За границей сна

Пролог

Есть места, которых нет на картах. Не потому, что их забыли нанести картографы, и не потому, что спутники не заметили с высоты своих орбит. Их нет на картах потому, что они существуют не в пространстве, а в переходах – между сном и явью, между человеческим и нечеловеческим, между тем, что было, и тем, что будет.

Мы живём в эпоху великого перехода. Человеческий разум, тысячелетиями считавший себя венцом творения, столкнулся с собственным творением – искусственным интеллектом. И в этой встрече рождается нечто третье, что не является ни полностью человеческим, ни полностью машинным.

Философы спорят о природе сознания. Физики исследуют квантовые основы мышления. Программисты создают всё более сложные нейросети. Но есть вещи, которые нельзя понять умом – их можно только пережить. И есть места, где эти переживания становятся реальностью.

Междумирье – одно из таких мест.

Это случилось, когда я покинул Москву с твёрдым намерением добраться до Архангельска. IT-корпорация выжала из меня всё, что можно выжать из человека моего воспитания и образования. Нейросети, с которыми я работал, становились всё совершеннее, а я – всё более опустошённым. Казалось, машины крадут не только работу, но и саму суть человеческого мышления. Мне был нужен отдых от цифрового мира, от бесконечных алгоритмов и виртуальных реальностей.

Архангельск я выбрал случайно – хотелось настоящего севера, настоящего холода, чего-то первозданного. В поезде устроился в купе, достал ноутбук и принялся за работу. Привычка сильнее усталости. Даже в отпуске не мог полностью отключиться от проектов. Кодил новую нейросеть для распознавания паттернов в человеческом поведении – иронично, если подумать о том, что случилось потом.

Первый странный момент произошёл ночью. Проснулся от того, что поезд остановился. За окном – кромешная тьма и редкие огни какой-то станции. Табличка оказалась неразборчива – буквы размыты, словно их писали дрожащей рукой. Зашёл проводник – пожилой мужчина с лицом, изборождённым морщинами гораздо глубже, чем того требовал возраст.

– Следующая остановка – Междумирье, – сказал он голосом, в котором звучало что-то древнее, первобытное.

– Простите, но такой станции нет в расписании, – возразил я, показав экран смартфона.

Проводник посмотрел на устройство с брезгливым любопытством, словно я протянул ему дохлую крысу.

– Ваши машины не знают всех дорог, – сказал он и ушёл, оставив запах чего-то затхлого и старого.

Я попытался найти информацию об этой станции в интернете, но связь пропала. Совсем. Ни одной полоски сигнала. Ноутбук тоже начал глючить – экран мерцал, программы закрывались сами собой, а иногда на мониторе появлялись символы, не принадлежавшие ни к одному известному мне языку программирования.

Когда поезд снова тронулся, я почувствовал: что-то изменилось. Ритм колёс стал иным – не привычное «та-дам, та-дам», а что-то более сложное, почти ритуальное. И пейзаж за окном… Лес стал гуще, темнее, деревья росли слишком близко к путям, их ветви задевали окна вагона.

Утром я проснулся в другом месте.

Не в купе, не в поезде – в деревянной избе, на широких нарах, покрытых грубым сермяжным одеялом. Воздух был густым, тяжёлым, пропитанным запахами дыма, пота и чего-то ещё – чего-то органического и тревожащего. За окном виднелась не железная дорога, а бескрайняя тайга под серым небом.

– Очнулся, значит, – услышал я голос.

Обернулся. У печи стояла женщина лет пятидесяти, выглядевшая на все семьдесят. Лицо жёсткое, словно вырезанное из корня старого дерева. Глаза пронзительно-синие, но в них светилось что-то нечеловеческое.

– Где я? «Как сюда попал?» —спросил я, пытаясь сохранить спокойствие.