Красный янтарь
- Час рока придёт, обагрится янтарь, Продолжится цикл позабытый, как встарь, Луна облачится в одежду заката, И брат окропит себя кровью брата. Лишь дьявол окажется чист пред Фемидой, От черного камня ослепнет невинный, На всё не хватает Великому глаз,
- Не кончится цикл и в этот раз.
Глава 1
Стерильно белые стены приёмной жадно глотали последние тёплые лучи, с трудом находившие путь сквозь густые тучи. Мелкие, неприятные капли дождя, словно змеи, ползали по холодному стеклу большого окна, в конце концов оседая на деревянном профиле. По ту сторону стен чуть подрагивали на ветру сиротливые ветви каштана, давным-давно потерявшие свои листья. Время от времени мимо проносились неугомонные городские птицы. Скромное, по-офисному обставленное помещение трудно было назвать уютным, но в такую неприятную погоду оно казалось добротным убежищем.
Вешалка для курток возле двери, чёрный кожаный диван, на котором могут одновременно уместиться три-четыре человека и круглый журнальный столик из белого пластика, заполненный всевозможными рекламными буклетами и гламурными изданиями, чтобы хоть как-то скоротать ожидание, – интерьер приёмной воплощал собой абсолютную практичность. С натяжкой украшениями можно было назвать развешанные на стенах мотивирующие плакаты. «Не держи в себе негатив, иначе утонешь!» – гласил постер с изображением кита, чьё массивное брюхо было под водой, а голова с улыбкой облегчения и смотрящий вверх кончик хвоста – над. Из спины животного бил фонтан, по-видимому, символизируя собой вырывающиеся изнутри отрицательные эмоции. «Осознание проблемы – путь к её решению» – утверждал ещё один плакат, висевший прямо над головой у женщины средних лет, администратора медицинского центра «Дао». Она за своей стойкой со скучающим видом перелистывала журнал, время от времени бросая осторожный взгляд на сидящего напротив единственного посетителя.
Этим посетителем был Келвин Торнс, мужчина двадцати восьми лет, чуть выше среднего роста, довольно худощавый, но жилистый. Внимание привлекали прежде всего необычные глаза – голубые, с карими вкраплениями вокруг зрачка, и чудаковатая, неопрятная причёска, напоминающая растрёпанный птичий хохолок. Мужчина изо всех сил пытался излучать спокойствие и безмятежность, однако внутри него сознание уже вело отчаянную борьбу с подступающим медленно, но верно, словно прилив к берегу, почти забытым чувством тревоги. Келвин надеялся, что после серьёзного лечения, почти десять лет назад, ему больше никогда не придётся оказаться в кресле психиатра. Но две недели назад Юджин Харл, директор издательства «Протеон», где Торнс работает иллюстратором, вызвал сотрудника на разговор.
Поначалу Келвин не придавал особого значения этому событию, поскольку подобные беседы были обычным делом для их небольшой компании. Но когда Торнс зашёл в кабинет, по нервному подёргиванию ноги Юджина, он понял, что случилось что-то серьёзное. Келвин был давно и хорошо знаком со своим боссом, в том числе, и вне работы, и потому знал, что когда нижняя конечность мистера Харла начинала отбивать неумелую чечётку, это означало, что он действительно находится на взводе.
– Сядь! – отрывисто сказал Юджин, указывая на кресло.
Он подошёл к двери и запер её на ключ, затем достал из ящика стопку последних набросков Келвина и бросил на стол:
– Плохо! Очень плохо! – разочарованно произнёс директор, – Ты серьёзно считаешь, что эти иллюстрации мы должны предоставить заказчику для сборника рождественских рассказов? Это же детская книжка, Кел! Детская! – последнее слово он проговорил по слогам, повышенным тоном, наклонившись к Келвину и глядя ему прямо в лицо, словно учитель, который пытался вдолбить непонятливому ученику до жути банальную мысль.