В логове Грозного

*

Ночной город заставлял мое сердце биться сильнее. Это была настоящая любовь или тахикардия. Каждая его мостовая приветственно здоровалась, каждый выщербленный камушек говорил: "Я тебя знаю".

Переулки были по-домашнему улыбчивые, а небо над головой самое радушное на свете.

Когда я очнулась, моя память наградила меня частичной потерей. Много из своего прошлого стерлось из нее безвозвратно. Хуже всего дела обстояли с людьми – их словно вообще не было в моей жизни. Кое-что иногда всплывало наружу, но туманные медузы воспоминаний мало чем помогали мне в жизни.

Говорили, что меня нашли альпинисты в заброшенной пещере, худющую, с синяками под глазами, я была укутана в огромную шкуру медведя. Врачи предположили, что столько времени выжить получилось из-за мяса мертвого зверя и дождевой воды, стекающей ручейками по обрыву.

Только я ничего не помнила. НИЧЕГО.

Маленькие улицы сменялись большими шоссе, а я все шла и шла через весь город навстречу неизвестности. Маленькой девочкой казалось, что эта дорога была нескончаемой, а сейчас мои ноги с радостью мерили большие расстояния.

На моем счету оказалась достаточная сумма денег для безбедного существования, а диплом психолога все еще согревал душу.

Как странно было устроено наше сознание, все что касалось работы, обучения и даже детства я помнила отлично – остальное – оставалось в тумане.

Наверное, у меня был сын, ведь иногда долгими бессонными ночами я с кем-то разговаривала. Где-то далеко на другом конце земли его голос отвечал мне, рассказывал о своей жизни, утешал и обнадеживал: "Мы обязательно встретимся"

Дорога неожиданно закончилась, да и ноги не выдержали – я сдалась. Солнце уже сделало целый круг по небу, а мое детство многое поставило на свои места. Все же это был родной город, только здесь сердце не болело, разрешая складывать разрозненные камушки в красивую мозаику.

Почему-то появился перед глазами мальчишка, наверное, моя первая любовь. Кажется, у нас изначально не было шанса на счастье, но мы все чего-то ждали, на что-то надеялись. Чудо не произошло. Расставание было удивительно легким, я поплакала два часа и больше не вспоминала его никогда.

Таковы люди, они бьются головой о бетонную стену, и только разбив голову в кровь успокаиваются, и делают вид, что ничего не было.

На мою лавочку присел мужчина с небольшой бородкой, он долго рассматривал мое лицо, а потом воскликнул:

–Саша, милая. Как твои дела?

Его голос был знакомым, но черты лица с трудом отзывались в моей памяти.

–Добрый день, я, к сожалению, потеряла память, профессор.

–Странно, а то, что я профессор помнишь.

Моя недолгая история показалась ему занятной, он ужасно развеселился и предложил продолжить разрабатывать мою историю у него на пригородной усадьбе, так проблема с проживанием решилась сама собой.

**

Левый флигель огромного дома стал моим кабинетом. В небольшое окно стучались цветущие веточки молодой сливы. Они уже раскрыли свои нарядные головки, разрешая любоваться весенней нежностью. Иногда ветер слегка касался их своими нежными руками, и белые лепестки укутывали тропинки душистыми снежинками.

Что-то дрогнуло в моем сердце, словно вьюга была дорога мне, и по цветущему саду покатилась прекрасная песня.

Невинность белых, холодных касаний

сродни цветения диких страданий.

И прелесть растаявшего поцелуя

нас привлекает, тебя не виню я.

Ах, запах, что струится среди гор,

как дыхание зубастых каменных нор,

пусть ветер, словно преданный пес,

любви твоей весточку принес.

Бутон упругих желаний проснется,

когда к тебе медведь повернется.

И дождь струится, хлеща по щекам,

и дарит печаль твою лепесткам.

В тени одиночества долгих дней

ненастный холод твоих теней…

Профессор незаметно подошел ко мне со спины, погладил по волосам и ласково улыбнулся:

– Все будет хорошо. Рано или поздно. Твой отец попросил меня позаботится о тебе, если ты вернешься. Жаль, что его давно нет с нами.

–Я хочу разработать свой тренинг, вернуться к консультированиям.

– Отлично, это будет полезно для твоей памяти, но сначала нужно отыскать себя.

– И назовем это "В шкуре медведя"

Так неожиданно начался новый этап моей странной жизни. Жизни, в которой не было лиц прошлого, а будущее уже махало мне рукой, заставляя идти вперед, не оглядываясь, искать потерянное нечто, открывать двери новой жизни или совсем старой…

***

В комнате воцарилась полная тишина.

– Хорошенько укутайся в шкуре этого медведя.– голос профессора звучал словно из темноты ночи.

Начнем с первой твоей тревоги, которая заставляет тебя блокировать прошлое. Давай сделаем всех забытых тобой людей персонажами древней истории. В какое время перенесемся? Присмотрись, что ты видишь вокруг?

Темное мерцающее болото времени затягивало меня в пропасть, из которой выбираться придется самой.

***

Дорога была пустынной, словно люди в округе вымерли. Отряд перемещался почти беззвучно. Красивые вороные кони были украшены чёрной сбруей. А вид всадников вселял ужас. Одеты они были преимущественно в чёрные одежды. Это подчёркивало их мрачную миссию – очищение государства от врагов. У каждого из них болталась, покачиваясь туда и обратно, отрубленная собачья голова, а метлу прикрепляли сбоку лошади в знак отличия, что символизировало особую преданность царю и готовность выслеживать и уничтожать его врагов, выметая предательство и измену из царских земель.

Лица черных всадников были покрыты густыми бородами. Глаза горели всепожирающим огнем, ибо руки их не разжимали оружия – от лёгких кинжалов до тяжёлых дубинок. Они готовы были в любой момент применить силу.

–Так как же живется народу при нашем царе? – грозно продолжил воевода. Его широкая спина и волевой подбородок говорили сами за себя, выказывая особое почтение и власть. Говаривали, что царь батюшка взял его к себе из-за истории с медведем, будто он голыми руками ему пасть разорвал за государя, так и власть получил над опричниками.

Шут, что волочился рядом по неизвестной причине звонко рассмеялся и сказал:

– Понятно зачем! Народ нужен любому правителю в основном для двух целей: сбора налогов и защиты страны от внешних врагов.

– Как тебе еще голову не отсекли, певец правды.

– А это уже как Бог даст, отсюда наш народный «авось с небосем».

– Царь-батюшка – ставленник Божий, потому тебя терпит паршивца. Что же касается достижений на государственном уровне, то они бесспорны.

Из ближнего леса послышался дикий рев. Что-то страшное происходило в темноте вечера. Отряд мгновенно поменял курс и направился навстречу опасности.

Первым прибыл опричный воевода Дмитрий и шут Федька Штырь. То, что предстало их взору, ужаснуло бы даже самого храброго воин

****

Из кровавой мохнатой пасти вылезала обнаженная женщина. Высокая грудь, круглые бедра, рыжие, как солнце волосы, и горящие пламенем глаза. Это было рождение древнего языческого божества.

Шут перекрестился, не в состоянии оторвать взгляд:

– Помилуй Господи, это же сама Лада – великая богиня любви и плодородия.

Девушка была самим воплощением женской мощи и хрупкости космического порядка. Словно согласие, гармония всего живого сошлись в одном существе, сделав ее хранительницей женского начала.

Образ богини был окутан кровавой тайной и противоречиями веры. Христианская вера все еще металась от язычества к православию, и хотя священство вело с этим борьбу – победить было сложно. Православные праздники совмещали с языческими, желая скорее искоренить былую веру, но ее живучие корни не сдавались.

Дмитрий взмахнул мечом, желая расколоть вражью ворожбу, когда девица вскрикнула и упала без чувств. Только сейчас он заметил ужасное сходство ведьмы с первой покойной женой царя-Анастасией Романовой.

Как тяжело переживал Иван Грозный ее утрату, как желал найти хоть немного схожего в женщинах, но первая любовь так и оставалась недосягаемой высотой, потерянным счастьем.

– Стоять там! Не приближаться! – скомандовал отряду молодой воевода.

Шут быстро прикрыл бесчувственное тело своей накидкой.

– Боюсь прикоснуться к такой красоте, рожденной из чрева медведя.

– Заткнись. Молчи об этом. Скачи в ближнюю деревню, да узнай не пропадала ли у них девка.

Шут мгновенно скрылся, а Дмитрий все всматривался в лицо ведьмы.

Род Хворостининых, из которого происходил Дмитрий Иванович, относился к одной из младших ветвей ярославских князей, владевшей незначительным Ухорским уделом, поэтому воевода был менее знатным и богатым, чем роды, из которых происходили многие другие воеводы эпохи Ивана Грозного. В начале своей военной службы он уступал им по местнической иерархии и получал скромные должности. Лишь впоследствии, в свете выдающихся личных полководческих качеств и некоторых благоприятных для его карьеры обстоятельств (а отчасти, благодаря хлопотам его отца, который был окольничим при Иване Грозном, о продвижениях по иерархической лестнице), Дмитрий смог занимать ответственные посты. Тем не менее почти каждое его назначение сопровождалось местническими тяжбами и жалобами более родовитых соперников.

Может, и сейчас, это рождение – происки врагов.

Или злые чары ведьмы околдовали его, узнали проклятые, что он еще мальчишкой боготворил смиренную и гордую царицу, вот и завернулась в тело покойной.

Он аккуратно отодвинул накидку: грудь высокая небольшая, талия узкая, такой у Анастасии не было.

Вдруг глаза девушки открылись, опалив юношу огнем ненависти.

– Тьфу, нечисть. Изыди! – перекрестился смущенный воевода Я самого медведя руками разорвал, а тебя и подавно…

Схватил ее за плечи, так его словно молнией ударило. Прижал к груди, вскочил на коня, укутав бережно свою ношу и поскакал быстрее ветра к ближайшей деревне. Время покажет, где правда.

Девка оказалась действительно местная, пропала несколько дней назад, вроде медведь ее задрал, так и не вернулась, блаженная. Она всегда странная была : бормотала что-то. Теперь все ее сторониться будут: с того света вернулась, оголтелая.

*****

–Как звать? – строго спросил Дмитрий, подняв подбородок шестнадцатилетней красы. Правда строгость вышла не очень, самому было страшно от сходства с царицей.

– ВасеЛиса или Лиса, свояченица купца Романа Юрьевича, – ответила краса, не спуская карих глаз. Дерзко вопреки обычаю. Их взгляды скрестились, как клинки, никто не желал уступать.

Купец, что стоял рядом смотрел на нее, не моргая. Сколько лет сводная сестра его жены была не в своем уме. Девка гладкая, да больная. Ни одеть, ни причесать себя не давала – все птицей себя кликала да Сашком. Мол, улечу и не воротить… Пришлось поселить ее не краю деревни, чтобы не пугала домашних да дворовых слуг. Только жена к ней захаживала, пока не захворала, его милая Алена, красавица ясноглазая. И вот тебе на! Очухалась…

–Привести девку в порядок, да принарядить. А коли начнет кочевряжиться, так меня зовите, – грозно скомандовал Роман.

Он был из древнего купеческого рода Шатал, так купцов кликали, потому что они шатались с места на место товаром трясли, деньги сколачивали. Уж в его амбарах золота да серебра не счесть, а женушку любимую не сберег.

Ком подкатил к горлу, с дрожащими руками вышла Аленушка, к груди своей сестру прижала, слезы так и бегут – убивается, что напасти им на долю выпали, которые не победить и не перепрыгнуть.

– Саша моя, неужто пришла в себя твоя головушка. Узнаешь ли меня, горемычная.

Блаженная крепко сжала Алену своими руками, прячась у нее на груди от мужских глаз.

Весть о том, что дурочка поправилась разлетелась по окрестности ловко, скоро каждый дом желал посмотреть на чудо, которое отмыли да приодели.

*

Лиса очнулась еще в лесу. Сразу поняла, что попала в далекое прошлое, а тут еще и опричники по дороге рыщут, думала, что уже не спасется из пасти медведя. Кто-то сыграл с ней злую шутку, переместивши в тело безумной, которая кликала себя мужским именем и несла бред… Может и правда ее задрал бы медведь, если всадники не подоспели.

Голова быстро вспоминала все, что знала блаженная: про сестру, ее мужа, за которого вышла по большой любви-спасала его от смерти за то, что деньгами большими ворочал, а делиться не желал. Именитые родственники то от них отказались, зачем боярскому роду непослушная красавица, да полоумная девица. Так и попали они на постой к купцу. Черная копна волос, окладистая борода, он ее еще блаженной пугал, а теперь своими углями-глазами сжигает.

Лиса сильнее укуталась в накидку шута – никого не волновала ее судьба кроме умирающей сестры.

*****

Девку отправили в баню, отпаривать свои косточки, кадушку с холодной водой принесли прямо сюда. Кожа словно светилась особой белизной, рыжие волосы стали гуще от настоянных в воде трав. Сарафан пришлось переделать немного, чтобы ходить было удобнее. Косы заплела две, хотя раньше это было знаком замужества.

Наплевать, ей здесь замуж не выходить. Нужно срочно вспомнить все об эпохе Ивана Грозного.

Каким же он был царем? Правитель XVI века, как и другие европейские монархи, не лучше и не хуже. Какое время, такие и правители. Убивал жен, детей, ссылал в монастыри, опричники-особый разговор… Нужно взять себя в руки и перестать оценивать Ивана Грозного, рассматривая его личность с современных представлений о добре и зле. Древние тексты гласили, что получил власть от Бога, не от людей, и ответственность он несет исключительно перед Господом и судить его вправе только Он сам. Такова мораль того домостроевского времени. Тяжело здесь будет современной женщине. Может, лучше блаженной прикинуться. Ну, время подскажет.

Привела, наконец, себя в порядок. Травы сушеные проверила. Здесь спасение одно-искать помощь в знаниях психологических и медицинских. Лечить смогу, но душевные недуги, остальное – сложнее. Все потом.

Уже выходить собралась, как у окна шут шарахается.

– Чо нужно, братец? За накидкой пришел?

– Ты , Лиса, чем заниматься теперь собираешься, когда разум вернулся.

– А тебе пошто, юродивому.

– Так разве не помнишь, мы с тобой с детства друзья. Из беды хочу выручить.

– Какой еще беды? – прислонилась к двери Лиса.

– Ты пока не в себе была, так красота твоя пряталась. А теперь ты шибко на покойную царицу стала похожа. Не зря вы с ней одного колена. Димка боюсь сдать тебя Грозному. Пугни его чем-то. Знаю, что и сам он в нее влюблен был. Вот тебе бесплатная подмога, – и тихонечко засмеявшись, шут исчез, словно не было.

– Что ж, спасибо, дружок, за мной не заржавеет – верну, знать, должок.

В дверь зашла сестрица. Молодая, а болезнь совсем ее одолела, с дыхания сбивает, слабость всё тело побрасывает .

– Зачем, Аленушка, напрягаешься. Я уж выйду сейчас.

– Поговорить с тобой хотела. Там гостей полон дом, уж со всех домов набежали. Муж хотел их турнуть зашей, да я не дала. Пусть чудом полюбуются, радость мою разделят, а там и жениха тебе подыщем.

– Чур меня, сестрица, Пошто мне беды желаешь, от себя гонишь.

– Так умру я не сегодня – так завтра. С кем останешься? На кого положишься?

– Мы с тобой еще повоюем. Знаю средство одно. С болезнь твою за косу потянем.

Настя тихо засмеялась, на мгновение вспыхнул легкий румянец на ее мертвенно-бледном лице.

– Что ж пойдем, родимочка.

*******

Так я нашла родного человека на краю другого времени.

Медленно сестры подошли к горнице, а тут по лавкам народу уже видимо не видимо, кто на чудо посмотреть, кто невесту богатую приглядеть.

– Это что? Смотрины? – ужасе отпрянула я.

– Не бойся, я все улажу, – зашептала сестрица

Когда девица вышла к гостям, люди сразу зашептали, мол, ладная. Осталось посмотреть, что умеет, чем будущего мужа порадует.

Все хотели не просто посмотреть на исцеленную, но оценить ее хозяйственные и рукодельные таланты, а между делом ввернуть каверзные вопросы.

Как тут с честью пройти испытание, когда о том времени помнишь совсем мало или ничего.

Облаченная в лучший наряд Лиса удивила всех своей дикой красотой, непривычно-дерзким взглядом. Но тут понятно, сколько девка не в себе была.

– Уж, не ведьма ли, – зашептали матушки, поглядывая на ошалелых мужиков.

Вроде нужно показать свои таланты. Но тут все сложно: шитье, вышивка – не мое, поделки я тоже не делаю.

В то время важен покладистый нрав, скромность-не мое! Лучше посижу да помолчу.

– Уж не немая ли она у вас. Все молчит. – не унимались гости.

Аленка толкнула меня в бок – давай.

Говорить не уместно, может им спеть, да я из русского только и знаю… Ну вы сами напросились!

Я раскинула руки с платочком и пошла по кругу:

Во поле береза стояла,

Во поле кудрявая стояла,

Люли-люли, стояла,

Люли-люли, стояла.

Некому березу заломати,

Некому кудряву заломати,

Люли-люли, заломати,

Люли-люли, заломати.ть,

Я ж пойду погуляю,

Белую березу заломаю,

Люли-люли, заломаю,

Люли-люли, заломаю.

Толи голос мой понравился, толи песня, то ли руки я зря выкидывала по-молодежному, но сразу пять претендентов встали со словами:

" У Вас товар-у нас купец"

Чего боялась – на то и нарвалась…

И тут такое началось…

Роман опалил меня своим презрением с ног до головы и прикрыл грудью:

– Не в себе она еще, простите, гости дорогие!

Стал их выпроваживать, но толпа напирала. Пока воевода не подоспел:

– Все вон. Дело государственной важности – крикнул он зычным голосом и потащил меня в сени.

– Ты решила всех заморочить. Или тебе родная семья не мила. Мне бы тебя к царю батюшке отвезти, чтобы разобраться во всем этом колдовстве.

Тут слова шута вовремя вспомнились.

Я встала напротив Дмитрия и посмотрела прямо в глаза:

– Что знала, то и спела. А коли про мои способности хочешь узнать – так это просто.

Я внимательно окинула его широкие плечи и мужественное лицо, и продолжила:

– Первое, если плечо не залечишь – рукой скоро меч держать не сможешь.

Второе, заканчивай есть кое-как – желудок не железный. А враги твои так ждут, когда оступишься, они-то более знатные. Да только впереди тебя ждут великие свершения, всех за пояс заткнешь.

Третье – ты бы с девками перестал осторожничать, а то так и будет во всех царица покойная мерещиться.

Воевода аж отпрянул, а шут тут как тут:

– Пойдем, Лиса. Теперь тебя зять будет пытать. Вот где натерпишься! Это тебе не с воеводой воевать.

*****

Роман Юрьевич стоял ко мне спиной, словно разглядывая березу за окном. Вечерело. Красные блики падали на вещи в комнате, от этого сундук казался сказочным, а скатерть-самобранкой.

Сестра попыталась выручить меня и открыла дверь, но муж рыкнул так, что аж стены вздрогнули:

– Уйди Алена, без тебя тошно.

Дверь мгновенно закрылась.

А купец стремительно развернулся и медленно направился ко мне.

Его кулаки сжимались и разжимались, а желваки ходили, словно он сдерживал внутри тысячи несказанных слов, что желали обрушиться на мою голову…

– Ты меня опозорить решила, со свету сжить всю семью?

– Так, вроде, понравилось всем, – не вставая с сундука, ответила я.

– Это что за наглые танцы. С мужиками играть, как с огнем.

– Так, сами хотели. Жила себе на отшибе, нет гостей созвали…

– А про это другой разговор. Значит, когда я свататься в вашу семью пришел, так младшая блаженная у нас, а как женился на другой – и младшенькая выздоровела.

Чужая память выбрасывала странные картины прошлого. Погоня, сорванный платок, сильные руки…остальное в тумане…

– Не помню я этого, только сегодня в себя пришла. Разве виновата, да Аленка лучше меня в сто раз. Умница и красавица, а я…

– Это мне решать, – его лицо почти склонилось надо мной.

– Ты, Роман Юрьевич, жил не тужил, пока жена была здорова, а теперь о былом вспомнил.

Я встала и двинулась на этого огромного купца, словно имела право на эти обвинения.

– Да она тебя от беды спасла, а может и того хуже…

Купец отвернулся, насупился:

– Я от своей жены не отвернусь никогда, а вот, что с тобой будем делать.

Его взгляд на мгновение стал особенно нежным, только меня этими качелями не купить, не зря я- блаженная.

– От меня беды не оберешься. Ворочусь в сторожку, коли помощь будет нужна позову, а больше ко мне не шастай. Считай, так и осталась дурой....

Я вышла, громко хлопнув дверью. Обняла крепко сестру. И двинулась к выходу. Лес меня примет, такова моя доля-лучше поодаль от этих мужиков быть. В голове у них бардак. Не выбрал – выбирай, а выбрал – держись.

Шут тащился за мной по пятам, провожая меня до места жительства.

– Что не договорились?

– Договорились.

– А что тогда в хоромах не осталась?