Три месяца свободы

«Семья – это когда все в доме живы, и никто не сгорел»

(Вдохновлено Астрид Линдгрен)

«Как мы с сыном (и животными) ждали жену из командировки».

Знаете, друзья мои, есть три вещи, которые могут по-настоящему проверить прочность мужчины: капающий кран в три часа ночи, счёт за воду после визита родственников, и… три месяца без жены в доме.

Да-да, не смейтесь. Это не просто отсутствие. Это как если бы из системы отопления внезапно убрали весь теплоноситель – вроде бы трубы на месте, краны открыты, но в доме холодно, пусто и как-то… не по-человечески. Маргарита Петровна уехала в командировку – что-то там про улучшение методик преподавания в сельских школах. А я остался с двумя котами, одним шпицем и идеей, что «мы справимся». Ну и сын. Он заявил что он на время командировки он из студенческой общаги переберётся в квартиру, успокоил её: «Мама не переживай, с папой ничего плохого не случится, я за ним присмотрю».

Но, друзья мои, давайте начнём с самого начала – с того момента, когда за Маргаритой Петровной захлопнулась дверь, и в квартире воцарилась тишина. Не просто тишина. А такая, какая бывает, после концерта, музыка отгремела, а овации ещё не зазвучали. Глубокая. Немного пугающая. И… свободная.

Сын, ещё не успев снять куртку, поднял руки и прошептал, как заклинание:

– Пап… Мы одни.

– Одни, – подтвердил я, оглядываясь, будто ждал, что из-за шторы вот-вот зазвучит строгий голос: «А это что за крошки на столе?»

– Значит… можно?

– Можно.

– Всё?

– Всё.

И тут началось.

Сначала был праздничный ужин. Не по тарелке борща любезно приготовленный Маргошей перед отъездом и ждущий своего часа, для поглощения. Наш ужин был ритуальным. Мы нарезали батон, достали колбасу, которая по законам Маргариты Петровны хранилась только в холодильнике, а не на столе «до конца недели», открыли банку оливок, «а зачем их промывать, если они и так солёные?», и даже поставили на стол кетчуп, не как приправу, а как самостоятельное блюдо.

– Пап, – сказал сын, поднимая чашку с чаем, – за свободу!

– За свободу, – кивнул я, чокаясь с ним.

И мы смеялись. Смеялись так, как будто открыли тайну вечного двигателя или, по крайней мере, вечного доступа к микроволновке.

Потом сын включил музыку. Громко. На всю квартиру. Так, что вибрировали стёкла. Я хотел было сказать: «Тише, а то соседи…» – но осёкся. Соседи? Какие соседи? Маргариты Петровны нет! Я снял тапки, одел наушники, включил «Дискотеку 90-х» на своём телефоне и начал… танцевать. Ну, как умеет сантехник в возрасте: с достоинством, с осторожностью для поясницы, но с душой.