Главная роль – 5

Глава 1

Атмосфера в вип-кабинете неподалеку от бального зала была той еще – Вилли глушил неразбавленный бренди (тяжело печени моего напарника «командировка» дается) и не забывал пичкать им меня, а британский премьер, сохраняя трезвость, мысленно готовился к скорой отставке – грустная рожа говорила именно об этом.

Формально бал закончился, и Альберт с Аликс и несколькими десятками подхалимов убыли продолжать веселье в зале поменьше. Охреневшие гости разъехались, а мы с Вилли и премьером осели вот тут, чтобы по горячим следам отрефлексировать ситуацию.

– Мы в полном scheiße! – прошипел Вильгельм, на лице которого читался напряженный мыслительный процесс.

Ругается чисто от накала страстей, без урона выработке решений, как и положено уважающему себя политическому деятелю.

– Сэр Роберт, если вы втянули нас в ваши политические игры, я сделаю соответствующие, очень неприятные для партнерских отношений между нашими странами, выводы, – приложил я премьер-министра.

Мне напряженно думать не надо – для учета новых вводных и выработки линии поведения хватило десятка секунд. Просто даю хроноаборигенам немного промариноваться. Вильгельм мой пассаж оценил и с удовольствием добавил от себя:

– Это совершенно неприемлемо, сэр Роберт! Кто, как не умудренный опытом и плешью премьер-министр должен был оберегать и направлять наследника в настолько трагичный и тяжелый для Англии момент? И, как и мой кузен, я очень надеюсь, что приглашение этой dirne на бал – не ваших рук дело!

– Ваши Императорские Величества, – премьер не сильно-то и пошел против истины с этой «оптимизацией», власть-то уже считай у меня. – Как маркиз и премьер-министр Великобритании, я клянусь вам в том, что случившееся стало полнейшей неожиданностью как для меня, так и для моих прямых подчиненных.

– Тем не менее, ответственность за этот репутационный удар лежит на вас, – не проникся аргументом кайзер. – Ваши газетчики совсем не видят граней, а дворцовые службы пребывают в совершеннейшем хаосе! Наследник престола среди ночи едет куда хочет, и пусть нам с кузеном компания Виктора Альберта в высшей степени приятна, но почему вы не узнали об этом до тех пор, пока мы не позвонили вам лично? В какой момент славная дипломатическими традициями и соблюдением протокола Великобритания пала так низко?

– Ваше Императорское Высочество, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы эта неприятность никоим образом не запятнала вашей блестящей репутации, – правильно ответил премьер. – Разумеется, это относится и к вам, Ваше Императорское Высочество, – добавил для меня.

Ну еще бы!

– Позволю себе предположить, что ваши переезды во дворец, ближе к Его Императорскому Высочеству, стали бы уместными жестами.

Это уже прямо перебор, и кайзер от такой наглости вытаращил глаза и оскалился:

– Собираетесь и дальше втягивать нас в созданный вами хаос, сэр Роберт? Ни за что и никогда!

Наш мир пропитан причинами и следствиями. Один деятельный русский цесаревич задает «тренд» на «рыцарскую романтику», тренд набирает мощь, по Европе прокатывается череда травм и болезней – кавалеры упорно лезут по водосточным трубам и прыгают в ледяную воду за умышленно оброненными туда предметами дамского туалета – и в итоге оскандалившаяся Аликс решает пойти ва-банк, потому что с ее репутацией она все равно для всей Европы персона нон-грата. В случае провала она ничего особо не теряла, но теперь получила шанс взобраться на главный престол этих времен. Однако мир-то сейчас целиком патриархальный. Окажись на месте Аликс сам Альберт, все бы только умилялись и хвалили его за отвагу. Но увы, общественное мнение будет однозначным – хитрая профурсетка с уничтоженной репутацией «насосала» себе трон, ловко заарканив слабоумного. То, что Виктор Альберт к нам с кайзером в гости на целую ночь приезжал, уже просочилось в газеты и известно всему Лондону, и то, что Аликс провернула свою нехитрую комбинацию на наших с Вилли глазах, на расстоянии вытянутой руки, заставит всех увязать оба происшествия в одну комбинацию. Нам-то ладно, отмоемся, но легитимность будущего короля получила сильную пробоину, а значит Альберта нужно спасать изо всех сил.

Не дав премьеру и Вилли скатиться в бессмысленную перебранку, я начал излагать план спасительной для всех нас информационной кампании:

– Если я не ошибаюсь, покойная королева Виктория надеялась женить Виктора Альберта на Аликс.

Премьер похлопал глазами и начал светлеть лицом. Вилли сложил руки на груди и откинулся на стуле – мое превосходство в пиар-умениях он признает, поэтому влезать не станет. Самый, блин, толковый монарх из всех мною встреченных – циничный до мозга костей, прагматичный донельзя, и своих «тараканов» от влияния на важные решения отгоняет как надо. Нормальный империалистический хищник!

– Последняя воля любимой всем миром Королевы, – покивал Премьер, оценив мощь аргумента.

– Личное письмо, отправленное Викторией Аликс в последний день на Земле. И личная договоренность между Виктором Альбертом, родителями Аликс, ей самой и вашим аппаратом, сэр Роберт, – усилил я. – Вы, в дополнение, поклялись покойной королеве перед смертным одром поспособствовать этому браку. Мы с Его Императорским Величеством ничего не знали, но, учитывая важность исполнения последней воли Ее Величества и прекрасно подготовленную, трогательно-романтичную мистификацию, желаем молодоженам долгой, счастливой жизни.

– Идиотка! – буркнул Вилли. – Такие жесты допустимы только после тщательного согласования!

Это он так мой «марш-бросок до Берлина» в пример приводит, я же тогда всех предупредил.

– Сделать из этого scheiße конфетку – единственный приемлемый для всех нас вариант, – закруглился я. – Полагаю, что истинной жертвой данной интриги являетесь вы, сэр Роберт. Ужасно, когда отдельные деятели ставят репутацию Короны ниже собственных амбиций.

– Непростительно! – подтвердил премьер, на глазах обретающий боевой дух. – Мы с вами в одной лодке, Ваши Императорские Величества, и я клянусь сделать все возможное, чтобы мы выбрались из шторма.

Прощался с карьерой, пребывал в унынии, но теперь видит перед собой шанс – разберется с нашим милым кризисом, расскажет Альберту как он за него хоть в ад пойдет, договорится с «оппозицией», разбавив их представителями свой аппарат, и можно спокойно досиживать срок с перспективами избраться на еще один. В его голове, конечно.

– Идем? – поднялся на ноги Вильгельм.

– Идем, – согласился я.

Попрощавшись с премьером, мы с насупленным кайзером пошли к выходу по техническому коридору, чтобы не дай бог какая долбаная шишка к нам не пристала – чисто ради безопасности самой «шишки», которую Вилли и положенной по регламенту «декоративной» сабелькой и ткнуть от нервов может.

– «В одной лодке», – бурчал Вильгельм. – Вот они, англичане – когда их прижало, сразу начинают подлизываться и врать. В одной лодке? Ха! Как бы не так – этого кретина-временщика ничего уже не спасет.

– Не спасет, – согласился я.

Больно конфигурация вокруг Роберта неудачная складывается. Потрепыхается, в том числе цепляясь за Альберта из последних сил, но толку не будет – новые фавориты сожрут и заменят более приятным для себя кандидатом.

– Чем сильнее англичане будут заняты придворной грызней, тем меньше будут обращать внимания на наши дела, – нашел в ситуации плюс кайзер. – Англичане стараются не менять королей, демонстрируя лицемерную добродетель.

– Безумный король спокойно сидел на троне весь отпущенный ему Господом срок, – согласился я. – И это для нас тоже очень хорошо.

Кайзер покивал, скривился и поделился пришедшей ему в голову мыслью:

– А если бы я отказался от союза с тобой и по стопам старика-Бисмарка лёг под англичан?

– А если бы я? – отзеркалил я его брезгливость.

– Сам Господь благоволит нашим начинаниям, кузен! – неожиданно сгреб меня в объятия Вилли.

– Так и есть! – откликнулся я, похлопав его по спине. Путь продолжился, и я поделился с ним кусочком своих ощущений. – С самой гибели Николая я чувствую это – все, что я задумал, пусть не без сложностей, но сбывается. Словно попутный ветер дует мне в спину. Ветер, посланный самим Господом. Наше дело правое, кузен. Британская Империя гниет под собственной тяжестью, в ключевых ее точках грызня, получившие благодаря Империи образование кретины начинают отстаивать какие-то там права дикарей. Мы находимся в начале явления, которое я называю «антиколониализм». Мир уже сейчас един как никогда. Вынося производства и выкачивая ресурсы из колоний, мы, Великие державы, невольно помогаем аборигенам преодолевать столетия технического отставания. Этот процесс не остановить, и однажды все эти черные и узкоглазые заимеют что-то похожее на собственные государства. Они не станут смотреть на дороги, производства и технологии. Они будут лелеять исторические обиды, и ими нужно будет уметь воспользоваться к нашей пользе. Мне в этом смысле легко – мы просто присоединяем врагов к нашей Империи, превращая их в своих подданных. Но позволю себе напомнить – будь добрее к своим нынешним и будущим колониям, чтобы тебе в преклонном возрасте и твоим потомкам не пришлось вскрывать болезненные фурункулы.

Вилли едва заметно поморщился – «поучает тут молодой-прогрессивный» – но глобальное понимание в этом вопросе между нами уже давно достигнуто, поддержка высших сил вполне наглядно для верующего человека (пусть и лютеранина) продемонстрирована, мой личный авторитет в глазах кайзера стабильно прекрасен, а потому он просто кивнул:

– Бесспорно.

Англичане политтехнологиями пользоваться научились давно – еще во времена Столетней войны англиканские попы рассказывали местным крестьянам о том, какие звери и кровожадные упыри эти французы. Ничего удивительного в том, что уже на следующее утро все газеты фонтанировали восторгами по поводу «остававшихся тайной до самого конца» планов о помолвке Виктора Альберта. Само событие, в свете траура, преподнесли как «трогательный жест заботы о моральном духе подданных Империи, которым показали, что династию ждет блестящее будущее».

Сюда добавилось старое-доброе «разделяй и властвуй» – на улицах образовались демонстрации дам-суфражисток со стандартными лозунгами о равноправии, а в тех же газетах развернулись дискуссии на тему роли женщины в мире.

Третий задействованный аппаратом премьера инструмент – банальное «перебивание темы», в виде отмены траурного «локдауна». Он вернется только в день похорон Королевы, но там и так воскресенье, поэтому всем уже и плевать. Занимайтесь своими делами, граждане, не отвлекайтесь на какие-то там скандалы. Все в очереди в любимые пабы, и выпейте за помолвку нового короля!

Мы с кайзером таким образом вышли сухими из воды, ограничившись разбором полетов в семейном кругу. Дагмара плевалась желчью, Императрица Августа демонстративно прикладывала ко лбу холодный компресс, а мы с Вильгельмом усыпляли бдительность дам обильной руганью в адрес английских придворных интриганов, так грубо нас подставивших. Ксюша немного напрягала – какие-то бурные процессы в ее хорошенькой головке протекают, и она молчит, слепо глядя перед собой. Будем надеяться, что это не план по тайному отъезду в Америку с целью повиснуть на шее у Сандро, а что-то хорошее. Например, «Если эта прослывшая скандалисткой на всю Европу Алекс стала королевой, почему я должна довольствоваться Романовым среднего пошиба?».

Завтрашним утром наш ждет несколько волнительное мероприятие – оглашение завещаний покойной части Британского правящего дома. Бритиши – главные жлобы планеты, что бы там не говорили про шведов и прочих нордов, и никто из нас не питает иллюзий – особенно Дагмара, которая в этой «игре» давно на роли ферзя числится – но я надеюсь получить удовольствие от своей роли «бедного родственника», которая подпитается, например, трогательным носовым платком с вензелем покойного дядюшки Эдуарда – прямо у стряпчего им слезы умиления вытру!

Ну а к вечеру дня сегодняшнего у меня сформировался план. Некоторое «головокружение от успехов» имеется, и азарт в душе во всю глотку орет «Смотри, как нам прёт! Самое время повысить ставки!», но и с точки зрения здравомыслия у меня есть аргументы – в случае провала я просто буду делать возмущенные глаза, говорить что-то вроде «этот безумец совсем охренел!» и демонстративно и шумно искать несуществующих врагов, которые «безумца» и науськали. Риск оправдан, и точка. Вместе с планом, благодаря отмене траурного «локдауна» – если всем можно, значит и мне можно – был сформирован график встреч, которые помогут мне скоротать вечер. Так-то я бы лучше с кайзером еще немного о важном поговорил, но Вильгельм от потрясений и ежедневных пьянок спёкся, запершись в своих апартаментах с твердым намерением остаться там до утра.

В гостинице нашелся пригодный для встреч кабинет, что очень удобно. Гости логичные, и инструмент для осуществления мощнейшей, решающей комплекс проблем, крайне выгодной для меня операции подозрений в общем ряду не вызовет.

Сначала – наш посланник в Лондоне. С Егором Егоровичем мы обсудили положение дел – просто поразительная суета, от которой не знаешь плакать или смеяться. Проговорили требующие моего внимания вопросы по англо-русскому взаимодействую – ничего такого, просто Егор Егорович страхуется и демонстрирует лояльность. Остаток встречи посвятили согласованию дипломатической стратегии на ближайшее время – если можно где-то «подружить» к нашей пользе без вреда Японии и Германии, надо «дружить». Дополнительный тезис – войны с Англией мы вообще не хотим и неприятно удивлены недружественными жестами по накачке английскими деньгами и технологиями турок. С Турками мы конечно же воевать тоже не хотим. И вообще ни с кем не хотим – мы, русские, вообще самый миролюбивый народ на планете.

Второй гость – наш военный атташе в Лондоне. С ним мы поговорили об армейских реформах – конечно одобрил, он же не дурак – немного постебались над англичанами, которые как известно те еще вояки, впрочем признав, что и поучиться у них есть чему. Напоследок я пообещал зайти в гости к командированным в Лондон господам офицерам (нормального нашего контингента здесь нет), и мы попрощались довольные друг другом.

И гвоздь программы – военно-морской атташе, Зиновий Петрович Рожественский. Десять минут на обсуждение текущих дел – все еще непонятно, плакать или смеяться. Еще пять – на обсуждение семейных дел Зиновия Петровича, чисто поглубже в голову «пациенту» залезть. Двадцать – на беседы о флоте в ключе «чего бы нам такого у англичан для себя полезного перенять или хотя бы купить». Зиновий Петрович должность занимал, на мой взгляд, заслуженно – заранее подготовил папочку на эту тему и показал глубокое знание предмета. Глубже моего, конечно – я учусь, но учусь год, а он – всю жизнь. Вида я конечно не подаю, а никому в голову сомневаться в моей компетентности и не приходит.

Три минуты после получения «папочки» скрашиваем демонстративной утратой настроения под монолог о том, как здорово встретить настоящего компетентного патриота в лице Зиновия Петровича.

– Каждый подданный Российской Империи не раздумывая отдаст за нее жизнь! – не подкачал и «утешил» меня Рожественский. – И я в их числе, Ваше Императорское Высочество!

– Вы – безусловно, – грустно улыбнулся я ему. – Но там, в Петербурге, кое-кто воспринимает должности и положение как само собой разумеющееся. Империя для них – это этакая кормушка, в которую они с алчным хрюканьем засовывают свои рыла.

Рожественский замялся – не каждый день от почти царя такое услышишь. Наклонившись над столом и поймав взгляд Зиновия Петровича, я закаменел лицом и вкрадчиво спросил:

– Могу ли я доверить вам опасное, тайное, невероятно сложное, но жизненно необходимое для самого существования нашей Империи дело, Зиновий Петрович?

Выбора у Рожественского не было – он поднялся на ноги и козырнул с положенными словами.

– Присаживайтесь, – вернул я его на место. – У Империи очень мало таких врагов, с которыми я не могу разобраться сам. Не могу сейчас, пока жив Его Императорское Величество.

Зиновий Петрович обильно пропотел и шумно сглотнул. Не боись, это не та цель.

– Я очень надеюсь, что мой любимый батюшка проживет еще много, много лет, – продолжил я, сделав вид, что не заметил реакции – озвучивать все это мне в глазах Рожественского должно быть почти мучительно, чтобы он проникся и осознал серьезность ДЕЛА. – Он – блестящий Император, а я совсем не готов занять его место. Мне нужно учиться, и лучшего учителя, чем Его Величество, найти попросту невозможно. Отец достиг больших успехов в управлении нашей Империей, но у него есть одна черта, которую у меня не поворачивается язык называть изъяном – разве любовь к братьям может считаться таковым?

Потеющий, всеми силами старающийся не отводить глаза Зиновий Петрович завороженно покачал головой – нельзя.

– Алексей Александрович, мой дядя и брат Его Величества – враг России, Зиновий Петрович, – «выдавил я» признание. – Он трахает половину шлюх Петербурга, безудержно ворует, завышает сметы для подкормки своих ручных шакалов, а главное – он принимает на вооружение негодные корабли, тем самым ставя под угрозу само существование нашей страны – с такими морскими границами мощный флот для нас все равно что сердце для человека! – добавив в голос раздражения, я ткнул пальцем в грудь Рожественского и «обессиленно» опустился на стул, потерев лицо.

– Георгий Александрович, вы хотите, чтобы я вызвал Алексея Александровича на дуэль? – осторожно уточнил Рожественский.

Да, незаконно, но в свете того, что я поведал выше и с поправкой на нежно взращиваемую офицерскую честь вполне логично – социопат уровня дяди Леши от брошенной в лицо перчатки взбеленится и лично побежит к Александру за оформлением очень уникального в эти времена разрешения.

– Я – будущий Император, – придавил я его взглядом. – И не могу себе позволить слабости не заявлять свою волю прямо!

– Виноват, Георгий Александрович, – подскочил Рожественский.

– Ваш патриотический порыв и ваша честь достойны величайшего уважения, Зиновий Петрович, – опосредованно извинился я, продолжая программировать «биодрона». – Присаживайтесь. Я бы очень хотел избежать любых недопониманий, поэтому считаю нужным представить вашему взору полную картину. Подданный Российской Империи заслуживает права знать, во имя чего его просят пойти на беспрецедентную жертву.

Откуда эта довольная улыбка? Это что, верноподданнические слезы?! Пожалуйста, перестань, я же тебя на смерть отправляю, и эту встречу теперь буду видеть в кошмарах.

– Грядет большая война, Зиновий Петрович. Война, которая установит порядки на нашей планете на ближайшие поколения. Все, чем я занимаюсь последний год и стану заниматься далее, направлено на подготовку к ней. За десять лет нам придется полностью перелопатить армию и сделать флот по-настоящему могущественным. Однако наличие на должности командующего моего, да простит меня Господь, – перекрестился. – Родного дяди поставит крест на нашей подготовке к самой страшной мясорубке в истории человечества. Это, – я положил руку на папку. – Станет прекрасным предлогом для меня написать прошение о вашем переводе на Родину с повышением в звании. Я не стану унижать вас просьбой шпионить за Алексеем Александровичем – у меня есть множественные доказательства его порочной натуры. Так же я не стану унижать русского офицера, сделавшего своими дарованиями блестящую карьеру просьбами. Как Наследник русского престола, я приказываю вам принять новое назначение, за три месяца создать видимость недовольства действующим Командующим – непубличную, разумеется, а лишь среди высшего офицерского состава. После этого вам надлежит написать письмо Его Императорскому Величеству. В нем вы, как настоящий русский офицер, расскажете своему монарху чистую правду – найти следы расхищений и пренебрежений обязанностями будет легко. Отправив письмо, вы возьмете револьвер и направитесь на заранее назначенную встречу с Алексеем Александровичем. Там вы убьете его, и я знаю, что ваша рука не дрогнет, потому ее в этот момент будет орудовать сам Господь, тысячу лет оберегающий нашу Империю. После этого, Зиновий Петрович, я приказываю вам застрелиться – это сделает ситуацию невозможной к замалчиванию, и у меня будут развязаны руки. Как наследник Российского престола, я клянусь вам позаботиться о вашей посмертной репутации и о судьбах ваших потомков. Как будущий Помазанник, я лишаю вас сомнений – совершение подвига и сакральная жертва не имеют ничего общего с пошлым самоубийством. Как наследник Российского престола, я клянусь вам выиграть самую важную войну в истории России. Вы поняли мой приказ, Зиновий Петрович?

Плачущий, жадно внимающий с восторженным выражением лица каждому слову Рожественский вскочил со стула в третий раз:

– Будет исполнено, Ваше Императорское Высочество!!!

Цинизм, пожалуйста, вернись, потому что я такими темпами рехнусь.

Глава 2

Процедура чтения завещаний была долгой и заставила мою Марго прослезиться подготовленным в честь нашей с ней помолвки подарком от Виктории – комплектом жемчужных драгоценностей. Единственное, что досталось немецкой части гостей, кстати.

– Её Величество Виктория, Божьей милостью королева Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии, защитница Веры, императрица Индии, завещает Его Императорскому Высочеству Георгию из династии Романовых набор для письма из слоновьих бивней и десять бочонков лично одобренных Ее Величеством чернил с просьбою помнить о том, что по письмам порою можно узнать о человеке больше, чем прожив с ним всю жизнь под одной крышей.

Любила со мной переписываться старая королева. У нее было прекрасное, замешанное на иронии ко всему на свете чувство юмора, и мне остается только надеяться, что я не разочаровал ее своими юмористическими упражнениями. Посыл завещанного понятен – я же «запаска», и ей на меня до недавних пор было плевать. Либо Ее Величество просто пошутила надо мной в последний раз.

– Это так трогательно, – почти искренне вздохнул я и тепло улыбнулся висящему на стене за спиной стряпчего портрету Виктории. – Спасибо, бабушка.

Вилли едва слышно фыркнул, не поверив в мои чувства.

Кабинет огромен – нельзя нас на компактные скамейки упаковывать, нам положены соответствующие статусу индивидуальные кресла. Ну и много нас – вся родня со всей Европы слетелась. Подавляющее большинство уйдет только с чувством исполненного долга – на такую ораву никакого наследства не напасешься.

Последней, сразу за мной, в завещании королевы упоминалась Ксюша – ей досталось модное платье, в котором ходила Виктория в подростковом возрасте. Мода циклична, и, полагаю, когда-нибудь сестренка его «выгуляет», к большой радости аристократии.

Далее мы перешли к завещаниям остальных покойных.

– Лошадь породы…

– Носовой платок с вензелем…

– Личный прогулочный шлюп…

Это Эдуард, и мне от него вообще ничего не досталось. Завещание Александры – маминой сестры и жены Эдуарда – для нас оказалось приятнее:

– В связи с трагической гибелью дочерей, все имущество принцессы Александры Датской завещается ее сестре Марии Федоровне, Императрице Российской. Предмет первый – украшенный брильянтами золотой крест, подаренный покойной королем Дании.

Копия креста королевы Дагмар Богемской.

– Сто тысяч крон, собранных народом Дании в качестве приданного.

Полагаю, собирали не с крестьян и рабочих, а с Датских богачей – я бы именно так и делал, но, к счастью, не надо. «Соточка» теперь вернется в Данию – не оставит же Дагмара ее себе. Так-то может, особенно если я попрошу подкинуть на какой-нибудь проектик, но я же не попрошу. Дания, несмотря на кажущуюся (мне) бесполезность, страна полезная, причем не только и не столько тем, что у них есть промышленность и судоверфь, а контактами с несколько одряхлевшими за последний век финансовыми кланами северных соседей, с которыми я робко надеюсь поработать к обоюдной выгоде.

– Коллекция яиц работы русской фирмы «Фаберже», – продолжил стряпчий.

С Петром Карлом Густавовичем Фаберже мы на приемах в Петербурге виделись, и одно яичко я у него купил – в подарок Марго. Суммарная ценность коллекции покойной Александры что-то вроде пары миллионов, но «обналичить» их нельзя – поставим во дворце пыль собирать и внушать мне мысли об опасности классового неравенства.

– Коллекция платьев и шляпок, – огласил нотариус следующий пункт, и мы выпали из реальности на следующие полчаса – платья и шляпки перечислялись долго.

Полагаю, почти все отойдет фрейлинам и статс-дамам.

– Комплект драгоценностей, подаренный Александре супругом: бриллиантовые тиара, серьги и брошь. Подаренное Ее Императорским Величеством ожерелье с опалами и бриллиантами. Подаренные турецким султаном…

Драгоценностей было много, и это вызвало у английского премьера острый приступ жлобства:

– Позволю себе заметить, что покойная принцесса Александра не имела никаких юридических прав распоряжаться собственностью монаршего дома за исключением собственного приданного.

А она не имела?

Обернувшись, Дагмара подарила сэру Роберту недоуменный взгляд, а я даже не удивился – это же англичане, что с них взять?

– Господин премьер-министр, я не закончил, – расстроился стряпчий. – Так же Марии Федоровне завещан портрет Александры работы Франца Ксавьера Винтерхальтера 1864-го года, на котором принцесса получилась настоящей красавицей.

Мария Федоровна и Ксюша растрогались и шмыгнули носами.

– Виктор, как будущий король, ты должен заботиться о благосостоянии Дома, – принялась науськивать наследника Аликс, которая попала сюда не столько из-за статуса невесты, сколько из-за того, что при Дворе не нашлось никого способного выставить ее вон.

Аликс очень любит драгоценности, и понять ее можно – по идее все «цацки» британского правящего дома должны перейти к ней. Плачущий – это он с самого начала мероприятия такой – Виктор отмахнулся от ее слов как от надоедливой мухи, а нотариус, оценив перспективу одергивать будущую королеву, притворился, что в зале стоит тишина:

– Так же Марии Федоровне завещаны три собаки породы «японский хин», личные коньки Ее Высочества, две лошади, один мопс, акварели Александры из личного альбома. Великой княжне Ксении Романовой, с одобрения Ее Величества Виктории и Его Императорского Высочества принца Виктора Альберта, наследника престола, завещан Сандрингемский дворец с условием в виде брака с представителем одного из владетельных домов Европы.

Неожиданно! Виктор Альберт к Ксюше относится хорошо, как, в принципе, и вообще все, но его отстраненный вид говорит о том, что до дворцов и владений ему дела нет – опять какая-то интрига или ее эхо, оставшееся после гибели верхушки правящего дома. Ко дворцу прилагаются угодья, и по нынешним законам налоги с тамошних крестьян будут перетекать в кармашек Ксении. Так же она может выгнать оттуда всех арендаторов к чертовой бабушке, и ей за это кроме зубовного скрежета крестьян ничего не будет. Что ж, дачка на Альбионе нам не помешает, осталось только выдать Ксюшу за Кристиана.

– Что? – удивилась Великая княжна.

– Виктория тебя очень любила, – обняла ее за плечи Дагмара.

– Протестую! – снова зачесалось у премьера. – Сандригемский дворец…

– Является частной собственностью Династии, – перебил его нотариус. – И нынешний глава Саксен-Кобург-Готов волен распоряжаться ею по своему усмотрению.

– А драгоценности? – воспользовалась моментом напомнить о себе Аликс.

– Мы провели большую работу, – ответил стряпчий. – Отыскав несколько десятков противоречащих друг другу прецедентов, делающих невозможным принятие однозначного решения. Полагаю, в этой ситуации единственным вариантом является решение главы Саксен-Кобург-Готского дома.

Народ уставился на Альберта. Тот, оценив экспозицию, остановил взор на Дагмаре и грустно улыбнулся:

– Вы так похожи на маму. Я был бы никудышным сыном, если бы пошел против ее последней воли.

Все англичане как один показали на лице смиренное «ну точно слабоумный». Что ж, наслаждайтесь традицией – вы же в «лицемерной добродетели» государственных переворотов дома не устраиваете.

– Виктор, так нельзя! – всполошилась Аликс. – Ты создаешь опасный прецедент…

– Я все сказал, – проявил Альберт силу духа.

– Англии повезло с королем, – улыбнулась ему Дагмара. – Благодарю вас за мудрое решение, Ваше Императорское Высочество.

Премьер схватился за голову, Альберт улыбнулся, Аликс пришлось кусать губы, давя горечь поражения.

Мероприятие подошло к концу. Выдача завещанного состоится не нам в руки – где-то «за кадром» всю логистику обеспечат специальные люди, и потрогать наследство получится только в Петербурге. Альберт свалил самый первый, в компании премьера – переживать горе дальше. Следом нас покинули «статисты» из третьих стран. В конце – мы в немцами, наткнувшись в коридоре на разгневанную Аликс:

– Я – будущая королева Империи, и ты обязана вернуть мне драгоценности! – заявила она Дагмаре.

С Марией Федоровной в таком тоне говорить чревато, и я совсем не удивился звонкой пощечине, которую матушка отвесила будущей английской королеве на глазах у личного нотариуса Династии, представителей немецкого двора и пары десятков английских сановников высокого уровня, снабдив пощечину чудовищным оскорблением:

– Знай свое место, hore!

Очень плохое датское слово выбило Аликс из душевного равновесия, вогнав в краску и заставив жалобно захныкать. Такая вот она, аристократия. И нет, такое в газеты никогда и ни за что не просочится, потому что «близкие ко Двору анонимные источники» как правило не такие уж и анонимные, и смерти себе не хотят.

Длинный список особенно качественных местных журналистов был мне предоставлен по первому требованию. Каждый из упомянутых достоин взять у меня давненько назревшее интервью, но выбрать было просто: среди имен и фамилий взгляд зацепился за единственно знакомые по послезнанию: Артур Конан Дойль. Так-то он врач, но уже звезда детективного жанра, а посему наличием в списке, полагаю, обязан своим литературным агентам и высоким покровителям. Чисто ради хайпа, в общем, но я не против – с еще не сэром Дойлем мне пообщаться приятно.

Кухня на Альбионе такая себе – блюда имеются со всего мира, но готовят не очень, и от этого аналоги блюд в других странах мне нравились больше. То ли продукты во время пути успевают потерять свежесть, то ли повара душу не вкладывают, но местные котлеты с картошкой от таковых с моей родины отличаются очень сильно. Однако жрать-то надо, поэтому мы с Конан Дойлем засели в ресторане Rules, который в свое время обслуживал покойного Эдуарда. Налегаем на «местную» кухню: в основном дичь и пудинг на десерт.

Артур оказался энтузиастом разоблачения спиритологов, и некоторую часть интервью пришлось посвятить этой теме, похваставшись законодательным регулированием этой формы досуга. Если на афише написано, что это – имитация, значит и вопросов больше быть не может, пусть себе работают. Ну а то, что Британия закрывает на происки шарлатанов глаза, вообще не мое дело.

«Не мое дело» стало для более содержательной части интервью лейтмотивом. «У вас сложные законы, и у меня нет времени в них разбираться». «Совет да любовь новой монаршей чете, мы с Вильгельмом удивились не меньше остальных – секретность этой трогательной постановки обеспечивали настоящие профессионалы». «Нет, союз с Германией не направлен ни на Англию, ни на остальные Великие державы – наши с Вильгельмом отношения продиктованы прагматическими соображениями и очевидной обоюдной выгодой».

– До трагической гибели моего любимого брата я планировал заниматься промышленностью, видя в этом пригодный для себя способ служения Империи моего брата. Это наложило свой отпечаток – заниматься экономическими, скажем так, задачами, мне нравится больше всего. Тем не менее, мои личные предпочтения никоим образом не учитываются в распределении рабочей нагрузки – в государстве попросту не существует компонентов, которыми я могу себе позволить пренебречь. Особенно нельзя пренебрегать армией, но, на мой взгляд, она необходима в первую очередь для обеспечения мирного неба над нашей Родиной.

И тому подобная хрень еще на три странички с реверансом в сторону суфражисток, чисто подбодрить: юридически закрепленное неравенство между женщинами и мужчинами это рудимент, и за время своего правления я планирую с этим разобраться.

Вот будет смешно, если табакерка в меня прилетит не из-за титанических реформ во всех сферах подряд, чисток государственного аппарата и некоторого передела собственности, а из-за невыносимой боли патриархально-шовинистических кретинов, для которых нет ничего хуже тезиса «женщина – тоже человек».

Не обошлось и без сарказма – я обильно хвалил усилия по очистке Темзы, обещая перенять некоторые методы для очистки водоемов промышленно развитых областей России – и это правда, кое-что взятые с собой в поездку ученые мужи у англичан почерпнули. Очистные сооружения – то по этим временам неплохие, просто Вилли полностью прав в своей оценке «круговорота scheiße в природе» – реально приливом наносит, да и стоков банально слишком много.

Напоследок я удивил Конана Дойля, назвав его одним из главных писателей наших времен и главным писателем детективного жанра в принципе, пригласил в гости в Петербург за мой счет и отправил подвернувшегося под руку гофмейстера договариваться с издателями Дойля на тему выпуска сборника историй о Холмсе у нас, на русском языке и с купюрами в сценах употребления детективом психоактивных веществ – мне эти книги деточкам в библиотеки сгружать, и пропаганды плохого им не надо.

О «веществах» тоже в рамках интервью поговорили, и я не скупился на описания пагубных для тела и психики («души» то бишь) последствиях их поедания. Не надо оно вам, господа и дамы, лучше спортом занимайтесь – тело же храм Господний, его беречь нужно.

Ну а на следующий день я решил просто развеяться в компании невесты, и мы с Марго отправились культурно просвещаться в Блумсбери, где находится прославленный Британский музей. Дизайн здания в полной мере передает имперский дух, ибо выдержан в классическом античном стиле. Смешные они, эти европейцы, всем ведь известно, что «Третий Рим» – это Москва, и все нелепые потуги впавших в варварство потомков ломавших Рим племен показать преемственность способны вызвать только усмешку. Ну какой из вас Рим, если вы погрязли в национализме, капитализме, а в будущем вообще превратитесь в рассадник мирового сатанизма в самых трогательных его формах? Да с вами бы даже милаха-Конфуций в одном поле…

Ладно, это все неважно – ночью прошел прибивший смог дождик, прохладная погода с правильным ветром позволила дышать полной грудью, а значит погружаемся в атмосферу милой прогулки с любимой женщиной и выбрасываем все лишнее из головы.

Ох и наворовали бриташки культурно-исторических ценностей! Статуи, картины, мумии фараонов, банальные драгоценности – сколько в пересчете на банальные миллиарды содержит Британский музей? И что характерно, ничего из этого не отдадут вплоть до моих времен – англичане в этом плане предельно последовательны. От некоторых экспонатов мой кузен Георг Греческий (с ним мы обязательно встретимся еще не раз, а пока ведем последовательную дипломатическую работу, потому что война с Турцией неизбежна) пришел бы в ярость – Древнегреческое же не только «древне», но и «греческое». О, «среднеазиатский зал»! И до Узбекистана добрались чертовы лайми, вон какой камень древний и украшенный неплохо сохранившейся письменностью! Нет, тоже не отдадут.

Интереснее всего мне было в отделе с общим названием «Музей естествознания» – здесь у нас минералогия и геология. Отличный шанс покрасоваться перед Маргаритой, подавая научный базис в романтическом ключе – «Материя во Вселенной не берется из ниоткуда, и все химические элементы, из которых состоим и мы, милая, родились в результате гибели древних звезд – так называемые „сверхновые“. Мы состоим из осколков погибших звезд – правда это очень красиво?».

В музее, само собой, были не только мы с охраной, но и обыкновенные английские подданные. Один из них, усатый мужик лет тридцати «с хвостиком» и аккуратным пробором проникся моими рассказами о камнях и Вселенной, и с открытым ртом, на дозволенном удалении, прошелся за нами по всему Музею Естествознания. Мы с Маргаритой это заметили и решили пообщаться с гражданином плотнее – а ну как редкое геологическое дарование за нами ходит, пригодное для отправки работать в структуры КЕПС? Судьба уже дарила мне судьбоносные встречи, поэтому подзываем товарища и знакомимся:

– Уэллс, Ваше Императорское Высочество, Ваше Императорское Высочество, – отвесил он нам по поклону. – Уэллс, Герберт Джордж.

Нет, этого деятеля на геологию тратить кощунственно!

Глава 3

Народ к моим прихотям давно привык, поэтому никто не удивился, что бедный – чисто в материальном смысле – Уэллс получил небольшой аванс, билеты до Петербурга и предложение учить маленького Мишкина и других высокородных деток науке зоологии. Это часа три в неделю максимум, а остальное время Герберт будет посвящать научной деятельности – подходящего масштаба научного руководителя-фундаменталиста ему найдем. С литературной карьерой пока не ясно – он особо о ней и не думает – но однажды, полагаю, у меня получится рассказать ему про машину времени или хотя бы марсиан.

К сожалению, я снова наломал «щепок» в своем вроде бы созидательном порыве – это выяснилось на следующий день, из газет. Уэллс бы в поле их зрения не попал, но каждый мой шаг туда попадает автоматом. Герберт в эти времена нищий, а потому живет приживалкой в доме у тетушки. Не просто так – условием с ее стороны была женитьба на кузине Герберта. Любовью или хотя бы преданностью супружескому долгу там и не пахло, а потому, сразу из кафешки, где мы решили его дальнейшую судьбу, Уэллс помчался оформлять развод. Печально, но что уж теперь.

Сегодня у нас романтический день, и начался он во время завтрака на шесть персон: мы с Марго, Ксюша с Кристианом и Вильгельм с Августой Викторией. Откушав ягненка с гарнирами под кофе, я велел Стёпке принести из моего номера коробочку с подарком от императрицы Цыси. Кипяток предоставляет английский слуга – заваривать чай любой температуры местные давным-давно научились.

Открыв коробку руками того же Степана, своими я вынул богато украшенную ёмкость:

– В своей доброте моя хорошая подруга по переписке императрица Цыси прислала мне своего любимого чая – сорта «наложница Императора».

Открыв крышку, я с удовольствием вдохнул аромат и пустил ёмкость по кругу, чтобы родные и близкие тоже начали проникаться не прижившейся в Европе культурой потребления чая, сопроводив процесс словами:

– К сожалению, я не умею проводить чайную церемонию как должно, а мой уважаемый учитель китайского…

– Шпион, – поправил Вилли.

Мудрый политик все-таки!

– …И шпион Фэн Зихао, – с улыбкой согласился я с поправкой. – Которого, кстати, половина Петербургской аристократии по-простецки зовет «Феня»…

Родные и близкие фыркнули – Августа Виктория не забыла при этом отодвинуть чай подальше от лица.

Манеры!

– Который в полной мере владеет чайными ритуалами, остался дома, тратить жалование на сооружение и обстановку собственного чайного салона, для которого он выписал из Китая людей попроще, чем он сам. Чай там, впрочем, тоже попроще – на стол Императрицы попадает только лучшее.

– В этом мы с нею похожи, – улыбнулся Вильгельм.

– Лучшие люди планеты достойны лучшего, – нескромно улыбнулся я в ответ.

Тем временем немного подученный «Феней» Степка подготовил пиалки и чайнички – это тоже часть подарка. Само собой, все многократно проверено на яды и прочие гадости. Полагаю, зря – Цыси не станет унижаться потравой главы чужого государства. Вот своих чинуш китайцы травят регулярно, у них это и другие интересные занятия вполне себе часть бурного политического процесса.

– Покуда закипает чайник, я предлагаю вашему вниманию фотографию Императрицы. На ней уважаемая Цыси, расположившись на достойном ее величия плетеном стуле эпохи Тан, изволит лично присматривать за прекрасными девами, которые собирают лепестки китайской розы.

Народ со вполне честным этнографическим интересом посмотрел фотографию.

– Сии лепестки в дальнейшем подверглись обработке медом – мне пришлось ехать на пасеку, чтобы лично проследить за его сбором, на что Императрица и ответила данной фотографией.

Посмеялись – та еще дипломатия!

– Лепестки станут для нас десертом, – я пошевелил пальцем, и Карл материализовал в руках стеклянную банку с засахаренными лепестками.

Такое целиком проверить невозможно, потому что лепестки попросту закончатся, не добравшись до едоков. Пришлось ограничиться пробниками из разных мест банки. Удивительно – козней англичан я опасаюсь, а с Востока вообще подвохов не жду. Может ли это ощущение быть послано откуда-то сверху, в качестве подсказки, с кем нужно налаживать далеко идущие связи? Вилли – партнер лет на двадцать. Азиаты – партнеры на весь XX век, если я грамотно разыграю свою партию в первые его десятилетия, конечно.

Дамы появление баночки встретили с энтузиазмом – лепестки роз же, как не проникнуться желанием попробовать? Кипяток нужной температуры поспел, и я принялся заваривать чай:

– Первую заварку принято сливать – чай не успевает раскрыть весь свой потенциал, а пыль портит вкус, – заварил второй раз и разлил по пиалкам. – Кузен, прошу тебя, не нужно хватать пиалу как варвар!

Кайзер иронично хмыкнул и вернул пиалку на стол. Мы же тут развлекаемся, а во время развлечений не зазорно передать командование мне. Кроме того, мы с ним однажды неизбежно попадем на личные переговоры с китайскими сановниками. Возможно даже в сам Запретный город, а значит освоение некоторых ритуалов будет нелишним.

– Прежде всего оценим цвет, – предложил я.

Мы посмотрели в пиалки, и Марго подобрала исчерпывающее сравнение:

– Словно жидкое золото.

– Это только на дне, – поправил вредный Вилли.

– Золотистый цвет обязателен для чая этого сорта, – улыбнулся я невесте. – Полагаю, что он что-то символизирует, но так глубоко я не погружался.

– И этот человек обвиняет кого-то в варварстве! – подпустил веселья Вильгельм.

Посмеялись.

– Наш мир удивителен, – отвлекся я от основной темы. – Восток считает варварами Запад, а Запад отвечает ему тем же, – повернулся к Марго. – К счастью, наша с тобою Империя очень удобно расположена посередине, потому нам выпало редкое удовольствие понимать как Восток, так и Запад.

– Я бы не назвал это удобством, – влез кайзер.

Не питает иллюзий – править страной такого размера и с таким географическим положением архисложно. Да, прирезать Германии землицы Вилли, как и другие монархи, совсем не против, но захватывать Россию целиком?! Увольте – на такие просторы никакого орднунга не напасешься!

– Любые препятствия на пути к личному совершенству нужно воспринимать как Божий дар, – немного выпендрился я перед невестой и вернулся к чаю. – Теперь нужно правильно взять пиалки. Два пальца – на кромку, – взялся большим и указательным. – Средний палец – под дно, – показал. – Остальные подгибаем вот так.

– Не думаю, что это влияет на вкус, – подпустила скепсиса Ксюша.

– Для нас – безусловно не влияет, – согласился я. – Однако, если предаваться чаепитиям ежедневно часа по четыре, скорость остывания напитка – а на нее способ держать пиалу влияет в полном соответствии с законами физики – становится важной деталью. Теперь, дамы и господа, нам придется разделиться. С «наложницей Императора» мужчинам общаться нужно очень осторожно и без чужих глаз, поэтому мы с вами, господа, прикрываем пиалу свободной ладонью вот так, – показал.

С улыбками – нравится досуг – господа повторили жест. Вилли доволен – ему нравятся моменты, в которые нужно демонстрировать владение обеими руками.

– Для дам же дружба с «наложницей Императора» – великая честь и блестящие карьерные перспективы, – продолжил я. – Посему надлежит придержать занятую пиалу руку, изящно подставив пальчик вот так, – показал, дамы повторили. – Помимо бесспорной красоты подобного жеста, он несет и символическое значение – дама как бы демонстрирует, что она является скромной, но неоспоримой опорой «наложницы Императора», что очень впечатляет конкуренток и сановников.

– Может мы действительно варвары? – проникся глубиной китайского «лора» Вильгельм. – Это ведь обыкновенное чаепитие, но в него вложено столько смыслов, что даже мой уважаемый кузен, славящийся своими умениями обращаться с азиатами, расписывается в том, что «недостаточно глубоко погрузился»!

– Позволю себе заметить, что мы потратили уже более десяти минут, но до сих пор не сделали и глотка, – улыбнулся Кристиан. – С таким подходом совершенно не остается времени на полезные дела!

– Согласен! – приободрился Вильгельм, посмотрев на датчанина с уважением.

И это хорошо – до сего момента немцы с датчанами лишь терпели друг дружку из-за необходимости соблюдать ритуал. Вильгельм в перспективе не против немного «подвинуться» в отношениях с Данией. Сначала по мелочам, в виде некоторых символических жестов и привлечении датских коммерсов к освоению Африки – в том числе золотых приисков, что стало одним из условий получения карты с моими отметками – но в будущем, по итогам послевоенного передела, Вилли не против либо «махнуть» Шлезвиг на кусочек Австро-Венгрии (в войне с последней датчанам для этого придется поучаствовать, потому что кровью своего народа я чужие проблемы решать не хочу – противно и вредно для общественного мнения), либо выделить тот же Шлезвиг в очень условную автономию, назначив номинальным главой актуального датского наследника – типа как английский принц является Уэльским, но с гораздо меньшими полномочиями. В этом случае датчанам можно и не воевать, но куш от нейтралитета в войне выглядит никчемным по сравнению с тем, что может обломиться при активном в ней участии. Ладно, об этом всем можно и с датским королем поговорить в свое время, а пока выпиваем чай.

– Горький! – поморщилась Ксюша.

– Горький, – согласилась Марго.

– Что-то в нем есть, – с высоты дарованной годами мудрости оценила Августа Виктория.

Мужчинам на горечь жаловаться невместно, поэтому Вилли пожал плечами, а Кристиан вполне разумно решил:

– Весьма непривычный напиток, а посему я воздержусь от выводов до конца чаепития.

– Горечь относительна, – философски заметил я. – Так же как и сладость. Налей нам кипятка, Степан.

Степка выполнил приказ, и мы сделали по глоточку.

– Сладко! – пришла в восторг Ксюша.

– Весьма приятно, – заметила Августа Виктория.

– Удивительный обман чувств! – прониклась и Марго.

Вилли с удовольствием почмокал губами, мы допили кипяток и вернулись к чаю, к финальному циклу заварки напитавшись душевной гармонией и решив попробовать другие чаи – их мне Цыси прислала уже давно, а «наследницу» выложила в качестве козыря, когда через письма и донесения Фэна Зихао убедилась, что я немножко шарю, а значит переводить на меня ценный напиток имеет смысл – я попросту способен его оценить.

– По утрам я время от времени пью чай «пуэр», – перешел я к следующему сорту. – Вкус у него специфический, отдает землей. Это вызвано технологией приготовления – плотные блинчики чая… – приняв из рук Степана щипцы с блинчиком (нельзя слугам чай такого уровня руками трогать, невместно), я показал его родне. – …Закапывают в землю на долгое время, давая созреть. Принцип тот же, что и у толкового вина – чем старше, тем лучше. Данный чай провел в специально отведенных ему землях Запретного города три десятка лет.

В глазах начинающих «чайных пьяниц» загорелся интерес – срок немалый, а аналогия с вином сделала понятным уровень предложенного чая.

– Пуэр бодрит тело и дух, – продолжил я, пока кусок блинчика подвергался заварке. – И обладает немалой пользой для организма.

– И ужасным запахом, – оценила аромат Ксюша.

– О, от «ужаса» этот запах очень далек, – улыбнулся ей я. – Рекомендую по возможности посетить трущобы Индии – вот там воистину ужасно!

Ксения поежилась, остальные посмеялись, чай наполнил пиалки, и мы сняли пробу.

– И вправду земля! – хмыкнула Марго.

– Гадость, – Ксения выступила более откровенно.

– Интересно, – вновь выбрала серединку Августа Виктория.

– Бодрит! – сделал хорошую мину при плохой игре Вильгельм.

– Своеобразно, – поделился пустотой Кристиан.

– Чистый пуэр пить то еще удовольствие, – к удивлению присутствующих поддержал я сестренку. – И даже сами китайцы не считают нужным подвергать себя подобному испытанию. Дай нам нормальные кружки, Степан.

Степан сменил посуду и наполнил ее пуэром с молоком и сахаром.

– Великолепно! – обрадовалась смеси Ксюша.

– Весьма напоминает напиток из какао-бобов, – подобрала сравнение Маргарита.

– Дорогой, впредь по утрам мы станем пить эту прелесть вместо кофе, – улучшила дворцовую кухню Августа Виктория.

– Мне больше по нраву чистый пуэр, – выпендрился кайзер. – Степан!

Ему сменили пуэр на чистый, и мы допили напитки под ставшие классическими упражнения в остроумии над английским климатом – природным и рукотворным.

Погода сегодня, тем не менее, неплохая – пробившееся сквозь пелену смога солнышко смогло побороть проклятый туман, и как минимум на земле от этого улучшилась видимость. Хороший день для воздушной прогулки – очень интересно подняться над смогом и посмотреть, насколько страшен укутанный им Лондон с высоты.

Осмотрев припаркованную в парке Гринвич «технику» на правах заядлого пользователя новинки, я убедился в том, что стимулирующий научно-технический прогресс пинок от царя дело, конечно, хорошее, но «модный досуг для богачей» работает еще лучше – эти движки горячим маслом и другой гадостью не плюются, сияют отполированными до блеска поверхностями (чистить, потягивать гайки и менять прокладки приходится после каждого запуска), выхлоп идет строго наружу, а сами «шары» формой уже почти похожи на дирижабли. Корзины тоже неплохи – высокие бортики, страховочные ремни для гостей и отполированные емкости с кипятком. За дополнительную плату дамам и господам предоставляются теплые пледы и – если совсем боишься замерзнуть – настоящие шубы.

Последнего нам не надо – соболиную шубку в честь помолвки Марго я подарил, мы же мировая столица роскошных мехов. Это дело потихоньку монетизируется в мою пользу – пушные зверьки уже давно отловлены и посажены в здоровенные питомники размножаться и превращаться в изделия, которые, в свою очередь, превратятся в мощные денежные потоки, питающие мою страну. Почти ноу-хау – некоторые питомники уже существуют, но меха в массе своей добываются силами охотничьих артелей, что нестабильно и вредно – выбивают зверя без всякой системы и регламента. Государственную монополию вводить не стану – мужики же в нищету впадут без привычного ремесла, а емкости рынка хватит нам всем.

Ксюша – у нее всяческие шубки давно имеются – и Кристиан влезли в одну корзину по специально для этого сделанной лесенке, мы с Марго забрались в другую. Оператором горелки и двигателя является упакованный в похожую на гостиничную униформу англичанин.

– Как думаешь, он – шпион? – шепнула мне на ухо Маргарита.

– Ну разумеется он шпион! – не стал я долго думать.

«Шпионы» бывают разные – данный субъект совсем не обязательно числится штатным работником какого-нибудь ведомства, достаточно регулярных разговоров со строгими господами с подробными отчетами о содержании бесед состоятельных клиентов.

Ожила горелка, движок пока молчит – нет смысла заводить, пока не наберем высоту. Корзина оторвалась от пожухлой, надеющейся вскоре скрыться под пеленой снега травы, и рука невесты сжала мою сильнее. Боится, а значит нужно отвлечь:

– Шпион – это очень полезно, – прошептал я в изящное, немного порозовевшее от осенней прохлады, ушко. – Когда он свой – это понятно, но и с чужим можно придумать много веселого. Например, специально «сливать» через него выгодное себе вранье – называется «дезинформация». Например…

Повысив голос, я сделал вид, что отвечаю на реплику Маргариты:

– Ты совершенно права, любовь моя – от Аликс действительно попахивало алкоголем.

Англичанин едва заметно – несовершенна подготовка и выдержка! – дернул головой. Даже если не шпион, слух все равно очень вкусный, и по окончании рабочего дня разлетится по пабам и ресторанам.

– Бедняжка! – весьма достоверно вздохнула Марго. – Придворные интриги так ужасны, и я очень надеюсь, что это был единичный срыв, который не перетечет в недостойное пристрастие.

Англичане не меняют королей, а потому слух «английская королева – алкашка» легитимности Виктора Альберта не сильно подорвет, но станет неплохим ударом по мировому престижу актуального нашим пожилым временам гегемона. Какая умница моя принцесса – мы же не обговаривали эту милую импровизацию.

Глава 4

Похороны Виктории прошли очень кинематографично – одетые в темные тона аристократы защищались от хлещущего длинными струями с небес дождя черными зонтиками в руках слуг, Двор с гвардией и Конвоем отрабатывали соответствующие ритуалы, мы делали каменно-сочувственные лица и немножко говорили приличествующие ситуации речи, а я конечно же не мог не выпендриться, положив начало своей репутации самого мирного Царя в истории человечества:

– Нашу эпоху уже сейчас называют «Викторианской». В Мировой истории именно такой она и останется. Сейчас, когда XIX век подходит к концу, я вижу в трагической гибели Ее Императорского Величества огромное символическое значение. Британская Империя под её правлением сделала многое для того, чтобы человечество преодолело тьму старых веков и встало на рельсы научно-технического прогресса. Позволю себе процитировать несколько строк из письма покойной: «Бремя белого человека тяжело, мой мальчик, но лишь мы способны направлять народы и вести их в будущее. В своей глупости они могут сопротивляться, брыкаться и изо всех сил цепляться за никчемные туземные идеалы, но мы не должны обращать на их потуги внимания – нами движет лишь стремление к общему благу».

Альберт от избытка чувств шмыгнул носом:

– Прекрасные, прекрасные слова!

– Нашим миром движет человеческая воля, – продолжил я. – Нашей вселенной – находящиеся в противоборстве хаос и порядок. Позволю себе заметить, что Ее Императорское Величество любила порядок, иначе Британская Империя никогда бы не стала такой, какой мы ее знаем. Позволю себе воспользоваться этим печальным днем, чтобы призвать все человечество к взаимовыгодному, мирному сотрудничеству во имя всеобщего блага. Всеобщего блага, к которому всем сердцем стремилась Виктория.

Направляясь к своему месту, я отметил слезы на глазах Дагмары – она в «бремя белого человека» свято верит, как и подавляющее большинство европейцев, растерянную мордашку Ксюши – сложный «месседж» получился – и завистливо шевелящиеся усы Вильгельма: он тоже не дурак принимать красивые позы и рассуждать о важности мира, но его спичрайтеры схалтурили, ограничившись стандартным пакетом добрых и сочувственных слов. Спичрайтеров у кайзера аж восемь штук, и, полагаю, сегодня это число изменится в меньшую сторону – такой исторический момент потрачен впустую!

Сразу после похорон заниматься последним в этот визит делом и спокойно сваливать уже с надоевшего хуже чая в «файв-о-клок» Альбиона невместно и даже напрямую вредно: Альберт все еще нуждается в утешении. Прямо сейчас в левое ухо ему бормочет приличествующие слова Аликс, а в правое – его сестра Луиза Виктория Александра Дагмар. Последняя, как мы все конечно же заметили, стала вторым сильным центром политической возни у трона Британской Империи. Обладающая безоблачной репутацией старшая дочь покойного Эдуарда несколько меня напрягает – не лично, а как рычаг воздействия на братика и жена Александра Уильяма Джорджа Даффа, 1-го герцога Файф. Он старше жены больше чем на десяток лет, обладает изрядным политическим опытом и влиянием, и вполне может стать «серым кардиналом» при Альберте. Что ж, слово Короля в эти времена уже не совсем закон, но все еще весит много, а значит герцогу придется сильно попотеть, чтобы выстроить параллельные Альбертовским, незримые управленческие механизмы.

Вернувшись в гостиницу, я разобрал почту, улыбнулся простенькой, берестяной шкатулке с вырезанной на ней жар-птицей – весьма пасторально и даже народно! – скомандовал слугам переодеться и написал любимой невесте записку с просьбой уделить мне немного времени прямо вот сейчас.

Ответ занял ровно столько времени, сколько Петька (все мои лакеи знают больше языков чем я, кстати) проходил по коридорам и лестницам на один этаж вверх и вежливо ждал за дверью пять с небольшим минут – принцессам положено отвечать на такое с кокетливой медлительностью, даром что мы уже обручены.

Марго разумеется согласилась – ей все равно делать нечего – и мы со шкатулочкой отправились в гостиную немецких хором. Наедине с любимой мне, похоже, до первой брачной ночи – ах, как она далека! – так остаться и не получится, поэтому пришлось целовать ручки трем фрейлинам и Августе Виктории. Остап, кстати, «свою» фрейлину сейчас кормит безбожно искалеченными достижениями мировой кухни в лучших лондонских ресторанах, закладывая прочную основу будущему, смею надеяться, счастливому браку.

– Дорогая, в этот трагический день я просто не мог не попытаться поднять тебе настроение, – огласил я цель визита одетой в скромное, «домашнее» серенькое платье Маргарите.

Невеста, как и все остальные иностранные гости, похороны уже выкинула из головы, но правила игры нужно соблюдать:

– Любимый, ты так сильно меня балуешь! – она подарила мне милую улыбку и всплеснула ручками. – Одного только твоего вида для меня достаточно, чтобы прийти в самое приятное расположение духа!

Фрейлины и Августа Виктория умиленно пошептались на тему «ах, шарман!», я достал из-за спины подарок.

– Какое милое произведение народного творчества моих будущих подданных, – оценила Марго.

– Настоящая береста! – подмигнул я.

Посмеялись, я открыл шкатулку, вызвав закономерный «Ах!» у милых дам, узревших изящно выполненные золотые серьги, инкрустированные бриллиантами. Жестом попросив разрешения, я принялся вдевать их в ушки Марго, не забыв обозначить символическую важность подарка – то есть размер понтов:

– Это – первое украшение, в котором использовались алмазы из нашего рудника «Мир», расположенного в далёкой Якутии.

Сейчас готовят целый комплект, достойный Императрицы – на свадьбе Маргарита предстанет в колье, диадеме, кольце и браслете. Ну и в одежде само собой – мы же не вырожденцы, а интеллигентные царствующие персоны.

– Миллионы и миллионы лет эти камни хранились в недрах нашей планеты. Время рождало и превращало исполинские горы в песчинки, раскаленная магма точила землю, реки поворачивались вспять, пробивали в толщах скал новые русла и исчезали, человек из пещер перебрался в броненосцы, а алмазы все это невероятное время спокойно ждали возможности украсить твои прекрасные ушки, любимая.

Очередная порция «ах, шарман!» откуда-то с галерки, а я тем временем утопал в сиянии глаз и улыбки невесты. Подарок принят и оценен трепетным и неизбалованным по-настоящему красивыми ухаживаниями девичьим сердечком.

Мистера Родса в конторе его компании ожидаемо не нашлось – у него в Африке дел по горло, и на сидение в прокуренном, пыльном помещении за конторским столом времени нет. Комната для переговоров с вип-клиентами, впрочем, выглядела очень прилично и могла похвастаться самым настоящим черепом африканского слона над камином. Греться у огня надлежит расположившись в уютных кожаных креслах. Не понимаю я такого понта – львиная голова или хотя бы мамонт, в силу исторической ценности, смотрелись бы уместнее, но отстреливать слонов лично я считаю делом мерзким. Да, африканский слон почти как свои двуногие земляки – работать не очень-то стремится – и порой проявляет агрессию, но целенаправленное сафари на эту обыкновенно безобидную и неизменно симпатичную зверушку – очень ублюдский досуг. Ладно, оставим это на совести местных и перейдем к делу:

– Понимаете ли, мистер Блэк… – обратился я к третьему после самого Родса лицу компании, затянувшись предложенной сигарой и пригубив приличного (а иного мне и не нальют) бренди.

Второе лицо компании тоже не дома – колесит по колониям и метрополиям, набирая наемников и рабочих для организации страны-Родезии. Людей для этого дела нужно очень много!

– …Моя Империя, при всех ее несомненных и вызывающих у меня заслуженную гордость за моих предков достоинствах, обладает одним объективным и невозможным к исправлению недостатком.

Намеренно выдерживая паузу, я пригубил бренди и поулыбался пламени в камине. Посмеет ли мистер Блек искать недостатки в стране сидящего перед ним правителя? Минута, другая, третья – мой собеседник сохранял на оснащенном солидными бакенбардами лице вежливое внимание, пригублял бренди в такт со мной и пускал отблески стеклами пенсне. Чувством ранга не обделен, получается.

– Этим недостатком является специфический климат, – продолжил я, сочтя проверку достаточной. – Мало солнышка, – пояснил в ответ на попросившее подробностей выражение лица. – Некоторые работы для предоставления возможностей моим будущим подданным отдохнуть на морском побережье под теплым солнцем я уже провел и продолжу их проводить. Проводится и системная работа по увеличению объема выращиваемых на наших пригодных к этому окраинах фруктов и увеличении их доступности для населения.

Мне показалось, или в глазах мистера Блэка мелькнула мысль «Не заразил ли наш Альберт Георгия слабоумием»? Понять можно – в глазах среднестатистического представителя «среднего класса» этих времен, а тем более – дворянства, я несу откровенную ахинею. Привыкайте, господа – русского царя отныне и в дальнейшем будут заботить совершенно поразительные для привыкших к другим проблемам элит вещи.

За исключением удивления мистера Блэка, договорились без проблем, и из этого я сделал вывод, что информация о том, что первая партия моих эмиссаров благополучно добралась до вождя с подарками и предложением помощи, до Англии либо еще не добралась, либо не доберется вовсе – до тех пор, пока не станет слишком поздно. Солидный плюс в репутацию министра Гирса и остальных допущенных к тайне господ. Что ж, какая-то секретность и в мои времена умудрялась сохраняться, так что о временах этих, когда «служебный долг», «честь» и прочие очень важные на самом деле для нормального функционирования страны качества продаются намного труднее и сильно не всеми, и говорить нечего – просто в очередной раз приятно удивился здравомыслию и приличию моих сановников.

Исполинский кусок земли с почти полным моим над ним контролем обошелся до смешного дешево – это стало результатом вежливого, но неумолимого с моей стороны торга на тему «что может привлечь инвесторов лучше, чем покупка делянки царем 1/5 земной поверхности?». Подвинуться пришлось меньше, чем я думал – всего пять процентов трафика товаров оттуда-сюда придется направлять через британских перевозчиков, остальное – хоть сами везите, хоть демпингующих американцев подключайте. Еще из заметных «подвижек» – организация на плантации буферной зоны для торговли с англичанами (не обязательной, чисто для обоюдного скрашивания африканских будней) и пополнения последними запасов пресной воды в случае необходимости. Православный храм для негров строить конечно же можно. Заключать договора с вождями племен – только при участии эмиссаров мистера Родса. Хорошо, что закон обратной силы не имеет, и мы с неграми успеем договориться ДО вступления договора в силу. Да, визг будет на весь мир, но приличные люди смотрят не на реальность, а на решение суда.

Словом – контору я покидал в архиприятном настроении. Шажок невелик, но положит начало присутствию Российской Империи на одной из самых увлекательных и вкусных игровых досок – на континенте-прародителе человечества. Игра будет долгой, и «вилок» в ней несть числа, но начать – это всегда самое важное.

На выходе из конторы я жестом велел своему кортежу следовать за собой и подсел в экипаж французкого президента – морозился как мог, до последнего надеясь, что лягушатник считает-таки нехитрый сигнал, но месье Мари Франсуа Сади-Карно реально качественный политик, то есть не отделяет своё личное от блага вверенной ему страны. Самоуважение, обиды и прочая чушь при таком раскладе только вредят, и за это я его уважаю, что и выразилось в согласии поговорить с ним на пути в порт – в последнем своем письме он предложил меня подбросить в качестве последней попытки встретиться лично.

– Ужасная трагедия, – вздохнул я первым делом, кивнув на поклон Карно. – Совершенно выбила меня из колеи, – добавил, расправив плечи. – Страшно представить, какого сейчас Виктору Альберту – я хорошо помню ту бурю, которая разверзлась в моей душе после гибели моего любимого старшего брата, а Виктор потерял почти всю семью. Хвала Господу за то, что он уберег хотя бы Луизу – она сможет утешить кузена в столь тяжелое время. Знаете, – устроившись поудобнее, я заговорщицки улыбнулся. – Нас всех изрядно удивило поведение Аликс Гессенской. Отвага этой девушки безусловно достойна уважения. Полагаю, свою роль сыграли старые добрые французские романтические книжки…

Карно шевелил усами, кашлял, болезненно щурился, с тревогой смотрел за окно, где неумолимо пролетали улочки, дома и переулки, пару раз даже нарушил регламент, посмотрев в вынутые из нагрудного кармана часы, но я неумолимо продолжал вещать без пауз о самых бесполезных в мире вещах – о чувствах, своих и окружающих. За пару минут до прибытия к точке расставания месье Карно все-таки сломался и перебил меня посреди монолога с обильным цитированием наследия Виктора Гюго в переводе на русский язык:

– Ваше Императорское Высочество…

– Видели сегодняшние газеты? – изобразил я возмущение и конечно же не дождался ответа. – Эти проклятые борзописцы навесили на разбитого горем наследника короны Британской Империи прозвище «Король-плакса»! Это возмутительно – безродные, алчные до скандалов собаки позволяют себе лаять на настоящего титана духа только потому, что не способны осознать всего величия Виктора Альберта! И – заметьте – никто из этих шавок не посмел бы сказать ему подобное в лицо, даже гарантируй Виктор им полную безопасность – кишка тонка!

Горько вздохнув, я продолжил сливать французского президента, обильно фонтанируя чувствами и эмоциями:

– Ах, ноша наследника так тяжела! Признаюсь вам откровенно, месье Карно, я отчасти завидую вам – вы всю сознательную жизнь строили карьеру, надеясь оказаться на высшем государственном посту Франции. Я же видел свою миссию совсем иной, и моя подготовка, увы, оставляет желать лучшего – мне приходится прикладывать много сил, наверстывая упущенное время. Многие глупцы совсем не дорожат им, но мы с вами, как люди без ложной скромности толковые, знаем, что время – это ценнейший ресурс, ибо он утекает сквозь пальцы словно здешний, придающий Альбиону шарма, туман, – и снова без паузы, но с улыбкой. – Утешаю я себя лишь тем, что моя любовь к России столь же велика, как и ваша – ко Франции. Как будущий Император, я с честью понесу свою ношу, проведя многие реформы и кратно улучшив жизнь своих подданных от мала до велика.

Карета остановилась – возницу проинструктировали заранее, и отменить приказы Карно физически не смог – и я встрепенулся, демонстративно посмотрев на часы, с улыбкой показав их очень печальному президенту:

– Вот об этом я и говорю – секунды и минуты пролетели совсем незаметно, а мы даже не успели поговорить о важных вещах! Что ж, это не беда – по возвращении домой я лично приглашу вашего посланника на долгий, вдумчивый ужин с последующей беседой, а вас, месье Карно, – забравшись во внутренний карман, я вынул оттуда конверт с печатью и гербом Империи. – Я бы хотел пригласить на нашу с Марго свадьбу самым первым!

– Благодарю, Ваше Императорское Высочество, – вяло сымитировал энтузиазм президент, приняв приглашение.

Собственноручно открыв дверцу, я спрыгнул на сырые дорожные камни и вполне откровенно поведал Карно:

– Я в высшей степени счастлив!

И, жизнерадостно посвистывая, в окружении моментально окруживших меня казаков, направился к пускающему дымы пароходу. Счастье приходит лишь тогда, когда для него приготовлена почва, а в этом я настоящий мастер!

Глава 5

Всего Пару веков назад у Дании было все – колонии, большая «коренная» территория, сильные армия и флот. Без попаданцев на троне геополитическая доминация работает не идеально, и потому, проиграв несколько крайне важных войн, к концу XIX века датчане закономерно стали «исторической едой» для более расторопных партнеров по историческому процессу, лишившись почти всех колоний и более чем солидного куска территории «коренной». Держится Дания лишь на старом принципе европейских войн – проигравших на протяжении многих веков старались не добивать, считая невместным. Нет, если качественно покопаться, прецеденты-то найдутся, но кто о таких неприятных вещах говорит? У нас тут перманентные зарубы за кусочки территорий и банальное бабло, а вчерашний «недобиток» вполне может пригодиться для выстраивания конфигурации на следующую, столь же материально-ориентированную, войну. Тем не менее, Дания ныне переживает далеко не лучшие времена.

Я-то за великодержавные датские боли не переживаю – в мои времена эта маленькая страна будет чувствовать себя на зависть подавляющей части мира, и даже сохранит некоторые остатки суверенитета в рамках большого образования «Европейский союз» – свою валюту, свою судебную систему и некоторые другие приятные датскому сердцу мелочи.

Не знающие о таком приятном будущем местные, однако, страдают – Дания же когда-то была базой викингов, и датчане вполне справедливо выводят историю своей государственности именно оттуда. С историей у датчан вообще все хорошо – настолько, что даже русская Императрица Мария Федоровна прониклась и не без возмущения на своей нордической мордашке устроила мне небольшую лекцию, которая помогла нам с Марго (Вилли уехал домой, потому что для его официального визита к датчанам нужно провести определенную подготовку. Я таким поворотом доволен – я в германо-датских отношениях таким образом становлюсь «решалой», что придает международного политического веса) скоротать плавание.

Перемешанные с морской водой струи дождя бессильно разбивались об иллюминаторы, почти неслышно на фоне двигателей барабанили по крыше каюты, пол под ногами качался так, что даже ко всему привычный старик-Андреич умудрился разбить бокал с горячим шоколадом и с виноватым лицом уступил право скрашивать нам сидение в креслах специально вышколенным корабельным лакеям.

– Когда-то на проклятом острове, – матушка скривилась, видимо, вспомнив наше отплытие, омраченное встречей со сбрасывающей в море пресловутое scheiße баржей. – Жили одни ни к чему непригодные дикари. Древнее датское племя, называемое «англами», переселилось туда еще в пятом веке – по крайней мере так говорят историки. Предки датчан быстро поставили британских дикарей в стойло, объединили в государство и стали промышлять пиратством и грабежами.

– Совсем как сейчас, – подсуетился я.

– Совсем как сейчас! – с довольной моим пониманием улыбкой кивнула Дагмара. – Точно так же произошло со шведами – древние датчане построили им государство, и эти неблагодарные псы обернулись против своих прародителей вместе с норвежцами и прочими дикарями. Когда-то весь Север Европы по праву принадлежал Дании, но теперь… – она вздохнула и покачала головой.

Вектор понятен – примерно то же самое вещал мне в письмах датский король Кристиан IX. Датчане очень хотят вернуть пусть и не былое величие, но хотя бы его часть. Стремление некоторым образом продиктовано не только фантомными болями от превращения в страну-карлик, но и внутренней обстановкой – доигрались с конституциями, и теперь у них там цветут и пахнут социалисты всех мастей. Формально страной рулит парламент, но все же все понимают – картинка примерна та же, что и в Англии: король спрятался за громкой ширмой, но при этом вполне себе самодержавен, ибо в Конституции прописан необходимый для этого набор инструментов. Что ж, за геополитическое могущество придется повоевать, и я осторожно надеюсь, что Кристиан с тамошними элитами не питает иллюзий. Небольшой дополнительный фронт в нашей зарубе с австрияками мне поможет – Дания великой державой не считается, что очень удобно. Немного подтянуть армию до способности создать ощутимое давление с перетяжкой австрийских частей подальше от Восточного фронта, чуть-чуть усилить флот, чтобы европейцам было сложнее блокировать мои северные порты, и получится прямо здорово.

А еще в Дании есть такие редкие штуки как «пенсии по возрасту» и «пособия по безработице»! Это мы в скором времени скопируем. Сначала – в несовершенном, сильно урезанном виде, потому что население огромное, а прибавочный продукт ограничен. Но как минимум центры занятости сформировать нужно, подкрепив их рабочими местами для неквалифицированных граждан – например, дороги прокладывать.

К месту назначения из-за шторма мы добрались позже, чем планировалось, поэтому успели немного поспать, и утром, под очистившимся от грозовых туч небом, вошли в порт Копенгагена, украшенном промокшими за ночь стягами Дании и моей Империи. Народ приветствовал нас как положено, радостными возгласами, свистом и бросанием в воздух головных уборов. Дагмара впечатлилась и ревниво заметила:

– Когда мы с Сашей приезжали в гости к мама́ и папа́, нас так не встречали!

– Это были семейные визиты, а теперь – дипломатический, – пояснил я, у привычной улыбкой махая рукой чужим подданным и игнорируя заползающий под одежду промозглый, сырой ветерок.

– Это я способна понять и без тебя, – отмахнулась от не по годам умного сыночка Мария Федоровна. – Прошу тебя, будь осторожен – отец с годами стал подозрительным, и, несмотря на все наши старания, видит в твоем союзе с Вильгельмом большую угрозу для Дании.

– В этом союзе я и сам вижу угрозу, но в этой ситуации позволить себе роскошь выбрать другую конфигурацию мы не можем – предложенный мной план несет самые большие плюсы для нас.

– И это я тоже способна понять сама, – отмахнулась Дагмара снова.

Откровенное вранье – без многочасовых посиделок со мной и Александром ей и думать о союзе с немцами было противно, но маму за такое осуждать рука не поднимается, она в своей непробиваемой уверенности такая потешная!

Когда мы причалили, гуляющие по небесам хмурые тучки набрались решимости, и на порт посыпались снежинки. Держа под одну руку Маргариту, под другую – Дагмару, я остановился посреди трапа, поднял взгляд вверх и улыбнулся первым в моей новой жизни посланникам зимы – прошлую-то я в районе экватора проводил, там со снегом напряженка.

– Ты любишь зиму? – догадалась Маргарита.

– Очень, – с улыбкой признался я.

– Я тоже люблю снег, – улыбнулась она в ответ.

– Ступайте уже! – возмутилась нарушению протокола Дагмара.

Торжественные встречи настолько надоели, что к окончанию залпов датских кораблей с солдатами, торжественных речей и вереницы представлений мне всех достойных внимания персоналий, я уже с трудом отгонял тоску. Поначалу было здорово быть в центре большой и радостной суеты, но ныне интересность ушла совсем, оставив огромную, метафорическую базальтовую плиту с непреклонной надписью «надо». Этот мотиватор не так приятен, как личный интерес, но работает столь же качественно.

Тут вам не там, и в силу родственных связей, политических перспектив и ажиотажа в СМИ – в особо политизированной стране Франции, по слухам, наиболее слабые жертвы информационных войн из-за сотрясающих Европу перемен натурально в лечебницы ложатся, отдыхать от этих проклятых газет – Кристиан IX, мой дедушка по маминой линии, решил встретить нас в порту лично. Внешне датский король мне понравился – лысая голова в форме яйца обрамлена остатками волос на уровне ушей, роскошные усы приветливо топорщатся, утопающие в морщинах глаза излучают радушие. С ним конечно же присутствует королева – Луиза Гессен-Кассельская. Удивительно, что ее гены, помноженные на гены Кристиана, привели к рождению очень красивой Дагмары и вполне симпатичного Кристиана-младшего – сами они красотой, прости-господи, не блещут.

Мы с дедушкой обнялись, он поцеловал ручку Марго и пошел расцеловывать Дагмару и Ксюшу, на правах отца и деда. Я тем временем целовал ручку бабушке. Какая трогательная картина воссоединения семьи – полагаю, так в газетах про сегодняшний день и напишут. Скучающий мозг зацепился за последнюю мысль и извлек из памяти прочитанную вчера статью – «человеческие зоопарки» по всей Европе резко прибавили в популярности, но их хозяевам от этого только хуже: вдохновленный нашей с Марго историей народ придирчиво осматривает «экспонаты» на предмет «подделки», не стесняясь нанимать в спутники профильных специалистов-этнографов, потому что выигранный суд против мошенника, подменившего условных пигмеев условными эфиопами, окупит вложения с лихвой. Пользуются инициативой и сами владельцы «зоопарков» – очень удобный способ удушить конкурентов для тех, кто держит в вольерах оригинальные экспонаты и способен выиграть суд сам.

Послуживший отправной точкой барон Герберт чувствует себя отлично – он уже выиграл суд против поставщиков-англичан, получил крупную компенсацию, поработал над экспозицией и расширил свое детище. Теперь его «зоопарк» считается самым модным во всей Европе. Печально это все, но такие уж сейчас времена.

Королевский кортеж понес нас во дворец Амалиенборг, резиденцию датского правящего дома. Мужская часть делегации мудро молчала, потому что дорвавшиеся друг до дружки дамы всю дорогу говорили о наболевшем – о поведении скандалистки-Аликс. Я смотрел в окно – снегопад усилился, и заставленные уютными, дымящими трубами домиками узкие улочки Копенгагена на контрасте с хмурой, вонючей, затянутой вечными смогами и туманами Англией смотрелись почти лубочно. Мое довольное лицо не осталось незамеченным Дагмарой, и она время от времени умиленно мне улыбалась – «я же говорила, что Дания прекрасна».

Дворцовый комплекс в глазах избалованного меня был скромен – четыре одинаковых, двухэтажных замка, больше похожих на присутственные места. Центральную площадь украшал памятник королю Фредерику V – сидящий на коне датчанин выглядел весьма внушительно. Однажды я тоже дорвусь до памятников – в родной истории несть числа достойных увековечивания людей, а наши площади – особенно в провинции – прискорбно пусты.

Недовольство дам по прибытии в замок временно прервалось на размещение по комнатам и переодеваниями. Дамы, включая Марго, которую ни за что и никогда нельзя оставлять со мной наедине до самой свадьбы (и это ужасно!), разместились в одном крыле, по соседству с королевой. Меня удостоили крыла королевского – будем со старшим и младшим Кристианом соседями. В наличии спальня, кабинет, гостиная с роялем, парочка комнат для слуг и прочие необходимые помещения, освещаемые электрическими лампочками.

Далее у нас камерный приветственный обед, и во время переодевания к нему меня потревожил мамин камердинер с написанной Дагмариной рукой запиской – Императрице ругать Аликс очень понравилось, но перемыванию косточек нужно топливо. Мария Федоровна вспомнила, что вообще-то Алик после гибели Николая немножко клеилась ко мне по переписке, и затребовала эти письма к обеду для зачитывания избранных мест вслух.

– Остап, письмо от принцессы Гессенской разве не в Петербурге? – озадаченно спросил я секретаря.

– Никак нет, Георгий Александрович – в вашем личном архиве. До вашего отдельного распоряжения изымать из него корреспонденцию мы не решились. Скопился весьма солидный объем.

Ох уж эта вертикаль власти.

– Идем, посмотрим, – пожелал я оценить масштабы бедствия.

Как-то я привык, что у меня бездонный багаж, который перевозится где-то за кадром. Очень удобно – если что-то нужно, оно материализуется словно из воздуха. Однако точных размеров багажа и сложность его логистики мне оценить в голову не пришло. Отправив маминого камердинера с ответной запиской – «прошу извинить за опоздание к обеду, прошу начать без меня, прибуду с письмами» – я направился за Остапом в подвальные помещения замка.

– Здесь, Георгий Александрович, – открыл секретарь неприметную, лишенную таблички дверь, и я поморщился на заставленное коробками с корреспонденцией, просторное складское помещение, размерами достойного средней руки супермаркета.

– Это только письма и телеграммы? – уточнил я.

– Так точно, Георгий Александрович. Одна тысяча семьсот одна коробка.

А не многовато ли я времени на переписки трачу? Бедные слуги – они же этот бесполезный ворох бумаг смиренно таскают за гиперактивным мной.

– По возвращении домой напомни мне заняться оптимизацией, – пополнил я блокнот Остапа и попросил седенького старичка-архивариуса. – Илья Васильевич, найди нам письма от Виктории Алисы Елена Беатрисы Гессен-Дармштадской.

Архивариус сверился с толстенным журналом-каталогом и выдал нам тощую стопку писем из нужной коробки. Надо будет ему премию выписать за профессионализм.

Родня ожидаемо и приятно для меня пренебрегла просьбой начать обедать в пользу морального права обрушить на меня шквал дружелюбных упреков – только приехали, а я уже где-то потерялся.

К обеду подали густой гороховый суп с солидным куском мяса, то же мясо, но тушеное с картошкой и овощами, мясные нарезки, тушеную капусту с колбасками, белый и черный хлеба и пирожное с фруктами на десерт. Дамы кушали немного – блюдут фигуру, а мы с мужиками не стеснялись, к концу обеда дружно расстегнув начавшие мешать дышать пуговицы. Под десерт с чаем разговор на старую тему возобновился – завладевшая письмами Дагмара весьма артистично и в высшей степени токсично цитировала избранные места:

– «В эту тяжелую минуту так трудно без крепкого, дружеского плеча…».

– Какая нахалка! – приложила Аликс королева Луиза.

– Тело Коли еще не остыло, а она уже строила коварные планы! – поддакнула Ксюша.

– Прескверный норов, – оценила Марго.

Королева поежилась, представив страшное:

– Я буду видеть в кошмарных снах, как ее алчные пальцы тянутся к завещанным тебе драгоценностям, Дагмар!

Спасибо Маргарите – разговариваем тут на смеси английского, русского и немецкого, потому что моя невеста датского не знает, тем самым прикрывая мой неизвестный дедушке и бабушке, трудно объяснимый провал в памяти. Со старшим Кристианом, впрочем, поговорить об этом придется – наедине-то нет причин избегать датского языка.

Прекрасная иллюстрация того, что люди при большом желании могут отыскать любой смысл в чем угодно – даже полностью безобидные, напрочь выхолощенные строчки из писем Аликс в глазах вошедших в раж дам обретали двойные и тройные значения, неизменно давая повод навешивать на Гессенскую новые и новые уничижительные ярлыки. Мне было не весело – вообще такие способы убивать время не люблю, потому что злорадство унижает в первую очередь своего носителя. Ну и Аликс жалко – снова и снова играя «ва-банк» она, конечно, сорвала куш, но в глазах пресловутой мировой общественности стала крайне токсичной фигурой. Не хотел бы я оказаться на ее месте – одно дело потенциальная война с соответствующим накалом дипломатии и блокадами против нехорошего агрессора, и совсем другое – вот так, когда от личной репутации не остается камня на камне. Неприятно было и Кристианам, поэтому дедушка охотно отреагировал на мои бросаемые на дверь взгляды:

– Милые дамы, с вашего позволения я вверяю вашим заботам эти великолепные пирожные. Кристиан, ты остаешься ухаживать за нашим прелестным цветником, – сильно огорчил сына необходимостью впитывать негатив и дальше. – А я покажу Георгию дворец – в своей любознательности он уже угодил в подвал, а значит мы рискуем в какой-то момент потерять его в здешних лабиринтах совсем.

Дамы светски похихикали, и мы с дедом покинули столовую.

– Der sker forfærdelige ting i Europa, [Ужасные дела творятся в Европе] – вздохнул на родном языке Кристиан.

Вот и всё, придется рассказывать про удар головой и «тут помню, тут не помню».

– Дедушка, нам нужно о многом поговорить, – ответил я на русском. – Прошу вас не считать это пренебрежением к славной Дании и собственной семье, но во время Путешествия я сильно ударился головой, потеряв часть памяти. Боюсь, теперь я совсем не знаю датского языка.

– Твоя матушка писала об этом, – грустно улыбнулся Кристиан.

И мне грустно – я же просил не говорить!

– Господь не посылает тяжких испытаний слабым, – положил руку мне на предплечье дед. – Идем, посидим у камина.

Ох уж эти игры в родню.

Глава 6

– Революционеры всех мастей, либералы, обыкновенные трусы и кретины… – перечислил неплохо накативший и выслушавший положенную ему часть Великого Плана Кристиан-старший, потерев раскрасневшееся лицо. – Едва я поведу своих верных подданных на войну, эти заботящиеся лишь о собственном брюхе мерзавцы начнут строить козни.

– Козни это ладно, – сочувственно улыбнулся я деду. – Главное – чтобы они не принялись строить социализм.

Скривив лицо в живую иллюстрацию отношения мировых элит к наследию Маркса, король признал:

– Эти – хуже всех!

Покивав и повздыхав – согласен – я подвел промежуточный итог:

– Мои предложения достаточно гибки, и только от Дании зависит ее дальнейшая судьба. Лично я уверен, что она в любом случае будет неплохой. Вопрос лишь в том, будет ли это «неплохо» в нынешних скромных границах, либо «неплохо» в доминирующей над всем Севером Европы Великой державе.

– Всего лишь иллюзии, – отмахнулся Кристиан. – Дания уже совсем не та, что прежде. Дух викингов, столетиями приводивший нас к великим победам, ныне выветрился, и некогда отважных северных воинов больше заботят собственные животы, эти отвратительные пенсии для стариков и посулы популистов. Мы – не бескрайняя Россия, которая может дать своему монарху бесконечные полчища солдат. Мы – всё, что осталось от некогда великой северной империи. Двести лет военных неудач – вот, что неизменно ждало нас при попытках улучшить свое положение. Возможно, взору Господа мила только такая – маленькая, сельскохозяйственная страна с небольшим, но процветающим населением.

Понимаю – когда на протяжении пары веков все войны приводили только к потерям, как-то не хочется влезать в авантюры снова. Кроме того, абсолютное большинство датской продукции экспортируется в Англию, а нам с Вилли пока нечем компенсировать Кристиану потенциальную потерю этого рынка. Что ж, времена и расклады сил имеют свойство меняться, и главное для меня сейчас – зародить в голове датского короля и его Двора нужные мне идеи. Они будут эти идеи обсуждать, ругаться, делиться на группы по интересам с последующим лоббированием, а итогом станет какое-нибудь компромиссное решение лет этак через пять – тороплюсь тут только я один, а для остальных каждый день наполнен созерцанием и милыми глупостями. Война не волк, в лес не убежит, блин.

Все эти оправдания Кристиана родились не сейчас – после столетий неудач и потерь, только дерьмовый король не будет тайком мечтать о резком сломе такого неприятного тренда. Кристиан является королем хорошим, потому что только хороший король не станет с молодецким гыгыканьем влетать в международные авантюры на чистом реваншизме – вот и приходится деду сутками повторять себе, что «господу мила маленькая, но процветающая Дания».

Надо смотреть правде в глаза – Дания в большой Игре величина малозаметная, и мои попытки превратить пешку в коня (которым можно совершать вызывающие изумление ходы) почти целиком продиктованы фигурой русской императрицы – я же пообещал, что попробую. Вот, попробовал, и теперь с чистой совестью смогу делать печальные глаза и разводить руками: «обмельчали викинги, сошли до центра мировой молочной промышленности». Если Кристиан решится хоть на что-то, уже хорошо. Нет – обойдемся, и я прекрасно понимаю, что «обходиться» придется большими потерями в Войне. Но разве нам привыкать? Наши не придут, потому что все наши – это мы и есть, и так было много-много веков. Судьба Империи не меняется никогда – либо она сильна и доминирует, либо трещит по швам и задыхается под собственными, неспособными к осуществлению, амбициями. Увы, нам судьбы «милой богу маленькой страны» не светит – без центральной власти при нашем климате лоскутное одеяло бывших провинций единой Империи обречено на прозябание и периодические гражданские войны под руководством добрых зарубежных соседей.

– Уже поздно, а я выпил слишком много, – признался Кристиан, решив закончить первую нашу беседу. – Тебе пришлось многое пережить за последний год, – натянул на рожу классическую «дедушкину» улыбку. – Прошу тебя – чувствуй себя как дома. Отдохни, отведай прелестей нашей кухни.

– Погуляй с Ксенией и Кристианом, – с улыбкой добавил я.

– Этот брак стал бы для всех нас очень хорошей партией, – не смутился дед и поднялся на ноги. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – пожал я предложенную руку, и мы разошлись.

Кристиан-старший, полагаю, в пьяненьких снах будет грезить возвращением всего Севера под свой контроль. Поутру, словив похмелье с закономерной депрессией, будет вновь повторять себе мантры про «лучше меньше, да лучше». Поправив здоровье, снова начнет мечтать о достойном потомка викингов величии. Эта карусель будет крутиться долго, вбирая в себя всех, с кем решит посоветоваться король, и результат отсюда пока не виден. Нужно чуть плотнее поработать над мозгами Кристиана-младшего – папенька в какой-то момент неизбежно оставит ему трон, а молодости амбиции свойственны больше, чем усталым старикам. Что ж, время покажет.

Поутру, перед завтраком, за мной очень удачно зашла Дагмара. Не материнской любовью единой обоснован сей жест, просто Мария Федоровна возжелала подробностей о вчерашнем нашем с королем разговоре, которые я и поведал ей во время медленной прогулки по коридорам дворца под ручку:

– На данный момент я осторожно оцениваю итоги как «бесперспективные», – честно признался я. – Но семя в почву попало, и я не собираюсь от него отступаться – если тщательно поливать, хотя бы потомок основного ростка может дать приятный урожай.

– Папа́ тяжело переживал утрату Гольтштейна, – вздохнула мама. – И я хорошо понимаю его нежелание рисковать снова.

– И я понимаю, – признал я. – Дания по нашим временам уже живет лучше большинства государств. Даже граждане Британской метрополии не имеют того, что дает дедушка своим крестьянам. Позволить себе не воевать – великая роскошь, доступная немногим, и Кристиан великолепно научился пользоваться мирными временами ко благу датчан. Но хотя бы создать видимость военного давления для Дании почти ничего не стоит – соседи не станут ввязываться по такому мелочному поводу, потому что австрияки крайне опрометчиво ведут дела, словно стремясь остаться совсем без союзников. Полагаю, не мытьем так катаньем на это уговорить наших Кристианов мы сможем – к их же пользе.

Не осуждаем любимого дедушку – он не трус, а просто грамотно распоряжается имеющимися в его распоряжении возможностями.

– Я сделаю все, что смогу, – выразила поддержку Мария Федоровна. – Другого такого шанса у Дании не будет уже никогда.

– Никогда, – подтвердил я.

Перед второй фазой Большой войны – это которой можно избежать, если империалистические хищники вокруг меня сохранят остатки здравомыслия и не поверят в себя до геополитического самоубийства о Россию – я с датчанами в случае окукливания в нейтралитет и разговаривать не стану: толку от них не будет совсем, а значит и силы тратить незачем.

– Может продадим Сандрингем? – выкатил я Дагмаре идею.

Подарок еще хуже слона – того-то хоть на самоокупаемость посредством работы экспонатом в зоопарке вывести можно, а дворец в Британии попросту бесполезен. Да, окрестные земли какой-то смешной доход генерируют, но всерьез браться за их развитие для меня прямо опасно – чего это цесаревич русский Англию облагораживает? На Родине проблем уже не осталось? Тьфу, да что с этих аристократов взять – они там все заодно, а мы кровь проливай да лишения терпи!

Дворец – это огромное помещение, которое на отопление, уборку, вечный вялотекущий ремонт и прочую ерунду жрет ресурсов как не в себя. Жрет из моего милого государственного бюджета, который и без того слезы жалости вызывает своими объемами. Желание оптимизировать расходы набухает с каждым днем, список желательных трат и инвестиций ширится еще быстрее, а мне на шею так и норовят посадить что-то бесполезное, но очень затратное.

– Продать?! – аж подпрыгнула мама, укоризненно глядя на меня. – Как думаешь, как скоро после новости о начале торгов какой-нибудь лорд увидит в Сандрингеме возможность занять место фаворита несносной Аликс? Неужели ты не понимаешь, что для меня противна сама мысль о том, что эта hore будет жить во дворце, принадлежавшем моей любимой сестре? Я попросту этого не переживу!

Я тут про государственный бюджет, а она – о чувствах. Так-то логично – идея продажи была обречена на провал с самого начала, но попробовать стоило.

– Прости, я и вправду не подумал об этом, – соврал я.

– Ах, мальчик мой, – тут же включила великодушие и заботу Дагмара, прижавшись к моему плечу плотнее и подарив добрую улыбку. – Ты так много думаешь о больших и сложных вещах, что порой упускаешь мелочи. Просто ты еще молод, и даже на свою неоспоримую гениальность пренебрегаешь кажущимися тебе не столь уж важными вещами. Однако в мелочах порой заключается самое главное.

– Спасибо, я запомню, – соврал я снова.

– А если забудешь, я всегда приду тебе на помощь, чтобы все исправить! – почти пропела радующаяся маленькой победе Дагмара.

И это несоизмеримо лучше государственного переворота при молчаливом одобрении действующей императрицы. Да, меня в живых заговорщики не оставят – без лишней скромности, я ОЧЕНЬ опасен – но Марии Федоровне будут обещать не более чем почетную и сытную ссылку туда, где тепло и хорошо, а она в своем умении успокаивать себя в любой ситуации радостно решит, что так все и будет. Нет уж, лучше пусть так, как бы командная работа, где я откупаюсь от мамы парой миллионов рублей в год, рядом должностей для ее протеже и регулярными, достойными хорошего сына, добрыми словами.

Разумеется, за завтраком мама не преминула показать мне, насколько я неправ при помощи остальных дам. Нет, не «Жорка тут фигню придумал, вот глупец», а хитро – мол, получила письмо от английского богача с предложением купить Сандрингем за кругленькую сумму. Бабушка тут же осознала всю важность недопущения Аликс к ценной собственности, Ксюша с Марго радостно ей поддакивали, и завтрак скатился во второй раунд переговоров о сущности будущей английской королевы.

Попрошу Кристиана по каким-нибудь заводам и фермам меня сегодня и завтра покатать – дамам такое не интересно, а когда мы вернемся к сидению во дворце, ругать Аликс им уже надоест.

Ведь надоест?

Образцово-показательные паевые фермерские общества, которые мне с удовольствием показывал Кристиан-старший, оставили после себя вполне приятные впечатления. У датчан «пауперизация» случилась уже давненько, и паевые общества – они же совхозы или агрохолдинги – являются основной экономической доминантой в сельском хозяйстве. Я наделал фотографий, набросал кое-какие тезисы и нагрузил прибывших со мной агрономов приказом превратить это все в единый доклад на тему «почему паевые общества на селе – это круто и перспективно». Сей доклад мы перед публикацией и зачитываниями где положено вдумчиво доработаем, чтобы вписать перемены в общий пакет реформ родной страны. Ну и под собственные реалии датские методы адаптировать жизненно необходимо, потому что мы сильно отличаемся от датчан – от климата до макроэкономики Империи. Тем не менее, очень важно показать успешные примеры реализации агрохолдингов, потому что крестьянин наш совершенно справедливо перемен опасается – видел, знает, голодал.

С дедом мы в процессе неплохо сошлись – старику было приятно, что молодой наследник целой Российской Империи жадно интересуется сельским хозяйством, до которого монархам как правило и дела нет – это ж для крестьян, вот броненосцы или хотя бы артиллерия – вот оно да, Высочайшего внимания достойно.

Еда – это блин основа. Пока человечество работало на поддержание штанов, с государствами, культурой, наукой и прочим было как-то тоскливо. Вот появился тут одаренный не по годам человек, придумывает странное, сам хлеба не сажает и скот не пасет. Зачем такого кормить? Ну его совсем, деды неолитом жили и мы как-нибудь проживем. Со временем производительность труда на селе стала расти, и у человечества появилась возможность начать кормить ненужных ранее людей, и ныне мы имеем такие классные штуки как «культура» и «наука». А еще имеем необходимый для выживания силовой аппарат – солдаты и полиция тоже хлеба не сеют, но без них государство не сможет обеспечить производителям реального продукта условия труда.

Именно это я во время первого посещения паевого общества по производству сливочного масла Кристиану и рассказал, получив в глазах деда много очков уважения. «Король-фермер» – так бы я его назвал. Сам Кристиан от этого комплексует, и ему приятно встретить того, кто способен оценить сельскохозяйственные достижения Дании по достоинству.

Вчера мы с ним встречались с немецким послом и датскими олигархами – Вильгельм сдержал слово, и «нарезал» датчанам немного вкусных земель в своих африканских владениях. Мне за это заслуженно обломилось расположения местных богачей, и я не преминул этим воспользоваться, заключив несколько выгодных для обеих сторон договоров. Пускать иностранцев к разработке моих драгоценных недр естественно не стал – так, торгуем-инвестируем да подсчитываем совершенно нейтральные для общественного мнения прибыли.

Дамы тем временем продолжали ужасаться все новым и новым изъянам в личности Аликс (большей частью лично и выдуманным), но это даже пошло на пользу – Ксюша от такого досуга заскучала, что дало Кристиану-младшему возможность выгуливать ее по Копенгагену и окрестностям, неумолимо подтачивая девичье сердечко как личным, так и государственным очарованием.

Марго такая роскошь как гулять и веселиться временно недоступна – она только недавно, и только благодаря моему личному упорству влилась в нашу «тусовку», и теперь ей нужно в нем обжиться и выгрызть у старожилок уважение или хотя бы расположение. Так-то процесс идет, и как минимум в глаза ей улыбаются и признают «шарман», но что там у дам в головах творится никогда точно не угадаешь, поэтому я рад, что Маргарита проводит со старшими «подругами» так много времени в ругани признанного врагом объекта. Сближает, как ни крути.

На третий день, к огромной моей радости, на этом пути был сделан важный шаг. Триггером послужил прибывший в порт немецкий броненосец. Жлоб-Вилли зажилил новинку типа «Бранденбург», первый из серии которых уже почти сошел со стапелей, и выделил сестре в приданное (в числе прочих, вполне обильных ништяков) старенькую, но прошедшую капитальный ремонт и модернизацию двигательной части модель. Военная польза никчемна – калибры никакие, броня соответствующая, так что проходит по категории «прогулочная яхта, которая может пострелять по решившимся на пиратство идиотам». Ну или остров там какой важный посторожить, чисто символически – «надо вам русский корабль топить за никудышный клочок земли? Вот и я думаю, что не надо».