Мольба Луны

Глава 1. Давным-давно

Летний дождь стелился по широкому полю. К вечеру зной спал, и по небу потянулась вереница тяжёлых, тёмных туч.

Лёгкие защитные укрепления теперь укутывала призрачная дымка. Закат вытягивал тени множества воинов. Их неровные шеренги неуверенно переминались в мучительном ожидании.

Седой вояка, стоявший во главе их, поднял лицо к небу и дрожащей рукой вытер капли дождя. Он искал наверху надежду, но мрачные тучи скрывали её.

Старик вздрогнул, когда в симфонию дождя добавился гул боевых барабанов. Враги были уже близко. Дабы скрыть свой трепет, он поднял с земли щит. Его примеру последовали остальные воины. Прощальные лучи заиграли на сотнях щитов, по форме напоминавших капли дождя. Или же капли будущих слёз.

Тем временем в глубине укреплений молодой князь стремился как можно скорее добраться до сердца обороны. Рядом с ним двигалась лишь пара верных соратников. Они здесь были чужаками, едва ли не врагами. Троице приходилось пробираться через наспех сложенные баррикады, кучки неуверенных ополченцев, ряды опытных солдат – и их общее презрительное молчание.

У входа в ставку командиров завязалась короткая потасовка с охраной. Закалённые в боях соратники легко оттеснили солдат в вычищенных до блеска доспехах, и молодой князь без помех ступил в шатёр.

Внутри царило густое напряжение, и появление непрошеного гостя подействовало на всех весьма отрезвляюще. Офицеры на шум у входа повскакивали с мест. Некоторые схватили первое, что оказалось под рукой: бокалы, подсвечники – лишь немногие вспомнили о своих мечах. Но только один молодчик, почти сверстник князя, решил действовать: его кинжал с налипшим куском яблока метнулся вперёд. Князь лениво уклонился от удара, и остриё лишь слегка коснулось его кирасы. У молодчика оставался запал, потому его противник одним отточенным движением выбил из рук оружие и толкнул офицера обратно на его место. Благородный юнец рухнул на стул – ножки звучно треснули, и он, потеряв равновесие, нелепо плюхнулся на пол, разодрав при этом рукав мундира. К чести князя, в тот миг он не стремился ни позорить, ни убивать.

– Защитники, мы целью едины! – произнёс князь, пытаясь успокоить обстановку.

И лишь унижение одного из них наконец-то заставило мужчин вспомнить о своих мечах – их руки потянулись к эфесам на поясах.

– Предатели! Земные выродки! – воскликнул юный офицер, ему никто не помог подняться. – Лучше вам изрыгать яд, чем произносить обеты о мире! Вы выказали всю свою низость, напав без предупреждения!

Во главе стола командир, который до того всматривался в развёрнутые перед ним карты, наконец вмешался:

– Полно, соратники. В наших условиях глупо пренебрегать причудами судьбы.

– Как мы можем им теперь доверять, Верховный?! – возмутился молодчик, и его поддержали другие офицеры.

Взгляд командира упал на цветок, украшавший кирасу князя. Это была роза – живая, необычайно крупная, с лепестками, рассыпавшимися красным шёлком. Цветок заставил всех присутствующих обомлеть.

Князь неосознанно прикрыл розу ладонью.

– Не снимайте шлем, князь, – посоветовал командир, – я не ручаюсь за вашу безопасность.

Молодой землянин обвёл взглядом офицеров лунной стражи:

– Как и вы, я вижу лишь два пути: принять бой или отступить!

– Не долог час, когда и тот и другой приведёт к погибели, – тяжело вздохнул командир.

– Воистину, Верховный. Закрыться в осаде невозможно. Без крепостных стен и с хлипкими баррикадами во дворцах вы не протянете и часа.

– А бой перед Лунной Тропой – гибель на поле, продуваемом ветрами! – воспротивился молодчик, но в его голосе больше не было прежнего презрения. Скорее, боль.

– Зачем нам слушать фаворита Повелительницы Червей?! – кто-то бросил, как семя в благодатную почву. Остальные командиры проявляли болезненное безразличие к происходящему, их лица выдавали полное отсутствие веры в победу.

Князь сжал кулаки. В груди бушевала буря: ярость, горечь, смешанные с угасающей надеждой.

– Видят мои предки, этот… этот чин я получил не за придворные интриги. И ныне я стою пред вами не князем Земли, а человеком, за которым пришли лучшие воины, каких видывал свет. Они не разделяют моих стремлений, но готовы доверить мне свои жизни!

– Вселяете в нас смятения, дабы мы рискнули понапрасну! Угодили в ловушку.

– Да, сомнения – метод моей госпожи. Однако вы уже в западне. Ранее защитники Луны твёрдо уверяли себя, будто мир навсегда останется прекрасным и нерушимым. Не видели, что народы Земли управляются новыми идеалами. Вы полагались на своё предначертание и, как мальчишки, не верили, что смерть выкинет подлость. Ваша же непоколебимость привела вас в ловушку.

Командир горько усмехнулся:

– Господа, думаю, стоит прислушаться к молодому князю, что за скорые свои победы выбрал достойнейшую награду, какую можно разыскать средь звёзд.

Большая роза вновь привлекла всеобщее любопытство. Князь на мгновение смутился, но юношеский пыл быстро сменился решимостью и не по годам оформившимся умом.

– Офицеры, дело не в личных привязанностях. Мы все знаем, что потеряет человечество…

– Потеряет?! – повторил молодчик голосом с нотками истерики. – Не будет ныне человека. Лишь жалкое подобие! Чахлая тварь, питающаяся падалью! Что, впрочем, вам и по заслугам!

– Не всем. Повелительница десятилетиями отравляла землян завистью, что под конец ослепило их. И сама же ради мнимой божественности пойдёт на что угодно. Офицеры! Ваш гарнизон мал и не закалён в боях, но с моим полком шансы удвоятся. По ту сторону облаков сейчас ждут от вас подвигов и драгоценного времени!

Командир Лунной стражи, окинув взглядом неуверенные лица подчинённых, произнёс:

– Да, это так. Сегодня мы встретим свою судьбу у подножия Лунной Тропы. Наши жизни послужат нашим любимым и родным шансом на спасение… И всё же жаль, что даже после нас люди будут раздирать эту планету на части из-за прихотей горстки избранных. А вы, князь… Есть вещи, ради которых стоит умереть, но готовы ли вы страдать за них множество жизней?

Князь развернулся, направляясь к выходу. Остановился лишь на миг.

– Мой полк первым встретит врага, – твёрдо произнёс он. – За неё я стерплю вечность.

Командир проводил грустным взглядом влюблённого юношу:

– Вечность не так коротка, как вам кажется, молодой князь…

Барабаны гремели в такт тяжелым шагам солдат, пробирающихся сквозь завалы и баррикады. Раскисшая земля волнами разбегалась от их строя. Защитники Луны благоразумно разошлись перед рубаками в чёрных плащах.

«Их слава проторит им дорогу куда угодно», – смекнул седой вояка.

Появление землян несколько успокоило его. И не потому, что теперь они возглавляли передовой отряд, заменив его нерадивых солдат, половина которых в своих мыслях уже померла не один раз. Старый ратник знал, с чем вскоре предстоит столкнуться. Впервые тьма так близко подошла к Лунной Тропе. Отряд же юного князя Земли прослыл тем, что они рыскали по землям молодой цивилизации в поисках первородного зла и без жалости истребляли его.

Чёрные плащи, словно единое целое, перемещались по полю боя. Но вскоре они превратятся в сотни «осколков», которые разорвут на части вражеский строй. Эти отважные земляне готовы с лёгкостью расстаться с жизнью ради правого дела.

«Хорошо, что они на нашей стороне, – облегчённо улыбнулся седой вояка. – И не важна причина, побудившая их, переметнуться. Быть может, она вернёт на истинный путь и остальных землян».

Наступавшему войску без надобности дисциплина и строй. Одичавшая ватага напирала с яростным запалом.

Жрицы королевы днями и ночами предавались изнурительным ритуалам, плели чары, застилавшие сознания тысяч подданных. Отравляли души дымом благовоний, тушивший огонь разума, и поили отварами на крови зверей – чтобы в этих людях проснулась жажда жизни, что не их. Плясали в исступлении у кострищ и выли жуткие гимны ради проклятого преображения.

Князь уже мог разглядеть лица своих противников. Горечь наполнила его изнутри. Некоторых людей он узнал несмотря на изорванную одежду, раны и на обезображивание, нанесённые своими же руками в безумном припадке. Они уже не люди, но ещё не звери.

Князь почувствовал волнение в рядах своих молчаливых воинов.

– Сейчас мы не властны им помочь! – обратился к ним князь. – Все, кого вы знали, были совращены низменной первобытной силой! Их разум подчинён! Если дадите волю жалости, то она станет вашим палачом! Ваши сомнения станут клинками в груди соратников. Занесённым топором над головами ваших близких. Огнём, которое пожрёт всё Человечество!

Он вырвал меч из ножен с такой яростью, словно отсекал нить своих тревог и сомнений. Он обязан был стать нерушимым, солгать, будто его не страшит нарастающий грохот барабанов и звериные вопли из глоток, бывших не так давно людскими. Кто-то обязан стать якорем, который удержит, когда на них обрушится волна безумия.

Всегда сердце князя замирало перед взорами соратников. Каждого он знал по имени, каждого отбирал из многих желающих. Из горстки телохранителей за несколько лет вырос самый грозный отряд землян – закалённый в боях и непреклонный в преданности своему командиру. Каждую потерю князь оплакивал со всеми, и все знали, что сегодня почва пропитается слезами сполна.

– К Свету! – крикнул кто-то из строя.

– К Свету! К Свету! – подхватили воины в черных плащах.

Князь в благодарности и облегчении склонил голову. Лезвие его меча отразил, как серая гладь облаков разорвалась, открывая ночное светило.

Он тихо сказал:

– Это знак.

Луна сияла своей полнотой. Князь поднял взор, дабы лучше рассмотреть, как на бледном теле рассыпались зелёные крапинки – прекрасные сады. И в одном из них сейчас сидит она…

– Дождь, владыка, – обратился к нему верный соратник. – Он закончился, значит, чудища учуют кровь.

Князь, не отрываясь от небес, произнёс молитву:

– Луна и царство предков, не усомнюсь в деяниях своих… Атакуем!

Полк двинулся навстречу врагу, спускаясь в неглубокую долину между двумя холмами. Здесь звуки битвы достигли апогея – оглушающие барабаны переплелись со звоном мечей. Зазвучали горны защитников Луны, но их сигналы были пропитаны отчаянием и безнадёжностью.

Гуща боя, словно чёрный омут, затягивала всё больше душ погибших: тела с вырванными жизнями валились одно на другое, образуя кучу, где уже не различишь, где друг, а где враг. Отряд в чёрных плащах поначалу держался, словно крепостная стена, но смерть всё чаще врывалась в их ряды.

Князь сражался неистово, его руки двигались с отточенной точностью. В правой – меч, разящий врагов, пробивающий защиту, в левой – ловкий кинжал, что безошибочно находил бреши в примитивных доспехах. Вокруг взрывы боли, яростные крики и кровь, которую земля не желала впитывать. Его ноги топтали истерзанные тела, изорванные знамёна.

– Чудовища идут! – предупреждающе закричали, когда солнце утонуло в алом закате.

Из мглы появились монстры – огромные, покрытые шерстью и источающие зловоние. Одна из тварей набросилась на ближайшего соратника, с хрустом втаптывая его в грязь своими лапами. Князь едва успел отшатнуться от смертельных когтей и вонзил кинжал в колено зверю. Клинок застрял в кости, когда чудовище рухнуло на колени.

Князю оставалось лишь нанести последний удар, как вдруг что-то привлекло его внимание. Среди хаоса битвы он заметил мерцающий силуэт женщины в красном платье, словно призрак среди сражающихся.

Это мгновение стало роковым. Чудовище махнуло лапой, выбив меч из рук князя. Едва мужчина успел схватить овальный щит, как новый удар отбросил его, впечатав в земляную насыпь.

Придя в себя, князь ощупал погнутую кирасу, но розы на ней не было. Лёд сковал его сердце. Он полуслепым рыскал по грязи руками, пока зрение возвращалось.

На пригорке, в стороне, лежала измятая роза. Князь пополз к ней. Он почти дотянулся до цветка, когда его накрыла тень.

Князь попытался подняться, ожидая смертельного удара. Но вместо чудовища перед ним стояла женщина, куда опаснее. Её платье, алое, словно напитанное кровью, колыхалось в беззвучном ветре. Её глаза были бездонными омутами, губы – тронуты ласковой улыбкой.

Колени князя подкосились. Он рухнул перед ней, покорённый не страхом, а неизбежностью.

– О, моя госпожа…

Глава 2. Бессонница

Ночь прохладным сквозняком проникала в скромную, но уютную спальню. Неполная луна робко заглядывала в приоткрытое окно.

На кровати, поджав под себя ноги, сидела Диана – семнадцатилетняя девушка со взлохмаченными золотистыми волосами и печатью бессонницы под глазами. Она смотрела в темноту за окном, словно пытаясь разглядеть там нечто большее, чем просто огни престижного пригорода.

«Порой кажется, что чем долог сон, тем тяжелее сознанию возвращаться в тело…» – думала Диана, глядя на лунное сияние, напылённое на стекле окна. – «Снятся старые друзья и школа, словно картинки из чужого фотоальбома. И хорошо бы будильнику звонить до того, как приходят те… другие».

Поборов себя, она спустилась на пол и закрыла окно.

Со страхом однажды не проснуться, бодрствование для Дианы стало походить на дрёму.

Вымотанная девушка прижала лоб к стеклу. Холодная гладь заставила её вздрогнуть, но это помогло немного собраться с мыслями.

– Раз не удастся и глаз сомкнуть, хотя бы взгляну, чем Ковач озадачила нас… «сборище самовлюблённых невежд».

Передразнив вредную учительницу, она достала из рюкзака кипу тетрадок, и, как назло, поверх оказался затёртый танкобон переведённой манги, которую втюхала Лиза. Лучшая подруга с непомерным усердием стремилась совратить Диану слащавыми сюжетами, нарисованными азиатами, которые умирают в сорок лет от переутомления и одиночества.

Впрочем, история отношений принца-вампира и его нового дворецкого казалась уместнее этой лунной ночью, чем естествознание.

Утро встретило Диану привычной суетой. Мама, в строгом костюме, бегала по дому в поисках зонта, а младший брат, сидя за столом, уткнулся в экран телевизора – там как раз прогноз погоды сменил мультики. Он вальяжно зачерпывал ложкой сладкую массу из коробки с хлопьями.

Диана, уже в школьной форме, молча смотрела на завтрак. Тосты не вызывали аппетита – в последнее время утренняя тошнота долго не отступала. Она сделала глоток кофе и тут же обожглась.

– Где мой зонт, Зайка? – раздался голос матери.

Диана болезненно застонала, прикрывая губу рукой.

– Аккуратнее! Ты опять лунатила? – добавила мама, заметив её рассеянность.

– Нет, Ма, – Диана старалась говорить непринуждённо.

Младший брат не преминул явить на свет правду:

– Врёшь! Я слышал, как ты шуршала чем-то за стенкой!

Диана прищурилась и зловещим шёпотом обратилась:

– Правда? А я думала, это ты скребёшься… Лиза всё мне напевала, что в таких домах, как наш, в вентиляции заводятся домовые.

Брат замер, сжимая ложку. Мысль о существах в стенах его явно не обрадовала.

– Не смею мечтать, если один из них свалится на тебя ночью, – добавила сестра ехидно.

– Мам! – взвизгнул мальчишка. – Она мне пугает! Давай сдадим её в психушку!

– Заткнись, мелкий!

Диана почти перелезла через стол, дабы даровать паршивцу поучительный сестринский подзатыльник, но тут из коридора выглянула их мать:

– Не терроризируй брата, Зайка, – устало выдохнула она. – Он ещё не знает, что болтает. А сдадим мы тебя в колледж. Где, может, твоему брожению в потёмках найдётся лучший повод.

Диана хмыкнула:

– Боюсь спросить – какой же?

– Мальчики, например. Порой они бывают так утомительны. После вечерних прогулок меня к утренним лекциям даже из пушек было не добудиться. В твои годы, Диана, у меня отношений было…

– Мам, перестань! Какие ещё мальчики?! – прервала её Диана.

– Самые обычные, милая. Я хоть и рада, что ты не ошиваешься в том подозрительном баре, но может, сыну Берберов дать малюсенький предлог? Свидание, невзначай.

– Прекрати, Ма! Не при мелком же!

Её брат замер, наверное, нагрузив свой восьмилетний мозг чересчур сложной задачей. Он моргнул, и оживление превратилось в широкую улыбку:

– Я понял! У нашей Зайки – лунная аллергия. Как солнечная, только от луны!

– Угораздило поселиться под крышу к двум профессорам, – пробормотала Диана. – К твоему сведению, коротышка, луна светит лишь потому, что от неё отражается солнечный свет.

Мама унеслась вновь по своим делам. Диана же плюхнулась на стул. По телевизору прогноз погоды походил на схему военных сражений. Враги, обозначенные дождевыми тучками, напирали на Столицу, однако лучики солнца героически оборонялись.

– А любить она не умеет, – вдруг добавил брат. – Меня вот не любит.

– Вот увидишь, ма! Эти вечные разговоры о мальчиках ни к чему хорошему не приведут. Может быть, мелкий даже будет надевать мои юбки.

– Ты перешла грань, дочь! – строго донеслось из коридора. – Собирайся в школу… И где твой зонт?!

– Чёрт, у Лизы забыла…

– Мам, Зайка снова ругается! – оповестил мелкий паршивец соседние дома.

Комната Дианы никогда не лишалась лёгкого беспорядка, хозяйка считала его неотъемлемой частью уюта. Однако сегодня завал на столе был подобен курганам древних вождей. Страдая в ночных томлениях, хозяйка комнаты обзавелась богатым ассортиментом на книжных полках. Романтика и фантастика, манга и комиксы, научные журналы и газеты со сплетнями – всё перемешалось на столе.

Теперь Диана рассеянно выискивала учебники среди вороха бумаг.

– Ай!

Диана отдёрнула руку и приложила палец к губам. Солоноватый вкус обволакивал язык. Из-под учебника по геометрии подло торчала игла циркуля. Это была словно кара от бога науки за то, что вместо домашнего задания школьница предпочла исследовать бесстыдные фантазии возрастной азиатки.

Диана посмотрела на раненый палец правой руки, где на подушечки быстро набухала красная капля.

«Кто-то писал, будто боль – первый признак реальности?» – вспомнила она язвительно. – «Готова поспорить».

Кровь перестала её волновать, внимание привлекла ладонь. Диана то разжимала, то сжимала кулак. Она не припомнила, чтобы линии на ладони складывались в рисунок. В острый полумесяц.

– Что за хиромантия?.. – фыркнула она.

Снизу донёсся голос мамы. Терпение её было на исходе.

На улице стояла чудесная погода. Жара обещала быть нешуточной. Школьники по пути в старшую школу сняли пиджаки. Юноши с небрежностью закатывали рукава на рубашках, а девушки надевали юбки, с которых за сезон пропало несколько сантиметров длины.

Началась пора любви, первой и непременно трагичной. Даже природа вокруг откликнулась, и птицы бесцеремонно щебетали, разбиваясь на пары.

На их воркования черная кошка, дремавшая на скамейки, лишь повела ухом. Даже доносившийся из ближайшей пекарни запах горячих пирожков с ливером был не в силах вытащить её из мистических снов. Как вдруг гибкое тело напряглось, глаза распахнулись: жёлто-красная радужка заполнилась чернотой зрачков. Кошка, принюхиваясь, уставилась мордочкой туда, откуда доносились торопливые шаги.

Диана, как обычно, опаздывала. Её семья жила совсем близко, но она чаще всех получала нагоняй от учителей за опоздания. Комната Дианы будто обладала собственной гравитацией и так просто не выпускала девушку со своей орбиты.

– Эй!

Диана застыла у витрины крохотной пекарни. Прямо на тротуаре сидела чёрная кошка. Ухоженная, но без ошейника. Утренние лучи гуляли по её шёрстке едва заметными фиолетовыми волнами.

Диана в нетерпении топнула – кошка продолжала наблюдать в ответ. Бабушкины суеверия зашевелились в глубине памяти.

– Не вздумай перейти мне дорогу, – школьница наставила на зверька пальцы, сложенные пистолетом.

Кошка, насмешливо вильнув хвостом, проскользнула в приоткрытую дверь – туда, где за прилавком стоял мистер Хали.

– Стерва и явно с блохами, – надулась Диана. – К чему бы это?

– О, юная леди, у меня тут кусочек твоего любимого! – радостно приветствовал мистер Хали и поспешил к выходу.

В руках он держал бумажный пакетик, так манивший Диану.

– Спасибо, мистер Хали, но я воздержусь, – неуверенно сказала она. – Воспитываю силу воли.

Мистер Хали грустно вздохнул:

– Вот так девочки становятся девушками. Отрекаются от самого приятного в жизни и всё ради вечерних платьев.

– Угостите лучше свою кошку! – бросила Диана, убегая.

– Знаю, ведь у самого две внучки… Какую кошку? – пожал плечами мистер Хали.

Перед школой кипела жизнь. Воздух звенел от смеха, криков и гудков машин, высаживающих сонных подростков у входа. Кто-то обсуждал домашнее задание, кто-то – вчерашнюю серию «Капитана Фьючера».

На велостоянке нужно было быть осторожнее: опаздывающие лавировали на велосипедах и скутерах, разрезая воздух вихрем. Один из них едва не сбил Диану.

Взвизгнули тормоза, а после девичий голос:

– Взбодрилась, соня?!

Диана выставила рюкзак как щит:

– И тебе доброго утра, крашеная тупица, – мрачно поздоровалась она.

Лиза – бойкая одноклассница – продолжая хихикать, слезла со своего видавшего виды скутера и обняла подругу. Диана, хотя и простила её в ту же секунду, мягко оттолкнула.

– Слушай, где мой зонт?

– Ну же, малышка! – Лиза не оставляла попыток заключить свою жертву в удушающем захвате. – Ух ты! Слышала, что женщины нашего возраста уже в каменном веке пользовались косметикой?

– Ну да, вымазанные помётом летучих мышей, они выскальзывали из пещер на вечеринки, – парировала Диана.

Подруги без слов двинулись к школе – ни одна не хотела выговора от Ковач. Лиза, вмиг сменив настроение, внимательно разглядывала подругу:

– Честное слово, именно ты выглядишь так, будто всю ночь отжигала.

Диана поправила чёлку, будто желая закрыться ею ото всех. Она сама бы признала, что сейчас не готова сниматься для обложки модного журнала. В глаза словно песка насыпали, кожа побледнела, и волосы утратили привычный золотистый блеск. Бессонница брала своё, вытягивала всю яркость из тела и жизни.

На пути подружек встретилась группа подростков. Один из них неловко отрабатывает приёмы с волейбольным мячом, и над ним глумился статный юноша.

Девушки, не сговариваясь, пошли в обход. Но было поздно, юноша заметил их и лучезарной улыбкой приветствовал их.

«Как назло – именно в таком виде попался Макс», – подумала Диана. Настроение стремительно падало, и она опустила взгляд.

Лиза тоже напряглась, заметив Макса Бербера.

– Тогда хорошо, что все думают, будто ты оберегаешь меня от подозрительных вечеринок, – попыталась усмехнуться Диана. – Как прошла воскресная вакханалия в «Вертиго»?

– Вполне… – протянула Лиза. – Кстати, Бербер был.

– Правда? С кем?..

– С друзьями.

– Я не про то, – насупилась Диана. – Хотя забудь, не моё это дело… Так ты соизволишь вернуть мне зонт?

– Нет. Домой я рано не собираюсь – сегодня финал по волейболу.

Диана даже сбавила шаг:

– Правда? С каких пор тебя интересует спорт, кроме скоростного сочинения сплетен?

– Забудь про зонт, – отмахнулась Лиза, глядя куда-то вдаль. – Сегодня дождя не будет.

Диана, чувствуя неладное в поведении подруги, оглянулась. Бледная луна всё ещё висела на небе, как призрак, напоминающий о тягостях ночи. Внутри кольнуло – что-то в этом дне уже шло не так.

Глава 3. Школьные друзья

Оживлённость школы шла на убыль, коридоры стихли. Одни счастливчики разбежались по домам, другие растворились по кружкам или спортивным секциям. И только бедняги из выпускных классов были вынуждены оставаться до вечера, дабы впитать в себя крохи знаний, которые помогут выжить на экзамене. Некоторые учителя, понимая, под каким давлением находились подростки, делали поблажки: отменяли домашние задания и сокращали уроки. Однако класс Дианы вяло и с неохотой рассаживался по местам. Они обречённо понимали: учителя Ковач остаётся лишь молить о пощаде.

Сама Диана пристроилась у приоткрытого окна, позволяя прохладному воздуху освежить мысли. Лиза подсела по соседству – как всегда, готовая к неожиданным разговорам. Пространное поведение её сгладилось, и она успела даже пустить парочку едких замечаний про густую подводку на глазах учителя и умопомрачительную причёску, в которой, если присмотреться, можно было найти бигуди, припрятанное ещё с начала холодной войны.

Диана выдавила ухмылку на позавчерашнюю шутку. А может, ей неделя? Месяц? Малозначительные воспоминания слиплись, как дешевые макароны. Дни идут сумбурной чередой, и их однообразие усугубляло мешанину в голове Дианы.

«Стоит задуматься и уже замяла обеденный сэндвич. Потерпеть немного – и вечер: горячая ванна, тёплое молоко и холодная постель. Интересно, одна ли я живу только для того, чтобы видеть сны?» – лениво размышляла она.

За окном хмурилось. Учительница Ковач – немолодая и грозная женщина – пыталась приструнить докучливого парня.

– Предписания директора – это не повод увиливать от моих уроков, – её голос звучал металлическим дребезжанием. – Последний месяц учёбы каким-нибудь образом дотерпите.

Парень недовольно буркнул:

– Уже одиннадцать лет терплю…

– А я, мистер, уже полвека мучаюсь, – отрезала Ковач. – Угомонились, или мы проведём дополнительные полчаса после звонка!

Учительница перевела тяжёлый взгляд на Диану и Лизу.

– Что касается вас, красавицы! Если с вашей стороны продолжат доноситься хихиканье и оханье, я буду вынуждена поручить вам уборку класса. После такого, уверена, ваша психика понесёт непоправимый урон!

Диана и Лиза обменялись взглядами и одновременно кивнули, изображая покорность.

– Вам повезло, что вчера наш старый ротатор наконец-то издох и залил тесты своей кровью, – оповестила всех Ковач. – Урок мог быть потерян…

Парень, поникший минуту назад, оживился:

– И вы бы нас отпустили?

– Маренна, вы моя опора и надежда в веке сумасбродной электротехники! – воскликнула учительница с едва заметной улыбкой. – Начинайте, моя милая Мари!

С последней парты поднялась невысокая девушка. Она перешла в школу совсем недавно, однако успела стать фавориткой не только у Ковач. Хоть Диана сама оказалась в классе лишь полгода назад, дружбы между новенькими не возникло. И причина была даже не в Лизе, которая на дух не переносила любимчиков учителей. Мари казалась скромницей, а ногти красила в синий цвет. Лиза считала её зазнайкой, но Диана знала, что за молчаливостью часто скрывается отнюдь не высокомерие, а неуверенность. Однако она терпеть не могла этот её взгляд – изучающий, цепкий, будто новая новенькая старалась прочесть её изнутри.

Мари прошла к кафедре. На её портфеле поблёскивал значок столичного океанариума. Говорят, её отец – лучший исследователь морских глубин в стране.

Парень от досады стукнул парту лбом. Лиза состроила подруге гримасу под названием «посмотрите, кто тут самая умная девочка в классе». Диана в ответ пожала плечами и повернулась к окну, подперев затуманенную голову рукой.

Пока Ковач передавала слово любимице, Диана наблюдала, как поднявшийся ветер теребит раскидистое дерево за лужайкой. На одной из раскачивающихся веток, как ни в чём не бывало, прохаживалась чёрная кошка.

Диана положила голову на локоть.

«Наверное, та блохастая стерва».

Послышался голос Мари, и Диана не могла не отметить его мелодичность и ласковость:

– Слава об этих великанах переродилась в легенды древних народов о морских чудовищах, любящих холод и мрак…

– Мрак… – шепнула Диана, и неведомая сила потянула её в забытьё.

Где-то высоко в темноте терялись белоснежные колонны. Ни потолка, ни стен – лишь пустота. И давящая тишина.

Диана хотела вскрикнуть, позвать на помощь. Даже эхо вернуло бы ей часть спокойствия. Однако она безрезультатно открывала рот. Космическое молчание поглощало любой звук.

Между колоннами развевались прозрачные полотна. Они мягко струились вниз, касаясь пола. Всё было выстроено в идеальной симметрии, и от этого становилось только страшнее.

Вдруг занавесы между колоннами заколыхались, будто от надвигающейся бури. Полотна взвились вверх, затрепетали и вновь опустились. Медленно они обволакивали бестелесные фигуры, стоящие меж колонн.

Перед Дианой явились силуэты, обёрнутые в прозрачную материю, как в саван. Они тянули к ней руки, точно с мольбой.

Одна из фигур оказалась ближе остальных. Полотно обтянуло лицо, и тончайшая ткань обрисовала впалые щёки и пустые глазницы. Рот начал двигаться:

– Вернись.

Эти слова пробрались в самый дальний закуток разума Дианы. Она не могла ни заткнуть уши, ни закрыть глаза. Десятки призрачных сущностей шептали одно и то же, как единый хор:

– Вернись к нам. Вернись.

Диана желала визжать, рвать на себе волосы и рыдать.

«Это вы верните мне голос! Верните тело! Верните жизнь, что была до того, как явились вы, грёбаные трусы, прячущиеся за шторами!»

Диана очнулась с жадным вдохом. Класс был пуст. Только Мари закрывала окна, чтобы дождь не пробрался внутрь. Она сделала вид, что не заметила резкого пробуждения Дианы. Панику в её глазах.

Мари поправила занавески и это болезненно напомнило Диане о сне.

– Даже мадам Ковач не стала тебя будить, – наконец-то сказала одноклассница. – Лиза что-то наплела про гормональные сдвиги. Да и дома, будто тебе не дают толком выспаться.

Диана с трудом возвращалась из липкого сонного оцепенения. Часть её всё ещё блуждала в темноте между колонн.

– Агу… Так о чём был твой доклад? – спросила она, цепляясь за реальность.

– О морских млекопитающих, – ответила Мари. – Похоже, он тебя не впечатлил.

– Ого, это про кракена?

– Про истребление синих китов, – серьёзно ответила одноклассница. – Кракен, вроде как, огромный моллюск?

Диана бездумно кивнула. Неловкость оттого, что её застали в потрёпанном виде, окислилась и превратилась в злость. На портфеле Мари некстати сверкнул брелок океанариума.

– Говорят, ты бы и дельфина выбрала в парни, – с наигранной усмешкой заметила она. – У них, вроде как, секс тоже ради развлечения. По телеку слышала.

Мари пожала плечами, не особенно впечатлённая.

– Или это Лиза говорит? Что ж… тогда в её мечтах как минимум кентавр.

Она направилась к двери:

– До встречи, Диана. У тебя же есть зонт?

– Конечно, – соврала та.

Злость отступила, на её место пришло раскаяние. Но Мари уже успела выйти, прежде чем Диане стало по-настоящему стыдно.

– Да уж, зайка. Ты всё на свете готова проспать, – буркнула Диана в окно, за которым хлестал ливень.

Школьный просторный гардероб был почти пуст. На вешалках сохли несколько дождевиков, а пол был заставлен раскрытыми зонтами.

Диана села у своего шкафчика и сняла сменную обувь. Сил ни одеться, ни выйти на улицу не осталось. Она бы так и просидела, если бы в гардероб не ворвался Макс Бербер.

– О, привет, Диана, – поздоровался он, наспех разуваясь.

– Привет, следопыт, – откликнулась девушка.

Макс рассмеялся, вспомнив старое прозвище. Лишь Диане было дозволено так его называть. Их дружба начиналась ещё в начальной школе, когда их матери работали вместе.

Потом семья Макса переехала – его маму пригласили на престижную должность в университете Столицы. Диана тогда долго скучала по своей первой любви. И только спустя годы радовалась, что Макс не видел, как у неё случилось «обострение».

После всех невзгод мама Дианы решила, что смена обстановки благоприятно скажется на душевном здоровье дочери.

Старая подруга помогла устроиться в лучший университет страны. К тому же в Столице жила тётя Дианы. «До большого города сплетни с окраин, если и доходят, то растворяются каплей в море здешних слухов», – любила повторять она. Тётя Дианы перебралась в Столицу ещё в юности. Хотя она всегда держалась особняком от всего, что касается семьи и материнства, к племянникам относилась с тёплой заботой.

Чего таить – лишняя поддержка, пусть даже в лице ветреной сестры, была матери необходима. Диана это понимала. Её родной отец после рождения второго ребёнка вдруг вспомнил, что у него есть неотложные дела на другом полушарии. Диана даже могла его понять: Мелкий – и правда та ещё заноза.

Ну и, конечно, она со своей «проблемой»…

В общем, жизнь для Дианы в Столице должна была начаться с чистого листа. Как и отношения с Максом. Только с тех пор многое изменилось: они оба успели повзрослеть и доучиться до окончания школы. Первый поцелуй стёрся в памяти. Максу помогли в этом новые друзья и увлечения. А Диане – тягостные сны и стены клиники.

– За тобой гонятся назгулы? – усмехнулась Диана.

– Ха, скорее надоедливый полурослик из кабинета математики, – рассмеялся Макс. – Всё никак не отпускал меня из своей норы. А я ведь обещал орлам не опаздывать на встречу с приключениями.

За окном громыхнуло.

– Погода-то нелётная, – пожала плечами Диана.

Макс, переобувшись, потряс зонтом в сторону окна – словно мечом грозил наступающим врагам.

– Ничто не сломит мою волю!

Диана наигранно похлопала.

– Восхитительно, – сказала она… и вдруг что-то внутри неё щёлкнуло. – Свой зонт я оставила дома. Может, найдётся местечко под твоим? С меня – горячие напитки на привале в какой-нибудь приличной кафешке.

Слова вырвались сами собой, удивив не только Макса Бербера. Он безвольно опустил зонт, будто забыл, куда спешил.

Диана надеялась, что её порыв не был вызван мамиными неловкими намёками. Может, дело было в недавнем странном сне, который шлейфом просочился за ней в реальность.

Макс чересчур долго чесал затылок. Диана поймала себя на мысли, что было бы неплохо проснуться сейчас на своей парте – под смешки одноклассников и ворчание Ковач.

– Почему бы и нет, – проговорил Макс. – Только у меня скоро игра, а после мы с ребятами пойдём все вместе домой. Для тебя точно найдётся место под чьим-нибудь зонтом… И для Лизы.

– Лизы? – переспросила вслух Диана.

– Ага, – кивнул юноша, прикусив губу. – Она придёт болеть за нас.

– Угу… припоминаю, – промямлила Диана.

Макс неуверенно побрёл к выходу, подняв ладонь в прощальном жесте:

– Тогда увидимся после игры?

– Прости, не могу, – улыбнулась Диана, пряча обиду. – Обещала маме вернуться пораньше.

Потоки воды стекали с козырька над главным входом и юркими змеями сбегали по асфальту. Диане не суждено было остаться в одиночестве – у её укрытие влетела влюблённая парочка. Окинув её быстрым взглядом, они с хихиканьем принялись целоваться, не обращая на неё внимания.

«Да чего же наглые малолетки пошли… Ой, девочка, бежала бы ты от него. Похоже, он пытается тебя съесть», – подумала Диана и отвернулась.

Её внимание привлекло здание неподалёку от главного корпуса школы. Спортзал, несмотря на ливень, притягивал к себе толпу школьников.

«Гляну одним глазком, – решила Диана, – пока не сгорела тут от стыда».

В спортзале стоял гул, воздух был спёртым, пахло потом и несвежими кроссовками. Волейболисты разминались, зрители перешёптывались, судьи перебирали бумаги. В этом хаосе взгляд Дианы выхватил двух своих единственных друзей.

«Красивая пара», – неожиданно подумала она.

Макс обнимал Лизу сзади, его руки свободно лежали на её талии.

Что-то внутри Дианы оборвалось. Всё встало на свои места: странное поведение Лизы утром, уклончивые ответы, напряжённая улыбка.

«Так вот куда спешил Макс…»

Диана неспеша вышла наружу, в промозглый дождь. Она была благодарна непогоде: глаза щипало, но небесная влага смывала соль с её лица.

Она шла в никуда, лишь бы как можно скорее покинуть школу. Из морока возник знакомый силуэт. Мари стояла под зонтом одна посреди буйства погоды. Вдруг девушка открылась дождю, и её короткие волосы мигом прибились к голове. Синяя подводка на глазах подкрашенными каплями скатилась к зарождающейся улыбки.

Диане не хотелось ни с кем говорить. Особенно не желала попадать под взгляд, который увидит всю ту боль, что раздирала её изнутри. Всю усталость, что тянула тело вниз. Она развернулась и быстрым шагом пошла в обход – по старой лестнице, затерянной в кустах. Мокрые листья хлестали по рукам, холод сковывал мышцы.

«Боль – признак реальности?»

Тогда это слишком реально.

Заброшенная лестница внизу превращалась в узкую тропинку, которая впивалась в автомобильную дорогу. Скользкая глина придала Диане скорости. Сквозь листву колючих кустов мелькал одинокий, несущийся свет.

«Нужно спешить», – непрошено подсказал разум.

Ещё рывок. Ещё чуть-чуть…

Девушка выбежала прямо на дорогу. Её ослепила вспышка фар, оглушило рычание мотора.

«Пусть будет яркий свет перед вечным мраком», – обречённо обрадовалась Диана.

***

Двери лифта со скрежетом отворились, оголяя внутри себя тусклый коричневатый свет и крепко въевшийся запах сигарет. Доктор Эдмунд встряхнул с плаща остатки дождя и вошёл внутрь. Он с нажимом ткнул нужную кнопку. Потом, как будто пытаясь ускорить механизм, нажал ещё пару раз. Обычно ради приличия он выжидал возможных попутчиков, но сегодня ему хотелось скорее оказаться дома.

Двери сомкнулись, и начался неровный подъём, сопровождаемый скрипом и дёрганьем.

«Лифт пора бы отдать в ремонт, – возмутился доктор. – Впрочем, как и мои колени».

Старик с добродушным лицом поморщился: колени нудно ныли. Они всегда предвещали непогоду. К тому же сегодня он их порядком нагрузил, и вовсе не дождь гнал его домой.

Лифт медленно тянулся к восемнадцатому этажу. Доктор тяжело дышал, и замкнутое пространство не приносило облегчения. Дабы отвлечься, он наконец-то позволил себе вытащить из-под плаща папку. На светлой обложке размашисто было выведено: СОМНАМБУЛИЗМ.

Доктор в очередной раз повертел папку в руках, будто надеясь найти в ней нераспознанную ранее ценность. Он знал – именно она источник той тревоги, что в последние дни не давала ему покоя. Несколько дней старик чувствовал, будто воздух вокруг него стал настолько плотным, что стал отяжелять его каждый шаг. За ним кто-то всё время следил.

Доктор Эдмунд неоднократно лечил пациентов с паранойей и уже решил, что и его сознание, подобно туману, было окутано этим недугом. Однако сегодняшний день принёс одновременно облегчение и новый виток опасений за собственную жизнь.

Ящик с документами в его кабинете взломали – топорно и варварски. Бумаги с медицинскими тайнами, что он поклялся сберечь, были грубо перемешаны. Доктора обрадовало, что его тревоги оказались не выдуманными, но, с другой стороны, стало ясно, что кто бы ни следил за ним, они перешли в наступление. И явно не нашли то, чего искали.

Забывчивость, которая всё чаще преследовала старика, на этот раз сыграла ему на руку – он оставил папку в буфете больницы после разговора с одной милой дамой. Профессором и матерью девочки с тяжёлой формой болезни. Врачи из её родного города не только не справились со своей работой, но и вогнали ребёнка в отчаянное оцепенение. Несколько недель девочка провела в своём закрытом мирке, что даже кормили её через трубку.

Лифт дёрнулся, и капли дождя с плаща упали на обложку. Старые чернила поплыли. Доктор попытался стереть влагу, но лишь размазал слово «Сомнамбулизм». Жуткое предчувствие пробрало старика – пробежало по позвоночнику и ударило в виски. И как только двери открылись, он спрятал папку за пазуху.

Коридор встретил его полутьмой и затхлым воздухом. Старая проводка не справилась с очередным скачком напряжения: светильники еле-еле вытягивали из себя остатки света на потёртые обои, а тени из углов и потолка давили на них.

Доктор Эдмунд заставил себя выйти из лифта. До желанной цели ему оставалось не больше десяти шагов. Что-то было не так. На этаже проживало не так много людей, многие из них одинокие люди в возрасте. Но сегодня тишина казалась особенно вязкой.

Он взглянул на окно в конце коридора. За мутным стеклом, в отблесках уличного света, дождь лился сплошной стеной.

Доктор продолжительно выдохнул и достал связку ключей. Под её негромкий звон старик подошёл к заветной двери. Вставить нужный ключ в замочную скважину с первого раза не вышло. И вот когда путь в убежище от всех тревог был открыт, он уловил движение за спиной.

Больные колени от испуга сработали как пружины. Старик, обернувшись, отпрянул от жёлтых звериных глаз, наполненных гневом. В двери квартиры напротив стояла соседка, в руках её извивался большой белый кот. Бесформенный комок ярости.

– Простите, доктор! – виновато произнесла женщина. – Сегодня красться у меня в привычке.

– Кто ж вас, дорогая, заставляет стариков пугать? – пробурчал Эдмунд.

– Крысы, доктор. Снегу весь день покоя не дают, – она потрепала кота по загривку. – Видите, как он на нервах?

Доктор взглянул на зверя. Янтарные глаза кота метались по теням.

– Вы, голубушка, оставьте его в коридоре. Пусть прогонит этих вредителей.

– Вдруг напакостит?

– Лучше так, чем грызуны у нас совсем распояшутся.

Соседка колебалась, но всё же опустила кота на пол.

– Ладно, Снег. Доктор разрешил тебе погулять. – Она вновь бросила старику извиняющуюся улыбку. – Спокойного вам вечера.

– И вам того же, голубушка, – пробормотал он и поспешно скрылся за дверью.

Женщина приподняла бровь на странное поведение соседа. Она принюхалась – не начал ли соседушка вновь заливать свои одинокие вечера крепким снадобьем?

Но, уловив лишь сырость и незнакомый, земляной запах, она прошептала:

– Удачной охоты, мой тигр. Только не ходи к лифту, слышишь? Через часик я тебя впущу домой.

Кот даже не обернулся на хозяйку, когда остался в коридоре один. Он крался к единственному окну, за которым барабанил дождь. Вспышка молнии вырвала из темноты изящные изгибы женского тела. Силуэт манил к себе зверя.

Когда грянул гром, освещение в коридоре сдалось теням и погасло. Кот зашипел отчаянно и жутко.

Глава 4. Попутчики

– Дура! – завопила Диана и резко остановилась у края дороги.

Машина пронеслась впритирку, окатив её водой из грязной лужи. Девушка фыркнула – коричневая жижа попала даже в рот.

«Нечего было орать попусту», – укорила себя Диана и захихикала.

Не зная, как справиться со смехом, она опустилась на землю, обхватив колени. Ткань юбки прилипла к ногам, а туфли, замаранные в глине, еле держались на ступнях. По телу пробежала дрожь, и она лишь крепче сжала себя руками, пытаясь сохранить остатки тепла.

Только успокоившись, Диана заметила, что одинокая машина остановилась поодаль, пылая красными габаритами. Похоже, не одной ей нужно было прийти в себя.

Наконец, чёрный автомобиль дал задний ход.

Диана уткнулась лицом в колени. Даже когда машина остановилась и хлопнула дверца, она не подняла головы.

Долгое промозглое мгновение ничего не происходило. А потом кто-то смело шагнул в лужу и укрыл девушку от дождя. Диана и не подумала оттолкнуть тепло – наоборот, с жадностью укуталась в сухой пиджак. Даже дождь не мог перебить приятный аромат, исходящий от него.

Любопытство пересилило, и Диана подняла взгляд. В луже перед ней стоял высокий черноволосый молодой мужчина. Его водолазка промокла до нитки, но, казалось, ему не было до этого дела. Он смотрел на Диану выжидающе.

– Прости, – произнёс он просто.

– Очень лаконично, – хрипло ответила она.

Диана была зла – на Лизу и Макса, на погоду и этот день, на себя… Ей хотелось сорваться, и незнакомый парень казался удобной мишенью.

Тот, будто чувствуя это, спокойно добавил:

– Я мог бы сослаться на плохую видимость… – Он задержал взгляд на её дрожащих руках, на промокшей одежде, слипшихся прядях волос. Голос звучал мягко, почти виновато: – Но вряд ли слова согреют. Прошу, садись в машину.

Автомобиль покачнулся, когда мужчина сел за руль. Он не спешил заводить двигатель, выжидающе глядя на Диану. Она, кутаясь в его пиджак, так и не затворила дверь. Дождь уже проник внутрь – поливал идеально чистую приборную панель, смочил кожаные кресла.

– Позволь отвезти тебя домой, где тепло и сухая пижама, – спокойно сказал парень.

Диана взглянула на него исподлобья, по-прежнему словно каменная.

– Мама учила не садиться в машины к незнакомцам.

Водитель усмехнулся, опуская руки на руль.

– Тогда из уважения к твоей маме, давай ускорим наше знакомство. Я Лука.

Она выдохнула. Не столько от облегчения, сколько от бессилия.

– Диана.

– Прекрасно. Неподалёку видел телефонную будку. Сможешь позвонить маме и представить меня. Я же выскажу ей почтение за воспитание дочери.

Диана сжала губы и процедила:

– Представляю, как она обрадуется.

Она захлопнула дверь. От дождя остался лишь приглушённый шум. Двигатель запустился низким и бархатным урчанием.

Некоторое время они ехали молча. Диана делала вид, что не замечает водителя, но её взгляд часто скользил по его отражению в запотевшем окне. Она не из тех девушек, кто тает от «тачек» парней, но признавала: эта чёрная машина гармонировала со своим хозяином. Их утончённость граничила с агрессивностью. В машине это сочетание было очевидным, но в человеке, уверенно управлявшем ею, эта двойственность ощущалась лишь подсознательно.

Больше всего её тревожила чистота салона. Так убирают, когда хотят скрыть следы.

– Прости, – вдруг сказал Лука. – Не передать, как мне стыдно.

– Если довезёшь до дома и не окажешься маньяком – прощу, – пробурчала Диана.

– Я не маньяк. По крайней мере, сегодня, – ухмыльнулся он. – На вашей школе несколько камер видеонаблюдения. Одна из них точно засняла, как я тебя посадил в машину. Так что, если ты не появишься дома в ближайшие два дня – у меня будут большие проблемы.

Диана скептически фыркнула, но в глазах мелькнул лёгкий интерес.

– Ты что, шпион? Высматриваешь камеры, может, и снайперов? Ты – Бонд? Почему тогда машина немецкая?

Девушка прикусила губу – не нужно отвешивать ему комплименты понапрасну. Мальчишки только и хотят быть харизматичным социопатом, который стреляет направо и налево, и между убийствами хомутает очередную дурочку.

– Просто наблюдательный. По роду деятельности.

– О, интересно. Воруешь информацию для корпораций? Перевороты на Ближнем Востоке?

– Почти, – с улыбкой ответил Лука. – Курирую выставку живописи. Отличаю оригиналы от подделок.

Диана притворно вздохнула:

– Я-то было подумала, что у тебя есть жгучая брюнетка, и ты не позаришься на беззащитную школьницу.

– Почему бы любителю живописи не найти такую брюнетку? – подыграл Лука.

– Так нашёл?

Он покачал головой:

– Пока нет. Сложно завести постоянные знакомства, когда приходится много путешествовать.

– В поисках жертв? Тут налево сверни, – хмыкнула Диана, скрестив руки на груди. – Даже до нашей школы добрался?

– От вашей школы мне нужны только младшие классы… О-о, прошу, не развивай эту тему! Я про детские экскурсии! – Лука поднял руки в примирительном жесте. – Выслушай, а потом можешь уничтожать меня всю дорогу. Ты со мной неприветлива, и это понятно. Но я не тот парень, который тебя обидел. И он, скорее всего, сделал это не со зла.

Диана сузила глаза. Её новый знакомый, похоже, любит лезть не в своё дело.

– О чём ты?

– Извини. Стоило попробовать, – признался он. – Просто весной школьники от гормонов все шальные.

– Ты меня окатил грязью, а теперь глупостями донимаешь, – огрызнулась она.

– Это я-то донимаю?! Не я встал на пути полутонной груды железа.

Дорога до дома Дианы была короткой для быстрой машины.

– Дом с вишнями, – указала она. – Останови там. Надеюсь, мама не заметит подозрительную тачку у себя под окнами.

Лука кивнул, плавно притормаживая.

– И нет, – добавила Диана со свежим всплеском эмоций, – я не собиралась бросаться под машину из-за каких-то «почти-что отношений».

– «Почти-что»? Ага, понимаю.

– С чего бы? Читаешь журналы для девочек?

Они остановились у её дома. В салоне настала пауза, нарушаемая лишь дробью дождя по крыше. Стекло со стороны Дианы запотело. Она провела по нему пальцем. В открывшемся кусочке виднелся её дом. В окнах не горел свет.

«Похоже, мама с мелким где-то задержались. Ну и хорошо».

– Была одна девушка… – негромко начал Лука.

Диана замерла, рука на дверной ручке остановилась. Она повернулась к нему.

– Так вот, – продолжил темноглазый парень, – она была и есть далеко. Где-то в твоём возрасте, мы сидели в разных углах класса, никогда не помогали друг другу в учёбе. Но по утрам ждали один и тот же поезд. Так и привыкли. Иногда на уроках ловили взгляды друг друга. Казалось, стоит только притронуться к её пальцам в толкучке вагона… Вот это и было «почти».

Диана внимательно смотрела на него.

– Что мешало тебе пригласить её хотя бы на кофе?

Лука хмыкнул:

– А тебе что мешало?

Она не ответила, и парень продолжил, с угасающей улыбкой:

– Очевидная причина – поклонники. К некоторым она даже хорошо относилась.

– Ну да-а, – протянула Диана.

– Не подумай плохо. Никому не удавалось выпросить у неё поцелуй в кино. Только по дороге в метро она будто отдыхала от всех, и я не мешал ей в этом.

Диана медленно кивнула:

– А дальше?

– Как-то на день рождения одноклассника она уступила его ухаживанию. Одни говорили, что это был подарок. Другие – надоело быть недотрогой.

– Когда-нибудь любому приестся одиночество.

– Всё верно. Однако после этого она с тем парнем больше не разговаривала. Вела себя, будто ничего не было, хотя вся школа злословила у неё за спиной. Репутации недоступной школьной королевы пришёл конец. Корона осыпалась ржавчиной.

– И как ты себя повёл?

Лука отвернулся, глядя на бег капель по стеклу.

– Перестал с ней общаться.

– Из-за ревности? Обиды? Или не хотел, чтобы, когда перепадёт, тебя тоже вычеркнули из жизни?

– Нет. Просто она стала мне безразлична.

Диана вновь провела ладонью по испарине на стекле, будто боялась навсегда потерять из виду свой дом.

– Мама подумает, что мы тут целуемся… Зачем ты мне всё это рассказал?

Лука посмотрел ей прямо в глаза.

– Потому что мы больше не встретимся. И потому, что не хочу, чтобы ты из-за сердечных драм совершала поступки, о которых пожалеешь. Я слишком поздно понял, что та девочка меня любила. Мне не жаль, что я не ответил ей тем же. Мне жаль, что отвернулся от неё.

Диана недолго молчала, словно накапливала обиду за всех девушек, чьи сердца разбиты.

– Такие, как ты, не стоят слёз, – процедила она. – Спасибо, что дал мне это понять.

– Рад удружить, – грустно кивнул Лука. – За пиджаком могу заехать позже.

Диана вышла из машины, сдёрнула с себя пиджак и швырнула его на сиденье.

– Чтобы получить второй шанс захомутать меня?! – бросила она через плечо, скрываясь под пеленой дождя.

Глава 5. Молчаливый дом, мёртвый дом

Диана вошла в дом. В воздухе висела густая тишина, от которой её пробрала дрожь, хотя и без того колотило.

«Дурацкий дождь, мокрая одежда и этот грустный взгляд из-под небрежной чёлки».

– Мам?! Мелкий? – позвала она, но в ответ – ни звука, ни шороха.

Остановившись у зеркала в прихожей, Диана состроила сердитую рожицу своему отражению. Откинула со лба прилипшие пряди и пробормотала:

– Вроде ничего…

Когда в волосах она заметила листья, а на форме – разводы из грязной лужи, Диана обречённо простонала:

– Наверное, этот напыщенный чистюля уже мчится на автомойку, чтобы продезинфицировать кресло, на котором я сидела.

Вскоре музыка со стереосистемы наполнила дом бодрыми ритмами, а горячий душ согрел тело. Вечер только начался, однако Диана уже надела тёплую пижаму и устремилась на кухню. Она открыла холодильник, достала пакет молока и сковороду. Затем, едва не роняя еду, съела макароны на ходу и обильно запила их.

– Читала, что только мягкотелые тупицы толстеют от безответной любви и измены, – сказала она магнитному смайлику на холодильнике. – У меня же и первое, и второе – что простительно.

Диана покачивалась в такт веселой мелодии. Еда и музыка почти всегда успокаивали её и поднимали настроение. А ещё волосы… По крайней мере до того, как они потускнели и стали ломкими.

Диана, скинув в раковину пустую сковородку, схватила расчёску и присела у духовки. В отражении стеклянной дверки она расчесала волосы, поделила их поровну и принялась кропотливо накручивать их на макушке.

– Как же давно я не забавлялась этим, – проговорила Диана, ее лицо скривилось от напряжения. – Руки отвыкли.

С нескольких попыток у неё получилось сделать два пучка на макушке, из которых выбивались по косичке. Как две фрикадельки, которые она недавно съела. Несимметрично и недолговечно, но Диана была довольна. Она позабыла на время о мире за стенами уютной кухни.

Однако он о ней помнил – раздался телефонный звонок. Громкий и резкий. Сердце Дианы на миг сжалось.

Телефон висел у входа в кухню, и всё же она подошла к нему не сразу.

– Алло?

– Почему так долго не отвечала, Зайка? – голос матери прозвучал напряжённо.

– Прости, мам.

– Что-то случилось?

Диана прислонилась лбом к стене. Как же о многом ей хотелось рассказать своей маме. Но она не посмеет вновь… Это не должно повториться.

– У меня всё хорошо, мам. Где вы сейчас?

– Мы были у тёти, а тут на дороге хаос… Пробки жуткие. Подожди, Зайка.

Из трубки доносились автомобильные нетерпеливые гудки и дробь дождя по телефонной будке.

– Мама смотри, дядя на мотоцикле едет по тротуару, – послышался писк Мелкого и на мгновение все звуки заглушил мощный рёв мотора.

– Да, милый. Плохой дядя куда-то спешит.

Диана уловила в маминых словах сдержанный гнев. Если бы Мелкий не слышал, профессор из лучшего университета страны отправила бы вслед за мотоциклистом такую подборку ругательств, что покраснели даже моряки.

– Зайка, мы возвращаемся к твоей тёте, – успокоившись, предупредила мама. – Не жди нас.

– Хорошо, Ма. Я лягу сегодня пораньше.

Разговор оборвался. Как и закончилась пластинка на проигрывателе. Тишина и пустота вновь овладели домом.

«Почему бы и не лечь сейчас, – подумала Диана. – Может, успею выспаться до того, как придут те глупые тени. Вдруг, кошмары работают лишь по ночам?».

Она включила на кухне телевизор, который передавал обнадёживающий прогноз погоды.

– Завтра будет солнце, – прошептала Диана. – Завтра будет легче.

Она добавила громкости, чтобы звук доходил до её комнаты на втором этаже.

Когда Диана легла в постель, то натянула одеяло до макушки, оставив снаружи лишь два пепельно-русых пучка. Из всех случившихся моментов за день дольше всего в голове у нее оставался взгляд Луки, когда она швырнула ему пиджак. Вспоминая о его запахе, она и уснула.

Впервые за много дней сон пришёл мягко, словно подкрался.

Телевизор на кухне смолк, и экран показал лишь разноцветную заставку: где-то молния ударила в вышку радиопередач. Вновь в доме воцарилась тишина, и стало слышно, как кто-то тихо скрёбся во входную дверь.

***

Старая высотка выделялась мраком, наполнявшим её нутро.

В соседних домах люди пережидали непогоду при свете электрических ламп и тепле обогревателей. Телевизор и радио заглушали им завывание ветра. Они укутывались в уют, и блага цивилизации дарили им иллюзию безопасности.

Совсем иначе обстояло дело с жильцами некогда престижной высотки. Гроза и слабая электросеть вернули им память предков – тех, кто жался друг к другу в полной темноте, слушал буйство природы и молился божкам, чтобы к их порогу не вышло что-то похуже.

Жителям этой многоэтажки сегодня не повезло. Зло уже просочилось за стены.

Мужчина в закрытом мотоциклетном шлеме поднял голову к последнему этажу.

«Оно там. На самом верху».

Знание уже было заложено в его голову – оставалось лишь сформировать мысль. Зудящее, непреодолимое стремление вело его по мокрым улицам, как наркомана тянет к своему барыге. Теперь он у цели и вскоре придёт успокоение, а может и эйфория. Осталось лишь убить чудовище.

Он вошёл в просторный, но пустой вестибюль. И снова чувства обострились.

Сильные запахи пыли и плесени не заглушали десятки других неприятных ароматов. На стойке консьержа догорала свеча – и для гостя она казалась кострищем, озаряющим весь этаж.

Из глубины коридора доносились голоса, пробегали лучи фонарей. Люди пытались вернуть свет – и у них получилось. Люминесцентные лампы засияли с хриплым треском, в радио заголосил футбольный комментатор. Рядом с мужчиной открылись двери лифта.

Он знал, что в спешке уже нет нужды, но был рад сократить путь.

«Я всегда прихожу слишком поздно».

Войдя в лифт, мужчина нажал кнопку последнего этажа. Шею свело судорогой, и он машинально размял её, не обращая внимания на то, как мышцы от пят до макушки стягивались в узлы. Преображение началось: теперь он стал охотником. Тело готовилось принимать и дарить боль. Рефлексы взвелись. Сердце билось в бешеном ритме, разгоняя по венам ловкость и силу.

«Значит, зло уже рядом».

Охотник снял шлем и бросил его на пол.

Из-под плаща он извлёк гипсовую маску и медленно надел её, затаив дыхание и закрыв глаза. Лишь затянув ремень на затылке, он позволил себе выдохнуть. Всё происходило как некий обязательный ритуал.

Эту маску он слепил сам – по образу из едва уловимых снов. Она не походила на его настоящее лицо, но часто мужчина чувствовал, что его собственная кожа и есть личина, под которой он скрывается ото всех.

Двери лифта со скрипом отворились, и мужчина покачнулся – запах крови ударил, словно кулак. Он уткнулся носом в воротник плаща, пытаясь переждать, пока обоняние не придёт в норму.

Тусклый свет мутными пятнами облеплял стены коридора. Из квартир доносились звуки телевизоров, где-то надрывно свистел чайник. Охотник не чувствовал жизни на этаже. Некому было снять чайник с плиты.

Первые двери – напротив друг друга – дали ему зацепку. Правая была чуть приоткрыта, без следов взлома, в отличие от другой. Значит, зло зародилось здесь.

На стене, глубоко в штукатурке темнели продолговатые порезы. Новорождённые монстры не сразу овладевают телом. Этот совсем недавно понял, что у него есть острые когти.

Охотник толкнул дверь, не надеясь, что чудище останется там. Зло не склонно к ностальгии по домашнему уюту. Оно уходит туда, где есть новые жертвы.

Потому охотник не стал играть с чудищем в прятки. Он без утайки перешёл в соседнюю квартиру. Замок у двери был выдавлен. Похоже, сюда вошли в последнюю очередь. Если никто не вызвал полицию, значит, зло шло от квартиры к квартире тихо, методично. Соседи не были встревожены убийствами, что совершались у них за стеной.

Пожилая женщина встретила смерть рядом с телевизором. На экране мельтешил нелепый ситком. В комнате, где только что выпили человека досуха, смех зрителей звучал гротескно. Женщина, наверное, единственная, кто успела разглядеть свою смерть. Её искривлённое ужасом лицо трудно будет исправить перед погребением.

Запах крови насыщал воздух, но на мебели её почти не было. Чуть впиталась в ковёр, осела каплями на включённом торшере. Выпуклый экран телевизора был в алых разводах.

Чудовище слизало даже брызги.

– Жадная, голодная тварь, – прошипел охотник, сжав кулаки до хруста.

На кухне раскалённый чайник никак не хотел успокаиваться. Охотник поспешил выключить газ. Старушка поставила его перед смертью. С тех пор прошло меньше получаса.

– Вновь и вновь я опаздываю…

Мужчина, словно ослабев от бессилия, упёрся руками в кухонный стол. Тяжесть закрыла его глаза.

Потому он не видел в отражении посуды, как позади него в дверном проёме появилась костлявая рука. Когти на ней были размером с человеческую ладонь.

Медленно пролезла уродливая голова. Череп с пастью, полной зубов-иголок. Несмотря на габариты, чудовище кралось по потолку бесшумно. Оно уже готовилось напасть, как вдруг охотник схватил чайник и метнул в морду твари.

Чудовище отшатнулось, ошалев от «горячего» приветствия. Мышцы, обтянутые мертвенно-бледной кожей, окаменели от неуверенности, и только наполненный чужой кровью живот, как бурдюк, покачивался.

Мужчина распознал торчащий из пасти белый хвост. Кот по прозвищу Снег до последнего прятался от своей гибели. Может, потому монстр не спустился на нижний этаж.

«Если бы пришёл раньше – спас бы хоть эту жизнь».

Чудище не решалось напасть. Оно было создано орудовать из тени и потому не знало, чего ждать от человека, который столь нагло дал отпор и ничуть не испугался. Напротив, монстр ощутил в нём нечто знакомое. Мужчину тоже переполняли ненависть и жажда убивать.

Тварь предостерегающе зашипела, и охотник начал действовать. Одним движением он распахнул плащ и вытащил из-под алой подбивки пистолет-пулемёт. Глушитель застрекотал. Рой пуль одна за другой разрывал тело монстра, крошил его злобную морду. Кости чудовища оказались твёрже стали, зато куски тухлой плоти разлетались по кухне, облепляя кафель и дверцы шкафов.

Ошеломлённое существо рухнуло на пол. Охотник выпустил в него остатки магазина. Не тратя время на перезарядку, он отбросил оружие – пистолет-пулемёт повис на ремне – и тут же поднял левую руку с тяжёлым револьвером. Курок был взведён за пару ударов бешено колотящегося сердца, и этого мига хватило чудищу. Оно вслепую отпрыгнуло назад и, налетая на углы и мебель, выкатилось за дверь. Тёмной жижи, заменяющей кровь, на кухонной обстановке осталось немного. Зато чудище позабыло под обеденным столом свою нижнюю челюсть.

Что ж, кусаться оно теперь не скоро сможет. Но охотник знал: проклятая плоть восстанавливается с невиданной скоростью. Повезёт, если пули ослепили тварь хотя бы на время.

Не отводя ствол револьвера от двери, он перезарядил МП-5. Эта немецкая классика сейчас хорошо проявила себя, но бывали чудища с кожей настолько толстой, что пистолетные патроны казались им щекоткой.

В коридоре сверкнула вспышка – будто молния залетела в окно, – и этаж погрузился во мрак.

– Хитрая тварь, – с сожалением произнёс охотник.

С такими тяжелее всего. Человеческий разум, охваченный кровожадностью, в десятки раз опаснее в теле, наделённом звериной силой и ловкостью. Такой монстр не будет убивать, чтобы унять жажду. Он будет мучить, унижать и получать при этом удовольствие.

Теперь монстр решил поиграть в прятки.

Охотник защёлкнул фонарь на цевьё пистолета-пулемёта. Луч копьём прошил тьму. Мужчина вышел в коридор. Внизу уже слышались встревоженные голоса – соседей всё-таки насторожил грохот на верхнем этаже.

Лифт был обесточен. Охотник проверил выход на пожарную лестницу – дверь осталась нетронутой. Значит, тварь всё ещё здесь. Перестала скулить и затаилась.

Запах тёмной жижи вёл охотника по квартирам. На останки жертв он уже не обращал внимания, потому что не желал присоединиться к ним. В одной из кухонь тварь залила пол и потолок уксусом, обрубив свой след.

«Умная. Даже слишком».

Охотник пересёк порог следующей квартиры. Здесь в гостиную проник дождь – дверь на балкон была открыта настежь.

– Неужели сбежала? – хмыкнул он.

Сказки врут: настоящее зло не бывает трусливым. По правде, оно может быть осторожным, но отнюдь не даёт стрекача, когда встречает отпор.

Охотник знал, что это трюк, но его секундная заминка – именно то, на что рассчитывала тварь.

Шорох у входа. Охотник развернулся и открыл огонь. В него уже летел огнетушитель. Мужчина поздно отпустил курок – пуля пробила баллон. С громким шипением высвободилось давление, и всё вокруг заволокло белой пеленой.

Охотник наугад отпрыгнул в сторону. Тут же на его прежнее место приземлилось чудище. Оно рубануло когтистой лапой и попало по оружию. Пистолет-пулемёт с фонариком сорвало с ремня, и он улетел под милый клетчатый диван.

В тусклом свете, проникающем с улицы, было видно, как напряглись мышцы твари. Она готовилась к молниеносному прыжку. И знала, как и охотник, что тот не успеет выхватить револьвер. Она смаковала момент, и, если бы не потерянная нижняя челюсть, наверняка бы ухмылялась.

Излишки разума дали чудищу тщеславие – и это спасло охотника.

Сначала у двери заурчало пламя, а затем в комнату ворвался огненный шар. Взрывная волна перебросила охотника через кресло. Он быстро поднялся, пошатываясь и с гулом в ушах. В руке уже был револьвер.

Огонь, охвативший шторы, озарил квартиру. Тварь повисла на потолке, одна из её рук болталась, искривлённая в двух местах.

Охотник успел прицелиться. Однако второй взрыв вышиб оружие из руки, и его самого окатило осколками мебели.

Кто бы ни явился на подмогу – здоровье охотника волновало того меньше всего. Бой перешёл в коридор, и он стал третьим лишним.

Пламя быстро захватывало квартиру, дым выедал глаза. Мужчина, припав к полу, бросился в коридор. Монстр должен быть только его добычей и ничьей более. В руке он сжимал последнее из его оружий – узкий клинок.

На другом конце коридора он увидел свою спасительницу – женщину в кожаной куртке поверх красного платья. Чёрные волосы собраны в хвост, лицо скрывала металлическая маска. Каким-то невообразимым образом пламя, охватившее коридор, обтекало её. Только пепел обгоревших обоев опадал на подол платья и тлел.

Монстр успел славно подгореть, и с одного бока торчали оголённые рёбра. Однако проворности своей он не растерял. Он прыгнул к потолку и там раскорячился подальше от огня. Удобная позиция для последующего смертоносного прыжка.

Правая рука женщины покрылась огнём, и она выставила её вперёд – жест предостережения и вызова в одном. Левой же она нащупывала что-то в кармане куртки.

Рывком она вынула руку из кармана. Небольшая блестящая капсула, брошенная ею, воспламенилась на подлёте к монстру, но тот был готов и отпрыгнул назад.

Взрыв разорвал потолок на сотни кусочков штукатурки.

В узком коридоре бомбы огненной девы обернулись против неё. Взрывная волна повалила её на пол. Чудище готово было этим воспользоваться. Оно ворвалось сквозь облако пыли и дыма и занесло когтистую лапу над женщиной.

Охотник не стал целиться и метнул клинок, пригвоздив лапу твари к дверной раме. Он всегда больше верил в сталь, чем в свинец.

Огненная дева не обернулась на поспевшую вовремя помощь. Она разорвала платье вдоль бедра и содрала висевшую на нём связку капсул. Не тратя ни секунды на сомнения, женщина сунула в пасть чудовищу руку по локоть – поступок, который удивил и зверя, и охотника. А затем нырнула за дверь.

Чудовище утробно взвыло. Рвануло пригвождённой лапой, и кинжал разрезал её пополам. Монстр хрипел и кашлял – пытался изрыгнуть «угощение» женщины.

Охотник застыл, словно очарованный мучением злой сущности, – и жестоко поплатился. Взрыв, рождённый в брюхе монстра, припечатал его к стене.

Мужчина не знал, сколько пробыл без сознания. Очнувшись, он поправил маску. На гипсе появилась паутина трещин. Ничего страшного: бессонница вдохновила создать их впрок.

Коридор полыхал, едкий воздух обжигал лёгкие.

На месте чудовища теперь лежал обугленный, голый старик, весь в крови и гари. Над ним стояла огненная дева. Старик что-то шептал ей. Рыдая, умолял.

Трудно сказать, как действовали слова на женщину. Её металлическая маска отражала беснующийся вокруг пожар. Доктор попросил о чём-то двумя короткими и желанными словами.

– Даруй покой, – повторил охотник.

Женщина присела и вложила в руки старика какой-то предмет, по форме и размерам похожий на бильярдный шар. На какое-то время их пальцы переплелись, будто они собрались молиться. Когда она поднялась, то посмотрела в сторону охотника – и тот пожалел, что его оружие сейчас где-то под завалами. В отражении её маски он увидел себя в окружении пламени.

Когда-нибудь им придётся завершить надоевшее обоим соперничество. Но сегодня она предпочла молча уйти через пожарную лестницу.

Охотник не мог пошевелиться. Он смотрел, как старик сжимал в ладонях подарок. В его глазах рождалось безумие и боль. Он начал вспоминать то, что совершил в обличье чудовища. Не будет для него наказания сильнее, чем вернувшаяся память.

Наконец, пальцы доктора Эдмунда разжались.

Охотник, наученный болезненным опытом, вошёл в квартиру. Пламя по потолку с рёвом последовало за ним.

Открытый балкон манил дождём и свежим воздухом. Охотник задержался на миг. Он достал из-за пазухи помятую розу и бросил её в пепел.

Цветок в память о новой жертве первородного зла.

Глава 6. Осколки зеркала

Диана стояла перед запотевшим зеркалом. Рядом шумно наполнялась чугунная ванна, и пар медленно заволакивал комнату. С усилием она сорвала с ремня пустую кобуру и тонкие ножны, расстегнула ворот рубашки – пуговицы застучали по кафелю. Но даже это не помогло отдышаться: лёгкие будто скукожились внутри.

Диана знала: обратное превращение, особенно с ранениями, будет пыткой. Горячая вода немного смягчит ту боль, когда мышцы начнут выворачиваться под кожей.

Смахнув влагу с зеркала, Диана оставила на стекле алую полоску крови. Из-под гипсовой маски в отражении на неё смотрели чужие глаза.

– Кто ты? – прозвучал мужской голос.

Судорога прошила тело. Диана сорвала маску и швырнула в воду. Запечатлённый в гипсе образ пугал её. Маска медленно опустилась на дно ванны, за ней расплылся густой кровавый шлейф.

– Кто ты?! – голос сорвался на хрип.

Диана вскочила с постели, будто вынырнула из тёмного водоворота, готового утащить в бездну. В ушах звенело, да и горло саднило.

– О нет… – прошептала она.

Значит, снова визжала во сне.

На лестнице послышался топот, и в комнату вбежала испуганная мать. На пороге застыл брат, такой же промокший, только с улицы.

– Тише, милая, – мать заключила дочь в сырые объятия. – Я рядом. Всё будет хорошо…

Но Диана могла поклясться своими растрёпанными «фрикадельками» на голове: дело дрянь. Всё начинается снова.

Мать сжала её лицо в ладонях, вглядываясь в полные слёз и страха глаза:

– Мы больше не можем это игнорировать. Я найду нам лучшего доктора.

Школьный двор дышал свежестью после ночного ливня. На асфальте рябили мутные лужи, усыпанные искрами утреннего солнца. Земля же напиталась сполна, стоило наступить на неё и она, словно губка, отдавала воду обратно.

Диана в школьной форме медленно волочилась по холму, на котором стояла школа. Она не сомкнула глаз всю ночь – это было видно по её усталому и недовольному взгляду. Портфель казался набитым кирпичами.

У входа в главный корпус шумела толпа учеников. Диана сразу заметила Лизу: необычно мрачная подруга стояла у ограды. Чуть в стороне группа ребят во главе с Томом Бербером оживлённо о чём-то спорила.

…Подруга…

Диана свернула к скамейке за густыми кустами. Там уже устроились две младшеклассницы – бодрые, весёлые. Сил искать уединённое место не осталось, и Диана без лишних церемоний прервала их утренний разбор сплетен.

Она грохнулась на скамейку, и ученицы многозначительно переглянулись. Видимо, по школе пронесётся новая волна слухов о Диане. Что же это будет? Чем же вызвано её удручающее состояние: наркотики, ранняя беременность или же тайный культ?

Звонок оборвал надоедливое перешёптывание, и ученицы поспешили в класс. Школа засасывала юные тела, и вскоре на улице голосили только возбуждённые от весны птицы.

Диана уже готова была растянуться на прохладной скамейке, как заметила остановившуюся неподалёку Мари.

«Странно… Почему она не торопится на урок Ковач? Приключилось чего?».

Их взгляды встретились, и Диана первая отвела глаза, теребя край юбки. Она вытянула ноги, скрестила руки на груди и попыталась задремать. Лёгкие шаги удалялись – Мари неспешно ушла в класс. Нагоняй от Ковач ей обеспечен, та не щадила даже любимчиков.

«Чего она всё время цепляется? – устало подумала Диана. – Подружиться нам не судьба. Какой смысл в друзьях, если они так легко становятся безразличными?».

Она закрыла лицо ладонями. Это солнце жгло сквозь веки, а не обида выдавливала слёзы.

– Видимо, наука по-прежнему не прельщает принцесс, – произнёс чей-то голос.

Диана встрепенулась. Перед ней стояла молодая женщина в белоснежной блузке и строгой юбке. Её тёмные прямые волосы обтекали лицо красивой азиатки. Раскосый взгляд внимательно наблюдал за прогуливающей уроки ученицей.

– Вы наш новый учитель? – осторожно спросила Диана.

Женщина едва улыбнулась, присев рядом на скамейку:

– Хотелось бы.

– Тогда сделаем так: я досижу тут урок, а если встречу директора – скажу, какая вы классная, – предложила Диана. – Может, посещаемость футболистов хотя бы поправится.

– Договорились… – кивнула незнакомка.

Она подалась вперёд, и Диане показалось, что та хочет поцеловать её. Вместо этого женщина мягко накрыла её ладонь своей рукой, а другой – жестом попросила молчать.

Диана дёрнулась, вырываясь из мягкого захвата. Её закружило в вихре, и солнечный день померк. Она очутилась на полу просторного зала, где впору устраивать пышные балы. На ней было надето белоснежное платье, уже разорванное в нескольких местах. Одна туфля осталась позади в паре метров.

Диана тяжело дышала, её бегство закончилось, едва начавшись. Со всех сторон обступали воины в звериных шкурах и с кровожадным оскалом на лице. В горле девушки застрял крик.

– Твоя память – растоптанное зеркало, – голос проникал прямиком в мозг.

Мгновение, и Диана вернулась в реальность, с болью, расколовшей голову пополам. Женщина рядом говорила тихо, но слова ударяли по вискам:

– Осколки ранят, а исковерканные отражения лишают покоя.

– Простите… я не такая… – прошептала Диана, вскочив со скамейки.

– Люди говорят, что на Луне можно разглядеть лик юной девы. Это их память о тебе. О прежней.

– Опять вы… Не трогайте меня! Я знаю, кто вас послал! Передайте им… – школьница запнулась, не придумав нужное послание, и быстро пошла прочь.

Диана почти бегом покинула школьный двор и вошла в прилегающий парк. На ходу она потрошила портфель в поисках монет: нужно срочно позвонить домой.

На тротуар перед ней вальяжно вышла чёрная кошка. Глаза зверя горели в тени, и внутри у Дианы похолодело.

– Эта стерва меня преследует…

– Если ты о кошке, то её зовут Луна, – раздался голос за спиной.

Диана приготовилась отбиваться портфелем. Азиатка медленно напирала, её каблуки чеканили особый ритм, который заставляет мужчин обернуться.

– Эту породу вывели за пределами Земли. Они вестники рода правителей Луны. Теперь она пришла к тебе.

– Поняла. Вы хотите вывести меня из себя и снять, как я бьюсь в истерике? Хотите снова отправить в психушку?! – Диана дрожала от ярости.

– Диана… Я твой союзник.

– Я уже проходила через подобную «дружбу»! Сначала все милые, а потом пичкают таблетками, от которых мама подтирает тебе слюни! Не думала, что она вновь обратится к вам, после того как потаскала по судам!

– Сны изводят тебя всё сильнее, и никакие лекарства не в силах избавить от них, – продолжала женщина. – Ты поверила тем, кто мучил тебя…

– Я не чокнутая! – взорвалась Диана.

Слёзы блеснули в глазах. Она отвернулась, вытирая их рукавом школьного свитера. Когда снова взглянула на незнакомку, та уже стояла вплотную. Она мягко прижала указательный палец к губам школьницы.

Вспышка боли – и снова бальный зал. Однако теперь его заполняли почерневшие тела воинов. Адский огонь настиг их внезапно, и крики боли навсегда застыли на обугленных лицах.

Перед Дианой стояла её новая знакомая, облачённая в серебряные доспехи. На её щеке виднелся свежий порез, а ладонь тлела от угасающего пламени.

Когда огонь потух, тьма накрыла всё остальное.

***

Доктор Чейз осторожно ступал по пепелищу. Он с раздражением заметил, как его идеально начищенные утром ботинки обляпались в саже. Эмоции вспыхнули и так же быстро угасли, и на лицо вновь опустилось равнодушие. Мужчина был здесь по зову долга. Нужно как можно скорее разобраться в случившемся. Неужели он допустил промах?

«Госпожа не простит», – поморщился доктор Чейз.

Он достал из кармана белоснежный платок и прикрыл им нос. Едкий запах влажной гари ложился на язык – это был вкус его поражения.

Доктору Чейзу немного за тридцать, однако его безупречный тёмно-синий костюм и холодные манеры больше подходили солидным джентльменам из прошлого века. Как, впрочем, и пороки – присущие узкому кругу людей, которых с пелёнок учили верить в превосходство аристократии над «простым людом».

Под мышкой мужчина держал трость с серебряной ручкой. Она была нужна ему не для опоры, а как символ, завершающий его образ. Те, кто встречался с ним впервые, мгновенно понимали: они с доктором Чейзом – из разных миров.

Он остановился у почерневшей стены с белыми разводами пожарной пены. Глубокие царапины от когтей всё ещё сохраняли чёткость. Чейз склонился, разглядывая их с любопытством учёного, столкнувшегося с редким экземпляром.

Из проёма появился полицейский с бледным, потерянным лицом. Чейз отметил про себя: сегодня этот бравый защитник закона увидел нечто, что будет долго преследовать его по ночам.

– Сэр, что вы здесь делаете? – полицейский едва справился с дрожью в своём голосе. – Как сюда попали?

– Уж точно не на лифте, – саркастически усмехнулся доктор Чейз.

Он указал тростью на пугающую пустоту в шахте. Пламя было настолько сильным, что тросы кабины лопнули.

– Чёрт бы побрал этих новобранцев, – пробормотал полицейский и схватился за рацию. – Нижний пост, приём… Вы опять за кофе бегали? У нас тут гость! Вас драть мало.

По рации принялись оправдываться и отнекиваться. Чейз, продолжая усмехаться, молча наблюдал.

«Эти людишки бывают такими забавными».

Но потом он решил, что не время обострять ситуацию, и надо бы притвориться славным малым.

– Простите меня, господин полицейский, – начал он с нарочитой вежливостью. – Меня сюда гнал ужас от новости о случившейся трагедии. Здесь жил человек, который был мне дорог.

– Сэр, это место преступления. Вам следует немедленно покинуть его…

Доктор Чейз приподнял бровь, изобразив удивление:

– О, так здесь произошло преступление?

Полицейский смутился – понял, что сказал лишнее:

– Сэр, так называют любое место до выяснения обстоятельств. Возможно, произошла утечка газа…

Губы Чейза едва дрогнули в усмешке. Всё-таки актёр из него был плох. Лицедейство всегда было им презираемо.

– Разумеется, – ответил он с притворной покорностью. – Прошу прощения за любопытство. Я просто каждое утро подвозил до работы своего коллегу, доктора Эдмунда. А тут… такое.

Полицейский нахмурился. Кажется, он начал подозревать, что этот утончённый господин не так уж потрясён горем. Но предпочёл не углубляться в свои подозрения, ведь утро и так выдалось скверным:

– Сожалею, сэр. Никто не уцелел… Кстати, вы знаете, откуда у вашего коллеги могла взяться бойцовская собака?

Чейз промедлил с удивлением:

– Не может быть. Доктор Эдмунд не терпел насилия в любом его проявлении. Если вы понимаете, о чём я.

«Разве что, прикладываясь к бутылке, любил топить в ней свою жалкую жизнь».

Полицейский кивнул, но ничего не сказал. Чейз, не глядя на него, направился к пожарной лестнице. По пути он тихо пробормотал себе под нос:

– Как мило.

На полу в луже лежала высохшая от жара роза. Пожарная пена едва не смыла её в шахту лифта. Чейз поднял мёртвый цветок, и лепестки рассыпались в прах от его прикосновения.

– Неужели все собрались в этом городе, – прошептал он, сжимая сухие крошки в кулаке. – В этом веке. Госпожа будет в восторге.

***

Диана устало прислонилась к шершавому стволу сосны. Её дыхание стало тяжёлым, прерывистым. Воздух в парке был свеж после ночного дождя. Пахло землёй и хвоей – и это приносило ей облегчение.

Таинственная азиатка из недавнего видения плавно опустилась в полуприсед, чтобы погладить кошку. Её длинные волосы стекали с плеч на крепкое бедро, а игривая Луна забавлялась лапкой с блестящим, чёрным локоном.

Диана не сводила с этой парочки глаз – боялась, что они снова выкинут что-нибудь странное. И всё же школьница не могла не отметить, какое впечатление производила эта женщина. Её элегантная поза, уверенность в каждом движении и, чего таить, скрытая сексуальность – всё это завораживало. Диане хотелось быть такой же, а не вечно уставшей замухрышкой с потускневшими волосами и взглядом загнанного зверька.

– Здесь и парк разбили, – задумчиво протянула незнакомка, поднимая взгляд к кронам деревьев. – А когда-то тут был ипподром. Горожане не слишком его жаловали.

Диана попыталась сосредоточиться на её словах. Мысли терялись в тумане, наполнявшем голову.

– Как себя помню, парк тут был всегда, – наконец произнесла она, стараясь поддержать разговор. Сгладить неловкость.

Незнакомка кивнула, задумчиво поглаживая Луну.

– Ты права. Воспоминания путаются, переплетаются. Порой не поймёшь, чью жизнь ты сейчас проживаешь.

Диана оторвалась от дерева и сжала пальцы в кулак. Пора идти в наступление.

– Прости, но кто ты такая? И почему ты была в моих галлюцинациях?

– Зови меня Марс. Когда-то я служила тебе. Защищала.

Диана тряхнула головой.

– Нет же… То, что я видела, – это гипноз. Или игра воображения.

Марс поднялась и поправила юбку. Кошка тем временем выпрямилась, как полицейская собака, приняв стойку. Похоже, Диане предстоит серьёзный разговор.

– Это была моя память, – спокойно сказала Марс. – Твоя же ныне закована в саркофаг чужих знаний и убеждений. Мне повезло меньше: прошлое всегда со мной. Порой, по ночам, приходится жевать простыню, чтобы не закричать.

Она на мгновение замолчала. Под её острым взглядом Диане сделалось неуютно.

– Скажи, что ты почувствовала, когда окунулась в чужие воспоминания?

Диана прикрыла глаза. Морщины на её лбу медленно разгладились.

– Облегчение, – прошептала она.

– Доверишься ли ты мне, если я пообещаю избавить тебя от страданий? Не только во сне, но и наяву. Сделаю то, что не по силам ни учёным, ни врачам из твоего детства.

Диана посмотрела на неё с тревожной смесью надежды и страха:

– Да.

Женщина протянула руку, и школьница вложила в неё свою. Марс мягко, но настойчиво увлекла Диану за собой.

– Наверное, нас уже заждались, – произнесла она. – Твои защитники слетелись со всех концов света, когда узнали о появлении Вестника.

Диана скользнула взглядом за её плечо. Кошка спокойно сидела посреди дорожки. Её глаза мерцали в тени парка, как две крохотные луны.

Они вышли к дороге, где их ждала машина цвета алой помады, которую мама Дианы держала для особого и редкого случая. «Глазастый» кабриолет будто выехал из зала кинотеатра, где крутили американские фильмы. Он выглядел вызывающе и дерзко.

На капоте, лениво растянувшись, полулежала девушка с короткими каштановыми волосами. От таких Диана старалась держаться подальше – типичная хулиганка, в карманах её рваных джинсов с десяток поводов для неприятностей. В пальцах девушки порхал складной нож – так она убивала скуку, раз за разом щёлкая лезвием. Часто остриё оказывалось в опасной близости к яркой краске машины.

– Помни, любовь спасёт мир, – хмыкнула она, не поднимая глаз. – А всё материальное – от бесов.

На водительском кресле зашевелилась другая фигура. Красавица с пышными золотистыми локонами сняла тёмные «авиаторы» и медленно провела дужкой очков по щеке, словно оценивая долгожданный подарок. В её глазах гуляли искорки.

– Благодари судьбу, что мы нашли её в этом поколении, – сказала она любительнице холодного оружия. – Иначе человечество попрощалось бы с тобой до следующего столетия.

Диана невольно напряглась. Никогда раньше на неё не смотрели с таким трепетом.

– Я вас знаю? – осторожно спросила она.

– Всегда восхищалась её миловидностью, – сказала светловолосая с лёгкой насмешкой.

Марс шагнула вперёд и представила спутниц:

– Диана, это Венера и Юпитер.

– Вена и Юна, – поправила Юпитер, ловко спрятав нож в рукав. – Было бы странно, если бы вся наша троица откликалась на имена мёртвых богов. Так хотя бы не режет слух у посторонних.

Венера, сидевшая за рулём, звонко рассмеялась:

– Ещё бы. Будто имена девиц из завалящего стрип-клуба.

– Ха, хоть тебе привычнее, – отозвалась Юна.

Венера не ответила и жестом пригласила всех в машину:

– Устраивайтесь поудобнее! Придётся немного поплутать. Как у каждой «тачки-любви», у этой нет в бардачке карты.

Диана и Марс сели на заднее сиденье. Сразу стало понятно, кто здесь главная – Венера не тронулась с места, пока не получила молчаливого позволения от старшей женщины. Вдруг Диане пришло осознание: Марс вовсе не такая взрослая, как казалась на первый взгляд. Между ними было не больше десяти лет разницы. Всё дело было в тяжёлом взгляде, пронизывающем, как у бабушек, что в юности пережили ту большую войну.

И сейчас Марс смотрела на неё, вскрывая душу. Остальные тоже украдкой следили через зеркало заднего вида. Никто не знал, что может сделать эта школьница – вдруг сорвётся и на ходу сиганёт из машины.

«Тачка-любви» выехала на автостраду, когда Марс вновь взяла Диану за руку:

– Как думаешь, если бы люди могли узнать правду о своей прошлой жизни, что бы они захотели услышать?

– Как они умерли, – без раздумий ответила Диана.