Саудаде

«Благодаря только тебе и посвящается единственному читателю – тебе.»

Так как у этой книги будет лишь один читатель – и это ты, – надеюсь, ты будешь так же приятно удивлена, как и другой книгой. Хотя я уже не узнаю этого. Надеюсь, у тебя всё хорошо, вопреки всему. Я по-прежнему надеюсь на это… А если нет – я знаю, что ты способна всё изменить.

Ты говорила, что меня нет в твоём сердце. Хотя, оглядываясь назад, я часто задаю себе вопрос: был ли я там? И как долго?

Теперь я могу позволить себе немного слабости – в этой книге.

Самое важное перед прочтением, Эллина: я люблю тебя. Сейчас. Тогда. Когда тебя не было – последняя мысль всё равно была о тебе. Как и все мои мысли, каждый день – о тебе.

Я люблю тебя, моя чудесная Эллина.

Говоря словами твоего любимого Бродского:

«Не в том суть жизни, что в ней есть, но в вере в то, что в ней должно быть».

Я всегда знал и чувствовал, что ты должна быть в моей жизни. Что мы будем вместе. Ведь мы так прекрасно дополняли друг друга. Или мне только казалось? Я уверял себя в этом?

Много вопросов…

Но я не жертва в этой истории. И это не менее важно.

Неожиданно даже – эта книга должна была быть написана тем, кто познал саудаде, кто отпустил прошлое, настрадался, слишком долго прятал себя внутри. Должна была быть написана человеком, свободным от всех оков. А будет написана тем, кто познал истинную любовь, нашёл в себе смелость признать это, построить семью – и в один из самых важных моментов остался один: никому не нужный, себе не нужный. Человеком, который потерял свою семью, свою любимую, свой интерес к жизни. Вот кем эта книга уже написана.

Мемуары безумца, который любил и ненавидел жизнь одновременно!

Если ты это читаешь, значит, меня уже нет или скоро не станет. Но я надеюсь остаться в твоём сердце – или рядом с Максимилианом.

Моя любимая, ты задумывалась о смерти? Зная, что это – твои последние мгновения, каковы были бы твои действия?

Я долго и часто думал о своём последнем дне, когда проводил время в палате. Надо ведь оставить что-то после себя, разве не так?

Я всегда думал над этим вопросом – так и не находя ответа при жизни своей.

Забавная история о том, кто задавал много вопросов, но не тем людям; кто находил ответы в себе, хотя должен был получить их от других.

Это – моя история. Надеюсь, и ты найдёшь много родного в ней.

Прости, если разочарую, однако здесь нет места когнитивному сюжету, как нет места агитации нравственности и сентенциям.

Я всегда ожидал чего-то – в большей степени от самого себя. Когда я добьюсь успеха? Когда поменяю работу? Почему вновь несчастен?

Одними действиями удовлетворяться не получалось – приходилось ждать итогов… Мучительное ожидание.

Я понял при жизни одну интересную истину. Надеюсь, это будет тебе знакомо. Во всяком случае, осознал я это поздно – ибо все мои ожидания были самой жизнью, а не отрезками моей жизни. Как и твоё ожидание Франции.

Если ты это читаешь, то знай: ты – больше, чем ты думаешь; значимее, чем представляешь себе.

Оглядываясь назад, я понимал: мои ожидания не совпадали с моими достижениями. Возможно, в этом и было моё проклятие…

Я писал эту книгу в полном одиночестве и тишине… Тишина была слишком громкой.

Организм человека полностью обновляется в течение 7 лет, включая каждую клетку, и если эта теория верна, от нас, прежних, ничего не остаётся. Значит ли это, что если не пополнять себя, то будем терять то, что остаётся, и в конце утратим себя полностью?

Мы были странным поколением, я имею в виду всех нас – мы гордились недостатками, и большинство из нас выставляло их на всеобщий показ. Мы боялись показать человечность. Помню наши первые дни, как я выставлял себя за бездушного тирана, нежели за человека, способного на эмоции… Люди так часто сравнивали своё горе, рассказывая всем, через какую агонию им пришлось пройти, и именно из-за этого стали такими. Но так ли это было? Мы слушали чужую боль, мы сравнивали со своей. Большинство людей при этом сидят и думают, сравнивают. Надо признать, многие были трусами просто, возможно успешными, в меру даже счастливыми, но трусами, как минимум перед самым собой.

В 1954 году, когда в СССР впервые создали установку для управляемого термоядерного синтеза и достигли температуры плазмы в 10 миллионов градусов, в Европе существовали человеческие зоопарки, в Америке людей отличали по цвету кожи, а в Африке отрубали всем руки… Спустя 70 лет мир диктует толерантность, равенство и критерии красоты… Я всегда любил в тебе это – ты не бегаешь за миром и тем, что он диктует. Сохрани это в себе.

Я всё ещё далёк от людей, с которыми близок… Кажется, это было всегда так… Говорили, что худший вид боли – улыбаться, чтобы не заплакать. Моментами я не был согласен и понимал, что боль, которая остаётся внутри тебя и которой ты не можешь делиться, была страшнее. И страшнее всего было то, что ты не мог делиться даже с самим собой.

Надеюсь, ты выиграешь в той войне, о которой никто не знает, о которой никому не говоришь или не можешь сказать.

Уходить к кому-то или убегать от кого-то?

Мне снова не с кем поговорить и молчать вместе.

Столько мыслей в голове, и даже поговорить не с кем. Не желаю с кем-либо говорить, нет тебя, что бы поговорить

По истечении жизни понимаешь, что этот чёртов опыт тебе не нужен вовсе. Тебе нужно здоровое отношение, нужна любовь… нужна всем нам.

Были слова, которые я хотел говорить тебе, но знал, что они ранят тебя. Я молчал, держа их внутри, чтобы они ранили меня… но ты была рядом, твоя любовь исцеляла всё.

Разочарование… вновь.

Может ли один человек заменить всех и вся, стать миром твоим, стать всем для тебя? – Может, очень даже может.

Странно было, я всегда думал, что слова имеют очень важную роль и передают смысл. Я не обижал тебя словами, не был неуважителен, я сидел в той комнате и слушал твои слова: как ты меня не любишь, как внутри всё пусто… Любишь предыдущих, сравниваешь с ними, они и сейчас в твоём сердце, но мне нет места там… Нет, я не сомневался в тебе и твоих чувствах никогда, но я хотел сжечь весь мир в этот миг и в тот, когда мы начинали снова, после этих слов… Слова, твой голос и сейчас в моей голове, я и сейчас слушаю твои аудиозаписи. Не знаю, какая была у тебя цель, я уже начал местами во всём сомневаться, но я рад, что не позволял себе ранить тебя словами, как и не держал насильно рядом.

Жизнь научила, точнее, одиночество, что нужно скрывать свою боль, свою скорбь, грусть, обиды… Я не знал, что жизнь научит меня и тому, что надо скрывать своё счастье, любовь, свободу и радость.

Я не молчал, когда делал предложение, когда признавался в любви, когда желал поцеловать тебя. Я молчал, когда слышал о том, что любишь меня. Молчал, когда хотел сделать сюрприз с квартирой. Молчал о деньгах, стараясь не отказывать тебе никогда. Надо ли было говорить обо всём и пугать тебя? Мир полон людей, которые убивают внутри себя всё, а я молчал и страдал, но внутри меня была ты до последнего, и это было прекрасно.

Страшно наблюдать за собой. Быть человеком, который всё держит в себе и разрушается. Я видел это в своих глазах каждый день, как мир проходил мимо меня, мой мир где-то живёт. Душевная боль была сильнее проблем со здоровьем, странно даже.

Рутина… работа, которая начала раздражать, а раньше приносила удовольствие. Люди, которые начали наскучивать, а раньше были хорошими знакомыми. Всё и вся не имело смысла. Спасали прогулки по вечерам, и то не спасали, а помогали уйти от всех, но не от себя. Во время этой рутины я даже ничего не ел. Ты была сыта болью? Когда в горле комок и совсем не можешь кушать, ничего не делать, кроме как сдерживать слёзы из последних сил. Надеюсь, не была в этом состоянии.

Любовь… не хватит слов и сил, чтобы описать её, и всё же я попробую её измерить. Она познаётся во времени. Время, которое делают тебе, когда убегают с работы, чтобы увидеть тебя на пару минут и принести любимое кофе. Когда гуляете до утра, а потом сонный идёшь на работу, сонный и счастливый. Когда всё своё время и внимание отдаёшь одному человеку. Любовь измеряется в прикосновениях, желании касаться, самом нежном, доверительном, родном, в этом желании нет похоти, лишь доверие. Любовь измеряется умением говорить и молчать с любимым человеком. Любовь измеряется заботой. Измеряется оправданиями её, когда ищешь ошибку в себе, а не в ней. Есть мириада измерителей любви, и я познал их все.

Не понимаю, как люди могут стать чужими после стольких откровений. Может, я живу в ином мире?

На случай не самого удачного дня, душа моя:

Я не думаю, что могу найти подходящих слов для поддержки, попробую чуть иначе. Мне жаль, что тебе сейчас приходится проходить через всё это одной. Я знаю, что ты не будешь делиться со всеми и даже с близкими не всегда. Я знаю, как ты пытаешься быть сильной, несмотря ни на что, и пытаешься предотвратить разрушение всего. Просто знай, ты самая великая личность на моей памяти. Позволь домашним быть рядом с тобой. Внутри всегда будут сомнения, желание всё бросить и уйти подальше от всех. Прошу тебя, именно в такие моменты найди внутри себя причину, а она есть, причину для продолжения борьбы. Нет, не терпи всё, а меняй всё. Я горжусь тобой, как и гордился всегда, душа моя.

Чему равно одиночество?

Спустя много лет, жив – так, и снова, вернувшись в этот режим, говорю: Одиночество равно разговорам с самим собой после тяжёлого рабочего дня. Равно – прогулкам наедине.

Письмам в никуда.

Равно – стиранию очередного сообщения, спонтанным решениям поехать далеко, куда-нибудь. Равно – постоянному ответу: "У меня всё хорошо."

В определённые дни хотелось верить, что это не была моя потеря.

После всего сделанного, полученных ответов, увиденного, всех действий, стараний, желаний – я иногда позволял себе думать, что это не моя потеря.

И речь сейчас не о самовлюблённости, а о том, что у меня были самые чистые намерения и постоянно прощающее сердце, которое всегда спрашивало: