Ты – моя вера

Гоняясь за жаворонками, мы упускаем красоту белых голубей.

Когда гаснут все лампочки, когда ты закрываешь глаза, остается ли в тебе толика веры в появление света?

Татьяна Буланова – «Лето-зима»

Amy Winehouse – «Back to black»

Би-2 «Серебро»

Земфира – «Хочешь?»

Земфира – «Аривидерчи»

Скриптонит, Charusha – «Космос»

Пролог

Середина февраля, – мой день рождения и одновременно самый ужасный день в жизни. Пятнадцать дет назад в этот же день меня оставил единственный мужчина, которому я безоговорочно верила. Хлопнул дверью, своим грохотом разбивая не только дверной косяк, но и моё сердце. И вот сегодня это случилось снова. Меня бросили. Дверь за единственным мужчиной, которому я открыла свою душу, спустя столько лет одиночества и холода, захлопнулась с грохотом. Это оказалось ошибкой. Нельзя никому доверять.

Предательские слёзы крупными каплями стекали по моим бледным щекам, а руки беспомощно пытались ухватиться за дверную ручку, чтобы подняться. Я слышала отдаляющиеся шаги и чувствовала, что задыхаюсь. Нет, эта история не могла закончится именно так. Он не мог поступить со мной точно так же, как поступил отец. Он не мог просто взять и выбросить меня из своей жизни, а самое главное оторвать себя от меня. Не тогда, когда моё сердце срослось с его в одно целое. Он знал мою историю, знал, что я умирала уже однажды. Он обещал! Обещал, что не поступит со мной так, не оставит!

Я вскочила на ноги, распахнула входную дверь и в одном халате выскочила из квартиры, на лету спускаясь по лестнице. Ладони едва касались перил, горло жгло, а слёзы продолжали непослушно литься из глаз. Когда ледяной февральский ветер ворвался в тело, я съежилась. Глаза рыскали по парковке, но не находили желаемого. Где же он? Где?

– Илья! – Закричала я.

Голова мужчина поднялась, и наши взгляды схлестнулись. Он быстрым шагом приблизился ко мне, схватил за предплечье и толкнул в сторону подъезда, но я не шелохнулась. Его брови сошлись на переносице. Он был взбешен. Но от чего? Это он без причин бросил меня в день моего рождения.

– Иди домой, Таня, – прорычал он. – Простудишься.

– В чем толк, если я больна? – Моё отчаяние перерастало в гнев. Я не желала слушать слова заботы, я хотела объяснений.

– Перестань! – Он снова толкнул меня в сторону дома, а я в ответ отвесила ему звонкую пощёчину. На мгновение мои глаза округлились в испуге, но видя изумление в любимом взгляде, я снова его ударила. Он это заслужил. Била, пока мои силы не сошли на нет.

– Почему? – Хрипло спросила я, тяжело дыша. Илья держался за ушибленное ребро, где вскоре появится синяк. Его карие глаза были чернее ночи, хотя я знала, какими они могут быть при солнечных лучах. Именно эти глаза заставили меня однажды сдаться.

– Спроси саму тебя, Рыбакова.

Он произнёс мою фамилию, словно я была бельмом. Лицо скривилось в отвращении, а на мои глаза снова навернулись слёзы. О чем я должна была спросить себя? Что такого я сделала, чем я вызвала такую волну гнева в Илье? Я любила его. Я люблю его. Так сильно люблю, что тело сводит в судороге. Меня трясло. Словно осиновый лист, я едва держалась на плаву, чувствуя, что сейчас упаду. Я могла вынести все, но смотреть с равнодушные и бесчувственные глаза Воронова было сродни пытки. Веки опустились, и колени, которые так стойко держались под натиском боли и пронзающего ветра, подкосились. Я рухнула бы на грязный асфальт, припорошенный снегом, если бы не сильные руки Ильи. Его прикосновения обжигали, но я так хотела насладится ими в последний раз. Потому что больше я не смогу этого ощутить. Только когда он внес меня в квартиру и уложил на диван, я поняла: все кончено. Таня и Илья остались внутри этой квартиры, которая точно так же, как и квартира в моем родном городе, стала ненавистной.

Он ушел. А вместе с ним ушла и моя жизнь.

Глава 1.

Наши дни. Таня

– Я не буду сидеть с твоей копией, – разозлилась я. Стас стоял, скрестив руки на груди и ухмылялся. – И не проси.

– Рыбакова, ты же душка, когда не хмуришься, – подлизывался он в своем стиле. – Это всего на пару часов. Нам с Ясенией нужно отлучится ненадолго. Ты наша подруга или врагиня?

– Вот не надо начинать с твоих манипуляций! – Я выставила указательный палец в его сторону. Мой друг продолжал ухмыляться. – Я знаю твои эти штучки. В прошлый раз вы оставили меня с этим маленьким шилом на сутки. Я чуть с ума не сошла.

– В прошлый раз Сеньку вызвали срочно в Нижний. А в этот раз такого не будет, обещаю.

– В Нижний? – Я рассмеялась. Я знала, – Стас специально привирал, чтобы я осталась с их сыном. – Вы развлекались в паре кварталов отсюда. А потом через две недели объявили новую радостную новость, – я изобразила кавычки в воздухе.

– Танечка, я просто хочу сводить любимую жену на свидание. Мы пару часиков посидим в ресторане и приедем домой. Ты же не бросишь безумно влюбленного в свою жену мужчину на произвол судьбы? К тому же, Пашка не поддается никому, кроме тебя. Все няни от нас сбегают.

– Ничего удивительного. – Я пожала плечами. – С таким-то отцом. Хорошо. – Тяжелый вздох вышел из моих легких. Потом появилась добрая улыбка. Я потрепала шевелюру взрослого мужчины, которому через пару месяцев уже должно было стукнуть тридцать пять. – Посижу. Но это только потому, что я не хочу в очередной раз выслушивать твое нытье.

Стас прищурился. Его улыбка до ушей ослепляла, в глазах плясали знакомые чертики. Он чмокнул меня в макушку, стискивая в своих медвежьих объятиях.

– Ты все еще вспоминаешь, что было десять лет назад, Рыбакова. Забавная же ты, зараза.

– Иди и развейся. – Я вышла из кухни, которая была размером с зал, забрела в светлую гостиную, где стоял большой манеж для их темноволосого сыночка с голубыми, как небо, глазами. Мальчишке было уже полтора года, и он оказался очень смышленым. Я любила возится с ним, хоть и для вида всегда возмущалась на его родителей. Подхватив на руки заливающегося смехом паренька, я расцеловала его в румяные щечки. – Или сюда, мой богатырь! Твоя крестная так по тебе соскучилась!

– Кстати, Тань, – уже обутый Стас окликнул меня, – а ты не дашь мне ключи от твоей старой квартиры?

Мой взгляд посерьезнел. Улыбка, которая всегда появлялась при виде семьи Филатовых погасла только об одном упоминании об этой квартире. Там я зарыла свое сердце, много раз пыталась продать её, но никто не покупал. Да и я потом решила, что даже если воспоминание и болезненное, оно все равно мне дорого. Я любила Илью и любила наш дом. Ключи я тоже носила всегда с собой, потому что никогда не знала, в какой момент мне захочется снова напомнить себе, что доверие – удел слабых.

– Зачем тебе? – Резко спросила я.

– Я подумал…– Стас замялся, увидев перемену в настроении. Я была из тех подруг, которые никогда не могли скрыть свои эмоции. Открытость и искренность были моими фишками. Впрочем, я, как и наши метеорологи, всегда предупреждала их об опасности.

Дверь за счастливым отцом и мужем закрылась. Пашка игрался с копной моих рыжих волос, корни которых отросли и начал виднеться родной цвет волос. Я пустым взглядом обводила чистую гостиную и чувствовала, что тону. Я не знала, когда дыра в моём сердце затянется, когда воспоминания годовалой давности притупляться, и я снова смогу вдохнуть полной грудью.

Ясения и Стас, как я и думала, не вернулись домой через два часа. Они застряли в романтическом путешествии до полуночи. Я уже спала в обнимку с Пашкой, – их сыном, – когда звук ключа в замочной скважине меня разбудил. Родители моего крестника перешептывались и хихикали в прихожей, и замолчали, лишь когда яркий свет лампы ослепил их. Я напугала хозяев дома своим присутствием в метре от них.

Легкое летнее платье Ясении едва доходило до колен, заметно округлившейся животик выпирал и радовал всех нас. Стас виновато чесал затылок, а моя подруга смущенно улыбалась, перебирая пальцами подол платья.

– Два часа, значит? – Прищурившись, спросила я.

– Прости, Тань, – тихо ответила Сенька. Ее голубые глаза светились счастьем, и я не могла злится на неё. – Просто на улице такая хорошая погода. Июль нас так радует.

– Вы до ночи гуляли, что ли? – Зевнув, спросила я.

– Да, – хмыкнул Стас, проходя мимо меня. Он потрепал меня по плечу. – Спасибо. Как Пашка?

– Уснули с ним под мультик, – ответила я, снимая с вешалки свою сумку. – Я пойду. Мне ещё на другой конец города ехать.

– Постой, – вдруг спохватилась Ясения. – Мы тебе подарок подготовили. – Она копошилась в сумочке и достала оттуда билет. – Держи. Даю тебе неделю отпуска.

– Надеюсь, не за свой счёт? – Посмеялась я, зная, что Лукоянова в девичьи, а нынче Филатова никогда не обижала отпускными своих работников.

Ясения была наследницей гостиничного бизнеса. Ее отец, – Сергей Лукоянов, – владелец сети отелей «Лукояноф». С годами масштабы его бизнеса расширялись, и на момент окончания учебы за границей, под ногами семьи были отели почти во всех крупных городах страны. Так, в Москве два отеля занимали высокие позиции в сфере обслуживания, в Сочи отель всегда пользовался популярностью, и, конечно же, в нашем родном городе был самый знаменитый отель. В Москве и Сочи руководила процессом моя подруга, и когда она вступила в права, я перебралась поближе к ней. На тот момент, они со Стасом только поженились и ждали первенца.

А я наконец отпустила злость и обиду на отца и лучшего друга, который собирался улететь после снятия ограничений во Францию. А произошло это, когда в двери моего отеля, где я работала управляющей, зашел высокий темноволосый парень с медовыми глазами и хитрой улыбкой. Признаюсь, я тогда его невзлюбила. Он был заносчивым и самовлюбленным. Пытался меня уличить в том, что я не на своем месте из-за дружбы с хозяйкой отеля, но я не поддалась на провокации. Я доказала этому парню, что достойна своего места.

Белый седан подмигнул мне фарами, когда я нажала на кнопку зажигания. Я уселась в кожаный салон автомобиля, открыла окна, прекрасно понимая друзей. Погода правда была хорошей. Раньше я любила гулять по набережной с кружечкой кофе из круглосуточной кофейни, вдыхать теплый летний воздух и растворяться в разговорах и любимом голосе.

Я купила себе квартиру в Одинцово, – поближе к аэропорту. Это было правильное решение, – уехать подальше от воспоминаний о больной любви. В центре города каждый угол был пропитан Вороновым. Я каждые выходные летала в родной город к маме, которая осталась одна в квартире. Локация была проигрышной в отношении местоположения отеля, где я работала, но зато там были цены ниже и не нужно было выезжать за четыре часа до вылета из дома.

Рассекая по пустым дорогам, я высунула руку из окна, включила громче любимую песню, и специально выбрала самый долгий путь. На пассажирском сидении покоился билет в Испанию с датой вылета завтра. Я рассмеялась. Мои друзья были сумасшедшими. Об этом говорили их литровые байки в гараже поодаль от многоквартирного дома, говорили их спонтанные решения, которые они принимали в один миг. Они ведь точно так же полгода назад купили билеты себе в Турцию, а в самом Стамбуле присмотрели небольшой домик, по их словам. Правда, когда в начале этого года мы прилетели к ним туда на «новоселье», я обратила внимание, что вместить этот домик мог целый взвод солдат.

– Мы будем сдавать его для съемок. – Тут же стала защищаться Сенечка, когда я поддела её своим замечанием. – Представь, смотришь сериал, а там наш домик.

– И загадят его в миг, – я закатила глаза. Ясения раньше не была склонной к таким покупкам, но, когда бюджет их семьи увеличился втрое, они стали разбрасываться деньгами. Вернее, она. Чем больше давила на плечи подруги власть и ответственность, тем глобальнее были покупки. – Надеюсь, я больше не увижу новых домов?

– Татьяна, – вмешался в разговор Стас, приобнимая за плечи жену, – это была моя мечта. Домик на берегу моря. Не порть идиллию своими скупыми возражениями.

– Да, – моя подруга оживилась. – Стас мечтал о доме на берегу Черного моря, но в Сочи есть наш отель, где мы всегда останавливаемся, и покупать ещё дом там не хотелось.

– Если он вам наскучит, отдайте его просто мне, – отшутилась я, завязывая с этими сопливыми разговорами. Я не выносила больше мечтательных взглядов.

Вспомнив о друзьях, с которыми рассталась буквально несколько минут назад, я улыбнулась. Они были эгоистами, но при этом никогда не обделяли меня деньгами. Ясения чувствовала передо мной вину, я это знала. Она с момента воссоединения со Стасом стала чаще меня навещать, больше радовать и веселить. Может, пять-семь лет назад я её не понимала, но год назад словно оказалась в её шкуре. Мне не было дела до остальных, даже самых близких друзей, пока рядом был Илья. Да и после его ухода я не думала ни о ком, кроме своей боли.

Я неслась по центральной улице, как услышала приближающийся мотоцикл. Рев мотора раздражал, и становился все громче и громче, так, что любимая песня из динамиков была совсем не слышна. Мы остановились на красный сигнал светофора. Я, все так же маяча ладошкой в воздухе, думала о предстоящей поездке в Испанию, подбирала в голове наряды, и вздрогнула, почувствовал прикосновение чужой ладони к своей коже. Повернув голову в сторону нарушителя спокойствия, я вскинула одну бровь. Рядом со мной на внушительном мотоцикле сидел парень. Он держал мою ладонь в своей, где на безымянном пальце блестело кольцо. Кожу пронзило током. Словно я уже чувствовала эти руки.

Прекрасно, Татьяна, ты дожила до того, что к тебе клеются женатики!

Я выдернула его руку, нахмурившись. Парень поднял визор, сверкнув своими черными глазами. Они были такими мне знакомыми, такими родными, что в я ухватилась за его руку, резко дернула на себя, задирая рукав парня. Он нахмурился, балансируя на своем двухколесном транспорте.

Я знала, что искала на коже незнакомого мне человека. Знала, потому что сама оставила этот шрам на его теле. И какое же было мое удивление, когда на месте загрубевшей кожи, я увидела татуировку. И самое шокирующее для меня было то, что я даже помнила её.

Мои глаза поднялись к глазам парня. Удивление сменилось лютой злостью. Злостью преданного и расторопного человека. Я снова взглянула на безымянный палец. Золото блестели при свете уличных фонарей и отражалось в моих глазах. Женился. Так быстро? Это какая-то шутка. Я отбросила его ладонь подальше от себя, подняла стекла в машине, включила громче радио, по которому, как назло играла наша с ним песня, и на желтый сигнал светофора с визгом тронулась с места.

Год. Я не видела его ровно год. А тут вдруг его руки так легко касаются моей кожи?

– Мерзавец, – выплюнула я, сворачивая на ближайшем повороте.

Глава 2.

Полтора года назад. Таня

Я сидела в Лобби бара и пила свой утренний эспрессо. Настроение было отличным. На днях удачно прошли проверки, Ясения выписала всем премию, а меня отправила в отпуск на недельку в солнечный Сочи. Она знала, что я любила этот город, и отказалась управляться в нём лишь только из-за неё.

Был май. Отель заполнен до отвала важными персонами, приезжающими в столицу на конференции и переговоры. Часть из постояльцев были партнерами и клиентами фирмы Стаса. Я все никак не могла свыкнуться с его новой фамилией. Филатовым он стал после ареста его отца, – громкое дело, где участвовали семья Милославских и Лукояновых. Стас не смог смирится с тем, что на нём, как на его отце поставили клеймо вора, от чего он решил взять девичью фамилию матери, и теперь прекрасно жил с этим. Ясения тоже теперь Филатова. Забавно конечно, но девичья фамилия подруги мне нравилась больше.

– Как не приду к тебе в гости, ты вечно пьешь кофе, – я услышала знакомый голос коллеги из соседнего отеля.

Он с кошачьей грацией подкрался за мою спину, протянул свою руку к моей кружке и сделал из неё глоток. Я нахмурилась. Ненавидела, когда кто-то трогал мои вещи.

– Рома, сделай ему кофе, пожалуйста, – попросила я баристу. – И мне новый.

– Совсем забыл, что ты брезгливая, – усмехнулся Илья, запрыгивая на стул рядом со мной.

Его карие глаза с интересом рассматривали меня, пока я нарочито делала вид, что не замечаю этого. По крайней мере я так думала. Воронов принял от баристы кофе, сделал глоток и скривился.

– Он с песком что ли?

– Надеюсь, что в грязной кружке, – тут же отозвалась я. Впрочем, я знала, что именно так мой работник и сделал. Этого парня ненавидели все в этом отеле.

– В моем отеле за такое наказывают, – произнёс Илья, я встретилась с ним взглядом и улыбнулась. В моем отеле ко всем относились с глубочайшим уважением. Естественно, кроме этого гостя.

– Хорошо, что эти отели не принадлежат тебе, – я подмигнула своему «любимому» коллеге, указывая на то, что парню пора спустится с небес на землю.

– Точно, – он сделал ещё один глоток, – они же принадлежат твоей подруге.

Я нахмурилась. Илья меня уже порядком утомил. Каждый наш разговор сводился именно к этому. Он вновь и вновь упоминает о том, что я просто сижу на пригретом местечке.

– Тебе доставляет это удовольствие? – Вспылила я, видя, как его пухлые губы растягивались в улыбке. – Нравится принижать моё достоинство?

– Научись принимать критику и нападки без эмоций. Я же пью свой кофе из грязной кружки и не вякаю.

Я вскинула брови, чувствуя, как закипаю. Этот негодяй решил испортить мне день, не успев он начаться. Так ещё хватает наглости ему советы мне раздавать! Видя, как раскраснелось моё лицо, Воронов не унимался. Он поправил воротник своей футболки-поло цвета морской волны, уложил назад свои волосы и посмотрел на меня таким взглядом, от которого что-то родилось в моем животе. Я продолжала хмурится, ожидая очередную его выходку.

– Татьяна, у тебя лоб маленький, перестань хмурится. Морщинок будет ещё больше.

– Единственная морщинка, которая мне никогда не пойдет, это ты, Воронов, – выплюнула в лицо яд, схватывая с барной стойки свою чашку кофе и выплескивая его на идеально выглаженную футболку парня. Илья тут же вскочил на ноги, выбил из моих рук чашку, которая упала на пол, разбившись в мелкую крошку. Его безумный взгляд карих глаз в миг почернел.

– Ты что творишь, идиотка! – Он рывком сорвал с себя футболку, оголяя торс. В этот момент я поняла, что совершила огромную ошибку.

Илья был прекрасен. Его рельефное тело с загорелой кожи после недавнего отпуска за границей переливалось под солнечными лучами. Я сглотнула, борясь с желанием прикоснутся к нему. На мгновение я даже забыла, какой он негодяй. Заметив мой очарованный взгляд, Воронов самодовольно ухмыльнулся, сделал шаг в мою сторону, тем самым загоняя меня в ловушку между барной стойкой и своим телом. Его дыхание было так близко, что на моей шее появилась испарина. В горле пересохло, я сцепилась ладонями за край стола, затылком чуя, как бармен во все глаза таращился на нас. Илья же не торопился. Он с интересом наблюдал за моей реакцией, вдыхал аромат моих волос, от чего по телу побежали мурашки, и я прокляла теплую погоду за окном. За теплыми кофтами он бы ни за что не заметил этот маленький марафон. Его горячая ладонь легла на мою талию, а лицо приблизилось к моему лицу в опасном расстоянии. Я приоткрыла губы, словно ждала, что он меня сейчас поцелует.

– Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – Жарко прошептал он, едва касаясь своими губами моих.

Я не могла вымолвить ни слова. Наши глаза встретились, и я, клянусь, видела, что он тоже хотел этого.

– Я лучше поцелую жабу, чем тебя, дикарка.

Рассудок быстро встал на место. Я оттолкнула со всей силы этого мерзавца, вытерла в отвращении губы, схватила первый попавшийся предмет под рукой и бросила в парня. Я поняла, что совершила очередную глупость лишь в тот момент, когда раздался лязг ножа, и на пол стали падать капельки крови с его запястья.

– Татьяна Анатольевна! – Крикнул Рома, когда я ухватилась за чертов ножик. Как он оказался на барной стойке, я понятия не имела.

– Ты в своем уме? – Закричал в гневе Воронов, хватая меня за плечо. От силы его пальцев, я сморщилась. Боль пронзала тело, но страха не было. Я переживала. Случившееся оказалось шоком. Мои распахнутые зеленые глаза с блеском от нахлынувших слез уставились на лицо мужчины. Сердце колотилось, как на родео. А губы вторили одно и то же слово.

– Прости, – прошептала я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Я схватила его за здоровую руку и потянула за собой в свой кабинет. Илья не сопротивлялся, но и не упускал возможности вбросить пару едких слов в мой адрес.

– Может мне стоит сказать Ясении, что она дружит с психичкой? Ты же явно не в себе? Тебя случайно папа не бил в детстве?

– Мой отец умер, – отрезала я, и Илья тут же умолк.

Мы зашли в мой кабинет, я отпустила его руку и стала рыться в аптечке. Воронов же улегся на моем диване молочного цвета, положил здоровую руку за голову и созерцал, очевидно, наслаждаясь моим чувством вины. Когда я нашла бинты и перекись, я села на диван рядом с пострадавшим и стала обрабатывать его рану. Илья зашипел, когда влажная ватка коснулась его кожи, и я тут же поспешила подуть, как это делала мне мама в детстве.

– Если бы не доводил меня, – бормотала я себе под нос, – этого бы не случилось.

– Если бы ты не бросалась в меня всем, что придет под руку, тебе бы не пришлось промывать раны тому, кого ты ненавидишь.

– У меня есть причины не любить тебя. – Я отрезала бинт, и увлеченная процедурой, стала немного болтливее обычного.

– Просвети же меня, дикарка.

Я подняла серьёзный взгляд на его лицо. Он был расслабленным, его полуопущенные веки устало наблюдали за моими действиями, а губы изгибались в едва заметной улыбке. Он был чертовски хорош собой. Но заносчивый и высокомерный мужчина, – история не для меня. Мы должны были, как обратная сторона двух магнитов, отталкиваться друг от друга. Я ведь пользовалась всеми приемами, которыми меня пытался уколоть Воронов. Мы были с ним похожи. Но почему-то для меня имел обратный эффект этого эксперимента в физике.

– Как-нибудь в другой раз, – я скопировала его улыбку, затянула потуже узел и поднялась с дивана. Прикосновение ладони Ильи к моей руке заставили меня остановится.

– Когда напьемся в стельку? – Пошутил он. Я улыбнулась и кивнула.

Я и правда могла с ним нормально разговаривать только тогда, когда мы оба пьяные.

Глава 3

Наши дни. Таня

Я проснулась обессиленная. Кофе мне не помогал, энергетики тоже. Часы показывали около двенадцати часов дня. Вылет назначен был на восемь вечера, так что я успевала собрать чемодан и приготовить документы. Я заварила себе очередную ядерную порцию кофе и взглянула в телефон. Пролистав сообщения от подруги и мамы, которая каждый день спрашивала о моём здоровье и присылала фотографии котят от бабушкиной кошки, я зашла в социальные сети.

Я целый год запрещала себе заходить в профиль Ильи, но сегодня пальцы сами вбили его никнейм. Там больше не было наших с ним фотографий, но были те, которые делала я. А ещё был знакомый мне уже мотоцикл. Воронов никогда не увлекался мотоциклами, а тут он активно вел свой блог. Мне нравились байкеры, и я не скрывала этого. Рассказывала и Ясении, которая оказалась той ещё гонщицей, и даже Илье, который все время смотрел на меня с снисхождением. Самой прокатится на мотоцикле мне так и не удалось. Я из тех людей, которые до одури любят опасную технику, но боятся управлять ей.

Но меня заинтересовали не воспоминания. Я увидела то, от чего моё сердце заныло от боли. Он все-таки женился. Он стоял на фотографии рядом с темноволосой девушкой, которая счастливо улыбалась на камеру, демонстрируя всем свое обручальное кольцо. Я знала её, – это была администратор в его отеле. Звали Катя, и она была моложе Ильи на пять лет. Я закрыла глаза. Это все какой-то сон. Нет, правда.

Я зашла в профиль Кати, где увидела множество их совместных фотографий. По-хорошему, мне нужно было просто закрыть соц сети и не открывать их больше, как я делала все это время, но остановится было невозможно. Я фотографию за фотографией смотрела на их счастливые лица. Добралась до первой их совместной фотографии и ухватилась за подоконник, чувствуя, как подкашиваются ноги. На фото Илья спал сном младенца, а Катерина лежала рядом, обнимая так, как обнимала я. Так, как обнимать позволял он только мне. Она была сделана в день нашего разрыва. В день моего рождения. В день, когда он бросил меня, обвинив во лжи. Но лжецом оказался Илья Воронов.

Мне позвонила мама, от чего пришлось смахнуть скатившуюся слезу и ответить. Её голос был все таким же холодным и серьезным, несмотря на то, что за десять лет наши отношения потеплели.

– Таня, как ты?

– Хорошо, – ответила я. – Собираюсь на недельку в Испанию. Филатовы подарили мне билет.

– С чего бы такие дорогие подарки?

– С того, что я нянчилась с их сыном каждую неделю. Иногда даже больше.

– Раньше, когда с тобой нянчились мои подруги, я дарила им бутылку вина.

– Это было раньше. К тому же, мой крестник, вылитый отец и с ним бывает иногда очень трудно.

– Надо котят раздать. Они уже открыли глазки и топить жалко.

– Я поспрашиваю своих здесь.

Я посмотрела в окно. В огромном городе я оказалась одинока. Сердце сжалось от осознания того, что я сейчас там, где больше всего боялась оказаться. Я проживаю каждый день свой самый страшный кошмар. Осталось только одиночество, холодная квартира и много работы. Отпуск уже не радовал так, как минутами ранее.

– Мам, – произнесла я, понимая, что хоть один теплый комочек будет ждать меня с работы. Я хоть кому-то буду нужна. – Оставь мне одного. Я через неделю заберу его.

– В самолет тебя с ним не пустят. И у тебя уже есть Ляс.

– Я приеду на машине.

Мы попрощались. После разговоров с мамой всегда оставался неприятный осадок внутри, и, признаться, я не понимала почему. Все же хорошо.

Уже заканчивалась регистрация, когда я влетела в стены аэропорта. У меня не было багажа, только ручная кладь, от чего вся эта процессия прошла быстрее обычного. Я сидела в салоне самолета около иллюминатора, когда надо мной нависла тень. Я подняла глаза и чертыхнулась.

– И тебе привет, – недовольно отозвался мой попутчик.

– Что ты тут делаешь?

– Лечу в Испанию, как и ты, я думаю. – Илья забросил свою ручную кладь на полку и плюхнулся рядом со мной. От него веяло древесным парфюмом, который я подарила ему на каком-то празднике. Я задержала дыхание. Сидеть рядом с ним было сплошным издевательством. – Как дела?

– Ты сейчас серьезно? – Я шумно захлопнула книгу и оглянулась по сторонам. Катерины нигде не было видно. Это шутка какая-то? Взглянув на его запястье, я заметила татуировку. Это ещё пуще разозлило меня.

– Более чем. Нам пять часов лететь в самолете.

– Надень наушники и послушай музыку. – Я снова открыла книгу и стала читать. Но строчки плавали, а сердце в бешеном ритме давало сигналы, что оно ещё живо.

– Таня, послушай…– Я выставила свою ладонь перед ним. Нет. Никаких разговоров не будет. Особенно, после того, как я увидела сегодня фотографии с его свадьбы. Он за один день меня и предал, и бросил, а это значит, что он меня никогда не любил.

– У тебя после свадьбы со слухом проблемы?

– Я не…– он умолк. Правильно, что ему ещё сказать? Я бросила ему в ноги кость, пусть подавится.

Илья отвернулся. Я нацепила наушники, посмотрела в иллюминатор и не поворачивалась в его сторону, пока между рядами не начали бродить бортпроводники. Они предполагали воду и напитки, и я ощутила острое желание хлебнуть немного шампанского.

– Вода, сок? – Спросила нас девушка лет двадцати пяти. Ее синяя униформа была словно с обложки советских журналов.

– А шампанского нет?

– Тебе же плохо от него будет, – предупредил меня Воронов, в ответ на что получил полный отвращения взгляд. Я не хотела и не собиралась слышать слова заботы от человека, который втоптал меня в грязь.

Бортпроводница мило улыбнулась, налила в фужер немного игристого и протянула в мою сторону, но бокал забрал Илья и залпом выпил. Я нахмурилась. Какого черта позволяет себе этот недоумок?

– Спасибо, – отозвался мужчина, возвращая опустошенную посуду девушке.

– Какого черта, Воронов? – В голосе было столько яда, что я могла убить за считанные секунды.

– Очевидно, ты плохо слышишь, раз собралась выпить. – Он вытянул ноги и улыбнулся, словно мы были давними приятелями. Но он ошибался. Мы были давними врагами, у которых не получилось построить счастливые отношения.

Я насупилась и отвернулась к иллюминатору. Мы взлетали, и на табло светилась рекомендация пристегнуть ремни безопасности. Я послушно это сделала, как и мой невольный спутник. Была оглушающая тишина, если не считать работу двигателя. Я бросила быстрый взгляд на Илью, – мужчина был без кольца. Он выглядел таким же холеным, каким я его помнила. Рубашка поло цвета карамели подчеркивала мускулы, а верхние пуговицы расстегнуты. Волосы, как и раньше, приподняты на макушке, открывая обзор на его широкий лоб. Волевой подбородок, который покрыла легкая небритость. Загорелая кожа блестела даже под приглушенным светом в салоне самолета. Я задержала свой взгляд на ямочке у основания шеи. Когда-то это было любимое место, которого губы касались. Все же вчера он носил кольцо, а сегодня его наличие подтверждает лишь не загорелый ободок на безымянном пальце. Неужели его брак не продержался и года? Этого стоило ожидать, – Илья был худшим мужчиной на всей планете. И как только угораздило меня влюбится в него? В нём не было ничего привлекательного, за исключением внешности и улыбки. Ещё у него была харизма, он этим пользовался. А ещё потрясающее чувство юмора, стойкость характера и умение принимать быстрые решения. Я всегда задавалась вопросом: что такого произошло в его жизни, что теперь даже самые тяжелые решения он принимал легко и без эмоций.

Только когда его острый взгляд карих глаз полоснул по моему лицу, я поняла, что, задумавшись, засмотрелась на него. Он улыбнулся, а я одарила его неприличным жестом. Господи, мне словно пять лет!

– Впрочем, я понимаю в чем дело, – заговорил вдруг он. Я непонимающе взглянула на Воронова, на что он закатил глаза. – Ты не слышала меня?

– А должна?

– Говорят отсутствие секса влияет на женский слух, – я рассмеялась. Извращенный ум Ильи мог додуматься только до этого.

– С чего ты решил, что у меня никого нет? – вскинув одну бровь, обронила я.

– А разве есть? Не уж-то все еще Панов?

– Есть! – Заявила я, поднимая подбородок. – Я сейчас как раз-таки к нему лечу. И при чем тут Дима?

– О-па! – Илья загоготал. Над моей же головой сгущались тучи. Если не Панов, кто же он? – Мужчина корпусом наклонился ко мне, словно мы были подружками сплетницами. В его взгляде появился недобрый огонек, что только поддело меня продолжать лгать.

– Он испанец. Познакомились полгода назад на фиесте. Помнишь, куда однажды нас отправила Ясения?

– Не думал, что ты посещаешь такие места, – клюнул на мою удочку Илья. Я улыбнулась самой милой своей улыбкой.

– Расстаться с тобой – не значит огородить себя от всех радостей жизни, Воронов.

– Итак, он испанец, и что дальше? – Мужчина облизнул губы, а я заставила себя не пялится. Силясь с собственным желанием, я продолжала с вызовом смотреть в песчаный карьер когда-то любимых глаз.

– Что дальше? – я была готова пищать от восторга. На лице появилась мечтательная улыбка, словно вспоминая моё первое знакомство с несуществующим парнем. В противовес моему счастью я видела кислую мину напротив. – Мы много бродили по Барселоне, купались и в последний день моего отдыха решились на отчаянный шаг. Знаешь, как это бывает, когда вы оба без ума друг от друга?

– Как мы? – Вырвалось у него, и моя улыбка спала с лица. Я вспомнила наши первые дни, и к горлу стал подниматься ком. Было до сих пор больно вспоминать те сладкие дни любви и страсти с Вороновым.

– Даже лучше.

– Впрочем, – он не сдержал судорожный вздох, – другого я и не ожидал. Не удивлюсь, если ты бросила Панова, наигравшись.

Остальные четыре часа мы летели молча. Мне казалось, что моя ложь задела его. Да, и последняя брошенная мне фраза застряла в голове. Что он имел в виду? Взглянув на его безучастное лицо, я ощутила укол жалости. Хотя я зря жалела мужчину. Он меня предал без зазрения совести, женился на своей же работнице, а теперь выспрашивал меня о личной жизни, будто бы это его волновало. Его не должна волновать моя жизнь, как и меня не должна волновать его. Но меня волновала. Так сильно, что хотелось схватить его за грудки и спросить за всё.

Солнечная Барселона встречала нас палящим солнцем и широкими улыбками персонала. Мне нужно было поскорее отделаться от бывшего парня, потому что дышать рядом с ним, слышать аромат его парфюма, а что ещё хуже, – различать его запах тела, который до сих пор приходил мне по ночам, – чувствовать его присутствие рядом, это тоже самое, что стоять на паперти. Я схватила свою ручную кладь, и, буквально первая, вышла из самолета. Илья шел за мной, чуть ли не наступая на пятки.

– Разве он не должен тебя встречать? – Раздался позади меня ехидный голосок Ильи. Я замерла. Он все ещё тут?

– Он занятой человек, – развернувшись к нему, ответила я. Голос звучал беззаботно, несмотря на то, что внутри тело трепетало от напряжения. – И вообще, Лукас ждёт меня уже в отеле.

– Что ж, – безразличным тоном отозвался Илья. В одной его руке была зажата сумка, а другая пряталась в кармане. Он высунул руку из кармана и провел ладонью по волосам. Я увидела, как что-то блеснуло на запястье. Меня ударило током. Это были наши идиотские парные браслеты. Свой я хранила в кошельке и всякий раз, как доставала банковскую карту, натыкалась на него. Выкинуть не поднялась рука. Мой острый взгляд зеленых глаз полоснул по нему. Я сделала шаг навстречу мужчине, схватила его за запястье и сорвала браслет с руки. Он не имел права носить его.

– Что ты делаешь? – Возмутился Воронов, хватая меня в ответ за руку.

– Ты не имеешь права носить его! – Заявила я, засовывая его браслет в карман своих джинсовых шорт цвета асфальта.

– Это не твое дело, – прошипел он, все еще удерживая меня, – Верни.

– Это прошлое, так оставь его в прошлом. Как меня оставил.

Илья возвел глаза к потолку, на мгновение прикрыв веки. Его грудь тяжело вздымалась, губы были вытянуты в тонкую линию. Он хотел показать, что ему плохо? Отнюдь. Он снова смеялся надо мной.

– Верни.

– Знаешь, Воронов, а мне вот интересно… – я склонила голову набок, изучая его вымученное выражение лица. Его безразличие и ирония дали тренеру. – твоя жена не спрашивала, зачем ты носишь такой идиотский браслет? Что означает татуировка на твоем запястье?

– Она уважает мои границы, – снова уколол меня мужчина, и я застыла.

– О каких границах речь? – Усмехнулась я, прекрасно понимая, о чем он говорит. Я никогда не считалась с его личными границами. Я всегда была запредельно близко, всегда мешала ему, но раньше это никогда не злило Воронова. Он посмеивался надо мной, а после наказывал так, что хотелось злить его снова и снова. – Я не собираюсь возвращать такие вещи тому, кто изменил мне в мой собственный день рождения.

Илья грубо схватил меня другой рукой за плечо, с грохотом роняя сумку на пол. Прохожие косо смотрели на нас, но моего бывшего возлюбленного это мало волновало. Его карие глаза превратились в черную бездну. Я задела его за живое, и, очевидно, сейчас польется новая волна обвинений. Он был тем человеком, который никогда не признает свою вину. Я ему не уступала. В конце концов были были половинами одной вселенной. Он злился на меня, беспокоился , но поступал точно так же. Война взглядов и тяжелого дыхания. Ладонь в кармане до боли сжимала его браслет, а сердце колотилось так, словно я была на гонках.

– Что ты несешь? – злился он, готовый раздавить моё тело в своих руках. – Винишь меня в том, что я тебя бросил в день рождения? А как ты со мной поступила?

Меня застряло. Я высвободилась из его хватки, развернулась в сторону выхода, чувствуя, как слеза всё-таки скатилась по моей щеке. Но уйти далеко не смогла. Боль была невыносимой, и мне захотелось, чтобы ему было так же больно, как и мне. Я задыхалась. Воспоминания лавиной обрушились на меня, я вспомнила, как на четвереньках ползла вслед за ним к входной двери нашей квартиры, как умоляла её поступать со мной так жестоко, как я унизилась перед ним и собой. Я не заслуживала таких обвинений.

Я снова приблизилась к нему, схватила его за шею и поцеловала. Зло и горько. Слёзы подсолили яростный танец губ. Илья сжал меня в своих объятиях, и когда уже заканчивался воздух в моих легких, я отстранилась, туманным взглядом нашла глаза, которые до сих пор были любимыми. Он стоял потерянный, но звонкая пощечина его отрезвила. Черные, как пропасть, глаза округлились, губы оставались приоткрытыми и его горячее дыхание обжигало мое лицо.

– Больно? – Прошептала я, видя, как отскочивший на шаг мужчина прижимал ладонь к красной щеке. – Это чтобы бы помнил, что бывает, когда целуешь другую женщину.

Я ушла. Ушла не оборачиваясь, чувствуя, как острый взгляд любимых карих глаз прожигали во мне дыру. Слёзы перестали течь, но ноги не слушались. Я силой заставила себя выйти из здания аэропорта, сесть в такси и умчаться в сторону отеля.

Илья был моим даром и наказанием. Я никогда не доверяла мужчинам, но ему доверилась. Ошиблась. И увидев сегодня его снова, только убедилась в том, что никому нельзя доверять. Мужчины способны затуманить разум женщины, подчинять своей воле и даже любить, пока им это интересно. Говорят, что женщины хорошие актрисы. Но тот, кто это говорит, забывает, что мужчины не хуже играют роли. В конце концов, их всех воспитывали женщины.

– Это не повторится, – сказала я себе, вглядываясь в яркие двухэтажные дома и бесконечный поток машин. Слез не было, но я отчетливо ощущала знакомую уже мне пустоту в душе. – Здесь полно отелей. Больше мы не встретимся.

Глава 4.

Полтора года назад. Таня

Я настежь распахнула окно на кухне, чувствуя, как легкий теплый воздух ворвался в мой дом. Больше всего на свете я любила лето. Чайки летали над землей, прикрикивая, зеленые листья трепетали от ласк ветра, а я улыбалась яркому солнышку, которое беспрестанно грело моё бледное лицо.

Была суббота, и я должна была лететь к маме в Нижний Новгород, как делала это каждые выходные, но у Ясении снова были свои планы. Она улетела ещё с утра в Сочи на собрание директоров. Но, так как я знаю, что в компании Лукояновых директорами были только Сергей и Ясения, то есть, отец и дочь, провести меня у подруги не удалось, – Ясения улетала отдохнуть от работы. Моя догадка подтвердилась, когда с утра на телефон поступил звонок от друга. Стас начал говорить издалека, на что получил одну из моих фирменных фразочек в ответ.

– Поцелуй меня в затылок, Милославский.

На той стороне трубки послышалось гневное пыхтение. Он ненавидел фамилию отца, и услышав её в очередной раз из моих уст, насупился.

– Я Филатов, Рыбакова, запомни уже это.

– Я помню. – Ответила я, гремя чашками. Я собиралась навести себе очередной крепкий кофе, потому что моя голова совсем не хотела просыпаться. – Что ты хочешь?

– Не посидишь с Пашей? Мы с Ясенией вернемся завтра днем.

– Вот зачем было рожать ребёнка, если у вас постоянно какие-то дела? – Вспылила я. – Я к маме собиралась.

– Танечка, ты же крестная Паши. Что я скажу ему, когда он вырастит? Что его любимая Танюша не любит его?

– С козырей пошел? – Усмехнулась я. – Хорошо. Я через час приеду. – Я отключилась. – Даже не знаю, радоваться мне или грустить, что этот ребенок любит только меня.

Я позвонила маме и предупредила, что не смогу приехать. Мне показалось, что мой отказ даже обрадовал её, – она слишком яростно пыталась меня успокоить. Впрочем, может, я уже успела наскучить ей своими визитами. Но я не могла иначе. Были времена, когда я ненавидела её, боялась и таила огромную обиду на женщину, давшую мне жизнь. Но с моментом взросления я стала её понимать. Мы сблизились, и, когда мне пришлось померять дислокацию, я стала сильно скучать по своему дому.

Я приехала через два часа. Мой мозг все никак не мог привыкнуть к тому, что этот город куда более проблемный в плане пробок и дорог. Из самого дальнего спального района в своем родном городе до центра я добиралась даже меньше, чем за час. В Москве же мне нужно прибавлять к своему пути ещё, как минимум, минут сорок.

Стас отворил мне дверь квартиры, запустил внутрь и лучезарно улыбнулся. Из гостиной послышался детский визг, когда я побрела на звук, то разглядела беззубую улыбку крестника.

– Та-та! – Он ткнул пальцем в мою сторону, и я растаяла. Мне даже льстило, что первым его словом было моё имя.

– Мы тебя ждали, – нежно отозвался Милославский. Он поднял на руки мальца, взъерошил ему волосы и громко чмокнул в розовую щеку.

Я смотрела на друга и удивлялась. Он не был похож на мужчину, который менял бы подгузники ребенку, который завязала бы шнурки своей беременной жене, но Стас это делал. Во время беременности Ясении он взвалил на себя все обязанности по дому, успевая при этом руководить фирмой. Кстати, его фирма была создана всего лишь с одного приложения для поиска услуг. Парни додумались соединить и рестораны, и отели, и доставки в одном приложении, которое, как горячие пирожки разлетелось по всему интернету. С ними уже сотрудничали крупные организации, чем только подкрепляли авторитет Филатов Групп.

– Никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким милым, – произнесла я и увидела рожицу друга. Мне это насмешило.

– Я посмотрю на тебя, Рыбакова, когда ты родишь первенца. – Он по-доброму щелкнул меня по носу, на что я клацнула зубами. Пашка повторил за мной и рассмеялся.

Я переняла ребёнка в свои руки и пошла на кухню. Отец крестница брел за мной. Усадив на детский стул моего любимца в этой семье, я включила кофе машину и снова стала заваривать себе кофе.

Квартира Филатовых занимала практически весь этаж, – это был элитный жилой комплекс, где дома состояли всего из пяти этажей и одного подъезда. Моя квартира в Одинцово в тридцать девять квадратных метров казалась здесь одной комнатой. Кухня была большая. Здесь вполне можно было устраивать танцевальные конкурсы. Лебединое озеро, танго, брейк-данс… Обставляли хозяева квартиру просто, без лишней роскоши. Большое окно на кухне украшал цветок с большими зелеными листьями в форме капель песчаного цвета в керамическом горшке. Вместо привычной мне тюли были тканевые жалюзи. Двухдверный холодильник, обеденный стол на шесть человек со стеклянной поверхностью, гарнитур кухонный от окна до самого выхода. Много бытовой техники и детских принадлежностей.

– Чтобы родить первенца, – продолжила я наш диалог, забирая свою дымящуюся кружку из кофе машины, – нужно с начала найти ему отца.

– Как будто для тебя это может быть проблемой, – хмыкнул Стас, забирая свой паспорт из шкатулки на холодильнике. – Димка за тобой уже второй год ухаживает.

– Твой Панов тот еще бабник, – я закатила глаза.

Дима был смешной и симпатичный мужчина, но в молодом возрасте он был пухленьким парнем. В институте девушки ему отказывали, а когда он накачал себе гору мышц, да еще и преуспел в бизнесе, девчонки сами стали вешаться ему на шею. А Панов и не терялся, – утешал и ласкал практически каждую. Меня он вообще усыпал цветами, подарками и нескончаемыми звонками. И все это началось практически с первой нашей встречи.

Я не могла сказать, мне не нравился друг Стаса. Да, признаюсь, он был видным мужчиной, но ему не хватало серьезности. Я, хоть и не хотела этого, частенько останавливала свой взгляд на его карих глазах. Улыбалась и смеялась, когда он, словно шут гороховый, вытворял что-нибудь не свойственное директору Филатов Групп.

Мы познакомились на вечеринке в честь открытия второго отеля в Москве. Я пришла тогда вместе с Ясенией, которая только-только возобновила свои жаркие отношения со Стасом. Я была счастлива за них, и примчалась в Москву, как только появилась такая возможность. Дима был громким мужчиной, душой компании. Он сумел отвлечь мой бренный разум от мыслей, что я насовсем рассталась с одним из своих хороших друзей.

– Вот скажи мне, Каштаночка, – привалился корпусом на фуршетный стол Панов, кивая в сторону целующейся пары друзей. – Они когда-нибудь отлипают друг от друга?

– Отлипли однажды, – ответила я, чувствуя себя третьей лишней, взглянув всего единожды на их любовь. Я сделала глоток шампанского, – пять лет слушала, какой Стас говнюк.

– О, – протянул Дима. – Так ты, получается не только моя землячка, но и подруга по несчастью.

– В смысле?

– Этот бедолага пять лет мне мозг съедал своими страданиями, а потом мыслями о том, что он все равно её добьется. У него уже крыша ехала.

– Зато сейчас все на своих местах, – улыбнулась я. Воспоминания о том, как я была в центре конфликта так же свежи, как и пятилетние чувства Сенечки. – Они счастливы, они этого заслужили.

– Грустная ты, Каштаночка, – поджал губы Панов, забирая у официанта ещё один бокал с шампанским. – Улыбаешься, а глаза травой осенней отзываются.

– Не всем же сиять своей широкой улыбкой, – мой взгляд исподлобья полоснул по собеседнику, на что он только шире улыбнулся. Черный смокинг с атласным воротником, распахнутым и открывающим вид на его белоснежную рубашку и бабочку, создавали вид важного и влиятельного человека. Я даже так и подумала, как впервые его увидела несколькими часами ранее, но стоило этому мужчине открыть рот, так весь образ рассыпался. Передо мной стоял сорванец, который только что стащил из продуктового магазина жвачку по рублю. – К чему такие вопросы?

– Можешь не говорить, – пожал плечами Дима. – Как насчет того, чтобы напиться и веселится весь вечер?

– Ты уже пьян, – заметила я. – Но я не против.

Стас стоял по центру своей кухни, махал паспортом у лица и с усмешкой наблюдал за мной. Он уже давно заметил мою тягу к кофеину. Я пила горький черный кофе, корчила рожицы крестнику, на что тот не уступал мне.

– Это какая кружка по счету? – Спросил друг, не сводя с меня взгляда.

– Вторая, – ответила я. Друг мне не поверил. И правильно. Это была уже третья или четвертая кружка кофе. Я давно потеряла им счет.

– У тебя скоро сердце не выдержит. – Буркнул Стас. – Смотри, в холодильнике все есть, где вещи, игрушки и подгузники ты знаешь.

– Вот у меня вопрос, – задумалась я, глядя на любимого мальчика, – почему с вашим ребенком сижу я? Где Роза и твоя мама?

– Роза Михайловна в Нижнем, – ответил Милославский, – а мама с Ильдаром сейчас путешествуют по миру.

– Счастливые, – вздохнула я. – Ладно, лети уже навстречу к своей голубоглазой девушке.

– Я рад, что однажды подружился с тобой, Рыбакова. – Стас по-отечески обнял меня за плечи. – Еще мужика тебе найдем достойного, и я вообще счастлив буду.

– Клеить сам будешь? – Пожурила я.

– Для тебя? – Его черная бровь взлетела вверх. Я усмехнулась. – На «момент» приклею.

Стас уехал. Я осталась наедине со взрывной смесью Лукояновой и Милославского. Пашка был бунтарем, но очень ранимым. Я наблюдала за его игрой и умилялась. Ему было полгода, но мне казалось, что в его глазах уже пронеслась вся жизнь. Впрочем, ребенок, рожденный от такой безумной любви, не имел права быть бестолковым.

Время был полдень, а это значило, что малышу нужно было ложиться спать на дневной сон. Мальчишка широко улыбнулся мне, я улыбнулась в ответ.

– Пойдём гулять, бандит? – спросила я ребёнка, приблизившись близко к его личику. Он схватил ладошками моё лицо и потрепал пальчиками по щеке. Я оставила невесомый поцелуй на его бархатной коже.

Мы прогуливались по парку. В обустроенном для прогулок с колясками месте, где по обе стороны от дорожки расстилались череда деревьев, я здоровалась уже со знакомыми мамочками. Все наши разговоры сводились к подгузникам, высоким ценам на детскую еду в магазинах и детских какашках. Я была далека от этого, и старалась вежливо ретироваться подальше от них. Пашка в коляске сладко спал, посасывая большой палец. Соска его валялась где-то рядом с головой, любимая игрушка динозаврика в руках. Я накрыла сеткой коляску, чтобы злые насекомые не нарушили его чуткий сон, а я могла насладится свежим воздухом и тишиной. Работая в отеле, где наперебой и на разных языках слышаться разговоры, шелест листьев и дыхание ребёнка – терапия в выходной день. И как бы я не возмущалась, я любила проводить время с Пашей.

Я присела на лавочку в тени под небольшим деревом. Достала из детской сумки книгу, в надежде почитать пару страниц. Но мне не удалось прочесть и строчки. В нашу с крестником сторону неспешными шагами плыла пара, завидев которых, мне захотелось закричать от гнева.

– Какого черта?! – прошипела я, видя отца, гуляющего за руку с какой-то женщиной.

Отец увидел меня не сразу. Но когда точно такие же зеленые глаза заметили знакомую фигуру на лавочке, на его лице отразилось изумление. Очевидно, Анатолий не ожидал встретить свою старшую дочь в компании маленького ребёнка. Сомнений не было, что мой папа сейчас начнет осыпать меня своими вопросами. Но что хуже, – с другой стороны шел Илья Воронов, который тоже увидел меня с коляской и направлялся в мою сторону. Он выкрикнул моё имя, – мы с отцом одновременно повернули голову в сторону мужчины. На его лице все так же отображалось удивление, а мое же, – полное отчаяние.

Я готова была провалится сквозь землю. Ветер, как назло, усилился, и Пашка начал хныкать. Я тихонько раскачивала коляску, шепча песенку и, чувствуя, как от боли и злости начали гореть глаза и легкие. Папа приблизился ко мне на метр. Женщина посмотрела непонимающим взглядом на спутника, а после на меня.

– Привет, – сглотнув, подал голос отец.

– Привет.

Анатолий Рыбаков выглядел так, как и пятнадцать лет назад. Все та же фигура, тот же излюбленный им вельветовый пиджак. Я даже помнила, что мужчина не любил отрывать заплатки с бирок, потому что имел свойство срывать вещь вместе с пуговицами. На ногах уже немного потасканные ботинки из крокодильей кожи, джинсы похожие на варенку и портмоне, которое он всегда держал в правой руке. Единственное, что в нём изменилось, это проседь, покрывшая голову. Раньше у него были жгучие каштановые волосы, немного длинные по мужским меркам, волосы, которые удлиняли его лицо.

– Лида, познакомься, это Татьяна – моя дочка. Таня, это Лидия.

– Твоя очередная жена? – Выплюнула я, видя, как вытягивается лицо его женщины. Отец нахмурился. Удивительно, что он все ещё ожидал хорошего отношения к себе, после того, как бросил меня и маму.

– Ты… – он замялся, бросая короткие взгляды на коляску. Слева от меня замер Воронов. Он слышал наш разговор с отцом. – Это твой ребенок?

– Если бы ты не бросил нас, ты бы знал, мой это ребенок или нет, – я не могла сдерживать себя. Я была в бешенстве. Взглянул влево, я заметила растерянность во взгляде Ильи. Я улыбнулась ему, чем больше ввела в ступор. Улыбки и Илья Воронов были несовместимые вещи. Самое большее, что мог получить от меня мой недалекий коллега, это едкая похвала. Мы были конкурентами, а не друзьями. Поднялась с лавочки, бросая ещё один взгляд на отца. – А вот и наш папочка, – ласково пропела я, поворачивая коляску в сторону своего недруга. – Как ты оказался в Москве? – Спросила я отца.

– Приехал на выходные, – растерянно ответил он, следуя за мной по пятам. – Это твой муж?

– Да, папа, – я скривилась, назвав его таким званием. Он не заслуживал носить его. Я приблизилась к лицу Воронова, поцеловала его в щеку, взглядом умоляя подыграть мне. – Илья – мой муж. А Пашка – наш сын. Если я удовлетворила твое любопытство, то, пожалуй, закончим нашу беседу.

Я взяла за руку своего псевдо-мужа и повела его в противоположную сторону от папы. Воронов был молчаливым и смог заговорит только тогда, когда мы ушли на другую улицу, ведущую к дому Филатовых. На лице у него в этот момент не было эмоций, и мне стоило только гадать, что творилось сейчас в его пустой голове.

– Что это было? – Тихо спросил он, проверяя почву. Меня потряхивало. Я сделала глубокий вдох, смахивая слезу с щеки и обернулась на коллегу.

– Встреча с любимым отцом, – ответила я. – Спасибо, что подыграл.

– Да я просто оторопел. Ты же говорила, что он умер. – смущенно произнёс он, почесывая затылок. – У вас не самые лучшие отношения?

– Это не имеет никакого значения, Воронов. – Мы приблизились к подъезду Ясении. Пашка в коляске стал недовольно хныкать, что означало о конце прогулки. – Как ты сам тут оказался?

– Ясения позвонила и попросила найти тебя. Сказала, что дозвонится не может.

– Как? – Я начала хлопать ладонями по бедрам, а после полезла в сумку, – телефона нигде не было. – Черт! Забыла в квартире. Она, наверное, с ума сходит.

– Да, – подтвердил Илья. – И, так как из всех ваших знакомых у тебя здесь только я, то она набрала мой номер.

– Стас мог позвонить Диме, – вспомнив утренний разговор, бросила я. – И тебе бы не пришлось тащится сюда.

– И чем же я плох? – Фыркнул он, помогая мне поднять коляску на крыльцо дома.

– Ты ещё спрашиваешь? – Моя усмешка немного задела Илью. Он отпустил коляску, подошел ко мне на шаг ближе, всматриваясь своими карими глазами в мои зеленые. – Что?

– Ничего, – он пожал плечами. – Я просто не могу понять тебя, Рыбакова. Ты едкая зараза, но тебя так трудно выбросить из головы.

– Неужели? – Сердце заколотилось. Я сжала ручку коляски так сильно, что пластик заскрипел. – Если я такая зараза, зачем ты примчался сюда по первому зову?

– Не забывай, – усмешка проскользнула на лице мужчины. По глазам было видно, что на языке крутилось что-то другое, но ответил он лишь это- Ясения Сергеевна наш начальник, и я не мог ослушаться её.

– Совсем забыла, – я изобразила досаду. Но на самом деле я ждала другого ответа. – Ты же любишь выслуживаться, не так ли?

– Не всем с легкой руки предлагают хорошие вакантные места, дорогуша. – Илья приблизился к моему лицу. – Да и твой драгоценный Дима вряд ли бросит все свои дела и примчится к тебе. В отличие от меня.

Я почувствовала, как он вдыхает аромат моих духов. В голове кричали его слова. Что он делал со мной? Ей богу, я чуть не взвизгнула, почувствовав его сухие губы на своем оголенном плече. Но он не целовал меня, – Воронов, улыбнувшись, укусил меня за плечо. Я вскрикнула, умудрившись разбудить Пашку окончательно. Взлетела ладонь и соприкоснулась в ударе с его затылком. Злые черти Воронова встретились с моими в очередном бое.

– Что ты творишь? – Рявкнула я, потирая укутанное место. – Совсем слетел с катушек?

– Этому есть научное объяснение, Рыбакова. Если бы ты была более сообразительной, то не стала бы лупить меня.

– Возвращайся-ка в отель, и не появляйся на моих глазах, Воронов. Не хочу заразится твоим бешенством.

– Уверен, прочувствовав на себе моё бешен во, ты бы попросила добавки.

Илья рассмеялся, но все же ушел. Я растерянная стояла на крыльце, чувствуя холод на месте укуса. Мне хотелось смеяться. Малыш рыдал, оголодавши. Я, кажется, тоже почувствовала голод в его присутствии.

У нас с Вороновым были странные отношения, и чем дольше я находилась с ним наедине, тем сильнее чувствовала свое к нему влечение. С ним всегда была битва разума и желания. И такие его выходки только сильнее заставляли распалять желание в теле. Илья же словно не чувствовал всего этого. Он свободно флиртовал со мной, с администратором Катей, с девушками на ужинах, которые продолжали устраивать семья Ясении. Меня это не злило, но я подмечала всех красоток, которым он подарил улыбку, танец или просто милую беседу. Я наблюдала за ним и злилась. Сама не понимала даже почему.

Глава 5.

Наши дни. Таня

Я вошла в отель. Это было высотное здание в стиле модерн. Панорамные окна впускали лучи палящего солнца, которые создавали забавные блики на мраморном полу. Я привыкла находится в отелях, – это была моя работа, – но здесь все казалось чужим. Я прекрасно знала, как работает гостиничный бизнес, но здесь я растерялась. Возможно, имела место быть встреча с больным прошлым.

Полукруглая длинная стойка администратора, за которой работало две девушки лет двадцати, стояла прямо посреди фойе. Одна из них, миловидная невысокая шатенка, мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как больно ногти впиваются в ручку сумки. Эта девушка была очень похожа на ту самую Катю. Сердце зашло, и я молилась Богу, чтобы не выместить всю свою злость на ней.

– Добро пожаловать в Фиеста, – поприветствовала противная версия Кати. Единственное отличие в этой девушки я нашла в глазах. У Кати они были цвета неба, а у этой карие. Напоминали рыхлую землю в сезон засухи. – Чем могу вам помочь?

– У меня забронирован номер на имя Рыбакова Татьяна, – деловито отозвалась я. Девушка кивнула и стала набирать мои инициалы в программе. Спустя несколько секунд она достала ключ-карту и поспешила проводить меня до дверей.

Когда я вошла в номер, то не смогла сдержать свист восторга. Он напоминал мне президентский люкс в Сочи. Я помню, как однажды побывала там. Правда, обстоятельства были не самыми радужными. Этот номер был огромным и разделенным на две комнаты. В одной из них было подобие гостиной с кожаным диваном и креслом, а так же телевизором больше, чем в моей квартире в Одинцово. Хотя у меня дома был не маленький телевизор. Вторая комната была спальней. Большая двуспальная кровать с шелковыми серыми простынями так и манила меня убрать в её объятия. Все было в серых оттенках, местами виднелся цвет досок, покрытых лаком. Запах стоял волшебный, – словно до меня здесь жил создатель парфюмерного магазина. Пахло розами, амбра и чем-то терпким и знакомым.

В номере был выход на балкон. Бросив у дверей свой чемодан, я вышла. Металлические перила со стеклянным ограждением, которые мне доходили до груди, бежевая мраморная плитка и небольшой столик с двумя стульями. Я вдыхала тропический воздух, чувствуя, как начинали пушится мои волосы. Климат здесь был особенный, много влаги. Интересно было узнать, в каком отеле остановился Илья. Наверняка на уровень ниже. Это глупое превосходство грело душу. Я даже самой себе пыталась домазать что-то. В нос ударил знакомый аромат парфюма, и я застыла. Помяни черта, и он появится. Неужели он здесь?

Наклонившись вниз, как можно больше, на сколько позволяли перила, я стала выглядывать знакомое лицо. На балконе никого не было ни слева от меня, ни справа. Подо мной пила вино пожилая пара и разговаривала на немецком языке. Возможно, это просто игры моего разума. Пора бы забыть это недоразумение.

Я всё-таки рухнула звездочкой на кровать. Мягкая подушка клонила в сон, но разум противился этому, несмотря на то, что тело было очень даже надо отдохнуть. Я почувствовала уплотнение в кармане брюк и сунула туда руку. Мне пришлось три раза зажмурится, чтобы не выругаться. Отобранный браслет Воронова мирно прожигал дыру в моём кармане. Чернов негодяй! Нигде нет от него покоя!

Сжимая от злости подушку, я не заметила, как уснула в той же одежде, в которой прилетела в Барселону.

На часах было чуть больше полудня. Неподалеку от отеля располагался приличный пляж, где народу, как я помню по прошлому визиту, было немного. Недолго думая, я оторвала свою голову от подушки и принялась наряжаться навстречу к соленому морю.

Для первого плаванья я выбрала чёрное бикини, которое могло прикрыть только темные кружочки на груди и интимное место. Взяла с собой накидку белого цвета, шляпку с большими полями, которую я просто обожала, потому что была она удобной. Схватила пляжную сумку и гордой походкой вышла из номера. Настроение было боевое, несмотря на то, что ночью мне опять снились кошмары. Один единственный мой главный кошмар, – Илья Александрович Воронов.

Одновременно со мной хлопнула соседняя дверь. Я оглянулась. Высокий широкоплечий смуглый мужчина обернулся одновременно со мной. Я улыбнулась. Он был привлекательным. Его белая рубашка и белые брюки казались ярче на фоне загорелой кожи. Я бросила взгляд на его правую ладонь, – кольца не было. Значит, не женат.

– Привет, – произнёс он по-испански. Я нахмурилась. Испанский язык я знала плохо.

– Привет, – ответила ему на английском. Мужчина на вид лет тридцати облокотился плечом на стену и скрестил ноги, отрывая вид на его такие же белоснежные ботинки.

– На пляж? – Спросил он уже на английском языке. Очевидно, мужчина понял, что я не сильна в лингвистике.

– Да, хочу проведать обстановку.

Большие ясные глаза цвета горького шоколада, волевой подбородок и пухлые чувственные губы, которые растянулись в широкой улыбке. Он был милым. Взгляд его с интересом рассматривал свою новую соседку.

– Я тоже на пляж. Как тебя зовут?

– Татьяна, – я протянула ему ладонь для рукопожатия, но жест мужчины меня удивил. Он перевернул её тыльной стороной к верху и коснулся своими пухлыми губами кожи. Я была удивлена и польщена одновременно.

– А я Лукас, – я ахнула, и скрыла свое удивление за улыбкой.

Вот так совпадение!

– Очень приятно.

– У тебя интересное имя, откуда ты?

– Я русская, – ответила я, подходя ближе к Лукасу. Его острые карие глаза прошлись по моему телу, и я невольно сжалась. Для первого похода на пляж нужно было выбрать что-то менее вызывающее.

– Сегодня вечером на пляже будет белая вечеринка, твой наряд вполне подходит. Не хочешь сходить?

Мы развернулись в сторону лифта. Я была на голову ниже мужчины, но чувствовала себя вполне комфортно. Лукас взял мою сумку в свои руки, и мне пришлось запахнуться, обнимая себя за талию, чтобы скрыть легкое волнение.

– А что за вечеринка?

Лукас нажал на кнопку лифта и обернулся ко мне. Его вид был доброжелательным, он открыто улыбался мне, и мне не под силу было игнорировать свое желание ответить тем же.

– Одна из многих вечеринок на пляже. – Пожал плечами мужчина. Прозвенел лифт, отворились двери, и мы вошли внутрь. Я облокотиться на перила, обращая все свое внимание на нового друга. – Это же Барселона, детка. – То, как произнёс эту фразу Лукас, заставило меня рассмеяться.

– Ты забавный, – отозвалась я.

– Обычно меня задаривают комплиментами другого характера, – мужчина подмигнул.

– Да? Интересно узнать. – Я вскинула свою бровь. Лукас щелкнул меня костяшкой пальца по кончику носа.

– Например, горячий. Ещё неповторимый, брутальный, привлекательный, сексуальный…

Я снова залилась смехом и выставила ладони перед ним, забывая о своем откровенном наряде. Глаза мужчины упали на декольте, и я тут же запахнулась.

– Я поняла, – прокашлявшись, выдавила из себя я. Смущение закрасило бледные щеки румянцем.

– Не стесняйся своей красоты, Таня. – Добрый взгляд уперся в моё лицо. – Ты в Испании, в конце концов. На пляже девушки совсем не стесняются. У нас это не принято.

– Предлагаешь, мне тоже снять верх? – Хмыкнула я.

– Прямо так? В первую же встречу? – Мужчина приложил руку к груди, словно я его ранила своим ответом. Потом его губы растянулись в хищной улыбке.

Лукас ДеКарло умел располагать к себе людей. Он невзначай прикасался к волосам или плечу, но делал это беззлобно и без лишнего подтекста. И я была рада найти себе друга, который позволил бы мне позабыть об одной сплошной черной полосе. Мы хохотали до того момента, как не приехали на первый этаж. Двери лифта распахнулись, и я встретилась со злым взглядом карих глаз. Моя смешинка пропала, улыбка тоже. Лукас смотрел на меня и Илью, продолжая рассказывать о том, на каких мероприятиях он побывал за последние три дня. Заметив мою враждебность, мой спутник вопросительно изогнул бровь и коснулся плеча.

– Что-то не так, Таня? Почему мы не выходим?

– Прости, милый, – я под пристальным взором Воронова, взяла за руку Лукаса и провела мимо него. Лукас чуть толкнул стоявшего истуканом Илью.

Значит, аромат его парфюма на балконе не было плодом моего воображения. Воронов жил в моем отеле. Кровь схлынула с лица, а ладонь крепко цеплялась на руку нового знакомого.

– Прости, парень, – бросил фразу на английском друг. Илья стоял потерянный. Я лопатками чувствовала любимые глаза, которые сейчас прожигали во мне дыру. Но вместо чувства вины, я сейчас ликовала. Как же удачно мне попался в коридоре отеля Лукас.

Выкуси, Воронов.

Мы неспешным шагом брели к пляжу. Лукас оказался приятным собеседником. Мы много болтали, и я узнала, что он родом из Лериды. Он окончил институт искусств в Мадриде. Лукас оказался превосходным ландшафтным дизайнером. Ему предложили работу в Барселоне, и вот он уже третий месяц работает над садом отелей города. В Фиесте он всего неделю и пробудет ещё столько же. Скоро его работа будет здесь окончена, и его ждёт новый отель в другом районе Барселоны. Я была восхищена. В ответ рассказала о своей работе, и о том, что меня буквально выгнали в отпуск.

– Ты должна радоваться, что прилетела сюда, – ставя мою сумку на шезлонг отозвался Лукас. Он снял свою рубашку, и его мышцы соблазнительно заиграли на загорелой коже. Я сглотнула. Мужчины у меня не было год. Я не могла позволить кому-то другому прикасаться ко мне. Мои губы до сих пор помнили этот больной поцелуй с Вороновым, и тело ожило в секунды.

– Я бы радовалась, – стараясь сделать непринужденный вид, ответила, ложась рядом с Лукасом. – Но куда бы я не уехала, этот черт снова перед глазами.

– Черт? – Не понял меня друг. Я хмыкнула и покачала головой. – Кто это?

– Мой бывший, – ответила я. – Но говорить о нем я не хочу.

– Он за тобой следит? – Персонал на пляже принес нам содовую. Я залпом выпила почти весь стакан.

– Думаю, что это просто глупое стечение обстоятельств. – Легко ответила я. – Ты удачно попался мне, Лукас.

– Ты говоришь сейчас, как маньячка. – Я рассмеялась, а мужчина одарил меня широкой улыбкой. Он был обаятельным, и мне нравился. Может, он поможет забыть мне Воронова хотя бы на дни отдыха?

– Можешь смеяться, но удачнее нашей встречи, еще ничего не было. Вчера я летела в одном самолете с бывшим. – Лукас положил свою голову на ладонь и повернулся ко мне лицом. В его взгляде читалась заинтересованность. – Я разозлилась и ляпнула, что лечу к парню.

– А при чем тут я? – Поинтересовался Лукас. Я поджала губы и опустила глаза на свои ладони. Мне стало стыдно.

– Я сказала, что его зовут Лукас.

Мой собеседник разразился хохотом. Его широкая грудь тряслась, а я от смущения закрыла лицо руками. Когда его смех прекратился, и пальцы коснулись моих ладоней, я встретилась с теплыми глазами мужчины. Он нежно улыбнулся мне, подбадривая.

– Ты и правда меня рассмешила, девочка.

– Мне стыдно, – призналась я, возводя глаза к безоблачному испанскому небу. Горячий ветер отбрасывал мои каштановые волосы назад, оголяя шею.

– Нет ничего постыдного, – он щелкнул костяшками пальцев мне по носу, я слабо улыбнулась. – Ты защищалась. И это было правильно.

– Говоришь так, будто бы знаешь меня.

– Очевидно, что он сделал тебе больно, – попал в точку Лукас. Мой взгляд помутнел. – И ты делаешь все, чтобы страдал теперь он.

– В лифте мы столкнулись с ним.

– Теперь понятно, почему ты так рьяно схватила меня за руку, – усмехнулся друг.

– Можно тебя попросить кое-что?

– Вообще-то я не люблю такие авантюры. – Сразу понял меня мужчина.

– Только если мы встретимся с ним. – Я умоляюще уставилась на Лукаса, ругая саму себя за слабость.

Докатилась! Просишь притворится незнакомого парня возлюбленным, чтобы позлить бывшего!

– Всего неделю. Она пролетит незаметно.

– Ты милая, Татьяна, – Лукас склонил голову набок, улыбаясь уголком губ. – И интересная. Я помогу тебе.

– Спасибо-спасибо-спасибо! – Затараторила я, прыгая на шею с объятиями к Лукасу. Мужчина засмеялся, подхватывая меня, не давая рухнуть на песок между шезлонгами. – Ты – чудо!

– Но всего лишь неделю. – Предупредил меня друг. – Потом я уезжаю.

– Мне больше и не нужно.

Мы провели несколько часов на пляже. Когда солнце садилось, гостей стало больше. Неподалеку от шезлонгов установили музыкальную станцию для ди-джея, настроили свет и поставили парочку бочек вверх дном, напоминающих столы для фуршета. Многие уже заказывали себе напитки, готовясь к жарким танцам. Мы же с Лукасом мирно болтали на шезлонге, уже сидя, чуть ли не в обнимку.

– Я уже почти тебя не слышу, принцесса, – произнёс он. – Настало вчера и нам повеселится.

– Я с радостью.

Я побежала вприпрыжку за другом. Босые ноги утопали в раскаленном песке, кожа дымилась от проведенных часов под солнечными лучами. Лукас остановился у бара, заказал нам коктейли. Я примостилась рядышком, наблюдая за игрой ди-джея и танцующими людьми. Лукас здоровался почти с каждым. Многие девушки бросали кокетливые взгляды на моего спутника.

– Ты тут всех знаешь? – Не выдержала я, видя, как одна из девушек нагло провела дорожку своей ладонью по его плечу.

– Я бываю на всех вечеринках Барселоны. Естественно.

– И заигрываешь со всеми девушками?

– А что в этом такого? – Пожал плечами Лукас. – Я свободный мужчина.

– Ты прав. Но, надеюсь, не будет проблем, если появится бывший.

– При твоем бывшем парне я буду самым верным мужчиной, – Лукас коснулся кончиками пальцев моего лица. Я вздрогнула. Он улыбнулся. – Только не дрожи так при нём. Не поверит же.

– Если не будет верить, мне придется тебя поцеловать. – Вскинула бровь я. – У тебя же нет герпеса?

Лукас рассмеялся. Он сделал губы уточкой и приблизился к моему лицу. Он выглядел таким смешным, что я игриво оттолкнула его, пряча смущенную улыбку.

Нам было весело. Непосредственность Лукаса позволяла мне не задумываться о словах. Мы много шутили за проведенное время на пляже. Он хвастался своим умением выполнять различные трюки, а я ему объясняла, что значит «плавать, как топор», наглядно. Удивительно, но мы сдружились.

Жаркие танцы под популярные испанские песни, выпитый алкоголь и много смеха из-за нескончаемых шуток Лукаса. Он забавно танцевал, корчил рожицы и заставлял меня забыть о тяжелых днях в своей жизни. Вечер уже подходил к концу. Мы, уставшие, упали на барные стулья и заказали добавки. Лукас смотрел на меня своим пьяным взглядом и улыбался. Его щека растеклась по ладони, а из полуопущенных ресниц едва можно было увидеть разглядеть черные в ночи глаза мужчины.

– Классная ты девчонка, Татьяна, – произнёс он, и мне пришлось напрячь слух, чтобы понять смысл его фразы.

– Ты тоже ничего, – я подмигнула другу. – Здорово мы повеселились.

– Это точно. Но с тобой невыгодно ходить, – он склонил голову, не отрывая свой взгляд карих глаз от меня.

– Это ещё почему? – делая глоток сладкого напитка, поинтересовалась я.

– Из-за тебя весь улов сорвался!

Я снова рассмеялась, хлопая своей ладонью по его руке. Лукас ответил мне улыбкой. Мы снова отвлеклись на разговоры и совсем не заметили, как в метре от нас стоял Илья. Я заметила его лишь тогда, когда Лукас по-хозяйски закинул свою руку мне за плечо, воодушевленно рассказывая о новом проекте. Я тогда смеялась без устали, – друг был так близко и его горящее дыхание щекотало мне ухо.

Когда наши глаза с Ильей встретились, я увидела все ту же растерянность, которую видела в отеле. Он, очевидно, совсем не мог поверить в историю, которую я рассказала в самолете. Мужчина сделал шаг ко мне, но я повернулась головой к Лукасу и впилась своими губами в губы мужчины. На мгновение оторвавшись, увидела, что Воронов наблюдал за мной. Около него крутилась какая-то миловидная кудрявая брюнетка. Илья дарил ей улыбки, несмотря на то, что взгляд был прикован ко мне. Щеки вспыхнули, сердце грохотало, придавая мне уверенность в себе.

– Он здесь, – быстро прошептала я, чуть отстранившись от его губ. – Сделай что-нибудь.

В ответ на мольбу Лукас лишь притянул меня к себе, углубляя поцелуй. Мои руки оказались на его плечах, а грудь прижата к его груди. Я бросила мимолетный взгляд в сторону, где стоял Воронов, но не осталось и следа от мужчины. Ушел. Что же, это к лучшему. Он казался мне игрой разума.

Мы отлипли друг от друга. Лукас принял своё исходное положение, делая большой глоток пива. Я же искала глазами Илью, чувствуя, как горят мои щеки от стыда. Теперь же вместо победы, я испытала огромное чувство вины. Словно я предавала Илью. Я не должна была это чувствовать. Илья предал меня. Но я стыдилась.

– Он ушел, Татьяна, – произнёс Лукас. – Пойдем тоже в отель.

Мы на нетвердых ногах брели по песку. Спотыкались о собственные ноги, хохотали и хватались друг за друга, лишь бы не упасть. Мне было комфортно с моим новым знакомым, и неприятный осадок хоть немного, но пропадал. Губы Лукаса были мягкими, но я не могла забыть о губах Ильи. Целуя Лукаса, я невольно представила Воронова, его манящие губы и сильные руки. Я даже улыбнулась, сквозь его поцелуй. Но реальность настигла меня быстро. Опустила с небес на землю, заставляя вспомнить, кто я, где я, и что за человек рядом со мной.

Илья Воронов – рана, которую ни время, ни другие парни не могли зашить. Я это осознала в очередной раз, когда стоило нам с Лукасом попрощаться около двери моего номера, и на пороге нарисовался главный кошмар моей жизни. Я даже не успела захлопнуть дверь, – нос ботинка Воронова выскочил в дверном проеме. Потом показалась его широкая ладонь с оголенными руками, где виднелась знакомая мне татуировка. Я сделала шаг назад.

– Что ты тут делаешь? – Вспылила я, сдувая со лба слетевшую прядь волос. Илья улыбался, но улыбка эта не была доброй.

– А что я могу здесь делать? – Он приблизился на шаг ко мне, а я на шаг отдалилась.

– Как ты вообще посмел явится сюда?

– А как ты, – Осекся, сглатывая слюну, снова сделал шаг мне навстречу, я продолжала пятится назад. – Значит, это и есть твой Лукас? – В его глазах блеснули черти, и я на мгновение испугалась.

– Да, и что? – Я сложила руки на груди. От мужчины веяло опасностью, и это чувство приводило меня в ужас. Илья всегда был гарантом надежности. Наши топтания повторялись до того момента, пока моя спина не ощутила прохладу панорамного окна. – Ты за этим сюда пришёл?

– Я пришел сюда за своим браслетом, – Илья склонил голову на бок, откидывая волосы с моих плеч назад. Я рывком смахнула его руки, он ухмыльнулся.

– Этот браслет тебе ни к чему, – глядя на мужчину с вызовом, я чувствовала, как бешено грохотало мое сердце. – Он – память о нас. Нас больше нет. – Вены на запястьях вздулись, ладони сжимались и разнимались в кулаки. Вдруг огромный люкс стал крохотной комнаткой. Выход на балкон заблокирован тушей ростом сто восемьдесят пять сантиметров. Щеки покраснели, я чувствовала исходящий от меня жар.

– Ты и понятия не имеешь, что значит этот браслет. И не тебе решать, – его запястья оказались по обе стороны от моего лица. – Носить мне его или нет.

– Ошибаешься, Илья Воронов, – наши лица были так близко, что воспоминание о последнем поцелуе вспыхнуло в моей голове. – Эти браслеты делала я, и мне решать, – носить тебе его или нет. Возвращайся в свой номер и не забудь позвонить Катеньке.

Илья снова улыбнулся. Он уткнулся носом в мою шею, а я замерла. Его мягкие сухие губы провели дорожку от мочки уха к ложбинке ключиц. Он прекрасно чувствовал моё бешеное сердцебиение. Его зубы оставили след на бархатной разгоряченной коже, я подавила стон. Хотелось оттолкнуть, но руки не слушались меня. Воронов делал то, что получалось у него лучше всего: дурманил голову. Сильные руки обвили талию, сокращая расстояние между нами. Черные, как угли глаза, не моргая наблюдали за спектром эмоций на лице. Я чувствовала, как бретелька от купальника упала с плеча, а после горячее дыхание обожгло это место на коже. Когда его губы коснулись моих распахнутых губ, я всхлипнула. Поцелуй был властным, собственническим, ревностным. Его руки сжимали мою талию, а я задыхалась. Что-то щелкнуло в голове, когда его язык ворвался в рот. Его поцелуй, который раньше пьянил хлеще алкоголя, сейчас меня отрезвил. Я силой оттолкнула от себя Воронова, чувствуя, как дрожит моё тело.

– Что ты себе позволяешь?!

Он был близко, но больше не пытался меня поцеловать. Его колючий взгляд больно впивался в моё сердце, я пыталась ответить ему тем же.

– Эти губы, это тело, это сердце, – шептал он, обводя взглядом мою фигуру. – Мои. – Его большой палец провел линию по моим губам, и от злости захотелось откусить его чертов палец.

– Жене своей тоже самое говоришь? – Нахмурилась я, чувствуя, что вот-вот заплачу. – Или у тебя для каждой свои слова?

– Не тебе говорить о предательстве.

Брошенное в мой адрес обвинение, заставило меня вспыхнуть. Я снова зло оттолкнула его от себя в сторону выхода. Как он смел? Зачем он снова ворвался в мою жизнь? Зачем он меня так мучал? Из моих глаз брызнули слёзы. Илья был зол, я тоже. Моё истерзанное в клочья сердце начало кровоточить.

– Да кто ты такой? – Рявкнула я, хлестал ладонями по его рукам и груди, – В чем ты меня обвиняешь, а? Что я сделала? Кого предала? Это ты изменил мне! Бросил меня в мой день рождения, а потом женился на этой администраторше! Ты! Ты! Ты! – Я яростно тыкала в него пальцами. Илья схватил меня за запястья и дернул на себя. Я оказалась прижатой к нему. Его грудь тяжело вздымалась то ли от гнева, то ли от нахлынувших чувств. Его дыхание остановилось. Глаза остановились на моих губах. Я замерла. Что творилось в его голове, я не знала. Но он выглядел таким взбешенным. Его глаза бегали от моих глаз к губам.

– Спрашиваешь, кого предала? – Его дыхание обжигало моё лицо. Слёзы уже текли по моим щекам. Его большой палец коснулся лица и стер соленую дорожку. – Спрашиваешь, что ты сделала? – В его шепоте слышались отголоски боли, но я не хотела верить в то, что он испытывал сожаление и тоску.

– Да, – задыхаясь, вторила я. – Я была без ума от тебя. Я до хруста костей любила тебя, Воронов.

– Любила… – он хмыкнул и посмотрел на меня странным взглядом. – Любила, но навещала Филатов Групп чаще, чем свой дом. Любила, но не гнушалась спать с Пановым. Так ты любила?

– Что?

Меня словно обили ледяной водой. Я начала вырываться из его хватки, но Илья не отпускал. Он смотрел на меня глазами, полными боли и злости. Я не понимала, о чем говорил Илья. Не понимала, за что он пытался меня спросить. Почему он меня обвинял в измене, да ещё и с лучшим другом моего друга? Панов был хорошим мужчиной, но не моим. И мы никогда даже не целовались с Димой, несмотря на все его ухаживания. Я бы это точно запомнила. Впрочем, Панов всегда был красной тряпкой для Воронова. Илья ревновал меня.

– О каком Панове речь? – Я хотела добавить, что я никогда не давала поводов для ревности, но мужчина грубо меня перебил, схватил рукой за предплечье.

– А у тебя их было несколько? – Он рассмеялся, но этот смех напоминал карканье. – Это ты все разрушила, Рыбакова. Ты. – Он встряхнул меня.

В дверь постучали. Я вырвалась из хватки Воронова, вытерла слёзы и встретилась с обеспокоенным Лукасом. В его руках была бутылка белого вина, а взгляд прикован был к Илье.

– Что такое, милая? – Спросил меня Лукас. – Я спускался в бар за вином, прости, что заставил ждать. – Карие глаза нового друга прожигали дыру в незваном госте. Илья сунул руки в карманы льняных штанов и выпрямил спину. – Это тот самый черт?

– Да, Лукас. – Ответила я, и мужчина тут же обошел меня и поравнялся с Ильей. Меня все ещё трясло. Но Илья быстро пришел в себя и изобразил на своем лице улыбку.

– Я зашел поздороваться, – произнёс Воронов, и я обомлела. – Увидел Таню сегодня на вечеринке и решил пообщаться.

– Он тебе доставлял проблемы? – Не глядя в мою сторону, спросил меня друг.

– Все в порядке. Он уже уходит.

– Да, мне пора. – Острый взгляд карих глаз полоснул по мне. – Пока, Танечка. – Потом он посмотрел на Лукаса, улыбнулся и произнёс что-то на испанском языке.

Когда дверь захлопнулась за мужчиной, я выросла перед Лукасом. Мужчина был спокоен, улыбался, но пальцы сильно сжимали горлышко бутылки.

– Что он тебе сказал?

– Сказал быть осторожным с тобой, – я нахмурилась. – Ты что, изменила ему?

– Вот же козел! – Закричала я. – Ненавижу!

Глава 6

Полтора года назад. Таня

Я сидела за столом на кухне в квартире матери. Она жила в хрущевке, где кухоньки были крохотными. Буквально умещались только два-три ящика с разделочным столом, плита и стол с двумя стульями. Для нас двоих места хватало, но стоило только кому-то прийти в гости, мы перемещались в гостиную, которая была чуть больше кухни. Высокие потолки и большие окна пускали достаточно света, так что электричеством мы пользовались только после захода солнца.

Картинка со встречи с нелюбимым отцом была свежа и не давала мне покоя. Мама стояла у кухонной столешницы и копошилась с тестом. Она решила испечь печеночный пирог, который я любила. Её спина была натянута, словно струна, – издержки профессии. Женщина никогда не выглядела слабой, меня учила этому же, но я никогда не слушалась. Она о чем-то меня спрашивала, но я не слышала её. Ляс, котенок, которого подарил мне Елисей, превратился давно в жирного взрослого кота. Он развалился на моих ногах, свесив симпатичную мордочку вниз. Его мурлыканье заглушало громкие мысли, но я все равно, казалось, что нахожусь на другой планете.

– Таня, ты слушаешь меня?

– Что? – Я встретилась с нахмуренным лицом мамы.

– Я спрашивала тебя, как дела на работе? Ты прилетела в этот раз какая-то взвинченная.

– Мам, – я прочистила горло, чувствуя, как горят мои легкие. – Я видела отца.

Рука мамы замерла. Тема её развода с отцом до сих пор была болезненной. За столько лет она не смогла найти себе ещё кого-нибудь. Она отложила ножик, развернулась ко мне лицом, опираясь ладонями за край столешницы. Её лицо было безучастным, но грудь перестала в моменте вздыматься.

– И что? – Спросила она.

– Он был с новой женой. Мы снова поссорились. И я ему соврала.

– В смысле «соврала»? – Не понимала она.

– Он увидел меня в парке с коляской. Я сказала, что это мой сын. – Мне вдруг стало смешно от всей этой ситуации. Я вспомнила круглые глаза отца и растерянного Воронова, когда назвала его своим мужем. – Потом подошел Илья. И назвала его своим мужем.

– Дела, – протянула мама. Я начала смеяться. С начала тихо, пытаясь совладать с собой, но потом мой гогот был таким громким, что Ляс испугался и спрыгнул с коленок. Он дернул хвостом и направился к своей всегда наполненной плошке. – А кто этот Илья?

– Управляющий второго отеля Лукояновых в Москве. Вообще-то мы не дружим. Он высокомерный и заносчивый тип. – Я сделала глоток чая, все еще пытаясь успокоится. – Но видела бы ты их лица. У отца, мне кажется, новые седые волосы появились. Его эта жена вообще стала бледная, как моль. А Илья и пару слов связать не мог.

– Вот как ляпнешь что-нибудь, Татьяна, так хоть стой, хоть падай. – Мама закатила глаза и покачала головой. – Но ты молодец.

– Разве за ложь можно хвалить? – Это был вопрос не столько маме, сколько самой себе. Я крутила ложку в чае, звякая металлом о фарфор.

– Но будь осторожна, – мама снова развернулась к пирогу, – А то и правда, выскочишь за этого твоего Илью.

– Не дай бог, – фыркнула я. На лице появилась улыбка, но я тут же стерла ее.

Небо обрушится на землю, если такое случится.

– На самом деле, Таня, мне тебе есть что тебе рассказать. – Мама села напротив меня. Ее суровое лицо разгладилось, словно она вспоминала хорошие времена. – За мной ухаживает один мужчина. Он главный хирург в частной клинике. Познакомились на семинаре.

Я заерзала на стуле. Теперь было понятно, почему в прошлые выходные моя мать так рьяно не хотела, чтобы я её навещала. Я лукаво улыбнулась, буравя её взглядом. Женщина стушевалась.

– И? Давно вы вместе?

– Я не говорила, что мы вместе. Он ухаживает за мной. Пару раз ходили на свидание, но… – Она тяжело вздохнула, убрала упавшие волосы со лба. – Я не знаю. Я привыкла жить одна, и появление нового мужчины…

– Мама, – я схватила её ладонь. – Ты должна жить для себя. Ты молодая и красивая женщина. Ты меня вырастила, настало твое время быть счастливой.

– Я… – она усмехнулась, взглянула на меня и покачала головой. – Боюсь я, Татьяна.

– Если тебе один раз сделали очень больно, это не значит, что в другой раз будет так же.

Женщина поцеловала меня в макушку и принялась снова готовить пирог. А я, в свою очередь, наблюдала за ней, улыбалась, как дурочка. Временами мои мысли улетали в Москву, в отель к нашим нескончаемым спорам с Вороновым.

Какое вообще может быть научное объяснение? Он меня укусил! Да ещё и открыто показывал свое превосходство!

Я провела у мамы все выходные. Наступило воскресенье, меня ждала собранная ручная кладь и пустая утренняя дорога в аэропорт. Расставаться всегда тяжело. В груди образовывалась нескончаемая пустота. Мама мало улыбалась мне, но, когда мы прощались на пороге родной квартиры, она ласково коснулась моих волос и грустно улыбнулась. Я старалась держаться, чтобы не разрыдаться прямо у неё на плече.

– Как прилетишь, позвони мне обязательно, хорошо?

– Конечно.

Моя мама скупа была на ласковые слова. Но после встречи с отцом мне так хотелось раствориться в маминой ласке, что я прильнула к её груди, смахивая слезинку. Грудь горела, глаза болели, а тоска по родному дому только усиливалась. Я скучала по маме.

– Я люблю тебя, мама, – прошептала я. – Спасибо, за выходные. Твои руки золотые.

– Дочка, – она поцеловала меня в макушку, словно мне снова было не больше семи лет. – Приезжай почаще.

– Буду стараться.

Я села в такси и помчалась на встречу крылатому транспорту. Глаза без устали запоминали дорогу от дома, словно я когда-то могла забыть. Я ненавидела свой дом, будучи подростком, но сейчас я умирала, оставляя мать одну в пустой квартире, которая отчаянно требовала ремонта. Но Варвара Николаевна была занятой женщиной. Жила почти все время на работе, и если бы не Ляс, которого она наотрез отказалась мне отдавать во время переезда, то она совсем бы не появлялась в квартире.

Я стояла под навесом у входа в здание аэропорта. Тяжесть только усиливалась. В попытках отвлечься, я набрала номер Ясении, но вместо своей подруги, услышала голосок любимого крестника.

– Тата! – Крикнул он своим беззубым ртом. Я рассмеялась.

– Привет, мой любимый мальчик! – Засюсюкала я, ругая себя за то, что, зная запреты его родителей, я продолжала так разговаривать с ним. – Где твои мама и папа?

– Мама? – Он что-то ещё крикнул, и я услышала грохот. Похоже, этот разбойник выбросил телефон.

– Алло?

– Рыбакова? – Удивился Стас, услышав мой голос.

– А ты ждал кого-то другого? – Громко заявила я. – Ваш сын намного радостнее меня поприветствовал.

– Что такое, Таня?

– Стою в аэропорту и не хочу возвращаться, – призналась я. Я едва не всхлипывала. Как же было тяжело расставаться с любимым местом.

– Кажется, кого-то настигла депрессия? – Он хмыкнул.

– Ненавижу это чувство.

– У тебя нету якоря в Москве, – зачем-то произнёс Милославский, и я замерла. – А в Нижнем у тебя мама и воспоминания.

– Предлагаешь обратится в службу поиска якоря? В каком порту дают справочники?

На той стороне послышался смех Стаса. Я тоже изобразила улыбку. Разговоры с Филатовыми всегда придавали мне энергии. Но моя улыбка пропала, когда я увидела смеющуюся Лизу Смирнову и её брата, выходящих из аэропорта. Елисей не замечал меня, но вот его сестра заметила. Она что-то шепнула брату, и, наконец, наши глаза встретились.

– Стас, я перезвоню.

Я отключилась, поднимаясь с лавочки в ожидании, когда широкими шагами отмерит Елисей расстояние между нами. Я заметила, как он изменился. Привычная шевелюра черной копны волос сменилась на короткую стрижку, лицо украсила небольшая щетина. Он стал носить очки. Да и наряд у него был совсем…европейский. Очевидно, что Смирнов не бедствовал. И я рада была за него. Вот бы он еще хоть иногда звонил мне.

Мужчина лет тридцати двух был моим близким другом. Последняя наша встреча произошла не больше полугода назад. Друг продавал машину и уже сидел на чемоданах.

– Привет, – оказавшись рядом со мной, поздоровался Елисей. Я улыбнулась в ответ на его улыбку. Я скучала по другу. – Как поживает Ляс?

– И тебе привет. Стал жирным и наглым, – мы обменялись улыбками. – Как ты?

– Прилетел в отпуск. Дом пустует. Мама продавать его не хочет. А ты как?

– Ещё бы! Я бы такой дом тоже не продавала. Она же всю душу в него вложила. – Мама Елисея, – Екатерина Петровна, – превратила обычный двухэтажный кирпичный коттедж в оранжерею. Цветы были везде. Даже я, которая не любила их, была очарована красотой. – А я возвращаюсь на работу, – мне стало больно от того, что наши разговоры превратились в банальный официальный диалог. Раньше мы говорили часами, смеялись и поддерживали друг друга. – Прилетела на выходные к маме.

– Где ты работаешь? – Спросил мужчина, а я усмехнулась. Как будто бы он не знал!

– Ты знаешь, где я работаю, Смирнов. Или тебе во Франции память отшибло? – На мою грубость он не отреагировал. Он лишь усмехнулся.

– Я скучал по тебе, грубиянка.

Я рассыпалась. Смирнов притянул меня к себе и обнял. Я обняла в ответ. Давно меня не называли таким прозвищем. Я снова почувствовала, как тоска усилилась.

– Я тоже скучала по тебе, ненормальный.

Объявили о начале регистрации на мой рейс, и мне пришлось оторваться от друга. Мы смотрели друг другу в глаза, и я видела, что мужчина хотел спросить. Знала, потому что он всегда интересовался её жизнью.

– Спрашивай, Елисей.

– Как она? – прочистив горло, спросил Смирнов.

– Счастлива. У них родился сын, я стала крестной.

– Я рад за них. – На его лицо упала тень, и я поняла, – прошло семь лет, а он по-прежнему любил Ясению. Мне стало больно за него. Это было неправильно.

Елисей был первой любовью Ясении. Они были счастливы, но этот момент я не застала. Я вихрем ворвалась в жизнь ребят только после их разрыва. Узнала от подруги, что Смирнов был болен агрессией, что едва ли мог сдерживать свой гнев, и однажды оступился. Он по-прежнему любил Лукоянову, и научился жить с мыслью, что она больше не его. Учился жить с этой мыслью долго, мучительно и не без последствий.

Пять с лишним лет назад Смирнову присудили год условно. Это произошло из-за аварии, в которой мой друг стал виновником. Он приревновал Ясению. Ярость ослепила горячо влюбленного парня. Он и машина парня, в которой сидела девушка, закусились, устроили игру в «шашечки». Смирнов не справился с управлением, врезался в машину, мирно движущуюся впереди, где впоследствии пострадала юная девушка, а его спутница вовсе погибла. Это было чудом, что Елисей отделался такой мерой пресечения. Правда, он и сам пострадал в этой аварии.

Мы подружились с ним позже. Ясения улетела в Англию, Стас рванул за ней, а я осталась одна. Я чувствовала себя брошенной, несмотря на поддержку общения с друзьями. Мои дни стали серыми, безликими и от скуки, я решила помогать маме в больнице. Елисей уже шел на поправку. Он мог свободно передвигаться, только воротник на его шее указывал на травмы.

С начала мы ненавидели друг друга. Я была грубиянкой, которая при первой встречи ударила его и осыпала угрозами. А он был мерзким и высокомерным, хотя, когда я узнала его поближе, он оказался чутким и внимательным молодым человеком. И он настолько сильно запал в мою душу, что спустя год я вовсе не хотела его отпускать.

– Как ты можешь все ещё любить её?

– Она была смыслом моей жизни. Надеюсь, ты никогда этого не поймешь. У тебя все будет по-другому.

– Ещё ты мне начинай подыскивать жениха, – рассмеялась я, хоть было не до смеха. – Мне пора. Звони мне, ненормальный.

– И ты не забывай про меня, грубиянка.

Уже сидя в самолете я написала Филатовым с просьбой встретить меня. Вызывать такси не хотелось. Да, к тому же, я не могла возвращаться домой в одиночестве. Это тяготило меня, причиняло боль. Да ещё и встреча с Елисеем немного подкосила меня. В ответ мне пришло одобрение, и только тогда я смогла расслабится. Сорок минут пролетели незаметно. Я отстегнула ремень и стала дожидаться, когда все пассажиры выйдут и салона. Не хотелось толпиться, да и возвращаться тоже не хотелось.

Я вышла из здания аэропорта. Глаза оглядывали парковку в поисках знакомого черного внедорожника Стаса или новой красной спортивной машины Ясении, но ни того, ни другого не находила. Стало досадно. Я дошла почти до конца парковки, туда, где обычно стояли уже машины такси, как заметила знакомые номера на знакомой машине песочного цвета. Внедорожник Ильи сверкнул мне фарами, и я, признаюсь, растерялась.

– Что он тут делает? – Прошипела я. Мои эмоции в его присутствии напоминали качели. С начала радость, потом злость, или же с начала ярость, а потом трепет, от которого мне самой становилось не по себе.

– Ну здравствуй, женушка, – произнёс он, выходя из машины. Мои брови взлетели вверх.

– Ты теперь насмехаться будешь надо мной? – Я сложила руки на груди. – Я уже жалею, что ты появился тогда.

– А я не жалею, – лучезарная улыбка появилась на лице Воронова. Он забрал у меня ручную кладь, бросил её на заднее сидение, потом вернулся ко мне и заправил пряди волос мне за ухо. Это было так легко, словно он делал это постоянно. Я оторопела. – Ты покраснела, Рыбакова?

– Не распускай руки! – Я отбросила его ладонь от своего лица. Мне захотелось закатить глаза от его наглости. Я тут же вспомнила Ясению. Она всегда закатывала глаза в присутствии Милославского. – Что ты тут делаешь?

– Встречаю свою жену с самолета. Нас дома уже заждался сынишка. – Он подмигнул мне, а я невольно представила эту сцену. И самое удивительное, что мне она нравилась. Я представила, каким бы любящим был бы Илья отцом. Как он игрался бы и заботился о нас с сыном. Улыбка появилась на моем лице, и, к моему сожалению, я не смогла её скрыть. Воронов это заметил, но смолчал. Он задумчивым взглядом обвел мою фигуру, а после подошел к пассажирской двери, открыл её и пригласил меня занять свое место.

Мы ехали по оживленной трассе, пропуская торопыг. На фоне играла негромко моя любимая песня. Я заслушалась. Лицо расслабилось, я затылком коснулась подголовника сидения и отвернулась лицом к окну. В салоне пахло духами водителя. Терпкие древесные нотки вонзились в нос, и я позвала себе наслаждаться. Мне было так же паршиво, как и перед отлетом в Москву. Воронов молчал, от чего я не могла отвлечься даже на звук его голоса. Сам Илья тоже был подозрительным. Он бросал короткие взгляды в мою сторону, его лицо было задумчивым, пальцы рук крепко сжимали руль. Он казался рассеянным.

– Тебя домой? – Спросил Илья. Я вздрогнула от его голоса.

– Я не хочу домой. – Призналась я. – После родного дома моя квартира рядом с отелем кажется холодной и чужой.

– Как насчет того, чтобы заказать суши и выпить по бокальчику вина?

– Нам завтра на работу, – укоризна просочилась в моем голосе. Илья ухмыльнулся и бросил в мою сторону косой взгляд.

– Я тебе предлагаю выпить по бокальчику, а не по бутылке. – Хмыкнул он. – Или ты не умеешь останавливаться? Я бы даже не удивился. Тормоза у тебя часто заедают.

– Я хотя бы не езжу на ручнике. – Я не смогла скрыть улыбку. Пока Илья витал в своих розовых облаках, я ухитрилась нажать на кнопку ручника в его иномарке.

Заметив это, Воронов нахмурился, снял с ручника и хлопнул меня по коленке. Больно не было, но я взвизгнула. Меня словно пронзило током. Я уставилась по все глаза на мужчину, чувствуя, что горю… Мне стало жарко. Я сжала колени, отвернулась от мужчины, толи стыдясь, толи превозмогая свое влечение к нему.

– Ну так что? – Беззаботность в голосе Ильи меня раздражала. – Выпьем?

Пригласить в свою квартиру человека, которого ты не переваривала, но который не раз уже меня выручал, было глупостью. Я могла отрицать свои чувства к нему, но отрицать банальное влечение к мужчине, было невозможно. Мы оба взрослые люди. Оба слишком часто проводили время вместе.

– Можно, – выдавила я из себя. С Ильей было непросто. Но мне нравились наши колкие разговоры, наш редкий, но всегда неожиданный и возбуждающий, телесный контакт. Помнится мне, при прошлой нашей встречи, он меня укусил.

– Только не бросайся в меня ножом, – припомнил мне мой опрометчивый поступок Воронов. Я прищурилась, вытянула свою ладонь к его лицу и легонько дернула за волосы. Они были такими мягкими, словно шелк.

– А ты, Воронов, не провоцируй.

Илья ухватился за мою ладонь и переплел наши пальцы. Я дернулась, но мужчина улыбнулся и не позволил мне избежать контакта. Его ладонь была приятной. Я позволила себе забыть на мгновение, как раздражал меня этот мужчина и растворилась в его ненавязчивой ласке.

– Мне нравится тебя провоцировать, Рыбакова.

– Правда? И пить каждый раз кофе из грязной кружки тоже?

– Это уже лишнее. – Он погладил большим пальцем тыльную сторону моей ладони. – И я тебе об этом говорил.

– Илья, – впервые за все время, сколько бы мы не находились наедине, я назвала его по имени. Мужчина даже замер на мгновение. – Что ты делаешь?

– Мы с тобой больше полугода живем, как кошка с собакой, Таня. Я считал тебя поверхностной и злой. – Я нахмурилась, но мужчина лишь улыбнулся и коснулся губами моей ладони. – Но ты на самом деле самая удивительная девушка, какую я встречал.

Я вспомнила слова своей мамы. Мне уже не было так смешно, потому что я терялась в словах и действиях Воронова.

– Ты пытаешься мне в чем-то признаться?

– Признаться? – Илья засмеялся. Его голос был негромким, с хрипотцой и такой чувственный. – Тебе признаешься в любви, а ты кипятком обольешь меня.

– И когда такое было?

Илья не ответил. Он перевел свое внимание на дорогу. Отпустил мою ладонь, и я почувствовала непривычный холод. Мне хотелось продлить этот одновременно странный и приятный момент. Мужчина больше не заводил разговор о чувствах, лишь сильнее распаляя этим мое любопытство. Но и выспрашивать я сама не стала. Сделала громче музыку, чувствуя, что улыбаюсь, как дурочка.

– И что кончилось лето, ты придумала сама, – начала подпевать я. Я радовалась, осознавая, что тоска пропала. – Все приходит внезапно и не надо жалеть…

Илья смотрел на меня и улыбался. Мы были дураками. Не было признаний в любви, не было добрых слов, но я была рада видеть этого кареглазого мужчину в нужное для меня время.

Мы остановились около магазина. Илья вышел из машины первым, открыл мне пассажирскую дверь и позволил мне выйти. Его глаза смотрели на меня с такой же хитрецой, как и раньше, но если меня это раньше раздражало, то сейчас я все чаще ловила себя на мысли, что тону.

– Какое ты вино пьешь? – Спросил Воронов, заходя в гипермаркет.

– Белое полусухое, – ответила я, не глядя на него.

С каких пор ты, Рыбакова, нервничаешь в его присутствии?

– Могу посоветовать одно хорошее вино, – сказал он, уводя меня к винным полкам. Я знала, какое вино мне нравится, и, естественно, придя на место, я тут же протянула руку к своему немецкому рислингу. Когда наши ладони соприкоснулись, я вздрогнула. Рука соскользнула с бутылки, от растерянности Илья тоже не смог удержать напиток, и тот разбился. Я ахнула и отскочила, но осколки все же попали мне в ноги.

– Черт! – Зарычала я, совсем не чувствуя, бегущих по моей ноге капелек крови. Но Илья заметил сразу же.

– Ты поранилась, – суетливо мужчина отвел меня к лавочке, усадил и принялся искать администратора. – Кто ставит бутылки так неустойчиво? – Злился он, а я лишь изумленно раскрывала рот. Он никогда не был таким взволнованным рядом со мной.

– Илья, – позвала его я, но тот уже во всю ругался с персоналом. – Илья!

– Сейчас, Таня! – Не оборачиваясь, крикнул он.

Перепалка между ним и женщиной в возрасте сорока лет продолжалась не больше пяти минут. По итогу, Илья взял целую бутылку вина и приблизился ко мне. Он нервно провел ладонью по волосам, вперив свой обеспокоенный взгляд на меня.

– Что с тобой? – Спросила я.

– Прости меня, – он изобразил на своем лице улыбку. – Это я виноват, что ты поранилась.

– Это случайность.

Мы вышли из магазина, заплатив за две бутылки вина, имея при себе только одну. Очевидно, что спор выиграл администратор. Да, я и не имела претензий к женщине, – мы с Ильей сами столкнули нечаянно бутылку вина. Но Илья нервничал.

– Тебе надо обработать раны, – сказал он. – У меня в машине есть аптечка.

Он открыл багажник и стал судорожно рыскать в аптечке. Я терялась. Что сегодня такое с мужчиной? Почему он такой нервный? Я коснулась его плеча, и Воронов вздрогнул. Он взъерошил волосы, встречаясь со мной своим взглядом. Я провела ладонью от плеча к его запястью, осторожно взяла его руку в свою. Он успокаивался, но беспокойный взгляд все ещё метался между моими ранами на ноге и лицом. Я же почувствовала, что сейчас рассыплюсь. Сегодня мой недруг был другим, и это меня взволновало. Он чуть ли не разнес к чертям весь магазин из-за моих небольших царапин.

– Илья, – тихо позвала его я. – Это просто царапины.

– Прости меня, – снова заладил он. Я устало улыбнулась. Я думала, что он на этом закончит, но дальнейшая фраза заставила меня открыть в изумлении рот. – Я был у Филатовых, когда ты позвонила. Я слышал твой голос и не мог оставить тебя одну. Особенно, после того, что произошло в парке. Я много думал, и понял, что влюблен в тебя. – Его карие глаза сверлили мои зеленые. Он видел мою растерянность, но был настроен серьезно. Он сжал мою ладонь и чертыхнулся, качая головой. – Я хотел признаться тебе по-другому. Я не умею этого делать, но больше ничего не могу с собой поделать. Ты сводишь меня с ума. С самого первого дня, когда я появился на пороге твоего отеля.

– Илья…

– Я знаю, что ты меня ненавидишь. Знаю. – Снова полился поток нескончаемых слов из его уст. Мужчину переполняли эмоции, и он никак не мог с этим справиться. – Но я не так плох, как ты думаешь.

– Илья…

Мужчина говорил и говорил. Я смотрела на его лицо и улыбалась. Могла я тогда сказать, что влюблена в него? Нет, конечно. Нельзя было отрицать того, что Воронов был чертовски хорош собой. Аромат его парфюма дурманил меня с самых первых дней, но я стойко держала оборону. Правда, когда сейчас он изливал свои чувства, я сама ощутила странный трепет внутри. Во мне ожили бабочки, которые спали непонятно сколько времени. Илья Воронов, сам того не подозревая, разбудил во мне желание жить. Жить и драться, как я любила. Он заставил меня чувствовать конкуренцию, азарт. Он заставил меня чувствовать. А я давно забыла какого это.

Я не знала, как заткнуть словесный понос мужчины. Илья был не в себе, и я молилась, чтобы это не было каким-то глупым розыгрышем. Ведь это было в его стиле. Я прекрасно помнила ночь после очередного благотворительного ужина, когда он, по доброй воли, решил меня проводить до дома, а после уже почти поцеловал. И тогда я ждала его поцелуя. Как бы ни звучало безумно, я всегда ждала его поцелуя. Но вместо этого он рассмеялся и бросил меня в сугроб.

Мои глаза безотрывно наблюдали за его смятением. Сердце внутри так грохотало, что я не знала, что невыносимей мне было слушать. Его или свое глупое сердце. Но когда я прервала мужчину, впившись своими губами в его губы, наступила тишина. Это был покой. Его руки обвили мою талию, вырвался стон, и я растворилась окончательно.

На вкус он был слаще земляники. Его язык напористо ворвался в мой рот и танцевал в бешеном страстном танце с моим. Внизу живота сводило от желания стать ещё ближе к нему, но он итак сжимал меня в своих объятиях больше, чем полагали приличия. Я не чувствовала ног, не слышала посторонний шум, – был только он, мой любимый недруг, Илья Воронов.

Мы уехали на набережную, пили на улице вино прямо из бутылки. Смеялись, целовались и доводили друг друга до сумасшествия только одними взгляда и словами. Я не могла насытиться им. Забыты были напрочь мои разбитые ноги, забыты были телефоны, – были только мы. Тогда-то я и поняла, что влюбилась в того, чье имя было для меня красной тряпкой.

Казалось, что земля начала содрогаться от натиска неба. Тогда я и подумать не могла, что небо обрушится на мою голову.

Глава 7

Наши дни. Таня

Лукас услышал крики за стенкой, и сразу понял в чем дело. Он взял первую попавшуюся бутылку вина, зашел в мой номер и столкнулся нос к носу с Ильей. Я была в ярости. Как он смел обвинять меня в измене? Я все время, пока мы были вместе, не могла смотреть на других мужчин. Я была верной, как пес. Да, что там говорить! Я и сейчас в каждом прохожем вижу Воронова. И меня это изрядно утомило.

Мой друг ушел почти сразу после ухода бывшего. Он устал, много выпил, а на следующий день его ждала работа. И я была ему за это благодарна. На утро я встретилась с ним в лобби бара, – мужчина пил эспрессо и разговаривал с одной из девушек, работающих в этом отеле. Заметив меня, он подмигнул раскрасневшейся особе и уделил внимание мне.

– Как ты? – Спросил он, когда я села на соседний стул.

– В порядке. – Я изобразила на своем лице улыбку. Я не стала ему говорить, что перед тем, как выйти из номера, я час скрывала следы своих последствий после встречи с Вороновым. Он был женат, но открыто заявлял, что я не могла принадлежать другому. Я ревела долго, а проснулась с больной головой и опухшими глазами. – А ты как?

– Чувствую, что вчерашнее пиво было лишним, – он приподнял уголки губ. – Но я не жалею. Мы отлично повеселились. Ты хорошая, Таня.

– И ты тоже ничего, – я шутливо толкнула мужчину. – Спасибо тебе, Лукас. Не знаю, чтобы я делала, если бы ты вчера не пришел.

– Мы же договорились, – мужчина подмигнул мне. – Да и засыпать под ваши крики не самая приятная вещь, знаешь ли.

– Хочу сегодня прогуляться по магазинам. Нужно купить подарки маме и друзьям. – Я приняла от официанта свою порцию кофеина. Рука снова потянулась к карману брюк. Видимо, это зависимость теперь навсегда со мной.

– Я бы составил тебе компанию, но у меня работа. – Лукас похлопал по закрытому лаптопу, который я поначалу не заметила. – Сегодня вечером неподалеку будет ещё вечеринка. Как ты смотришь на то, чтобы пойти со мной и танцевать, пока не откажут ноги?

– Кто я такая, чтобы отказываться? – моя ехидная ухмылка развеселила друга. Мы чокнулись нашими убойными кофейными коктейлями.

Я прогуливалась по местному торговому центру. В руках уже болтался пакет с подарком для мамы, – его было купить проще всего. Она любила антикварные вещи, и заметив красивый витиеватый подсвечник, я сама не смогла устоять. Но вот выбрать подарок семье Филатовых было большой проблемой. Что дарить людям, у которых все есть?

Между покупками я забежала в кафе за добавкой кофе. Я любила этот напиток и пройти мимо кофейни просто не могла. Там подавали разные булочки. Какие-то были с посыпанной сахарной пудрой и шоколадной начинкой, какие-то с вишневой, какие-то с клубничной. Я не удержалась и купила половину ассортимента. Кто я такая, чтобы отказывать себе на отдыхе?

Я была в этом месте лишь один раз. Тогда меня привел сюда Илья, уверяя, что здесь самая вкусная выпечка. Я забыла об этом моменте, пока не увидела знакомую булочку с корицей, которую уплетал за обе щеки Воронов. Злость снова обуяла моё тело. Когда же он перестанет мне мерещится в каждом движении, предмете? Я начинала уже сходить с ума!

Я села за свободный столик, сделала фотографию Ясении, которая во вторую беременность стала до безумия влюбленной в хлебобулочные изделия, получила от неё волну завистливых и гневных сообщений, лукаво улыбнулась и принялась уплетать свое угощение. Правда, кусок застрял в горле, когда я увидела вошедшего в кафетерий Илью. Он выглядел слегка помятым, совсем не обращал внимания на присутствующих.

– Да когда же это закончиться! – Буркнула себе под нос я, принимаясь запихивать в пакет свои сладости.

Мне повезло. Я умудрилась выскочить из кафе незамеченной. Впрочем, Воронов и сам не особо рассматривал присутствующих. Он был в своих мыслях, и один черт знает, что творилось в его голове. Я выбежала из торгового центра, свернула за угол и наконец смогла отдышаться. Меня раздирала досада. Из-за этого негодяя я не смогла выбрать подарок для Ясении и Стаса. Я даже поесть нормально не смогла! Как в таком огромном мире можно столько раз наткнуться на него? Он что, преследует меня?

– Ты даже сбежать тихо не смогла, – ехидный знакомый голос послышался позади меня. Я стояла около колонны и пыталась выровнять дыхание.

– Вообще-то, – раздраженно повела плечом и развернулась лицом к Воронову. На его бледном лице светилась широкая улыбка. Словно он был рад увидеть меня.

– Да ладно, – протянул мужчина. – Я же прекрасно знаю, что тихо делать ничего не можешь. – На моё хмурое выражение лица, Илья лишь пожимал плечами. Его помятое лицо разгладилось. – Вспомнила, какие вкусные здесь булочки?

– Не понимаю, о чем ты. – Я сложила руки на груди, слышал шелест бумажного пакета. – Я просто зашла выпить кофе.

Илья склонил голову на бок. Он всматривался в моё лицо, словно ища какие-то ответы на свои вопросы. Я же разглядывала мужчину. Он изменился. Яркие карие глаза, которые иногда блестели болотной травой потускнели. Я заметила, что он исхудал. При этом, годы работы над телом в спортивном зале все-таки давали свои плоды.

– Если ты ищешь подарки, – не найдя ответов в моих глазах, вдруг произнес Илья, – зайди за угол торгового центра.

– Обойдусь! – Я развернулась на пятках спиной к собеседнику и пошла прочь. Правда, против своей гордости я всё-таки решила последовать его совету.

– И не хмурься! – Услышала я веселое позади. – Морщинки появятся.

– Единственная морщинка, – я обернулась через плечо, сверкнув своими зелеными глазами, – это ты.

Странно, но мы подарили друг другу улыбки. Оба помнили дни нашего соперничества. На мгновение я забылась, окунаясь в дни, когда я ещё не знала, сколько боли может принести один человек.

Я стояла прямо напротив сувенирного магазина, где на витрине виднелись статуэтки попугаев-неразлучников. Ясения и Стас всегда напоминали мне их, и было бы грешно, не поддеть их в очередной раз. Я зашла в магазин, и меня поприветствовала пожилая женщина. У неё были черные, как уголь, волосы. Челка убрана ободком, нос картошкой морщился от солнечных лучей, а губы растянулись в широкой улыбке.

– Добро пожаловать, милая.

– Здравствуйте, – заговорила я на английском. – Мне приглянулась ваша статуэтка с попугаями, можно приобрести?

– К сожалению, ее уже купили. – Я нахмурилась.

– Как? Она же у вас стоит на витрине.

– Полчаса назад мужчина приобрел её и попросил подержать, пока он сходит по делам.

– Как жаль… – Я ещё больше почувствовала себя неудачницей. С тех пор, как мою жизнь снова ворвался Воронов, все шло через одно место.

– Может, подсказать что-то другое? У нас большой ассортимент.

– Нет, – я поджала губы и улыбнулась. – Спасибо. – Я уже подходила к выходу, как меня одна мысль пронзила током. – Скажите, а как выглядел покупатель?

– Высокий темноволосый такой, – женщина вскинула руку, показывая его рост. – У него ещё рука была разрисована. Я обратила внимание.

Воронов!

И почему все против меня? Только я думаю, что вот она свобода, я могу вздохнуть полной грудью, как передо мной вырастает этот мужчина? И самое неприятное, что я до сих пор люблю его и теряюсь. А не должна. Он женатый человек. Женатый на той, с кем изменил мне в мой день рождения. Я не должна думать о нём.

Время было около четырех часов вечера, когда мои уставшие и истоптанные ноги наступили на порог номера. Я камнем рухнула на кровать и закрыла глаза. Кажется, я даже заснула, потому что когда раздался стук в дверь номера, стрелки на часах показывали пять часов вечера. Я открыла дверь и никого не увидела. Подумала, может, горничная хотела навести порядок, но поняв, что не откроют, перешла к другой двери. Я уже захлопывала дверь, когда мой взгляд упал вниз.

– Что это?

Я подняла пакет, внесла в номер и достала оттуда коробку с эмблемой магазина, в котором намеревалась купить статуэтку. И какое же было моё удивление, когда я обнаружила внутри упаковки тех самых попугайчиков. Это все казалось какой-то шуткой. Я знала, кто это сделал, и это меня злило ещё сильнее.

Взяв пакет, я вихрем неслась на первый этаж к стойке администратора. Девушка, которая занималась моим заселением, заметив меня, улыбнулась. Я не могла в этот раз я не могла ей ответить тем же.

– Чем могу помочь?

– Скажите, здесь есть постоялец с именем Илья Воронов? – Спросила я, едва сдерживая ярость.

Копия Катерины нахмурилась. Я знала, что она скажет мне. Разглашение о постояльцах было грубым нарушением.

– Простите, но я…

– Милая, Камила, – я прочитала её имя на бейджике. – Илья – мой хороший друг. Я приготовила ему подарок, и хотела бы преподнести ему лично. Я никому не скажу, откуда узнала. Он тоже.

Камила начала набирать данные в компьютер и через несколько секунд она подняла свои карие глаза на меня. Ее губы были вытянуты в тонкую линию. Она быстрым взглядом огляделась по сторонам, пока я теряла терпение.

– Номер пятьсот пятьдесят пять, – быстро шепнула она. – Надеюсь, у меня проблем не будет.

– Милая, не беспокойся.

Пятьсот пятьдесят пять… у меня был номер пятьсот пятьдесят четыре, а номер Лукаса – пятьсот пятьдесят три. Вот же черт! Он жил со мной в соседнем номере!

Когда мои ноги остановились около его номера, терпение лопнуло окончательно. Я, как безумная, колотила по деревянному покрытию, чувствуя, что внутри разгорается огромный пожар. Он зажег спичку и уронил её в разлитый бензин. Он сам усугублял ситуацию.

– Да что такое? – Недовольно рявкнул Илья, отворяя дверь. Заспанные глаза Воронова округлились, когда в его лицо полетела статуэтка. Мужчина успел пригнуться, но край бронзы всё-таки зацепил его скулу. Он точно не ожидал получить увечья от бывшей возлюбленной, несмотря на то, что знал, – в гневе я способна на всё. – Что ты творишь, полоумная?!

– Что я творю? – без разрешения врываясь в его номер, крикнула я. – Какого черта ты подсовываешь мне это под дверь? Какого черта ты заселился в соседний номер? Какого черта ты врываешься в мой номер? – Я схватила его за грудки. – Кто ты такой? Кто? Я скажу тебе, кто ты… ты – женатый мужчина, который продолжает душить бывшую девушку. Ты – изменщик, лгун и гребаный сталкер! Не смей больше подходить ко мне! Не смей больше вламываться в мою жизнь со своими причудами! Ты – никто! – Я задыхалась. Голос хрипел. – Никто! И хватит пытаться заставить меня хоть что-то чувствовать к тебе! Там пустота!

Я яростно оттолкнула его от себя. Илья выглядел ещё более растерянным, чем раньше. Но отрицать, что подарок был не от него не стал. Я готова была разрыдаться. Я сказала ему и правду, и ложь одновременно. Я знала, что Воронов клюнет на эту удочку. Знала, потому что я говорила так искренне, что в моменте сама испугалась, не правда ли это?

Когда дверь захлопнулась, ноги едва держали меня. Я добрела до своего номера, вошла в него и упала на пол. Как он посмел? Зачем появился, когда я только начала свыкаться с жизнью без него? Зачем? Слёзы градом падали из глаз, промокая хлопковый топ. Меня трясло с такой силой, что я не могла подняться. Все воспоминания обрушились на мою голову с новой силой, а чувства, которые я пыталась прятать, нахлынули вновь, и теперь мне хотелось захлебнуться уже раз и навсегда.

Пересилив свою усталость, ноги повели меня к балкону. Впустив теплый воздух, в миг высушивший мои соленые дорожки на щеках, вышла на балкон. Знакомый аромат парфюма въелся в нос. Я не придумала ничего лучше, чем распылить свои духи, специально ближе к разделяющей нас с Ильей стене. Этот парфюм, как когда-то говорил мне мужчина, сводил его с ума.

– Вытирай слезы, Татьяна. Ты должна показать ему, что не тоскуешь.

Но я тосковала. Даже сейчас сидя за стенкой от него, я жалела мужчину, которого сама же покалечила. Нужно было срочно что-то делать. Мне нужно было доказать ему, что Илья Воронов – прошлое, которое я смогла легко вычеркнуть из жизни. Даже если мои глаза и поступки говорили об обратном.

Время было восемь. Я смогла пересилить собственную беспомощность, привела себя в порядок. Надела бежевое коктейльное платье в рубчик, подол которого был сантиметров на пятнадцать выше колена, распустила свои густые каштановые волосы, нацепила на ноги босоножки на высоком каблуке и стала ждать, когда зайдет за мной Лукас. Мы договорились, что он придет в мой номер в восемь ноль пять, и сейчас стрелка часов была готова дернуться к цифре один на циферблате.

Я была не в порядке. Моя мама всегда говорила, что рано или поздно я найду на свою голову проблемы. Но мои проблемы в студенческие годы оказались звездой пылью по сравнению с тем, с чем приходилось мне сталкиваться сейчас. Когда я училась в институте, меня часто затягивало в неправильные компании. Я много пила, посещала ночные клубы, несмотря на то, что днем была ярой старостой группы, хоккейной болельщицей.

Однажды я связалась с байкерами. На тот момент я уже дружила с Ясенией, и знала она меня, как яркую и поверхностную девушку. Мы тогда не были близки, и обеих это устраивало.

В кафе зашли высокие широкоплечие парни. Их было трое. На вид, каждому из них было не больше двадцати пяти. Они были одеты в кожаные курки, черные джинсы и массивные берцы. Один из них поздоровался с официантом и завел разговор, вероятнее всего спрашивая, есть ли свободные столики. Двое других смеялись между разговором. Я наблюдала за одним из них. Его угольно-черные волосы, небольшая борода и острый взгляд голубых глаз завораживали. Я открыто разглядывала его и вскоре поймала не менее заинтересованный взгляд на себе. Он широко улыбнулся и подмигнул. Я приподняла бровь и нарочно отвела взгляд с начала на его ноги, потом на его друзей, а после и вовсе встретилась с насмешливой морской волной Сенечки. Ясения хихикала, пряча ухмылку за ладонью.

– Что? – Прошептала я, пряча улыбку за чашкой горячего шоколада, вторя за подругой.

– Ничего, – в тон ответила Лукоянова. – Он идет сюда.

– Я знала, что так будет.

– Как твое имя, красотка? – Спросил на ухо парень, несколькими секундами ранее которого я бесстыдно рассматривала. От молодого человека пахло кедром и амбра вперемешку с табаком. Сердце зашло, и лукавая улыбка появилась на моем лице. Я встретилась с яркими глазами парня.

– Анжела.

– Степан, – он протянул руку. – Очень приятно.

– Я, наверное, пойду, – подала голос Ясения.

– Бросаешь подругу? – Усмехнулся парень. – А если я маньяк?

– А если маньячка – она? – Удивила своим ответом Сенька. Я расхохоталась, парень вскинул брови в удивлении. Определенно, местами я могла походить на маньячку. – Ладно, пока. Тебя подбросить?

– Мы с парнями сидим за тем столиком, – Степан указал пальцем на двоих молодых людей, которые лыбились, наблюдая за мной и Ясенией.. – Присоединишься?

Ясения посмотрела с предостережением. Я попыталась взглядом успокоила её, хоть это и не имело особо влияния на Лукоянову. Степан выжидал.

– Пожалуй. – Домой не хотелось, задерживать Ясению тоже (мы итак просидели за разговором в кафе до восьми вечера).

– Тогда прошу. – Парень проводил меня до их столика.

Молодые люди, оказывается, были студентами соседнего института. Учились на программистов, но увлекались гонками и байками. Их разговоры были скучными и посредственными до того момента, пока один из них, кажется, его звали Алексей, не заикнулся о столкновение двух сильных банд города. Между собой их называли «нагорные» и «заречные». Я знала ребят из заречной части города, потому что сама жила там. Даже дралась девчонками из нагорной части города, которые, как мне казалось, пытались посрамить наш район.

– Не понимаю, – подал голос Степан. – Зачем девчонки ввязываются в это? – Он почесал бороду и положил невзначай руку за мою спину. Я почувствовала его пальцы на лопатках и сжалась. Парни обратили внимание на меня. Я нахмурилась.

– Из-за того же, из-за чего парни ввязываются в драки. – Просто ответила я, сминая в руках салфетку, на которой оставались следы от красной помады

– Ты тоже драчунья? – Спросил новый знакомый. Мне пришлось изобразить улыбку на лице.

– Немного, – я подмигнула парню. – Пару нагорных забияк больше никогда не скажут дурного слова про нас.

– У меня сестра двоюродная тоже в этой банде, – сказал Алексей, – парень со светло-русыми волосами и зелеными, как болотная вода, глазами. Его руки были сложены в замок, а спина соприкасалась со спинкой стула. Он нахмурился, показывая свое недовольство. Его бледное лицо терялось в сером облачении. Его серая рваная футболка была накинута на такую же серую кофту. – Но её я хотя бы понимаю.

– Каждого можно понять, – мне не хотелось об этом говорить. К тому же, я сама участвовала в стычках между районами только потому, что хотела насолить матери.

– Нет, правда, – не унимался Степан. – Что тебя толкнуло?

– Интерес, – просочилась ложь в уши собеседников. Хотя, это нельзя было назвать ложью. Мне было любопытно узнать, что творится в теневой стороне города. И я узнала. Даже пару раз терпела острую боль, когда зашивали раны на теле. Я прекрасно знала, как залатать раны, как оказать первую помощь, и, как бы это не звучало пафосно, могла вытащить человека с «того света». Я с детства наматывала на ус все, о чем говорила мать, а Варвара обучила оказанию первой помощи ещё в детском возрасте.

– Девушкам не должно быть это интересно! – Возмутился Лёша. – Я правда вас не понимаю. Вот Вика…Она учится в престижной академии, дружит с богатыми ребятами, но продолжает драться стенка на стенку, словно это ей дает какое-то умиротворение.

Я нахмурилась. Они решили свести меня с ума? Куда ещё больше? Я взглянула на наручные часы и изобразила удивление. Степан вскинул брови, парни выпрямились.

– Мне очень жаль, но мне пора!

– Посиди ещё немного, – ласково произнёс Степан. – Ты интересная девушка.

– Не могу. Скоро моя карета превратится в тыкву.

– Но в Нижнем не одна карета. Я могу подвезти тебя до дома.

– Не стоит.

Степан схватил меня за запястье, силой усаживая обратно. Его глаза почернели, а улыбка стала внушать ужас. По спине пробежал холодок, и я прокляла себя за безрассудство и Сеньку за то, что бросила меня одну с тремя парнями. Его друзья расслабленно наблюдали за ситуацией и не собирались вмешаться. Прекрасно! Для них это привычное дело.

– Посиди с нами, – устрашающим шепотом произнёс Степан, и пришлось подчиниться. Я рухнула обратно на стул, сглотнула и залпом выпила коктейль, который мне заказали парни.

Молодые люди вернулись к общению, словно не было этой минутной сцены. Степан по-прежнему расслаблено разваливался на стуле, забросил за спину руку. Парни спорили, смеялись и задавали мне вопросы. Я отвечала неохотно, чувствуя, как сердце бешено колотилось в груди. Руки моего собеседника уже во всю гуляли по спине и шее.

– Я в туалет, – вскочив более резко, чем хотела, я поспешила схватить сумку и ринулась вглубь кафе, прячась в одной из кабинок.

Дыхание участилось, набирая сообщение Ясении. Что подруга могла сделать с тремя сильными парнями? Ничего. Но никто другой в голову не пришел.

«Я что-нибудь придумаю», – тут же прилетел ответ от подруги, - «а ты попробуй как-нибудь незаметно выйти».

«У меня ощущение, что завтра вы найдете меня расчлененной», - я нервно засмеялась, понимая, что угроза, исходящая от Степана, была не напыщенная.

Он вел себя так…так, словно мог убить. И почему только я не заметила этого раньше? У него на тыльной стороне ладони рисовалась странная татуировка, которая совсем не сочеталась с его внешностью. На шее тоже виднелась татуировка, но расспрашивать о них я не решалась. А ещё он смотрел на меня так, словно готов был заняться любовью прямо на столе посреди кафетерия. И это был не столько взгляд, полный страсти, сколько полный похоти и упоения. Он последние десять минут, пока я молча слушала собеседников, рассматривая меня, и чуть ли не причмокивал, когда я делала глотки коктейля.

Дверь кабинки тихо отворилась. Я высунула голову, наблюдая за сидящими за столиком парнями. Они были озабочены разговором. Степан облокотился локтем на деревянный стол, держа другую руку под столом, играясь каким-то продолговатым предметом. Мне пришлось прищуриться, пытаясь разглядеть их получше, и я ахнула, когда обнаружила в его руке приличный ножик. Какой человек приходит в кафетерий с ножиком?

Мимо проходил официант с подносом, набитым тарелками. Паренек был высоким и полноватым. Недолго думая, я обхватила его локоть и под удивленный взгляд официанта, шепнула о своей проблеме и направила его к выходу. Вешалки стояли прямо возле столиков, и забрать свою куртку я не могла, но сейчас это была меньшая из проблем. Я выпорхнула из кафе, чувствуя пронзающий ледяной ветер. Блузка цвета топленого молока тут же прилипла к телу. Я вздрогнула, но поспешила как можно скорее убраться подальше от кафе.

– Стой! – Рявкнул выбежавший Степан. Из его ноздрей клубился пар, и он был похож на свирепого быка. Мне стало страшно.

Я закричала от испуга и бросилась наутек. Ноги разъезжались, я уже успела не один раз проклясть свои сапоги. Степан был близко, и ещё пару широких шагов, и я оказалась бы в руках у не самого приятного человека. – Я бы советовал тебе не глупить, крошка.

– А я бы посоветовал тебе отвалить от неё, – знакомый голос разделил меня и Степана. Я резко остановилась и развернулась назад, наблюдая за высоким темноволосым мужчиной, который грубо оттолкнул наглеца. Изумление заглушил страх, я зажала рот рукой, когда он замахнулся, и его кулак ударил в лицо Степана. Завязалась потасовка. Из кафе уже выбежали его друзья, стремительно приближаясь к дерущимся парням.

Глядя на эту какофонию, я готова была разрыдаться. Я смотрела за тем, как Степан избивал моего отца и чувствовала, что та боль, которую так долго хранила в груди, пыталась вырваться наружу. Сердце сжалось. Я успела только крикнуть отцу, что надвигались подкрепление противника, как почувствовала сильные руки на своей талии.

– Не дергайся, – грубый недовольный голос донесся до уха, и я узнала его. Милославский.

Тогда Стас спас меня, помог справится с негодяями отцу. Он даже пытался примирить меня с Анатолием, – моим отцом, – но безрезультатно. Я в очередной напомнила ему, что он давно числился в некрологии моей жизни.

К слову, Милославский мне не нравился никогда. Он был заносчивым, настырным и вечно появлялся ниоткуда. Как Илья. Илья обладал таким же свойством. Ну, или же они оба хранили в своем шкафу мантию-невидимку. Но с того дня, когда меня чуть не похитили эти байкеры, я посмотрела другими глазами на Стаса. Он с каждым днем раскрывался с другой стороны, и в конечном итоге я полюбила его. Он был точной моей копией, это смешило меня и злило одновременно.

В дверь постучали, и, цокая каблуками, я метнулась открывать другу. Лукас широко улыбался, оценивая мой наряд. Я же не уступала ему. Сегодня на нём были голубые джинсы и футболка-поло с крокодилом на груди. Его волосы были подняты на макушке.

– Отлично выглядишь, Таня, – сделал комплимент мне Лукас, и я расплылась в улыбке.

– Ты тоже, – ответила я, замечая позади мужчины Илью. Он проходил мимо, держа возле глаза завернутый в полотенце лед. Видимо, приложила я его знатно.

Заметив нас, он затормозил. Его здоровый глаз проследил от моей макушки до замшевых босоножек. Огонь во взгляде заиграл с новой силой. Он снова что-то пробубнил на испанском, на что Лукас поднял брови к верху. Знание этого языка у Ильи меня уже начинали раздражать. Так, он мог наговорить несусветную чушь моему другу. Встретившись с взглядом Воронова, я лишь улыбнулась, коснулась плеча Лукаса, целуя его в щеку, схватила свою сумочку и выпорхнула из номера, игнорируя присутствие бывшего возлюбленного.

Уже сидя в такси, я развернулась корпусом к спутнику. Лукас продолжал ухмыляться, и я понимала, – дело было в словах Ильи. Этот черт снова что-то ляпнул! Я дернула за руку друга, глядя на него с вопросом.

– Что он снова сказал? – Я буквально плевалась словами.

– Не рычи, – смеялся Лукас.

– А ты скажи мне, почему смеешься уже пять минут?

– Вот странная ты девушка, Татьяна. – Вместо ответа произнёс Лукас. – Жаль, что сердце твое занято.

– С чего ты решил, что оно занято? – Возмутилась я. Неужели это так заметно?

– Я же не дурак, – Мой спутник коснулся моих волос, накручивая на палец. – Ты любишь его. А он сделал тебе больно. И теперь ты, – Лукас костяшкой пальца щелкнул мне по носу. – Пытаешься сделать больно ему.

– Я случайно попала ему статуэткой в лицо, – я опустила глаза, чувствуя вину за свой порыв. Но Лукас разразился хохотом.

– Так это была ты? – Я кивнула, и мужчина снова залился смехом. – Надо быть осторожным с тобой, иначе так в больницу уехать можно.

– Тебе смешно? – Я полоснула взглядом по его лицу, чувствуя, что меня саму распирало от смеха. Я временами теряла рассудок и творила глупые вещи. Попытаться убить Воронова попугайчиками было как раз-таки одним из этих поступков.

– Твой черт, – я усмехнулась. Я ведь так и не сказала другу, как звали предмета раздражения. – Сказал, что ты больная, но чертовски сексуальная. А ещё пробубнил что-то про твои духи. И я с ним согласен.

– Он назвал меня больной? – Нахмурилась я.

– Ну если бы ты меня ударила, я бы и не такое сказал. – Подмигнул мне друг, переключаясь на водителя такси. Он отдал ему банкноты, вышел сам и поспешил открыть дверь мне.

Мы оказались на пороге небольшого бара с неоновой вывеской. У входа толпились молодые люди, к месту бесперебойно подъезжали желтые машины такси. Лукас протянул мне ладонь.

– Хочешь, я скажу тебе то, что не должен говорить? – Произнёс он таким тоном, будто бы мы собирались сплетничать. Я кивнула. – Он любит тебя. Думаю, ты и сама это знаешь.

– Любит меня, а женится на другой? – Вспылила я, вырывая свою ладонь из его. – Что же это за любовь такая?

– Непокорная и глупая любовь. – Пожал плечами друг. – Мы не всегда можем смирится со своим сердцем. Вы не смогли.

– Завязывай говорить о нём. – Я отбросила локоны за спину, выпрямляя спину. – Пойдём уже танцевать.

Глава 8

Год назад. Таня

– До прихода Ясении Сергеевны все должно быть уже расставлено, – командовала я в фойе своего отеля.

Передо мной стоял весь персонал в праздничной униформе, я сама уже была готова во все оружия. На мне было черное платье в пол, шлейф которого струился ещё на несколько сантиметров. Голливудские локоны ниспадали на спину, большие серьги слёзы струились к плечам. Сегодня было день рождения моей подруги, и я не могла допустить, чтобы кто-то или что-то испортило праздник. Мы закрыли внутренний двор отеля для празднования, и так уже стояли столы для фуршетов, разогревались приглашенные музыканты. Я нервничала, и улыбка Ильи, который был одет в чёрный фрак, манжеты которого были заколоты золотыми запонками, только подтверждали это.

– Татьяна Анатольевна, все пройдет в лучшем виде, – отозвался один из официантов.

– Приедет Сергей Геннадьевич, – в очередной раз напомнила я. – Если что-то пойдет не по плану…

– Татьяна! – Раздался голос Ильи. Я вскинула голову и встретилась своим встревоженным взглядом с смеющимися чертиками Воронова. Он оторвался от стула, сокращая расстояние между нами. – Оставь ребят, – его пальцы коснулись моей щеки. Я нахмурилась.

– Я хочу, чтобы все было идеально, – настаивала я, но получила в ответ легкую улыбку. Он так улыбался только мне. В ней было столько нежности и любви, что я забывала обо всех невзгодах.

– Все итак идеально. Ты хорошо подготовилась.

– Ладно, – я вздохнула, разворачиваясь лицом к персоналу. – Идите на свои места. И не дай бог!

– Таня, – горячий шепот раздался в ухе, и я замолчала. Нет, он творил чудеса с моим телом. И как только ему это удавалось? – Я обожаю видеть тебя такой строгой, зная, какой покладистой ты можешь быть.

– Воронов, – предостережение просочилось из уст, несмотря на то, что мне нравилось слышать то, что он говорил. – мы на работе. Дождись конца банкета.

– И что будет? – Его пальцы играли с моими волосами, а я вдыхала аромат его парфюма и таяла. Я обожала этот запах. Это была смесь дерева, мускуса и ещё чего-то такого терпкого. Они определено были с феромонами. Впрочем, Илья Воронов был одним целым феромоном для меня.

– Я раскрою один малюсенький секрет. – Мои ладони опустились на его плечи, и я позволила ему украсть короткий, но горячий поцелуй в губы. Его широкая ладонь легла на мой затылок, и я, не сдержавшись, всхлипнула от желания.

– Прекращай так делать, дикарка. Я не железный.

Банкет начался спустя час. Первыми прибыли гости из компании Филатов Групп. Они были частыми гостями в нашем ресторане. Особенно Дмитрий Панов, который как однажды заметил меня на ужине у Ясении и Стаса, так больше и не отлипал. Илью это раздражало, а мне были весело наблюдать за его нелепыми попытками флиртовать со мной.

Вообще-то Дима был милым. Он воспитанный и обходительный мужчина, но его нескончаемая влюбчивость не позволяла ему прожить в отношениях больше месяца. Таков он был, и с этим никто ничего не мог поделать. Зато он был хорошим другом.

Я стояла на входе в сад и встречала гостей. Мои скулы уже устали улыбаться почти что незнакомым мне людям. Но такова была моя работа, и сегодня я не могла позволить себе слабину. Когда почти весь сад был заполнен гостями, наконец пришли и хозяева вечера. Вернее, хозяйка. Ясения шла под руку с мужем, сияя своей ослепительной улыбкой. Позади неё шел уже взрослый и красивый брат подруги под руку с девушкой. Она была похожа на Розу Михайловну, и, по рассказам Сенечки, училась на педагога. Замыкающими в этой колонне были Сергей и Роза. Несмотря на то, что Сергей в семье был любящим и простым человеком, на работе он казался грозным мужчиной. Я сама его частенько боялась, но моя драгоценная подруга успокаивала меня и говорила, что это просто для поддержания статуса.

– Добрый вечер! – Поприветствовала я, и позади меня тут же вырос Илья. Мужчины пожали друг другу руки, а мы с Ясенией крепко обнялись. – С днем рождения, моя королева. – Прошептала я, на что подруга закатила глаза. Я специально её дразнила тем, что она была моей начальницей.

– Ты сегодня не работаешь, ты отдыхаешь, – напомнила мне Ясения. Она отпустила руку мужа, буквально прыгая мне на шею. – Давай напьемся сегодня?

– Напиться с начальницей? – Я притворно изобразила удивление на своем лице, чувствуя прикосновение ладони к тыльной стороне шеи. По телу пробежали мурашки. – Ты за кого меня принимаешь?

– А я, – Сергей Геннадьевич подошел к нам и заговорил шепотом. – С радостью бы напился со своими сотрудницами. – Отец Сенечки подмигнул мне, я выручила свои глаза, а стоящий рядом со мной Илья громко рассмеялся.

– Тогда, – произнесла я, – после банкета открываем настоящий праздник!

Торжественная часть длилась около двух часов. Уставшие, но довольные гости начинали расходится, и я позволила себе выдохнуть. Я сидела на небольшой садовой лавочке, вытянув свои ноги, облаченные в открытые босоножки из замши, и оглядывала присутствующих. Стас ворковал с Ясенией, от чего у неё на щеках появлялся юношеский румянец, её родители стояли за фуршетным столом и разговаривали с каким-то высоким мужчиной в возрасте, – возможно один из партнеров Стаса или Сергея Геннадьевича. Илью я не видела. Возможно, он отошел в уборную. Его не было около десяти минут, и когда я в очередной раз стала оглядывать уже поредевший сад, и не находя возлюбленного, начала волноваться.

– Каштаночка, – упал на лавочку Панов, когда я уже собиралась идти на поиски Воронова. – Куда ты?

– Дим, мне нужно найти Илью. – Я изобразила улыбку. Дима скривился, хватая меня за запястье.

– Я весь мир бы к твоим ногам положил, – произнёс он. Взглянув в его стеклянные глаза, я поняла, – партнер моего друга был в стельку пьяный. – Чтобы ты не захотела… Ты бегаешь за ним, не замечая ничего дальше своего носа.

– Дим, – отнимая свою руку, я снова попыталась подняться. – Ты пьян.

– Я пьян, – он смешно склонил голову. – Но я пьяный от любви.

– Панов, – цыкнула я, пытаясь заставить замолчать мужчину. Он говорил громко, и мои друзья уже недобрым взглядом поглядывали на нас. – Иди домой.

– Если ты хоть раз посмотришь на меня так, как на него, Каштаночка, я сделаю всё, что ты захочешь. – Я закатила глаза. Это было смешно. – Твой Воронов сейчас…

Дима не договорил. Перед нами вырос Илья, который сверлил развалившегося на лавочке Панова злым взглядом. Его руки были сжаты в кулаки, несмотря на то, что кроме глаз, его лицо было безжизненным. На меня он не обращал внимания.

– Сейчас её Воронов скрутит тебя в улитку, если ты не поднимешь свою задницу и не выйдешь отсюда. – Илья перебарщивал. Я занервничала, но на подмогу пришел Милославский.

– Все в порядке? – Стас взглянул на меня, а после на друга. – Брат, пойдем-ка я тебя отвезу домой.

Дима что-то ещё бормотал себе под нос, и я беспокоилась, чтобы его пьяный язык не ляпнул чего ещё по поводу его любви ко мне. Илья бы не сдержался. А это потом могло дорого ему обойтись. Когда мы остались наедине с любимым, он взял меня за руку, и только тогда я поняла, что у меня дрожали ладони.

– Держись подальше от него, – наказал мне Илья, в его карих глазах плясали черти, но они заставили меня успокоится. Я улыбнулась.

– Ревнуешь?

– Очень, – его вторая ладонь опустилась мне на талию. Губы мужчины нашли мои губы, и мы унеслись в жарком танце языков. Я растворилась в сладкой неге. Он был прекрасен. Такой нежный, красивый, сильный и такой мой. – Твои губы, – оторвавшись на мгновение, страстно прошептал он, – твои глаза, тело, – мои. Я не позволю никому другому петь тебе серенады о любви, и уж тем более касаться.

– Я бы никогда не подумала, что Илья Воронов, – любимец всех девчонок, – оказывается жуткий собственник. – Я припала к его груди, играя воротником рубашки.

– Я сам не знал, – признался он, целуя меня в макушку. – Пока не увидел тебя рядом с Пановым. Он мне не нравится.

– Илья, Панов безобидный. Я ему ещё давным-давно дала понять, что между мной и ним ничего не может быть.

– Все равно. – Он снова завлек меня в поцелуй, и я чуть ли не пищала от восторга. – Влюбленный мужчина способен заставить горы превратится в равнину.

Я вскинула голову, взглядывая и в его яркие глаза, которые временами мне напоминали жаркие дни лета. В них теплилось столько любви, что в моей груди разливалось странное тепло. Будто бы все бабочки мира собрались в одной точке и начали порхать крылышками с такой силой, что наступил ураган. В Илье было всё, в чем я так нуждалась. Он был умен, весел, при этом за его колкостями и сарказмом скрывалась непоколебимая решимость, стойкость духа и доброе сердце. Я его ненавидела, потому что не знала, каким открытым и отзывчивым он может быть. Но с каждым разом, когда я узнавала его с новой стороны, в моем сердце наступала революция.

Я помню, как однажды, мы сидели на кухне у Филатовых или Милославских. Я никогда не перестану дразнить их этой фамилией. И как-то за разговором зашла тема о любви. Я уже тогда питала страсть к Воронову, но отчаянно делала вид, что это не так. Стас тогда мечтательно улыбнулся, закинув руку за спину любимой жены. Слова из его уст полились так нежно с легкой ностальгией.

– Любовь, Рыбакова, это испытание не из легких. Поначалу ты летишь так высоко, словно у тебя крылья за спиной, а потом можешь камнем рухнуть вниз. Главное, чтобы там, в небе, тебя смогла поймать твоя любимая. – Хвойный лес Милославского окунулся в бескрайнее море Ясении. Они улыбнулись друг другу, без слов признаваясь в своих глубоких и сильных чувствах. – Я до хруста костей влюбился. Мой мир засиял так ярко и красочно, словно диоптрии усилили, а потом все пропало. Я бродил по серым улицам, не различая ни марки машин, ни названия улиц. Стал дальтоником.

– И как только тебе не надоедает рассказывать одну и ту же историю? – Подперев подбородок кулаком, поддела я друга. Он знал, я слушала раз за разом эту историю с удовольствием.

– Татьяна, – Его глаза прошлись по моему лицу. – Когда любовь приходит, в твоем сердце наступает революция. И страшнее этого только долгое и мучительное затишье.

Вот и сейчас любуясь красивым лицом своего возлюбленного я все больше понимала слова Милославского. В моем сердце наступила та самая яркая и грандиозная революция. Я схватила лицо Ильи в свои ладони и впилась губами в его губы. Поцелуем рассказала обо всем. О ненависти и любви, о сомнениях и о бескрайнем доверии, которое обволакивало меня каждый раз, когда он находился рядом.

– Когда ты рядом со мной, – тяжело дыша, прошептала я, видя его расширенные зрачки. – Я становлюсь ватной.

– Я заметил, как ты быстро засыпаешь. – Он заправил прядь волос мне за ухо. Его пальцы нежно поглаживали тыльную сторону шеи, и млела от его прикосновений. – Но этому тоже есть научное объяснение. Ты просто чувствуешь себя в безопасности.

– Ты же знаешь, что ты жуткая зануда? – Наши пальцы переплелись. – Но чтобы отключить твой разум сейчас, я расскажу тебе свой секрет. – Его глаза превратились в щелочки. Кажется, Воронов уже знал, какую тайну я хранила весь вечер. – Я совсем без белья.

– Рыбакова, – его хриплый голос заполнил пространство между нами. – Ты самая настоящая садистка. Умудрилась влюбить меня в себя ударом ножа. Так ещё и сводит с ума постоянно.

Мы снова поцеловались. На этот раз ещё жарче и глубже. В этот раз Илья передавал мне свою историю, от которой подкашивались ноги. Я внимала его эмоции, его рассказ и поднималась все выше. Мои белые крылья крепчали, а сильные руки Ильи только придавали мне уверенности.

Праздник был завершен. Как и предполагалось, наша дружная четверка перетекла в шумный бар неподалеку от отеля. К нам присоединились и Сергей Геннадьевич, правда, ненадолго. Роза Михайловна была крайне возмущена тем, что позабыв предписание врача, её муж решил вспомнить молодость. А вот Гоша и его девушка танцевали до рассвета. Я впервые видела брата Ясении таким расслабленным и довольным. Парень был счастлив, и это не могло не радовать.

Мы с Ильей сбежали через час. Тротуар под ногами плыл, то ли от алкоголя, то ли от теплой руки Ильи, который держал мою ладонь и не отпускал. Мы бежали, словно воришки. Бежали и смеялись, а случайные прохожие лишь вскидывали брови. Но нам было все равно, – мы были счастливы и влюблены.

Время на часах позднее, но тату-салон, у которого мы остановились, чтобы отдышаться, был открыт. Я остановилась напротив него, взглянула на запястье любимого, где виднелся шрам от моего меткого броска ножом. Илья вопросительно изогнул бровь.

– В чем дело, дикарка?

– Пойдём. Хочу набить тату.

– Ты меня пугаешь. – Он испустил судорожный вздох, но все же послушался.

В неоновом свете черные глаза прожигали дыру во мне. Я лежала на кушетке, моё платье было расстегнуто и спущено до колен. Я кривилась и шикала из-за пронзающей боли от иглы, но чувствовала радость. На ребрах, под сердцем навсегда была засвечена надпись, сделанная рукой Ильи. Он не хотел, даже возмущался, грозясь тем, что рано или поздно я буду ненавидеть эту татуировку, но решение осталось неизменным.

«Даже если во всем мире свет погаснет, мы будем светить, как лампочки», – я с первых секунд полюбила это тату, и теперь взирала на возлюбленного с любовью.

Илья же набил репейники и розу между ними. Он обосновал это тем, что была той самой розой, сердцем, к которому путь выложен через боль и точеные пики. Он был романтиком, а я реалисткой. Но когда мы сошлись, все перемешалось в наших темпераментах.

Мы вышли уже далеко за полночь из салона. У обоих на лицах играли глупые ухмылки, глаза горели страстью, а след от тату напоминал о нашем совместном спонтанном решении. Мы снова взялись за руки и побежали.

В ту ночь Воронов не отпускал меня из своих объятий, вторя раз за разом слова любви. А я-то поднималась над землей, то падала в его крепкие и нежные руки. Он стал для меня всем. И самое главное, он стал для меня домом.

– Переезжай ко мне, – я повернулась на бок, совершенно не смущаясь своей наготы. – Когда есть ты, есть смысл возвращаться домой.

– Ты и есть мой смысл, – ответил тогда мне Илья.

С тех пор мой дом стал уютнее, солнце не слепило глаза, а нежно ласкало кожу и заставляя открывать глаза раньше, чем мой любимый. Я не могла насытиться тем, как он спал. Его безмятежное лицо было гарантом спокойствия и умиротворения. Временами появлялась улыбка, а после доносился до моих ушей чувственный шепот с легкой хрипотцой. Я полюбила эту жизнь. Я горела, как та самая лампочка, о которой написал Илья на моем теле. Я жила. Я сама стала чьей-то жизнью.

Глава 9

Наши дни. Таня

Я проснулась, на понимая, где нахожусь. Только громкие быстрые слова, вылетающие из уст отдыхающих, которые я слышала из-за открытой двери на балкон, напомнили мне о том, что я в отпуске. Но трудно было назвать отпуском. Жить в соседях с Ильей, это тоже самое, что работать в соседних отелях. Я была рада, когда он по собственной воле (с небольшими усилиями моей драгоценной подруги) перевелся в отель Сергея Геннадьевича в Санкт-Петербург. Впрочем, как рассказывала мне семья Лукояновых, в отеле «Георгий» ему тоже очень нравилось.

Я взглянула в свое отражение на потолке. Ну и глупая же идея, – делать зеркальный потолок над кроватью. Кто во время интимного момента смотрит на свое отражение? Я хмыкнула. Я прекрасно знала, кто. Илья любил такие потолки. Он даже в нашей совместной квартире пытался уговорить меня на такую авантюру. Ему нравилось наблюдать за моим податливым телом. А я тогда смеялась над ним и говорила, что он просто не мог налюбоваться собственным отражением.

– Ну почему именно сейчас? – Взвыла я, поворачиваясь лицом в подушку. От досады я даже поколотила бедную, набитую пухом, обивку.

До конца отпуска оставалось четыре дня. Я должна была приложить все усилия, чтобы больше не встречаться воочию с тем, кто разбил мне сердце. Татуировка заныла, и я зло на неё уставилась. Да, признаю, я временами сходила с ума. Я начала разговаривать с единственной нашей связывающей нитью.

– Ни черты ты не светишь, – буркнула я, поднимаясь с кровати. – Если бы все было так, я бы давно была счастлива. Впрочем, единственное, в чем ты оказался прав, – я теперь ненавижу эту надпись.

Часы показывали, что время близилось к окончанию завтрака. Желудок требовательно заурчал. Вчера я выпила столько текилы, что сегодня едва могла переварить лапшу быстрого приготовления. Но при этом я охотно бы сейчас съела пару жирных сосисок, которые продавали на рынке.

Я быстро привела себя в порядок, наслаждаясь теплым ветром, врывавшимся в мой номер и спокойной музыкой, под которую я любила медитировать. Сегодня на мне было простое платье в горошек с вырезом буквой «П», мюли на маленьком каблуке и открытым носом. Волосы я решила оставить чуть влажными, чтобы придать образу эффект, словно я только что вернулась с пляжа.

Я вышла из номера синхронно с Лукасом. Мы обменялись взглядами, оценили образ друг друга и одобрительно улыбнулись. Лукас был хорошим парнем. Жаль, что я не могла его расценивать в другом ключе, нежели только как друга.

Я пыталась принимать жизнь без Воронова последние два месяца. Даже пару раз сходила на свидания, но это не увенчалось успехом. Голос не тот, руки не те, а самое главное запах… Любой мужчина пах для меня отвратительно, какими бы дорогими духами не пользовался. Аромат тела Ильи, – единственный запах, который мог свести с ума. Встретившись с ним снова, я только в этом убедилась.

– Доброе утро, красавица, – произнёс он, подходя ко мне. Мужчина протянул мне ладонь, и я охотно вложила свою руку. Наши пальцы переплелись, и я почувствовала, как внутри меня все сжалось от смущения. Нет, он определено не мог стать для меня кем-то близким. – Как спалось?

– Сон алкоголика крепкий, – произнесла я, а друг усмехнулся, – но короткий. Теперь я очень хочу вернуться в прошлое и попросить саму себя столько не пить.

– Смотри на это с другой стороны, – ведя меня к лифтам, отвечал Лукас. – Нам было очень весело вчера.

– Это точно.

Двери стеклянного лифта отворились. Мы вошли внутрь, и уже готовы были нажать на кнопку нужного этажа, как к нам вихрем ворвался мой личный афродизиак. Я нахмурилась, а Лукас демонстративно приобнял меня за талию.

– Доброе утро, – буркнул Илья, отворачиваясь к нам спиной. Я заметила на его скуле пластырь, и забеспокоилась. Очевидно, я нехило приложила его вчера в порыве гнева.

– Доброе, – ответила я ему русском. Он хмыкнул.

– Во сколько ты вернулась вчера? – Поинтересовался бывший возлюбленный. Я прищурилась. И по какому такому праву он задавал такие вопросы?

– Какая тебе разница?

– Вы спите в разных номерах? – Снова смешок. Я посмотрела на Лукаса и громко чмокнула в щеку мужчину.

– Нет.

– Тогда почему вы каждую ночь расстаетесь, а утром встречаетесь? – Илья не унимался, а я закипала. Я могла проколоться в секунды. – Или ты наплела ему о том, что ты девственница?

– Мы живем в одном номере, Илья. Расстаемся на ночь только для того, чтобы выспаться. Лукас здесь работает. – Чувствуя, что я едва сдерживаю себя в руках, мой друг развернул за плечо Воронова, продолжая обнимать меня другой рукой. Я встретилась взглядом с Ильей и поняла. Этот черт насмехался надо мной. На его руке блестело обручальное кольцо, злые карие глаза играли под светом ламп. Он улыбался улыбкой, которая не могла обещать ничего хорошего.

Он снова нацепил кольцо!

– О чем ты говоришь, парень, моей девушке? – Спросил зло Лукас, и я напрягалась. Не хватало здесь ещё драки.

Илья ответил ему на испанском, чем пуще разозлил. Я ненавидела, когда он так искусно перепрыгивал с одного языка на другой. Лукас разжал пальцы, облокотился на перила и задумчивым взглядом прошел по мне. Илья уже успел обрадоваться, и я была уверена, что он снова сморозил какую гадость про меня, но его улыбка померкла, когда мой друг нежно коснулся губами моего виска.

– Ты прав, – ответил Лукас. – Она сногсшибательная женщина. И я благодарен тебе, что вы расстались.

Завтракали мы в гробовом молчании. Я корила себя за то, что план «больше никогда не видеться с Вороновым» провалился в первые же пять минут, а мой друг молча запихивал овощи в рот, временами поглядывая на меня взглядом, который я никак не могла разобрать. Я поняла. Илья что-то сказал личное, что-то про меня, что-то что заставило изменится в лице Лукаса.

– Говори уже, – фыркнула я, отбрасывая вилку на стол. Мужчина вскинул брови.

– Что говорить?

– Что сказал тебе этот недоумок? – Я облокотилась локтями на стол. – Очевидно, что-то, что мне совсем не понравится.

– Он просто спросил меня об одной вещи, – прожевав ответил друг, и я нахмурилась. – Почему ты на сказала, что у тебя есть тату?

– А какая разница? – Я поиграла плечами. – Есть, но оно слишком личное.

– Именно, что личное. – Чуть разозлился мужчина, тыкая вилкой в бедный сырник. – Я чуть не прокололся.

– Оно находится у меня вот здесь, – я показала пальцем на место под грудью. Татуировку всегда скрывало даже самое откровенное бикини. Она была небольшой, но, казалось, что весило тонну.

– Что ещё мне нужно знать? – Остановив свой взгляд на моей груди, сглотнул Лукас.

– Больше татуировок нет. Ничего такого, что могло бы подставить тебя. – Я примирительно подняла ладони вверх. – Правда.

– Знаешь, Татьяна, я тебя знаю всего каких-то два дня, но ты добавила столько огня, что боюсь не один пожарный не потушит.

Я усмехнулась. Склонив голову набок, ляпнула первую попавшуюся фразу. И прокляла свой чертов язык.

– Ты ещё скажи, что влюбился в меня.

Лукас замер. Его взгляд забегал от моего лица к своей тарелке, а я от смущения прикусила нижнюю губу. Моя мама и подруга всегда говорили, что моя язык -мой враг. И как они были правы… я коснулась ладонью ладони мужчины, он переплел наши пальцы.

– Я скажу, что ты мне нравишься, Таня. – Ответил он. Его большой палец ласкал тыльную сторону моей ладони. – Но полюбить тебя я никогда не смогу.

Я смотрела на мужчину в задумчивости. Лукас был статным и симпатичным мужчиной. У него были широкие покатистые плечи, ровный нос, длинные черные ресницы. У него даже были я очки на ключицах, которые я всегда обожала в мужчинах. Фигура морковкой, спортивное телосложение и добрая улыбка. Он располагал к себе, и совсем не казался маньяком. Но его брошенная фраза кричала лишь о том, что сердце моего друга занято.

– Как насчет напиться сегодня в баре? – Спросила я, кокетничая взглядом.

– Чувствую, тебе уже полегчало? – Улыбнулся Лукас. Он отложил столовый прибор, откинулся на спинку стула разрывая наш контакт. – Я согласен. Правда, сегодня, для правдоподобности, конечно, мне придется ночевать в твоем номере.

– Не заходи так далеко, мой друг. – Я тоже откинулась на спинку стула. Желудок был полный, и содержимое вместе со вчерашним алкоголем начали просится наружу. – Я не готова завести себе курортный роман.

– А я не готов влюбится в женщину, которую потеряю через четыре дня, – рассмеялся он. Я нахмурилась. – Ты мне нравишься, но это не значит, что я переступлю через свои принципы.

– Ты ищешь ту самую? – Поинтересовалась я. Тяжесть от признания Лукаса ушла.

– Именно. Ищу по всей Испании одну единственную девушку, а она продолжает прятаться от меня.

– Романтик? Кто она?

– Ещё какой, – смущенно хмыкнул он, резко меняя тему разговора. – Ну что, в пять часов вечера в коридоре?

– В восемь. Хочу ещё поваляться на пляже.

Мы разошлись с Лукасом по традиции у наших номеров. Я предусмотрительно огляделась, чтобы не было любопытных глаз Ильи. Встретились мы, как и договаривались, в восемь вечера. Всю ночь танцевали, шутили и признавались друг другу в самых странных поступках жизни.

Так прошли оставшиеся дни в Испании. Илью я больше не видела. Перед выездом из отеля я заметила выходящую из его номера супружескую пару. Мне было одновременно легко и обидно. Очевидно, что Воронов уехал ещё раньше, чем я, и, возможно, после той самой стычки в лифте. Что же, это было к лучшему. Я хотя бы могла отдохнуть.

Я уже стояла в коридоре с чемоданом, когда отворилась дверь моего соседа. Лукас тоже выходил в полной готовности к переезду. Он сдал макет ландшафта, хозяину отеля он очень понравился, и теперь его ждала другая работа. Мы встретились взглядом и снова улыбнулись.

– Последний раз встречаемся в коридоре, – произнёс он, и сглотнула. Оказалось, что за неделю я успела привязаться к этому добряку.

– Возьми, – я протянула ему листок бумаги, где моим корявым почерком был написан номер телефона. – Будет грустно, звони.

– Это ты звони мне почаще, моя фиктивная девушка. – Я улыбнулась другу и перевела взгляд за спину, – на дверь Ильи. Лукас проследил за моим взглядом. – Он уехал ещё три дня назад, – произнёс друг, и я резко обернулась к нему.

– Почему ты молчал?

– Потому что хотел просто провести с тобой время. – Пожал плечами Лукас. Что я могла ему сказать? Нам было хорошо, а это значило, что мой сосед всё-таки помог мне хоть немного справится с болью. И я ему была ему благодарна.

Оставив свой чемодан стоять посреди коридора, Лукас приблизился ко мне, сгребая в свои медвежьи объятия. Я бросила ручную кладь на пол, крепко прижимаясь к мужчине. От него пахло свежестью и фруктами. Я за шесть дней привыкла к его гелю для душа, и, возможно, в России буду искать такой же. Просто чтобы помнить о странных и веселых днях отпуска. Ведь это был мой первый отпуск в качестве свободной девушки.

– Все, иди, – отстранившись, мужчина всучил мне мою сумку, а сам отошел на шаг назад. Его грустная улыбка разбивала мне сердце.

– Мы не прощаемся! – Пообещала я, забегая в лифт. – Даю слово!

Такси донесло меня до аэропорта слишком быстро. Я не ожидала, что спустя полчаса буду сидеть в зале ожидания, смотреть в окно на взлетающие громадины и с улыбкой вспоминать свой отпуск. Даже присутствие Ильи не смогло окончательно испортить мне настроение. Я не хотела возвращаться в Москву. Не хотела, потому что там меня ждала пуская квартира в Одинцово, гора работы в отеле и постоянные сплетни о Воронове. Здесь в Испании я снова была собой хотя вечером. Не была тенью собственных страхов и чувств.

В самолете мне удалось поспать. Правда, недолгие тридцать минут. Оставшееся время я пересматривала фотографии в галереи, читала книгу. Я пыталась сосредоточится на буквах, но мысли вновь и вновь уносили меня к Илье. Зачем он приехал? Что он пытался добиться? Хотел вернуть меня? Зачем? Он был женат. А женатый человек, как клеймо на корове. Он был не мой. Уже не мой. И на этом всё.

Но я видела его ревностный взгляд, когда руки Лукаса касались моей талии, когда его губы холодили кожу виска. Он едва сдерживался. А ещё я помнила его горячий шепот и решимость. Он до сих пор заявлял свои права на меня. Даже если совсем не имел на это права. Даже если он был последним человеком, с кем я бы сошлась. Он пытался запудрить мозги. И, самое досадное, у него это получалось.

Я прилетела в Москву, когда часы уже пробили полночь. Моя малышка стояла на платной парковке, и чек вышел внушительным. Я не сколько раз чертыхнулась перед тем, как оплатить. Кожаный салон пах дорогим парфюмом. И меня передернуло, когда я только села внутрь. Я поняла, почему мне спустя столько времени так понравился именно этот запах. Моя вонючка в машине была копией аромата парфюма Ильи. От злости я сжала руль до такой степени, что обшивка запищала от натиска. Я сходила с ума. Это было невыносимо. Сорвав с зеркала заднего вида шнурок, я выбросила из окна этот парфюм. Открыла окна и летела по пустой дороге домой, проветривая автомобиль.

Больше Воронова я ненавидела собственное бессилие. Я смотрела в свое зеркало и подмечала, каким суровым выглядело моё лицо. Я поняла, что испытала мать много лет назад, когда отец ушел из нашего дома, захлопнув дверь за собой. Впервые я поняла, что такое боль женщины, которая очень любила своего мужа. Варвара Николаевна часто перегибала палку, и я раньше её винила, не пытаясь даже понять. Но оказалось, что боль от разлуки такая сильная, боль от предательства такая снедающая, что ты начинаешь сходить с ума. Переключится на работу, – единственное правильное решение. Я понимала теперь, почему в классике девушки от любви кончали с собой. Я разделяла эти чувства, и, если бы не мои друзья, тоже уже была бы закопанной под землей. Илья меня сломал. Поступил так же, как поступил со мной отец. В один и тот же день, только с разностью в шестнадцать лет.

Наступало четырнадцатое день рождение. Было холодно, как всегда бывает в этот день. Восемнадцатое февраля я всегда ждала с нетерпением. Обычно всегда улыбчивая и громко хохочущая мать готовила вкусный торт, усыпанный сверху конфетами, а папа всегда покупал те подарки, о которых я мечтала.

У нас была традиция: в куранты нового года я писала список желаний, передавала маме, а она сжигала. Там я всегда писала об игрушках, косметике и технике. И именно такие подарки я получала на день рождения, восьмое марта, именины и другие праздники. Если я отлично оканчивала учебный год, они бонусом баловали меня подарками. Я была счастливым ребенком, и ещё не знала тогда, что однажды все изменится.

Я с самого утра крутилась у зеркала. Цепляла на свои уши разные массивные сережки, мерила один за другим платья под громкие песни Ранеток. Я была фанаткой. На моей стене видело множество плакатов. И я всегда считала себя Лерой Ранеткой. Я была яркая, громкая, красивая и обожала барабаны. Я была так увлечена процессом, что не сразу заметила крики с кухни.

Выключив песню, я на цыпочках вышла в прихожую, сжимая рот кулаком, чтобы не спугнуть родителей. Последнее время они часто ссорились, но мама всегда говорила, что мол милые бранятся, только тешатся. Я думала, что это просто очередная ссора. Я надеялась на это. Но брошенная в пренебрежении фраза отца развеяла все мои ожидания

– У меня другая женщина, Варвара.

– Уходи, – судорожно прошептала мать, ладонью касаясь лица. – Проваливай! – Ее голос сорвался на крик.

Послышались тяжелые шаги, дверной хлопок и тотальная тишина. Я вышла на кухню, обнаружив мать на полу. Она скрючилась, поджимая к себе колени. Из её глаз крупными каплями стекали по щекам слёзы. Я растерянно обвела взглядом пространство, замечая на столе с зажженными свечами мамин торт, на подоконнике виднелась упаковка от подарка. Но праздника больше я не чувствовала. Я опустилась на корточки, ловя размытый мамин взгляд.

– Что теперь будет? – Тихо спросила я.

Мама коснулась влажной от слез ладонью моей щеки, грустно улыбнулась. В её глазах было столько боли и отчаяния, что я забеспокоилась.

– Теперь, – сказала она, сглатывая. – Теперь мы с тобой сами за себя.

– Я ненавижу его, – зло прошипела я, чувствуя, как сильно кровоточила рана в сердце.

– Таня, нельзя так. – В её голосе до сих пор теплилась надежда. – Он твой отец.

– Он для меня умер.

Я была ослеплена злостью, а мама пыталась вновь собрать себя по кусочкам. Тогда я не понимала, как можно так сильно страдать по мужчине, который тебя бросил. Как можно чувствовать себя настолько неполноценной. Но сейчас, сидя в пустой квартире, напротив своего отражения, я видела в зеркале мать. Я стала ею год назад. И как бы прискорбно это не звучало, я до сих пор любила Илью и не могла оправится.

Настойчивый звонок выкинул меня из мыслей. Я поднялась на ватных ногах, добрела до входной двери и отворила её. На пороге стояли Ясения и Стас. На руках мужчины восседал, широко улыбаясь мне своей беззубой улыбкой любимый крестник. Ясения осмотрела меня с ног до головы и прищурилась.

– На часах уже девять утра, а у тебя зашторены все окна. Ты как будто в подземелье живешь.

Я впустила друзей. Пашка, оказавшись на полу, тут же полез в мою неразобранную сумку. Стас развалился на диване, а Ясения продолжала недовольно осматривать квартиру. Её живот уже был внушительным. Она округлилась, её щеки стали больше, а походка неуклюжей, но при этом она не растеряла своего очарования.

– Так дело не пойдет. – Сказала она, потирая виски.

– Я ночью только вернулась из Испании, подруга.

– Принцесса, оставь в покое Рыбакову. Ты что, не знаешь? Где Татьяна, там хаос. – Он елейно улыбнулся мне, я закатила глаза.

– Да, но тебе это не мешает всякий раз просить меня посидеть с ребенком.

– К нам тут Илья заезжал, – ляпнула Ясения, поймав на себе выразительный взгляд её мужа. – Он нам от тебя передал статуэтку. Правда, у одного попугайчика было надломлено крылышко.

– Милая, наверное, повредилось при транспортировке.

– Нет, – сухо ответила я, поднимая свои глаза на друзей. – Крылышко сломалось об лицо Воронова.

– Как? – Удивлённо вкинув брови, спросила подруга.

– Он был в Испании. – Я начинала злиться, когда вспоминала о минувших днях. – В том же отеле, в соседнем номере. Я хотела купить эту статуэтку, но этот черт купил её раньше, а потом подложил мне под дверь! Ну я и бросила в него.

– С тобой опасно иметь дело, – захохотал Милославский, а я скорчила ему гримасу.

– Похоже, ты забыл, какой я была в студенческие годы.

– Помню-помню. – Стас, капитулируя поднял ладони к верху. – Мы вообще-то не просто так зашли.

– Да, Таня, – подключилась к разговору Ясения. – В связи с тем, что скоро какое-то время я не смогу руководить отелями, мне нужен приемник. Я хотела сразу назначить тебя, но Стас считает, что это породит ещё больший резонанс в других отелях.

– Мы решили устроить конкурс. Мы будем следить за динамикой отелей, и тот управляющий, кто лучше справится с обязанностями, будет награжден. – Милославский взглянул на жену, потом перевел свой взгляд в пол, почесывая черную бровь. – Есть одно «но».

– Мы устраиваем ужин с управляющими отеля, моими родителями и партнерами.

– Хотите сказать, что там будет Воронов, да?

– Он работает в Питере, ужин тоже будет проходить там, и он обязан явится. – Ясения тяжело вздохнула, касаясь ладонью моего плеча. – Тебе нужно держать себя в руках.

– Я что, по-вашему, истеричка? – В ответ на мой прищур, Стас показал небольшое расстояние между указательным и средним пальцами. – Ты совсем? – Я перевела взгляд на подругу. В глазах, очевидно, читалось отчаяние, потому что она в сочувствии поджала губы. – Я не буду устраивать сцен. Не переживайте.

– Мы очень на это надеемся.

Глава 10

Полтора года назад. Таня

– Здесь все документы? – спросила я Альбину. Девушка держала в руках толстую пачку бумаг, уверенно кивая. Я же поправляла манжеты своего пуловера, недовольно глядя в окно. На дворе был ноябрь, первый снег выпал вчера, а температура уже доходила до минус десяти. Ненавидела зиму, а природа, похоже, ненавидела меня, раз решила наградить Москву заморозками.

– Тань, здесь все. Даже документы с правками Ясении Сергеевны двухгодовалой давности.

Я вздохнула. Мне нужно было отправиться в компанию Филатов Групп для подписания пролонгации договора обслуживания нашей сети отелей. К слову, за все проведенное время в Москве, мне не выдалось возможности появится в царстве Милославского.сЯсения сейчас была в больнице, Стас находился рядом с ней, – вот-вот на свет должен был появится мой крестник. Дима вызвался быть крестным отцом, что меня вообще не удивляло.

– Ладно, давай сюда. – Я запихнула документы в сумку, накинула на свои плечи пальто, которое едва доходило до поясницы и вышла из своего кабинета.

В фойе отеля толпились постояльцы, – время было без десяти минут два и сейчас самый пик заселения. Саша бросил на меня отчаянный взгляд, на что я ободряюще улыбнулась своему администратору. Альбина вышла в след за мной и тут же оказалась за стойкой ресепшена, выручая коллегу. Меня это радовало. Если вспомнить мои первые дни в московском отеле, то по коже пробегали мурашки от ужаса. Раньше эти ребята только гвозди мне в туфли не насыпали.

Поежившись от пронзающего ветра, я прыгнула в свою белоснежную малышку, завела мотор и поехала в сторону фирмы Стаса. Несмотря на то, что его компания находилась в нескольких кварталах от отеля «Ясения», я потратила на дорогу около двадцати минут. Виной всему были заторы на дорогах, – час пик в Москве казался врагом всех автомобилистов. В такие моменты я завидовала Филатовым, – они могли прыгнуть на мотоцикл и проехать пробку между рядами.

Стеклянные двери постоянно открылись и с грохотом возвращались в свое исходное положение. Офис Стаса находился на шестом этаже. Панорамные окна открывали обзор на Москву реку. Поздоровавшись с охранником на входе, я оповестила в какую организацию направлялась. Мужчина кивнул мне, сказав, что уже был осведомлен о моем приезде. Улыбнувшись мужчине, я вбежала в лифт, едва зацепив плечами закрывающиеся двери.

– Ух, – выдохнула я, разглядывая свое отражение в зеркале. Я не обратила внимание на то, кто поднимался вместе со мной. Но взглянула на табло с кнопками этажей, убедившись, что кто-то тоже выходит на шестом этаже. – Синяки останутся. – Цыкнула я, чувствуя тупую боль в плечах.

– Каштаночка, могла бы и выкрикнуть, чтобы мы попридержали двери. – Я вскинула свои брови, услышав знакомый голос.

– Дима?

– А кто-то еще тебя так называет? – Панов обернулся лицом ко мне. Его лицо просветлело, стоило карим глазам мужчины заметить меня. Я усмехнулась.

– Слава богу, нет.

– Ты ко мне? – Спросил мужчина. Его руки были спрятаны в карманах брюк. Черное драповое пальто доходило ему до колен, а на ногах начищенные до блеска туфли. Дима всегда умел выглядеть с иголочки.

– Вообще к Стасу. – Я вскинула одну бровь. – Но раз он в больнице, приходится обращаться к его замам.

Дима усмехнулся, бросая снисходительный взгляд на меня. Очевидно, мой укол в его сторону не имел смысла.

– Поправочка, – его пальцы коснулись моих волос. – Я, Леша и Стас, – владельцы этой фирмы. Мы не замы, мы директора.

– Тебе льстит эта важность? – Он приподнял свои черные брови в удивлении, я же отбросила его ладони от себя. – Впрочем, чему удивляться. Тебя и твои похождения обсуждают на каждом углу.

– Обсуждают те, кому просто нечем заняться, родная.

– А ты не отрицаешь этого, – лифт выпустил нас с Димой. – И никакая я тебе не родная.

Мы оказались в просторном помещении, где можно было танцевать. По центру на этаже располагался общий офис, – несколько столов в шахматном порядке. А слева от лифта тянулась вереница стеклянных дверей. У окна, самая последняя дверь отличалась от остальных. Она была матовая черного цвета и скрывала происходящее внутри. Стало понятно сразу, – кабинет директора.

– А смысл? – Мужчина проводил меня до той самой двери, впустил внутрь и уже хотел заходить сам, как его окликнул паренек лет двадцати. В его руках был раскрытый ноутбук, а глаза излучали волнение. – Что тебе, Антон?

– Сервера полетели. – Запыхавшись, буркнул он. Дима чертыхнулся. – Мы уже и так и сяк пытались восстановить.

– И? – Я впервые видела такое серьезное лицо мужчины. Обычно мне доводилось видеть Панова только в неформальной обстановке. Панова в роли директора я видела впервые. – Что пишет?

– Что сеть перегружена. – Антон взглянул на меня своими голубыми глазами, и мне резко стало его жаль.

– А вы не могли убедится, что вам хватит памяти для такого обновления? –Спокойно спросил Дима, но от его такого спокойствия у меня самой волосы на затылке встали дыбом. – Разве вы не должны с начала оценивать все риски?

– Дмитрий Иванович, понимаете…

– Руководителя группы ко мне, – рявкнул он, и я вздрогнула. – Живо! – Антон исчез так же незаметно, как и появился. Теплые карие глаза взглянули на меня. – Прости. Подождешь пару минут?

– Зачем ты так с ним строго? – Бросая на диван свое пальто, спросила я. – Он же и так весь трясся.

– Потому что это обновление было пустяковым, но важным. И там правда требовалось много памяти на наших серверах. Я знал, что они что-то упустят, поэтому подстраховался. – Я удивленно уставилась на мужчину. – Стас меня надоумил, когда я обновлял свое приложение.

– Свое?

– Да, – он почесал затылок. – У меня помимо этой фирмы есть еще ряд созданных мной приложений. – Его лицо озарила смущенная улыбка. – Вполне прибыльных.

– Да ты мега мозг, – усмехнулась я.

– Видишь, как повезло тебе. Выйдешь за меня замуж и забот знать не будешь.

– Опять ты за свое! – Я закатила глаза, вытаскивая из сумки папку с документами. – Ознакомься и подпиши на последней странице. Завтра нужно сдавать отчет в налоговую службу.

– Вот что плохо, так это то, что Стас и Ясения даже дома не могут договориться о таких вещах. Они попросту забывают.

– Да, в курсе. Они должны были подписать это дополнительное соглашение еще в начале октября.

В дверь постучали. Показалась рыжеволосая голова мужчины лет тридцати. Его карие глаза мельком взглянули на меня, а после остановились на нахмуренном начальнике. Панов облокотился на стол, сложил руки на груди, а ноги скрестил. Мужчина вошел в кабинет, остановился в метре от Димы.

– Слава, – Панов почесал указательным пальцем бровь. – Почему ты не проследил за своими головастиками.

– Дмитрий Иванович, мы были уверены, что сервер выдержит.

– Сколько уже задержка работы?

– Двадцать минут. Мы только заметили. – Слава переминался с ноги на ногу.

– Ты хоть в курсе, сколько стоит минута простоя? – Подчиненный молчал, а Дима покачал головой, вытаскивая из-за пазухи своего пальто, которое он так и не снял, небольшую флеш-карту. – Уладь проблему. Нельзя медлить.

– Будет сделано.

Слава ушел, а Дима сбросил со своих плеч пальто и снова обратил свое внимание на заинтересованную меня. Я все это время с любопытством наблюдала за новой для меня стороны Панова. Если обычно он мне казался шутом, то сейчас я видела настоящего короля. Мужчина был спокоен, хоть и не отрицал своего недовольства.

А еще я замерла, разглядывая его видневшуюся сквозь белоснежную ткань рубашки мускулатуру. Стоило только гадать, сколько времени каждый день этот человек тратил на изнурение в спортивном зале. Дима был потрясающе хорош. Его высокий рост и широкие покатистые плечи казались непоколебимой скалой.

Эх, Панов, не был бы ты бабником еще…

– Ты засмотрелась что ли? – Улыбнувшись уголком губ, спросил мужчина. Я несколько раз моргнула, чтобы понять смысл его вопроса, а когда поняла фыркнула так громко, чем рассмешила Диму.

– Еще чего! Не в моих правилах глазеть на то, что является достоянием общественности. – Щеки краснели на глазах. Я поднялась с дивана, подошла к окну, закрываясь от до чертиков довольного Панова.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда это, как ты сказала, достояние общественности, будет в открытом доступе для тебя.

– Не мели чепухи, – я дернула плечом, пытаясь сбросить нараставшее недовольство. – Я с тобой никогда не буду.

– Нет еще ни одной крепости, которая не пала передо мной. – Его задумчивый голос заставил меня обернутся. Я думала, Дима смотрел на меня, но мужчина был увлечен бумагами, которые я же ему и принесла. Все шутки улетучились. Его сосредоточенное выражение лица заставило меня снова залюбоваться им. Да, Дима определенно имел качества, из-за которых девушки сами падали к его ногам. Но я не была в их списке. Очевидно, я слишком долго наблюдала за Димой, потому что брошенная фраза отрезвила меня. – Ты опять пялишься, Каштаночка. Не провоцируй мужчину. Особенно того, который безумно в тебя влюблен.

– Ты так говоришь только потому, что я еще не попала в твои сети. – Я села на стул рядом с Димой, вытаскивая из папки дополнительное соглашение. – Подписывай давай. У меня в отеле сейчас полный аншлаг.

– Даже когда ты попадешь в мои сети, – он усмехнулся. Его глаза нашли мои. – Я не перестану интересоваться тобой.

– Если я попаду…

– Когда. – Это уверенность меня разозлила. Я дождалась, когда Дима поставить свою величественную закорючку на бумаге, запихнула договор в сумку.

– Мне пора.

– Давай я тебе помогу. – Мужчина поднялся, но я выставила ладонь перед собой.

– Я в состоянии сама надеть пальто.

– А я в состоянии помочь женщине его надеть, – он нахмурился. Кажется, его тоже утомили наши перепалки. – И это не потому, что ты мне нравишься. Это воспитание.

– Хватит при каждом удобном случае, говорить, что я нравлюсь тебе, – позволив все-таки Диме надеть на мои плечи верхнюю одежду, я развернулась лицом к нему. Дима был мне другом. Другом, который находился в вечной френдзоне.

– Запомни раз и навсегда, девочка, – пальцы мужчины сомкнулись позади меня. Панов притянул меня за талию к себе, так, что между нашими лицами было крохотное расстояние. – Я не умею лгать, да и не хочу этого делать. Все мои намерения чисты, как утренняя роса.

– Опять запел соловей, – я закатила глаза, отворачивая голову, но теплые пальцы Панова не дали мне это сделать.

– Когда-нибудь наступит день, когда ты в это поверишь. – Его голос перешел на шепот. Он облизнул губы, а я замерла. Нет, я не дам этому мужчине поцеловать меня.

– Дима, – предостережение просочилось, – отпусти меня, если не хочешь, чтобы я тебя ударила. Думаю, ты наслышан от Филатовых о моем не самом дружелюбном характере.

Он рассмеялся, но все-ж-таки отпустил. Я отошла на шаг, поправила одежду и, схватив со стола сумку, вышла из офиса, слыша позади себя гневный оклик Панова. Кажется, я его задела сильнее, чем хотела.

– Слава, в мой кабинет!

Можно было бесконечно смотреть на три вещи: огонь, воду и на то, как Панов пытался заполучить мое внимание. Мне это нравилось. Я любила играть с ним в своеобразные игры охотника и жертвы, хоть в нашей ситуации сложно было разобрать, кто был кем. Но также я прекрасно понимала, что дальше этих игр в наших отношениях мы не продвинемся. Ловелас и дамский угодник никогда не входили в список моего вишлиста. К тому же тогда, когда я не могу перестать думать о чертовом управляющем отеля на Тверской.

Этот Илья был странным. Он все время пытался подружиться со всеми управляющими сети, но только не со мной. Меня он пытался уколоть всякий раз, как видел. А видел он меня часто, – иногда казалось даже, что он специально приходил в мой отель, чтобы оставить пару гадких выражений и со спокойной душой уйти восвояси.

Но как бы сильно меня не раздражал он, я все же не могла перестать думать о нем. Я злилась на себя, на него из-за всего этого, но постоянно думала и думала. Из головы даже во сне не выходил образ мужчины. И во сне он постоянно с кем-то заигрывал, но его острые карие глаза всегда были направлены на меня.

– Сергей Геннадьевич, – я набрала номер хозяина отелей. – Дима дополнительное соглашение подписал. Я сегодня соберу все данные, сделаю отчет и отправлю в налоговую.

– Хорошая работа, Татьяна, – бас заполнил ухо. Я до сих пор немного побаивалась этого высокого грузного мужчину с низким властным голосом. Даже несмотря на то, что знала, каким любящим львом для своей семьи он был. – Звонил Стас. Сенечка родила. Мальчишка, три килограмма семьсот грамм.

– Это отличные новости!

– Так что я завтра приеду в Москву, и мы с тобой вместе отвезем документы. А потом навестим дочурку.

Мы попрощались. Я остановилась около своего отеля, замечая в дверях поджидавшего меня Илью. Мое настроение тут же испортилось, видя с каким довольным выражением лица он наблюдал за мной.

– Что ты здесь делаешь? – Громко спросила, захлопывая дверь машины. – У тебя что, другой работы нет, как меня караулить?

– Смотрю, у тебя хорошее настроение. – Проигнорировав мой вопрос, произнес Илья. На нем была куртка болотного цвета с меховым воротником, а на ногах грубые ботинки с толстой подошвой. Волосы по-мальчишески взъерошены, от чего захотелось пригладить их ладонью.

– Было, – обходя мужчину и облегченно выдыхая, чувствуя тепло в фойе отеля, небрежно бросила я. – Пока тебя не увидела. Умеешь, знаешь ли, испортить настроение.

– Я даже еще ничего сказать не успел. – Илья семенил за мной, а мое раздражение только росло. Даже сама не понимала от чего: от его присутствия или от собственно слабости. Илья пользовался духами, которые постоянно кружили мне голову.

– Тебе достаточно одного вида, – сотрудники с интересом наблюдали за нашей очередной перепалкой. Вчера подошла ко мне Альбина и невзначай шепнула, что Илья неровно ко мне дышит. Я же чуть не поперхнулась горчим кофе. – Зачем пожаловал?

Мужчина вошел следом за мной в кабинет, закрыл за собой тихо дверь и включил свет. Я поморщилась. Я любила естественное освещение, и сейчас под приглушенным светом мне было гораздо комфортнее. Но Илья, как обычно, все испортил. Я сбросила пальто, села за свой стол и открыла ноутбук, где мне перед глазами показались таблицы с отчетами. У меня на руках были отчеты по финансовым показателям всех отелей, кроме «Надежды». Поэтому, я имела небольшое представление о том, зачем сюда явился Воронов.

– Здесь отчет по моему отелю. – Он вытащил из большого кармана скрученную в трубочку пачку бумаг и положил перед моим носом. Я нахмурилась. Лукояновы поручили мне перепроверить и свести отчеты в одну таблицу. Илья должен был поступить так же, как и остальные управляющие. Вот же выскочка! – Можешь не перепроверять.

– Почему на бумаге? – Мои каштановые брови свелись к переносице. – Я просила сбросить в электронном виде. По-твоему, мне нужно все вручную перебивать?

– Совсем забыл, – он изобразил на своем лице сожаление. Я не поверила. Илья сделал это специально. – Думаю, что за вечер ты управишься.

– Я нажалуюсь на тебя Лукоянову, понял? – Я выставила в его сторону указательный палец. Мужчина лишь усмехнулся.

– Лучше настучи сразу своей подружке. – Началось! – Как-нибудь за чашечкой чая. Расскажи, что противный Илья снова тебя озадачил. Она тебя пожалеет и найдет местечко прибыльней.

– Я, кажется, тебе уже говорила, что моя дружба с хозяйкой и моя работа в этом отеле не является поводом для обсуждения. Я здесь, потому что пахала, как проклятая в Нижнем.

– Рассказывай это кому-нибудь другому.

От злости я вскочила со своего стула. Чтобы не подавать вида, я подошла к дивану, вытащила из своей сумки договор и посмотрела на место подписи Панова.

– Черт, Димка не поставил дату своей рукой. – Пробубнила я, перепроверяя подпись на втором экземпляре. – Ладно, завтра по пути в налоговую заеду.

– Он уже Димка? – Илья снова усмехнулся. Его взгляд полоснул по моему лицу. – А говоришь, что заслужено находишься тут. – Он испустил судорожный вздох, замечая, как мои глаза превращались в блюдца. – Скоро и Филатов Групп превратиться в семейное дело.

– Что ты вообще такое говоришь? – Я сморщилась. Свободная ладонь сдалась в кулак.

– Вот только не питай больших надежд. Панов тот еще прохвост. Помотросит и бросит.

– Ты ни на йоту не знаешь Диму, ясно? – Встала на защиту друга. Наши с ним споры и колкости это одно, но я не позволила бы никому оскорблять друзей. Даже если часом ранее уверяла Панова в том же. – Так что прекращай свои бестолковые речи.

– Вот. – Изогнул свои губы в улыбке Илья. – Ты его уже защищаешь.

– Я всегда защищаю тех, кто мне дорог, Воронов. Не думаю, что ты это понимаешь.

– Ошибаешься. – Злость просочилась в его голосе, и я насторожилась. – Я отдал тебе документы. На этом все.

Он вышел из кабинета, хлопнув дверью. Слишком громко для спокойного и безучастного мужчины. Я еще несколько секунд смотрела ему в след, а после села на свое рабочее место и стала заниматься тем, что сейчас было важнее бестолковых мыслей об этом человеке.

Глава 11

Год назад. Таня

Январские праздники подошли к концу. Я только успела выгрести из своей квартиры весь хлам, в число которого входили мишура, игрушки и небольшая елка высотой всего в метр. Илья хотел купить ель повыше, но я не позволила это сделать. Всегда считала, что большая елка должна стоять посреди просторной гостиной. Да, и членов семьи должно было быть больше, чем два человека.

Мы жили вместе уже несколько месяцев. Я души не чаяла в Воронове, а о, в свою очередь, не мог налюбоваться мной. Наши отношения казались пороховой бочкой, потому что нас часто штормило. То мы громко и бурно ругаемся, то так же громко миримся. Впрочем, я считала, что это всего лишь издержки притирок. Мы были двумя взрослыми людьми со своими жизненными устоями и бытовыми привычками. В двадцать лет тяжело привыкать к другому человеку, а в тридцать так вообще сложно принимать даже чьи-то разбросанные носки по квартире. Хотя Илья этим не страдал. Он изводил меня своей чистоплотностью. И ревностью.

Красная тряпка для Воронова был и оставался Панов. Сколько бы я не уверяла любимого мужчину, что Дима всего лишь друг, Илья в это не верил. Иногда доходило до безумных проверок. То он неожиданно явится в отель, когда Дима решит навестить меня вместе со Стасом, то заставлял ставить наш разговор на громкую связь. Меня это злило, но я была уверена, что рано или поздно Воронов поймет, что в сердце моем находился только один мужчина. Хотя он об этом знал.

– Просто я слишком сильно люблю тебя, дикарка, – в сердцах кричал он. А я, как бы сильно в этот момент не злилась, начинала улыбаться, как школьница.

Сегодня был первый рабочий день после праздников. Несмотря на то, что для нашей отрасли нет такого понятия, как новогодние каникулы, Филатовы все же позволили мне и Илье взять пару дней после нового года. Мы с Вороновым только вчера прилетели из Нижнего Новгорода. Празднование было громким. С начала мама долго присматривалась к моему спутнику, а после, когда куранты уже пробили двенадцать, подняла свой фужер и тихо шепнула мне на ухо, что одобряет мой выбор. Бабочки порхали в животе, и я была счастлива.

На следующий день мы поехали в гости к Лукояновым. Там собралась вся семья. Гоша прилетел из Франции со своей девушкой, которая находилась под пристальным наблюдением Розы Михайловны. Мне даже временами было жаль ее. И через несколько часов мне все же удалось вырвать ее из когтистых лап будущей свекрови. К тому же, был отличный повод не слушать очередные истории Сергея Геннадьевича. А в тот момент он как раз начал рассказывать о том, как мне было несладко под его крылышком.

Мы с Лолой, – так звали девушку Гоши, – качались на качелях, припорошенных снегом, когда свет фар ослепил нас. Из черного внедорожника вышел Панов. Он обошел капот машины, открыл пассажирскую дверь. Я задержала дыхание.

Неужели Дима привез сюда свою девушку?

– Что с тобой? – Спросила меня на английском языке Лола. – Ты побледнела.

– Замерзла, наверное, – пожала плечами. – Интересно, кого это Панов привез?

Из машины вышла женщина в длинной черной шубе. Она смерила Диму холодным взглядом, а после обратила внимание на нас. Мы с Лолой почему-то сжались. Дима тоже заметил наше присутствие и лучезарно улыбнулся.

– Он прямо-таки весь светится, как тебя видит.

Я потерла раскрасневшиеся то ли от мороза, то ли от смущения щеки. Несмотря на то, что давно уже привыкла слушать эти пламенные речи о его любви ко мне, мне все равно каждый раз было стыдно. Дима мог открыто показывать свои чувства, даже если иногда это выходило боком и ему, и мне. Я напряглась, вспомнив о том, что стенах этой крепости сидел за столом Воронов. Илья не обрадовался бы такому гостю.

– Мама, заходи внутрь. Сергей уже ждет нас.

– А ты? – У нее был не только взгляд холодный, но и ледяной стальной голос. Они казались совсем разными с Димой.

– Я с девчонками поздороваюсь и иду.

Панов приблизился к нам, и я заметила, что его щеки тоже успели покраснеть. Ямочки проявились отчетливее, когда его карие глаза нашли мои зеленые. Мы друг другу улыбнулись.

– С новым годом, Каштаночка. – Он вытащил из кармана пальто небольшую коробочку, протянул мне. Лола в этот момент лишь вскинула в удивлении брови. Стыд только усилился.

Я открыла коробочку, заметив там небольшую подвеску в форме четырехлистника. Она была милой, и мне нравилась, но я уже боялась представить глаза любимого, когда он узнает, от кого этот подарок.

– Спасибо. – Прочистив горло, произнесла я. – Не стоило. Мы не ждали тебя, поэтому мой подарок остался в Москве.

– Стас позвонил вчера. – Он хмыкнул. – Или уже сегодня. Я был у мамы. Валентина Ивановна потребовала, чтобы сын хоть раз в несколько лет являлся в родной дом.

– Слышу что-то знакомое в твоих словах. – Лола заметила в дверях Гошу и, извинившись, упорхнула к нему. Я же почему-то оказалась приклеенной к качелям. – Моя мама так же меня затащила сюда.

– Ты одна приехала? – Спросил Дима. Сунув руки в карманы джинс. Я обратила внимание, что ему шли не только костюмы, но и простая одежда.

– С Ильей. – Просто ответила я. Дима только кивнул. Он принял мои отношения, хоть я и не нуждалась в его одобрении. – Он сейчас с Сергеем Геннадьевичем. В очередной раз слушает о моих победах и промахах.

– Здесь нечего стыдиться, – поняв, что я сбежала, по-доброму улыбнулся мужчина. – Ты большая молодец, и ты сама это знаешь.

– Да, но всякий раз слушать о том, как меня на несколько часов заперли в мужском туалете, – я поежилась. – не самая приятная вещь.

– Ты преувеличиваешь. – Он мне подмигнул, и я улыбнулась, пряча глаза. Я и правда любила преувеличивать.

Нашу беседу прервало появление Ильи. Его острый взгляд полоснул с начала по мне, потом по лицу Димы, а после остановился на коробочке, которую я держала в своих руках. Я не знала, к каким выводам пришел тогда мужчина, но он со всей злости схватил за грудки Панова. Я вскрикнула, пытаясь встать между мужчинами.

– Что ты себе позволяешь? – Выплюнул Илья, прожигая дыру в Диме. Панов был спокоен, хоть и пытался оторвать цепкие руки Воронова от себя. Я озиралась по сторонам. В доме играла музыка и был слышен заливистый смех подруги.

– Мы просто разговаривали, – спокойным голосом ответил Дима. Его взгляд упал на меня, словно давая мне понять, что скандала не будет.

– Знаю я, твои разговоры. – Илья тоже взглянул на мое лицо, но в его взгляде я читала угрозу. Он был в бешенстве. – Когда же ты уже поймешь, что она моя!

– Все давно все поняли, – отцепив наконец от себя взбеленившегося Илью, рявкнул Панов. – Только ты все еще пытаешься что-то всем доказать!

– Следи за языком! – Выставив указательный палец, выплюнул Воронов, больно впиваясь пальцами в мое запястье и уводя за свою спину. Это не был акт защиты, скорее, очередное напоминание Диме, чьей женщиной я являлась.

– Илья, мы просто разговаривали, – вмешалась я и ойкнула, когда его руки сильнее сжали мое запястье.

– Проваливай, – процедил сквозь зубы Илья, не упуская мое лицо из своего вида. Он пытался что-то найти в нем, но, очевидно, нужного ответа на свои немые вопросы не было. Когда Дима еще раз взглянул на меня, и наши с ним глаза встретились, рев Ильи заставил меня вздрогнуть. – Уходи!

Я никогда не была покорной. Только когда наши чувства с Ильей вскрылись, я смогла обуздать внутри бушующий огонь, хоть он и пытался всячески выбраться наружу. Сейчас я молчала, хоть и чувствовала, как дрожит мое тело.

– Что ты творишь? – Процедила сквозь зубы я, пытаясь вырвать свою руку из его хватки. – Мы просто разговаривали.

– Да ну? – Илья выхватил из моей ладони, сжимающей коробочку, подарок и открыл его. – Какой милый подарок, не находишь? Прямо веет дружбой!

– Перестань искать в каждом его слове и жесте угрозу! – Я потянулась за подарком, но Илья выбросил его наглядно в сугроб. – Мы – друзья, Илья! И нам приходится видеться, потому что его лучший друг, так же является моим лучшим другом, понимаешь?

– И что это за мода такая? – Он фыркнул, отошел на шаг и зло взъерошил свои волосы. Так он еще больше походил на безумного. – Что за мода иметь лучших друзей мужчин, а?

– Ты меня еще к Стасу начни ревновать! – Крикнула я, всплескивая руками. Во мне бушевал гнев. Да такой сильный, что я не замечала даже лютого мороза. Шубка упала с моих плеч, и я осталась стоять в одном вязаном платье. – Я тебе еще раз повторяю: мы с Димой друзья. Друзья!

– Лепи эту чепуху кому-нибудь другому, а не мне! Я прекрасно вижу, какими взглядами вы обмениваетесь.

– Да что с тобой не так?! – От бессилия я топнула ногой. Илья казался стеной, до которой невозможно было достучаться. Позади нас стих смех, да и музыка стала звучать тише.

– Ребят? – Голос подруги заставил нас обоих на мгновение замолчать. Мы посмотрели на Ясению. – У вас все нормально?

– Да, – ответили мы грубее, чем хотели.

– Если он хоть раз еще подойдет к тебе, я за себя не отвечаю! – Угроза сочилась в его голосе, и я ему верила. Для Стаса было глупостью звать нас в родовое поместье Лукояновых, если он уже позвал Панова. Этот вечер мог закончится ужасно.

Впрочем, мои опасения были напрасными. Вечер закончился хорошо. Дима был занят разговорами со Стасом и Лукояновым, Илья нашел общий язык с Гошей, а мы женским составом расселись у камина прямо на мягком ковре и пили белое вино прямиком из Италии. Сергей тогда скупил половину винного отдела под гневное пыхтение жены. Роза Михайловна не упускала возможности напоминать мужу об этом.

Я вышла из подъезда, и мороз тут же сковал мое лицо. Ветер игрался с длинными каштановыми волосами и щипал щеки. Наскоро забросил все сумки на заднее сидение машины, я запрыгнула в салон, включила обогреватель и смогла наконец расстаять.

Илья уже час как трудился в своем отеле на Тверской. Ясения почему-то серьезно взялась за проверку именно «Надежды». Я не придавала этому значения. Илья мне тоже многого не рассказывал. Считал, что в состоянии сам справится с натиском подруги. К тому же, он наконец понял, что дружба и работа вещи разные.

Вчера вечером ему позвонил какой-то мужчина. Его русская речь звучала с очевидным акцентом, и я поняла, что он был нерусским. Скорее всего из восточных стран. Мужчины долго общались, и были довольно-таки миролюбивы. Из его разговоров я поняла, что они были давними друзьями. Потом они договорились встретится сегодня после работы. Я не настаивала, чтобы он пригласил меня с собой, но все же мне хотелось быть частью его жизни.

За полгода наших отношений я так и не смогла познакомится ни с его родителями, ни с кем-то из его жизни. Илья практически не говорил на эти темы. Меня это настораживало, но я была без ума от этого мужчины и принимала любую его сторону.