Антология Фантастики. Часть 5

Квантовый раскол

2085 год. Международный Исследовательский Центр «Прометей», Гималаи.

Воздух здесь, на высоте шести тысяч метров, разрежен и кристально чист. Но для доктора Эвелин Рид, чьи мысли витали далеко за пределами атмосферы, любая атмосфера была лишь временным вместилищем. Она стояла перед пультом управления, её пальцы, привыкшие к клавиатуре, казалось, оживали, танцуя по сенсорным панелям. За многослойным бронированным стеклом виднелась сердцевина их творения – «Сердце Горизонта», установка, способная искажать пространство-время, открывая двери туда, где их прежде не существовало.

«Проект Горизонт» был детищем десятилетий упорного труда, бесчисленных неудач и гениальных прозрений. Его цель – преодолеть барьер скорости света, совершить квантовый переход. Не просто путешествие, а мгновенное перемещение, которое могло бы связать Землю с самыми отдаленными уголками галактики, положить конец эпохе космической изоляции.

«Системы готовы, Эвелин», – голос полковника Дэвида Чена, отвечавшего за безопасность и военную составляющую проекта, звучал в её наушнике, спокойный и деловой, но с едва уловимым оттенком напряжения. Он стоял у другого пульта, наблюдая за показателями безопасности. Его скептицизм к «играм с фундаментальными законами природы» был хорошо известен, но он уважал гений Рид и понимал потенциал её работы.

«Последние проверки завершены, Дэвид», – ответила Эвелин, её голос был полон предвкушения. – «Пространственный фокус стабилен. Энергетический резонанс в норме. Мы готовы».

Рядом с ней, сосредоточенный и несколько взволнованный, сидел доктор Маркус Торн. Его блестящие, немного выпуклые глаза внимательно следили за данными, которые он сам же и теоретизировал. Его работы по мультивселенной, по вероятностной природе реальности, всегда считались маргинальными, фантастическими. Но именно его теории легли в основу «Проекта Горизонта».

«Ты уверен, что это безопасно, Эвелин?» – спросил Торн, его голос был тихим. – «Идея создания нового пространственного континуума… Мы никогда не знаем, что именно мы можем породить».

«Маркус, мы создаем контролируемый переход, а не хаотичный коллапс», – мягко ответила Эвелин, не отрывая взгляда от главного экрана. – «Мы прыгаем в заранее рассчитанные координаты. Никакого порождения, только перемещение».

Но внутри нее самой, в глубине её научного любопытства, шевелилось едва уловимое чувство неопределенности. Торн был прав. Они вторгались в неизведанное.

Первый пилотируемый прыжок должен был стать коротким – всего лишь сто метров вперед, к другому крылу исследовательского комплекса, уже оборудованному приёмным модулем. Не слишком далеко, чтобы избежать непредвиденных факторов, но достаточно, чтобы доказать работоспособность системы.

«Пять минут до старта», – прозвучал голос из системы оповещения.

По всему комплексу, где находились несколько десятков ученых и инженеров, повисла напряженная тишина. Настало время. Эвелин кивнула Чену.

«Начинаем».

Слабый гул нарастал, превращаясь в ощутимую вибрацию. Свет в помещении стал более интенсивным, меняя оттенки, словно проходя сквозь призму. Центральная установка «Сердца Горизонта» засветилась ослепительным белым светом. Затем, в одно мгновение, воздух перед ними «разорвался». Не было никакого звука, никакого взрыва, только внезапное искажение пространства, словно смотришь сквозь треснувшее стекло. На мгновение мелькнула какая-то неясная, мерцающая картина – что-то, напоминающее разрушенный город, но оно исчезло так же быстро, как появилось.

А затем – всё вернулось на свои места. Комната перед ними выглядела так же, как и мгновение назад. Но их «цель» – приёмный модуль – уже стоял там, где и должен был.

«Переход осуществлен», – спокойно произнесла Эвелин. – «Все системы в норме. Добро пожаловать в новую эру».

Эйфория охватила всех. Величайшее открытие было сделано. Но никто не заметил, что в момент «разрыва», в момент мелькнувшего видения, что-то изменилось. Что-то было оставлено позади, а что-то – принесено сюда. Тень неизвестности уже легла на порог их триумфа.

Несколько месяцев спустя.

«Проект Горизонт» набирал обороты. Прыжки становились всё более дальними, всё более частыми. Они достигли Луны за считанные минуты, затем Марса. Открылись новые горизонты – были совершены короткие прыжки к спутникам Юпитера, к астероидам. Мир затаил дыхание, предвкушая новую эпоху исследований и освоения космоса.

Но вместе с триумфом начали появляться и тревожные сигналы. Сначала это были мелкие, незначительные сбои. Объекты, отправленные в определенную точку, возвращались с едва заметными изменениями. Например, лабораторный образец металла, отправленный на ближайшую орбиту, вернулся с царапиной, которой там быть не могло. Или датчики, установленные на спутнике, фиксировали странные, необъяснимые всплески энергии, которые невозможно было соотнести с известными природными явлениями.

«Эвелин, мы снова получили это», – голос полковника Чена звучал более напряженно, чем обычно. – «Три зонда, отправленные к Венере, вернулись с искаженными данными. Один из них… он как будто «принёс» что-то с собой. Странный энергетический след, который не исчезает».

Эвелин, погруженная в анализ данных с очередного дальнего прыжка, лишь отмахнулась. «Сбой в датчиках, Дэвид. Или помехи. Пространство – это не вакуум, там всегда есть какие-то аномалии».

Но доктор Маркус Торн, чьи теории о мультивселенной становились всё более актуальными, не разделял её оптимизма. Он упрямо продолжал анализировать каждый «сбой», каждую аномалию. Его компьютерные модели становились всё сложнее, всё тревожнее.

«Эвелин, я думаю, мы не просто перемещаемся», – сказал он ей однажды, его голос был полон страха. – «Я думаю, каждый раз, когда мы совершаем квантовый переход, мы не просто открываем дверь. Мы создаем новую дверь. новую реальность, которая ответвляется от нашей. И эти «сбои» – это, возможно, наши первые контакты с этими альтернативными мирами».

«Маркус, твои теории прекрасны, но они пока остаются теориями», – мягко, но твёрдо сказала Эвелин. – «Мы движемся вперёд, и это главное. У нас нет времени на спекуляции».

Но вскоре спекуляции стали реальностью. Один из зондов, отправленный к астероиду 2080-Q2 (выбранному из-за его необычного состава), вернулся не просто с аномальными данными, а с коротким, искаженным видеофайлом. На записи, сквозь статическое поле и искажения, мелькнуло нечто, что заставило всех на мостике замереть. Разрушенный пейзаж, напоминающий Землю, но покрытый гигантскими, инопланетными структурами, похожими на кристаллические деревья. И среди этого хаоса – мелькнули фигуры. Высокие, тонкие, с глазами, излучающими неестественный свет. Они двигались с невероятной скоростью, словно скользя по воздуху. Затем запись оборвалась.

«Что это…?» – прошептал один из техников.

«Это не Земля, которую мы знаем», – мрачно сказал Чен. – «Но что-то очень похожее. И те… существа…»

Эвелин смотрела на экран, её лицо было бледным. Теория Маркуса Торна вдруг обрела ужасающую достоверность. Они не просто создавали новые реальности. Они открыли дверь в одну из них. И в той реальности, судя по всему, человечество проиграло.

Несколько недель спустя.

Шокирующее открытие с астероида 2080-Q2 перевернуло мир «Проекта Горизонт» с ног на голову. Информация о возможной оккупации альтернативной Земли была засекречена, но внутри исследовательского центра царила атмосфера нарастающей паники. Доктор Маркус Торн, чьи теории теперь звучали как пророчества, получил полный доступ к данным, а доктор Эвелин Рид, чье творение стало орудием как прогресса, так и потенциального уничтожения, ощущала тяжесть ответственности.

«Мы должны закрыть все точки перехода, Эвелин!» – настаивал полковник Чен, его голос был полон решимости. – «Эта технология – чертовски опасна. Мы открыли ящик Пандоры».

«Закрыть всё? Дэвид, это невозможно!» – возразила Эвелин. – «Мы только начали исследовать возможности. И кто знает, может быть, мы можем использовать эту технологию, чтобы понять врага, или даже… остановить его».

«Использовать? Ты понимаешь, что делаешь?» – Чен смотрел на нее с недоверием. – «Мы не знаем, как работают эти «Вортексы», как ты их назвала. Мы даже не знаем, что они собой представляют. Ты хочешь открыть дверь и сказать им: «Привет, вот наш мир, добро пожаловать!»?

«Мы должны понять, как они проникают», – вмешался Торн, показывая на графики, полученные из аномальной реальности. – «Их перемещения отличаются от наших. Они не используют «Сердце Горизонта». Они, кажется, могут «просачиваться» сквозь эти точки перехода, словно вода сквозь трещину. И они используют не только физические, но и энергетические формы».

Нарастающий страх вскоре сменился шоком. Во время одного из очередных «исследовательских» прыжков, когда зонд отправили к точке перехода, где раньше фиксировались аномалии, произошло нечто ужасное. Зонд должен был вернуться через несколько секунд, но вместо этого, через минуту, через «окно» перехода, которое должно было быть пустым, просочилось что-то. Нечто, напоминающее сгусток энергии, который, мгновенно приняв форму, атаковал ближайший модуль управления. Не было звука, но экран наблюдения заполнился красным, когда энергетический сгусток, словно призрачная молния, уничтожил все на своем пути.

«Что это было?» – крикнул кто-то из персонала.

«Это они», – спокойно сказал Чен, глядя на пустой экран. – «Вортексы. Они не просто знают о нас. Они уже здесь».

Вскоре после этого начали происходить более странные вещи. В разных частях комплекса, вдали от исследовательского центра, люди начали сообщать о том, что видели будто призрачных и странных, быстро движущихся фигур, которые исчезали, едва их замечая. Другие слышали странные, мелодичные звуки, которые, казалось, проникали сквозь стены. Агент Сара Ковальски, специалист по безопасности, работающая под командованием Чена, одной из первых столкнулась с чем-то более ощутимым. Она патрулировала один из периферийных коридоров, когда увидела, как из стены, словно из воды, вынырнула тонкая, полупрозрачная рука, прикоснулась к стене, и та на мгновение изменила цвет, как будто что-то её «пропитало».

«Они учатся», – сказала Эвелин, анализируя данные. – «Они используют эти переходы, чтобы изучать наш мир, находить его слабые места».

«И что дальше, Эвелин?» – спросил Чен, его голос был полон мрачной решимости. – «Ты собираешься открыть им дверь пошире?»

Страх, порожденный первым явлением «Вортексов», быстро перерос в паранойю. «Призраки», которые раньше были лишь мимолетными видениями, теперь стали появляться чаще, оставляя после себя странные, необъяснимые следы – отпечатки, которые невозможно было соотнести ни с одним известным материалом, или легкое, но ощутимое охлаждение в воздухе.

«Вортексы» не атаковали. Их метод был более коварным. Они использовали саму технологию квантового перехода, чтобы проникнуть в наш мир. Проблемой было то, что каждый переход, созданный «Сердцем Горизонта», был как бы «точкой входа» в новую реальность. И «Вортексы», как оказалось, научились «просачиваться» сквозь эти точки, используя их как порталы, а не как заранее определенные «адреса».

«Они не прыгают, они… просачиваются», – объяснила Эвелин на экстренном совещании. – «Наши переходы создают временные разрывы в ткани пространства-времени, которые, как оказалось, не так легко стабилизировать. И эти разрывы – лазейки для них. Они приходят из той реальности, где их Земля была уничтожена, ища убежище или, возможно, новую территорию для завоевания».

Полковник Чен, понимая серьезность ситуации, развернул оперативную группу «Квантовый Щит». Агент Сара Ковальски, чья наблюдательность и навыки работы в экстремальных условиях были на высоте, возглавила группу реагирования. Её задачей было патрулирование зон вокруг известных точек перехода, поиск и нейтрализация любых аномалий.

«Они используют наши же переходы против нас», – сказала Сара, демонстрируя записи с камер наблюдения. На одной из них было видно, как в воздухе, в точке, где не должно было быть ничего, возникло мерцание, и из него «выплыл» силуэт, похожий на высокую, тонкую фигуру. Этот силуэт мгновенно исчез, но за ним осталось ощущение холода и странный, неприятный запах, напоминающий озон.

Доктор Маркус Торн, тем временем, работал над более пугающей теорией. «Проблема в том, что каждый наш прыжок, создавая новую реальность, также может менять и нашу», – сказал он Эвелин. – «Возможно, эти «Вортексы» – не просто «гости» из другой реальности. Возможно, они – это мы сами, но из другой ветви, которая пошла по другому пути. И они, возможно, пытаются «исправить» нашу реальность, «перезаписав» её».

Попытки закрыть точки перехода оказались неэффективными. «Вортексы» были слишком быстры, слишком адаптивны. Они могли просочиться сквозь разрыв прежде, чем его успевали стабилизировать. И что еще хуже, они начали использовать эти точки для создания тактических ловушек. Создавая ложные переходы, они завлекали группы реагирования в заранее подготовленные зоны, где их ждали засады.

Одна из таких ловушек едва не стоила жизни Саре Ковальски. Её группа попала в зону, где точки перехода начали мерцать с бешеной скоростью, создавая калейдоскоп искаженных пейзажей – мелькали фрагменты других миров, других эпох, других «я». Это было похоже на попадание в безумный калейдоскоп, где реальность теряла всякий смысл. Только благодаря быстрому отступлению и использованию экспериментального генератора поля, который временно стабилизировал пространство, им удалось выбраться.

«Мы играем с огнем, Эвелин», – сказал Чен, осматривая группу Ковальски. – «Эта технология… она слишком опасна. Мы должны её остановить».

«И как ты предлагаешь это сделать, Дэвид?» – спросила Эвелин, её глаза горели от усталости и ярости. – «У нас нет другого способа перемещения. И у нас нет другого способа понять, с чем мы имеем дело».

Мир, каким его знали ученые и военные, начал разрушаться. «Вортексы» не были единым фронтом, а скорее роем, действующим инстинктивно, но с пугающей координацией. Их цели оставались неясными – они не стремились к захвату территорий в привычном смысле, но их присутствие вызывало хаос, разрушая инфраструктуру, вызывая сбои в системах, и, самое главное, искажая саму реальность.

Доктор Маркус Торн, одержимый своей работой, разработал теорию, которая могла стать ключом к победе, но была и опасна. «Каждый прыжок создает новую ветвь реальности, – объяснял он Эвелин и Чену. – Если мы сможем понять, как «Вортексы» выбирают свои точки проникновения, или как они «связаны» с той реальностью, где их Земля была уничтожена, мы сможем найти их источник. Или, возможно, даже закрыть их «родной» мир».

«Это слишком рискованно, Маркус», – сказала Эвелин. – «Мы не можем просто прыгать в неизвестность, надеясь найти что-то. Каждый такой прыжок создает новую реальность, которую мы не можем контролировать».

«Но что, если мы найдем «родительскую» реальность?» – возразил Торн. – «Ту, где их Земля пала. Если мы сможем туда попасть, мы сможем изучить их лучше, найти их слабости. Или… попытаться предотвратить то, что произошло».

Полковник Чен, всегда прагматичный, согласился. «Изучение врага – это наша лучшая стратегия», – сказал он. – «Эвелин, ты должна нам помочь. Мы должны совершить управляемый прыжок в одну из наиболее вероятных альтернативных реальностей».

Подготовка к первому «экспедиционному» прыжку была напряженной. Команда состояла из Эвелин, Чена, Торна и агента Ковальски. Их целью была точка перехода, которая, по расчетам Торна, могла вести в реальность, наиболее близкую к той, что была показана на видео с астероида.

Когда «Сердце Горизонта» активировалось, воздух перед ними снова «разорвался». Но на этот раз это было не просто искажение. Это был портал, через который просачивался странный, красноватый свет, и слышались искаженные звуки, напоминающие вой ветра и далекие крики.

«Приготовиться к выходу!» – скомандовал Чен.

Первое, что они почувствовали, ступив на другую сторону, был холод. Не просто холод пространства, а пронизывающий, пробирающий до костей холод, который, казалось, исходил из самой земли. Пейзаж вокруг был опустошенным. Небо было затянуто серыми, тяжелыми облаками, сквозь которые едва пробивался тусклый свет. Гигантские, кристаллические структуры, которые они видели на записи, возвышались повсюду, как инопланетные деревья-скелеты. Атмосфера была разреженной, и каждый вдох казался трудным.

«Это… она», – прошептала Эвелин, глядя на искаженное небо. – «Реальность, откуда они приходят».

Но что-то было не так. Внезапно, перед ними возникли фигуры. Высокие, тонкие, с глазами, излучающими тот самый неестественный свет. Они двигались с пугающей скоростью, но не атаковали. Они… изучали их.

«Они нас ждут», – сказала Сара Ковальски, выхватывая оружие.

«Нет», – остановил её Торн. – «Посмотрите на них. Они не агрессивны. Они… они смотрят на нас с любопытством. Как будто… как будто они видели нас раньше».

В этот момент одна из фигур приблизилась. Она остановилась в нескольких метрах, и ее форма начала медленно меняться, становясь всё более… человеческой. Она превращалась в нечто, напоминающее человека, но одетого в странную, мерцающую броню. И затем, её лицо… это было лицо Эвелин Рид.

«Какого черта…?» – прошептала Эвелин, отступая.

Видение двойника Эвелин было лишь началом. Когда они начали исследовать этот новый, мрачный мир, они столкнулись с множеством таких «отражений». Агент Ковальски увидела себя, но в военной форме, явно принадлежащей оккупационной армии. Полковник Чен встретил своего двойника – пожилого, изможденного человека, с пустым взглядом, который, казалось, уже давно сдался. Доктор Торн столкнулся с самим собой, но этот Торн был воплощением безумия, одержимый идеей «слияния» реальностей.

«Это… это просто проекции, – пыталась убедить себя Эвелин. – Искажения, вызванные аномалией».

«Нет, Эвелин, это не просто проекции», – возразил Торн, его глаза лихорадочно блестели. – «Мы здесь. Мы в другой реальности. И это – их версии нас. Возможно, это следствие того, как они адаптируются. Или как они взаимодействуют с нашим миром. Или… как они пытаются нас понять».

«Понять? Или проникнуть?» – с недоверием спросил Чен. – «Они копируют нас, чтобы легче было нас уничтожить».

Их экспедиция углублялась в эту чужую Землю. Они видели, как «Вортексы» (которые, как выяснилось, были скорее существами, способными принимать любую форму, чем конкретной расой) взаимодействовали с кристаллическими структурами, которые, казалось, были частью их коллективного разума или их источником энергии. Они также видели, что в этом мире, похоже, никогда не было человечества в привычном понимании. Или же оно было уничтожено так давно, что никаких следов не осталось.

«Они не захватчики, – внезапно осенила Торна мысль. – Они – порождение этой реальности. Или, может быть, мы – это порождение их реальности, которое пытается вернуться».

Но наиболее тревожным было то, что они обнаружили в одном из полуразрушенных зданий, которое когда-то, возможно, было исследовательским центром. Там, на экранах, которые чудом еще работали, они нашли записи. Записи, сделанные людьми, которые, очевидно, были учёными из этой реальности. И эти записи говорили о «квантовом резонансе», о «разветвлении реальности» и о «первом контакте с человеческой ветвью».

«Они не пришли к нам», – поняла Эвелин, читая последнюю запись. – «Они… они появились, потому что мы открыли дверь. Мы создали их мир, когда совершили первый переход».

Ужасающая правда начинала проясняться. «Вортексы» не были инопланетянами. Они были результатом их собственного открытия. Каждый квантовый переход, совершённый «Проектом Горизонт», не просто перемещал их, а порождал новую ветвь реальности, и в одной из этих ветвей, по неизвестным причинам, возникли эти сущности. И теперь они, эти сущности, использовали свои возможности, чтобы проникнуть в нашу реальность, как вирус, попавший в здоровый организм.

«Мы не должны были этого делать», – прошептала Эвелин, чувствуя, как ее мир рушится. – «Мы не должны были играть в бога».

Осознав, что «Вортексы» – это не просто чужеродная раса, а скорее «болезнь» реальности, вызванная их же технологией, команда оказалась перед лицом немыслимой дилеммы. Убить врага, который был порождением их собственных действий, означало бы уничтожить часть самих себя, часть своей реальности. Но бездействие привело бы к полному поглощению.

«Нам нужно закрыть все точки перехода», – настаивал Чен. – «Это единственный способ остановить их».

«Закрыть? Но мы создали их, Дэвид!» – возразила Эвелин. – «Просто закрыть их – это как ампутировать тело, чтобы избавиться от раны. Мы не знаем, как это повлияет на нашу реальность».

«А что, по-твоему, они делают, Эвелин?» – с горечью спросил Чен. – «Они не просто приходят к нам. Они просачиваются, они меняют нашу реальность, они нас поглощают! Каждый наш прыжок, как выяснилось, создает новую ветвь. А их вторжение – это попытка «слияния» двух ветвей».

Именно в этот момент доктор Маркус Торн, изучая записи из реальности «Вортексов», сделал новое открытие. «Эти сущности… они питаются резонансом», – сказал он, его глаза горели. – «Они реагируют на определенные частоты, на определенные паттерны. Если мы сможем создать резонансный квантовый импульс, который будет диссонировать с их природой, мы сможем дестабилизировать их. Возможно, даже… уничтожить».

Идея была опасной. Создать такой импульс означало бы использовать «Сердце Горизонта» на пределе его возможностей, возможно, навсегда повредив его. Более того, никто не знал, как такой импульс повлияет на нашу собственную реальность. Могло ли это привести к «расколу» всего, что они знали?

«Мы не можем рисковать», – сказала Эвелин. – «Это может разрушить всё».

«А если мы ничего не сделаем, всё будет разрушено», – возразил Чен. – «У нас нет другого выбора».

План был разработан. Эвелин и Торн должны были направить «Сердце Горизонта» на создание мощного квантового резонанса, направленного на точки перехода, через которые просачивались «Вортексы». Полковник Чен и агент Ковальски должны были обеспечить безопасность центра и, в случае необходимости, провести эвакуацию.

Приготовившись к самому худшему, команда собралась в центре управления. Эвелин, с дрожащими руками, начала запускать последовательность. Свет в комплексе начал мерцать, вибрация стала ощутимой. На экранах, где еще недавно мелькали искаженные пейзажи и фигуры «Вортексов», теперь начали появляться странные, геометрические узоры, словно сама реальность подвергалась перестройке.

«Импульс набирает мощность!» – крикнул Торн. – «Мы чувствуем сопротивление! Они пытаются нам помешать!»

И действительно, по всему комплексу начали проявляться аномалии. Коридоры меняли свою геометрию, стены мерцали, и из воздуха, казалось, просачивались те самые «Вортексы». Чен и его команда отбивались от них, используя экспериментальное оружие, которое, как оказалось, было разработано для борьбы с «квантовыми аномалиями».

Эвелин, полностью сконцентрированная на своей задаче, чувствовала, как энергия проходит через неё, через «Сердце Горизонта». Она видела, как её собственные страхи, её сомнения, её чувство вины перед всем, что произошло, начинают резонировать с импульсом.

«Это не только их уничтожает, Маркус!» – крикнула она. – «Это влияет на всё!»

«Мы не можем остановиться, Эвелин!» – ответил Торн. – «Иначе всё будет потеряно!»

В последний момент, когда импульс должен был достигнуть своего пика, Эвелин приняла решение. Она знала, что не может просто уничтожить «Вортексов», потому что они – это они сами. Но она могла изменить их природу. Она внесла коррективы в параметры импульса, направив его не на уничтожение, а на «перенастройку».

Раздался мощный, но беззвучный удар. Свет ослепил всех. А затем – тишина. Полная, абсолютная тишина.

Тишина, наступившая после «квантового импульса», была неестественной, подавляющей. Эвелин, Чен, Торн и Ковальски, все, кто остался в центре управления, медленно приходили в себя. Мерцание света прекратилось, аномалии исчезли. Воздух казался чистым, каким он и должен был быть в этом высокогорном комплексе.

«Что произошло?» – прошептала Эвелин, чувствуя слабость.

«Мы… кажется, мы сделали это», – с облегчением сказал Чен, осматриваясь. – «Аномалии прекратились».

Торн, как всегда, был более осторожен. «Мы не знаем, что именно мы сделали», – сказал он, глядя на мониторы. – «Импульс был настолько мощным, что данные теперь… искажены. Невозможно понять, что произошло с «Вортексами» или с точками перехода».

Но истинная картина начала открываться им постепенно, когда они вышли из центра управления. Комплекс, который они знали, выглядел… иначе. Более новым, более совершенным. Но в то же время, в нем чувствовалась какая-то чужеродность.

«Странно», – сказала Сара Ковальски, осматривая внешние ворота. – «Я не помню, чтобы эти ворота были такими… гладкими. И этот логотип… «Корпорация Горизонт»? А не Международный Исследовательский Центр «Прометей»?»

Когда они выбрались наружу, их встретил не знакомый, хотя и суровый, гималайский пейзаж. Их встретил совершенно иной мир. Небо было тускло-серого цвета, а вместо снежных вершин возвышались гигантские, кристаллические структуры, те самые, что они видели в реальности «Вортексов». Земля под ногами была покрыта странным, упругим материалом, а воздух имел тот самый, неприятный запах озона, который они чувствовали при первых инфильтрациях.

«Мы… мы не здесь», – прошептала Эвелин, смотря на то, что раньше было вершинами гор. – «Это не наша реальность».

«Но ведь импульс… он должен был всё исправить!» – воскликнул Торн, сбитый с толку. – «Он должен был закрыть все точки перехода, или…»

«Возможно, он не закрыл их, Маркус», – сказал Чен, его лицо было мрачным. – «Возможно, он просто… «переключил» нас. Мы хотели остановить вторжение. Мы использовали технологию, которая разрывала реальность. И мы оказались… здесь. В одной из тех реальностей, которые мы сами создали. Или, возможно, в той, которую мы попытались «исправить»».

Они поняли, что их план сработал, но не так, как они ожидали. Вместо того, чтобы закрыть точки перехода и остановить «Вортексов», они, своим импульсом, случайно «слили» две реальности, или перенесли себя в реальность, наиболее близкую к той, откуда приходили «Вортексы». Они «застряли» между мирами.

Мир вокруг них был их собственным миром, но искаженным, измененным, захваченным. Или, возможно, это была та самая реальность, которую они попытались «спасти» от себя самих. Теперь они были здесь, среди «Вортексов», которые, казалось, были просто коренными обитателями этого мира, а не захватчиками.

«Что нам теперь делать?» – спросила Сара, её голос дрожал.

Эвелин посмотрела на своё отражение в гладкой поверхности одной из кристаллических структур. Она увидела в нём не просто себя, а словно эхо всех тех реальностей, через которые они прошли.

«Мы должны найти способ вернуться», – сказала она, её голос был полон новой, мрачной решимости. – «Или понять, как жить здесь. Потому что, кажется, мы сами создали этот мир. И теперь нам придется в нем жить».

Прошло несколько лет. Мир, в который попали Эвелин, Чен, Торн и Ковальски, постепенно стал их домом. Они не смогли найти способ вернуться в свою исходную реальность, или, возможно, эта исходная реальность была лишь одной из бесконечного множества, и их «дом» был потерян навсегда.

«Сердце Горизонта» в этом новом мире оказалось частично функциональным, но его способность создавать переходы была ограничена, возможно, из-за «квантового резонанса». Они выяснили, что «Вортексы» – это не инопланетная раса, а скорее гибридная форма жизни, порожденная квантовыми флуктуациями этой реальности, питающаяся энергией и резонансом, который она сама производила. Они были существами, которые могли адаптироваться, изменять форму, но их природа была не враждебной, а скорее инстинктивной.

Эвелин Рид, бывший гений-физик, теперь стала исследователем этого нового мира, пытаясь понять его законы, найти способ жить в нем. Полковник Чен организовал оборону, пытаясь защитить остатки человеческой колонии, которая, как оказалось, существовала здесь, но была разрознена и слаба. Доктор Маркус Торн, теперь полностью поглощенный идеей мультивселенной, изучал «эхо» других реальностей, пытаясь найти путь или, по крайней мере, понять, что они сделали. Агент Ковальски стала их главным проводником и защитником в этом чужом, но теперь единственном мире.

Они обнаружили, что их «прыжок» не просто переместил их, но и навсегда изменил их. В каждом из них остались «отголоски» тех реальностей, через которые они прошли. Иногда они видели мелькающие образы своего старого мира, слышали голоса тех, кого потеряли. Их сознание стало своеобразным «перекрестком», где переплетались нити множества реальностей.

Технология квантового перехода, когда-то символ безграничных возможностей, теперь была их проклятием и их единственным шансом. Они знали, что где-то там, в бесчисленных ветвях реальности, возможно, существует их собственный, нетронутый мир. Но вернуться туда или изменить прошлое было уже невозможно.

Застывшие В Космосе

Мир умирал. Не с грохотом, как предрекали некоторые, а с тихим, изнурительным вздохом. Солнце, когда-то источник жизни, теперь стало безжалостным палачом, выжигающим последние остатки зелени. Океаны, испаряясь, обнажали древние, пыльные русла. Человечество, некогда гордое и всемогущее, теперь сжималось в последние оплоты жизни, разбросанные по выжженной планете. Космодром «Терра Форма», построенный в глубинах Сибири, под толщей вечной мерзлоты, был одним из таких оплотов – гигантской, герметичной структурой, которая готовилась принять последнее, величайшее наследие человечества.