Сквозь долину дождя и солнца

Доминику

Я намеренно окуну кисточку в синий цвет акриловой краски, чтобы начиная этот рассказ окрасить всю планету в синий, знаковый цвет – 2 апреля.

Все начиналось с того, что к счастью особенных родителей – особенных детей, цивилизации удалось совершить наиважнейший социальный апгрейд, и уже к две тысячи сороковому году, все регионы нашей необъятной планеты сумели организовать сверхсовременные и комфортабельные коммуны.

Условия быта и качество продуманности создателей данной концепции, настолько осчастливили миллионы семей, что глубоко болезненный вопрос о жизненном устройстве людей с особенностями развития – утратил свою остроту.

Думается мне, что каждый второй читатель споткнувшись об верхний абзац, совершенно ожидаемо испытает удивление от весьма значимой цифры в размере миллиона. И да друзья, вам совсем не показалось, ведь уже к две тысячи тридцать первому году рост обнаружения расстройства аутистического спектра, познал рекордные отметки.

Некогда необременённые и умеющие радоваться жизни – мамаши, неожиданно для самих себя становились матерями, и не просто матерями, а самыми настоящими хранительницами покоя и дисциплины своих незащищённых чад.

Михелю шел двадцать второй год, и он для своего диагноза имел весьма неплохой словарный запас. Руки, по правде, его частенько уходили в стереотипную тряску, а с уст то и дело сходили неподдающиеся объяснению обрывки фраз. Например, он любил использовать затянувшийся звук – «ииии….», а в момент особого веселья его вокабуляр извергал бесконечное – «тээээ…». Но тем не менее парнишка он был на редкость смышлёный и любознательный, из ярких увлечений и пристрастий для него были, пожалуй, поезда и метро. Михель с особым удовольствием рассматривал летящую искру, находясь возле моста наземной станции, а затем приобретя проездной билет он уносился в свой коротенький вояж.

Людей он совсем не чурался и не избегал зрительного контакта. Выражение его лица транслировало всегда исключительное дружелюбие и даже непривычную для аутиста общительность. Да и люди со временем перестали его пугаться и демонстрировать свое отторжение. Напротив, среди обывателей он считался редкостным обаяшкой и симпатягой. С кожей, что моментально цепляла шоколадный загар и ярким взглядом чёрных глаз, парнишка интересной внешности всегда вызывал расположение.

Правда так было не всегда и в свои свирепствующие – три года, словом, когда и был обнаружен диагноз, Михель познал, что такое общественный прессинг и неприятие. К счастью, темная полоса неудач продлилась не больше полугода, окрепнув и смирившись с диагнозом сына, авторитарная маменька Михеля, научилась не только отфутболивать недоброжелателей, но и отправлять некоторых к травматологу. При всем при этом умудряясь, выигрывать суды, жульнически представ перед судьями в образе обруганной жертвы нетерпимости.

Обстоятельства в жизни Михеля и его родителей стали сменяться подобно фрагментам калейдоскопа, и прошлые неурядицы касаемо надвигающегося взросления и социального устройства, утратили свою важность. И уже к его шестнадцати годам, в мире произошли колоссальные изменения для людей с ограниченными возможностями и их родителей. Крупнейшие финансирования и грамотный стратегический подход мирового правительства, навсегда ликвидировал больной вопрос. Теперь те люди, которые ещё совсем недавно считались людьми дождя и солнца, сплотились в гигантское общество, со своими правами и законами. В крупных городах и штатах разрослись масштабные коммуны, напоминающие собой отдельные, закрытые города. Громадные территории, построенные для аутистов, людей с синдромом дауна, ДЦП и прочими расстройствами, были оснащены сверхсовременными постройками и выделенными дорогами с безопасными «капами». Капы – являлись средством передвижения, которые при высокой разработке были удобны в управлении даже для людей с нерабочими конечностями. Небольшие капсулы передвигались по оборудованным рельсам, с многочисленными развилками, и те, кто собственно не мог управлять техникой, пользовался помощью датчика, что был установлен в височной части. По итогу люди могли управлять агрегатом при помощи импульса посылаемого через мозг к высокоумной системе управления капы.

Но Михель при этом очень много ходил пешком. Начинал он свой день с большой чашки арахиса, который он ел при помощи столовой ложки, затем запив бобовые тремя кружками черного чая, Михель приступал к фруктам. Завтрак он любил растягивать, поедая любимые лакомства неспеша, с наслаждением. После, полон энтузиазма, он шел на свою работу.

Ещё в возрасте двенадцати лет Михель увлекался живописью и прикладным искусством, очень недурно создавая макеты мировых достопримечательностей и основных чудес света. Его любимым творением была миниатюрная статуя Христа Спасителя, что широко раскинув руки охраняла неспокойный, но такой привлекательный Рио-де-Жанейро.

В созданных коммунах люди могли не только проживать беззаботные дни, но и при наличии желания получать трудоустройство. Ведь именно на этот счёт в отдельных поселениях имелись свои музеи, театры, телевидение, фермерское хозяйство и различные мануфактурные предприятия, и это было далеко не все. К примеру, девушка Михеля – Айгера, с синдромом Дауна, уже второй месяц собирала петиции для того, чтобы открыть свой собственный журнал, в котором она, разумеется, планировала быть главным редактором. Не успев получить квоты и разрешение, предприимчивая Айгера во всю подбирала рабочий персонал, устраивая собеседование возле центрального фонтана.

– Тебя зовут как? – затем услышав имя потенциального работника она приступала к самому главному вопросу – А собака у тебя есть? – когда собеседник давал положительный ответ Айгера обязательно уточняла, кусается ли собака, и если собака была дружелюбна, то её владельца ждал незамедлительный прием на работу.

Михель же в это время во всю готовился к своей выставке, педантично выбирая свои работы. Макетов было огромное количество и для отбора наиболее важных требовалась неслабая сосредоточенность. Он был уверен в Статуе Свободы и Египетских Пирамидах, но не мог определиться с Колизеем. Его терзали сомнения, что макет не совсем точный и имеет расхождение с оригинальной постройкой.

– Улитка! – весело выкрикивала Айгера, когда задумчивый Михель пытался сфокусировать внимание на своем творении.

Айгера была низкорослой с широкой костью, внешность её была азиатской, состоящей из русской, корейской и казахской кровей.

– Ф-р… Б-р… Ж-р… – нервно шипя, что было с ним в момент лёгкого раздражения.

– На букву Ж – это будет слово жопа! – вечная ответная реакция Айгеры на недовольный возглас Михеля.

Михель снова прорычал, зажмурил глаза и стал нервно тереть своё ухо.

– Я редактор, и первый номер журнала я посвящу тебе.

– Тебе… – эхом отозвался Михель.

– Будет красиво, твои макеты и ты на фотографии с выставки, в рубашке!

– Красиво как… – уже более сговорчиво протянул Михель. – В Италии, есть, Колизей… – медленно протянув.

– У тебя тоже. – указав в сторону макета.

– Во Франции… Эйфелева… Башня!!!

– А её нет.

– В Нью-Йорке… Статуя… Свободы…

– Вот она!

Михель резко отскочив от широкого стола на котором громоздились макеты, стал совершать хаотичные шаги по залу.

– Можно сделать Колизей по-новому!

– Нет! Нельзя!

– Почему?

– В Италии есть Колизей, красивый, правильный…

Затем глаза Михеля загорелись искоркой энтузиазма, свойственной всем творцам, новаторам и вечным мыслителям.

– Выставки не будет! – взбалмошно воскликнув – Я лечу в Рим и Париж!

– А я? – удивившись внезапной идеи Михеля.

– У тебя будет журнал…

– Но нельзя уходить из коммуны.

– Я вернусь.

– Тебя не отпустят, одного. Ты должен поехать с мамой и с папой.

– А я хочу один…

– Тебе не разрешат!

На самом деле Михель все для себя решил в тот момент. Он знал, что непременно отправится, и не только в Рим и Париж, а в самое настоящее кругосветное путешествие. Его уверенный взгляд и радостный настрой являлись яркими индикаторами того, что он приобрел новую цель, и отступать он не намерен.

Правда осуществить самовольный вылаз с территории поселения он не мог. Для этого требовалось разрешение от куратора, который по закону был обязан уведомить родителей о планах их ребенка, и уж после одобрить бланк на передвижения по всему миру. Не стоит думать, что люди с особенностями развития имели жёсткую диктатуру и ограничения, это совсем не так. Закон с присущей бюрократией по сей день нес обязательный характер, дабы тем самым обеспечить полную безопасность подопечным коммуны.

– Я обязательно постараюсь разрешить твой вопрос в течение нескольких дней Михель, к тому же необходимо уведомить принимающие стороны о твоём пересечении границы. Ты ведь сам понимаешь, встречающая сторона должна быть уведомлена о твоём приезде. – куратором был очень аккуратный, буквально вычищенный щеткой, молодой мужчина с острыми чертами лица. Звали его Федором и отличала его от всех масс высокоразвитая отзывчивость, и умение объяснять простым языком любые непростые вещи.

– Нет! – резко воскликнул Михель – Я не буду останавливаться в других коммунах! Я хочу сам, быть один!

– Михель это невозможно, мы должны организовать твое путешествие исключительно в рамках проекта мировой коммуны. К тому же уверен, что коммуны Франции, Италии и прочих стран, не уступают по качеству той коммуне, где ты проживаешь.

– Я хочу сам! Один!

– Но зачем? Ты можешь наслаждаться прекрасным отдыхом в коммуне, тебе организуют и ознакомительные экскурсии, и морские прогулки…

– Я один, буду! – перебив – Дайте мне мой зелёный жетон! – нервно скомандовав.

Михель имел в виду небольшую зелёную пластиковую карту, которая выполняла функции проездного. Подобная деталь позволяла вступать на борт самолёта и прочие средства передвижения абсолютно бесплатно, а также являлась подтверждением наличия всех необходимых виз.

– У меня есть деньги! – настаивая на своей самостоятельности.

– Я в курсе Михель, что ты достаточно удачно продал свою картину с Нью-Йоркскими такси. Ты большой молодец и все мы гордимся твоим талантом!

– Дайте тогда мне жетон! – не унимаясь.

– Давай мы сначала получим разрешение твоих родителей, хорошо? – Это не займет много времени… – говоря очень размеренно, ибо имел отличный опыт в общении с аутистами.

Михель вернулся в свой небольшой, но уютный домик слегка расстроенный, так как он не переносил неразрешенных вопросов. Любая неизвестность, застывшая в воздухе на каких-то пару дней, выводила его из себя, но только ненадолго. Ему было достаточно переключиться на свои любимые игры и кино, чтобы чувствовать себя самым счастливым.

На ужин он обычно предпочитал запечённые куриные голени, котлеты, отбивные. Из гарниров – исключительно рис и картошку. Макароны и прочие мучные изделия он с особой верностью безглютеновой и безказеиновой диете – отвергал. И несмотря на то, что он как три года жил вдали от родительского дома, Михель не нарушал диету, отчего его болезненно заботливая матушка могла спать спокойным сном. Он хорошо помнил тот случай, когда будучи первоклассником, находясь на домашнем обучении в специализированной школе, они с мамой были приглашены в школу на праздник урожая. Исполнив незатейливую роль лимона и отдав дань школьному представлению, Михель вместе с остальными ребятами был приглашен на чаепитие. По регламенту учебного заведения, в школьную столовую где собственно и организовывался стол с угощениями, был запрещен вход родителям, отчего вся толпа школьников направлялась к лакомствам в сопровождении учителей.

– Я тебе верю зайчик! – напутственно произнесла мама Михелю – Мучное тебе нельзя! – с указанием.

– Из муки пекут хлеб! Нельзя… – протянул семилетний мальчик.

– Молодец! Нельзя!

Правда вступив на территорию школьной столовой, Михель напрочь выкинул из головы настояния матери, позволив себе не только проглотить два куска хлеба, но и в конце трапезы захватить с собой несколько вафель.

Матери оставшейся ждать своего хитрого обжору, ничего не оставалось сделать при виде румяного лица украшенного множеством крошек, как сказать -

«Ты меня подвёл!»

С тех пор Михель отчётливо помнил тот день, как мать досадливо протянула слова разочарования и впредь он старался её не подводить.

Он жил один и несмотря на совершеннолетие и наличие девушки, ночи он также проводил в одиночестве. Разумеется, множество молодых ребят из коммуны не стеснялись свободных отношений, но Михель был другим, он был сторонником нравственности, искренне считая, что постель можно делить только с тем человеком, ради которого ты готов пожертвовать часом видеоигры, а до таких жестов Михель ещё не дорос.

Встречи их с Айгерой проходили исключительно днём или в первой половине вечера. Из любимого времяпровождения был поход на фермерский рынок, где два любителя компота избирательно выискивали самые сочные и красивые плоды. Иногда Айгера захаживала в дом Михеля, но он к ней никогда, предпочитая исключительно свою территорию как место силы и уюта.

Михель любил включать на проекторе фильмы ужасов, и каждый тысячно пятый просмотр, он с искренним восторгом и удивлением страшился жутких сцен. Ещё из любимых был Титаник, что совсем неудивительно, ведь и так становится понятно, какую слабость таил в себе Михель. Его влекли далёкие берега и нераскрытые горизонты, к тому же подаренный отцом компас и подзорная труба, выполненные умелыми руками балийских ремесленников, всегда служили напоминаниями о главном путешествии. И Михель был уверен, уверен как никогда, что настал тот самый день, когда он сумев оторваться от родной почвы и всего привычного, смело отправится в свое первое самостоятельное исследование.

Необходимо было собрать рюкзак, и это являлось весьма осмотрительным, отдать предпочтение ручной клади, а не серьезному багажу. Михелю не требовалось дожидаться разрешения родителей, так как он смог не только отвлечь куратора своей болтовней, но и нагло стащить зелёный жетон, когда тот отлучился из кабинета по естественным нуждам. Михель был убежден, что он вопреки всему отправится в свой путь.

Имея аналитическое мышление, что особенно свойственно аутистам, Михель рассчитав в своей голове план, с лёгкостью сформировал список необходимых вещей, и сбор рюкзака не занял больше получаса.

Единственное, что тревожило его как педанта и ярого аккуратиста, так это наличие современных прачечных в разных городах его запланированного маршрута. На минуту представив, что его одежда лишится благоухания от кондиционера для белья, на него находила агрессия и он снова хлопал себя по голове, правда последнее время не так сильно как прежде.

Когда время выпихнуло светлую часть суток в самые темные закрома, так и не дождавшись подтверждения одобрения родителей, вечно следующий исключительно по своему зову Михель, покидал территорию оснащённого пункта.

Справедливым будет, если вы зададитесь вопросом о том, как в современном и технологичном комьюнити, можно миновать главные ворота без разрешения родителей, опекунов и куратора вместе с ними. И тут вы не ошибётесь, ибо по правде коммуна, в которой проживал Михель имела компетентных сотрудников охраны и систему безопасности. Но Михель умудрялся изловчиться и в этой ситуации, так как ещё с рождения был наделён даром гипноза. Стоило его черным глазёнкам, подобным черники – прямо посмотреть в глаза смотрящего, как тут же ситуация играла по правилам расчётливого Михеля.

Ещё в первый час своей жизни, когда он был доставлен к своей матери только что отошедшей от наркоза, бездонный омут темных глаз прорезал волокна души молодой женщины. Едва способная говорить от сильных послеоперационных болей, она сказала – «Я что тебе совсем не понравилась?».

Таким был взгляд Михеля, он смотрел не просто на предмет или на человека – он смотрел сквозь.

Люди порой и сами не замечали за собой, что в общении с «не таким как все» – мальчиком, они на мгновение теряли самих себя. Обнаружение прежнего сознания приходило после, но навязчивые мысли, что перед ними предстал больше чем просто человек – этих людей не покидали.

Правда в основном Михель вызывал исключительно положительную отзывчивость, что его смело можно было назвать баловнем судьбы. Мастера стрижек на перебой с восторгом отзывались о его красоте, а продавцы любимой курицы, всегда спешили одарить мальца угощениями. Даже врачи, которые частенько любят запугивать матерей особенных детей – сомнительными перспективами, и те, с усладой утверждали, что Михеля ждёт светлое будущее.

Вот только считать этого юнца чистым ангелом – не стоит, ведь помимо послужного списка добродетелей, в Михеле просыпался вулкан говнистых черт. Скажем, он мог нарочно ущипнуть свою мать за отточенный бицепс, если той вдруг вздумалось помешать раскалённому моменту видеоигры. Или же пуститься в на редкость эмоциональную истерию, реши той призвать его ко сну раньше установленного времени. Да и любые вихревые закидоны, могли быть ожидаемы если что-то шло не по плану Михеля.

– Пропуск! – несмотря на то, что время двинулось на несколько лет вперёд, а технологии и социальные новшества дали весьма неслабые плоды, проходной клич на пропускном пункте оставался верным старым временам.

– Я Михель. – спокойно ответив звонкому в голосе охраннику.

– Это я знаю, но пропуск необходим.

– Я полетел.

– Да? И куда же? – за семь месяцев работы, коренастый охранник, имени которого почему-то не знает никто, научился без смущения поддерживать не совсем привычные диалоги.

– В Рим!

– Пропуск. – сквозь зев.

– Ты не должен здесь быть, искусственный разум давно поставил крест на перспективе такого как ты. – невежливо ткнув правдой реалий.

– Но пропуск то, все равно нужен. – ни на грамм не испытав задетого чувства.

– Я пройду так. – привыкший с детства не уступать в позиции упёртого барана.

– Будет так… – задумавшись – Я пропущу тебя, если ты дашь правильный ответ на загадку что я тебе задам, идёт? – не замечая за собой, что он уже поддаётся мелодичному гипнозу.

– Да! – громко воскликнув. – Самое то! Идёт!

– Тогда слушай… – приподняв голову и зажмурив глаза – Что охотники…, а…, заворачивали в тёплый лоскуток, который они подсовывали волчонку после того, как подстрелили его мать волчицу. То, что могло ребенку заменить мать? – намеренно, хаотично сформулировав загадку, наивный охранник, растянувшись в улыбке ожидал немедленного провала Михеля.

И тут Михель вспомнил, что больше всего напоминало о его маме, в какие моменты он чувствовал наибольший момент уединения матери и сына, когда они были счастливы только вдвоем, и что навсегда останется в его памяти, как знак самого теплого момента детства.

Когда мама разделывалась со всеми своими бытовыми делами и работой, она усталая, без сил плюхалась на мягкий диван. Оставалось не больше полутора часа до возвращения отца с работы, и она могла посвятить это волшебное время на восстановление. Тогда Михель, забросив свои уроки, подбегал к ней и ласково обнимая ложился рядом, прижавшись своей головой к материнской груди. И он слышал тот стук, который никогда не спутает ни с каким отзвуком предмета. Но если все же попросить Михеля описать на что был похож стук сердца, то он бы незамедлительно ответил:

– Часы.

Словно ошпаренный, охранник поначалу застыл в безмолвии, лишь расширенные зрачки его свидетельствовали о том, что Михель выиграл битву.

За его спиной напутственно махали ветви высоких тополей, что разрослись подобно могущественному клану, бережно окольцовывая и оберегая коммуну. Невысокие модерновые домики совсем исчезли из виду, и только густое небо, что в этот день зашторило все звёзды, казалось, было не радо его пути.

Сенсорные датчики уличных фонарей, освещая каждый шаг Михеля, благословляя своим свечением провожали любимца, с взятой клятвой, что он обязательно вернётся. Михель впервые за три года выбрался в другой мир в полном одиночестве, и его ничуть не пугала самостоятельность и тайны неизведанных дорог.

Говорить он начал годам к шести, используя минимальный словарный запас которого хватало для обозначения потребностей и нужд. К примеру, Михель в свои шесть отчётливо понимал, что нельзя справлять нужду в море или в бассейне, от этого самостоятельно выбираясь из детского бассейна, он подходил к родителям и едва слышно шептал на ухо – «Пииисить…». Такая же система действовала и в прочих бытовых функциях. Ему не требовались карточки пекс, дабы заявить о своем желании отведать чего-нибудь вкусненького, ведь он постоянно пополнял свой речевой запас. Началось все с обычных логопедических картинок с изображением различных тематических предметов и существ. В первые годы занятий, суть обучения складывалась в элементарное различие форм, и Михелю было необходимо научиться ставить фигурку жирафа – на изображение жирафа. Немного позже, перейдя на другой уровень, Михель осваивал технику глобального чтения и прикладывал распечатанное слово «банан» на картинку с бананом, или же ему приходилось собрать это слово из пластиковых букв. Но тогда Михель молчал и шли годы, но упертая маменька вышеупомянутого героя, не готова была смириться с тишиной своего сына, стоя на позиции упертого теленка и продолжая прежние занятия. И чудо случилось, подросший Михель смекнул, что у него будет гораздо больше шансов получать желаемое, если он, пусть и против своей воли – станет произносить хотя бы одно слово. Теперь Михель предстал перед миром возможностей, где для получения яблока или зефира не нужно хаотично махать руками и каждый раз подводить за руку взрослых к холодильнику или буфету. Ему оставалось лишь выдать тройку слогов, и желаемая сладость падала к его рукам. Становилось куда веселее и азартней, ведь Михель постигал все приемы стратегической игры. Взрослые теперь для него казались ничтожно предсказуемы и просты, что для нужных манипуляций не нужно было прибегать к хитросплетённому плану. Все что от него требовалось, так это сказать два слова и ответить на незамысловатый вопрос, из серии – «Как тебя зовут?». И если Михель вовремя называл свое имя и сколько ему лет, то это значило о получении дополнительных бонусов, таких, как например – продление игрового дня и получение большей порции фруктов.

Ставки росли с каждым приобретением навыков, теперь ежедневная дань от Михеля выглядела как две исписанные страницы прописи. Справившись на ура с заданием, Михель мог сам решить, что будет сегодня на ужин. Честно заработав желанные куриные ножки, юный предприниматель брался за большее, и осилив яркий и крайне подробный рисунок, он сам выбирал фильм для семейного просмотра. От качества производительности заданий, Михель мог переходить на всё более и более продвинутый уровень, в награду получая поездку на море.

Никто не понимал, почему рост заболевания аутизма познал все мыслимые и немыслимые показатели, и как мировым державам удалось за короткое время отстроить сверхсовременные и высокотехнологичные комьюнити. Возможно, никому не приходилось глубоко задумываться об этом, так как появление подобных коммун облегчило жизни множествам семей, что казалось и не стоит утруждать себя подобными мыслями, а принять данность за дар божий. Тем более все складывалось куда удачнее, чем какие-то десять лет назад. Если сегодня трехлетнему бутузу ставят диагноз РАС, то восприятие ситуации куда проще и перспективнее, ведь в конце концов для таких людей отведено целое общество и ресурсы. Аутисты больше не являлись людьми с ограниченными возможностями, напротив – они имели целый ряд бонусов и прав.

Со стороны все выглядело как новая эволюционная система, сумевшая воссоздать отдельный и особо защищённый пласт. При том, что быт обыкновенных современных жителей несильно подвергся резким перепадам и технологическим изменениям. Мужики да бабы по-прежнему носили джинсы и майки, курили правда не электронные сигареты, а использовали резиновые браслеты с небольшими дисплеями, которые при помощи нажатия на специальные кнопки выпускали совершенно безвредный пар. Вдыхая сладковатое облако, люди получали дозу расслабления и на пару часов забывали о стрессе. Но не стоит думать, что допуск к безобидному куреву был безлимитный. Чтобы осуществить нажатие и получить желанное облачко, требовалось отработать пару часов на своей должности, и уж после взять расслабление. Как работало отслеживание этой системы, думаю не имеет смысла объяснять, так как данный аксессуар был всегда надет на множествах запястий.

С электрокаров все давно повылазили, и теперь передвижение заурядных жителей также перешло на капы, что и в специализированных коммунах. Небольшие устройства были легки в управлении и не занимали много места, таким образом удалось с лёгкостью очистить дороги от пробок. Как же тогда осуществлялись более габаритные и массовые передвижения? Все просто, большинство людей не обременяли себя весомым потомством и брачными связями, выбирая для себя путь в уединение. Объемные перевозки со множеством покупок и заготовок впрок также сошли на нет, ведь современный человек научился жить в полной осознанности с минимальным потреблением. Все что требовалось для двуногого, можно было сыскать в рамках города, к тому же множество современных квартир стали строиться изначально без кухни. И к две тысячи сороковому году понятие как «хозяйка» – звучало ироничным эхом далёкого прошлого.

Да, разумеется, не все жители с лёгкостью приловчились к новшествам и современным шаблонам урбанизации, и были те, кто отказывался покидать устарелое жилище с обустроенной кухней. Среди них были в основном пенсионеры и консерваторы старой закалки, которые не мыслили себя без духовки, плиты, запаха домашних пирогов и лепки пельменей.

Старые панельки со своими преданными жителями сумели выжить благодаря массовым протестам и бунтам, некогда работников заводов, поликлиник и прочих государственных учреждений. Отдавшие временную дань служения в приемных покоях, в извечно переполненных больницах и диспансерах, и получая за это в далёкие двадцатые годы по сорок тысяч рублей в месяц, честные работяги, не готовы были смириться с личностным уроном и признать тот факт, что их заменил робот. Теперь для того, чтобы получить медицинский осмотр и сдать анализы, не требовались бесконечные записи, очереди и монотонные беседы с терапевтами. Любое заболевание от лёгкого недомогания до серьезного осложнения требующего хирургического вмешательства, лечились при помощи сверх оснащённой машины, что с особой лёгкостью устраняла язвы, кисты и прочие опухоли.

Углубляться в более детальное повествование, и описывать новые реалии и других работников, думаю не стоит, ведь нетрудно догадаться, что токарей, слесарей, электриков, плотников и прочих любителей живого труда – ждала похожая участь.

Массовый наплыв новшеств и цунами смывшее прежние устои, было не под силу лицам, что всю жизнь привыкли служить пять дней в неделю с девяти до шести. Выйти на удалёнку и стать работником онлайн труда этим людям было невозможно, так как их познания, увы, были невостребованными. Но не стоит полагать, что существование вышеупомянутой социальной прослойки скатилось до нищенства и голода. Небезразличные власти не позволили оставить бесперспективных жителей без куска хлеба, выделяя ежемесячные выплаты для устаревшего формата населения.

Бытие своё, отчаявшиеся, но не теряющие надежды люди, продолжали в своих родных жилищах, которые сердобольное правительство, с барского плеча – не подвело к сносу.

Реалии, оставшихся на краю людей несильно отличались от двадцатых годов. Всё те же сотовые вышки, онлайн доставки и какие-никакие посиделки на лавочке с соседями. Собираясь каждый вечер под окном, борющиеся за жизнь, с негодованием обсуждали современный вихрь, что безжалостно стёр все доброе и, к сожалению, забытое-старое.

Дома, что удалось отбить от сноса и районы, в которых проживали ненужные люди, теперь имели свою символику и негласные законы. К примеру, на территорию «зоны», да-да, вы внимательно прочли это предложение, нельзя было свободно зайти жителю современных районов. И даже если у населения зон имелись родственники из нового поселения или специализированной коммуны, то необходимо было предъявить пропуск или приглашение.

В одну из таких зон и отправлялся Михель, отметив свой старт именно с этой наиважнейшей в его вояже точке. Вооружившись отцовским компасом и вычислив при помощи девайса точные координаты, наш герой направлялся в земли, что в старые времена назывались романтическим словом -

«Подмосковье».

Добравшись за пару часов полета, и с лёгкостью миновав пропускной пункт без каких-либо ограничений, напористый Михель предстал пред пошарпанной хрущевкой. Со слов матери он хорошо знал, что именно во втором подъезде, на втором этаже с белыми рамами, живёт тот самый «Дедушка».

В силу своего диагноза, Михель не мог идентифицировать людей сразу несколькими определениями, в его понимании люди значились лишь как представители своей профессии или же носители своего имени. Ушло множество лет, чтобы Михель мог понять, что мама – это не только мама, но и при этом личность с именем Елена, а папа является помимо папы, ещё и Артуром. Но с бабушками и дедушками все обстояло иначе, и когда Михеля спрашивали, как зовут твоих бабушек, то он спустя минуту отвечал – «Мама». Ответ Михеля был очень объясним и имел непоколебимый логический фундамент. Ведь в конце концов, откуда аутичный мальчик мог знать, как зовут его бабушек, если он всегда слышал, что к ним обращаются через слово – мама.

Но и эта проблема была разрешима после того, как подросший Михель стал проводить больше времени наедине с бабушками и дедушкой с отцовской стороны. Стоило навязчивой соседке припереться к бабушке без приглашения, Михель наловчившись к подслушиванию непыльных бесед, сумел понять, что бабушка оказывается то – Света.

С выяснением имён бабушки и дедушки с папиной стороны, был схожий сценарий и разобраться с этим вопросом, Михелю удалось опять же при помощи общительных соседей, и теперь его именной багаж памяти обогатился ещё на два имени – Ира и Митя.

С дедом по материной стороне было куда сложнее, ведь Михель ни разу не видел его в своей жизни. Из-за проживания в разных краях и особо натянутых отношений, общение с таинственным и существующим в другой реальности дедом, сводилось к телефонным звонкам, из которых Михель, само собой, не мог определить имени.

Панорама увиденного производила неслабый резонанс, и привыкший к сверхсовременному быту Михель, с трудом понимал в каком времени он оказался. С течением лет он увлекся литературой, и его познания с различием эпох внесли определенные представления. И вот теперь входя в старый и дурно пахнущий подъезд, не имеющий при этом хотя бы кодового замка, ощутивший непривычные для себя эмоции, Михель аккуратными шагами поднимался по лестнице, что была построена более чем восемьдесят лет назад.

Входная дверь была ещё более убогой, чем весь фасад и убранство подъездного помещения. Из потёртого дерматина некогда вишнёвого цвета, пролазила сквозь хулиганские прорези пожелтевшая вата, а от номера квартиры «тридцать три» – осталась лишь одна, едва висевшая на ржавом гвозде тройка.

Звонок не подразумевался, и единственным напоминанием, что в далёкие времена человеческие пальцы осуществляли сигнализирующие нажатия в знак оповещения о приходе – были два торчавших усика старого провода.

Пришлось стучаться, и поначалу Михель произвел едва слышное, скромное постукивание. Спустя пару-тройку минут, когда реакции на его приход не последовало, он перешагнув свою робость забарабанил во всю дурь. Реакции снова не было. Михель стал ещё сильнее в своих действиях, добавив при этом громкое -

«Э…».

И только спустя ещё пару минут, стали слышны слабые и неуверенные шаги.

Дверь отворил седовласый старец, на котором из одежды были лишь одни семейные трусы жутко старого образца, словно нижнее белье пожилого мужчины было сшито на старой швейной машинке из ситца, что был куплен в двадцатом веке. Но ни это было странно. Больше всего, внимание привлекал удивительный обруч, что был надет на голове мужчины. Тонкая черная полоска, окольцовывающая череп, имела посередине две тонкие, слегка изогнутые антенны, с едва заметными датчиками, а с боку, в районе височной части, тянулся тонкий проводок, который подсоединялся к крохотному джойстику.

– Ты кто? – безумным взглядом уставившись на посетителя и едва стоя на ногах при помощи трёхногой трости.

– Приииивееет… – вытянув привычное приветствие, что использовал Михель со своими близкими. Затем осознав, что по всей видимости его обращение слегка фривольное, он произнес более официальное и уважительное – «Здддрааасьььтее!»

– Здрасьте… – ответил старик – Ты кто? – недружелюбно.

– Михель.

– Кто? – поначалу дед не понял юнца, только спустя пару минут он задумался.

Зрение у мужчины по всей видимости было слабым, и он не мог в лице Михеля распознать знакомые черты.

– Так ты получается ко мне приехал, сюда, а зачем? Ой…, что это я, то есть как? Откуда? – вовремя поправив.

– Я пришел из долины, я еду в Рим!

– Да? Но только тут ты Колизея не увидишь! – усмехнувшись. – А что за долина то?

– Я живу в долине.

– А что не с Ленкой? – Михель лишь промолчал, а мужчина который впервые в своей жизни увидел своего единственного внука, сына – единственной дочери, не выдал какой-либо радостной или удивлённой реакции, будто Михель каждый день присутствовал в его жизни.

– А я тут клопов травил, как видишь! – проходя в квартиру, при этом не приглашая Михеля, правда ему и вовсе не было нужно приглашение, так как особой скромностью этот юноша не отличался.

Квартира, не знавшая ремонта, помимо облезлых стен, хранила покой лишь одной единственной раскладушки древнейшего образца. Других предметов мебели или прочей домашней утвари в жилище не имелось. Только старенький плоский телевизор держался на едва живом кронштейне.

– Я тут телевизор смотрю, на улицу совсем не хожу, из-за ноги, да и зрения совсем нет. Но, что по телеку показывают – различаю. А у меня как видишь клопы, я соседа попросил, он мне и помог выкинуть всю мебель. Одежду тоже выкинул, да. Трусы и те, соседи сшили. Я знаешь ли запасных не держу, а то постираешь, на раскладушку положишь, а там хвать! И клоп поселился! Поэтому, как искупаюсь, трусы выкидываю, а соседи – добрые люди, они мне новые приносят, но не бесплатно, конечно, я им три рубля и восемьдесят пять копеек плачу за пошивку. Да, вот так. А Ленка там как, нормально всё, не устает? – спрашивая Михеля, но при этом не ожидая его ответа.

– Я еду в Рим, потом в Париж.

– Да, а я тут направление в больницу потерял, мне операцию назначили, на удаление катаракты, а где направление не знаю! Говорю же! От клопов избавлялся! – закричал старик – Все к чертям на помойку вынес! С вещами и направление выкинул. Как быть теперь не знаю… – скрючившись в теле и с трудом опустившись на раскладушку.

Михель не понимал, что такое направление, Михель не понимал, что такое клопы, и Михель уж точно не понимал, как ему удалось осуществить путешествие во времени. Он, не отрываясь, пристально всматривался в удивительный предмет, что красовался на голове деда.

– А это! – усмехнулся старик, когда внук прикоснулся к устройству. – Это мне тоже сосед принес, а ему его сын передал, он живёт тоже, в этих, как его там… – задумавшись – Ну, в новых, поселениях. Я по телеку видел, да, районы новые отстроили, машины к чертям запретили, чтобы пробок не было. А вместо них кабинки такие, маленькие, по рельсам ещё ездят. Ленка тоже там небось живёт? Наверное! – засмеявшись – А ещё так знаешь, интересно задумали, многоуровневые рельсы, со всеми развилками и в высь, как фуникулёры, я видел, да, по телеку! – убеждая, словно боясь, что внук не поверит его рассказам. – А дома то какие отстроили, все высокие, но узкие, чтобы место много не занимали. Да ещё с садами, да, прям из стен деревья растут, знаю я – да! – Михель не вслушивался в речи деда, он лишь не отпуская антенны, детально рассматривал предмет, но не по причине того что предмет этот был для него чужд, напротив – Михель очень хорошо знал его, и более того, это именно он его собрал.

– А… это от клопов, его специально носишь на голове, а он исследует вокруг тебя пространство, и если гад обнаруживается вблизи, то из динамика писк несётся, и уж я тогда как на кнопку нажимаю, и хана клопу! Как огнемет прям, не только от клопов, от тараканов, да и от комаров тоже работает, а то как лето – то меня всего искусают!

Но Михель все равно не понимал, почему куратор и прочие смотрители коммуны, иногда просили его и других ребят, собрать подобные агрегаты. Как в конце концов две совершенно разные реальности, могли быть связаны этим конкретным девайсом.

Уходя в дебри памяти, он натыкался на множество подобных сборок. Вот они с ребятами идут все вместе к куратору, тот их отводит в главное здание, что служит в коммуне подобием мэрии. После проводит в подвальное помещение со множеством сверхсовременных компьютеров, даёт задание, словно в детстве по ABA терапии, а потом желанное поощрение. Среди ребят имелись различные пристрастия и увлечения, от того и поощрения имели исключительно индивидуальный подход. К примеру Давид, младше Михеля на несколько лет, имел особую страсть к солнцезащитным очкам, от этого и неудивительно, что написав незамысловатый код на компьютере, он получал новенький аксессуар. Михель любил пожрать, но без фанатизма, ибо привитая матушкой дисциплина имела свои плоды, и Михель следил за собственным весом и формой. Но тем не менее, изредка не брезговал побаловать себя шоколадными конфетами и сосисками. В целом его питание на девяносто пять процентов состояло из органических продуктов, а оставшиеся пять процентов он забивал транс-жирами и сахаром, полученными в качестве поощрения.

Предметы, изготовленные при помощи кодовой прошивки смышлёных ребят, служили для различного использования. Тут были и миниатюрные обследующие присоски, заменяющие устаревший формат МРТ, имелись также – оснащённые светящиеся устройства, которые при свечении в глаза, моментально избавляли от бессонницы, и множество, множество сверхумных и полезных гаджетов.

Вот только Михель этого не знал, так как неспособен был углубляться во все свои созидательные процессы. Он, как и множество ему подобных ребят, был источником неопознанного ума с многочисленными и тайными возможностями.

– А ты что один то пришел? Где Ленка то? А ну занята, наверное, дела! – прервав размышления Михеля – А я знаешь, совсем на улицу на хожу, носу не высовываю. То погода чёрт-те что, то дожди, то грязь, то снег, то холод, а у меня тут нога – старая травма, да! Сосед, дай Бог ему здоровья продуктами снабжает, я ему код свой платёжный даю, он мне всё-всё покупает. Я-то этой доставкой не умею пользоваться, да и телефона у меня нового нет. А это, Ленка то сейчас как выглядит? Я-то её последний раз видел, когда она сюда приезжала, сразу после школы, годков шестнадцать ей было. А потом ты родился, у меня одна фотография была, и то её клопы стащили. Там Ленка на фото, и ты на руках у неё маленький такой, на Буратино похож ещё.

– Бураатиииноооо… – еле слышно протянул юноша.

– Я её после и не видел, не знаю как она выглядит теперь, я-то ей много раз говорил тогда, пришли ты мне ваши фотокарточки по почте, письмом! А она говорит, мол, так никто уже не отсылает и всё там через интернет, а у меня его и не было отродясь! – разведя руками – Не, ну вот эта фиговина конечно хорошо работает, славно придумали! – указывая на прибор – Клопы боятся его, надо было раньше приобрести, тогда может и мебель не пришлось бы выкидывать! – чем дальше дед уходил в дебри своего повествования, тем сильнее Михель терялся в реальности, он уже и забыл то далёкое детское чувство дезориентации, когда ему с трудом удавалось вникать в суть происходящих событий. Со временем он полностью научился адаптироваться к реальности и смело шагать по жизни. Но только не сегодня, не сейчас. Он был подвержен необъяснимым потокам информации, что с трудом вязались с его жизненными устоями. – А Ленка, маленькая – умная такая была, всегда всё знала, сейчас тоже небось такая, выросла наверное!

Прижавшись к стене своим складненьким тельцем среднего телосложения, Михель, всматриваясь в каждый угол комнаты, казалось, совсем позабыл о цели своего визита. Слишком много несоответствий и открытий выбили его от поставленных задач. Теперь он не мог понять, для чего он оказался в столь странном месте.

Самолёты летали теперь в два раза быстрее прежних, если раньше, чтобы добраться из Москвы в Париж, требовалось в среднем четыре часа, то сегодня до родины Мольера, современные авиалинии доставляли за каких-то полтора часа. С бизнес классом было покончено и все пассажирские места были оснащены спальным ложем и имели, разумеется, личное ограждение. Спад населения не способствовал перегрузки самолётов, да и направление в любую точку планеты, стало легко преодолимым. Из-за сверхсовременных разработок, новейшие стальные птицы, без вреда экологии могли смело курсировать в те локации, в которые до недавних времен можно было добраться четырьмя пересадками. Человек стал не просто человек, а человеком – возможностей!

Теперь никого не волновало, что взрослый и при этом совершенно здоровый на вид молодой человек, мог во время полёта издать неожиданный возглас или начать нелепо махать руками. Люди погрузились в свое изучение и напрочь утратили любопытство к сородичам. Современный человек терял зрение от многочасовых зависаний в девайсе, но и это было поправимо, ведь медицинские пункты с оснащёнными роботами, могли произвести замену покрытия глазного яблока за каких-то десять минут. Шейные позвонки, находящиеся в извечно опущенном положении, также были подвластны полной реконструкции и с лёгкостью могли быть заменены на новый костный каркас. Все эти новшества с лихвой компенсировали глубокое погружение человека в технику, что и способствовало полнейшей свободе физической. С течением времени быть не таким, не являлось аномалией или же злым роком судьбы. Каждый год стирал ещё недавние установки и формы хомо сапиенс, а человек современный все дальше уходил от показателей своих предков. Нельзя сказать, что человек потерпел глобальные физические изменения, трансформация прежде всего коснулась ментального развития, и обновленные современники прежде всего отличались своим образом и взглядом на жизнь. Коллективизм и все возможные группирования среди основной массы населения – сошли на нет. Работали все на конкретную машину, и только эта машина и являлась главным источником сосредоточенности.

Несмотря на то, что Михель много прошел пешком, он едва ощущал слабость. Пав своим телом на комфортабельное ложе, он испытал радость от того, что место ему выпало в передней части самолёта. Ещё с детства, привыкнув к частым перелётам, маленький Михель с особым удовольствием усаживался у иллюминатора, внимательно созерцая уносящуюся панораму, превращающуюся на глазах в крохотные макеты. Он совсем не боялся высоты и смены давления, его не страшило долгое заключение в безвылазном небе и многочасовое отлучение от будней. Казалось, он мог бы и с лёгкостью отправиться в космос, и не задаваться вопросом отчего там всё не так как на Земле.

Воспользовавшись своим уединением, пронырливый хитрюга, не желающий упускать возможности, сделал смелый заказ улыбчивой стюардессе, принести ему аж полтора литровую бутылку газировки. Ничего не оставаясь, как мило улыбнуться и удивиться про себя неполезному выбору, услужливая работница авиалиний выполнила просьбу путешественника.

Просмотром фильма во время расслабленного полета, Михель решил себя не обременять, а попробовать хоть как-то прийти к взвешенному аргументу, отчего бытие его деда имело значимый резонанс с условиями жизни Михеля. Как при наличии глобальных оснащений и открытий, люди могли пребывать в столь непривычной среде?

Ему не терпелось познать социальную эволюцию и великий замысел архитекторов, понять, почему одни люди имели доступ к благам технологии, когда другие в тот момент оставались глотать пыль мчащегося вперёд вагона. Возможно, была велика вероятность, что его дед, проживающий в столь странном поселении вместе со своими соседями, являются далеко не единственными представителями лишённого пласта. Вспоминались прочтённые книги и просмотренные фильмы, документальные видео и репортажи, свидетельствующие о низком уровне жизни, и вот теперь, придя к этим мыслям, Михель понимал – насколько ничтожна его цель путешествия. Колизей теперь не представлял особой важности, он стоял веками и был по сей день охраняем мировым правительством, центр Рима был неподвластен архитектурным изменениям и урбанистическим новшествам, так как хранил в себе исторически важные объекты. От этого не было особой спешки в детальном исследовании европейских памятников архитектуры. Главным для Михеля впредь, было другое. Наибольшую важность – представляли люди.

– Я не лечу в Рим! – громко вскрикнув и резко встав с места – Остановите самолёт! Я сойду!

– Простите молодой человек, вы не могли бы опуститься на свое место! – в старинной манере произнесла стюардесса.

– Я ухожу. Поставьте самолёт! – уверенно держась на своей позиции.

– Позвольте вам помочь, может быть вы хотите чего-нибудь? – привыкшая и не к таким пассажирам, сердобольная стюардесса сохраняла спокойствие. – Мы окажем вам любую помощь.

– Я не лечу в Рим!

– Хорошо, хорошо, для этого совсем не нужно волноваться!

– Мне нужно в другое место! – Михель приобрел для себя завышенное раздражение, чего не бывало с ним с детских времен. – Остановите самолёт!

– Но зачем, позвольте спросить?

– Я не хочу лететь в Рим.

– Но для этого совсем не обязательно останавливать самолёт. Мы можем связаться с диспетчерами, и они уведомят нас о ближайших суднах, на которые мы сможем вас пересадить. – умолкнув Михель непонимающе посмотрел на стюардессу.

– А?

– Мы выявим ближайший самолёт в радиусе от нашего и с лёгкостью осуществим переходный коридор на другое судно, далее вас также смогут пересадить на близлежащий маршрут, к которому вы стремитесь.

– Это как? – даже познания Михеля не знали всех новых тонкостей технологий.

– Очень просто! – улыбчиво вещала стюардесса – Мы осуществим плотное присоединение к другому летательному судну при помощи оснащённого коридора, и вы сможете пересесть на рейс осуществляющий нужный для вас маршрут.

– Я этого не знал. – смущённо процедил парень.

– О, ничего страшного! Это совершенно новая технология, которая внедрилась буквально пару месяцев назад. Данная функция намеренно разработана для того, чтобы непредвиденные ситуации не смогли нарушить планы и сменить пункт назначения рейса. – Михель внимательно слушал женщину – Скажем, какая точка маршрута вас интересует?

– А?

– Куда вы хотите сейчас попасть?

– В Индию.

– А точнее, какой город?

– Индия! – не понимая вопроса, что, бывало, не единожды.

– Что же, видимо вас не интересует определенный город, вам важна любая локация Индии, тогда думаю Нью-Дели подойдёт вам в самый раз!

– В Индии есть Тадж-Махал! – громко, с радостью воскликнул Михель.

– Вот видите! Отлично! Я сразу поняла, что вам нужно! – желая поскорее избавиться от надоедливого пассажира – Я сейчас свяжусь с пилотом, а он выберет наиболее короткий и быстрый способ пересадки.

Современные самолёты имели специализированные дверные проёмы, которые можно было присовокуплять к другим летательным средствам находясь при этом в небе. Благодаря соединительному процессу, пассажиры могли переходить из одного воздушного судна на другое и так далее. Вот и сегодня на радость лёгкой руки Михеля, рейс, следующий по маршруту Москва-Рим, мог осуществить индивидуальную пересадку для Михеля, подсоединившись к самолёту, что летел из Лондона в Нью-Дели. Оказавшись в одно время в воздушном пространстве Польши, небезразличные сотрудники авиакомпании, осуществили неожиданно всплывший закидон Михеля.

До одури радостный и воодушевлённый Михель, казалось совершенно забыл о важности изучения Колизея, ведь его ждало новое, неожиданно возникшее приключение. На его пути должны были предстать неизведанные цивилизации и общественные устои.

Улицы были пусты, и даже ожидаемый хаос и беспорядок – отсутствовали. Вместо хилых лачуг среди ужасающих трущоб и рек с нечистотами, вдоль дорог были выстроены высокие стены бетона, выкрашенного в розовый цвет. Солнце палило во всю дурь, и едва справляясь с высоковольтной жарой Михель подумал даже снять с себя футболку. Прикрыв лицо рукой, он с трудом всматривался в поле видимости и пытался отыскать хоть один человеческий силуэт.

Не заприметив ни одной души, он не отчаиваясь, пошел вглубь пустынной улицы в надежде встретить туземцев. Михель знал об Индии из различных документальных фильмов и подкастов. Обладая исключительным визуальным восприятием, он отчётливо понимал как должны выглядеть среднестатистические улицы Индии. Он был готов к сгусткам местного населения, заносчивому галдежу и адовой вони, что несётся из-за каждого угла. Но все ассоциации не оправдали его ожиданий, и единственное с чем встретился Михель – была пустота.

«Возможно, мне следует направиться в Тадж-Махал!» – думал про себя Михель, готовый настроить свой девайс на нужную локацию, но решил всё-таки повременить и попытать счастье на улицах Нью-Дели.

Тягучее солнце тем временем ещё больше кололо своим недружелюбием, к тому же Михель ощутил сильную жажду. Он даже намеренно, со всей силы пытался втянуть щеки, в надежде выжать из них несколько капель слюны. Преодолев ещё несколько метров, невовремя пришедшее утомление, готово было сломить его в коленях и повалить на пыльный асфальт. Но Михель был из выносливых, и несмотря на внешнюю хрупкость он обладал значимой силой. Для него представлялись преодолимыми тяжёлые веса и длительные маршруты, подъемы в горы и непролазные джунгли. Парнем он являлся не из хилых и сложные пути – ему поддавались. От этого, решив не покидать одинокую местность, тайный путешественник не сворачивал с пути.

И терпение с жаждой открытий, отплатили ему должной монетой, так как перед Михелем предстал местный мужчина с небольшой тележкой. Старая железяка неизвестного года выпуска, была выкрашена в ядовитый цвет фуксия и имела надписи на санскрите, выполненные неаккуратными разводами. На ветхой арбе, застеленной мешками, возвышался красочный натюрморт из фруктовой композиции. Измученный то ли жарой, то ли монотонностью будней, невысокий абориген – лениво, без тени удивления уставился на Михеля.

– Здрасьте… – протянул Михель и тут же получил встречное приветствие местного на его родном языке.

К этому времени языковой барьер между представителями различных местностей и народов, скатился к пыльному воспоминанию старого чердака, ведь уже в тридцатых годах, современные мобильные телефоны были оснащены умным миниатюрным наушником, что переводил обращение собеседника на родной язык.

– Добрый день. – дружелюбным, но при этом усталым тоном.

– Где люди?

– Простите…

– В Индии много машин, людей, коров… – Михелю сложно было производить наиболее точные предложения. – Где, они, все?

– А… вы имеете в виду старый Дели? – немного удивлённо – Его уже нет, всё что потерпело изменение – перед вами. – Михель выдал непонимающее выражение лица, но приветливый незнакомец и тут проявил участие. – Вы, наверное, не знаете, но после осуществления большого плана, мировое правительство пересмотрело все прежние устои, и теперь города Индии познали трансформацию.

– Трансформацию? – уставившись отреченным взглядом вдаль.

Михелю казалось, что нет ничего на свете более печального и безвыходного, чем назойливая жара, способная расплавить человека по образцу сыра.

– Вы не слышали о политических изменениях, что произошли в мировой системе? – мужчина был невероятно выдержан и корректен, что его отнюдь не удивляла неосведомлённость Михеля. Он старался быть полезным для путника и ввести его в курс дела, без перспективы счесть Михеля за проспавшего простофилю.

– В Индии есть Тадж-Махал! – вскрикнул Михель.

– О, да, он конечно есть, и серьезно охраняем, и рассмотреть его не составит труда! – будто успокаивая больного, и играя по его правилам – Вы с лёгкостью сможете посетить наш памятник архитектуры! – мужчина взял из горы фруктов спелое манго, и разрезав плод погрузил в механическую соковыжималку, коих Михель и не видел в своей жизни. – Вы, наверное, испытываете жажду, я сделаю вам фреш.

– Сооооккк… – довольно протянул Михель.

– Одну минуту! – вежливый джентльмен, произведя несколько нажатий и издав еле слышное кряхтение, привлек сильное удивление Михеля, что тот громко засмеялся.

– Яблоко растет на дереве, из яблок делают – сок! – в своей привычный манере.

– Да сэр, но только простите, у меня сегодня нет яблок, только манго и арбуз. – протянув желаемый напиток путнику, который тут же осушил гостеприимный дар.

– Спасибо… – довольно протянув – А почему вы здесь?

– Потому, что я продаю фрукты и соки! – Михель, казалось бы, не удивился встречному ответу.

– Вы здесь один!

– Да, это все из-за того, что мы фермеры. Фермеры и садовники смогли остаться в прежних устоях и не поддаться полному изменению.

– Садовник – поливает грядки… – задумчиво протянул Михель.

– Именно сэр! – радостно протянул дружелюбный местный. – Только растительная культура была неподвластна умной машине, и такие как я смогли сохранить свой привычный быт.

– А другие люди?

– Они переехали в закрытые поселения, а множество людей, точнее мужчин были и вовсе отправлены из страны в долину технологий.

– Долину технологий… – повторив с присущей эхолалией.

– Да, вы разумеется слышали о кремниевой долине, наши соотечественники ещё много десятилетий назад эмигрировали, а оставшихся, что не хотели покидать родные земли, принудительно перевезли после трансформации.

– А почему так поступили с вашими соотечественниками?

– Все потому, что наш народ был готов предоставить тот же спектр услуг, но гораздо за меньшую плату! – усмехнувшись – В тот момент, когда европейское население требовало куда большей оплаты.

– А куда подевались местные женщины?

– Численность женского населения понесла ещё больший спад. – со вздохом.

– Что это значит?

– Уровень преступности против женщин познал критической отметки. – речь, что произносил мужчина, была переведена умным девайсом на более грамотное и точное повествование, отчего могло показаться, что беседа идёт не с торговцем фруктов, а с профессиональным журналистом. – Если в двадцатых годах осуществлялось девяносто случаев изнасилований в день, то в тридцатых годах – этот показатель удвоился.

Михель не понимал характер предназначения слова – «изнасилование», хотя встречал его во множествах произведений, но при этом он осознавал, что это дело крайне жуткое и непозволительное.

– Самое печальное, что больше семидесяти процентов преступлений против женщин, влекли за собой смерть. – махнув рукой и пожав плечами – В итоге женская половина населения стала заметно исчезать, хотя половиной то её и нельзя никогда было назвать.

– Почему так произошло, сначала?

– Это имеет исток ещё из далёкого прошлого… – задумавшись – Иметь в семье девочек, всегда было неприбыльным, так как они не могли трудиться наравне с мужчинами и приносить хороший доход. Множество семей узнав при помощи УЗИ пол будущего ребенка, прерывали беременность если выяснялось, что родится девочка, так люди пытались избежать бедности. В итоге мужское население имело ощутимый перевес. Говоря проще – женщин на всех не хватало. Но мне повезло, в нашей семье у всех есть жены и дети, мы сумели сохранить прежний суверенитет и традиции.

– А кто живёт там? – указав на высокую бетонную стену.

– Там живут люди нового образца.

– Как так?

– Те, кто не был против перемен и познал новую трансформацию. Новое общество, обновленной цивилизации.

– Туда можно попасть?

– Это сложно, так как у вас нет там родственников! Вход можно получить только по приглашению и разрешению, это закрытый район.

– А зачем его закрыли? – по-детски спросил Михель.

– Думаю, чтобы избежать преступности и получить полный контроль. – пожав плечами.

– И как же вы живёте?

– Я же уже сказал, я выращиваю фрукты, продаю фрукты, готовлю сок…

– Для кого?

– Сегодня – для вас!

Молча расплатившись с мужчиной и не прощаясь покинув его общество, что было для аутистов делом привычным, Михель решил попытать и дальше свои исследования, в надежде узнать больше информации о современной Индии.

Правда перемены не поджидали юношу и весь его дальнейший путь был сопровожден бетонной стеной. Вконец заплутав и утратив свой вектор, Михель словил лёгкую панику, что наползала к нему в области лёгких, стискивая и при этом раздувая его внутренности.

Обернувшись, он стал искать взглядом недавнего продавца фруктов, но по всей видимости Михель прошел значительное расстояние, что даже миниатюрный образ с тележкой исчез с горизонта.

Ему потребовалось около часа, чтобы вырулить на более менее оснащенную улицу, где помимо высоких стен имелись продовольственные пункты и автоматы медицинской помощи. Помимо прочего, на руку Михелю, посчастливилось встретить ещё несколько прохожих, вот только ни один из них не желал вступать в контакт с неизвестным приезжим. Тогда решив, что поиски в Нью-Дели не имеют смысла, Михель изучив локацию решил покинуть город. Надежда на то, что он увидит старый формат индийского поезда – был тщетен, так как старые, характерные для духа Индии вагончики, сменились всеми известными капами.

Добравшись до выделенных линий, и войдя в комфортабельную и охлаждённую капсулу Михель отправился в восточный штат Ориша. Выбор локации был почти что случайным, если не считать, что в момент размышлений Михель посчитал интересным для себя, направиться в штат, наиболее близко расположенный у воды.

Если ещё несколько десятков лет назад, весьма значимое расстояние в размере тысячу трёхсот километров, можно было осилить перелётом или же изнуряющей дорогой, то в сегодняшние дни такая дистанция считалась незначительной.

Добраться до города Пури, что расположился у берегов Бенгальского залива, Михель сумел за пару с лишним часов. Солнце к тому времени умерило свой пыл и готово было оставить в покое внезапно нагрянувшего странника.

Прибрежный город оказался более оживлённым, чем столица. Вдоль неспокойного и мутного залива, Михель заприметил нескольких рыбаков, а из построек или прочих объектов инфраструктуры также имелись небольшие продуктовые автоматы. Смело направившись к одному из представителей старого формата населения, Михель заранее сформулировав цель своего прибытия, решил во чтобы то ни стало получить нужную информацию.

Он мог бы потратить время на исследование памятников архитектуры, древнейших храмов или же отправиться в ашрам, но он не нуждался в духовных практиках или исторических открытиях. Ему были интересны люди, и не просто люди, а общества далёкие от его реалий и образа жизни. Михель стремился к познанию мира, через познания других народов. Встреча с его дедом нанесла мощнейший отпечаток на его восприятие, что он испытал небывалую жажду исследования ближних. Всю свою жизнь он пробыл в плотном панцире и ни разу не смог постичь резонанса. Жизнь ему представлялась исключительно установленным шаблоном для всех представителей земной расы. По сей день он не задумывался об истоках мироздания и разновидности менталитета.

Один из рыбаков из чувства любопытства, был совсем не против пойти на контакт с юношей, что так отличался от соотечественников. Несмотря на то, что на Михеле как на множестве молодых людях, были надеты простые хлопковые брюки с футболкой, а на плечах весел черный рюкзак, местный все же воспринимал его как существо совершенно особенное и далёкое. Он с любопытством разглядывал каждую деталь его внешней атрибутики и буквально заглядывал в рот, когда тот произносил фразы.

Звали его Абхай и он, по правде, являлся представителем старого формата населения. Семья его вся занималась исключительно рыбным промыслом, и едва сводила концы с концами. Новый мир со сверхвозможностями и инновациями, счёл Абхайя и его семью бесполезной, от этого они и мирились с нуждой. Обеспечить новым жильем и поместить местного парнишку в современный район было невозможным, вот и оставалось их семье ютиться в железной берлоге, что власти выписали им в качестве поддержки.

Михель был не слишком силен в межличностных отношениях и в чувстве неравенства, но все же, он не спешил с подробным описанием своего жилища, когда любопытный Абхай задался вопросом об условиях жизни чужеземца. Михель осознавал, насколько его реальность краше быта Абхайя, и несмотря на свой диагноз с лёгкостью маневрировал в разговоре, меняя тему за темой.

– А вас много осталось таких? – задался Михель.

– Есть немного, но в основном все старались перебраться в закрытые поселения, но они как правило обладают необходимыми знаниями, в основном разработчики или люди интеллектуальных профессий, но и то не все. – с грустью вздохнув – Я не из таких и мне не повезло, а там знаешь, красиво, дома чистые, улицы кондиционированные, есть системы запуска дождя, очень свежо и много деревьев. А такие как мы не нужны…

Михель редко испытывал чувство сострадания, как правило эмоции других его не волновали. Исключением была лишь мать Михеля, только её он мог жалеть и испытывать острую досаду, когда видел её слезы боли или усталости. Стоило молодой женщине опуститься на пол и сжать колени в руках, как мальчик тут же подбегал к ней и начинал обнимать. В момент слез он и вовсе гладил мать по голове и стирал с лица мокрые разводы.

Вот и сейчас Михелю, до жжения в глазах было жаль местного рыбака, облачённого в полосатую футболку. На вид он казался совсем другим; смуглокожий, с грубыми чертами лица, но почему-то именно сейчас, он так напоминал ему маму.

«Айгера. Я в Индии. Тадж-Махал не видел. В Рим не полетел. В Париж тоже нет. Я буду плавать. На лодке. В море. Острова. Пальмы.» – сообщение от Михеля.

– Я должен тебя предупредить, что это очень опасно. – ведя Михеля к пристани. – Последний случай закончился убийством одного паломника, кажется, ещё в двадцатых годах или раньше. – тощий мужчина, с кожей измученной солнцем, пытался переубедить Михеля.

Их свёл Абхай, после того как он услышал от Михеля, что тот ищет незабываемые приключения и общение с неизведанными народами. Узнав о таинственном и закрытом племени, что живёт на одном из Андаманских островах, заворожённый Михель решил во что бы то ни стало отправиться на этот остров. Остров этот – был самый что ни на есть Северный Сентинел.

– Пойми друг – это единственное племя в мире которое никогда не контактировало с современными людьми, и поверь, так было ещё до мировой трансформации! Наш народ всегда избегал этой местности, моряки всегда отплывали подальше от этого острова, чтобы не напороться на стрелы! Это очень и очень опасно, поверь! Они даже вертолеты смогли обстрелять!

Но Михель не воспринимал эти слова всерьез, по сути, он совсем не реагировал на предупреждение местного и не испытывал хоть малейшего страха. Он, как всегда, был уверен, уверен в своих возможностях и в правильности своего решения. Им руководило не банальное упрямство и глупость, а прирожденное чувство спокойствия, которое всегда держало Михеля в огранке защищённости.

– Как ты понимаешь, мы не сможем тебя доставить к берегу, не обижайся, но мы дорожим своими жизнями! Оставим тебя в двадцати метрах, приблизительно, потом ты сам доплывешь на резиновой лодке. Об этом не беспокойся, там небольшая глубина, справишься!

– Лодка! – громко вскрикнув.

– Может, всё-таки передумаешь друг? Это реально очень опасно!

– Я поплыву на лодке! – без тени сомнения.

– Вижу ты не трус! – с лёгким восхищением – Я подвозил туда пару раз людей, и оба были убиты аборигенами, обстреляны стрелами!

Михель вновь оставил обращение мужчины незамеченным, ведь его мысли были заняты совсем другими образами. Ему не терпелось поскорее увидеть затерянный остров и познать диковинную культуру. К тому же, неслабо утомленный организм сигнализировал о необходимом отходе ко сну. Он сам не помнил, когда последний раз поддавался моменту бездействия и падал в темные простыни сна. Всплывали обрывки его пути, странная встреча с дедом, самолёт, пустые улицы Нью-Дели, поездка на капе, берег залива и вот он уже входит на борт миниатюрного, но скоростного судна. Глаза его были под властью тяжелых век, которые, не справляясь со своими функциями молили о покое.

Сны не тревожили его своими формами, лишь лёгкое покачивание волн и солёный воздух с теплым ветерком, служили тонкой границей между реальностью и забвением. Михель находился в состоянии полного покоя, но при этом мог ощущать происходящее вокруг. Слышались обрывки фраз чужого языка, скорей всего парни, что вели лодку общались о своем, а оставленный в кармане наушник избавил от перевода. Несмотря на психологическую особенность развития и сложности с речью и её восприятием, Михель все же мог распознавать фразы и слоги других языков, он с лёгкостью изучал первостепенные слова на японском и испанском языках, мог запомнить счёт до десяти и название цветов радуги. Правда это было уже ненужным, так как современная техника решила вопросы коммуникаций.

Он проснулся от лёгких похлопываний и даже на секунду проявил недовольство, готовый стукнуть того, кто посмел его разбудить. Но вспомнив о цели своего прибытия, Михель повременил с ругательством и спокойно встал с места.

– Мы приехали друг, дальше ты сам. – сказал доставляющий – Вот, возьми кокосы – это обязательно! Ты должен будешь ещё издалека поднять их и показать местным, это будет знак того, что ты пришел с миром и с дарами. Как только чуть подплывешь к берегу, обязательно подними вверх кокосы. Но только береги себя, будь осторожен. – Михель лишь молча выслушав правила безопасности, перевел обговоренную сумму на счёт мужчины. – Вот лодка, надутая уже, не беспокойся, она на вид ненадёжная, но к берегу тебя доставит. Будь осторожен! – похлопав Михеля по плечу – Если всё пройдет как надо… – решив упустить уточнение о сохранении жизни Михеля – То ты знаешь как с нами связаться, мы также приплывем на это место и заберём тебя. – опустив глаза, словно он понимал, что такой исход невозможен.

Михель следуя своему стилю, пропустил обмен прощаний и молча сев в лодку с необходимыми дарами, смело стал грести в сторону укрытого от мира острова.

Море было спокойным и неумелая гребля юного исследователя, не была встревожена неспокойными покачиваниями волн.

После, рассветное солнце, не успев набраться бодрости, повременило с лучевой обороной, от этого водный путь Михеля не занял много времени.

Несмотря на пугающие рассказы и наставления морских извозчиков, Михель все же не был встречен жуткими туземцами, что на страже покоя своего острова, ожидали незваных гостей наставленными стрелами.

Не было ни души, лишь бирюзовая гладь морских вод и гостеприимный песок, что не знал о существовании пластика и прочего мусора. Поначалу Михелю даже показалось, что бестолковые моряки намеренно запугали его о далёком племени с целью надсмеяться над ним или же облапошить. Иначе как объяснить полнейшую тишину острова и отсутствие душ?

Скинув рюкзак с плеч, а ноги освободив от надоедливых кроссовок, совершенно безмятежный Михель, закатав свои брюки стал игриво мочить ноги, не стесняясь и не боясь издавать смешливые возгласы.

Поначалу его присутствие оставалось незамеченным, отчего парню показалось, что его и впрямь обдурили и остров этот на деле необитаем.

Вот только спустя пару минут возле ближайшего кустарника послышалось подозрительное шуршание. Проведя взглядом, Михель обратил внимание, что остров немного отличается от общепринятого образа всех островов. Вместо ожидаемых пальм, вдоль берега тянулись высоченные деревья с густой кроной, что больше походили на жителей лесов, нежели затерянного острова. Деревца, что помладше, имели изогнутые низкие ветки, что спускались до уровня прибрежных волн.

Повернув голову в сторону, откуда следовало назойливое шуршание, Михель успел увидеть лишь колыхание ветвей, словно наблюдатели за незваным гостем сами не спешили на контакт.

Не обременяя себя неоправданным волнением, Михель спокойно уселся на белый песок, совершив при этом непозволительную смелость – повернуться к самому острову спиной. Что руководило им, и отчего в его сознании отсутствовал страх – мы едва узнаем.

Оставленные кокосы вместе с резиновой лодкой, не заставили себя ждать, и были в скором времени востребованы. Плечистый мужчина, с кожей цвета угля, медленной походкой обходя Михеля, не сдержавшись от любопытства, первым нарушил момент тишины.

Опустив самодельный лук, без какого-либо сопровождения, абориген направился к лодке и взял кокос. Далее, словно боясь совершить лишнее движение, внимательно уставился на Михеля, который в свою очередь, казалось, совсем забыл где он находится, и с какой целью прибыл сюда. Он заворожённо смотрел вдаль морского пейзажа, словно переносясь в другой мир забытья, что казалось даже абориген испытал непривычную ему неловкость.

Издав клич на своем языке, абориген с кокосом призвал соплеменников на подмогу. Спустя несколько секунд из-за деревьев показался местный исполин. Ростом он был чуть ли не за два метра, а плечами так ширины с комод. Правда и этот с виду силач, был неслабо удивлен умиротворённостью и отрешённостью Михеля, что переглянувшись со своим земляком оставил лишь непонимающий взгляд.

Нелепая сценка продолжалась ещё несколько минут, пока к двум аборигенам не добавился третий. Этот был намного младше и меньше, ведь в целом он был ребенком, пацанёнком лет десяти от роду.

Тихонечко обсудив что-то между собой, старшие товарищи по всей видимости, подговорили мелкого первым вступить в контакт с посетителем. Набравшись мужества, младший, неуверенными шажками подкрался к Михелю.

Когда наш странник наконец-таки включился в реальность и отошёл от своих дум, он с удивлением провел взглядом по местному мальчику, на котором вместо штанов или хотя бы трусов была надета старая тряпка.

– Труусыыы… – протянул Михель, что означало его удивление, связанное с отсутствием нижнего белья у пацана.

Вот только несмотря на то, что у аборигенов отсутствовал умный наушник, мальчик на удивление понял, что имел в виду Михель, так как смущённо осмотрел свой туалет, будто до этого дня он и знать не знал, что ходит в неглиже.

Затем развернувшись к своим старшим собратьям, ребенок изобразил непонимание ситуации. И тут не оставалось другого варианта, как всем вместе подойти к пришельцу и спросить его, какого чёрта он припёрся!

– Тшаа, деее – буййяя…! – прорычал здоровяк.

– Дууу…, дждеее… бреее! – добавил второй, когда реакции от Михеля не последовало.

Разумеется, это было не первое вторжение на их остров, и до пришествия Михеля, аборигены повидали немало душ, и не только повидали, но и лишили жизни. Вот только этот был для них другой, он не махал руками с воды, не тряс кокосами как полный кретин, и он совсем не проявлял интереса. Так кем же он мог быть – озадачились местные. И главное, что было впервые с ними так это то, что незваного и неизвестного совсем не хотелось убивать, а даже напротив – с ним хотелось пообщаться и исследовать суть его прибытия.

Немудрено, что местное население никогда не имело письменности и знать не знало о чтении. Люди эти были далеки от мира культуры и науки. Не слышали о телевидение и о федеральных каналах. Но при всем при этом они знали, что где-то за пределами солнца и луны существует другой мир, с другой реальностью, и что если, вот как раз-таки этот потешный парень и является жителем сверху.

– Грааа…. Браа… Дрваа…! – не унимался вожак, коим был здоровяк.

– Сун, чин, чан, коййяяя… – неожиданно ответил Михель.

Конечно, это было лишь совпадение и Михель знать не знал языка аборигенов. Просто ему как аутисту были свойственны подобные возгласы, которые как некстати совпали со звучанием местного лексикона.

Мужчина, что первым вышел навстречу, указал в сторону леса и Михель без сомнения воспринял это как знак приглашения.

– Спасибо!

– Сппсссибааа – хором протянула троица.

В глубине чащи деревья казались ещё выше чем с берега, могущие, с широченными стволами, словно существование свое они начали несколько веков назад. Входя все глубже, ощущалось заметное понижение температуры и сырость. Всматриваясь по сторонам, Михель обратил внимание, что на острове практически нет никакой растительности. Не было фруктовых деревьев, плодоносных кустарников или ярких цветов. Вся обстановка была окрашена темно-зеленым цветом, что при более глубоком погружении в дебри, превращалась в черный. Михель даже почувствовал дискомфорт, словно он моментально лишился зрения, но правда спустя небольшое время глаза его начинали привыкать.

Он увидел слабые постройки, которые едва можно было счесть за хижины. Гора деревянных, тонких палок была собрана между собой совершенно нескладно и неаккуратно, и несмотря на большое количество здоровенных мужчин, которые появились позже, быт острова был в крайне запущенном состоянии. Словно десятки мускулистых рук местных жителей, росли вовсе не из того места, из которого нужно.

В конце концов даже Михель был удивлён, как людям, прожившим всю свою жизнь вдали от цивилизации, наедине с природой и с человеческим рефлексом выживания, так и не удалось познать азы элементарного строения. Такая неумелость была понятна в том случае, если на необитаемый остров высадилась гурьба коучей и инфоцыган, но как понять отсутствие строительных навыков у людей, что все свои века выживали в диких условиях?

Сильно ощущался холод, отчего следовало, что ночи в этом месте могут быть дискомфортными, учитывая, что теплых одеял на этом острове отродясь не было.

– Дикхаа… бедеедеее…! – произвел один из местных, что был окольцован другими аборигенами.

– Те-те-те-деееее! – не растерявшись ответил Михель.

Местные его не поняли, но восприняли неизвестное обращение как что-то дружелюбное.

Женщины вели себя осторожно и не спешили на контакт. Они стояли в стороне и с лёгкой опаской разглядывали Михеля.

Казалось, они были удивлены не присутствием самого гостя, а тем, что мужчины из племени не прострелили его стрелами.

Малыши были куда веселее, в силу возраста, не понимая возможной угрозы от незнакомцев, они напротив были рады хоть какому-либо изменению в своих привычных буднях. Одна из девчушек даже задорно рассмеялась над нелепыми фразами Михеля и что-то пролепетала в ответ.

Детей Михель по жизни сторонился, его особенно пугал детский плач, от этого он не испытал умиления от симпатии юной жительницы острова.

Один из мужчин, что был старше по возрасту, по всей видимости имел статус вожака. Поначалу на Михеля он глядел неодобрительно, смотрел агрессивным, прямым взглядом – словно пытался прожечь лучами. Вот только спустя пару минут осознавав, что Михель не только спокоен, но и не имеет вражеского умысла, вожак одобрительно кивнул в его сторону. Другие мужчины восприняли жест как знак разрешения и тут же предложили Михелю сесть.

Горизонтальная поверхность, что по всей видимости служила сидячим местом; представляла собой сжатое месиво из тонких прутиков, которые некогда были молодыми побегами ветвей.

Непривычное ощущение в области ягодичных мышц, не позволило Михелю ощутить комфорт, привыкший к более современной меблировки, он даже хотел сесть на голую земель, но почему-то передумал, посчитав, что этим жестом он сможет задеть чувство гостеприимства местных.

– Друберде? – спросил вожак сев напротив.

– Да, я приехал из коммуны, она находится в долине. Я хотел изучить всю планету Земля. Поэтому я приехал.

Местные молча переглянулись между собой. Затем, вожак дал знак рукой одной из женщин и обратился к ней слегка повышенным тоном.

Скрывшись за кустарником, безымянная дама возникла перед Михелем спустя пару минут с большим плоским камнем на котором лежала остывшая рыбёшка. Блюдо было слегка обгоревшее, словно пролежало в костре дольше нужного.

После вожак, одобрительно кивнув, предложил Михелю угоститься. Имея столкновение об языковой барьер, участники этой сцены всё же прекрасно понимали друг друга.

Рыбина была вполне съедобная, и несмотря на лёгкую гарь во вкусе, за считанные секунды исчезла с каменного подноса.

Михель понимал как этим тайным жителям удалось приготовить для него обед. Цепочка возникновения продуктов была ему объяснима, ведь ещё с ранних лет Михель учился познавать мир при помощи различных карточек и методичек.

В его учебном арсенале имелся широкий выбор красочных картинок с изображением даров природы. Введя своего сына в мир познаний окружающей среды, мать Михеля систематически пополняла знания мальчика новыми открытиями.

К примеру, когда он подрос и мог произносить предложения, их занятия дошли до исследования простых азов естественной науки. Таким образом Михель узнавал, что из дерева делают дрова, а из дров строят дом, что кукуруза растет на грядке и из неё делают попкорн.

– Из хлопка делают ткань, из ткани шьют брюки… – после еле слышно произнес Михель, уставившись на набедренную повязку одного из аборигенов.

Михель осознавал, что рыба которую он так быстро проглотил, была выловлена в море. Стрелы, которые мужчины по-прежнему не отпускали из рук, были выточены из дерева при помощи камня. Но вот из чего были сотканы набедренные тряпки местных – Михелю было непонятно. Оглядевшись вначале, он четко распознал, что растительностью этот остров не избалован и предполагать о хлопковом хозяйстве уж точно не стоит.

По всей видимости из даров природы на этом острове имелись лишь деревья, которые впоследствии давали дрова, но других каких-либо жизненно необходимых источников не было заметно. Казалось, что местные могли питаться лишь рыбой, выловленной в море, или же птицей, подстреленной наточенными стрелами.

В связи с этим, думы Михеля по поводу возникновения тканевых повязок у местных – были объяснимы.

После трапезы и молчаливого наблюдения за гостем, вожак, в обществе трёх мужчин, предложил Михелю ознакомительную экскурсию по острову. Путь их тянулся сквозь едва проходимые тропы гигантских деревьев и кустарников. Глиняная, скользкая земля черного цвета, сопровождала каждый шаг возможностью рискового падения. Пару раз Михель и вправду чуть не свалился, и тогда один из аборигенов возрастом не старше двадцати, дал понять ему, что обувь лучше было бы снять.

Послушно избавившись от новомодных кроссовок, Михель смиренно следовал за хозяевами острова. Дорога была непростой, то и дело возникали высохшие корни деревьев и прочие сорняки, но тем не менее добраться до пункта назначения удалось без ран и ссадин.

Как выяснилось, местные жители привели Михеля к небольшому озеру, от которого бежал шустрый ручей, тянущийся в ещё большую глубь темных зарослей.

Судя по всему, местный водоем служил аборигенам водопоем. Подойдя вплотную, вожак стал объяснять на своем языке о важности бесценного объекта. Затем наклонившись, пожилой мужчина, зачерпнув рукой водицы испил живой настой. В знак вежливости, Михель повторил действия мужчины и аналогичным образом выпил воды, в которой так нуждался.

Где-то наверху слышались нервные пения птиц, которые были привиты инстинктом выживания, всегда зная, что могут быть в любую секунду отданы безвременности. Одной из стаи, что по наивности подлетела испить у ручья, пала злая участь и острый наконечник стрелы навсегда остановил стук её сердца. Самый молодой абориген, не теряющий бдительности, моментально подстрелил дичь, обеспечив своим соплеменникам небольшую закуску.

Осмотрев местное водохранилище, гостеприимные жители возвратились вместе с Михелем в эпицентр островной жизни. Казалось, оставшиеся мужчины и женщины с детьми начинали привыкать к обществу гостя и их невидимый, нервный настрой сменился на более спокойные частоты.

Местные хозяюшки уже вовсю входили в свой рабочий день, очищая убитые давеча тушки от перьев. Девушки что моложе вели себя правда ещё непривычно, сторонясь, но при этом заметно интересуясь Михелем. Самые маленькие из племени казалось, совсем не отличались от детей цивилизации, они весело бегали, легонько лупили друг друга палками и с азартом кидали камни в море. Вот только пляжа местные старались избегать, лишь ловля рыбы заставляла аборигенов покинуть гущу леса и выйти на солнце.

Морские купания и загорания – разумеется не приветствовались у местных, отчего Михель посчитал, что аборигены бояться то ли солнца то ли воды.

Он всматривался в их тела и лица, пытаясь разгадать почему их облик столь сильно разнится с обликом человека современного общества. Что не дало их естеству потерпеть трансформацию, природная изоляция от цивилизации или особый ДНК код? Черепа аборигенов отличались от формы современных жителей, и происхождение расы тут было не причём. В жизни Михеля встречались различные этносы, но все они так или иначе имели современный анатомический облик и формат.

Здесь же отчётливо виделась особая форма головы и костей. Мускулатура также казалась иной. Тела этих людей транслировали совершенно иной образ жизни от привычных жителей планеты. Местные аборигены без слов говорили, что им приходится бороться за выживание.

И тут Михель задумался, задумался глубже, как всё-таки этим людям удалось сохранить свой нетронутый мир, избежать выселений или захвата. Ступала ли на этот остров нога помимо стопы Михеля, удавалось ли кому-либо ввести племя в страх и опасение, переведя навсегда в режим бдительности.

Когда мужчины пригласили Михеля на рыбалку, он был только рад, так как до одури любил плавать. Вся активность что была связана с водой всегда вызывала у Михеля бурю положительных эмоций. Будучи скорпионом, представителем водной стихии, ему с лёгкостью удалось приловчиться к местной рыбалке. Вооружившись копьём и изучив приемы местных, юный путешественник словил для племени несколько рыбин, чем заслужил окончательное уважение местных.

Вот только Михелю претило то, что еда в племени пресная, без соли. Решив хоть как-то исправить ситуацию, оглядев вокруг себя морское пространство, он, отойдя подальше от мужчин, заметил в гуще белого песка белые кристаллики соли. Набрав в ладоши горсть, Михель молча, в абсолютном одиночестве направился к водному источнику.

Местные, действия юноши не поняли, но при этом не стали его останавливать. Лишь несколько мужиков держа дистанцию, последовали за Михелем, что двигался в сторону тенистых зарослей.

Михель старался быть аккуратным и не упустить из рук желанную добавку для пищи. Он не отличался стопроцентной координацией и имел пусть небольшие, но сложности с вестибулярным аппаратом. Как и многие из аутистов, Михель мог порой быть не совсем пластичным. Однажды он обронил на себя поднос с напитками, на котором, к несчастью, громоздился горячий чай. В тот день он отделался ожогом на животе и с тех пор старался быть наиболее осторожным в переноске каких-либо сосудов. Но его ладоши не в силах были сохранить всю жидкость, и морская вода то и дело сочилась сквозь пальцы.

Когда наш исследователь подошёл к водохранилищу, в руках Михеля уже совсем не осталось жидкости, лишь осадок белых кристаллов с небольшим количеством песка.

Осторожно опустившись на колени с максимальной концентрацией, Михель погрузил руки в водоем, с целью промыть соль. И действия его увенчались успехом, ведь как только он резким движением извлёк наполненные конечности из воды, и подставил ладоши к единственному прорезу солнечного света, он увидел очищенные кристаллы крупной соли.

Таившиеся за деревьями местные, восприняли действия Михеля как странный обряд. Ни одному из них даже не удалось задуматься, что на деле этот посетитель добыл для них приятное новшество.

Боясь обронить по пути желанные кристаллы, Михель поспешил к месту лагеря аборигенов. Ему не терпелось продемонстрировать свою находку местным и превратить трапезу в более приятный процесс.

Мангал приготовления разгорался в самой солнечной части острова, что было вполне объяснимо. Поймавшие искру от нагревшихся на солнце дров, хозяйственные дамы приступали к запеканию очищенных тушек. Вовремя подоспевший Михель, не боясь быть обсуждаемым за инициативу, растолкал кухарок и смело припорошил дичь добытой солью. Оставшуюся часть морских кристаллов, он высыпал на небольшой чистый камень, который служил в обиходе в качестве посуды.

– Так будет вкусно! Рыбаа… – ответив на напористые взгляды местных, что окружили Михеля.

Одна из женщин, казалось, была возмущена дерзким жестом Михеля, что посмел без разрешения влезть в процесс приготовления стряпни. Резко встав с присядок, ей по всей видимости хотелось надавать пареньку оплеух, но правда вспыльчивость её была тут же остановлена. Мужчина, что вместе с остальными отследил путь Михеля, вмешался в заваривающуюся перепалку, строго дав понять даме, чтобы та знала свое женское место.

В нехитром багаже Михеля было уложено двое пар плавок и каждые из них имели сетчатые подкладки, что всегда причиняли дискомфорт. Он не раз задумывался, какого черта швейные фабрики решили снабдить плавательный туалет бестолковой сеткой, которая то и дело натирала и прилипала к заднице. Правда отпороть мешающую сетку он никак не решался, глупо терпя неудобство и пологая, что пришито – то пришито.

Но только не сегодня. Видя, как аборигены ловят крупную рыбу при помощи наточенного копья, они при этом совершенно расточительно упускают мелких рыбёшек и прочих гадов. Нужно было исправлять ситуацию и производить новшество в рыбном хозяйстве. Тут-то Михель и избавился от надоедливой сетки на купальных шортах.

Вернувшись к мужикам, что по всей видимости имели неудачный день ловли, шустрый Михель, заприметив косяк мелких рыб закинул сетку, в надежде что та непременно пойдет под воду, и тут же схватит наивных рыб. Вот только лёгкому материалу не дано было по своей структуре опуститься под поверхность солёной воды. Местные навострились, замерев в движениях, все как один молча смотрели на Михеля и пытались понять к чему он стремится.

Михель не сам пришел к такому методу, он вдохновился любимым фильмом его отца «Изгой», они не раз просматривали эту картину, и юный исследователь решил повторить действия главного героя.

Само собой рыбе удавалось спастись от неумелой, но при этом очень настойчивой охоты парня. Прежде чем осознав, что сетку необходимо для тяжести наполнить водой, Михель несколько раз терпел неудачи и материя, вырываясь из рук всплывала на поверхность. Правда немного наловчившись, ему удалось перебороть законы физики. Собрав сетку по краям и придав ей каплевидную форму, Михель опустил небольшой лоскут под воду. Конечно, подхватить добычу в свои сети не удалось, но ведь здесь совсем важна не результативность, а действия и цели особенного парня.

Наблюдавшие со стороны аборигены, поняв стратегию что ведёт Михель, поспешили на подмогу. Идея пришельца показалась им весьма толковой, и вся мужская свора сосредоточилась на новой технике рыбалки.

Группа рыбаков истратила немало времени, то и дело цепляя и тут же упуская рыбу из сети. Мелководные оказались не из наивной группы, смекнув что возле берега их поджидает опасность, серебристый косяк уносился прочь.

Не теряя энтузиазма и борьбы, вошедшие в азарт аборигены, решили не сдаваться и продолжить рыбалку. Один из них даже подал радостный клич, отойдя чуть дальше остальных. По всей видимости ловля жителя племени увенчалась успехом, так как он, сильно сжимая края сетки, спешил к товарищам. Возле берега, тонкая сеть выскользнула из рук горе-рыбака и все содержимое провалилось вниз.

К несчастью, помимо нескольких рыб, в сеть рыбака проскользнула опасная банда медуз, жаждущих присосаться к чьим-нибудь чреслам. Издав вопль, островной житель, мужественной рукой отцепил от себя заносчивого жителя моря, что вцепился в область паха.

Останется неизвестным, был ли этот опыт с сеткой первым в жизни этих людей, или же всё-таки подобный метод являлся знакомым. Возможно, аборигены знали о такой технике и пользовались данной методикой, но только вопрос; откуда у них до этого могла взяться сеть, будет для Михеля неразрешённым.

Тем временем хозяюшки загадочного острова разделались с готовкой и явили пред взорами мужчин приготовленные блюда.

Дымящиеся птицы несли не совсем приятный аромат, но голодный желудок шептал Михелю, что избирательность в еде сейчас – является не лучшей стратегией.

Неизвестные названия птиц, что были зажарены в первобытном костре, по местным рецептам запекались целиком, без удаления потрохов, и когда перед Михелем предстала его личная порция, он заметно скривился в лице, отчего тут же словил неодобрительный возглас одного из мужчин. Выбора не оставалось и приходилось довольствоваться не только крылышком, но и горькой печенкой. К счастью Михеля, ему не подали желудок и неочищенный кишечник, ведь такой деликатес заслуживал лишь вожак племени.

Солнце в этих краях садилось гораздо раньше, чем в регионе проживания Михеля, а вечерние посиделки перед костром в этой местности не полагались. Мужчина, что первым встретил Михеля на острове, по указанию вожака, определил ему спальное место в мужской хижине. Вместо матраса в постройке имелись лишь специальные пласты, выполненные из сплетения тонких палок и усыпанные россыпью листьев.

Шкур убитых животных в домашнем обиходе аборигенов – не наблюдалось. По всей видимости живность на затерянном острове познала аннулирование популяции из-за охоты в далёкие времена. И даже если когда-то в этой местности и могли водиться хищники, то наверняка они были съедены сотни лет назад предками местных жителей.

Михеля так утомила дневная рыбалка, что несмотря на дискомфорт спального места, он тут же провалился в глубокий сон.

Его телефон, выполненный по последним технологиям, был отправлен в беззвучный режим и покоился на самом дне рюкзака. Михелю как человеку аутичному, очень был важен его девайс, и несмотря на свое расположение к сентинельцам, он всё же пытался сохранить свою технику в тайне. Он даже намеренно, сумел спрятать свой багаж в одном из кустарников, дабы местные не опустошили его дорожные припасы.

Сквозь вьющиеся корни снов он отслеживал свои мысли, в которых фигурировал волнующий Михеля вопрос; откуда у местных жителей взялись набедренные повязки. Может и впрямь на острове имеются скрытые поля, на которых и выращивается нужная растительность? Допустим, но ведь для того чтобы создать полотно, необходимо изначально разработать ткацкое оборудование – иначе никак.

На следующее утро Михель уже чувствовал себя как дома, он был из тех, кто с лёгкостью адаптируется в незнакомых местностях. Возможно, он был ярким исключением из ряда аутистов и мог, по правде, считаться человеком мира. Он не был слишком сильно привязан к ежедневным стереотипам, что порой спокойно переносил бытовые изменения. Именно от этого он не испытывал огорчения, что на завтрак снова была подана рыба вместо его любимого арахиса и фруктов. Михель понимал, что все люди разные и имеют свои устоявшиеся годами привычки.

Местная детвора уже совсем не чуралась Михеля и не стесняясь его присутствия, ещё веселее и задорней слонялась средь поселения. Женщины также перестали воспринимать его с опаской, будто смирившись с новым жителем. По правде, Михель и сам не понимал, как долго продлится его пребывание в данной локации и куда он отправится после.

До полного пробуждения солнца, мужчины позвали Михеля на раннюю рыбалку. Утренний отлив позволил поймать крабов, обеспечив тем самым разнообразие рациона. К тому же добытая Михелем соль, по правде, скрасила вкус местных блюд, чем заслужила знак уважения от сентинельцев. Теперь островные хранительницы очага, не брезговали солевой посыпкой во время готовки, щедро заправляя кристаллами добычу.

Для местных Михель не был заносчивым надоедалой, кто знает, может именно его диагноз способствовал племенному приятию. Он не болтал без умолка, не задавался лишними вопросами и уж тем более не нарушал личного пространства. Видимо это и послужило тому, что он был единственным из ряда цивилизованных представителей, что получил привилегированный доступ к острову.

Совершенно справедливо будет задуматься о том, что наш герой мог быть незапланированным источником передачи болезнетворных бактерий и всевозможных вирусов, ведь не раз в прессе упоминалось, что данный остров строго охраняется правительством Индии, во избежание передачи инфекции местным жителям, так как сентинельцы не имели иммунитета даже к простым земным заболеваниям. Но к большому везению, сам Михель с рождения обладал непоколебимым иммунитетом, благодаря которому по всей видимости он не смог стать переносчиком опасных зараз. Был лишь один сковывающий спрут в его жизни, тот, что мог отделить его от полноценной и самостоятельной жизни, и звали его – аутизм. Вот только и эта неизведанная рассада в его сознании, была подвластна корректировке. Каждодневные занятия по развитию речи, рисованию, письму и чтению, за годы работы – давали о себе знать. С каждым годом, Михель постигал уровни своего развития и приобретал новые знания и возможности. Год за годом он осваивал элементарные азы быта и самообслуживания. Учился поначалу извещать о естественной нужде, после сумел без помощи добираться до туалета, ну а спустя ещё несколько лет его слабая моторика осилила кнопку смыва унитаза. Он учился осознавать техники безопасности и был строго осведомлен, что ему нельзя подходить к открытому окну и выбегать на проезжую часть. Михель понимал, что нельзя открывать дверь незнакомым людям и что очень важно всегда закрывать кран с водой. Ну а если, к несчастью, случиться пожар, то он знал, что нужно набирать сто один.

Чем больше Михель присматривался к сентинельцам, тем больше убеждался в том, что не такие они забытые, и что на деле не они познали лишений. Их племя не знало единоличников и отшельников. Действовали эти люди сообща и имели между собой очень развитую коммуникацию. На острове были важны общественные правила и соблюдение порядка. Никто не разбивался на группы и не создавал социальных пластов. Крохотное население из сорока девяти человек строго соблюдало равенство и справедливость. Каждый получал по ровной части рыбы или птицы, ложе островитян не отличалось от спального места соплеменника. Даже загадочные набедренные тряпки, возникновение которых не давало покоя Михелю, имели совершенно одинаковый силуэт.

Головы всего населения не несли волосяного покрытия, так как всегда сбривались при помощи острозаточенного камня. В связи с этим местные дамы не знали духа конкуренции, и не терзали себя самоедством, что у них нет фена Дайсона как у их подруги.

Отсутствовал статус, амбиции и эго, так как всё служило единым механизмом. Исключением, пожалуй, можно было считать вожака племени, только он имел высшую ступень иерархии. Разумеется, главное мнение исходило от старшины и все важные решения в бытовой организации и вооруженной стратегии по защите острова от незваных гостей исполнялись по приказу вожака. Но при этом, строго следуя за соблюдением порядка и за защитой древних обычаев, глава аборигенов получал весьма небольшую дань, которая измерялась количеством съеденных брюшков и кишок.