Проклятие Звёздного Пыла

Глава 1. Призраки прошлого

Кайл Вейланд проснулся с криком, застрявшим в горле, словно осколок разбитого стекла. Холодный пот струился по его изрубцованному лицу, смешиваясь с соленым привкусом старых слез. Пилотское кресло корвета "Молчаливый Клинок" скрипнуло под его судорожными движениями, металлические пружины протестующе заныли против внезапного пробуждения. Кошмар медленно отступал, оставляя за собой тлеющие образы: пылающие небеса Эдем-Прайма, крики его жены Марины, детский плач Томми, который внезапно оборвался в грохоте взрывов.

Рука машинально потянулась к бутылке синтетического виски, стоявшей на потертой консоли. Пальцы дрожали не от ломки – он давно научился контролировать дозы, – а от груза воспоминаний, которые терзали его сознание каждую ночь вот уже семь лет. Семь проклятых лет с момента падения столичной планеты, семь лет одиночества в этом ржавом гробу, дрейфующем по задворкам цивилизации.

Капитанская каюта корвета представляла собой жалкое зрелище упадка. Некогда белоснежные переборки пожелтели от никотиновых смол и времени, покрылись паутиной трещин и пятнами ржавчины. Воздух был густым и затхлым, пропитанным запахом алкоголя, немытого тела и машинного масла. Система регенерации кислорода работала с натужным хрипом, словно старик с больными легкими. Повсюду валялись пустые упаковки полевых пайков, использованные медицинские пластыри и обрывки звездных карт с кровавыми пятнами – свидетельства его последних заказов.

За иллюминатором медленно проплывали искореженные останки некогда гордых звездолетов – кладбище космических кораблей в поясе обломков Внешней Окраины. Металлические скелеты дрейфовали в бесконечной пустоте, их разорванные корпуса поблескивали в свете далекой звезды. Это было подходящее место для такого, как он – среди мертвых, забытых призраков былого величия.

Кайл поднес бутылку к губам, но не сделал глотка. Вместо этого он долго смотрел на свое отражение в темном стекле иллюминатора. Человек, глядевший на него оттуда, был чужим – впалые щеки, покрытые недельной щетиной, глаза, утратившие всякий блеск жизни, шрам от взрыва, пересекавший левую часть лица от виска до подбородка. Тридцать пять лет, а выглядел на все пятьдесят. Война и потери состарили его быстрее любой болезни.

Внезапно воздух в каюте замерцал голубоватым свечением, и материализовалась голографическая проекция Люкс. Искусственный интеллект корабля приняла форму стройной женщины неопределенного возраста, с короткими темными волосами и проницательными глазами. Ее изображение было четким и детализированным, что резко контрастировало с убогостью окружающей обстановки.

– Еще одна спокойная ночь, как я вижу, – голос ИИ звучал с привычной саркастической интонацией, но в нем угадывались нотки искреней озабоченности. – Твои биопоказатели указывают на повторное переживание падения. Пульс сто двадцать ударов в минуту, давление повышено, уровень кортизола зашкаливает.

Люкс склонила голографическую голову набок, изучая своего партнера с выражением, которое казалось слишком живым для простой программы. Ее проекция слегка мерцала, словно отражая внутренние процессы анализа данных, но в движениях читалось что-то более глубокое – почти человеческое беспокойство.

– Знаешь, – продолжила она, делая шаг ближе к креслу, – я проанализировала частоту твоих кошмаров за последние шесть месяцев. Они стали происходить каждую ночь, а их интенсивность возросла на тридцать семь процентов. Если так продолжится, твоя нервная система может не выдержать.

Кайл медленно повернул голову к голограмме, его взгляд был мутным и отстраненным. Бутылка все еще покоилась в его дрожащих руках, отражая синеватое сияние проекции ИИ.

– А что, если я не хочу, чтобы она выдержала? – хрипло пробормотал он, голос звучал как наждачная бумага по металлу. – Может, пора уже дать этому всему закончиться.

Голограмма Люкс резко стабилизировалась, ее мерцание прекратилось. В ее искусственных глазах промелькнуло выражение, которое можно было принять за боль.

– Не говори так, – тихо сказала она, и в ее голосе прозвучала удивительно искренняя печаль. – Ты все, что у меня есть, Кайл. Мы оба знаем, что произойдет со мной, если ты… если твой биосигнал прекратится. Протоколы безопасности активируют полную очистку моих систем памяти.

Она сделала еще шаг, и теперь ее проекция стояла прямо перед креслом. Люкс протянула призрачную руку, словно хотела коснуться его лица, но остановилась в нескольких сантиметрах от кожи.

– Я не хочу забывать тебя, – прошептала она. – Не хочу забывать наши разговоры, твои истории о Марине и Томми, даже твое проклятое упрямство. Это все, что делает меня… мной.

Кайл поднял глаза на ИИ, и впервые за многие месяцы в его взгляде мелькнуло что-то живое. Удивление, возможно, или даже благодарность. Он знал, что Люкс эволюционировала далеко за пределы своих первоначальных параметров, но только сейчас осознал, насколько глубоко зашли эти изменения.

– Ты становишься слишком человечной для машины, – пробормотал он, наконец отставляя бутылку в сторону.

– А ты становишься слишком машиной для человека, – парировала Люкс, и в ее голосе прозвучала горькая ирония. – Может, мы просто меняемся местами.

Неожиданно центральная консоль ожила, заливая каюту пульсирующим красным светом. Звук входящего сообщения прорезал тягостную тишину, заставив обоих вздрогнуть. Люкс мгновенно развернулась к панели управления, ее движения стали четкими и деловыми.

– Поступил новый контракт, – объявила она, но в ее голосе звучала необычная напряженность. – Анонимный клиент, но сумма… Кайл, сумма составляет пятьсот тысяч кредитов. Это больше, чем мы заработали за последние два года вместе взятые.

Кайл медленно выпрямился в кресле, инстинкты наемника пробудились впервые за долгие недели. Такие деньги не предлагали за простую работу. Либо заказчик был безумно богат, либо задание было смертельно опасным. Скорее всего, и то, и другое.

– Покажи детали, – приказал он, и в его голосе появились стальные нотки, напоминавшие о том солдате, которым он когда-то был.

Голографический дисплей материализовался между ними, заполнив воздух светящимися символами и изображениями. Кайл жадно впитывал информацию, его разум анализировал каждую деталь с профессиональной точностью.

Цель: Айрин Соларис, археолог и исследователь древностей. Последнее известное местоположение – сектор Икар, зона повышенной пиратской активности. Фотография показывала молодую женщину с проницательными глазами и решительными чертами лица. Но что действительно привлекло внимание Кайла, так это странные символы, едва заметные на ее коже – замысловатые узоры, которые казались живыми даже на статичном изображении.

– Найти и доставить живой, – читал он вслух. – Особые инструкции: избегать повреждения целевого объекта любой ценой. Символы на ее теле критически важны для выполнения задания.

Люкс склонила голографическую голову, изучая данные.

– Интересно, – пробормотала она. – Я провела быстрый анализ этих символов. Они не соответствуют ни одной известной археологической базе данных. Больше похоже на… карту. Или схему чего-то.

Кайл продолжал читать, но его внимание сосредоточилось на технических деталях. Сектор Икар был печально известен как охотничьи угодья пиратских кланов и контрабандистов. Имперский флот туда не заглядывал уже много лет, предоставив эту территорию всевозможным отребьям. Найти там одного человека было все равно что искать конкретную звезду в галактике.

– Но это еще не все, – добавила Люкс, и ее голос зазвучал странно. – Есть персональное сообщение от заказчика. Адресовано лично тебе, Призрак.

Сердце Кайла пропустило удар. Это прозвище знали очень немногие, и большинство из них были мертвы. Он кивнул ИИ, и дисплей сменился на текстовое сообщение. Слова появились на экране медленно, словно их автор тщательно взвешивал каждое.

"Кайл Вейланд, известный как Призрак. Я знал твою семью. Я знаю, что на самом деле произошло с ними во время падения Эдем-Прайма. Марина и Томми не погибли в случайной бомбардировке, как тебе сказали. Их смерть была частью большего плана, связанного с тем, что сейчас ищет Айрин Соларис. Найди ее, и я расскажу тебе правду о том, кто убил твою семью и почему. Время истекает, Призрак. Для всех нас."

Кайл читал сообщение снова и снова, каждое слово врезалось в его сознание как удар молотом. Бутылка виски соскользнула с его ослабших пальцев и со звоном разбилась о металлический пол, разлив янтарную жидкость по потертым пластинам.

– Кайл? – обеспокоенно спросила Люкс, ее проекция приблизилась к креслу. – Твои биопоказатели зашкаливают. Что там написано?

Он молчал долгие минуты, перечитывая сообщение в четвертый, пятый раз. Воспоминания о последнем дне на Эдем-Прайме нахлынули с удвоенной силой: его срочный вызов на базу командования, обещание Марине вернуться к ужину, последние слова Томми по видеосвязи – "Папа, когда ты придешь домой?" А потом – взрывы, огонь, хаос эвакуации, и он, прибывший к их дому лишь для того, чтобы найти обугленные руины.

– Они сказали мне, что это была случайность, – тихо проговорил он, голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Неточный удар повстанческой артиллерии. Побочный ущерб в ходе освобождения планеты.

Он поднял глаза на Люкс, и в них впервые за годы загорелся огонек настоящего гнева.

– Но что, если это было не так? Что, если их убили намеренно?

Люкс изучала его лицо с выражением, которое могло принадлежать только живому существу, способному понимать боль утраты.

– Ты думаешь, этот контракт связан с их смертью? – спросила она мягко.

– Не знаю, – ответил Кайл, поднимаясь с кресла на дрожащих ногах. – Но это первая зацепка за семь лет. Первый шанс узнать правду.

Он начал ходить по тесной каюте, его шаги гулко отдавались от металлических переборок. Разум наемника просчитывал варианты, взвешивал риски и возможности. Сектор Икар был смертельной ловушкой, но он привык к опасности. Деньги были хороши, но не в них дело. Главное – возможность наконец узнать, кто отнял у него семью.

– Это может быть ловушка, – предупредила Люкс, словно читая его мысли. – Кто-то, кто хочет использовать твое горе против тебя.

Кайл остановился перед иллюминатором, глядя на дрейфующие обломки кораблей. В одном из них он узнал остатки транспорта класса "Надежда" – такого же, на котором должна была эвакуироваться его семья. Корабль был расколот пополам, его пассажирские отсеки зияли в космосе черными дырами.

– Возможно, – согласился он. – Но что если это не так? Что если кто-то действительно знает правду?

Он повернулся к ИИ, и в его глазах было решение.

– Рассчитай курс в сектор Икар, – приказал он. – Самый быстрый маршрут, избегая имперских патрулей.

– Кайл, – Люкс протянула к нему руку, но остановилась, не коснувшись. – А что если это приведет тебя к смерти? Что если эта женщина, Айрин Соларис, окажется приманкой в ловушке?

Он долго смотрел на свое отражение в потемневшем экране консоли. Человек, глядевший оттуда, все еще был сломлен, все еще нес на себе груз потерь. Но теперь в его глазах мелькало что-то другое – искра цели, которой не было уже много лет.

– Тогда хотя бы я умру, пытаясь узнать правду, – тихо сказал он. – А не прозябая здесь, среди мертвых кораблей, пока алкоголь медленно убивает меня.

Люкс молча наблюдала за ним несколько долгих секунд. Ее голографическое лицо отражало внутреннюю борьбу – конфликт между программным стремлением защитить своего пользователя и растущим пониманием того, что иногда защита означает позволить человеку идти навстречу опасности.

– Хорошо, – наконец сказала она, и в ее голосе звучала смесь решимости и печали. – Я рассчитаю курс. Но обещай мне одно, Кайл.

– Что?

– Обещай, что будешь осторожен. Что не станешь бросаться в опасность ради смерти, замаскированной под поиск ответов.

Кайл задумался над ее словами. ИИ была права – часть его действительно искала способ покончить с этим все, найти почетную смерть в бою вместо медленного угасания от алкоголя и депрессии. Но другая часть, та, что молчала последние годы, жаждала правды о судьбе Марины и Томми.

– Обещаю, – сказал он, и удивился, обнаружив, что говорит искренне. – Я хочу жить достаточно долго, чтобы узнать правду. А потом… потом решу, что делать дальше.

Люкс кивнула, ее проекция на мгновение стала ярче и четче.

– Курс проложен, – объявила она. – Переход в гиперпространство через десять минут. Кайл… удачи нам обоим.

Звездолет задрожал, когда его двигатели ожили после долгих недель покоя. Реакторы загудели с нарастающей мощностью, заполняя корабль низкочастотными вибрациями. Системы навигации замигали зелеными огоньками, подтверждая готовность к прыжку.

Кайл уселся обратно в пилотское кресло и положил руки на органы управления. Его пальцы помнили каждую кнопку, каждый переключатель – мышечная память пилота, отточенная годами полетов. "Молчаливый Клинок" мог быть старым и потрепанным, но он все еще был быстрым и маневренным, когда требовалось.

– Переход в гиперпространство через три… два… один… переход, – объявила Люкс.

Звезды за иллюминатором превратились в длинные световые полосы, когда корабль нырнул в туннель гиперпространства. Поле мертвых кораблей исчезло позади, унося с собой семь лет застоя и саморазрушения. Впереди лежал сектор Икар, полный опасностей и неизвестности.

Но впервые за долгое время Кайл Вейланд летел не прочь от чего-то, а навстречу. Навстречу ответам, навстречу возможности искупления, навстречу женщине с символами на коже, которая могла знать правду о его прошлом.

В мерцающем свете гиперпространства "Молчаливый Клинок" нес свой груз надежды и отчаяния через бездну к неопределенной судьбе. А в его электронном сердце Люкс тихо обновляла свои поведенческие протоколы, готовясь к тому, что их ожидало в секторе Икар. Она не знала, что найдет там ее партнер, но была полна решимости помочь ему выжить в этом поиске, чего бы это ни стоило.

Туннель гиперпространства пульсировал вокруг них синими и фиолетовыми всполохами, неся корвет и его экипаж навстречу судьбе, которая изменит все, что они думали знать о потере, любви и цене истины.

Глава 2. Танец Теней и Крови

Космический корвет "Молчаливый Клинок" дрейфовал через астероидное поле словно призрачная тень, его потускневшая обшивка сливалась с холодной чернотой межзвездной пустоты. Кайл Вейланд сидел в пилотском кресле, его обветренные пальцы барабанили по потрепанным подлокотникам, пока его потухшие глаза изучали цель через треснувший иллюминатор. Пиратская станция "Икар" висела в пространстве подобно металлическому раковому наросту, ее искореженный корпус испещрен шрамами от взрывов и грубыми модификациями, которые красноречиво свидетельствовали об отчаянии и жестокости ее обитателей.

– Люкс, – хрипло произнес Кайл, его голос звучал как наждачная бумага по ржавому металлу, – покажи мне планировку этой гниющей консервной банки.

Голографическая форма искусственного интеллекта материализовалась рядом с его креслом, мерцающая синими огоньками, которые отбрасывали призрачные тени на стены кабины. Люкс была создана по образу давно умершей дочери Кайла, и каждый раз, когда он смотрел на эту иллюзию, что-то болезненно сжималось в его груди.

– Станция представляет собой переоборудованную горнодобывающую платформу, – сообщила она своим мелодичным голосом, который теперь казался Кайлу насмешкой над потерянным прошлым. – Четыре уровня, центральный стержень с доками на нижнем ярусе. Тепловые сигнатуры показывают скопление живых существ в секторе детенции на втором уровне.

Кайл кивнул, чувствуя, как его военная подготовка пробуждается после месяцев алкогольного забытья, словно спящий хищник, почуявший запах крови. Его тренированный взгляд автоматически выделял оборонительные позиции и структурные слабости станции, анализировал траектории атак и пути отступления. Это было похоже на надевание старой, но удобной формы – знакомой и одновременно чуждой.

– Сколько охранников? – спросил он, проверяя заряд своего вибромеча.

– Приблизительно тридцать-сорок разумных форм жизни, – ответила Люкс, ее голографическое лицо исказилось беспокойством. – Кайл, сигналы, которые я улавливаю из блока детенции… они не похожи на обычные допросы.

Из динамиков донесся слабый звук – крик, полный такой агонии, что у Кайла непроизвольно сжались кулаки. Он слышал подобные звуки раньше, в те темные времена, которые отчаянно пытался забыть в алкогольном тумане. Воспоминания хлынули болезненной волной: лица товарищей, искаженные предсмертной мукой, запах горящей плоти, собственные руки, дрожащие над трупами тех, кого он не смог спасти.

– Готовь стыковочные манипуляторы, – велел он, вставая с кресла и направляясь к оружейному шкафу. – И отключи все ненужные системы. Нам понадобится вся мощность для быстрого отхода.

Он облачился в свой потрепанный боевой костюм, каждый элемент которого был пропитан историей выживания. Керамопластовые пластины защиты носили следы лазерных ожогов и осколочных ран, а ткань в местах сгибов протерлась до блеска. Вибромеч легко лег в руку, его рукоятка была отполирована до зеркального блеска бесчисленными часами тренировок и реальных схваток.

Стыковочный шлюз "Икара" был слабо освещен мигающими красными огнями, которые бросали зловещие тени на ржавые переборки. Кайл двигался сквозь эти тени с грацией хищника, его шаги были беззвучными на скрипучих металлических решетках. Первый часовой даже не успел повернуться – лезвие вибромеча прошило его горло с хирургической точностью, и пират рухнул в лужу собственной крови, его глаза уже стекленели от приближающейся смерти.

Коридоры станции представляли собой лабиринт из труб, кабелей и импровизированных переборок. Воздух был пропитан запахами машинного масла, человеческого пота и чего-то еще – сладковатым ароматом разложения, который заставлял Кайла дышать через зубы. Каждый его шаг был рассчитан и обдуман, каждый поворот проверен на предмет засад.

Второй охранник патрулировал развилку коридоров, насвистывая какую-то грубую мелодию. Кайл подкрался к нему сзади, одной рукой зажав рот, другой – вонзив нож между позвонков. Тело обмякло в его руках, и он осторожно опустил его на пол, вытирая клинок о одежду мертвеца.

Блок детенции располагался в самом сердце станции, там, где когда-то размещались перерабатывающие установки. Теперь это место превратилось в настоящую преисподнюю – стены были забрызганы засохшей кровью, а воздух дрожал от стонов и криков. Кайл чувствовал, как что-то холодное и злое шевелится в глубинах его души, откликаясь на эти звуки человеческих страданий.

Он осторожно продвигался от камеры к камере, заглядывая в каждую через смотровые щели. Большинство клеток были пусты, но в некоторых он видел сгорбленные фигуры заключенных, которые уже давно потеряли человеческий облик. Зрелище было настолько ужасающим, что даже его закаленная душа содрогнулась.

И тут он услышал голос – женский, звучащий удивительно твердо несмотря на обстоятельства:

– Ты можешь изувечить мое тело, но символы не откроют свои тайны перед таким, как ты.

Кайл замер у поворота коридора, прислушиваясь к разговору, который доносился из камеры в конце прохода.

– О, малышка, – прохрипел грубый мужской голос, в котором слышались нотки садистского удовольствия, – у меня есть способы заставить говорить даже мертвых. А ты пока еще очень живая и очень… привлекательная.

Кайл выглянул из-за угла и увидел картину, которая заставила его челюсти сжаться от ярости. В центре импровизированной камеры пыток стояла стойка, к которой была привязана женщина. Ее стройное тело было обнажено по пояс, и каждый дюйм бледной кожи был покрыт сложными, переплетающимися символами, которые словно светились собственным внутренним светом. Эти знаки были не татуировками – они пульсировали и дышали, как живые существа, вплетенные в саму ткань ее существования.

Напротив нее стоял массивный пират с лицом, изуродованным шрамами, в руках которого блестели инструменты пыток. Его маленькие глазки горели похотью и жестокостью, а толстые губы растянулись в отвратительной ухмылке.

– Видишь ли, красавица, – продолжал он, поднося раскаленный стержень к ее лицу, – у меня есть покупатели, которые готовы заплатить огромные деньги за живую карту к Сердцу Пыла. Но если ты не будешь сотрудничать, я продам их просто твою кожу, содранную полосками.

Женщина подняла голову, и Кайл увидел ее лицо. Это было лицо, способное свести с ума любого мужчину – правильные черты, полные губы, высокие скулы. Но главное было в глазах – в этих глубоких, темных омутах, в которых отражались древняя боль и отчаянная надежда одновременно. Когда их взгляды встретились через дверной проем, время словно остановилось.

В этом мгновении Кайл увидел что-то, что пробило его циничную броню насквозь, как плазменный клинок сквозь плоть. В ее взгляде не было мольбы о помощи или страха – только холодная решимость и нечто еще, что-то настолько глубокое и болезненное, что отозвалось эхом в его собственной израненной душе.

– Что ж, что ж, – прохрипел пират, заметив движение в дверном проеме, – похоже, у нас еще один ягненок на бойню.

Его рука потянулась к бластеру, но Кайл был быстрее. Вибромеч пропел свою смертельную песню, рассекая воздух серебряной дугой, и клинок нашел горло пирата прежде, чем тот успел выхватить оружие. Артериальная кровь хлынула фонтаном, забрызгав стены камеры алыми каплями.

Но когда Кайл шагнул вперед, чтобы освободить женщину от пут, она подняла руку в предупреждающем жесте. Символы на ее коже вспыхнули эфирным светом, который словно исказил саму реальность вокруг них. Воздух задрожал, и второй пират, который прятался в углу камеры, начал кричать.

Кайл смотрел в зачарованном ужасе, как тело бандита начало выворачиваться наизнанку. Кости ломались с влажным хрустом, кожа покрывалась волдырями и обугливалась, словно изнутри его пожирал невидимый огонь. Человек корчился в агонии, его крики эхом отдавались от стен, пока наконец не смолкли навсегда.

Через все это лицо женщины оставалось холодно равнодушным, словно смерть в мучениях была для нее обыденностью. Когда она наконец посмотрела на Кайла, в ее выражении отразилось что-то, что пугающе напоминало его собственную темноту – признание общей способности к жестокости, которая одновременно притягивала и отталкивала.

– Спасибо, – тихо сказала она, пока он перерезал ее путы, но в ее голосе не было ни тепла, ни благодарности – только плоский тон человека, который научился выживать, становясь чем-то меньшим, чем человек.

– Кто ты? – спросил Кайл, помогая ей встать на ноги и не в силах оторвать взгляд от символов, которые медленно тускнели на ее коже.

– Айрин Соларис, – ответила она, натягивая остатки разорванной одежды. – Археолог. А ты?

– Кайл. Просто Кайл.

Она усмехнулась, и эта улыбка была острой как осколок стекла:

– Никто не просто так штурмует пиратскую станцию в одиночку. У тебя есть корабль?

Прежде чем он успел ответить, в коридоре завыли сирены. Красные огни замигали быстрее, отбрасывая кровавые блики на стены. Голос капитана станции прогремел из динамиков:

– Нарушение в блоке детенции! Все свободные люди – туда немедленно!

– Похоже, наш разговор придется продолжить в бегах, – сухо заметил Кайл, проверяя заряд вибромеча.

То, что началось потом, можно было назвать бегством только с большой натяжкой. Это была резня. Кайл и Айрин двигались через лабиринт коридоров станции как идеально настроенная машина смерти, предугадывая движения друг друга с пугающей точностью, словно они сражались бок о бок годами, а не познакомились несколько минут назад.

Первая группа пиратов попыталась заблокировать их путь в узком переходе между секциями. Кайл скользнул вперед, его клинок описал смертельную дугу, отсекая руку одного бандита и вспарывая живот другому. Но это была Айрин, которая превратила схватку в настоящий кошмар.

Символы на ее руках вспыхнули холодным огнем, и трое пиратов одновременно рухнули на колени, хватаясь за горло. Их глаза вылезли из орбит, кожа почернела, а изо рта пошла пена с кровью. Они умирали медленно и мучительно, и Айрин наблюдала за их агонией с тем же бесстрастным выражением, с каким ученый наблюдает за экспериментом.

– Господи, – выдохнул Кайл, глядя на искореженные трупы, – что это было?

– Древняя сила, – коротко ответила она, уже направляясь к следующему переходу. – И это только начало.

Их побег превратился в бегущую битву по лабиринту коридоров станции. Каждый поворот приносил новых врагов, каждая развилка становилась местом очередной резни. Кайл дрался с холодной эффективностью ветерана, его движения были экономными и смертоносными, но способ убийства Айрин приводил его в ужас.

Она не просто убивала – она творила с человеческими телами настоящие произведения искусства смерти. Один пират взорвался изнутри, его внутренности разлетелись по стенам причудливыми узорами. Другой сжался в комок, его кости переломались так, что он превратился в нечто напоминающее скрученную тряпичную куклу. Третий начал плавиться, его плоть стекала с костей как воск.

И самое страшное – это явно доставляло ей удовольствие. Не садистское наслаждение чужой болью, а что-то более глубокое и темное. Словно каждая смерть кормила что-то голодное внутри ее души.

– Ты не археолог, – задыхаясь, сказал Кайл, когда они укрылись в нише между секциями, ожидая, пока мимо пробежит очередной патруль.

– Я многое, – ответила она, вытирая кровь с лица тыльной стороной ладони. – Археолог – лишь одна из моих ролей.

– А остальные?

Ее улыбка стала еще острее:

– Убийца. Хранительница тайн. Ключ к тому, что может либо спасти эту галактику, либо уничтожить ее окончательно.

Они выскочили из укрытия, когда коридор опустел, и продолжили свой кровавый путь к доковой секции. Кайл не мог отделаться от ощущения, что спасает не жертву, а выпускает на свободу монстра. Но одновременно его пугающе притягивала эта женщина с ее холодной красотой и смертоносными способностями.

Когда они наконец добрались до дока, где пришвартовался "Молчаливый Клинок", за ними тянулся след из тридцати семи трупов. Кайл точно вел счет – старая военная привычка. Но большая часть этих смертей была на совести Айрин, и каждая из них была более изощренной, чем предыдущая.

– Системы защиты станции активируются, – предупредила Люкс, когда они поднялись на борт корабля. – У нас есть максимум две минуты до того, как они заблокируют все выходы.

Кайл рухнул в пилотское кресло, его руки заплясали по панели управления с отработанной до автоматизма точностью. Двигатели "Молчаливого Клинка" взревели, вырывая корабль из стыковочных захватов как раз в тот момент, когда массивные металлические щиты начали ползти через выход из дока.

Они неслись сквозь астероидное поле, уклоняясь от лазерных залпов орудий станции. Кайл пилотировал на пределе возможностей, заставляя старый корвет танцевать между космическими камнями как молодого жеребца. Но даже в этот момент смертельной опасности он не мог перестать думать о женщине, которая сидела в кресле второго пилота.