История рыцаря
Автор: Кошеляев Сергей Алексеевич (Cavendish)
Название произведения: История рыцаря
Жанр: Фэнтези
Объем текста: 4 авторских листа
Адрес: Россия, г. Ростов-на-Дону, ул. Висаитова 2/10 (271)
Номер телефона: +79614309247
Эл. Почта: [email protected]
История рыцаря
– Рассказать что-нибудь о себе?
Спрашивает Леонхард. Солдат, лежащий рядом, кашляет и легонько упирается лбом в бедро Леонхарда. Его левая рука ложится на окрашенный кровью бинт, из приоткрытого рта тянется стон.
– Что-нибудь. – хрипит солдат – Просто если усну, боюсь не проснуться, а мне бы хотелось ещё не много пожить, хоть капельку, Лео.
Леонхард садится удобнее, опирается спиной о камни, ему приходится чуть подвинуться, и солдат снова стонет. Леонхард тяжело вздыхает, собирается с мыслями, смотрит на вытянутую вперед руку, невидимую в кромешной тьме.
– Если ты не против истории о мальчике, рожденным в союзе торговки и земледельца.
– С радостью послушаю её.
Отзывается солдат и снова кашляет.
– Хорошо, но боюсь, от неё ты заснешь куда быстрее.
***
Родился я в дереве «Три дуба», маленькая такая деревенька у города Устьелон. Моей мамой была Лисэль Гирш, а отцом земледелец Алоиз Гирш. Это был хороший союз, крепкий, наполненный любовью и заботой. Как только я немного подрос, стал помогать по хозяйству: работа в поле, рыбалка, отец обучил меня всему, что знал о земледелии, а мама обучала навыкам торговли и ведении дела, когда помогал в лавке. Мы жили хорошо, не богато, но одето и сытно. На тот момент, мне казалось, вся жизнь наполнена добром, пока не произошел первый переломный момент жизни. Матушка заболела…
Глава 1
Маленький мальчик
– Эти лекарства вам помогут, принимайте обязательно, а теперь отдыхайте.
Дверь комнаты, придерживаемая рукой доктора, закрылась. Он поглядел на мелкого мальчугана, сидевшего на табурете, и прошел дальше, в гостиную, закрывая за собой дверь.
Я соскочил с табурета и мигом прильнул к стене, приглушенно, но весьма разборчиво слышал весь диалог отца с доктором.
– Господин Алоиз, я позаботился о вашей супруге, лекарства помогут, ей полегчает.
Он говорил, что маме станет легче, но в голосе пребывала нота недосказанности, он хотел продолжать, но ждал или реакции отца или сам собирался духом. Отец, должно быть, посмотрел ему в лицо, поскольку голос его сделался взволнованным.
– У вас тревожный взгляд, доктор.
Скрип досок подсказал, доктор подошел ближе к отцу и говорил тихо, было не просто подслушивать, но мне удалось услышать самое главное на тот момент.
– Лисель тяжело больна, её организм не справится. Лекарства только облегчат муки.
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Боюсь, нет, не с нашим уровнем медицины. Какое-то время она протянет, в ваших силах только быть рядом.
Разговор подошел к концу, и я так же быстро вернулся на табурет. Когда отец проводил доктора, я подошел к нему.
– Отец?..
Он сел на корточки, рука земледельца прошлась по моей голове, как плуг проходит по полю, вспахивая землю.
– Все хорошо, Лео, мама поправится, вот увидишь.
Он слишком любил, чтобы сказать правду. А мне даже в столь юном возрасте виделась вся картина событий, и где-то внутри прекрасно понимал, насколько тяжело отцу и как самому нужно быть сильным.
Тем днем, отец провел почти все время с мамой, а я отправился к реке на рыбалку. Солнце светило высоко, легкий ветерок дарил свежесть, расположившись на берегу, я закинул удочку подальше и начал рыбачить. Мне нравилось это ремесло, спокойно сидеть и наслаждаться природой, думать о чем-нибудь. Отвлекали иногда рыцари, патрулирующие окрестности. За речкой стелилась дорога, и они время от времени проходили по ней. Тогда почти все внимание уделялось им. Красивые, статные, грозные рыцари. Я был очарован этими мужчинами и женщинами. «Эх, мне никогда не стать таким же» говорил сам себе. Иногда вслух, иногда про себя, в тот момент даже рыба сорвалась с крючка, она была недовольна и, вынырнув из воды, так сильно ударила хвостом, что меня окатило. Вернулся домой к закату, улов порадовал отца, он сказал, этой рыбы хватит надолго. Мы поужинали, я навестил матушку, но она спала, тогда взял её за руку и прижался к ладони щекой. Так хотелось почувствовать её прикосновение, её заботу. Не знал больше женщины теплее.
С тех пор нам пришлось присматривать ещё и за лавкой. Не редкими стали дни, когда я сам торговал в городе. В один из таких дней, к прилавку подошел щуплый мужчина, лицо его было знакомым, он довольно часто посещал нашу точку, и заказы его не менялись.
– Лео, ты один, а где Лисэль?
Спросил он.
– Мама болеет, потому я сам присматриваю за лавкой!
Мой ответ наполнял энтузиазм, гордость, экий я молодец, выполняю столь тяжкий труд сам в таком-то возрасте! Мужчину, кажется, ответ не сильно обрадовал, возможно, у него имелось дело лично к моей маме, но сам тогда этого не понимал.
– Понял, передавай ей от меня, пусть поправляется. Мне, как и всегда, нитки, только в этот раз нужны более прочные и рулон шелка, тот, который из Морелона возят.
Я шмыгнул в подсобку, тот шелк, о котором говорил господин, всегда хранился отдельно, его партии были не велики, а качество высоко. Водрузив на свои юные плечи этот исполинский рулон, колени подсогнулись. Когда я вынес его к прилавку, господин издал смешок, ему понравился вид мальчика, медленно тащившего эту тяжесть, чтобы ненароком не уронить и не испачкать. Он ловко подхватил рулон, и мне стало очень хорошо, избавившись от груза. Нитки всегда находились под прилавком, достаточно было заглянуть в нужный шкафчик.
– Спасибо, Лео.
Поблагодарил господин, когда получил нужный товар, он бережно положил на прилавок деньги и развернулся в сторону выхода, его уверенную походку, остановил мой детский наивный голос.
– Простите, а зачем вам так много шелка и ниток?
Господин простоял буквально мгновение и произнес.
– Сейчас рано говорить об этом, если все будет хорошо, через год я смогу показать тебе и твоей маме плоды своих трудов.
Он так и оставил меня в неведении. День проходил неторопливо, покупателей было достаточно, чтобы мои силы к вечеру исчерпались, но лавка должна быть открыта до наступления ночи, потому пришлось собрать всю волю в кулак и продолжать работу. Раздался звон колокольчика, в помещение вошло трое молодых людей, гладко выбритых, стриженных под какой-то специфичный стиль. Один из них, ведущий держал в руках папку, а их одежды как раз подходили личностям деловым, с видом, словно все вокруг принадлежит только им. Эти граждане относились к торговой гильдии, в которой состояла матушка. Мне довелось видеть их всего во второй раз.
– Ты должно быть, Леонхард.
Осведомился тот, который держал папку. Я кивнул.
– Да.
Обычно мне не составляло труда заводить разговор даже с незнакомыми посетителями, однако при разговоре с этим мужчиной, ограничивался односложными предложениями. Его манера речи, взгляд, жестикуляция были такими, словно он не ненавидел нижний слой общества, но упорно сохранял дистанцию, чтобы в нем не измазаться.
– Где госпожа Лисэль?
Прозвучал вопрос.
– Мама болеет.
– Почему тогда лавка открыта?
– Я за неё!
Ответ не пришелся по вкусу, но виду мужчина не подал.
– Часть товаров, которые продает Лисэль, поставляет наша гильдия, мы заинтересованы в их лучшей реализации и сохранности. Что может сделать ребенок в этом бессердечном мире, важной вещью в котором являются деньги? Мы пришлем людей завтра, чтобы забрать товар, который поставили.
Меня задели слова торговца. Я не первый день стоял у прилавка и знал, кому и как продать лучше. Я заботился о том, чтобы получить доход, на который можно будет купить новые лекарства маме, а товары, которые хотели забрать пользовались высоким спросом в городе. Уж не знал, чьи они, но не мог смириться с таким поступком.
– Этот мальчик уже целых пять дней продает один! Если господин торговец сомневается, может посмотреть эту большую книгу, гробух!
Я практически выкрикнул. Взгляд мужчины стал суровым, мне тут же захотелось спрятаться.
«Походу ляпнул, не подумав, такие уши надерут и не моргнут, вон какие здоровые…».
Казалось, выхвачу по первое число, двое мужчин, что только молча стояли, двинулись в мою сторону. Когда они зашли ко мне за прилавок, я мигом закрыл голову руками и сел на корточки, зажмурив глаза.
«Вот-вот прилетит» - думал.
Нет, не прилетело. Открываю глаза, а они изучают книгу, считают деньги, заработанные мной. Тут решил, раз не бьют, значит, заберут деньги, а они пересчитали, положили все на место, вернулись к главному и что-то прошептали на ухо. Лицо мужчины с папкой смягчилось, он думал.
– Гроссбух. – произнес он – Эта книга, гроссбух, запомни. Когда в следующий раз будешь продавать, дели выручку на две части. Одна часть с личных товаров, другая с товаров гильдии. Мы берем часть прибыли со своих товаров. Каждый товар гильдии в книге учета Лисэль должен быть помечен. Мы вернемся через семь дней.
Они ушли так же, как и пришли, быстро, без слов. Пришлось досконально изучать книгу учета, разбирать товар и пересчитывать выручку, подбивая монету к монете. Когда через семь дней мужчины пришли снова, у меня было готово все. Мужчина с папкой, мама назвала его имя – Отто, даже улыбнулся.
– У тебя хорошие навыки. – похвалил Отто – Подумай о том, чтобы стать настоящим торговцем, когда решишь поступать в академию, я позабочусь о рекомендательном письме.
Эта похвала мне понравилась. Но также мне стало четко ясно, Отто может и был не плохим человеком, но в первую очередь это торговец, у которого на первом плане прибыль и уже потом, все остальное. Дальнейшие отношения с людьми гильдии шли хорошо. Они время от времени навещали лавку, получали свою часть прибыли, поставляли товар, несколько раз полностью оплачивали визит доктора и лекарства. Время шло, а матушка словно и не собиралась поправляться. Она стала выглядеть хуже, побледнела, усохла, как и любой человек подверженный длительной болезни. Несмотря на тяжелое состояние, её оптимизм и тяга к жизни очаровывали. До последнего мы с отцом верили и молились о её здоровье, вот-вот и скоро мы снова будем вместе делить жизнь. А потом…
Потом матушка умерла. В день, когда она лежала передо мной лишенная жизни, изнутри прорывалось множество чувств, готовые разорвать маленькое тело на куски, только позволь. Единственное останавливающее действие произвел подавленный вид отца. Смерть Лисэль повергла Алоиза в глубокую печаль, которая продлилась очень долго. Что-то внутри меня щелкнуло, я понял – дать слабину, значит умереть вместе с отцом. С того рокового дня пришлось снять розовые очки и брать все в свои руки: работа в поле, торговля в лавке и прочие заботы хозяйства. Пожалуй, этот период дался особенно тяжело. Я чуть ли не буквально разрывался на части не в силах удержать все и сразу. Счет дней потерял значимость, я уставал, тело подводило, дух падал, впервые в своей жизни я повстречался с безразличностью человека.
Моросит дождь, с каждым шагом сандалии хлюпают и черпают новую порцию грязи. Я иду домой позже обычного, из-за того, что долго провозился с сортировкой товара. Лучше даже сказать плетусь, то вялое перебирание ногами походкой назвать трудно. Лучшим вариантом было остаться на ночь в лавке, что подвигло меня идти в деревню, на ночь глядя? Усталость, изнеможенность, подавленность, голова работает плохо, но я упорно стою на своем и иду. Дорогу преграждают местные хулиганы, не многим старше меня, но их целая ватага.
– Эй, посмотрите-ка, это чушка Леонхард.
Говорит один и смех их окружает меня. Это предложение никак не отразилось реакцией, однако им это не требуется. Они нашли себе жертву, всегда находят и издеваются.
– Говорят твой папка – тряпка. Папка-тряпка!
Вскликивает вожак ватаги, и подхваченная всеми последняя фраза эхом отражается от стен домов.
– Папка-тряпка, папка-тряпка!
Кричит толпа, но, к сожалению, нет у меня сил, заступиться за отца, вообще никаких нет, даже понимая тщетность действия. Вдруг со стороны прилетает камень, он бьет в ребро, и меня отшатывает к стене дома, но я стою, скрипя от боли. Следом прилетает ещё несколько, после которых хулиганы подскакивают, валят на землю и чтобы хоть как-то защититься от их ног, я сжимаюсь калачиком, закрывая голову руками. Краем глаза вижу проходящих мимо людей, даже узнаю одного из частых посетителей лавки, все они – свидетели избиения, и все они отворачиваются и идут дальше. Это долгие минуты, наполненные болью, первый раз в жизни мне захотелось умереть прямо сейчас.
После этого случая, восприятие мира изменилось. Стало отчетливо видно, как много плохого разбросано вокруг, первый раз за столько времени. Однако стоило жить дальше, превозмогая трудности. И это подействовало не только на меня. Отец видел, как изуродовали сына, вероятно, это оказало эффект, поскольку новым днем он подошел и сказал.
– Спасибо Лео.
Искренняя благодарность, в которой заключилось все и не нужно больше ничего. Я знал, что он сказал этими словами и был несказанно рад его возвращению. После воссоединения мы со слезами на глазах продали лавку Лисэль гильдии, и отец предложил мне поступать в престижную академию торговцев, находящуюся в Морелоне. Господин Отто подготовил рекомендательное письмо, минуло ещё некоторое количество дней и мы двинулись в дорогу. Пешком, без всякого транспорта. Мы уверенно шли, как и уверенно видели будущее, которое стелилось впереди. Идея стать настоящим торговцем привлекала, голову посещали разного рода фантазии о жизни в городе, учебе и о том, как я поднимусь по торговой иерархии, как вместе с товарищами из гильдии будем проворачивать крупные сделки и делить радость прибыли. Обычная наивность ребенка, которая есть в каждом.
Мы остановились в придорожной таверне, чтобы смыть пыль, осевшую в дороге. Этот вечер был крайне приятен, напомнил о тех днях, когда мама жила. Мы смеялись, радовались грядущему. Настойчивый стук в дверь прервал разговор.
– Должно быть хозяин.
Произнес отец и открыл дверь.
Он заслонял человека на пороге, потому весьма проблематично представлялось разглядеть гостя. Ушей достиг странный неестественный звук и следом Алоиз под воздействием толчка отлетел на несколько шагов, как камень, он рухнул на пол. Это лицо, испачканное кровью не забыть и сейчас. Я запомнил его последние слова: «…люблю тебя…». Запомнил, не смотря на животный страх, не имея возможности что-либо предпринять и осознать. От уверенного в себе мальчика не осталось и следа. Весь мир, который только-только начинал восстанавливаться после всех тяжб – рухнул. То мгновение помнится очень плохо. Все, что находилось перед глазами: тело отца, окровавленный кинжал бандита и яркий свет, слепящий глаза. Со слов человека, который меня спас, его привлек пронзительный детский вопль. Когда он залетел в комнату, перед собой видел двух бандитов и зарезанное тело взрослого, лежащее рядом с плачущим мальчиком. Этот человек убил их, подошел к мальчику, сел на колено и произнес.
– Меня зовут Конрад.
Меня это не интересовало. Я потерял маму и кое-как смирился с её кончиной. Я жил ради отца и себя, вместе мы могли восстановиться и начать жить дальше. А когда потерял и его – потерялся сам. Не знаю, сколько прошло времени, сколько просидел этот человек рядом, в итоге ему удалось растормошить только благодаря одному единственному слову, добравшемуся до ушей.
– …Морелон.
То место, куда мы направлялись с отцом. Это помогло немного опомниться.
– Я живу недалеко отсюда, в Морелоне. Поехали со мной, одному оставаться опасно.
И я поехал. Принял предложение человека. На тот момент мне было всего десять лет и мне чертовски не хотело жить. Я потерял все.
***
– Всего десять лет отроду.
Сипит солдат.
– Воистину, Лео, не знаю никого, кто столько пережил в таком возрасте и не сломался.
– Не знаю почему, было понимание необходимости жить дальше, смиренно принимая действительность. Однако это давалось не просто. Мне потребовался не один день для того, чтобы переварить произошедшее. За все время дороги и три дня к ряду в поместье Конрада я молчал. Я, молча, думал и принимал то, что произошло.
– Знаешь…
Произносит солдат, и речь его прерывает, кашель. Некоторые секунды солдат продолжает непрерывно кашлять, с каждым разом все громче. В последний момент Леонхарду кажется, его товарищ выплюнет легкие.
– Ты как?
Спрашивает он. Солдат стонет, перед тем как сказать делает глубокий вдох и Леонхард чувствует, сколь много сил уходит на это действие.
– Бывало лучше, кровь вроде остановилась. Ты молодец, Лео, хоть с торговлей у тебя не срослось. Как так вышло, что ты избрал другой путь? Судя по твоему рассказу, у тебя было все, чтобы стать хорошим дельцом.
Леонхард немного думает. Он улыбается услышанным словам, ведь и правда, у него имелось все, для становления торговцем, и, несомненно, он мог сейчас занимать престижную должность в гильдии.
– Ты прав, было все. Но маленький мальчик долго размышлял и принял решение, которое изменило весь его дальнейший путь.
Глава 2 Новое начало
На четвертый день в поместье я заговорил. Конрад нисколько не удивился внезапной перемене настроения, но отчетливо чувствовалось завершение его ожидания. Он принял слова благодарности за спасение, предоставленный кров и пищу, стойко выслушал всю историю о маленьком мальчике и попросил протянуть руки ладонями вверх. Тяжелый мешок, набитый монетами, почти не умещался в небольших ладонях.
– Это деньги, которые были у твоего отца, теперь они твои. – произнес он – Здесь достаточная сумма, для оплаты всего обучения в школе торговцев. Набор ещё идет, и ты успеваешь занять свое место. Я помогу тебе с поступлением, как ты планировал, дальше сможешь жить в общежитии и учиться.
– Отказываюсь.
Решение, принятое мной за время долгого раздумья, не поддавалось сомнениям, потому резкий отказ от задуманного удивил Конрада. Мальчик уверенно протянул деньги обратно, предлагая забрать их.
– Я не хочу быть торговцем. Возьмите меня в ученики!
Забирать деньги Конрад не спешил, он задал вопрос.
– Ты хочешь стать рыцарем? Почему?
– Рыцарь – это тот человек, который защищает других. Я хочу стать человеком, который может постоять не только за себя, но и стать надежным щитом для тех, кого люблю.
– Знаешь, торговец тоже может защитить тех, кто ему дорог. Отличаться будет только метод. Быть рыцарем, так же не просто, тебе нужно будет стать превосходным воином и научиться владеть оружием. Участвовать в сражениях, где может оборваться твоя жизнь. Торговец же имеет больше шансов прожить гораздо дольше.
– Мне очень хочется стать сильным, как воин, вырасти достойным человеком, что бы глядя сверху, папа и мама гордились мной.
Эти слова не звучали громко, однако та решимость, с которой смотрел мальчик, понравилась рыцарю, и он чуть поддался корпусом вперед и легко улыбнулся, прежде чем произнес.
– Ты уверен в своём решении? Назад пути не будет. Или путь рыцаря или путь торговца.
Он дал последний шанс сделать выбор. Но поистине свободен тот, у кого его не существует.
– Уверен! Я хочу идти по пути рыцаря.
Конрад принял мешок денег, и приятная легкость наполнила руки. Как же надоело держать его.
– Будь, по-твоему, Леонхард, завтра идем в академию рыцарей Морелона, где начнется твоё обучение. Там ты узнаешь все, что нужно, а пока не станешь настоящим рыцарем, быть тебе моим оруженосцем.
***
– Знаешь, я никогда не знал бед, не знал, пока мама не заболела. Эти глаза смотрели на мир с добротой и наивностью, а этот мальчишка полагал, что так все и останется, что недовольство людей – напускное. Первый раз жестокостью людей проявилась, когда мама болела, тогда изменилось понимание и восприятие мира. Второй раз, когда напали разбойники и умер отец. Леонхард познал боль и любовь, доброту и жестокость. Познал милосердие рыцаря, спасшего его, а когда просился в ученики, принял все пережитое. Теперь он готов был начинать новую жизнь и открывать для себя новые чувства.
Леонхард чувствует, как солдат крепче прижимается к бедру. Слышит тяжелое дыхание, каждый вдох дается товарищу тяжело. Он снимает перчатку, и бережно накрывая ладонью голову, начинает поглаживать.
– Бог ты мой, Лео… – произносит солдат, закашливаясь – Я же так, правда, усну…
– Но тебе стало легче, верно?
– И теплее…
– Держись мой друг, все будет хорошо.
Солдат чуть тянется и спрашивает, как Леонхард поступал, спрашивает про тот первый день, когда маленький мальчик стоял перед исполинским главным корпусом академии и Леонхард отвечает.
***
Тем днем светило яркое солнце, погода стояла столь приятная, воздух был столько свеж, казалось, все невзгоды остались далеко позади и вот теперь начнется новая жизнь и все будет хорошо. Громадный корпус рыцарской академии произвел очень впечатляющий вид: высокие стены, большие окна, коридоры похожие на лабиринт и не пестрящий дороговизной, но качественный антураж и добротная мебель влюбляли в себя. Очарование усилилось, когда группу юных студентов отвели во внутренний двор, где во всеуслышание произносил речь глава академии и президент совета академии – самый старший и один из лучших учеников. Этот день отпечатался в памяти навсегда. А потом… потом случилось то, чего никак нельзя было избежать. Деревенского парня никто и никогда не обучал этикету, а будь ты хоть трижды лучший по всем дисциплинам, все это обесценивалось, не умей ты себя вести. Начались суровые будни, где малейшая неточность приводила в лучшем случае к удару и совету, в худшем к насмешкам и позору. Хорошая физическая подготовка и средняя успеваемость меркли на фоне отсутствия этикета. Неосторожность подстерегла, когда компания знатных рыцарей – учеников академии доставала девушку, за которую я вступился и высказал все, что думал о поведении знати. В итоге мне не только не удалось спасти девушку, но и остаться целым, эти ребята за мгновение пересчитали ребра деревенскому холопу и, оплевав, бросили на произвол.
Новый день встретил в слезах, никакого рыцарства, никаких занятий, спрятавшись под одеяло в своей комнате, я плакал, рыдал. До того было паршиво, до того гадко. Казалось, только началась новая жизнь, и все полетело в пропасть. Мне не хотелось прощаться с жизнью нет, стало досадно от невозможности постоять даже за себя, право не знал, что делать, а Конрад не подходил. После того «рокового» дня, жизнь в академии стала ужасна. Многие ученики позволили себя вести со мной хуже прежнего, оплеухи, удары прилетали часто, а слова, сказанные ими, ранили. Так шло какое-то время, а потом моё терпение лопнуло. Тем днем я преисполненный злости, гнева влетел домой и так сильно хлопнул дверь, что Конрад, с его слов, рухнул со стула, потому, как раскачивался на нем, следом раскатился злой юный голос.
– ВСЕ ДОСТАЛО!
Когда Конрад подоспел в гостиную, его вниманию предстал охваченный яростью и ненавистью мальчик, он растерялся, поскольку не ожидал подобного, но быстро понял проблему и позвал за собой. Мы шли по уже знакомым закуткам скромного поместья и, отворив двери, он подтолкнул меня вперед, я оказался в тренировочном зале.
– Ну что ж, пора бы взяться основательно за себя, да?
То, как звучало предложение, заставило задуматься, оно несло довольно ясное понимание того, что кроме меня никто мне не поможет.
– Первое и очень важное. – сказал Конрад – База!
Это слово моментально отпечаталось в сознании, так он произнес его.
– База и ещё раз база. Не знаешь, что делать? Делай базу. База – тот фундамент, на котором строится все остальное, все красивости. Базовые удары можно пересчитать по пальцам двух рук. Вертикальный, горизонтальный, наклонные, восходящие, укол, удар эфесом. Но одних ударов мало, что бы все работало, нужно научиться перемещаться, поскольку стоять на месте в бою нельзя. Стоишь на месте – труп.
Поток информации оказался объемным, уложить сразу столько и тем более понять – нереально, но не мог я просить остановиться, нужно учиться и быстрее. К счастью Конрад прекрасно видел ситуацию, он встал на колено и первый раз за все время, моё плечо ощутило тяжесть рыцарской руки, её чувствительность и хват. В этот момент он говорил заботливо, но настойчиво и требовательно.
– Не переживай, у тебя получится, это гораздо проще, чем кажется на первый взгляд. Но придется попотеть, ты это понимаешь?
Кивок.
– Ты готов?
– Да.
– Хорошо. – сказал он – Тогда начнем, вместе. Упор лежа, стоим не шевелимся!
Ритм тренировки, заданный Конрадом, оказался изнурительным. Когда разминка закончилась, тело дрожало, вот-вот и рухну на пол, сколько прошло времени, не имел представления, но все длилось настолько долго, что пришла пора заканчивать. Так думал и тут он говорит.
– А теперь бери меч и продолжим.
Конрад показал самый первый удар – вертикальный, помог занять нужное положение, после чего велел медленно поднимать и опускать меч, соблюдая траекторию. Это упражнение заняло много времени и стало заключительным в первый день тренировки. Конечно, тренировки не избавляли от посещения академии, как не избавили от отношения ко мне сокурсников. Я не брал в голову, просто учился, тренировался и ждал. Тренировки Конрада давали исключительный концентрат фехтования, который сломил бы любого, но не мальчика, злость и ненависть которого стали противовесом для этого концентрата. Так день сменялся днем, неделя неделей. За месяцем прошел месяц, а затем другой. К концу третьего месяца мальчик освоился и довольно сносно на тот момент научился перемещаться и наносить удары, вдобавок ко всему он приобрел крохотное понимание, что есть фехтование. Тогда Конрад сказал.
– Теперь ты можешь постоять за себя. Иди, вызови неприятеля на публичную дуэль!
И после паузы я услышал чёткое обращение к себе.
– Запомни, Лео, если ты вышел на поединок, то не важно, кто твой противник, ты обязан победить.
Конрад заверил, что за короткий промежуток дал мне все необходимое для того, чтобы я мог постоять за себя и то, что я хорошо усвоил его уроки. Теперь дело оставалось за малым. Вызвать неприятеля на дуэль и победить.
Казалось я и, правда, готов. Наступил день и внутренние переживания, и волнения остановили. Тело помнило, как ему досталось от этих негодяев, потому и не хотело провоцировать. Но тогда ради чего все старания? Для чего нужно было помирать на тренировках? А самое главное, как можно защитить других, не имея возможности защитить себя? Пришлось собрать всю волю в кулак и просто сделать действие, вопреки всем тормозам. Я занял достаточное расстояние, находясь не далеко, но и не близко, идеальное для того, чтобы сказанные слова слышали все окружающие ученики, и обратился к нему, самому величавому, мнящим себя самым лучшим.
– Ульрихи! Я вызываю тебя на поединок!
Лицо Ульрихи скривилось, ему казалось, послышалось. Не нет, тот, кого они избили толпой стоял прямо перед глазами и нагло бросал вызов. Нет, он не мог принять его. Слишком велика разница в силе, ранге, ни к чему столько высокорождённому сыну опускаться до какого-то оруженосца.
– Парни, разберитесь с букашкой.
Повелительно бросил Ульрихи. Двое пацанов направились ко мне. Они улыбались, скалили зубы, предвкушали, подошли ближе, еще ближе и… Ульрихи отвернулся. Его созерцание внутреннего двора дополнил звук ударов, хлопок и грохот, кого-то уложили на пол. Он повернулся и карандаш, выпал из его руки. Два товарища, которых он отправил избавиться от букашки, лежали на полу, в слезах.
– Вечером, за академией, Трус!
Сказал я и, развернувшись, ушел. Я был уверен он придет, не сможет не прийти, как придут все остальные. И только сейчас могу сказать почему. В тот момент, когда он увидел перед собой ту букашку, возвышавшуюся над скрюченными телами товарищей, он углядел в букашке опасность, тот потенциал, который нужно задавить в зародыше, ему нужно задавить и потому он пришел. Пришел, готовый раздавить её прилюдно, на глазах у всех.
Ульрихи держался достойно, он не мог позволить букашке говорить, что вздумается безнаказанно. На унижение и избиение пришел смотреть почти весь младший состав академии и единицы старших, но только потом понял, для чего. Для того чтобы избежать ненужной смерти, впрочем, на тот момент мне это было неясным. Мы сошлись на самодельной арене за стенами академии, толпа утихла. Ульрихи двигался плавно, так органично, словно скользил по поверхности земли и так же естественно позволил провести мне первый удар, открыв голову. Не пойти я не мог, ненависть и злость к этому человеку просто толкали меня на амбразуру. Так я получил первый удар в ребра и разорвал дистанцию. Все, что делал Ульрихи на протяжении поединка – издевался. Он заманивал меня, каждый раз выставляя под удар часть тела, и ловко совершал контратаку, стоило мне повестить. Это раздражало, бесило. Поединок выдался очень тяжелым. Не представляя, что делать, я и разозлился, и опечалился.
«Три месяца не много, понимаю, но неужели мне его даже не коснуться?»
Плыла мысль.
«Нет»
Я должен был победить, как сказал Конрад. В противном случае ад покажется раем. Тело болело и ныло, но я поднялся, ещё раз и продолжил бой. Немного утихомирив ярость и гнев, удалось действовать более продуктивно, легче, четче. Сместив акцент, с одного удара, на перемещение и взаимодействие, мне удалось влиться в ритм танца, установленном Ульрихи и провести серию ударов походя, заставив его споткнуться и упасть на колени. В этот момент на меня снизошло озарение, понимание, что поможет выиграть. Я повернулся лицом к своему противнику и, растянув губы в ухмылке, произнес.
– Что, мальчик, пинает тебя деревенщина, да? Ха-ха-ха…
Его задели эти слова, сильно задели. Но это именно то, что требовалось. Ульрихи поднялся и без остановки пошел в атаку, а когда он накинулся на меня, понадобилось только сместиться и проводить его удар, вот только он оказался не промах, извернулся, ударил ещё раз, промахнулся, но схватил меня на рубаху одной рукой, затем другой. Думаю, в тот момент его колено шло в пах, вот только не успел, как только он меня схватил я помог ему, тем, что сам поддался вперед к его второй руке и, продолжая движение, когда он натягивал меня на удар, выполнил удар лбом в нос, получилось это только за счет того, что расстояние ото лба до носа было много меньше, чем от колена до паха. Готов спорить мой оскал последнее, что он видел перед потерей сознания.
После этой дуэли меня больше никто не трогал. Те чувства помню, как сейчас, настолько пьянящая оказалась победа. Гнев и злость не ушли, стали прорастать внутри, пускать корни. Конрад узнал о том, с кем сражался юный оруженосец, мне не понравился его ответ.
– Ульрихи! Я победил, Конрад!
– …
Он промолчал. Почему?
– Почему ты молчишь? Ты же сам сказал, что я должен победить несмотря ни на что.
Выражение лица Конрада говорило о многом и будь в моей глупой голове хоть капля ума, то понял, о чем молчит рыцарь. К сожалению, я не понимал, на секунду показалось, он презирает меня, я совершил неправильный поступок. Этого мгновения хватило и для слез, и на побег в свою комнату. Все это только усилило внутренние тернии и подпитало злость, и ненависть. Казалось все как-то не столько неправильно, сколько непонятно. Я не знал, что делать, просто продолжал посещать академию и тренироваться. Пока одним поздним вечером не произошел неприятный случай.
Дорогу до поместья выбирал короткую, через переулки, дворы – места, которыми можно срезать, однако уверен в том, что даже если бы придерживался только главных улиц, это не спасло. Крохотный захолустный дворик имел всего один вход и выход, тот, которым зашел и тот, через который собираюсь выходить. Оба перегородили пацаны моих лет. Знакомые лица узнал тотчас. Они злились, равно как и я, понимаю, к чему идет, и не удивляюсь, когда появляется Ульрихи. Рука, нога его перебинтованы, а на носу красуется пластырь – знак поражения на дуэли. Он не говорит, только совершает повелительный знак головой и в этот миг, моё тело сгибается и словно кто-то тащит за поясницу назад, совершает перемещение, попутно пронося кулак-молот горизонтально. Это действие заставляет согнуться прихвостня Ульрихи, напавшего сзади и предоставляет возможность для атаки. Ударом ноги я ставлю его на колено и толчком в затылок впечатываю в землю. Тут же отхожу от удара с фланга и вхожу прямым в лицо, ещё один готов. Третий атакует со спины, разворотом разрываю дистанцию, подныриваю под боковым, провожаю ногу и наношу удар в пах. Третий падает на землю, совершаю разворот и что-то прилетает прямо в ногу, заставляет упасть на колено, следом происходит мощный толчок ногой в грудь и отлетаю кубарем на землю. Меня начинают избивать.
Именно в тот момент, момент избиения вспомнил, когда я точно так же лежал на земле в Устьелоне, избиваемый шпаной.
«Все повторяется»
Думал о жестокости судьбы и её неизменности. Вот только умирать не хотелось. Ульрихи и его прихвостни бросили меня в крови и грязи. Дыхание давалось с трудом, в этот раз действительно стало плохо. Спасли стражники, патрулирующие улицы. Не помню, как, но дотащили прямо в поместье, а дальше Конрад и его фельдшер позаботились обо мне, после чего сознание сказало «прощай».
Месяц я зализывал раны, лечился, приходил в себя. Это избиение, как ни странно, пошло на пользу. Первое, что почувствовал – легкость, не столько в теле, сколько в сознании, стало так хорошо, свободно. Гнев и ярость утихли, совсем. Представилась возможность охватить, осмыслить все произошедшее в жизни начиная от болезни матушки, выстроить события в единую цепь и понять, как и почему это произошло, и что может следовать дальше. Поведение изменилось, больше нельзя было назвать этого мальчишку деревенщиной, но и студентом академии тоже. Я стал спокоен и собран, но ещё не получил умение вести себя, однако понял, что человек, неважно будь он рыцарь или кто другой имеет много разных качеств и многие далеко нехорошие. Этот период позволил переварить все и шагнуть на новую ступень взросления. Не изменилось только одно – ненависть к Ульрихи. Её я питал искренне и очень хотел поквитаться.
После этого первый год в академии прошел спокойно.
***
– Тяжело тебе пришлось, Лео…
Отзывается солдат. Леонхард все ещё укрывает своей ладонью голову товарища и самую малость поглаживает. Он чувствует, как тот борется со сном, поскольку…
– Не смогу проснуться…
Сипит солдат. Леонхард смотрит в сторону, где тот лежит, но не видит ничего из-за кромешной тьмы. Солдат чувствует, как рука Леонхарда с небольшим, но приятным усилием трепет его волосы.
– Сможешь. – негромко говорит Леонхард – Проснешься, просто ты ещё не дослушал мой рассказ, а ещё у тебя дома дочка, как и у меня. Мы ведь не можем их бросить. Просто подкопи жизненной силы и проснешься.
– Хех… как ты говоришь, Лео… пожалуй можно и попробовать… – слова ободряют, капелька жизни взаправду капает в тело солдата – Не знал, что у тебя есть дочь, расскажешь о ней?
– Конечно, как только доберусь до неё в рассказе.
– Ох Лео… ну как тут уходить из жизни? При всем желании не уйти…
– И не надо.
Отвечает Леонхард.
Глава 3: Наконец-то
Второй год шел уверенно, я продолжал так же настойчиво оттачивать навыки фехтования, подтянулся в учебе, принимал участие в совместных проектах и состязаниях. Хотя общее отношение было холодным, после победы над Ульрихи, меня не трогали, а единицы даже проявили волю и познакомились. Так у меня появились первые друзья, чему радовался от всей души. Это чувство, как сейчас помню, такое прекрасное, такое теплое. В числе немногих оказалась девушка Джитт Таппер – знатный рыцарь и дочь командира стражи, совсем нечета деревенскому оруженосцу. Вот нашли же общий язык, очень легко, естественно, словно всегда общались. Мы много времени проводили вместе, от работ до досуга, те дни являлись для меня особенными, поскольку первый раз почувствовал юношескую влюбленность, но в силу возраста не осознавал этого, как и Джитт. Академические классы участвовали в походах, охоте, турнирах, каждый юноша, каждая девушка взращивали себя, становились рыцарями. Мы с Джитт почти всегда работали в паре, но иногда попадались и по разные стороны, это было весело, хоть и тяжело, так наши узы крепли. Благодаря этой девушке, мне удалось освоить один из самых труднейших навыков – этикет. Когда она взялась помогать, то сказала, что у меня есть все необходимое, не хватало только понимания. Она сказала: «Относись к человеку с уважением, неважно кто он, но и не позволяй относиться без уважения к себе. Этикет – это взаимное уважение двух людей». Тут-то меня осенило, все это время я совершал чистую форму, думая при этом «ну я же сделал» и совсем не понимал того, что форма, движение, обращено в первую очередь к человеку, к которому обращено моё внимание. Получается так, что Этикет, это форма взаимодействия, вот тогда все переменилось. Как только это усвоилось, далее с Джитт и остальными, я вел себя достойно. Исчезла вся чопорность, пустота, но не ненависть к человеку, однажды втоптавшим в грязь. Вскоре мне представилась возможность отомстить. Ульрихи не забыл прилюдное поражение, более того, его коробило от спокойной жизни Леонхарда, от того, как он беззаботно проводит время, ещё и с друзьями. Сын военачальника Морелона хотел показать псевдо-рыцарю его место. Это не самые приятные моменты, да и до жути банальные. Мы искренне ненавидели друг друга, эта ненависть нас ослепляла. Вот и ослепившись в очередной раз, мы отметелили друг друга до полусмерти, никто не достиг желаемого. Зализали раны и ещё раз столкнулись. Ульрихи совершил ошибку, когда не закончил тот первый бой быстро. Больше ему не уступал, но и побед у нас не было. Потасовки всегда оканчивалась ничьёй. Так мы сходились, время от времени, а второй год подходил к концу.
***
На тринадцатом году начался третий год обучения в академии, принесший очень многое в жизнь всех жителей Солнцелона. В стране начались волнения, ползли слухи о возможном перевороте. Внимание рыцарей отвлекалось неизвестными силами, от чего они сидели как на иголках. Нас не посвящали в политику открыто, но мы все знали. Расследования по слухам не приносили пользы, но и никто их не отменял. Конрад лично принимал участие в них, неделями отсутствуя в поместье, и львиную долю всех новостей рассказывал лично, по возвращению. Сказанное им я рассказывал Джитт, Джитт рассказывала, что знала сама, таким образом, информация передавалась между учениками, поддерживая всех в курсе событий, пока шел учебный процесс. Ульрихи все ещё доставал своей персоной, мы продолжали сходиться в драках, питая, друг к другу ненависть. Эти стычки постоянно подначивали развиваться, поскольку никто не хотел проигрывать и ничейный результат так же не устраивал. Однажды Ульрихи уже подловил меня по пути домой, тогда удалось уложить троих, но все равно пал, однако сам Ульрихи ничего не делал, поскольку был не в состоянии. То он выказал недовольство, спустил пар, а теперь хотел победить лично, только так он мог доказать своё превосходство.
Началась неделя каникул, самая короткая. Конрад как раз вернулся домой, я радовался его возвращению.
– Лео.
– Конрад!
Он стоял в дверях, оперившись рукой об арку, смотрел на меня и улыбался во весь рот, словно рад видеть меня куда больше, чем я его. Я тут же сорвался с кровати, желая как можно быстрее заключить его в свои объятия, он пошел мне на встречу.
– Я тоже рад тебя видеть, парень!
Рука привычно прошлась по голове, и он ещё раз крепко прижал меня.
– Расскажи, что нового происходит!
Попросил я, но Конрад отказал.
– Не сейчас, сейчас тебе нужно кое-что сделать.
Я посмотрел с вопросом. Конрад извлек из сумки книгу и протянул её.
– Это биографии Юргена Вайсса и Рут Риверы, изучи эту книгу.
– Но ведь мы уже проходили историю Солнцелона, то, как появились два могучих ордена, и как родилась правящая династия.
– Конечно, проходили. Однако истории, которая преподается в академии, не хватает некоторых вещей. Скажем так, то, что есть в этой книге, не афишируют в стенах академии, потому ты только дополнишь знания. Давай-давай, это полезно.
Честно говоря, было очень лень браться за книгу, я хорошо усвоил историю страны в академии и даже не представлял, что ещё могу узнать, мне казалось, историю преподнесли очень четко, масштабно и детализировано. Уже знал о рыцарском делении на светлых и темных, знал о том, что живу на светлой стороне и сам собирался стать светлым рыцарем. Мне было известно, почему темные рыцари названы так и почему светлые есть светлые, однако Конрад оказался прав. Изучая книгу, вниманию предстал новый аспект истории, у знатных рыцарей, светлых и темных, имеется существенное отличие друг от друга:
Светлые рыцари на спине носят татуировку щита, её выводит обученный татуировщик ордена, зачарованными чернилами. Татуировка в буквальном смысле ставит отпечаток на душе человека и при должном уровне, состоянии сознания человек взаправду становится щитом, защищающим тех, кто дорог.
Темные же рыцари носят на груди татуировку копья, её выводит обученный татуировщик ордена, зачарованными чернилами. Татуировка в буквальном смысле ставит отпечаток на душе человека и при должном уровне, состоянии сознания человек взаправду становится копьём, разящим врага.