Квантовая невеста
Пролог.
Загляни внутрь. Прямо сейчас.
Ты уверен, что это твоя рука, переворачивает страницу? Ты уверен, что это твои глаза скользят по этим строчкам? Твой мозг – не храм твоей души. Это биохимическая тюрьма, тончайший симулятор, который поколение за поколением обманывает самого себя, принимая сигналы нейронов за любовь, боль и смысл.
Ты спишь. Ты видишь сон под названием «жизнь». И самое ужасное – ты договорился забыть, что спишь.
Но что, если однажды ты встретишь тишину? Не отсутствие звука, а живое, дышащее ничто, которое не отражается в нейросети, не оставляет следа в системе наблюдения? Что, если твой кошмар – это чья-то молитва? Твоя любовь – всего лишь выброс анандамида в островке Рейля? А спасение мира лежит не в силе, а в умении ощутить боль другого как свою собственную?
Эта книга – не история. Это протокол взлома. Взлома твоего восприятия. Она о девушке, которая могла видеть сны целого города, и о мальчике, которого город не видел. О том, как рана может стать мостом, а любовь – самым опасным и революционным актом в мире, где за реальность борются корпорации, а за твою душу уже давно ведется тихая война.
Проснись. Начинается самое интересное.
-–
Глава 1: Сомнограф
Боль была точной.
Она входила в виски холодными иглами датчиков и растекалась по коре головного мозга жгучим нектаром чужих кошмаров. Элира не моргнула. Мигающая голубая линия на внутренней стороне ее сетчатки регистрировала всплеск бета-волн – ее собственных, отфильтрованных и отброшенных как шум. Она была не здесь. Она была Там.
Ее сознание висело в синестезийном океане нейросети Некрополиса-01. Она не видела и не слышала в привычном смысле. Она ощущала. Вкус страха был медным, как кровь на языке. Тревога пахла озоном после грозы. А этот новый кошмар… он был другим. Он не был точечным, как утрата или фобия отдельного юнита. Он был фоновым гулом, низкочастотным вибрационным стоном, который исходил отовсюду и ниоткуда сразу. Как будто сама городская инфраструктура истекала цифровой кровью.
«Протокол „Глубокое сканирование“. Юнит 734-<? субъективный индекс тревожности – 94%. Приступаю к картографированию травмы», – мысленно отправила она отчет в Центр, и ее слова превратились в пакет данных, устремившийся по оптоволокну в недра башен «Сингармоники».
Перед ее мысленным взором возник лабиринт. Классическая проекция подсознания юнита. Стены из грубого, пористого бетона, потолок, с которого капала маслянистая жидкость, пахнущая потом и машинным маслом. Где-то в глубине плакал ребенок. Его эхо сливалось с далеким, навязчивым гулом – тем самым фоновым Плачем.
Элира двинулась на звук. Ее «ногами» были алгоритмы декодирования, «руками» – протоколы стабилизации. Она была призраком в чужой машине сновидений. Ее задача – найти ядро кошмара, просканировать его и пометить для последующего «затухания» командой Искателей.
Она свернула за угол и замерла.
Там, где должен был быть тупик или следующая комната, зияла дыра. Не просто чернота, а пульсирующая, мерцающая багровая бездна. Из нее тянулись черные, жилистые щупальца, похожие на треснувшие проводники под высоким напряжением. Они ползли по стенам лабиринта, оставляя за собой черный, дымящийся шлейф. Это и была травма. Но не этого юнита. Это было что-то чужеродное, инфекционное.
Новый паттерн. Аномальная активность. Источник – внешний, – констатировала она про себя, и ее имплант тут же начал запись.
Одно из щупалец метнулось к ней. Не с целью атаки. С тоской. С голодом. Оно жаждало подключиться, впрыснуть свой яд.
Элира отшатнулась. Виртуальное движение отозвалось в реальном теле резкой, рвущей болью в груди. Она вдохнула со свистом, зажимая горло. Горло было сухим. В реальности она сидела в кресле сенсорной капсулы в стерильной белой комнате. Но боль была настоящей. Фантомной ценой эмпатии.
Она сконцентрировалась, активировала ментальный щит – стандартный протокол «Сингармоники». Золотистый, мерцающий барьер оградил ее от щупальца. Оно отпрянуло, исчезло в багровой бездне. Бездна пульсировала, и ее ритм совпал с ритмом боли в ее висках.
«Достаточно. Выход».
Ее сознание рванулось назад, по проводящим путям, к якорю ее тела. Возвращение всегда было мучительным. Как рождение задом наперед. Давление в ушах, вспышка белого света за веками, и наконец – резкий, химический запах антисептика.
Элира дернулась, откинув голову на подголовник. Она дышала часто и поверхностно. На ее кожу выступила испарина. Руки дрожали.
Напротив, за стеклянной перегородкой, сидел техник. Его лицо было бесстрастным. – Сессия завершена. Загружаю лог, – его голос прозвучал через динамик, плоский и лишенный эмоций. – Зафиксировано отклонение от стандартных протоколов. Прерванное погружение. Причина?
– Аномалия, – прохрипела Элира, снимая с висков холодные электроды. Ее пальцы плохо слушались. – В подсознании юнита 734-Б. Не его травма. Инфекционный паттерн. Нужен карантинный анализ.
Техник что-то пробормотал, печатая на голографической клавиатуре. – Данные переданы в отдел анализа. Ваши витальные показатели на границе нормы. Эмоциональный фон нестабилен. Рекомендован отдых и коррекция серотониновых ингибиторов.
«Отдых. Коррекция». Они всегда говорили одни и те же заученные фразы. Для них она была не человеком, а высоко ценным, но быстроизнашивающимся инструментом.
Она вышла из капсулы, ее ноги подкосились. Пришлось опереться о холодную металлическую стену. В ушах все еще стоял тот низкочастотный гул, басовитый и тревожный. Плач. Он шел не из наушников. Он звучал внутри.
По длинному белому коридору, освещенному холодным неоном, она брела к лифту. Мимо таких же, как она, сомнографов – бледных, с пустыми глазами, с вплетенными в волосы оптоволоконными нитями. Они молча кивали друг другу – кивок живых трупов, узнающих свой род.
Ее апартаменты были такими же стерильными, как и рабочая капсула. Минимум мебели, максимум технологий. На столе мигало сообщение от куратора из «Сингармоники». Текст плавал перед глазами: «Отчет по аномалии принят. Приоритет – высокий. Явление получает кодовое название „Плач“. Ваше присутствие требуется на брифинге завтра в 08:00. Повысьте дозу стабилизаторов. Эффективность должна оставаться на высоте».
Элира смахнула сообщение с раздражением. Она подошла к панорамному окну. Ее башня была одной из самых высоких в Некрополисе-01. Вид открывался… индустриально-адский. Башни-ульи, опутанные мостами-трубами, по которым бежали потоки транспорта и данных. Рекламные голограммы, проецируемые прямо на смог: «Сингармоника – ваш покой в наших руках!», «Нейро Дринк „Атараксия“ – забудьте о тревоге!». Ниже, у подножия башен, клубился вечный токсичный туман Ржавого пояса. Туда не доходил свет неона. Там была тьма.
Она прикоснулась пальцами к виску. Боль утихла, сменившись глухим, ноющим давлением. Она активировала свой имплант, запустив сканирование эфира. Мир взорвался данными. Миллионы сигналов, эмоций, транзакций, страхов – оглушительный хор спящего города. Она искала тот самый гул. И нашла. Он был везде. Слабый, но неумолимый, как радиационный фон после катастрофы. Он исходил из самых глубоких, архаичных слоев нейросети, из тех пластов, что были заложены еще при постройке города.
Внезапно ее сканирование наткнулось на… ничто.
Прямо на краю ее сенсорного поля, на границе с Ржавым поясом, была идеальная дыра. Не тишина, которая является отсутствием звука. Это было отсутствие всего. Отсутствие эмоционального шума, нейронного фона, цифрового следа. Как слепое пятно на сетчатке бога.
Элира моргнула, перезапустила сканирование. Ошибка? Сбой импланта?
Нет. Дыра была там. Абсолютный ноль в огненном уравнении города. Аномалия, противоречащая всем законам физики и нейрологии, которые она знала.
И пока она вглядывалась в эту аномалию, считывая ее немое, безэмоциональное присутствие, с ней случилось нечто странное.
Шум в ее голове – вечный, мучительный спутник – начал стихать. Давление в висках отпустило. Багровые всполохи чужих кошмаров померкли.
Впервые за долгие годы Элира почувствовала… тишину.
Не пустоту. Тишину. Безопасную, глубокую, всеобъемлющую.
Она замерла, боясь пошевелиться, боясь спугнуть это ощущение. Она смотрела в сторону Ржавого пояса, в ту точку, откуда исходила эта благословенная тишина, и не понимала, что это – начало конца. Или конец начала.
Ее комлинк завибрировал с напоминанием: «Прием стабилизаторов. До брифинга осталось 9 часов 12 минут».
Но она уже не слышала. Она слушала тишину.
Глава 2: Нулевой сигнал
Тишина преследовала ее.
Она стояла в лифте, окруженная бездушным гудением мотора и мерцанием голубых светодиодов, но в ее голове, за барьером собственных мыслей, эхом отзывалось то самое безмолвие. Оно было навязчивым, как забытая мелодия, но при этом дарящим невероятное, пьянящее облегчение. Фантомная боль в висках, вечный спутник, отступила, оставив после себя странную, звенящую пустоту. Элира чувствовала себя так, будто всю жизнь шла с зажатыми в кулаках острыми камнями и вдруг разжала ладони.
В ее апартаментах царил привычный хаос данных. На голографических экранах, парящих в воздухе, бесконечной лентой ползли энцефалограммы спящих горожан, помеченные красным там, где «Плач» прорывался сильнее. Система «Сингармоники» предлагала стандартные протоколы подавления: усилить дозу седативных нейро волн в общедоступных сетях, запустить целевые рекламные кампании «Атараксии», точечно «зачистить» наиболее пострадавшие узлы.
Но Элира не видела экранов. Она сидела на холодном кафеле пола, прислонившись спиной к стеклянной стене, и водила пальцем по схеме, проецируемой ее имплантом прямо на пол. Это была карта энергетических полей Некрополиса-01. Миллионы огоньков, сливающихся в яркое, ядовито-неоновое море. И на самом его краю, в секторе «Дельта-7», он был. Маленький, идеально круглый и абсолютно черный участок. Слепое пятно. Нулевой сигнал.
Ее собственные протоколы анализа не могли его классифицировать. Это не был экранированный объект. Не был глушилкой. Это было… ничто. Дыра в самой ткани реальности, в цифровом шуме мегаполиса.
Логика кричала, что это опасно. Неизвестность. Аномалия, которую нужно было немедленно занести в реестр угроз и передать Искателям. Протокол «Сингармоники» предписывал именно это.
Но ее инстинкты, измотанные, истерзанные годами постоянного шума, тянулись к этой тишине, как растение к единственному лучу света в подвале. Это была не просто тишина. Это был покой.
«Приоритет – „Плач“», – напомнил себе ее внутренний голос, голос хорошего солдата корпорации. – «Это системная угроза. Эта аномалия – всего лишь статистическая погрешность. Возможно, сбой старого оборудования в Ржавом поясе».
Но она уже знала, что это не так. Оборудование не могло создавать такое чистое, такое всепоглощающее отсутствие. Это было живое отсутствие.
Сопротивляясь каждой клеткой своего тела, воспитанного на дисциплине и страхе, она запустила глубокое сканирование. Не подсознания какого-то юнита, а самой городской инфраструктуры. Она искала слабые места, старые каналы передачи данных, «тени» в сетевом трафике, которые могли бы привести ее к источнику тишины.
Ее имплант замигал, предупреждая о перегрузке. Пробиться сквозь слои корпоративных брандмауэров и шум миллионов сознаний было все равно что пытаться услышать падение иголки в цехе кузнечного пресса.
И тогда она сделала то, за что ее могли мгновенно уволить, а то и хуже. Она использовала свой служебный доступ, чтобы создать виртуальный «черный ход». Обошла протоколы безопасности и подключилась к архаичной системе сенсоров экологического мониторинга – сети датчиков качества воздуха, вибрации и радиационного фона, оставшейся еще со времен Постройки. Эта сеть была грубой, аналоговой, но она покрывала весь город, включая Ржавый пояс. И она была почти незаметна для главных серверов «Сингармоники».
Данные хлынули потоком. Не очищенные, не обработанные, сырые и кривые. Показания уровня токсинов, температурные аномалии, картины электромагнитных помех. И в самом центре этого хаоса данных она снова нашла его. Не цифровую дыру, а ее физическое отражение. В секторе «Дельта-7» был участок с аномально стабильными показателями. Никаких всплесков. Никаких помех. Идеально ровный фон, как в стерильной лаборатории. Это было невозможно.
Ее сердце заколотилось чаще. Она сузила круг. Улица. Здание. Бывшая фабрика по ремонту гидравлических систем, заброшенная decades ago.
И в этот самый момент, когда она вглядывалась в данные, пытаясь представить себе это место, случилось необъяснимое.
Тишина посмотрела на нее в ответ.
Не глазами. Не датчиками. Это было чистое, безоценочное осознание. Как если бы темнота в комнате внезапно обрела форму и повернулась к вам. В ее разуме, привыкшим к постоянной бомбардировке чужими эмоциями, это ощущение было настолько чуждым, что поначалу вызвало примитивную панику. Она инстинктивно рванулась назад, мысленно отключая сканирование, ее пальцы дрожали.
Но паника утихла, сменившись леденящим изумлением. Осознание было. Но за ним не последовало ничего. Ни любопытства. Ни страха. Ни агрессии. Просто… констатация факта. «Я есть. Ты есть».
Это было самое честное взаимодействие в ее жизни.
Она снова подключилась, уже робко, как дикое животное, подходящее к руке. Она не сканировала. Она просто… слушала. И тишина отвечала ей тем же. Она была похожа на глубокое, черное озеро, неподвижное и спокойное, в то время как весь остальной мир бушевал ураганом.
Внезапно на периферии ее сознания, в служебном канале связи, вспыхнул тревожный сигнал. Чужое присутствие. Холодное, отточенное, как скальпель. Искатель.
«Сомнограф Элира. Обнаружена несанкционированная активность в сегменте мониторинга E-5. Предоставьте объяснение».
Голос был безэмоциональным, металлическим. В нем не было ни капли человеческого.
Элира едва не подпрыгнула от неожиданности. Ее мгновенно бросило в жар. Она действовала на чистом автомате, отработанном за годы. – Проводила углубленный анализ фоновых помех для уточнения карты «Плача», – ее собственный голос прозвучал удивительно ровно. – Стандартные сенсоры дают недостаточный гранулярный уровень данных в периферийных зонах. Использовала резервные каналы для повышения точности.
Наступила пауза. Она почти физически чувствовала, как ее цифровой след проверяют, прогоняют через алгоритмы поиска лжи. – Ваша задача – подсознание юнитов, а не инфраструктура, – отчеканил Искатель. – Прекратите несанкционированную активность. Все данные по «Плачу» передаются в наш отдел. Сосредоточьтесь на назначенных вам юнитах. Вы ведь не хотите… нестабильности.
В его голосе прозвучала легкая, едва уловимая угроза. «Нестабильность» было корпоративным эвфемизмом для увольнения, стерилизации памяти или чего похуже.
– Понято. Прекращаю, – ответила Элира и разорвала связь.
Она обхватила себя руками, внезапно осознав, как сильно дрожит. Они почти поймали ее. Искатели видели все. Но, к счастью, их внимание было приковано к «Плачу». Ее маленькое нарушение показалось им странным, но не критичным. Пока.
Она снова посмотрела на карту. На тот черный, безмолвный круг в секторе «Дельта-7». Искатель своим вторжением не просто напугал ее. Он провел черту. По одну сторону – «Сингармоника», Искатели, протоколы, «Плач» и медленное самоуничтожение под грузом чужих кошмаров. По другую – эта загадочная, опасная тишина, которая впервые за годы дала ей глоток настоящего воздуха.
Она не была глупой. Она понимала, что это могла быть ловушка. Неизвестная техногенная аномалия. Оружие конкурентов. Все что угодно.
Но когда она снова мысленно потянулась к тому месту, и тишина мягко и безразлично ответила ей, у нее не осталось сомнений. Она не могла остановиться. Она не хотела.
Она должна была найти это. Найти его. Потому что это молчаливое, безразличное присутствие было единственной реальной вещью в этом море искусственных чувств и корпоративной лжи.
Она деактивировала проекцию карты. Комната погрузилась в полумрак, освещенная лишь алым заревом города за окном. Элира подошла к шкафу и достала оттуда не корпоративный комбинезон, а потертые темные джинсы и простую черную толстовку с капюшоном. Одежду для тех, кто не хочет быть узнанным.
Пришло время спуститься с небес «Сингармоники» в ад Ржавого пояса.
Глава 3: Аналоговый мир
Воздух Ржавого пояса обжег легкие не химической горечью, а самой своей плотностью. Он был тяжелым, влажным, пропитанным запахом ржавого металла, перегретого масла и той немыслимой древности, которой не знали стерильные верхние уровни. Элира замерла в тени гигантской, давно остановленной трубы, втягивая в себя этот чужой, почти враждебный воздух, и почувствовала, как сходит с ума.
Ее имплант, не в силах справиться с этим хаосом аналоговых сигналов, выдавал на внутренний дисплей сплошной поток ошибок и предупреждений. «Превышен уровень загрязнения частицами PM-10. Обнаружены неизвестные химические соединения. Высокий риск для биологического компонента. Рекомендовано экранирование». Она проигнорировала их, с силой сжав веки. Ей было физически плохо от этого места. От этой грубой, неприкрытой материальности. Здесь не было голограмм, скрывающих уродство. Здесь уродство было главным декором.
Она шла по узкому проходу между грудами металлолома, ее темная одежда моментально покрылась липкой пылью. Где-то высоко над головой, за слоем смога, сияли огни ее башни, ее прежней жизни. Она чувствовала себя космонавтом, отрезанной от корабля и дрейфующей в мертвом, черном пространстве.
И все же, сквозь тошноту и дезориентацию, она вела ее. Тонкая, невидимая нить. Не звук, не запах, а отсутствие. Ее скальпель-имплант, настроенный на улавливание малейших флуктуаций в полях, теперь был направлен на поиск идеального нуля. И он вел ее все глубже в лабиринт.
Она вышла на небольшую, незаметную площадку. И застыла.
Это была не мастерская. Это было логово техно-археолога. Или свалка, которую кто-то отчаянно пытался привести в порядок.
Пространство было загромождено стеллажами, сколоченными из грубых досок и ржавых труб. На них, как священные реликвии, покоились туши древних серверов, блоки питания с отвалившимися конденсаторами, кинескопные мониторы с потрескавшимися экранами. Со стен свисали гирлянды проводов всех цветов и толщин, сплетаясь в причудливые, индустриальные лианы. В воздухе пахло озоном, паяльной кислотой и… кофе. Настоящим, зерновым кофе.
И в центре этого хаоса, под светом единственной галогеновой лампы, подвешенной от потолка на толстом кабеле, сидел он.
Кай.
Он сидел на корточках перед разобранным корпусом какого-то механизма, вставляя в него длинным пинцетом крошечную, блестящую деталь. Его движения были точными, выверенными, почти хирургическими. На его лице не было и тени напряжения, только спокойная, глубокая концентрация. Он не пел, не насвистывал, не разговаривал сам с собой. Он просто… работал. В полной тишине.
Элира наблюдала за ним, затаив дыхание. Ее анализатор пытался сканировать его, выдавая скупые, бессмысленные данные: «Биологический мужской организм. Признаки мышечного напряжения. Повышенная температура в области кистей рук. Невозможно определить нейронную активность. Ошибка 0x0007F: Целевой объект не обнаружен».
Он был призраком. Дырой в реальности, одетой в потертую фланелевую рубашку и заляпанные маслом штаны.
Он вдруг замер. Не поднял головы, не обернулся. Просто остановился, как олень, учуявший ветер. Он почувствовал ее. Не ее шаги, не ее запах. Он почувствовал внимание. Тот самый луч сканирования, который для него, должно быть, ощущался как легчайшее давление на кожу.
Очень медленно он опустил пинцет и повернул голову.
Их взгляды встретились.
Его глаза были не того цвета, что она ожидала. Не ледяные, не пустые. Они были темно-карими, почти черными, и в них не было ни капли того отчужденного блеска, который она видела у техников «Сингармоники» или у Искателей. В них читалась усталость, любопытство и… осторожность. Осторожность дикого зверя.
Он не испугался. Не насторожился. Он просто смотрел, изучая ее так же внимательно, как только что изучал микросхему.