Искра дракона

Глава

Вместо пролога

«Шарик, ты балбес!» – как заезженная пластинка крутилась в голове фраза из мультфильма голосом кота Матроскина. Шарик, ты балбес. Ты – балбес. Балбес. Идиот. Шарик… А-а-а!..

При чем тут Шарик? Наиль, ты идиот. Идио-о-от!

На фига ты им поверил? Точнее – ему поверил. Княжне он верил, а Горину нет. Горин ведь кто? Правильно, телохранитель княжны. Заметь, не твой. Его задача – спасти её. Не тебя. Смекаешь? Он тебе и не такое пообещал бы. Ха! «Заклинание через пару часов развеется, и сработает портал». Ха-ха! Ничего не развеялось, никакой портал не сработал. Или развеялось, но портал не сработал. Блэт, знать бы какое заклинание и как работают порталы. Впрочем, какая разница, не маг – не умею.

И что самое противное, обычный способ просто проснуться утром в своей кровати не сработал тоже. Несколько месяцев он шастал по этому миру, точнее – по одному восточному городу-порту, как любопытный турист-невидимка, без проблем и лишнего внимания. Ходил сквозь стены, подслушивал и подсматривал, и утром просыпался как ни в чём не бывало и жил обычной жизнью школьника-старшеклассника, пока не взялся спасать принцессу из плена. То есть рабства. То есть княжну. Спасать танцем, но… Эта недолгая история закончилась тем, что Элис пришли спасать свои, т.е. Горин, а Наиль остался прикрывать отсутствие пленницы.

На пару часиков, угу. Накинуть богатое покрывало и посидеть у окошка, то есть фонтана (нет в темнице окон, а есть внутренний дворик с фонтанчиком) – это просто. Легкотня. Любой справится. Вот только после спасателя пришли за Элис похитители. Как же вовремя сбежала она и как же невовремя оказался здесь он. Наиль даже понять ничего не успел: на него будто накинули тёмный мешок и потом вытряхнули, одурманенного и ничего не соображающего, в каюте бегущего под парусами корабля.

Пленник на пиратском корабле… В чужом, магическом мире. Один, без друзей, без понимания как вернуться домой. И как же так получилось?

А если рассказывать с начала, то история началась, когда в школу пришла новая преподавательница по современным танцам и стрип-пластике…

И нет, книга не об этом, а про попаданца в магический мир… А-а-а, всё сложно.

В общем так: Наиль думал, что история началась со стриптиза, но автор знает, что с монетки. Впрочем, смотрите сами…

Глава 1. Марго

– Перерыв, мне ответить надо. – Марго быстро покинула танцевальный класс, прижав телефон к уху.

Наиль устало прислонился к пилону и оглядел пустующий зал. Зал как зал. С одной стороны окна, напротив – зеркала и дверь. От класса балета отличался только наличием шестов для танцев.

В миллионный раз оценил себя в зеркало: худой подросток с серыми отросшими волосами. «Ни рыба, ни мясо» – мамино определение его внешности. Или характера? Типичная русская внешность и татаро-монгольское имя.

Внешность ему досталась от мамы, характер – от папы. Мама – высокая и худощавая блондинка, красила волосы в темно-красный и много командовала. Папа – невысокий брюнет среднеазиатской наружности, бесконфликтный, постоянно находился в разъездах. Мама упрекала его: «Тебе юрту в степи и варган, и ничего больше надо!» Папа отшучивался: «Много ли для счастья надо?»

Мама, бывшая артистка балета, ныне завуч в Школе искусств, мечтала вырастить сына знаменитым танцором и чуть ли не с пеленок запихнула его в балетный класс. В четвёртом классе она насела на балетмейстера с вопросами, почему ее сын не солист, сколько можно держать талант в тени, когда же уже он засияет на сцене? «Или вы только богатеньких продвигаете?» Мейстер, оскорбленный обвинением в продажности, возмутился в ответ: «Да в нем искры нет, вы понимаете? Ему это неинтересно! Ему только умирающего лебедя играть! Нет, чушь! Лебедь – это драма. Ему не по силам. Шкаф на сцене играть! Или серую моль в шкафу!» – и выскочил, хлопнув дверью, не заметив в коридоре Наиля. На этом балетные танцы закончились.

Слова учителя до сих пор сидели занозой в его душе. Наиль восхищался балетом, восторгался. Это было как волшебство, магия. Балерины, как бабочки, порхали по сцене с неземной легкостью и изящностью. Наиль хотел быть частью этого волшебства, этой магии. Готов был пахать в зале с раннего утра и до позднего вечера. Но, увы. Эта магия оказалась ему не доступна. «Нет искры» – припечатал мейстер. А если нет великого таланта в балете, то какой смысл заниматься этим дальше?

Так решила мама. И Наиль смирился с мнением взрослых.

Но может его талант проявится в других направлениях?

После балета были народные танцы. В украинских и русских танцах ему опять не хватило живости. «Улыбаться надо! Веселее! Ну же!» И там он продержался только год. В кавказских танцах еще столько же. Но здесь его не приняли парни: «Ой, извини, я тебя нечаянно толкнул», «Ох, я не заметил, ты под руку попался», «Смотри куда идешь». Он не жаловался – эти танцы нравились намного больше, чем народные. И даже больше, чем классика. То же волшебство, тот же полет над сценой: не бабочки, но птицы. Магия, не доступная обычным людям.

Но и эти танцы закончились, когда Арслан случайно заехал ему локтем по скуле. В этот раз и правда случайно: «горячие» парни толпились в узком коридоре перед выходом на сцену. Энергия молодых и буйных бурлила, замкнутая в тесном пространстве. И так получилось, что кто-то просто репетировал танцевальный элемент, кто-то, дурачась, просто кого-то толкнул, а Наиль просто попался под руку. Конечно же, случайно.

Ну да, не в первый раз. Так у них тут и не кружок рисования, а активный вид занятий, с акробатическими элементами. Как в спорте. Вон в хоккее или футболе никто же не считает царапин и разбитых носов? Нормально всё.

Однако, мама не желала ничего слушать – синяк под глазом «светился» даже сквозь тональный крем – и устроила очередной скандал. И Наиль поменял еще одну школу танцев.

Теперь это были бальные танцы. Видимо, мама думала, что девочки не дерутся. Вальс, пасодобль, румба, ча-ча-ча – полная муть после танца с саблями, но начинался переходный возраст, и Любочка была очень красивая. И, кажется, симпатия оказалась взаимной.

Наиль еще раз посмотрел в зеркало. Моль, конечно, серая, зато ноги красивые. Длинные и ровные. Это не он придумал, а Любочка так сказала. Вдруг прижалась к нему боком, прошептала горячо в ухо: «Были бы у меня такие ноги, я бы только мини-юбки носила». Наиль оглядел тогда свои и Любкины ноги, ноги соседних пар и не увидел большой разницы, но ухо приятно горело от теплых слов, и мурашки побежали куда-то по спине вниз. Они побежали и теперь, как и тогда, как и каждый раз, когда он вспоминал этот случай.

Наиль смущенно дернул себя за ухо и почесал спину. Эх, Любочка. Вымахала за это лето, став выше на голову, и сбежала к Стасику в пару. Теперь Наиль танцует с Лизкой. Ябедой и сплетницей. За две недели он узнал столько всего о каждом танцоре в группе и о преподавателях, их семьях и отношениях – Санта-Барбара, не иначе: кто с кем встречается, ругается, спит и трахается. Да. Это было откровение, новый взгляд на мир: все, оказывается, друг с другом переспали, да не по разу. И Любочка тоже.

У него волосы дыбом встали от этих новостей. Как вообще можно жить в таком мире? Как? Не верилось, Любочка не такая, это Лизка все придумала. Как вообще у нее язык повернулся говорить такое вслух?

Наиль передернул плечами. Как передать это ощущение липкой грязи, что пачкает тебя изнутри и проникает в мысли? Как отмыть? Занятия превратились в каторгу. Ведь пропускать тренировки можно было только по одной причине: в связи с собственной кончиной.

Он впервые устроил тихий бунт. Притворился больным и не пошел на танцы. Мама потрогала его лоб и… оставила дома. Один раз сработало, но впереди маячило выступление. Концерт.

Можно было бы отвлекаться на музыку и не слушать Лизку, только его стало передергивать даже от прикосновения ее рук. А как вести танец, если прикасаться противно? Он сбивался с ритма, наступал ей на туфли. Всей группе раз за разом приходилось начинать танец заново.

Ребята шушукались. Лизка хихикала и стреляла глазками. Марьванна раздраженно стучала линейкой по ладони, делала замечания.

– Наиль! Соберись! Заново! С третьей позиции. Раз, два, три, раз… Наиль! Опять? Раз, два, три… Наиль, выйди вон, чтоб глаза мои тебя не видели.

Наиль надолго застрял в туалете, раз за разом намыливая ладони, пытаясь смыть липкость чужих рук, отгоняя от себя понимание, как это выглядит со стороны. Он даже мысленно услышал Лизкин голос: «Ах, Наиль в меня влюбился, точно тебе говорю! Все это видят. Удивляться тут нечему: я просто бомба, он, конечно, не красавец и точно девственник, но не бросать же его, несчастного, одного. Сама понимаешь, первая любовь и все такое…» Затошнило. Да лучше он в окно прыгнет, но на бальные больше ни ногой.

Именно так он и собирался заявить маме, шагая по коридору в ее кабинет, только с порога сделать ничего не успел, запнулся, услышав мамино: «Марго! Ну хоть ты что-нибудь с ним сделай! Сил моих больше нет!» В кабинете мать была не одна: в кресле сидела преподавательница танцев по стрип-пластике. Марго – молодая, коротко стриженая, с цепким взглядом и жесткой фигурой гончей.

– Наиль, с сегодняшнего дня будешь заниматься танцами с Марго.

«Что?»

– А как же бальные? – пискнул Наиль.

– Забудь про бальные!

– Но концерт же! И Лиза без пары? – Он и сам не знал зачем спрашивает. Ни концерт, ни бальные, ни тем более Лизка его сейчас не интересовали. Но, блин! Стриптиз? На шесте? Серьезно? В голове не укладывалось.

– С концертом и без тебя справятся, а вот Марго уезжает через месяц, и у тебя не будет больше такого шанса.

– Шанса?

– Марго – высококлассный специалист и универсальный танцор, училась в столице, – объяснила мама, но понятнее не становилось. – Тебе нужен индивидуальный подход. Не спорь! Сколько можно менять классы? Ты уже не маленький, пора определиться и идти целенаправленно. Не будь, как твой отец! Ты понял?

Наиль кивнул. Он не понял, но точно знал, что после этого вопроса надо соглашаться и молчать, иначе нотация затянется на несколько часов: аргументы и еще одни аргументы, и аргументы аргументов, а также копание в прошлом и стряхивание пыли с семейных историй о том, как у нее, талантливой артистки, не получилось стать знаменитой и кто в этом виноват, и о том, что ей пришлось выйти замуж за монгола и жить в захолустье, и о том, как погибли все ее мечты. И прочая, прочая…

– Отлично, – улыбнулась мама. – Будете заниматься по вечерам, когда все занятия окончены. Начнете сегодня. Все. Подожди в коридоре.

Он тупо сидел в коридоре, бессмысленно пялился в стену и думал. Думал о том, что сейчас случилось, и пытался понять, что происходит. Мама не могла отдать его в стриптиз. Ведь нет? Или да? И тогда что потом? Неужели он совсем безнадежен и «сиять на сцене» может только голыми ляжками? Да ну, бред.

В таком свете уже и Лизка не казалась такой противной, да и сами бальные танцы тоже. Ведь это яркие костюмы, эффектные движения и прочая мишура. Нужно только выиграть несколько чемпионатов, повесить медали на шею, и вот мамина мечта сбылась, и от него отстанут. Нужно только напрячься. Наиль же не старался как следует, не стремился побеждать… Смирился с мыслью, что таланта нет, искры нет, что он серая посредственность и пытаться даже не стоит. А вдруг получится? Нужно всего лишь еще раз попробовать.

А что, если в этом и была мамина задумка? А? Добавить ему целеустремленности к победе в чемпионате. А что? Вполне сработало. Наиль успокоился и повеселел.

Тут открылась дверь и Марго скомандовала:

– Пошли.

Он шел за ней и сверлил недоуменным взглядом крепкую фигуру в спортивном костюме и кроссовках. Почти одинакового с ним роста, только Марго на пару сантиметров выше. Выбеленный ежик волос и крупные серьги-кольца. Наиль чувствовал ее силу. Силу и уверенность. Марго могла надрать задницы и мужикам – это сквозило в ее движениях.

– Расслабься, – посоветовала Марго, не оборачиваясь, – никакого стриптиза. Поднатаскаю тебя в современных танцах. Никакой замшелой классики и искусственных улыбок.

Наиль облегченно выдохнул и воспрянул духом:

– Хип-хоп будет?

– И хип-хоп тоже.

В этой школе уличные виды танцев не преподавали, только классические и народные. Исключение составлял класс стрипа, но и он открылся лишь этим летом, вместе с приездом Марго – на волне платных занятий фитнесом для взрослых женщин.

Сначала Марго попросила показать все что он умеет. Полчаса Наиль мучился, сбивался с ритма неподходящей музыки (балет под попсу танцевали?) и краснел под оценивающим прищуром серых глаз. Чувствовал себя деревянным, как Буратино и сбивался от этого еще сильнее.

– Достаточно, – наконец кивнула она. – Понятно. Кое-что… Начнем с… Ладно, пусть будет хип-хоп. Я танцую, а ты повторяй. И расслабься. Это просто танцы, никто тебя не съест.

Марго поменяла диск в магнитофоне и дала еще указания:

– Постарайся поймать ритм и общий дух танца. Отдельные элементы мы разучим потом.

И вот спустя час – или больше? – они наконец-то сделали перерыв. Наиль оказался выжат как лимон от непривычных движений и скорости. Руки-ноги гудели, спина была мокрая. Кажется, хип-хоп ему не подходил. Тело, заточенное под балетную пластику, танцевало что-то другое. Но Марго одобрительно щурилась, и он постепенно почувствовал, как уходит напряжение и появляется азарт повторить, поймать движение с одного взгляда, попасть в ритм незнакомой песни.

Интересно, а на сколько Марго его старше? Лет на десять? А парень у нее есть? Наверняка есть. Крутой какой-нибудь. Наиль представил, как должен выглядеть парень такой красотки. Кто-то большой, накачанный, в кожаной куртке и на мотоцикле. Тоже крутом, мощном. И перчатки кожаные. А на куртке череп нарисован и огненные вихры…

– Наиль, – оторвала она его от дум, – на сегодня закончим. Приходи завтра к восьми. И музыку принеси, которую любишь. И одежду посвободнее, с кроссовками.

Наиль смутился. Да, бальные туфли и брюки мешали свободно двигаться, но он надеялся, что сумел это скрыть. Не сумел. В дверь заглянула мама:

– Поехали.

И воды завтра надо будет взять с собой: пить хочется.

Глава 2. Школа

Этим вечером отец был дома.

– Ура, – Наиль радостно облапил его. День, начавшийся так погано, стал лучше вечером и теперь превратился просто в праздник какой-то.

– Ну-ну, большой уже, – отец взлохматил ему волосы, – выше меня ростом.

– Не, не выше, – не согласился Наиль. Хотя да, в свои пятнадцать он был ростом сто шестьдесят пять сантиметров и догнал отца, но, очевидно, на этом останавливаться не собирался и грозил перерасти и маму, а потом – и маму на каблуках.

Отец устроил «монгольский вечер». Так они называли вечера, когда на пол в гостиной стелили ковер с восточным орнаментом, ставили низкий столик, доставали нарды или шахматы, заваривали чай в пиалах. Никаких стульев, сидели прямо на ковре, сложив ноги по-турецки. В этот раз отец играл на варгане, и Наиль замер, впитывая необычную «живую» музыку.

Слушал и смотрел. Отец круглолицый и смуглый. Весь его облик, округлый, но не толстый, производил впечатление добродушного простака. Иногда отец специально говорил с акцентом и притворялся тупым, как Галустян по телеку в роли гастарбайтера: «Нацайника». Наиль знал, что это лишь игра – шутки ради или, иногда, издевки. Если собеседник был нагл и груб, то его таким образом тихо прокатывали. Наглец выходил из себя, бесился, но уходил, так и не добившись ничего.

Но когда надо, отец мог постоять за себя и сына даже с голыми руками. Наиль покачал головой – тот случай он вспоминать не любил. В памяти он отложился какими-то вспышками: громкие резкие звуки, яростный лай собаки, бешеные глаза, оскаленная пасть, резкий окрик, резкий же взмах и навалившаяся тишина.

«Испугался? Все хорошо, Илья, все хорошо», – успокаивал отец, но Наиль смотрел только на его окровавленную руку. Отец сдернул шарф и, заматывая его на рану, не прекращал повторять: «Все хорошо».

Испугался? Да, но не бешеной собаки, а вот этой вот внезапной резкости. Тишина, и вдруг из темноты на тебя бросается оскаленная волчья морда, полная ненависти и желания перегрызть тебе глотку (за что? меня то за что?), короткая схватка и тишина. Испугался того, что в любой момент жизнь может встать на дыбы, что от смерти отделяет только миг. И ни за что. Просто ты шел здесь и сейчас.

Появилась неуверенность в будущем, страшила непредсказуемость событий, но также осталась полная уверенность в отце: рядом с ним все будет хорошо.

Вспомнился запах йода и бинтов. Мама, тихо причитая, бинтовала отцу кисть, безнадёжным тоном спрашивала: «Что случилось?» – и вдруг порывисто прижимала сына к себе и опять причитала. Отец успокаивал её и врал, что случайно на стройке поранился.

Наиль стройку не помнил. И вообще не помнил куда и зачем они ходили. Помнил каменистую дорогу, темноту вокруг и луч фонарика, который неровно светил на камни, мигая и подпрыгивая.

Мама недоверчиво смотрела на них, не веря, но и не переспрашивая. Знала, что все равно «монгол» сделает все по-своему, опять уйдет куда-то и вернется как будто случайно. А вот теперь и сына за собой потащил. Она снова прижала голову сына к себе, умоляюще глядя на мужа.

Утром отец непонятно скажет: «Не приняла тебя дорога», – вздохнет и подарит необычную монету – круглую, но с квадратным отверстием. Наиль проденет в монету шнурок и будет таскать, не снимая, даже в ванной. Монета – как символ того, что они, монголы, ничего не боятся, и если что, то врага одной левой «хрясь».

Сколько ему тогда было? Лет семь, глупый совсем. Да и монета, скорее всего, китайская подделка. Не настоящая, но с красивым драконом по кругу и непонятными иероглифами, которые Наиль в прошлом году пытался перевести и месяц листал книги и справочники в интернете. Иероглифы расшифровке не поддались – оказались дизайнерской выдумкой, не иначе, но монету он продолжал носить по привычке, чтобы… чтобы было «все хорошо, Илья, все хорошо». Иногда родители называли его на русский манер, называя созвучным именем. Но вот только, если мама говорила «Илья», то все, пора бежать и прятаться, наказание неизбежно.

Наиль потряс головой, отгоняя воспоминания, опять смотрел на отца, его лицо и руки. Вечная загадка – кто он? Какой национальности? Отец часто отшучивался что родом из татаро-монгольского ига, иногда говорил, что бурят или казах, потом – киргиз или узбек, соглашался и на чукчу с китайцем. Позже Наилю мама объяснила, что отец детдомовский и своих корней не знает. В детдоме записали как Ерс Эльчин. Откуда имя взялось? Назвала ли так его мама? А может, это название поселка или местности? Или это просто случайные имена. Отец долго пытался выяснить, но увы.

Иногда кажется, что поэтому работает дальнобойщиком, как будто пытается объездить весь мир и найти «своих». Отец шутил, что может выбирать любую родню. Пить чай по-бурятски с молоком и солью, играть в нарды, носить киргизский калпак, ругаться на татарском, петь песни на башкирском.

И он сам – Наиль – кто? Наполовину русский, а наполовину кто?

Хороший получился вечер. Начался с музыки на варгане и китайского зеленого чая, потом играли в шахматы и ели узбекские лепешки с адыгейским сыром, разучили песню на татарском, что пела Гарипова в программе «Голос». Потом пили черный чай с добавками: родители подливали себе башкирский бальзам «Иремель», а Наилю – обычное молоко.

Потом отец поинтересовался, как сын закончил первую четверть в школе. И Наиль ответил, что четверть еще не закончена, завтра контрольная по русскому и у него там спорная оценка. И «монгольский» вечер вдруг стал «русским» – с повторением наизусть правил великого и могучего.

А закончился великим китайским. Отец поднял пиалу с чаем и многозначительно продекламировал: «Мягкость преодолевает твердость. Слабость преодолевает силу. Нет в мире никого, кто бы этого не знал, но нет никого, кто умел бы осуществить это на деле. Лао-Цзы». Они все задумчиво помолчали пару минут, а потом мама отправила Наиля в душ и спать.

Утром он встал вовремя и вполне выспавшимся. Только вышло оно слегка нервным. Сев в кровати, Наиль привычно поискал пальцами шнурок с монетой и не обнаружил его. Перевернул подушку и одеяло. В итоге шнурок – порванный – нашелся. Такое не раз уже бывало – веревочки менялись постоянно: они рвались, перетирались и приходили в негодность. Но монеты не было. Надо, видимо, перетряхивать всё, вплоть до матраса и ковра, и сдвигать кровать.

– Чего ты там шуршишь? – крикнула мама с кухни. – Иди умываться и завтракать, а то в школу опоздаешь.

Слегка расстроенный, Наиль чистил зубы и разглядывал себя в зеркало, раздумывая о том, где искать монету. Логично там, где порванный шнурок, то есть у себя в комнате. Или может все-таки в зале? После школы он уж поищет везде как следует.

Сплюнул пасту, потом намочил расческу и зачесал назад отросшие волосы. За прическу в танцевальной школе его совсем не ругали, наоборот, она отлично «зализывалась» – заливалась гелем – и была «вполне себе латино». Волосы он не стриг в стратегических целях: ими удобно было прятать глаза и уши. Глаза – виноватые и испуганные (в зависимости от ситуации), уши – оттопыренные (во всех ситуациях).

Собственно говоря, детсадовская дразнилка про слона и уши уже не так волновала. Те – он еще раз критически их осмотрел – были только слегка оттопырены. Можно сказать, даже вполне симпатично оттопырены. В школе никто не дразнил, а если вспомнить лопоухого Сидорова, чьи локаторы просвечивали розовым под лучами солнца, то ему вообще не на что жаловаться.

А вот глаза, да, даже сейчас смотрели настороженно и как будто испуганно. Он попробовал потренировать мамин взгляд строгого завуча. Сдвинул брови и замер не мигая. Почти полминуты ему это удавалось, но тут тот сам метнулся в сторону, посмотрел на кончик уха, на прядь волос. «Блин». Попробовал опять. Не мигать получалось пока разглядывал цвет глаз (серо-каре-зеленые в темную крапинку, непонятного зеленого – то ли болотного цвета, то ли цвета пыльной травы), но чуть отвлекся – моргнул. «Блин, не быть мне злодейским шаманом».

Проверил, не просвечивают ли сквозь загар веснушки, не вылез ли новый прыщ на подбородке, скорчил сам себе рожицу в зеркало и пошел завтракать.

В школе он неожиданно столкнулся с Лизкой. В гардеробной она была с подружкой и, увидев Наиля, злорадно прищурилась и секретничающим громким шепотом поделилась с той новостью, при этом не сводя с него глаз и наслаждаясь его реакцией:

– А Наилька, не поверишь, где теперь танцует, ты просто упадешь! Это бомба, что я тебе расскажу…

Наиль привычно сжался, намереваясь развернуться и сбежать, сделав равнодушное лицо. В памяти всплыло отцовское вчерашняя мудрость «мягкость – это твердость», потом дурацкое слово «нацайника», и услышал свой голос:

– Ой, Лизочка, пинук чите(1), поведай нам, как твое здоровьице? – сладко вопросил он, добавляя татарские ругательства. – Ай-яй, приснился мне дурной сон, ох, кутак сырлама(2), ходи осторожно, а то снег башка попадет, – глаза у Лизки стали по пять копеек, – или бешеная муха покусает. – И замолчал выжидающе, не мигая и подходя все ближе.

Лизка хлопнула глазами, открыла и закрыла рот.

– Сам дурак! – выпалила она невпопад и потянула подругу из гардеробной.

Наиль проводил девчонок немигающим взглядом, пока они не скрылись за поворотом, и только потом выдохнул. Ох ё, что это с ним? Неужели тот самый переходный возраст, которым пугают учителя родителей?

Но сработало! Сработало же. Не факт, что Лизка прям сейчас не разносит новость-бомбу о том, что Наиль теперь занимается в стриптиз-классе. И чем бы вы думали, там можно заниматься? Ну конечно же не песни поют. Ему ж теперь драться придется. А-а-а! И много. Мама, вот об этом ты не подумала!

Странно, но страха перед дракой не было. Была уверенность: «Мы, монголы, “хрясь” одной левой». Он провел пятерней по волосам, убирая их с глаз, и двинулся в класс.

Восьмой «Б», средний ряд, третья парта. Учебники и тетрадка сегодня не нужны, контрольная же. Только пенал достать.

Одноклассники. Наиль с ними мало общался – после уроков спешил на танцы. И они всегда были главнее. Он постоянно пропускал уроки: концерты, соревнования и подготовка к ним. Выступления на все праздники – календарные и специальные (День полиции, например). Соревнования между школами: отборные, городские, областные. Постоянные разъезды. С танцевальной группой «Фонарики» (дурацкое название, да?) объездил всю область и за пределы области. И что он видел? Коридоры, гримерки и закулисье. Автобусы, гостиницы, столовки.

Наиль вдруг понял: достало все это. Одноклассники есть, а друзей нет. Кто прикроет спину в намечающейся драке? Он оглядел класс. Никто.

– Дашь мне списать? – неожиданно прозвучало сзади. Наиль обернулся. Толстый Васька с четвертой парты просительно хлопал глазами.

– Да-ать… – растягивая слова в крайней степени удивления, произнес Наиль, – тебе? – Изогнул бровь и посмотрел немигающе.

Васька отодвинулся вместе со стулом. Наиль вдруг поймал себя на двусмысленности своего вопроса. Вскинул руки, жалуясь всевышнему:

– А-я-яй, русский мальчик Иванов списывает у монгола на уроке русского… Куда катится мир? Миңә табиб кәрәк(3)…

С передней парты по-конски заржал второгодник Петров по прозвищу Лось. Но учитывая, что смотрел он в это время в экран телефона и чего-то там тыкал, Наиль проигнорировал этот смех. Впрочем, подозревая, что в дурачка играть может не только он сам.

Васька за спиной вздохнул громко и печально.

– Посмотрим как получится, – пообещал Наиль этому вздоху, не оборачиваясь. Васька радостно заскрипел стулом.

Оставалось десять минут до звонка. Наиль положил локти на парту и уткнулся в них лбом, отгораживаясь и показывая нежелание общаться: типа, не выспался, отстаньте.

Вечером

Дневник Н. День 1 (вторник)

Решил вести дневник. Происходит что-то слишком много событий, не могу понять. Если буду записывать, может, разберусь?

В школе утром сорвался на Лизке, наехал нахально. Как дебил себя вел. Потом наехал на Толстого. Нашел на ком сорваться! На слабой девчонке и безобидном Ваське. Ое-ей, стыдно. И что делать то? Ну, не извиняться же теперь перед ними. Неловко как-то.

Блин, что со мной? Подростковые гормоны бурлят? И что теперь, валерьянку пить? Или к психологу идти?

А-а-а-а-а-а-а-а. Так, ладно, забыли. Держать себя в руках надо, молчать в тряпочку и не отсвечивать.

Монету так и не нашел. Все перерыл. Где я мог посеять? Неужели в танцшколе?

С Марго разучивали джайв. Хм. Не понравилось – так себе. Хип-хоп лучше. Так и сказал Марго. Она фыркнула, что не бывает «так себе» танцев, бывают танцоры «так себе». М-да. Отбрила. Видимо, я «таксебетанцор». Обидненько однако.

Хм, но на Марго я совсем не злюсь. Она красивая. Не такая красивая, как Люба, но мне нравится. И она веселая. И совсем не злая. И не трындит по пустякам, как Лизка.

Хм, и про тряпки не болтает, как Люба. Люба всегда замечала, кто пришел в новом, кому идет этот цвет блузки, а кому – нет, или кто пришел в модных туфлях, но носит их «совершенно не так». Честно, так и не смог понять эту логику. Что значит – не так? Это же обувь. На ногах же, не на голову надеты? Или как она определяет, кому какой цвет идет? Красный – он и в Африке красный.

Э-э-э. Что-то не туда занесло.

Хотя, это мой дневник, что хочу, то и пишу. Потому и пишу, чтоб всякую хрень с головы выгрузить. Читал как-то про одну книгу, какие-то «Утренние Страницы». Типа, утром пишешь в тетрадке три листа – всё, что в голове есть, выгружаешь весь мусор, что накопился за сутки, и «Добби свободен». Можно даже потом эти страницы торжественно сжечь. Успокаивает, типа. Обещали, что ценные мысли никуда не денутся, а мусорные уйдут. Проверим, чо уж. Правда, там говорилось, что надо потом загружать в мозг что-то полезное. Ха-ха, наверное, чтобы пусто не было. Ну там, театры, прогулки, книжки читать.

Хм, ну, а вот это все некогда. Днем школа, вечером танцшкола и домашку делать. Долго не погуляешь…

Если только недолго? Минут пятнадцать-то найдутся по-любому. Только одному гулять стремно. Театр – скучно. Остаются только книжки. Ок. Завтра начну. У мамы полно книг, весь шкаф заставлен.

Опять отвлекся. Я ж хотел вот чего вывалить. Сегодня собирался зайти в «Фонарики», ребят с бальных танцев проведать, что они там и как. Типа, без меня скучают, может. А может и рады, что свалил? Или злятся, что бросил группу. Ну, и Лизка с кем теперь танцует интересно.

Пришел пораньше, до танцев с Марго еще больше часа времени было. Поднимаюсь по лестнице, а там парочка целуется-обнимается в потемках. Я сначала не понял кто, а потом понял: Любка и Стасик! Я охренел. Охренел так, что сразу сбежал. Кажется, меня они и не заметили.

В общем вот что, мой дорогой дневник, я хочу тут вопиять. Почему? Вот почему так несправедливо-то?! Я целый год с Любой танцевал в паре, и что? И ничего! А Стасик всего две недели, и у них обнимашки-шуры-муры. Я зол. Очень. И расстроен. И я не понимаю вообще! Ну что со мной не так? А?

И еще. Кажется, я больше завидую чем ревную. Ну вот правда. Бесит это. И обидно.

Может, надо было какие-то знаки внимания оказывать? Что там девчонки любят? Цветы-конфеты-комплименты? Но я как-то совсем об этом не думал. Дружили и дружили. А теперь, когда меня бросили (ведь бросили?)… бешусь теперь. Если бы я сообразил цветы дарить, то, глядишь, сам бы там ее целовал, а теперь кусаю локти.

Целый час просидел в туалете на подоконнике. Бесился. И думал. Много думал. Аж голова заболела. Ну я же не хуже Стаса? Не урод же? Почему Люба его выбрала? У нас же была симпатия. И взаимопонимание. Мы ни разу не поругались и даже не поспорили, не то что другие ребята в группе.

Или я бешусь, что Люба не со мной? Вроде как все было норм и ничего не надо было, а теперь обидно, что она не со мной. Почему так-то? В общем, я не понимаю.

Блин! В общем, я решил, что не люблю ее больше! Пусть целуются, сколько хотят, а мне на это пофиг!

Опять голова заболела.

Там в туалете еще странная встреча была. Но не хочу больше ничего писать. Устал. Остальное завтра. Спать пойду.

–

(1) Смягченное ругательство, дословно его можно перевести как «глупенький» (тат.)

(2) Не действуй мне на нервы, не «делай» мне мозг! (тат.)

(3) Мне нужен врач (башк.)

Глава 3. Дневник

День 1. Вечер. Из не вошедшего в дневник

Штормило не по-детски. Казалось бы, ну что такого-то? Он знал, что они встречаются. Люба и Стас. Лизка ему об этом весь мозг «запачкала». Но увидел своими глазами и… сбежал. Спрятался в туалете и рыдал как ребенок, у которого отняли конфетку.

Свет в туалете мигнул, замерцал. Потом погас. Опять включился, но только одной лампой, которая снова стала мерзко мерцать и трещать какими-то своими пружинками.

Отлично! Прям под настроение! Рыдать тут в темноте, чтоб никто не видел.

Наиль забрался с ногами на подоконник и стал смотреть в окно на тихий полутемный двор. Пытался унять слезы. Но в голове опять стрельнуло «никому не нужен» и «никто меня не любит», и слезы покатились по щекам.

Блин. Размазня. Соберись! Пойдешь на танцы с зареванным лицом?

Никуда не пойду. Здесь останусь. Замерший и одинокий.

Тишина и только мерцает лампочка под потолком туалета, надоедливо чём-то цыкает, дергает по нервам.За окном тишина. Никого. Ни собак, ни прохожих. И в коридоре тишина. Странно. Здесь всегда шумно: звуки музыки, голоса и топот учащихся.

Потом кто-то прошаркал по коридору. Мимо? Нет. Зашел внутрь, громко скрипнув дверью. Пощелкал выключателем, пробубнил что-то. И подошел ближе.

Наиль шмыгнул и прижался лбом к холодному стеклу. «Идите мимо, что вам за дело? Я на вас не смотрю, вот и вы не смотрите. Где хочу, там и сижу… Хочу, и реву».

Незнакомец молча встал возле окна, заняв свободный от Наиля край подоконника. Повозился, доставая сигарету, бросил пустую пачку на подоконник.

Наиль засопел. Пришли тут, мешают. Сейчас дымом еще вонять будут – вынуждают покинуть помещение. Хрен вам, не пойду никуда! Здесь туалет, а не курилка!

Лампочка жалобно крякнула и погасла окончательно.

В тишине незнакомец вхолостую щелкнул зажигалкой. Раз, другой, третий… десятый.

Наиль из-под длинной челки скосил на нее глаза. Подрагивающие длинные пальцы раз за разом крутили колесико. Зажигалка упрямо не поддавалась, иногда выпуская хилый огонек, тут же гасла. Незнакомец вполголоса чертыхнулся.

Наиль перевел взгляд за окно, где ничего не происходило и подумал: «Отлично, нечего тут дымить, иди отсюда».

– Помоги.

Он вздрогнул от хриплого голоса незнакомца. «Что? Вот наглость».

– Пожалуйста.

«Пожалуйста? Вежливый, надо же», – Наиль растерялся.

– Когда нервничаю, всегда так – не слушается.

«Кто не слушается? Зажигалка?» Наиль невольно посмотрел на металлический плоский цилиндр. Подумал секунду, а потом осторожно взял из нервных пальцев и неловко крутанул колесико. Огонек тут же радостно вспыхнул сине-желтым, заметался от сквозняка.

– Вот и славно, – улыбнулся незнакомец и, наклонившись, прикурил тонкую сигарету.

Наиль удивился. Удивил сам незнакомец: он оказался гораздо моложе своей шаркающей походки – старшеклассник или студент. Удивила сигарета – по-женски тонкая, длинная, пахнущая ментоловыми леденцами, а не табаком.

– Извини, что дымлю. Я бросил давно, только когда сильно нервничаю… – сказал незнакомец, прислонившись к стене и выпустив дым в сторону. – А тут вон оно как, – непонятно пояснил он. – И сигарет больше нет. Последняя, – и замолчал. Молча курил и длинно выдыхал. Дым поднимался к потолку и утекал в темноту, затянутый потоком вентиляции.

Наиль тоже молчал и щелкал зажигалкой, огонек послушно вспыхивал каждый раз. Он просто ждал, когда студент докурит и уйдет. Дым утекал, и утекали куда-то в темноту его обида и злость. Напряжение понемногу отпускало, и Наиль понял, что от окна дует и он продрог.

– Я тебя помню, – вдруг сказал студент. – Концерт в честь юбилея школы, – Наиль скривился: «сколько тех концертов было», – скукотища смертная, ничего нового, заезженные поздравления, стандартные хороводы, оркестр с трубами. Я бы ушел, если б не работа. – Сделал паузу, но не дождался вопроса про работу и продолжил: – И тут вы – джигиты, резкие, быстрые, задорные, глаза горят, белозубые улыбки сверкают, сабли тоже сверкают – вжих-вжих, как фейерверк. – Студент замолчал, примял остаток сигареты о пустую пачку.

Наиль вздохнул: да, на фейерверк похоже: яркие вспышки мимолетного счастья. Именно так и осталось в памяти вспышками, как росчерки молний в грозовой туче. Танец с саблями. Именно этот танец наконец-то сделал его своим в группе парней. Тяжелый клинок, резкие и рискованные движения: опасность покалечить соседа была велика, нельзя ошибиться. Нельзя было выходить на сцену со страхом в сердце. Только вперед, только вверх, на кураже, точно зная, что не подведут пацаны, не подставят. И не подвели.

И самый пик – танцевальный «поединок»: вдвоем с Арсланом против «всех». Клинки пролетают в сантиметре от кожи – вжих! – свист ветра. Прыжок вверх над лезвием, потом сразу вниз, прогнувшись почти до земли, и клинок мелькает перед тобой размытым кругом. Прыжком вскинуться вверх, подкинуть саблю и спиной назад. Поймают? Удержат? Поймали. Удержали. Подкинули вверх, выше головы. Оттолкнуться от спины Арса и метнуться ногами вверх, сделав «ножницы». Падая, поймать плечо друга, гася скорость. Поймать саблю, крутануть «вертушку». Поймать удар чужой сабли на свой клинок, закрутить, отбить еще два удара. Кинуть саблю другу, метнуть тело вперед, проехать на спине под крутящимися клинками «врагов», поймать свою саблю и отбить еще удар. Асса! Вспышки счастья.

Только оно было недолгим. Закончилось всё нелепым фингалом под глазом, мамиными длинными тирадами на тему «как можно подвергать детей такому риску?» и «куда смотрел педсовет?», сотрясанием воздуха и рук. Кажется, она решила, что «глаз ребенку выбили» на сцене этим «варварским мечом». И, под упрямое молчание руководителя группы ВанВаныча, который не стал ни кричать в ответ, ни оправдываться (мужчине недостойно спорить с женщиной), мама поставила решительную точку: «Хватит. Мы уходим», – и потащила Наиля за собой. Как в замедленной съемке он обернулся и поймал умоляющий взгляд Арслана, чьи губы беззвучно шептали: «Не уходи». «Но что делать?» – «Сбеги!» – «Куда? – беззвучно вопил он в ответ. – «Куда? И от кого? От мамы?» И Арслан смирился с неизбежным: «От мамы нельзя…» Но все равно упрямо шептал: «Не уходи, მჭირდება თქვენ», – что-то, что Наиль тогда не смог понять.

И вдруг теперь, спустя год, понимает, что это были за слова: «Не уходи. Ты нужен». Нужен? Почему он все это забыл и вспомнил только сейчас? И понял только сейчас.

Нужен.

Наиль вздохнул, выпрямился и расслабленно прислонился к боковому оконному откосу. Лампочка вдруг мигнула и неярко зажглась.

Теперь стало возможным рассмотреть незнакомца. Студент, чуть улыбаясь, разглядывал Наиля, и он занялся тем же самым, почему-то совсем не чувствуя никакого стеснения. Непослушная шапка растрепанных темных волос, тонкие губы в легкой ехидной улыбке. Длинный, нескладный, помятый, производил впечатление хорошего человека и почему-то напоминал большую собаку, сенбернара. Ощущения сбоили и сбивали с толку, ведь в темноте студент казался гораздо старше и скособоченнее, что ли. Впрочем, при свете лампочки тоже было что-то не то, мерещилась эта собака.

Студент пошарил в карманах, достал сложенную вчетверо бумагу, разгладил руками по подоконнику. Наиль узнал листовку. Афиша зазывала на концерт и обещала показать «весь цвет жемчужин области». Здесь, в коллаже, среди прочих коллективов была и фотография группы «Асса» – фото отважных джигитов в мохнатых шапках-папахах.

– Ты был как черная жемчужина, – улыбнулся студент, – черная в россыпи белых. Красиво.

Наиль рассмеялся:

– Черная? Я же светлый, – он дернул себя за прядь волос, – а они наоборот – как вóроны.

В «Асса» было много парней с Кавказа, ну, как же иначе, кавказские танцы. Большинство из них были с черными кудрями, хотя встречались и каштановые, и рыжеватые. И его, Наиля, пепельно-русые волосы на этом фоне казались самыми светлыми.

– Нет, – упрямо мотнул головой студент, – вы же в шапках были. Кожа. Ты был очень загорелый, а они – бледные.

Ах, это. Значит, это тот концерт, последний, в котором он выступил с «Асса». Он тогда вернулся с моря, загорелый и пропитанный солнцем: неожиданная неделя отпуска с мамой по бесплатной путевке. Море среди зимы. Еще один кусочек счастья.

Лампочка вдруг цыкнула и зажглась в полную силу. Где-то стукнула дверь, и коридор наполнился шумом гомонящих детей.

– Ну, это… я пошел, – зачем-то сообщил студент. Положил окурок в пустую пачку, смял коробочку и зачем-то сунул в карман, а не выбросил в урну. Вздохнул, почесал спину и неловко пошел, прихрамывая на правую ногу.

Наиль понял, что студент забыл зажигалку и листовку.

– Оставь себе, – не оборачиваясь и не останавливаясь ответил студент на незаданный вопрос, – подарок.

За окном по улице пробежали дети, неспешно прошла толстая тетя.

Студент. Странный такой. Пришел, накурил, сам с собой поговорил, похвалил, одарил. Подарок-то за что? Наиль не курит и не собирается. «Выплюнь бяку».

Покрутил в руках зажигалку. Не магазинная, видимо, самодельная, но очень хорошо сделанная, мастером. А вот рисунок на боку нацарапал кто-то другой: неровный круг с точкой посередине. Мишень? Знак «стоп»? Убрал в боковой карман толстовки: «От подарков не отказываются» – учила мама.

Взял в руки мятую листовку. Ой, а это не та афиша концерта, это вообще объявление. Фотографии те же, а слова другие. «Объявляется набор мальчиков, возраст… в группу танцев «Асса»… Звонить по номеру телефона… Руководитель… В.В.»

Можно, можно вернуть счастливые мгновения из прошлого и опять танцевать с саблями.Сердце застучало быстрее. А ведь он может записаться! Просто записаться в группу. И маму спрашивать не будет. М-м-м. То есть, конечно, спросит, но сначала запишется.

Наиль спрыгнул с подоконника, аккуратно убрал объявление во внутренний кармашек, застегнул на молнию, чтоб случайно не потерять.

Марго ждет. Интересно, что сегодня будем танцевать?

Из дневника Н.

День 2 (среда)

Сегодня с Марго изучали тектоник. Похож на хип-хоп, только музыка тяжелая, «электро». Много махал руками – непривычно. Хм, ну-у… хип-хоп лучше. Марго не сказал.

День 3 (четверг)

Локинг. Быстрые движения и замирания в позах.

Мило, но не зашло.

День 4 (пятница)

Паппинг. Прикольный. «Я робот, вжих, вжих».

День 5 (суббота)

Вог. Сразу нет. Полная ерунда! Вслух я этого не сказал, конечно же, но Марго, кажется, поняла по моей кислой роже, и после получаса мучений перешли на модерн. Вот это знакомо. Балет, но без пуантов. И гораздо больше свободы в движениях.

День 6 (воскресенье)

Танцев сегодня не было. Выходной. Валялся с книжкой на диване. Редкое зрелище. Мама несколько раз подходила и трогала лоб. Я не заболел, честно, просто лень напала.

Глава 4. Волейбол

День 5, суббота

Наиль сумрачно переодевался в спортивную форму: последние два урока были физкультурой, – но мысли занимала не школа, а телефон. Всю неделю пытался дозвониться до ВанВаныча, чтобы записаться в группу «Асса», и было странно, что дозвониться не смог. Телефон преподавателя кавказских танцев выдавал то короткие гудки – занято, то длинные – никого нет дома. Как такое может быть и почему никто не перезвонил на многочисленные пропущенные?

Это омрачалось тем, что у Наиля не было своего телефона. Он потерял его больше года назад, на том концерте, где схлопотал фингал и вылет из группы, и так и ходил без него. Собственно, потеря телефона Наиля ничуть не расстроила, не с кем ему было перезваниваться. Но теперь надо было перехватывать его у мамы, а это не всегда удобно.

Ну, а какие еще причины? Указать в листовке номер для переговоров и не отвечать на входящие? Бред. Может телефон просто утерян? Или еще что похуже. Тревога поселилась в сердце.Еще мучили мрачные мысли, что может, ВанВаныч не отвечает, видя, что звонит его мать? Возможно, конечно, и такой вариант. Вот только он совсем не вяжется с образом любимого преподавателя. Игнорировать женщину? Очень не вежливо. И глупо что ли.

И беспокоило ощущение, что звонить бесполезно, что ничего не получится, и что не будет никаких танцев с саблей, и «фейерверка» больше не будет, а будет у него дурацкий джайв или, чтоб её, ча-ча-ча с Лизкой. Тьфу.

Первый урок физкультуры прошел как обычно: размялись, побегали, покидали мяч. А на второй неожиданно заявился восьмой «А». Класс зашумел и завозмущался: «Че такое, нам нужно оценки исправить, а тут бардак и толпа».

СанСаныч дунул в свисток:

– Успокоились. Все, у кого оценки за четверть нормальные, могут идти домой, те, кому нужно исправлять, остались. Иванов, стоять! – Васька печально вздохнул и сел обратно на скамейку. – Девушки свободны. – Девочки радостно взвизгнули и потопали в раздевалку. – Коркин, Данилов, у вас пятерки, тоже можете идти.

Потом физрук прошелся по фамилиям ашников. В зале заметно опустело.

– Эльчин, – посмотрел физрук на Наиля, – у тебя четверка, можешь идти.

Наиль заколебался, физрук наверняка что-то задумал, неспроста здесь ашки, но их было девять человек, а наших – семь, если он уйдет, то будет еще меньше.

– Хочешь побороться за пятерку? – спросил физрук. – Хорошо. Итак, волейбол. «А» класс против «Б». Три сета по пятнадцать очков. Кто выиграет – тому пятерки за четверть. Да, Иванов, можешь исправить свою тройку, если постараешься.

Пацаны загудели: «Несправедливо, а если кругом лохи, а я хочу пятерку?»

– Окей-окей, лучшим в проигравшей команде тоже оценка за четверть на балл выше, – добавил мотивации физрук. – Петров, Спицев – капитаны. Собирайте команды.

Наиль оглядел ашек. М-да уж. Очевидно, что уровень физподготовки у тех был выше нашего уровня. Так ашек ещё просто больше! Замена-отдых. А у нас? Хорошо играл лишь Петров «Лось» и неплохо – Лимонов. Но вот толстый Васька и разгильдяй Косуля – слабовато. Сам Наиль, очкарик Каримов и Денис были середнячками.

«Лось» тоже оглядел пацанов. Да, выбор не велик, но ему в любом раскладе поставят пятерку, сам он играет хорошо. Мог лучше, но не стремился.

Косуля жалобно округлил глаза:

– Пацаны, выручайте, мне чуть-чуть не хватает, а? Пожалуйста… – заныл Костик. Все в классе знали, что предки дают ему деньги за хорошие оценки, а за плохие – вычитают. Косуля уже полгода безнадежно копил на «крутой» велосипед. – Я вам покататься разрешу. Паца-аны…

– Ну так постарайся!

– Я стараюсь, но мне не везет, – вздохнул он, – я рассеянный.

Наглые ашки гоготали:

– Эй, слабаки! Мы вас размажем… Гы-гы…

– Сволочи! – вспыхнул Лимонов. – Вечно зазнаются.

– У нас нет шансов, – печально заявил Каримов, поправил свои «спортивные» очки (на уроках он носил модные, в цветной оправе, а на физру одевал какие-то детские, с гибкими металлическими дужками, которые плотно держались за ухо). – Спицев ходит в школьную секцию баскетбола, и вон тот кудлатый тоже. Спортивную карьеру строят.

– Так почему у них не «пять» по физре? – спросил Денис.

– А зачем? Им главное не «два». Что им школа, силы экономят, вот соревнования на носу важнее.

– Не раскисаем, – скомандовал Лось. – Костя, Каримов, Ляма и, – оглядел он Иванова и Наиля, – Толстый на поле. Эльчин – запасной.

Наиль вздернул брови: он играл лучше Васьки. Впрочем, ладно, он привык отсиживаться на скамье во время игр на физкультуре. У него то соревнования по танцам, то концерты – берёг ноги от случайных спортивных травм: мама договорилась со школой, и его лишний раз не трогали.

Игра для бэшек не задалась с самого начала. Кудлатый встал на подачу и нагло расстреливал их поле сильными ударами. Мелкий Костик просто испуганно шарахался от мяча, что летел почти по прямой и, казалось, прямо в голову. Лимонов-Ляма стоял возле сетки и не доставал, Лось везде не поспевал. Наконец, мяч угодил в сетку, и подача перешла к нам. Иванов её сразу слил, не добросив. Избиение продолжилось. Спицев бил чуть слабее, но умело, и раз за разом мяч попадал то в пол, то отлетал от рук наших в стену.

«6:0». Ашки подливали в огонь нервозности, улюлюкая и подначивая.

Наконец, Лимонов размочил счет, хитрым финтом закинув мяч вдоль сетки, получив пас от Петрова.

Первую партию проиграли «15:7».

Лось злился и инструктировал:

– Толстый, ну ты чего? Футболь просто вверх, я подберу. Костя, не зевай! Деня, страхуй его. Бегайте! Бегайте! Ну что как улитки? Как детей делают. Пацаны, злее! Ну, поехали!

Во второй партию наши собрались и выровняли игру, но на счете «14:14» мяч сорвался с неловкой подачи Косули. Однако ашки тоже зевнули, и Лось влепил ответку между двух игроков. Есть! «14:15». Ничья по партиям. Кто выиграет третий сет – тот в шоколаде.

Петров опять скомандовал старый состав, и Наиль возмутился:

– Лось, ну ты чего? Сколько я тут буду мёрзнуть?

Петров прошелся цепким взглядом по его ногам и тихо ответил:

– У тебя концерт, тебе нельзя рисковать…

– Блин! – разозлился Наиль на дурацкую причину. Он тут извелся, переживая за своих, а ему танцами пеняют. – Какой концерт? Нету концерта и не будет!

– Да? А как же… – Тут же повеселел капитан команды и новым взглядом оглядел поле боя. – Иванов, передохни, Эльчин – на подачу. Замена!

Наиль начал неудачно. Подача сорвалась. Тело, засидевшееся на скамейке, слегка не слушалось, совсем чуть-чуть, но мяч пошел ниже, зацепил край сетки, побалансировал и упал на их сторону. Эх.

– Ничего-ничего, – подбодрил капитан, – сейчас согреешься. Следи за носатым, страхуй Костю.

Третью партию вели удачно: «7:10» в пользу бэшек. Но носатый подловил момент, со всей дури вдарил сверху, и тощий Деня улетел на пол, держась за лицо. Сволочи! Спицев ехидно улыбнулся и показал фак Лосю.

Иванов, грустно вздыхая, поплёлся на поле, а Денис занял его место на скамейке, потирая скулу и тряся головой. Лось сжал плечо Наиля и зло прошептал: «Теперь будут выбивать Каримова и бить по краям. Илька, делай любой балет, но достань мне эти мячи».

Так и было. Злые мячи били по очкарику, но тот не сдавался. Наилю приходилось бегать за двоих: медленный Васька не успевал держать правый край. Лось держал центр, смахивая пот со лба. «13:12».

Кудлатый подал мяч в правый край поля. Наиль прикинул траекторию полета: «Аут?» но всё же побежал на правый фланг.

– Достань! – крикнул Петров, Наиль ускорился, но почувствовал, что рукой достать не успевает.

– Ногой! – завопил Петров, и Наиль вскинулся «ножницами», падая на спину, но отбил мяч вверх и внутрь. И Лось, выпрыгнув, смачно впечатал мяч ашкам в центр.

Да! «13:13».

Наша подача. Злой Каримов вложил всю силу в удар, и чернявый, приняв мяч в ладони, не удержал его, и мяч срикошетил в пол.

Есть! «13:14».

– Ну же, ещё чуть-чуть!

Очкарик опять подал, но уже не так удачно, слабовато, и капитан ашек, приняв мяч, сразу же, этаким хитрым приемом, мягко перекинул обратно бэшкам, очень близко к сетке. Наиль с Петровым вдвоем бросились к мячу. Лось упал на колени, чтобы «поднять» его почти с земли, пасуя Косте.

– Туда! – одновременно с этим крикнул Лось, но Косуля ошибся, и вместо того, чтобы перекинуть мяч через сетку, неловко пасанул его в центр площадки, куда-то за спину Эльчину, туда, где никого не было.

– Писец, – прохрипел Лось, понимая, что не успеет подняться с колен, а Эльчин стоит рядом, и ему, чтобы достать мяч за спиной, нужно развернуться, добежать и опять развернуться.

– Держи! – выдохнул Наиль, резко развернулся на месте, оперся рукой о плечо Петрова и балетным пируэтом поддев мяч носком стопы, по плавной дуге оправил его в дальний угол противника. Кудлатый, запоздало сообразив, что мяч уже на их территории, попытался перехватить, но только отбил его в стену.

– Гол! – завопил Деня, подскакивая со скамейки. – Победа!

– Йес! – тоже завопил Лось и радостно дернул Наиля на себя.

Наиль, не ожидая такого проявления бурных чувств, не устоял на ногах и упал на Петрова, уронил его (и себя) на пол. Несколько глупых секунд барахтался в чужих объятиях, пока ему не удалось приподняться на одно колено, но обезумевшие от счастья ребята толкнули Наиля обратно на Петрова и к тому же попадали сверху.

– А-а-а! – радостно вопил Лимонов прямо в ухо.

– Пацаны! – кричал Костя и лупил Наиля по спине.

– Мама, – взвыл Наиль, получив чьим-то локтем под ребро. Он думал, что хуже быть не может, но потом Толстый просто упал сверху, сваливая в кучу уже всех и придавливая его окончательно. Наиль просипел в панике:

– Спасите, убивают!

Лось по-конски гоготал где-то под ним, а Каримов смотрел на кучу малу со стороны, как воспитательница на детсадовцев, и с улыбкой протирал подолом футболки очки.

Ашки злобно плевались. Спицев молотил по полу ладонью, кудлатый зло сопел.

И тут раздался свисток учителя.

– Построились. Один-два в пользу восьмого «Б». Победители свободны, валите в раздевалку. Проигравшие – штрафные круги бегом по залу… Марш!

Петров потянул Наиля с поля. И правильно: быстрее надо линять с урока, пока ашки бегают штрафные, а то устроят драку в раздевалке!

А в ней было шумно. Пацаны громко и радостно переговаривались, вспоминая яркие моменты. Наиль сел на скамейку, вытянул ноги, закрыл глаза. Никуда не хотелось, адреналин схлынул, навалилась лень и апатия. Костик шумел больше всех и звал завтра в парк кататься на велосипедах. Хлопал каждого по плечу и приставал с одним вопросом: «Придёшь? Я же обещал. Покатаешься с ветерком. Это такой велик. Вы офигеете».

– Наиль, не спи, – поторопил Лось, – шевелись-шевелись, ашки скоро заявятся.

«Пусть, пофиг».

– Иль, ты чего, – тихо спросил Лось, присаживаясь рядом на скамейку и теребя за плечо.

«И правда, чего это я расклеился? Счас еще за медпомощью побегут». Наиль встряхнулся и заставил себя шевелиться.

– Пацаны, пока! Всех завтра жду. Вы обещали прийти. – Костик покинул помещение, и стало гораздо тише.

– Олег, Наиль, увидимся в понедельник, – попрощался Лимонов следом.

Наиль переоделся и уже зашнуровывал ботинки. Петров стоял рядом и ждал. Наиль уже собирался спросить, чего тот не уходит, зачем ждёт, но тут ввались ашки.

– Ага, попались!

«Блин. Их девять, нас двое. Шевелиться надо было!» – попенял сам себе Наиль, тут же с удивлением замечая, как Петров загораживает его от противников.

– Чо надо?

– Да не кипеши, – Спицев сделал паузу, ожидая вопросы, но они молчали. Лось сжимал кулаки, а Наиль пытался ускориться и завязать шнурки быстрее: сидя и босиком боец из него получался никакой.

– Поговорить надо, – миролюбиво продолжил кудлатый.

– О чем же? – тянул время Лось и играл в гляделки.

Ашки были недовольны проигрышем, но, кажется, не собирались драться, разбрелись по скамейкам и переодевались. Только Спицев и кудлатый маячили перед ними. Неужели получится разойтись мирно?

Спицев ненатурально рассмеялся. Кажется, он сам был не уверен, что разговор состоится, и не знал, с чего начать.

Наиль закончил с ботинками и встал рядом с Петровым. Тогда капитан ашек выдавил:

– Вы это… ну… играть с нами будете? Ну, то есть в школьной сборной. – М-да уж, переговорщик из него никакой. – Климов скоро уедет, – мотнул он в сторону кудлатого, – Серега ногу потянул, а у нас финалки через месяц. Петров, выручай, – шагнул он ближе и привёл новый аргумент: – Это всего лишь на пару месяцев. Не понравится, держать не будем.

– Ага, конечно, «выручай», а тогда не взяли, – нарушил молчание Петров.

– Так это когда было! У нас тогда народу набралось на две команды, вот и не взяли…

Лось колебался. Да, вспомнилось старое желание попасть в команду. Но это было давно, и уже не очень-то хотелось. Поэтому согласится сразу он не мог.

– Если возьмёте ещё и Эльчина… – Лось прикинул, что Наиль не согласится, занят всегда на танцах, и будет возможность отказаться – «согласиться, не соглашаясь».

– Так о том и речь! Обоих зовём. – Спицев выжидающе посмотрел на танцора.

– Хорошо, – Лось услышал ответ товарища и не поверил своим ушам. «Хорошо? А танцы?»

Наиль протянул руку для знакомства:

– Наиль.

– Семён, – ответил Спицев.

– Кирилл, – пожал руку кудлатый.

* * *

Они вдвоем молча шагали по улице к автобусной остановке, и тут Петров не выдержал, резко остановился и развернул Наиля, схватив за руку:

– Ты зачем согласился?

Наиль растерянно заморгал:

– А что такого? Ты же хотел записаться в команду…

– А ты?

– Ну, весело же сегодня было…

– Но твои танцы? Концерты? Когда всё успеешь? – возмущался Лось, с ногами залезая в чужие дела. Наиль отвел взгляд, потом аккуратно, но решительно выдернул руку и пошел вперед.

– Танцы… Я, может, их бросил…

Олег растерянно смотрел ему вслед.

Глава 5. Странные сны

Всю эту неделю снились странные сны. Снился неизвестный город. По-восточному яркий и жаркий, как из истории про Аладдина. «Арабская но-о-очь…» Похожий на арабскую сказку и не похожий. Многоцветные наряды, чалмы, шаровары – похоже, но многие носили на лице отметки, напоминающие тату в виде замысловатого узора. Воины, торговцы, простые люди, повозки, лошади, верблюды – тоже похоже, но всё же что-то неуловимо иначе.

Город раскинулся на полуострове, окруженный морем и скалами. Слева шумный порт, справа высокие горы. Клык полуострова занимала старая крепость с толстыми стенами, ненужная: после того, как залив обмелел и перед клыком выросли острые зубцы скал, необходимость защиты города со стороны моря отпала. Караш – такое название носил полуостров. На нём возвышался дворец халифа, раскинувший постройки и сады от края порта до высоких гор.

Караш – город и порт, печально известный своими невольничьими рынками и богатыми лавками. Здесь можно было купить и продать всё что угодно.

Город снился очень часто. Проснувшись, Наиль помнил всё чётко, но через пару минут воспоминания рассеивались как дым, и оставалось только ощущение того, что ему приснилось странное. Опять. Но о чём – забылось.

Невидимкой он бродил по городу, иногда проходя сквозь людей и стены. С любопытством заглядывал внутрь домов: вот пекарь месит тесто, там купец торгуется за мешок изюма, тут мелкий воришка стащил булку с прилавка. Ой, а тут кто-то с кем-то обжимается. Загорелая рука скользит по обнаженному бедру.

С горячими щеками Наиль просыпался. Ой-ей. Подглядывать нехорошо! Но ведь это сон? Он же не виноват, что снится такое. И его все равно там никто не видит… И… Любопытно же. Потом засыпал и опять продолжал гулять по городу-сну. Заглядывал в подворотни и окна, слушал певучие разговоры. Не зная язык, он кое-что понимал по жестам и интонации, мимике. Бродя тут не в первый раз (в какой же?), он стал понимать и некоторые слова.

Один случай надолго отучил его бродить по подворотням. Всё произошло на узкой тёмной улице, стены которой были увиты плющом, а по краям росли кусты с огромными удушливо-ароматными цветами. Кажется, по этой улочке без окон Наиль выходил на площадь с фонтанчиком. Он не сразу заметил, что не один, только когда кто-то резко обернулся и посмотрел в его сторону. Лысая башка, неприятная рожа со шрамом и росчерками черных татуировок. И смотрел прямо на него.

В руке бандита блеснул нож. Он по-звериному втянул воздух, подозрительно прищурился. Наиль обморочно замер, а заметив на брусчатке распластанное тело в подозрительной темной луже, почувствовал, как слабеют колени. Но бандит глянул влево-вправо, тихо выругался и склонился над телом, ловко шаря по карманам, вытащил что-то и напоследок оглянулся, подозрительно оглядел улочку и быстро исчез за поворотом.

Наиль сполз по стенке, сердце бешено стучало. Не заметил, но почувствовал? Не такой уж он невидимка? Или заметил не его? Наиль оглядел стену за собой, но ничего подозрительного не увидел: кладка из крупных булыжников, скрепленная какими-то раствором – обычная для этого города. Посмотрел на неподвижное тело под кустами: темная лужа продолжала медленно расползаться и стекать в ручеек посередине улочки.

Бегом отсюда! Наиль сначала медленно (ноги не слушались), потом быстрее пошел обратно на светлую улицу, в противоположную сторону от той, куда ушел бандит. Идти к фонтану ему уже совсем не хотелось. Бешено колотилось сердце, но из сна его не выкинуло.

* * *

Он побрёл в сторону порта.

Наиль побрёл в сторону порта. Помнил, что раньше ему там очень нравилось. Шумная разнообразная толпа, разнообразнее, чем в центре. Необычные корабли и непривычные одежды, попадались странные животные. Как вон то, что держал на поводке моряк. Похожее на обезьяну, но зеленую в белый горошек. Моряки здесь не ходили в полосатых тельняшках, но насмотревшись на них возле кораблей, где они занимались разгрузкой-погрузкой, ругались, напивались в барах у пристани, курили трубки или просто точили лясы, он научился узнавать их в толпе. Обычно загорелые лица и свободная одежда, но встречались и бледные, чопорно одетые, как англичане из книг Диккенса. Всегда с оружием: сабля, нож, топор. С трубкой или без. Они были чём-то неуловимо похожи – независимы, своевольны, как океан, который они бороздили. С нахальным взглядом свободного человека против хитрых торговцев, вороватых попрошаек или опущенных глаз невольников.

Как-то он увидел, что выгружают из трюма валлийского корабля: людей. Забитых, унылых. У самых покорных были только ошейники, а буйные и не сдавшиеся оказались закованы в чёрный металл ещё и по рукам. Не веря глазам, Наиль следил за тем, как их выгружают, собирают в цепочку и уводят по протоптанной тысячами невольников дорожке вдоль скалистого моря с хилыми деревьями в сторону крепости. Иногда невольники срывались с высокой скалы и падали в море. Срывались, случайно оступившись или сознательно выбрав смерть? Буднично щелкал кнут, рабы равнодушно брели дальше. Нет! Нельзя так с людьми!

Проснулся с ненавистью и бессилием в сердце. Этот шумный город перестал казаться сказочным и праздничным местом. С этого момента Наиль стал замечать этих невольников, что бледной тенью, не поднимая глаз, скользили за своими хозяевами – на поводке, как та зеленая обезьяна. Казалось, что черный металл поглощал не только солнечный свет и волю рабов, но забирал силы и саму жизнь.

Город празднично шумел днём и ночью: никогда не спящий порт и не умолкающий рынок. Днём на рынке стояли крытые прилавки, ночью открывались лавочки вокруг, а на площади давали представление артисты. Цирковые номера, театральные постановки, пение и танцы, фокусники.

Последние творили невозможное. Наиль не знал, как они это делают. 3D-эффекты и голограммы голыми руками? Вот фокусник в расшитой блёстками мантии сделал витиеватый пас руками, и из земли вырос дракон! Он рос всё больше и больше, шипел, выдувал пар ноздрями, царапал когтями мостовую, извивался длинным змеиным телом. Став выше крыши, начал менять цвета – синий, зеленый, золотой, потом сделался прозрачнее, напоследок чешуя блеснула радугой. Дракон вспыхнул в вышине фейерверком, и вниз посыпались мерцающие огоньки. Они падали совсем рядом, и Наиль, забыв, что он невидимка, подставил ладони, чтобы поймать светлячка.

Ай! Огонёк горячо укусил запястье, и Наиль проснулся.

Опять бешено стучало сердце, он всё ещё слышал праздничную музыку, сладкий запах сладостей из соседней лавки всё ещё дразнил ароматом, а запястье жгло. Какие яркие сны! Жаль, что через пять минут всё забудется. Наиль потер обожженное место и пошёл на кухню попить воды.

Дома было тихо, темно, скучно. Где-то на улице проехала машина, тикали часы в гостиной. Он, стараясь не шуметь, налил воды из чайника.

Сон ещё бурлил в крови, дразнил память. Казалось, Наиль провёл в том городе всё лето (какое лето? на улице осень), и если постарается, то вспомнит имя булочника на углу или моряка с неправильной обезьяной, который травил сказочные байки ребятне на причале, или как зовут халифа, чьи неправильные слоны (белые с желтыми тигриными полосками на шкуре, два ряда бивней и наросты-шипы на голове, как у динозавров) ходили в сторону крепости. Он напряг память. «Гулейм» – всплыло название места, не гарем, но его «предбанник», место, где проводят отбор невольников: лучших обучают и отправляют во дворец, остальных – выставляют за ворота на продажу, где и образовался невольничий рынок.

Полосатые слоны ходили не сами по себе и не толпой, а по одиночке и не так уж часто. Слон величаво и размеренно шел в сопровождении конных воинов и нес на спине крытую беседку. Блестела позолоченная башенка на крыше, развевались разноцветные занавески. Кто внутри – не разглядишь, да никто и не пытается. Прогуливается это сам халиф или его наместник, может кто-то из его многочисленных сыновей? Возвращается он обратно с новой наложницей или просто посетил гулейм на «смотрины»? Все быстро освобождали дорогу слону: растопчет – не заметит, и кому жаловаться? Халифу? Ну, если вам не дорога ваша жизнь…

Наиль глотнул ещё холодной воды. На этот раз воспоминания сна не спешили забыться, и он, поразмыслив, понял, что ни разу не попал внутрь крепости-гулейма. Как-то мысли такой не было в голове, и не приводили его туда бесцельные шатания по городу. Возможно, просто не хотел знать эту темную сторону города? Ему нравилось видеть праздник и разноцветье народа.

Поразмыслив ещё Наиль вспомнил, что не во все дома мог заглянуть, некоторые стены интуитивно избегал. Также избегал встречаться хотя бы взглядом и уж тем более касаться волчар – воинов-охранников гулейма. Они выделялись в разноцветном городе черными одеждами: кожаная куртка без рукавов с нашитыми на нее черными бляшками и шлем, похожий на шлем римских легионеров с черным оперением. Впрочем, и без доспехов они выделялись – черной меткой-клеймом на щеке. Кажется, эта метка – клятва верности – не давала ни обмануть правила, ни предать халифа. В городе их побаивались, за городом ненавидели (именем халифа они могли взять все, что захочется), в порту презирали (чем не рабы? пусть и власти больше).

Наиль допил воду, потёр пятнышко ожога размером с горошину. Ожог набух маленьким волдырём, надо же. Но не было сомнений, что к утру всё исчезнет. Сейчас он пойдёт, досмотрит сон, проснётся по будильнику и как обычно пойдёт в школу. Хотя, сегодня воскресенье и в школу не надо. Хорошо. Зевнул, осторожно поставил стакан и, стараясь не шуметь, ушел в спальню и забрался в постель.

Интересно, а можно загадать место в городе, где продолжится сон? И вспомнит ли он во сне, что хотел в крепость?

Гава 6. Странные сны. Порт

Наиль сидел на дереве во дворе визиря Хе и беззвучно хихикая смотрел, как рыжий моряк «элегантно» ухаживает за женой визиря. Рассказывает байки про морское чудовище, максимально раскидывая руки в стороны: «вот такой у него глаз». Хозяйка перебирает сливы, приветливо улыбается и смотрит так ласково, что рыжий все больше приободряется, поглаживает гусарские усы и трындит дальше, как он этой твари «хрясь гарпуном в ухо!», ведь он такой сильный. Закатывает рукав и напрягает мощный бицепс с синей татуировкой. Хозяйка кокетливо хихикает, одобрительно смотрит на «силушку богатырскую» и неспешно заправляет прядку каштановых волос за розовое ушко.

На рынке Наиль увязался за моряком, который был одет немного похоже на французских моряков нашего мира – берет с помпоном, белая рубаха и красная косынка на шее. Увязался за ним, надеясь, что он приведет его в порт, где можно увидеть «современный» корабль. Наверняка, какой-нибудь клипер или трехпалубник. Местные моряки на суденышках поменьше одевались кто во что горазд. Но рыжий помог донести «шикарной красотке, что слов нет» корзину с фруктами, просочился во двор «воды попить, сгорая от ее улыбки», и теперь флиртовал в меру своих способностей. Впрочем, «красотка» была совсем не против.

Как не странно, но в этом месте ему приходилось бывать. Когда Наиль искал способ посмотреть на дворец, то нашел только один способ – проникнуть в дальний уголок сада через данный двор. Сад халифа поразил необычными цветами, а еще тем, что там летали огромные бабочки и райские птицы, которые его совершенно не боялись, и их можно было рассматривать чуть ли не нос к носу. Жаль, нельзя было погладить: жизнь невидимки имеет и свои минусы. Зато можно было подслушивать и подглядывать. Прям кино! Такое настоящее, и в тоже время это сон, такой вот сон.

Красотка высыпала на стол оставшиеся сливы и ушла в дом. И так ненавязчиво и совершенно случайно ее платок сполз с плеч на пол, что «галантный кавалер» не мог его не поднять и не попробовать отдать владелице, направляясь туда же. Кстати, местные девицы поголовно не носили паранджу. Были и такие, но все остальные если и кутались в километры тканей и шелковые платки, то только пряча нежную кожу от палящего солнца. Белая кожа считалась здесь красивее, чем загорелая.

Наиль задумчиво покосился на дверь, за которой исчезла парочка. За флиртом ему нравилось наблюдать, замечать все эти намеки, специальные и не специальные движения рук, глаз… Но готов ли он смотреть на это совсем по-взрослому?

Вдруг с треском распахнулась дверь двора, и визирь, толстый визгливый мужик с козлиной бородкой, вереща как свинья, размахивая палкой кинулся в дом. Раздались крики, шум падающей мебели. Рыжий моряк вывалился в окно с другой стороны, в рубашке, но без штанов, и, сверкая незагорелыми ягодицами, нырнул в кусты шиповника (ёптить, колется). Толстяк выскочил в дверь и махал руками, насылая кары на грешника. Забавно, но на жену он не орал. «Красотка» появилась рядом, всхлипывая «ах, меня обманули, ах он гад», и ласково обняла «спасителя». Толстяк тут же заткнулся и потянулся мокрыми губами к своей «наивной глупышке».

Наиль поморщился. Не, вот на это он точно смотреть не будет. Уже подташнивает. Корабль. Он так и не посмотрел на корабль рыжего. Хочется в порт.

Рывок. И Наиль стоял на песке недалеко от порта. Ох ты ж! Так он может перемещаться не только на своих двоих. Ну а что? Сон же. Нечему удивляться.

Наиль присел на корточки и попробовал зачерпнуть песок. Пальцы прошли сквозь песчинки, ни одна из них не шевельнулась. Он задумался о том, почему не проваливается сквозь землю, и как тогда ходит, если не чувствует её под ногами. Волшебство какое-то!

Так, слева мелкие кораблики, а справа, где море глубже, должны быть корабли покрупнее. Наиль посмотрел налево. Там пышноусый дед Пин собрал вокруг себя разновозрастную ребятню своими сказками про драконов. Сидя на перевернутой лодке, он чинил сеть челноком и неторопливо рассказывал. Наиль прислушался. Эту сказку он помнил, помнил деда, помнил, как работают его пальцы, казалось бы, отдельно от разговора, привычно, сами по себе. Дед хитро поглядывал на ребятишек, делал длинные паузы, чтобы они теребили «а дальше? а потом что? расскажи».

Послушал немного и пошел дальше. Как же много тут про драконов! Сказки, фокусы, таверны, корабли, напитки. «Драконье гнездо», «Чешуя дракона», «Глаз дракона», «У зеленого дракона» и так далее. Может, он и правда здесь существует не только в сказках?

Деревянные причалы, булыжная мостовая. Порт как порт. Нет здесь современных кранов и прочей техники. Есть лебедки, системы блоков и грузчики. Вокруг что-то катили, тащили, перекладывали, перекрикивали, ругались, торговались. Пахло рыбой и смолой.

На рейде никаких новых кораблей не было, только те, которые Наиль вчера (вчера ли?) весь день разглядывал, пока солнце макушку не нагрело. Вот тоже новость: запахи чувствует, слышит звуки, тепло-холод ощущает, но камешек пнуть не получается. Как так?

А ведь рыжий что-то заливал красотке про «удачный случай», что привел его к «богине», про пробоину в корпусе и «ремонта на месяц, не меньше». Ремонтные доки – это там, как ни странно звучит, глубже в порту. От моря к ним ведет рукотворный канал с многочисленными сдвижными мостиками через него. Корабль на ремонт с помощью специальных приспособлений заводили на специальную конструкцию, воду сливали, и после можно было подобраться к днищу и проводить ремонт и очистку от наросших ракушек.

Да. Вот он. Не такой уж громадный. Двухпалубный, но не настолько широкий, как местные судёнышки. Узкие скоростные обводы, строгая покраска в черный и белый цвета. Команда не бездельничала: тут и там что-то делали, тащили, стругали, колотили, смолили и шкурили. Многие в этих смешных беретах с синим помпоном. Наиль припомнил из родной истории мореходства, что, кажется, этот помпон приделали к беретам, чтобы головой о низкие «потолки» не стукаться. Может не врут, под палубой места немного: нужно и команду разместить, и груз, и провиант, и воду, а еще пушки и кучу разного материала на все случаи жизни. Не разгуляешься.

Захотелось пройти по палубе и потрогать штурвал. Рывок. Ух ты! Он на палубе, но потрогать не получается: босые ноги не чувствуют дерево, только тепло нагретой на солнце древесины.

Тут Наиль заметил кое-что другое: ой, так он здесь в одних трусах! В чем лёг спать, так в том и разгуливает. Обеспокоенно оглянулся вокруг. Он не любил такие сны, где ты, глупый и раздетый, делаешь что-то совсем дебильное, например, писаешь посреди людной улицы. Остается радоваться поутру, что это был всего лишь сон, и недоумевать, к чему он приснился. Так, ладно. Он невидимка! А завтра оденет пижаму, на всякий случай. Или лучше шорты – жарко здесь. Пусть никто не видит, но утром вспоминать стыдно.

Команда не замечала его. Они беззлобно перешучивались между собой, успевая и языком трепать, и дело делать. Наиль прошел по кораблю, осмотрел все места, куда смог зайти или заглянуть. В каюту капитана попасть не удалось, здесь были «неуютные», светящиеся тусклым светом, стены. Раньше в городе такие он чувствовал интуитивно и обходил, не замечая, но потом вдруг обратил на одну внимание и потрогал. Зря. Шарахнуло током так, что подскочил уже дома на постели и еще долго чувствовал противную дрожь во всем теле и не мог уснуть. Больше он ничего светящегося трогать не пытался. Такими стенами были огорожены дворец и крепость, потому там он еще не гулял. И как-то не хотелось.

Наиль потер загудевшую ладонь, вспомнившую урок по токопроводимости невидимок, и оглядел дверь и все вокруг. Нет, внутрь не пройти. Стоит спуститься ниже, может в кают-компании найдет что-нибудь интересное.

Кают-компания была в целом гостеприимна, только некоторые шкафы и сундуки «светились». Туда он не полез, да и зачем, если прямо на столе была расстелена карта! Ну-с, что здесь? Наиль долго смотрел, крутился вокруг, но эту местность не узнавал: ни береговая линия, ни обозначения на карте не напоминали ничего знакомого. Потер лоб. Не то чтобы география была его любимым предметом в школе, но кое-что знал. Была надежда, что это какая-нибудь арабская страна. Пусть кругом много странного, но столько неизученного в мире. Легче поверить в забытый богом уголок Земли, чем в то, что он в другом мире. Хах, ищет во сне какие-то доказательства!

Увидел на полке интересное, подошел и крякнул: местный глобус был не шариком, а булочкой, слегка сплюснутой с двух сторон. На «булочке» располагались два больших материка на плоских полюсах и моря-океаны между ними. Хм. Ладно. Пусть. Сон же. Но было зябко от мысли, что, возможно, он на другой планете.

За бортом громко заржали, и пошли остроты одна другой крепче. Наиль выскочил на палубу. Рыжий герой-любовник гордо дефилировал поцарапанным о кусты шиповника пузом, потому что рубашку повязал на бедрах, прикрывая отсутствие штанов. Впрочем, ботинки, и берет с помпоном были на месте. Рыжий не тушевался, а довольный всеобщим вниманием, стал расписывать свои подвиги. Напрягал бицепсы, играл мускулами торса, и синие татуировки забавно двигались. Оказывается, муж красотки поймал его, когда он «пошел на пятый заход», и хотя «рогоносец» был «двухметровым качком», но «получил таки люлей», ведь… Бла-бла… Ага, а царапины на пузе – это потому что красотка «страстная, как кошка»… Бла-бла. А-а-а… Ну их, врунов таких. На крепость бы посмотреть…

Рывок.

Глава 7. Странные сны. Портал

Наиль шагал по скалистой тропинке. Справа зловеще шумело глубоко под обрывом море. Слева шли постройки, разные заборы, глухие стены – как будто бы обычные «задворки» города, но… Они все светились, и не было возможности прошмыгнуть внутрь, на его территорию. Стены давили, и невольно Наиль отходил правее, каждый раз боясь случайно сорваться с обрыва.

Он растерянно оглянулся. Что вперед, что назад расстояние было одинаковое. Надо же как забросило неудачно, на тропу невольников. Упрямо сжал зубы и зашагал вперед. Блин! Захотел посмотреть крепость? Терпи теперь.

Солнце все жарче пекло, чахлые деревца не давали тени, а крепость плыла в миражной дымке и ближе не становилась. Тяжело.

Проснуться бы!

А что будет, если он сорвется? Проснется в своей кровати или разобьется о камни, и жадные волны утащат тело в глубину на корм рыбам? Б-р-р…

Вдруг слева обозначился легкий ветерок. Это между какими-то сараями был хитро замаскированный деревьями проход. Со стороны казалось, стоят сплошной стеной, а подойдешь ближе – нет, не стеной, одни ближе, другие дальше. Тропинка замощена, значит, люди здесь ходят часто.

Неожиданно за постройками оказалась маленькая площадь с небольшим маяком. Или это не маяк, а такой странный дом-башня? Наиль осторожно втиснулся внутрь сквозь закрытую дверь. Посидел недолго, остывая в прохладе и оглядываясь.

Так странно. Ни прихожей, ни комнаты – входная дверь и сразу круговая лестница наверх. Он зашагал по ней. По ощущениям количество ступенек было такое же, как дома при подъёме на третий этаж. Тут была дверь. Обычная, не светящаяся. За ней – круглая комната, в которой стояли стол с ящиками, диван, пара стульев. За столом двое играли в карты. Выглядели, как люди на дежурстве, когда надо как-то убить время, но пить нельзя, спать тоже, остается только играть.

Эти двое ему не понравились. Оба носили накидки с эмблемой башни, но не понравилось ему их лица: на подбородках противно чернела печать-клеймо. Люди халифа. Не такие «непробиваемые», как волчары, но между долгом делу и долгом халифу, выберут последнее.

Как только он осторожно просунул голову сквозь дверь, спина одного из дежурных напряглась. Наиль дернулся назад, и через секунду что-то грохнуло в дверь изнутри.

– Что там?

– Крысы! Ненавижу крыс!

– Да откуда им тут взяться?

– А я говорил тебе не таскать сюда еду? Жри дома.

– Я не таскал!

– Да? А крысы?

– Тебе показалось… Пойду и проверю… – Наиль заметался: куда бежать?

– Ха-ха! Ждёт она тебя там, под дверью! Дурак ты. А крысы умные. Как кинется! Как вцепиться в горло!

– Да ну тебя! Опять страшилки на ночь рассказываешь… Просил же тебя…

– А я просил тебя не таскать сюда жратву!

– Ладно-ладно…

Наиль лихорадочно думал, что делать. Бежать? Куда? Окон здесь нет, только стены и ступени.

Блин! Дурак! Он же «рвануть» может обратно в порт.

Фух, дважды дурак! И зачем тащился по тропе невольников?

Но тут спор дежурных и мысли Наиля прервал звук стеклянного колокольчика.

– Сигнал! Есть добыча. – Двое загрохотали мебелью и поспешили по ступеням вверх.

Наиль прислушался, и только когда шаги стали намного тише, просунул голову в комнату. Никого. Шагнул внутрь и сразу посмотрел в ближайшее окно.

Тут видно море и тропинку, по которой он пришел. Блин.

Кинулся к окну напротив. Площадка перед башней была окружена светящимися стенами разных строений. Кажется, тупик. Ой, нет. Выход есть: через сарай и кусты с шипами.

«Рвануть» прямо сейчас к сараю или сразу в порт? Лучше к сараю, чтобы знать дорогу сюда с другой стороны, не по тропе невольников.

Наиль прислушался. Наверху что-то происходило. Ругая себя за глупость, он поднялся по ступеням. Дверь на этаж распахнута. В этой комнате был только чёрный пол и очень высокое зеркало. Один из дежурных тыкал в светящиеся завитушки вокруг зеркала. Второй внимательно следил за первым, стоя возле какого-то рычага.

– Готово!

Первый отпрыгнул ко второму на дощатую площадку, которая кольцом шла вдоль стен, возвышаясь на несколько сантиметров над чёрным центром из металла, внутрь которого уходила нижняя часть зеркала. Само зеркало походило на арку портала, как в фильмах про магию. Да ладно?! Портал? И телепортации?

Пол под ногами завибрировал, по металлу побежали синие всполохи, зеркало засветилось, стало жидким, и из него наружу медленно осела девушка – то ли спящая, то ли в обмороке. В кружевной сорочке и панталончиках. Золотые локоны её рассыпались по чёрному полу. «Спящая царевна».

У Наиля ёкнуло сердце.

Зеркало погасло, а пол под девушкой засветился жёлтым.

– Да! Удача! Шевелись быстрее, эти маги те ещё живчики, очень шустрые, как крысы. Очухается, и капец тебе, – скомандовал ненавистник крыс, не выпуская рычаг из рук.

Любитель пожрать уже защёлкивал на девушке чёрный ошейник и браслеты.

– Готово.

Наиль отступил дальше в комнату, огляделся и спрятался за дверь. Черт! Оказывается, невольники попадают сюда не только на кораблях, но и через ловушки-порталы. Девчонку было жаль, но что он мог поделать? Ни ударить, ни закричать. Невидимка он. Оставалось только в бессильной ярости сжимать кулаки.

– Ух, повезло! – радовались гады добыче. – Золотым светилось, давно такого не случалось, отвалят нам денежек.

– Шевелись! Сначала получи, а потом трать! Знаю я этих крыс, поторапливайся.

Двое, не обращая ни на что внимание, потащили добычу вниз по лестнице, на улицу.

Наиль смотрел в окно, как они из сарая выкатили тележку, уложили безвольное тело, накрыли плащом и покатили в сторону крепости. Один впрягся вместо лошади, второй толкал сзади. И не столько толкал, сколько следил, чтобы добыча не очнулась и не устроила «капец».

Наиль грустно вернулся к порталу. Ничего больше не вибрировало и не светилось, будто и не было волшебства. Телепорт? Не верю. Магия? Не бывает.

Опустился на корточки и посмотрел на ненавистный чёрный металл, в котором стояло зеркало. Металл, из которого в этом мире делали кандалы для невольников. Казалось, даже солнечный свет тонул в нём и поглощался им. Наиль медленно поднес палец близко к черноте. Не трогая, но чего-то ожидая. Ничего не происходило, а потом металл едва заметно тускло засветился рядом с пальцем. Наиль почувствовал, как его потянуло к нему, словно магнитом. Ну уж нет! Он дёрнулся всем телом, упал на задницу и отполз спиной вперед к двери: