Нефтяная королева

Глава 1: "Льдина и Аудит"

Сибирь вымораживала душу. Но для Алисы Коршуновой это был не просто холод – это был воздух ее тюрьмы, пропитанный запахом нефти и страха.

Дорога на станцию "Заря".

Лютый, колючий ветер рвал остатки тепла из салона черного «Гелендвагена», несмотря на печку, работающую на максимум. За окном – бескрайнее, мертвенно-белое полотно. Сибирь. Тайга, скованная сорокаградусным морозом, тянулась до самого горизонта, подернутая сизой дымкой ледяного тумана. Сосны, облепленные тяжелыми шапками снега, стояли как замерзшие часовые. Дорога, больше похожая на заснеженную колею, уходила в эту белую пустоту, теряясь среди сугробов.

Алиса «Лиса» Коршунова прижалась лбом к ледяному стеклу. Ее отражение – бледное лицо с острыми скулами, обрамленное капюшоном норковой парки, большие глаза цвета темного янтаря, в которых застыла привычная усталость и глубокая, вековая скука. Девятнадцать лет. А чувствовала себя старше этих вековых кедров. Она ненавидела эти поездки. Ненавидела поручения отца. Ненавидела этот проклятый, пропитанный мазутом и ложью мир, в котором была вынуждена существовать. «Принцесса клана» – усмехнулась она про себя беззвучно. Какая уж там принцесса. Заложница с позолоченной клеткой на цепи.

Водитель, Гриша, молчаливый и мрачный, как сама тайга, уверенно вел машину по опасной трассе. Его руки в толстых перчатках крепко сжимали руль. Он был из «старых», из тех, кто помнил ее отца, Виктора «Коршуна» Коршунова, еще когда тот только набирал силу. Гриша был предан телом и душой, частью механизма. Алиса часто ловила на себе его быстрый, оценивающий взгляд в зеркало заднего вида – сторожевой пес, докладывающий хозяину.

Цель – нефтеперекачивающая станция «Заря». Затерянный в глуши, стратегически важный узел на одной из многочисленных нитей нефтепровода, опутавших Тюменскую область. Отец называл его «артерией». Артерией, по которой текла не кровь, а черное золото, дающее жизнь и власть его империи. И смерть – тем, кто вставал на пути. Сегодняшнее поручение – банально и опасно одновременно: передать конверт начальнику станции, дяде Косте, «старому другу» отца. В конверте – «левые» накладные, которые должны были покрыть очередную партию неучтенной нефти, ушедшую в обход государства. Бумажка, которая могла отправить дядю Костю, а то и ее саму, за решетку. Но для Коршуна это было рутиной. Как для других – сходить в магазин.

«Гелендваген» тяжело взревел, преодолевая очередной сугроб, и выкатил на расчищенную площадку перед станцией. «Заря» предстала во всей своей унылой, индустриальной мощи: комплекс низких, обшарпанных зданий из серого бетона, опутанных паутиной труб разного диаметра – от гигантских магистральных до тонких технологических. Трубы, покрытые инеем и ржавчиной, уходили в землю и выныривали из нее, извиваясь между резервуарами-гигантами, похожими на спящих стальных слонов. Густой, едкий запах нефтепродуктов и сероводорода ударил в нос даже сквозь закрытые окна машины. Где-то монотонно грохотал насос, шипел пар, вырывавшийся клубами из аварийных клапанов.

Но что сразу бросилось Алисе в глаза – это неестественная суета. Вместо размеренного, сонного ритма работы – люди метались между зданиями, перебегали от труб к резервуарам, о чем-то кричали, размахивая руками. Лица напряженные, испуганные. Начальник станции, дядя Костя, толстый, краснолицый мужчина в огромном тулупе и ушанке, орал на кого-то, тыча пальцем в сторону главного технологического корпуса. Увидев «Гелендваген», он резко оборвался и, почти побежав, направился к машине, по лицу его расплылась натянутая, виноватая улыбка.

Алиса натянула капюшон глубже, открыла дверь. Ледяной воздух обжег легкие. Она ступила на утрамбованный снег, скрипящий под сапогами.

– Лизанька! Доченька! – залебезил дядя Костя, пытаясь взять ее под руку, но Алиса чуть отстранилась. Его дыхание пахло перегаром, несмотря на ранний час. – Какими судьбами? В такую погодку? Отец-то не с тобой?

– Привет, Костя Иваныч, – холодно кивнула Алиса, доставая из внутреннего кармана парки плотный конверт. – Папа передал. Срочно. Лично в руки.

Дядя Костя схватил конверт, как горячий уголь, судорожно сунул его за пазуху тулупа. Его маленькие глазки бегали, не находя покоя.

– Спасибо, солнышко, спасибо… Все сделаем, как велено… Только вот… – он понизил голос до шепота, озираясь, – …не вовремя, Лизок. Не вовремя. У нас тут… аудит.

– Аудит? – Алиса нахмурилась. Плановые проверки она знала. Они были частью игры, предсказуемы и управляемы. Но в середине января? И с такой паникой?

– Внезапный! – прошипел дядя Костя. – Из головного офиса в Тюмени. Прикатил полчаса назад. Молодой, чертов… Аудитор. Орлов. Максим Сергеич. – Он произнес это имя с ненавистью и страхом. – Ковыряется, сука, везде. В бумагах, в цехах, к рабочим пристает… И вопросы задает… неудобные. Прямо как будто знает, где искать!

Тревожная струйка пробежала по спине Алисы. Внезапный аудит в самый момент передачи «левых» документов? Совпадение? В мире ее отца совпадений не было. Только закономерности, тщательно спланированные или смертельно опасные.

– Где он? – спросила она ровно, стараясь скрыть внезапное напряжение.

– В цеху подготовки, – махнул рукой дядя Костя в сторону самого большого здания, откуда доносился усилившийся гул. – Там сейчас… небольшой форс-мажор. Парафин забил трубу на входе. Головняк. А он тут как тут, со своим блокнотом…

Алиса кивнула. Ей нужно было увидеть этого Орлова. Своими глазами. Узнать, кто он, этот незваный гость, сорвавший привычный ритм отцовской «артерии».

– Иду посмотреть, – сказала она, уже направляясь к широким воротам цеха. Дядя Костя засеменил следом, бормоча что-то невнятное о том, что ей там делать, грязь, опасность…

(Сцена в цеху подготовки: Первая встреча)

Войдя в цех, Алису ударил грохот, сравнимый только с ревом турбины самолета. Воздух был густым, горячим и влажным, пропитанным запахом нефти, пара, металла и чего-то химически резкого – ингибиторов коррозии, что ли. Огромное помещение, похожее на ангар, было заставлено колоннами, насосами, теплообменниками. Повсюду трубы – толстые, тонкие, извивающиеся по стенам, уходящие в пол и потолок. По основному трубопроводу, толщиной в два человеческих роста, с глухим гулом проходила нефть – черная, вязкая река под давлением в десятки атмосфер.

Центр всеобщего внимания был у одного из ответвлений. Группа рабочих в промасленных спецовках и касках копошилась вокруг участка трубы, забитого, судя по всему, парафинистыми отложениями. Они что-то откручивали, подставляли емкости для стравливания давления, кричали друг другу, заглушая грохот оборудования. На лицах – усталость и раздражение.

И среди этой масляной, напряженной суеты, как островок спокойствия, стоял Он.

Невысокий, но крепко сбитый. Темные, коротко стриженные волосы. Лицо с резкими, четкими чертами – упрямый подбородок, прямой нос, скулы, на которых играли тени от яркого цехового освещения. Он был одет не как обычные аудиторы в строгих офисных костюмах, а в практичные темные утепленные брюки, добротные ботинки на толстой подошве и теплую, но неброскую куртку поверх свитера. На шее – пропуск. В руках – не планшет, а старомодный блокнот в плотном переплете и карандаш. Он стоял чуть в стороне, наблюдая за работой бригады, но не просто наблюдая – изучая. Его темно-серые глаза, холодные и невероятно внимательные, скользили по оборудованию, по действиям рабочих, по показаниям манометров на ближайшем щите. Он что-то быстро записывал.

Алису поразила его поза. Не суета дяди Кости, не подобострастие охранников, не усталая злоба рабочих. Спокойная, почти расслабленная уверенность. Как будто он не в шумном, опасном цеху, а в своей собственной лаборатории. И этот взгляд… Он видел не только трубы и вентили. Он видел процесс. Он видел проблему.

Дядя Костя, запыхавшись, подскочил к нему.

– Максим Сергеич! Вот, позвольте представить… Дочь нашего уважаемого акционера, Виктора Петровича Коршунова… Алиса Викторовна. Проездом… – он замялся, не зная, как объяснить ее появление.

Аудитор – Максим Орлов – медленно поднял глаза. Его взгляд встретился со взглядом Алисы. Ни тени смущения, лести или подобострастия. Только спокойная оценка. Пронзительная, как сибирский ветер. Он кивнул, вежливо, но без лишней теплоты.

– Алиса Викторовна. Максим Орлов. Рад знакомству. – Голос ровный, бархатистый, отлично слышный даже сквозь грохот. Он не повышал тона, но в нем чувствовалась привычка к тому, чтобы его слушали.

– Максим Сергеич, – ответила Алиса с легкой, натренированной в тысячах подобных встреч, холодной улыбкой. – Не ожидала встретить гостей в таких… экстремальных условиях. – Она кивнула в сторону копошащихся у трубы рабочих.

– Работа есть работа, – парировал Орлов, слегка склонив голову. Его взгляд скользнул по ее норковой парке, по безупречным сапогам, остановился на ее лице, задержавшись на долю секунды дольше приличия. – К сожалению, форс-мажорные обстоятельства – лучший индикатор реального состояния дел. Показывает слабые места системы. – Он сделал шаг в сторону аварийного участка, приглашая ее жестом следовать. – Вот, например. Парафинизация. Стандартная проблема для тяжелых нефтей в такой мороз. Но частота и локализация закупорок… наводят на вопросы о качестве ингибиторов и режиме прокачки. Или о… точности учета объемов.

Последняя фраза прозвучала тихо, но Алиса уловила в ней стальной оттенок. Ее внутренний радар опасности затикал громче. Он не просто проверял бумажки. Он разбирался в технологиях. По-настоящему. Это было необычно. И опасно.

– Вы технолог, Максим Сергеич? – спросила она, подходя ближе к шумящей трубе, стараясь сохранять деловой тон. Запах горячего металла и нефти стал резче.

– По образованию – инженер-нефтяник, – ответил Орлов, не отрываясь от осмотра места, где рабочие вскрывали фланец. Грязная, черная жижа сочилась из стыка. – Работал на промыслах. Знаю процесс не только по учебникам. – Он повернулся к ней, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на вызов. – Это помогает видеть не только цифры в отчетах, но и то, что между ними. Или то, что скрыто за ними.

Алиса почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Не от холода. От его прямого, незнакомого, неподкупного взгляда. И от этих слов. "Скрыто за ними". Он копал. Глубоко. И он знал, что копает. Это был не очередной подхалим из отцовской обоймы. Это был… Чужой. Опасный и притягательный своей непохожестью.

– Интересная позиция, – сказала она, нарочито цинично. – Но разве задача аудита – лезть в технологические дебри? Разве не проще довериться отчетам специалистов? – Она кивнула на дядю Костю, который нервно потер лоб, стоя в стороне.

Орлов позволил себе легкую, едва заметную улыбку. В ней не было насмешки, скорее – понимание игры.

– Доверие – основа бизнеса, Алиса Викторовна. Но проверка – основа контроля. А контроль, – он посмотрел прямо на нее, – это то, что удерживает сложные системы от разрушения. Особенно когда давление слишком высоко. – Его взгляд скользнул по огромной трубе, гудевшей рядом.

Он говорил о нефтепроводе. Но Алисе показалось, что он говорит о чем-то большем. О самом клане. Об ее отце. Об этой хрупкой, пропитанной ложью и страхом конструкции, называемой их жизнью.

В этот момент один из рабочих, дергая тяжелый гаечный ключ, поскользнулся на масляной луже. Он грохнулся на металлический настил, ключ с лязгом вылетел из его рук и покатился прямо под ноги Алисе. Инстинктивно, она сделала шаг назад, но сапог все же задел скользкую металлическую рукоять. Орлов среагировал мгновенно – не как галантный кавалер, а как человек, привыкший к опасной среде. Его рука в прочной перчатке схватила ее за локоть, крепко, уверенно, предотвращая падение. Контакт был кратким, меньше секунды. Но Алиса почувствовала силу его хватки, жесткость перчатки, и… странное тепло, пробившееся сквозь толстый мех ее рукава.

– Осторожно, – сказал он тихо, уже отпуская ее. Его лицо было непроницаемо, но в глазах, совсем близко к ее, она прочитала мимолетную искру… интереса? Тревоги? Предостережения? – Здесь легко поскользнуться. В прямом и переносном смысле.

Алиса отдернула руку, как от огня. Она была дочь Коршуна. Ее не трогали без разрешения. Но этот жест… он не был грубым. Он был… естественным. Защитным. И это смутило ее больше, чем наглость.

– Спасибо, – пробормотала она, отводя взгляд к грязному настилу. Внутри все сжалось в комок противоречий: раздражение от прикосновения, досада на собственную неловкость, и… проклятое любопытство к этому незнакомцу с холодными глазами и уверенными руками.

Прежде чем она смогла что-то добавить, в кармане ее парки резко и пронзительно зазвонил специальный спутниковый телефон. Знакомый, леденящий душу рингтон. Отец.

(Видеозвонок Коршуна: Финал главы)

Звонок резанул по нервам, как сирена тревоги. Все в цеху на мгновение замерли, будто звук обладал физической силой. Даже грохот насосов и шипение пара отступили на задний план. Рабочие невольно переглянулись, в их глазах мелькнул знакомый Алисе страх. Дядя Костя побледнел так, что его краснота стала похожа на синяки. Максим Орлов лишь слегка приподнял бровь, его внимательный взгляд мгновенно сфокусировался на Алисе, отмечая ее реакцию.

Алиса почувствовала, как ладони под перчатками стали ледяными и влажными. Она медленно, с преувеличенным спокойствием, которое требовали годы тренировок, достала тяжелый, защищенный телефон. Экран светился назойливо. Имя: «Отец». Она приняла вызов.

На экране не было лица. Только темнота, из которой проступали смутные очертания высокого кресла, обитого темной кожей, и контуры массивного стола. Это был фирменный стиль Виктора Коршунова. Лицо в тени. Голос – главное оружие.

– Алиса. – Голос был низким, хрипловатым от многолетних папирос, абсолютно ровным, без тени вопроса. Он просто констатировал факт ее присутствия на связи. Но в этом одном слове была вся тяжесть его власти.

– Папа, – ответила Алиса, поднося телефон так, чтобы камера захватывала ее лицо, но не окружающую обстановку. Она старалась дышать ровно, держать взгляд спокойным, нейтральным. Как маска.

– Где ты? – Голос не повысился, но в нем появилась стальная нить.

– На «Заре», – ответила она честно. Лгать было бесполезно. – Передала Костя Иванычу то, что ты просил.

В темноте на экране мелькнул огонек – зажегся кончик сигары. Тлеющая точка в черноте.

– И? – Односложно. Давление.

Алиса почувствовала взгляд Орлова на себе. Он стоял в полушаге, делая вид, что изучает показания прибора на стене, но всем существом был направлен на нее и на этот леденящий голос из телефона. Дядя Костя замер, как кролик перед удавом.

– Все нормально, – сказала Алиса, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Передала. Костя Иваныч подтвердил получение. – Она бросила быстрый взгляд на начальника станции. Тот закивал так усердно, что ушанка съехала ему на лоб.

На другом конце провода повисла пауза. Тяжелая, давящая. Слышалось только ровное, чуть хрипловатое дыхание. Алиса представляла, как он сидит там, в своем кабинете, заваленном дорогими безделушками и оружием, в полумраке, впиваясь взглядом в экран, пытаясь прочесть на ее лице ложь, страх, что угодно, что выдаст слабину.

– Кто еще рядом? – Голос сменил тональность. Стал чуть мягче, почти заботливым. Но Алиса знала эту уловку. Это был голос паука, плетущего паутину.

Она медленно перевела камеру телефона. Показала масляный пол, трубы, часть оборудования, испуганное лицо дяди Кости.

– Костя Иваныч. Бригада. Работают, парафин забил трубу. – Она намеренно не упомянула Орлова сразу.

– И? – Повтор вопроса был как удар хлыстом. Он знал.

Алиса заставила себя повернуть камеру в сторону Максима Орлова. Тот стоял, спокойно опершись плечом о металлическую стойку, руки в карманах куртки. Он смотрел не в камеру, а куда-то вдаль, по направлению к аварийному участку, но всем своим видом демонстрировал полное осознание происходящего. Спокойствие граничило с вызовом.

– И аудитор, – сказала Алиса ровно. – Максим Сергеич Орлов. Из головного офиса. Внезапная проверка.

Экран телефона по-прежнему показывал только темноту и тлеющую сигару. Но Алиса чувствовала, как взгляд отца, невидимый, но осязаемый, как лезвие ножа, уставился на фигуру Орлова через камеру. Она знала этот взгляд. Взгляд хищника, оценивающего новую, потенциально опасную добычу на своей территории.

– Орлов… – Голос растянул фамилию, словно пробуя на вкус. – Максим Сергеич. – Пауза. – Подойди.

Это было не просьбой. Это был приказ. Императив, не терпящий возражений. Алиса увидела, как напряглись плечи Орлова, как он медленно, с едва заметной усмешкой в уголках губ, повернул голову к камере. Он сделал два шага вперед, встал рядом с Алисой. Его лицо теперь было четко видно в объективе – спокойное, внимательное, без тени страха или подобострастия.

– Виктор Петрович, – произнес Орлов четко, вежливо, но без тени заискивания. – Максим Орлов. Работаю по заданию внутреннего контроля головного офиса. К сожалению, застал нештатную ситуацию. Работаем над устранением.

– Вижу, – отозвался голос из темноты. Голос стал гладким, как масло, но под этой гладкостью чувствовалась сталь. – Внезапность… похвальна. Глубокая проверка – признак заботы о бизнесе. – Он сделал паузу, тлеющая точка сигары дернулась. – Надеюсь, твоя… глубокая проверка не помешает оперативному устранению аварии, Максим Сергеич? Время – деньги. Особенно когда речь о таких… артериях.

Алиса уловила тончайший акцент на слове «артерии». Угрозу. Предупреждение.

– Безусловно, Виктор Петрович, – парировал Орлов так же гладко. – Моя задача – не мешать, а понять причины форс-мажора, чтобы предотвратить их в будущем. Эффективность и безопасность – наши общие приоритеты. – Он слегка наклонил голову, но его взгляд оставался прямым, бросая невидимый вызов через сотни километров.

Наступила тишина. Гул цеха, крики рабочих, шипение пара – все это внезапно вернулось, громкое, оглушительное, на фоне этой ледяной тишины в эфире. Алиса видела, как мелкая дрожь пробежала по спине дяди Кости. Она чувствовала напряжение, исходившее от Орлова, как электрический разряд. И она видела, как темнота на экране телефона сгустилась, как будто сама тень застыла в немом, свирепом размышлении.

– Алиса, – наконец прозвучал голос. Резко. Отрывисто. – Отчет. Детальный. Через час. Дома. – Пауза. – И… будь осторожна. На льду. И не только.

Связь прервалась. Экран погас. Алиса медленно опустила телефон, чувствуя, как адреналин бьет в висках. «Будь осторожна». Это было не предупреждение. Это был приговор. Приговор этому аудитору. И, возможно, ей самой.

Она подняла глаза. Максим Орлов смотрел на нее. Его серые глаза были по-прежнему холодны и внимательны, но теперь в их глубине Алиса прочитала что-то новое. Не вызов. А… понимание. Понимание той ловушки, в которой они оба оказались. Понимание того, что игра только началась. И ставки в ней – жизнь.

Вокруг них клокотал ад аварийных работ, гудела нефть в трубах, воняло гарью и мазутом. Но между ними, в морозном воздухе цеха, повисла новая, куда более опасная тишина. Тишина перед бурей. Первая искра упала на порох.

Глава 2: Танго в Тени Труб

Холод в машине после цеха "Заря" казался уже не сибирским морозом, а ледяным дыханием предчувствия. Словно кто-то гигантский, невидимый, опустил ладонь на "Гелендваген", выжимая из салона последние капли тепла и спокойствия. Алиса молчала, глядя в заиндевевшее боковое стекло. Отражение ее лица – все те же резкие скулы, темные глаза, но теперь в них плавала не скука, а тревожный вопрос, застывший, как узор на стекле. Орлов. Максим Орлов. Имя отдавалось в висках низким, бархатным эхом его голоса. "Видеть то, что скрыто за ними…"

Гриша вел машину еще мрачнее обычного. Он слышал звонок Коршуна, чувствовал ледяную волну, прокатившуюся от Алисы. Его массивные пальцы сжимали руль так, что кожа перчаток натягивалась. Он был солдатом, чувствовавшим приближение фронта.

– В офис, Гриша, – тихо приказала Алиса, не отрывая взгляда от мелькающих за окном заснеженных елей. "Отчет. Детальный. Через час. Дома". Приказ отца висел над ней дамокловым мечом. Что сказать? Как объяснить появление Орлова именно в момент передачи конверта? Совпадение? В мире Виктора Коршунова в совпадения не верили. Верили в закономерности и угрозы. Аудитор был угрозой. Явной и необъяснимо притягательной своей чуждостью, своей… неподкупной прямотой.

"Гелендваген" вырвался на относительно расчищенную трассу, ведущую в Тюмень. Бескрайняя тайга сменилась унылыми промзонами, затем – кварталами однотипных многоэтажек, серых под шапками снега. Город. Но и здесь, в черте Тюмени, власть Коршуна ощущалась физически. Крупные АЗС с его логотипом – стилизованным коршуном, сжимающим каплю нефти. Огромные склады ГСМ за колючей проволокой. Рекламы его "легитимных" компаний – "Сибирские Нефтяные Транспортные Системы" (СНТС), "ТюменьНефтеСервис". Все это – фасад. Красивая упаковка для грязного бизнеса, контролирующего потоки черного золота, как паук контролирует нити паутины.

Машина свернула в относительно презентабельный деловой квартал, остановилась у невысокого, но солидного здания из темного стекла и бетона. Вывеска: "СНТС. Главный Офис". Еще один фасад. Здесь кипела "белая" часть империи – бухгалтерия, логистика, отделы продаж. Здесь все должно было блестеть и пахнуть деньгами, а не мазутом. Здесь, по идее, и должен был сидеть аудитор Орлов, копаясь в бумагах. Но он предпочел "Зарю". Где пахло реальностью.

Алиса шагнула из машины, поправляя капюшон парки. Холодный городской воздух, смешанный с выхлопами, ударил в лицо. Она двинулась к входу, чувствуя на себе взгляды двух "сотрудников охраны" у дверей – коренастых парней в дорогих, но явно не офисных куртках, с каменными лицами. Их глаза скользнули по ней с привычным уважением, смешанным с настороженностью. "Принцесса". Но сегодня их настороженность казалась Алисе особенно выраженной. Весть о внезапном аудите и звонке Коршуна, видимо, уже разлетелась.

Внутри царила стерильная тишина, контрастирующая с грохотом "Зари". Паркетный пол, дорогая мебель, безликие картины на стенах. Воздух пахнет кофе, дорогим освежителем и… страхом. Страхом ошибиться, не угодить, попасть под горячую руку. Каждый сотрудник, мелькнувший в коридоре с папкой или планшетом, замирал на секунду, увидев Алису, почтительно кивал, но в глазах читалось: "Что случилось? Что-то случилось". Она была барометром настроения Коршуна. Ее появление без предупреждения – всегда знак.

Она направилась к лифту, намереваясь подняться в свой небольшой кабинет на третьем этаже – формально "специалиста по связям с общественностью", реально – доверенного глаза и уха отца. Но ее планы спутала фигура, вынырнувшая из-за угла.

– Алиса Викторовна! Какая приятная неожиданность! – Голос был маслянисто-вежливым. Перед ней стоял Семен Львович Бармин, директор по экономической безопасности СНТС. Человек в дорогом, идеально сидящем костюме, с тщательно уложенными седыми волосами и лицом профессионального интригана. Он был одним из старейших "финансистов" клана, мастером по отмыванию и сокрытию. Его улыбка никогда не доходила до маленьких, хитрых глаз.

– Семен Львович, – кивнула Алиса с ледяной вежливостью. Она терпеть не могла Бармина. Он был олицетворением всей лжи и гнили этого "белого" фасада.

– Виктор Петрович уже звонил, – Бармин понизил голос до конфиденциального шепота, хотя вокруг никого не было. – Озабочен ситуацией на "Заре". И… появлением товарища Орлова. – Он произнес фамилию с легким пренебрежением. – Я, конечно, сразу запросил все его документы, назначение… Все чисто, формально. Но сам факт внезапности… настораживает.

Алиса смотрела на него, не отвечая. Она знала, что Бармин проверял не только документы Орлова. Он наверняка уже запустил своих "киберкротов" копать в его биографию, кредиты, связи. И, возможно, ставил "хвост". Отец не стал бы ждать.

– Он здесь? – спросила она прямо.

– Орлов? Да, к сожалению, – Бармин сделал гримасу, будто говоря о назойливой мухе. – Только что вернулся с "Зари". Сейчас в архиве бухгалтерии. Ковыряется в квартальных отчетах за прошлый год. Упорный, надо отдать должное. – В его голосе сквозило раздражение, прикрытое профессиональной маской. – Виктор Петрович просил… чтобы вы сопровождали его сегодня. По объектам. Официально – как представитель акционера. Неофициально… – Он многозначительно поднял бровь. – Глаза и уши. И… язык. Чтобы не задавал лишних вопросов не тем людям.

Приказ был ясен. Отца паранойя накрыла с новой силой. Он хотел, чтобы Алиса была буфером между опасным аудитором и его империей. Щитом и… приманкой? Мысль была неприятной и тревожной.

– Какие объекты? – спросила она ровно.

– Нефтебаза №7 после обеда. А пока… – Бармин жестом показал вглубь коридора, – …он в архиве. Может, заглянете? Ненавязчиво. Узнаете… настроения.

Алиса кивнула, не выражая эмоций. Сердце неожиданно екнуло. Она снова увидит его. Этого Орлова. С его холодными, все видящими глазами. Что он искал в бухгалтерских отчетах? Нестыковки с теми самыми "левыми" накладными, что она привезла дяде Косте?

Архив бухгалтерии находился в полуподвальном помещении. Просторная комната с высокими стеллажами до потолка, забитыми папками и коробками. Воздух был спертый, пахнул пылью и старой бумагой. В дальнем углу, за столом, заваленным толстыми фолиантами отчетов, сидел Максим Орлов.

Он снял куртку, остался в темном свитере, подчеркивавшем ширину плеч. Рукава были закатаны по локоть, обнажая сильные предплечья. На столе перед ним – открытые папки, стопки бумаг, калькулятор и тот же плотный блокнот, в который он что-то быстро записывал. Лицо было сосредоточено, лоб слегка нахмурен. Он водил пальцем по строчкам цифр, изредка щелкая калькулятором, погруженный в свой мир балансов и проводок. Совсем не похоже на человека, который час назад стоял посреди нефтяного ада на "Заре".

Алиса остановилась в дверях, наблюдая за ним. Он не заметил ее сразу. Она видела, как его взгляд выхватывает цифру, сопоставляет с другой, как брови слегка сдвигаются при обнаружении несоответствия. Он работал. По-настоящему. Не для показухи. И это снова поражало. Большинство "проверяющих" в этом здании лишь делали вид.

Она кашлянула тихо. Орлов вздрогнул, оторвался от бумаг, поднял голову. Увидев ее, его лицо не выразило ни удивления, ни особой радости. Только легкое вопросительное приподнятие бровей.

– Алиса Викторовна. Не ожидал встретить здесь. Проверяете работу аудитора? – В его голосе прозвучала легкая, едва уловимая ирония.

– Скорее, предлагаю помощь, – ответила она, делая шаг внутрь. Ее собственный голос прозвучал неожиданно ровно, почти деловито. – Семен Львович проинформировал, что вам предстоит объезд объектов. Я буду сопровождать. По поручению отца. – Она подчеркнула последние слова.

Орлов откинулся на спинку стула, изучающе глядя на нее. Его взгляд скользнул по ее парке, по аккуратному свитеру и юбке, выглядывавшей из-под парки, по дорогим сапогам. Взгляд аудитора, оценивающего актив.

– Поручение отца… – он повторил за ней, и в его глазах мелькнуло что-то нечитаемое. – Значит, буду под присмотром. Приятным, но строгим. – Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. – Что ж, я почти закончил здесь. Нашел кое-что… любопытное. Расход реагентов на "Заре" в прошлом квартале… не совсем сходится с объемами прокачки и закупочными накладными. Незначительно, но… закономерно.

Алиса почувствовала, как по спине пробежал холодок. Он уже нашел ниточку. Ту самую, которая могла привести к дяде Косте, к конверту, к ней.

– Погрешности? – парировала она, стараясь сохранить безразличный тон. – На таких объектах, в таких условиях… это неизбежно. Человеческий фактор, сбои оборудования…

– Возможно, – согласился Орлов, но в его тоне не было убежденности. Он закрыл папку, отодвинул ее. – Но тенденция… настораживает. Как и сегодняшний форс-мажор. Системные сбои требуют системного изучения. – Он встал, потянулся, и Алиса невольно отметила пластику его движений – собранную, экономичную, как у спортсмена или… военного. – Куда едем первым делом, сопровождающий?

Нефтебаза №7 встретила их не грохотом, как "Заря", а гнетущим, маслянистым запахом, витавшим в морозном воздухе, и видом гигантских, тускло серебрящих на солнце резервуаров, выстроившихся, как циклопические грибы, на огромной огороженной территории. Это был ключевой хаб – сюда стекалась нефть с мелких месторождений, принадлежавших Коршуну или "контролируемых" им, здесь ее смешивали, готовили к отправке по магистральным трубопроводам или наливом в цистерны. Территория напоминала хорошо укрепленный лагерь: высокий забор с колючкой, вышки охраны, патрули с собаками. Власть здесь ощущалась не через дорогие ковры, а через запах нефти, сталь ограждений и настороженные взгляды людей в спецовках и с автоматами Калашникова, небрежно прикрытыми полами курток.

Их встретил начальник нефтебазы, Петр Николаевич Волков, по кличке "Волк". Бывший силовик, грузный, с короткой седой щеткой волос и маленькими, глубоко посаженными глазами, в которых светился туповатый, но абсолютно безжалостный ум. Он кивнул Алисе с подчеркнутым уважением ("Принцесса!"), но его взгляд, скользнувший по Орлову, был откровенно враждебным и оценивающим. Бармин, видимо, уже предупредил.

– Осмотр? – хрипло спросил Волков, не предлагая руки. – Пожалуйте. Только по обозначенным маршрутам. Безопасность.

Они двинулись по территории. Алиса шла между Орловым и Волковым, чувствуя себя буфером в прямом смысле. Волков вел их вдоль рядов резервуаров, монотонно бубня что-то о емкостях, системах замеров уровня, противопожарном оборудовании. Орлов шел молча, но его глаза не отдыхали ни секунды. Он смотрел на датчики на резервуарах, на состояние трубопроводов, на люки замерных устройств, на лица рабочих, косившихся на них из-под касок. Он не задавал вопросов Волкову. Он впитывал.

Затем они зашли в диспетчерскую – помещение, заставленное мониторами, показывающими схемы трубопроводов, уровни в резервуарах, параметры насосов. Операторы сидели в наушниках, переговариваясь по рации. Воздух гудел от низкого гудения оборудования и треска раций. Орлов остановился у центрального пульта, долго смотрел на мигающие схемы, сравнивая что-то с распечаткой в своем блокноте. Волков нервно переминался с ноги на ногу.

– Петр Николаевич, – наконец раздался спокойный голос Орлова. Все в диспетчерской невольно притихли, операторы украдкой повернули головы. – Вот здесь, участок подачи с сектора "Восток-3". По вашим оперативным данным, вчера было отгружено пять цистерн. Но по логу перемещений насосной станции… нагрузка соответствовала только трем. Куда делись объемы еще двух? Испарение? Или… где-то есть неучтенная отводная труба? – Он посмотрел прямо на Волкова. Вопрос прозвучал вежливо, но был острее ножа.

Волков покраснел, его маленькие глазки сузились до щелочек. Он начал что-то бормотать про погрешности датчиков, про возможный сбой в логгере, про сложность учета при перекачке между резервуарами. Его речь была путаной, оправдания – топорными.

Алиса увидела, как напряглись спины операторов. Она почувствовала волну страха, исходившую от Волкова. Орлов нажимал на больное. На самое больное – на воровство, которое здесь было нормой, но тщательно маскировалось.

– Максим Сергеич, – вмешалась Алиса, ее голос прозвучал холодно и властно, заставив Волкова замолкнуть на полуслове. – Погрешности оборудования – известная проблема. Особенно в условиях низких температур. Петр Николаевич, – она повернулась к Волкову, и ее взгляд стал ледяным, – я ожидаю детальный отчет о всех калибровках датчиков на "Востоке-3" за последний месяц. И о мерах по устранению сбоев логгера. К вечеру. На мой стол. – Она сделала паузу, давая словам впитаться. – Недопустимо ставить под сомнение точность отчетности компании из-за технических накладок. Это бьет по репутации.

Она говорила громко, четко, чтобы слышали все в диспетчерской. Она защищала Волкова? Нет. Она защищала систему. Она отвлекала стрелки на "технические неполадки", спасая Волкова от немедленного гнева Орлова, а Орлова – от немедленного гнева Волкова и его людей. Она играла роль "принцессы", наводящей порядок.

Волков вытер ладонью вспотевший лоб, кивнул, бормоча: "Будет сделано, Алиса Викторовна. К вечеру". В его глазах читалось облегчение, смешанное со злобой на аудитора.

Орлов смотрел на Алису. Его лицо было непроницаемо, но в уголках глаз, казалось, мелькнуло что-то… понимающее? Или насмешливое? Он видел ее маневр. Четкий, циничный, спасающий его шкуру в данный момент, но консервирующий гниль системы.

– Благодарю за разъяснение, Алиса Викторовна, – сказал он ровно, закрывая блокнот. – Технические неполадки… конечно. Жду отчет Петра Николаевича. Движемся дальше?

Они вышли из диспетчерской в колючий морозный воздух. Напряжение витало между ними тремя, как электрический разряд. Волков шел, бубня что-то невнятное себе под нос, бросая на Орлова злобные взгляды. Орлов был спокоен, но Алиса чувствовала его настороженность, словно антенны. Он сканировал пространство, отмечая камеры, пути отхода, расположение охраны. Он понимал, что здесь, на "нефтянке", он не просто аудитор. Он – чужак на минном поле.

Возвращение в офис СНТС к концу дня было похоже на возвращение из зоны боевых действий в тыл. Тишина, тепло, дорогие ковры. Но напряжение не ушло. Оно висело в воздухе, сгущаясь с приближением вечера.

Алиса заперлась в своем кабинете. Небольшое помещение с панорамным окном, видом на серые крыши Тюмени, дорогим минималистичным столом и парой кресел. Здесь не было личных вещей, только компьютер, телефон и несколько папок с нейтральными документами. Не дом. Камера с хорошим видом.

Она должна была составить отчет для отца. Про Орлова. Про нефтебазу. Про вопросы Волкова. Каждое слово нужно было взвешивать. Недооценить угрозу – опасно. Переоценить – спровоцировать отца на мгновенную и жестокую реакцию. Она включила компьютер, но не печатала. Смотрела в темнеющее за окном небо, думая о серых глазах аудитора, о его спокойной уверенности посреди враждебного мира. Он опасен. Но чем? – этот вопрос теперь звучал громче.

Ее размышления прервал тихий стук в дверь. Не Гриша, не Бармин. Стук был другим – твердым, уверенным.

– Войдите.

Дверь открылась. На пороге стоял Максим Орлов. Он держал в руках несколько толстых папок.

– Алиса Викторовна. Извините за беспокойство в нерабочее время, – его голос звучал в тишине кабинета особенно отчетливо. – Я закончил предварительный просмотр документов по нефтебазе. Хотел уточнить пару моментов, пока свежо в памяти. Если вы не против?

Алиса кивнула, жестом приглашая войти. Он переступил порог, закрыл дверь за собой. Внезапно небольшой кабинет показался ей тесным. Он принес с собой запах морозного воздуха, легкий шлейф мужского одеколона и… то самое ощущение опасной концентрации.

Он положил папки на край ее стола, не садясь.

– Во-первых, спасибо за сегодня, – сказал он неожиданно. – На нефтебазе. Ваше… своевременное вмешательство. Волков был готов меня на части порвать. А его ребята смотрят так, будто автоматы чешутся.

– Я выполняла поручение отца, – отрезала Алиса, отводя взгляд к монитору. – Поддерживать порядок и репутацию компании.

– Порядок… – он протянул слово, и в нем снова зазвучала та самая, едва уловимая ирония. – Да. Вы это делаете мастерски. Цинично и эффективно. – Он сделал паузу, изучая ее реакцию. Алиса чувствовала его взгляд на себе, как физическое прикосновение. – Но позвольте вопрос, Алиса Викторовна. Вы ведь видите то же, что и я? Ту самую "тенденцию"? Ту самую гниль, которая проедает эту… репутацию изнутри? Или вы настолько слились с системой, что уже не различаете запаха разложения?

Вопрос прозвучал как пощечина. Прямо. Жестко. Без прикрас. Он перешел грань. Сорвал маску "аудитора" и "принцессы". Алиса резко подняла на него глаза. В них вспыхнул настоящий, неконтролируемый гнев. Гнев за то, что он посмел. Гнев за то, что он… прав.

– Вы забываетесь, Максим Сергеич, – прошипела она, вставая. Ее голос дрожал от ярости. – Вы здесь гость. С проверкой. Не с морализаторством. Система… – она сделала шаг к нему, – …это не только цифры в ваших отчетах. Это люди. Судьбы. И ваше "ковыряние" может сломать не только отчетность, но и жизни. Вы понимаете это? Или вам все равно?

Они стояли близко. Слишком близко. Она видела каждую морщинку у его глаз, упрямую линию губ, тень щетины на щеках. Видела, как в его серых глазах вспыхнул ответный огонь. Не страх. Вызов.

– Понимаю, – ответил он тихо, но очень четко. Его взгляд не отводился. – Понимаю прекрасно. И именно поэтому копаю. Потому что в этой "системе", как вы ее называете, уже сломано слишком много жизней. И ломают их дальше. Каждый день. А прикрывается это… – он кивнул в сторону окна, за которым мерцали огни "легитимных" вывесок, – …красивыми фасадами и угрозами. Вы умны, Алиса. Вы все видите. Скажите, вам не страшно? Не противно? Не хочется… вырваться?

Его слова били прямо в цель. В самое больное, самое тайное место ее души. Ненависть к этому миру. Мечту о свободе. О которой она не смела говорить ни с кем. Даже с самой собой. А он… этот чужой, этот враг… произнес это вслух. Как будто вырвал из ее груди.

Она замерла. Гнев сменился шоком, растерянностью. Она искала слова для ответной атаки, для того, чтобы поставить его на место, но в голове была пустота. Только его слова эхом: "Не хочется вырваться?"

Она не заметила, как ее рука, сжатая в кулак, разжалась. Не заметила, как он сделал почти незаметный шаг навстречу. Расстояние между ними сократилось до минимума. Она чувствовала его дыхание. Видела отражение своего растерянного лица в его глазах.

И в этот момент ее телефон на столе снова зазвонил. Тот же леденящий рингтон. Отец. Звонил раньше назначенного часа. Проверял.

Звонок был как удар током. Алиса резко отпрянула, как будто ее толкнули. Ее рука, поднятая в жесте, описала дугу и… случайно, легко, задела тыльную сторону его руки, лежавшей на стопке папок.

Прикосновение длилось мгновение. Менее секунды. Но оно было как удар молнии. Теплое, живое, неожиданное. Не враждебное. Просто… касание.

Они оба замерли. Звонок телефона резал тишину, настойчивый, требовательный. Но в кабинете повисло что-то другое. Тяжелое, густое, наэлектризованное. Словно после прикосновения осталась вибрация в воздухе. Алиса смотрела на свою руку, потом на его руку, потом ему в глаза. В его серых глазах уже не было вызова или гнева. Было… замешательство? Удивление? И то же самое напряжение, что вибрировало в воздухе.

Она увидела, как его зрачки слегка расширились. Услышала, как его дыхание стало чуть глубже. Она сама чувствовала, как кровь прилила к лицу, как бешено застучало сердце. Не от страха перед звонком отца. От этого нелепого, случайного касания и от той бездны, что открылась между ними в его вопросах.

Телефон звонил, не умолкая. Виктор Коршунов не терпел, когда ему не отвечают.

Алиса резко развернулась, схватила трубку. Ее голос, когда она произнесла "Алло?", прозвучал хрипло и неестественно. Она чувствовала его взгляд на своей спине. Жгучий. Вопрошающий.

В наушнике зашипело, затем раздался тот самый, ровный, ледяной голос:

– Алиса. Отчет.

Она стояла спиной к Орлову, сжимая трубку, глядя в темное окно, где отражались огни офиса и его неподвижная фигура. Между ними лежали папки с компрометирующими цифрами, звонок отца, вся тяжесть ее мира. И это одно нечаянное прикосновение, которое вдруг перевесило все. Которое сказало громче любых слов.

Она знала: игра вступила в новую фазу. Опасную. Непредсказуемую. И танго в тени отцовских труб только начиналось.

Глава 3: Шепот Стали и Призрак

Тишина в спальне после звонка отца была гулкой, как после взрыва. Алиса стояла у панорамного окна, сжимая холодный корпус спутникового телефона так, что пальцы немели. Отражение в темном стекле – бледное лицо, огромные глаза, в которых все еще плясали отблески ярости, шока и… чего-то еще. Чего-то теплого и запретного, оставшегося от того мимолетного касания руки Максима Орлова.

"Вы все видите. Скажите, вам не страшно? Не противно? Не хочется… вырваться?"

Его слова висели в воздухе комнаты, ядовитые и манящие, как свет маяка над трясиной. Они попали в самую сердцевину той пустоты, которую она годами скрывала под маской циничной «принцессы». Он увидел. Этот чужой с пронзительными серыми глазами. Увидел ее ненависть к миру отца. И назвал ее вслух. Вытащил на свет, как гнойник. И это было одновременно невыносимо больно и… освобождающе.

Она резко отвернулась от окна. Отчет. Нужно было писать отчет. Отец ждал. Каждое слово – шаг по канату над пропастью. Она села за изящный письменный столик, включила ноутбук. Экран засветился холодным голубоватым светом. Пальцы замерли над клавиатурой. Что сказать?

«Аудитор Орлов проявляет повышенный интерес к технологическим процессам и учету на периферийных объектах («Заря», нефтебаза №7). Задает неудобные вопросы, выискивает нестыковки в отчетности. При этом компетентен в нефтяной специфике, не похож на рядового проверяющего. Ведет себя уверенно, возможно, на грани провокации. Волков и его люди напряжены. Рекомендую усилить контроль за его действиями и провести дополнительную проверку его бэкграунда. Сопровождала его по поручению, ситуацию на нефтебазе удалось стабилизировать, переведя вопросы в плоскость технических неполадок.»

Она перечитала текст. Сухо, формально, с долей настороженности, но без паники. Достаточно, чтобы отец насторожился, но не достаточно, чтобы спустить собак немедленно. Она нажала «Отправить». Сообщение ушло в черную дыру его почты. Теперь – ожидание. Оно всегда было худшей пыткой.

Но вместо звонка с немедленной реакцией наступила тишина. Тяжелая, давящая. Час. Два. Алиса пыталась читать – слова расплывались. Включила музыку – раздражала. Она ходила по комнате, останавливаясь у окна, всматриваясь в огни ночного города, которые казались сегодня особенно чужими и враждебными. Мысли возвращались к Максиму. К его руке. К его вопросу. Вырваться… Да. Каждую секунду. Но куда? И какой ценой? Ценой предательства? Ценой жизни? Она была дочерью Коршуна. Для нее не существовало «просто уйти». Существовало только «сбежать» или «умереть».