Лабиринт

Глава 1

Глухая боль разрывала голову, словно внутри беспрестанно звенел сигнал тревоги. Сергей очнулся на ледяном, голом полу, не осознавая, где находится и что происходит. Всё вокруг казалось расплывчатым – лишь после нескольких морганий в его сознание начали возвращаться обрывки: безликое пространство, пустота, в которой даже эхо звучало бы чуждо и неуместно.

Он попытался подняться, но тело не подчинялось. Руки дрожали, пальцы скользили по шероховатому полу, и лишь стиснув зубы, он смог привстать на четвереньки. В этот момент всё внутри кричало: «Слабость – враг!», но сейчас она была неотъемлемой частью его состояния. Он опустился на колени, тяжело дыша, словно воздух здесь был разрежён. Провёл рукой по затылку и ощутил липкую, тёплую кровь. Пальцы покрылись алыми пятнами – но это не испугало его, а лишь пробудило хищную, аналитическую настороженность.

Сергей поднял взгляд. Комната казалась пустой, словно вычищенная до блеска доска: ни окон, ни мебели. В самом центре возвышался один стол, напоминающий алтарь в безбожном храме. На нём – старый телевизор с чёрным экраном, который, казалось, мог ожить в любую секунду. Рядом лежал ключ, блестящий, словно оставленный здесь специально для него.

Напротив возвышалась массивная металлическая дверь – без щелей и ручки с внутренней стороны. Закрытая, как и все ответы на вопросы, которые роились в голове.

Сергей осмотрелся, его взгляд был внимательным и настороженным. Даже в этом измождённом, почти истощённом теле сохранялся волевой, проницательный ум. Под глазами виднелись тёмные круги, щеки были ввалившимися от усталости, но в его глазах мерцала сталь.

В этой тишине каждый звук, даже его дыхание, казался слишком громким. Кто-то наблюдает за ним? Почему ключ так откровенно выставлен напоказ? Почему телевизор выключен, но явно готов к работе? Это ловушка или приглашение к игре?

Сергей усмехнулся. Даже в этой абсурдной ситуации он не мог не оценить изощрённость чьего-то замысла. Кто бы ни стоял за этим, он решил испытать его на прочность. Но Сергей не был тем, кого легко загнать в угол. Слабость – это лишь временное явление, тогда как его ум – вечен.

В этот момент тишину нарушил резкий, короткий щелчок – экран телевизора вспыхнул ярким светом. Сергей мгновенно напрягся. Он мгновенно проанализировал ситуацию: шнур уходил прямо в пол, прочно закреплённый, без малейшего доступа к источнику питания. Всё здесь было идеально спланировано, каждая деталь – тщательно продумана, а стерильная чистота и порядок свидетельствовали о педантичном и холодном разуме, который лежал в основе этой композиции.

На экране возникло лицо – настолько знакомое, что вызывало дрожь и боль в висках. Владимир. Тот самый, за которым Сергей гнался последние дни, не давая себе ни сна, ни отдыха. Владимир выглядел спокойно, даже с оттенком насмешки; его губы слегка приподнялись в улыбке, а глаза лениво скользнули к часам.

– Ты пришёл в себя, – произнёс Владимир с небрежной учтивостью. – Что ж, теперь мы можем поговорить без лишних игр.

Сергей молчал, не выказывая ни удивления, ни страха. Он лишь пристальнее разглядывал лицо собеседника, стараясь обнаружить в нём слабое место или уязвимость – хоть что-то, что можно было бы применить в своих интересах.

– В первый раз, когда ты подошёл ко мне на улице, – продолжил Владимир, – я и не мог представить, кто ты на самом деле. Ты выглядел слишком спокойным, слишком… незаметным. Но, – он усмехнулся, – ты допустил одну ошибку.

Сергей прищурился, но не произнёс ни слова.

– Ты полагаешь, что умеешь скрывать свои эмоции, – Владимир немного наклонился вперёд, будто хотел стать ближе, – но у каждого охотника имеется свой след. Когда ты спросил меня дорогу, твои глаза задержались на моей руке чуть дольше, чем у обычного прохожего. Ты смотрел не на часы или кольцо, а на шрам – едва заметный, но такой, который мог заметить только тот, кто действительно ищет меня. Это было… забавно. В тот момент я осознал: ты не случайный человек.

Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Сергея.

– Всё остальное стало делом техники. Ты не спал несколько дней, выжигал себя изнутри, надеясь найти меня первым. Но, понимаешь… – Владимир внезапно изменился в лице, его голос стал более жестким, и в нём прозвучали нотки раздражения. – Ты вынудил меня пойти на крайние меры. Я десять лет оставался в тени, люди исчезали – и никто не находил их, никто ничего не подозревал. Я был невидимкой, Сергей. Но из-за тебя… из-за твоей одержимости, мне пришлось оставлять за собой трупы, когда я этого не хотел! Ты следовал за мной, как пес, не давая ни малейшего шанса на передышку!

Владимир с силой сжал кулаки, его глаза загорелись злостью. Он взглянул на часы, и в этот момент его лицо вновь стало каменным и собранным.

– Шестьдесят один час… сорок семь минут, – произнёс он почти с восхищением. – Именно столько времени ты не спал, если мои расчёты верны. Всё было тщательно спланировано – каждый твой шаг, каждое твоё решение. Но знаешь, что происходит с человеком, когда он так долго бодрствует, когда мозг и тело работают на износ?

Он на мгновение замолчал, позволяя Сергею осознать значимость своих слов.

– После сорока восьми часов без сна у большинства людей начинаются серьезные когнитивные нарушения. Внимание рассеивается, реакция замедляется, появляются галлюцинации. Импульсивность возрастает, логика становится ненадёжной, а память – хрупкой. К шестидесяти часам мозг начинает буквально поедать сам себя: нарушается работа нейромедиаторов, падает иммунитет, увеличивается риск психозов. Ты сейчас – живой пример для учебника по нейрофизиологии. И чем дольше ты держишься, тем больше вероятность, что станешь своей главной ошибкой.

Владимир вновь улыбнулся, но теперь в его улыбке не было ни тени насмешки – лишь усталость и предчувствие приближающейся развязки.

– Вот почему эта партия интересна, Сергей. Ты нарушил мой привычный порядок, заставил меня выйти из тени. Но теперь ты сам на грани – и мне любопытно, кто из нас выдержит дольше.

Владимир на мгновение задумался, обдумывая, стоит ли продолжать, но затем, приняв решение, заговорил более откровенно, чем прежде:

– Знаешь, многие задают мне один и тот же вопрос – почему? Почему я похищал и убивал людей? Почему превращал их исчезновение в неразрешимые загадки? Ты ведь тоже хотел это понять, не так ли?

Его голос понизился, приобретая философский оттенок.

– Сейчас ты находишься в моём творении, Сергей. В этом месте, внутри этих стен – каждый сантиметр, каждая деталь была тщательно продумана мной на протяжении многих лет, даже десятилетий. Я строил это убежище, этот лабиринт, словно одержимый. С детства у меня была страсть к конструированию: я собирал механизмы из сломанных игрушек, сооружал ловушки на чердаке, рисовал чертежи, которые никто не мог понять. Это было единственное, что приносило мне покой.

Он замолчал, и на мгновение на экране промелькнуло нечто болезненное.

– Мой отец… – Владимир тяжело вздохнул. – Он был тираном. Издевался над матерью, бил меня – порой потому, что не мог справиться с собой. Я видел, как страх ломает людей, превращая их в покорных теней самих себя. Однако однажды я заметил иное: страх порой пробуждает в человеке зверя. Иногда, оказавшись в безвыходном положении, человек способен на невероятные поступки. Тогда я начал задаваться вопросом – что сильнее: воля или страх? Что заставляет человека сопротивляться? Где проходит граница между покорностью и бунтом?

Владимир усмехнулся, но в его улыбке не было ни капли радости.

– Я начал экспериментировать. Сначала с мелочей – ловушки для крыс, затем более сложные механизмы, и наконец – с людьми. Я похищал тех, кто казался мне интересным, в ком видел потенциал. Создавал для них испытания, чтобы проверить: что победит? Воля к жизни или страх смерти? Я наблюдал, анализировал, делал выводы. Некоторые сдавались сразу, другие боролись до последнего. Но никто не смог преодолеть весь путь.

Он склонил голову, вспоминая нечто особенно важное.

– Однажды, когда мне было всего пятнадцать, я сконструировал устройство, чтобы расправиться с отцом. Оно было простым: капкан, скрытый под половицей в его комнате. Мне было интересно, сможет ли он выбраться, если поймёт, что это сделал я. Но он даже не попытался. Он закричал, а потом сдался. Тогда я осознал, что большинство людей не умеют бороться.

Владимир посмотрел прямо в камеру, его взгляд стал ледяным.

– Но ты, Сергей… Ты другой. Ты довёл меня до предела. Ты вынудил меня выйти за пределы своих правил. Теперь ты находишься в моём последнем, самом совершенном лабиринте. Здесь всё – испытание. И мне любопытно, сможешь ли ты выбраться или повторишь судьбу остальных.

Он сделал паузу, его лицо стало более серьёзным.

– Теперь тебе предстоит сделать выбор. У меня было очень мало времени, чтобы по-настоящему изучить тебя, – продолжил он, – но мой главный источник информации утверждает, что ты неподражаем. Если это так, возможно, именно ты сможешь помочь мне найти ответы на вопросы, которые я задаю себе всю жизнь. Вопросы о человеческой природе, о границе между страхом и волей.

Виктор улыбнулся чуть шире, в его голосе зазвучала азартная нотка:

– Итак, сначала – выбор. На экране перед тобой лежит ключ. Он открывает металлическую дверь этой комнаты. Однако это не означает начало самой игры. Оказавшись за дверью, ты увидишь коридор с двумя путями: направо и налево. Если пойдёшь налево – ты выйдешь на свободу. Если направо – дверь за тобой закроется, и ты попадёшь в ловушку. Я долго думал, стоит ли тебе это говорить, – Владимир усмехнулся, – но я уверен, что ты не совершишь опрометчивый поступок, ведь ты всегда доводишь дело до конца. Значит, впереди будет только интереснее.

Владимир не торопился исчезать с экрана, его голос по-прежнему звучал уверенно и спокойно, будто он лично присутствовал в комнате:

– Знаешь, Сергей, мне всегда было интересно наблюдать за моментом принятия решения. Большинство людей и не догадываются, насколько предсказуемыми они становятся, когда сталкиваются с простым, но судьбоносным выбором. Ты уже решил, куда пойдёшь? Или всё ещё пребываешь в сомнениях?

Сергей смотрел на экран, его взгляд был тяжёлым. Лицо побледнело, под глазами появились тёмные круги, губы пересохли. Вдыхая, он ощущал, как тревога стискивает грудь, словно железный корсет, а в голове нарастает вязкое беспокойство. Мысли путались, сознание цеплялось за отдельные фразы Владимира, не в силах полностью их осмыслить. Казалось, слова собеседника доносились сквозь толщу воды: они глухо ударялись о барабанные перепонки и растворялись в тумане.

Изможденное тело Сергея дрожало, движения казались замедленными, словно он не владел собой. Сейчас любое неверное решение может стоить ему жизни, но и промедление – тоже ведёт в никуда. Неуверенность бушевала, но внутри, словно уголек под пеплом, тлела его привычка к анализу, упрямо хранившая покой, несмотря на отсутствие сил.

Тем временем Владимир продолжал:

– Не торопись, Сергей. Мне интересно увидеть, как ты справишься с этим. Ты ведь не такой, как все – всегда ищешь скрытый смысл, ловушки, второй слой. Но иногда всё проще, чем кажется… или сложнее, чем ты думаешь.

В этот момент Сергей уже принял решение: покинуть этот лабиринт и выбраться любой ценой. Он прекрасно осознавал, что его силы на исходе – физически он истощён, а психическое состояние балансирует на грани срыва. Он не знал, что ждёт его за следующей дверью, но был уверен: если сейчас поддастся азарту и последует по пути Владимира, то не выдержит. Нет, сейчас нужно отступить, собраться с силами, восстановиться – и только тогда, будучи готовым, продолжить охоту на Владимира. Это был холодный, рациональный выбор, который дался ему нелегко, но иного пути он не видел.

Как только это решение окончательно утвердилось в сознании, Владимир внезапно прервал ход его рассуждений:

– Подожди, Сергей, – произнёс он, откинувшись на спинку стула. – Не собираюсь давать тебе никаких инструкций… Пока ты не примешь окончательное решение.

Владимир театрально задумался, а затем вдруг хлопнул себя по лбу, будто вспомнил нечто важное:

– Ах да! Чуть не забыл. Думаю, тебе будет легче сделать выбор, если ты увидишь кое-что своими глазами.

Он поднялся, взял камеру и медленно направил её в сторону. На соседнем стуле сидела Наталья, связанная и измученная. Её руки были крепко стянуты верёвкой, на губах – полоска скотча, а лицо было покрыто синяками и ссадинами. Под глазом красовался свежий кровоподтёк, а по её щекам текли слёзы – одни уже высохли, другие только начинали появляться. Она дрожала, то ли от боли, то ли от страха, и её глаза, полные отчаяния и мольбы, смотрели прямо в камеру.

Владимир приблизился и резко оторвал скотч с губ – Наталья закрыла глаза и чуть не вскрикнула от боли, на её губах сразу же появились кровавые пятна. Она судорожно вдохнула, пытаясь заговорить, но из горла вырвался только хриплый стон.

В этот момент в глубине Сергея словно что-то взорвалось. Всё, что раньше казалось непреодолимым – усталость, слабость, боль – мгновенно исчезло, уступив место ярости и решимости. По венам хлынул мощный прилив сил, мышцы наполнились тяжёлой, первобытной энергией. Все чувства обострились: он слышал своё сердцебиение, замечал каждую деталь на экране, ощущал, как воздух в комнате стал плотнее и холоднее.

Для Сергея Наталья значила гораздо больше, чем просто близкий человек. Она была его опорой, смыслом жизни после смерти матери, единственной, кому он мог доверять безоговорочно. Её страдания пронзили его сильнее любого удара, пробудили в нём нечто непоколебимое.

Сергей сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели. Внутри не осталось ни страха, ни сомнений. Цель была ясна как никогда: вытащить Наталью любой ценой и сразиться с Владимиром, пусть даже на последнем издыхании.

Вдруг из глубины груди вырвался низкий, звериный рык – нечто первобытное и неосознанное, воплощение всей боли, ярости и отчаяния, накопленные за эти дни. В этот момент на экране вновь появилось лицо Владимира – нахмуренное, с заметным удивлением и подозрением. Он прищурился, пытаясь понять, что происходит.

– Ты что, рычишь? – с недоумением спросил Владимир.

Внезапно в глазах Сергея зажглись безумные огоньки. Он рассмеялся – сквозь безумный, полный боли смех на глазах выступили слезы, а губы искривила жуткая усмешка. Вскоре снова раздался рык, а голова его металась из стороны в сторону, словно внутри него бушевала неведомая сила. На мгновение в глазах Сергея появился пустой, стеклянный взгляд, и он застыл, будто обратился в камень.

Затем Сергей медленно повернул голову вбок, уставившись в камеру исподлобья. Его лицо застыло в жуткой, нечеловеческой маске, в которой смешались боль, злость и непоколебимая решимость.

– Да что с тобой происходит? – с интересом произнёс Владимир, отодвинув камеру, чтобы лучше рассмотреть изменения в Сергее.

Он внимательно наблюдал за ним несколько секунд, а затем вдруг широко улыбнулся, словно увидел нечто невероятно интересное.

– Это… это абсолютно что-то новенькое! – с восхищением высказал Владимир. – Похоже, отсутствие сна разрушает твои внутренние барьеры и границы, за которыми ты прячешь свою истинную сущность. Это прекрасно… с научной точки зрения, конечно! Знаешь, – продолжил он, – при длительном лишении сна у человека начинается дезинтеграция психики: контроль над эмоциями исчезает, появляются вспышки агрессии, галлюцинации, даже расщепление личности. Мозг теряет способность фильтровать импульсы, и наружу выходит всё самое потаённое, что обычно скрыто за маской разума и воспитания. Ты сейчас – словно живой эксперимент, Сергей! И мне ужасно интересно, что будет дальше.

Владимир на мгновение замер, внимательно наблюдая, как Сергей, не отводя взгляда, уставился в объектив камеры, словно готовый ринуться на него сквозь экран.

Несколько долгих секунд Владимир и Сергей пристально смотрели друг на друга через экран – в этот момент казалось, что между ними не стены и километры, а лишь несколько сантиметров – настолько плотным было напряжение.

Первым нарушил молчание Владимир:

– Итак, пора сделать выбор.

Экран телевизора мгновенно погас, оставив Сергея в пустой, холодной комнате, будто кто-то резко выключил свет в театре, оборвал музыку, и на сцене остался лишь он – потерянный, истощённый, с тяжёлым, сбившимся дыханием. Сергей опустил голову, плечи поникли, а в глазах постепенно появился живой, человеческий блеск. В этот момент он ощутил глубокое одиночество и уязвимость. Все звериные инстинкты, вся ярость и безумие отступили, оставив лишь глухую боль и пустоту. Он смотрел внутрь себя, пытаясь найти силы, чтобы сделать следующий шаг.

Владимир застыл у выключенной камеры, неподвижный, пытаясь запечатлеть в памяти только что случившееся. Его лицо было сосредоточенным, взгляд устремлён в одну точку на стене. Он начал рассуждать вслух, не обращая внимания на связанную Наталью:

– Это было… нечто уникальное. Такой переход… Психика разрывается между звериным и человеческим, между контролем и хаосом. Это даже не ярость – это чистая, первобытная энергия… Нет, у большинства не хватит внутренней силы, чтобы дойти до такого предела. А он… – Владимир кивнул себе, глаза его загорелись новым интересом, – он не сломался, он вышел на новый уровень. Почти как эволюция в реальном времени.

Наталья, вся в синяках и со следами слёз на лице, смотрела на него с ужасом, боясь пошевелиться, чтобы не привлечь лишнего внимания. Она затаила дыхание, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.

Владимир внезапно резко развернулся к ней, и на его лице заиграла болезненно заинтересованная, психически нездоровая улыбка. Его глаза горели возбуждением, а голос дрожал от предвкушения:

– Ты видела это? – спросил он, наклоняясь ближе. – Что это было, а? Расскажи мне! Ты ведь знаешь его лучше всех… Это всегда было в нём или… я только что пробудил что-то новое? Как считаешь?

Он рассмеялся, наблюдая за её реакцией, и в этом смехе не было ничего человеческого – лишь жажда наблюдать за чужой болью и страхом.

Сергей долго сидел, опустив голову, пытаясь собрать обломки собственной воли. Его потерянный взгляд блуждал по комнате, не задерживаясь ни на чём конкретном. Внутри него царила пустота и усталость, а в голове раздавался глухой шум – эхо недавней бури. Внезапно взгляд остановился на ключе, лежащем на столе у телевизора. Металлический блеск привлёк его внимание, став точкой опоры в этом хаосе.

Медленно подняв голову, он ощутил, как внутри него что-то начинает пробуждаться. Это наполняло мышцы энергией, выпрямляло спину и делало дыхание более глубоким и уверенным. Внутри Сергея возвращалась концентрация: все лишние мысли, страхи и сомнения начали растворяться, уступая место холодной решимости.

Он провёл ладонями по лицу, стирая остатки слабости с глаз. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь к себе, а затем с усилием поднялся на ноги. Каждый жест был осознанным, каждое движение – наполненным внутренней силой. Подойдя к столу, он взял ключ в руку, ощутив тяжесть и холод металла.

Сергей перевёл взгляд на металлическую дверь. Теперь она больше не казалась преградой, а скорее – началом пути. Он приблизился, вставил ключ в замочную скважину и медленно повернул его. Замок с лёгким щелчком открылся. Дверь поддалась, и перед Сергеем раскинулся тёмный коридор – начало новой, опасной главы этой игры.

Глава 2

Помещение, в котором находились Владимир и Наталья, напоминало нервный центр огромного, зловещего организма. Это была просторная комната, совершенно лишённая уюта, без окон – стены были окрашены в тусклый серый цвет, а холодные светильники на потолке мерцали, отбрасывая резкие тени на пол. Воздух был сухим, с лёгким запахом пластика, а эхо шагов глухо отзывалось в пустых углах.

В центре комнаты стоял массивный стол, заваленный техникой. На нём располагались ряды мониторов, каждый из которых транслировал изображения с десятков скрытых камер видеонаблюдения. На экранах были длинные коридоры, пустые комнаты и лестничные пролёты, иногда мелькали силуэты и тени. Всё пространство лабиринта, в который попал Сергей, было как на ладони у Владимира.

Не теряя ни секунды, Владимир вновь уселся на свой стул и пододвинул его к столу вплотную, чтобы оказаться прямо перед этим электронным паноптикумом. Его движения были быстрыми и нервными, в глазах читался азарт и нетерпение. Он с жадностью осматривал экраны, словно дирижёр перед началом сложной симфонии.

Рядом с панелью мониторов лежало несколько клавиатур, каждая из которых управляла отдельной системой: одна – камерами, другая – дверями и ловушками, третья – системой связи. Под столом стояли мощные системные блоки, из которых вытягивались толстые пучки проводов, уходящие в стены и пол. Всё было продумано до мелочей, являясь инженерным шедевром для контроля и манипуляции.

В дальнем углу комнаты, на старом скрипучем стуле, сидела Наталья. Её руки были связаны, лицо побледнело, а глаза покраснели от слёз и усталости. Она с тревогой и страхом следила за Владимиром, стараясь не делать резких движений, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания. Время от времени её взгляд скользил по мониторам, где мелькал Сергей – её единственная надежда на спасение.

Владимир, не оборачиваясь, периодически бросал короткие взгляды на Наталью, но всё его внимание было сосредоточено на экранах. Он пристально наблюдал за каждым движением Сергея, замечая даже самые незначительные изменения в его поведении, и в этот момент казался не человеком, а частью этого холодного, механического мира – повелителем собственного лабиринта.

Не отрывая взгляда от мониторов, Владимир вывел изображение с камеры, наблюдающей за Сергеем, на главный экран. Теперь всё внимание было приковано к тому, как Сергей, собравшись с силами, взял ключ, открыл дверь и шагнул в тот самый коридор, о котором предупреждал Владимир. На экране отчётливо были видны две дороги: слева – тёмный проход, ведущий к свободе, справа – узкий коридор, за которым начиналась настоящая игра.

Владимир резко откатился на стуле назад, затем обернулся к Наталье, сидящей в углу, и с лёгким усилием перетащил её стул ближе к столу с мониторами. Наталья, не сопротивляясь, позволила себя переместить, её взгляд был прикован к экрану. Владимир, не сводя с неё глаз, ухмыльнулся и сам подвинул свой стул ближе к её стулу, чтобы оказаться рядом.

– Видишь, – тихо произнёс он, скорее обращаясь к себе, нежели к ней, – вот он, момент истины. Только что я уловил, как в этом человеке что-то сломалось… или, наоборот, собралось воедино. Ты заметила, правда? Он уже не тот, кем был прежде – в нём проснулось нечто… животное, первобытное. Очень любопытно, сможет ли он дойти до конца.

Владимир наклонился вперёд, его лицо освещалось светом монитора, а в глазах сверкал безумный огонёк.

– А теперь, Наталья, мы с тобой станем свидетелями выбора. Слева – свобода, справа – игра, – театрально развёл он руками. – Всё так просто, не правда ли? Интересно, что же он выберет, когда на кону стоит не только его жизнь, но теперь ещё и твоя.

Он перевёл взгляд на экран. Там Сергей стоял в коридоре, выпрямившись, его осанка стала уверенной, плечи расправились. Он медленно оглянулся сначала налево, затем направо. В его движениях больше не было ни растерянности, ни страха – лишь сосредоточенность и внутренняя готовность.

Владимир задумчиво произнёс вслух:

– Неужели ты действительно раздумываешь? Неужели выберешь свободу? После всего, что произошло? Или у тебя есть ещё одна причина остаться… кроме собственной воли к победе? Может, ты не сможешь уйти, пока не завершишь начатое?

Он бросил взгляд на Наталью, и в его голосе прозвучала лёгкая насмешка:

– Как думаешь, Наташа, он спасёт тебя? Или выберет себя? Ты ведь знаешь его лучше всех… Что бы ты сделала на его месте?

Владимир снова сосредоточенно уставился на экран, затаив дыхание, наблюдая, как Сергей стоит на распутье, будто становясь частью огромной шахматной партии, где от одного хода зависит всё.

– Знаешь, – заговорил Владимир, голос его стал чуть мягче, но в нём слышалась явная насмешка, – если бы ты сразу рассказала обо всём, что знаешь о нём, а не скрывала правду, возможно, я бы и не тронул тебя. Признаться честно, большого удовольствия мне это не доставило. Но ложь искажает реальность, а я не выношу фальшь. Если бы ты сразу призналась, что вы вместе с детства, что иногда спите друг с другом, что любишь его, что он одержим игрой… и что он уже убивал таких, как я – всё было бы совсем иначе.

Он сделал паузу, склонив голову набок.

– А он вообще в курсе, что ты это знаешь? – спросил Владимир, но Наталья лишь отвела взгляд.

Владимир рассмеялся, его смех был резким и нервным:

– Конечно, молчишь! Значит, ты его обманываешь. Столько лет вместе, а ты всё время врёшь. И теперь я нашёл нечто удивительное, завораживающее! – он шептал с маниакальным восторгом. – Интересно, что же он выберет?

В этот момент на главном экране стало видно, как Сергей, сделав выбор, уверенно направился налево – в сторону выхода на свободу, как говорил Владимир.

– Что? Он идёт налево! – Владимир вскочил со стула, поражённый. – Посмотри на это! Он хочет спасти себя, а не тебя!

Сергей подошёл к двери, ведущей наружу, медленно положил на неё руку.

– О боже… Я разочарован… – Владимир театрально всплеснул руками. – А сколько было пафоса!

На экране Сергей открыл дверь, и за ней действительно оказался выход – безмолвная, пустая улица, освещённая тусклым светом фонарей. Он шагнул за порог и остановился, осматриваясь, словно не предполагая, что путь открыт.

– К чёрту это всё… – раздражённо пробормотал Владимир, отодвинул стул и встал. – Ты же говорила, что он любит тебя! Похоже, ему никто не нужен.

Он с досадой махнул рукой и направился в дальний угол комнаты, начиная что-то вытаскивать из ящиков, бормоча себе под нос:

– Столько усилий, столько лет работы! Этот лабиринт – моё творение… Теперь придётся всё бросить!

Наталья, не отрывая взгляда от экрана, наблюдала, как Сергей осторожно осматривает здание снаружи, его взгляд скользил по окнам и стенам, будто он что-то ищет. Она затаила дыхание, не в силах оторваться от монитора.

И вдруг Сергей остановился. В следующую секунду он вернулся к двери, вошёл в коридор и плотно закрыл за собой дверь.

Владимир, заметив это на мониторе, резко замер, застыв с открытым ящиком в руках.

– Он вернулся? – в голосе Владимира прозвучало искреннее удивление.

На экране Сергей решительно выбил дверную ручку ногой, схватил деталь, упавшую из разбитого механизма, приставил к замочной скважине и с силой вогнал найденный предмет. Затем он попробовал открыть дверь – она не поддалась, после чего Сергей попытался выбить её плечом, но дверь была плотно заперта.

– Что он делает? – Владимир в недоумении подбежал к монитору, его лицо исказилось от напряжения.

Сергей, не теряя времени, быстро развернулся и уверенно направился вдоль коридора – теперь уже в противоположную сторону, где начиналась настоящая игра.

Владимир в этот момент замолчал, не отрывая взгляда от экрана, а Наталья почувствовала, как в её сердце просыпается слабая, но настоящая надежда.

Владимир резко развернулся и уставился на Наталью. Она заметила, что впервые за всё это время в ней появилось некое спокойствие. Где-то глубоко внутри она знала: Сергей не оставит её, он обязательно придёт. Эта уверенность согревала её изнутри, придавая сил, несмотря на страх и усталость. Владимир тоже уловил это изменение – его взгляд стал настороженным, в нём промелькнула тень раздражения.

– Что это за человек? – резко выпалил он, сорвавшись на крик. – Зачем он так поступил?

Владимир неожиданно подскочил к Наталье, заставив её вздрогнуть. Он наклонился так близко, что она почувствовала его дыхание.

– Ты боишься? – прошипел он, вглядываясь в её глаза.

На мгновение он замер, пытаясь прочитать ответ на её лице, но затем хмыкнул, отстранился и, натянуто улыбнувшись, заговорил ласково:

– Ты даже не догадываешься, что его там ожидает. Если в тебе вдруг пробудилась хоть капля уверенности, вспомни, как он выглядел всего несколько минут назад.

Владимир указал на один из мониторов, где несколько минут назад Сергей стоял, едва удерживаясь на ногах: бледное лицо, впалые щёки, тяжёлые тени под глазами, мутный взгляд, медленные и неуверенные движения. Кожа казалась тонкой, словно он был на грани истощения.

– Ты видела его? Он не спал почти трое суток. Всё это время я подкидывал ему подсказки, чтобы он думал, что вот-вот поймает меня. Я довёл его до предела, не давая ни минуты покоя, – голос Владимира стал холоднее. – Он был уверен, что близок к цели, что ещё чуть-чуть – и он догонит меня. Но это была всего лишь игра, Наталья. Его психика трещит по швам, тело вот-вот сдастся.

Он наклонился ближе, в его глазах отразился зловещий блеск:

– Так что не обольщайся, – голос Владимира стал тише, но в нём зазвучала благоговейная гордость. – Может быть, он и вернулся в лабиринт, но теперь он – часть моего замысла. Здесь всё подчинено только моим правилам. Ты даже не представляешь, что это за место.

Он сделал шаг назад, раскинув руки, будто хотел обнять всё помещение, и заговорил с одержимым блеском в глазах:

– Лабиринт – это не просто стены и коридоры. Это – зеркало, отражающее человеческую сущность, его страхи, желания и границы. Я создавал его годами, вкладывая в каждую деталь не только инженерную логику, но и психологию. Это – мой эксперимент, мой ответ на вечный вопрос: что определяет человека? Где его предел? Лабиринт не убивает, он раскрывает. Он снимает маски, ломает иллюзии, выжимает из каждого всё настоящее – и свет, и тьму.

Владимир наклонился к Наталье, и в его голосе прозвучала маниакальная нежность:

– Я создавал этот лабиринт не только как конструктор, но и как психолог. Здесь нет случайных элементов – каждый поворот, каждый тупик, каждая дверь и даже тишина между стенами служат раскрытию человеческой сущности. Здесь невозможно спрятаться от самого себя. Всё, что скрыто внутри – страх, слабость, сила, воля – обязательно проявится наружу. Этот лабиринт – одновременно очищение, испытание и трансформация.

Он улыбнулся:

– Сергей думает, что сражается со мной… Но на самом деле он борется со своим собственным пределом. А я… я лишь наблюдаю за этим процессом. И знаешь, что самое удивительное? Даже гений не всегда знает, где завершится его собственное творение. Лабиринт – не только мой инструмент, но и мой учитель.

Владимир выпрямился и с философской удовлетворённостью произнёс:

– Так что, Наталья, не стоит питать иллюзий и надеяться на чудо. В этом месте никто не выходит прежним. Даже если найдёт выход – он уже никогда не будет тем, кем был ранее.

В это время Сергей остановился у массивной двери, ведущей глубже в лабиринт. Он не спешил, внимательно изучая каждый сантиметр: петли, замок, даже царапины на металле. Его взгляд был цепким и сосредоточенным, как у опытного аналитика, который ищет неочевидные улики. Он словно ощущал ловушки не только глазами, но и всем телом, впитывая детали, которые могли бы спасти ему жизнь.

В этот момент тишину в комнате с мониторами нарушил тихий голос Натальи. Не отрывая глаз от экрана, она произнесла:

– Фраза «никто не выходит прежним»… Значит, кому-то всё же удавалось выбраться?

Владимир не сразу ответил. Он пристально наблюдал, как Сергей изучает дверь, его пальцы медленно барабанили по столу.

– Да, – наконец, медленно произнёс он, – такое удавалось. Но только одному человеку.

В комнате повисла гнетущая пауза. Наталья не сводила с него взгляда, ощущая, как тревога сжимает грудь.

Внезапно Владимир повернулся к ней, его лицо стало серьёзным. Медленно расстёгивая рубашку, он снял её и встал перед Натальей. Его тело – грудь, спина и плечи – было покрыто густой сетью шрамов: тонкие белёсые полосы, глубокие, словно вырезанные ножом, следы, и даже пятна, где кожа была когда-то обожжена. В некоторых местах рубцы пересекались, создавая жуткую картину перенесённых страданий.

Владимир подошёл ближе, наклонился и показал ей макушку – там выделялся огромный заживший шрам, словно кто-то пытался раскроить ему череп. Он удовлетворённо кивнул, заметив реакцию Натальи, и снова повернулся к мониторам, небрежно набрасывая рубашку на плечи.

В этот момент сердце Натальи забилось бешено. Она не могла оторвать взгляд от ужасных следов на его теле и впервые ощутила первобытный страх, проникающий до костей. Перед ней стоял человек, переживший немыслимое, то, что сломило бы большинство. Владимир заметил её испуг, и уголки его губ приподнялись в удовлетворённой, гордой улыбке.

– Что же я за мастер такой, – негромко, но с особой интонацией произнёс он, – если не испытываю своё творение на себе?

Он снова уставился на экраны, его взгляд стал холодным и одержимым. Наталья ощутила, как её уверенность начинает трещать под давлением страха, исходящего от Владимира. Теперь она ясно осознавала: этот человек не только создатель лабиринта, но и его первый и самый страшный узник.

Сергей выдохнул, сбрасывая последние сомнения, и решительно положил руку на холодную металлическую ручку двери. В этот момент Наталья, наблюдая за ним на экране, невольно задумалась. Она знала Сергея лучше всех: он был невыносимо упрямым, волевым, несгибаемым, с железной хваткой и внутренним огнём, который не угасал, даже когда все вокруг сдавались. Она верила в него – даже сейчас, когда сама едва держалась на грани.

В этот миг её проницательность подсказала нечто важное: за всей внешней самоуверенностью Владимира, в его движениях и взгляде, проскальзывала тень тревоги. Он следил за Сергеем не как за очередной жертвой, а как за чем-то совершенно иным. Наталья вдруг поняла: возможно, Сергей с самого начала действовал иначе, чем все остальные. Сколько здесь было людей? Десятки? Сотни? Владимир следил за каждым из них, снова и снова наблюдая одни и те же реакции – плач, истерики, попытки бегства. Но Сергей… он с первых минут заставил Владимира задуматься, насторожиться, выйти из привычной роли наблюдателя.

И тогда, не сдержавшись, Наталья шёпотом произнесла:

– Ты опасаешься его.

Владимир мгновенно повернулся, его брови нахмурились, взгляд стал ледяным:

– Что ты сказала?

Наталья сглотнула, ощущая, как сердце бешено колотится в груди, но всё же нашла в себе силы повторить, теперь уже твёрже:

– Ты опасаешься его.

Владимир дернулся, словно собираясь броситься к ней, и Наталья инстинктивно отшатнулась, ожидая удара. Но прежде чем его рука поднялась, она, несмотря на дрожащий голос, продолжила говорить с уверенностью:

– Это не изменит того факта, что это правда. И если ты тронешь меня, ты проиграешь изначально… потому что я не в лабиринте!

Словно магическое заклинание, слово «лабиринт» заставило Владимира замереть. Его рука застыла в воздухе, на лице промелькнула растерянность и ярость. Он вскрикнул от досады, но Наталья почувствовала, как между ними возник невидимый барьер – теперь она контролировала ситуацию хотя бы на мгновение.

Наталья тяжело задышала, стараясь справиться с нарастающим ужасом, но не отводила взгляда от Владимира. Он несколько секунд учащенно дышал, затем покачал перед её лицом указательным пальцем:

– Ты права, – процедил он сквозь зубы. – Вот почему ты будешь следующей, кто войдёт в него. Лабиринт не отпускает. Из него нет выхода, – на его губах появилась безумная улыбка. – Никогда.

– Игра без выигрыша? – ошеломлённо спросила Наталья, не веря своим ушам.

Владимир вновь одарил её той самой безумной улыбкой и резко повернулся к мониторам.

На экране Сергей стоял перед открытой дверью, несколько секунд что-то обдумывая, а затем шагнул внутрь. Дверь за ним медленно, глухо захлопнулась, отрезая путь назад и погружая его в новую, неизвестную главу смертельной игры.

Глава 3

Сергей оказался в узком, длинном коридоре, освещённом лишь тусклым аварийным светом настенных ламп. Свет падал рваными пятнами на стены, создавая впечатление, будто он бродит по заброшенным катакомбам средневекового замка. Воздух был затхлым, пахло сыростью и чем-то металлическим. Сергей внимательно огляделся: на стенах виднелись тёмные пятна – засохшие кровавые мазки, а в некоторых местах – отпечатки ладоней, словно кто-то из последних сил пытался продвигаться вперёд, опираясь на стены.

Он направился по коридору, его шаги отдавались глухим эхом. Через несколько минут Сергей вышел в небольшой зал. В помещении было пусто, но по полу змеились обильные, уже почерневшие потоки крови. Вокруг него находились пять совершенно разных дверей, каждая из которых, казалось, хранила свою мрачную историю.

Первая – массивная железная дверь с ржавым, изъеденным временем замком, из-за которой доносился едва слышный скрежет. Вторая – старая деревянная дверь с облупившейся краской и глубокими царапинами, словно кто-то пытался выбраться изнутри. Третья – маленькая белая дверь, словно из кукольного домика, с облупленным замком в форме игрушечного мишки. Четвёртая – мутное стекло, за которым угадывались неясные тени. Пятая – тяжёлая бронированная дверь с цифровым кодовым замком, покрытая символами и формулами.

Сергей остановился в центре зала, внимательно изучая каждую дверь, прислушиваясь к своим ощущениям и каждому шороху вокруг.

В это время, в комнате видеонаблюдения, Владимир сидел, едва сдерживая волну возбуждения и восхищения. Его глаза светились, когда он наблюдал, как Сергей приближается к началу лабиринта – к началу настоящей игры.

– Вот оно, – произнёс он с придыханием. – Начало. Самое интересное только впереди.

Он повернулся к Наталье, не отрывая взгляда от мониторов:

– Из этого лабиринта можно выбраться лишь одним способом – осознать, что выхода нет. Когда ты действительно понимаешь, что попал в ловушку, появляется шанс найти выход. Только тогда.

Наталья сжала кулаки, её голос дрожал от гнева и отчаяния:

– Это игра без шансов! Здесь нет никакой заслуги, никакой справедливости!

Владимир, словно не замечая её протестов, только загадочно улыбнулся. Его голос перешел на шёпот, но в нём звучал стальной вызов:

– Как я уже сказал, есть только один выход. Это осознание. Но эту подсказку знаешь только ты, Наталья. А он… он никогда не узнает, если сам не догадается.

Он бросил на неё взгляд, полный уверенности, будто испытывал её веру в Сергея, желая увидеть, сломается она или будет надеяться до конца.

Владимир резко встал, его лицо приобрело хищное и сосредоточенное выражение. Он вытащил из ящика рулон скотча и направился к Наталье. Она инстинктивно попыталась отстраниться, но он схватил её за волосы крепко и безжалостно и поднёс своё лицо вплотную к ней, чтобы она могла видеть его разъярённые, безумные глаза.

– Мне нужно объяснить ему правила, – прошипел Владимир. – Поэтому тебе, милочка, придётся помолчать.

Он грубо заклеил рот скотчем, не замечая её слёз и дрожи. Затем, удовлетворённо улыбнувшись, вернулся к столу с микрофоном. Перед тем как его включить, он бросил на Наталью ещё один взгляд – ликующий, словно дирижёр перед началом симфонии.

Нажав кнопку, его голос эхом разнёсся по лабиринту и достиг ушей Сергея.

– Что ж, Сергей, – начал Владимир с особой торжественностью, – ты сделал свой выбор, и теперь игра по-настоящему начинается.

В его голосе звучала смесь восторга и гордости:

– Перед тобой – не просто набор комнат и коридоров. Это мой лабиринт – мистический, загадочный, непостижимый. Это не просто инженерное чудо и далеко не ловушка для тела, а испытание для разума и души. Каждый поворот – вопрос, каждая дверь – выбор. Здесь реальность становится зыбкой, страхи обретают форму, а сомнения превращаются в стены.

Владимир говорил о лабиринте, как о живом существе, своём величайшем творении:

– Я создавал его годами, вкладывая в каждую деталь не только мастерство конструктора, но и психолога, философа, даже немного поэта. Здесь нет случайных решений – всё подчинено одной цели: раскрыть человеческую природу, заставить встретиться лицом к лицу со своими демонами… или с самим собой.

Он сделал паузу, позволяя словам проникнуть в сознание Сергея.

– Ты думаешь, что пришёл победить меня? Нет, Сергей. Ты пришёл победить себя. Здесь нет очевидных ответов и прямых путей. Только тот, кто поймёт суть лабиринта, найдёт выход. Или останется здесь навсегда, став частью этого вечного механизма.

Владимир откинулся на спинку стула, его лицо светилось безумным восторгом. В комнате воцарилась напряжённая тишина, наполненная предчувствием предстоящей битвы разума и воли.

Голос Владимира снова раздался в динамиках, звуча особенно чётко и веско, словно он собирался произнести правила древнего ритуала:

– Итак, пора объяснить правила по прохождению лабиринта, – начал он, наслаждаясь каждым словом. – Во-первых, как я уже упоминал, каждая деталь здесь имеет своё значение. Перед тобой пять дверей. Судя по твоему взгляду, ты уже понял: это метафоры. Но что они скрывают? Что на самом деле каждая из них означает?

Владимир сделал небольшую паузу, давая Сергею время осмыслить сказанное.

– Во-вторых, я и Наталья также находимся в этом здании. Если ты сможешь пройти лабиринт, ты сможешь нас найти. Мы гораздо ближе, Сергей, чем ты можешь себе представить.

Он чуть понизил голос, создавая интимную атмосферу:

– В-третьих, чтобы продвигаться дальше, тебе постоянно придётся чем-то жертвовать. Если ты откажешься от игры – навсегда останешься в одной из этих комнат. Навсегда. Ты всё понял?

В этот момент Сергей поднял голову и посмотрел наверх, туда, где, возможно, скрывалась камера. Он искал глазами Владимира, хотя понимал, что тот наблюдает за ним из тени. В голове Сергея билась лишь одна мысль – Наталья. Ради неё он был готов на всё, даже если цена окажется слишком высокой.

– Пусть начнётся игра! – громко и с явным восторгом провозгласил Владимир, щёлкнув выключателем микрофона.

Он плюхнулся в кресло, глаза его сверкали азартом и предвкушением.

– Отлично… – почти мурлыкнул он, украдкой глянув на Наталью. – Он действительно ведёт себя иначе, нежели остальные. Это интригует… Это потрясающе. Он сосредоточен, обладает аналитическим складом ума и постоянно всё просчитывает.

Внезапно Владимир резко вскочил, подошёл к Наталье и грубо сорвал скотч с её губ – тонкая кожа болезненно обожглась, Наталья зашипела от боли, но тут же попыталась прийти в себя.

– Я не могу позволить, чтобы ты дала ему хоть малейшую подсказку! – сверкнул он глазами.

– Я понимаю… – едва слышно ответила Наталья, с трудом переводя дух. – Ты боишься, что он узнает, как выбраться. Если бы на его месте был кто-то другой, ты бы сам рассказал, не раздумывая.

Владимир злобно уставился на неё, но Наталья не отводила взгляда, несмотря на бешено колотящееся сердце. Она смотрела прямо в его глаза, и в какой-то момент Владимир рявкнул и резко отвернулся, словно не выдержав этого молчаливого противостояния.

– Если всё, что ты рассказала мне о нём, правда… – процедил он, – ему не нужны подсказки. Он сам догадается. Иначе он не так умен и силён, как ты думаешь.

На губах Владимира появилась едва заметная, ядовитая улыбка, и в комнате вновь воцарилась напряжённая тишина – предчувствие битвы воли и разума.

Сергей стоял посреди зала, окружённый пятью разными дверями, внимательно вслушиваясь в последние слова Владимира. Всё казалось одновременно абсурдным и пугающе логичным. Внутри него нарастал страх – не за жизнь, а за рассудок. Реальность начала трещать, словно хрупкое стекло под давлением. Он понял, что уже не может полностью доверять своим ощущениям: свет ламп казался слишком тусклым, а тени – слишком живыми. В пустых углах слышались неясные шорохи, на границе слуха всплывали отрывки чужих голосов, словно кто-то шептался у него за спиной. Иногда перед глазами мелькали призрачные силуэты, которых здесь не должно быть.

Прижав ладонь ко лбу, он пытался собраться с мыслями. Физическое и моральное истощение давало о себе знать с пугающей силой.

Сколько же у меня осталось? – мелькнуло у него в голове. Машинально он начал анализировать своё состояние, как привык делать в самых тяжёлых ситуациях.

Трое суток без сна… Даже для меня это слишком много. Уже после 24 часов начинаются нарушения внимания, когнитивные сбои, память путается. После 36 – возможны первые галлюцинации, эмоциональные всплески, раздражительность. Сейчас – за 60 часов… Это уже на грани психоза. Импульсы мозга идут вразнобой, воображение рисует угрозы там, где их нет. Сердце бьётся так, будто пробежал марафон, а в голове словно сверлят дыру.

Я слышу чужие голоса… Или это лишь иллюзия? Я вижу тени, хотя понимаю, что их нет. Если ориентироваться на научные данные, осталось около шести, максимум восьми часов, прежде чем мозг начнёт отключаться. Потом – провалы в памяти, отключки, может быть, потеря сознания. Всё, что мне нужно – держаться. Держаться ради Натальи. Ради себя. Ради того, чтобы доказать: даже в этом аду я не сломаюсь.

В этот момент сознание Сергея словно треснуло, и через трещины хлынуло воспоминание – такое яркое, что он почти физически почувствовал запах пыли и старой краски, услышал эхо шагов в пустой квартире. Перед ним – он сам, измождённый, весь в крови, сидящий у стены и прижимая ладонь к ране, то огрызающийся, то срывающийся на слёзы. В тот момент он балансировал на грани жизни и бездны, ощущая, как тьма медленно приближается всё ближе.

И тогда – появляется Наталья. Она вошла без единого слова, не выказывая ни малейшего страха или отвращения. В руках у неё бинты и медикаменты, а в душе – тихая, упрямая решимость. Она садится рядом, так близко, что он ощущает её тепло. Такая красивая, изящная, мудрая и стойкая – и в то же время такая настоящая.

Она осматривает его раны, бережно отодвигает прядь волос, прилипшую к виску, а затем нежно кладёт ладонь на его щеку. Её прикосновение заставляет его поднять взгляд. И он видит – эти глаза чистые, искренние, полные любви, словно в них отражается весь свет, который он когда-либо знал.

Он пытается что-то сказать: оправдаться, попросить прощения или признаться в своём страхе. Но его голос срывается, в горле стоит ком, а слова путаются, как у ребёнка.

Но Наталья берёт его ладонь в свои руки, крепко сжимая, и говорит тихо, но так, что её слова словно рассыпаются светом внутри него:

– Сергей… страх живёт в каждом из нас, даже в самом сильном. Тьма всегда ищет путь внутрь, но только твоя воля решает, останешься ли ты в ней или найдёшь свет. Ты – тот, кто умеет идти сквозь мрак, потому что не позволяешь страху стать своим хозяином. Я верю в тебя и буду рядом столько, сколько ты сам позволишь. Ты не один. Ты никогда не был один.

Она улыбается ему – той самой улыбкой, которую он всегда помнил, даже когда всё вокруг рушилось. И в этот момент он понимает: ради неё, ради этих слов и этой веры он сможет пройти даже по самому краю бездны.

Пока Владимир увлечённо разговаривал сам с собой, рассуждая о ходе игры, Наталья неотрывно смотрела на монитор. Она наблюдала, как Сергей всё дольше стоит неподвижно, словно застрял между двумя мирами. По ту сторону экрана он выглядел потерянным – в его глазах читалась боль и усталость, а движения были неуверенными, словно он балансировал на грани сна и яви. Наталья сразу узнала этот взгляд: она не раз видела, как Сергей замыкается в себе, как его реальность начинает разрушаться и искажаться под тяжестью страха, усталости и внутренней борьбы.

Но больше всего её тревожило не то, что он может не справиться, и не сложность лабиринта, а то, что всё это приносит ему мучительные страдания. Она знала, каково это – видеть Сергея, когда он теряет опору, когда его обычно ясный и собранный разум начинает расплываться от боли и одиночества. Это было страшнее любого монстра или ловушки.

– Куда это ты смотришь? – внезапно спросил Владимир, заметив, что Сергей поднял взгляд наверх, словно пытаясь дотронуться до чего-то невидимого, с трепетом и нежностью в движениях.

На экране Сергей вдруг тихо произнёс:

– Наталья…

Владимир нахмурился, не сразу осознав, что именно он произнес. Затем его лицо озарилось ехидной усмешкой:

– Что, он произнёс твоё имя? Посмотри, – рассмеялся Владимир, – он совсем теряет связь с реальностью. Но, похоже, ты действительно запала ему в голову.

Наталья ощутила, как по её коже пробежала дрожь, но не позволила себе ни слезинки, ни вздоха. Внутри неё бушевал ураган боли и тревоги за Сергея – за то, что он сейчас на грани, за то, что его страдания усиливаются с каждой минутой. Но вместе с этим внутри неё крепла решимость: она должна помочь ему, должна найти любой способ поддержать, даже если их разделяют стены и сотни метров проводов.

Сергей, держись. Я верю в тебя. Я рядом, даже если ты меня не видишь, – мысленно повторяла Наталья, глядя на экран, будто надеялась, что он почувствует её силу и тепло сквозь любые преграды.

В этот момент она поняла, что не позволит Владимиру одержать победу – не только ради себя, но и ради Сергея, ради их общего света, который они когда-то нашли друг в друге.

Сергей резко встряхнул головой, сбрасывая с разума липкое, густое помутнение. На мгновение всё вокруг застыло, будто мир специально сделал паузу для него. Он глубоко вдохнул, и в этот момент в груди вновь вспыхнула та самая несгибаемая внутренняя сила. Перед глазами засияла ясная и чёткая цель: спасти Наталью, вытащить её любой ценой.

В его взгляде снова появилась сосредоточенность. Острота восприятия, с которой он привык смотреть на мир, вернулась, и теперь страхи и галлюцинации отступили в тень, уступая место решимости. Сергей повёл плечами, будто сбрасывая с себя тяжёлый груз, и огляделся, оценивая двери вокруг.

Он не стал медлить – время было на вес золота. Первая попавшаяся в поле зрения дверь – вторая по счёту, деревянная, изъеденная временем, с облупившейся краской и глубокими царапинами. Сергей подошёл к ней решительно, положил ладонь на холодную ручку и почувствовал, как металл под пальцами слегка дрожит. Потянув за ручку, он услышал лёгкий скрип, и дверь медленно отворилась.