Осколки тишины

ЧАСТЬ I. ПРОБУЖДЕНИЕ

Иногда самое громкое, что слышит человек – это тишина внутри него.

Кабина машины. Ночь. Дождь стекает по лобовому стеклу, превращая огни Манхэттена в расплывчатые кляксы. Грохот басов из колонок «Radiohead – Evwrything in its Right Place», монотонный стук дворников, шипение шин по мокрому асфальту, далекие сирены. Лео сидит за рулем и с усталым взглядом, старается сосредоточиться. На пассажирском сиденье лежит его старая кожаная куртка.

«Еще один проклятый митинг. Никакого продвижения. Эти корпоративные вампиры высосали из проекта всю душу. София была права, надо было слушать ее с самого начала» – его рука тянется к куртке, пальцы нащупывают что-то твердое в наружном кармане. Флешка? Медальон?

Ослепительный свет фар в зеркале заднего вида. СЛИШКОМ близко! СЛИШКОМ быстро! Грузовик? Внедорожник ? Резкий поворот руля и слышится визг тормозов его машины. Грохочущий рев приближающегося монстра. Яркий свет, заполняющий все вокруг.

Удар такой невероятной силы и звук рвущегося металла – такой оглушительный и животный. Стекло превращается в град, тело бросает, как тряпичную куклу по всему салону. Острая боль пронзает тело.

Словно мир превращается в карусель света и теней. Голова ударяется о боковое окно. ВСПЫШКА белого света. Тишина. Глубокая и абсолютная тишина. Как погружение на дно океана. Свет меркнет и остается только темнота.

Больничная палата. Резкий свет люминесцентных ламп. Лео старается прийти в себя, но его одолевает боль. Боль – тупая, всеобъемлющая. Его голова стянута бинтами , а на руках виднеются глубокие царапины. Звука нет. Совсем. Ни гула аппаратуры, ни шагов за дверью, ни собственного дыхания. Только пульсация в висках и высокий, тонкий писк в ушах – фантом, подчеркивающий пустоту. Паника, холодная и липкая, сжимает горло. Он пытается пошевелиться. Медсестра мягко, но настойчиво прижимает его руку к койке, чтобы не дергал капельницу, ее звали Майя, 30 лет, умные глаза за оправой больших очков, собранные темные волосы закреплены какой-то яркой меховой резинкой.

ПЕРВАЯ ВСПЫШКА: Яркие шары на детском празднике. Смех. Чувство тепла и радости. Затем – резкий переход в темную комнату, рыдания женщины «мать Майи»?– подумал Лео. Ощущение беспомощности.

Лео дергается, глаза широко раскрыты от шока. Чужие эмоции, чужие картинки вломились в его сознание. Майя начала писать текст через планшет, который появился на большом экране у койки.

– Вы в безопасности. Больница Св. Винсента. У вас была серьезная авария, вы меня слышите? – Лео приоткрыл рот и начал храпеть, его голос звучит чужим и громким в его голове.

– Я не… слышу. Ничего не слышу. – Он видит, как его губы шевелятся на отражении в окне – странное и отчужденное зрелище. Майя быстро пишет с серьезным лицом в планшет.

– Контузия. Возможно, временно, я Майя, ваша медсестра. Ваше имя?

– Лео.. Лео Хейл. – Память о себе есть, облегчение, смешанное со страхом.

– Что вы помните, Лео? Авария? – Майя взглянула с надеждой на Лео, но он напрягся. Пустота. Не просто отсутствие звука аварии – отсутствие всего, что было за несколько часов, а может, и дней до нее. Как будто кто-то вырезал страницы их книги его жизни. Он видит в глазах Майи понимание и.. что-то еще?Озабоченность?

– Ничего. Ехал.. куда-то, потом свет… и тишина. – Лео еле выдавил из себя фразу и начал указывать на уши, потом на голову, изображая пустоту. Майя кивает и только лишь записывает его слова. В дверях появляется врач, выглядит сухим и деловитым. Через планшет он начинает объяснять ему травмы, которые он получил из за аварии. «Переломы ребер, сотрясение мозга, необратимое повреждение слухового нерва». Мир Лео окончательно теряет одно измерение. Он чувствует, как почва внутри него уходит из-под ног. Он – звукорежиссер. Его жизнь – это звук. Теперь – ничего. Только пульсирующая тишина и фантомный звук.

– Переломы ребер 5 и 6 – заживут. Сотрясение мозга – средней тяжести, покой и наблюдение. Повреждение слухового нерва… – док сделал паузу в тексте тяжело вздохнув. – … двусторонее, необратимое. Слух восстановлению не подлежит. Вам придется адаптироваться. – Слова «необратимое» и «не подлежит» врезаются в сознание Лео как пули. В его груди сжало так, что боль от ребер померкла, в ушах фантомный звон взвился до пронзительного визга, заполняя вакуум тишины. Мир поплыл. Белые стены палаты сомкнулись, пытаясь раздавить. «Необратимо. Не подлежит. Адаптироваться? К ЧЕМУ? К ТИШИНЕ?» – Лео закричал внутри себя. Его профессия, его страсть, его самость – все было построено на звуке. Он слышал музыку в грохоте метро, в шепоте дождя, в дисгармонии уличных криков. Он лепил звук, как скульптор глину. Теперь… пустота. Вечная, беспросветная пустота. Не тишина библиотеки или леса – а мертвая, бездонная пропасть. «Я -никто. Пустая оболочка в белом шуме тишины». Лео схватился за простыню, пытаясь подняться. Горло сжал спазм, хриплым голосом, который он не слышит, который кажется ему чужим и неуправляемо громким начал кричать.

– НЕТ! Это…Ошибка! Должен быть шанс! Операция? Импланты? Что-то! – его пальцы бессознательно сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

– Кохлеарные импланты не помогут при повреждении нерва. Это не проводниковая глухота. Это конец пути для слуха. Ваш фокус должен падать – на реабилитацию. Язык жестов, чтение с губ, разные технологии. – Врач сделал паузу, его взгляд скользнул по лицу Лео, но не задержался на нем. – Медсестра Майя поможет с первоначальной адаптацией. Она специалист по сенсорной депривации. – Немая ярость захлестнула Лео. Он хотел закричать, разбить этот чертов планшет, швырнуть что-нибудь в бесстрастное лицо врача. Но его тело было бессильно. Слабость от травм и шока приковало его к койке. Все, что он мог – это стиснуть зубы до боли и уставиться в потолок, где треснутая плитка вдруг стала самым ненавистным объектом во вселенной. Слезы жгли глаза, но он не дал им упасть. Слезы – это звук боли, а у него больше нет звука.

Врач что-то еще написал на планшете, вероятно назначение к лечению , кивнул Майе и вышел из палаты. Его шаги не оставили ни малейшей вибрации в полу. Для Лео он просто исчез за дверью, растворившись в немом мире. В палате воцарилась тишина, гнетущая тишина , нарушаемая только навязчивым гулом в его голове и тиканьем невидимых часов. Он знал, что они тикают где-то на стене, но не слышал – только представлял метроном собственного конца. Лео закрыл глаза, пытаясь найти опору в темноте, но там тоже была тишина и пустота.

Утро. Теплое, осторожное прикосновение к его руке над одеялом. Лео открыл глаза. Майя смотрела на него не с жалостью, а скорее с глубоким пониманием и твердостью. Она подняла планшет:

– Дыши глубоко. Один раз, потом еще раз. – Лео машинально послушался, вернее подчинился тексту на планшете. Воздух вошел в легкие, обжег ребра, но принес тень ясности. – Страх. Гнев. Отрицание. Это нормально. Но ты жив, тело цело, мозг работает. Остальное…будем разбираться шаг за шагов. – Майя тяжело вздохнула, но улыбнулась ему держа руку на его руке поверх одеяла. Лео указал на свои уши, потом широко развел руками, изображая пустоту и безысходность. Его глаза вопрошали «Как?».

– Мир не умер. Он изменил канал. Ты будешь чувствовать вибрации, читать этот мир. Я научу тебя . Но сначала – отдых. Боль – твой главный враг сейчас. – Майя писала и ее движения казались такими уверенными.

Лео снова откинулся на подушку. Слова Майи были спасательным кругом, но под ним все равно зияла пропасть. «Видеть по-другому?». Он посмотрел на свои руки – руки звукорежиссера, привыкшие чувствовать вибрации колонок, настраивать чувствительные микрофоны. Теперь они были просто… руками. Инструменты, потерявшие свою цель. «Что я теперь?», отчаяние накрыло новой, тяжелой волной.

Он отвернулся к стене, в немое одиночество своей новой, усеченной реальности. Фантомный звон в беззвучной пустоте стал его единственной музыкой.

День сменялся ночью, но для Лео это не имело значения: ни звука шагов в коридоре, ни скрипа дверей, ни журчания дождя за окном. Только свет и темнота. В этом новом мире время текло вязко, как смола.

Майя приходила часто. Проверяла капельницу, приносила еду, писала на планшете. Лео читал её фразы и отвечал жестами или хриплыми словами, которые сам же не слышал. Но каждый раз, когда её пальцы случайно касались его руки, – вспышки.

ВТОРАЯ ВСПЫШКА: Молодой парень – испуганные глаза, окровавленные руки. Его тянут куда-то в переулок. Голос в темноте – резкий, приказывающий. Удар. Чувство вины, липкой и чёрной

Лео дернулся, вырвал руку, сердце забилось чаще. Майя заметила. В её взгляде мелькнул страх, быстро сменившийся привычной мягкой маской.

– Что-то не так? – написала она. Лео не ответил. Он боялся. Боялся признаться даже себе: он видит то, чего не должен видеть.

Ночью он лежал, уставившись в потолок. Вспышки не давали покоя. Чужие воспоминания приходили, как помехи на старом телевизоре. Он не звал их, они прорывались сами. И каждая оставляла после себя осадок – чужую боль, чужой страх, чужую тень. На третью ночь его сон разорвала новая картина.

ТРЕТЬЯ ВСПЫШКА: Лезвие ножа. Силуэт в капюшоне. Женский крик, пронзительный, как рвущий ткань звук – он не слышал его, но видел, чувствовал, как будто крик сотрясал стены внутри него. Кровь на кафельном полу. Часы на стене – 02:14

Мир содрогнулся, и Лео вскочил, хватая воздух ртом. Пот выступил на лбу. Это было не случайное воспоминание медсестры. Это – убийство. И он видел его глазами кого-то другого. Лео прижал руки к вискам, пытаясь понять. «Почему я? Почему я вижу это?». И в тот момент дверь палаты приоткрылась. Тень скользнула в щель, задержалась, а потом исчезла. Лео знал: мир стал опаснее. Он – единственный свидетель того, чего не слышал.

Дни в палате тянулись медленно, как густой туман, и каждый новый луч света через жалюзи казался Лео пыткой. Майя приходила утром и вечером, ее движения были точны, выверены – она будто знала, как удержать его в этом новом, чуждом мире. Она поправляла подушку, меняла простыни, мягко направляла его руки к таблетке, к планшету, к стене, на которой он пытался сосредоточиться, изучая невидимые линии света и тени.

– Сконцентрируйся на своих руках, – написала она, – почувствуй. Легко. Ты еще не готов к сложному.

Лео закрывал глаза, сосредотачиваясь на пальцах. Они дрожали. Внутри что-то дребезжало, как старый колокол. И вдруг – как вспышка в темной комнате – он увидел что-то.

Легкое прикосновение Майи к его ладони, и перед глазами мелькнула сцена: мальчик падает с велосипеда, улыбается, а потом плачет. Тонкая струя боли и радости переплелись в одно, в его груди.

Лео вздрогнул, резко отдернув руку. – Что это? – подумал он. Сердце стучало быстрее. Майя заметила, но не сказала ничего. Она просто ждала, улыбаясь терпеливо, как будто знала: это – первый шаг. Он попытался сосредоточиться. Еще раз, осторожно, он протянул руку. И снова – вспышка: мужчина в форме, холодный бетон казармы, утренние распорки, рев командиров, шум оружейной команды.

Лео резко отскочил, сердце бешено колотилось. Воспоминание было не его, но что-то знакомое вызывало странное, глубокое ощущение – это был он, в прошлом, но чужой.

Внезапно память о военных буднях нахлынула на него: ранние подъемы, ночные учения, дрожь от выстрелов на полигоне, запах пороха и машинного масла, ощущение контроля над хаосом. Он вспомнил себя: строгий, сосредоточенный, готовый принимать решения мгновенно. И теперь – полная противоположность. – Это… я? – подумал он, не понимая, что на самом деле это – чужие воспоминания, смешанные с его собственной прошлой жизнью.

Майя снова коснулась его руки, мягко, уверенно. Лео замер, и новый поток образов ворвался в его голову: праздничная детская комната, яркие шары, смех. Потом резкий переход: темная комната, рыдания женщины. Он почувствовал чужую боль, но это не было жалостью – это было понимание, дотягивающееся до самого сердца.

– Ты видишь их? – написала Майя, читая его реакцию. Лео кивнул, слова застряли где-то в горле, чужие и свои одновременно. Он пытался говорить, но хрип был пустым, а губы шевелились, как будто сами по себе. Каждое новое прикосновение – новый взрыв воспоминаний. Лео понял: его руки – ключ. Он мог видеть то, что скрыто от всех. Мир стал беззвучным, но обрел новые контуры, невидимые для других.

Ночью, когда палата пустела, а город за окном погружался в дождь и неоновые огни, Лео лежал и пытался осмыслить свое новое восприятие. Он вспомнил войну, адские ночи на базе, где звук был повсюду – рев моторов, крики, выстрелы, и тогда каждое прикосновение к оружию, к технике было словно рутина, встроенная в тело. Он был в мире звуков, и теперь этот мир исчез. Но память о дисциплине, о реакции на хаос, о внимательности к деталям – осталась.

Он начал экспериментировать. Легкое касание к простыне – вспышка: женщина моет пол, в её взгляде страх и усталость. Пробует коснуться подушки — другой человек, уставший, тревожный. Каждый образ – как осколок чужой жизни, отражение мира, который он теперь воспринимает иначе. Лео закрыл глаза, пытаясь контролировать поток. И впервые почувствовал не страх, а любопытство. Это была способность, которой никто не обладал. Мир без звука давал ему другое зрение, новый способ «слышать» через чужие воспоминания.

Майя наблюдала за ним. Её взгляд мягко менялся – из обеспокоенности в осторожное одобрение. Она знала, что Лео нужен мир, чтобы не сломаться, и понимала: этот мир он теперь видит через чужую боль. И где-то глубоко внутри Лео понимал, что это – начало чего-то опасного. Он еще не знал, что видит не просто случайные сцены, а ключи к тайне, которая может стоить ему жизни. Фантомный звон в его голове стал чуть тише. Он понял: первый шаг сделан. Он может видеть. И теперь нужно научиться использовать это – чтобы выжить.

Следующие дни стали для Лео странным танцем между прошлым и настоящим. Время в палате текло непредсказуемо: свет через жалюзи оставлял на стенах длинные полосы, которые казались движущимися, будто сами решали, куда падать.

Лео сидел, иногда ложился, стараясь уловить новые ощущения своих рук, будто они стали не только частью тела, но и окном в мир, скрытый от обычных людей.

Майя была рядом почти постоянно. Ее присутствие одновременно успокаивало и тревожило. Она не разговаривала с ним, не пыталась заполнять тишину словами – она использовала движение, взгляд, едва заметные касания. Иногда она просто сидела, держа руку на его ладони, и Лео ощущал странное тепло, будто через ее прикосновение передавалась какая-то глубинная энергия. Он начал замечать тонкие вещи: колебания света, едва заметные вибрации от шагов в коридоре, изменение воздуха, запах дождя, смешанный с запахом больницы, ритм собственного сердца.

Каждый день тишина становилась не просто отсутствием звука, а слоем, под которым скрывался другой мир. В этот мир он постепенно начинал заглядывать. Иногда – при касании чужих вещей – перед глазами мелькали образы, но не такие резкие, как раньше. Они были словно в полумраке, обтекаемые, с неясными контурами, и в них было что-то мистическое, недосказанное. Лео чувствовал, что эти образы – не случайность, что они пытаются ему что-то сказать, предупредить, или показать скрытое.

Однажды ночью, когда город утонул в дождевом сиянии неоновых вывесок, Майя сидела возле его кровати дольше обычного. Лео наблюдал за ее руками, которые мягко двигались над планшетом, оставляя слова и линии. Он чувствовал странное ощущение – как будто границы между ними временно исчезали, и ее присутствие открывало двери, о существовании которых он раньше не подозревал.

Он вспомнил себя – военного. Казармы, утренние построения, шум оружия. Тогда он был готов принимать мгновенные решения, ощущать опасность раньше других. Сейчас он ощущал это по-новому: мир без звука оставлял его уязвимым, но новая способность, неясная, мистическая, давала шанс на понимание того, чего другие не видят. Казалось, он оказался на границе между прошлым и чем-то совсем иным, возможно – между жизнью и чем-то, что трудно назвать словом.

В один из дней, когда лучи солнца едва пробивались сквозь жалюзи, Лео закрыл глаза и ощутил странное присутствие, не Майи и не больницы, а что-то иное. Легкая дрожь пробежала по пальцам, и перед глазами промелькнуло ощущение пространства, которого раньше не было: длинный пустынный коридор, пустые окна с тусклым светом, и кто-то или что-то двигалось в его конце. Он не мог разглядеть форму, но чувство тревоги было настолько реальным, что он напрягся всем телом.

Майя заметила его напряжение и положила ладонь на его плечо. Легкий контакт успокоил, но чувство мистического присутствия не исчезло. Лео понял: это не просто способность видеть чужое прошлое. Это – дверь в другой слой реальности, в который он пока не может полностью войти, но который ощущает.

Ночи стали длиннее, чем дни. Сны и видения переплетались, но каждый новый день приносил малые победы: он научился «слышать» вибрации в стенах, читать движение света, ощущать чужую энергию через предметы. Майя терпеливо направляла его, объясняя, что это – новый язык мира. Он понял одно: прежняя жизнь окончена. Тот Лео, который слушал мир через звуки, ушел навсегда. Но новый мир был открыт для него – загадочный, опасный, мистический. И если он сможет освоить его, возможно, сможет вернуть себе контроль, даже если звука больше не будет.

Последний день в палате прошел почти без слов. Лео лежал, наблюдая, как дождь стекает по стеклу, как отражение неона меняет цвета на стене. Майя сидела рядом, планшет был закрыт. Она просто смотрела на него, и этого взгляда хватало, чтобы он почувствовал, что не один.

Он закрыл глаза, ощущая новое дыхание, новую ясность. Мир остался мрачным и чуждым, но теперь он знал, что способен увидеть то, что скрыто от других. И это знание стало первым шагом к тому, чтобы выйти из тишины и увидеть правду.

ЧАСТЬ II. ТЕНИ ГОРОДА

В темноте города тишина тоже жива – она прячется между неоновыми вспышками и шагами, которых никто не слышит.

Палата казалась тюрьмой. Белые стены, запах антисептика, мягкий свет ламп – всё давило на него больше, чем переломы и головная боль. Лео чувствовал себя лишним даже среди предметов: стакан воды казался громче его собственного дыхания, хотя он не слышал ни звука.

Майя появилась, как всегда, внезапно – тихим призраком, которого он не услышал. Она держала в руках папку с документами и пластиковый пакет с его вещами: потрёпанная куртка, телефон с треснувшим экраном, связка ключей.

– Сегодня вас выписывают. – На планшете вспыхнули слова. Лео кивнул. Внутри что-то шевельнулось – смесь облегчения и страха.

Больница была клеткой, но за её дверями начинался новый, чужой город. Город, где он больше не слышал собственных шагов. Он медленно оделся, натягивая куртку. Кожа неприятно липла к бинтам. Пальцы нащупали тот самый наружный карман. Пусто. Вспышка памяти из аварии ожила в голове: что-то твёрдое, маленькое… флешка? Или медальон? Вещь, которая была там – исчезла.

Майя заметила его заминку.

– Что-то потеряли? – появилась надпись. Лео отрицательно покачал головой. «Не время».

В холле больницы его шаги тонули в бездне. Люди говорили – он видел движения губ, мимику, но не улавливал ни малейшего звука. Казалось, мир живёт за стеклянной стеной. Рука Майи легла ему на плечо. Лео вздрогнул.

ВСПЫШКА: холодный склад. Женский крик. Майя сжимает в руках фонарик и тянет за собой мальчика лет десяти. За дверью кто-то бьётся в истерике, металлический стук, как когти по железу. Страх, смешанный с решимостью. Он отпрянул. В груди сжалось.

– Что это было? – хотел выкрикнуть, но услышал только собственный хрип внутри головы. Майя нахмурилась. Она не могла знать, что он видел. Или… знала?

У входа в больницу их поджидал мир – дождливый Нью-Йорк. Дорожные огни дрожали в лужах, такси сигналили, но для Лео всё это было пантомимой. Безмолвный хаос большого города. Майя присела рядом, коснулась его руки. Он сел на край тротуара, закрыв лицо руками. В голове метался крик: «Как я выживу?»

ВСПЫШКА: Поле. Пустыня. Ночь. Он – в военной форме. Гул вертолётов, взрыв вдали. Солдаты переглядываются, и Лео командует жестами – отрезанный от рации из-за временной контузии. Песок дрожит от артиллерии. Тишина внутри черепа, но он всё равно ведёт людей вперёд. Страх и адреналин.

Лео резко отнял руку. Сердце колотилось так, что даже ребра отзывались болью. Эти вспышки были слишком реальны. Не сны, не галлюцинации. Чужие воспоминания, чужие жизни. Но вторая – его собственная. Его прошлое, которое он закопал.

– Почему ты помогаешь мне? – губы шевельнулись беззвучно. Он поднял глаза на Майю.

– Потому что тишина не должна убивать. Она должна учить. Она, кажется, поняла по мимике. В её взгляде было что-то твёрдое, упрямое. Слова застряли в его голове, как осколки. Он посмотрел на мокрый асфальт, на неоновые вывески, дрожащие в лужах. Город дышал, но для него это дыхание было пустым.

А чужие воспоминания – его единственное оружие. Лео впервые понял: если он хочет выжить, ему придётся научиться жить в тенях города.

Дождь не прекращался. Казалось, весь город утонул в мокрых бликах, отражениях и тенях. Лео шёл по тротуару рядом с Майей, и впервые за долгое время чувствовал, что не один. Он ловил её взгляд – светлый, но будто спрятанный за тонким стеклом. Когда она улыбалась, на мгновение казалось, что тишина отступает. Словно сам факт её присутствия смягчал пустоту. Но было и другое – странное, колкое чувство. Майя знала о нём больше, чем могла. Порой в её глазах сквозила такая уверенность, будто она не просто медсестра. Будто она уже знала, какие вспышки будут приходить к нему.

Они остановились у небольшого кафе. Майя предложила зайти, но Лео жестом отказался. Внутри слишком много людей. Слишком много прикосновений. Он сел на скамью под навесом и закрыл глаза.

ВСПЫШКА: женщина, падающая на кафель. Кровь стекает в трещины пола. Часы на стене – 02:14. Мужская рука сжимает нож. Паника, страх. Но это не он. Это кто-то другой, смотрящий на смерть как на неизбежность.

Лео резко открыл глаза. Сердце билось так, будто он пробежал километр.

Он вцепился в край скамьи, стараясь не выдать себя перед Майей. Но она уже смотрела. – Видение? – написала она на планшете. Он медленно кивнул. Её лицо стало серьёзным, почти холодным.– Не все воспоминания твои. Но они теперь часть тебя.

Эти слова вонзились глубже ножа. Она знала. Она знала о нём больше, чем он сам.

Неон вспыхнул, и из тени вышли двое. Полицейские. Один высокий, с усталым лицом, другой – молодой, напряжённый. Они сразу направились к Лео.

– Леонард Варгас? – губы высокого двигались медленно, чётко. Лео читал по ним, но сердце уже знало ответ. – Полиция Нью-Йорка. Нам нужно поговорить.

Высокий достал блокнот, показал фотографию. Размытое изображение женщины, кровь, мёртвый взгляд. Та самая картина из его вспышки. Майя встала между ними и Лео, как щит. Но офицеры не собирались отступать. – Вы были неподалёку от места преступления, – губы офицера двигались медленно. – И, по словам свидетелей, именно вы могли быть там в ту ночь.

Лео почувствовал, как мир качнулся. Он – в центре чужого преступления, которое видел. Но доказать невиновность? Невозможно. Она знала. Он посмотрел на Майю. В её глазах не было удивления. Ни капли. И это пугало его больше, чем полиция. Лео чувствовал, как его руки становятся влажными. Он сжал кулаки, но холод пробирался глубже, под кожу.

– Вы подозреваете меня? – спросил он, едва двигая губами. Звук собственного голоса был как чужой, будто говорил не он.

Высокий коп – детектив Хейл, как прочитал Лео по бейджу, – чуть прищурился, заметив, что Лео пытается читать по губам.

– Вы – последний, кто видел её живой.

Эти слова ударили сильнее, чем любой кулак. Внутри всё обрушилось. Лео попытался встать, но резкая боль в рёбрах заставила его опуститься обратно на скамью. Майя тихо, но твёрдо подняла планшет и показала надпись:

– Он только что выписался. Его состояние тяжёлое. Он нуждается в покое.

Детектив проигнорировал её.

– Леонард, – его губы двигались медленно, как выстрелы, каждое слово резало пространство. – Где вы были в ночь убийства?

Лео хотел ответить. Но внутри – пустота. Тишина, холоднее самого города. Его память не давала даже осколков. Только обрывки, вспышки чужих воспоминаний, которые смешивались с его.

ВСПЫШКА: короткие отрывки – детская площадка ночью, качели скрипят на ветру, чей-то прерывистый смех. Резкий запах бензина. Чёрная перчатка сжимает телефон.

Лео дернулся, задыхаясь. Его ладони вспотели. Он почти почувствовал запах этого бензина – настолько реально.

– Он что-то скрывает, – пробормотал молодой коп, обращаясь к напарнику.

– Он мой пациент. Он пережил катастрофу. Вы видите? Его трясёт. Он не симулирует. – Майя сделала шаг вперёд. В её движениях не было ни страха, ни сомнения – только твёрдость.

Хейл смотрел на неё долго. Слишком долго. И Лео заметил в этом взгляде странное узнавание. Когда полицейские наконец ушли, пообещав вернуться, Лео упал на спинку скамьи. Его руки дрожали.

– Почему… они показывали мне то, что я уже видел? – медленно выговорил он. Майя села рядом, её плечо коснулось его плеча. И вдруг – это прикосновение стало огнём.

ВСПЫШКА: узкий коридор, запах хлорки, серый свет ламп. Майя идёт по нему в медицинском халате. Её лицо серьёзное, чужое. На стене – табличка с его фамилией: «VARGAS, L.». Дата – на несколько месяцев раньше аварии.

Лео резко выдохнул и повернулся к ней.

– Ты знала меня… до того? – спросил он, губы едва двигались, но взгляд пронзал её. Майя не ответила сразу. Она просто смотрела на него, и в её глазах впервые мелькнуло то, что можно было принять за боль.

– Ты ещё не готов, Лео. – её пальцы быстро набрали на планшете, и экран погас.