Мой самый нежный зверь

Глава 1

Богдан

В школе меня всегда считали туповатым. Наверное, таким я и остался. Или выгляжу таковым. Смазливой мордашкой я тоже никогда особо не отличался. Говорят, что мужик должен быть хоть немного симпатичней обезьяны, но это только так говорят. Тебя всегда будут встречать по одежке, и особенно это становится актуальным, когда ты здоровенного роста неуклюжий полноватый подросток с чертами лица отсидевшего за особо тяжкие. Помню, как однажды в школе, еще в седьмом классе, я подкараулил Маринку из параллельного «а» класса, за которой до этого пару месяцев наблюдал издалека, утирая слюни рукавом, и которая всегда возвращалась домой именно этой тропинкой, и предложил проводить до дома. Девчонка тогда презрительно поджала губехи и сказала, что ее засмеют и чтобы больше к ней не подходил. Обидно, сука.

Потом еще стал ходить в спортивный зал и записался в Дом бокса. Потому что слух об этом каким-то чудным образом разлетелся по всей школе и пацаны из ее компашки повадились подлавливать меня толпой. Каким бы я ни был здоровяком, но для своего возраста был неловким и неповоротливым, да и одному противостоять целой толпе сложновато, особенно если толком не умеешь драться. Но я быстро научился.

После девятого класса я ушел, поступил в технарь и Маринку больше не видел.

С чего вдруг я все это вспомнил? Да потому что сейчас эта самая Маринка стоит передо мной на коленях, с упоением заглатывая мой член. А всего-то стоило ей узнать, что я владелец клуба, в котором она отдыхала со своими подружками. А я-то, придурок, уж понадеялся. Поухаживать за ней думал. Старательно вспоминал, как это вообще делается. Ну там, выпивкой угостить, потом предложить до дома подвезти и позвать куда-нибудь сходить в следующий раз. Сначала, когда я бесцеремонно подсел за ее столик, посматривала на меня с опаской. Потом нервно вздрагивать перестала, когда напомнил, откуда ее знаю. Я-то ее сразу вспомнил. Хорошо выглядит для своего возраста. Потом она решила, что я тут вроде охранника или типа того. Ей даже в голову не пришло, что вообще-то парням у меня запрещено в течение смены заниматься чем-то, кроме работы, и уж тем более подкатывать к посетителям. На мое предложение угостить презрительно поджала губы прямо как тогда, на той тропинке. Но стоило мне в ответ на ее произнесенные с едва сдерживаемым пафосом в голосе слова, мол, это вино для меня, наверное, слишком дорого, сказать, что это мой клуб и за мой счет для нее все бесплатно, как весь пафос и холодная отстраненность куда-то резко слились. Да и сосет вон как умело. Сразу видно, что на опыте девчонка. Пожалуй, отвозить ее не стану. Такси ей закажу.

Перед тем как ехать домой, захожу к Максу. Макс, как обычно, зависает в своей любимой випке. Зажав сигарету зубами, неторопливо натягивает на себя какую-то блондинку, стоящую перед ним на четвереньках.

– Макс, я домой погнал.

Девчонка напрягается и поднимает голову на мой голос у входа.

– Блин, Мааакс…

– Да нормально все… не дергайся, – одной рукой придерживает ее за талию, второй, затянувшись, стряхивает пепел на пол рядом с диваном. Всю випку засрал альфа-самец хренов.

– Завтра свяжись с поставщиком. Документы на столе оставил.

– Давай, – машет на меня рукой, – слушай, сунь в пепелку, чтоб на пол не бросать.

Вздыхаю, подхожу к нему и беру окурок. Макс освободившейся рукой шлепает девчонку по пухлому заду и, бросая на меня взгляд, слегка кивает на нее головой. Намекает, что та против не будет, если присоединюсь. Я отрицательно качаю головой и двигаю на выход.

      Домой заваливаюсь только под утро. В спальне стаскиваю с себя футболку и бросаю на стол рядом с ноутом. Футболка за что-то цепляется, отчего это что-то с грохотом валится на пол. Включаю свет и поднимаю с пола засохший кактус, который поставил тут чуть больше месяца назад. Опять сдох. Жалко.

Глава 2

Мира

– Всем кискам пис, всем пискам кис! – радостно восклицает Паша, входя в кухню.

Подходит со спины, кладет руки на талию, а заглядывая мне через плечо, мгновенно мрачнеет. Хоть он и стоит позади меня, я буквально каждой клеточкой тела ощущаю, как он напрягается. Секунда, две…

– А ужин что, еще не готов?

– Сейчас уже будет готово. Подожди чуть-чуть.

– Мир, ты издеваешься? Я вообще-то голодный.

– Паш, ты только вошел, переоденься пока, отдохни немного. Десять минут и будет готово.

– Мир, я с работы так-то приехал. Это так сложно приготовить заранее? Я устал вообще-то.

– Паш, я так-то тоже работаю, – напоминаю ему.

– У тебя выходной сегодня, – мрачно возражает Паша.

– Выходной, – подтверждаю, – но я тоже выспаться иногда хочу. Потом в магазин ходила, порядок дома навела, аквариум чистила, там, кстати, опять насос барахлит, постельное поменяла, белье стирала… сейчас вот готовлю…

Все то время, пока я дожариваю шницели, Паша старательно распинается по поводу того, что я его не ценю, не уважаю, что ему надоело терпеть подобное отношение и прочее и прочее. Потом идет в душ, переодевается в домашнее и, когда я сижу на диване в гостиной, слышу, как он хлопает дверцей микроволновки: его оставленный на столе ужин остыл.

В последнее время я на него уже даже не злюсь. Вообще ничего не чувствую. Скучно. Предсказуемо. Банально.

Уже когда лежу на кровати в спальне, почти провалившись в сон, так как несмотря на то, что сегодня вроде бы и выходной, но я жуть как устала, Паша пристраивается за моей спиной и начинает поглаживать по бедру. Под его натужное пыхтение рассматриваю потолок и думаю о том, какой завтра лучше испечь пирог: с ягодами или с творогом. А можно сделать напополам: с одной стороны с вишней, а с другой с творогом.

Потом Паша снова идет в душ, а я по привычке поднимаю ноги и закидываю их пятками на стену. Глупо, знаю. И все равно это делаю. В последнее время это стало какой-то навязчивой идеей. Надо как-то заставить себя выдохнуть и отпустить ситуацию, но у меня пока не выходит.

После Паша возвращается обратно и почти мгновенно засыпает, а я, наоборот, хоть и вымотана до предела, уснуть теперь уже не могу. Все лежу на боку, зажав одеяло между коленей, и все думаю… думаю…

С Пашей мы познакомились, когда я училась на втором курсе института. Все достаточно банально. Пошли с Настей в клуб. А там он. Красивый, высокий, уверенный. Пригласил на танец, потом предложил поехать к нему. А я отказалась. Сказала, что рассматриваю только серьезные отношения. Тогда Паша проводил меня до дома, а на следующий день пригласил сходить с ним в кафе. Взрослый, на тот момент уже работающий парень, он красиво ухаживал, обещал ждать, когда я буду готова, и был ко мне терпелив. Меня это тронуло. Потом, правда, начались намеки, что нам можно бы уже и перейти к более серьезным отношениям, и я решила: была не была. Мне ведь на тот момент уже почти двадцать было. Паша выглядел настроенным серьезно.

С тех пор мы вместе уже больше пяти лет, и за эти годы наши отношения превратились в то, во что они превратились…

Наверное, это все. Последнее, о чем я думаю, засыпая, – это стоит ли попытаться с ним поговорить или просто молча собрать вещи. Мне ведь всего двадцать пять. А я чувствую себя какой-то измученной жизнью старухой. Выпитой до дна.

Глава 3

Мира

Целых четыре выходных! Почти что отпуск. Так вышло, что Лена попросила меня поменяться сменами и в начале месяца я отработала за нее два дополнительных дня. А теперь вот. Два дополнительных выходных.

Пока раскатываю тесто на пирог, думаю о том, что за эти дни вполне могла бы куда-нибудь съездить. Например, в Питер. Заселиться в какую-нибудь скромную квартирку, погулять по Невскому проспекту, долго стоять, слизывая ванильный пломбир и слушая игру уличных музыкантов, пройтись по Летнему саду, прокатиться на экскурсионном речном трамвайчике… Конечно же, я бы смотрела, как разводят мосты. Конечно же, я бы сходила в театр… но…

Большую часть заработанных денег я отдаю Паше. Так повелось еще со времени моего студенчества, когда почти каждую заработанную копейку я отдавала ему в «общий семейный бюджет». Постепенно дошло до того, что мне нужно было отчитываться перед ним за любую покупку и обосновывать необходимость приобретения от зимней куртки до пачки прокладок. А в последнее время Паша на всякий мой вопрос по поводу тех или иных трат неизменно психует. Живем мы достаточно скромно. Я бы даже сказала, что слишком скромно при нашем доходе. Только внятного ответа на вопрос, куда уходит большая часть заработанных денег, я так ни разу от него и не добилась. Теперь поступаю проще. Отдаю ему не все, часть средств оставляя на свои нужды. Когда Паша это понял, был грандиозный скандал, во время которого от его ора с моего носа окончательно сдуло и без того плохо сидящие розовые очки и отчетливо обозначился давно назревавший вопрос: чего ради я все это терплю?

Ближе к вечеру Паша входит в кухню, где я наливаю себе чай, при полном параде и в своей обычной манере ставит меня перед фактом:

– Поеду с пацанами немного посижу.

– Паш, так вроде в кино договаривались сходить.

Чай я люблю пить с молоком. Особенно вкусно получается, если добавить молоко в улун.

– Да сходим завтра в это кино.

– Ладно.

И без сахара. Зеленый чай-латте без сахара. Ммм…

– Мир, вот че ты начинаешь, а? Я же говорю, сходим завтра. Я разве так часто куда-то хожу, чтобы выслушивать претензии?

Вообще-то каждые свои выходные. И несмотря на составленные заранее совместные планы.

– Все нормально, Паш. Ты можешь идти, – отвечаю ему спокойно и иду с чашкой к столу. И далось мне это кино. Зачем вообще напоминала? Ведь решила же уже все по поводу наших отношений.

– Как ты меня достала со своими постоянными истериками, – раздраженно говорит Паша, – то тебе не так, это не так. Я же, блин, стараюсь, вообще-то. Нет, блин. Ты вечно всем недовольна.

Я ничего ему не отвечаю и молча делаю глоток из чашки. Знаю, зачем он все это говорит. Он каждый раз так делает. Провоцирует ссору, а потом с видом непонятого и оскорбленного преспокойно уходит. И если раньше я всегда велась на эти его манипуляции, переживала и корила себя, то в последнее время все это стало настолько очевидным, что даже скучным. Мне уже настолько плевать, что даже и не хочется что-то ему по этому поводу говорить.

– Вот кто бы другой стал еще это терпеть, а?

А пирог вкусный получился. Ягоды с кислинкой, а тесто пышное и сладкое.

– Я ведь и так тебя люблю, несмотря на все твои особенности.

Теперь он решил надавить на самое больное. Предсказуемо. И все равно больно.

– Живем вместе, жениться на тебе хочу. Что еще-то, блин, нужно?

Получу ближайшую зарплату и съеду.

Глава 4

Мира

«Для знакомства нужно одно лишь мгновение».1

Я ставлю фильм на паузу и, зевая, плетусь в прихожую, где под потолком разносится настойчивая трель.

– Коротаешь вечер в одиночестве?

Настя входит внутрь, останавливается у зеркала на стене и трет пальцем уголок густо накрашенного глаза.

– Откуда ты знаешь, что в одиночестве?

– Да брось. А то я твоего Пашу не знаю. Опять свалил?

– Да, – равнодушно жму плечами, не пытаясь как-то его оправдать.

По-моему, я говорила Насте, что мы собираемся с ним в кино, но, наверное, она, как и я, тоже уже привыкла, что вечер по итогу я провожу дома одна. Подруг у меня не так чтобы много. По правде говоря, Настя единственная. Мы с ней еще с института дружим. Обе учились на художественном факультете. А теперь еще и работаем вместе. В цветочном. Это не совсем обычный магазин, скорее бутик, который торгует редкими и дорогими цветами. Какие-то из них владелец, Марк Петрович, привозит из-за границы, какие-то выращивает в собственных оранжереях. Ладно, да. Это все оправдания. Я продавщица в цветочном. Художница-неудачница. Единственный мой талант на художественном поприще – хорошие портреты. Навык, с помощью которого в современном мире не слишком-то легко поднять свой уровень благосостояния. Настя вот тоже. Пыталась работать в рекламе, пыталась организовать свое дело и за деньги оформлять интерьеры организаций росписью стен… В конечном итоге в нашем бутике освободилось место и я порекомендовала ее кандидатуру.

– Блин, вот говнище, – бормочет Настя, сидя на диване и воюя с пробкой в винной бутылке, которую принесла с собой, – фух, наконец-то!

Разливает вино по бокалам и бросает скептический взгляд на экран телевизора.

– Опять соплежуйство про несчастную любовь? – морщится, делая глоток, и вдруг уже серьезно спрашивает: – Мир, ты чего такая?

– Какая такая?

– Ты какая-то… – Настя на пару секунд задумывается, – будто в облаках где-то витаешь. Отстраненная какая-то.

Я вздыхаю и тоже делаю глоток из бокала.

– Так. Рассказывай.

И я рассказываю. Про то, что решила расстаться с Пашей, что собираюсь от него съехать, что не вижу смысла в наших дальнейших отношениях и все этом духе. Настя слушает меня молча, нервно потирая бокал пальцами. Она слишком хорошо меня знает, чтобы понять, что, если я озвучиваю это вслух, значит, действительно так решила, и теперь это всего лишь вопрос времени. Я могу очень долго сомневаться, долго взвешивать все за и против, долго анализировать, разбирать ситуацию по винтикам и снова собирать в единое целое. А когда окончательная картинка приобретает нужную ясность, то убедить меня поменять решение – это как заставить слона взлететь.

– Так что, наверное, вот. В ближайшее время поговорю с ним и на этом всё. Вчера я еще сомневалась, а сегодня, когда он в очередной раз просто ушел…

Становится грустно. Сейчас, когда я произношу все это вслух, как никогда отчетливо понимаю, насколько пустой и бессмысленной мне кажется моя жизнь.

– Эй, ну-ка не раскисай! – восклицает Настя, – знаешь что? Я тебе уже давно говорила, что на этом твоем Паше свет клином не сошелся.

Настя, по-моему, даже не пытается скрывать, что рада моему решению.

– Да, Насть. Ты даже к Марку Петровичу советовала мне присмотреться.

– И в чем я не права? У него целая сеть бутиков цветочных, оранжереи эти его, химик-биолог известный, говорят, он из этих цветов вытяжки всякие делает, экстракты там, у него даже своя небольшая линейка натуральной косметики есть…

– Настя, ему уже за шестьдесят…

– Зато при деньгах. А то, что шестьдесят, так это легко решается с помощью молодого любовника.

– Насть, прекрати, пожалуйста.

– Ладно-ладно, – примирительно отступает Настя и тем не менее не может удержаться, чтобы не оставить за собой последнее слово, – говорят, он вообще уже давно импотент. А как по мне, так еще и лучше.

Я благоразумно молчу, чтобы в очередной раз не стать слушательницей какой-нибудь дурацкой истории про то, как наш работодатель якобы предлагал одной из девушек, которая впоследствии уволилась (как удобно, что эти слухи некому опровергнуть), заняться сексом со специально нанятым человеком, пока он на это смотрит. Мда. Марк Петрович, конечно, немного странноватый, прилипчивый как репей, и после общения с ним ощущаешь себя так, словно плавал в липком болоте, но в целом он обычный безобидный молодящийся пенсионер, который, что немаловажно, предлагает заработную плату выше средней по рынку при весьма комфортных условиях работы.

– Мирааа…

– А?

– Ты опять где-то в облаках витаешь. Так не пойдет, – Настя ставит свой бокал на журнальный столик перед диваном. Впрочем, он уже пустой. Как и бутылка, – по-моему, это дело надо хорошенько отметить. Начало новой свободной жизни. Так что мы сейчас собираемся и едем в клуб.

– Не думаю, что это хорошая идея… – я тоже ставлю свой бокал на столик. Он тоже пустой.

– Это просто прекрасная идея, потому что мы едем не просто в клуб, а в самый лучший клуб этого города, – уверенно заявляет Настя, – мы едем в «Пульс»!

– Насть, я слышала про «Пульс», знаю, что это очень хороший клуб, но, как по мне, там дороговато. А у меня до зарплаты остались сущие копейки. И если я действительно собралась уходить от Паши, то деньги мне понадобятся на куда более насущные вещи. Я на стоимость одного тамошнего коктейля лучше, вон, пачку фарша куплю.

– Мда… веселую ты новую жизнь начинать собралась.

– Что поделать. Жизнь – боль.

– Так, все, – отрезает Настя, решительно поднимаясь с дивана, – мы уходим из этой обители уныния и безнадеги.

Глава 5

Мира

«Я не знаю, кто ты, да и похуй, ведь сегодня

Ты точно пойдёшь со мной…»2

– Прикинь! Оказывается, у них по пятницам и субботам для девушек вход бесплатный. Мне там уже нравится, – вещает Настя, развалившись на кровати в спальне с телефоном в руках, пока я перебираю платья, висящие в шкафу, – а по отзывам пишут, что у них самая лучшая охрана в городе. Охрана – это хорошо. Это мне тоже нравится. А то не хватало еще, как в прошлый раз…

В конечном итоге я вытаскиваю из шкафа свое любимое платье: жемчужно-серое на тонких бретелях, с широким поясом и узкой юбкой с вырезом сбоку. Оно не вызывающее, но и не скромное и прекрасно сидит по фигуре. Выпитый алкоголь подсказывает, что выбор идеальный. Еще он подсказывает, что с макияжем, кажется, ничего путного у меня не выйдет.

– Ай, блин, я кисточкой в глаз попала…

– Потому что ты пьяна, женщина. Поехали уже. И так красотка. И такси через десять минут. Я покурить еще успею.

Ярко-синяя огромная неоновая вывеска «Пульс» на фоне чернеющего неба приковывает взгляд изящно выведенными светящимися буквами. Здание клуба занимает целых три этажа, один из которых цокольный, куда, миновав несколько мускулистых ребят на входе, мы и спускаемся.

Перед глазами все мелькает калейдоскопом картинок, меняющихся с такой скорость, что я едва успеваю их отслеживать. Вспышки света, извивающиеся волны из двигающихся под музыку тел, стойка диджея, бар, ряды столиков с низкими мягкими диванами в противоположном конце, к которым, ухватив меня за руку, резво устремляется Настя.

– Быстрее давай, Мир. Вон там один свободен.

Настя подлетает к свободному столику и без лишний размышлений уверенным жестом бросает свою сумочку на сиденье дивана.

– Прошу прощения, – говорит тут же подошедшая девушка в белой рубашке и черной обтягивающей юбке до колен, – столики в вип-зоне только по заказу.

– Но он свободен, – возмущается подруга.

– Да, я понимаю, но эти столики только по заказу. Видите табличку?

Настя прищуривается и открывает рот; я готовлюсь к извержению вулкана, который сметет потоком горящей лавы несчастную девушку-администратора и покроет пеплом наш еще не начавшийся отдых. Мимо проходит высокий мужчина в черных брюках и голубой рубашке, небрежно расстегнутой на верхнюю пуговицу, склоняется к девушке и что-то тихо говорит ей на ухо.

– Прощу прощения, – улыбается девушка, – вышло недоразумение. Вы можете присесть, – и убирает со столика табличку «Только по заказу».

Настя, взметнув копной золотисто-коричневых волос, плюхается на диван и требует принести меню. Я вздыхаю и усаживаюсь рядом. Не сразу замечаю, что мужчина, который до этого что-то говорил администратору, садится за столик прямо напротив, расслабленно откинувшись затылком на подголовник дивана. Он довольно приятной наружности. С гладкими черными как смоль волосами, твердой линией гладковыбритого подбородка, прямым носом и красивым изгибом немного полных чувственных губ. Фигура подтянутая и спортивная. Наверное, да. Я бы сказала, что он привлекательный.

– Прикинь, – шепчет мне на ухо Настя, оторвавшись от телефона, в который уткнулась, пока несут меню, – это владелец. Полянский Максим Алексеевич. Там, напротив. На сайте фотка его есть. Вообще, владельцев два. Еще какой-то Медведев Богдан Валерьевич, но его фотки нет. А этот… это точно Максим.

Я снова бросаю задумчивый взгляд на мужчину напротив. То ли у меня от количества выпитого какие-то проблемы со зрением, то ли он на самом деле, перехватив мой взгляд, подмигивает мне, ухмыльнувшись. Я отворачиваюсь и поспешно хватаюсь за меню, которое к этому моменту с похвальной расторопностью перед нами выкладывает на столик подошедший официант.

– Нет, ты видела, какой красавчик? – продолжает Настя, беззастенчиво разглядывая мужчину напротив, после того как официант уходит, – пиздец. Подо мной диван мокрый. Слушай, он на нас смотрит…

Максим, в чем у меня тоже уже нет никаких сомнений, потому что курить в клубе запрещено, а официант с вежливой улыбкой ставит перед ним пепельницу, и правда смотрит. И он не просто смотрит. Его взгляд настолько по-мужски откровенный, что, по-моему, этим своим взглядом он меня только что поимел. Или Настю. Или нас обеих сразу. Боже…

Официант приносит наш заказ, и я опрокидываю в себя содержимое бокала практически залпом, чтобы побыстрее уйти на танцпол. Уже ощутимо устаю, когда вдруг звучит медленная мелодия и мы поворачиваем обратно в сторону нашего столика. Покачнувшись, врезаюсь во что-то твердое, и на моей талии смыкаются сильные руки.

– Осторожнее.

Максим.

– Может, потанцуешь со мной, раз уж я все равно тебя держу?

– Прошу прощения. Я не танцую, – говорю ему и аккуратно освобождаюсь из его рук.

– Это что сейчас такое было? – шипит Настя, хватая меня под руку, когда я иду по направлению к столику.

– Ты о чем?

– Ты зачем его отшила?!

– А не должна была?

– Совсем с ума сошла? Кто такому мужчине отказывает?

Мы садимся за столик, все еще продолжая бессмысленный разговор. Почему-то я опять вынуждена оправдываться по поводу того, из-за чего оправдываться не должна в принципе.

– Насть, во-первых, я не собираюсь прыгать из одних отношений в другие, тем более еще до конца не разобравшись с первыми. Во-вторых, конкретно этот мужчина явно не для поиска будущей невесты тут время проводит. В-третьих, он довольно симпатичный, но не в моем вкусе. Достаточно этих аргументов?

Максим возвращается за свой столик не один, а в компании двух мужчин и еще нескольких девушек. Я облегченно выдыхаю, полагая, что на этом вопрос с его вниманием в мой адрес исчерпан, но, как оказывается, рано. К нашему столику подходит официант с бутылкой вина явно не из дешевых. Только вино это мы не заказывали.

– Унесите, пожалуйста, мы это не заказывали.

– Это за счет заведения. Вас угощают, – поясняет официант с вежливой улыбкой, – могу я для вас его открыть?

– Нет, – говорю я.

– Да, – в один голос со мной говорит Настя.

Официант, продолжая улыбаться, откупоривает бутылку, разливает вино по бокалам и уходит.

Я мрачно смотрю на бокал, поймав себя на том, что начинаю раздражаться. Не из-за Максима. Его настойчивость вполне вяжется с его образом и кому-то наверняка придется по душе. Видимо, он к этому привык и вовсю пользуется. Раздражаюсь я из-за Насти. Она не может не понимать, что таким образом против моей воли ставит меня в положение принимающей его знаки внимания. Сказать что-то по этому поводу я не успеваю, потому что в этот момент рядом со мной словно из ниоткуда плюхается пьяное тело и кладет потную ладонь мне на бедро. Я испуганно отшатываюсь.

– Эй! Отвали от нее! – Настя перевешивается через меня и пытается отпихнуть пьяного придурка.

Тот наваливается сильнее, я в панике обвожу глазами зал и успеваю заметить, как Максим, сидящий напротив, кивает кому-то головой. Уже через пару мгновений рядом с нами вырастают двое мужчин в форме охранников и сгребают неадеквата за шиворот.

Всё. Думаю, на сегодня с меня достаточно.

– Насть, может, домой уже поедем?

– Уверена? Я бы на твоем месте все-таки поехала проверить длину члена этого красавчика напротив.

– Насть, – останавливаю подругу, пока ее опять не понесло дальше, – я правда уже хочу поехать домой и… – но она не дает мне продолжить.

– Мира, ты нормальная вообще, нет? Какое домой? На тебя такой мужик глаз положил! А ты ему даже шанса не даешь.

Не знаю, почему Настя так уверена, что если «такой мужик глаз положил», то это достаточный повод, чтобы «дай ты ему номер, что тут такого?», «а вот я бы на твоем месте…» или вот как сейчас открыто говорить, что я должна куда-то там с ним ехать. За последнее время это порядком поднадоело, тем более что мои возражения Настя каждый раз демонстративно игнорирует. Поэтому я не считаю нужным что-то еще ей говорить или объяснять. В другом месте и в другом состоянии, может, и стала бы, но сейчас точно нет. Боюсь наговорить гадостей.

– Насть, ты как хочешь, а я иду в туалет, а потом еду домой.

Поднимаюсь из-за стола и иду в сторону длинного коридора, ведущего к нескольким санузлам. Отворачиваю кран с холодной водой и долго умываюсь.

– Мир, ну вот что ты истеришь? – Настя фурией влетает следом.

Несколько девушек, болтая поправляющих макияж около зеркал на стене и держащих сумочки друг друга, никак на это не реагируют. Только бросают на нас беглый взгляд и возвращаются к прерванному разговору.

– Насть, знаешь, мне уже надоело, что ты с каким-то маниакальным упорством пытаешь меня подложить под любого первого встречного мужика, который обратил на меня внимание.

Настя открывает рот, чтобы возразить, но выражение уверенности в своей правоте, ясно читаемое сейчас на ее лице, переполняет чашу терпения.

– И тебе не кажется, что все-таки это как-то нечестно по отношению к Паше? Как бы там ни было, но мы столько лет провели вместе и, наверное, я все же должна сначала с ним поговорить и расставить все точки над «и». Это ведь я все только в своей голове решила, а для него-то ничего не поменялось. И со стороны получается так, что мы с ним еще в отношениях, а я, по-твоему,..

– А ты просто истеричка неадекватная, – отрезает Настя, не дав мне закончить, – я как лучше для тебя хотела, но где уж нашей мисс принципиальность это понять, мы ведь все такие честные и правильные. На всех смотрим свысока…

– Насть, что ты несешь?

– А ничего! Задолбала! Истеричка. Вечно тебе все не так да не эдак. В общем, делай, что хочешь, а я возвращаюсь отдыхать.

Я оторопело смотрю на захлопнувшуюся с грохотом дверь, потом вздыхаю, еще раз умываю лицо и выхожу в коридор с твердым намерением вызвать такси и отправиться домой. Иду по коридору, на ходу вытаскивая из сумочки телефон, и врезаюсь, по ощущениям, в стену. В районе груди почему-то становится холодно, липко и мокро. Я несколько секунд озадаченно рассматриваю бордовое пятно на жемчужно-серой ткани платья и поднимаю взгляд. Максим стоит напротив с пустым бокалом в руке и тоже озадаченно смотрит на мое платье. Или на отчетливо проступающие сейчас сквозь мокрую ткань горошины сосков под ним, что вероятнее всего.

– Черт. Прости, я не специально.

Я повторно оглядываю безнадежно испорченное платье и опять вздыхаю. Прекрасное завершение прекрасного вечера.

– Понятно.

– На самом деле, я тебя пошел искать.

Поднимаю на него вопросительный взгляд и мужчина поясняет:

– Хотел узнать, все ли нормально.

От досады хочется треснуть себя ладонью по лбу. Конечно, все нормально. Лучше не бывает. Безнадежно испорченное любимое платье, пьяный неадекват, Настя… про нее вообще молчу.

– Все хорошо… эммм…

Почему-то мне неловко признаваться, что я знаю, как его зовут. Тогда он решит, что я им интересовалась, хоть и услышала его имя от Насти.

– Максим, – подсказывает мужчина, слегка усмехнувшись.

– А я Мира. Спасибо за беспокойство, Максим, все в порядке. Я все равно уже домой собираюсь.

И снова невольно скашиваю глаза на темно-бордовое пятно, растекшееся по лифу любимого платья. Максим замечает мой взгляд.

– Если сразу застирать, должно отойти.

– Спасибо за совет. Я так и сделаю.

– Тут стиралка есть, – вдруг говорит Максим и кивает куда-то мне за спину.

Он издевается, что ли?

– Ну чего так смотришь, как на врага народа? Посидишь в випке, она закрывается, я тебе рубашку пока свою дам, – втолковывает мне мужчина и поясняет: – Чистую. У меня тут сменная одежда есть.

– А потом я в мокром платье домой поеду? – сама не зная зачем, продолжаю нелепый разговор.

Максим смешно закатывает глаза.

– А про сушилки ты ничего не слышала? Всего делов на полчаса. Потом такси тебе закажу в качестве компенсации за неудобства.

Глава 6

Мира

Сама теперь не понимаю, как ему удалось так легко меня убедить. В конце концов, не изнасилует же он меня. Максим приносит мне рубашку, смеется на мою просьбу принести еще и брюки, но и их тоже приносит, а потом уходит с моим платьем, предварительно показав, как запирается замок на двери вип-комнаты в конце длинного коридора на втором этаже. Правда, через несколько минут снова стучит в дверь.

Я впускаю его внутрь и отхожу к широкому окну в половину стены напротив двери. Вид из окна открывается красивый. Внизу парк с аккуратно подстриженным кустарником, цветочными клумбами и скамейками. Максим за моей спиной чем-то там стучит и звенит. Потом подходит ко мне со спины, я невольно напрягаюсь, когда он приближается почти вплотную, но он меня не трогает. Только встает за моей спиной, склоняется к уху и тихо говорит:

– Держи, – и, вытянув руку, протягивает бокал, этим жестом почти обняв меня за талию. Но при этом вроде как просто протягивает бокал.

– Спасибо, Максим. Думаю, на сегодня с меня хватит.

– Да брось. Это какое-то французское хрен пойми какого-то особого урожая. Если б я разбирался, сейчас бы заливался соловьем про букет и купаж. Но я только знаю, что хорошее. Для тебя специально бутылку открыл.

– Максим…

– Расслабься ты уже. Платье твое отстираем, отдохнешь пока немного, потом домой поедешь.

Я молчу и невольно задумываюсь, что, наверное, и правда слишком себя накручиваю. Да, он явно мной заинтересовался, но ведет себя в рамках приличий. А проявлять симпатию вроде как не преступление и к тому же никто меня не обязывает на нее отвечать.

– Да бери уже, – смеется Максим, и я все-таки беру бокал и делаю глоток. Вкусно.

– Макс, документы на столе оставил, – вдруг раздается позади меня низкий гудящий бас. Отчего-то по всей спине мгновенно рассыпается ворох мурашек. Я поспешно оборачиваюсь, но дверь уже закрывается.

– Прости, – говорит Максим, – забыл запереть.

А я почему-то мгновенно расслабляюсь и делаю еще глоток. Оставшееся время мы сидим с Максимом на диванах друг напротив друга, болтаем ни о чем и пьем вино. Оно жуть какое вкусное. Когда бутылка наполовину пустеет, я понимаю, что пора бы притормозить, и напоминаю Максиму про свое платье. Он уходит и через пару минут возвращается обратно. Пятно действительно отстиралось. Градус моего настроения одновременно с градусом алкоголя в крови стремительно ползет вверх. Максим тактично выходит за дверь, давая мне возможность переодеться. Я надеваю платье, иду к двери, щелкаю замком и влетаю в Максима, который в этот же момент входит обратно. Покачиваюсь от неожиданности, но он тут же меня ловит и придерживает за талию.

– Чего ж ты неуклюжая такая? – усмехается Максим и при этом продолжает меня держать.

– Максим…

– И даже не позвала помочь молнию застегнуть? – уже шепчет, склоняясь к моему уху, и все так же меня держит.

Я хочу возразить что-нибудь вроде, мол, это миф, что девушка не может самостоятельно застегнуть молнию на спине и просит об этом мужчину только для того, чтобы…

Но ничего сказать не успеваю, потому что Максим впивается в мои губы с поцелуем. Я теряюсь на пару секунд, не сразу понимая, что при этому чувствую. Одна часть меня, та, которая до макушки залита «каким-то французским хрен пойми какого-то особого урожая», говорит, что вроде бы этот поцелуй мне приятен. Другая твердит, что что-то определенно не так и все это неправильно. Не знаю, сколько времени это длится, но, когда его ладонь опускается на мою ягодицу, вторая мгновенно побеждает.

Я разрываю поцелуй и скидываю с себя его руку.

– Нет, – все, на что хватает моего красноречия в этот момент.

Я иду к двери и, уже выходя, оборачиваюсь. Максим не пытается меня догнать или остановить. Смотрит как-то насмешливо, приподняв одну бровь. Я хочу еще что-то ему сказать, но понимаю, что в этом нет никакого смысла, и закрываю дверь.

Оказавшись дома, с трудом стаскиваю с себя злополучное платье и плюхаюсь на кровать, предварительно поставив рядом с ней пластиковое ведро, потому что в такси меня развезло так, что я еле попала ключом в замок. Вот тебе и начало новой жизни.

Глава 7

Мира

Просыпаюсь я поздно. Выпиваю таблетку анальгетика, неторопливо принимаю душ, потом наливаю себе кофе, готовлю омлет и завтракаю, сидя перед телевизором, хотя по времени уже ближе к обеду. Паша так до сих пор и не появился. Он не то что не пришел домой ночевать, его до сих пор нет. Почему я не нервничаю? Потому что это далеко не первый раз и бегать за ним, унижаясь звонками, я давно перестала. Это раньше я в слезах обрывала его телефон, чтобы узнать, где он и что с ним, пока не поняла, что для Паши это в порядке вещей, а я «не даю ему и глотка свободы» и он «всего лишь ночевал у друга и это нормально». Если ничего ему по этому поводу не говорить, то он будет вести себя так, словно ничего такого и не случилось, если же попытаться донести, что для меня это вовсе не нормально, то все закончится тем, что я «достала со своими истериками» и все в этом духе. Поэтому звонить в таких вот ситуациях я ему перестала. Не буду и сейчас. Вместо этого надеваю свою любимую зеленую кофточку, черные джинсы и собираюсь пройтись по магазинам. Куплю для себя каких-нибудь приятных мелочей. В нашу «общую» двушку я уже давно ничего не покупаю. С ней вообще вышла незадача.

Когда Паша предложил мне съехаться и жить вместе с ним, я долгое время всячески отнекивалась, а потом сказала напрямую, что хочу жить только вместе с тем мужчиной, с которым мы будем состоять в официальном браке. Считайте меня старомодной, но для меня это было важно. Я никогда не понимала всех этих современных «свободных» отношений. Паша тогда сказал, что он хочет сначала купить квартиру, чтобы мы жили с комфортом, а не мыкались по съемным углам, а если мы распишемся, то я буду считаться его иждивенкой и ипотеку ему тогда не дадут, а без нее купить квартиру он не сможет. Мол, лучше платить ипотеку за свою, чем отдавать за съемную, поскольку на свою накопить тогда не получится. Я, будучи на тот момент еще студенткой, конечно, подрабатывала как могла, но устроиться официально возможности не было, поэтому по документам, да, считалась безработной. И в конечном итоге признала, что он прав. Только сидеть на его шее позволить себе тоже не могла. Поэтому продала небольшой полублагоустроенный домик в деревне, доставшийся мне в наследство после смерти папы, и эту сумму мы использовали как первоначальный взнос. Да и ипотеку я оплачивала наравне с ним. Паша говорил, что когда мы ее выплатим, то квартиру оформим в равных долях. А вот до свадьбы дело так и не дошло. Паша все говорил, что хочет пышную церемонию, а это дорого. Вот выплатим ипотеку и тогда уже…

Теперь-то я понимаю, какой наивной дурочкой была все это время. Только сделанного не воротишь. А сейчас все пришло к тому, что отношения наши… всё. Последнее время я постоянно только об этом и думала. И вот. Теперь, когда я приняла окончательное решение, становится вдруг как-то легко и спокойно. Наверное, потом мне будет очень больно. Наверное, это пока только кажется, что мне легко дастся наш разрыв. Наверное, очень быстро меня начнет накрывать. Но сейчас я об этом не думаю. Сейчас я чувствую себя так, как будто стою на распутье, а в душе при этом томится предвкушение. Потому что куда бы я ни повернула, это будет лучше, чем возвращаться назад. Жаль только, что после нашего разрыва жить мне придется в какой-нибудь съемной комнатушке в общежитии. На большее моей зарплаты не хватит. Еще ведь еда, одежда… Надеяться на то, что Паша, как честный человек, вернет мне часть моих затрат, глупо.

Все эти мысли прокручиваются в моей голове, пока я неспеша собираюсь на выход, и, уже когда выхожу в прихожую, ключ в замке со скрежетом проворачивается, и внутрь вваливается Паша. Весь взъерошенный, какой-то помятый и с бегающим взглядом. Подлетает ко мне с безумным видом и хватает за руку.

– Мира, собирайся, мы уезжаем.

– Куда? – не понимаю, что на него нашло.

– Неважно. Куда-нибудь. Мы должны уехать, – частит Паша, обдавая меня запахом перегара, кофе и сигарет.

– Паш, что за ерунда?

– Да пошла к черту! – вдруг рычит Паша, мгновенно потеряв терпение, – делай что хочешь!

И идет прямиком в спальню, даже не снимая обуви. На полпути резко возвращается обратно, вытаскивает со шкафа в прихожей чемодан, бросает посреди прихожей и снова идет в спальню. Я иду следом, так ничего и не понимая, и молча наблюдаю, как он открывает шкаф с одеждой и начинает сваливать свои вещи с полки в одну большую кучу на полу. Потом подхватывает эту кучу, роняя по пути часть вещей, и несет в сторону чемодана.

Только я собираюсь попробовать его успокоить и выяснить, что же происходит, как из прихожей слышится грубый незнакомый голос:

– Далеко собрался?

– Мужики, я это… – запинается Паша, – я все верну. Я найду бабки, клянусь.

– А сейчас, видимо, как раз на поиски собираешься? – усмехается тот же голос.

– Я… я… – заикается Паша.

– Хата чья? – раздается еще один незнакомый голос.

– Она… у банка в залоге… – выдавливает Паша.

Отсюда мне видно, что он стоит посреди прихожей весь бледный и с трясущимися руками. Ни намека на его обычную самоуверенность или бравурную веселость, когда у него хорошее настроение. Выглядит он сейчас, если честно, жалко.

Я стою на пороге спальни, смотрю на него и думаю о том, стоит ли мне вмешиваться. У Паши явно какие-то проблемы, раз они говорят про деньги. Наверное, в долг взял? Какими бы ни были наши отношения, все-таки он не чужой мне человек…

Додумать мысль я не успеваю, потому что вижу, как двое мужчин, оба высокие, в черных кожаных куртках и темных джинсах, один бородатый и смуглый, другой светловолосый с массивной квадратной челюстью, бесцеремонного проходятся по квартире, заглядывая во все помещения. Бородатый закрывает дверь ванной почти напротив спальни, на пороге которой я стою, и поворачивается. Замечает меня.

– А девка чья?

– Это жена… гражданская…

– Ниче такая, – изрекает тот, что с квадратной челюстью, выходя из кухни с куском приготовленного мной вчера днем пирога в руке.

– Значит, так, – говорит бородатый, обращаясь к Паше, – времени тебе неделя. Девку забираем в качестве залога. Пока побудет у нас, – бородатый проходится по мне сальным взглядом от головы до ног и добавляет: – За сохранность не отвечаем.

Он совсем спятил? Говорит так, как будто мое мнение тут совершенно ничего не значит и я и не человек вовсе, а просто предмет для торга на каком-нибудь вещевом рынке.

– Какого еще залога?

Бородатый на мой вопрос ничего не отвечает, вообще никак на него не реагирует, а вот Паша от звука моего голоса вздрагивает, переводит на меня безумный бегающий взгляд, смотрит так, словно впервые увидел, потом вдруг обхватывает ладонями за плечи, обходя со спины, и подталкивает в сторону мужчин.

– Слушайте, а может, насовсем ее заберете, а? – спрашивает с надеждой в голосе, – ее искать все равно никто не будет.

Так. С Пашей мне все понятно. Точнее, понятно с ним было уже давно, но сейчас ясно окончательно. Вот только не понятно, как мне на все это реагировать и что со всем этим делать. Вся эта ситуация похожа на какой-то дешевый боевик. Разве бывает в жизни такое, чтобы в твою скромную квартиру на шестом этаже старенькой семиэтажки вломились совершенно посторонние мужчины, собираясь забрать тебя в оплату какого-то там долга?

Бывает!

Это, мать вашу, бывает!!! Потому что бородатый в пару шагов подходит ко мне и больно стискивает своей ручищей плечо.

– Давай, кукла. На выход.

– Подождите, – говорю ему твердо, – послушайте…

– Пиздуй давай, – бородатый с силой пихает меня в спину, толкая в сторону прихожей.

– Да подожди, Дэн, – жуя, говорит светловолосый, который с квадратной челюстью, – пусть скажет. Интересно же, – и снова отхватывает кусок пирога. Выжидательно на меня смотрит.

– У вас нет никакого права никуда меня забирать. Если Паша вам что-то должен, то я к этому не имею никакого отношения. Он не советовался со мной по поводу того, чтобы брать у кого-то в долг. И он все вам вернет. Со временем. Напишет расписку и вернет.

Мужчины переглядываются и вдруг одновременно начинают в голос мерзко ржать. Прекращают так же резко, как начали, и тот, который Дэн, хватает меня рукой за горло, прижимает спиной к стене рядом с дверью в спальню, второй рукой лезет себе во внутренний карман ветровки, и я чувствую, как мне в висок упирается что-то холодное и металлическое.

– А теперь слушай сюда, кукла. Либо идешь с нами сама, своими ножками, либо все равно идешь, но с порванной жопой и мешком на башке. Выбирай.

Я молчу, потому что никак не могу уложить в голове всего происходящего и…

– Выбирай! – рявкает бородатый и рывком ударяет меня затылком об стену.

Потом давит подушечкой большого пальца мне на подбородок и просовывает в рот дуло пистолета. Чем-то на нем щелкает.

– у… ама…

– Че? – хмурится бородатый.

– Ствол вытащи, – подсказывает светловолосый, выходя из кухни с еще одним куском пирога в руке.

– Я сама… – говорю тихо, после того как мой рот освобождается и в нем остается противный металлический привкус. То ли от пистолета, то ли от того, что я прикусила язык, когда он меня ударил.

Во дворе, как назло, никого нет. Хотя очень сомневаюсь, что Наталья Владимировна и Зоя Марковна, которые обычно просиживают днями на скамеечке у подъезда, чем-то смогли бы мне помочь. К тому же машина стоит почти у самого входа, так что впихивают меня на заднее сиденье этого тонированного гроба буквально за секунды.

Дальше мы едем куда-то в сторону северной окраины, пока не выезжаем на загородную трассу. И как бы мне ни хотелось вопить в голос и требовать, чтобы меня отпустили, что-то подсказывает: мои доводы по поводу того, что я не имею к долгам Паши никакого отношения, останутся неуслышанными. Мужчины сидят не передних сиденьях, бородатый, который Дэн, за рулем, второй рядом. Изредка перебрасываются какими-то фразами. Судя по тому, что усадили меня на заднее сиденье за свои спины, не видят во мне ни малейшей угрозы.

– Послушайте, а сколько Паша вам должен? – спрашиваю во время очередного долгого молчания.

– Полтора ляма, – грубо отзывается бородатый, – хочешь отдать?

– У меня нет таких денег, – отвечаю тихо и отворачиваюсь к окну.

Через некоторое время предпринимаю еще одну попытку хоть как-то прояснить ситуацию:

– А куда вы меня везете?

– Слушай!.. – мгновенно выходит из себя бородатый.

– Да подожди ты, Дэн. Видишь, человек поговорить хочет. Не трудно ведь ответить, – мягко останавливает его светловолосый и следом обращается уже ко мне, – везем мы тебя… – мужчина делает паузу, что-то листая, и я понимаю, что у него в руках мой паспорт, который он вытащил из отобранной у меня сумочки, – Мира… к одному очень уважаемому человеку, которому твой Паша должен выше озвученную сумму. Вот ему сможешь рассказать про то, что ты тут ни при чем и Паша твой все вернет, – поясняет спокойно, – если он, конечно, станет слушать, – добавляет так же спокойно, и оба мужчины начинают в голос ржать.

Я сглатываю горький комок, застрявший в горле, и прикрываю глаза. В носу щиплет.

– Ты хорошо готовишь, Мира, – вдруг с нотой одобрения в голосе говорит светловолосый, неторопливо перерывая остальное содержимое моей сумочки, – а минет так же хорошо делаешь?

Я снова прикрываю глаза, стараясь дышать ровнее. Мысленно твержу себе, что паника мне ничем не поможет.

– У Серова телка сосет так себе, – продолжает как ни в чем не бывало мужчина, – и суп невкусный был. Говно. А вот твой пирог вкусный. Мне понравился. И ротик у тебя такой… привлекательный… ну, так что скажешь?

– Вы о чем? – выдавливаю тихо. Слова сквозь горький комок в горле с трудом удается вытолкнуть наружу.

– Ну. Можно тебя в рот выебать, пока едем? Ты как?

– Цирк, – встревает бородатый, бросая на него взгляд, и снова сосредотачивается на дороге.

Не знаю, чем бы все это могло закончиться, но секундой спустя у светловолосого звонит телефон. Тот подносит его к уху и долго с кем-то разговаривает, при этом обсуждая строительство какой-то бани, виды маринадов для шашлыка и марки квадроциклов. А меня все сильнее окутывает ощущением сюрреалистичности происходящего. Словно это и не моя жизнь вовсе, а неудачная пародия на окружающую реальность. Не знаю, это больше хорошо, чем плохо, или нет, но, когда светловолосый отбивает звонок, машина останавливается, въехав за высокий забор на территорию вокруг большого отдельно стоящего дома из газобетонных блоков.

Во дворе стоит среднего роста довольно худой мужчина в брюках и синей футболке-поло, разговаривая по телефону. Черные блестящие волосы гладко прилизаны и зачесаны назад.

– Будешь орать и дергаться – проломлю башку, – предупреждает бородатый, прежде чем выволочь меня из машины, – усекла?

И тащит меня в сторону мужчины, разговаривающего по телефону. Останавливается на почтительном расстоянии и ждет, пока он не закончит разговор. Закончив, тот еще какое-то время что-то изучает на экране своего смартфона и только потом поднимает взгляд глубоко посаженных темно-карих глаз на вытянутом лице.

– Съездили? – мужчина смотрит на бородатого и следом проходится по мне оценивающим взглядом.

Светловолосый, стоящий рядом с другой от меня стороны, в этот момент слюнявит пальцы и приглаживает мне волосы, убирая их за ухо. И при этом еще подмигивает, улыбаясь почти по-дружески. Вот только я вижу, что его взгляд при этом остается каким-то холодным и словно безжизненным. Как у мороженой рыбы. Как будто и нет там никакого человека. За этим взглядом.

– Ага, – отзывается бородатый, – Серов тачку отдал, по ценнику там нормально будет, а с Немова брать нечего. Вот девку привезли. Куда ее?

– Заприте. Не до нее пока.

И отчего-то я почти рада, что в сторону крыльца, ведущего ко входу в дом, меня, схватив за плечо, тащит бородатый Дэн, а не светловолосый, который остался стоять рядом с тем прилизанным мужчиной, дающим ему какие-то указания.

Глава 8

Мира

В комнате, где меня заперли, узкая односпальная кровать у чем-то заляпанной стены, пустой шкаф напротив, окно, забранное решеткой, и ведро в углу. Всё.

Остаток дня и весь вечер я нарезаю круги по комнате, периодически дергаю ручку на двери, сама не знаю зачем, потому что она заперта, подхожу к окну и подолгу рассматриваю кусты смородины и крыжовника во дворе. Время от времени по его территории бегают несколько собак. Я плохо разбираюсь в породах, но вроде бы это доберманы.

Уже глубокой ночью все-таки ложусь на кровать, так ничего и не придумав, и пытаюсь уснуть. Мне тоскливо и очень страшно. Желудок немного режет, хоть от волнения голода я почти что не ощущаю. Последний раз я ела тот самый омлет перед тем, как собиралась пойти по магазинам, а тут меня никто не кормил. Такое чувство, что про меня вообще забыли. Хорошо хоть на кровати валялась полупустая бутылка с водой, в которой, впрочем, уже ничего не осталось.

Ужаснее всего то, что я не испытываю ни малейшего проблеска надежды, что все это закончится для меня хоть сколько-нибудь благополучно. Паша ясно дал понять, что что-то делать, чтобы меня вызволить, он не намерен, несмотря на то, что оказалась я тут по его вине. Рассчитывать, что я смогу выбраться сама, более чем глупо. Сидя на заднем сиденье машины, пока меня сюда везли, я и то понимала, что силы совсем не равны, а теперь… мужчины, что периодически прохаживаются по двору, все с оружием. И их тут много.

А сколько времени пройдет, прежде чем меня начнут искать? Хоть Паша и сказал, что искать меня не будут, но это не так. Как минимум Настя, хоть мы и поссорились, когда поймет, что я не вышла на работу, точно забьет тревогу, но я не уверена, что в полиции примут заявление от человека, не являющегося родственником. А может, и примут, я в этом не разбираюсь, но все равно настолько быстро она не спохватится. Да и Паша может что-нибудь напридумывать и соврать ей, где я. Или все-таки сбежать, что вероятнее всего. Как отреагируют на мое отсутствие на работе, я не знаю. Там я на хорошем счету, все знают, что я достаточно ответственная, но когда и как станут меня искать, я не представляю. А из родных у меня только мама. С мамой все сложно. Иногда мы можем даже не созваниваться целыми неделями. Не то чтобы у нас с ней были плохие отношения. Скорее, их просто нет, этих самых отношений. Мама родила меня достаточно рано: ей на тот момент еще и восемнадцати не исполнилось. Она меня не бросила, как можно было бы предположить, не переложила мое воспитание на плечи бабушек-дедушек, нет. Она вышла замуж за папу, родила, после академического отпуска вернулась обратно на учебу, выучилась, а потом устроилась на работу. И обо мне заботилась. Только в душе она к такому раннему материнству, думаю, готова все равно не была. Не была готова так рано повзрослеть и очень быстро устала. Заботилась она обо мне больше формально, а когда я подросла и стала относительно самостоятельной, то, по-моему, вообще потеряла ко мне всяческий интерес. Я старалась как могла. Лучшая по успеваемости в классе, первая во всех конкурсах и олимпиадах, грамоты, первые места, благодарственные письма. Мама на все равнодушно кивала и роняла свое фирменное сухо-деловое «молодец». Когда я училась в восьмом классе, мама с папой развелись. Через время мама встретила другого мужчину и с головой погрузилась в построение новой личной жизни. А я наконец-то поняла, что пора уже и отцепиться от ее юбки. Больше не лезла к ней с задушевными разговорами и рассказами о том, как прошел мой день. Такое положение вещей маму вполне устраивало. Закончив школу, я уехала поступать, собственно говоря, поступила, и с тех пор мои встречи с мамой сошли на нет. А потом и звонки… Нет, конечно же, сейчас мы с мамой иногда созваниваемся и я изредка даже приезжаю к ней и Диме в гости, но эти встречи больше простая формальность. Потому что принято так.

Засыпаю я в конечном итоге только под утро и просыпаюсь, когда в незашторенное окно вовсю бьет яркий солнечный свет. Долго лежу на кровати, пока не слышу щелчок дверного замка.

Вчерашний мужчина, черные волосы которого опять прилизаны и гладко зачесаны, как будто он извел на них целый флакон какого-нибудь средства, встает на пороге и пробегается по мне цепким оценивающим взглядом.

– Идем, – бросает коротко.

Я не вижу никакого смысла спорить, поскольку не горю желанием и дальше находиться в этой комнате без еды, воды, нормального туалета и хоть какого-то понимания своей дальнейшей участи, поэтому сползаю с кровати и иду в сторону выхода в коридор.

В коридоре стоит еще один мужчина, чуть выше ростом и с кудрявыми густыми волосами. Оба мужчины ведут себя так, словно все происходящее совершенно обыденно, и, пока мы идем по длинному коридору, переговариваются о каких-то своих делах.

– Куда вы меня ведете? – уточняю, когда понимаю, что никаких объяснений от них не дождусь.

– Пробу с тебя снимем, – равнодушно поясняет кудрявый, мазнув по мне коротким взглядом.

– Какую еще пробу?

– Проверим качество товара.

– Я не понимаю…

– Да выебем мы тебя, – жестко вмешивается прилизанный, – оценим навыки, прикинем, сколько мужиков за день обслуживать сможешь. Че тут непонятного? Как маленькая, блять.

Он толкает одну из дверей, впихивает меня внутрь вытянутой просторной комнаты, похожей на кабинет, потому что в дальнем конце напротив двери стоит большой письменный стол, и с силой толкает в угол справа от входа.

– Посиди пока, щас еще парни подойдут.

Я больно врезаюсь спиной в стену и стекаю на пол.

Всё.

Впервые с того момента, как те двое забрали меня из квартиры, начинаю плакать. Я измотана уже до предела, и если до этого я еще существовала в каком-то режиме автопилота, всеми силами пытаясь отгородиться от происходящего, то теперь весь ужас и безысходность ситуации обрушиваются на меня лавиной и остатки воли и выдержки оказываются окончательно погребены под этим натиском. Что-то во мне ломается. Что-то очень нужное и важное. Ломается с громким оглушительным треском, отдающим звоном в ушах.

Под этот непрекращающийся звон в голове оформляется один единственно возможный план действий. Я видела, когда прилизанный шел к столу, что у него за спиной пистолет. И у второго тоже. Они оба с оружием. И я решила, что, когда это все начнется… когда… когда… ну, в общем, я соберу остатки самообладания и притворюсь послушной, чтобы усыпить их бдительность, а потом постараюсь дотянуться хотя бы до одного из пистолетов. Думаю, справиться с несколькими мужчинами даже с пистолетом в руке я не смогу: наверняка они среагируют быстрее, чем я успею разобраться, как им пользоваться. Но, чтобы пустить одну-единственную пулю себе в лоб, надеюсь, времени мне хватит.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем дверь кабинета открывается и внутрь входит еще один мужчина. Даже сейчас, несмотря на то что прилизанный и кудрявый сидят, а у меня перед глазами все плывет из-за пелены слез, понятно, что он очень высокого роста, выше их как минимум на голову. И телосложение у него мощное и мускулистое. Лица я практически не вижу, поскольку он сразу идет по направлению к столу, за которым сидит этот прилизанный, и я вижу только широкую накачанную спину под черной обтягивающей футболкой, длинные ноги в темно-синих джинсах и растрепанные русые волосы на затылке. На какое-то время воцаряется напряженное молчание, пока они жмут друг другу руки, и по тому, как прилизанный и кудрявый подбираются, у меня складывается впечатление, что он у них тут за главного или кого-то вроде того. От страха меня начинает знобить до дрожи. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что это всё… конец… Надеяться, что я доберусь до пистолета, глупо, а побои, разрывы, боль и унижения мне обеспечены.

Глава 9

Богдан

Бизнес у меня вполне законный. Но так уж вышло, что еще со времен бурной юности я обзавелся нужными связями в определенных кругах, да и сам держу штат парней с весьма специфическими навыками. Когда содержишь сеть ночных клубов, всегда найдутся желающие немного надавить, чтобы использовать твою территорию в своих интересах. Скажем, реализовать нетрудно догадаться какого рода продукцию. Так что нужно иметь достаточно весомый авторитет и репутацию в тех самых кругах, чтобы с тобой считались.

С ребятами посерьезней мы соблюдаем нейтралитет, так как делить нам особо нечего и устраивать разборки никто не заинтересован, а с мелкими сошками вроде Холодова иногда срабатывает принцип «услуга за услугу». Он помог мне с парочкой неплохих помещений, поэтому, когда попросил в долг, я отказывать не стал. Июль вот-вот закончится, так что пора бы и напомнить о себе.

На территорию меня пускают без проблем, и один из парней, вроде его зовут Захар, провожает меня до кабинета. Захар этот, кстати, наглухо отмороженный тип. Говорят, не сел за износ собственной младшей сестры только потому, что та пропала без вести. Куда она пропала, любому долбоебу понятно, но тело не нашли, а дело об изнасиловании закрыли. Теперь у Холодова на побегушках числится.

Сам Холодов сидит спиной к окну за столом в дальнем конце напротив входа в кабинет. Лисицын сидит чуть в стороне на диване у стены.

– Месяц не закончился. У меня еще почти неделя, – выкатывает с ходу Холодов и нервно вытягивает сигарету из пачки на столе.

– Я помню. Решил проверить, помнишь ли ты.

– Я все отдам. Уже почти насобирал, – Холодов заметно расслабляется и прикуривает сигарету, – девочку хочешь?

– Нет.

– Оттянешься с нами, раз уж приехал.

– Нет.

– Уверен? Нормальная девочка, не пользованная еще…

Он кивает куда-то мне за спину, я оборачиваюсь и только тут замечаю, что справа от входа, забившись в угол, сидит какая-то девчонка. Мелкая, худенькая. Лица не видно, потому что она уткнулась лбом в подтянутые к груди колени согнутых ног, затянутых в черные джинсы, а светлые волосы до плеч спадают ей на лицо.

– Ей восемнадцать-то хотя бы есть? – спрашиваю с сомнением. Девочки девочками, но это уже как-то перебор.

– Ей двадцать пять, – ржет Холодов.

Снова с сомнением оглядываю хрупкую фигурку. Теперь замечаю, что девочка вся трясется, худенькие плечики то и дело вздрагивают. Та вдруг поднимает взгляд, смотрит на меня, и я вижу в мокрых от слез светло-карих глазах дикий, прямо-таки животный ужас. Вздрагивает, поняв, что я тоже на нее смотрю, снова утыкается лбом в колени и тихо всхлипывает.

«Не пользованная еще…»

– Откуда она тут?

– Муж за долги отдал, – равнодушно отвечает Холодов, затягиваясь сигаретой.

– Не понял…

– Че тут непонятного? Мужик проигрался. Взять с него нечего. Вот девку отдал.

– Много проиграл?

– Полтора ляма, – выдыхает дым Холод.

– Рублей? – уточняю на всякий случай.

Когда-то, еще по малолетке, когда я не вылезал из Дома бокса, мы с парнями снаряжались за небольшой процент подсобить серьезным людям собирать денежку с нерадивых должников. Бывало, среди них попадались крепкие орешки и когда подправить им симметрию на лице оказывалось недостаточным, я небрежно уточнял, сильно ли они любят свою жену, сестру и так далее. Конечно, это были всего лишь угрозы, не настолько я конченный, тем более что этого, как правило, оказывалось достаточно. Деньги, чтобы вернуть долг, всегда находились, и процесс возврата всегда сопровождался слезливыми мольбами не трогать близких. Но чтобы отдать жену отморозкам за каких-то жалких полтора ляма, мать вашу, деревянных…

– Понятно дело, рублей, – хмыкает этот упырь, – больше ей не отработать. А так в бордель пристроим ее, глядишь, и отобьет должок. Щас вот сами только пробу снимем, так сказать, – ржет дебилоид, – только Мот с Кенарем подойдут. Хотя можно и без них начать, – добавляет уже равнодушно, снова затягиваясь.

– Вы мне двадцать пять торчите, – напоминаю этому юмористу.

– Нууу… – тянет настороженно.

– Я ее забираю. Остается двадцать три с половиной.

Холодов с Лисицыным как-то странно переглядываются.

– А говорил, что не хочешь девочку. На кой она тебе? – отмирает Лисицын.

Холодов оказывается куда сообразительней.

– Как это на кой? Хорошая девочка. Не потасканная. Для постоянного пользования самое то, – и, обращаясь уже ко мне, добавляет: – Забирай, если понравилась.

Слышу, что дверь за спиной открывается, внутрь вваливаются Светлянский с Шороховым. Жму им поочередно руки, потом вытираю ладонь об джинсы и иду по направлению к девчонке. Холодов встает из-за стола, сует окурок в засранную пепельницу и идет следом. Девчонка поднимает на нас заплаканные глаза и неотрывно следит за нашим приближением. Нервно оглядывается по сторонам, словно ища пути к отступлению, затем прижимает ладони к лицу и еще сильнее сжимается в комок.

– Вставай, – говорю ей.

Девчонка никак не реагирует, только начинает сильнее всхлипывать и скулить.

– Ты слышишь? Вставай давай, – я наклоняюсь к ней, протягиваю руку и осторожно трогаю за плечо.

Та вдруг отнимает ладони от лица, резко дергается и вцепляется мне в руку зубами. Отчаянно так. Со всей силы. Долго не отпускает, а когда отпускает, то кожа на тыльной стороне ладони, чуть выше к предплечью, прокушена почти до крови. Я озадаченно тру место укуса, на котором практически на глазах наливается сине-багровый кровоподтек, и не реагирую вовремя, когда Холодов злобно цедит:

– Ты че, сука?! – и, размахнувшись, бьет девчонку по лицу, – ты как себя с хозяином ведешь?!

Разгибается, поворачивается в мою сторону, видно, что хочет что-то сказать, но не успевает, потому что я хватаю его за шею и со всей дури двигаю башкой об стену. Тот валится на пол и больше не встает. Не уверен, что вообще встанет. Кажется, я слегка не подрассчитал усилия. Поворачиваюсь к стоящей позади троице и меряю долгим взглядом, чтобы уточнить, есть ли у них, так сказать, возражения по поводу сложившейся ситуации. Возражений ни у кого не находится, и я снова поворачиваюсь к девчонке. Та больше не плачет и по виду никак не реагирует на происходящее. Сидит с остекленевшим взглядом и не двигается. Я наклоняюсь к ней и осторожно подхватываю на руки. Оказывается, что для того, чтобы ее поднять, можно почти не напрягаться. Прижимаю ее покрепче к себе на случай, если начнет брыкаться, и невольно склоняюсь к ее лицу, почти касаясь губами лба, когда малышка обессиленно кладет голову мне на грудь. От ее волос пахнет чем-то сладким и приятным. И от нее самой тоже. Чем-то тонким и сладким. Немного еще потом. Видимо, предложить ей душ уебки не удосужились. Но пахнет не противно. Запах слабый и какой-то… бля… почти приятный… фруктовый немного. Надеюсь, это не обозначает, что я какой-нибудь латентный извращенец, раз мне нравится запах какой-то незнакомой девчонки.

Уже в коридоре, у самого выхода, меня в спину догоняет голос Лисицына:

– Это самое… Медведь, подожди.

Он быстрым шагом нагоняет меня и протягивает маленькую черную сумочку.

– Тут это… паспорт ее и мелочевка всякая.

– В машину отнеси. И двери открой.

Лисицын распахивает передо мной дверь, придерживает, быстрым шагом идет к тачке и открывает пассажирскую дверцу. Я сгружаю девчонку на сиденье, забираю из его рук ее сумку и кидаю на заднее.

– Если Холод не оклемается, я за него. В конце месяца наберу, – тараторит Лисицын, пока я иду к водительской двери.

– Давай, – махаю ему рукой и сажусь за руль.

Трогаюсь с места и на всякий случай блокирую замки на дверях, чтобы девочка не учудила ничего по дороге. Но та сидит по виду абсолютно безучастная ко всему, проходится по мне каким-то пустым полубезумным взглядом и отворачивается к окну.

Мира

Наверное, еще ни разу в жизни я не чувствовала себя настолько опустошенной, обреченной и замученной. Тихо щелкает механизм блокировки замка, я вздрагиваю и несколько секунд смотрю на своего «хозяина», как его назвал тот прилизанный. Он как ни в чем не бывало выкручивает руль одной рукой, а вторую расслабленно кладет себе на бедро. Только что этой рукой он так двинул прилизанного головой об стену, что я не уверена, останется ли тот жив. Мне ни капельки его не жаль, но сам факт, что он вот так вот запросто… одним ударом… Я пару секунд смотрю на широкую загорелую ладонь, лежащую на его бедре, следом замечаю выпуклость на его джинсах чуть ближе к паху и отворачиваюсь к окну.

Судя по всему, я ошиблась. Он у них не главный, а… я не знаю, как это называется в их кругах… партнер? криминальный авторитет? крестный отец? территориальный менеджер? Кто-то, кто имеет определенное влияние, поскольку оружия у него при себе нет, но при этом лежащего на полу прилизанного все остальные восприняли как нечто само собой разумеющееся.

Едем мы долго. Сначала за окном мелькают деревья и редкие указатели с названиями населенных пунктов рядом с поворотами на узкие грунтовки, потом постепенно въезжаем в черту города. Дальше двигаемся куда-то в сторону западной окраины, той, что ближе к озеру и городской набережной. Минуем центр, едем еще какое-то время и въезжаем в небольшой элитный микрорайон, отстроенный на самом берегу озера. Машина останавливается перед шлагбаумом во дворе одной из нескольких высоток и после того, как он поднимается, въезжает на подземную парковку. Мужчина глушит мотор.

Богдан

Выхожу из тачки, открываю дверь, подхватываю девочку на руки и иду к лифту.

– Я сама, – лепечет слабым голоском.

Я притормаживаю, аккуратно ставлю ее на ноги, та делает пару шагов и спотыкается. Снова подхватываю ее на руки и несу к лифту. Пока поднимаемся ко мне на тридцатый, тоже держу ее на руках. Чувствую себя каким-то зверюгой, который утаскивает пойманную добычу в свое логово.

Войдя в квартиру, пинаю дверь одной из гостевых спален. Не знаю, за каким лешим они все мне нужны: гостей у меня, кроме разве что Макса, которому периодически впадлу ехать домой бухим, отродясь не было. Когда-то дизайнер составила проект, и я махнул рукой. Все равно под что-то же надо было распределять все эти комнаты, а идеи закончились даже у дизайнера. И вот, пригодились. Эта самая хорошая, потому что здесь есть свой небольшой санузел.

Осторожно укладываю девочку на кровать, поправляю под головой подушку и отступаю на шаг. И зачем-то стою и молча ее рассматриваю. Она обхватывает себя руками вокруг живота и подтягивает колени к груди. Девочка красивая. Несмотря на то, что личико припухшее и заплаканное, видно, что обалдеть какая хорошенькая. И фигурка красивая. Только очень уж худая, как по мне. Тонкая талия, аккуратная округлая грудь под темно-зеленой обтягивающей кофточкой с рукавами до локтя, стройные ноги и аппетитная попка. Стою, пялюсь на нее как какой-то маньяк и не сразу соображаю, что в паху становится пиздец как тесно. Чертыхаюсь и выхожу из спальни. Девочку только что, считай, что чуть толпой не изнасиловали. Мне, конечно, сложно представить, что после такого испытываешь – меня изнасиловать достаточно проблематично – но нетрудно догадаться, что ей очень и очень хреново. А у меня встал. Пиздец я бревно бесчувственное. В свое оправдание могу сказать, что я таких красивых еще ни разу в жизни не встречал.

Прежде чем идти в душ, залезаю в приложение и заказываю доставку еды. Ем я обычно или в клубе, или где-нибудь в рестике, или заказываю готовое на дом.

За доставкой спускаюсь сам, потому что вспоминаю, что оставил ее сумочку с документами на заднем сиденье тачки. В сумке паспорт, медицинский полис, кошелек, ключи, какие-то таблетки, блокнотик с ручкой и еще всякая ерунда. Телефона нет. Видимо, Холодов с отморозками предусмотрительно от него избавились на случай, если ее станут искать.

Забираю доставку, поднимаюсь обратно наверх, ее сумку кладу на комод в прихожей, а пакеты тащу в кухню и раскладываю содержимое по тарелкам. Вкусов ее я не знаю, поэтому заказал всего по чуть-чуть: суши, пиццу, пару каких-то салатов, овощной крем-суп, лапшу с грибами, шашлык и несколько пирожных. Еще шоколадку, конфеты и фруктовую нарезку. Потом, как оклемается, спрошу у нее, что она больше всего любит. Бляха. Так рассуждаю, как будто и правда собрался у себя ее оставить. Последствия нездорового болезненного стояка, наверное. Ставлю тарелки на поднос, на один все не помещается, беру еще один, к тарелкам добавляю бутылку воды, бутылку лимонада, чашку горячего чая, чашку кофе и несу все это к ней в комнату.

Мира, как написано у нее в паспорте, так и лежит на кровати. По-моему, даже позу не поменяла. Я ставлю подносы на журнальный стол рядом с креслом у окна и еще немного ее рассматриваю, стоя рядом с кроватью. Хорошенькая. Протягиваю руку и осторожно глажу ее по волосам. Девочка прикрывает глаза и тяжело сглатывает.

– Поешь, – говорю ей, убирая руку, – нормальная ванная в конце коридора. Сауна там, если хочешь погреться, джакузи. Но можешь и тут просто в душ сходить.

Мира снова тяжело сглатывает, ничего не отвечает, решаю больше к ней не лезть и двигаю на выход.

Возвращаюсь в кухню, беру тарелку, иду в гостиную и плюхаюсь на диван перед телеком. Тыкаю в первый попавшийся фильм из рекомендаций приложения, составленных на основе просмотренного ранее контента. Фильм про какого-то парня, который до одури влюбился в девчонку, а та болеет раком и жить осталось всего ничего.3 За сюжетом почти не слежу. Все думаю о том, зачем все-таки привез девочку к себе. Надо было сразу ее отпустить и не усложнять. С другой стороны, а вдруг ей идти некуда? Не к уебку-мужу же ей возвращаться. Да и куда она пойдет в таком состоянии? Если надумает в ментовку обращаться, то только хуже сделает: обратно к отморозкам Холодова ее же и привезут. Странно только то, что вопрос, почему меня это так волнует, меня совершенно не волнует…

Глава 10

Мира

Получается, что без еды я провела больше суток. Забрали меня вчера днем, а сейчас уже почти вечер. От тарелок, которые он поставил на невысокий овальный стол рядом с глубоким пастельно-зеленым креслом, которое стоит почти в самом углу около окна в пол таким образом, чтобы из него можно было любоваться видом на озеро, исходит умопомрачительный аромат. Запах свежеприготовленной еды и моментально проснувшийся аппетит напоминают мне, что я все еще жива. Не убита, не покалечена, не изнасилована, не в борделе, не в притоне и не при смерти. Лежу в просторной, со вкусом обставленной комнате на удобном мягком матрасе и жутко хочу есть.

Уже несколькими минутами спустя я сижу в кресле, подобрав под себя ноги, жую, смотрю в окно на скатывающееся прямо внутрь лоснящейся поверхности озера солнце и то и дело прислушиваюсь к звукам в коридоре. Отъедаю по чуть-чуть из каждой принесенной тарелки и откусываю от каждого пирожного. А потом еще долго сижу, обхватив колени руками, и все смотрю и смотрю на постепенно темнеющую водную гладь, за которую безнадежно цепляется последними лучами падающее солнце, чувствуя в груди какую-то глухую тоску и зудящую злость по отношению, как ни странно, к самой себе. Сначала как последняя идиотка позволяла вытирать об себя ноги, наивно верила совершенно недостойному того человеку и всё чего-то ждала. А что в итоге? А в итоге у меня теперь есть хозяин. Не по заслугам ли? Ну прям как и положено. Все так, как и должно быть. А что? Хороший хозяин, кстати. Заботливый. Еду приносит и по головке гладит. После всего случившегося мне, можно сказать, что повезло. Глядишь, может, даже и издеваться не станет. Я встаю из кресла, иду в сторону двери, за которой находится небольшой совмещенный санузел. Со злостью стаскиваю с себя одежду, бросаю на пол и встаю под теплые струи воды. Хозяин так хозяин. Вот и прекрасно. Просто замечательно! Приняв душ, я брезгливо морщусь на свое белье, стираю его в раковине и включаю на максимум полотенцесушитель, пока сама орудую феном, который висит в специальной подставке рядом с раковиной. После натягиваю на себя белье и решительно толкаю дверь.

Выхожу в коридор и прислушиваюсь. Из проема в конце коридора, ближе ко входу в квартиру, слышны приглушенные голоса. Кажется, он смотрит телевизор. Я осторожно приближаюсь к широкой полукруглой арке, бесшумно ступая по мягкому светло-серому ковру, приятно щекочущему босые стопы, и останавливаюсь в проеме. Мужчина на самом деле смотрит телевизор. Сидит, откинувшись на спинку огромного мягкого дивана напротив экрана в полстены и по виду словно бы о чем-то задумавшись.

Свет в комнате приглушен до минимума, но это не мешает мне наконец-то внимательно его рассмотреть. До этого я только мельком посмотрела на него несколько раз, да и то из-за того, что перед глазами все расплывалось от слез, а голова кружилась от изматывающих переживаний, успела заметить только, что черты лица у него довольно грубые. Сейчас, когда он расслаблен и задумчив и на его лице нет того жесткого выражения, которое вызвало у меня приступ панического ужаса, стоило всего лишь коротко взглянуть на него в том доме, я могу сказать, что он довольно привлекательный. Даже, наверное, красивый. Как-то по-особенному. По-мужски. Он красив такой, знаете, грубой брутальной чисто мужской красотой какого-нибудь варвара-завоевателя, в которой есть что-то дикое и первобытное, что волей-неволей вселяет страх и уважение. У него достаточно крупный прямой нос, высокий лоб, чуть тонкие розовые губы, неглубокая морщинка между восходящими бровями с небольшим изломом, глаза со слегка опущенными уголками, обрамленные длинными ресницами. Цвет глаз я не вижу. На лице легкая небритость, которая ему очень идет. Волосы светло-русые, растрепанные, а у висков более короткие. И хоть я и стою тихо, мужчина словно чувствует мой взгляд и медленно поворачивает голову в мою сторону.

– Привет, – гудит низким басом, – полегчало?

И тут же хмурится, когда замечает, в каком виде я перед ним стою. Я, не говоря ни слова, делаю шаг в его сторону, завожу руки за спину и расстегиваю лифчик. Он летит к моим ногам, а я остаюсь стоять в одних только трусиках. Замираю не двигаясь. Мужчина поднимает ошалелый взгляд к моему лицу, потом переводит его на обнаженную грудь и уже не может его отвести. Буквально прикипает к ней взглядом. Серо-голубые.

Богдан

Вся кровь, что есть в организме, мгновенно приливает к паху, из-за чего все остальные органы работать категорически отказываются. В первую очередь отключается мозг.

      Не понял…

Видимо, на фоне стресса девочка немного не в себе. Или считает, что теперь мне должна. Или думает, что я и правда купил ее «для пользования» и решила не тянуть кота за яйца. Боится, а как известно, не так страшна казнь, сколько ее ожидание. Как бы там ни было, нужно как-то заставить себя отвиснуть и отправить ее обратно отдыхать. Потому что воспользоваться девочкой в такой ситуации – это… хуй знает… жесть полная… неправильно это, короче. Только вместо того, чтобы сказать ей возвращаться обратно в спальню, я сижу и не могу хоть на секунду оторвать намертво прилипший к ней взгляд. Так-то она сама пришла. Я ведь ее не заставляю. Плохого ничего ей не сделаю. Наоборот, может, расслабиться помогу…

Давай, ага.

Убеждай себя в этом.

С таким бешеным стояком еще и не в таком можно себя убедить – старательно пытаюсь дать себе мысленную затрещину. Ни хера не выходит.

Глава 11

Мира

– Иди ко мне, – после долгого молчания говорит мужчина, и я приближаюсь к нему и встаю у него в ногах.

В том доме, когда я сидела, забившись в угол, и он сказал мне «вставай» – это звучало как приказ. Теперь же я понимаю, что у него просто такой голос. Низкий, басовитый и грубый. А сейчас еще немного хриплый. Но его слова совсем не звучат как приказ.

Он обхватывает меня руками за ягодицы, чуть сжимает их в ладонях и притягивает еще ближе к себе. А потом касается губами моего живота и целует. Я невольно кладу ладони на его широкие мускулистые плечи, чтобы не потерять равновесие, пока он водит по нему носом и снова целует. А потом поднимает на меня взгляд, глядя снизу вверх. И почему-то сейчас мне ни капельки не страшно. Не больно, не обидно и не жалко себя. Наоборот, как-то легко и спокойно. Наверное, это из-за того, как он на меня в этот момент смотрит. Его взгляд какой-то как будто пьяный. Хмельной. И немного теплый, что ли. Такой же теплый, как его огромные широкие ладони, которыми он медленно поглаживает меня от ягодиц к бедрам и обратно. Потом опять целует в живот, прихватывает губами кожу около пупка и почти забирается в него языком.

– Не надо, – вырывается у меня невольно, и мужчина вновь вскидывает на меня взгляд. Такой же влюбленно-пьяный, но на этот раз слегка растерянный, – щекотно, – поясняю ему.

Он слегка улыбается, тянет меня на себя и усаживает верхом. Гладит ладонями на этот раз спину, а сам неотрывно смотрит на мою грудь. Под его взглядом она напрягается, а соски превращаются в два твердых комочка. Складывается такое ощущение, что он хочет вот-вот на нее наброситься, как какой-нибудь голодный зверь на кусок свежего мяса, но при этом сдерживается и чего-то ждет. Мужчина в очередной раз проводит ладонями по моей спине от лопаток до самой поясницы, потом одну из них плавно переводит на живот, опять поглаживает и медленно ведет ее вверх, к груди, второй продолжая придерживать меня за спину. Останавливается на пару секунд, упираясь ребром ладони в самый низ полушария, и наконец осторожно обхватывает. Вскидывает на меня взгляд, едва уловимо улыбается и одновременно с этим давит мне второй ладонью на спину, притягивая ближе к себе. Потом поднимает руку выше, обхватывает за шею сзади, фиксируя мою голову в удобном для себя положении, и склоняется к губам.

Почему-то то, что он хочет меня поцеловать, кажется куда более интимным и глубоко личным, чем все то, что происходило до этого. Каким-то запретным, но вместе с тем важным и очень сокровенным. Он целует так, что кружится голова. Медленно. Глубоко. Но в то же время властно и требовательно. Подушечками пальцев он при этом ласкает тугую вершинку соска, поглаживает круговыми движениями, мягко сжимает, обхватывает грудь целиком, массирует и снова сосредотачивается на сосках. А мне так хорошо в этот момент, что от наслаждения я мычу прямо ему в губы.

Мужчина разрывает поцелуй и опрокидывает меня на диван. Сам укладывается рядом, окидывает меня хмельным взглядом с ног до головы и опять поглаживает. Проделывает все это уверенно и выглядит при этом абсолютно спокойным, только его дыхание тяжелое и прерывистое, как будто ему воздуха не хватает, чтобы дышать. Он утыкается носом мне в шею, делает глубокий вдох, а потом возвращается к моим губам. Проводит по ним языком и вновь целует.

Наверное, я какая-нибудь ненормальная или это последствия пережитого стресса, но от неторопливых поглаживаний его теплых и немного шершавых ладоней я почти мгновенно расслабляюсь и куда-то плыву. Раскисаю и растекаюсь. А от того, как он ласкает мою грудь, вообще пребываю в какой-то нирване. После того, как он добирается до нее губами, все тело тонет в неге чувственного наслаждения, а я почему-то не сразу даже осознаю, до чего же сильно, оказывается, возбудилась. Только когда он заводит руку под тонкую ткань трусиков и поглаживает складки, понимаю, насколько безумно приятно ощущать его пальцы там и как сильно хочется, чтобы он не останавливался.

Он и не останавливается. Раздвигает пальцами припухшие складки и вводит палец внутрь. Затем вытаскивает обратно и потирает подушечкой изнывающий от жажды прикосновений комочек нервов.

– Кончишь? – гудит мне на ухо приглушенный бас.

– Я… я хочу вместе с тобой…

Не уверена, что я кончу, если мы займемся с ним сексом. Стыдно признаться, но с Пашей я ни разу не испытывала оргазм. Возможно потому, что никогда толком и не возбуждалась, а его это не сильно-то и беспокоило. Первый раз меня по понятным причинам не особо-то впечатлил. Потом все ждала, что опять будет так же больно и неприятно. Потом привыкла и в какой-то момент мне даже стало нравиться, однако заканчивалось все обычно настолько быстро, что я толком ничего не успевала сообразить. Ну а потом все свелось к тому, что его механические толчки всегда в одной и той же позе скорее просто терпела и ждала, когда это все наконец уже закончится. И это его тоже не очень-то волновало. А сейчас, как ни странно, но я впервые в жизни ощущаю и понимаю, что еще никогда настолько сильно не хотела почувствовать мужчину внутри себя.

Мужчина тем временем приподнимается, садится на диване, стягивает с меня трусики, отбрасывает куда-то в сторону, затем берется за подол своей футболки и тянет вверх, чтобы снять ее через голову. А я на время выпадаю из реальности. Потому что это что-то невероятное! Конечно, под футболкой было отчетливо видно, насколько он атлетически сложен, но сейчас… упругая загорелая кожа, под которой перекатываются тугие мышцы… пресс… он просто идеальный. Я никогда такого вживую не видела. Четко очерченные кубики, косые мышцы, плавной линией уходящие за ремень на джинсах… широкая крепкая грудь, плечи, мощные бицепсы… Хочется все это трогать, гладить, долго водить по ним ладонью, пройтись кончикам пальцев по каждой выпуклости… Но я ничего этого, конечно же, не делаю. Просто молча жду, не в силах оторвать от него взгляд. Отправив свою футболку в затяжной полет куда-то в сторону моих трусиков, мужчина расстегивает ремень на джинсах, стягивает их вместе с бельем, и… и я нервно сглатываю. Да быть того не может!

Он словно чувствует, как я напрягаюсь, накрывает меня собой, но при этом не торопится. Тяжелый. Горячий как печка. Нависает надо мной, удерживая вес своего тела на локтях, находит мои губы, толкается в рот языком, долго целует и только после этого, не прекращая целовать, прижимается к моему входу внизу. Слегка надавливает, и толстая теплая головка медленно протискивается внутрь. Я разрываю поцелуй и делаю судорожный вдох. Мужчина замирает и поглаживает меня ладонью по талии сбоку, ведет выше, к груди, и обратно.

– Расслабься, я тебя не обижу.

Снова целует, еще медленнее протискиваясь внутрь. Разрывает поцелуй и хрипло шепчет на ухо:

– Хорошая девочка. Раздвинь ножки пошире.

Глава 12

Богдан

Девочка скованная и немного зажатая. Чувствуется, что к инициативе не привыкла. Мне это нравится. Нравится ее покорность. Нравится то, какая она робкая и несмелая и вместе с тем податливая и отзывчивая.

И… твою ж… до чего же узкая… если б не знал, сколько ей лет и что жила не одна, подумал бы, что девственница. На член на мой смотрела так, как будто впервые в жизни мужика голого видит, напряглась вон вся. Поэтому стараюсь аккуратно. Убираю растрепавшиеся волосы с ее раскрасневшегося личика, поглаживаю по щеке, потом осторожно провожу подушечкой большого пальца по ее слегка припухшим после поцелуев губам. Девочка вдруг приоткрывает ротик, обхватывает мой палец губами, и я чувствую, как подушечки касается ее горячий влажный язычок… пиздец… от одного этого только уже кончить можно… вентиль срывает ко всем херам… дергаюсь и с силой вгоняюсь в нее да самого основания. Девочка рвано вдыхает и прикусывает меня за палец. Я отступаю и толкаюсь уже не так сильно. Она расслабляется и опять чуть посасывает мой палец. Снова резко дергаюсь и засаживаю не сдерживаясь. Она опять прикусывает. Кажется, я понял…

Постепенно все равно толкаюсь все резче и глубже, но малышка больше не кусается. Выпускает мой палец изо рта, и я заменяю его своим языком.

К тому моменту, когда она выгибается подо мной и начинает вся дрожать, сладко и нежно постанывая, я уже на пределе. Едва дожидаюсь, когда последняя судорога прокатывается по ее телу, а сокращения слабеют, вжимаюсь до самого основания и… кажется, умираю и попадаю в рай. Потому что хер его знает, что это за звезды у меня перед глазами и почему мне настолько охуенно.

Когда прихожу в себя, чувствую, что девочка ласково поглаживает меня пальчиками по спине. Осторожно из нее выползаю, ложусь рядом и только в этот момент понимаю: я – дебил.

– Бляха. Я в тебя кончил. Прости.

Не катастрофа, конечно. Знаю, что таблетки специальные есть, которые можно сразу принять. Надо в аптеку сгонять, купить ей. Но они гормональные и для здоровья вредные. Вот я… Конкретно мне с ней башню снесло.

– Можешь из-за этого не переживать, – успокаивает меня, – я… я не могу иметь детей, – добавляет грустно.

И вроде как я должен выдохнуть с облегчением, но вместо этого зачем-то спрашиваю:

– Почему? Что-нибудь серьезное?

– Честно говоря, врачи так и не определили причину. По анализам все как будто бы в порядке. Но мы с… – девочка заминается и отводит взгляд в сторону, – мы много раз пытались, – имя так и не произносит, – и ничего не вышло.

– Может, он просто материал в тебя некачественный заливал? – пытаюсь хоть как-то разрядить потяжелевшую атмосферу.

– С его материалом все хорошо, – усмехается печально, – он ходил к врачу, и врач сказал, что никаких отклонений нет.

Зря я эту тему завел. Расстроилась вон вся.

Хочу как-нибудь ее успокоить и начинаю осторожно поглаживать везде, куда могу дотянуться. А потом уже тупо не могу остановиться. Она такая нежная и приятная. Как… блять, я не знаю. Как игрушка антистресс. Знаете, есть такие, которые нужно мять и сжимать и ловить от этого кайф.

Больше всего мне нравится ее грудь. Мягкая и одновременно с этим упругая. Не очень большая, аккуратная, но и не маленькая. Полушарие полностью помещается в моей ладони. А сосок нежно-розовый. Я осторожно массирую мягкий холмик, и вершинка соска на глазах прям собирается в тугую горошинку. Я аккуратно пощипываю ее подушечками пальцев, не могу удержаться, обхватываю губами и вдруг слышу тихий нежный стон. Чувствую, как девочка слегка напрягается и выгибает спинку навстречу моему прикосновению. Касаюсь твердого комочка языком, а ладонью поглаживаю подрагивающий животик. Медленно веду вниз, провожу по гладкому холмику под животом и, когда опускаюсь ниже, она сама шире разводит ноги в стороны. Там она вся горячая, гладкая, нежная и мокрая. Стоит только подумать о том, что ей походу нравится и я могу уже сейчас испытать все эти ощущения снова, как член тут же твердеет. Ложусь на нее сверху, рукой направляю член, слегка надавливаю и, преодолевая небольшое сопротивление, медленно протискиваюсь внутрь. Девочка прикрывает глаза и еще шире разводит ножки в стороны. Чуть отступаю и толкаюсь внутрь уже сильнее. Снова отступаю и толкаюсь еще резче. И не свожу взгляда с ее раскрасневшегося личика. Нравится? Не нравится? Больно? Не больно? Не пережестил? Малышка вдруг открывает глаза, ловит мой взгляд, зарывается тонкими пальчиками мне в волосы и тянет на себя, прижимаясь лбом к моему лбу. По-моему, в этот момент мы с ней трахаемся еще и взглядом. По крайней мере я именно так это чувствую. Потом я склоняюсь к ее губам и просовываю свой язык в маленький приоткрытый сладенький ротик. Вколачиваюсь в нее все жестче, потому что она то и дело выгибается мне навстречу, толкаюсь, уже почти не сдерживаясь, и малышка стонет мне прямо в рот. Терпеть уже нет никаких сил. Она это как будто бы чувствует, потому что вдруг разрывает поцелуй и выдыхает:

– Еще немножечко…

Я делаю еще несколько глубоких толчков, она выгибается сильнее и начинает вся дрожать. Меня самого в этот момент трясет как ненормального. Я снова прижимаюсь лбом к ее лбу и ловлю ее осоловелый взгляд. Кайф…

Потом я ложусь рядом с ней, кладу ее голову себе на руку и снова начинаю поглаживать. Спинку, ягодицы, бедра. Все глажу и глажу и никак не могу остановиться. Настолько кайфово чувствовать, как ее тонкая нежная кожа скользит под пальцами. Останавливаюсь только когда понимаю, что девочка крепко спит. Я встаю с дивана, осторожно подхватываю ее на руки и, недолго думая, несу к себе в спальню. Хочу, чтобы ночью так же точно ко мне прижималась. Никогда ни с кем в одной кровати не спал. Даже интересно, каково это. Не знаю, почему сейчас так этого захотелось. Просто такая отзывчивая… теплая, нежная. Не хочу ее отпускать никуда.

Глава 13

Богдан

Ночью сплю почему-то хреново. Девочка спит на моей руке и сопит носом мне в плечо, а я просыпаюсь почти каждый час, убеждаюсь, что с ней все нормально, что она тут, рядом, потом осторожно, чтобы не разбудить, ее наглаживаю, потом засыпаю, просыпаюсь снова и делаю то же самое. Ощущение при этом такое… не знаю… примерно как если ты десятилетний пацан, который весь год мечтал о новой крутой приставке, тебе сказали, что денег на нее нет и никогда не будет, а потом бац! и вот она лежит под новогодней елкой. Ты просыпаешься утром, видишь эту приставку и понимаешь, что нет, нифига не приснилось, вот же она. Вот и у меня, когда наглаживаю своей лапищей худенькую спинку, хоть и просыпаюсь уже в пятый или шестой раз подряд, ощущение примерно такое же. В итоге нормально засыпаю только под утро и резко просыпаюсь оттого, что что-то противно пищит. Мобильник.

– Богдан, ты про встречу помнишь? А то я вчера вечером не дозвонился до тебя.

– Занят был, – бросаю быстрый взгляд на часы. Два часа еще есть в запасе, – я помню.

Забыл я. Если бы Макс не набрал, то и не вспомнил бы. Я собираюсь полностью обновить оборудование в сети своих тренажерных залов, речь там идет о таких суммах, которые вслух не произносят, поэтому подписать контракт намерен лично. Да и не только поэтому. Я частенько контролирую работу управляющих. То и дело заваливаюсь к ним в кабинет без предупреждения и выношу мозг. Люблю все контролировать. Чаще всего зависаю в «Пульсе» – первом открытом на пару с Максом ночном клубе, начиная с которого мы основали сеть. Макс тоже чаще всего зависает именно там, только совсем по другой причине. Помимо сети тренажерок и сети клубов, у меня еще несколько саун, тройка магазинов и парочка кафешек. Такой вот винегрет. Занимаюсь тем, чем в этом городе заниматься выгоднее всего. Скажу по секрету, что народ всегда ест, пьет и отдыхает и для того, чтобы делать деньги, не надо изобретать велосипед.

Большая часть бизнеса у нас с Максом раздельная. Как говорится, дружба дружбой… Но как раз-таки потому, что Макс мне друг, он частенько в важных сделках участвует в качестве моего помощника. А я в его. У нас немного разные, так сказать, навыки. У Макса хорошо подвешен язык, может уболтать кого угодно и на что угодно, по моему же лицу сразу становится понятным, что мы вовсе не поболтать сюда пришли. Так и крутимся.

Познакомились мы с Максом, когда он пришел в Дом Бокса. Я на тот момент уже немного привел себя в форму, а Макс пришел щуплым доходягой, которого чморили все кому не лень. Вот он и пришел. Научиться хоть немного постоять за себя. Пока тренера еще не было, парни решили устроить ему небольшую проверку, посмотреть, что новенький из себя представляет. Макс падал трижды. После третьего раза, уже с трудом держась на ногах, все равно встал. Пацаны только рады были такому развлечению. Я тогда за него впрягаться не стал. А уже когда мы вышли с тренировки на улицу и к нему снова начали цепляться, стал. Если вы думаете, что мы на пару раскидали шестерых и пошли с довольными рожами запивать чипсы лимонадом, то я вас разочарую. Драпали мы тогда с разбитыми носами так, что только пятки сверкали. Но с тех пор создали свою собственную небольшую стаю. Из двух человек…

Все эти мысли вяло крутятся в моей голове, пока я в очередной раз осторожно перебираю гладкие, шелковистые на ощупь волосы девочки, которая все еще посапывает на моем плече. Аккуратно вытаскиваю руку из-под ее белокурой головки и сползаю с кровати. Мира спит, отбросив одеяло в сторону, а в кровать я вчера отнес ее как была голышом. И без того давно каменный член приветливо дергается. Вчера, когда только ее увидел, подумал о том, что раньше еще никогда таких красивых не встречал. А теперь точно могу сказать, что она не красивая. Она идеальная. Круглая попка сердечком, тонкая талия, грудь такая, как нужно. Не знаю, как объяснить. Охуенная она, одним словом. Соски такие… светлые… нежно-розовые с чуть более темной вершинкой. Вспоминаю, какими твердыми и упругими они были под моим языком, и приходится шумно сглотнуть. Отдираю взгляд от ее груди и перевожу его на лицо. Кожа у нее гладкая и нежная. Ресницы черные и пушистые, во сне чуть подрагивают. Видно, что не приклеенные, как это обычно бывает, и брови не нарисованные, сами по себе красивые. Губы пухлые, сочные… В общем, не знаю, сколько времени так стою, залипая, но член по ощущениям еще чуть-чуть и лопнет. Мысленно он уже у этих самых губ неторопливо елозит по ним головкой… вот эти губы чуть раздвигаются под ее покорный взгляд снизу вверх и…

Даю себе мысленную затрещину, чтобы отвиснуть, и двигаю в душ. Долго стою под струями холодной воды, мерзну, но стоящий колом член упорно требует вернуться обратно в спальню к той, которая сладко посапывает в моей постели. Регулирую воду до нормальной температуры и обхватываю стояк рукой. Выбора нет. Если я заявлюсь на встречу в таком виде, меня вряд ли поймут, вариант пристроиться к спящей девочке не рассматривается в принципе, остается только на время почувствовать себя представителем прыщавого пубертата. Докатился…

За то время, пока был в душе, Мира натянула одеяло чуть ли не до самого носа, свернувшись под ним клубочком и забавно зажав его между коленей.

– Мира…

– Ммм…

– Я на работу поехал. Постараюсь пораньше вернуться.

Девочка бормочет что-то невнятное и нечленораздельное. Спит. Я утыкаюсь носом в ее волосы за ушком и делаю глубокий вдох как какой-нибудь кокаиновый наркоман. Та недовольно мычит.

Не хочу ее оставлять, но ничего не поделаешь. Бабки сами себя не заработают.

Глава 14

Богдан

«Sports life» не просто так один из самых известных международных брендов. Помимо того, что у них качественное оборудование, они предоставляют полноценное постгарантийное обслуживание и нацелены на долговременное сотрудничество. В нашем городе у них есть филиал в центре, где меня и почти одновременно со мной подъехавшего Макса встречает их представитель, ведет к стеклянному лифту, и дальше мы поднимаемся на верхний этаж, где выставлены образцы тренажеров.

Долго бродим между выставленными образцами, пока некто Франсуа на с небольшим акцентом русском старательно расписывает достоинства каждого. Мира, наверное, уже давно проснулась. Как, интересно, чувствует себя? Бляха, и даже не позвонить ей никак. Только бы не накрутила себя из-за вчерашнего. Не знаю, почему так в этом уверен, но отчего-то думаю, что для нее это из ряда вон, чтобы вот так вот, считай, что с незнакомым… зря, наверное, не сдержался… хотя ей вроде все понравилось…

– Богдан, ты с нами? – голос Макса вклинивается в поток мыслей, и я понимаю, что от меня, похоже, ждут ответ на какой-то вопрос.

– Отвлекся немного.

– Франсуа спрашивает, что по поводу беговых дорожек. У них функционал немного разный, программы отличаются…

– Да. Я читал в инструкции…

– Давайте я продемонстрирую наглядно, – лыбится Франсуа и бодро двигает к выставленным образцам беговых дорожек.

Кстати, муж этот ее ни хуя никакой ей не муж. Штампа в паспорте у нее нет. Так что не считается. Любила его, интересно? Переживать теперь будет? Терпеть ненавижу, когда мужик не способен нести ответственность за свои поступки, и ладно бы сам же за это и огреб, но когда при этом прикрывается слабой девчонкой… Не знаю, что там у них были за отношения, и вряд ли хоть одна нормальная девочка способна такое простить, но…

– Богдан…

– Ну?

– Так что решил? – Макс как-то странно хмурится, вглядываясь в мое лицо.

Что решил… надо, наверное, не оставить ей такой возможности… а то мало ли… я же не знаю, при каких обстоятельствах ее забрали, может, она и не в курсе, что вообще произошло…

– Если решить сложно, – улыбается Франсуа, – есть возможность самостоятельно опробовать выставленные образцы…

– Нет необходимости. Вот такие будут нужны, – киваю на ближайшую ко мне.

– Отличный выбор. Давайте теперь перейдем к грузоблочным тренажерам. У нас самая широкая линейка из представленных на современном рынке…

В демонстрационном зале мы торчим еще пару часов, потом спускаемся этажом ниже в небольшой конференц-зал, где накрыт фуршетный стол, после переходим в кабинет и еще долго согласовываем окончательный список приобретаемого оборудования, сверяем наименования, количество и прочее. Макса в первую очередь интересует ценник и возможность скидок, и к концу переговоров этот жгутяра таки умудряется скостить нехилую сумму от первоначально запланированной в качестве расходов.

Времени уже за обед перевалило. Хоть бы девочка меня дождалась. Только тут соображаю, что надо было попросить кого за ней присмотреть, чтобы не учудила ничего, пока меня нет. Так, издалека, чтобы не напугать. На случай, если не дождется. С другой стороны, никто ее и не посмеет тронуть. Если к Холодову обратно попадет, они знают, что лучше по-хорошему мне ее вернуть. В очередной раз ловлю себя на мысли, что рассуждаю так, будто и правда собрался у себя ее оставить.

– Богдан…– зовет Макс, который опять смотрит на меня нахмурившись и, уже не дожидаясь моих оправданий, поясняет: – Свободные веса в качестве допов предлагают. Берешь?

– Беру, да.

Да! Так-то я могу.

Или не могу?

Не могу…

Потому что есть одна маленькая проблемка. Девочка не вещь. И то, что она попала в такую ситуацию, то, что в этом мире существуют отморозки вроде Холодова, никак не отменяет этого факта. Она не вещь. Ее нельзя продать или купить. Она вообще ко всему этому дерьму никакого отношения не имеет. А у меня мозги совсем поплыли, раз я рассматриваю даже такой вариант, чтобы на нее надавить или манипулировать, только бы каждый вечер теперь проходил так же, как вчера. Тут по-другому нужно…

В итоге я ставлю свою закорючку на нескольких листах подробного текста, с которым Макс, бросив на меня очередной хмурый взгляд, внимательно ознакомился, и Франсуа провожает нас до дверей лифта.

Когда остаемся одни, Макс жмет кнопку первого этажа и поворачивается ко мне:

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Нормально. А что?

– Странный ты какой-то. Заболел, что ли? Ангину опять подцепил?

– Нормально со мной все.

– У тебя глаза как-то странно блестят, – с подозрением прищуривается Макс.

– Макс, угомонись. Нормально все с моими глазами.

– В клуб тогда погоним?

– Не, сегодня не могу. Домой надо.

– Ну давай. Раз надо, – усмехается.

Мы уже вышли на парковку, Макс жмет мне руку, но косится все еще с подозрением, потом вдруг, не разжимая рукопожатия, чуть склоняется в мою сторону и заговорщицким голосом спрашивает:

– На наркоту подсел?

И получает кулаком в плечо.

– Да хорош уже.

Тот машет рукой типа «хрен с тобой» и двигает к своей тачке.

– Про Днюху мою не забудь! – орет, уже садясь в машину.

Макс едет в клуб отмечать за меня мою сделку, а у меня, прежде чем ехать обратно домой, нарисовалось еще одно не ждущее отлагательств дельце. И там не будет вежливых улыбок, дружеских рукопожатий и светских бесед…

Глава 15

Мира

Просыпаюсь я в кровати одна. И комната другая. Не та, в которую он вчера первоначально меня отнес. Какое-то время лежу, прислушиваясь к звукам, но очень скоро понимаю, что в квартире царит тишина. А еще я хоть и под одеялом, но голая. Последнее, что помню со вчерашнего вечера, это как лежала совершенно без сил и без единой мысли в голове. В его руках. Больших и теплых. И он меня гладил. И несколько раз шептал мне на ухо, что я очень красивая.

В этой комнате тоже окна в пол с видом на озеро, несколько шкафов, большая кровать, кресло, стол, ковер с толстым ворсом светло-зеленого цвета. Обстановка довольно аскетичная, но не лишенная уюта. Я останавливаюсь перед большим зеркалом, вделанным в дверцу одного из шкафов, и какое-то время пытаюсь понять, действительно ли могла показаться ему такой уж красивой. Волосы, которые я последнее время стригу под каре, длиной до плеч, торчат во все стороны. Глаза после сна и того, сколько я вчера плакала, слегка припухли. Красавица, да. Ничего не скажешь. Вздыхаю и открываю шкаф. Судя по содержимому, могу предполагать, что это, скорее всего, его спальня. Надеюсь, он не будет сильно недоволен, если я позаимствую у него одну из футболок.

В квартире я и правда одна. Выяснить это получается после того, как я одну за другой обхожу все комнаты, под конец сбившись со счета, сколько их тут вообще. Помимо тех двух спален, в которых я уже побывала, тут еще две. Кроме них небольшой бассейн, сауна, джакузи (кажется, вчера он про них говорил), рабочий кабинет, тренажерный зал, окнами тоже выходящий на озеро, в котором, помимо прочего, висит несколько боксерских груш и даже есть небольшой ринг, бильярдная (серьезно?), что-то вроде библиотеки, помещение, похожее на бар, парочка подсобных помещений со всякой всячиной, что-то наподобие прачечной, большая кухня, гостиная… Мое белье и его футболка с джинсами так и валяются на полу в гостиной рядом с диваном. Я поднимаю вещи с пола и, когда первым делом беру в руки его футболку, зачем-то зарываюсь в нее носом и делаю глубокий вдох. Пахнет вкусно. По легким растекается терпкий мужской аромат, смешанный с легким травянисто-пряным запахом явно дорогого и качественного парфюма. Внизу живота мгновенно теплеет, потому что меня тут же затапливает воспоминаниями о том, что происходило после того, как он снял с себя эту футболку…

Собрав разбросанные вещи, я вспоминаю, что мои джинсы и кофта тоже так и валяются на полу в душевой, где я их вчера сняла. Потом, немного подумав, я возвращаюсь в тренажерный зал, где на одной из скамеек рядом со всякими гантелями видела еще одну его футболку. Потом беру еще одну, висящую на спинке одного из стульев в кухне. Другую подбираю с небольшого дивана у стены в рабочем кабинете и еще парочку нахожу в раздевалке рядом с сауной. Обычно над мужчинами смеются, что они разбрасывают по дому свои носки, а этот всю территорию пометил своими футболками. Еще одна валяется на полу в спальне, где я проснулась. Подобрав и ее тоже, несу все это в помещение, где я видела стиральную машину. Помещение отдельное, потому что здесь еще стоит сушильная машина и гладильная доска. Кроме этого несколько корзин для грязного белья, стеллаж с разными моющими средствами и стеллаж побольше, но с пустыми полками.

Да. Наверное, сейчас я должна заниматься вовсе не стиркой и наведением порядка. Наверное, должна в панике носиться из комнаты в комнату. Искать телефон или другие средства связи и звонить в полицию. Мчаться на выход и, выбежав на улицу, орать «помогите» и размахивать руками. Ну, хотя бы переживать из-за того, что прогуляла работу, потому что сегодня уже должна была выйти. А мне как-то пофиг. А почему – не знаю. Уж больно резко мой привычный мир вывернулся изнанкой наружу, и теперь я осмысливаю все, что произошло, по чуть-чуть. Не понимаю, с какой стороны подступиться к тому, что я в полной ж… А для начала вот. У меня нет чистой одежды. А раз уж стиральную машину все равно запускать, то можно и его вещи заодно постирать. Так-то это его машина. И его квартира. Интересно, куда он вообще ушел? А спали мы, получается, вместе? Это он, значит, меня в свою кровать отнес после того, как… При очередном воспоминании о вчерашнем вечере, а точнее уже о том, что причиной случившегося стала, по сути, моя неадекватная выходка, меня заливает краской стыда, щеки начинают нестерпимо гореть, но вместе с тем внизу живота снова становится томительно тепло. Все. Стоп. От этих мыслей я с ума сойду.

Что дальше? Дальше я хочу есть. Блюда, оставленные вчера на подносах в спальне, приходится выкинуть. За ночь они все испортились. В холодильнике у него шаром покати. Нашелся только кусочек подсохшего сыра и парочка яиц. Другой еды нет. Придется готовить омлет на воде. Смастерив себе нехитрый завтрак-обед из того, что нашлось, повторно обхожу квартиру.

И только на этот раз замечаю, что на комоде в прихожей лежит записка: «Поехал на работу. Постараюсь вернуться пораньше». На самом краю, ближе к стене, стоит моя сумочка. Все вещи, которые в ней лежали, на месте. Нет только телефона…

Входная дверь заперта, но над комодом на стене висит небольшого размера коробочка в виде домика, у которого открываются окна. Ключница.

Богдан

Домой по итогу возвращаюсь только ближе к вечеру. Паркую тачку, иду к лифту и поднимаюсь наверх. Дохожу до двери и поворачиваю ключ в замке. Чувствую себя при этом как-то странно. Почему-то нервничаю, как какой-нибудь школьник перед экзаменом, который упорно готовился, но по итогу все равно выучил один-единственный билет. Первое, что замечаю, когда вхожу в квартиру: ее сумки на комоде нет.

Ушла…

Сам не знаю зачем, ведь и так все понятно, но методично обхожу все комнаты одну за другой. Кровать в спальне аккуратно застелена. Девочки нигде нет…

Если так подумать, то это было вполне ожидаемо. Злиться я на нее, понятное дело, не злюсь. Я и сам на ее месте поступил бы, наверное, так же. Не знаю, на что я надеялся. И все равно на душе как-то паршиво. Тоскливо как-то. Может, в ресторан ее пригласить? Девочки любят по ресторанам ходить…

Глава 16

Богдан

Хрен знает зачем, но медленно обхожу квартиру по второму кругу. Что-то в ней не так. В этой моей квартире. А что, понять не могу. Вроде та же мебель, те же шкафы, те же кресла, тепло, удобно, вид из окна красивый. А все равно что-то не так. Пустая она какая-то. На хрена мне вообще такая огромная квартира? Пока из одного конца коридора в другой дойдешь, состариться можно. Задумчиво бреду по направлению к прихожей, одновременно с этим накидывая в голове возможные варианты. Знаю, что мать живет в соседнем городе, но не знаю, поедет ли она туда в первую очередь. Знаю про квартиру, оформленную на ее бывшего (именно что бывшего, тут без вариантов), но не знаю, станет ли туда возвращаться, про подругу знаю, про работу знаю… А куда по итогу пойдет – не знаю… Все-таки надо было снарядить парней присмотреть за ней, пока меня нет…

Мысли прерываются одновременно со щелчком замка на входной двери.

А я застываю как вкопанный, глядя, как Мира входит в прихожую и ставит на пол два пакета из ближайшего к дому сетевого супермаркета. Замечает меня и тоже стоит не шевелясь. Так мы и стоим, как два каменных изваяния, друг напротив друга.

– Привет… – первой отмирает девочка.

– Привет…

– Ты не возьмешь пакеты? А то тяжелые, – малышка явно нервничает и начинает оправдываться, – еле донесла, у вас тут магазин так далеко…

– Чего такси не заказала?

– Так дорого такси… у меня… у меня три тысячи всего было… но, чтобы ужин приготовить, тут продуктов хватит и на завтрак еще останется, – снова оправдывается, стаскивая кроссовки.

Я молча подхватываю пакеты и несу в кухню, Мира идет следом. Ставлю покупки на стол, а потом беру лежащий на нем букет розовых с голубым гортензий, который положил на него, когда пришел.

– Это тебе.

На ее лице отображается растерянность, она робко берет огромный букет и обнимает его руками.

– Спасибо, – девочка смущенно смотрит на букет и еще раз повторяет, – с… спасибо.

И краснеет. Как помидорка.

Да твою же ж…

Почему у меня из-за этого встал? Я нормальный вообще, нет?

– Ты голодный, наверное? – начинает суетиться, – а у тебя есть ваза? Надо в воду поставить… я… я быстро приготовлю… поставь пока их в воду…

Вазы у меня, разумеется, нет. Нахожу в одном из шкафов трехлитровую банку, пихаю туда цветы и плюхаюсь за стол. Мира торопливо вытаскивает из пакетов продукты…

Я молча наблюдаю за ее действиями, все больше и больше понимая, какой же я кретин. Хотел, чтобы она осталась и дождалась меня, а сам… холодильник пустой… денег ей ни рубля не оставил… пакеты эти из магазина сама перла… для такой крохи наверняка и правда тяжелые… А теперь сижу за столом с покерфейсом, пока она суетливо мечется по кухне. Всего-то надо открыть приложение и сделать заказ, чтобы она не напрягалась с готовкой, а я сижу… нравится мне смотреть… на нее и на то, как она готовить собралась… для меня… пиздец я скотина эгоистичная.

Девочка ловко нарезает какое-то мясо на разделочной доске, бросает в сковороду, помешивает лопаткой. Рядом в кастрюле уже что-то кипит. Все это она делает молча. Стоит ко мне спиной и словно бы целенаправленно старается не поворачиваться и не смотреть в мою сторону. Потом вдруг, все так же стоя спиной, робко произносит:

– А мне можно у тебя спросить?

– Спрашивай…

Мира поворачивается, пару секунд молчит и добивает меня окончательно:

– А как тебя зовут?

Мира

– Богдан, – гудит он в ответ низким басом и при этом неотрывно пожирает меня взглядом.

Уверена, что все то время, пока я стояла к нему спиной, он так же точно на меня смотрел. Этот его взгляд такой… словно бы осязаемый. Он меня не пугает, нет. Смущает немного, хоть в нем и нет открыто читаемой похоти. Мне кажется, примерно так смотрит мальчишка, который дал кому-то посмотреть свою любимую игрушку. Каждую секунду хочет отобрать назад и жадно следит за каждым движением, но при этом терпеливо ждет, когда ему вернут ее обратно.

– А меня Мира, – зачем-то говорю ему, хотя уверена, что он и так знает мое имя. Почему-то не сомневаюсь, что в мой паспорт он заглянул.

Богдан ничего больше не говорит. Слегка улыбается. Ему идет улыбка… и рубашка эта с брюками тоже идет…

Я поспешно отворачиваюсь, сливаю воду со спагетти и перекладываю их в сковороду. Карбонара готовится быстро. Пока варятся макароны, перемешиваешь желтки со сливками, добавляешь к ним специи и тертый сыр. Потом обжариваешь бекон и добавляешь к нему макароны и сливочно-яичную смесь. Еще несколько минут жаришь, помешивая, и готово. Получается вкусно. Не уверена только, что Богдану понравится. Судя по всему, еду он заказывает из всяких ресторанов. А тут я со своими самоделками…

Почему я не сбежала, когда нашла ключ? А смысл? Сейчас, трезво оценивая все то, что случилось вчера, думаю, ничего плохого он мне не сделает. Надо сначала элементарно поговорить и выяснить, какие у него в отношении меня планы. Хотя я, честно говоря, и не знаю, как подступиться к такому разговору. А Богдан молчит. Похоже, он вообще не слишком-то разговорчив.

Богдан

Мира ставит передо мной тарелку, и сама садится напротив с еще одной.

– Невкусно? – спрашивает с беспокойством, когда я сую вилку в рот и задумчиво жую.

– Вкусно.

На самом деле не то чтобы вкусно. Точнее, не просто вкусно. Это какая-то пища богов. По-другому я не могу это назвать.

Дальше мы едим в полном молчании. Доев, иду к плите и поднимаю крышку со сковороды.

– Ты еще будешь? – в последний момент соображаю спросить.

– Нет. Я наелась, – отвечает девочка, так что я со спокойной совестью беру сковороду и выворачиваю из нее себе в тарелку все, что там осталось.

Когда сажусь обратно за стол, вижу, что она с трудом сдерживает улыбку. Но уже через несколько секунд вся вдруг сникает.

– Богдан, а можно у тебя спросить… по поводу того, что случилось вчера… те люди… и то, о чем ты с ними обо мне договорился…

Глава 17

Мира

Со стороны мой жалкий лепет, наверное, выглядит как то, что я и двух слов не способна связать в осмысленное предложение. Но я действительно не знаю, как разговаривать о таких вещах. Хотя не один раз пыталась прокрутить в голове возможные варианты разговора, да и вообще… обычно у меня нет проблем с изложением своей позиции. А сейчас я жутко волнуюсь и все мысли разбредаются в голове как овцы на лугу. С одной стороны, мне мерзко, страшно, стыдно и неприятно из-за всего случившегося в том доме, а с другой стороны, я все-таки боюсь услышать его ответ. Что если он оставил ключ всего лишь из-за уверенности, что я в любом случае никуда не денусь…

– Ты ничего мне не должна.

– Но я так поняла, что ты отдал тем людям за меня долг и…

– Твой?

– Что?

– Долг твой был?

– Нет, – отвечаю растерянно, – просто…

– Раз не твой, то и обсуждать нечего. Я с этим сам разберусь, – уверенно отрезает Богдан.

– И я… я могу уйти?

Богдан несколько секунд молчит. Мамочки… Он думает сейчас?!

– Тебе есть куда пойти?

– Если я могу уйти, то, может, ты дашь мне ненадолго свой телефон? Мой куда-то делся. Думаю, подруга пустит меня на пару дней, а как зарплату дадут, то сниму комнату.

Богдан снова молчит. Хмурится. Он думает… он действительно сейчас думает!

– Оставайся у меня, – произносит наконец.

Я смотрю на него неуверенно и нервно ерзаю на стуле. Нет. Богдан не требует. Он предлагает. И явно старается, чтобы его предложение звучало как можно мягче.

– Оставайся, – еще более мягко повторяет мужчина, – я не стану тебя обижать. У тебя будет все, что нужно. Только попроси. В рамках разумного, конечно. В список Forbes я еще не вошел.

– А зачем ты хочешь, чтобы я осталась?

Богдан снова несколько секунд молчит, словно размышляя, потом улыбается:

– Ты мне понравилась очень.

Так-то у меня как будто бы и выбора особо нет. Чтобы он ни говорил, но он ведь кучу денег за меня отдал. Для меня так и вовсе неподъемную сумму. Только есть одна маленькая проблемка. Я не вещь. И то, что я попала в такую ситуацию, то, что некогда любимый человек оказался подонком, то, что в этом мире существуют отморозки, подобные тем, что заперли меня в том доме и грозились «пристроить в бордель», никак не отменяет этого факта. Я не вещь. Я человек. Меня нельзя продать или купить. И Богдан, судя по всему, тоже прекрасно это понимает. Поэтому ничего не требует. Предлагает. Конечно, он не какой-нибудь там супергерой. Я не питаю по этому поводу иллюзий. Он забрал меня, не помахав удостоверением следователя у них перед носом и не в составе группы спецназа. У него определенно с этими людьми есть какие-то общие дела или связи. Он за меня заплатил, играя по их неправильным правилам. Но все-таки… Богдан… он меня не купил. Он… он… получается, что… просто мне помог? И не сильно торопится требовать что-то взамен. Взамен он предлагает мне остаться у него и обеспечить всем необходимым. Ну, и да. Ежу понятно, что с его стороны это не дружеский жест и его предложение подразумевает, что мы будем заниматься с ним сексом. Самым умопомрачительным сексом. Таким, какого у меня раньше ни разу в жизни не было. Казалось бы, с учетом моей ситуации, чем не идеальный вариант? И, может быть, я слишком многого хочу, и не в праве сейчас предъявлять какие-то требования, и не в том положении, чтобы выставлять условия, тем не менее существует один принципиальный для меня момент, не прояснить который я не могу. Потому что, несмотря на всю эту ситуацию, он ведь тоже мне очень понравился. Что уж тут скрывать…

– Богдан, а ты один живешь?

– Один.

Нет. Не так. Не то. Он явно не понял вопрос.

– А у тебя кто-нибудь есть? Я имею в виду девушка.

Богдан на мой вопрос хмурится.

– Если бы была, я бы не предлагал тебе того, что предложил. И вчерашний вечер… прошел бы немного по-другому.

Чувствую, как от этих его слов меня заливает румянцем. Кончики ушей начинают буквально гореть, и я не знаю, куда девать глаза. От стыда за свою вчерашнюю выходку хочется провалиться сквозь стул, на котором я сижу. И вот как после такого…

– Мне просто хочется, чтобы ты понял… я не хочу… – я замолкаю и не знаю, как правильно подобрать слова, чтобы ему объяснить.

Не хочу быть шлюхой? Не хочу, чтобы у меня был «хозяин»? Не хочу быть содержанкой в обмен на секс? Хочу нормальных отношений, пусть даже они начнутся настолько… эммм… странно?

– Можешь не стараться, – вдруг говорит Богдан, – я не совсем идиот.

И хоть он ничего больше не говорит, после его слов я облегченно выдыхаю. По всему телу волной прокатывается расслабление, так что даже голова немного кружится. Все-таки я, наверное, немного переоценила свои силы. Чувствую себя лопнувшим воздушным шариком, который не выдержал давления и превратился в вялую кучку ошметков.

Богдан уже доел, так что я беру тарелки и несу их к мойке. Включаю воду. Богдан встает рядом, привалившись боком к столешнице. Протягивает руку и осторожно поглаживает по волосам, кончиками пальцев перебирая пряди. Я пока не знаю, как реагировать на это прикосновение, и поэтому даже не поворачиваюсь в его сторону, но… его прикосновение настолько приятно, что не могу сдержать улыбку. Закончив с посудой, вытираю руки полотенцем и поворачиваюсь к нему. Богдан снова протягивает руку, обхватывает меня за талию и мягко привлекает к себе. Неторопливо и осторожно, словно давая мне время возразить, а себе считать мою реакцию. Обнимает и поглаживает ладонью по спине.

– Чем заняться хочешь?

– Не знаю. А ты?

– Давай поваляемся просто. Фильм посмотрим.

– Давай, – легко соглашаюсь. Раз наши «отношения» начались сразу где-то с середины, то и времяпрепровождение соответствующее. Что уж тут…

– Выберешь тогда, что посмотреть? Я пока в душ по-быстрому сбегаю, – тем временем говорит Богдан, все еще поглаживая меня по спине, потом словно бы нехотя отпускает и идет к выходу из кухни.

Глава 18

Мира

Надо же… «1+1», «Хатико», «Зеленая миля», «В погоне за счастьем», «Семь жизней», «Мальчик в полосатой пижаме»… А вчера, оказывается, он смотрел «Спеши любить». Недолго думая, выбираю «Умница Уилл Хантинг». Судя по тому, что этот фильм у него в отложенных, Богдан его еще не смотрел. А я и сама давно хотела посмотреть.

Честно говоря, просмотр фильмов вместе с кем-то в последнее время для меня самый настоящий триггер. Десятки несостоявшихся походов в кино и просмотр кино дома, перед которым долгая ругань, что мы будем смотреть, потом фильм ужасов, после которого я не могу спать, либо непрекращающиеся упреки, как можно смотреть этот бред, если фильм в итоге тот, что выбрала я, и много чего еще.

Да, конечно же, никаких чувств к Паше у меня не осталось, причем уже, наверное, давно и до всей этой ситуации. Но, когда живешь с человеком вместе столько лет, вы волей-неволей врастаете друг в друга корнями. И пусть цвести рядом с ним ты уже никогда не будешь, обрезать эти корни невыносимо трудно. Хочешь того или нет, но ты оставляешь ему частичку себя, взамен забирая часть его. И теперь образ Паши и наших с ним отношений против моего желания будет неким образцом, своего рода лекалом, к которому я стану примерять Богдана, и уверена, что примеряла бы любого другого мужчину, окажись такой рядом со мной. Вот только я этого не хочу. Не хочу ни с кем его сравнивать, вспоминать, чувствовать. Даже злость, отвращение и обиду. Не хочу. Не хочу, чтобы они тянули из меня силы и занимали мои мысли. Хочу отпустить и забыть. И поэтому даю себе мысленную установку больше о нем не думать. И все равно не могу не думать о том, что с Богданом мы, оказывается, смотрим одни и те же фильмы. А еще он, ничего об этом не зная, не задумываясь предложил мне самой выбрать, что мы будем смотреть.

Возвращается Богдан довольно быстро, переодевшись в спортивки и футболку. Волосы еще влажные после душа. Высокий, мускулистый, широкоплечий… Надо срочно прекратить на него пялиться, иначе он решит, что я мужчину впервые в жизни вижу. Впервые. Такого впервые. Вчера, когда я его рассматривала сидящего на диване, мне показалось, что он красивый. А теперь я точно могу сказать, что он не красивый. Он идеальный просто!

– Встань на минутку, – низким вибрирующим басом просит Богдан.

Я послушно поднимаюсь и молча наблюдаю, как он несколькими ловкими движениями раскладывает диван. Бросает к изголовью пару подушек и ложится.

– Иди сюда, – улыбается и похлопывает ладонью по дивану рядом с собой.

Я отвисаю и осторожно укладываюсь рядом.

– О, этот я еще не смотрел, – говорит Богдан, щелкая пультом, а потом протягивает руку и тянет меня на себя, – ляг поближе.

Я кладу голову ему на грудь, сначала несмело, а потом прижимаюсь всем телом. До чего же он теплый…

Богдан забирается пальцами мне в волосы, какое-то время перебирает пряди, вызывая приятные ощущения на грани щекотки, потом спускается к шее, мягко массирует кончиками пальцев, дальше спускается еще ниже и поглаживает по спине. При этом делает это все словно бы мимоходом, смотря в телевизор. У меня даже складывается такое ощущение, что он делает это не с какой-то определенной целью, ну, в смысле, без сексуального подтекста, а просто потому, что ему нравится меня гладить. Еще какое-то время он водит кончиками пальцев по моей спине, спускается к пояснице, подсовывает руку под ткань кофточки и поглаживает теперь уже обнаженную кожу. По спине безостановочно текут мурашки. Кажется, у меня передозировка нежностей. Потому что от такой ударной дозы ласки даже голова кружится. В состоянии легкой эйфории сама начинаю осторожно поглаживать его ладонью по груди, по животу, по плечам и очень быстро понимаю, что хочу чувствовать его еще ближе.

– Богдан, а ты не мог бы снять футболку? – прошу его почти шепотом.

Богдан приподнимается, стягивает футболку через голову и отбрасывает в сторону. Ложится обратно, а я снова кладу голову ему на грудь и начинаю делать то, чего так невыносимо хотелось еще вчера: очерчиваю кончиками пальцев границы отчетливо выделяющихся мышц, вожу по ним ладонью, глажу, сжимаю… Богдан как будто бы никак на это особо не реагирует, только временами уж очень тяжело и громко дышит, в то время как я сама вдруг ясно осознаю, что вот если он и гладил меня просто так, то я сейчас это делаю совсем по другой причине. Голова все больше сладко кружится, а между ног начинает все тянуть и ныть. Я возбудилась. Возбудилась, просто лежа рядом с почти что незнакомым мне мужчиной. И теперь это уже никак не спишешь на стресс или что-нибудь там еще. Это происходит вполне осознанно. Не знаю, как на это отреагирует Богдан. Понятно, что о формате наших отношений мы вроде как договорились, у нас все уже было, и после этого я никак не пресекла его попытки меня касаться, да и, наверное, это было бы глупо, но… не напрямую же говорить ему, что я его невыносимо сильно хочу. И все равно ничего не могу с собой поделать: приподнимаюсь, перекидываю через него ногу и укладываюсь сверху. Кладу голову ему на грудь и замираю. Чувствую под собой горячее твердое тело и жмурюсь от удовольствия. До чего же приятно настолько плотно и близко его чувствовать. А что дальше делать, не знаю. Да и не решаюсь.

Но ничего делать мне и не приходится. Богдан в одно мгновение перехватывает инициативу. Стаскивает с меня кофту, уверенным движением расстегивает бюстгальтер, а потом опрокидывает меня спиной на диван и нависает сверху. Потом целует. Раздвигает мои губы своими и ныряет языком в рот. Никогда не испытывала ничего подобного во время поцелуя. Голова кружится еще сильнее, и я словно плыву, покачиваемая на волнах какой-то чувственной эйфории. Сильнее, чем чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался, мне хочется только почувствовать его желание, которое сейчас явственно упирается в мою промежность, внутри себя. Богдан вжимается в меня плотнее, и из меня вырывается стон нетерпеливого удовольствия. А в ответ я ловлю ртом такой же точно нетерпеливый стон, только хриплый, низкий и на грани рычания. Следом перед глазами все плывет и я уже почти ничего не соображаю, когда Богдан стаскивает с меня джинсы вместе с трусиками, после приспускает свои спортивки, снова укладывается сверху, направляет рукой член и толкается внутрь сильным грубым рывком.

Богдан

      Девочка вся напрягается и ойкает. Я закручиваю вентиль своего напора обратно, медленно отступаю и толкаюсь уже не так резко.

– Больно?

– Немножечко… – выдыхает, при этом вся дрожа от нетерпения, – мне… мне нужно привыкнуть немного…

Проблем с самоконтролем во время секса у меня никогда не было. Раньше. А с ней тормоза напрочь отказывают. Сдерживает только то, что до одури вдалбливаться в нее с рычанием хочется не больше, чем хочется, чтобы ей тоже было хорошо. Жуть как хочется, чтобы стискивала мой член, выгибая спинку и закатывая глаза от удовольствия. По кайфу слышать ее сладкие стоны и чувствовать острые ноготки на своих плечах. Чувствовать, что ее накрывает не меньше моего, и каждым движением доводить до исступления не только себя, но и ее. Чтобы вместе. Чтобы вдвоем.

Мира

Когда последняя сладкая судорога прокатывается по моему телу, я утыкаюсь Богдану, который вжимается в меня последним резким размашистым ударом и замирает, в шею и… как последняя идиотка. Начинаю в голос. Некрасиво и сопливо. Со всхлипами. Реветь.

– Эй, ты чего? – с беспокойством спрашивает Богдан, – я тебя обидел? Больно сделал?

А я шмыгаю носом и отрицательно мотаю головой. Наверное, он подумает, что я ненормальная. Не знаю, как объяснить ему, что уже очень-очень давно ни один человек не относился ко мне настолько чутко и бережно. Просто так. Не ожидая ничего взамен. А еще на контрасте с тем, что случилось… а еще после настолько мощного взрыва чувственного удовольствия, который срывает все замки и запоры с крышки стального сейфа, где хранились все мои страхи и переживания… это слезы облегчения… я плачу от того, насколько невыносимо мне хорошо…

Богдан плюхается на бок рядом со мной, затем ложится на спину и укладывает мою голову себе на грудь, поглаживая по волосам.

– Не надо, малышка, не плачь. Все уже закончилось, – мягко гудит низким басом, – все нормально теперь будет. Я о тебе позабочусь.

Опять перекатывается на бок, укладывая меня затылком на свою руку, стирает ладонью слезы на щеках и склоняется к губам. Осторожно целует и мягко углубляет поцелуй. Долго ласкает своим языком мой, одновременно поглаживает меня ладонью везде, куда может дотянуться, и в какой-то момент его рука сосредотачивается исключительно на груди, которую он мягко массирует, а потом поигрывает подушечками пальцев с твердой вершинкой.

– Богдан, я еще хочу, – шепчу ему в губы, разрывая поцелуй.

Глава 19

Мира

Чувствую себя неловко перед ним. И из-за того, что разревелась как последняя дура, и из-за того, что вот так вот напрямую… Мне даже хочется как-то оправдаться и попытаться объяснить, что обычно я так себя не веду, что раньше со мной такого не было и что до встречи с ним я никогда не предлагала себя мужчине, по сути, первой… Не хочу, чтобы у него сложилось обо мне неверное представление и чтобы он думал, что для меня в порядке вещей вот так вот запросто переспать с практически незнакомым мужчиной… Почему-то мне очень важно, что он обо мне подумает и как будет из-за этого относиться. Но после второго подряд оргазма (за последние два дня их было больше, чем за всю предыдущую жизнь) я совершенно расклеиваюсь и уже мало что соображаю. Нужные слова никак не находятся, мысли в голове расплываются, совершенно не желая оформиться хоть в сколько-нибудь осмысленные фразы, а еще я чувствую, как между бедер становится липко и влажно, и поэтому единственное, что могу сказать, так это:

– Мне надо в душ сходить.

– Может, попозже сходишь? Полежи со мной еще немного. Теперь просто фильм посмотрим, честно.

Богдан протягивает руку, обхватывает меня за талию и тянет на себя.

– Дело не в этом, – пытаюсь упираться, – я тебе диван запачкаю.

– Да хрен с ним, с этим диваном, – отмахивается Богдан, потом берет свою же футболку и… вытирает ей меня между ног, – иди ко мне, – отбрасывает ее, не глядя, снова тянет меня на себя, и я кладу голову ему на грудь, – только ты не против, если фильм перемотаем немного ближе к началу, а то я все пропустил…

– Ладно, – легко соглашаюсь, потому что тоже за сюжетом почти не следила, начиная где-то уже после трети.

Богдан берет в руку пульт и перематывает фильм…

на самое начало.

А я решаю оставить при себе все свои глупые оправдания. Неважно это все. Пусть все идет так, как идет. Рядом с ним хорошо, тепло и уютно. И не хочется портить этот момент никакими словами.

Глава 20

Мира

«Мы всегда должны выбирать, кого впускать в наш маленький мир. Ты тоже несовершенен. Эта девушка, которую ты встретил, – она тоже несовершенна. Главное в том, совершенны ли вы друг для друга».4

– Мне понравился фильм, – гудит Богдан низким басом.

– Мне тоже.

Моя ладонь лежит на его груди, он накрывает ее своей рукой и кончиками пальцев медленно поглаживает кожу на тыльной стороне ладони, проводит подушечками по пальцам, вниз-вверх, круговыми движениями очерчивает выступающие суставы, накрывает ладонь целиком своей рукой, а потом снова гладит.

Я разомлела уже до такой степени, что меня нисколько не беспокоит, что я так и лежу рядом с ним полностью голая, разве что по пояс прикрыта легким пушистым пледом. Бесцеремонно забираюсь на него верхом, теперь совершенно не заботясь, как это будет выглядеть со стороны, и кладу голову на грудь.

– А погладь еще спинку немного.

Богдан кладет руки на поясницу и ведет ладонями вверх, к лопаткам, поднимается выше, к плечам, и обратно ведет уже кончиками пальцев, прокладывая этими нежными касаниями дорожку из щекочуще приятных мурашек. Вместе с этим у меня появляется какое-то странное чувство легкого беспокойства и неудовлетворенности: почему-то сейчас мне мало даже того, что я лежу на нем вот так вот, верхом, кожа к коже. Нет, это не желание интимной близости. Совсем другое. Почему-то хочется, чтобы он обнял меня сильно-сильно, крепко, чтобы прям дышать было тяжело. Не успеваю додумать эту мысль, как Богдан вдруг сгребает меня в охапку и стискивает в объятиях так, что дыхание буквально перехватывает. Долго не отпускает, а потом ослабляет хватку и опять начинает поглаживать по спине. Не думаю, что он умеет читать мысли. Судя по всему, ему хочется того же, что и мне. Интересно, а существует на самом деле любовь с первого взгляда? Или это всего лишь выдумка, про которую пишут в книжках? Хотя в моем случае правильнее было бы сказать: любовь с первого секса. Если, конечно, то, что я испытываю, можно определить этим словом. Потому что испытываю я подобные чувства впервые в жизни и дать им правильное название сейчас никак не получается. Влюбленность? Влечение? Что он такое со мной сделал? Я бы целую вечность так, как сейчас, рядом с ним лежала. Блин… лежала бы, если б не…

– А я работу сегодня прогуляла…

– Ничего страшного, скажешь, что заболела, – успокаивает меня, – отдохни немного после всего. Считай, что у тебя отпуск.

– Я официально устроена, так что так просто не получится. Тем более, я никого не предупредила…

– Из-за этого можешь не волноваться, я тебе справку сделаю.

– А ты можешь? Вот так легко?

– У меня есть кое-какие связи, так что не переживай.

– Богдан, а можно у тебя спросить?

– Спрашивай.

– А ты… ты чем-то незаконным занимаешься?

– Нет, – отвечает, не задумываясь, – бизнес легальный.

– А те люди? У тебя ведь с ними какие-то общие дела?

– Нет никаких дел. Денег просто в долг давал. А так у меня сеть клубов на пару с другом, сеть тренажерок, ну и так, по мелочи…

Богдан

– Здорово. А я… – малышка вздыхает, – я в цветочном магазине работаю…

– Нравится?

– Да как сказать. Работа как работа. Зарплата хорошая и график удобный.

– А по профессии ты кто?

– По профессии художница. Институт заканчивала.

– Круто. А я вот только технарь закончил.

Девочка смеется.

– Типичный троечник?

– Вроде того, – я молчу и все-таки решаю озвучить то, что вертится на языке, – ты уверена, что на работу хочешь вернуться?

– Уверена, конечно.

Мира

– Ладно, – вздыхает Богдан, – кажется, я телефон в спальне оставил.

В спальне Богдан берет свой телефон, который лежит в кресле под его скомканной рубашкой, прикладывает палец к датчику и протягивает мне.

– Пойду в душ пока схожу, – и идет в сторону ванной, оставляя меня в комнате одну.

Первым делом я решаю позвонить Насте, тем более что ее номер один из тех двух, что я помню наизусть. Магазин уже закрылся, так что искать в интернете контакты, чтобы спросить у девочек номер Марка Петровича, нет никакого смысла. А Настя его знает. Да и наверняка волнуется.

После пятого или шестого гудка Настя наконец-то берет трубку.

– Алло, – буркает недовольно.

– Насть, привет, это я. Мира.

– Мира? – переспрашивает удивленно, – Мира! Блин, что за фигня?! Ты на работу не вышла, мне все звонили, спрашивали, где ты. Телефон недоступен, ни твой, ни Пашин…

– Насть, слушай, это долгая история… в общем, я заболела, а телефон потеряла. Ты не могла бы дать мне номер Марка Петровича?

– Дома вас нет, – продолжает бухтеть, словно не слыша.

– Знаю. Я не дома.

– А Паша где?!

– Насть, я не знаю, где Паша. Говорю же, я не дома.

– Уже переехала, что ли?

– Нууу… да, – отвечаю уклончиво. Не хочется вести такой разговор по телефону. Я вообще не уверена, что мне хочется кому-то, пускай даже Насте, рассказывать о поступке Паши и о том, что произошло. Сейчас так точно нет, – так ты дашь мне номер Марка Петровича?

      Марк Петрович отвечает на звонок не в пример быстрее.

– Слушаю, – звучит его мягкий, источающий елей голос на том конце.

– Марк Петрович, добрый вечер. Это Мира. Мира Кудрявцева.

– Мира, здравствуй, моя дорогая. Хорошо, что ты вышла на связь. Я беспокоился. У тебя что-то случилось?

– Марк Петрович, дело в том, что я заболела, а телефон потеряла, поэтому предупредить никак не смогла.

– Какая жалость. А чем ты заболела, Мира? Сильно?

– Нет, Марк Петрович, ничего такого, но в ближайшие дни я, к сожалению, не смогу выйти.

– Это ничего, это ничего, Мира. Ты, главное, поправляйся, – Марк Петрович делает паузу и уточняет, – могу я вызваться оказать тебе помощь? Лекарства привезти, продукты.

– Спасибо за беспокойство, Марк Петрович, думаю, это лишнее.

– Отчего же, моя дорогая? Забота никогда не бывает лишней. К тому же мне только в радость.

– Марк Петрович, спасибо, не надо.

– Мира, дорогая, если ты переживаешь, что меня это затруднит, то напрасно. Мне совершенно не сложно. Вечер у меня совершенно свободен, я мог бы купить тебе что-нибудь вкусное. Вот ты, например, с чем чай любишь пить?

Я прикрываю глаза, делаю глубокий вдох и медленно считаю про себя до десяти.

– Мира, алло! Алло!.. что ж такое… звук куда-то пропал… Мира, ты меня слышишь?

– Да, Марк Петрович, кажется, какие-то проблемы со связью… и… и мне уже пора. Спасибо за поддержку.

– Пора? Мира, а ты дома сейчас?

– Да, Марк Петрович, дома…

– А звонишь откуда? Это ведь не твой номер…

Всё.

– Марк Петрович, а какая вам разница?

– Это всего лишь беспокойство, Мира. Ты ведь не в больнице? Я мог бы…

– Марк Петрович, мне правда уже пора. Спасибо за беспокойство. Я сообщу, когда поправлюсь. Всего доброго.

Я поспешно отбиваю звонок и запоздало думаю о том, что Настя, в отличие от странноватого и навязчивого Марка Петровича, и не подумала поинтересоваться, нужна ли мне помощь, и не проявила ни малейшего интереса к тому, где я сейчас. Видимо, до сих пор обижается из-за той нашей последней ссоры. За последнее время их вообще стало как-то уж слишком много. Настю словно подменили. Нет, конечно, она всегда была вспыльчивой, импульсивной, в чем-то бесцеремонной и с трудом выходила из заносов на поворотах, но по крайней мере она всегда была способна меня услышать, а теперь…

Телефон Богдана все еще в моей руке, и я немного прихожу в себя, когда он слегка вибрирует и издает короткий писк входящего сообщения. А стоит только бросить взгляд на экран, как все оставшиеся мысли о нерадивой подруге тут же выдувает из головы. По всему телу прокатывается волна жара, а низ живота сводит спазмом, и я на голых инстинктах жму на всплывающее уведомление, когда вижу очертания пришедшей картинки. Открывается окно мессенджера, и я понимаю, что не ошиблась. Это фотография. Какой-то девушки, демонстрирующей на камеру обнаженную грудь весьма внушительного размера.

Спустя несколько минут Богдан выходит из душа в одном полотенце на бедрах. Высокий, сильный и мускулистый. Красивый. Глупо думать, что такой мужчина может быть свободным. Глупо верить первому встречному, если даже люди, с которыми проводишь бок о бок годы, и они оказываются не теми, за кого себя выдают. Я отвожу взгляд и протягиваю ему телефон.

– Тебе там сообщение пришло. Я не хотела смотреть, но оно само выскочило.

Богдан

Маринка…

За каким-то хреном вымя свое прислала.

Мира

Богдан хмурится и с пару секунд молча смотрит в экран.

– Что я должен сказать, чтобы ты поверила, что это ничего не значит?

– А это не значит?

– Не значит, – уверенно отрезает Богдан, качая головой.

Так-то да. Наверняка не значит. Я тоже почти всем своим знакомым фотографии своей голой груди рассылаю…

– Мысленно уже машешь мне красным флагом? – хмуро спрашивает Богдан.

– Честно? Чувствую себя тореадором.

Богдан бросает телефон на кровать и настойчиво притягивает меня к себе. Прижимает голову к своей груди и зарывается пальцами в волосы. Мягко массирует кожу у корней.

– Она нравилась мне когда-то давно. А на днях с ней в клубе случайно встретились. Ну и я… закрыл немного гештальт. И больше встречаться с ней не планировал. Я даже не знаю, откуда она мой номер взяла. Кстати…

Он разжимает руки, выпуская меня из захвата, и берет обратно телефон.

– Видишь, она у меня не записана никак. И сообщение это первое, – он снова отбрасывает телефон и снова сгребает меня в охапку, – у меня нет никого. И мне никто не интересен, кроме тебя. Ты мне веришь?

Верю. Или очень хочу верить. С другой стороны, если уж на то пошло, я сама еще совсем недавно была в отношениях. И целовалась в клубе с совершенно незнакомым мужчиной… И все равно напрягаюсь, что наши отношения начинаются вот с такого вот. От всего этого голова идет кругом. С ним настолько хорошо, что от любых сомнений хочется отмахнуться, как от назойливых мух. Не думать о том, как странно все началось, не думать о том, что я совсем его не знаю, не думать о том, что я могу в нем ошибаться, не думать о том, что было в моей жизни раньше, – ни о чем не думать. Просто расслабиться и раствориться в его крепких уверенных объятиях. Вот и сейчас. Богдан поглаживает меня по спине, прижимаясь щекой к моим волосам, и во всем теле появляется ощущение сладкой невесомости и легкости. А еще теперь в сон клонит.

– Я пойду в душ схожу, – я зеваю и пытаюсь выпутаться из его объятий.

Богдан ослабляет объятия, но при этом продолжает меня держать.

– Мир, ты ничего мне не ответила.

Аааа. Да?

– Я тебе верю, Богдан. Но, если прямо сейчас не схожу в душ и не лягу, то усну стоя.

– Нужно было вместе сходить, – усмехается Богдан, – ладно, – и вдруг подхватывает меня на руки, – схожу еще раз.

Он на руках меня собрался нести. Божечки… как же хорошо… но, если мы пойдем в душ вместе…

– Богдан, я такого количества секса не выдержу.

– Мы без секса, – успокаивает он, – только спинку потру.

Богдан пинает дверь небольшой ванной, примыкающей к комнате, и ставит меня внутрь душевой кабинки. Скидывает полотенце и входит следом. Кабинка сразу становится невероятно тесной. Богдан и правда меня просто моет. Берет губку, вспенивает гель и аккуратно возит ей по телу, но, когда его рука опускается на мою ягодицу, я чувствую, как мне в живот упирается что-то очень и очень твердое. Опять?!

Богдан

Члену ведь не объяснишь. Он вообще не понимает, почему нельзя. Вот же она. Тут, рядом. Теплая, нежная, сладкая. Я и сам уже ни хрена не понимаю, почему нельзя. Вроде что-то про то, что я пообещал ей просто спинку потереть. Вот и тру. И хочу ее пиздец как. Интересно, а существует на самом деле любовь с первого взгляда? Или это всего лишь выдумка, про которую пишут в книжках? Если, конечно, то, что я испытываю, можно определить этим словом. Никогда еще никого так сильно не хотел. Готов трахать ее до бесконечности. Что она такое со мной сделала?

Мира

Богдан тяжело и сипло дышит, крепко прижимает меня к себе, его широкая твердая грудь под моей щекой часто и порывисто вздымается, но при этом он продолжает старательно елозить по мне губкой. Смешной такой. Даже в таком состоянии из последних сил пытается сдержать свое обещание.

Я утыкаюсь лбом ему в ключицу, опускаю руку и осторожно обхватываю его ладонью. Обхват там такой, что пальцы едва-едва смыкаются. Богдан в ответ обхватывает меня рукой за шею сзади и одновременно с потоками воды на меня обрушивается его поцелуй. И хриплый стон прямо в губы. А потом он подхватывает меня под ягодицы и тянет наверх. Что он делает?!

– Не бойся, – шепчет Богдан, – я тебя держу. Доверься мне. Ножками покрепче обхвати.

Богдан

– Богдан, – испуганно выдыхает малышка и судорожно цепляется за мои плечи.

Я долго ее просто держу и целую, чтобы привыкла и расслабилась, а потом медленно насаживаю на себя. Кайф…

Мира

Когда Богдан выносит меня из душевой кабинки и ставит на ноги, я едва могу на них устоять. Обхватываю его руками вокруг пояса, а он осторожно обтирает меня полотенцем.

– Почему волосы не отрастишь? – спрашивает, массируя голову мягкой тканью.

– Не знаю. Мне так удобно. И подруга все время говорит, что мне так идет. А тебе не нравится?

– Нравится. Я просто спросил.

Засыпаю я почти мгновенно, ложусь рядом с ним на бок, закидываю на него ногу и проваливаюсь в сон.

А просыпаюсь глубокой ночью, когда в комнате еще кромешная тьма. Чувствую, как он аккуратно, с нежностью, поглаживает меня ладонью по спине.

– Богдан, ты чего не спишь?

– Все нормально, я не хотел тебя будить. Спи.

Богдан

Мира что-то еще ворчит спросонья, а потом вдруг начинает ерзать, пытаясь забраться на меня верхом. Я обхватываю ее ладонью под попку, помогая, та плюхается на меня сверху, кладет голову на грудь и снова засыпает. А я…

а я походу влюбился…

Глава 21

Мира

Утром я опять просыпаюсь в кровати одна. Какое-то время лежу, прислушиваясь к звукам, но очень скоро понимаю, что в квартире царит тишина.

Снова заимствую у него из шкафа в спальне одну из футболок. По пути в кухню заглядываю в гостиную. Не могу не улыбнуться, когда поднимаю его футболку, валяющуюся на полу рядом с диваном.

На комоде в прихожей опять лежит записка: «Поехал на работу. Буду вечером». Рядом лежит толстая пачка пятитысячных купюр.

После завтрака закидываю вещи в стирку. Пока мои джинсы и кофточка крутятся в барабане, сижу на балконе, умыкнув одну из книг в «библиотечной» комнате.

Дождавшись окончания сушки, переодеваюсь и иду на выход.

Вечером, когда Богдан появляется на пороге гостиной, с трудом сдерживаю желание сорваться с места и повиснуть у него на шее. Сегодня он опять в джинсах и футболке, и мне невыносимо хочется стянуть с него эту футболку и прижаться щекой к твердой горячей груди. Но вместо этого я медленно подхожу и встаю напротив.

– Привет…

– Привет…

Одной рукой Богдан аккуратно притягивает меня за талию, во второй держит какую-то коробку. Невесомо касается губ, замирает на пару секунд, целует уже настойчивее, пока не начинает терзать мой рот с каким-то сумасшедшим напором. И вдруг резко отстраняется. Касается губами лба и протягивает коробку.

– Это тебе.

Еще до того, как я открываю коробку, по логотипу известного бренда на крышке знаю, что в ней увижу. Это смартфон. Стоимостью в несколько моих зарплат, как минимум за полгода, наверное.

– Богдан, ну зачем…

– Не нравится? – хмурится Богдан.

– Не нужно было так тратиться, я бы купила сама, как зарплату дадут.

– Тебе не нравится? – вновь хмурится Богдан. Судя по его насупленному лицу и слегка растерянному взгляду, это явно единственное, что его беспокоит. Он сейчас так искренне огорчен, что у меня внутри все сжимается от неконтролируемого приступа нежности.

– Нравится…

– Правда?

– Правда. Неожиданно просто, но мне нравится. Очень.

– Фух, – выдыхает с облегчением, – а то я думал, как у себя черный взять, но потом подумал, что мы их путать будем, и решил белый купить, – и без перехода добавляет, – пойду в душ схожу, сигаретами весь провонял, – и идет к выходу.

У порога оборачивается.

– А ты ужин приготовишь? – спрашивает вроде бы будничным тоном, но я слышу в его голосе тщательно скрываемые ноты надежды, – или доставку заказать?

– Я приготовила уже.

– Ладно, – улыбается, – я быстро, – и вдруг спохватывается, – чуть не забыл, – возвращается обратно и шарит в кармане джинсов, – симку твою восстановил.

– Восстановил? А там разве не нужен паспорт? И… и мое присутствие?

– Я так договорился, – отмахивается Богдан, – еще вот, – и протягивает мне фигурку забавного мышонка в синих штанишках и таком же бантике, висящую на небольшой цепочке с колечком.

– А что это?

– Брелок, – жмет плечами Богдан, чмокает меня в лоб и все-таки идет к выходу.

А я так и стою, озадаченно переводя взгляд от дорогущего смартфона последней модели на сим-карту, восстановленную, очевидно, не совсем законным путем и следом на ми-ми-мишный брелок. Какой же он… с ума сойти…

Глава 22

Богдан

– Куда пропааал? – вкрадчиво уточняет Макс, отпивает из стакана и расслабленно откидывается на спинку дивана.

– Занят был.

Диджей уже занял свое место за пультом, но музыка еще позволяет разговаривать не напрягаясь. Народ потихоньку подтягивается, но пока по большей части зависает за столиками, заливая в себя градус крепкого настроения. Для основного движняка пока рановато.

«Богдан, а ты точно к десяти приедешь?»

Мира. Ждет меня малышка.

«Точно».

«Хорошо) А то я ужин готовлю, хочу, чтобы горячий был».

«Скоро буду».

Немного думаю и отправляю вдогонку сердечко.

Макс делает очередной глоток из стакана и скашивает взгляд на экран моего телефона. И начинает кашлять, подавившись вискарем.

– Богдан, ты это серьезно? – приподнимает бровь, прокашлявшись.

Я молча убираю мобилу в карман.

– Тебе лет, блять, сколько? Взрослый мужик, сердечки в сообщениях шлешь.

Ужин мне готовит девочка… надо бы за цветами заскочить…

– Опять потом хрен до мяса сотрешь, чтобы вытрахать из башки очередную нитакуську.

– Бепантеном обмажу.

– Богдан, на хера тебе этот геморрой? – уже на полном серьезе говорит Макс, – ты же знаешь, чем это закончится. Не дури. Вон блонда у бара сидит, – кивает в сторону стойки, – тебе рот, мне задница. Потом поменяемся.

Я кидаю беглый взгляд на девчонку в черной обтягивающей мини-юбке, которая в свою очередь то и дело бросает в нашу сторону взгляд, понятный любому мужику, потом хлопаю Макса по плечу и встаю из-за стола.

– Я домой погнал.

– Долбоеб ты, Богдан, – вздыхает Макс мне в спину тоном уставшего родителя, который задолбался объяснять непутевому отпрыску, что это не песочница, а кошачий лоток и лепить там куличики – это очень хреновая идея.

Мира

Возвращается Богдан чуть раньше назначенного времени, как раз в тот момент, когда я, почти закончив с сервировкой, выставляю на стол последнюю свечу. Сначала в проеме кухонной двери появляется огромный букет бордово-красных роз, а потом уже он сам. Я застываю на несколько секунд, а после, плюнув на все, срываюсь с места и запрыгиваю ему на руки, обхватив ногами вокруг пояса. Богдан придерживает меня одной рукой под попу, а второй я уже знаю, что он сейчас сделает. Он кладет свою широкую сильную ладонь мне на шею и чуть запрокидывает голову назад, фиксируя ее в удобном для себя положении. Я заметила, что он всегда так делает, когда собирается меня целовать.

Ужинаю я, сидя у него на коленях. Богдан отпускает меня лишь тогда, когда я встаю, чтобы убрать тарелки и поставить греться чайник. Только и успеваю, что включить воду, как он подходит ко мне со спины и кладет руки на талию.

– Тебе идет моя футболка, – хрипло шепчет на ухо.

Богдан

Готовит Мира охренительно вкусно, но, несмотря на это, ужин, который, судя по свечам на столе, был романтическим, я с трудом высидел. Она ведь старалась, готовила, стол накрывала, свечки эти, вон, купила… и упорно делала вид, что не замечает мой каменный стояк, когда своей попкой по моим коленям елозила, усаживаясь поудобнее.

Не знаю, почему вид моей футболки на ней заводит сильнее, чем если бы она вообще голая была. Нежная, теплая, красивая нереально, сексуальная до умопомрачения… и в моей футболке. А под футболкой одни только трусики. На чай меня точно не хватит. Мне другой десерт нужен. До чего же грудь у нее охуенная. Мира откидывает белокурую головку мне на плечо и позволяет ласкать ее через тонкую хлопковую ткань. Пахнет от нее одуряюще вкусно. И это точно не духи. Это она сама так пахнет. Сладеньким чем-то, какими-то фруктами, похоже, что персиками. Когда я залезаю рукой под футболку и обхватываю упругий холмик ладонью, зажимая твердую вершинку между пальцев, малышка тихо стонет и чуть расставляет ножки шире, чтобы мне удобнее было, потому что я вторую руку ей в трусики запускаю. Там она влажная и горячая. Нежная и мягкая. Податливая. Я сейчас не только по тому, как она на мои пальцы течет, чувствую, что ей нравится, как ее трогаю. На каком-то интуитивном животном уровне это улавливаю. Еще немного и кончит девочка. Поэтому я пальцы убираю. На члене на моем кончать будет. Потому что еще немного, и меня самого на части разорвет.

Хочу ее сзади. Прямо так. Прижать животом к столешнице и… и выебать. Не очень романтично звучит, знаю. Но уж как есть. Вообще, это моя любимая поза, на самом-то деле. И в этой позе не одна шлюшка передо мной стояла. И не две. Ладно. Допустим, я даже не помню, сколько их вообще было. Но Мира – это про другое совсем. Почему-то не уверен, что она к этому готова, и боюсь обидеть. Поэтому шепчу ей на ушко:

– Давай на диван, – и отпускаю.

Девочка делает несколько шагов по направлению к дивану у стены, забирается на него коленями, стоя ко мне спиной, а потом вдруг встает на четвереньки, задирает футболку и стягивает трусики. Сама. А я забываю, как дышать. Пока иду по направлению к дивану, чувствую, что меня ведет как пьяного в дрова. Несколько секунд не могу оторвать взгляд от темно-розового тугого колечка в ее попке и заталкиваю свои пошляцкие мысли куда подальше. Но удержаться все равно не могу и аккуратно поглаживаю его подушечкой большого пальца. Девочка молчит. Не сопротивляется. Все равно не стану. Больно ей будет. Опускаю пальцы ниже и поглаживаю теперь уже там.

– Богдан… – жарко выдыхает, когда аккуратно насаживаю ее на себя.

Сууукааа… какой же кайф…

Мира

Богдан сначала наклоняется ко мне, накрывая мою спину своем горячим твердым телом, зарывается пальцами в волосы, слегка массирует кожу у корней, потом отстраняется и чуть давит ладонью между лопаток.

– Прогнись хорошенько.

Я первый раз в такой позе. Раньше на любую попытку заставить меня встать подобным образом я реагировала категоричным отказом. Иногда до скандала. Поскольку это была попытка именно заставить, а для меня в этой позе было нечто унизительное. И от того, что сейчас я делаю это сама, все ощущения в разы острее. Еще ни разу мужчина не трогал меня настолько откровенно. Еще никогда я не чувствовала себя настолько готовой безропотно следовать его желаниям. Не знаю, как я поняла, что ему хочется именно этого. Наверное, по тому, как жадно он прижимал меня к себе спиной и долго не отпускал, при этом весь горя от нетерпеливого жгучего вожделения, ощущаемого каждой клеточкой тела. Тела, которое плавится в его горячих руках как воск.

Ощущение наполненности сейчас настолько насыщенное, что я взрываюсь практически мгновенно, разлетаюсь на тысячи кусочков и, еще не успев собрать себя заново, загораюсь снова. Чувствую только, как Богдан придерживает меня своей широкой ладонью за живот, замирая на несколько секунд, рычит и заполняет меня снова. Снова и снова. Каждое жадное движение взрывается внутри фейерверком необузданного удовольствия, пока я не оказываюсь в очередной раз окончательно погребена под этим сумасшедшим потоком чувственного наслаждения.

После мы долго лежим, и я нежусь в его объятиях, и в блаженстве прикрываю глаза, улыбаясь, когда теплые мягкие губы касаются моей спины, а горячее дыхание обжигает затылок. Богдан зарывается носом в мои волосы и делает шумный вдох.

– А мы чай будем пить? А то пирог остынет.

– Будем, – глухо отзывается Богдан, все еще шумно дыша мне в волосы.

Потом чмокает меня в плечо, доносит до стула на руках и усаживает за стол. Сам наливает чай, достает из духовки пирог и нарезает.

Пока пьем чай, я говорю ему о том, что хотела бы уже выйти на работу. Я давно пришла в себя и прекрасно себя чувствую. Рядом с ним мне легко и спокойно. Мне так хорошо в этом коконе комфорта и безопасности, что я не пытаюсь понять и анализировать свое состояние. Воспринимаю его как данность. Как новую реальность, в которую попала волей случая.

Богдан просит меня не торопиться. Говорит, что был так занят из-за того, что ему надо было уладить кое-какие дела, и теперь он хочет провести хотя бы пару дней только со мной. Я немного думаю и соглашаюсь. Я не против. Когда еще моя жизнь была, как сейчас, наполнена бесконечной чередой удовольствий одно ярче другого. Не было в моей жизни раньше таких ощущений, не знаю, почему для Богдана доводить меня до исступления так же легко, как дышать.

Ближайшие два дня я просыпаюсь по утрам с закинутой на него ногой и лежа на его плече. Мы плещемся в джакузи, плаваем в бассейне, валяемся в кровати и на диване, жуем всякие вкусности, смотрим фильмы, болтаем, выясняя, какие у нас общие интересы, помимо фильмов, занимаемся вместе в тренажерном зале с видом на озеро, хотя очень быстро становится понятным, что оценить по достоинству я могу разве что кардиотренажеры и шведскую стенку, так как вес гантелей и штанг начинается с такого, до которого я и за десять лет тренировок не доберусь.

Вечером второго дня, когда я смазываю любимым маринадом куриную тушку, Богдан открывает кому-то дверь в прихожей и спустя пару минут приносит мне справку, где написано, что за последние дни я перенесла острую вирусную инфекцию. Я звоню на работу, говорю, что завтра смогу выйти и прошу вернуть меня в график.

Глава 23

Мира

Утром Богдан довозит меня до работы, говорит, что вечером заберет и едет по своим делам. А я остаюсь ждать у двери магазина, до открытия которого еще пятнадцать минут. Открыть его я не могу, поскольку код отключения сигнализации меняется с периодичностью раз в неделю и за то время, что меня не было, его поменяли. Настя, с которой у меня сегодня смена, как всегда, опаздывает. Она, кстати, за эти дни так ни разу мне и не позвонила. Конечно, она не может знать всего того, что со мной случилось, и может до сих пор обижаться из-за того, что я тогда ушла, поэтому я позвонила ей сама. Вот только она мне не ответила. И не перезвонила. А я никогда и никому не навязываю свое общение и свое общество, если вижу, что человек в нем не нуждается и не заинтересован. Наверное, поэтому людей, с которыми я так или иначе поддерживаю хоть какой-то мало-мальски близкий контакт, можно пересчитать на пальцах одной руки. Мне комфортно в своей самобытности, к людям я привыкаю долго, не лезу в душу и не гружу своими проблемами, мне привычно держать все в себе. С Богданом только все вышло совсем по-другому. Он ворвался в мой устоявшийся мир без стука, открыв в него двери с пинка. Мы знакомы с ним несколько дней, а у меня такое чувство, что я знаю его как минимум несколько лет.

Без пяти девять я не выдерживаю и звоню Насте.

– Насть, привет, а ты где?

– В автобусе, – недовольно буркает Настя, не утруждаясь приветствием и какими-либо еще пояснениями.

– Долго ты еще? Открываться уже пора.

– Не знаю. Автобус еле тащится. Открой сама.

– Насть, код ведь поменяли, пока меня не было. Продиктуй мне, пожалуйста, чтобы я могла открыть.

– Мира, я в автобусе, – раздраженно цедит Настя, – я не могу на весь автобус диктовать тебе код, – и сбрасывает звонок.

      Мда… на работу опаздывает она, а виновата при этом почему-то я. По-хорошему, я должна сейчас позвонить Марку Петровичу и узнать код у него, но тогда он поймет, что Насти до сих пор нет на рабочем месте, и получится, что тем самым я ее подставлю. Девочкам, которые сегодня на выходном, я тоже не звоню: они могут еще спать, а я не хочу их будить. Еще минут двадцать стою у закрытой двери, когда Настя наконец-то появляется на горизонте, неторопливо вышагивая от остановки со стаканчиком кофе в руках.

Едва входим внутрь, колокольчик на двери звякает, оповещая о первом на сегодня посетителе, и я поворачиваюсь к нему с улыбкой, проследив взглядом, как Настя, взметнув золотисто-коричневой копной волос, скрывается за дверью подсобки. За первым посетителем следует второй, за вторым – третий. Только ближе к обеду мне удается выкроить время, чтобы не только перекусить, но и привести себя в порядок: я часто прихожу на работу, одетая не в соответствии с дресс-кодом, и на такие случаи в шкафу подсобки всегда хранятся мои черные брюки и белая блузка, а еще удобные черные балетки. Настя, которая сегодня куда мрачнее обычного, переоделась еще с утра, и я с досадой думаю, что появись Марк Петрович с очередной проверкой, оказалось бы, что я нарушаю правила, встречая покупателей в неподобающем виде. Настя вообще со мной почти не разговаривает, в коротких промежутках между наплывом посетителей сидит, уткнувшись в телефон, отчего и без того слабый огонек желания поговорить с ней тухнет окончательно.

Только единожды она удостаивает меня своим вниманием, когда я вытаскиваю телефон, чтобы ответить на сообщение Богдана, который спрашивает, как у меня дела. Несколько секунд смотрит на смартфон в моих руках и надменно-вопросительно приподнимает брови.

– Это подарок, – поясняю на ее молчаливый вопрос.

– От кого?

– От мужчины, с которым теперь живу.

Настя меряет меня еще одним надменно-пренебрежительным взглядом и теряет ко мне всяческий интерес. Как и к очередному посетителю, который входит в стеклянную дверь с табличкой «Открыто».

За несколько минут до закрытия я иду в подсобку, чтобы снова переодеться, а после закрываю кассу, опускаю роллеты на окнах, проверяю, чтобы все стояло на своих местах…

Пока я мечусь по магазину, Настя стоит, небрежно привалившись боком к стене, вновь уткнувшись в экран телефона. Я проверяю, чтобы в подсобке оставался порядок, щелкаю выключателем и, закрывая дверь, оборачиваюсь на звонок колокольчика на входе в магазин. Внутрь входит Богдан.

– Я уже выхожу, – улыбаюсь, давя в себе желание броситься ему на шею, – Настя, познакомься, это Богдан.

Настя на пару секунд отрывается от телефона, мажет по Богдану мрачным взглядом и снова утыкается в экран. И если раньше я всегда снисходительно относилась к ее выходкам и перепадам настроения, свойственным ее тяжелому характеру, а сегодня весь день старалась игнорировать ее демонстрацию мрачной озлобленности, то сейчас такое поведение отчего-то безумно раздражает. Настолько, что на несколько секунд теряю контроль над связью языка с мозгом. Потому что всему есть предел. И моему терпению тоже.

– Насть, а ты поздороваться не хочешь?

– А где-то в правилах написано, что мне вменяется в обязанность приветствовать каждого твоего нового трахаря? Быстро же ты Паше замену нашла, – цедит Настя, отрываясь от телефона, – а строила из себя чуть ли не Деву Марию, – без перехода продолжает, – закроешь сама. Я пошла.

И взметнув копной золотисто-коричневых волос, хлопает дверью. Я оторопело смотрю на дверь и перевожу взгляд на Богдана. Богдан провожает ее взглядом, в котором читается легкая брезгливость. Потом подходит ко мне и притягивает за талию.

– Хочешь, догоню и пиздюлей ей дам? Я девушек руками никогда не трогаю, но для нее могу сделать исключение. Постараюсь аккуратно, чтобы ничего не сломать.

– Богдан, ну что ты несешь…

Богдан

Зарываюсь носом в ее волосы за ушком и в буквальном смысле затягиваюсь. Пиздец как соскучился. Обхватываю ладонью тонкую шейку, придерживая голову, и тянусь к губам.

– Богдан, нас через витрину видно, – бормочет девочка, вяло сопротивляясь, – здесь нельзя… Богдан… ну хватит…

Коротко целую ее в губы, потом в лоб, потом в висок, в щеку, в нос, снова в лоб, с трудом останавливаюсь и прижимаю белокурую головку к своей груди.

– Хочешь, в ресторан поужинать съездим?

Все предыдущие вечера мы провели с ней дома. Мне нормально, но, наверное, это неправильно. Наверняка ей хочется какой-нибудь там романтики и чего-то такого. Романтик из меня, на самом-то деле, так себе. Кроме как в цветы, подарки и рестораны, больше ни во что особо не умею.

– Хочу, – немного подумав, отвечает Мира, – только я не одета для ресторана.

А я только в этот момент соображаю. Все предыдущие дни она ходила по дому в моих футболках. А я не очень-то и задумывался, почему ей нравится в них ходить, потому что сам ловил от этого какой-то особый вид кайфа. А сейчас она в той же одежде, в которой была, когда я ее от Холодова забирал.

– А ты чего одежды себе не купишь? Я денег мало оставлял?

– Нет… много…

– А чего тогда?

– Не знаю… просто… я так не привыкла…

Снова обхватываю ее ладонью за шейку, чтобы смотреть в глаза. Глаза у нее красивые, светло-карие, ресницы черные и пушистые. А взгляд доверчивый и пиздец наивный. Я из-за этого ее взгляда себя чувствую, как, наверное, чувствует себя родитель того годовасика, который только-только научился ходить и идет покачиваясь, а он каждую секунду нервно протягивает руки, чтобы чадо не наебнулось. Это называется ответственность. Почему-то чувствую себя за нее ответственным и постоянно парюсь, что родитель-то из меня хреновый. У меня же кактус – и тот сдох.

– Привыкнешь? – уточняю на всякий случай.

Что в таких случаях обычно делают? Уговаривают? По попке шлепают?

Девочка осторожно кивает.

– А можно мы пока за моими вещами съездим? Которые у… – Мира глубоко вздыхает и продолжает, – у Паши остались.

Правильно, малышка. Отпусти. Плюнь и разотри.

– Можно. Можем хоть сейчас съездить, если хочешь.

Девочка обвивает меня руками вокруг пояса и на этот раз сама кладет голову на грудь.

– Мир, тебе если надо что-то, говори сразу как есть. Я намеки и те хреново понимаю, а самому догадаться мне вообще без вариантов.

– Ладно. Давай тогда съездим за вещами. А потом я хочу в ресторан. А потом… а потом тебя. Я устала и соскучилась.

Глава 24

Богдан

Пока поднимаемся в лифте к ней на шестой, Мира не выпускает мою руку, вложив в нее свою маленькую ладошку. Я потираю нежную и гладкую на ощупь кожу на тыльной стороне ладони подушечкой большого пальца, второй рукой приглаживаю шелковистые блестящие волосы. Ей идет эта стрижка. Она, наверное, с любой будет красивая, но такие волосы, как у нее, должны быть длинными. Это факт.

Мира щелкает выключателем в прихожей и стаскивает кроссовки. Заглядывает в кухню, открывает холодильник, пробегается придирчивым взглядом по полкам. Потом идет в гостиную.

Судя по тому, что все рыбы в аквариуме плавают брюхом кверху, чувствуют они себя не очень.

Мира сначала расстраивается, сетует на то, как жалко рыб, а потом заметно расслабляется. Видимо, понимает, что встреча с бывшим ей не грозит.

Только она не может знать того, что ее бывший уже, скорее всего, начал разлагаться. Или начнет в ближайшее время. Я не очень силен в патологоанатомии. Это было еще в тот день, когда я поехал заключать сделку на покупку оборудования для тренажерок. Макс тогда поехал в клуб, а я позвонил парочке своих надежных парней. Данные ее паспорта я тогда, конечно же, запомнил, их и использовал в качестве отправной точки. Сначала думал людей Холодова тряхануть, но тот в коме валяется, поэтому решил не усугублять, да и лишний раз, так, на всякий случай, не тянуть на Миру одеяло их внимания. Правильнее было зайти с другой стороны, тем более что в этом мире есть такая замечательная вещь, как пиздливые соседи. Хочешь знать, где и кем работают жильцы тридцать четвертой квартиры? Пиздливые соседи. Хочешь знать, как давно живут вместе и с кем чаще общаются? Пиздливые соседи. Хочешь знать, что бывший твоей любимой, который продал ее за карточный долг, трахал за ее спиной ее лучшую подругу Настеньку? Все правильно. Пиздливые соседи.

И немного бабла.

В общем, выяснить, что некто Павел Немов не придумал ничего лучше, чем осесть на даче одного из приятелей, не составило никакого труда. Там мы его и нашли. Аккуратно разведали обстановку, а уже на следующий день улучили момент и интеллигентно предложили ему немного проехаться с нами. Привезли в лесополосу за городом, там выдали лопату. Мужик скулил, ныл и слезно просил не убивать и не закапывать его в ту яму, которую сам же старательно копал. Но ведь ясное дело, что никто и не собирался его в эту яму закапывать. В болоте утопить намного надежней. Там зверье не учует и не раскопает ненароком. А вы думали, что я мог поступить как-то по-другому? Пф! Я вас умоляю.

      С квартирой только ничего бы не получилось. Даже если закрыть остатки долга и переоформить на нее, то было бы слишком подозрительно, что прямо перед исчезновением он переписал квартиру, а если бы кто копнул глубже и выяснил, что теперь она живет со мной, то появились бы ненужные вопросы. Конечно, у Макса есть хорошие связи где надо, но такой риск того не стоит. Да. Так уж вышло, что у меня есть нужные связи в криминальных кругах, а у Макса среди законников. Разделили, так сказать, сферы ответственности. Блин, Макс… на Днюху же звал…

– А у тебя нарядные платья есть?

– Есть, – отвечает, стоя рядом со шкафом в спальне, – не очень много, но несколько есть.

Мира вытаскивает с вешалки в шкафу платье и прикладывает к себе.

– Я в ресторан хочу вот в этом поехать. Тебе нравится?

– Красивое.

– Еще такое есть, – отбрасывает платье на кровать и прикладывает следующее.

– Красивое.

– А вот это мое любимое, – прикладывает еще одно.

– Красивое.

– Богдан, – смеется. Смех у нее такой… как будто колокольчик звенит, – ты про все так сказал.

Девочка отбрасывает платье, потом подходит ко мне, обхватывает руками вокруг пояса и кладет голову на грудь.

– Я сейчас. Быстро, – спохватывается и начинает выгружать вещи с полок, – только… чемодана-то нет…

В конечном итоге кое-как распихиваем вещи по пакетам, и я тащу все это к машине.

Мира

Мне нравится то, как он водит машину. Спокойно и уверенно. Не психует, не матерится, не суетится. Сидит, расслабленно откинувшись на спинку, и выкручивает руль в кожаной оплетке, положив на него широкую сильную ладонь. Вторую руку кладет мне на бедро в разрез платья и медленно поглаживает.

– Богдан, а ты переодеваться не будешь?

– А надо?

– Ну… я в платье… а ты в футболке…

– Ну и что. Рядом с такой, как ты, можно хоть в трениках в ресторан прийти.

Я слегка напрягаюсь, потому что его слова звучат обидно.