, кто мне сочувствовал, опасались открыто помогать. Они боялись, вместе со мной, стать презираемыми изгоями. В общем и целом, на свой страх и риск, мне приходилось оставлять Егорку дома одного. На работу ведь его не притащишь. Там, как и на любом пищевом производстве режимный объект. Обыски, досмотры, строжайшие порядки… – Юмдолгор налила в кружку воды, отхлебнула и, вытерла слёзы. – В один из обычных, казалось бы, вечеров, я вернулась с работы домой… Но обнаружила там только дымящиеся, обугленные развалины… Обгоревшая дверь была подпёрта ломом. Они не знали, что я на работе… Первым порывом, возникшим тогда внутри меня, было желание убивать, рвать, жечь всех этих тварей! Всё их проклятое село! Всю их вонючую Империю! Но, вслед за этими чёрными мыслями, неожиданно, пришло светлое чувство и понимание того, что Егорка уже в лучшем мире! Что он покинул это мерзкую тьму! А я, обязательно, однажды буду с ним. И я никогда не буду такими как они! Именно в тот момент во мне открылись новые способности. С тех пор я уже видела не просто людей, а их нутро. Кого-то, как вас, я видела тёплым, мягким светом. А других, как жителей, собравшихся возле моего сгоревшего дома, я видела скользкими тёмными гадами. С этими ощущениями, я собрала из сарая весь инструмент, оставшиеся там вещи, погрузила всё это на волокуши и, отправилась в лес.

Дождавшись, когда Юлия вытрет слёзы, Евгений негромко проговорил:

– Ты очень сильная, Юмдолгор! Ты сильнее всех, кого мне приходилось встречать!

– Благодарю, Женя! Вот и выговорилась, немного. Давайте о чём-нибудь другом.

– Кстати, – взмахнул руками Витя. – ты ведь обещала нам продолжить рассказывать, про все эти шаманские штуки.

– Раз обещала, значит расскажу. Но немного позже. – Хозяйка дома вздохнула. – Вообще, мне безгранично жаль, что шаманами, в наше время, стали называть продажных политическо-духовных лидеров общин. Всех настоящих шаманов извели! Остались лишь подлецы, поддерживающие закабаление наших мелких народностей. Прикормленные имперские жрецы, ведущие людей во тьму, не имеют права носить звание шаманов. Империя обращает в мерзость всё, к чему прикасается. Но давайте об этом потом.

– А почему у тебя тут ни мышей, ни крыс не видно? – Тут же сменил тему Евгений. – Они ведь везде кишат!

– Это благодаря травкам специальным. Они у меня по всем углам и закоулкам разложены. Потом покажу, как выглядят. И научу, где собирать.

– А ты эту избушку сама построила? – Продолжил Женя.

– Нет. Ты что! – Махнула рукой Юмдолгор, усмехнувшись. – Я её случайно нашла. Первые дни я всё боялась, что среди ночи сюда нагрянет какой-нибудь рыбак или охотник. А потом, ночью, во сне, ко мне явился хозяин избушки. Оказалось, что он давно мёртв. Он попросил беречь его труд, и благословил меня на проживание.

– Ну и жуть. – Вглядываясь в тёмный оконный проём и, поёжившись, прошептал Витя.

– Не бойся. Он был хорошим человеком. И он уже упокоился.

– Это как это? – Прищурился Женя.

– Точно не знаю. Отправился в иные миры или реинкарнировал. – Помотала головой Юля.

– Давайте сменим тему, а то на ночь такое обсуждать, довольно жутко. – Вмешался Виктор. – Юмдолгор, а как ты протянула тут столько времени? Тебе ведь выходить в город нельзя?! Там ведь без заполненной налоговой карточки сразу тюрьма. И то, если повезёт.

– Это точно! – Усмехнулась женщина. – Налоги я давно не плачу. Кроме прочего, лично я, люблю носить штаны, а не юбки. А здесь нет ни женских штрафов за штаны, ни остальных налогов! А самое главное, я за жильё никому и ничего не должна платить! Конечно же, я изредка выхожу на окраины города. Хожу к одному чёрному торговцу. Доставляю ему мясо, рыбу, ягоды, грибы. В обмен, он поставляет для меня керосин, спички, соль, нитки и прочее.

– А ты не боишься, что он сдаст тебя? – Искренне тревожась, спросил Женя.

– Люди, для которых личная нажива превыше всего, будут всегда. Таким плевать как на имперские амбиции власть имущих, так и на всех окружающих. Может, на данном этапе, это и хорошо для таких как я. – Пожала плечами Юля. – Ведь мне повезло познакомиться с этим торговцем. Таких как он, видно насквозь сразу. Тем более, с моим даром. И, к счастью, я не настолько опасный преступник, за которого он может получить награду. А вот добычу, которую я поставляю ему, он может продавать втридорога! Я нужна ему живой, свободной и здоровой. Именно поэтому он, иногда, даже подарки мне делает.

– Я думаю, что не только поэтому. – Буркнул Женя.

– Вот, вот! – Поддержал друга Витя. – Ты ведь красивая!

– Ну, спасибо! – Юмдолгор рассмеялась. – Польстили мальчишки тётеньке.

– Никакие мы не мальчишки! – Насупившись, пробубнил Евгений. – А ты не тётенька, а красивая женщина!

– Женька, прости! Я не хотела вас обидеть.

– Лично я вообще не обиделся. – Глядя на надувшегося друга и, хитро улыбаясь, произнёс Виктор.

– Ну, ведь у нас, реально, разница в возрасте почти в два раза. – Развела руками Юля и принялась убирать со стола.

– Возраст не имеет никакого значения. – Дуя губы, продолжал бурчат Женя.

Вечером, когда ребята уже улеглись спать, а Юля вышла в уличный туалет, Виктор, хитро улыбаясь, спросил друга:

– Бро, ты чё, реально втрескался что ли?

– Вот ещё! – Закрыв глаза и, скрестив руки на груди, фыркнул Женя. – Ничего я не втрескался! Глупости какие.

– Да я же всё вижу. Уже давно. Чё ты?! Это ведь нормально. Юлька она красавица. Только вот старая уже.

– Витёк, ты чё, совсем дурак что ли? Какая она старая? Чуть больше тридцати лет.

– Ну, в этом возрасте у здоровых женщин уже по пять-шесть детей.

– Ну, ты реально балбес! – Закатил глаза Женя. – Ты ведь знаешь её ситуацию. Она не инкубатор, как эти, имперские.

– Да я не про детей. Я про то, что в Империи средняя продолжительность жизни пятьдесят лет. Она уже половину прожила. А ты только треть. Ну, ты же понял, про что я?!

– Ой, отвали. Если ты намекаешь на то, что я про всё на свете забыл, и решил тут остаться, то это не так. У нас есть цель – идём на Запад! По пути, ищем моего деда. Планы не поменялись.

– Как скажешь. – Развёл руками Витя. – Байкал уже замёрз. В ближайшие дни нужно выходить.

– Вот и выйдем. Чё ты начинаешь-то?

– Да ты не кипятись, Джонни! Я ведь, по-дружески, всё вижу и понимаю. Искренне переживаю за тебя, дружище! И она всё понимает. Женщины, они такие вещи за версту чуют. Именно поэтому, я тут задумался. А что, если мы с тобой дойдём до столицы, ну, хотя бы до её окраин, всё там посмотрим, изучим, а потом сюда вернёмся? Если, конечно же, Юля будет не против? Ей-то помощь в хозяйстве всегда нужна. Как тебе идейка?

– Нормальная идея. – Женя расплылся в улыбке. – Завтра спросим Юлю, что она об этом думает.

Распахнулась входная дверь и, ребята молниеносно нырнули под одеяла, изображая крепкий сон.

В день отправления, мороз удачно спал. Отсутствие снегопада и ветра были, так же, огромным плюсом. До рассвета оставалось ещё несколько часов. Но зимний лес, освещаемый яркой луной, сиял волшебной снежной синевой. Женщина ещё раз внимательно осмотрела одежду и рюкзаки ребят, напомнив:

– Вяленное мясо аккуратней ешьте, чтобы зубы не поломать. Ещё лучше, на костре его подогревайте. А то на морозе оно совсем дубовое.

– Да не переживай, Юля! Мы все твои наставления помним. – Улыбнулся Витя.

– Я буду верить в то, что ваше путешествие пройдёт удачно. Возвращайтесь скорее! Я буду ждать!

Женя так и не смог выдавить из себя ни слова. Юмдолгор поцеловала его в щеку и крепко обняла. После этого, женщина повязала Евгению, на левое запястье, красную шерстяную нить, со словами: «Это тебе на удачу! Чтобы вернулся! И чтобы меня не забывал». Парень шёпотом ответил: «Я не забуду…» Всё это время Виктор скромно топтался в стороне, не смея мешать. Попрощавшись с хозяйкой уютной избушки, юноши отправились в путь.

Друзья много слышали об этом озере, но никогда не видели его. Размеры Байкала глубоко поразили путешественников из Дальневосточки. Ребят не покидало ощущение, что они идут по бескрайней замёрзшей пустыне. Такой, какие бывают в Африке. По крайней мере так им рассказывали на школьных уроках. Вот только в этой пустыне, вместо горячего песка, был холодный лёд. Налюбовавшись прозрачной голубой гладью озера, Женя с Витей набрали уверенный темп. Благо, что обыденный для этих мест ветер, в эти дни стих.

Шагать по чуть припорошенному снегом прозрачному льду Байкала, было гораздо легче, чем пробираться через глубокие лесные сугробы и валежник. Тряпичные обмотки на обуви помогали путникам меньше скользить. Но эти тряпки, так же, как и объёмные, нелёгкие рюкзаки за плечами, прилично снижали скорость передвижения.

По словам Юмдолгор, в этой части озера, расстояние до другого берега Байкала, было около пятидесяти километров. Ночевать посередине ледяной ветряной глади парни не были готовы. И потому, сразу же настроились пересечь озеро за один переход. Потому и вышли задолго до рассвета. Останавливались только для того, чтобы попить горячего чая и поправить обмотки на ногах. Чай из брусничных листьев они заваривали в большой консервной банке. Та, которую они брали в путь изначально, уже давно прогорела. Но Юля нашла для них новую, с гораздо более плотными жестяными стенками. Дрова, в виде нескольких берёзовых полешек, приходилось тащить с собой. Их, при помощи топорика, раскалывали на щепки, и жгли в небольшом жестяном экране, сворачиваемом полукругом. Воду вытапливали из кусков льда, наколотых от торосов, периодически попадающихся по пути.

Ориентируясь по солнцу, путешественники старались выдерживать избранное направление. Ровно настолько, насколько это было возможно. После солнечной вспышки, уничтожившей цивилизацию, что-то произошло с магнитными полюсами Земли. После этого события, все компасы стали бесполезны. И потому, уже с малых лет, каждого жителя Империи учили ориентироваться в природе.

Зимний световой день пролетел быстро. Теперь приходилось идти, полагаясь исключительно на звёздное небо. Удача, всё-таки, была на стороне ребят. На небе не было ни единого облака. Было почти безветренно. И мороз давил не сильный. В какой-то момент, во тьме, показалась мерцающая яркая точка. Когда парни добрались до светящегося ориентира, оказалось, что это был потрескивающий костёр. Усталые, измотанные, на ватных ногах, Женя с Витей приблизились к огню. Бородатый мужик угрюмо покосился на незваных гостей, кинул полено в костёр и, крепко сжал в руках остро заточенную пешню. Виктор поздоровался первым:

– Доброго утра! Простите, что потревожили. Нам бы погреться только. В пути целый день. Мы студенты. Из командировки возвращаемся.

– Понятно. – Насупившись, буркнул мужик и, спешно засобирался. – Ну, грейтесь. Дрова, вона, ещё есть. Я всё равно уже ухожу.

– А подскажите, пожалуйста, какие поселения рядом? Чтобы нам сориентироваться. – Скидывая рюкзак, спросил Женя.

– Ближайшая Листвянка. – Подняв нагруженный рыбой берестяной кан, пробубнил мужик. – Тама вон Ангара. По ней до Иркутска сможете дойти.

– Спасибо! – Кивнул Евгений.

Рыбак, не ответив, собрал пожитки, и уже шагал вдаль по натоптанной тропинке. Ребята остались вдвоём у жаркого костра. Рядом с огнём была заготовлена огромная куча дров. Виктор констатировал:

– Явно за улов переживал. В наше время, вдали от населённых пунктов, и в отсутствии милиции, за еду легко убьют.

– Ага. – Согласился Женя. – А в населённых пунктах, за то же самое, тебя убьют сами милиционеры.

– И не поспоришь.

Посоветовавшись, друзья уложили костёр в виде нодьи. После этого, они оборудовали из жердей импровизированный односкатный шалаш. Его укрыли старым покрывалом, подаренным Юлей. Поверх образовавшегося навеса настелили елового лапника. Благо, что хвойный подлесок был недалеко. Поддерживать огонь договорились поочерёдно. После тяжелейшего, продолжительного перехода, сон путешественников был чрезвычайно крепким.

Солнце было уже в зените, когда ребята, более или менее выспавшись и, позавтракав вяленным мясом, отправились дальше.

По замёрзшей Ангаре парни выдвинулись в направлении Иркутска. Эти места, уже, сильно отличались от Байкальской ледяной пустыни. По берегам реки путников, то и дело, встречали небольшие заброшенные поселения, с чернеющими покосившимися избушками. Очень редко, по берегу, встречались и люди. Женщины, коловшие пешнями лёд. Мужики, рыбачащие в лунках. А также дети, катающиеся на коньках. По пути до Иркутска ребята устроили одну ночёвку. Семья рыболовов из Бурдаковки согласилась приютить их на ночь в козлятнике. Предварительно, местный участковый, конечно же, проверил документы студентов и обыскал их рюкзаки. Переночевав в холодном хлеву, по соседству с двумя тощими козами, Витя с Женей помогли хозяину с заготовкой дров и, вновь отправились в путь.

Серые каменные дома вперемешку с деревянными бараками. Обилие проезжающих саней, запряжённых лошадьми. Гулкий колокольный звон. Рупоры громкоговорителей эхом вещали про побеждённый либеральный фашизм, информационную гигиену и всеобщее счастье. Так путников встретил Иркутск.

Чтобы не мешаться на дороге проезжающим упряжкам и велосипедистам, Женя с Витей остановились на обочине дороги. Достав дорожный атлас, друзья принялись обсуждать дальнейший маршрут. Вышедшая из грязного покорёженного барака женщина выплеснула рядом с ребятами содержимое ржавого ведра. От отвратительной вони заслезились глаза. Дамочка покашляла и хриплым голосом выругалась: «Вы чё, блядь, тут трётесь? Баннер хотите испортить? А ну пшли вон, сопляки! А то, сейчас милицию позову!» Не говоря ни слова, юноши поспешили удалиться от этого места. Оставив позади благоухающую яму с помоями и, блеклый баннер с золотистой надписью: «Один народ, одна Империя, один Самодержец!»

Быстрым шагом, друзья следовали через серые заснеженные улицы. Угрюмые люди, в одинаковых тулупах и бушлатах, с подозрением косились на юношей с рюкзаками. Иркутск был слишком большим и неудобно протяжённым, чтобы обходить его по окраинам. И потому, Жене с Витей, приходилось идти через город.

Ещё издали парни приметили высотный милицейский дозорный пункт. Дежурный обозреватель, разместившийся под деревянным навесом, построенным на крыше трёхэтажного кирпичного дома, осматривал округу через бинокль. Дорожка, ведущая на холм, была перегорожена бетонными блоками. Помещение блокпоста охраняли вооружённые люди в форме.

Витя, тихонько шепнул: «Ёлки палки, мы когда маршрут составляли, не учли с тобой, что телевышка – это режимный объект. Придётся обходить.» Женя поддержал друга словами: «Ага. Валим скорее! Пока нас какими-нибудь шпионами не посчитали».

Удалившись от серьёзно охраняемого места, ребята выдохнули с облегчением. Но тут их окликнул голос: «Э-э, хлопчики, а ну-ка стоять!» Парочка казаков подъехала на лошадях к Вите и Жене. Один из конных патрульных потребовал предъявить документы. Покуда тот проверял бумаги, его напарник теребил в руках кожаную нагайку, самоуверенно ухмыляясь. Казак пригладил усы и протянул Вите паспорта с налоговыми и студенческими карточками, спросив:

– Жиды? Хохлы? Шляхи?

– Нет, что вы! – Замотал головой Виктор. – Мы приморцы, исконно имперские граждане!

– Странно, что вы среди зимы на такие расстояния шастаете.

– Мы студенты, люди подневольные. – Вздохнул Женя. – Как деканат заслал в командировку, так мы и отправились.

– А пойдёмте-ка, наверное, с нами. – Вмешался второй казак, положив ладонь на рукоять шашки, висящей на поясе.

– Товарищи казаки, понимаете, наш факультет плотно взаимодействует с СБИ… – Начал, было, Виктор, но был тут же перебит казаком.

– Ты чё, сопля зелёная, пугать меня вздумал? Я кроме Бога, Императора, да бацьки атамана никого в этом мире не боюсь!

– Демьян, а ну, глянь! – Напарник разгневанного патрульного прервал своего товарища, указывая куда-то в сторону.

– Вот это да! Вот это номер! Это что за смелый клоун?! Ещё и лыбится, дурачок. Пьяный, что ли? – Наездник изумлённо цокнул языком и брезгливо буркнул Виктору с Женей. – Ладно, свободны, шелупонь. И чтобы я вас тут больше не видел!

Потеряв всякий интерес к путникам, казаки подъехали к широко улыбающемуся молодому человеку в жёлтой куртке и синих штанах. Издалека тяжело было разобрать весь разговор. Женя с Виктором слышали лишь обрывистые ругательства наездников про запретные цвета, и невнятное мычание юноши в ярких одеждах. От криков, патрульные перешли к избиению. Кожаные нагайки, рассекая воздух, хлёстко впивались в объёмную куртку громко воющего парнишки. Клочья утеплителя из одежды летели во все стороны. На снегу появились брызги крови. Привязав громко рыдающего юношу к седлу, конники стремительно ускакали вместе с задержанным.

Переглянувшись меж собой, Витя с Женей лишь бессильно покачали головами. Через пару минут появился запыхавшийся бородатый мужчина в ватной фуфайке и без шапки. Мужчина, взволнованно озираясь по сторонам, прокричал:

– Ребятки, вы тут парнишку не видели, молодого? Наверное, ваш ровесник?

– Его казаки увези. Вон в ту сторону. – Ответил Витя.

– У него одежда была запретных цветов. – Сказал Женя.

– Ох, господи! – Вскрикнул бородач и, упал на колени. – Говорил же я жене, давай сожжём эти вещи проклятые! – Мужчина обхватил голову руками и запричитал. – Он ведь болезный у нас! Говорить не умеет. Читать и считать не может. Цвета не различает. Мы же его всегда дома запираем, когда на работу уходим. Ну, как же он умудрился выбраться?! И ведь разминулись-то немного совсем…

Растерянный мужик уткнулся лицом в снег и, громко заплакал. И сам отец задержанного парнишки и, сочувственно наблюдающие за его страданиями Витя с Женей, понимали, что попавшиеся на таком преступлении домой не возвращаются. Запретные цвета считались одним из самых страшных оскорблений Империи. Оставив отца наедине с его горем, ребята, молча, отправились в путь.

Массивная деревянная арка посередине площади исполняла роль виселицы. Пятеро казнённых – четыре мужчины и одна женщина. Жёлто-синюшные обнажённые тела, покрытые изморозью, слегка покачивались от морозного ветра. А буквально в десяти метрах от жуткого места, задорно хохоча, детвора лепила снежную бабу. Словно завороженные, Витя с Женей, смотрели на эту картину. Неожиданно раздавшийся позади кашель заставил вздрогнуть их обоих. Еле держащийся на ногах мужик в тельняшке и тулупе нараспашку, икнув, хрипло пробормотал: «Видали? Так будет с каждым предателем, бля! Говорят, в Ангарске сейчас на каждой улице такие болтаются. Там, по слухам, зрел заговор против самого Императора! Но ничего! Всех гнид передавим! Этих же, вот, соучастничков, вычислили. – Пьянчуга сплюнул на землю и нахмурился. – А вы, блядь, кто такие? Я раньше вас тут не видел».

Нелепо взмахнув руками, мужичок смачно навернулся на скользкой наледи. Пока он, неуклюже барахтаясь и громко матерясь, пытался подняться, Виктор с Женей скрылись за поворотом.

Исходя из полученной информации, друзьями было принято решение не соваться в Ангарск, а обойти его как можно дальше.

Лес вокруг, некогда промышленного, городка был сплошь выгоревшим. Путники решили обойти таёжное пожарище. Это сильно усложняло путь, увеличивало его и мешало ориентированию. Поскольку людей, бредущих среди горелого валёжника и обугленных пеньков, было видно слишком с большого расстояния. Ребята решили не рисковать. Ведь они не знали, насколько далеко зашла эта ангарская операция по поиску заговорщиков.

«Смотри! Человеческие!» – Указывая рукой на глубокие следы в сугробах, прошептал Виктор. Остановившись, Евгений огляделся и тихо произнёс: «Хворост кто-то собирал. Вон, видишь, сколько обломано веток на валёжине. Видимо женщина, ребёнок или старик. Кто ещё хворост в мороз собирает? Да и следы маленькие». Витя, прищурившись и, прикусывая губу, спросил товарища: «Ты думаешь о том же, что и я? Рискнём?» Евгений шмыгнул носом, ответив: «Почему нет? Скоро темнеть будет. Да и мороз усиливается. У меня руки даже в рукавицах промерзают. Пойдём, проверим. Всяко лучше, чем у костра опять ютиться».

По следам, ребята дошли до старого бревенчатого сруба. На стук никто не отозвался. Виктор с Евгением осмелились войти. Внутри избушки было темно и прохладно. Парни окликнули хозяев. В дальнем углу послышалось какое-то копошение, раздался старческий кашель. Скрипучий голос попросил гостей растопить печь и зажечь масляные горелки, стоящие на столе. На ощупь, парни нашли спички и консервные банки, наполненные маслом. Как только Женя с Витей исполнили просьбу старушки, та, появилась из тёмного угла и, словно ожила. Бодро ковыляя по скрипучему полу, сутулая худощавая бабуся принялась накрывать на стол. Она быстро и бессвязно тараторила, меняя тему с одной на другую и, периодически переставляла масляные горелки с места на место. Евгений с Виктором вежливо выслушивали этот словесный поток. Через некоторое мгновение, усталые путники принялись поедать предложенную им кашу из берёзовой заболони. По консистенции и вкусу это больше напоминало какую-то пресную древесную замазку. Но, как и остальные жители империи среднего класса, ребята не были привередливы в еде. Так же, для себя, Женя с Витей отметили, что в этой избе, как и в доме Юмдолгор, они не увидели ни одной мыши или крысы. Ну, а пока гости, молча жевали, старушка продолжала свой сумбурный монолог: «Замёрзли, наверное, касатики? Зима плохое время! Мёртвое время! Зиму любят только эгоисты или летающие в облаках романтики, не ведающие её трудностей и истинного лица. Зима – это смерть! Животные и птицы голодают, замерзают, погибают! Деревья болеют! Рыба в водоёмах мучается от недостатка воздуха! Конечно же, учёные обезьяны всё продолжают втюхивать обывателям чушь про глобальное потепление. Но ведь нет ни потепления, ни похолодания! Есть инородные паразиты, пришедшие в этот мир и принесшие смерть! Зима – это противоестественное состояние для нашего мира! Не было раньше такого времени года! Не так давно это вторжение состоялось. Но с тех пор многое было забыто, утеряно. Уже не раз человечество погибало и возрождалось! И сейчас нас опять сотрут. Всё к тому идёт. Человечество по кругу ходит. Пляшет на граблях и не желает ничего менять… Многие недовольны. Кричат, ножкой топают, заявляют громко, мол: «Вы не имеете права нарушать вселенский закон доброй воли! Я не соглашался на всё это! Отменяю! Запрещаю!» Вот ведь дурни потешные. Услышали где-то словосочетание и думают, что постигли все тайны мироустройства. Отменить и запретить происходящее не получится! Каждому должно прийти воздаяние, ровно по заслугам его! Если ты, балда, считаешь себя неотъемлемой частью народа, который сам желает страдать, если ты не можешь отделить себя от этой массы, то ты подчиняешься именно Вселенскому закону большинства. То есть, ты просто теряешься в бурном потоке. И несёт тебя только туда, куда пожелает большинство. А большинство, обязательно, получит по заслугам! Их вина вовсе не в том, что они боятся. Они виноваты в своей хронической тупости, которая проистекает от нежелания вникать в происходящее. Ведь возможности для этого есть всегда. Они виноваты непосредственно в том, что, не разобравшись, молодые и невинные души в свой ад тянут! Если масса, частью которой ты себя признаёшь, подсознательно желает крепкой руки тирана, то и ты, даже будучи недовольным, будешь кряхтеть под гнётом. Если дух народа самоубийственный и пропитан скотской сущностью и жестокостью, то и ты, считающий себя частицей такой нации, получишь свою порцию воздаяния. Для Вселенной не существует тебя как единицы! Ты не можешь быть отдельной личностью, если не осознаешь себя ей, и не признаешь себя таковой, если не декларируешь Вселенной об этом! Только так можно избежать страданий и не быть стёртым в очередной жатве!»