Моя первая ночь с бароном

День был самый обычный. Лекции тянулись, как всегда, и я сидела у окна, делая вид, что конспектирую. На самом деле мысли были далеко. Вечером снова придётся идти в библиотеку – раскладывать книги. Работа простая, но я держалась за неё: хотелось иметь хоть немного своих денег.

В интернате нас обеспечивали всем необходимым – еда, одежда, учебники, крыша над головой. Но это было ровно «необходимое». У меня был только один кулон, память о семье, и я давно мечтала хоть на что-то ещё накопить – например, на золотые серьги. Не из жадности, не потому что я сорока, просто хотелось иметь что-то своё, красивое.

Мы с Лилей, моей единственной подругой на курсе, уже договорились после занятий заглянуть в кофейню. Она вечно мечтала о путешествиях, строила планы, куда уедет после выпуска. А я просто радовалась самой мысли о кофе и десерте, купленных на свои деньги, а не на сухие нормы интерната.

Всё было как всегда. Таких дней у меня было десятки, сотни. И я не ждала, что этот окажется другим.

Но именно в этот день дверь аудитории открылась – и в неё вошёл мужчина.

Седой. На вид… непонятно. То ли тридцать, то ли сорок пять. Он не был ни молод, ни стар. Он выглядел так, как должен был выглядеть человек, который точно знает своё место в этом мире.

Не преподаватель. Не студент. Даже не чиновник. В нём не было суеты, не было попытки понравиться или произвести впечатление. Он просто вошёл – и аудитория стала тише.

Его взгляд скользнул по рядам, но задержался только на мне. И я поняла: он пришёл именно за мной.

И почему-то сразу пришло осознание: этот день изменит всю мою жизнь. Предчувствие оказалось верным – всё произошло именно так.

Он жестом пригласил меня выйти. Ни один из студентов не спросил, куда я иду, никто даже не взглянул в мою сторону. Будто так и должно быть.

В коридоре я заметила нашего преподавателя. Барон. Он всегда держался спокойно, не ввязывался в споры, предпочитал путь науки и экономики войне и политике. Но даже он – барон, уважаемый и строгий – поклонился вошедшему мужчине. Лёгкий кивок, короткое движение головы. Как равному. Нет… скорее, как старшему.

Я ещё раз украдкой посмотрела на седого. Всё в нём говорило, что он не из тех, кого можно спросить «почему» или «зачем». Он просто делает шаг, и все вокруг принимают этот шаг как должное.

Мы шли по коридору. Его шаги были уверенные, спокойные, будто он просто вёл меня туда, где уже всё решено.

– Здравствуйте, госпожа Ольга, – произнёс он, слегка склонив голову. – Моё имя Яков.

Я кивнула машинально, но не выдержала и спросила:

– Почему… именно я?

– У вас был брат, – сказал он ровно, без паузы.

Я замерла на секунду.

– Все верно, он погиб. Тогда, в нашей деревне…

– Он не погиб, – спокойно ответил Яков. – Он стал простолюдином. Попал в плохую ситуацию, оказался не в том месте и не с теми людьми. В конечном итоге – оказался в нашем роду как предатель.

У меня пересохло в горле.

– Предатель?..

– На протяжении многих лет он предавал род Мечевых. Мы выяснили это только сейчас. Его убили. – Голос Якова был спокоен, как будто он говорил о чём-то давно решённом. – А по закону Империи предатель обязан отдать всё своё имущество.

Я едва выдавила:

– Вряд ли, у него что то есть…

– Именно. Ни земли, ни денег, ни имени. Поэтому Империя предусмотрела другое: род может забрать родственника. Или родственницу. В услужение.

Он даже не повысил голоса, но каждое слово отзывалось в груди холодом.

– И так как у него была только одна родственница, госпожа, – он чуть повернул голову, – вы.

Меня не столько напугали его слова о том, что я стану подчинённой какого-то рода. Или даже слугой. Если подумать, это, наверное, всё равно лучше, чем жить в интернате. Нет, там не было плохо. Но и хорошо там тоже никогда не было. Всё было одинаковым: стены, правила, дежурные улыбки воспитателей.

Совсем другое кольнуло – мысль о брате.

Столько лет я жила, даже не зная, что он был жив.

Я не помнила его. Я была слишком маленькой, когда всё случилось. Не помнила его лица, не могла вспомнить даже голоса. Но знала, что он у меня был. Об этом всегда говорили в интернате: у каждого из нас была семья, родители, братья или сёстры. Нам постоянно напоминали, кем мы должны были быть и кем могли бы стать, если бы они не погибли.

Я знала, что у меня был брат. Но то, что он жил все эти годы – и тем более то, что он стал предателем… этого я не могла уложить в голове.

Пока я перебирала эти мысли, он не перебивал. Шёл рядом, молча, будто давая мне время всё переварить.

И только когда я сама пришла к тупику в рассуждениях, Яков снова заговорил:

– Сейчас мы с вами поедем в родовое поместье, – его голос прозвучал так же спокойно, как прежде, – и вы принесёте клятву верности нашему господину. Нашему барону. С этого дня вы будете в его услужении.

И, наверное, сработал какой-то защитный механизм – то ли в голове, то ли в душе. Когда он сказал «в услужении», я вдруг вспомнила те женские романы, что любила читать вечерами. Там всё всегда было красиво: он прижимает её к себе, ласкает, любит, а бедная девушка, случайно оказавшаяся рядом с бароном или графом, вдруг становится для него единственной.

Но почему-то мне сразу показалось, что в моём случае всё будет иначе.

Если за мной приехал слуга такого рода – сильный, серьёзный, уверенный в каждом движении, – значит, его господин уж точно не из тех, кто будет носить кого-то на руках. За мной приехали не как за драгоценностью. За мной приехали как за вещью.

И я подумала: скорее всего, этот барон жаден и суров. И если у меня нет ничего – ни имени, ни состояния, ни защиты, – то останется одно. Моё тело.

А тело у меня действительно было хорошее. Так повелось, что почти все аристократы рождались с крепкими и красивыми телами, словно сама кровь заботилась о форме. Но я и сама занималась спортом, не надеясь только на генетику.

И тут же в голове сами собой вспыхнули пошлые образы. Слишком яркие, слишком наглые. Будто из других романов, где девушек не любили и не носили на руках, а брали, как вещь. В интернате делать не чего я и такое читала.

Как жирный, потный, вонючий старый барон срывает с меня рубашку, грубо мнёт мою грудь третьего размера, его руки в мясном жире который капает на пол, скользят ниже, в мои кружевные трусики…

Я помотала головой, будто пытаясь стряхнуть эти картинки. Откуда вообще взялось? Наверное, так сработал страх – разум прятался за фантазиями, лишь бы не думать о том, что ждёт на самом деле.

Мы вышли из университета. Воздух показался холоднее, чем был на самом деле, и я даже обрадовалась этой прохладе – она сбивала лишние мысли. Машина стояла неподалёку, чёрная, строгая, с ровными линиями корпуса.

Яков открыл дверь, пропустил меня внутрь. Салон был просторным и пах кожей. Я устроилась на сиденье, стараясь не показать растерянности.

Он сел рядом, и уголок его губ чуть дёрнулся – как будто он усмехнулся чему-то, что видел или знал.

– Сейчас я дам вам текст клятвы, госпожа, – произнёс он привычно спокойно. – Вы должны будете произнести её нашему господину. Не беспокойтесь, – в голосе мелькнула сухая уверенность, – он ваш сверстник. Так что можете быть спокойны.

Я сглотнула.

Он точно читает мои мысли. Или у меня всё это прямо написано на лице?..

Яков протянул мне листок. Я уже приготовилась увидеть обычный клочок бумаги, но ошиблась. Это был свиток – настоящий, плотный, будто старый пергамент. На нём крупными буквами было выведено: «Клятва».

Я развернула его и начала читать строки про себя.

Клянусь перед Эхо, пред лицом неба и земли, и пред памятью предков моих, принадлежать тебе, здесь (вы должны назвать имя кому), отныне и во веки веков.

Клянусь отдать тебе верность нерушимую, в час мира – быть твоим советом, в час битвы – твоим клинком, в час тьмы – твоим светом, в час испытаний – твоей опорой.

Обещаю хранить жизнь твою, блюсти честь твою, оберегать кровь твою, яко свою, и стоять меж тобою и всякою бедою, что осмелится коснуться тебя.

Клянусь, что рука моя не поднимется на тебя, слово моё не обернётся ложью, а сердце моё не уклонится от пути твоего.

Да будет дыхание моё – твоим дыханием, сила моя – твоей силой, и Эхо моё – твоим Эхо, доколе я жива.

И если изменю тебе делом, мыслью или духом – да отвернётся от меня Эхо, и да паду я во тьму, без имени и рода.

Я прочитала до конца и снова пробежала глазами по первым строкам.

Мысль мелькнула сама собой: «Ничего сложного. Слов вроде немного. За полчаса выучу. Всё-таки я девочка неглупая».

По дороге Яков всё так же спокойно говорил:

– Когда мы приедем, мы сразу пойдем в особняк проводить ритуал. Во время ритуала вы должны будете встать перед нашим господином на колени и сделать надрез на груди чуть выше сердца. Нож у вас есть?

– Да… – я чуть смутилась. – Я всегда ношу с собой маленький кинжал. Для самообороны.

– Верно. Молодец, – коротко кивнул он.

Я снова уставилась в окно, а сердце билось всё сильнее. Всё ли это правда? Может быть, я всё-таки попала в ту самую историю, о которой всегда читала в романах? Где простая девочка вдруг оказывается рядом с тем, кто будет её любить и ценить?

Машина остановилась у особняка. Дверь распахнулась, и я вышла… и замерла.

Передо мной стоял молодой человек. Не какой-то строгий седой барон, не мрачный старик с холодными глазами. Нет. Совсем наоборот.

Он был высоким, стройным, с тем самым идеальным балансом роста и силы, от которого внутри сразу теплеет и даже немного возбуждает. Его лицо… я даже не сразу поверила, что оно настоящее. Сильные, правильные черты – не слишком нежные, не слишком грубые. Мужское лицо, на которое почему-то хочется смотреть.

А волосы… чуть растрёпанные, будто ветер прошёлся по ним только что. Но именно так, как бывает в романах, – когда это растрёпанность не случайная, а такая, что делает мужчину только ещё красивее.