Связь между мирами
ПРОЛОГ
– Что там у Ивановских-то за шум такой был? Не слышали?
– Конечно слышали: у них там с самого утра такое творилось! Представляете – их дочка, Линка, которая все, помните, с собакой гуляла, круглолицая такая, волосы еще у нее такие белые, перекисью протравленные…
– У собаки?!
– Ладно вам шутить – у дочки, у Полинки… Так вот – она с ума свихнулась! А ведь жалко как – двадцать два года всего девчонке, даже на работу не устроилась еще!..
– Да откуда вы знаете, что она свихнулась?
– Так скорую вызывали! Правда, не психиатрическую, эту не решились – отметка же будет на всю жизнь, но все равно. Они дверь не прикрыли, слышно было, как она орала, да я потом их самих порасспросила – подошла, посочувствовала.
– Ну так и в чем дело-то, не томите?
– Ну вот слушайте. Они, значит, мне рассказывают: легла девочка вечером как ни в чем ни бывало, а утром просыпается как обычно. И говорит: «Мама, папа, я замужем, верните меня к мужу!» А какой муж, когда ее и жених-то недавно бросил!
– Да вы что…
– Я вам говорю! Они ей говорят, это тебе, мол, приснилось, а она давай рыдать: «Как же он меня найдет», или «Как же я его найду», не помню точно…
– Ну и ну. И что?
– Вот, скорую вызвали. Те ее, правда, не забрали, только чего-то вкололи: конечно, охота им забирать-то.
– Ну так и что?
– Да так и сидит теперь у себя в комнате, и все плачет. Они что делать, ума не приложат. И ведь только вчера Новый Год был! Вот подарочек на самые праздники!
* * * * * * * * *
– …Ну что сказал Мар? Удалось ему нащупать нужные ниточки?
– Честно говоря, не знаю. Очень уж он смутно говорил. Все удивлялся, откуда у моего сына такой странный интерес к своему далекому будущему.
– Вообще-то это и правда редкость для нас, тем более, если он еще мальчик.
– Вот такой он у меня уродился, сама удивляюсь. Меня замучил: «Прощупай куда ниточки идут, прощупай». Да если бы у меня выходило, миллион раз бы уже прощупала! Очень нужна ему эта любовь – я вот прекрасно всю жизнь без нее обходилась и мать не доставала! И без того полно забот – как-то правительство к нам стало относиться… Предвзято, что ли. Все свои проблемы на нас сваливает – урожай, неурожай… Делать мне нечего, как неурожай насылать!
– Так что сказал Мар?
– Я бы не сказала, что он сказал, он ВЫРАЗИЛСЯ. Полчаса, наверное, выражался. И что я теперь сама сыну скажу, ума не приложу. Он, понимаешь ли, изрек: «В этом мире вашему сыну не найти свою любовь». Ну а какой же еще есть мир, кроме нашего?..
ГЛАВА 1. ПРОДАВЩИЦА ШАРОВ
Портить родителям Новый Год мне не хотелось. Правда, еще меньше я хотела принимать участие в праздновании. Однако чтобы не выслушивать, что «Полина, нельзя быть такой эгоисткой, к нам придут гости, а ты только о своих проблемах думаешь! Повертелась бы на кухне, вообще бы забыла, кто у тебя там был жених!», пришлось сцепив зубы усесться за стол. Да как будто я из-за этого Гришки переживала! Меня, наоборот, угнетало то, что он разонравился мне почти сразу после знакомства, но я продолжала встречаться с ним из чувства долга. Ну и довстречалась. Ну и ладно. Вообще говоря, одной гораздо веселее. То есть одинаково тоскливо.
Сидя рядом с гостями, которые пили и ели так, будто их месяц держали в клетке на хлебе и воде, я, несмотря на косые укоризненные взгляды матери, даже не пыталась состроить улыбку, сидела, положив локти на стол и вяло раздумывала о том, что нужно вплотную заняться поисками работы. Конечно, как говорили все родственники, со своей специальностью «экономика и финансы» я нигде не пропаду, вот только сама она пропади пропадом, эта специальность… Хотя ладно: пять лет же помучилась, даже не очень скучно было, ну и дальше будет так же. Работают же люди! И вообще: кто сейчас любит свою работу – это уже атавизм, как волосатый человек… Кстати, волосы я зря, конечно, испортила этой блондинистой краской. Покрасься я хоть в зеленый, что это изменит? Вот уехать бы куда-нибудь! Или убежать! Куда угодно!
Чтобы не видеть телевизора, я закрыла глаза и представила, что беру в коридоре свои лыжи, выбегаю из дома и лечу по темному заснеженному парку. Сзади, конечно, бабахают петарды и салюты, зато в глубине уже тихо и Ни-ко-го нет! Вот бы сделать так не в мечтах, а в реальности, но… «Полина, ты куда собралась среди ночи? Ты что, с ума сошла? В парке полно хулиганья, что у тебя за фанаберии? Покатаетесь днем с папой и Леночкой!».
Леночка – это моя подружка, точнее, знакомая с детства, живущая в соседнем доме. Главное отличие ее заключается в том, что у нее самой и в ее семье всегда все хорошо. Деньги есть, в квартире новенькая мебель и ремонтик, родители не ругаются, сама она не куксится, всегда радостная, энергичная, бегает-бегает-бегает… Тьфу. Идеал какой-то недостижимый! Ох, какие у гостей лица отвратительные – радостные! И у родителей какой вид противный – заботливый! А в телевизоре какие певцы глупые! Нет, больше не могу!
Чувствуя, что я сейчас взорвусь, но привычно сдерживаясь, я встала и, пробормотав что-то вроде «Я щас приду», пулей полетела в свою комнату и закрылась там. Свет я, выждав некоторое время, погасила, что должно было означать, что я устала и уснула. Ага, конечно, устала я! Сна ни в одном глазу!
Все-таки от делать нечего я прилегла на неразобранный диван, с ненавистью посмотрела в окно, за которым грохотал салют и натянула на голову плед.
…Я летела по лыжне заснеженного парка, не думая, как я в нем оказалась, поднимая белую пыль на поворотах и лихо отталкиваясь палками. Первое время я даже не смотрела по сторонам, только старалась не заходить так далеко в своей злости, чтобы столкнуться с сосной или елкой, но потом, почувствовав, что мне не хватает воздуха, притормозила и обнаружила, что нахожусь я, скорее, не в парке, а в густющем лесу. Мощные черные ели прямо-таки подпирали звездное небо, вершины их скрипели от ветра, который дул, видимо, исключительно наверху. С обеих сторон от меня выпирали из снега упавшие голые стволы и обледенелые кусты. Следов цивилизации, как то: бутылок, банок и обрывков бумаги не было видно, впрочем, как и следов зверей. Вообще складывалось впечатление, что во всем лесу есть только одна полуживая душа, то бишь я.
Я в нерешительности стояла, опираясь на палки. И как это я здесь оказалась? Вечно у меня все не как у людей! Хотя на что же я жалуюсь, сама же недавно мечтала о лыжной прогулке! Вздохнув, я с силой оттолкнулась палками и постепенно снова набрала скорость.
В какой-то момент, сама не заметив этого, я свернула с узкой тропинки с едва заметной лыжней, ухнула в овраг, с трудом выбралась из него со своими лыжами и очутилась на залитой лунным светом заснеженной местности. Местность, к тому же, была горной – целая гряда высилась позади, если оглянуться, а сама я, пыхтя, лезла вверх на крутейший подъем.
Через полчаса до меня дошла справедливость родительских слов о пользе физического труда для психического здоровья, и именно тогда подъем вдруг завершился чем-то вроде небольшой снежно-ледяной площадки, за которой, правда, начинался новый подъем. Но и на площадке было, на что посмотреть: там на уступчике сидела завернутая в толстую серую шубу женщина средних лет, худая и смуглая, с необыкновенно хитрым выражением живеньких темных глаз и длинными спутанными волосами почти цвета шубы, спадающими на мохнатый воротник. Перед женщиной стояло что-то вроде стола, плохо слепленного из снега, а на столе лежали какие-то неразборчивые вещицы.
Пыхтя и еле переставляя лыжи, я с трудом подошла поближе и от нечего делать сказала:
– Здравствуйте.
– О, привет! – вдруг как родной обрадовалась мне женщина. – Шарик брать будешь?
– Навряд ли, – отозвалась я без энтузиазма, опознав в вещицах декоративные стеклянные шары с блестками внутри. – Мне дома своей ерунды хватает.
– Понятненько… А чего тогда сюда прибежала?
– Да, надоело все, – выдохнула я, махнув рукой. – Пусть свой Новый Год без меня празднуют, а мне и так тошно. То есть весело.
– А что такое? Проблемы в личной жизни? – панибратски поинтересовалась продавщица шаров.
– Какая личная жизнь – мне никто не нравится, все идиоты.
– А, значит, с учебой или работой проблемы.
– Я уже отмучилась… То есть отучилась. Скоро пойду на эту каторгу… В смысле на работу.
Женщина хихикнула.
– Ну и ну! Не хотелось бы мне в твою внутреннюю Вселенную!
– В душу, что ли?
– Нет, во Вселенную, говорю же. Видишь ли, поскольку миров бесконечное множество, обычно для каждого человека существует Вселенная, которая соотносится с его внутренним миром. В этом смысле такая Вселенная может считаться «его» и он, если захочет, относительно легко туда попадет.
– И у меня такая есть? – не поверила я. Женщина снова хихикнула.
– Ну еще бы. И в ней даже имеется планетка, на которой почти все жители – практически во всем подобные людям гуманоиды. Ну, заинтересовалась? А говорила, что шарик не хочешь! Ко мне, кто не хочет, дорогу не найдет…
– Да при чем тут шарик?
– Так в нем и находится твоя Вселенная. Погоди, где-то у меня в коробке как раз был нужный… – она нагнулась и стала усиленно рыться за снежным столом.
– Что это она размерами-то не вышла, Вселенная эта? – скептически поинтересовалась я. Продавщица с кряхтением разогнулась и откинула с лица темные волосы.
– Фу. Нашла. Какое у тебя, говоришь, образование? Экономическое? Мда. Видишь ли, размеры ее, когда ты в нее попадешь, будут для тебя в самый раз. Ваша вот Вселенная тоже маленькая – она один раз у меня в карман под подкладку завалилась, я ее еле нашла – а ничего, живете же в ней… На.
Шарик на подставке напоминал новогодний сувенир. В нем тускло светились мелкие белые, красные и голубоватые точечки, в середине был яркий желтый огонек, а по краям, рядом со стеклянными стенками, – непонятная мутная чернота.
– Вселенная молодая, видны остатки большого, хотя, в нашем случае, скорее маленького взрыва, – объяснила продавщица экскурсионном тоном, неторжественно шмыгая при этом носом. – А черных дыр в ней уже тьма. Столько планет с зарождающейся жизнью втянули… Не сосчитать.
– Это что, аллегория? – раздражилась я.
– Это твоя Вселенная. Ну что, хочешь туда заглянуть? Любопытно же небось.
– Ну, если только на эту планету, где гуманоиды… И то если там черной дыры нет. Все-таки я не настолько плохо живу.
– Да нет там дыры, не волнуйся. Правда, одно время ее звезда была чересчур яркой, так что условия не были пригодны для жизни… То есть не для всякой жизни. Но это уже миллион лет как закончилось. Значит, хочешь попасть на планету Лина?
– Вы откуда знаете, как меня зовут?
– Хи-хи-хи… Это планета так называется.
– Да?.. – приосанилась я. – Ну тогда я согласна ее посетить.
– А мне-то что. Твоя же Вселенная. Ты и без меня прекрасно туда попадешь, если постараешься. Тебе нужно примерно вон в ту желтую туманность.
Я присмотрелась. Туманность спокойно мерцала. Черной дыры поблизости и правда не было. В конце концов, что я теряю? Абсолютно ничего. А все-таки, мало я себя ценила – у меня вон, оказывается, даже своя Вселенная имеется! Может, конечно, она у всех есть. А у Леночки из соседнего дома наверняка аккуратненькая, с ровно расставленными звездочками и без единой черной дырочки… Ну и что! Любопытно же посмотреть на себя, так сказать, изнутри. Где ты там, планета имени меня? Дай-ка я на тебе побываю…
Кажется, я бормотала это вслух и сразу не заметила, как желтая туманность начала расширяться, закрывая собой все поле зрения. Одна из многих звезд в ней, тускло-зеленого цвета, вдруг будто бы полетела на меня со страшной скоростью – у меня создалось ощущение, что мы с ней в последний момент избежали столкновения. Она направилась дальше по своей орбите, а я стала падать на одну из ее планет – маленький серовато-голубой шарик… Но какой он там маленький! Шар! Шарище!! Спасите! Ай!!!
ГЛАВА 2. ЛИНА
Приземлилась я немягко – в моем мире никто не обеспечил мне парашюта. Наверное, пока я летела, от меня на небе был виден огненный след, как от метеорита. Но тем не менее я успешно поднялась, потирая лишь слегка ушибленную коленку и уставилась на свой мир, боюсь что даже разинув рот.
Здесь была не зима, как у нас, а какое-то несравненно более унылое время года – вроде поздней осени. С серо-зеленого, обложенного очень низкими тучами неба капал противный холодный дождь, под ногами явно привычно и с удовольствием хлюпала застоявшаяся болотистая вода, и не думая уходить в красноватую почву, неподалеку раскорячилось дерево с полосатой корой, роняющее круглые коричневые листья в заплесневелую траву. Только ветер почему-то не дул, и было относительно не холодно: тут я впервые взглянула на свою одежду и обнаружила, что я в тех же голубых джинсах и праздничной кофте с блестками, в которых отмечала Новый Год. Стояла я, оказывается, все-таки не в болоте, а даже напротив, на дороге, которая когда-то была мощеной, прежде чем ее занесло сверху землей. Дорога, блестя водой в ужасающих колдобинах, в самой маленькой из которых утопла бы родительская машина, вела в затуманенную от сырости даль, а по сторонам ее, на манер домов наших деревень, стояли какие-то кривобокие строения, такие же скользкие и коричневые, как полосатое дерево рядом со мной.
Нет, ну вот за что мне достался такой мир? Я не так уж и мрачно отношусь к жизни! И к чему такая сырость? Можно подумать, я плачу каждый день!
Я сердито вспенила лужу, в которой стояла и зашагала к строениям. Надо же, раз пришла, хоть посмотреть на этих гуманоидов.
Долго последних разыскивать не пришлось: один из них сидел на пороге круглой двери первого же дома, с которым я поравнялась.
Я остановилась и, засунув руки в карманы, мрачно посмотрела на него, а он уныло уставился на меня.
Гуманоида нельзя было отличить от обычного человека – выглядел он как лысоватый вислоносый мужчина средних лет. Одежда его, конечно же, оказалась ужасающе мятой и сшитой из чего-то коричневого.
– Вам чего? – спросил он противным голосом, и я, даже не удивившись, что понимаю его, огрызнулась:
– А чего, постоять нельзя? Гуляю я тут.
– Нашли где гулять. Вся дорога разбитая.
– Так чего же вы ее не чините?
– А зачем? Все равно пока Дамнозис не найден, он на нас другие бедствия нашлет. Видите, как нас залило?
– Дамнозис? – переспросила я.
– Конечно, а кто же еще такое может устроить! – неожиданно заныл гуманоид нудным голосом, гладя себя по лысине рукой, на которой я машинально насчитала пять пальцев. – Просто невозможно, один черный маг остался, а вся правительственная полиция, сплошь белые маги, его поймать не могут. Живите, говорят, пока что спокойно, мы, если что, его сразу же обнаружим… Они издеваются? Ну как можно «жить спокойно», когда над тобой такое висит, как камень на веревке?!
Я вовремя сообразила, что для того, чтобы меня приняли за местную, нужно воздержаться от вопроса «так у вас здесь есть черные маги?», поэтому спросила другое:
– Послушайте, а нет у вас какой-нибудь еды?
– А у вас нет каких-нибудь денег? – живо откликнулся противный гуманоид.
– До свиданья, – буркнула я, отходя от его дома. Гуманоид молча скрылся за круглой дверью. Я же, проваливаясь по колено, перешла лужу, села на серо-зеленую траву под коричневым кустом и сказала решительным шепотом: «Нет уж, хватит, я хочу обратно на планету Земля». Ничего не произошло. Я подождала, потом зажмурилась и повторила просьбу. Снова ничего не произошло, только брюки промокли уже полностью, из-за проклятой травы. Ну вот, опять у меня ничего не получается! НИЧЕГО! Совсем!..
На глаза навернулись слезы, но, взглянув на небо, я поспешила их вытереть – мало ли что, вдруг и правда зальет. Надо попытаться еще раз, а не расстраиваться после первой же неудачи… Я уселась на корточки и для сосредоточения закрыла глаза руками.
Прошел час. А может, даже два. В глазах у меня позеленело от усилий, но никакого результата не было. Чтобы размять затекшую шею, я резко вскинула голову и поняла, что зелень появилась вовсе не от усталости. Это разошлись серые тучи, и в просвет ударило яркое зеленое солнце, с которым мы чуть не столкнулись в процессе моего прилета. Я немного повеселела и принялась разглядывать неожиданно возникший кусок чистого бирюзового неба, пока до меня не дошло, что дыра в облаках имеет какую-то странную форму. Собственно, это не была дыра, а длинная щель, как будто кто-то нарочно что-то написал в тучах… Я прищурилась, да так и села на мокрую траву: в облаках огромными неровными буквами было написано: «Ку-ку».
Судя по всему, это идиотское небесное послание увидела не одна я: раздался чей-то плаксивый призывный вопль и из скользких домов деревушки высыпали все населявшие ее гуманоиды. Они сбежались на дорогу и уставились в небо, причитая, заламывая руки и даже плача, будто им написали не «ку-ку», а «вам всем крышка». Одна я портила атмосферу всеобщего горя, потому что, лежа на траве, заливалась истерическим смехом: здесь не было ни гостей, ни родителей, чтобы сдерживаться.
Нервная разрядка немного помогла. Вытерев выступившие слезы, я снова приняла сидячее положение и обнаружила гуманоидов примерно в том же состоянии. Некоторые из них поглядывали в мою сторону, но без интереса, а, скорее, с сочувствием, какая-то женщина даже сказала: «Вот видите, до чего он нас доводит? Бедная девушка!». Несмотря на разницу в одежде, меня упорно принимали за свою.
«Ку-ку» на небе за это время практически заволокло тучами, жители опустили головы, прервали стоны и начали к чему-то прислушиваться, а я стала прислушиваться к ним, и уловила слово «полиция». Полиция?! Этого еще только не хватало! А я ведь не знаю здешних законов – вдруг у них на траве сидеть запрещено?
Я поспешно вскочила, и вовремя: на дороге раздалось чавканье копыт, и к нам галопом подлетел обыкновенный на вид белый, забрызганный грязью, конь. В седле с видом проглотившего палку сидел человек неопределенных лет в белом костюме, тоже, конечно, забрызганном грязью. У него была странного оттенка белая кожа, будто он никогда не вылезал на солнце, неестественно-прозрачные голубые глаза, белые, как у меня после краски, волосы и длинноватые и островатые для мужчины ногти. Вот он был похож на настоящего гуманоида, и приближаться к нему я не решилась. Жители деревни придерживались противоположного мнения: они окружили прибывшего плотной толпой и дружно загундосили что-то жалобное.
Спешившийся мужчина, слушавший их, молча стоя столбом, вдруг сделал глубокий свистящий вдох, как будто вынырнул из воды и сказал звонко-металлическим голосом:
– Не нужно было так беспокоится: это приветствие на небе к вам не относится.
– Вам легко говорить, уважаемый Лоц! – проворчала одна из жительниц. – А мы здесь живем! Мы из-за этого Дамнозиса вздохнуть свободно не можем! Вы, конечно, могущественный белый маг, но скажите, чем вы с вашими подчиненными занимаетесь?!
Белый маг с непроницаемым лицом снова сделал странный свистящий вдох, но заговорил, как обычный оправдывающийся представитель охраны правопорядка:
– Требуется время для проведения более тщательного расследованья. Мы опрашиваем свидетелей, и это дает определенные результаты. Я сам лично прощупываю нити Дамнозиса…
Гуманоиды не впечатлились речью полицейского белого мага.
– Ну да, – плаксиво прервал его какой-то сгорбленный мужчина. – Это вы нам, помните, на той неделе уже говорили, и что изменилось?! Так и скажите, что вам там при королевском дворе нет дела до проблем народа!
– Есть нам дело, – уверил его Лоц, все так же странно перед этим вдохнув. – Конечно, есть! Ведь ваш город поставляет лучших коней, и в нем в этом году будут проводиться итоговые скачки. Ваш покой охраняется моими подчиненными, так что не обращайте внимание на глупые шутки Дамнозиса: они обращены к нам и связаны с его бессилием.
Не знаю, как гуманоиды, но я лично ясно видела, что насчет бессилия он врет. Гуманоиды тоже оказались не глупее.
– А погода почему не исправляется, если у вас все под контролем? – заныли они въедливо. – И где эти ваши подчиненные, вы который раз один приезжаете.
– Они приедут чуть позже, – сказал Лоц с поистине нечеловеческим терпением. – Да, собственно, вот они!
По грязи прочавкало еще три коня. На них сидели недвижимые бледные всадники той же породы, что и Лоц.
– Нужно снять свидетельские показания, – обратился последний к подчиненным.
– Слушаюсь… – вразнобой ответили они, пред этим издав дружный свистящий вдох, и спешились.
– Кто первым увидел надпись, – изрек Лоц утвердительным тоном, прикрывая глаза и будто прядя руками невидимую ниточку. Потом, к моему ужасу, он направился ко мне.
Бежать было некуда, да и опасно, поэтому я растеряно вышла на дорогу и встала в лужу. Кошмарный Лоц навис надо мной, медленно набрал воздуха и поинтересовался:
– Как ваше имя, девушка?
– П-поля, – пробормотала я, в последний момент сообразив, что мое любимое сокращение «Лина» прозвучит для него так же странно, как для меня женское имя «Земля».
– Запишем, – сказал он, не удивившись, пошевелил надо мной пальцами, опустил их в карман, достал оттуда подобие блокнота с карандашом и действительно что-то накорябал. – Место жительства? Впрочем, по вашему лицу я вижу, что вы местная.
– А вот и не угадали! – рассердилась я. – Я приезжая из… столицы.
Он вдохнул.
– Понятно. Следовательно, работы не имеете?
– Безработная. Тут работу ищу – все-таки подготовка к итоговым скачкам! – неожиданно для себя лихо сымпровизировала я. – Лошадей, понимаете ли, люблю, – тут я поперхнулась, потому что маг снова начал набирать воздух: стоя вплотную от него, я уже поняла, что в остальное время он вообще не дышит. Это открытие меня не испугало, потому что я и так уже боялась дальше некуда.
– Расскажите, как вы обнаружили надпись, – формально предложил мне Лоц.
– Сидела я… То есть стояла на дороге, думала где работу найти. Смотрю вверх, а там ку-ку, – не удержавшись, я нервно хихикнула.
– Понятно, спасибо, вы очень помогли полиции в поимке черного мага, – скучно отблагодарил меня он, щелкнул пальцами, наверное, по-своему отдавая честь, и направился к своему коню.
Часть жителей деревни, то есть, оказывается, города, разошлась, а другая часть вместе с помощниками Лоца, подняв головы, изучала остатки «Ку-ку» на небе и удрученно переговаривалась. Я медленно отошла за коричневый куст и села на скользкий поваленный ствол полосатого дерева, трясясь от холодной мороси, страха и общего нервного потрясения. По каким-то причинам я сейчас не могу вернуться на Землю, а, судя по всему, мне даже в своем мире нужно есть, спать и где-то жить, а денег на все это я не имею. Ну конечно, как всегда! Разве со мной может случиться что-то хорошее?! Что же мне теперь, пройтись по всем домам, стучась в двери и спрашивая у жителей, не нужен ли им дипломированный экономист? Результат можно предсказать легко… Да не буду я ничего делать! Это я сказала, кажется, даже вслух и, оперев локти на колени, а подбородок на ладони, стала апатично следить из-за куста за деревенской жизнью.
Неприятная здешняя полиция наконец отбыла: может быть, напала на след этого кошмарного Дамнозиса, всеобщего пугала. Жители все еще обсуждали что-то, собравшись кружком. Дождь однообразно моросил…
Но тут снова зачавкали копыта. Я уже подумала, что возвращаются белые маги, но конь оказался другого цвета – гнедой. Он был накрыт неожиданно яркой зеленой попоной, которая мне напомнила наш настенный ковер. Сверху на этом ковре примостилась краснощекая черноволосая и синеглазая девушка. Вид у нее был раздражающе счастливый и бодрый, мне сразу же вспомнилась Леночка. Подъехав к кучке жителей, она чуть наклонилась и завела с ними высоким приятным голосом оживленный и неразборчивый разговор, в котором, вроде бы, на разные лады склонялось слово «конь».
«Лошадь, что ли, купить хочет?» – подумала я и вздрогнула, так как именно в это время один из гуманоидов показал на меня и громко произнес:
– А вот она!
Я вскочила с бревна, затравленно и хмуро глядя на приближающуюся ко мне девушку. Что еще ей-то от меня надо?!
– Здравствуйте, Поля, – приветливо, но решительно обратилась ко мне она. – Мне тут сказали, что вы прибыли из столицы и ищете работу.
– Предположим, – поджала я губы. – А вы сами кто?
– А меня зовут Нола, я дочь Вола, владельца самых больших здешних конюшен. Понимаете, сейчас же наступает сезон, а местные работать не хотят, а папуля уже давно говорит, что Орму одному тяжело…
– Ну, я вас слушаю? – поторопила ее я.
– Так вот: нам позарез нужен помощник конюха. Можно и с обучением и с проживанием. Орм, наш конюх, человек пожилой, мучить его не хочется. Тридцать хнык вас устроит?
– Хнык? – подавилась я, и шустрая доченька местного лошадевладельца тут же поправилась:
– Ну хорошо, давайте сорок. Согласны? Не согласны? Все равно лучшего места не найдете!
Вот тут она была явно права. Даже мой собственный мир не мог извлечь из меня в профессиональном плане никакой пользы. Но с другой стороны, не вечно же мне сидеть на этом бревне, ведь обещаны кров, еда и сорок хнык (ну и валюта у них).
– Согласна, – вздохнула я.
– Очень хорошо! Забирайтесь на лошадь, сразу и поедем.
С ее помощью я, раньше никогда даже не видевшая лошадь вблизи, уселась на пропитанную влагой попону и вцепилась в талию своей нанимательницы. Конь, ощутимо и жестко переставляя ноги, двинулся быстрым шагом по грязной дороге…
ГЛАВА 3. КОНЮХ
– …Ну вот мы и приехали! –воскликнула Нола очень бодро. – Правда, быстро? Я даже не устала – я вообще так люблю ездить на лошади!
Я молча разлепила глаза, расцепила руки, сползла по попоне на землю и, покачиваясь, сделала несколько шагов затекшими ногами. Ехали мы не меньше часа. Погода за это время чуть изменилась в лучшую сторону: по крайней мере, перестало моросить, и показался меж облаков, к счастью, бесформенный кусок бирюзового неба. Зеленое солнце, ставшее на закате ярко-салатовым, высветило передо мной довольно величественное для здешних мест здание с тремя этажами и чердаком. Оно было выполнено из серого шершавого камня вроде гранита и имело карикатурное сходство со средневековым замком. Увеличивали это сходство узкие окошки-бойницы и остроконечная крыша с флюгером в виде ржавого поднявшегося на дыбы коня. От основного здания, как упавшие крылья, отходили два деревянных флигеля с покосившимися дверьми и щелястыми окнами. Я подумала, что как работница наверняка буду жить как раз в одном из них… Вокруг здания простиралась явно возделанная земля с аккуратно подстриженными коричневыми и красными деревьями, длинными грядками какой-то острой травы вроде нашего лука и другими посадками. Никакой огораживающей стены не наблюдалось – тут я с опозданием вспомнила, что и в деревне между домами не было никаких заборов.
– Папуля, ты дома?! – не по-дворянски пронзительно крикнула Нола, подбежав к одному из окон-бойниц и встав на цыпочки.
Из-за левого флигеля неторопливо вышел полный человек с седыми усами и сияющей лысиной.
– А, приехала, доча? – сказал он ласковым басом. – Что, даже помощницу Орму нашла? Вот ты у меня молодец!
– А как же! – довольно приосанилась Нола, окинув меня хозяйским глазом. – Это Поля, она аж из самой столицы!
– Да-а? Ну и как у вас там жизнь? – покровительственно обратился ко мне Вол.
– Нормально, – вяло ответила я, пожав плечами.
– Ну вот и ладно, что нормально… Жить будете на третьем этаже, там у нас гостевая комната хорошая. А если не будет хотеться идти куда-то вечером, то при конюшнях есть прекрасные домики для персонала…
«Ну конечно», – подумала я.
– Папуль, да давай я сама Полю к Орму отвезу? – затеребила родителя Нола. – Ему сюрприз будет – представляешь, как он обрадуется? Давай, Поля, залезай обратно, поедем к конюшням!
Я тяжко вздохнула и покорно принялась карабкаться на ковровую попону. Нола помахала своему папуле и пустила коня между грядками.
В этот раз ехали мы не очень долго и, проехав огороды, выехали в ровное поле. На горизонте теперь стали четко видны голубоватые каменистые горы, а на поле, как оказалось, действительно стояли деревянные конюшни.
– Орм загнал лошадей, – шепотом сообщила мне Нола. – Значит, уже отдыхает. Слезай скорее, и побежали делать сюрприз!
– А он где? Может, лучше его позвать? – пропыхтела я, скатываясь с толстого бока коня, как с горки. Нола резко остановилась.
– Точно! Давай позовем! О-орм!! Иди сюда-а!!! Смотри, кого я привезла!
Секунд тридцать после ее вопля ничего не происходило, а потом просевшая дверь ближайшей конюшни, скребя по земле, с трудом открылась. Из темноты, нагнувшись, чтобы не треснуться о притолоку, вылез вызываемый конюх. Это был высокий тощий дед с морщинистым безбородым лицом, смуглой кожей, крючковатым носом, чуть не достающим до тонких поджатых губ, густыми седыми волосами, зачесанными назад, и кустистыми седыми бровями. Из-под бровей с необыкновенным равнодушием и пренебрежением смотрели прищуренные темно-стальные глаза. Одежда его, ясное дело, была коричневой, из чего-то вроде замши, и состояла из рубашки, брюк, сапог и длинного фартука.
Конюх так зыркнул на меня, что я чуть не попятилась.
– Кто это? – медленно поинтересовался он у Нолы очень странным, будто придушенным скрипучим голосом с презрительными нотками.
– Это, Орм, тебе помощница! – затрещала Нола, которую, видимо, трудно было обескуражить или она привыкла к его манере общения. – Ее зовут Поля, она, представляешь, из столицы! Лошадей любит! Я ее наняла, всего за… то есть за целых сорок хнык!
Конюх очень неторопливо усмехнулся и поинтересовался:
– А я просил?
– Не просил! – радостно ответила Нола. – Но я же вижу, что тебе одному тяжело справляться с двадцатью лошадьми!
– Ты неправильно видишь, – отрезал Орм.
– Ну Ормик, ну куда же я теперь Полю дену? И неудобно мне перед ней – я ее уже обнадежила!
– Если тебе неудобно, почему ты это все говоришь при ней же? – конюх снова хмыкнул, скользнул по мне взглядом и, видимо, заинтересовался, потому что посмотрел еще раз, гораздо внимательней, и впал в задумчивость, больше похожую на дрему. Нола толкнула меня в бок и прошипела: «Это он скромничает, все равно согласится!», я вяло кивнула.
Орм, наконец, вышел из своих мыслей, махнул рукой, сухо сказал мне:
– Пойдем, – и пошел обратно к конюшне. Я поплелась за ним, не оборачиваясь на оставшуюся позади Нолу, которая уже успела до чертиков надоесть мне своей активностью и суетливостью. Сумрачный конюх, в общем, гораздо лучше сочетался с моим настроением.
Из двери на меня пахнуло лошадьми. Орм, кряхтя, поскреб чем-то обо что-то и зажег прикрепленную к стене толстую желтую свечку. Мы очутились в маленьких обитых досками сенях, где висела какая-то одежда и неизвестные мне детали конской сбруи и стояла низкая скамейка. Конюх уселся на нее и недвусмысленно взглянул на меня. Я села рядом.
– Значит, лошадей любишь? А ездить на них почему не умеешь? – издевательски поинтересовался он.
– Я их люблю на расстоянии, – буркнула я. – И почему не умею? Я сюда приехала на лошади.
– Не на лошади, а на ее хозяйке, – проскрипел противный дед. – Опять эта дурында незнамо кого привела…
– А вы не любите людей? – поинтересовалась я.
– На расстоянии, – процитировал меня он. – Ладно, польза от тебя, может, и будет какая. Хоть одному не придется мешки с кормом таскать.
– Знаете ли, у себя в столице я не привыкла к такому обращению! – обиделась я. Он равнодушно взглянул на меня.
– А ты и не из столицы. Там женщины вообще в брюках не ходят.
– Так я переоделась…
– Специально в грязную и мятую одежду? Чего врать зря, не труди воображение, – отмахнулся дед. – По мне ты хоть с третьей луны. К коням сейчас не лезь, утром все покажу. А сейчас я спать пошел.
– Куда, в дом к Ноле?
– Зачем еще? Я лично сплю здесь. А тебе если чего не нравится, то за конюшней есть приличная изба с печкой и кроватью. Ну, если тебе в дом к ним хочется, твоя воля…
– Не знаю я, чего мне хочется, – устало сказала я. – Сил уже никаких нет.
– Поспишь – появятся! – кратко и логично утешил меня Орм и встал в знак окончания разговора.
– Покажите где изба-то, – мрачно попросила я.
Конюх, то ли покряхтывая, то ли вздыхая, молча проводил меня до бревенчатого домика, действительно располагающегося впритык от стены конюшни, без моей просьбы зажег мне там свечку и, зевая, ушаркал обратно.
В домике было одно окно, один стул, один стол и одна кровать. На нее я и плюхнулась, не разбираясь, чем она застелена. Некоторое время я лежала, размышляя, можно ли заснуть во сне, и где я проснусь, если все же засну, а также о зловещем Дамнозисе и не менее, на мой взгляд, зловещей разыскивающей его полиции, но потом глаза у меня сами собой закрылись. Заснуть во сне оказалось не тяжелее, чем наяву.
ГЛАВА 4. ТАРАРАМ
…Нельзя было сказать, что я, проснувшись, не поняла, где нахожусь, потому что я подсознательно помнила об этом всю ночь – кровать оказалась узкой, и надо было постараться, чтобы не свалиться с нее во сне.
В большое квадратное окно лился зеленый свет солнца. На столе обнаружились кастрюля и большой предмет вроде водяных часов. Часы показывали что-то: значки, нанесенные на них, мне ни о чем не говорили. В кастрюле оказалась темная холодная каша из гладкой круглой крупы, но я не стала привередничать и, наплевав на отсутствие ложек, слопала все подчистую. Как раз когда я облизывала последний рабочий палец, в дверь кратко, но с силой стукнули.
– Да, кто там? – протянула я.
– А ты как думаешь? – ответил ехидно-холодный голос вчерашнего старика Орма. – Коней кто выгонять со мной будет? Уже двадцать тысяч мигов, а она спит тут…
– Ой, сейчас иду! – крикнула я, оторопев от такого количества времени, и выскочила наружу.
Орм при дневном свете выглядел так же, как и при вечернем, или даже немного более мрачно. Он, поджав в ноль губы, чпокал о землю нешуточных размеров кнутом, каким только коров гонять. Но гонял он, тем не менее, целый табун разномастных коней. Их было штук двадцать-двадцать пять – кроме привычных моему земному глазу расцветок я увидела коня с ярко-желтой, красной и желтой в черных пятнах, прямо-таки леопардовой шерстью. Кони ничем не были ограничены, однако почему-то не разбегались, хотя, кажется, и порывались это сделать. Спокойствием среди них отличался лишь один пухлый белый конек – низенький, с круглыми боками, длинной гривой и спутанным хвостом, полным каких-то местных колючек. Вообще среди других стройных и породистых лошадей он выглядел как-то нефирменно.
– Орм, а вот этого как зовут? – поинтересовалась я. Он медленно скосил глаза и хмыкнул.
– А, углядела… Это мой личный. Для всяких придурей типа гонок и скачек не предназначен. Зовут его Пуфик.
– А покататься…
– Ну да! Тут тебе что, пансион? Ты на лошади сидеть не умеешь. На тебе кнут и давай гони их, куда я скажу.
– А если лягнут? – пискнула я.
– Им что лягать! – протянул Орм с издевкой. – Они за так хвостом не махнут. Как и хозяева их. На стадион для скачек тратимся, а училище приличное так и не построили. Город!.. – передразнил он кого-то.
Я промолчала и, взяв кнут, неловко и слабо замахала им…
Несмотря на то, что я скорее мешала, чем помогала конюху, табун все-таки не разбежался. Мы с Ормом как-то ухитрились подогнать его к расположенному неподалеку озерцу, другой берег которого был, несмотря на коричневую растительность, весьма живописным, а наш – весьма болотистым. Кони, однако, принялись пить, а некоторые, по собственному почину, даже купаться. Орм же бросил кнут, сел на пенек и, с неподражаемым выражением скуки на лице, подпер подбородок рукой. Я, решив не разрушать образ, тоже села на бревно и кое-как скопировала его позу. Кони хлюпали и всасывали воду, мы молчали…
Тут на противоположном берегу озера вдруг возникло какое-то судорожное движение. Наконец из коричневой листвы выбрался взъерошенный, низенький и худой молодой человек с жидким хвостиком черных волос. Полуприсядью добежав до края берега, он сложил руки рупором и прокричал довольно пронзительным голосом:
– Доброе утро, уважаемый Орм!
Конюх скривился, будто его обругали, и неохотно отозвался:
– Здравствуйте.
– Вы уж с утра на ногах, да и я тоже езжу, езжу, – подпрыгивал молодой человек. – Я смотрю, вы помощницу взяли, это очень хорошо, я вам давно говорил… – с этими словами он скинул туфли и неожиданно полез в воду, пользуясь тем, что штаны на нем были чуть ниже колен.
Орм лишь презрительно усмехнулся, я же, не выдержав, крикнула:
– А куда вы лезете?
– За цветами, за цветами! – зачавкал по тине молодой человек. – Хочу Ноле преподнести, вот тут водяной тычиночник растет…
В воде и правда плавали довольно невзрачные цветы вроде кувшинок, только цвета пожухлой листвы.
– Надеюсь, не выйдет, как в прошлый раз! – тараторил молодой человек. – И ведь сам не знаю, как это у меня получается! Преподнесу ей лучше после обеда, мало ли что!
Я его не понимала, а Орм уже и не слушал, рассеянно исчерчивая почву под ногами тонкой палочкой. Но молодой человек и не ждал ответа. Набрав своих сомнительных цветов, он вделся в ботинки и опрометью убежал.
– Ну и ну! – рассмеялась я. – Это кто?
На лице Орма тоже мелькнула улыбка – на редкость гадкая.
– Это Таранам, жених Нолы.
– Имя Тарарам ему бы больше подошло.
– Что такое тарарам? – проявил интерес конюх.
– Беспорядок.
– Верно, это он и есть. Тоже сын владельца очередных конюшен. Ни ума, ни лица, одна суета. Сюрпризы он ей все устраивает. А ей нравится. Хотя и у нее не сказать, чтобы с мозгами хорошо было. Ну ничего: вот поженятся, объединят конюшни и будут счастливы…
После такой фразы только и оставалось добавить «дураки», но я не стала этого делать и попыталась перевести разговор на другую тему:
– А что у него там в прошлый раз вышло-то?
Орм улыбнулся противней прежнего и отбросил сломавшуюся палочку.
– А он, видишь ли, обладает спорадическими магическими способностями.
– Как это?
– Чудеса у него получаются, когда не надо и когда он сам не ожидает.
– Так ведь он же не маг, я видела!
Орм взглянул на меня пристально и без улыбки, отчего его лицо стало несколько приятнее, и сказал:
– Смотри ты – соображаешь. Действительно, породы он не той. Но факт есть факт. Такой, значит, феномен.
– Ученых вызывали?
– Полицию. И не раз. И хоть видят, что он не из них, и надоел он им уже до чертиков, а не приехать не могут – они же все черного мага ловят, от него у нас в стране все беды-то… – последнюю фразу конюх произнес, в отличие от остальных гуманоидов, явно в ироническом ключе.
– А вы так не считаете? – невольно спросила я.
– Слушай, давно хочу сказать: не обращайся ко мне во множественном числе.
– Почему?
– Не люблю, – отрезал дед.
– Ладно, – пожала плечами я и перевела взгляд на коней…
Через какое-то время Орм нарушил молчание сообщением о том, что уже, оказывается, тридцать тысяч мигов и пора гнать коней обратно.
– А потом, если хочешь, пошли со мной к Ноле на обед.
– Зачем?
– На Тарарама полюбуемся, – для пожилого человека Орм удивительно быстро подхватывал новые слова. – Что он там ей преподнесет.
– А что, думаете… думаешь, опять что-то будет?
– Как же! Ни разу без сюрприза не обходилось, – дед мелко захихикал и поднялся, скрипя коленями.
Кони снова с удивительным послушанием, несмотря на лениво бредущего Орма и бестолково мечущуюся меня прекратили пить, пастись и купаться и направились к конюшням.
– А мы на обед пешком пойдем? – спросила я, отдавая кнут Орму.
– Зачем? На Пуфике поедем.
Конюх все так же лениво и медленно махнул рукой, и толстый белый конек тут же охотно подбежал к нам и, фыркая, принялся нюхать меня. У него были удивительно черные, даже для лошади, глаза, зато их прикрывала длинная челка, которую я и погладила. Пуфик довольно фыркнул.
– Подсадить или сама взберешься? – поинтересовался Орм.
– Лучше подсади, – откровенно ответила я и не успела опомниться, как уже очутилась на широкой белой спине. Дед вскочил сзади и подопнул коня сапогом. Тот пошел быстрым шагом, а я со страхом глядела ему между торчащих вверх ушей и старалась не свалиться… И только когда показался позелененный солнцем дом Нолы, я вдруг поймала себя на мысли о том, что сегодня я даже не пыталась возвратиться на Землю. Не то чтобы мне тут нравилось, но было как-то любопытно, и к тому же, возникло ощущение, что я попала в самое начало какой-то полусказочной истории и должна теперь дойти до самой развязки, и тогда планета Лина отпустит меня сама.
Обед, оказывается, проходил прямо на улице: среди грядок с огородными культурами стоял стол из полированного полосатого дерева и куча резных стульев рядом. Тарарам пока отсутствовал, за столом сидели Нола с папочкой и тощая нервическая женщина – скорее всего, мамочка. Еду на стол таскала хмурая обслуживающая персоналка, вислоносая и сгорбленная, как большинство здешних гуманоидов.
– Ой, Ормик, Поля, привет! – вскочила Нола. – Приехали? Я же говорила, что вы подружитесь – вы же так похожи!
Я содрогнулась. Нола продолжала:
– Ну давайте, садитесь – папуля, ты починил мой стул?
– Конечно, Ноленок.
– Ну тогда я сюда пересяду, а вы вот тут… Мамуля, у нас еще ведь суп остался?
– Вроде бы, – ответствовала мамуля с утомленным видом прикрывая глаза.
– Вот и хорошо… Иди сюда, Поля. Как тебе понравились кони? Я их обожаю!
В течение пяти секунд мы с Ормом оказались за столом и получили тарелки с какой-то едой – Пуфик остался спокойно стоять на месте, его никто не привязывал. Я еле успевала что-то вякать в ответ на Нолину болтовню и оглядывалась по сторонам, высматривая Тарарама.
Нолин жених появился, когда обед уже подходил к концу. Своей удивительной полуприседающей походкой он подбежал к нам, держа одну руку за спиной.
– Ой, Таранамчик! – обрадовалась Нола. – А я и не знала, что ты сегодня придешь! Вот здорово!
– Ну да! – в тон ей прокричал он. – Здравствуй, Нолочка! Хотел сделать тебе сюрприз!
– Вы тут веселитесь, а, между прочим, вчера опять полиция приезжала. Дамнозис надпись на небе сделал, – вдруг вмешалась Нолина мать.
– Да пропади он пропадом! – воскликнул Тарарам. – Ты сейчас посмотри и порадуйся! Я тебе сюрприз принес!
Он вынул руку из-за спины и продемонстрировал вполне нормальный букет тех самых коричневатых кувшинок. Орм, однако, с интересом подался вперед. Нола радостно улыбнулась, но жених вдруг вместо того, чтобы отдать цветы, вздернул руку с букетом вверх и начал подпрыгивать. Только через какое-то время до меня дошло, что букет пытается взлететь, а он – его удержать. В конце концов цветочки подняли его в воздух, протащили на малой высоте над столом, приземлили на грядку и взорвались с громким хлопком, будто новогодняя петарда.
– Ой, Таранамчик, ты как? – запричитала Нола.
– Ничего, ничего! Зато после обеда! – бодро кричал жених.
– Зовем полицию? – сухо и явно привычно спросила Нолина мать, а отец грустно отозвался:
– Да сейчас сами примчатся… Небось почуяли.
ГЛАВА 5. ДАМНОЗИС
Все подавленно примолкли, будто на небе опять возникло пресловутое «Ку-ку». Тарарам, с расстроенным и смущенным видом потирая пострадавшее от взрыва букета ухо, стоял на грядке, Нола, с хмурым выражением, которое я видела на ее лице впервые, переминалась рядом, поглядывая на дорогу со смесью нетерпения и страха. Ее родители с досадой глядели то друг на друга, то на Тарарама, служанка молча собирала посуду, Орм равнодушно царапал стол ороговевшим старческим ногтем. Атмосфера, невзирая на яркий солнечный свет, была крайне тягостной и напряженной, как в фильме ужасов, когда еще не знаешь, чего случится, но понятно, что это будет что-то жуткое. Один Пуфик, шумно выдирающий из грядки какое-то культурное растение, несколько скрашивал тягостное ожидание, но все равно мне захотелось сделать ноги.
– Пойдем? – шепнула я Орму.
– Куда? Мы свидетели. Чего боишься, что они тебе сделают?
– Откуда я знаю!
– Полиция действительно ничего не сделает, – подавленно подтвердила мать Нолы. – Если бы они чего делали, то мы бы давно спокойно жили. Господи, какой ужас! – вздохнула она с каким-то привычно-безнадежным видом и махнула рукой.
У полиции, которая действительно прибыла минут через пятнадцать – уж не знаю, сколько это было миллионов мигов по здешнему времени, тоже вид был безрадостный. Знакомый мне Лоц втянул в себя такую порцию воздуха, как будто собрался ругаться до самого заката, но произнес всего только:
– Мы поймали нити резких изменений свойств предмета.
– Извиняюсь, но боюсь, опять я, – вздохнул Тарарам. Белый маг взглянул на него с тоской и явно привычно принялся щупать воздух над его головой. Судя по тому, как откровенно зазевали двое его помощников, это была какая-то формальная процедура. Лоц прикрыл глаза и начал делать руками резкие движения, как хозяйка, пытающаяся распутать только что прокатившийся по полу клубок ниток. Судя по всему, у него что-то не получилось, потому что он резко открыл глаза и мрачно сказал ближайшему своему помощнику, толстенькому белому магу с вылупленными глазами:
– Бесполезно. Опять в кольцо закручено. Нить никуда не ведет. Посмотри, Гац.
Толстенький вяло пощупал и пожал плечами. Снова воцарилось тяжкое молчание, которое прервал, как ни странно, сам провинившийся Тарарам:
– И что это со мной было такое?
– Я не знаю, – отрезал Лоц. – Ничего этого вы уметь не должны. С другой стороны, никто, кроме мага, не будет заставлять вас делать такое. Белые маги, как вы понимаете, этим не занимаются, а для Дамнозиса вы слишком, прошу прощения, мелкая фигура. Возможно, он может влиять на вас невольно, своим близким присутствием… – заметил он, задумчиво глядя на далекие горы.
– Я же говорила – нужно переезжать! – сквозь зубы сказала мамуля Нолы ее папуле.
Лоц медленно покачал головой.
– В горах никого нет, хотя когда-то там было множество жилищ черных магов, но они давно пустуют. Между прочим, когда Орац уловил ваше происшествие, мы как раз напали на след Дамнозиса и прошли уже довольно далеко по его нити, – добавил он довольно резким тоном. Мы все молчали.
– Ну что ж, – со свистом вдохнув, произнес полицейский белый маг. – Приступим к допросу свидетелей…
Снова повторилась уже один раз виденная мной процедура: Нола и ее родители рассказывали, полиция записывала. На конюха Лоц взглянул с нулевым интересом, пробормотал: «Обедаете, Орм» – и ничего у него не спросил.
Наконец очередь дошла до меня.
– А, это вы, Поля, – тут же узнал меня Лоц.
– Да. Нашла работу, как видите, – кратко отозвалась я.
– Второй раз являетесь свидетелем государственных преступлений… – без выражения произнес он. Орм взглянул на меня с интересом.
– Государственных? – вякнула я.
– Несанкционированное колдовство, – отрезал он. Толстенький Гац пощупал надо мной воздух и вдруг заявил:
– А ведь она не из столицы.
Все уставились на меня. Терять было нечего.
– Ну и что! – с неизвестно откуда взявшейся наглостью заявила я. – Я так говорила, чтобы на работу быстрее взяли!
– Ниточки ваши оборваны, – утвердил Гац.
– Когда из дома уезжала, спешила очень, – буркнула я. Белые маги уставились на меня не дыша, по мне забегали тысячи мурашек и я почти пожелала хлопнуться в обморок.
– Так чего, она этот самый черный маг, что ли? – вдруг нарушил молчание спокойный голос Орма. – А я с ней коней пас. Может, мне это зачтется, а, Поля?..
Спокойный юмор старика явно покоробил Лоца. С резким свистом вдохнув, он бросил:
– Не маг она. Но и Таранам не маг. Хорошо, мы будем наблюдать. Поехали!
Двое его подручных с удовольствием плюнули на меня и взгромоздились на коней.
– Того… – снова сказал Орм. – Скатертью вам дорожка. Вон, даже написано.
Он кивнул вверх. Я задрала голову и с содроганием увидела, как редкие перистые облачка на небе сложились в крупные слова:
«Привет доблестной полиции из столицы».
Лоц, не сказав ни худого, ни какого бы то ни было слова, развернул коня, закрыл глаза, вытянул вперед руки, будто подтягивая к себе пряжу, и в такой неустойчивой позе пустился в галоп. За ним устремились его подручные, принявшие такой же вид.
– Куда это они? – прошептала я.
– Ясно куда, – усмехнулся Орм. – В столицу. Ума-то в них – вон, в Пуфике и то поболее…
– Значит, Поля не из столицы? – в упор спросила мать Нолы почему-то у дочери. Нола покраснела и забормотала:
– Ну и что, мамуля, что в этом такого? Мы ведь и тоже…
– Я сколько раз говорила, что нельзя никому верить на слово?!
Орм закряхтел.
– А меня так она устраивает, будь хоть откуда.
– У меня, понимаете, – забормотала я, – вышли некоторые трения с моими родителями, поэтому я, в некотором роде, сбежала из дома…
– Из огня да в полымя, – заключил Орм. Нолины родители молчали, а сама Нола все с тем же хмурым лицом, которое появилось у нее после полиции, пробормотала, не глядя мне в глаза:
– Да что ты беспокоишься, Поля… Если Орм доволен, то и мы тоже рады.
Несмотря на эту декларируемую радость, вся семья, включая Тарарама, собралась в кучку и удалилась внутрь дома, оставив нас и убирающую посуду служанку.
– Поехали отсюда, – спокойно сказал конюх. – Видишь, они запечатались? До завтра теперь небось не вылезут.
– И вот так чуть не каждый день, – вдруг басом сказала служанка. – Король уже давно заявлял, что если бы не этот, наша страна была бы уже в три раза более великой!
– Кто «этот»? – не поняла я.
– Ну, Дамнозис, – неохотно пояснила она, зябко оглядываясь.
– Ты, Поля, слушай Лавву, она у нас политически подкованная, ни одной газеты не пропускает, – заметил Орм с усмешкой и поднялся.
– Поехали. Пуфик, пшел сюда…
Толстый белый конек доел что-то на грядке и со счастливым видом подбежал к нам.
Остаток дня прошел в заботах. Отдохнувший табун требовалось выгнать на обширное поле, чтобы он побегал, но при этом не разбежался. Спотыкаясь о собственный кнут, я носилась по скользкой коричневой траве и вопила неразборчивые команды под равнодушно-презрительным взглядом Орма, который стоял посреди поля и ел травинку.
– Ой, тяжеловато, – выдохнула я, оказавшись рядом с ним.
– Ничего, завтра к ним хозяева придут, тренировать их. Они, значит, мучиться будут, а мы отдохнем. Давай загоняй и пошли ужин готовить. По именам зови, по именам, быстрее запомнишь.
– Э, Люстра, то есть Молния, назад! – завопила я и, поскальзываясь, побежала за леопардовой кобылой.
Вечером, на салатовом закате, когда мы с Ормом варили кашу на чем-то вроде полевой кухни, расположенной рядом с конюшнями, нас неожиданно навестила Нола.
– Ты, Поля, на нас не обиделась? – прежним радостным голосом поинтересовалась она. – Ты не обижайся: мамуля у меня хорошая, но у нее немножко расстроенные нервы. Она похлопала меня по плечу и заглянула мне в глаза. – Ну что, не сердишься?
– Да не сержусь, – пробормотала я.
– Вот и хорошо! Знаешь что, а давай ты переночуешь у нас, а то ты еще ни разу не видела свою комнату для гостей! Ормик, можно?
– Я ей не указ, – отмахнулся дед. Нола радостно запрыгала и потянула меня за руку.
На уже знакомого мне ее коня в ковровой попоне я с гордостью забралась совершенно самостоятельно, и мы направились по знакомому маршруту.
К тому времени как мы достигли Нолиного дома, успело совершенно стемнеть. Задул неприятный порывистый ветер, на коричнево-зеленоватом небе появилась единственная красная звезда, и не взошло ни одной луны. В возникшем на горизонте, словно черный силуэт, доме горело одинокое тусклое и красноватое, в тон звезде, окно.
– Ваши родители уже спят? – поинтересовалась я.
– Да нет, они уехали в столицу, завтра утром вернуться, если дорогу не развезет.
Заходи, не стесняйся, – спрыгнув с коня, Нола распахнула дверь и приглашающе кивнула в чернильную темноту за ней.
Последующие несколько минут напомнили мне экскурсию для слепых.
– Здесь лестница, – подталкивая меня в спину, говорила Нола. – Чувствуешь, какие перила гладкие? Это специальное зеленое дерево… А вот тут, – сообщала она, когда я чуть не провалилась в какую-то дверь, – папулин кабинет. Очень красивый, выходит на солнечную сторону… Вот эта круглая ручка – это от двери в мамулину спальню, у нас там висит такой хорошенький ковер с белой лошадкой. Осторожно, тут высокая ступенька. А вот и гостевая комната, видишь, я там специально свет зажгла, чтобы было уютнее.
Я увидела длинную светящуюся красную щель и подтолкнула дверь. Дверь скрипуче открылась, щель расширилась, и мы оказались в чем-то вроде старинного гостиничного номера, где имелись тощий резной столик с витиеватыми водяными часами, кресло, плетенное из желтых в красных пятнышках прутьев, широченная кровать с постельным бельем, выдержанным в коричневых тонах, с продавленной серединой и поднятыми краями, черный шкаф-монолит и чей-то неразборчивый портрет на каменной стене.
Под высоченным, не ниже трех с половиной метров, потолком, висела на цепи, кажется, масляная лампа и испускала тусклый красный свет.
– Уютно, правда? – подсказала мне отзыв о комнате Нола и радостно плюхнулась на кровать. – Ты ведь еще не спишь? Я хочу с тобой посидеть, а то мне скучно.
– Ну, сидите, – ответствовала я, осторожно садясь в холодное скрипучее кресло. Нола, оживившись, перевернулась на живот и заболтала в воздухе ногами.
– Слушай, а ты правда из дома сбежала? – прошептала она.
– Ну… В каком-то смысле.
– А где ты жила?
– Понимаете ли, – начала я осторожно, внимательно следя за выражением ее лица. – Я из одного малюсенького поселка, который очень далеко от столицы. Мы там жили так как-то… уединенно, что даже о Дамнозисе мне в подробностях ничего не известно.
– Да ну? – удивилась Нола. – Вот счастливая… И что тебе в твоем поселке не сиделось? К вам небось ни разу полиция не приезжала?
– Ни разу, ни разу, – закивала я, как китайский болванчик.
– Ну ладно, – прошептала Нола таким голосом, каким обычно рассказывают страшные истории. – Хочешь, я тебе объясню? Я знаю, хоть историю и не учила, школы же закрылась.
– А почему они закрылись?
– Так… Когда Дамнозиса поймают, тогда откроются.
– Так что вы мне хотели объяснить? – поторопила я ее в надежде, что наконец хоть что-нибудь пойму.
– Ну, вот что. – Нола уселась по-турецки, оперлась руками на колени и быстро зашептала:
– В общем, на Лине всегда жили вместе люди и маги: белые и черные. Белые маги помогали правительству, служили в полиции и были при дворе, а черные были сами по себе. Вначале они спокойно жили в горах, а потом, с какого-то времени, начали делать людям гадости. Насылали проливные дожди, ветры, от которых дома рушились. И самих людей, которые им встречались в горах, заколдовывали: в камень превращали. Там, говорят, можно увидеть на тропах эти каменные фигуры… Ну, конечно, белые маги объединились, чтобы защитить людей, и начали истреблять черных магов или выгонять их из страны в пустыню, где никто не может долго прожить. И к нашему времени остался всего один черный маг, Дамнозис. Только он из них самый злой и самый хитрый. Говорят, он вообще не в своем уме: всем вредит просто так. Его никак не могут найти, хотя ищут уже почти сто оборотов, начали еще при моей бабушке, и из-за этого мы совсем не живем нормально. Видишь, какая у нас теперь погода? Очень редко бывает тепло. Это он дожди насылает, у нас из-за него вся страна пришла в упадок…
– Слушайте, а он что, долгожитель?
– Обычно он живет для мага… Ему, говорят, всего оборотов триста, а они доживают до тысячи.
– В расцвете сил, – пробормотала я, поеживаясь. – А его видел кто-нибудь?
Нола наклонилась ко мне и зашептала:
– Говорят, что если в полночь пойти в горы, то откроется дверь в горное убежище, а там висит его портрет.
– И много народу ходило? – заинтересовалась я.
– Говорят, ходили раньше. Почти никто не возвращался…
«Ну еще бы – в темноте лазать по горам!» – подумала я, недоумевая, почему же мне так неуютно.
– А кто возвращался – теряли память… Но я знаю, как он выглядит, потому что полиция нам рассылала его словесный портрет, чтобы мы, если где увидим его, сообщали.
Я невольно хмыкнула.
– Так вот: он довольно высокий, вроде Лоца, только худой, кожа у него серо-коричневая, глаза черные, там нет зрачков…
– А может, радужки? – пискнула я.
– Может… Брови тоже черные, почти сросшиеся, нос крючковатый, зубы острые… Волосы у него очень длинные, тоже черные и такие жесткие и крепкие, что их не отрубишь даже топором. Еще на руках у него длинные заостренные ногти, а на правой руке – серебряный браслет, в ушах пять сережек, тоже серебряных. Ходит он в черной или коричневой длинной одежде, подпоясанной широким поясом с серебряной вышивкой…
Перед моим мысленным взором постепенно возникало что-то вроде франтоватой Бабы-Яги – особенно сбивало с толку количество украшений.
– Н-ну, – сказала я, удивившись своему трясущемуся голосу. – По-моему, если бы такое появилось где-нибудь поблизости, то вы бы безо всякой просьбы обратились бы в полицию.
– Да, но он умеет скрываться! Может быть, он вообще ходит где-то рядом. Может даже, сидит сейчас на крыше нашего дома и что-нибудь… – Нола содрогнулась. – Рисует!
– Здорово! – не выдержала я. – А почему не вяжет на спицах?
– Поля, ты разве не знаешь, что черный маг чаще всего колдует картинками? Он вначале нарисует, что хочет, а потом это происходит!..
Из последних сил успокаивая себя, я подумала, что персональная выставка существа, которое столь часто практикуется в рисовании, должна представлять определенный интерес. Как раз в это время Нола прошептала:
– Нам говорят, что об увиденных картинках – на земле или на стене – тоже надо сообщать в полицию. Я, к счастью, не видела, а то бы, наверное, померла со страху!
Здесь я была полностью с ней солидарна. Обе мы, тяжело дыша, довольно долго напряженно смотрели в черное окно, где отражался красный огонь лампы.
– Да, Поля, – вдруг защебетала Нола как ни в чем ни бывало. – Я забыла тебе сказать. В общем, мамуля у меня такой человек… Она, конечно, хорошая, но она так расстроилась, что ты не из столицы… В общем, ничего, если у тебя зарплата теперь будет не сорок, а тридцать хнык? Я, понимаешь, так тебе сочувствую, но я ничего не могла поделать. Ох, что-то я так устала… Слушай, мы с тобой так хорошо поболтали, я совсем успокоилась. Пойду я к себе, ладно? А ты тоже спи.
Не успела я оглянуться, как она спрыгнула с кровати, помахала мне и выскочила за дверь. Я осталась в кресле. Ничего себе! Напугала, лишила десяти хнык и оставила!
– А еще не дай бог если лампа погаснет… – пробормотала я вслух, слезла с кресла и мрачно провалилась в кровать, готовясь провести бессонную ночь.
Однако кровать оказалась неожиданно теплой, а свет лампы из красного постепенно сделался спокойно-желтоватым. За окном почему-то немного посветлело. Оказывается, это вышла большая и довольная половинка луны. Она была ярко-зеленой из-за здешнего солнца. И даже Дамнозис, предположительно вяжущий на спицах на крыше, теперь меня не так пугал. Я зевнула и погрузилась в сон.
ГЛАВА 6. САМОДВИЖУЩАЯСЯ КОЛЕСНИЦА
Проснулась я довольно рано, потому что кто-то то и дело со скрипом и стуком мчался мимо моей комнаты по лестнице, а потом, в довершение всего, заглянула Нола и грянула бодрым и радостным голосом:
– Поля, вставай, уже пятнадцать тысяч мигов – тебе пора на работу!
– Щас пойду, – мрачно отозвалась я.
– Да не надо идти. За тобой Пуфик приехал.
Я обалдело поморгала.
– Как это? Без Орма?
– Ну да, а что такого? Он знаешь какой умный!
Я не знала, да и знать не хотела, но тем не менее, пришлось вставать. Родители Нолы еще не приехали, на улице снова было сыро, промозгло, и из тяжких туч моросил мелкий дождь. Пуфик как ни в чем не бывало действительно поджидал меня на излюбленной им грядке, переминаясь по ней и топча ее копытами. При виде меня он вскинул голову и заржал: то ли приглашающее, то ли угрожающе. Я пробормотала «хороший, хороший», и, воровато оглянувшись, чтобы убедится, что Нола меня не видит, взяла коня за уздечку и пошла пешком, ведя его за собой. Пуфик не протестовал, только косил на меня черным глазом и подметал землю хвостом. Хвост, как и грива, блестел от мелких капелек, а сама шкура потемнела от сырости. К тому времени, как мы добрались до конюшен, я отсырела точно так же, потому что выяснилось, что я не умею запоминать дорогу. Возможно, я довольно долго бы бродила по чистому полю, если бы Пуфик вежливо, но настойчиво не потянул меня в нужную сторону.
Орм с кнутом и хмурым видом торчал перед входом в конюшню, сапоги его были чуть не по самые голенища в грязи.
– Ну и чего мы? Перетрусили и заблудились в поле? – встретил он меня. – Между прочим, если бы ты шла не пешком, то успела бы выгнать со мной коней на поле для тренировок.
– Ну давай я за ними присмотрю! – заискивающе сказала я, заглядывая под его нахмуренные брови.
– Еще не хватало! За ними сейчас хозяева смотрят, они их тренируют. И зачем тебе надрываться, если и так зарплату понизили?
– А ты откуда знаешь?!
– А по другому поводу они ночевать к себе не приглашают…
– Ладно, не в хныках счастье! – философски заметила я и подышала на руки. – Слушай, может, погреемся?
– Ну так пошли, – отозвался Орм и, сгорбившись, прошел обратно в конюшню. Там, в уже знакомых мне сенях мы уселись на топчане рядом с малюсенькой печкой вроде буржуйки и принялись завтракать все той же коричневой кашей и водой – меню нам явно никто разнообразить не собирался. Сквозь маленькое окошко, похожее, скорее, на дырку в стене, лился серовато-болотный свет, выл ветер. «Опять небось Дамнозис наколдовал», – подумала я и вздрогнула. Орм отставил тарелку и, откинувшись назад, искоса взглянул на меня.
– Чего-то ты, Поля, после ночевки в этих роскошных покоях аж с лица спала.
– Спадешь тут! – проворчала я. – Десять хнык…
Старик понимающе кивнул. Я продолжила:
– Да еще Нола мне такого порассказал о.. ну этом… Черном маге.
– О Дамнозисе?
– Ну… да, о нем. Ты знаешь, как он выглядит? У него сросшиеся черные брови, крючковатый нос, острые зубы и ногти… А волосы черные, длинные и такие крепкие, что их не отрубишь даже топором!
– А что, кто-то рубил? – поинтересовался Орм, слушавший меня прикрыв свои холодные глаза.
– Понятия не имею. А что?
– А то, что не надо глупости повторять.
– Это не глупости, а полиция приметы дала! – возмутилась я. – Еще, помнится, у него браслет на руке, пояс на поясе и то ли пять, то ли шесть сережек, только не знаю, в одном ухе или в обоих.
Орм закашлял в кулак.
– Да, уж это особенно страшно.
– Честно говоря, неприятно, – призналась я. – А ты не знаешь, в двух ушах у него серьги или в одном?
– Откуда мне знать! Да и потом, вдруг он их переоденет… А полиция, чем словами ерунду говорить, как всегда, лучше бы фотографию разослала, все больше толка.
– Фотографию?! – изумилась я. – Так у вас тут есть фотографии?
– Где – у нас? – внимательно посмотрел на меня конюх. – Везде есть. Ты не видела, что ли, что в гостевой комнате, в которой ты спала, висит портрет Нолиной матери. Ретушь там, конечно, неслабая, узнать ее трудно. У нас фотографы как хныки увидят, машинально приукрашивают.
– А, понятно.
– И откуда же ты, Поля, прибыла-то? У вас там и фотоаппаратов нет?
Дед снова изучающе взглянул на меня, а я на него. Несмотря на то, что взгляд его не выражал ни интереса, ни приветливости, мне вдруг нестерпимо захотелось хоть с кем-то поделиться тем, откуда я на самом деле. В конце концов, что они все могут мне сделать? Хуже, по крайней мере, будет вряд ли.
– Слушай, Орм, – прошептала я, наклоняясь к нему. – Я тебе могу рассказать, откуда я, только ты не удивляйся.
– Ну, удивишь ты меня навряд ли.
– Я из другого мира!
– Хм.
– Точнее, даже из другой Вселенной, – поправилась я. – Я с планеты, которая называется Земля.
– А, инопланетянка, значит. А на наших похожа как родная!..
– Ну ты мне, конечно, не веришь…
– Почему? Ты будешь дальше рассказывать-то?
– Буду… Ну так вот: у нас на Земле техника ушла далеко-о-о вперед! Фотоаппараты у нас снимают так, что в ретуши снимки не нуждаются.
– Достижение…
– Ну, Орм! Не ворчи! – по свойски отмахнулась я от него. – Еще у нас есть устройства, которые летают по небу и по космосу, а по земле у нас ездят… – я попыталась припомнить книги, где цивилизованные герои общаются с аборигенами в банановых юбках, и выдала:
– …Ездят самодвижущиеся колесницы!
– Да? – Орм поднял одну бровь, и в глазу под ней появился умеренный интерес. – А каким образом они самодвижутся?
Теперь уже дикарем себя почувствовала я. Вроде бы папа, ругаясь на машину, упоминал какую-то чертову коробку и проклятый кардан, а также какой-то цилиндр, который потек. Как цилиндр может течь?..
– Ну, автомобиль, то есть колесница, работает на двигателе внутреннего сгорания, – вяло забормотала я.
– И что в нем сгорает? – прервал меня въедливый дед.
– Бензин.
– А что это?
– Жидкость такая вонючая, ее получают из нефти. Она, значит, горит, а машина едет…
– Как едет?
– Ну, там какая-то система поршней толкает колеса, – угрюмо ответила я – перед моим внутренним взором почему-то стоял паровоз. – И еще, вроде, там что-то дает искру…
У Орма, кажется, был логический и ясный для пожилого человека ум. Подперев голову рукой, он попытался структурировать мои хаотичные сведения:
– Ты хочешь сказать, что как паровая машина работает на силе пара, так эта – на силе дыма? Но это странно, для меня, по крайней мере.
– Ну для тебя – конечно, – гордо отозвалась я.
– Погоди… Если этот бензин получается из нефти, то он, скорее всего, сильно горит или даже взрывается. Затем у тебя что-то и высекает искру: вы ездите на силе взрывов!
– Это может быть, – не стала спорить я, – у папы сколько раз выхлопная труба так стреляла – будто что-то правда взорвалось.
– Ну-ну, – прокряхтел Орм. – И чего еще там у вас есть?
– Еще компьютеры, то есть думающие и вычисляющие механизмы.
– А как они работают?
– На микросхемах, – сказал я несчастным голосом и посмотрела на него умоляющим взглядом. Орм вдруг отрывисто рассмеялся, даже холодный взгляд его несколько повеселел.
– Ладно, Поля, не просвещай, останусь неучем…
– Вообще-то, – неожиданно для себя выдала я, – меня зовут не Поля, а Полина, и я пользуюсь сокращением Лина, но когда прилетела сюда, решила им не представляться, а то стишком претенциозно.
– Правильно решила. Но Лина тебе больше к лицу. Так, значит, и буду тебя звать, неприлюдно. А вообще по тебе, конечно, видать, что ты инопланетянка. Я так сразу заметил, что что-то не то.
– А что?
– У тебя волосы двухцветные. У головы серые, а дальше желтые.
– Не серые, а пепельные и не желтые, а золотистые! – возмутилась я. – Ты, Орм, прямо как мой дедушка! Не двухцветные они, а просто я их осветлила краской, а от корней растут волосы естественного цвета.
– Краской? Это у вас еще одно достижение?
– Ну да, если у вас такого нету.
– От этой дури избавлены… Бывает, правда, кто седеет, корой полосатого дерева красится, получается коричневый, но белой краски нету.
– Жаль, – вздохнула я.
– Чего жаль! Пускай свои растут! Что за безвкусица – волосы желтые. Серые тебе лучше подходят к лицу.
– Спасибо, – иронически сказала я.
– Не за что… Слушай, Лина, так ты, значит, к нам прибыла, а обратно когда собираешься?
– Не знаю, – пробормотала я, пряча глаза. – Хочу еще пока побыть. Мне тут у вас интересно…
– Оно по тебе и видно, что интересно-то: всю трясет от интереса.
– Это от холода.
– А холодно со страху. Не можешь обратно попасть, так и сказала бы.
– Не могу, – тоскливо сказала я и уставилась в мокрое окно. Тут меня осенило.
– Слушай, Орм! А может, это меня Дамнозис не выпускает?!
– Ну да! Тебя только ему и не хватало, – проворчал конюх. – Зачем ему это надо-то?
– А так! Из вредности! Нола мне сказала, что он сумасшедший и злой.
– А ей это сказала полиция, а ты за ними повторяешь эту пропаганду.
– Так что, ты считаешь, что они преувеличивают?
– Я считаю, что вначале надо думать своей головой, а потом уже чужой, – буркнул старик, встал, и, со скрежетом отворив дверь, вышел под мелкий дождь – отнести к емкости с водой миски из-под каши. Я сидела, обхватив упомянутую им голову руками. Голова думать отказывалась. На душе было мрачнее, чем на улице.
– Ненавижу дождь! – с надрывом заявила я вернувшемуся Орму.
– Ничего, авось распогодится, – зевнул он. – Иди-ка ты к себе в домик, а я подремлю. К вечеру пойдем коней забирать…
Я послушно встала и понуро направилась к себе в избушку.
ГЛАВА 7. КОНИ И КОГТИ
Под бульканье стекающего с крыши потока дождевой воды я, улегшись на кровать, на какое-то время задремала. И тут мне начал сниться кошмар. Мне чудилось, что на крыше моего домика сидит кто-то в черной одежде, с длиннющими волосами (лица я, к счастью, не разглядела), делает когтистыми руками уже знакомые мне по Лоцу движения, будто тянет за тонкую невидимую ниточку, а на небо с грохотом наезжает огромная иссиня-фиолетовая туча с просветом в форме надписи «Ха-ха-ха»…
Ну что же это такое! Действительно, только такому человеку как я, может сниться в одном мрачном сне другой кошмарный сон!
Я проснулась от собственного возмущенного вопля и, подскочив, свалилась с узенькой кровати на деревянный занозистый пол. Как ни странно, за время, пока я спала, все вокруг изменилось в лучшую сторону. В маленькой закопченной печке бодро горел огонь, на столе появилась миска с какими-то вареными фиолетовыми корнеплодами, похожими на свеклокартошку, а тучи за окном напрочь исчезли, открыв высокое бирюзовое небо. Надо же, Орм был прав! Может быть, у него, как у всех стариков, на перемену погоды что-нибудь ломило?..
За этими безмятежными размышлениями я уничтожила все вареные корнеплоды. Потом долго смотрела на водяные часы, силясь понять, сколько сейчас времени и, наконец, решила, что шестьдесят миллиардов мигов. Когда я оторвалась от часов, меня ждал еще один сюрприз – на деревянном ящике возле печки лежала аккуратно сложенная коричневая замшевая одежда – рубашка, куртка и брюки. Не без облегчения я сменила на них свой замызганный и измятый новогодний наряд, отложив его до лучших времен, и выбежала за дверь.
Низко стоящее зеленое солнце так радостно ударило мне в лицо, что я даже не заметила, что стою по щиколотки в луже. Чавкая по красноватой жирной грязи, ко мне направлялся неизменно хмурый Орм со своим вечным кнутом.
– Ормик, смотри, распогодилось! – закричала я.
– Ну, так а я что говорил, – заметил он, взглянув на меня с легким удивлением.
– Это ты мне печку разжег? Спасибо.
– Не на чем. Теперь учись сама разжигать, у меня других дел много.
– А одежду тоже ты положил?
– Еще чего! Она там со вчерашнего дня была – Нола небось притащила, чтобы тебе не было удобно на нее за десять хнык обижаться…
– Орм, да ладно тебе, в самом деле! Чего ты такой злющий! – укорила его я.
– Добрющим быть – выгоды нет, – наставительно заметил конюх. – Последнее отнимут. Поехали на поле, коней забирать…
У конюшен, поджидая нас, сох на солнце верный Пуфик. Я, уже почти не боясь, с уверенным видом лихо вскочила на него с одной стороны и свалилась на другую сторону.