Дуальность времени: Метатрон. Том2

© Gulnara Maharramova, 2025

ISBN 978-5-0067-8152-8 (т. 2)

ISBN 978-5-0065-4294-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дуальность времени: Метатрон

Том2

События разворачиваются в Сан-Вриго, столице вымышленного островного государства Врига-Вриго, расположенного к северу от Испании и к западу от Франции. После наводнения 1972 года большая часть земли потеряла плодородие из-за попавших в воду отходов химического завода. Только земля в городе Фертилесойлвелли осталась чистой и известна как самая плодородная в стране. Фермеры упорно трудились, чтобы спасти страну от голода, старались вырастить урожай за короткое время и преуспели в этом. Однако в этот период начались голод и беспорядки, и в стране постепенно воцарился хаос. Со временем появились банды и уличные драки, люди пытались выжить, грабя дома друг друга. Сильные подчиняли себе слабых. Банды поделили улицы, начались территориальные войны. В девяностые годы уровень преступности в стране достиг пика. Тюрьмы были переполнены. Даже полиция не могла справиться с ситуацией. Однако после заключения сделки с бандами Альянса в 1998 году в стране стало спокойнее и безопаснее. До серийных убийств, которые начались в 2015 году.

В течение трех лет начальник отдела убийств Детектив-Лейтенант Жак Бенколин выслеживает коварного и безжалостного серийного убийцу. На этот раз ему помогает ученый Дэниел Льюис и его команда. Новое изобретение приводит их к неожиданным событиям, и Жак Бенколин понимает, что поимка серийного убийцы – это не конец, а начало. Команда путешественников во времени вынуждена бороться со временем.

P.S. Названия городов, используемые в книге, вымышлены. Персонажи и события не имеют ничего общего с реальными людьми и учреждениями. Это полностью выдуманная история. Содержит насилие, страх, поведение, которое может послужить негативным примером.

Глава 1. Истина

Когда Гермес Гарсия очнулся, мир сперва показался ему нереальным – мутным, пульсирующим, словно он вынырнул со дна глубокого озера. Голова гудела, как старый трансформатор, а затылок пульсировал тупой, горячей болью.

Судя по тому, как его перетаскивали сюда, те, кто это сделал, были не слабаками. Он не открыл глаза. Инстинкт подсказывал: лучше притвориться мертвым. Он лежал на чем-то твердом, слишком ровном и холодном – металлический стол, возможно, операционный. Руки и ноги он едва чувствовал – они были крепко связаны, и ремни впивались в кожу.

Он понятия не имел, сколько был без сознания, но сейчас это не имело значения. Главное – слушать. Голоса говорили по-немецки. Один – молодой, нервный, другой – хрипловатый, взрослый.

Гермес понимал отдельные слова – школьные знания всплывали, будто откуда-то из подвала памяти, но язык давно не практиковался, и смысл приходилось улавливать по интонациям.

«Я не знаю, папа, – сказал молодой. – Он говорил по телефону, когда я приехал. Может, кому-то сообщил. Нам опасно оставаться».

«Может, это тот коп? Я говорил – нельзя ему доверять. Они нас подставили».

«Не неси чушь, папа! – резко отозвался первый. – Если бы всё было так, они бы пришли толпой. А не послали бы одного. Думаю, даже Ройтман ничего не знает. Надо ему позвонить».

«Он скоро будет. Приведёт девушку».

«Всё равно. Я хочу знать, что делать. У него на жетоне имя. Мы скажем Ройтману, может, он его знает».

Гермес затаил дыхание. Значит, они ещё не связались с Ройтманом. Это был шанс. Маленькое окно времени. Если он потянет немного, может, Бенколин успеет. Может, всё это не зря…

Он осторожно приоткрыл глаза. Ощущения его не обманули: он был в той же операционной, где его вырубили. Свет приглушённый. Глаза привыкли. В углу – двое мужчин. Отец и сын. Старший – в хирургическом халате, маска спущена на подбородок, на одежде – пятна крови. Сын явно сорвал его с операции, притащил сюда.

А потом он её увидел.

Женщина сидела в углу на стуле, скрестив ноги и наблюдая, как будто это было представление. Тень улыбки играла на её губах, глаза блестели – холодно, опасно.

Сначала Гермес подумал, что это галлюцинация. Но голос был реальным:

«Эй, ребята! Сержант проснулся!»

Парень замер, едва не нажав вызов на телефоне. Отец и сын переглянулись, как будто только сейчас поняли, что попались. Всё пошло не по плану.

Женщина встала, подошла к Гермесу, дотронулась до повязки на его горле и шепнула с мерзким весельем:

«Рада снова видеть тебя, Гермес. Надеюсь, скучал по мне».

У него в животе что-то сжалось. Тошнота подступила к горлу. Проклятая Кейра.

В это же самое время.

Детектив Йен Ли нажимал на кнопку домофона.

Он сказал низким голосом:

«Курьер».

Щелчок. Кто-то открыл дверь. Женский голос. Он вошёл, показал жетон, прошептал:

«Мадам. Зайдите и запритесь изнутри».

Женщина кивнула и скрылась за дверью.

Йен медленно поднялся по лестнице. Пистолет был уже в руке. Он скользил по стенам взглядом, как будто ожидал, что тени оживут. Подошёл к нужной двери.

Прислонился к ней ухом.

Тишина.

Йен крепче сжал пистолет. Вдохнул.

Гермес сжал кулаки, насколько позволяли ремни.

«Ты..» – прорычал он сквозь зубы. Голос дрогнул, выдал и злость, и слабость.

Кейра с усмешкой склонилась к нему:

«Кажется, у тебя останется уродливый шрам на всю жизнь. Но теперь каждый раз, глядя в зеркало, ты будешь вспоминать меня. Так что… я всегда буду с тобой».

«Каждый раз, когда я буду видеть этот шрам, я буду вспоминать, как убил тебя».

Кейра рассмеялась.

«Громкие слова. Особенно от человека, лежащего со связанными руками и ногами. Но знаешь… я понимаю твой гнев. Ты чувствуешь себя преданным».

«Ты ничего не понимаешь! – хрипел он. – Ты… Ты – доказательство того, что нельзя верить никому..»

«Твоя единственная проблема – это твои эмоции, – произнесла она холодно, – В остальном ты был бы чертовски хорошим копом. Умный. Упрямый. Но зачем, скажи мне, ты полез в мои дела? Понимаешь ли ты вообще, сколько ты мне стоил?»

Она шагнула ближе, склоняясь над ним, как хищник над раненой добычей. Свет качающейся лампы под потолком отбрасывал зловещие тени на её лицо.

«Я тебя предупреждала, Гермес. Какого чёрта ты полез на ферму? Что ты, герой из старого кино? Спасаешь незнакомых женщин? Зачем тебе это, если можно просто сидеть в участке, писать бумажки и каждый месяц получать зарплату? Оно того стоило?»

«Ты больна. Просто знай: ты пожалеешь, что не смогла убить меня тогда».

«Я не совершаю ошибок, детка, – произнесла она маниакально, провела пальцем по его горлу. – Если ты ещё дышишь – значит, я этого хотела. Но всё может измениться».

«Эй, вы двое! Развяжите меня немедленно! – рявкнул Гермес, обратившись к мужчине постарше и его сыну, стоявшим у стены. – Я полицейский. То, что вы делаете, – уголовное преступление!»

Молодой человек с ледяным взглядом и немецким акцентом ответил:

«Оглянись вокруг, офицер. Здесь всё – преступление. В том числе и то, что ты вломился к нам в дом».

«Вы уже влипли, – бросил Гермес. – Ройтман спасёт только свою шкуру. Кейре верить – всё равно что прыгнуть в яму с крокодилами».

«Но ты разбиваешь мне сердце», – с притворной обидой протянула Кейра, театрально прижав руку к груди.

«Пошла ты, Кейра! Не доверяйте этой чокнутой бабе!» – гаркнул Гермес.

«Заткнись, шайскерл!» – рявкнул старик с сильным акцентом. Его лицо покраснело, вены на шее вздулись.

«Это бесчеловечно – брать органы у девушек и убивать их! Как долго вы думаете скрываться?» – выпалил Гермес. В ответ Кейра взорвалась истеричным смехом, как будто услышала самую нелепую шутку.

«Мы никого не убиваем, мы помогаем», – с замешательством пробормотал старик Циммерман.

«Скажи честно, кто додумался, что мы торгуем органами? – перебила Кейра. – Ты? Или твой дружок – Бенколин?»

«Мы видели женщину! – с нажимом ответил Гермес. – Она еле стояла. Мужчина привёл её силой. И кровь на тебе, Стэнли – чья она?»

Мужчина с залысинами нервно почесал голову.

«У неё лопнул аппендикс. Она пришла ко мне, потому что не могла оплатить лечение. Была уже поздно. Никто бы её не спас».

Гермес прищурился. В словах Циммермана было что-то настоящее. Что-то, что ломало весь сценарий, которым он и Бенколин руководствовались. Но Кейра всё портила. Почему она здесь?

«Они помогали тем, кто не мог лечь в больницу. Кто боялся полиции, системы. А вы, ребята, как всегда, влезли с грязными ботинками в чужую беду», – усмехнулась Кейра, опёршись о столик с хирургическими инструментами.

«Даже если вы сбежите, из страны вы не уйдёте. Полиция вас найдёт. Единственный шанс – сдаться и сотрудничать. Иначе – пожизненное», – сказал Гермес, глядя прямо в глаза Стэнли.

Циммерман-младший подошёл ближе. Его глаза блестели – в них было то, что Гермес видел в психах.

«Ты единственный, кто нас видел. Мы вырубили тебя. Никто не знает, что ты здесь».

«Ошибаешься! Я говорил с другом. Он знает, где я. Полиция скоро окружит здание».

В этот момент, детектив Йен Ли, прошёл по коридору с фонариком и пистолетом. Он открыл дверь в операционную – пусто. Только стерильные инструменты, хлорка, запах смерти.

«Жак, – шепнул он в микрофон, – они устроили здесь настоящую операционную. Но она пуста..»

Снаружи черный седан остановился перед обшарпанным зданием. Бенколин кивнул сам себе, когда услышал голос в ухе.

«Принято. Я уже у здания».

«Погоди. Здесь ещё одна дверь. Похоже на… туалет. Но…»

Йен провёл рукой по стене, нахмурился:

«Этой двери тут не должно быть. За ней – соседняя квартира. Что-то не так».

«Будь осторожен. Они ведут девушку наверх», – отрезал Бенколин.

В комнате с привязанным Гермесом царила мёртвая тишина. Только капля крови с хирургического инструмента упала на пол.

Стэнли почесал голову, как будто пытался стереть страх.

«А что, если он не врёт? А если полиция действительно уже рядом?»

«Я говорю правду!» – уверенно подтвердил Гермес.

«Это уже не важно, – бросила Кейра и взяла скальпель. – Если ты умрёшь, проблем станет меньше».

Гермес ощутил, как паника вползает в грудь, раздувается, цепенеет в конечностях. В прошлый раз он выжил чудом. Сейчас – шансов нет.

Лезвие блеснуло в свете лампы. Она подошла к Гермесу и наклонилась, держа инструмент у его горла.

«Ты – заноза, Гермес. Даже в бинтах, со швами и этой проклятой повязкой, ты мне мешаешь».

Он закрыл глаза. Не взмолился. Он просто ждал. Готовился. Если умереть, то с достоинством.

Но Кейра вдруг резко повернулась к молодому Циммерману.

«Или сделай ты, – сказала она протягивая ему скальпель. – В твоей руке он будет смотреться лучше».

Йен медленно толкнул дверь. Она скрипнула, впуская его в темноту другой квартиры. На первый взгляд – обычное жилище. Старый комод, кресло с продавленным сиденьем, полки, забитые книгами и ненужным хламом. Пахло пылью, древесиной и чем-то сладковатым, почти металлическим. Кровь?

Он стоял в спальне. Шторы были задернуты, и комната казалась задушенной. Он сделал шаг, потом ещё, и осторожно вышел в коридор. Пол под ногами предательски поскрипывал. Где-то справа раздался глухой звук – будто кто-то опрокинул металлический лоток.

Йен, затаив дыхание, приблизился к двери. Его пальцы, стиснутые на рукоятке пистолета, чуть дрожали. Он открыл её – и вновь оказался в операционной. Потолочный свет не горел, и он включил фонарик. Луч выхватил из темноты операционный стол… и то, что на нём лежало.

Тело. Изуродованное, окровавленное. Рот был приоткрыт, глаза – мутные, лишённые жизни. Живот вспорот, из раны тянуло тяжёлым, гнилостным запахом, наполнявшим всё вокруг.

«Проклятье…» – прошептал Йен. И в тот же миг за спиной раздались шаги.

Он резко обернулся, пистолет уже в руке.

«Руки вверх, полиция!» – выкрикнул он на автомате.

В свет фонаря попало испуганное лицо Генри Ройтмана. Его глаза были широкими, рот приоткрыт. Он застыл, как школьник, застуканный за кражей в аптеке.

В это время, в другом конце того, что казалось логовом безумия, Стэнли Циммерман посмотрел на экран телефона. Пальцы у него тряслись. Висок пульсировал. Пот стекал по лбу, застревал на очках. Он протер их рукавом и снова взглянул вперёд.

Его сын. Мальчик, которого он однажды учил держать ложку, теперь держал в руке хирургический скальпель. И лезвие было у самого горла пленника.

В глазах парня пылал огонь. Не ярость – что-то хуже. Одержимость.

Гермес смотрел на него, потом на Киру, потом снова на скальпель. Паника сжала его горло. В груди колотилось сердце – тяжело, как кулак о бетонную стену.

Он понял: здесь не место для уговоров.

«Стэнли… ты врач, – его голос дрожал, но он заставил себя говорить ясно. – Ты должен спасать жизни, а не отнимать их. Если ты позволишь ему убить полицейского… это уже не просто подпольная клиника. Это убийство. Думаешь, моя смерть поможет вам?»

Он замолчал, вглядываясь в лицо доктора. Тот казался старше своих лет – бледное лицо, седые виски, глаза, в которых отражалась усталость и безысходность.

«Полиция уже здесь. Здание окружено. Это конец. Сдавайтесь!»

Доктор вздохнул. Медленно, почти печально, опустил голову.

«Тогда хорошо, что мы не в этом здании», – сказал он устало.

Гермес застыл. Он перевёл взгляд на Кейру, потом на юношу со скальпелем… и понял, что что-то не так.

Он огляделся. Его лоб нахмурился. Он моргнул раз, другой – будто пытался стереть с глаз пелену.

«Что?.»

«Мы в операционной внутри контейнера, – с весёлой ухмылкой сказала Кейра. – Ты же не думал, что мы так глупы, чтобы оставаться там?»

Гермес понял. Понял всё. Здание, в котором он надеялся на спасение, осталась где-то далеко. Его не искали. Его не штурмовали. Здесь – тишина, тьма, металл. Контейнер.

Он опустил голову. Челюсти сжались. Всё, на что он надеялся… исчезло.

И он остался один.

«Я посвятил свою жизнь профессии врача, – голос Стэнли был ломким, как старое дерево, – а они выбросили меня, как тряпку, из-за одной ошибки. Они могут отобрать у меня лицензию… но не мою врачебную душу. Если меня поймают сейчас, моя жизнь закончится. Как и жизнь моего сына».

Гермес сглотнул. Горло саднило. Он выдохнул, с трудом выдавливая слова:

«Значит, у вас ещё есть шанс… шанс спастись».

Он сам услышал дрожь в своём голосе. Жалкий тон. Ему стало стыдно. Кейра взглянула на него и усмехнулась.

«Верно. Шанс ещё есть», – сказала она, беря скальпель.

Её движения были плавными, почти театральными. Как будто она наслаждалась каждой секундой. Гермес понял – конец близок. Он замолчал. Просить не имело смысла. Осталось только умереть с достоинством.

Но всё произошло в один резкий миг.

Рука Кейры взметнулась – и скальпель блеснул в воздухе. Один точный выпад вправо – и из горла младшего Циммермана хлынула кровь. Он захрипел, обеими руками пытаясь удержать рану, лицо перекосилось от ужаса и непонимания.

«Нет…» – прохрипел Стэнли. Его крик был едва слышен, но пронзительный. Он рванулся, но Кейра уже была рядом. Несколько быстрых проколов – и живот врача начал кровоточить.

Отец и сын упали рядом. Один шептал что-то губами, другой просто смотрел в потолок, в глазах – смерть.

Кейра взглянула на кровь, что брызнула ей на лицо. Вздохнула.

«Проклятье…»

Гермес закрыл глаза на секунду, чтобы не видеть. Потом взглянул на неё.

«За что?» – голос был хриплым, почти нечеловеческим.

«За что? – она прищурилась, как будто удивлённо, – Эти два идиота мне больше не нужны. Благодаря тебе я осталась без двух талантливых врачей. Они были полезны… временами. Пока ты не пошёл и не нашёл их. Не я их убила, Гермес. Ты. Как и тех двух женщин. Ты приносишь смерть, куда бы ни пришёл».

«Это ты вырубила меня, больная сука?» – прошипел он.

«Да, – кивнула Кейра, как будто отвечала на что-то бытовое. – Я была права, что не оставила тебя без присмотра. Знала – ты что-нибудь выкинешь, как только выберешься из больницы».

«Чего ты ждёшь? Убей меня. Просто сделай это и покончи с этим».

«Не сегодня, – усмехнулась она, наклоняя голову, – Как бы ты ни был занозой в заднице, ты меня забавляешь. Знаешь, Гермес, больше всего я ненавижу скучных людей. Тех, кто живёт по правилам, не лезет в конфликты, улыбается соседям. Они отвратительно пусты. Я краду их жизни, потому что они даже не могут их защитить. Они не заслуживают себя».

«Так вот почему ты крадёшь их личности и выдаёшь себя за них?»

Кейра рассмеялась. Смех её был громким, свободным, почти детским. В нём не было жалости – только веселье.

«Они ничтожны. Я давала им шанс – борись, защити себя! Но они предпочитали прятаться. Я не убивала их, Гермес. Я оставляла их жить… без лиц, без имён. Мне нравится, что они живут в страхе».

«Ты просто злишься, потому что не на их месте, – процедил Гермес. – Жизнь, которую ты зовёшь скучной – это счастливая жизнь. Такая, которой у тебя никогда не было. Разве ты не убила своего брата из ревности?»

Её взгляд потемнел.

Он продолжал:

«Признай, Кейра. Ты просто маленькая девочка, которая ждёт, чтобы её кто-то полюбил. Всё, что ты делаешь – это капризы, чтобы тебя заметили. Вот и сейчас… впервые ты счастлива, потому что я наконец обратил на тебя внимание. Ты больна».

Она подошла ближе, наклонилась так, что их лица почти соприкасались.

«Ты ошибаешься. Я сбила своего сводного брата машиной, потому что он делился со мной игрушками. Он был скучный. Даже если я его била – он не отвечал. А ты… ты другой. Ты не сдался. Несмотря на всё, ты гнался за мной. Именно поэтому… ты заслуживаешь жить, – она нежно провела пальцами по его щеке. – Мне нравится играть с тобой в догонялки. И я дам тебе шанс. Настоящий шанс – поймать меня».

Гермес почувствовал, как в нём поднимается тошнотворная волна отвращения. Он смотрел на неё, как на животное в зоопарке – дикое, непредсказуемое, чуждое.

«Психопатка, – прошипел он. – Я поймаю тебя. И брошу в Хедлес-Кинг, к таким же, как ты. Уверен, ты найдёшь там свою стаю».

Кейра от души рассмеялась, затем медленно достала из кармана его телефон и положила у него под рукой.

«Прошу прощения, – сказала она, улыбаясь, – но мне пора. Я не люблю, когда меня ловят копы».

Она наклонилась и, прежде чем он успел отшатнуться, поцеловала его в щеку.

«До скорой встречи, дорогой».

Она обернулась и ушла, растворяясь в темноте, оставив позади мёртвых… и Гермеса, связанного, но ещё живого.

***

«Йен? Что ты, черт возьми, здесь делаешь?» – изумленно выдохнул Генри Ройтман

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Жак Бенколин. Его лицо перекосилось от ярости.

«Вот и всё, Ройтман! – выкрикнул он. – Ты дошел до края! Конец пути!»

Йен уже бросился к столу, где на промасленной простыне, залитой кровью, лежала женщина. Лицо было белым, губы посинели.

«Ты как раз вовремя, Жак! Здесь кто-то есть. Думаю, она еще жива! – крикнул Йен, осматривая ее. – Нужно вызывать скорую!»

Он потянулся к телефону. Генри подошёл ближе, и, увидев женщину, побледнел как смерть.

«О Боже..» – прошептал он, сжав кулаки.

Бенколин уже набирал номер, но Генри резко перехватил его руку.

«Нет! Ты не можешь этого сделать!»

«Я не чувствую пульс! – сказал Йен, приложив пальцы к шее женщины. Лоб его покрылся испариной. – Она теряет слишком много крови..»

«О, Господи..» – в ужасе выдохнул Генри, пятясь назад.

«Что, страшно? Боишься сгнить в тюрьме за торговлю органами? – сквозь зубы прошипел Бенколин. – Так тебе и надо, Ройтман. Солнце ты увидишь нескоро!»

«Ты несешь чушь! Какая торговля органами? Вы оба с ума сошли?!»

«Объяснишь всё прокурору», – отрезал Бенколин.

Из-за спины Ройтмана послышался женский голос. Тонкий, дрожащий.

«Генри… Что происходит? Мне страшно!»

Генри повернулся, увидел девушку – молодую, темноволосую, с глазами, полными паники. Он взял её за лицо обеими руками, пытаясь говорить мягко.

«Эй, Марика. Тише. Не бойся. Я рядом, слышишь? Всё будет хорошо».

«Отойди от неё, ублюдок!» – рявкнул Бенколин и, схватив Генри за плечо, с силой толкнул его в стену.

Генри ударился затылком, взвыл, и, потеряв терпение, кинулся на Бенколина. Кулак со свистом врезался тому в скулу. Бенколин отшатнулся, пошатнулся.

«Прекратите!» – крикнул Йен, вставая между ними.

Марика закричала, её голос сорвался:

«Он меня не тронет! Вы ошибаетесь!» – её глаза блестели от слёз.

«Генри, где Циммерман? Где Гермес?» – спросил Йен, пытаясь сохранять спокойствие.

Генри мотнул головой, как будто отгоняя наваждение.

«Вы все за мной следили? – его голос дрожал от злости. – Ты и он – заодно?»

«Ты стоишь в подпольной операционной! – напомнил Йен, указывая на окровавленный стол. – Тут мертвая женщина, Генри! Неужели ты думаешь, что теперь вопросы к тебе – это заговор?!»

Бенколин скрипел зубами. Он почти кипел.

«Ты всё ещё отрицаешь? Где Мелоди?! Где она?!»

«Я не Палач! И никогда им не был! – рявкнул Генри. – Забей это в свою черепушку!»

«Тогда зачем ты здесь? Что тебя связывает с Циммерманом?!»

Ройтман сжал голову руками, как будто пытался сдержать головную боль или ярость.

«Вы ничего не понимаете! Я здесь из-за Марики. Циммерман собирался… сделать аборт. Больше ничего!»

На мгновение в комнате повисла мертвая тишина. Только лампа продолжала жужжать. Бенколин и Йен переглянулись. У Марики дрожали губы.

«Но как же так? А как же перочинный нож?» – голос Бенколина дрогнул, и он сам это почувствовал. В груди сжалось что-то нехорошее.

Генри резко повернулся, и его указательный палец ткнул воздух перед носом Бенколина.

«Если ты ещё раз скажешь „перочинный нож“, он воткнётся тебе в зад!»

Йен шагнул вперёд: «Кто такая Марика? И почему она делает аборт в подпольной клинике?»

Но Бенколин уже знал ответ. Он чувствовал, как все кусочки мозаики щелкают и становятся на места. И с каждой новой щелчком – тяжелело внутри. Он сильно ошибся. И, если Ройтман прав, ошибка стоила многого.

Генри обнял девушку, притянув к себе, как отец – как защитник. Глаза его стали усталыми, тусклыми.

«Она мексиканка. Нелегалка. Ей нельзя в обычную больницу».

Йен посмотрел на Бенколина – не обвиняющее, а с немым вопросом в глазах.

Бенколин сглотнул.

«Она беременна от тебя?» – спросил он тише, без прежней злобы.

Генри сжег его взглядом.

«Боже, нет! Ей восемнадцать! Она ребёнок!»

Марика прильнула к нему.

«Мистер Ройтман спас меня и мою сестру от банды. Он хороший. Он нам помог..»

«Вы два идиота всё испортили! – заорал Генри. – Из-за вас – мертвая женщина, пропали Циммерманы и Гарсия! Всё из-за твоей навязчивой идеи, Бенколин!»

Йен нахмурился.

«Погоди… Ты сказал Циммерманы? Во множественном числе?»

«Отец и сын. Они работали вместе», – буркнул Генри, будто это было очевидно с самого начала.

Бенколин сжал кулаки, лицо налилось кровью:

«И зная это, ты позволил этим мясникам забрать девушку? Ты не арестовал их?»

«У меня не было выбора! – рявкнул Генри. – Они помогали таким, как Марика. Людям без денег, без документов. Да, может быть, это незаконно. Но Циммерман – хороший хирург»

«Хороший хирург не бросает женщину умирать на столе! – глухо сказал Бенколин. – Он ублюдок в халате»

Йен махнул рукой:

«Сейчас не время для ссор! Гарсия всё ещё у них. Кто знает, что они собираются с ним сделать? Нам нужно действовать – немедленно!»

«Согласен. Вам уже давно пора задействовать всю полицию», – прозвучал голос за спинами.

Четверо обернулись.

У входа стоял Гарсия. Живой, целый. А за ним – несколько полицейских.

Бенколин сделал шаг к нему:

«Гарсия! С тобой всё в порядке? Это ты вызвал полицию? Где ты был?»

Тот смотрел на них с ледяным спокойствием, в глазах – упрёк:

«Рад, что вы вообще заметили, что я пропал»

В этот момент снаружи вошла Гвендолин. Стук каблуков разрезал тишину, как выстрел.

«Не верю, что ты всё это проворачивал за моей спиной!» – прошипела она, глядя прямо в лицо Бенколину.

Когда Марика увидела полицейских и криминалистов, она вцепилась в руку Генри. В её глазах – ужас. Генри тихо сказал:

«Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось»

Йен подошёл, осторожно коснулся плеча Генри:

«Начальник, может, ты отвезёшь её домой? Мы здесь разберёмся»

Тот кивнул.

Гермес посмотрел на тело на операционном столе. Лицо у него стало твёрдым, как у следователя, который знает: теперь это – дело.

«Это место преступления. Пусть криминалисты работают. А мы – на улицу»

Они вышли, воздух снаружи показался холоднее, чем был на самом деле.

Йен спросил, глядя на Гвендолин:

«Где Циммерманы? Что с ними случилось?»

Гвендолин выпрямилась, подбородок дрожал от напряжения:

«Они мертвы. Это дело рук Кейры»

«Кейра?» – Йен и Жак сказали это в унисон, как два актёра в одной сцене.

Гермес кивнул:

«Она следила за мной. Психопатка. Насколько я понял, Циммерманы были известны в преступном мире. Когда кто-то ранился – приводили сюда. Как в адскую „Скорую помощь“»

Йен, морщась от неожиданности, выдохнул: «Почему ты жив?»

Гермес инстинктивно поднес руку к горлу и замолчал, на его лице отразились ненависть и ярость.

Бенколин, ощущая, что из Гермеса ничего не выжмешь, повернулся к Гвендолин. «Как ты узнала, что мы здесь? Или ты вставила в нас чип?»

«Кстати, неплохая идея, – пробормотала Гвендолин, – Гарсия сказал мне, что ему нездоровится. По телефону его голос звучал плохо. Я забеспокоилась, пошла к нему домой, чтобы принести что-нибудь поесть, но его там не оказалось».

Бенколин с сомнением посмотрел на Гарсию, тихо сказал: «Похоже, ты перестарался»

«Я же говорил – хорошо сыграл свою роль,» – спокойно отозвался тот.

«Я так волновалась, думала, с ним что-то стряслось, поэтому попросила помощи у Рут. Она узнала по сигналу телефона Гарсии, что он находится рядом с домом Циммермана».

«Конечно, она сразу же сказала тебе, что я расследую это дело, и поэтому ты сюда приехала,» – отрезал Бенколин.

«Когда я увидела, как Кейра садится в машину и уезжает, у меня внутри всё похолодело, – Гвендолин сжала губы, глаза сузились, – Я последовала за сигналом телефона и проникла в контейнер. Там двое мужчин лежали в луже крови, а Гермес был пристёгнут к операционному столу»

Гермес качнул головой и, словно оправдываясь, добавил: «Я пытался дозвониться до вас, и тут вошла Гвендолин»

Он посмотрел на Бенколина: «Человек, за которым ты следил, – владелец соседней квартиры, он приводил клиентов и получал комиссионные. Мы поймали его у входа в здание, когда он убегал. Я немного помял его, и он выдал всю правду. Оказалось, Стэнли искал клиентов в центре красоты, где он работал санитаром. Стэнли был общим хирургом, а его сын – пластическим хирургом».

«Значит, женщина, которую он привел, не была пьяна или под наркотиками, она была больна, – произнес Жак. – Она просто хотела поправиться, но Циммерман убил ее».

«У нее лопнул аппендикс. Было слишком поздно для операции».

Йен хрустнул шеей и сказал с задумчивым выражением лица: «Любопытно, что они не попались все эти годы».

Гарсия кивнул: «Мы зря обвинили Ройтмана»

Бенколин почувствовал давление трёх пар глаз, смотрящих на него обвиняющее. Он с трудом проглотил комок в горле и произнёс: «Ладно. Я тоже человек. Я ошибся. Все оказалась не так, как я думал».

Гвендолин резко посмотрела на него: «Бенколин! О чем мы с тобой говорили? Почему ты заварил такую кашу, не будучи уверенным? Почему ты действовал по своему усмотрению, не посоветовавшись с нами?»

Когда стало ясно, что его загнали в угол, Бенколин уставился на Гермеса и обвинил: «Это он меня подначивал!»

Гермес открыл рот от удивления, не веря своим ушам.

«Ты сказал, что они торгуют органами, что он опасен, что он убирает место преступления и уничтожает улики».

Йен откинул голову назад и, закрыв лицо руками, тихо сказал с усталостью и раздражением: «Я не могу вам поверить! Пожалуйста, если вы еще раз впутаетесь во что-то подобное, не звоните мне, я на улице в такой холод, когда мог бы спать в теплой постели рядом с моей прекрасной женой».

Глава 2. Мертвец

Ирен проснулась от звонка телефона. Голова была очень тяжелой. Ей было трудно открыть глаза. Но телефонный звонок не прекращался. Наконец Ирен взяла себя в руки, все-таки открыла глаза и попыталась осознать, где находится. Когда память начала проясняться, она посмотрела на мужчину, лежащего на полу в двух метрах от нее, и зажала себе рот, чтобы не закричать. На этот раз она услышала, как кто-то стучит в дверь. Девушка как-то поднялась, хотя и с трудом. Ее голова сильно кружилась.

Она подошла к двери и спросила «кто там?», ее голос был очень хриплым.

«Это я», – ответил голос Тристана.

Ирен тут же открыла дверь, схватила его за руку и втащила внутрь. Когда Тристан увидел, что Ирен смертельно бледна и её глаза неестественно выпучены, то сразу убедился, что что-то не так.

«Сколько раз я тебе звонил, почему ты не отвечаешь?» – тихим голосом спросил он, сердито глядя на нее.

Тушь с глаз Ирен стекала на щеки тонкими струйками.

«Случилось что-то ужасное», – сказала Ирен, трясясь и паникуя.

«Что? – спросил Тристан, все больше и больше беспокоясь, глядя в сторону гостиной, – Где Аркадий?»

«Здесь», – ответила она, проходя через зал к бару и указывая на лежащего на полу мужчину. Тристан замер, увидев на полу истекающего кровью Аркадия. Затем, словно его ударило током, он выругался, побежал и наклонился, чтобы проверить пульс. В этот момент на его лице отразились гнев, страх, отчаяние.

«Он мертв? Он умер?» – повторяла Ирен, плача от ужаса.

«Ты проломила ему башку! Сама как думаешь?»

«Я не знаю! Этот ублюдок поменял бокалы. Он пытался меня изнасиловать. Я действовала в порядке самообороны!» – Ирен вздрогнула.

«Да, именно это ты и скажешь его братьям – мафиози. Они скажут, что это была самооборона, и простят тебя! Тупица!»

«Это ты во всем виноват, – сказала Ирен, ударяя Тристана в грудь, – ты втянул меня в это. И где ты был? Я не могла до тебя дозвониться! Я говорила тебе не делать этого, я говорила тебе, что этот хитрый лис всё поймет!»

Тристан схватил ее за руки, остановил со словами: «Он не хитрый лис, это ты рукажоп! Я не говорил тебе самой пить вино с наркотиками, а велел ему подложить».

«Я не знала, что он заменил их!»

Вдруг кто-то схватил за ногу Тристана, и тот, запаниковав, рефлекторно пнул ногой в голову Аркадию, который лежал на полу.

Они с Ирен потрясенно смотрели на Аркадия.

«Он не был мертв, – тихо сказала Ирен, а потом посмотрела на Тристана и сказала громче: Он не умер! Он ещё был жив!»

«Теперь он действительно мертв! Черт!». И он начал пинаться.

Ирен бросила взгляд на Аркадия, у которого в момент смерти на лице застыло изумленное выражение. Его ледяные голубые глаза стали еще холоднее и устремились в никуда. Ее тело охватил страх и жуть, которых она никогда раньше не испытывала. От вида мертвеца и запаха крови ее замутило. Она схватилась за живот. Еда, которую они съели вечером, просилась обратно. Зажав рот, она побежала в туалет, нагнулась над унитазом, и ее тошнило до тех пор, пока желудок полностью не опустел. Вымыв руки и лицо, она понемногу начала успокаиваться. Голова все еще кружилась под действием наркотиков. Девушка сняла сапоги на высоком каблуке и отложила их в сторону, потому что при ходьбе ноги путались. Босиком она вошла в гостиную к Тристану. Краем глаза она мельком увидела Аркадия, который все еще лежал на полу, и сказала: «Ради Бога, накрой его чем-нибудь. Мне плохо, от его вида».

Тристан поднял на нее злые глаза и прошипел: «Говоришь тебе плохо? Тебе будет еще хуже, когда его братья приедут к тебе из России за его убийцей! Тупая, бездарная сука!»

«Успокойся! Мы должны подумать, что делать. Давай, ты получишь данные из ноутбука. Если у нас будут доказательства….»

«Глаза разуй! Человек мертв. Что толку от доказательств? Главаря мафии нельзя убить, что бы он ни делал. Особенно за пределами своей страны. Мы ничем не отличаемся от него. Мы оба мертвы. Ты понимаешь?»

Ирен зашагала взад-вперед. Подумав немного, она сказала: «Нет тела – нет преступления, верно?»

«Что ты имеешь в виду? Как долго мы будем его прятать? Его братья еще более сумасшедшие, чем он. Они не успокоятся, пока не найдут его. Как я это скажу мистеру Ривере?»

«Нельзя. Он сам передаст нас им. Ты наемный убийца. Мы найдем выход из положения. Но сначала это должен быть наш с тобой секрет».

«О чем ты говоришь? Как я могу скрыть что-то подобное от Гаспара?»

«Тристан, если ты ему это скажешь, он не погладит тебя по головке. Он будет в ярости и никогда тебя не простит. Можешь позволить себе потерять его навсегда?»

Тристан обхватил голову обеими руками и попытался подумать. Ситуация, в которой он оказался, была очень сложной. То, что произошло сегодня в лесу, плюс Аркадий все вместе обрушились на него, выбили его из колеи. Он не хотел злить и разочаровывать Гаспара. Поэтому он глубоко вздохнул.

Ирен продолжила уговаривать его: «Давай придумаем что-нибудь вместе. Мы наведем здесь порядок. Никто лучше тебя не знает, как избавиться от трупа».

Тристан сделал небольшую паузу задумчиво и сказал: «Ривера знает, что ты сегодня встречаешься с Аркадием. На выходе установлены камеры. Он увидит, когда ты приехала и когда уехала. Кроме того, машина Аркадия стоит в гараже, а его телохранитель остановился в этом отеле».

«Тогда мне нужно как можно скорее покинуть это здание».

«Именно, – поддержал Тристан, – садись в свою машину и езжай прямо домой. Потому что Ривера проследит за тобой из камеры до конечной точки машины. Что бы ни случилось, не звони мне и не пиши. Потом бери брата, садись в такси и приезжай сюда», – сказал он, достал из кармана карточку и протянул ее Ирен. – «Ты помнишь, откуда мы вошли в здание в первый день, когда привезли тебя сюда?»

«Ты имеешь в виду тот день, когда насильно привел меня сюда. Увы, я помню,» – выдавила она.

«Возьми эту карточку. С ее помощью автоматически откроете ту же дверь и войдете через нее. Там нет камер. Эта карточка также открывает грузовой лифт. В другом лифте есть камеры, а в грузовом – нет».

«Понятно, – сказала Ирен, внимательно посмотрев на карточку в своей руке, – мы можем не вмешивать Маттео?»

«Нет, не можем! – огрызнулся Тристан, – кто-то должен выдавать себя за Аркадия и покинуть это здание на его машине. Мой цвет кожи не подходит для этой работы. Ты вляпалась в это из-за него, он должен тебе помочь».

«Ты хочешь, чтобы это сделал Маттео? На камере будет видно, что это не Аркадий».

«Они похожи по росту и весу. Если он наденет шубу Аркадия, ушанку на голову, очки на глаза и будет ходить, как он, ничего не будет заметно».

«Черт побери! – сказала Ирен и принялась грызть ногти – Не думаю, что сейчас можно придумать лучший план, чем этот», – добавила она.

«Я попробую оттереть кровь с этого паркета. Если она засохнет, то уже не сойдет. Но сначала мы с тобой отнесем его в ванную».

«А потом что?»

«Потом я займусь им. Мы не сможем вынести его из здания одним целым, поэтому мне придется разобрать его на части».

Краска с лица Ирен исчезла, и она потрясенно поинтересовалась: «Ты собираешься его разрубить?» И прикрыла рот рукой, потому что сама мысль об этом вызвала у нее тошноту.

«У нас нет выбора! – сказал Тристан, принося из кухни мешок для мусора, – Мы должны торопиться. Прежде чем кто-нибудь нас увидит, мы должны все закончить».

Он завернул кровоточащую голову Аркадия в мусорный пакет, чтобы кровь не капала, когда они понесут его в ванную. Они с Ирен перенесли его в ванную и положили в ванну. Ирен надела пальто и спокойным шагом прошла мимо камер, спустилась в гараж, села в машину и поехала домой. Она быстро рассказала Маттео о случившемся и объяснила ему, что нужно делать. Прежде чем Маттео оправился от шока, Ирен посадила его в такси и привезла в Вавилон.

Тристан как раз закончил оттирать кровь с паркета, когда они пришли. Маттео надел длинную шубу Аркадия, ботинки, меховую шапку пилота и очки. Тристан и Ирен окинули его оценивающим взглядом и решили, что он весьма похож на Аркадия. Некоторое время он отрабатывал походку Аркадия по дому. Он был очень взволнован и напряжен. Ему все еще было трудно осознать реальность происходящего.

Тристан объяснил Маттео, куда ехать на машине. Он передал ему банковскую карту Аркадия и попросил заправить машину бензином на заправке по дороге. Затем он велел ему утопить машину в озере. Подробно объяснив все, что нужно сделать, Тристан протянул Маттео пять золотых колец: «Надень их на пальцы, и когда протянешь карточку служащему на заправке, он должен их увидеть. Следи за тем, чтобы твое лицо не отражалось в камере. Говори со служащим с русским акцентом. После того как закончишь, брось кольца в озеро».

Маттео глубоко вздохнул и вышел из номера, быстро спустился в гараж и сел в машину Аркадия, не попадаясь никому на глаза, как ему и было велено.

Тем временем Тристан и Ирен занялись проверкой ноутбука Аркадия и нашли важную информацию. Затем они подробно обсудили, что скажут Ривере, и договорились, чтобы их слова совпадали. Тристан сказал, что сам разберется с телом, и отправил Ирен обратно тем же путем, каким она пришла. По соображениям безопасности Маттео не мог им позвонить, поэтому Ирен должна была ждать его дома.

Глава 3. Ликосид

Только под утро, когда небо начало выцветать из чернильного в серое, Тристан наконец закончил работу. Он хотел поспать несколько часов, чтобы восстановить силы. Сон не шёл. Кровать казалась или ледяной, или раскалённой – в зависимости от того, куда он поворачивался. Он лежал, уставившись в потолок, пока не сдался. Принял душ, наскоро оделся и вышел на улицу, где рассвет тихо скрипел, как старая калитка.

Гараж встретил его глухим гулом вентиляции и кислым запахом химикатов. Свет горел. Курт уже был там.

Он стоял в защитном белом комбинезоне, в очках и маске, будто хирург перед началом операции. Рядом с ним в металлической ёмкости плавали банкноты – краска от них медленно сползала в мутную воду, как старая кожа.

«Ты рано», – сказал Тристан, нахмурившись. Его голос был сиплым от недосыпа.

Курт не обернулся. Только кивнул и продолжил работу.

«Доброе утро, Трис. Я не мог уснуть. Решил прийти и поработать».

«Сейчас переоденусь и помогу», – пробурчал Тристан, расстёгивая куртку. Запах кофе ударил в нос.

«Я купил тебе завтрак. Лежит на столе. Опоздал ты. Кофе уже остыл, наверное», – сказал Курт, доставая очередную купюру».

«Может, хватит уже баловать меня? – Тристан взял стакан, сделал глоток и морщинкой губ признал: – Остыл. Но всё равно вкусно».

Курт улыбнулся уголком губ, встал, отряхнул перчатки и подошёл ближе.

«Я вернулся в охотничий домик после того, как подбросил тебя вчера. Хотел проверить кое-что».

Тристан с жадностью откусил тост. Первый кусок еды за последние сутки. Проглотил его почти не жуя.

«Нашёл что-нибудь?»

«Следы. Шины, обувь. Не очень чёткие. Но, думаю, там было трое. А ты что-нибудь вспомнил?»

Тристан поставил кофе. Глаза его затуманились.

«Мне казалось… будто кто-то копался у меня в голове. Как будто кто-то маскировался под знакомого. Лицо не разобрать. Только силуэт».

«У меня было так же. Будто со мной разговаривали, но всё как сквозь воду. Помню только одну вещь отчётливо, – сказал Курт и пошёл к своему столу. Достал из кармана куртки сложенный листок бумаги. – Вот».

На бумаге была нарисована татуировка – спираль, уходящая в бесконечность, под ней слово: Ликосид.

«Я пробил в интернете. Это знак культа Метатрона. Ликосид – значит „волчий паук“. Так они называют своего лидера. И себя – „пауками“. Всё очень секретно».

Тристан нахмурился, глядя на рисунок.

«Вчера они заперли нас в морозилке, чтобы выиграть время. Напали на егеря. Значит, знали, что мы едем туда. Но откуда?»

«Кто-то был там до нас», – сказал Курт тихо.

Тристан замер. Глаза сузились.

«Эдмундо… он сказал, что разделывал тушу. Но руки у него были чистые. И одежда – как новая. Только он знал, что мы туда направляемся».

Курт покачал головой. Его голос стал глухим:

«Нет. Не может быть. Мы знакомы с ним ещё с Сицилии».

«Нападавший был похож. Фигура – один в один. Только в чёрном. У него был спутниковый телефон, он знал, когда мы приедем. Он и запер нас. Потом вернулся, переоделся. Вся эта история, что на него напали, – враньё. Чёрт! Почему я не понял это сразу?»

Курт застыл все еще не желая в это верить. Но его разум работал как машина, обдумывая все возможные варианты.

«Знаешь, где он может быть?» – спросил Тристан, глядя ему прямо в глаза. Янтарный взгляд – как острое лезвие.

Курт резко стянул капюшон и начал снимать комбинезон.

«Есть один паб. Им управляет муж сестры Эда – Робен. Если Эд получил деньги, он захочет удвоить ставку. Поиграть. Он жадный. Может, Робен что-то знает».

Они уже сидели в машине. Тристан смотрел на дорогу, пальцы нервно постукивали по рулю.

«Где этот паб?»

«Называется „Галактика“. Рыбацкая улица. Через двести метров направо…»

Тристан прервал его и сурово сказал: «Я знаю! Из нас двоих я местный».

Курт, словно не услышав, повернул обогреватель к запотевшему стеклу.

«Если свернуть у заправки, дорога короче. Идёт параллельно, так что…»

«Знаю! – огрызнулся Тристан. – Разве я просил указывать мне путь?»

Курт на секунду замолчал. Затем медленно потянулся к бардачку, начал шарить внутри.

«Я пытаюсь помочь. Почему ты злишься?»

«Мне надоело твоё вмешательство! – рявкнул Тристан, хлестнув ладонью по рулю. – И перестань копаться в моей машине, как будто это твоя собственность!»

Курт, сидящий на пассажирском сиденье, даже не вздрогнул. Он только усмехнулся, не отрываясь от рывка бардачка.

«Несмотря на перчатки, у меня кожа вся в трещинах от этих химикатов, – пробормотал он и, склонившись, продолжил шарить внутри. – У тебя, случаем, нет увлажняющего крема?»

«Нет! – рявкнул Тристан, стиснув зубы. – И он не появится только потому, что ты его ищешь!»

Курт в ответ только хмыкнул. Его глаза заискрились озорным блеском, когда он достал из бардачка упаковку с презервативом.

«А это что у нас?.. – с ленцой он открыл упаковку и, заглянув внутрь, усмехнулся. – Не хватает только одного»

В этот момент, ведомый вспышкой раздражения, Тристан вывернул руль вправо резко и яростно, с такой силой, что Курта швырнуло в сторону, и его лоб глухо стукнулся о стекло двери.

«Эй! Ты что, с ума сошел? – воскликнул он, потирая лоб. – Хотел бы я понять, что у тебя за тараканы в голове!»

«Я просил тебя не лезть в мой бардачок!» – прорычал тот, не сводя взгляда с дороги.

«Да просто глянул! Не знал, что ты такой чувствительный!»

«Ты когда ни будь слышал о личном пространстве?»

Курт пожал плечами, словно речь шла не о взбешённом напарнике, а о капризном соседе по комнате.

«В твоей жизни кто-то есть?»

Тристан посмотрел на него, как будто хотел его вышвырнуть из машины прямо на ходу.

«Мы не настолько близки, чтобы ты задавал мне такие вопросы».

«Это значит „у меня кто-то есть, но я не признаюсь“? Или „у меня никого нет, и я не хочу, чтобы ты знал“?»

«Это значит, что если ты не заткнёшься, я выбью тебе зубы. Тогда ты точно затихнешь», – с усмешкой бросил Тристан, хотя в его голосе вибрировала настоящая угроза.

Курт только рассмеялся и включил радио, переключая частоту каналов, пока не нашел хорошую музыку. Остаток пути они ехали в тишине, слушая песню.

Тристан припарковал машину у тёмного кирпичного здания. Они вышли из машины и вместе пошли к пабу. Вдоль тротуара тускло поблёскивал ларёк с бижутерией и безделушками. Когда они проходили мимо пожилая женщина с седыми волосами, будто воробей свил гнездо прямо у неё на голове, подняла глаза.

«Красивые часы, ожерелья из натуральных камней, браслеты на удачу… Не хотите взглянуть?»

Тристан прошёл мимо, не замедлив шаг. Но через пару секунд он заметил: рядом пусто. Обернулся – и увидел Курта у ларька. Тот стоял, как загипнотизированный, и с интересом рассматривал чёрные кожаные браслеты, в то время как старушка что-то оживлённо ему рассказывала.

Тристан подошёл с каменным лицом.

«Могу я узнать, что ты тут делаешь?» – тихо, но с такой сталью в голосе, что даже прохожий бы обернулся.

Курт повернул к нему голову, улыбнулся.

«Смотри, разве не красивый? Кожа, стиль, качество. Я бы сказал – идеально подойдёт к моему характеру».

«Сколько стоит?» – спросил он у женщины.

Прежде чем женщина успела ответить, Тристан выхватил браслет, бросил его обратно на прилавок и схватил Курта за руку. В его взгляде полыхнуло что-то тревожное, почти дикое.

«Ты думаешь, мы здесь в отпуске?! – прошипел он. – Ты хоть понимаешь, во что мы ввязались?»

«Понимаю, – Курт ответил спокойно, стараясь унять раздражение. – Но это не повод вести себя, как параноик. Я просто разглядывал пару украшений».

«То, что меня выводит из себя, – это твоя легкомысленность. – Тристан шагнул ближе, и их лица оказались почти вровень. – Прекрати валять дурака и начни относиться к делу серьёзно!»

«Ты ничего не перепутал? – произнёс Курт чуть жёстче, убрав улыбку. – Я не твой подчиненный! Я был бы признателен, если бы ты следил за своим поведением и речью по отношению ко мне!»

Тристан смотрел ему прямо в глаза.

«Уважение надо заслужить, Альваро!»

Он развернулся и пошёл к бару, не оборачиваясь. Курт задержался на секунду. Взглянул на старушку, она кивнула ему с лёгкой жалостью. Он догнал Тристана.

«Я нравлюсь Робену, он всегда заглядывает ко мне, когда бывает в Италии, – сказал он, – так что предоставь это мне. Я притворюсь, что ничего не знаю, и постараюсь выведать у него хоть что ни будь».

Трое мужчин, мывших машины перед пабом, подняли глаза, заметив чье-то приближение. Когда Курт встретился взглядом с одним из них, он тихо выругался. Тристан посмотрел на него, потом на мужчину, который бросил шланг и направился к ним.

«Кого я вижу, – сказал высокий мужчина лет тридцати, покрытый татуировками по всему телу. – Курт Альваро. Я слышал, о твоем приезде. Я так рад, что мы встретились».

«Не могу признаться, что разделяю твою радость, – спокойно ответил Курт, – я бы хотел задержаться и поболтать, но мы сейчас малость торопимся».

Он хотел было продолжить свой путь, но собеседник явно не собирался его отпускать.

Молодой человек встал перед Куртом и с местью в глазах сказал: «Когда мы виделись в последний раз, с тобой было десять человек, и ты был таким самодовольным. Посмотрим, будешь ли ты так же дерзать сейчас, когда с тобой всего один!» – и он свистнул. Сзади к нему подошли четверо мужчин, готовых к большой драке. У одного из них в руке был лом.

У Тристана не было ни сил, ни желания ввязываться в эту драку. Сделав шаг от Курта, он сказал: «Он один. Я не имею к нему никакого отношения, и, честно говоря, мне абсолютно наплевать. Это ваше дело, разбирайтесь между собой».

Курт посмотрел на Тристана так, словно тот только что вонзил ему в спину острый нож. Татуированный мужчина криво усмехнулся.

«Трис!» – тихо сказал Курт, глазами прося не оставлять его здесь наедине с ними.

«У нас нет лишнего времени!» – только и сказал тот и, не оглядываясь, направился к пабу.

«Сукин сын!» – выругался Курт и посмотрел на гиен, готовых в любой момент вонзить зубы в шею своей жертвы.

Глава 4. Аркадий пропал

7 октября четверг

Ирен проснулась позже обычного. Веки казались налитыми свинцом, тело – вяленым, как будто ночь прошла не во сне, а в бегстве от чего-то страшного. Она толком не завтракала, наскоро оделась и вышла, глотнув воздуха, который не принес облегчения.

В офисе стояла глухая тишина, такая, что казалось – стены прислушиваются.

Гаспар Ривера сидел за массивным дубовым столом, выпрямив спину и уткнувшись в кипу бумаг. Его строгий профиль был холодный, сосредоточенный, неумолимый. Иногда он поднимал взгляд и, не говоря ни слова, переводил его на Ирен.

Она же вжалась в кресло, лихорадочно вбивая цифры в отчёт. Но каждая строка расплывалась перед глазами. Каждый щелчок клавиш отдавался стуком в груди.

Аркадий… Его лицо… Кровь… Моя вина.

Время ползло. К полудню желудок скрутило. Она направилась на кухню, как автомат.

Ирен сделала кофе – его аромат обволакивал, как нежный мантия, но всё равно не мог загладить её чувство тревоги. Она стояла на кухне, прислонившись к холодной гладкой поверхности стола, нервно теребя пальцами края стола. Внутри нее бурлили чувства: дремлющий страх, чувство вины и невыносимая тяжесть, от одной лишь мысли о том, что произошло прошлой ночью. Теперь каждое слово, произнесённое Риверой, казалось ей многозначительным, как будто он знал её секрет и ждал, когда она наконец сдастся.

Она начала взволнованно рассматривать шкафы в поисках чего-то, что могло бы отвлечь ее от нарастающего стресса. Открыв дверцу шкафа, она наткнулась на банку с крекерами, и в этот момент в кухне раздался глубокий, низкий голос Риверы. – «В холодильнике есть торт» – произнес он.

Ирен от неожиданности вдруг обернулась так быстро, что, не удержавшись, уронила банку с крекерами. Они рассыпались по полу, а стеклянные осколки разбились на яркие огоньки, отражая свет. Ривера, вытянул руки, поймав ее за плечи прежде, чем она успела упасть. Их взгляды встретились, и в воздухе заискрилась искра – напряжение, которое не имело названия, но чувствовалось обеими.

Ирен быстро оттолкнула его.

«Извините», – произнесла она, пытаясь скрыть ужас и смущение. Она бросилась к осколкам стекла на полу, ей нужно было стать снова невидимой.

«Осторожно. Можете порезаться. Лучше веником. – сказал Ривера, и не желая задерживаться, взял кружку и наполнил её кофе. – Я не хотел вас напугать. Просто увидел, как вы ищете, чем перекусить. Хотел предложить торт в холодильнике»

«Это не ваша вина, – ответила она, выпрямляясь и доставая веник. Голос её дрожал, – я была так поглощена своими мыслями, что не услышала, как вы подошли».

«Что вас так беспокоит? Что-то случилось?»

«Ничего, – быстро ответила Ирен, – Я плохо спала. Бывает».

«Хм, – протянул Ривера, а потом добавил: – понял, вы можете закончить работу и уйти пораньше».

Руки Ирен, трясущиеся от напряжения, едва провели веником по полу, когда он потянулся за своей кружкой кофе и ушёл, оставив её одной наедине с кошмаром и реальностью.

Ирен, прикусила губу, глядя в след ему, чувствуя, как ее грудь сжимается от смятения. Магнус, собака Риверы, зашла в комнату, и, поймав ее взгляд, подошла ближе. Ирен, вздыхая, опустилась на корточки, провела рукой по мягкой шерсти настраиваясь на ее спокойствие. Это было единственное, что могло хоть немного успокоить ее душу в этот момент.

«Привет, Магнус! Как дела, красавица? Не понимаю почему твой хозяин дал тебе мужское имя» – спросила Ирен, поглаживая ее по голове.

«Магнус – это имя предыдущей собаки Гаспара, которая умерла» – произнес женский голос со спины. Ирен, обернулась, и увидела стоящую позади нее Барбару. «Он назвал эту собаку Магнусом в честь него. Такой уж Гаспар человек, умеет красиво любить» – продолжила она, подходя к ним. Она выглядела, как всегда, красиво и изысканно.

«Теперь все ясно», – сказала Ирен, кивая.

«Я советую тебе не слишком близко подходить к ней. Эта проказница может укусить незнакомца»

«Я не совсем чужая. Она знает меня, потому что я ухаживала за ней, когда она болела»

Барбара слегка наклонила голову и улыбнулась: «Да? О-у, точно, ты ведь обожаешь собак. Ночь пожертвований – по-прежнему главная тема в городе»

Хотя Барбара была приветлива и улыбчива, Ирен не могла проникнуться теплом к этой женщине. В ней было что-то такое, чему она не могла дать названия, что заставляло ее беспокоиться. Было непонятно, шутит она или язвит. Хотя ее слова были малоприятны, этого было недостаточно, чтобы утверждать, что они грубые.

«Мистер Ривера скоро выйдет на обед. Я дам ему знать, что вы пришли», – сказала Ирен чтобы как можно скорее закончить разговор с ней.

«Нет необходимости, мы будем обедать вместе. Мы уже договорились» – остановила её та затем, внимательно посмотрев на нее, сказала искренним тоном: «Кстати, поздравляю с новой работой».

«Спасибо» – ответила Ирен с самой искренней улыбкой, какую только смогла изобразить. И после некоторого раздумья она спросила: «Могу я задать вам личный вопрос?»

«Вот сейчас я заинтригована», – сказала Барбара и хихикнула.

«Вы ведь знаете, кто он такой? Я имею в виду… чем он занимается?» – нерешительно сказала Ирен имея в виду Риверу.

«Вы говорите о том, что он – главарь мафии. Да, я знаю».

«Он убийца. И все же вы с ним. Разве вам не страшно?»

Барбара посмотрела в сторону, будто вспомнила старую мелодию, а потом – прямо на неё.

«Он не тронет того, кто не переходит черту. У него есть кодекс. А то, чем он зарабатывает, – не моё дело. Он заботлив, внимателен, предан. Он… умеет любить. И да – он страстный, щедрый и, черт возьми, очень горячий».

Она подмигнув хихикнула.

«Он мужчина мечты. Умный, красивый, сильный. Чего ещё желать?»

Ирен предпочла бы не слышать таких подробностей и опустила глаза. Последний вопрос звучал почти тихо:

«Вы его не ревнуете?»

«Нет. Вокруг него всегда красивые женщины. Но он – мой. Он ненавидит предательство. А я даю ему всё, что ему нужно. Уверена – он даже не смотрит на других».

Она провела рукой по волосам и улыбнулась. Но Ирен почувствовала: та врёт. Может, даже сама себе. Барбара не была спокойна. Она была вежливо насторожена.

«Разве то, что вы перекрасились в брюнетку, не говорит о страхе, что он не примет вас такой, какая вы есть?» – вдруг спросила Ирен.

Барбара на секунду удивлённо взглянула на неё, но почти сразу взгляд стал мягким, даже обволакивающим:

«Милая, я вообще-то натуральная брюнетка».

Ирен слегка приподняла брови. Как дочь парикмахера, она знала: это неправда. Цвет волос, оттенок бровей – всё было искусственным. Она уже хотела что-то сказать, но послышались шаги…

Ривера вышел из своей комнаты и подошел к Барбаре:

«Привет, моя красавица» и приложил к ее губам легкий поцелуй.

Ирен тут же отвернулась. Ей было неприятно видеть их вместе. Она не ревновала Риверу, но Барбара ей не нравилась. Ее слегка раздражало, что Ривера уделяет столько внимания этой женщине только из-за ее красоты.

«Ты закончил работу?»

«Прости, Барбара, я знаю, что обещал, но кое-что случилось. Аркадий пропал»

Ирен от волнения чуть не выронила кофейную чашку из рук. Пока никто ничего не понял, она быстро взяла себя в руки и достала из холодильника торт.

«Что значит пропал?» – удивилась Барбара.

«Утром он должен был вернутся в Россию, но он не сел в самолет», – сказал он, а затем обратился к Ирен: «Мисс Кальдерон»

У той екнуло сердце. Она должна была вести себя настолько естественно, насколько умела в данный момент, иначе знала что Ривера поймет, что она в этом замешана. Поэтому она спокойно ответила: «Сэр».

«Аркадий должен был взять вашего брата с собой. У вас есть какая-нибудь информация?»

«Нет. Я попрощалась с ним утром и даже отвезла его в аэропорт. Могу позвонить и спросить». Ирен достала телефон, позвонила Матео. После того как она закончила разговор Ривера пристально посмотрел на нее и спросил: «Что он сказал?»

«Он ждал в аэропорту, позвонил Аркадию, когда тот не появился, подождал немного, а потом вернулся», – ответила она. Как они репетировали дома. Все должно было быть реалистично, чтобы Ривера ничего не заподозрил.

«Интересно. Он никогда бы так не поступил», – задумчиво произнес Ривера.

Ей было не по себе. Вопрос Риверы вывел её из задумчивости.

«Мисс Кальдерон, вчера Аркадий сказал, что будет ужинать с вами».

Ирен на мгновение потеряла дар речи, но быстро пришла в себя и ответила:

«Да. Мы встретились здесь, в ресторане, поужинали, а потом поднялись в его номер и выпили по бокалу вина. Было уже одиннадцать часов, а на следующий день мне предстояло идти на работу, поэтому я отправилась домой».

Ривера пристально смотрел на нее, словно пытаясь осознать истинность ее слов. Девушка чувствовала себя очень неуютно под этим взглядом. Наконец он сказал: «Вы поднялись в номер Аркадия, выпили бокал вина, и на этом все закончилось? Между вами ничего не было?»

«На что вы намекаете? Это было деловой ужин. У меня есть парень. Я согласилась на этот ужин, чтобы поговорить о Матео».

«Так почему же ты согласилась подняться с ним в его номер?» – недоверчиво спросила Барбара.

Ирен раздражало, что эта девушка вмешивается в их дела, но она постаралась скрыть это и сказала спокойным тоном: «Сначала я вежливо отказалась, но когда Аркадий настоял, чтобы я посмотрела картину с раненым слоном в его комнате, я не смогла отказаться. Я не хотела его сильно расстраивать, понимаете?»

«Я хорошо знаю Аркадия. Не думаю, что он довольствовался бы одним ужином с вами».

Хотя Ирен чувствовала себя так, словно ее допрашивают, психологически она была готова ко всему этому. Тристан предупреждал ее. Поэтому она сохранила самообладание и ответила: «Да, Он предложил провести с ним ночь в обмен на то, чтобы не брать моего брата в Россию. Но, как видите, утром я отвезла Матео в аэропорт».

«Значит, в итоге ты все же смогла отказать ему, рискуя расстроить его», – сказала Барбара, улыбаясь в той же саркастической манере.

«Да. Но я не могу сказать, что он был расстроен. Скажем так, он был скорее разочарован».

«И он просто позволил вам уйти?» – спросил Ривера

«Он немного перебрал. Он предложил мне хотя бы составить ему компанию в беседе и пойти с ним на берег озера и дождаться восхода солнца, но, как я уже сказала, я вежливо отказалась, поскольку утром мне предстояло идти на работу и, по правде говоря, я не желала больше проводить с ним время. Если вы закончили с допросом, могу я вернуться к работе?»

«Не закончил! – Ривера приблизился к ней. – Я знаю, как вы преданы своей семье и как упрямы. Почему вы так быстро сдались и оставили брата на произвол судьбы?»

«Простите, в чем вы меня обвиняете?» – спросила она, не отрывая взгляда от серых глаз, которые смотрели на нее с подозрением.

«Никаких обвинений нет. Просто вы были слишком спокойны для человека, который думает, что его брат уехал в Россию с кем-то вроде Аркадия. Я пытаюсь выяснить, почему».

«Простите, я не могла переспать с таким человеком, как Аркадий, даже ради Матео. Я пришла к вам, вы сказали, что ничем не можете мне помочь. Что еще я могла сделать? С тех пор как я встретила вас, у меня появился иммунитет ко всем проблемам. Я утешаю себя тем, что неприятности, которые тебя не убивают, делают тебя сильнее».

«Отлично. Я понимаю», – сказал Ривера и отступил назад. По выражению его лица Ирен не могла понять, поверил он ее словам или нет.

«Возвращайтесь к работе», – сухо добавил он, и та поспешила в офис.

Ривера повернулся к Барбаре: «Мне нужно найти его как можно скорее. Его братья беспокоятся, потому что не могут с ним связаться. Когда я найду его, обещаю, что отведу тебя на ужин в очень хорошее место», – и он поцеловал ее в щеку.

«Конечно, милый. Через два часа мне нужно быть в аэропорту. Пожалуйста, позвони, если я или мой отец сможем тебе чем-то помочь», – сказала она понимающим тоном

«Спасибо. Я ценю твою поддержку».

«Что тебе привезти из Лондона?» – вежливо спросила девушка.

«Ничего, моя дорогая. Просто возвращайся в целости и сохранности. Позаботься о себе. Надеюсь, это будет удачный деловой ужин для тебя». Они поцеловались и попрощались. После ухода Барбары Ривера позвонил Тристану и сказал: «Тристан, прекрати свои дела и немедленно приезжай в офис. Аркадий пропал. Где бы он ни был, мы должны его найти».

Ирен догадалась, что Тристан был в том же состоянии, как и она сейчас. Ривера взял двух телохранителей и отправился в службу безопасности. Они просмотрели записи камер видеонаблюдения.

Глава 5. Паб Галактика

Тристан вошел в паб и не удивился, увидев в такую рань так мало людей. Только несколько человек сидели за столом и играли в карты. Они были так увлечены игрой, что даже не заметили, что кто-то вошел.

Тристан собирался подойти поближе и спросить, кто хозяин паба, но с удивлением заметил среди играющих в карты самого Эдмундо. Понаблюдав за игрой некоторое время, он подошел к нему сзади и положил обе руки ему на плечи, тот повернул голову и с удивлением воззрился на Тристана. Но он быстро опомнился и с дружелюбным лицом сказал: «Ой, ты тот, кто был вчера с Куртом!»

«Привет, Эд, мне нужна твоя помощь, – как можно спокойнее сказал Тристан. Он не хотел его спугнуть. – Поговорим? У меня есть несколько вопросов, которые я хочу задать тебе по поводу вчерашнего дня».

Эдмундо выглядел так, словно собирался убежать в самый подходящий момент. На его лице появилось выражение беспокойства, которое он старался скрыть.

«Конечно! Но мы сейчас посреди игры, было бы неправильно бросить. Не подождешь немного?»

«Это очень важно. Поиграете позже».

Здоровяк за столом бросил на Тристана сердитый взгляд и сказал: «Эй, чернозадый, мы заняты, съебись и подожди в сторонке! Не беси меня».

Тристан остался невозмутим. Эдмундо, очевидно, был так спокоен, потому что полагался на здешних мужчин. В случае драки он мог легко выскользнуть из паба. Поэтому единственным способом спасти ситуацию было обернуть ее против Эдмундо.

«Я прошу прощения, господа. Я не хотел вас прерывать, просто у меня есть очень важное дело к этому парню. По-моему, без него у вас будет больше шансов выиграть игру», – сказал Тристан и резко схватил Эдмундо за левую руку и вывернул ее назад. Когда Эдмундо застонал от боли, остальные четверо мужчин за столом вскочили на ноги и приготовились к атаке.

«Ах ты, ублюдок! Ты труп!» – прорычал здоровяк, но приостановился, увидев, как тот, словно фокусник, вытаскивает игральные карты из рукава Эдмундо. На этот раз его гневный взгляд уперся в стонущего мужчину.

«Значит, ты жульничал! Ты знаешь, что мы делаем с такими, как ты?»

«Они не мои, Билли, – защищался он, чуть не плача, – клянусь, я не жульничал!»

«Вы разберетесь с этим позже, – перебил Тристан, – а сейчас он мне нужен», – он поднял Эдмундо за руку, согнутую за спиной, и потащил его в сторону складского помещения паба. Никто им даже не попытался помешать. Люди за столом лишь недовольно ворчали и начинали новую игру.

«Рубен, помоги!» – застонал он, проходя мимо чернокожего мулата, протиравшего стаканы за стойкой бара.

Даже он не стал останавливать его и лишь спросил у него: «Надеюсь, ты не собираешься его убивать?»

«Мы просто поболтаем», – ответил Тристан и закрыл дверь.

Он прижал Эдмундо к стене, приставил нож к его горлу и спросил: «Чья ты собака?»

Когда он попытался отрицать вину, Тристан сильно ударил его в живот, на некоторое время выбив из него дух. После нескольких ударов язык Эдмундо начал развязываться, и он все рассказал.

Тогда Тристан просто отпустил его. Он был уверен, что мужчины за игровым столом позаботятся об остальном. Ему не нужно было утомлять себя. Перед тем как уйти, он подошел к столику бара и попросил у мужа сестры Эдмундо стаканчик виски.

«В какие неприятности опять попал Эд?» – поинтересовался сорока с лишним лет чернокожий мулат, наливая виски в стакан.

«Он попал в плохую компанию», – ответил Тристан и тут заметил идущего к нему Курта. Его лицо было унылым. Его волосы были взъерошены, а сам он выглядел потрепанным словно валялся на земле. Его бровь кровоточила, а на лице было угрюмое выражение, смешанное с гневом. На лице Тристана появилась непроизвольная улыбка. Но он тут же подавил ее и вернулся к серьезному выражению лица.

Даже не взглянув на него, Курт подошел к бару и сказал: «Рубен, двойной виски».

Тристан, вертя в руках свой стакан с виски и глядя в одну точку перед собой спросил: «Насколько я вижу, ты цел и невредим»

«Да, мать твою! Спасибо, что так беспокоишься обо мне» – ответил Курт, по-прежнему не глядя на собеседника, взял стакан с виски, который Рубен поставил перед ним, и сделал глоток. Он поморщился, когда потрескавшаяся губа зашипела от алкоголя.

«Ты сам прекрасно справился, чего же ты еще хочешь?»

Курт наконец повернул свой сердитый взгляд к Тристану. «Ты просто кинул меня там, Трис! Это было подло!»

«А чего ты ожидал от меня? – сказал тот, посмотрев на него, – чтобы меня избили за то, что не имеет ко мне никакого отношения? Я был занят своим делом. Если ты заметил, я даже не спрашиваю, что за дела у тебя с ними, потому что это не мое дело».

Курт уже собирался ответить, как вдруг услышал звуки драки, доносящиеся со склада, и мрачно поинтересовался: «Что там творится?»

Тристан, только что краем глаза заметивший вошедшего на склад грузного мужчину, расслабленно отпил глоток виски и сказал: «Ничего страшного, просто из Эдмундо выкачивают дух».

Курт перевел озадаченный взгляд на него в ожидании объяснений.

Тристан допил виски одним уверенным глотком. Стекло клацнуло о деревянную столешницу, как будто ставило точку.

«Пойдём. Объясню по дороге», – бросил он, поднимаясь.

Курт молча повторил его жест, осушив свой стакан. Лёгкий хруст льда на дне, и он поспешил за ним, едва не задевая плечом рассеянного бармена.

Когда они вышли из паба, прохладный утренний ветер метнулся по улице, будто хотел напомнить, что осень в этом году не будет мягкой.

Сбоку от паба, к железному фонарному столбу, были привязаны пятеро. Мужчины – помятые, избитые, будто вытащенные из драки и забытые как ненужный реквизит. Один стонал. У другого было разбито лицо. Третий – спал или прикидывался.

Тристан остановился, глянул на них мельком, хмыкнул и бросил через плечо:

«Похоже, они нуждались в помощи больше».

Курт ничего не ответил, даже не посмотрел в ту сторону. Он прошёл мимо, быстро, с напряжённой челюстью, будто хотел отрезать эту сцену из памяти. Тристан догнал его, и они вместе сели в машину.

«Ты собираешься рассказать мне, что, чёрт возьми, произошло?» – спросил Курт, когда захлопнулась дверь и двигатель ожил.

Тристан завёл машину, руль послушно дрогнул.

«Этот идиот Эдмундо вместо того, чтобы бежать – играл в карты. Пришлось прижать его. Он рассказал, что там был некий Маршал Росс. Искал твою торпеду. Знал, что он работает на нас. Хотел вытянуть любую информацию. Обещал заплатить хорошие деньги. Эд, конечно, ни черта не знал, но взял у него номер. Обещал позвонить, если что узнает. И вчера, как ты только сообщил, что едешь – он сразу же набрал ему. Он не знает, что Росс – паук Метатрона».

Курт нахмурился.

«Мы тоже этого не знаем».

«Поэтому и едем к нему. Думаю, ты догадался, что я взял его номер, – Тристан кивнул на телефон, лежащий в подстаканнике. – Маршал Росс и его кузен Атлас владеют автосалоном „Росс Моторс“. На Вестерн-стрит. Мы направляемся туда».

Курт усмехнулся и посмотрел в окно, где мелькали пустые утренние улицы. Город ещё не проснулся до конца.

«Не самое уютное место. Если надолго оставить машину, вернёшься – и не досчитаешься чего-нибудь. Колес, например».

Но Тристан его не слушал. Экран телефона загорелся, и на нём всплыло имя: Ривера.

Сердце Тристана сделало кульбит, а пальцы сами потянулись к телефону. Он потерял внимание на секунду – слишком долгую.

«Эй, смотри, куда едешь!» – выкрикнул Курт и в последний момент схватился за руль. Машина угрожающе ткнулась к бордюру, но Тристан вовремя выровнял её.

«Я должен ответить. Молчи!» – бросил он и поднёс телефон к уху.

Курт пристально следил за ним. Он знал Тристана достаточно хорошо и знал это лицо. Лицо, которое появлялось, когда случалось что-то действительно плохое.

На том конце провода голос Риверы был как пуля:

«Аркадий пропал. Возвращайся. Немедленно».

Тристан замер. Пальцы, сжимавшие руль, побелели. Он выдавил из себя:

«Хорошо. Я сейчас приеду».

Связь оборвалась. Он выглядел напряжённым.

«Ты в порядке? – тихо спросил Курт. – Что-то случилось?»

«Не твоё собачье дело, – выдохнул Тристан, сжав челюсть. – Мне нужно в Вавилон. Срочно».

«А как же работа?» – Курт повернулся к нему всем телом.

«Улажу кое-что. Сегодня, скорее всего, не вернусь. Разберись без меня».

Курт взорвался.

«Ты всегда так! Вчера тоже исчез по своим делам. Если Метатрон реально за нами охотится – мы в дерьме. Но ты ведёшь себя так, будто это только мои проблемы. Мы же вместе начали, чёрт возьми!»

Тристан повернул голову. Взгляд у него был тяжёлый, потемневший.

«Ты думаешь, я еду развлекаться? Ривера позвал меня. Что здесь непонятного?»

«Всё понятно. Катись. Не заставляй его ждать. Просто знай – я не собираюсь разгребать всё один. Если у тебя есть личные дела, у меня – тоже».

Тристан сжал руль так, что на костяшках выступили жилы. Голос его был глухой, усталый:

«Делай что хочешь. Я не могу терпеть твои капризы вдобавок ко всему остальному!»

Он резко вывернул руль вправо, и машина мягко, почти незаметно съехала к обочине. Тормоза заскрипели.

Курт огляделся. За окнами – пустая трасса, ни души, ни машины. Потом перевёл взгляд на Тристана. В его глазах было недоумение, которое быстро сменилось тревогой:

«Ты что творишь?» – насторожился он.

«Вылезай, – коротко бросил Тристан. Не смотрел на него. Говорил, уставившись в лобовое стекло, как в туннель, из которого срочно надо выбраться. – Я спешу. Мне некогда тебя подвозить».

Курт застыл. Он словно не сразу понял, что слова эти произнесены всерьёз.

«Ты прикалываешься? – он уставился на Тристана, как на чужака. – Ты не можешь быть настолько… низким, чтобы бросить меня посреди дороги, Трис!»

Тот наконец повернулся к нему. На лице не было злости – только усталость.

«Это не конец света. Возьми такси».

Курт откинулся назад. Смех сорвался сам, как защитный рефлекс. Он выкинул руку к окну, кивком указал наружу:

«Серьёзно? Оглянись. Где ты здесь видишь такси? Здесь даже ворон не летают».

«Тогда иди пешком. Полезно для здоровья».

«Двадцать километров?!»

«Ты не ребёнок, Курт. Найдёшь способ. Умен же».

Курт ещё секунду смотрел на него, потом, скрипнув зубами, отстегнул ремень.

«Знаешь что, Тристан? – проговорил он с глухой яростью. – Поцелуй меня в задницу».

Он хлопнул дверью так, что дрогнули стёкла, и остался стоять на обочине. Тристан включил передачу и рванул с места. Колёса взвизгнули по асфальту, и машина исчезла вдаль, оставив Курта одного – на ветру, на дороге, среди утренней тишины, в которой слышно было только, как где-то вдали гавкнула собака.

Глава 6. Новые шокирующие новости

6 октября 09:02

Полицейский участок еще дышал тишиной раннего утра – шелест бумаг, скрип полов, пощелкивание клавиш и кофе. Жак Бенколин был здесь с рассветом. Его кабинет утопал в сером свете, просачивающемся через жалюзи. За слегка приоткрытой дверью он увидел, как Генри заходит в свой кабинет, и молча схватил картонную коробку с пончиками со стола, глубоко вздохнул и вышел.

Дверь начальника была нараспашку. Бенколин постучал костяшками пальцев.

Генри, снимая пальто, обернулся. Лицо у него было уставшим, будто ночь он провёл в спорах с собственными демонами.

«Доброе утро Ройтман, – сказал Бенколин и, подойдя ближе, протянул коробку. – Это для тебя».

Генри посмотрел на пончики так, будто в коробке лежало не угощение, а бомба.

«Что в них? Крысиный яд?».

«Обычная начинка, – пожал плечами тот. – Шоколад, клубника и карамель».

Он наклонил коробку чуть ближе. Генри, не меняясь в лице, взял её и молча положил на стол.

Повисло тягучее молчание. Жак вытер руки о ноги раздумывая, как начать разговор, и наконец сказал:

«Я… сожалею о вчерашнем… Но ты вел себя подозрительно, понимаешь? Всё указывало на это. Итак, я хочу сказать, что…».

Он запнулся, подбор слов давался тяжело.

«В нашей работе… подобные вещи случаются»

Генри не ответил. Только прищурился и ждал. Ждал большего. Настоящего извинения. Но его не последовало. Бенколин кивнул, выдав натянутое:

«Удачного дня».

Он уже тянулся к двери, когда заметил, Йен и Гвендолин. Они стояли у стены, и наблюдали за ними. Пойманные взглядом, они тут же отвернулись и притворились, будто обсуждают отчёты.

Он прошёл мимо, ничего не сказав, и вернулся к себе.

Йен и Гвендолин вошли в комнату Генри. Коробка всё ещё стояла на столе.

«Он купил тебе пончики?» – спросил Йен, прищурившись и почесывая подбородок.

Генри открыл крышку, вдохнул аромат.

«Да. Пока я ждал, что он извинится, он лишь оправдался. Сказал: „такое бывает“ – и ушёл. Я так и не понял, сожалеет он или гордится».

Гвендолин мягко улыбнулась:

«Даже это – для него большой шаг. На языке Бенколина это как сказать „Я был не прав. Прости меня“».

Йен кивнул, прислонился к столу.

«В древности греки предлагали оливковую ветвь как знак мира. А в наши дни Жак делает это, предлагая пончик».

На губах Генри появилась слабая, но настоящая улыбка. Он протянул коробку:

«Угощайтесь».

Гвендолин вежливо отказалась, но Йен взял и с удовольствием откусил.

«Кстати, начальник… – медленно произнесла она. – Мы говорили вчера и, кажется, нашли врача для Марики. Доктор Мэтью Рэмсей. Он нейрохирург и проводит исследования в лаборатории моего друга. Не занимается абортами, но сказал, что поможет. Ему можно доверять».

Генри на мгновение замер, словно взвешивая. Затем сказал:

«Спасибо. И… да, вы можете меня осуждать за то, что я пошёл к Циммерману. Вы будете правы».

Но Гвендолин, глядя прямо в глаза, перебила:

«Вы просто хотели помочь девушке. Лично я горжусь вами».

«И я тоже, начальник», – поддержал Йен, похлопав его по плечу.

Генри снова улыбнулся. Искренне. Он кивнул и смотрел им вслед, пока они не вышли.

Позже, Гвендолин заглянула в кабинет Бенколина, неся кофе и тосты. Он сидел за столом, сутулясь, как человек, которого придавили усталостью.

«Ты, похоже, завален работой, – сказала она, ставя чашку и тост рядом. – Как дела?»

«Я уже готов спрыгнуть с крыши, – пробормотал он, откусив кусочек. – Так что лучше расскажи, как ты. Судя по тому, что вы с Гарсией вместе с утра, вы сблизились? Встречаетесь?»

«Нет, просто друзья. Но подожди… Как ты узнал, что мы виделись сегодня утром?»

Бенколин ухмыльнулся, взгляд прищурился.

«Он надушился. Запах остался даже на тебе».

«Что, правда?! – удивилась Гвендолин и подняла джемпер к носу. – Я даже не заметила. Хотя… да, от него действительно пахло очень сильно».

Она рассмеялась. Улыбка сделала её особенно милой – Бенколин отметил про себя ямочки на щеках.

«Мы ездили к маме в больницу. Он просто обнял меня, чтобы поддержать. Всё».

«Майерс, – сказал Бенколин, – ты для него больше, чем друг».

«А для меня он просто друг».

Он не стал спорить.

«Как мама?»

«Без изменений, – её голос потускнел. – С каждым днём я всё меньше верю, что она очнётся».

Он взял её ладони в свои.

«Не сдавайся. Люди выходят из комы и через восемь лет. Чудеса бывают, если верить».

Гвендолин почувствовала, как ей стало легче. От тепла его рук, от уверенности в голосе.

«Спасибо, – прошептала она, и Жак мягко убрал руки. При малейшей близости между ними тот делал десять шагов назад, словно не зная, как спастись. Он сразу отпрянул, как человек, испугавшийся собственной слабости.

Она заметила, как его взгляд метнулся в сторону, как он нервно провёл рукой по волосам. Поэтому отвела глаза и уставилась на документы на столе.

«Линкольн по-прежнему лидирует. Мой дядя и Ройтман-младший только что выступили в эфире – расхваливали его, как великого, уважаемого учёного».

Бенколин усмехнулся, потягивая остывший кофе.

«Мы этим только что бросили вызов Метатрону. Дали понять, что не собираемся наказывать Линкольна. Теперь его ход. Он попадёт в эту ловушку».

«Я не знаю. Метатрон не наивен. Он пугает меня больше, чем Фантомный Палач».

Бенколин положил в рот последний кусок тоста. Проглотив, он обвёл комнату взглядом, будто на стенах могли появиться уши.

«Я должен сказать тебе кое-что важное».

«Это связано с Палачом?»

Он кивнул и пригнулся ближе.

«Я видел перочинный нож у Генри. Он выглядел точно так же, как тот, которым, по словам мисс Кальдерон, Кэндис убила собаку».

Гвендолин побледнела.

«Бенколин! Вчерашние события ничему тебя не научили?»

«Это совсем не то. Слушай. Может, у Генри и нет с этим ничего общего. Но давай не будем забывать, кто его дядя. Я не верю в совпадения. Перочинный нож – это важная улика. Мне нужны веские доказательства, чтобы поверить, что губернатор Ройтман – не Палач. Потому что все стрелки указывают на него».

«Помнится, Николь говорила, что нож был золотой. И на нём была буква „Р“», – сказала Гвендолин, вспоминая события.

«Да, после погружения Ирен подошла ко мне и сказала… – он понизил голос, почти шёпотом, словно боялся, что их кто-то подслушает. – …что на ноже был рисунок дракона. И буква. «Б» и «Р».

Он посмотрел ей в глаза.

«Ты подумала о том же, что и я… правда?»

Гвендолин замерла. Она знала, к чему всё идёт. Её голос прозвучал почти шёпотом:

«Рассел Ройтман… Она могла принять „Р“ за „Б“. Но это ничего не доказывает. Много у кого могут быть такие ножи».

«Генри сам сказал: у его отца, у дяди и у него – одинаковые. Один мастер делал. Только дядин – позолоченный».

Он говорил возбуждённо, почти не дыша.

«Ты что-нибудь сказал об этом Генри?»

«Нет. Я сделал вид, будто просто интересуюсь ножами. Даже спросил, где такую гравировку можно сделать. Он сказал – у старика по имени Мастер Бен. Только он умер несколько лет назад».

Гвендолин вздрогнула. Она знала этого гравёра. Знала точно. Лицо её побелело, губы пересохли. Бенколин сразу заметил.

«Майерс? С тобой всё в порядке?»

«Бенколин…» – начала она, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Луиза, словно огненный шар.

«Детектив-лейтенант! Вам нужно это увидеть!»

Она развернула к ним планшет. На экране был пост.

«Дорогие друзья! Прежде всего, благодарю всех, кто предложил следующего кандидата. Я изучил ваши предложения. Все они достойны гнить в тюрьме. Я вижу, что кандидатов много. Поэтому я вношу изменения: на этот раз выберу не одного, а сразу троих. Если они не будут наказаны судом – я накажу их сам. Один за другим. Мир вам!»

Бенколин вскочил и с яростью пнул стул. Тот грохнулся на пол.

«Успокойся! – Гвендолин вскочила следом. – Мы знали, что он сделает ход после эфира».

«Ублюдок! Трое? Сколько их там?! За кем нам теперь следить? Он непредсказуем! Нужно добраться до людей из списка, чипировать их и защитить! Немедленно!»

Он накинул куртку, выскочил из кабинета. Гвендолин метнулась к двери.

«Бенколин, подожди! Нам нужно поговорить!» – крикнула она ему вслед.

«Потом, Майерс!» – ответил он, не оборачиваясь.

Он направился к кабинету шефа и сразу заметил охранников в штатском – значит, внутри был губернатор. Тут же Бенколин увидел ещё одного человека, стоящего чуть поодаль. Приглядевшись, он узнал охранника из библиотеки – Махони. Их взгляды пересеклись.

Махони подошел к нему: «Добрый день, Детектив-Лейтенант».

«Добрый день, мистер Махони. Что вы здесь делаете?»

«Вообще-то я пришел к вам, но потом услышал его голос», – рассеянно ответил Махони и замялся.

«Чей голос вы услышали?»

Махони ответил не сразу. Он словно подбирал нужные слова. Бенколин молча ждал, пока тот решится.

Тот наконец заговорил с некоторым растерянным видом.

«Это происшествие, должно быть, очень сильно повлияло на меня. Пока я ждал вас, услышал разговор двух мужчин, и вдруг обнаружил, что следую за ними в эту комнату, – сказал он и тут же неловким смущением добавил, – мне начинает казаться, что каждый голос, который я слышу, похож на голос мистера Бергмана».

У Бенколина екнуло под ложечкой. Он бросил взгляд на дверь. В настоящий момент губернатор находился у шефа. Так что если это был губернатор Ройтман, замаскированный под Бергмана, Махони должен был узнать его по голосу.

Бенколин положил правую руку на левое плечо мужчины и, наклонившись к нему, спросил: «Этот человек сейчас находится в этой комнате?», указывая на комнату шефа.

Махони сначала утвердительно кивнул головой, а затем, словно спохватившись, что это неуважительно, произнес: «Да, сэр. Но я не уверен, что голос принадлежит ему. Потому что этот человек выглядит совершенно иначе», – добавил он.

«Мистер Махони, я хочу попросить вас об одолжении. Когда этот человек выйдет, я поговорю с ним, а вы пока подождите здесь и внимательно посмотрите на него».

«Конечно».

Ожидая выхода губернатора, Бенколин на мгновение задумался и понял, что губернатор совсем не похож на того Бергмана, которого Махони описывал ранее. Более того, губернатор часто выступал по телевидению. Странно, что Махони никогда раньше не слышал его голос. Конечно, голос на экране может отличаться от живого голоса. Размышляя обо всем этом, Бенколин не сразу понял, как Махони обратился к нему.

«Лейтенант, – окликнул Махони, и тот повернул к нему голову. – «Я забыл сказать вам о подлинной причине моего визита. Вы сказали, чтобы я пришел к вам, если вспомню что-нибудь о мистере Бергмане».

«Да. Продолжайте. Вы вспомнили что-то новое?»

«Не знаю, насколько это важно, но я кое-что вспомнил, когда вчера увидел по телевизору фильм „Зеленая миля“, и мне захотелось сразу же рассказать вам об этом».

Бенколин внимательно выслушал мужчину и взглядом попросил его продолжать.

«Когда люди заходят в библиотеку, они оставляют свой ID-карт у меня и забирают его на выходе. Такова процедура. Однажды господин Бергман забыл забрать удостоверение. Я понял это позже и побежал за ним, чтобы отдать его прежде, чем он уедет. Я догнал его, когда он уже садился в машину. Вокруг было безлюдно. Мистер Бергман выглядел веселым и напевал песню, открывая дверцу машины. Думаю, он немного смутился, когда заметил меня. Некоторые люди не любят, когда к ним прислушиваются, когда они поют».

Бенколин понял, что Бергман пел в спокойной манере, потому что в это время никого не было рядом, а когда он увидел Махони, то забеспокоился, что тот услышал его и позже может рассказать полиции.

«Так что за песню он пел? Вы помните мелодию или слова?»

«Конечно. Эту песню я хорошо знаю. Cheek to cheek – Эллы Фитцджеральд».

Бенколин покачнулся, как будто Махони ударил его по лицу. Все его тело покрылось мурашками, как будто он оказался в ванне со льдом. Потому что он точно знал, кто напевает эту песню, когда у него хорошее настроение. Когда Махони сказал, что один из мужчин внутри похож на Бергмана, первым, о ком он подумал, был губернатор. Ему и в голову не приходило, что Махони мог иметь в виду шефа Уильямсона. Но теперь, когда он подумал об этом, понял, что тот больше похож на человека, которого описал Махони. Тем не менее это было невозможно. Бергман не мог быть шефом Уильямсоном.

«Лейтенант, вы в порядке?» – спросил Махони, видя, что Бенколин побледнел.

Когда он снова обрел дар речи, спросил: «Мистер Махони, как выглядит человек внутри, который, по вашему мнению, по голосу похож на Бергмана?»

«Он высокий, здоровый, одет в форму полицейского. Он находится там вместе с губернатором».

Бенколин почувствовал себя так, словно Махони вонзил нож ему в душу. Внезапно ему стало трудно дышать. У него закружилась голова. Он должен был немедленно проверить эту информацию. Он мог бы чувствовать себя спокойно только в том случае, если бы это оказалось недоразумением. И тут он вспомнил, как был зол и встревожен Уильямсон, когда увидел Махони в полицейском участке. Он попросил Генри запретить ему приходить сюда.

«Если Бергман и есть Уильямсон, то он наверняка опасался, что Махони может узнать его. Тогда он понизил голос, но не для того, чтобы окружающие не услышали, как он ругает Ройтмана, а для того, чтобы его не услышал Махони. Он быстро ушел в свою комнату, чтобы не попадаться ему на глаза», – подумал Бенколин и, словно очнувшись от глубокого сна, посмотрел на Махони, а затем взял его под руку и сказал: «Мистер Махони, вы должны уйти».

Шеф не должен был видеть его сейчас. Если Уильямсон имеет какое-то отношение к похищению всех этих девушек, Бенколин не должен был давать понять, что подозревает его. Он не должен был спугнуть его пока у них не было весомых доказательств. Потому что никто не поверит старому охраннику библиотеки, указывающему на начальника полиции и говорящему: «Он – преступник».

«Но вы же просили меня внимательно следить за ним, лейтенант», – сказал Махони, явно озадаченный внезапной переменой в нем.

«В этом нет необходимости. Я думаю, вы ошиблись, мистер Махони. Если у вас появится что-то важное, позвоните мне, а не приходите сюда», – сказал Бенколин, достал из кармана визитку и протянул ее мужчине, а затем повел его прочь от кабинета шефа.

Глава 7

Ирен работала в офисе, но из-за нервозности постоянно путалась и пересчитывала. Ривера ушел с Тристаном. Их не было уже два часа. Вчера они с Тристаном рылись в ноутбуке Аркадия, пытаясь найти нужные документы. Действительно, на ноутбуке отчетливо виднелись записи о сделках и продажах с подставной компанией, существовавшей только на бумаге. Счет, который искал Тристан, принадлежал Аркадию, и на нем лежала большая сумма денег. На нем также было видно, что он использовал эти деньги для покупки акций Rivera Holdings через различные подставные компании. Более того, Аркадий всегда покупал акции, когда они падали, и получал прибыль, когда они росли, как будто знал подходящий момент. «Зачем Аркадию понадобилось завладеть холдингом Ривера?» – подумала Ирен, прикусив губу. Войдя в сознание Аркадия, она более-менее узнала, что он за человек. И это противоречило той информации, которую они нашли в его ноутбуке. Потому что Аркадий Тарасов не был настолько хитер, чтобы создать такую систему. Его ум прекрасно работал в разных направлениях, и бизнес определенно не был его сильной стороной. Ирен открыла на ноутбуке перед собой страницу фондового рынка, посмотрела на график акций холдинга «Ривера» и поняла, что они сильно упали. Из-за бойкота Метатрона акции всех бизнесменов, чьи имена были замешаны в грязных сделках на фондовом рынке, теряли в цене. Ирен встала, подошла к столу Ривера и включила его компьютер. Она просмотрела последние данные и изумилась. Вчера и сегодня были очередные крупные покупки. Это означало, что кто-то все еще собирает акции. Поскольку Аркадий был мертв, это мог быть кто-то из его семьи. Но интуиция подсказывала Ирен, что Аркадий – лишь верхушка айсберга.

Наконец она услышала, как открывается дверь, и сразу же направилась к своему столу, стараясь сделать вид, что очень занята. Ривера вошел, подошел к столу Ирен и с серьезным выражением лица сказал: «Мисс Кальдерон, вы мне нужны!».

«В чем дело? Что-то случилось?» – нервно спросила она. Больше всего она боялась, что Ривера узнает о ее связи с исчезновением Аркадия.

«Вы скажете мне, где сейчас находится Аркадий».

Опасения Ирен сбылись. Ее колени начали дрожать. Она взяла себя в руки и спросила: «Я? Откуда мне знать?»

Ривера подошёл к Ирен, пристально глядя на нее. Он встал прямо перед ней. «Вы узнали, где мой отец, найдете и Аркадия», – сказал он, словно изучая ее.

Ирен вздохнула с облегчением. «Как будто я собака-ищейка. Что же мне теперь делать?!» подумала она но вслух сказала: «Ладно, давайте попробуем». И постаралась выглядеть расслабленной.

Хотя у Ирен в сумке был напиток айяуаски, она решила скрыть это от Ривера и, пытаясь затянуть время, отправилась на кухню, чтобы приготовить новый напиток, и попыталась спланировать, как выкрутиться из этой ситуации. Когда Ривера увидел, что напиток готов, сказал: «пойдемте».

«Куда?» – удивилась Ирен.

«В номер, где живет Аркадий. У него там много вещей»

Ирен не хотела снова идти в эту квартиру. Она предложила: «Сойдет и одна его вещь»

«Вы лучше сосредоточитесь, если будете находиться там, где он живет».

Ирен не хотела слишком настаивать и вызывать подозрения, поэтому пошла с Ривером в номер Аркадия.

Она пыталась отвлечься от воспоминаний о случившемся, но окровавленное лицо Аркадия преследовало её.

Ривера передал Ирен рубашку, та взяла ее и села на диван. Она закрыла глаза и сделала вид, что сосредоточилась. Внутри себя она думала, какую ложь ей придумать, чтобы она была более реалистичной. Через некоторое время она открыла глаза и, посмотрев на Риверу, который с нетерпением ждал от нее новостей, сказала: «К сожалению, я ничего не видела».

В серых глазах Ривера вспыхнул огонь, а его лицо превратилось в вихрь эмоций. Ирен невольно вздрогнула. «Значит недостаточно старались! Попробуйте еще раз! Вы не уйдете, не сказав мне, где он!»

Она встала: «Я могу сидеть здесь до утра, и это ничего не изменит, я даже не уверена, жив ли он».

Тот наклонился прямо к лицу Ирен и прошипел: «Неужели вы не понимаете, насколько это серьезно? Вы были одним из последних, кто его видел. Скоро из России приедут его братья. Я должен найти Аркадия живым или мертвым и отдать его им. Они обрушат это здание на нас всех!». Ирен заметила испарину у него на лбу.

Впервые она видела его таким отчаявшимся и встревоженным. Он не мог контролировать свои эмоции. На его лице было написано отчаяние. На мгновение Ирен захотелось обнять его и утешить, но в последний момент она остановила себя.

Чувство вины не давало ей покоя. Поэтому она произнесла спокойным, утешительным тоном: «Я бы хотела помочь вам, честно, но я действительно ничего не могу сделать». Их глаза встретились.

У Ривера зазвонил телефон. Он ответил и цвет его лица померк. Он повесил трубку и тут же что-то нажал на телефоне.

Ирен спросила: «Что-то случилось? Это касается Аркадия?»

«Линкольн! Черт!» рявкнул Ривера и швырнул телефон в стену.

Ирен в ужасе смотрела на него.

«На странице Метатрона Линкольн набрал 100/84 голосов».

«Может быть, это потому, что он купил весь городок и уничтожил плодородные земли?» – резко сказала Ирен, но тут же пожалела об этом, увидев яростный взгляд Риверы.

«Если этот человек умрет, я обрушу весь мир на Бенколина и его команду. Мне придется спрятать Линкольна. Черт!»

«Это потому, что он ваш врач?»

Внезапно напряжение в воздухе стало ощутимым, как натянутый канат. Он поднял взгляд, и в его глазах искры начали загораться.

«Что?!» – взревел он, его голос прозвучал как раскат грома. На него нахлынули эмоции, подобные наводнению, и все его сдерживаемые страхи, гнев и беспокойство вырвались на волю.

«Я видела вашу карточку пациента на его столе в лаборатории», – испуганно ответила Ирен.

Он шагнул к ней, и в его движениях была неистовая энергия, способная разрушить всё на своём пути. Какой-то животный инстинкт заставлял его приближаться, угрожающе наклоняясь над ней. «Я думал, вы сказали, что больше ничего не видели. Мне надоела ваша ложь!»

Ирен ощутила, как из груди вырывается дрожь, но, несмотря на это, собрала все силы, чтобы не шагнуть назад.

«Я случайно увидела папку! – воскликнула она, её голос почти срывался от эмоций. – Я не хотела задеть вашу гордость, рассказывая вам об этом»

«Вы лгали мне! – его слова были хлёсткими, как пощёчина. – Перестаньте совать свой нос в дела, которые вас не касаются. Мое здоровье – не ваше дело».

«Вы не можете держать меня так близко к себе, а потом ожидать, что я не проявлю никакого интереса».

Её внутренний мир колебался между тревогой и решимостью. Она знала, что если покажет страх, это только разозлит его ещё больше. – «Я была рядом, когда ваша сестра пырнула вас ножом. Я видела, как быстро зажила ваша рана. И надо быть идиоткой, чтобы не заметить, что вы постоянно принимаете таблетки в офисе».

«А вам какое дело? – прорычал Ривера, – это не должно вас волновать. Если вы будете слишком любопытны, ваша жизнь будет короткой».

«Я не беззаботный человек. Я не могу переделать себя. Если вас это не устраивает, увольте меня!»

В глубоких недрах его души постепенно накапливалось что-то иное – невольное уважение к Ирен за то, что она стояла так близко, когда другие могли бы заткнуться под его лютым гневом. Он молчал, и в эти секунды между ними проползла тишина, наполненная чем-то, что оба боялись назвать.

«Послушайте, мистер Ривера, – нарушила молчание она, медленно и осторожно приближаясь ещё ближе, чтобы они могли быть на одном уровне. – В мои намерения не входит воспользоваться вашими слабостями. В любом случае, раз уж я каким-то образом оказалась втянут во всю эту историю, вам не нужно скрывать это от меня. Возможно, я смогу быть вам чем-то полезна. Думаю, это связано с мамой Дэниела и сывороткой, которую создал мой дед. Значит, это каким-то образом затрагивает и меня».

Когда он глянул в её глаза, увидел не просто страх – увидел искреннюю заботу. Она не пыталась подмять его под себя, но, напротив, хотела, чтобы он был сильнее. Разъярённый взгляд Риверы постепенно начал терять свою резкость. Он не понимал, почему эта женщина всё ещё стояла рядом, когда он пытался выместить на ней свой гнев.

Ривера почувствовал прилив паники, когда в голове пронеслось: что, если он потеряет контроль? Что, если он вдруг доверится этой женщине? Ответом была лишь глухая ярость. Его тело начало предавать его. Когда он ощутил, как ноги подкашиваются, весь гнев неожиданно накрыл его, словно черное облако. В этот момент Ривера схватился за голову, оступился, и вскоре мир поплыл в темно-серых красках. Он чуть не потерял равновесие. Ирен, почувствовав, что что-то не так, мгновенно бросилась к нему, схватила его и спросила: «Мистер Ривера? Вы в порядке?», а затем аккуратно уложила его на диван, стараясь не дать ему упасть.

У Ривера из носа текла кровь. Он тут же достал из кармана носовой платок и прижал ее к носу. Перед его глазами опустился черный занавес, в ушах стоял гул и звон. Из глубины он услышал голос Ирен.

Она ослабила его галстук и встряхнула его, чтобы он очнулся. Она склонилась над ним, ее веерные движения были мягкими, хотя и сопровождались легкой дрожью. Она побежала на кухню, взяла там полотенце, наполнила миску холодной водой и намочила его. Её руки были нежными, когда она взяла влажное полотенце и обтерла его лоб. Она расстегнула несколько пуговиц на его рубашке, стараясь не думать о том, как это может выглядеть.

«Всё будет в порядке», – произнесла она тихим, успокаивающим голосом, хотя сама сильно волновалась. Её сердце колотилось, и она старалась скрыть это. Она провела рукой по его щеке, вытирая пот.

Головокружение и звон в ушах не проходили, и его тело было утомленно, словно его долго не выпускали на свет.

Ривера, медленно возвращаясь в сознание, окутал себя привычной гордостью и сдержанностью. Когда он наконец открыл глаза, то обнаружил, что лежит на диване и увидел Ирен рядом, с выражением беспокойства на лице.

«Чёрт,» – подумал Ривера про себя, ощутив, как гордость бередит его душу. Он вспомнил, как накричал на неё, и теперь, когда она заботилась о нём с такой искренностью, он почти раскаивался в своем гневе.

«Как вы себя чувствуете?» – спросила она, её голос звучал мягко и убаюкивающе, как лёгкий ветерок. Он поймал её взгляд: в нём не было упрека, только беспокойство.

«Устал… – произнёс он тихо, стараясь поймать четкость мыслей. – Я не нуждаюсь в вашей помощи, мисс Кальдерон».

Тем не менее он с трудом удерживал свои мысли, когда она продолжала заботиться о нём, даже несмотря на его протесты.

«Мне вызвать Тристана? – спросила она, слегка коснувшись его плеча.

Контакт её рук был почти невесомым.

«Я в порядке. Это просто стресс, не о чем беспокоиться. Просто дайте мне немного времени, чтобы прийти в себя», – наконец сказал он. Ирен вздохнула с облегчением.

Она продолжала обтирать его лицо, затем промыла полотенце и снова приложила к его лбу.

«Как бы вам это ни казалось странным, – произнес он, его голос оставался низким и серьезным, – я не привык позволять другим заботиться о себе».

Ирен сдержала улыбку, продолжая свою работу. В этот момент ей было достаточно знать, что она делает что-то хорошее для него, даже если он этого не признаёт.

«Может, все-таки позвать Тристана? Или позвать доктора…»

Ривера прервал его и сказал: «Не надо! Не надо никого тревожить! Вы никому не должны об этом рассказывать. Ничего не было! Вы поняли?»

Ирен с трудом удержалась, чтобы не спросить почему, и ответила: «Я поняла. Я никому не скажу. Но у вас шла кровь из носа. Вы совсем бледный. Вам лучше обратиться к врачу».

«Стресс, ничего страшного», – сказал Ривера.

Ривера мягко, но решительно взял девушку за руку, отстранил ее от своего лица и выпрямился. «Ваша задача – помогать мне с офисной работой. Я запрещаю вам влезать в мою личную жизнь. Если вы переступите эту черту, то встретитесь с моей очень жесткой стороной».

Поднимаясь на ноги, он все еще был бледен. Даже губы были фиолетовыми.

Он взглянул на свои наручные часы: «Мне пора. Возвращайтесь к работе», – сказал и ушел.

Ирен не захотела больше оставаться в номере Аркадия и вышла вслед за ним.

Глава 8. Бенколин беседует с Ройтманом.

Проводив Махони, Бенколин стал ждать у здания полицейского участка, ожидая выхода губернатора. Через некоторое время, когда он увидел, что губернатор выходит из здания в сопровождении своих телохранителей и направляется к своей машине, он взял себя в руки, подошел к нему и сказал: «Добрый день, господин губернатор».

Губернатор Ройтман оглядел его с ног до головы и сказал: «Добрый день, Детектив-Лейтенант Бенколин», а затем направился к своей машине и сказал: «Прошу прощения, мне нужно успеть на встречу».

Бенколин последовал за ним и произнес: «Господин губернатор, мне нужно обсудить с вами важный вопрос».

«Не сомневаюсь, но сейчас у меня нет времени, – сказал губернатор, когда его телохранитель открыл перед ним дверь машины и сел, – обратитесь к моему помощнику, он назначит вам встречу».

Бенколин прервал его, наклонившись к салону, – «поверьте, дело слишком важное, чтобы откладывать его. Мы можем поговорить в машине по дороге?» Тем временем охранник прижал руку к его груди, давая понять, чтобы он держался подальше.

«Пожалуйста, господин Ройтман, всего пять минут», – сказал Бенколин, и такая настойчивость вызвала любопытство губернатора, поэтому он холодным тоном сказал: «У вас есть время, пока я не подъеду к зданию собрания».

Бенколин радостно обошел машину и сел рядом с губернатором с другой стороны.

«Времени у нас в обрез, поэтому я сразу перейду к делу без лишних слов».

«Буду рад».

«Это может показаться странным, но начальник сказал, что у вас есть золотой перочинный нож. Если он сейчас при вас, не будете против, если я на него взгляну?»

Губернатор Ройтман повернул голову к Бенколину и взглядом дал понять, что это самая нелепая вещь, которую он когда-либо слышал в своей жизни.

Бенколин сохранил на лице выражение, которое показывало, что он вполне серьезен.

«Как вы уже отметили, это весьма странная просьба. Более того, я не понимаю, к чему. Но раз уж вам так важно увидеть перочинный нож», – сказал он, достал из кармана перочинный нож, протянул его Бенколину и сказал: «Пожалуйста». Жак тут же поблагодарил его, взял перочинный нож и внимательно осмотрел его. На позолоченном перочинном ноже был изображен дракон, а мелкими буквами было написано Reutman.

«Здесь написано Ройтман. Имени нет», – сказал он, удивленно подняв глаза на губернатора.

«Да. Я хочу, чтобы он достался моему сыну в память обо мне. Он подарит его своему сыну. Поэтому я хотел, чтобы на ней была только наша фамилия. Вы не возражаете?» – язвительно спросил он.

Помня, что время ограничено, Бенколин оставил этот сарказм без ответа и перешел к следующему вопросу: «Тела, найденные в парке. Почему вы приказали отвезти их в морг, не дожидаясь приезда коронера?»

Губернатор был на пределе своего терпения. «Детектив – Лейтенант, вы отчитываете меня? Как вы посмели!» – огрызнулся он.

«Это всего лишь вопрос. За ним нет никакого скрытого смысла. Я просто пытаюсь взглянуть на вещи по-другому, так, как никогда прежде не смотрел на них, и для этого мне нужна ваша помощь. Итак, могу я узнать, почему вы хотели как можно скорее отправить тела в морг?»

Ройтман окинул Бенколина оценивающим взглядом, провел языком по губам, затем вздохнул и сказал: «Ну, тем утром мне позвонил шеф Уильямсон, и он был в панике. Он подчеркнул, что если об этом станет известно прессе, люди начнут нас обливать дерьмом. Поэтому я попросил его разобраться с этим по-тихому, отвезти тела в морг до того, как об этом узнают репортеры».

«Значит, можно сказать, что шеф Уильямсон намекнул вам об этом?»

«Он вроде как подал идею. Так что можно сказать, да. У вас есть еще вопросы?»

«Только один последний вопрос. Почему вы отстранили меня от работы? Откуда взялась идея поставить вашего племянника во главе отделения?»

Машина подъезжала к зданию собрания. Губернатору Ройтману не нравились эти вопросы. Хотя ему хотелось бы вышвырнуть Бенколина из машины с тысячью проклятий и пинком под зад, он сохранил спокойствие только потому, что тон голоса и выражение лица этого человека убедили его в том, что эти вопросы имеют для него жизненно важное значение. Тем не менее, чтобы поскорее избавиться от этого надоедливого лейтенанта, губернатор все равно решил ответить на вопрос.

«Мы сделали это для вашего же блага. Несмотря ни на что, вы хороший полицейский. Шеф позвонил мне и сказал, что семьи подростков, замешанных в операции на дне рождения, хотят подать на вас в суд и что следует понизить вас в должности, чтобы заставить их замолчать. Поскольку он видел в вас своего сына, он хотел, чтобы вы спаслись с наименьшими потерями».

«Значит, шеф Уильямсон предложил отстранить меня от работы?»

«Да. Что касается Генри. Это было совместное решение с шефом. Мы назначили его, чтобы он мог работать с таким хорошим полицейским, как вы, и вы могли бы объединить усилия и быстрее поймать Палача. А иначе где вы видели двух полицейских одного ранга, работающих в убойном отделе? Я против кумовства. Генри – мой племянник, но я бы никогда не согласился назначить его начальником отдела убийств, если бы не считал его способным».

Водитель вышел из машины и открыл дверь для губернатора.

«Хотя я не понимаю мотив всех этих вопросов, все же надеюсь, что удовлетворил ваше любопытство, ответив на все них».

«Благодарю вас за оказанную мне честь, господин губернатор. До свидания», – сказал Бенколин, и они оба вышли из машины.

У Бенколина затряслись колени. Ответы на эти вопросы лишь подтвердили терзавшие его опасения. Теперь он ясно видел всю правду. Рейнольд Уильямсон неоднократно лгал ему, намеренно направляя все стрелки на губернатора Ройтмана. Несмотря ни на что, он не мог поверить, что человек, с которым он работал долгие годы, человек, которого он считал своим отцом, был тем самым человеком, которого он искал с ненавистью, человеком, который похищал, насиловал и убивал девушек.

Он на мгновение задумался: то, что он собирался сделать, немыслимо противоречило его принципам, но он готов был на все, чтобы спасти Мелоди Хайнл.

Он узнал номер телефона Логана, позвонил ему и попросил о встрече. Бенколин приехал туда, куда сказал ему Логан, и стал ждать в машине. Через минуту Логан подошел и сел на переднее пассажирское сиденье. «У меня проблемы?» – спросил Логан, окинув того внимательным взглядом.

«Об этом судить тебе».

«Как я должен это понять?»

«Ты все это время доносил на нас Ривере – сказал Бенколин, указывая на видневшуюся вдали виллу, и добавил: – Насколько я понимаю, ты все еще продолжаешь работать на него».

«Я работаю телохранителем его сестры. Бенколин, думаешь у меня была выбор? Парни вроде Риверы не принимают отказов».

«Если бы я не был уверен, что ты давал ему информацию меньше, чем знал на самом деле, мы бы разговаривали в комнате для допросов в центре, а не здесь. То чего я хочу это найти Мелодии Хайнл как можно скорее».

«Как я понимаю, предпочтительно живую. А вот чего я не понимаю, так это почему ты пришел ко мне?»

«Ты единственный из нас, у кого есть прямой контакт с Риверой. Так что прямо сейчас ты устроишь мне личную встречу с ним».

Логан был очень удивлен и слегка обеспокоен, потому что не ожидал такого. «Это не так просто. Должна быть причина, чтобы он захотел увидеться с тобой».

«Ему будет интересно, для чего я хочу встретиться с ним, и он согласится. Позвони ему и скажи, что Бенколин хочет побеседовать с тобой лично».

Логан растерянно посмотрел на него, пытаясь убедиться, что тот находится в здравом уме.

«Бенколин, ты в порядке? Что у тебя на уме? С этим парнем нельзя шутить! Если ты хочешь с ним торговаться, ты должен быть готов лишиться с души».

Бенколин наклонился к Логану: «Я рискну. Делай, что я говорю».

В этот момент у Жака на телефоне раздался звонок от Гвендолин, но он еще не чувствовал себя готовым к разговору с ней. Поэтому он поставил телефон на беззвучный режим. Сначала он поговорит с Риверой, если разговор пойдет не так, как он рассчитывает, то поговорит с шефом и, в конце концов, расскажет Гвендолин горькую правду.

Логан вышел из машины и позвонил Тристану, чтобы передать ему слова Бенколина. Не дозвонившись, он позвонил Ирен и попросил ее об этом. Он подождал немного, а когда она перезвонила, вернулся в машину с ответом и сказал: «Он принял твое предложение. Через час ты должен быть по адресу, который я тебе пришлю».

Жак Бенколин завел машину и сказал: «Хорошо. Спасибо»

«Ну… внезапно произнес Логан, – Дэниел и остальные, сильно злятся на меня?»

Бенколин сделал паузу и пристально посмотрел Логану в глаза. «Единственный способ узнать это – пойти и поговорить с ними, Логан. Но твоему поступку нет оправдания».

Тот понимающе кивнул и открыл дверцу машины. Уже собираясь выйти, он остановился, повернулся к Бенколину и сказал: «Меня уволили из армии не потому, что я предатель, а потому, что я хотел найти предателей и разоблачить их. Я стал жертвой заговора. Я просто хотел, чтобы ты знал», – и вышел из машины.

Бенколин повернулся к нему: «Может ты и не продал государственную тайну, но продал своих друзей. Не думаю, что есть разница. Ты способствовал смерти девушки, оказав помощь убийцам. Какова бы ни была причина, ты виновен. Я оставлю тебя наедине с твоей совестью», – сказал он и, едва Логан закрыл дверь, нажал на педаль газа и уехал.

Глава 9. Встреча Бенколина и Риверы.

В 12 часов Бенколин приехал по указанному ему адресу и припарковал машину за черным джипом перед японским рестораном. Ресторан был выполнен в стиле традиционного японского дома, построенного из дерева в саду, с двускатной крышей и приподнятыми торцами. Перед внешней дверью ждали два охранника. Один из них был гигантского роста, под два метра и сложен как гора. Когда Бенколин подошел к ним, охранник пониже ростом сказал ему, что он должен быть обыскан. После того как гигантский мужчина, способный по желанию сломать Бенколину позвоночник, как ветку, забрал у него все, включая пистолет, бумажник и телефон, и потребовал оставить пальто и обувь на входе, второй провел его внутрь, в кабину, где находился Ривера. Охранник дважды постучал в дверь, а затем распахнул раздвижную дверь. Ривера, одетый в дорогую серую рубашку и черные брюки под ней, сидел на коленях за шестиместным деревянным четырехугольным напольным столиком, как дальневосточный человек, тщательно перемешивая бамбуковым венчиком порошковый чай с горячей водой в миске. Когда Бенколин шагнул внутрь, дверь снова закрылась, а Ривера равнодушно поднял глаза и предложил гостю сесть напротив него. Поначалу Бенколину не понравилась идея сидеть на коленях, но серые, как ночной дым, глаза мужчины подсказали ему, что отказываться от любезного приглашения – не лучшая идея. На столе стоял изящный фарфор, а на краю – кипящий на углях чайник. Когда Бенколин сел и занял удобную позицию, Ривера, не отрывая взгляда от зеленого чая, который он помешивал, сказал: «Дальневосточная чайная церемония – это успокаивающий ритуал для меня. Как вы понимаете, к сожалению, из-за плотного графика я не могу проводить ее часто». Он отложил венчик в сторону и передал чашу Бенколину. Он кивнул головой в знак благодарности и взял чашу, но когда хотел отложить ее в сторону, не выпив, Ривера остановил его и сказал: «Когда вам подают чай, вы должны взять чашу в обе ладони и выпить, дважды повернув ее».

Бенколин начал нервничать. У него не было времени на исполнение правил подобной чайной церемонии. Но почему-то он чувствовал необходимость выполнить каждое слово, вырвавшееся из уст собеседника. Он много слышал о нем. Теперь, увидев его своими глазами, он начал понимать, что тот обладает сильным характером и является хорошим лидером. Первое, что отметил Бенколин, – это то, что Ривера был настолько красив и ухожен, что мог пошатнуть уверенность в себе любого мужчины. Кроме того, он прекрасно владел своим голосом. Больше, чем слова, его голос передавал собеседнику его мысли.

Поскольку Бенколин был здесь гостем, он вежливо отпил глоток чая и сделал второй глоток, когда понял, что чай оказался вкуснее, чем он ожидал. Пока Ривера насыпал себе в чашу немного чайного порошка и воды и смешивал их, Бенколин сразу перешел к делу: «Чай очень вкусный, спасибо. Если вы не против, то я без лишних слов сделаю вам предложение».

«Предложение?» – переспросил Ривера своим обычным нейтральным тоном, не поднимая глаз от чашки, – «если Детектив-Лейтенант из убойного отдела хочет меня видеть, я воспринимаю это как желание попросить меня о чем-то. Разве я не прав?» – спросил он и поднял глаза на собеседника.

Жак прекрасно понимал, что хотел сделать Ривера. Он хотел подчеркнуть, кто здесь главный.

«Мы будем играть в словесные игры? Я хотел поговорить с вами, потому что считаю, что мы можем помочь друг другу. Вы меня выслушаете?»

«Пожалуйста», – сказал Ривера с ничего не выражающим лицом, жестом руки показывая ему, чтобы тот продолжал, а затем поднес чашу к губам, сделал глоток и внимательно выслушал.

«Я знаю, что Фантомный Палач работает на вас, что вы покупаете и продаете органы девушек, которых он похищает».

Выражение лица Риверы не изменилось. Потягивая чай, он ждал, когда Бенколин продолжит.

«Я ничего не имею против вас. Кроме того, у меня есть очень важная информация, которая будет вам полезна. Если вы покончите с торговлей органами, я поделюсь с вами этой информацией».

После нескольких секунд молчания Ривера криво улыбнулся, поставил чашу на стол, положил руки на колени, его улыбка испарилась, и на лице не осталось ни малейшей тени эмоций, он спросил с очень серьезным выражением лица: «Мистер Бенколин, как вы думаете, яйцо было создано первым или курица?»

Этот вопрос смутил Жака не меньше, чем удивил, и начал испытывать его терпение. На мгновение он усомнился в здравом уме человека, сидящего перед ним. Затем он сжал пальцем глаза, которые горели от усталости, словно в них насыпали песка, и спросил: «Какое отношение это имеет к нашему делу?», стараясь сохранять спокойствие.

«Для меня очень важна точка зрения человека, с которым я имею дело. Итак, будьте добры, ответьте на мой вопрос».

«Вы смеетесь надо мной?» – спросил Бенколин, и мышцы его лица напряглись: «Поэтому вы согласились на эту встречу? Чтобы поиздеваться надо мной?»

«Если вы будете придерживаться такой линии общения, я боюсь, беседы у нас не получится».

Бенколин на мгновение задумался и, сжав плечи, сказал: «По правде говоря, я никогда не задавался этим вопросом и не думал об этом, так что понятия не имею», – честно признался он.

«Если посмотреть на это с другой стороны, то невозможно существование яйца, если нет курицы, и невозможно существование курицы, если нет яйца. Но ведь каким-то образом эта невозможная вещь все-таки может стать реальностью, не так ли?»

«Но я хочу обратить ваше внимание на то, что недостаточно иметь только одну курицу, нужен еще и петух».

Ривера подумал об этом дольше, чем требовалось, а затем, кивнув головой в знак согласия, повторил: «Нужен еще и петух», а затем: «Нужно, чтобы курица и петух находились в одном и том же месте и в одно и то же время. Другими словами, для того чтобы появилось яйцо, должны быть благоприятные условия».

«Я бы с удовольствием сидел и философствовал с вами до утра, но мы оба занятые люди», – сказал Жак, стараясь как можно скорее вернуться к делу.

«Вы зря проделали этот путь, – сказал Ривера очень спокойным тоном, – ваше предложение не является для меня выгодной сделкой. Более того, я не могу пожать вам руку, не оценив ценность информации, которую вы мне предоставите. Вы должны были это предвидеть».

«Я знаю, что Уильямсон – Фантомный Палач, – сказал Бенколин, слова жгли ему горло, и на несколько секунд приостановился, пытаясь прочитать выражение лица Риверы, но когда понял, что оно ничем не отличается от деревянной стены за его спиной, продолжил: «Мне просто нужны доказательства. Рано или поздно я раскрою его истинное лицо перед всеми, но у Мелоди нет столько времени. Все, чего я хочу, – это остановить убийства невинных девушек».

«Он похищает и убивает девушек ради удовольствия. Если вы спасете Мелоди сегодня, завтра он похитит другую Мелоди. Даже если я не буду вести с ним дела, он не остановится. Так что ваши слова просто смехотворны, мистер Бенколин. Это ваше отчаяние говорит со мной а не вы».

«Следующей жертвы не будет. Отныне этот преступник никому не причинит вреда. Я лично предотвращу это».

Ривера помахал рукой перед лицом, словно отгоняя воображаемую муху: «Я бизнесмен. Я не отношусь к обещаниям очень серьезно. Я не верю ни во что, чего не вижу собственными глазами. Что касается того, о чем вы меня просите, то вы требуете прекратить бизнес с миллиардным доходом и разорвать контакт с якудза. Это будет дорого стоить».

«Скажите мне, чего вы хотите».

«Вы уверены, что хотите сотрудничать со мной, Детектив?» – спросил он с нарочитым безразличием.

Бенколину даже не понравилось, как прозвучал вопрос. Он чувствовал широкую злую улыбку Риверы под ничего не выражающей маской. Он знал, что играет с огнем. Он собирался продать свою душу дьяволу. У него еще был шанс отказаться, но стремление спасти Мелоди перевесило. Он глубоко выдохнул и на мгновение опустил взгляд на свои руки. Когда он снова поднял глаза, его лицо смягчилось. И уже более спокойным тоном он произнес: «Отчаяние заставляет человека делать что угодно. Скажите, что вам от меня нужно?»

Ривера окинул его оценивающим взглядом, затем сказал: «Не думаю, что сотрудничать с вами – хорошая идея. Сначала меня нужно убедить, что это выгодно. Только тогда я рассмотрю ее и сообщу вам свои условия», – он соединил подушечки пальцев, и у Бенколина возникло ощущение, что этот человек получает огромное удовольствие от происходящего.

Он продолжал буравить Ривера яростными глазами, и в том месте, где их взгляды пересекались, воздух готов был загореться.

«У меня нет времени на игры!» – наконец сердито воскликнул Бенколин.

«У меня тоже. В любом случае, удачи вам».

Жак понял, что тянуть с этим бессмысленно, и разговор был окончен. Прийти сюда было ужасной идеей, но он должен был попытаться сделать это ради Мелоди. Чтобы Ривера захотел с ним сотрудничать, он должен был предпринять какой-то шаг и показать, что настроен серьезно. Поднявшись, он почувствовал, как затекли ноги, и в последний раз перед уходом повернулся и посмотрел на Риверу: «Глаза страха действительно велики. Вы кажетесь более простым и обычным человеком, чем вас описывают».

Ривера лишь криво улыбнулся и нейтральным тоном ответил: «Должно быть, я произвел такое впечатление, потому что вы не враг мне, а гость».

«Иногда король может быть обезглавлен последней пешкой. Поэтому я хорошо знаю, что нельзя никого недооценивать».

«Я бы с удовольствием сыграл с вами когда-нибудь в шахматы».

«Я также с удовольствием сыграю с вами партию. А пока можете быть уверены, что информация, которую я намерен вам сообщить, будет для вас очень полезной и даже позволит снять вас с крючка», – сказал Жак и, открыв раздвижную дверь, вышел. Обдумывая свой следующий шаг, он вышел из ресторана, забрал свои вещи и сел в машину. Он точно знал, куда направляется. В этот момент его телефон снова завибрировал, и на экране высветилось имя Гвендолин Майерс. На этот раз Жак отклонил звонок, чтобы женщина не волновалась за него и лишь подумала, что он просто не имеет возможности поговорить с ней.

Гвендолин посмотрела на экран телефона, и отклоненный вызов встревожил ее еще больше. Она беспокойно и напряженно расхаживала по комнате. Когда Йен вошел, он заметил, что она встревожена, и спросил: «Что случилось?».

«Ты видел Бенколина?» – спросила она, устремив взгляд на детектива.

«Последний раз я видел, как он сел в машину и уехал более двух часов назад. Вы повздорили?»

«Нет. Просто…, – сказала Гвендолин и замялась, словно забыв, что собиралась сказать, и, наконец опомнившись и снова сфокусировав на нем свое внимание, спросила: «Детектив Ли, Бенколин что-нибудь рассказывал тебе о перочинном ноже?»

«Я так понимаю, ты имеешь в виду перочинный нож Ройтмана, – сказал Йен, сделав шаг или два ближе. – А почему спрашиваешь?» – спросил он.

«Я не уверена. Я имею в виду, что не знаю, есть ли смысл говорить об этом».

«Если тебя что-то беспокоит, Майерс, ты можешь поделиться этим со мной. Мы же не только работаем вместе а ещё и друзья».

После неопределенной паузы Гвендолин сказала: «Забудь. Думаю, Фантомный Палач сделал нас всех параноиками».

Йен почувствовал себя неловко. Он интуитивно чувствовал озабоченность Гвендолин. Но ему не хотелось давить на нее. Лучше было дождаться, когда она сама будет готова рассказать ему о том, что ее тревожит.

«Мне нужно поговорить с дядей, увидимся позже», – сказала Гвендолин, направляясь к двери, но Йен остановил ее: «Шефа нет в его комнате, он вышел».

«Он уехал? – удивилась Гвендолин, – в такой час?» – она достала телефон и набрала номер дяди. Йен лишь пожал плечами, подошел к своему столу и начал работать с документами.

Дядя сказал ей, что чувствует усталость из-за последних событий и хочет отдохнуть, и пригласил её к себе домой на обед. Гвендолин положила трубку и сказала Йену, что едет к дяде, и попросила его передать Бенколину, чтобы он позвонил ей, когда приедет. И ушла.

Глава 10. Холодный расчет

Здание холдинга «Ривера» вздымалось над улицей, как обелиск новой эпохи – холодной, стеклянной, беспощадной. Его гладкие стены, сверкающие панели и равнодушные охранники в наушниках наводили на мысль не о бизнесе, а о диктатуре. Всё здесь было пронизано властью. И страхом ошибиться.

Перед центральным входом тихо затормозил чёрный микроавтобус. Охранники, стоявшие неподалёку, чуть напряглись – не более чем едва уловимый поворот головы. Первым вышел водитель – вежливый, бесстрастный, почти невидимый. Он распахнул боковую дверь.

И из тени салона шагнул Гаспар Ривера.

Тёмно-серый костюм – ни складки. Пальто – чёрное, тяжёлое, как траур. Очки с дымчатыми линзами прятали взгляд, но не гасили ощущение угрозы. Он не шёл – скользил, как ледяной клинок по стеклу.

За ним – две женщины.

Ассистентка Арья Пауэлл – сжата, сосредоточена, с планшетом под мышкой. Красота её была не теплом, а острым стеклом: смотреть можно долго, но не прикоснуться.

Ирен – молчаливая, сдержанная, но внутри – пульсирующий ком, пока она шла рядом с ним.

В холле их встретил управляющий. Улыбка у него была наклеенной, как на манекене. Он уже кланялся, даже не дождавшись слов.

«Мистер Ривера, добро пожаловать…»

Гаспар не сказал ни слова. Только коротко кивнул.

Они прошли через холл, шаги глухо отдавались в мраморе. В лифте – тишина. Даже Арья не проронила ни слова. И только Ирен, скользнув взглядом по зеркалу, заметила, как пальцы Риверы едва заметно постукивают по бедру. Он думал. Возможно, об Аркадии.

Когда двери распахнулись на 17-м этаже, их встретил сухой ветер из кондиционеров и гулкое эхо стеклянного коридора.

Ирен шла сзади, держа в руках тонкую папку с графиками. Арья – сбоку, с планшетом, уже открытым на нужной странице.

У входа в зал заседаний ждал Мейсон Хейс – человек, который держал весь проект на своих худых плечах. Он не любил громких слов, не любил демонстрировать власть, но именно он сводил таблицы, улаживал споры, знал цифры, сроки, температуру в цехах и характеры подрядчиков лучше любого директора.

Высокий и худощавый, с каштановыми волосами, зачесанными назад, Мейсон был не красавцем, но в его лице было что-то цепляющее – честность, открытая прямо на поверхности. Его серый пиджак сидел безупречно, а в глазах читалась сосредоточенность, без суеты.

Он стоял спокойно и просто ждал.

Когда шаги Риверы зазвучали в коридоре – чёткие, тяжёлые, – Мейсон слегка выпрямился и шагнул навстречу.

«Гаспар», – сдержанно кивнул он.

«Мейсон», – так же коротко отозвался Ривера.

Они пожали друг другу руки – твёрдо, по-деловому, без излишнего давления, но и без мягкости. Между ними не было заискивания – только уважение.

Ривера слегка приподнял подбородок, и Ирен, не дожидаясь жеста, шагнула вперёд. Молча сняла с него пальто, движения её были точными, отточенными, как у человека, который давно привык делать это каждый день. Аккуратно сложила пальто пополам, и, повернувшись, вручила его молодой секретарше в голубом костюме, стоявшей у двери. Та приняла одежду с лёгким кивком и исчезла, будто её и не было.

Без дальнейших слов Мейсон распахнул перед ним дверь и вошёл вслед.

Конференц-зал был стеклянной клеткой: полированные стены, стол с острыми углами, кожаные кресла с таким же лицемерным комфортом, как улыбка управляющего. В зале их ждали.

Четверо: трое – опытные, тяжёлые, самодовольные. Все в дорогих костюмах, но каждый хотел выглядеть чуть дороже, чем остальные. И один – молодой, с ясными глазами и тугим узлом галстука, будто единственный, кто не играл роль, а пришёл по делу.

Гаспар молча занял место во главе стола. Остальные сели почти одновременно – как по команде.

Только один из них – мужчина лет сорока, с зализанными волосами и золотым перстнем, – позволил себе улыбнуться шире, чем положено.

Мейсон занял место по левую руку от Риверы – не из подчинения, а потому что так было правильно. Он знал, что его слово здесь будет весить больше, чем многих за этим столом.

«Господин Ривера, – начал один, голосом, натренированным в залах власти, – мы счастливы приветствовать вас. Ваша репутация опережает вас».

«Надеюсь, деловая», – тихо произнёс Ривера.

Его голос был мягким, почти вкрадчивым, но отзывался в костях.

Ирен заняла место сбоку, рядом с Арьей. Она раскрыла папку и взглянула на план производства.

Всё шло в привычной рутине – сухие цифры, соглашения, контроль поставок. Гаспар слушал, перебивал редко, задавал короткие, точные вопросы.

«Мистер Ривера, – заговорил молодой с тугим узлом галстука. – Мы благодарны за вашу заинтересованность. Производство городских авто – это шанс. Для всей страны».

Голос у него был чистый, без мёда и слизи. В нём был смысл, а не лесть. И это Гаспару понравилось.

Внутри царила сухая, деловая атмосфера: проект по запуску производства местных автомобилей – амбициозный, рискованный, но потенциально прибыльный. Все четверо мужчин с той стороны стола хотели одного – вложений Риверы. И в глубине души надеялись, что смогут его перехитрить.

Но он уже сидел напротив – тихий, неподвижный, почти равнодушный.

Сидел, как человек, который давно знает исход этой игры.

«Если войти на рынок первыми…» – начал один из них.

«Нам не нужно быть первыми, – прервал Мэйсон, не отрывая взгляда от планшета. – Нам нужно быть единственными».

Слайды сменились. Логистика, маршруты, внешние узлы. Слово взял седовласый с прищуром, как у карточного шулера:

«Естественно, ради эффективности мы планируем закупить ключевые компоненты у партнёров в Сеуле. Это… проверено».

Слово «естественно» прозвучало слишком самодовольно. Ривера медленно повернул голову, но не перебил. Он дал мужчине договорить. До последнего.

«…разумеется, сборка может производиться здесь, но поставки из Южной Кореи – это экономия до шестнадцати процентов».

Мэйсон хмыкнул, не поднимая головы. Он пролистал планшет, и только потом спокойно, почти лениво произнёс:

«Шестнадцать процентов на бумаге. А на практике? Таможня. Задержки. Валютные скачки. Не говоря уже о том, что…»

Он взглянул на Арью. Та, не дожидаясь сигнала, уже говорила:

«…что одна поломка в цепочке поставок – и весь завод становится бесполезной махиной из стали. В то время как местное производство даёт нам независимость. И, – она выделила паузу, – политическую поддержку».

«Прямая сборка во Врига-Вриго даст двадцать два процента чистой прибыли уже ко второму году, – спокойно сказала Ирен. – Без внешней зависимости. С собственным брендом. С лейблом „Сделано здесь“, за который не стыдно. Которым будут гордиться».

«Мы работаем над страховочными маршрутами…» – начал было кто-то, но мужчина с золотым перстнем, перебил, громко, с фальшивым смехом:

«Ага, а потом эти вот, – он кивнул в сторону Арьи, – скажут, что можно сэкономить на транспортировке, если покрасить контейнеры в розовый. Девушки же любят всё яркое, верно?»

Он нагло посмотрел на Ирен.

«А у этой, гляди, глаза умные. Может, и правда понимает, что говорит. Хотя с такими скулами ей бы рекламу духов снимать, а не графики считать».

Арья сжала планшет, как нож, но не ответила. Ирен осталась спокойной, только её пальцы чуть сжались на краю папки. Ни одна из них не опустила глаза.

«Мы, конечно, понимаем, что молодые секретарши здесь скорее для эстетики, чем для обсуждения логистики, но мы же всё-таки обсуждаем производство, а не нюансы макияжа».

Мейсон, не поднимая голоса, ответил:

«Мисс Пауэлл и мисс Кальдерон – не просто ассистенты. Они курируют стратегическую часть проекта и отлично ориентируются в производственном цикле. Вы можете не запоминать их имён. Но будьте уверен – именно они решают, подписывает ли наш босс контракт с вами или с кем-то более вменяемым»

«Разумеется, – протянул тот, – я просто сказал, как это выглядит. Простите, но когда красивые девушки говорят о деньгах, мне всегда хочется перепроверить – что именно они продают»

Никто не засмеялся. Только воздух стал плотнее. Остальные мужчины у стола притихли, делая вид, что рассматривают документы. Тот самый молодой из них посмотрел на того так, как смотрят на сломанный прибор: с холодной брезгливостью.

Арья плавно оторвала взгляд от планшета, подняла глаза и сказала ровно, почти с любезной вежливостью, в которой, однако, чувствовался лёд:

«Иногда мне жаль, что в этом бизнесе внешний вид отвлекает от сути. Особенно когда речь идёт о женщинах. А ведь именно они, как правило, держат в голове все цифры, пока мужчины их только выговаривают».

В зале повисла тишина. Кто-то кашлянул. Молодой человек с противоположной стороны взглянул на неё с лёгким восхищением.

Арья повернулась обратно к планшету, словно уже всё сказала.

Но Моралес, уязвлённый тем, что его поставили на место – и не мужчина, а женщина, – усмехнулся. Негромко, с каким-то самодовольным презрением:

«Ха… Простите, если обидел. Просто редко встречаешь женщин, которые могут говорить о прибыли так же уверенно, как о сумочках. В любом случае, вы – украшение стола».

Он поднял бокал воды, как бы в тосте.

«Чтобы ум и красота в одной упаковке продавались подороже».

Ривера медленно положил ладонь на стол.

Поднял глаза.

«Напомните мне, – голос был тихим, без интонаций, – как вас зовут?»

Мужчина расправил плечи.

«Рубен Моралес».

«Рубен», – повторил Гаспар, как будто пробуя имя на вкус.

«Если вам сложно слушать женщин, говорящих умнее вас – боюсь, это не производственная проблема, а личная. Вас смущает, что они умнее вас».

Улыбка Моралеса увяла. Остальные отвели глаза.

«Я… – мужчина кашлянул. – Да, просто хотел уточнить, с кем мы работаем».

«Вы работаете со мной».

В этом голосе было что-то ледяное.

«А они – мои люди. Если у вас есть вопросы, задавайте их мне. Или вообще держите рот закрытым».

«Я… конечно…» – пробормотал тот.

Моралес хотел ещё что-то сказать, но тут заговорил молодой.

Спокойно, но с силой, как будто остановив то, что только начиналось:

«Прошу прощения за коллегу. Он хороший специалист по логистике, но, увы…» – Он повернулся к Моралесу. Взгляд – жёсткий, не по возрасту взрослый, – «воспитание не всегда идёт в комплекте с интеллектом».

Ривера посмотрел на него.

«Имя?»

«Серхио Линарес».

Гаспар кивнул, будто поставив галочку.

Он медленно сцепил пальцы на столе.

«Я не финансирую машины, собранные по частям из чужих контейнеров», – произнёс он. Голос был ровным, но в нём звенел металл.

«Проект будет работать. Но он будет работать здесь. Во Врига-Вриго. На заводе, который мы построим. С деталями, которые произведены нашими людьми. С логотипом, за который не будет стыдно».

Один из мужчин, рискнул вставить:

«Но ведь двигатели такого уровня пока не производятся в регионе. Это может занять годы».

Гаспар не повернул головы. Он просто сказал:

«Значит, научим».

Ирен краем глаза заметила, как Моралес, покачал головой. Он не понимал. Или не хотел понять.

«Врига-Вриго – не свалка для иностранных отходов, – продолжил Мэйсон, – Мы создаём бренд. А не ещё одну сборочную линию с азиатскими шильдиками. Ваша задача – понять разницу».

На мгновение стало слышно только, как кто-то перелистывает бумаги – слишком резко, слишком шумно. Потом – тишина.

Серхио Линарес, поднял глаза и сказал:

«Если всё будет здесь – это изменит правила. Сделает нас независимыми. И… даёт шанс многим семьям на острове».

Гаспар кивнул ему, как учитель, довольный ответом ученика.

«Именно, – сказал он. – Мы не покупаем мечту. Мы её строим… Сделка будет. Но через вас».

Он повернулся к Моралесу.

«А вам я советую подумать, что вы скажете в следующий раз. Если будет следующий».

Тот молчал, лицо его стало серым. Ругался внутренне, кипел, но наружу не выходило ничего, кроме пота на лбу.

«Контракт вы пришлёте до конца дня», – сказал Гаспар, откидываясь в кресле.

«Конечно», – поспешно закивали за столом.

Он встал.

Весь зал поднялся вместе с ним, как по команде. Ирен и Арья следом.

Они направились к лифту.

Гаспар шёл первым, но перед самой дверью неожиданно остановился.

«Вы спускайтесь, – сказал он тихо. – Мне нужно кое-что доделать. Скоро приду».

Он даже не посмотрел на них – просто сказал и отвернулся, уже доставая телефон.

Арья молча кивнула. Ирен на мгновение задержалась – хотелось спросить что именно, но она лишь вошла в лифт, обернувшись в последний момент.

Двери скользнули с приглушённым звуком, отрезая их от его фигуры.

В лифте было тихо. Только шум воздуха в вентиляции и лёгкое жужжание кабины.

Арья стояла прямо, взгляд в одну точку. Ирен вдруг почувствовала, как колотится сердце.

Почему он остался?

Он ведь никогда не отходит от графика. Никогда не даёт поводов для случайностей. А сейчас…

Она смотрела на стрелку этажа и думала о том, как тишина может быть предвестником.

Они вышли в холл – просторный, стеклянный, с зеркальным полом. Прямо перед выходом из здания.

Дождь закончился недавно, асфальт ещё блестел. Дамы встали у стеклянных дверей, ожидая машину.

«Сколько он там ещё?» – тихо спросила Арья, сверяясь с телефоном.

«Сказал – скоро. Значит, скоро», – отозвалась Ирен. Её голос был спокойным, но пальцы чуть дрожали.

В этот момент с неба, будто оторвавшись от облаков, нечто рухнуло вниз.

С глухим ударом тело врезалось в стоящий у обочины седан. Раздался треск стекла, металлический вздох капота… и следом – вопль сигнализации.

Крыша машины вмялась внутрь. Сигнализация визжала, будто кричала за того, кто больше не мог.

«О боже!» – Арья сделала шаг назад.

«Это… человек?» – Ирен не сразу поняла, что видит.

Да. Рубен Моралес. Его лицо неузнаваемо. Пальцы всё ещё сжаты в судороге.

Он упал со здания.

Толпа на тротуаре застыла. Кто-то бросился вперёд, кто-то в панике отпрянул.

Ирен не могла пошевелиться. Ни шагу. Только взгляд – застывший на искривлённом, полусогнутом теле. Кожа бледная. Костюм в лоскуты.

Кто-то из охраны уже побежал к месту падения, раздался тревожный сигнал.

«Боже… – прошептала Арья. – Он прыгнул?»

Ирен застыла, не в силах двинуться. Всё происходило будто в воде – искажённо, приглушённо. Но не звук сирены. Она резала уши.

«Кто-нибудь, вызывайте скорую!» – вскрикнула девушка у входа.

«Живой он? Нет, чёрт, смотри на шею…»

Люди – офисные, в пиджаках, с бейджами – начали сбегаться.

Кто-то достал телефон, кто-то уже снимал.

Один смотрел вверх, другой стоял в оцепенении, словно пытаясь сложить пазл:

«Сколько тут этажей?»

«Он откуда-то сверху».

Где-то кто-то кричал охраннику, кто-то срывал фразу на полуслове.

Всё смешалось: страх, возбуждение, звон телефонов.

А потом двери холдинга снова распахнулись.

На пороге появился Гаспар Ривера.

Шёл спокойно, как будто только что закончил обед.

Ни капли волнения. Ни взгляда в сторону Моралеса.

Он остановился рядом с девушками, даже не глянув на тело.

Он поправил пальто. Легко кивнул охране.

«Машина будет с минуты на минуту», – сказал тот тихо.

Ирен смотрела на него, не моргая. Губы её чуть дрожали.

«Он… упал… Моралес», – выдавила Ирен.

Гаспар кивнул.

«Кто знает, что толкает человека на самоубийство».

Он поправил воротник пальто.

И она заметила.

Тонкую, едва заметную полосу крови на манжете. Как по ошибке задетый мазок.

Прошло четыре минуты с момента, как он остался наверху. Четыре.

Достаточно, чтобы сломать челюсть, выбить несколько зубов, ударить об стену, поднять и вышвырнуть.

Достаточно, чтобы протереть руки, оправить воротник, нажать кнопку лифта и спуститься на первый этаж.

Ирен ничего не сказала. Только медленно выдохнула.

К подъезду подкатила чёрная машина – микроавтобус.

Водитель вышел, открыл дверь, поклонился. Гаспар, как всегда, первым сел внутрь.

Он уселся на заднее сиденье, закинув ногу на ногу, как будто только что вернулся из театра.

Ирен, не двигаясь, стояла секунду – потом шагнула за ним. Колени дрожали.

Она села рядом, как будто это был обычный день.

Арья села напротив, так и не взглянув на них.

Машина мягко тронулась.

А над холдингом, за тучами, гудел ветер.

В салоне машины стояла тишина, насыщенная, как воздух перед грозой. Арья молча проверяла что-то в планшете, не поднимая глаз. Ирен сидела рядом с Риверой, чувствуя, как ледяное напряжение в нём пронизывает воздух. Машина двигалась плавно, будто скользила сквозь город, в котором никто не смел им перечить.

Ирен не выдержала. Повернулась к нему и тихо, но твёрдо спросила:

«Что случилось с тем мужчиной?»

Ривера не сразу посмотрел на неё. Скользил взглядом по окну, будто там было что-то важнее. Потом чуть наклонился вперёд, поправил рукав пальто и, почти с ленцой, будто разглядывая пустоту, произнёс:

«Очевидно, он хотел проверить, насколько прочной была машина, на которую он упал. В рамках своей профессиональной деятельности»

Он даже не улыбнулся. Эта ирония звучала без капли насмешки. Просто как… точка в отчёте.

Ирен нахмурилась. Её дыхание стало чуть глубже.

«Хотя он был отвратительным человеком… и проклятым женоненавистником, – сказала она с нажимом, – он не заслуживал смерти».

Ривера повернул к ней голову. В его взгляде не было ни ярости, ни угрызений. Только безмолвное раздражение, будто кто-то мешал ему вести дела.

«Если вы так расстроены, – сказал он ровно, – пошлите цветы на его похороны».

Мгновение.

«Или сходите в церковь и зажгите свечу… не знаю».

Он пожал плечами, словно вопрос был слишком мелким, чтобы заслуживать внимания.

В этот момент зазвонил телефон.

Ривера без спешки достал его, глянул на экран, ответил.

«Говори»

Пауза. Затем лицо его будто слегка перекосило – едва заметно, но напряжение хлынуло волной. Ирен почувствовала, как что-то изменилось в машине – как будто температура воздуха упала.

«Езжай прямо туда, и я скоро буду»

Он повесил трубку, бросил короткий взгляд на водителя:

«Останови»

Машина затормозила у обочины, где уже начинало сгущаться вечернее движение. Арья подняла голову, растерянно моргнула. Ирен смотрела прямо на него:

«Что случилось?»

Он повернулся к ним обеим, холодно, быстро:

«Вы возьмёте такси. Мне нужно ехать одному.»

«Но…» – начала Арья.

«Такси, Мисс Пауэлл. Это приказ»

Ирен, стараясь говорить как можно тише, прошептала:

«Это насчёт Аркадия?»

Но Ривера не ответил. Вместо этого он вдруг наклонился ближе, и между ними остались всего несколько сантиметров. На миг ей показалось, что он собирается сказать нечто страшное… или – поцеловать её. И она не знала, чего боится больше.

Но Ривера просто потянулся рукой – спокойно, точно, и… открыл дверь рядом с ней. Ирен моргнула, ошеломлённая.

«Вылезайте»

Голос – ровный, как лезвие. Приказ, не терпящий возражений.

Ирен молча вышла. Арья – следом. Дверь захлопнулась.

Ривера коротко сказал:

«Едем. К дому моей матери»

Машина сорвалась с места. В зеркале заднего вида Арья всё ещё держала планшет, прижав к груди, а Ирен смотрела вслед машине, с тревогой, которую уже нельзя было спрятать.

Глава 11. Вооруженное нападение

Закрытый бассейн источал теплый пар, словно выдох из легких дома. На лежаке под сенью пальмы, заботливо высаженной в бетонную клумбу, полулежала Дженнифер – загорелая, беззаботная, будто сошла с обложки модного журнала. В руках у неё как раз и был журнал, а в другой – высокий бокал с ледяным коктейлем, на донышке которого крутился забытый кусочек лайма.

Рядом стоял Логан. Телохранитель. В мокром от пота костюме, в котором он чувствовал себя так же неуместно, как гробовщик на детском утреннике. Он стоял, потому что так велела она.

«Дженнифер… – осторожно начал он. – Простите, но, может быть, я возьму минут десять на кофе?»

Она подняла на него глаза. Зрачки – тёмные, как омуты, в которых тонули многие мужчины.

«Нет, не можешь, – сказала она, с улыбкой, в которой сквозило то ли кокетство, то ли приказ. – Мы вместе выпьем кофе после бассейна».

Он вздохнул. Нехотя, почти бессознательно. Как будто этот звук сам вырвался из него, прежде чем он смог его сдержать.

«Что случилось? – Дженнифер отложила журнал и села, коктейль качнулся. – Ты вздыхаешь, как будто тебя тут держат насильно».

«Потому что так и есть», – подумал он. А вслух:

«Просто не понимаю, зачем я здесь. Вы же и без меня в безопасности».

«Это ты так решил? – её брови взметнулись. – Я говорю, что ты должен быть рядом. Значит, ты будешь. Или ты хочешь, чтобы со мной что-то случилось?»

Он напряг челюсть и проглотил раздражение, как горький сироп.

«Конечно, мисс. Вы правы. Прошу прощения».

«Идиотка, – добавил мысленно. – Как будто бы ты действительно в опасности среди этих стен из пуленепробиваемого стекла».

«Улыбайся, Логан, – сказала она, поднимаясь. – А то рядом с тобой хочется повеситься. Ты как тень на празднике».

Она подошла к краю бассейна, кокетливо бросила на него взгляд и прыгнула. Вода сомкнулась над ней с мягким всплеском.

Он, наконец, позволил себе сесть. Спина ныла – слишком много часов на ногах. Больше охрана Дженнифера напоминала службу у капризной принцессы.

Он едва начал расслабляться, когда её крик взорвал воздух:

«Логан! Мою ногу свело! Помоги!»

Он вскочил. Её не было видно. Поверхность бассейна колыхалась. Паника вспыхнула мгновенно. Он сорвал с себя пиджак, пистолет полетел на плитку, и через секунду он уже нырнул.

Тело Дженнифер было тяжёлым, как мокрая кукла. Он вытащил её к бортику, прижал к себе.

«Дженнифер! – закричал он. – Слышите меня?»

Она не отвечала. Глаза закрыты. Лицо безжизненное.

Он резко хлопнул её по щеке. Сердце стучало в висках.

«Дженнифер, очнитесь!»

И тут она зашевелилась. Её губы коснулись его губ – медленно, намеренно. Это был не случайный поцелуй. Это была сцена.

Он отпрянул, будто его ударили.

«Что вы делаете?!» – рявкнул он. В груди всё кипело.

Дженнифер, захохотав, откинулась на спину, позволив воде носить её.

«Ну ты и напугался! – воскликнула она сквозь смех. – Господи, как же ты испугался!»

Он смотрел на неё, сжимая кулаки. Мокрый, униженный.

«По-вашему, это шутка?»

«Ага. Очень даже! Ты видел своё лицо?»

«Мой телефон… мои документы… – сквозь зубы прошипел он. – Всё промокло к чёртовой матери!»

«Ой, не будь таким занудой. Считай это проверкой. Теперь я знаю, что ты действительно меня спасёшь. Если что».

Он смотрел на неё, как смотрят на сумасшедшую.

«Следующий раз я дважды подумаю. А что насчёт поцелуя?»

«Мы теперь в расчёте. Помнишь, ты сам как-то неожиданно поцеловал меня?»

«Это было в критической ситуации! А вы… вы это сделали ради забавы!»

«Ну, прими это как благодарность, – она хихикнула. – Призовой поцелуй».

«Не делайте так больше. Никогда», – процедил он и вылез из бассейна.

Она последовала за ним. Уже не смеялась.

«Брось, Логан! Зачем ты все портишь?» – её голос прозвучал надтреснуто. Уже не игриво.

Он остановился, как будто ударился о стену. Резко развернулся, на лице проступило раздражение, перекосившее губы.

«Я не ваша игрушка».

Дженнифер фыркнула, подошла ближе и скрестила руки на груди, дерзко вскинув подбородок.

«Но ты так радуешься, когда получаешь свою недельную зарплату, – сказала с укором, – а чуть что – ведёшь себя, как обиженный мальчик. Трудно прислуживать, да?»

Логан напряг челюсть, вены вздулись на висках. Он шагнул вперёд, приблизившись почти вплотную. Его голос был ледяным, как осколок стекла:

«Вы правда думаете, что деньгами можно кого-то подчинить? Как раба?»

Она вздохнула, глаза метнули искру.

«Мы просто развлекаемся. Мне нравится быть рядом с тобой. А ты… ты ведёшь себя, будто я тебя бью плёткой».

И тут что-то в нём оборвалось. Слова вырвались, как выстрелы.

«Хватит играть. Ты ведёшь себя, как избалованный ребёнок, который хочет, чтобы на него обратили внимание. Но ты не глупая. Ты умная, сильная, но портишь всё своими выходками. Ты жалуешься, что мать тебя не понимает? Так начни вести себя достойно!»

Слова били, как пощёчины. Дженнифер отпрянула. Губы задрожали, глаза блестели.

«Кем ты себя возомнил?»

«Взрослым человеком. И тебе пора стать такой. Если тебе нужен кто-то для похоти – ищи другого. Но не играй в любовь, когда ты даже не знаешь, что это»

Пощёчина пришла неожиданно, звонкая, резкая. Она ударила, оттолкнула его и закричала:

«Ты… ты сукин сын! Как ты смеешь?!»

В этот момент в помещение вошла Роуз. Холодная, собранная, как всегда. Увидев Логана мокрым, нахмурилась. Тот замер.

«Что здесь происходит?»

«Мама! Выгони его! Он унизил меня!» – вопила Дженнифер, глаза её метали молнии.

«Хватит истерик, – отрезала Роуз. – Иди в душ. Дядя уже ждёт тебя наверху».

Дженнифер фыркнула, но подчинилась. Уходя, с силой захлопнула дверь, и плитка на стене вздрогнула.

Роуз повернулась к Логану. Голос стал тихим, ледяным:

«Никогда больше не разговаривай с моей дочерью в таком тоне».

Логан опустил голову. Плечи дрожали, как от холода.

«Мадам Ривера… Простите. Но кто-то должен был это сказать».

«Ты – последний, кто имеет на это право, – произнесла она. – Ты здесь, чтобы защищать её, а не читать нотации».

Он поднял взгляд. Глаза полыхнули болью, обидой, отчаянием:

«Я так рад, что в этом доме есть хоть кто-то, кто в курсе, что я не жиголо! – с ядом выплеснул он свою обиду и злость, указывая на промокшую рубашку, – Посмотрите на меня. Я позволял ей всё. Но это уже слишком».

«Это не оправдывает тебя, – отрезала она. – Если Дженнифер вела себя плохо – нужно было сказать мне. Не устраивать спектакль. Я бы поговорила с ней».

«Дженнифер хочет именно этого. Чтобы вы вспомнили, о ее существовании. Потому что вы замечаете ее только тогда, когда она проказничает. В остальное время вы ведете себя так, будто у вас только один сын, а к дочери относитесь как к сводному ребенку. Неудивительно, что она ищет любовь, которая ей так нужна, в моих объятиях», – сказал Логан, но тут же пожалел об этом. Потому что Роуз посмотрела на него с яростью и разочарованием.

«Прошу прощения?» – сказала она, тихо, но страшно.

Сердце Логана защемило, словно его пронзила стрела, и, поняв, что зашел слишком далеко, он тихо сказал: «Простите, я не это имел в виду. Я просто..» – выдавил он из себя.

«Как ты смеешь учить меня, как любить моих детей?! Какая жалость! Я не ожидала от тебя такой бестактности! Я… разочарована в тебе»

Она отвернулась, собираясь уйти. Но Логан, чувствуя, как рушится всё, схватил её за руку.

«Роуз, прошу… Простите меня. Вы очень дороги мне! Я не хотел вас расстраивать…»

Она стряхнула его руки.

«Ты остаёшься, потому что ты хороший телохранитель. Но ещё одно слово – и ты будешь за дверью»

И ушла, оставив после себя запах духов и ощущение ледяной пустоты.

Логан остался один. В грудной клетке – пустота. Он прижал ладони к лицу. Слёзы выступили сами собой. Слёзы злости и бессилия.

Он должен был сдержаться. Он должен был молчать. Но теперь всё разрушено.

Он вытер лицо, тяжело вдохнул. Взял себя в руки. Переоделся в раздевалке и собирался незаметно для остальных подняться наверх и пойти на обед. У него совсем не было аппетита из-за грусти, но всё же ему хотелось выйти на воздух, немного развеяться. В тот момент, когда он уже поднимался по лестнице, на его телефон пришло сообщение. Незнакомый номер.

«Если не хочешь, чтобы Роуз умерла, ни в коем случае не покидай дом! Скоро будет вооружённое нападение! Будь осторожен!»

Когда Логан прочитал это, ему стало не по себе. Он тут же позвонил на этот номер, но услышал в ответ, что номер больше не используется. Внутри него зародилось сомнение.

Одна его часть думала, что это может быть ловушка, другая – что это чья-то глупая шутка, а третья – что сообщение вполне может быть правдой. Поэтому он решил, что остаться здесь ещё немного никому не повредит.

Он поднялся наверх, намереваясь показать это сообщение Роуз.

В гостиной царил свет и спокойствие. Дженнифер и Роуз сидели на диване, а напротив – высокий, седовласый мужчина с телом бывшего спортсмена. Его глаза, холодные и серые, уставились на Логана, словно на незнакомца, который перешёл черту.

Роуз не смотрела на него.

«Это Логан. Телохранитель Дженнифер. Бывший военный», – представила она, сдержанно.

Мужчина приподнял бровь, словно оценивая угрозу. Дженнифер смотрела в потолок, губы были сжаты. «Логан, познакомься с моим братом Леоном Риверой, – сухо произнесла Роуз. – Он вернулся домой впервые за много лет».

Она не смотрела на Логана – была зла. Глаза её были как сталь

Логан медленно кивнул, выдавил: «Здравствуйте, сэр, добро пожаловать».

«Спасибо, молодой человек, – проговорил Леон. Голос его был хриплый, словно сквозь песок. – Я слышал, что вы с Дженнифер немного поссорились. Она немного бунтарка. Я знаю, что с ним трудно работать, но будь я проклят, если на его голове пропадет хоть один волос».

Логан вытянулся:

«Мне очень жаль, сэр! Я прослежу, чтобы это больше не повторилось».

«Да, это точно! – строго сказала Дженнифер, – потому что ты уволен. Можешь катиться к черту!»

«Успокойся, Дженни! – предупредила Роуз, – никого не увольняют!»

Дженнифер встала: «Мам я не хочу, чтобы этот хам был моим телохранителем!»

«Он извинится, и на этом всё».

Логан подошёл к ней. Голос его был тихим, виноватым:

«Думаю, я перегнул палку. Я сожалею о том, что сказал. Я прошу прощения».

«Пошел ты! Тебе не жаль! Я ненавижу тебя, Логан Скотт!»

«Дженни, этот молодой человек приносит свои извинения вполне искренне, – сказал Леон, вставая и подходя к ней, – нелогично увольнять человека за незначительный спор».

Но в этот момент Логан заметил отражение в зеркале – силуэт, пистолет. Времени не было. Он рванулся вперёд, оттолкнул Леона и закрыл Дженнифер собой:

«Стрелок! Пригнитесь!»

Раздались два выстрела. Стёкла взорвались. Роуз закричала, Дженнифер рухнула вместе с Логаном за диван. Леон упал на колени, прижимая к животу руку – кровь стекала сквозь пальцы.

Логан крикнул: «Роуз, пригнитесь!» она тут же опустилась на пол и поползла к более укромному месту.

Краем глаза она увидела брата и позвала его голосом, полным страха. Леон зажал рану на животе и переместился в более безопасное место.

«Я в порядке… не высовывайся…» – с трудом выдавил он.

Плечо Логана горело. Он зажал рану, достал оружие. Воздух был насыщен порохом. Дженнифер дрожала, пряталась за его спиной. Пули сыпались, как дождь. Стены рассыпались в пыль. Логан считал выстрелы – трое.

«Их трое, – пробормотал он и выстрелил. Один пал. Двое остались».

Леон, прижавшись к стене, стрелял наугад – чтобы дать понять, что они борются.

Логан бросился к дивану, сорвал плед. Обернулся к Дженнифер:

«Возьми мать, – сказал Логан, – наверх. Запритесь. Никому не открывайте. Даже мне».

«А как же ты? Дядя?» – прошептала она, побледнев.

«Мы с ним справимся. Ты должна идти».

«Где охрана?! Почему никто не приходит?!»

«Если они внутри – значит, охрана мертва. Беги, когда я открою огонь. Готова?»

Она кивнула, не в силах говорить. Логан выстрелил – и Дженнифер увела мать вверх по лестнице, пригибаясь под градом пуль. Леон стрелял им вслед, прикрывая.

Логан нашёл запасной магазин, перезарядил. Подполз к Леону, прижал плед к его ране.

«Их было трое, я завалил одного! – сказал Логан так, чтобы его слышал только Леон. – Сможете продержаться еще немного?»

«Думаю, пуля не повредила жизненно важные органы, – ответил Леон, изо всех сил пытаясь совладать с собой, – так что я буду сражаться до последней капли крови».

Логан высунулся из-за укрытия – второй стрелок упал. Остался последний.

Щелчок. Пустой магазин.

Стрелок рассмеялся откуда-то сбоку и произнес: «Мне очень хорошо знаком этот звук. Жаль, что у тебя кончились пули, приятель. Ты не должен умирать из-за них. Мне нужны только люди с фамилией Ривера».

Леон с трудом удерживал глаза открытыми. Глубокий сон вот-вот должен был поглотить его. Как он ни старался, ему не удавалось сохранить сознание.

Логан понял, что стрелок подкрадывается к нему. У него закончились патроны. Он огляделся в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия, и его взгляд остановился на камине. Видя, что это биокамин, а не настоящий, он медленно проверил ящики ближайшей консоли, думая, что топливо должно быть где-то рядом, и наконец нашел то, что искал.

«Давай, приятель! Мы, пауки, не хотим убивать невинных людей», – сказал молодой человек лет тридцати и подошел к тому месту, где только что был Логан. Он улыбнулся, увидев следы крови на полу. Затем он заметил прячущегося за диваном Леона, сделал несколько шагов ближе и приготовился стрелять. Поэтому он заметил лужу горючего на полу только тогда, когда наступил на нее ногой.

«Что это за чертовщина?» – сказал тот когда Логан зажег зажигалку из-за дивана, где он прятался, и бросил ее к ногам мужчины. В этот момент топливо воспламенилось, и брюки мужчины загорелись. Мужчина на мгновение запаниковал, и Логану этого было достаточно. Он набросился на него и повалил на пол. Пистолет выскользнул из его руки и куда-то упал. Где-то вдалеке, приближаясь, завыла сирена.

Огонь на мужчине перекинулся на Логана, и злой мужчина надавил на его рану. Логан скривился от боли и отпрянул от него. Мужчина потянулся к лежащему на полу пистолету. Логан заставил себя схватить его за руку и попытаться оттащить назад и тут раздался выстрел. Логан вздрогнул. Он был напуган. Сначала он подумал, что стреляли в него, но потом повернул голову, увидев, что мужчина обмяк и по его спине течет кровь, и Леон выстрелил второй раз из небольшого пистолета, и на этот раз мужчина вздрогнул на месте, кровь хлынула у него изо рта, а потом он умер. Логан взял вазу с кофейного столика, выбросил цветок, залил огонь водой и затушил его остатки с пиджаком. Сирена завывала все ближе и ближе.

Логан подошел к Леону и, наклонившись, сказал: «Скорая помощь уже здесь. Потерпите еще немного!» На лбу мужчины выступили капельки пота, его трясло. Воздух выходил из его легких с придушенным хрипом. В этот момент ворвались полицейские с пистолетами в руках. Логан вскочил на ноги, подняв руки вверх. Голова кружилась, колени тряслись, но ему удалось сохранить равновесие.

«Оставайтесь на месте!» – приказал полицейский.

«Я телохранитель, нужен врач! У нас раненый», – сказал Логан и в этот момент заметил вошедших Ривера и Тристана.

«Дядя! – подбежал к нему Ривера, а затем крикнул, – где медики?»

«Это место преступления, сэр, – предупредил полицейский, – внутри еще могут быть нападавшие. Вам опасно здесь находиться», – говорил он, когда Ривера обернулся и одарил его таким взглядом, что полицейский попятился и умолк.

По лестнице послышались шаги. Вошли парамедики с носилками и подошли к Леону, который лежал без сознания. Они оказали пациенту первую помощь, положили его на носилки и отнесли в машину скорой помощи.

Роуз и Дженнифер подбежали к Гаспару и обняли его.

«Все закончилось! Вы в безопасности!» – сказал Ривера, крепко обнимая их.

Тристан наклонился и посмотрел на безжизненно лежавших на полу стрелков. Он хотел было проверить карман одного из них, чтобы узнать, кто он, но один из полицейских остановил его и приказал отойти. Как бы Тристану этого ни хотелось, ему пришлось подчиниться приказу.

Полицейские проверяли все вокруг. Один из них подошел к ним. «Простите, сэр, но я вынужден вас вывести. Это место преступления, и ваше присутствие здесь портит улики», – сказал он настолько вежливым, но не менее серьезным тоном, насколько умел.

Роуз вырвалась из объятий сына и с тревогой посмотрела на Леона, которого парамедики уносили на носилках в машину скорой помощи.

«Как он? С ним все будет в порядке?»

«Он потерял много крови, – сказала женщина – врач, поспешив к выходу, – его нужно срочно отвезти в больницу и прооперировать».

«Здесь есть еще один раненый», – сказала Роуз, оглядываясь по сторонам в поисках Логана и указав на молодого человека, который стоял в отдалении и смотрел на лежащего на полу преступника, добавила – «пожалуйста, окажите помощь и ему».

«Конечно, мадам, другие наши парамедики помогут ему», – сказала женщина-парамедик и побежала за своими коллегами, которые уносили носилки с Леоном из дома.

Все, кроме полиции, вышли в сад. Когда Роуз, Дженнифер и Логан увидели лежащие вокруг убитые охранники, они поняли, какой опасности сумели избежать.

Дженнифер, все еще в панике, повернулась к брату и сказала: «Они ворвались в дом. Если бы не Логан, ты бы нашел тела всех нас троих, Гаспар. Так вот как ты защищаешь этот дом?» Машина скорой помощи включила сирены и быстро умчалась, чтобы доставить Леона в больницу.

«Ты права, Дженни! – сказала Ривера, поглаживая сестру по волосам. – Я сейчас же позабочусь об этом. Я усилю защиту. Не волнуйся».

«Кто эти люди? – спросила Роуз, – Как они посмели ворваться в наш дом?»

Логан ответил: «Вы были их целью. Они не хотели вас напугать. Они хотели убить вас всех троих».

Ривера взглянул на Логана и спросил: «Они сказали, кто они?»

«Один из них упомянул, что они пауки».

Логан пока не хотел рассказывать о сообщении, которое ему пришло. Ведь в нём упоминалось только одно имя – самое дорогое для него. «Роуз».

Тот, кто отправил это сообщение, знал, насколько она ему дорога. Если он покажет его Гаспару, это тут же привлечёт его внимание.

Ривера скрипнул зубами: «Пауки – это прислужники Метатрона! Им не стоило со мной связываться!»

Один из парамедиков, крепкий мужчина с уставшими глазами, вышел из задней двери второй машины скорой помощи и направился к Логану, который стоял, крепко прижимая ладонь к окровавленному плечу.

«Сэр, – сказал он твёрдо, но без грубости, – разрешите сопроводить вас в машину скорой помощи».

Логан едва держался на ногах, кожа побледнела, под глазами темнели тени.

«Это всего лишь царапина», – выдавил он сквозь стиснутые зубы. Но в следующую секунду его зрение дернулось, как будто занавес закрыл сцену, и все звуки стали будто приглушёнными, как через вату.

Он успел заметить, как дрогнул свет, – и провалился в темноту.

Очнулся он в белой палате, по стенам стекал тусклый полдень. Всё пахло хлоркой и чем-то металлическим. Он медленно повернул голову и увидел знакомое лицо.

«Логан! – голос Ирен прозвучал громко, почти ликуя. Она склонилась над ним, её глаза сияли облегчением. – Ты в порядке?»

Он моргнул, пытаясь понять, где он. Глаза блуждали по потолку, затем по белым стенам.

«Ты в больнице, – сказала Ирен мягко. – Пуля была отравлена. Но тебе повезло: она только задела плечо. Если бы застряла… мы бы готовили похороны».

Логан слабо кивнул.

«Леон Ривера… как он?» – прошептал он, едва ворочая языком.

Ирен нахмурилась. Её голос стал суше:

«В тяжелом. Только что вышел из операционной. Сейчас в реанимации».

Он попробовал приподняться, но тут же поморщился от боли. Ирен подалась вперёд и поправила подушку у него под спиной.

«Кто тебе всё это сообщил?» – спросил он.

«Ривера. Кто ж ещё. Эти милые люди чуть не угробили тебя».

«А Роуз? И Дженнифер? Всё в порядке?»

Ирен резко повернула к нему лицо. Брови её сдвинулись, а голос стал резким, с колючками:

«Он всё ещё спрашивает о них! Поразительно! Да, всё с ними в порядке, дорогой. Не волнуйся. Роуз, о которой ты так пекся, даже не пришла навестить тебя. Ей плевать – выживешь ты или нет. Её интересует только брат».

«Они испугались. Она в шоке, Ирен. Её брат в таком состоянии… Она должна быть с ним, – Логан говорил тихо, с печалью в голосе. – Она злится на меня. Мы поссорились… ещё до выстрела».

Ирен осуждающе покачала головой, губы изогнулись в ухмылке.

«Ссора? То есть, ты опять что-то брякнул?»

Он опустил глаза. Лицо помрачнело.

«Когда Дженнифер начала спорить со мной… я сорвался. Сказал много лишнего. Роуз услышала. Теперь она не хочет меня видеть. Я… я всё испортил».

Ирен покачала головой.

«К чёрту её. Что ты в ней нашёл? Эта плотоядная рептилия с глазами медузы Горгоны!»

«Ирен… не сейчас. Мне и так больно».

«Хочешь, попрошу, чтобы тебе дали обезболивающее?»

Он покачал головой.

«Физическая боль – это ничто. Душа болит. Сердце».

Ирен смотрела на него с тревогой. Её голос стал почти шепотом:

«Логан… ты ведь не…»

«Нет! – он перебил её резко. Потом добавил тише, с сомнением: – Наверное, не влюблен.. Я… запутался».

Она отпрянула, будто он признался в преступлении.

«Логан! Господи Боже… Ты понимаешь, что это безумие? Ты не можешь! Это же..»

«Я знаю, – перебил он её, стиснув кулаки. – Я не собираюсь ничего начинать с Роуз. Я даже не осмелился бы. Она… она словно с другой планеты. Богиня. Я – никто. Я не посмею».

Ирен вскочила. Провела руками по волосам. Ходила туда-сюда по палате, как пантера в клетке.

«Заклинание. Она наложила на тебя заклинание. Это единственное объяснение. Нет, ну серьёзно: на их дом сыплются пули. Кто знает, кому Ривера перешёл дорогу на этот раз?»

Логан поднял взгляд.

«Это Метатрон. Он стоит за нападением».

Ирен замерла.

«Что?.. Ты шутишь? – прошептала она, а потом, внезапно ожив, подошла к Логану, сжав кулаки. – Ты поговоришь с Риверой и уволишься. Сейчас же! Если этот психопат Метатрон одержим ими, он их убьёт, Логан!»

Логан поднял руку, как будто хотел успокоить ребёнка.

«Успокойся, пожалуйста… Я не уволюсь. Ривера усилит охрану. Дженнифер и Роуз нуждаются во мне. Я не могу бросить их сейчас».

Ирен всплеснула руками, затем обхватила голову, зажмурилась, будто пытаясь вытолкнуть мысли прочь.

«Я не оставлю своего лучшего друга в лапах двух демонов в платьях! – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Как будто мать и дочь объединились и овладели твоим разумом! Ты слишком добрый, Логан. Слишком чистый. Ты веришь в каждое их сладкое слово, как ребёнок, которому дали леденец перед тем, как столкнуть под поезд. Мы с тобой бессильны! Ни с этим демоном Риверой, ни с его мамашей-Анакондой ничего не сделаешь. Тебя отравила не пуля, Логан, а это ведьма без метлы, с раздвоенным языком!»

Она говорила всё громче, пока не заметила, что Логан с округлёнными глазами уставился куда-то за её спину.

«И она стоит у меня за спиной, да?» – спросила Ирен, понизив голос. Голова её медленно повернулась.

В дверях стояла Роуз. Рядом – её сын, Гаспар, с лицом, на котором будто застыло безразличие, но в глазах блестело что-то другое – что-то острое и холодное.

Роуз скрестила руки. Говорила тихо, но в её голосе было достаточно холода, чтобы сковать комнату:

«Слышал, Гаспар? И она, представь себе, твоя ассистентка. Похоже, ей пора… подрезать язык».

Тот, не меняя выражения лица, шагнул вперёд. Он медленно провёл ладонью по лацкану пиджака, отряхивая воображаемую пыль. Голос его прозвучал спокойно, безупречно ровно, почти лениво:

«Как ты себя чувствуешь, Логан? Уже лучше?»

Логан открыл рот, но Ирен перебила:

«О-у, всё в порядке. Можете и дальше использовать его как щит. Он ведь достаточно лоялен, чтобы прыгать под каждую пулю – и не издать ни звука».

Логан резко повернулся к ней:

«Ирен!»

Садясь чуть выше, и с извиняющейся улыбкой он посмотрел на Риверу.

«Простите. Она просто… очень переживает».

Он хотел продолжить, но заметил, что Роуз всё ещё не смотрит на него – будто он был пустым местом. Это ранило сильнее пули.

Ривера сделал шаг вперёд. В его голосе звучала сдержанная угроза, завернутая в учтивость:

«Мисс Кальдерон, работа Логана – защищать мою сестру. Приняв этот пост, он осознавал риски. И получает соответствующую оплату».

Ирен выпрямилась, словно собиралась встать между ними.

«К сожалению, за деньги жизнь не купишь, – твёрдо сказала она. – И вы не дали ему выбора. Просто поставили перед фактом».

Роуз подняла бровь.

«Ничего подобного. Никто никого не принуждал. Логан – взрослый человек. Он сам делает выбор».

Ирен медленно повернулась к ней. На губах появилась тень улыбки, но в глазах полыхал огонь.

«Я рада, что вы это осознаёте. Всё-таки ему всего двадцать девять».

Она сделала акцент на последнем слове, глядя Роуз прямо в глаза.

«Молодой. Сильный. Очень… живой. И, да, намного моложе вас».

Роуз метнула в неё взгляд – холодный, обжигающий, но промолчала.

Логан закрыл глаза на секунду, сжав зубы. Ему хотелось встать, заткнуть Ирен рот и увести её отсюда. Вместо этого он сменил тему:

«Как состояние вашего дяди, мистер Ривера?»

Тот сразу посерьёзнел:

«Тяжело. Он борется. Пули были отравлены».

Логан нахмурился.

«Чёрт… мне жаль. Правда. Он сильный человек. Надеюсь, он выкарабкается».

Ривера кивнул.

«Спасибо. Мы просто хотели убедиться, что ты жив. Если захочешь уйти – я пойму. Решать тебе. А теперь… мы пойдём». Он положил руку на плечо Роуз – жест, в котором было всё: забота, защита и просьба не говорить лишнего.

Роуз кивнула, не глядя на Логана.

«Поправляйся. Спасибо, что защитил мою дочь. Дженнифер хотела прийти… но я решила, что ей пока лучше остаться дома». Её голос звучал ровно, почти механически. Без тепла. Ни одного взгляда в его сторону.

Логан кивнул:

«Конечно, мэм. Это моя работа. Рад, что с вами всё в порядке», – выдавил он, чувствуя, как дрожит голос. Ему хотелось, чтобы она посмотрела. Хоть на миг. Но она уже отвернулась.

Они вышли. Дверь за ними захлопнулась мягко, почти вежливо.

Ирен опустилась в кресло у кровати, будто выпустили воздух из её лёгких. Логан уставился на неё, лицо налилось злостью.

«Ты довольна? Ты повела себя как… как последняя дрянь!»

Она встряхнулась.

«Они заслужили это! Не защищай её передо мной!»

«Ты намекала на… на нас. При её сыне. Как ты могла? Ты вообще за кого? За меня – или против?»

Ирен отвела глаза.

«Я это сделала потому, что забочусь о тебе! – её голос стал тише, мягче. – Ты для меня – больше, чем друг. Ты моя семья. Я не позволю, чтобы тобой пользовались, как телом с бронежилетом».

Он глубоко вздохнул, поднял здоровую руку.

«Иди сюда».

Она встала, подошла и села на край кровати, обняла его осторожно, будто боясь навредить. Он тоже прижал её к себе.

«Спасибо, мамасита. Ты тоже для меня многое значишь».

Раздался стук в дверь. Ирен отстранилась, поднялась. В палату вошли Генри Ройтман и детектив Йен Ли. Они представились, коротко объяснили, что хотят допросить Логана по поводу стрельбы, и вежливо попросили Ирен выйти.

Она кивнула, бросила Логану короткий взгляд – и вышла, прикрыв за собой дверь.

Она медленно пошла по коридору как будто сама не понимала, зачем направляется к отделению интенсивной терапии. Тихо стучали каблуки, раздаваясь в гулком пространстве, где время словно замерло.

Перед дверью в реанимацию сидели Гаспар и Роуз. Он обнимал мать за плечи, гладил, что-то шепча ей в волосы. Она была как кукла – безвольно склонившаяся, безмолвная.

В нескольких метрах позади них, у стены, стоял Тристан – руки в карманах, подбородок опущен, взгляд вперёд, сквозь бетон и людей. Его силуэт был почти неотличим от тени.

Ирен подошла. Он повернул голову к ней, медленно, как будто знал, что она появится.

«В палате двое полицейских, – сказала она негромко. – Берут показания у Логана. Один из них – начальник отдела по расследованию убийств. Это настолько серьезно?»

«Во время нападения кто-то из охраны нажал тревожную кнопку, – сказал он глухо. – Полиция отреагировала моментально. Они здесь потому, что занимаются расследованием дела Метатрона. Чёрт, мне даже не дали взглянуть на тела. Придётся ждать, пока выясним, кто они».

Ирен приблизилась, понизив голос:

«А как насчёт второго дела?»

Он кивнул, лицо стало напряжённым.

«Все улики указывают, что Аркадий направился к озеру. Маттео хорошо поработал. Когда наши ребята зашли на заправку, служащий сказал, что тот выглядел богатым русским и, похоже, был пьян. А как насчет тебя?»

«Ривера допрашивал меня, как ты и предупреждал. Я держалась плана. Но… я не уверена, поверил ли он».

«Он не поверит. Он будет проверять тебя по кусочкам. Будь начеку».

«Он повёл меня в гостиничный номер Аркадия, – продолжила она. – Попросил… ну, ты понимаешь… залезть в его голову. Найти следы. Мне пришлось врать, как в последний раз в жизни. Он выглядел ужасно, Тристан».

Тот прикрыл глаза, тихо произнёс:

«Это всё гораздо серьёзнее, чем ты думаешь. И последствия будут хуже, чем ты можешь себе представить».

Ирен действительно чувствовала себя виноватой в сложившейся ситуации. Даже если он был плохим человеком, ей не давало покоя то, что по его вине кто-то умер. Каждый раз, закрывая глаза, она видела окровавленное лицо Аркадия.

Она подняла взгляд на Тристана. Его глаза были запавшими, а кудрявые волосы взъерошены. Он выглядел очень усталым и задумчивым. Ей стало жаль его, хотя она и ненавидела его. Она доставила ему массу проблем из-за своей ошибки. Но, несмотря на это, Тристан не слишком ее обвинял. Как бы то ни было, сейчас они оба находились на одном корабле, приближаясь к шторму. Именно поэтому они стали товарищами по судьбе. После этого случая Ирен стала понимать его немного лучше. Она поняла, что работа Тристана была совсем не из легких и что он был своего рода рабом Риверы.

«Ты плохо выглядишь, – сказала она. – Хочешь, принесу что-нибудь из буфета?»

«Мне не до еды».

Ирен достала из сумки батончик, сорвала обёртку, протянула.

«Всё равно съешь. Тебе сейчас нужна энергия. Ты мне сам вчера сказал: важны не слова, а поступки. Так что возьми себя в руки. Ты должен быть сильным».

Он посмотрел на неё с тем выражением, какое бывает у человека, привыкшего ничего не принимать от мира. Потом всё же взял, молча откусил.

Издалека, Ривера наблюдал за ними, нахмурившись. Он не мог поверить, что эти двое, которые обычно царапались, как кошка с собакой, вдруг стали… почти союзниками.

И тут в коридоре что-то изменилось. В воздухе появилась тревога. По направлению к отделению бежали две медсестры и трое врачей. На их лицах была паника.

Гаспар вскочил. Роуз – за ним. Он схватил врача:

«Что случилось?»

«Пожалуйста, оставайтесь здесь. Мы должны оказать помощь пациенту».

Ривера схватил доктора за ворот халата.

«Если с ним что-то случится, я переверну всю больницу к чёрту!» – рявкнул он.

Роуз вцепилась в сына:

«Сынок… отпусти. Дай им работать».

Доктор, вырвавшись, исчез за дверью. Ривера остался стоять, как вулкан на грани извержения.

Тристан подошёл ближе, хотел что-то сказать, но замер. Ирен стояла у стены, сжав руки.

Прошло несколько минут. Дверь открылась. Врач вышел, лицо его было бледным.

«Леон Ривера впал в кому. Сейчас… остаётся только ждать».

Новость упала в коридор, как кусок льда. Гаспар опустился на стул. Лицо стало пустым. Метатрон, исчезновение Аркадия, ранение Линкольна, а теперь и дядя в коме – всё навалилось разом.

Ирен хотела подойти, сказать что-то… но не решилась. Не хотелось снова ссориться с Роуз. Она повернулась и ушла, тихо.

Когда она дошла до палаты Логана, двое полицейских мчались ей навстречу. Оба взволнованы. Один, Генри, бросил через плечо:

«Если с Майерсом что-то случится, я сам посажу его в тюрьму!»

Ирен замерла. Что они имели в виду? Гвендолин?

Она вошла в палату.

Логан пытался встать с койки.

«Ты что творишь?! – крикнула она. – Почему ты встал?»

«Ирен! – Логан был бледен, голос дрожал. – Кто-то напал на Гвендолин. У дома её дяди. Сейчас её везут в эту больницу».

«Чёрт! Я видела, как они бежали! Кто напал? Что с ней?!»

«Они не сказали. Но всплыло имя Бенколина. Может, я не так понял…»

«Почему Бенколин? – потрясённо спросила она. – Это не имеет смысла. Мне нужно к ней. Ты оставайся здесь».

«Я тоже пойду…»

«Нет! Ты болен! Я введу тебя в курс событий позже» – она приложила руку к его плечу и мягко надавила.

Ирен выбежала в коридор. Машины скорой помощи уже подъезжали. Она столкнулась с Гаспаром, Роуз и Тристаном. Их сопровождали трое охранников.

«Мисс Кальдерон? – окликнул Ривера. – Куда вы так спешите?»

«На Гвендолин напали. У дома Уильямсона. Сейчас её привезут…»

Она убежала, не желая лишних вопросов.

Гаспар криво усмехнулся.

«Бенколин», – произнёс он.

Повернулся к Тристану:

«Проводи маму до машины. Возьми двоих. Я загляну к Логану. Есть дело».

Они разошлись.

Никто не заметил, как в тени осталась женщина в строгом пальто. Журналистка Мэри-Бет, жена Генри, стояла у колонны, сжимая в руке телефон. Она приехала сюда по наводке – говорили, что на особняк Риверы было совершено вооружённое нападение. Но охрана держала всё в секрете. И только теперь, услышав имя «Гвендолин» и «нападение», она поняла: горячая новость сама идёт к ней в руки.

Глава 12. Погоня за Метатроном

Курт припарковал машину примерно в пятидесяти метрах от автосалона с вывеской «Росс Моторс». Хотя ему не хотелось делать это в одиночку, он все же решил приехать сюда и найти того, кто устроил им засаду, раз уж ему больше нечем заняться в этот день. Курт вышел из машины и направился к автосалону. Но дверь была закрыта. Внутри никого не было. Подумав, что, возможно, они ушли на обед, он вернулся к своей машине и стал ждать. В этот момент перед автосалоном остановился серый «Форд Пума» цвета металлик. Из него вышли двое молодых людей. Они выглядели взволнованными. В этот момент у Курта зазвонил телефон.

«Слушаю тебя, Россо», – ответил Курт по-итальянски.

«Говорят, на дом Ривера покушались, убили его телохранителей, а его дядя застрелен, и ходят слухи, что среди убитых был и Тристан. Ты что-нибудь знаешь?»

Курт замер. Слова доносились как будто издалека. Жужжание в ушах перекрывало все вокруг. Во рту у него пересохло, а в горле образовался огромный комок. Краска исчезла с его лица. Он вдруг почувствовал тяжесть в груди, от которой стало трудно дышать, сердце начало учащенно биться. Покалывающий страх охватил его тело, когда он осознал, что Ривера вызвал Тристана к себе.

«Алло, алло, Курт!» – окликнул Россо в наступившей тишине – «Курт, ты там?».

«Нет, я не в курсе. Ривера вызвал Тристана, и тот уехал» – Курт услышал свой собственный слабый приглушенный голос

«Я позвонил тебе, подумав, что ты наверняка знаешь, что произошло на самом деле, ведь вы работаете вместе».

«А кто был нападавшим? Известно?» – хриплым голосом спросил Курт.

«Я толком ничего не знаю. Есть те, кто говорит, что это сделали пауки Метатрона, и те, кто говорит, что дети Люцифера. Скоро мы узнаем об этом наверняка».

«Хорошо, Россо. Я сейчас занят, поговорим позже», – сказал Курт и повесил трубку. Тут же дрожащими руками он нашел номер Тристана и набрал его. Ему не хотелось верить, что он мертв. Он никогда не принял бы такую версию, но сомнения все равно грызли его. По мере того как продолжались длинные гудки без ответа, беспокойство Курта нарастало. Этот короткий миг казался ему невыносимо долгим. Он вспомнил их сегодняшнюю ссору. Он чувствовал себя виноватым за то, что злился на Тристана за то, что тот его кинул.

«Это не может быть наш последний совместный момент, Трис, возьми трубку!» – кричал Курт, и глаза его наполнялись слезами. Отчаяние заполнило его тело. Впервые в жизни он не знал, что предпринять.

Он завел машину, чтобы поехать в Вавилон, когда заметил краем глаза движение у правого борта. Его рука тут же метнулась к пистолету, лежавшему на сиденье. Пальцы сжали рукоятку, ладонь вспотела – и в следующий миг он узнал фигуру.

К окну подходил Тристан. Хмурый, упрямый, как всегда – но живой. Курт выдохнул так, будто только что вынырнул из ледяной воды. Он бросил пистолет обратно и, почти не веря глазам, с облегчением щёлкнул замком.

Дверь открылась, Тристан втиснулся на пассажирское сиденье, закрыл дверь.

Курт вспыхнул:

«Я столько раз тебе звонил, почему ты не отвечаешь на чертовы звонки?»

«Да, я видел 12 пропу…» – пробормотал Тристан, и замер. Курт, не дожидаясь ответа, вдруг потянулся и обнял его.

Первым порывом было оттолкнуть его, но когда он почувствовал, как тот дрожит, остановился.

Курт был несказанно обрадован тем, что Тристан цел и невредим.

Он вцепился в него, как в спасательный круг. Грудь судорожно вздымалась, в висках стучало, в ушах звенело. Но приступ паники все еще не утихал.

«Эй! – сказал Тристан, слабо хлопая его по спине. – Эй, Курт, тише, слышишь? Я и так слышу, как у тебя сердце гремит. Не вздумай сдохнуть тут у меня! Я не хочу потом объясняться с Кастильо, понял?»

«Они сказали… что ты погиб! – выдохнул Курт. Голос был надломленным, дыхание сбивалось. – Обстрел. Вооружённое нападение. Я звонил тебе… ты не отвечал…»

«Я не был там, – тихо сказал Тристан. – Я в порядке. Дыши».

Он говорил мягко, почти шёпотом, будто успокаивал ребёнка. И в тот миг понял, что Курт действительно напуган. Не притворяется. Никакая игра не может быть такой искренней. Никакой человек не станет дрожать вот так, просто чтобы произвести впечатление. Он был поражен, тем, что Курт так переживал за него. И всё это – после всего, что он натворил с ним.

Странное тепло скользнуло по груди Тристана. В этом чужом объятии было что-то родное. Он позволил себе расслабиться. Просто сидел и слушал, как тот дышит. Усталость от долгого дня, который для него начался вчера утром и еще не закончился, стала исчезать, как тающий весной лед. Машина тихо гудела, дворники лениво скребли по стеклу, хотя дождь давно закончился. Он не знал, сколько прошло времени. Минуту? Пять? Вечность?

Наконец, Курт отпустил его. Сел ровно, откинулся на спинку, вытер нос тыльной стороной ладони. Стараясь казаться спокойным, но губы всё ещё подрагивали.

«Тебе лучше?» – спросил Тристан.

Курт кивнул, всё ещё тяжело дыша.

«Да. Прости. Просто… Россо сказал, что дом Риверы обстреляли. Я подумал ты там…».

«Они обстреляли дом матери Риверы, – глухо сказал Тристан. – Семь человек мертвы. Леон Ривера в коме».

Курт только покачал головой.

«Как давно ты здесь? Ты поговорил с кузенами Росс?»

«Нет ещё. – Курт откинулся в кресле, нахмурившись. – Только что приехал. Один урод выкинул меня посреди пустыря. Кстати, спасибо, что поинтересовался. Я благополучно добрался до дома»

«Стрелявшие были пауками Метатрона, – сказал Тристан с серьезным выражением лица, не обращая внимания на слова Курта, – охранник в доме смог убить только троих из них. Остальные сбежали. И я узнал, что одним из убитых был Атлас Росс».

Курт дернулся, словно его ткнули ножом в живот. Затем он бросил взгляд на Тристана.

«Чёрт… – выдохнул он. – Это всё выходит из-под контроля. Вчера они нас вырубили, а сегодня организовали вооруженное нападение».

«И что хуже всего, они точно знали нужный момент. Они пробрались внутрь, когда некоторые из охранников обедали. Как будто они знали, когда и откуда нужно проникнуть внутрь. Мать и сестра Ривера выжили только потому, что по счастливой случайности внутри оказался охранник».

«Это не твоя вина! – сказал Курт, почувствовав нотки вины в тоне Тристана – Мы не можем знать, что именно говорили, из-за наркотиков, которые нам дали».

«Поэтому нам необходимо найти тех, кто за этим стоит, и все исправить. Атлас мертв, его кузен напуган. Он собирается исчезнуть на некоторое время. Сейчас самое время его схватить».

Курт кивнул и глубоко втянул воздух.

«Когда я приехал, автосалон был закрыт. Минут через десять подъехал „Форд“. Двое вышли, открыли дверь ключом и зашли. Я говорил по телефону с Россо, когда один из них вышел и ушёл. Думаю, Маршалл сейчас там, внутри. Один».

Не успел Тристан ответить, как дверь автосалона скрипнула. Изнутри вышел мужчина – тридцатник, с рюкзаком, небритый, с бегающим взглядом. Он обвел улицу глазами, как вор в чужом доме, закрыл дверь, толкнул её несколько раз, убеждаясь, что запер, и повернулся к дороге.

«Вот рыба уже на крючке, – пробормотал Тристан, уже открывая дверь машины, – ты оставайся в машине. Нельзя спугнуть его. Как схвачу – подъедешь. Сработаем быстро».

Он вылез из машины и двинулся к мужчине быстрым, но не вызывающим шагом, будто просто шел мимо. Маршалл в этот момент уже сворачивал к своей машине, и как только заметил приближающегося Тристана, застыл. Он колебался всего две секунды, а затем сорвался с места, как заяц на выстреле.

«Эй, стой!» – рявкнул Тристан и рванул за ним, пронзая пустые улицы, где ветер играл в шершавых трещинах асфальта, и дорога будто пыталась останавливать их.

Он облетал лужи, пронзая мимо заброшенных автобусов и омерзительных мусорных куч, полных желтых листьев, которые завязывали кучи под ногами.

Когда Курт увидел эту сцену издалека, он тут же завел двигатель, но узкие улочки оказались неприветливыми. «Черт» – крикнул он, поворачивая за угол, но его усилия наткнулись на затруднения: маленькие улицы с припаркованными автомобилями не давали ему шанса набрать скорость.

Тристан прыгал через ветки и лужи. Маршалл бежал очень быстро, несмотря на то что на плечах у него был рюкзак. Более того, он пытался оторваться от преследующей его машины, забегая в узкие улочки. Тристан пытался зайти с другой улицы, чтобы отрезать ему путь. Он понимал, что Маршал измотан, его рюкзак, вероятно, становился тяжелее с каждым шагом. Маршалл бежал, как пуля, выпущенная из пистолета. Он несся вперед, не сбавляя скорости, преодолевая препятствия на своем пути, как персонаж игры. Остановка означала для него смерть. Когда он перебегал улицу, встречный автомобиль в последний момент успел вывернуть руль и пронесся в двух сантиметрах от его бедра, не задев его, и Маршалл умудрился сохранить равновесие на одной ноге и продолжил бежать. Автомобиль едва не столкнулся со встречной машиной Курта, но тот вовремя успел сманеврировать, крутанул руль лишь на миллиметр разминувшись с другой машиной.

Маршалл выскочил в сады двухэтажных домов, расположенных в этом районе, и старался сбить след и бежать. Между ними всегда оставалось 30—40 метров. Тристан тоже бежал не останавливаясь, стараясь не потерять его из виду. В одном из дворов залаяла привязанная собака. Тристан обогнул сад другого дома, перепрыгнул через забор высотой с него самого, и побежал на полной скорости навстречу Маршаллу. Брюки того зацепились за проволоку забора, когда он перепрыгивал через него, поэтому он с трудом и потерей времени болезненно приземлился на землю. Курт заметил его на своей машине. Маршалл опять пытался перелезть через высокий забор из профнастила на противоположную сторону. Курт включил задний ход, выехал из переулка, повернул налево и поехал вперед, к другой стороне забора.

«Стой или я стреляю!» – крикнул Тристан, доставая пистолет, но ветер снова заговорил, подхватывая его слова и унося их прочь.

Резкое движение. Тристан выстрелил, и звук выстрела раздался, как раскат грома на фоне осеннего ветра. Пуля угодила точно в ногу Маршала, и тот завизжал от боли, теряя равновесие. Он рухнул на другую сторону забора, как мокрый мешок.

Ругаясь, Тристан побежал, вскарабкался на металлическую панель и с трудом добрался до верха, но зрелище, которое он узрел на земле, повергло его в уныние.

На земле лежали металлические листы, некоторые из них были выстроены в поперечном направлении, острые, как пила. Маршал упал на одну из них, его живот распороло, и образовалась лужа крови. Тристан осторожно спустился на землю, пощупал пульс Маршала и выругался.

«Что ты наделал?» – послышался голос Курта, когда он выбрался из машины, подбежал к ним с выражением потрясения на лице. Его глаза блестели от недоумения, а губы сжались в жесткую линию.

«А при чем тут я? Этот идиот сам нарвался на смерть» – вырвалось у Тристана, когда чувство паники начинало смешиваться с яростью.

«Ты стрелял в него».

«Да, я выстрелил ему в ногу, чтобы остановить его. Не я поднял его и бросал на острую панель. Складывается впечатление, что ты его жалеешь».

«Он был нужен нам живым! Теперь мы не получим никакой информации. Мы потеряли единственную зацепку, которая у нас была. Почему, черт возьми, все должно обернуться дерьмом?!»

Тристан наклонился, порылся в карманах Маршала и вытащил его телефон. Курт открыл его рюкзак и заглянул внутрь.

«В ней деньги и одежда, – сказал Курт, роясь в сумке, – а паспорта нет. Значит, он собирался спрятаться где-то здесь».

Тристан увидел, что телефон включается с помощью отпечатка пальца, и прижал палец Маршала к сенсору. Экран включился. Он проверил последние звонки и сообщения. Курт подошел к нему и посмотрел на экран.

«От тебя воняет потом. У меня в машине есть дезодорант».

«Я не хочу пахнуть тобой, лучше потом. Я побежал за парнем, пока ты посиживал в машине».

«Думаю, тебе стоит бросить курить. Ты бежал так медленно, что мы чуть не упустили его».

«Тогда в следующий раз сам за кем-то бегай! Ты даже на машине не смог его догнать, чуть меня не сбил, ты только болтать умеешь».

«Если бы ты не выскочил перед машиной, я бы взял его живым, ты выстрелил в него, потому что устал, и он свалился замертво».

Тристан промолчал, не желая вступать с ним в словесный поединок. Он открыл последнее сообщение на телефоне Маршала:

Атлас мертв. Это лишь вопрос времени, когда они придут за мной. Мне нужно спрятаться. Мне нужна ваша помощь. 15:10

Буффало:

Не паникуй! Возьми несколько вещей и немного денег и встретимся на кладбище в девять. Ликосид приютит тебя на некоторое время. Пауки никогда не оставляют друг друга в беде.

15:12

Спасибо! Я буду там в девять вечера. Моя машина – серый металлик Ford puma.

15:12

Буффало:

Моя – черный «Мерседес». Не опоздай

15:13

«Кем бы ни был этот Буффало, он явно имеет прямое отношение к Ликосид. Маршалл – всего лишь пешка. Буффало – тот, кто нам нужен».

«Хочешь убить и его? – поддразнил Курт, – Если бы Маршал не умер, мы могли бы использовать его, чтобы пойти на эту встречу и узнать, кто такой Буффало, или даже где находятся Ликосид».

«У нас еще есть шанс».

«Трис, эти парни не вылезут из своей норы, не увидев Маршала».

Тристан порылся в кармане покойника и достал ключи от машины, помахав ими перед лицом Курта.

«Дело не только в машине».

«Внимательно прочитай сообщение, – убеждающим тоном произнес Тристан, – Маршалл написал марку машины, на которой он приедет».

«Значит, по твоему мнению, Буффало не знает, как выглядит Маршал?»

«Думаю, они впервые встретятся лицом к лицу. В телефоне нет звонков с номером Буффалы. Они переписывались только текстовыми сообщениями».

«Ты этого не знаешь. Что, если ошибаешься?»

«Мы не узнаем, если не попробуем».

«Тебе легко говорить. Из нас двоих я – белый, который более-менее похож на Маршала. Так что мне придется занять его место. А что, если Буффало узнает меня? Если что-то пойдет не так, они вышибут мне мозги».

«Я буду рядом. Я буду прикрывать твою спину».

«Ты не внушаешь мне доверия».

«Ты нужен мне живым».

«Приятно это слышать, – саркастически произнес Курт. – Маршалла вычислили. Ты действительно думаешь, что они собираются ему помочь? Думаю, они планируют вызвать его на кладбище, убить и закопать где-нибудь там. Там мне понадобится надежный напарник. Но ты выглядишь неважно. Как давно ты не спал?»

«Я в порядке».

«Нет, Трис! Ты выглядишь недоспавшим и вымотанным. Ты раздражен и рассеян, у тебя синдром дефицита концентрации. У тебя сухие губы. Ты явно обезвожен и недостаточно питаешься».

«Я сказал, что я в порядке, Курт. Сейчас наша первоочередная задача – найти Маршалла и выяснить, кто такой Ликосид и кто такой Метатрон».

Курт как будто только что вспомнил, что на земле лежит труп, и сказал: «Что мы будем делать с Маршалом? Мы не можем просто оставить его здесь».

Тристан, который со вчерашнего дня занимался тем, что пытался спрятать тело Аркадия и его телохранителя, которого ему пришлось убить впоследствии, понял, что ему надоело разбираться с одной неприятностью за другой. «Давай пока положим его в багажник машины, а остальное доделаем потом вместе».

Курт пошатнулся, как будто его ударили по лицу, и твердо сказал: «Нет! Моя машина новенькая! И пятна крови не отстираются!»

«Если у тебя есть идея получше, скажи мне», – сказал Тристан, с неприязнью глядя на него.

Курт замолчал, опустив плечи в знак смирения. Потому что ничего другого в этой ситуации делать было нельзя. С проклятиями, пока никто не видел, они вдвоем завернули тело в брезент и положили его в багажник машины. Они присыпали кровь на земле землей и замаскировали ее, положив на окровавленную металлическую панель другие панели.

Глава 13.Мэри-Бет Ройтман.

Ирен выбежала на площадку именно в тот момент, когда белая машина подруливала к приёмному отделению, резко затормозив. Генри и Йен уже были там. Они стояли, как солдаты на страже, с лицами, застывшими от тревоги. Скорая остановилась, и двери распахнулись.

Парамедики, не теряя ни секунды, выкатывали носилки. На них лежала Гвендолин – без сознания, бледная, как мрамор. На её голове уже была повязка, а шею поддерживал воротник. Один из медиков бегло доложил о состоянии, и тут же её повезли внутрь.

Генри шагал рядом с носилками, стиснув кулаки. Йен пытался держать себя в руках, но по его лицу было видно – он едва сдерживается. Ирен догоняла их, сбив дыхание. Все трое направились к операционной, пока врач, словно дирижёр в хаосе, не поднял руку:

«Простите. Дальше только персонал. Мы сделаем всё возможное».

И дверь захлопнулась. В гулкой тишине коридора осталась только тяжёлая тень тревоги.

Через несколько минут тот же врач, всё ещё в маске, сообщил сдержанным голосом:

«Кровоизлияние. В мозгу скопилась жидкость. Мы должны срочно оперировать»

Оставалось только ждать.

Мэри-Бет медленно шагнула по больничному коридору, уловив запах антисептиков и слыша далекие голоса медиков. Сначала она увидела их издалека. Генри. Йен. Гермес. И какая-то девушка – чужая, незнакомая. Все они столпились у стены возле двери в операционную. Но кое-что в этом собрании казалось неправильным.

Шефа Уильямсона среди них не было.

Это – настораживало.

Либо он тоже пострадал… либо он виновен.

Мысль была резкой, как ледяная бритва. Если бы Уильямсона ранили, его должны были бы привезти одновременно с племянницей. Но его не было. А это могло означать только одно: либо он в морге… либо он причастен.

Второе, что бросилось в глаза Мэри-Бет – отсутствие Жака Бенколина. Она знала: он и Гвендолин были близки. Слишком часто она приезжала в центр, слишком внимательно слушала его. Где же он теперь?

В голове у Мэри-Бет роились вопросы. Они кусались, зудели, не давали покоя. Но она знала: задавать их прямо сейчас – пустая трата времени. Все эти люди, собравшиеся в коридоре, не скажут ей ни слова. Не сейчас.

И когда Йен, наконец, отошёл в сторону, она, как тень, последовала за ним. Он всегда был непринужденно вежливым, а его мягкий характер не позволял ему отказывать в общении.

Он стоял у автомата с напитками, слегка сутулившись, как человек, который пытается не думать о происходящем. Его пальцы безуспешно пытались вытащить застрявшую банку кофе.

Мэри-Бет наблюдала за ним, как охотник за раненым зверем. Она подошла тихо и мягко, как будто боялась спугнуть момент.

«У нас в офисе такая же штука», – сказала она почти ласково и, не дожидаясь разрешения, ударила по автомату дважды. Банка с глухим щелчком выскользнула из ловушки.

Йен удивлённо поднял брови и пробормотал:

«Вау… ты явно знаешь, как с этим обращаться. Спасибо».

Он заставил себя улыбнуться, но взгляд его остался настороженным. Он знал, зачем она пришла. Он чувствовал – сейчас начнётся допрос. И хотел бежать, как можно дальше отсюда.

«Ты выглядишь… плохо, – тихо сказала она, наклонив голову. Волосы упали ей на глаза. – Я знаю, ты был близок с Майерсом. Представляю, как тебе тяжело».

Йен не знал, действительно ли она что-то знала… или просто водит его за нос. Он открыл банку и сделал глоток, как будто кофе мог стать бронёй от её слов. Он ничего не ответил. Только слегка кивнул. Молчание было его защитой.

Мэри-Бет смотрела на него испытующе. В её глазах была не только сочувственная теплота, но и холодный расчёт. Она подбиралась к цели.

«Я не слишком хорошо знала Гвендолин, но уважаю её. Она всегда казалась мне… сильной. Но печально, что опасность пришла от того, кому она, наверное, больше всего доверяла».

Йен чуть не поперхнулся.

Он поднял глаза, и в них сверкнула защита. Почти злость.

«Мы не можем обвинять Жака только на основании слов какого-то семидесятилетнего соседа! – сказал он резко. – Ещё ничего не доказано».

Но тут он заметил лёгкую искру в её глазах.

И понял, что совершил ошибку.

«А по-вашему, какой у него был мотив? – голос Мэри-Бет стал тише, но опаснее. – Они ведь были очень близки».

«Мэри-Бет… – Йен попытался успокоить себя и ситуацию. – Идёт расследование. Пока рано делать выводы. Как только Гвендолин придёт в себя, мы всё узнаем. От неё».

«Вы серьёзно собираетесь просто… ждать? – её голос стал тверже. – Где сейчас Бенколин? Его взяли под стражу?»

Йен отвёл взгляд.

«Это… деликатная ситуация. Пресса получит всю информацию, когда настанет время. Не стоит нагнетать обстановку».

«О, не беспокойтесь, я умею ждать, – произнесла она, слабо улыбнувшись. – Но когда дождусь, я расскажу эту историю громко и точно. По кусочкам».

Йен почувствовал, как в горле застрял ком. Он знал этот тон.

Она уже начала собирать свою мозаику.

«Бенколин, конечно, вспыльчив. Но не псих. Я слышала, Гвендолин была в доме своего дяди. Как шеф вообще мог это допустить?» – она глядела прямо в глаза.

«Мэри-Бет, пожалуйста…» – Йен шагнул в сторону, собираясь уйти, но она вдруг оказалась прямо перед ним.

«Очевидно, – продолжала она с нажимом, – между Бенколином и шефом случилась ссора. Гвендолин вмешалась – и пострадала. Это из-за Генри? Шеф сделал его начальником отдела убийств, а Бенколин… взорвался. Напал на него?»

«Что за бред?! – Йен вскинул руки. – Жак и шеф – как отец и сын! Он не стал бы набрасываться на него и… и громить его кухню из-за такой глупо…»

Он осёкся. Поздно.

Мэри-Бет замерла, как охотница, уловив след.

Теперь она знала – шеф был там. Знала, что была ссора. А по тому, как Йен извивался, она уже поняла главное: они не могут связаться ни с Жаком, ни с шефом.

«Почему вы ждете только пробуждения Гвендолин, чтобы все выяснить? – спросила она, делая шаг ближе. – Где шеф? Он тоже пострадал?.. Он умер?»

«Уважаемая, хватит».

Голос, хриплый и сердитый, прозвучал позади.

Йен обернулся и, к своему облегчению, увидел Гермеса.

Мэри-Бет – наоборот. Она скривила губы, как будто унюхала что-то тухлое.

«Я всего лишь пытаюсь узнать правду», – сказала она, не отводя глаз.

«Ты пытаешься сделать шоу из чужого горя», – отрезал Гермес. В его голосе звучало презрение.

«Я пытаюсь помочь Гвендолин, которая сейчас борется за жизнь».

Гермес резко вскинул руку, указав на неё пальцем. Йен дернулся вперёд – на всякий случай.

«Не смей. Не смей порочить имя Гвендолин своим гнилым, коварным ртом», – прошипел Гермес.

К ним подошла молодая медсестра, брови её сошлись на переносице.

«Потише, пожалуйста! Это больница», – отчеканила она и, не дождавшись ответа, повернулась и ушла.

Мэри-Бет даже не моргнула.

«И что ты сделаешь мне, сержант?» – спросила она почти с вызовом.

«Вырву твой лживый язык», – процедил Гермес. Его глаза сверкали, кулаки сжались.

«Насколько, по-твоему, этично для полицейского угрожать репортеру, пытающемуся выполнить свою работу? – голос Мэри-Бет звенел, как натянутый провод. Она скрестила руки на груди, бросая взгляд на Гермеса, словно выталкивая слова прямо ему под кожу. – Понятно, почему ты так защищаешь Бенколина. У вас обоих проблемы с контролем гнева. Только ты можешь его понять».

Гермес фыркнул. Его глаза прищурились.

«Как может такая миловидная женщина быть такой уродливой внутри?» – процедил он.

Йен, державший в руках еще теплый кофе, переминался с ноги на ногу. Он знал – если не вмешается сейчас, сцена превратится в пожар.

Она чуть наклонилась, будто чтобы лучше расслышать.

«Гарсия, – произнесла она, – поведение Генри по отношению ко мне не должно делать из меня врага. Я пытаюсь помочь. Если вы будете сотрудничать со мной, Бенколина найдут быстрее. У нашего новостного канала высокий рейтинг. Если мы разместим его фото – каждый, кто его увидит, может позвонить в полицию. Если, конечно, вы хотите его найти».

«Ты хочешь, чтобы мы обращались с ним как с убийцей? – рявкнул Гермес. – Он хороший коп, будь я проклят, если отдам его кровожадной репортёрше ради рейтинга».

Мэри-Бет усмехнулась уголком губ, но в глазах полыхнула сталь.

«Кто знает, что сделает с обычным гражданином человек, напавший на шефа полиции? Он привык, что вы его прикрываете! И что дальше? Свидетелю рот заклеите? Угрожать будете?»

«Не говори чушь! – повысил голос Гермес. – Мы не мафия, чтобы затыкать людям рот! Следи за языком, дамочка!»

Йен поднял руку, будто дирижёр, пытающийся сдержать оркестр.

«Это больница, – сказал он мягко, но настойчиво. – Пожалуйста, потише. Все на нас смотрят».

Но Мэри-Бет, будто не слышала. Или сделала вид.

«Свидетель утверждает, что видела Бенколина. А вы защищаете его, будто он святой. Что я должна думать?»

«Она стара. Плохо видит. Мы не можем верить всему, что она говорит», – буркнул Гермес.

«Ах вот как? – Мэри-Бет вскинула брови. – Когда ее слова не в вашу пользу, она внезапно становится слепой? Кто тут несправедлив – я или вы, прикрывающий преступника?»

Гермес шагнул вперед.

«Если и Бенколин засунул шефа в багажник – у него была на то причина! Я ему доверяю!»

Йен, словно получив ожог, схватил Гермеса за руку.

«Приятель, – прошептал он, не шевеля губами, с полуулыбкой, – следи за языком».

Но было уже поздно.

Мэри-Бет оценила это мгновенно. В ее глазах вспыхнуло озарение, как в компьютере, который наконец обработал все данные.

«Неужели Бенколин действительно похитил шефа и запихнул его в багажник?» – выдохнула она.

«Нет! – взвизгнул Йен, почти пролив кофе. – Гарсия выразился фигурально! Да и… да разве Бенколин стал бы так поступать?» Он попытался рассмеяться, но смех застрял в горле. Мэри-Бет смотрела на него, как хирург на пациента без наркоза.

Йен почувствовал себя так, будто его раздевают на людях. Эта женщина знала, как копать – и куда. Он отступил внутрь себя. Молча.

Мэри-Бет повернулась к ним, как к присяжным.

«Бенколин сошел с ума! Надо спасти шефа, пока не поздно!»

«А тебе-то что? – рявкнул Гермес. – Почему ты вмешиваешься в наши дела? В городе нет других новостей, что ли? Уходи, пока я не стал проявлять неуважения к даме!»

В этот момент к ним подошёл Генри. Его лицо было мертвенно-бледным. В глазах – тень ночных дежурств и бессонницы.

«Что здесь происходит? – спросил он, сверля Гарсию ледяным взглядом. – Почему ты кричишь на мою жену?»

«Ты даже не знаешь, о чём речь! – отбросил рукой Гермес. – Твоя женушка пытается раскрутить сенсацию!»

«Ты опять используешь человеческие жизни ради рейтингов?! – взорвался Генри, голос дрожал, как оголённый провод. – Это не новости, это цирк!»

Мэри-Бет шагнула вперёд.

«Это вы устроили настоящий цирк. Бенколин не смог смириться, что тебя назначили шефом. Он напал на Уильямсона. Гвендолин пострадала, пытаясь их разнять. А потом Бенколин запихнул шефа в багажник и увёз черт знает куда. А вы… вы втроём это скрываете!»

Тишина упала, как замерший вздох. Три полицейских смотрели на неё, не моргая. Даже птицы за окном прекратили петь.

«Ты совсем рехнулась, Мэри-Бет! – выдохнул Генри. – Если ты посмеешь назвать это новостью – я подам на тебя в суд. За клевету. И задамся целью закрыть твой канал».

«Сначала добейся развода, – бросила она ледяным тоном. – А потом можешь заниматься своими крестовыми походами. Ты хоть раз встанешь на мою сторону? Какой-то хам орёт на твою жену, а ты… Ты обвиняешь меня. Какая же ты мразь, Генри. Тебе не стыдно?»

Генри закрыл глаза. Веки подёрнулись дрожью.

«Стыдно… – пробормотал он. – Стыдно, что ты до сих пор носишь мою фамилию. Ты знаешь, что такое сочувствие? Жалость? Или у тебя в груди остался только калькулятор? Только бизнес, амбиции и проклятые рейтинги»

«Всё, я больше не могу это слушать». – произнес Гарсия с укором и отошел на несколько метров и прислонился к стене. Йен остался стоять с кофе, замер, не зная, влезать ли в чужой семейный ад.

Мэри-Бет не отступала.

«О, Генри! Ты просто завидуешь. Завидуешь, что я амбициозная, а ты плетешься по карьерной лестнице, как сонная черепаха. Я поняла: твои принципы для тебя важнее, чем наше будущее. Так кто из нас эгоист?»

Генри выпрямился, его лицо стало жестким.

«Я выбираю принципы. Не интриги, не подковерные игры ради карьерного лифта. Это твой путь, Мэри-Бет, не мой. Не все готовы променять честь на титулы и премии»

Он провёл пальцами по лбу, сжав переносицу между бровями, будто унимая нарастающее давление боли.

«Майерс… – голос его дрогнул. – Она всё ещё в операционной. Она хороший человек. И мне нужно понять, кто и зачем поставил её под удар. А не тратить силы на словесную дуэль с тобой. Оставайся наедине со своей совестью, если она у тебя ещё есть».

Он развернулся, не бросив взгляда назад, и ушёл прочь – глухо, тяжело ступая, словно уносил на плечах не только боль, но и остатки веры.

Мэри-Бет, со пылом в сердце, развернулась и направилась к выходу.

«Как ты думаешь, она выпустит это в эфир?» – спросил Йен, спокойно подходя к Генри.

«Ты ещё спрашиваешь? Конечно, будет. Поэтому нам нужно найти Бенколина и шефа и разобраться во всем. Иначе мы не справимся со слухами».

«Это я виноват, – пробормотал Йен, – я сболтнул. Совсем немного, но она – акула. Чует кровь за километр. Ей бы в разведку – страну бы спасла».

«Эта женщина не приносит пользы никому, кроме себя».

«Так почему она всё ещё носит твою фамилию? – раздался голос Гермеса. – Разведись. Суд, одно слушание – и ты свободен».

«Мы не можем разделить имущество», – мрачно бросил Генри.

«Да брось. Ты отдал бы ей всё, если бы хотел. Ты ведь не из тех, кому нужно много».

Тот глубоко вздохнул и посмотрел в пустоту: «Мэри-Бет не всегда была такой. У нее было очень чистое сердце и энергия, излучающая радость».

«И что же с ней случилось? – спросил Йен с легкой досадой. – По ошибке наступила на хвост черной кошке?»

«Я превратил её в такую, – начал Генри, и в голосе его уже сквозила боль. Глаза опустились, будто он смотрел внутрь себя, туда, где давно лежал камень вины. – Мы оба родом из богатых семей. С хорошими домами, традициями, фондами, правилами. Только вот… как это часто бывает, за всем этим не оказалось любви. Ни поддержки, ни веры в нас. Они отвернулись, как только мы выбрали свой путь. Без их разрешения. Без их сценария. Мы ушли. Сами. С чистого листа».

Он вздохнул, и этот вздох был тяжелее слов.

«Хотели выстроить свою жизнь. Правильную. Честную. Чтобы наши дети могли выбирать – не из страха, а из желания. Чтобы не задыхались в золотых клетках, как мы».

Пауза. Генри провёл рукой по затылку, словно пытаясь сдержать треск воспоминаний.

«Я держался за принципы. Работал на скромной работе, где мне хватало лишь на еду и аренду, но я знал – я не предаю себя. Мне казалось, этого достаточно. А Мэри-Бет… Она молчала. Не упрекала. Не жаловалась. Только работала. День за днём. Бесшумно, как часовой механизм. Она взялась за нашу мечту и тащила её, будто в упряжке. Одна».

Голос стал ниже, тише.

«А потом… начала меняться. Не сразу. Сначала просто чуть меньше смеялась. Потом начала приходить домой позже. Реже. А потом – совсем ушла туда, в свой мир. Мир, где всё решают связи, сделки, игра на опережение. Там не было места честности. Там каждый день был как бой».

Он сжал пальцы в кулак – не в ярости, а от бессилия.

«Я всё видел. Годы. Как она ломается, как черствеет, как броня нарастает вокруг её души. И ничего не сделал. Не сказал: „Остановись, я сам понесу это“. Не встал рядом. Не вытащил её оттуда. Потому что… сам испугался. Потому что удобно было быть „добрым“ и „принципиальным“, пока она воевала за нас обоих».

Он замолчал. И, наконец, сказал с почти горькой ясностью:

«Вот почему она называет меня бездарью. И знаешь что? Она права».

«Ройтман, в этой истории прав ты, – поддержал его Гермес. – Ты не потерял свою честь только для того, чтобы заработать больше денег, и это главное. Мэри-Бет хочет обеспечить вашим детям богатое будущее и не понимает, что лишает их теплой семьи».

«У нас нет детей. Она годами откладывала рождение ребенка, ссылаясь на карьеру. Сейчас мы переживаем развод. У нас нет ничего, кроме наших денег. Возможно, причина, по которой я затягиваю развод, в том, что я все еще надеюсь, что однажды она увидит истину и образумится. Может быть, это глупое убеждение, но я никогда в жизни даже не флиртовал с другой женщиной. Мэри-Бет – это мое детство, моя юность, мы многое пережили».

Йен открыл рот, чтобы что-то сказать, но замер – к ним спешили Дэниел и Ирен.

«Гвен вышла из операции, – сказал Дэниел. – Они решили держать ее пока в коме, чтобы дать возможность мозгу восстановиться. Но доктор уверен, что она очнётся через пару дней».

Облегчение скользнуло по лицам троих мужчин. Но «пару дней» – слишком долго. Им нужно было действовать.

«Эй, это не Бенколин?» – Ирен указала на телевизор.

Все повернули головы к телевизору на стене. На экране – Мэри-Бет, губы беззвучно двигаются. Фото Бенколина и шефа в углу экрана. Прямой эфир.

«Она уже на канале?! – изумился Йен. – Она же только что ушла из больницы. Вот это скорость…»

«Скорее честолюбие», – пробурчал Гермес включил прямую трансляцию на своем телефоне. Мэри-Бет практически объявила Бенколина чуть ли не террористом. Она обвиняла полицейских в том, что они защищают друг друга и поэтому не делают необходимого.

«Это её способ мстить мне. Обиделась, потому что я ее не встал на ее защиту. Это единственный способ, которым моя жена умеет выражать свои чувства».

«Мэри-Бет Ройтман – ваша жена?! – с восторгом спросила Ирен. – Боже, я её обожаю! Смотрю только её новости. Подписана на все её соцсети».

На телефон Дэниела раздался звонок. Он, не глядя на экран, поднял трубку, резко развернулся на каблуках и отошёл в сторону. Его лицо сразу изменилось – стало жёстким, сосредоточенным.

«Да, слушаю». – Голос был низким, отрывистым. Он внимательно слушал, спиной к остальным, как будто этот звонок отрезал его от всего происходящего.

Генри тяжело вздохнул, бросив взгляд на Ирен.

«Небольшая часть её выпусков – правда, – холодно заметил Гермес. – Остальное – дым, зеркала и ложь».

Ирен метнула в него осуждающий взгляд, но промолчала.

«Мэри-Бет получила эксклюзивное интервью с Гаспаром Риверой в прошлом году и опубликовала его, – пояснил Йен. – Гарсия с тех пор её недолюбливает, потому что в том интервью она выставила Риверу успешным и влиятельным бизнесменом. Хотя он и прав: Мэри-Бет знает, как приукрасить любую историю, если это даст высокий рейтинг. Как и сейчас».

«Боюсь, что так, – подтвердил Генри с горькой усмешкой, к явному разочарованию Ирен. – А теперь, после того как моя дорогая жена публично объявила Бенколина виновным в прямом эфире, именно нам предстоит всё исправлять. Майерс в стабильном состоянии, так что, Ли, мы с тобой выезжаем. Осмотрим место происшествия лично».

«Понял, начальник», – коротко кивнул Йен. Попрощавшись с остальными, они с Генри вышли.

В это время Дэниел закончил телефонный разговор. Вернувшись, он подошёл к Ирен.

«Мне нужно в университет. Срочные дела», – сказал он и быстро ушёл, даже не дождавшись её ответа.

«Я останусь здесь ещё немного, – сказал Гермес, когда они остались вдвоём. – Не хочу, чтобы Гвендолин была совсем одна. Хочу поговорить с врачами… может, удастся её увидеть, хотя бы издалека».

«Дэниел уже позвонил её отцу, – сообщила Ирен. – Он прилетит первым рейсом».

«Хорошо», – выдохнул Гермес, и впервые за вечер в его голосе прозвучало облегчение.

Попрощавшись с ним, Ирен направилась в палату Логана и удивилась, увидев его одетым.

«Врач сказал, что я в порядке. Отдыхать теперь можно и дома, – пояснил Логан, застёгивая куртку. – Хотел уже выезжать».

«Я подброшу тебя», – сказала Ирен, и они вместе вышли из больницы.

По дороге, ведя машину, она рассказала Логану, что, по информации полиции, Бенколина подозревают в нападении на Гвендолин и в похищении шефа. Логан нахмурился.

«Ривера тоже его ищет. Сказал, что хочет передать Бенколину сообщение, как только его найдут, – сообщил он. – Что бы это ни значило».

Ирен кивнула, но мысли её путались. Всё это – покушение, похищение, исчезновение Бенколина – происходило сразу после того, как он сам попросил поговорить с Риверой. Совпадение? Слишком много совпадений. Но она была слишком вымотана, чтобы вникать.

Когда они подъехали к дому Логана, она лишь пожелала ему хорошего отдыха и поехала дальше. Добравшись до дома, Ирен молча приняла душ, опустилась в постель и почти сразу провалилась в глубокий, бездонный сон. Хотя на часах было пять вечера.

Глава 14. Кладбище

Кладбище лежало под покрывалом тишины, будто само время остановилось. Ветер шевелил мертвые листья у подножия заброшенных могил, и каждая тень казалась живой. Вдалеке, за скрюченными деревьями, виднелся блеск фар – Тристан припарковал свою машину подальше, чтобы она не бросалась в глаза. Мотор стих. Он закрыл дверь беззвучно, словно крался к самому дьяволу, и нырнул в сумрак между надгробий.

Холод пробирал до костей. В воздухе стоял запах земли, мха и чего-то невыразимо древнего. Он пригнулся за каменным крестом, сжимая в ладони пистолет, как продолжение собственной тревоги.

В точности в девять часов на подъездной дорожке показался черный седан. Машина остановилась у входа на старый участок кладбища. Никто не вышел. Фары потухли.

Тристан ничего не мог разглядеть, потому что было темно. Было довольно холодно. Он знал, почему Буффало не выходит: он ждал подтверждения, ждал, что появится машина Маршалла. Осторожен. Как хищник.

Как раз в этот момент с противоположной стороны послышался знакомый звук мотора. «Форд». Курт.

Тристан проскользнул ближе, пригибаясь между надгробий, прячась, замирая, как тень среди теней. Теперь он был в сорока метрах от машин. Ни в одной – движения. Он проверил пистолет, прижал палец к спусковому крючку. Напряжение сжимало грудь.

Наконец дверь черного «Мерседеса» открылась, и из него вышел мужчина.

Расстояние между машинами составляло 20 метров. Водительская дверь другой машины тоже открылась. Курт вышел и посмотрел на Буффалу.

Он стоял ближе к фонарю, поэтому его лицо можно было разглядеть, а Курт специально расположился в более темном участке, чтобы не сразу стало ясно, что он не Маршалл, поскольку они были схожи по росту и комплекции. Тристан уже собирался приподняться, как вдруг рядом раздался сдавленный рык. Он замер. Медленно повернул голову и увидел: громадная черная гончая стояла в десяти шагах от него, оскалив зубы, с глазами, полными бешенства. Она почувствовала его.

«Маршалл, ты так и будешь стоять там? – сказал Буффало. Голос его эхом прокатился по надгробиям. – Давай, садись в машину».

Курт не шелохнулся. Он стоял, будто врос в землю. «Как я могу быть уверен, что вы меня не тронете?» – голос его звучал ровно, без дрожи, но напряжение ощущалось в каждом слоге.

Буффало сделал шаг ближе. Его силуэт напоминал статую из мрамора, живую, тяжелую. «Что отличает нас от остальных, так это то, что мы отдаем долг за жертву. А не используем и выбрасываем. Я разочарован в тебе, Маршалл».

«Я не то чтобы не доверяю вам… В конце концов, люди Ривера будут охотиться за мной из-за моего кузена. Я сомневался, захочет ли Ликосид рисковать, пряча меня…».

Тишина.

Курту стало не по себе. Он почувствовал, как страх пробирается вверх по позвоночнику, как змея. Где-то в темноте завывал ветер. Гончая навострила уши. Тристан понимал: малейшее движение – и она сорвется с цепи. Он медленно, почти незаметно, сунул руку во внутренний карман куртки. Электрошокер. Единственный шанс не стрелять.

Буффало вдруг склонил голову вбок, вглядываясь в лицо Курта, как будто выискивал в нем что-то. Потом хрипло сказал:

«Ты не Маршалл. Кто ты? Где Маршалл?»

Курт, не понимая, как он себя выдал, Курт выпрямился, лицо его напряглось, глаза блеснули. Он выхватил пистолет и направил его на Буффало: «Теперь вопросы задаю я. Кто такой Метатрон и где он?»

Буффало рассмеялся. Смех у него был низкий, грудной, безумный. «Думаешь, я тебе скажу? Дурак. Мы, пауки, клялись защищать его до смерти. Никто не проболтается о Метатроне».

Курт шагнул вперед, голос его стал ледяным: «Тогда будем говорить по-плохому».

Он сделал еще шаг – и в тот же миг за спиной залаяла собака. Курт, не в силах сдержаться, дернулся, повернул голову. Этого хватило.

Буффало метнулся за капот машины, будто исчез, растворился. И в следующую секунду – щелкнуло окно переднего пассажира, вспыхнули вспышки, раздались выстрелы.

Курт рухнул за надгробие. Камень за его спиной затрещал – пули бились в гранит. Тристан, стиснув зубы, нажал на кнопку электрошокера, и пес взвыл.

Буффало и человек рядом с ним выпустили шквал пуль. Камни рядом с Куртом взрывались осколками – не было ни единого шанса высунуть голову. Он прижался к мраморной плите, стиснув зубы, и только изредка отвечал выстрелами вслепую.

Курт краем глаза заметил движение рядом и резко повернул ружьё.

«Это я!» – крикнул Тристан, выглядывая из-за дерева, лицо его было в поту и пыли.

«Где тебя носило?» – Курт стиснул рукоять ружья, прищурившись.

«Разбирался с этой чертовой псиной!» – прохрипел Тристан, уклоняясь от пуль. Он поднял винтовку. – «Мы не можем позволить Буффало смыться!»

Он выстрелил – в сторону машины.

Мраморный камень за спиной Курта внезапно треснул с глухим звуком. Он отполз, перекатившись к другому надгробию, сердце бухало в груди. Тристан, не останавливаясь, сделал ещё пару выстрелов – гильзы звенели в траве.

Буффало завёл мотор.

«Они уходят!» – выкрикнул Курт, пытаясь встать на колено.

В следующее мгновение свисток прозвучал гораздо ближе. Машина рванула вперёд, и пассажир высунул руку в окно, вслепую стреляя назад. Пули пробили шины машины Маршала с сухим хлопком. Буффало нажал на газ. Машина скользнула по мокрой земле и исчезла за поворотом.

Тристан и Курт поднялись и, не сговариваясь, побежали за ней, пальцами судорожно нажимая на спусковые крючки, пока оружие не щёлкнуло пустыми затворами.

«Чёрт!» – выдохнул Курт, выронив магазин.

«Как ты умудрился его упустить, а? Он же был у тебя на мушке!» – рявкнул Тристан, пылая.

Курт обернулся, лицо перекосилось от злости. «Из-за этой грёбаной собаки! Теперь ясно, зачем она залаяла!»

«Ага, значит, моя вина, да? Не твоя криворукость?» – прошипел Тристан, глаза его сузились.

«С ним был кто-то еще. Я не заметил в темноте», – Курт вдруг насторожился. В его взгляде мелькнуло тревожное осознание. Он схватил Тристана за руку. – «Трис… Собаки!»

Тристан резко обернулся. Четыре гончих неслись к ним, сверкая глазами. Он вскинул ружьё, нажал на курок – и услышал лишь глухой щёлк.

Курт успел выстрелить дважды. Две собаки упали, но оставшиеся не сбавляли хода. Курт процедил сквозь зубы: «У меня всё. Патроны кончились».

«У меня тоже», – прошептал Тристан, пряча пистолет за пояс. Он выхватил электрошокер, моргнул – и внезапно толкнул Курта вперёд, прямо к собакам. «Ты задержишь их!»

«Что?» – Курт не удержался, едва не упал, но устоял, разразившись отборной руганью. Поняв, что Тристан удрал, он за ним.

Собаки не отставали. В тёмной тишине ночи слышалось их прерывистое дыхание и хруст травы под лапами. До них оставалось всего двадцать – нет, пятнадцать метров.

«Твоя машина далеко?» – задыхаясь, спросил Курт.

«Да! Я припарковался в стороне, чтобы не светиться!» – бросил Тристан через плечо, взгляд его метался. Псы уже почти догнали.

Курт увидел дерево впереди. «Лезем!» – выкрикнул он. Подпрыгнул, ухватился за ветку, подтянулся с рыком. Тристан последовал за ним – но в последний миг одна из собак прыгнула и вцепилась в его ногу.

Он закричал от боли, повис, цепляясь за ветку обеими руками. Собака рычала, не отпуская. Электрошокер выпал из его руки и исчез в траве. Другая псина лаяла, подстрекая первую.

Курт, панически озираясь, полез в карман. Перочинный нож. Он ухватил его, наклонился, удерживая Тристана за плечи, и протянул лезвие другу.

Тот перехватил нож, вцепился одной рукой за ветку, а другой начал вслепую размахивать в сторону пса. Несколько резких ударов – и, наконец, одно попадание. Собака завизжала и отпрянула. Курт схватил Тристана обеими руками и рванул его вверх.

Тристан, хрипя, подтянулся рядом с ним на ветку. Внизу собаки метались в ярости, не в силах добраться до добычи.

«Ненавижу этих тварей», – выдавил Тристан, прижимая окровавленную ногу.

Дерево качалось под их весом. Ветер пробирался сквозь голые ветви, раскачивая их, будто это не дерево, а старая лодка в море. Курт и Тристан тяжело дышали, заползшие как можно выше – туда, где сучья были тоньше, но хотя бы не доставали собаки.

Внизу одна из псин встала на задние лапы и яростно царапала кору, стараясь добраться до них. Другая, с пробитой шеей, валялась в сухой траве и подвывала, захлебываясь кровью. Воздух пах металлом и потом. В лесу царила гробовая тишина, нарушаемая только их дыханием и жалобным скулежом.

«Как думаешь, они могут залезть сюда?» – спросил Курт, понизив голос.

«Это тебе не саванна», – фыркнул Тристан. – «Ты часто видел собак, лазающих по деревьям в этих краях?»

«Да. Одна сидит прямо передо мной».

«Пошёл ты, придурок», – прошипел Тристан и прикрыл глаза, устав от боли.

Курт криво усмехнулся, потом нахмурился:

«Не могу поверить, что ты просто бросил меня собакам! Это, мать твою, было подло».

«А по-моему, это было гениально. Не такой уж я добрый самаритянин, как ты».

«Ну, и дела!» Курт молча расстегнул куртку, стащил через голову рубашку, под которой была тёмная толстовка. Потом снова натянул куртку и протянул рубашку Тристану:

«Перевяжи ногу. У тебя всё в крови», – сказал он, указывая на тёмное пятно, расползшееся по джинсам.

Тристан сердито оттолкнул вещь. Его лицо исказила боль, но он упрямо сказал:

«Нет».

«Не будь идиотом. Принимать помощь – не стыдно!» – Курт наклонился, ловко закатал штанину и внимательно осмотрел рану. – «Глубокая».

Он крепко обмотал ногу рубашкой и завязал узел.

«Мы потеряли Буффалу. Мы просрали всё. Что теперь?» – выдохнул Тристан, глядя куда-то в темноту.

«Мы проследим за Буффалой и в нужный момент прижмем его к стенке. Я с самого начала говорил, что план – дрянь. Если бы мы сразу взяли Буффалу, а не притворялись Маршаллом, он был бы у нас сейчас, мы бы заставили его говорить с кулаками и палками, но ты всегда желаешь, чтобы все было по-твоему, поэтому так и получается».

«Мой план был вполне логичен, недоумок. И он почти удался. Мы не могли предсказать, что они на нас собак натравят!».

«Я был там один! Ты понимаешь, что все твои пули угодили в десять метров от цели. Сэндвич, который ты съел в машине, и пол-литра воды, которые ты выпил, не дали тебе суперсилы. Тебе нужен был отдых. На твоем месте кто-нибудь другой упал бы в обморок. Тебе не обязательно бороться до смерти».

«Ты говоришь так, будто сам попал в яблочко. Они вдвоем выпустили в нас заряд пуль, не дав нам поднять головы. Я не хотел убивать Буффалу по ошибке. Он нужен нам живым. Моя усталость здесь ни при чем. Я не из слабых».

«Почему ты спрятался так далеко? Если бы ты был ближе, мы бы поймали Буффалу».

«Я затаился подальше, чтобы меня не заметили».

Курт прищурился, глядя на друга.

«Трис, ты чёрный. Ночью ты становишься невидимым. Даже если бы стоял рядом с ними – никто бы не заметил».

Тристан бросил на него злой взгляд:

«Ты чёртов расист».

«Да при чём тут расизм? Это физика. Факт. Освещение, тень и всё такое».

«Я, на минуточку, мулат. У меня отец белый. Кожа загорелая. Я не чёрный, придурок».

«Трис, то, что ты плод межрасового брака, конечно придало тебе сексуальный внешний вид, но сейчас даже твое выражение лица не различимо в темноте. Ты реально становишься тенью».

«Ну спасибо. Буду иметь в виду», – фыркнул Тристан.

Ниже пёс снова зарычал и прыгнул, оставив на коре царапины. Курт отвёл взгляд и пробормотал:

«Ладно. Мы на дереве. Псы внизу. Придумай очередной гениальный план, лидер хренов. Пока не приехала полиция».

«Ты затащил нас сюда. Вот и думай теперь, как спуститься, когда внизу две адские собаки».

«А у нас был выбор, чтобы не быть сожранными заживо?!»

Повисла тишина. Где-то вдалеке заухала сова.

Тристан вытащил из кармана сигарету, закурил. Кончик озарился красным огнём.

«Кстати… как ты вернулся из паба без машины?» – спросил он, не глядя на Курта.

Тот изобразил на лице обиду:

«Тебе только сейчас пришло в голову спросить?» – Он фыркнул. – «Ты сказал мне идти пешком. Я и пошёл».

Тристан затянулся и медленно выдохнул дым.

«Двадцать километров?»

«Не так уж долго. К счастью, одна симпатичная девушка остановилась и подвезла меня до дома».

«Разве твоя машина не стояла у гаража сегодня утром?»

«Она этого не знала», – сказал Курт и шаловливо рассмеялся.

Рот Тристана раскрылся от изумления. «Вот кобель развратный! Не ужели ты затащил ее в постель?»

«Она-то этого не знала», – хмыкнул Курт и тихо засмеялся.

Тристан раскрыл рот, как будто его ударили.

«Вот пёс развратный! Неужели ты её затащил?.»

«Да не я – она сама предложила. Я не заставлял». Курт усмехнулся и повёл плечами. – «И, между прочим, она была шикарна. Я даже взял её номер».

«Теперь понятно, почему ты опоздал в автосалон», – упрекнул Тристан. – «Ты же рвал на себе рубашку, когда я бросил работу ради Риверы. А сам тем временем развлекался…»

Лицо Курта опустилось. Он начал вытирать воображаемую грязь, которой не было под его ногтями.

«Я же говорил тебе, – проговорил он глухо, – у меня есть отвратительная привычка… не делиться друзьями. Ни с кем».

«Мы не..». – начал было Тристан.

«…друзья, – безо всякой эмоции закончил Курт. Он посмотрел прямо в глаза. – Я знаю. Ты даёшь мне это понять каждый раз, как только открываешь рот, Трис. Не нужно повторять это, как попугай.

Молчание упало между ними, как топор. Они оба немного помолчали, слушая, как внизу воет раненый пёс. Сигарета медленно тлела в пальцах Тристана. Он бросил взгляд вниз.

«У меня есть план, – сказал он наконец. – По спасению. Но не уверен, что он тебе понравится».

Курт перевел на него все свое внимание.

«Одна из собак уже мертва. Ты слезай с дерева, а я побегу к машине пока ты займешь собаку. Мы почти пришли. Машина рядом».

Это и есть твой план?! – Курт покачал головой, лицо у него перекосилось. – Ты опять готов кинуть меня под мясорубку ради своей шкурки? Не удивлён.

«Такова жизнь».

«Может, ты наконец родишь гениальный план, в котором меня не съедят живьём, а? Было бы оригинально!»

«Ты выживешь, – отмахнулся Тристан. – Собака всего лишь откусит пару кусков».

«Тогда почему бы тебе не стать приманкой? Судя по всему, ты уже приглянулся той собаке. И бегаешь ты, как дед после инсульта. Я – быстрее».

«Ладно! – рявкнул Тристан. – Если мы сработаемся, мы завалим вторую псину. У меня есть перочинный нож. Мы отдохнули».

«Подожди-ка… Это что, Тристан Остин предлагает сотрудничество? – Курт склонил голову набок, прищурился. – Чудеса».

«Если не заткнёшься – скину тебя вниз!»

«У тебя нога болит! Дай мне перочинный нож, я справлюсь один», – сказал он, протягивая Тристану руку.

«Нет!» – сказал Тристан, отдергивая перочинный нож, давая понять, что не доверяет собеседнику.

Чёрт побери, не будь идиотом! – Курт метнулся ближе. – Это МОЙ нож, помнишь? Отдай, я всё улажу!

«Я сказал – нет! – глаза Тристана сузились. – Отвали от моей ветки!»

«Не путай меня с собой, – процедил Курт. Он поставил ногу на ветку рядом с Тристаном и потянулся. – Отдай по-хорошему. Или я заберу силой».

«Прекрати! Ветка нас не выдержит!» – взвыл Тристан. Он отшатнулся, но Курт уже ухватился за его руку. Лицо было слишком близко. Слишком.

«Отвали, идиот!» – заорал он и толкнул его в грудь.

Курта отшвырнуло назад, но он успел схватиться за Тристана. Только одна нога зацепилась за ветку, всё остальное – в воздухе. Пальцы вцепились в руку, как клещи. Внизу зарычала собака.

«Я сейчас упаду! – голос Курта дрогнул. – Не будь мразью, Трис! Помоги!»

Тристан выругался сквозь зубы и дёрнул его к себе. Слишком резко. Они почти стукнулись лбами.

Хруст. Что-то снизу треснуло. Они оба замерли. Затем – падение.

Тело Тристана встретилось с землёй грубо, как будто сам лес захотел выбить из него воздух. Ветки, грязь, боль в боку. Собака в прыжке.

Она ринулась к Курту первой. Он заорал, когда она сбила его с ног. Руки вцепились в её уши, зубы скользнули мимо шеи. Он держал её из последних сил.

«Трис! – заорал он. – Трис, убей её к чертям!»

«Не могу найти нож!» – в панике крикнул Тристан. Он шарил по земле. Камни, листья, кровь.

«Я не выдержу! Быстрее!»

Нога Тристана вдруг наступила на что-то твёрдое. Нож. Он моментально наклонился, схватил его и, с диким криком, вонзил в собаку.

Курта окатило кровью. Он скинул тушу с себя и распластался на земле, тяжело дыша.

«Господи… – прошептал он. – Спасибо. Честно – я уже прощался с жизнью. Думал, ты просто сбежишь».

Тристан посмотрел на него, не мигая. Затем вытер нож о шерсть мёртвой собаки и молча протянул его Курту.

«Мне не нравится быть в долгу. Ты меня выручил. Мы в расчёте».

Курт молча убрал перочинный нож в карман.

«Пойдём уже отсюда, – сказал Тристан хрипло, и прихрамывая, направился к машине.

«Что мы будем делать с Маршалом?» – спросил Курт, догоняя его.

«Ну… не мариновать же его, – пожал плечами Тристан. – Просто закопаем где-нибудь в лесу. Подальше».

«А если… просто бросить его в океан?»

«Нет. – Тристан мотнул головой. – Если всплывёт где-нибудь у какого-нибудь пляжа – у нас будут проблемы»

«В Италии, есть водоёмы, полные крокодилов. А здесь нет такого места? Было бы удобно – хрясь, и нет Маршалла».

«Есть, но это слишком далеко».

«Есть… – протянул Тристан почесав щеку. – Но это слишком далеко».

Его интонация была почти лёгкой, но глаза оставались напряжёнными.

Они ехали по вечерним дорогам – в машине Тристана, к брошенной на обочине машине Курта. В багажнике которой, завёрнутый в старую брезентовую ткань, лежал Маршалл. Остывающий, тяжелый.

Без слов, как будто делали это не в первый раз, они взяли инструменты – лопаты, перчатки, старую кирку – и отправились вглубь леса. Каждый – на своей машине. Моторы зарычали, и мрак за окном становился всё гуще.

Без слов, как будто делали это не в первый раз, они взяли инструменты – лопаты, перчатки, старую кирку – и отправились вглубь леса. Каждый – на своей машине. Моторы зарычали, и мрак за окном становился всё гуще.

Лес был чёрный, влажный и сонный. Пах сыростью и землёй. Они нашли место между еловыми стволами. Тишина была такой, что казалось – деревья подслушивают.

Копали долго. Курт был молчалив, лицо его было закрыто капюшоном. Тристан замечал это, но ничего не сказал. Его устраивала тишина. Она не задавала лишних вопросов.

Когда яма стала достаточно глубокой, они перетащили тело, бросили в темноту, как мешок с грязным бельём, и начали закапывать. Земля была тяжёлой, жирной. Каждое движение отзывалось в позвоночнике. К лопате липли корни и глина. Ни один из них не сказал ни слова.

Когда всё было закончено, и грубая насыпь скрыла следы, Тристан начал убирать инструменты в багажник. Курт, не говоря ни слова, достал из внутреннего кармана свернутую самокрутку, сунул в зубы, щёлкнул зажигалкой. Запах травки разлетелся по лесу, как духи дешёвой свободы.

Тристан захлопнул багажник и повернулся.

Курт стоял, прислонившись к своей машине, дым шёл из его ноздрей и рта. Смотрел в темноту, будто там что-то видел.

– Хочешь? – спросил он, протягивая самокрутку между двумя пальцами.

Тристан молча подошёл, взял сигарету. Прислонился рядом, затянулся. Огонёк на конце затрепетал. Сначала лёгкое покалывание в груди, потом волна – как тёплый плед на мозг. Внутри что-то отпустило. Ненадолго.

Он вернул самокрутку.

«Я не знал, что ты настолько зависим, что носишь с собой дурь», – сказал он с хриплой усмешкой.

«Вообще-то, редко. Приберегаю… – Курт затянулся. – Для таких дней».

«Я думал, у тебя все дни такие».

«Не все. – Курт выдохнул дым. – Сегодня… слишком много всего».

Тристан посмотрел на него, прищурился. Он не понял, что именно Курт имел в виду, но кивнул. Взял самокрутку, снова затянулся.

Бззз. Телефон вибрировал в кармане. Он вытащил его, глянул на экран:

Ирене Кальдерон, 23:11

«Я жду тебя у двери твоей квартиры. Ты поздно вернешься? Нам нужно поговорить».

Курт тайком прочел сообщение через плечо. Когда Тристан понял это, он убрал телефон в карман и окинул его суровым взглядом.

«Кто такая Ирен? Твоя девушка?»

«Какое тебе дело? Не вмешивайся в то, что тебя не касается!» – сказал Тристан

«Погоди-ка, – Курт прищурился. – неужели это та самая Ирен, которая сделала благотворительный вечер таким запоминающимся? Она сказала мне, что у нее есть парень. Так это ты тот счастливчик?»

«Ты и к ней подкатывал?» – сварливо буркнул Тристан

«Нет», – ответил Курт и, устало улыбнувшись, умолк.

Он бросил сигарету на мокрую землю, растоптал носком. Тристан кивнул на моросящий дождь:

«Поехали, пока не разлилось по-настоящему».

И, не дожидаясь ответа, пошёл к машине. Дверь хлопнула. Фары вспыхнули.

Курт остался на мгновение. Смотрел на следы на земле. Потом сел в свою машину.

Он смотрел в зеркало заднего вида, пока фары Тристана не исчезли за поворотом. Потом включил мотор и уехал оставив позади себя похороненного Маршалла.

Ветер прошёлся по лесу, как будто спрашивал: а вы точно закопали всё, что хотели?

Глава 15. Пропавший Уильямсон

Полицейское управление 6 октября, 22:18

Йен метался по комнате, словно взвинченный. Его шаги отдавались в стенах, как удары молотка. В напряжённой тишине даже тиканье настенных часов звучало пугающе громко. Он кусал ноготь большого пальца, не замечая, как до крови содрал кожу.

Генри сидел, уронив голову в ладони, и тупо уставился на экран ноутбука. На нём – последнее фото Жака Бенколина, пойманное камерой на заправке. Размытое изображение, будто из другого мира.

В дверь постучали. Йен вздрогнул. В комнату вошёл Гермес, прищурившись от света.

«Есть новости?» – спросил он хрипло.

«Нет! – выпалил Йен, нервно теребя ворот рубашки. – Телефон отключён. Я проверил все места, куда он мог пойти. Он просто… испарился!»

«А как насчёт слов соседки? Ты правда веришь, что Бенколин мог ударить Гвендолин по голове и похитить шефа полиции?» – Гермес говорил тихо, почти неуверенно, но взгляд у него был цепкий.

«Она утверждает, что видела, как Жак запихивал его в багажник… Но это бред! Они были близки, как отец с сыном».

«Они с Гвендолин тоже были близки. Я даже подумывал, что между ними что-то было», – сказал Гермес, потер шею. – Не думаю, что Жак мог причинить ей вред. Тут что-то другое».

Йен резко обернулся:

«Я запросил запись звонка в экстренные службы. Именно Жак вызвал скорую для Гвендолин».

«Может, ему кто-то угрожал?» – предложил Гермес, неуверенно пожав плечами.

Генри заговорил впервые за долгое время:

«Машину Бенколина в последний раз видели на заправке на Ривен-стрит. Я туда ездил. Продавец сказал, что он купил воду, тосты, кофе, которого хватит на роту, верёвку и одноразовый телефон».

«Ты его лучший друг. Он не связывался с тобой?» – спросил Генри, подняв глаза.

Йен покачал головой, затем с горечью пробормотал:

«Он знает: если позвонит, я буду выглядеть как соучастник».

«Гвендолин всё ещё без сознания, – сказал Гермес. – Когда очнётся, всё расскажет. Но я уверен: Жак бы не сделал ничего без причины».

Генри глубоко вздохнул, стиснув челюсть.

«Начальник… – Йен смотрел на него пристально. – Вы что-то знаете, но не говорите. Так?»

Генри замер. Его взгляд скользнул в сторону, словно он решал, стоит ли говорить. Потом всё же кивнул:

«Перед этим… инцидентом, Бенколин говорил с моим дядей. Задавал странные вопросы об Уильямсоне. Думаю, он считает, что шеф – Фантомный Палач».

Йен выругался и развернулся к стене. Гермес вытаращил глаза:

«Господи… Этот парень совсем поехал? Он тебе ничего не сказал?»

«Ты издеваешься?! Думаешь, я бы ему позволил?!» – Йен вскинулся, едва не хлопнув Гермеса по плечу.

Генри опустил голову:

«Он начал подозревать всех. Даже меня. Даже моего дядю. Он стал одержим. Мы должны его найти, пока он не натворил бед».

«Лучше бы я не отпускал Майерс в таком задумчивом состоянии, – с сожалением упрекнул себя Йен, – лучше бы я заставил ее рассказать мне о том, что ее беспокоит».

Генри и Гермес удивленно посмотрели на него.

«Майерс была задумчива?» – спросил Гермес.

Генри и Гермес переглянулись.

«Майерс была задумчива?» – спросил Гермес.

«Очень. Она спросила, где Жак. Ещё… не видел ли я перочинный нож, который был у тебя, – Йен кивнул на Генри. – Потом она вроде хотела сказать что-то важное, но передумала. Я не настаивал…»

Гермес покачал головой:

«Ну ты молодец, Ли. Это же её дядя. Может, Жак поделился с ней подозрениями?»

Йен сжал губы, вспоминая их разговор:

«Да, она сказала, что Фантомный Палач превращает нас всех в параноиков. А потом – резко захотела поговорить с дядей. Это было… странно».

«И ты только сейчас это говоришь?» – Генри повысил голос.

Йен виновато опустил взгляд:

«Тогда мне показалось, что это был обычный разговор, поэтому я не обратил на это внимания, а потом и вовсе забыл об этом. Я даже подумал, что она хочет поделиться своими переживаниями с кем-то из близких».

Генри поднял папку, лежавшую на столе:

«Я проверил список вызовов. Жак получил четыре пропущенных звонка от Майерс около полудня. Ни на один не ответил».

Гермес нахмурился:

«Какова вообще вероятность, что шеф – убийца?»

Наступила тишина. Йен сжал кулаки:

«Глупости! Шеф Уильямсон- очень порядочный человек и хороший полицейский», – заявил он, скорее пытаясь убедить самого себя.

В этот момент в комнату вошёл молодой полицейский. Вручил Генри папку и тихо произнёс:

«Результаты по отпечаткам».

Генри молча раскрыл документ. Гермес и Йен подошли ближе, заглянули через плечо. Все трое нахмурились.

«На кастрюле, которой ударили Майерс, нет отпечатков Жака, – сказал Генри с горечью. – Зато есть её и шефа».

«Они ели вместе», – тихо проговорил Гермес.

Йен щёлкнул пальцами:

«В доме был накрыт стол. Еда осталась на тарелках. Их явно кто-то прервал».

Генри взял фотографию с места происшествия. Долго смотрел. Потом показал её остальным:

«Гвендолин была в пальто, когда её увезли в больницу. А вот пальто шефа… висит на вешалке. Значит, всё случилось, когда она встала из-за стола и собиралась уходить».

«Может, у Майерса возникли срочные дела, – предположил Йен, – на столе две тарелки, и еды рассчитано только на двоих. Они явно не ждали Жака».

«А если он вошёл в тот момент, когда Гвендолин уже выходила… – начал Генри. – И обвинил шефа. Она попыталась вмешаться».

«Шеф схватил кастрюлю… хотел ударить Жака… но задел Майерс, – предположил Йен. – А потом Жак запаниковал, схватил шефа, увёз его. И вызвал скорую».

Все трое переглянулись. И одновременно покачали головами. Что-то в этой версии не складывалось.

«Что-то не сходится, – сказал Гермес, почесывая подбородок, – удар Гвендолин по голове не выглядит случайным. Доктор сказал, что ее ударили несколько раз».

«А у Жака был пистолет на поясе, – подчеркнул Йен, – почему же на полу в кухне разбросана кухонная утварь и на полу валяются разбитые тарелки?»

«И у Жака достаточно сил, чтобы подхватить шефа и повалить его на пол, – сказал Генри, – место происшествия больше напоминает перепалку между мужчиной и женщиной».

Двое других согласились с этим.

«Результаты образцов, взятых из-под ногтей Майерса, будут готовы только к утру», – заявил Йен и тяжело вздохнул.

«Где же этот Бенколин? – жаловался Гермес, ероша волосы, – как будто у нас нет других проблем, ещё и этот проклятый мужик заставляет меня напрягаться».

«Благодаря Анне Мэри мы не смогли сделать это по-тихому, – проворчал Гермес, – не хотел бы я оказаться на вашем месте, вам предстоит нелегкая работа».

«Мне пришлось поставить телефон на беззвучный режим, – сказал Генри почти плачущим тоном, – если бы вы слышали, что наговорили мне звонившие сверху люди, вы бы удивились, как я еще не покончил с собой».

«Мы увлеклись этим и забыли о деле Ривера», – внезапно вспомнил Йен.

«Ривера? – удивился Гермес, – Какое дело?».

«Удивительно, что ты не знаешь», – сказал Йен и рассказал ему о перестрелке.

Гермес пожалел, что пропустил такое событие, но в то же время обрадовался, узнав, что Ривера тоже стал целью Метатрона.

Глава 16

Жак Бенколин вел машину медленно, будто каждое нажатие на педаль газа давалось с трудом. В багажнике, связанный и неподвижный, лежал Уильямсон. Сам Бенколин, потемневшим от напряжения взглядом, не знал, куда едет. Просто ехал. Вперед – туда, где меньше шансов, что его найдут.

Перед отъездом он успел вызвать скорую. Проверил пульс Гвендолин, коснулся её прохладного запястья и задержал дыхание – биение было слабым, но устойчивым. Он не стал терять время на объяснения. Просто сообщил адрес и повесил трубку. Теперь же за рулем его трясло не только от усталости.

Он не знал, жива ли Мелоди. Телефон не унимался – вибрация снова и снова била по нервам, как капли воды, падающие в тишине на металл. На экране мигали имена: «Йен», «Генри», «Гермес». Но Бенколин лишь мельком бросал на них взгляд. Не отвечал.

Он не мог позволить себе распылиться. Не сейчас. Не тогда, когда правда так близка и одновременно так неуловима. Палач всё ещё оставался на свободе, и – если быть точным – лежал у него в багажнике. Арестовать шефа полиции без улик? Смехотворно. Это дело бы просто похоронили, как хоронили сотни других. Нет. Он должен был заставить Уильямсона говорить. Заставить его сознаться.

Найдя ближайший съезд, Бенколин свернул на обочину, открыл бардачок, достал новый одноразовый телефон, купленный по пути. Старый он выключил и выкинул в придорожную канаву. Теперь его не отследят. Теперь – он один против всех.

Ему нужно было найти укромное место, где его никто не смог бы обнаружить. Вспомнив о Дэниеле, он решил обратиться к нему за помощью, доверяя интуиции. Жак знал его всего пару дней, но было ощущение, будто они знакомы всю жизнь.

Дэниел в тот момент находился в больнице, окруженный хаосом. Он был уверен в невиновности Жака и поэтому сразу же согласился помочь ему и предложил место, где тот мог бы укрыться, но ему нужно было прибыть и сам впустить его внутрь из-за системы безопасности. Жак, следуя указаниям Дэниела, через двадцать минут добрался до старого двухэтажного здания в тихом районе. Тот ждал его у входа.

Открыв багажник, Жак показал связанного человека с кляпом во рту. Дэниел пришел в шок от увиденного и не мог поверить, что тот решился на такой шаг. Объяснив ситуацию, тот рассказал о своих планах и предложил сначала перенести Уильямсона внутрь здания.

В одном из углов большого пространства лаборатории находилось что-то похожее на душевую кабину, а рядом с ней располагалась панель с различными переключателями, которую Бенколин сравнил с панелью управления самолетом. Он привязал Уильямсона к креслу и установил камеру, которую ему предоставил Дэниел. Он сам оставил их наедине, и ушел.

Теперь все было готово, и Жак знал, что должен получить признание от Фантомного Палача. Это было необходимо, чтобы очистить свое имя и положить конец преступлениям, скрывающимся за маской шефа полиции. Неприятные события последних дней привели к этому моменту, когда честность и справедливость должны были восторжествовать.

Уильямсон постепенно, приходил в себя. Он открыл глаза и осмотрелся. Он был привязан к стулу в полутемной комнате, его сознание было затуманено от удара. Жак стоял над ним, его глаза горели ненавистью.

«Ну же, очнись! Нам есть о чем поговорить», – произнес Жак, его голос был спокойным, но с нотками угрозы и отдавался эхом.

«Жак, что ты делаешь? Ты с ума сошел? Развяжи меня!» – прорычал Уильямсон, стараясь скрыть нарастающий страх.

Он вспомнил события, произошедшие до того, как Бенколин лишил его сознания, и задумался, как сейчас обстоят дела у Гвендолин. Его день начался обычно, но все началось после сообщения Метатрона на его сайте, когда телефон не переставал звонить, а сам он чувствовал себя усталым и нездоровым, поэтому он ушел с работы пораньше и вернулся домой. Когда в полдень ему позвонила Гвендолин, он пригласил ее домой на обед. Через полчаса Уильямсон открыл дверь своего дома и сказал:

«Добро пожаловать, детка, заходи».

Гвендолин вошла в дом и почувствовала запах жарящегося мяса.

«Пойдем к столу, поедим, пока стейки не остыли», – сказал он, и они вместе сели за кухонный стол.

Когда Уильямсон увидел Гвендолин молчаливой и задумчивой, он спросил: «В чем дело, детка? Все в порядке?»

Гвендолин улыбнулась: «Все в порядке, дядя, я просто устала. Навестила маму сегодня утром, ты тоже принес ей ее любимые цветы. Я видела их в вазе, они были прекрасны».

«Да. Твоя мама красивее их. Мне так не хватает ее… ее голоса, ее смеха… ее гнева. Как бы мне хотелось, чтобы она открыла глаза», – грустно сказал Уильямсон.

«Эти дни еще настанут, дядя», – сказала Гвендолин, а затем отрезая ножом кусок мяса спросила: «Кстати, полагаю ты уже в курсе новых событий».

«Не спрашивай! Конечно, в курсе, у меня телефон разрывается от звонков. Губернатор заходил и много чего наговорил. Когда число будущих жертв увеличилось с одной до трех, он просто сошел с ума. Я не знал, кого мне успокоить. Так что просто сбежал».

«План Бенколина сорвался. Поскольку Линкольн не единственная жертва, нам придется преследовать троих».

«Я едва ли одобрил этот план. Это было ожидаемо».

Некоторое время они оба продолжали есть в молчании. Затем Гвендолин решила перейти к своей изначальной цели приезда сюда.

«Кстати мясо очень вкусно! Спасибо!»

«Приятного аппетита!» – ответил Уильямсон, с аппетитом прожевав мясо, взял немного спаржи и положил ее на ее тарелку.

«Раньше ты сам охотился», – Гвендолин сказала, как бы между делом.

Сидевший напротив Уильямсон чуть приподнял брови, словно слова её отозвались в нём воспоминанием, давно забытым, но всё ещё тёплым.