Стражи III: В поисках Манны
Пролог
1832 год
Ночь над полем полнилась светом. Замысловатый рисунок лучей доставал до самого неба. Крылатые инен-армуны облетали поле на низкой высоте, с тревогой разглядывая глубокие дыры, сквозь которые выходило это густое голубое сияние.
Высохшая земля осыпалась на многие вёрсты, и в этих провалах виднелось огромное сплетение корней, испещрённое сверкающими сосудами священного древа. Все, кто жил на землях князя Мокшанского, знали, что там внизу.
Инен-армуны, облетев поле, отправились в селение Сир-Трезморга, расположенное у его края. Внизу горело множество фонарей и костров. Похоже, сегодня никто не спал. Что и не удивительно – все боялись, что земля начнет проваливаться уже под домами.
Сверху было хорошо видно, что одно местечко в селении светит ярче других. Инен-армуны устремились туда. На земле отражала свет огня круглая железная площадка и такие же столбы по её границе, на которых лежал кованый круг с ажурным рисунком внутри. Возле неё расположились люди. Четверо солдат и пятый их старший офицер в звании поручик. Чуть поодаль от них горел костёр, и там на траве заседали вирень-тувы со своим старейшиной Бажутом, наблюдая за служивыми. А те в свою очередь поглядывали на кабаноликих.
Инен-армуны опустились ближе к вирень-тувам, подняв ветер крыльями, и те, конечно, подняли возмущение:
– Э! Размахались! Перья лишние, что ли? Огонь задуете!
– Перья как раз не лишние, – без тени улыбки ответил инен-армун Кичай.
Встав под золотой свет костра, он распустил крыло, и все увидели среди коричнево-золотого оперения серые, почти бесцветные перья. Кичай выдернул их и бросил на землю. Почти сразу они рассыпались в пыль.
Вирень-тувы молчали, внимательно оглядывая инен-армунов. Всегда яркое оперение их крыльев заметно поблекло, а на сильных человеческих телах побледнела бронзовая кожа.
Бажут покачал косматой головой и почесал копытцами на пальцах свой толстый пятачок. Среди всех видов, кто был связан с Валда-каль, инен-армуны были близки к нему более других, и раз они слабеют, значит… слабеет и оно.
– Уле не выходил? – Кичай кивнул на портал в центре маленькой площади.
– Не-а, – буркнул Бажут.
– А остальные?
– Неа, – повторил старейшина. – А тебе там сверху не видно, что ли?
– Не бурчи, – усмехнулся Кичай.
– Не бурчу, – ответил Бажут и попал в ловушку инен-армуна.
Сочетание букв – б, у, р, ч, произносимое большими кабаньими ртами, неизменно вызывало хрюканье. Вот и сейчас старейшина громко хрюкнул, вызвав смех. Крылатые парни и девушки расхохотались.
– Ой, ой, ой… – Бажут отмахнулся. – Вай, вы изящные…
Остальные вирень-тувы тоже засмеялись, добавив хрюканья на всё селение. Так что, кто не спал в ближайших дворах, начали открывать ворота и выглядывать посмотреть, что там за хохот у костра.
Увидев инен-армунов, довольно быстро люди решили, что надо бы сходить спросить их, что там видно сверху над полем, которое начало проваливаться сегодня, едва стемнело. Очень скоро отовсюду потянулись жители селения. По мере того, как люди подходили, солдаты с поручиком, дежурившие у портала, испытывали всё больше волнения. Им изначально не понравилось то, что вирень-тувы решили остаться рядом с ними. Слишком уж мощные создания. Тела с такой сбитой прослойкой жира на плотных мышцах, что выстрел рунабра на средней мощности не пробивал эту естественную защиту. А от вида морды мало кто не хотел в туалет. Кабанья голова с длинной носовой костью и круглым пятаком, большие щёки и тяжелые брови над глубоко посаженными глазами… Всё это создавало грозный вид.
А теперь, кроме этих амбалов, явились ещё и крылатые. Инен-армуны, конечно, производили более прекрасное впечатление. Высокие, стройные, с бронзовой кожей и роскошным золотисто-коричнево-красным оперением на изящных, но сильных крыльях. Когда они шагали по земле длинные перья везлись за ними, словно шлейф богатого наряда.
Но сейчас инен-армуны поглядывали на служивых не с добром, а заодно и привлекли внимание жителей селения, чего приказано было избегать. Никому из местных не нравилось присутствие солдат на их земле и ещё больше не нравилось присутствие особых гостей князя Мокшанского.
Собравшись толпой вокруг инен-армунов и вирень-тувов, люди не приближались близко к порталу и поглядывали на солдат, тихо говоря между собой. Было что обсудить: высыхающую землю и колодцы, гибнущие посевы, провалы до самых корней Валда-каль. А теперь увидели ещё и посеревшие перья инен-армунов. Это вызвало у собравшихся гнев и страх.
– Не только вы начали болеть, – заговорила женщина в толпе, – наша пенякуд-ава слегла. Так плохо, что не может даже у печки стоять.
– И у нас, и у нас… – понеслось со всех сторон. – И хозяйки печек болеют и домовые…
Поручик, наблюдавший за жителями селения, уже подумывал доложить полковнику Богдалову о стихийном собрании перед порталом, но пока не делал этого. Никто не подходил близко.
Просвет улицы, ведущей к площади, внезапно осветил голубовато-зелёный свет, и показалось облако горящих точек. Тысячи огоньков наполнили свечением воздух, и за ними появились три большие лисицы ростом со взрослых телят. В сиянии роя светлячков, красный пушистый мех на оборотнях казался сверкающим фиолетовым.
На одной лисице сидела верхом черноволосая женщина в платье цвета спелой сливы с богатой золотой вышивкой, на двух других – мальчики, тринадцати и десяти лет.
Люди умолкли, но всего на мгновение, а потом разнеслось:
– Равжанна едет!
Толпа обрадованно расступилась, чтобы освободить место для своей княгини. Мокшанская въехала на площадь, отпустила махом руки рой светлячков, служивших ей светом по пути, и легко спрыгнула со спины лисицы.
Княгиня, хоть и любила лошадей, но ездила всё-таки как привыкла с детства – на оборотнях лисах, и сыновей посадила на них. И покататься можно, и «понянькают» мальчишек, если что. Оба спрыгнули так же ловко, как матушка. А большие лисицы оторвались передними лапами от земли и встали, обращаясь в молодых женщин. Длинные красные волосы пышными волнами легли по их бокам до самых бёдер, обернув собой, будто красной туникой.
– Равжанна… – понеслось со всех сторон, – баярава-матушка.
Люди поклонились. Старейшина Бажут поднялся со своего места у костра вместе с остальными вирень-тувами и направился ко всеми любимой жене князя Уле. Отвесил ей низкий поклон. Такой низкий, что пятачком выдул землю из-под ног женщины.
Княгиня рассмеялась и красиво откинула с плеч длинные чёрные косы. Их у неё было аж шесть. По три с каждой стороны и все до самых пяток. А в начало каждой вплетены нежно-фиолетовые цветы мордовника. Острые лепесточки торчали, будто зубчики короны.
– Доброй ночи добрым людям! – громко сказала Равжанна.
– Доброй, баярава-матушка и тебе… – понеслось отовсюду.
– Муж мой там? – Равжанна сделала голос весёлым и показала на портал, который охраняли солдаты.
– Там, матушка, там… – люди отвечали с большой охотой, потому что поняли, что княгиня приехала не просто так.
Равжанна обернулась к девушкам-лисицам, возле которых стояли её сыновья. Оба мальчика, как две капли воды похожие на мать смольно-чёрными волосами, светлой кожей и фиолетовыми глазами, с интересом осматривались вокруг.
– Нянек своих берегите пока меня не будет, – улыбнулась Равжанна сыновьям.
Те кивнули и оба ухватились за ладони девушек. А вот сами лисицы очень серьёзно посмотрели на княгиню. Хоть она и держала улыбку на губах, но её охранницы знали, что у неё на душе.
Равжанна уверенным шагом направилась к солдатам. Поручик встретил княгиню уважительно с поклоном, но сразу отказал:
– Госпожа Мокшанская, я не уполномочен впускать вас.
Толпа затихла. К этому моменту на маленькой площади уже собрались все жители селения и теперь ждали с волнением. Князь Уле запретил приближаться к порталу. Едва его построили и сказали для чего этот «железный колодец» нужен, как приставили к нему охрану и никого не подпускали.
Равжанна задумалась, постояла так и внезапно всплеснула руками:
– Вай! Жене к мужу нельзя пройти!
– Приношу извинения, – непреклонно ответил поручик. – Не велено. Ничем не могу помочь.
– Вай! – княгиня повернулась к людям: – Да что ж творится?
А сама при этом взглянула на инен-армунов и внезапно показала им глазами в сторону и вверх. Кичай вопросительно поднял бровь, но понял! И невольно улыбнулся. А потом отступил назад, исчезая в толпе. Так же незаметно ушли за ним и остальные крылатые. Люди прикрыли их отход тем, что сами шагнули ближе.
Поручик, конечно, отвлёкся на это и сразу отреагировал:
– Я прошу всех стоять на месте! Князь Уле запретил вам приближаться к порталу!
– А мы не к порталу, – весело хрюкнул Бажут. – Мы к тебе! К тебе можно? Про тебя он ничего не говорил.
Офицер мгновенно отдал приказ:
– Готовсь.
Солдаты выстроились в шеренгу, держа вооружённую рунабром руку приподнятой.
– Будьте спокойны! – строго настаивал порудчик, напряжённо оглядывая толпу. – Нам разрешено открывать огонь на поражение. Я не хочу этого.
Равжанна снова обернулась к нему и внезапно сделала удивлённое лицо.
– Вай! – громко сказала она. – Вот чудо! Тут вроде только что люди стояли…
Женщина весело осмотрела всех пятерых и добавила:
– Вот прям только что стояли. Четверо солдат и один офицер. И вдруг хоп – и нету их. Что за магия такая?
Солдаты переглянулись, не понимая, что происходит, а по толпе прокатился смех.
– Госпожа Мокшанская, я прошу вас… – поручик успел сказать только это, а остальные слова слились в один звук и пропали в горле от чувства резкого подъёма.
Засмотревшись на представление Равжанны, он просмотрел угрозу с тыла. Зато жители селения очень хорошо видели, как инен-армуны плавно опустились за спинами солдат прямо на кованый круг, лежащий на столбах, и оттуда одним мгновением ринулись на них. Подхватили каждого и взмыли вверх, сразу набирая высоту.
– Во-от! – Равжанна проводила их глазами. – Как я и говорила: были люди и – нету их!
Толпа разразилась хохотом и хлопаньем:
– Равжанна! Варга! Красавица!
Княгиня крикнула вслед инен-армунам:
– На деревья их сбросьте, не на землю! А то убьются!
– Вадря, Равжанна! Хорошо! – донеслось сверху из ночной темноты уже откуда-то издалека.
Княгиня усмехнулась и направилась к порталу. Возле него на железном кубе лежала металлическая пластина, на которой располагалось толстое стекло в золотой кайме. Саму пластину покрывали мерцающие линии контуров заклинаний, а на стеклянном полотне неярко сияли белым светом множество символов.
Подойдя, Равжанна осмотрела это всё и пнула ногой в куб:
– Бесовская дрянь! Совсем очумели! Это надо было вход в обитель Валда-каль закопать, а этот шайтан-колодец поставить.
Толпа сразу подтянулась за княгиней и плотно окружила её. Девушки-лисицы, взяв сыновей Равжанны на руки, протиснулись к ней поближе.
– Ну, кто видел как работает бесовская дрянь? – княгиня оглядела обрадованный народ.
– Я! Я видел! Хрррю! – Бажут аж опять хрюкнул от волнения и, шагая вперёд, раздвинул своим широким пузом людей.
– Э-э-э! – понеслось возмущение. – Разъелся! Боров! Схуднул бы!
– Идите лесом… – отмахнулся Бажут и, подойдя к панели управления порталом, наклонился над ней. Пришлось с его двухметровым ростом.
– Я тут весь день был, – добавил он, – смотрел, как целая рота через шайтан-колодец прошла. И наших ещё по пятьдесят, и крылатых.
– Ну так чего болтаешь?! – загалдели люди. – Открывай давай!
– Да сейчас… А! Вспомнил! – Бажут поставил пальцы на стекло, и поскольку заканчивались они у него не ногтями и подушечками, а маленькими копытцами, дзынкнули они громко.
Но символы на полотне засияли ярко.
– О! О! – люди выглядывали из-за широких боков старейшины вирень-тувов тоже посмотреть. – Что там написано?
– Да я знаю, что ли? – фыркнул Бажут. – Вот сюда тыкали.
Он цокнул по изображению руны, похожей на арку ворот, и верхнее кольцо портала пришло в движение. От периметра к центру выдвинулись тонкие металлические дорожки и как только свелись в одну точку, на них вспыхнули цепочки символов. На стеклянном полотне при этом появились и слова. Возник какой-то список. Равжанна прочитала его и поняла:
– Это то, куда дорогу можно открыть. Надо выбрать. О-о-о! И Петербург, и Москва… О! Вот! Валда-каль. Так и записали.
Бажут занёс палец над списком, но буквы, горящие на стекле, были намного меньше его копытца. Оно сразу на три строчки попадало.
– Э-э-э! Бажут-атя! – раздалось сверху.
Инен-армуны, осыпав людей перьями, заставили всех посторониться и опустились на землю. Кичай насмешливо возмутился:
– С твоими пальцами только нажимать! Княгиню своим копытцем в Петербург отправишь!
Люди засмеялись, а старейшина вирень-тувов хмыкнул:
– Вай ты изящный!
Кичай улыбнулся и взглянул на Равжанну:
– Баярава-матушка…
Голос инен-армуна при этом стал серьёзным, и толпа притихла.
– Уле ведь нам всем запретил заходить в обитель Валда-каль без его разрешения. И тебе тоже. Будет гневаться на тебя. И на нас. За нас не страшно.
– И за меня не бойся, – вздохнула Равжанна. – Нужно остановить этих бесов. Они мужа моего, наверное, околдовали, раз он позволил им Валда-каль убивать. И магия у них посильней моей. Но ничего, я его верну.
– Да, матушка, да… – раздалось из толпы.
– Тогда пойдём с тобой, – уверенно предложил Кичай.
– Нет, – покачала головой Равжанна. – Одна я лучше мужа уговорю. А вы ждите.
Княгиня обошла глазами людей:
– Всем клянусь, изгоню их отсюда. Уле сам их изгонит! Ваш князь любит вас, просто разум его затуманен.
Все в толпе кивали, соглашаясь. Равжанна поцеловала сыновей и зашагала на железную площадку. Встав на неё, сказала Кичаю:
– Нажми тот символ, который тебе Бажут покажет.
Старейшина вирень-тувов тяжело вздохнул и занёс копытце над руной, похожей на стрелку, а Кичай поставил на неё подушечку пальца. Мгновением после зажглись цепочки символов на кольцах портала, и завертелся столб света, скрывая в себе княгиню. Рассеявшись через миг, оставил пустое пространство. А на панели управления погасли все знаки, и в ночи настала тишина.
Только вдали от селения, в котором люди ждали в тревоге и молчании, с гулом и треском снова начала осыпаться земля. Дрожь докатилась до ног и строений.
– Ну что, Кичай… – позвал Бажут, – если подо мной пропасть откроется, поймаешь меня?
Стройный инен-армун окинул глазами широкую фигуру вирень-тува и громко выдал:
– Даже пытаться не буду! Столько сала я не унесу!
Несмотря на волнение люди не удержали смех, а Бажут расхохотался:
– Вай ты изящный! Тоже мне друг!
***
Ночное небо и жители селения исчезли перед Равжанной, и через мгновения свет погас, оставив её в полутьме большого круглого зала. Княгиня сошла с железной площадки и огляделась.
Она много раз бывала в горнице обители и всегда обожала ароматы, царящие здесь. Древесный запах Валда-каль смешивался со свежим зерном, полевыми травами и цветочной негой мордовника. Заросли его зелёных побегов покрывали потолок, и повсюду на них сияли нежно-фиолетовые бутоны в больших шаровидных соцветиях.
Пол под ногами был удивительный, ведь горница обители священного древа располагалась в одном из его вертикальных столов. Ровные круги бороздок исходили от центра зала к его стенам и поблёскивали, пропитанные древесной смолой и прозрачно-голубым соком, наполнявшим плоть Валда-каль. Под стопой княгини поверхность пола чуть продавилась, потому что он был мягкий, живой.
Стены древесного зала покрывали переплетённые корни и ветви. Здесь, возле сердца Валда-каль, они росли вместе. Веточки разных деревьев, одетые в молодую листву, исходили из толстых корней и сплетались с ними.
Из горницы в обитель вёла арка, по бокам которой наклонились две ивы, опустив свои длинные кроны. И меж ними начиналась дорога к сердцу великого древа. Осторожно ступая по мягкому полу, Равжанна подошла к проёму и заглянула в подземную обитель сквозь занавес шелестящей листвы.
Громадный корень тянулся от горницы почти целую версту к центру огромного пространства, где сияло ложе сердца Валда-каль. Его круглую чашу окружали лепестки из мягкой древесной плоти, каждый из которых раскинулся на десятки метров над сверкающим голубым озером.
Оно было неглубоким и скрывало собой самую нижнюю часть ложа, уходящего в толщу земли. Повсюду поднимались из него мощные стволы-опоры, разрастаясь ветвями к потолку подземного пространства и срастаясь между собой в своды наверху, держащие массу земли над обителью. Словно праздничные гирлянды протянулись меж ними побеги мордовника, проседающие от тяжести множества нежно-фиолетовых бутонов-шариков. Но сейчас лепестки опадали и кружились повсюду, словно снежная метель, ведомая ветром Валда-каль.
Равжанна с тревогой смотрела на это. Мордовник питался от священного древа, его бутоны не могут распадаться. Но дождь его лепестков наполнял обитель и смешивался с сухим песком, летящим от высоких сводов вниз. Это высыхающая земля просеивалась сквозь купол из сплетённых ветвей повсюду. Поэтому на поверхности проседали поля, а здесь слышался треск. Валда-каль теряло силы, и если так будет дальше, то вся земля над его обителью станет песком, а стволы-опоры разрушатся и весь купол вместе с ними.
На мосту, ведущем в сердце ложа, находились люди. Но их было очень мало. Княгиня пересчитала их и поняла, что всего два десятка. А сегодня сюда вошло не меньше шестидесяти человек. И не было видно тех инен-армунов и вирень-тувов, которых её муж взял сюда. Где же остальные?
В сердце Равжанны родился холод, и он стал сильнее, когда она обратила взгляд на ложе великого древа. Там светились железные дуги, стоявшие на решётчатой площадке. Эту конструкцию привезли в виде готовых деталей и собрали здесь, поставив на железные опорные столбы, которые воткнули прямо в сердце Валда-каль.
Княгиню снова затрясло от гнева при мысли об этом. Острые длинные сваи вбили в живую плоть, ранив древо. А потом ещё и нагрузили весом – на площадке поставили огромные камни!
Разглядывая этих истуканов двухметровой высоты, похожих на каменные гробы, зачем-то одетые в стеклянные короба, Равжанна увидела за ними князя Голицына и полковника Родиона Богдалова. А чуть поодаль от них и своего мужа. Красный кафтан с золотой вышивкой и длинные рыжие волосы Уле выделяли его среди остальных. Княгиня сделала глубокий вдох для храбрости и уверенно шагнула на дорогу.
В этот же момент князь Мокшанский мрачно смотрел в око портала. Вход в другое измерение был похож на открытый глаз. Под двумя железными дугами навигации, будто под веками, перетирались грани пространства. Казалось, колышутся нити толстых прозрачных полотен, словно растягиваются волокна радужки, а в центре эта играющая пелена совсем чиста, как пустой зрачок. За ним была странная пустошь – с чёрной сухой землёй и ярким изумрудным небом в сверкающих звёздах. Длинные тени скользили там, накрывая собой окровавленные кучи останков.
Там были люди в форме – офицеры и солдаты, прибывшие для этой миссии с князем Голицыным и полковником Богдаловым. Там были оборотни лисы и волки, и в низких горках порванной на куски плоти ветер измерения Араэль шевелил их шерсть, развеивая засыхающую кровь. Высовывались сломанные крылья инен-армунов. Мощные тела вирень-тувов лежали везде вокруг железной площадки с невысокими штырями по периметру и на пластинах энергопутей, которые успели установить.
Успели до того, как с прекрасного изумрудного неба опустились существа, которых Уле даже не мог себе представить. Громадные чёрные создания, будто улитки, вывернутые наизнанку и покрытые бронёй, с растопыренными клешнями и щупальцами, торчащими из них целыми веерами… Мокшанский до сих пор не мог дышать и поражённо смотрел в тёмный мир, так легко забравший столько жизней.
За спиной князя ждали ещё два десятка людей полковника Богдалова, а он сам и князь Голицын Александр Николаевич стояли впереди, почти у самого ока портала, всматриваясь в пространство открытого измерения.
– Результат не так уж плох, – невозмутимо заметил Родион. – Почти всё элементы установлены.
Он обернулся и взглянул на каменно-стеклянные батареи, расставленные в круг. Все работы провели сначала здесь – на опорной площадке. После закрепления самой решётчатой платформы над ложем Валда-каль смонтировали навигационные дуги, энерголинии, панель управления и экто-реверсы. Потом проложили энергопроводные пути от каждой батареи к оку портала и продолжили их уже на другой стороне.
Все элементы астрального шлюза собирали здесь, чтобы не терять время в Араэле. Энергии для поддержания входа через астральные границы открытым требовалось колоссальное количество, а в случае успешного запуска второго портала в Манну, по расчётам выходило, что буквально час работы канала через все измерения – и волшебное древо, так удачно подошедшее для целей общества, начнёт быстро разрушаться. Поэтому, едва око портала открылось, Голицын отдал приказ немедленно входить, заносить готовые элементы шлюза и устанавливать сразу. Но, несмотря на очень быструю и слаженную работу людей, избежать внимания необычайно агрессивных жителей им не удалось.
Александр Николаевич смотрел на тени, плывущие по земле в мире Араэля. Они всё ещё накрывали место установки диска-платформы с контактными стержнями. По сути астральный шлюз был полностью готов, но чудовища не уплыли далеко. К тому же, одно из важнейших устройств – астро-клемма, осталось под кровавой кучей. Предполагалось что инен-армуны внесут его во второй портал, когда он откроется, но все, кто зашёл погибли.
Голицын обернулся к Уле:
– Что ж, дорогой князь, попытка была неудачной. Отберите ещё по двадцать крылатых, оборотней и вирень-тувов. Подготовим второй заход.
Мокшанский не ответил, но чуть наклонил голову, явно задумавшись. Александр Николаевич, заметив это, направился к нему. Допускать сомнения Уле нельзя, у них нет на это времени. На стеклянном полотне панели управления, размещённой сбоку от дуговых арок навигации, светились данные торкветума. Схематическое изображение показывало движение измерений, и пока ещё все три – Родное, Араэль и Манна находились в коридоре схождения. Но такому расположению осталось недолго.
– Уле, мы знали, что это будет нелегко, – жёстко произнёс Голицын. – Но мы почти у цели. Шлюз в Араэле собран, линия приёма готова. У нас ещё есть время на вторую попытку.
Мокшанский вместо ответа поднёс руку к груди, на которой на простом чёрном шнурке висел медальон в виде деревянной монетки, и сжав его, снова внимательно осмотрел всё то, о чём сказал Александр Николаевич. Стеклянные сферы торкветума располагались на дугах навигации прямо над оком портала. В одной переливались золотым сиянием тяжёлые частицы, будто клубился золотой песок, во второй – густое жидкое свечение перетекало изумрудными потоками по стенкам.
Когда эти сферы устанавливали, Уле спросил что в них. Голицын объяснил, что это вещество называется эктоплазма и оно принадлежит тем измерениям, которые они хотят открыть. Сейчас Мокшанский осознавал, что не понял слишком многое из того, что ему сказали, а в том, что сказали – была лишь малая часть того, чего хочет общество магов.
Уле посмотрел и вниз, сквозь решётку под ногами – туда, где опорные конструкции входили острыми сваями в тело Валда-каль. Переплетение мягких белых корней в ложе древа истекало сверкающим голубым соком. Это кровь Валда-каль сочилась из его ран. А его длинные стволы, растущие из ложа, подведённые к дугам навигации через специальные отверстия в площадке, покрылись сухой корочкой. Всегда мягкие и влажные, сейчас они начали отмирать.
Пока князь Мокшанский стоял в раздумьях, Богдалов дал указания своим людям, ждавшим на мосту, и они направились к оку портала. Там положили походные рюкзаки и начали разбирать из них снаряжение: рунокольчуги и рунабры, сабли и взрыв-бутылки.
Родион не наблюдал за приготовлениями. Все его люди знали, что делать и были избавлены от сомнений. А вот с господином Уле, похоже, возникла заминка. Богдалов направился к нему и Голицыну и подойдя, доложил:
– Ваше сиятельство, мои будут готовы в любой момент.
Александр Николаевич снова нажал на Мокшанского:
– Уле, нам нужны ваши.
Но тот по-прежнему молчал, глядя на то, как через око портала по железным пластинам энергопутей до сих пор вытекают длинные языки кровавых луж и, достигнув решётки, капают вниз дождём. Единственное, о чём Уле думал сейчас: как он это позволил? Как не понял, во что его втягивают? И как он будет это теперь исправлять?
А Родион заметил на мосту женщину в сливовом платье с длинными чёрными косами, которая просто летела к ним быстрыми шагами. Богдалов подавил лёгкое недовольство от понимания того, что его люди наверху явно не выполнили его приказ. Он же велел открывать огонь на поражение, если кто-то захочет пройти в обитель.
Уле обернулся, заметив взгляд полковника, и, увидев жену, встретил её очень неприветливо:
– Я велел тебе не приходить сюда!
– Да, мой свет, – нежно ответила Равжанна, подойдя.
Но её взгляд остановился не на муже, а на тех, кто был с ним. Князь Голицын нахмурился, а Богдалов сложил руки на груди. Появление княгини сейчас крайне неуместно и опасно. Равжанна уже отговаривала Уле от участия в этом особо важном деле общества. С большим трудом удалось заставить его. Но, похоже, упрямая мордовская ведьма решила не сдаваться и выбрала самый неподходящий для этого момент.
– Я велел… – повторил Уле, но его голос смягчился. – Что заставило тебя ослушаться?
Равжанна остановилась в шаге от мужа, и внезапно шесть её кос взвились в воздух, словно змеи, а фиолетовые глаза потемнели в ночь.
– Это сделал ты! – грозно сказала она.
Уле вздрогнул, глядя на жену, а та подняла руку с чем-то зажатым в кулаке и внезапно бросила в его грудь горсть земли. Совсем сухой, просто ставшей пылью на его кафтане.
– Посмотри, что они делают! – голос Равжанны вызвал эхо в огромном пространстве обители. – Это земля со дна реки! Которая высохла сегодня. За один день! Они убивают Валда-каль! Сила нашей земли в нём, а оно истекает кровью! Как ты это допустил?!
Княгиня показала рукой вниз – в сплетение белых корней, которое тонуло в сверкающей голубой массе. И Уле сглотнул ком в горле.
– Госпожа Равжанна, – Александр Николаевич направился к ней, – уверяю вас: все повреждения, которые получило Валда-каль, будут излечены, как только мы получим то, за чем явились…
– Стой, бес! – чёрные косы женщины взметнулись в воздух и угрожающе нацелились на Голицына, как и её сверкающий взгляд. – Великое древо излечит себя и без вас! Оно закроет своё ложе и поглотит всё, что вы тут натворили! Но что с теми, кого вы убьете? Ты их поднимешь из мёртвых?!
Равжанна обернулась к мужу.
– Инен-армуны уже болеют. Как и многие другие. Ты уверен, Уле, что до того, как твои друзья получат то, что им нужно, наш народ не вымрет? И где наши братья, которых ты забрал сюда? Где инен-армуны? Красные лисы? Серые волки? Где вирень-тувы?
От этого вопроса князь вздрогнул и опустил взгляд.
– Так, довольно этого, – громко вступил Александр Николаевич. – Госпожа Мокшанская, я приказываю вам покинуть обитель Валда-каль.
Равжанна, разумеется, не была намерена его слушать.
– Где они? – повторила она, грозно глядя на мужа.
И Уле, наконец, подняв глаза, показал ей кивком головы на прозрачную пелену под железными дугами. Княгиня взглянула туда и увидела то, что заставило её замереть – кровавые горы плоти, лежащие на той стороне от ока портала.
– Они мертвы… – прошептала Равжанна с ужасом. – Все мертвы! Муж мой! Что ты наделал?
Уле молчал ещё мгновение, но осознание всего уже стало решением в его мыслях. Богдалов, пристально наблюдая за выражением лица Мокшанского, понял, что у них назревают более серьезные проблемы, чем ожидалось.
– Я совершил ошибку, – произнёс Уле. – Но я исправлю… что могу.
Князь обратил взгляд на Голицына:
– Уходи. Забирай своих людей и уходи с моей земли.
Александр Николаевич, тяжело вздохнув, тем не менее иронично улыбнулся:
– Уле, дорогой мой, к сожалению, мы не можем этого сделать. У нас договор с тобой.
Мокшанский шагнул к нему вплотную и прошипел:
– Те чудовища, которых я увидел, что обитают в измерении Араэль, неподвластны никому. Кого бы ты не послал туда, они убьют всех. Ваше желание получить силу единого бога несбыточно. Я едва не погубил свой народ, поверив тому, что вы дадите мне всё для его защиты и процветания. И посмотри, что я получил – я убил их. И продолжаю убивать.
Князь обернулся к Равжанне, и она уверенно сказала:
– Больше нет, свет мой.
– Больше нет, – подтвердил Уле и повторил Голицыну: – уходи.
Богдалов молча наблюдал это всё, и когда Александр Николаевич взглянул на него, едва заметно кивнул. Родион ожидал подобный поворот, о чём и предупреждал Голицына, ещё когда они тут начинали. Теперь придётся изменить первоначальный план и действовать жёстко.
Богдалов сделал жест рукой своим людям, ждавшим возле ока портала. Вмешательство госпожи Мокшанской учли, как и возможный отказ Уле. Все предупреждены на этот случай.
– Мне жаль, что ты принял такое решение, – Голицын, убедившись что Родион готов изменить ситуацию, вернулся взглядом к Уле, – но дело общества превыше всего. Если ты более не хочешь быть частью нашего круга, я исключаю тебя из него.
– Окружить, – в тот же момент приказал Богдалов, и его люди немедленно шагнули к Мокшанскому и его жене и нацелили рунабры на обоих.
– И что ты сделаешь? – засмеялся Уле. – Убьёшь меня и Равжанну? А что скажешь моему народу?
– Ничего, – Александр Николаевич мрачно усмехнулся. – На какое-то время заменим тебя двойником, что и надо было сделать с самого начала.
– А-а-а! – прорычал со злостью Мокшанский. – Точно! Творить такое – ваше любимое дело.
Князь обвёл взглядом солдат, наставивших на него оружие. Он прекрасно знал, что все они под действием заклинания «невольник». Именно поэтому пойдут по приказу и в измерение чудовищ, и даже в их пасти, не задавая вопросов. Голицын предложил ему обработать таким же заклинанием и его бестий, но Уле не позволил.
– Богдалов… – позвал Александр Николаевич, и это был приказ к действию.
Родион, не позволив себе сомнений, уже открыл рот, чтобы разрешить солдатам стрелять, но внезапно… Мокшанский что-то произнёс на своём языке, и на его груди неожиданно вспыхнул медальон. В деревянной монетке на шнурке засияло ярко-голубое семечко.
– Ах, ты ж!.. – Богдалов с опозданием в одно мгновение понял, что был прав, подозревая, что это не просто традиционное украшение.
Надо было догадаться, что князь может носить какой-то родовой ключ к природным формам защиты Валда-каль. А в следующий миг стало уже не до раздумий, потому что со всех сторон взвились по спирали искрящие вспышки, немедленно разрастаясь в кольцеобразные червоточины. Их границы обозначили древесные ветви, и в голубом сиянии из вихрей природных порталов буквально вынесло мощные человекоподобные фигуры. С десяток великанов не меньше трёх метров ростом нависли над людьми.
Родион крикнул в тот же момент:
– Не стрелять! И сабли назад!
Его люди стояли в полной готовности, обнажив лезвия и держа раскрытыми ладони, под которыми находились огневые пластины рунабров. Но схватка не началась. Сам Богдалов даже не попытался выхватить две свои сабли из ножен на спине. Александр Николаевич удивлённо взглянул на него, и Родион отрицательно покачал головой:
– Ваше сиятельство, не стоит.
С одного взгляда на существ, вызванных Мокшанским, было понятно, что этот бой будет неравным. Их мощные раздутые мышцы покрывала броня, похожая на змеиную чешую, а головы на широких шеях принадлежали двум видам – дракону и петуху. Здоровенные клювы с заострёнными концами раскрылись с басистым клёкотом. Хвосты, длиной не меньше трёх метров, венчали зазубренные броневые перья. И такие же когти с ребристой режущей кромкой украшали руки и ноги с шестью мощными пальцами на каждой.
Родион с интересом рассматривал весьма любопытную природную энерголинию – возле каждого существа мерцала золотисто-голубая нить. И тянулась она, разумеется, в кольца-червоточины, из которых они вышли.
Александр Николаевич, тоже увидев энергопуповину, выдал горлом рычание:
– Уле, хитрый ты лис! Не сказал нам, что у Валда-каль есть своя охрана.
Мокшанский оскалился в злой улыбке:
– А ты не сказал, что в Араэле живут чудовища и пожирают всех, кто входит к ним.
– Что ж, ничья, господа, – Богдалов остановил этот разговор и кивнул на существ: – Князь, подскажите, как зовутся прекрасные создания?
– Кугорожи, – Уле сжал в пальцах деревянную монетку, и стражи Валда-каль повернули головы к нему. – Они создания древа и охрана его семечка.
Родион сощурился, разглядывая медальон, в который, как оказалось, и вставлено это самое семечко, и заметил:
– Но подчиняются вам. Вы могли бы отправить их вместо оборотней.
– Туда? – Уле показал на око портала и отрицательно покачал головой. – В другом измерении Валда-каль не имеет силы. Их тела распадутся там в пыль. Им там не место. Как и никому из нашего мира не место в чужих мирах.
Сказав это, Мокшанский уверенно зашагал к панели управления, и Голицын встал на его пути:
– Не смей!
Но Уле снова произнёс приказ на мордовском, и ближайший великан молниеносно схватил Александр Николаевича за плечо. А потом отдёрнул его в сторону так, что он покатился по мосту, оставляя кровавый след. Кугорож разорвал кольчугу и мышцы под ней до кости, просто схватив.
Родион отступил с дороги Мокшанского, подняв руки. Сейчас нет возможности действовать. У него всего двадцать человек, пусть вооружённых и обученных, но против таких «стражей семечка» им не выстоять. К тому же открыть стрельбу из рунабров здесь – это риск повредить астральный шлюз.
Уле, подойдя к стеклянному полотну, на котором светились данные о работе установки, нажал на пиктограммы капсул торкветума. Князь наблюдал за открытием портала и запомнил, как это было сделано, так что теперь знал и как его закрыть.
Сверкающие сосуды плавно поехали вниз по железным дугам и, достигнув планки ограничителя, остановились внизу на уровне пояса Мокшанского. Тот вынул кинжал из ножен и двумя чёткими ударами расколол обе капсулы. Осколки посыпались на решётчатый пол, а в воздухе остались облачка изумрудных и золотых частиц. Но они рассеялись быстро, впитавшись в ткань пространства.
Голицын поднялся, с яростью глядя на это. Торкветум автоматически отключился после разрушения ориентиров, и на панели управления отразилось прекращение работы. Пелена астральной границы в оке портала стремительно набирала плотность, и тёмно-изумрудный мир Араэля исчезал за ней.
– Всё, – произнёс Мокшанский. – Теперь пошли вон!
Александр Николаевич, зажав окровавленное плечо рукой, давил гнев, но возразить что-то под пустым взглядом мощных великанов едва ли было оправданным действием. Богдалов же отвесил Мокшанскому поклон и приказал своим людям:
– В горницу обители, немедленно.
Солдаты, не задерживаясь, зашагали по мосту к арке входа в древесный зал. Родион уверенно последовал за ними, и Голицын, скрипя зубами, тоже направился вместе со всеми. Уле с Равжанной замкнули это шествие на выход.
По мере продвижения людей, кугорожи, оставшиеся за их спинами, превращались в сверкающие сгустки голубого блеска и возникали впереди. Богдалов, несмотря на раздражение от происходящего, не выпускал их из внимания. Весьма необычные создания.
Валда-каль выпускало их через свои природные червоточины. Возникало кольцо выхода, представлявшее собой венок из сплетённых ветвей, внутри которого закручивался сверкающий голубой вихрь. Потрясающей была и пуповина – золотисто-голубая энергонить, исходящая из каждого великана и утопающая в природной червоточине. А сверкающие сгустки, в которые они оборачивались исчезая, похоже, были их энергетическим покрытием – буквально превращали их в невидимок.
Родион понял, что скорее всего, всё это время кугорожи находились рядом по приказу Уле, но эта пелена укрывала их самих и кольца природных червоточин.
И всё это, вместе взятое, значило, что кугорожи – это антропоморфная вариация энергетического и физического тела Валда-каль. Значит, они не разумны. По крайней мере в рамках понимания разума человека. Их действиями управляет тот, кто держит во владении семечко древа. А это очень облегчает задачу…
Солдаты начали входить в горницу обители, где располагался портал для выхода на поверхность. Великаны появились там и встали вдоль стен. Богдалов пропустил Голицына вперёд, а сам чуть замедлил шаг. Мокшанский шёл сразу за ним и, заметив, что полковник останавливается, грубо бросил:
– Тебя подтолкнуть, Родион?
Момент был подходящим и расстояние именно то, которое нужно. Богдалов резко развернулся, выхватывая правую саблю. Уле молниеносно уклонился от рассекающего удара влево, только… именно это и нужно было Родиону.
В тот же миг левой рукой он вывел вторую саблю из ножен через специальную выемку и, прокрутив её в руке, направил прямо в живот Мокшанского. Крик Равжанны оглушил всех. Она метнулась к мужу, выставляя руки вперёд, чтобы оттолкнуть от него оружие, и её черные ведьмовские волосы почти дотянулись до шеи Богдалова.
Родион не мог этого позволить, так что одним чётким движением снизу вверх наискосок рассёк живот и грудь Равжанны. Уле с воплем схватил её, на это страшное мгновение забыв обо всём, и Богдалов сорвал с него медальон кугорожей. Мокшанский даже не заметил этого, сжимая в объятиях жену, которая оседала на пол, утаскивая его за собой.
Родион отвернулся от них, крепко сжимая деревянную монетку с голубым семечком. Ключ сработал, попав в руки нового хозяина. По всей горнице кугорожи замерли и повернулись к Богдалову, ожидая его приказа.
– Ты поганая тварь! – взревел Уле.
Голицын довольно усмехнулся и даже похлопал. Богдалов перебросил ему медальон, и Александр Николаевич, поймав, с интересом осмотрел ключ от великанов Валда-каль.
– Оригинальная вещица, – заключил он и взглянул на Мокшанского.
Тот сжимал в объятиях жену, а она дышала с хрипом. Кровь обильно текла из её раны, пропитывая платье, и растекалась по полу, собираясь в бороздках древесины.
– Думаю, теперь нам можно поговорить ещё раз, – заметил Голицын.
Уле смотрел только в глаза жены и шептал ей:
– Прости меня, Равжа, прости…
Княгиня подняла глаза к потолку и, тяжело дыша, улыбнулась.
– Мой свет, нельзя позволить им… – сошло с её губ. – Они творят зло…
Медленно и тихо в воздух древесного зала полетели лепестки, покидая бутоны цветов мордовника, покрывавшего потолок густыми зарослями. Будто лёгкие перышки они устремились вниз, ложась на плечи людей.
– Мы можем это уладить, – произнёс Александр Николаевич. – Только теперь, Уле, никаких нарушений договора. Мы работаем дальше столько, сколько нам нужно, и ты предоставляешь нам всё, что нам нужно. Тогда твоя жена будет жить.
Мокшанский направил на Голицына взгляд, полный ярости, а Равжанна опустила руку на пол, прямо в лужу своей крови. Пальцы двинулись в ней, будто от боли женщина пыталась схватиться за что-то, и никто не обратил на это внимания.
– Думай быстрее, – жёстко сказал Александр Николаевич. – Она умирает. Мы ещё можем её спасти. Или, если ты этого не хочешь, я прикажу кугорожам разорвать тебя на куски.
На лице Уле начала появляться улыбка, и ярости в глазах стало только больше.
– Кугорожи принадлежат Валда-каль, – прошипел он, – кровь древа течёт в крови моего рода. Мы братья с ним. Его стражи ни причинят мне вреда. Даже по приказу того, в чьих руках семечко великого древа.
– Вот как… – Голицын задумался, – что ж, я верю. В таком случае возвращаемся к нашему первому варианту. Полковник Богдалов…
Александр Николаевич обернулся к Родиону:
– К сожалению господин Мокшанский не хочет договариваться. С этого момента он нам мешает. Устраните препятствие.
Богдалов не стал убирать вторую саблю в ножны. Понадобятся обе. Жену князя в живых оставлять нельзя. Но едва шагнув к обоим, Родион заметил движение пальцев Равжанны. Она не просто хваталась рукой за поверхность пола, залитого её кровью – она водила пальцами, рисуя что-то…
– Она колдует! – Богдалов ринулся со взмахом сабли, намереваясь отсечь женщине руку, но просто за миг до этого Равжанна ударила ладонью в кровь.
И брызги взметнулись вихрем, сносящим всё. Людей бросило к стенам древесного зала, будто ударной волной, и только Кугорожи не шелохнулись, словно она обошла их стороной. В одно мгновение буря из кровавых капель накрыла всю горницу и, поднявшись к потолку, вошла в заросли мордовника. Фиолетовые бутоны разлетелись в этом вихре, наполняя его собой. Контур заклинания проступил повсюду – пол древесного зала от стены до стены озарили символы, которые Равжанна написала в своей крови.
В тот же миг нежно-фиолетовые цветы, кружащие в буре, почернели; их тонкие лепестки выросли и заострились. Всё зелёное покрывало резко опустилось вниз и ощетинилось бутонами, ставшими тяжёлыми шариками с чёрными шипами.
– Никто не из рода моего мужа больше не войдёт сюда, – шёпот Равжанны разнёсся эхом. – Разрешаю спасение за поцелуй… повелеваю жертву жизни принять и отпустить…
Уле крепко сжал жену в объятиях, глядя на то, как вскакивают на ноги люди, и как настигает их смерть. Цветы мордовника, ставшие шипастыми шариками, отрывались от стеблей и молниеносно врезались им в лица. И разрастались в тот же миг множеством новых бутонов, влезали в рот и дальше в горло. Через мгновения острые шипы пробивали шеи изнутри и выходили меж ребёр, вынося наружу куски плоти, разрывали животы уже огромными шипованными стеблями, которые изгибались обратно и снова пронзали тела.
Солдаты сражались, рубили летящие на них бутоны саблями и стреляли из рунабров, но это были лишь мгновения жизни. Уле знал, что они обречены.
Это поняли Богдалов и Голицын. Последний не стал тратить время на попытку приказать кугорожам защитить их. Природная магия энерго-стратегов так не работает. Уле однозначно не обманул, сказав, что создания Валда-каль не причинят ему вреда. Понятно, что не сделают этого и с мордовником – растением-спутником, растущим в теле самого древа. Попытка приказать кугорожам уничтожить кровожадный цветок может просто вывести из строя медальон. Родион толкнул Александра Николаевича к площадке портала:
– Уходим! Всем прикрыть нас!
На стекле панели управления светилось поле символов, и Голицын быстро набрал выходной код в свой дом в Петербурге. Над площадкой пришло в движение железное кольцо, но Богдалов ещё стоял, глядя на Мокшанского, сидевшего с женой на руках на полу.
Схватка шла, несколько человек прикрывали уход магистров. А насквозь через уже мёртвые тела, лежавшие повсюду, продолжали прорастать побеги мордовника, раскрываясь чёрными бутонами-шипами. Весь древесный зал покрылся страшным цветущим ковром. Но Родион так и стоял, глядя на Равжанну.
– Богдалов! – крикнул Александр Николаевич. – Какой бестии вы стоите?!
– Секунду! – ответил Родион.
Ведьма произносила слова на мордовском, и за её спиной – в арке, ведущей в обитель, стволы наклонённых ив смыкались кронами, закрывая проход. Равжанна изолировала горницу от обители Валда-каль энерго-физическими вратами. Её заклинание формировало мощные древесные створки, которые закрывались наглухо прямо сейчас. Заколдованный мордовник и врата больше не позволят никому войти сюда. И сейчас ничего с этим не сделать.
Богдалов побежал к Голицыну. Тот нажал на панели символ запуска отправки, и оба заскочили на площадку. Столб света немедленно поглотил их и погас, а в горнице обители, наконец, наступила тишина.
Больше никто не кричал, не рвалась плоть, не мелькали вспышки рунабров и не свистели лезвия, рассекающие воздух. Кугорожи стояли неподвижно, по щиколотки утопая в крови. Но она быстро впитывалась в пол. Погружались в него и останки тел, вместе с проросшими сквозь них побегами и чёрными цветами мордовника.
По щекам Равжанны пролегли древесные бороздки, кожа на её лице твердела, обращаясь в плоть дерева, и чёрные волосы светлели.
– Моя любимая варга, – прошептал Уле, – моя ведьма…
– Я иду к Валда-каль, – Равжанна дарила мужу улыбку. – Теперь я всегда буду здесь, свет мой. Ты знаешь всё, что должен знать о магии великого древа. Оно всегда поможет тебе… даже без семечка…
Слёзы Уле капали на щёки жены:
– Я должен был защитить нас, не ты…
– Прости, свет мой, прости…
Улыбка осталась на губах Равжанны, когда блеск в её глазах… угас.
В тишине древесного зала внезапно взвился столб света, и с площадки портала разлетелись серые перья. Несколько инен-армунов и вирень-тувов со старейшиной Бажутом появились в горнице обители. Кичай, увидев князя, шагнул к нему и замер на этом шаге. Как и все.
Бажут ринулся к Уле, но, не дойдя до него, опустился на колени. Потому что ноги мощного верень-тува подкосились, и он застыл, глядя на окровавленное тело Равжанны.
– Уле… – прошептал Бажут. – Как же… как же так?
Мокшанский молчал.
– Опоздали… – глаза Кичая заблестели влагой. – Прости, Уле, надо было не слушать тебя и прийти раньше. Прости…
Вместе с инен-армунами и вирень-тувами опустили головы и кугорожи.
– Возвращайтесь ко сну, – приказал Уле, оглядев великанов. – У вас новый хозяин. Пока он не призвал вас, спите.
Кугорожи шагнули назад, и древесные кольца червоточин раскрылись им навстречу, принимая в себя. Великаны исчезли.
Мокшанский поднялся с женой на руках. В бороздках древесины на полу сияли символы её заклинания, а от стены опускались корни и ветви, образуя собой колыбель. Побеги мордовника потянулись к ней, и чёрные бутоны устелили собой ложе для варги.
Князь сглотнул солёные слёзы, но сделал шаг. Прижимая тело Равжанны к себе, он дошёл до колыбели и положил в неё жену. Инен-армуны и вирень-тувы молчали, глядя на то, как в длинные волосы Равжанны вплетаются чёрные цветы, а её тело светлеет, обращаясь в древесную плоть Валда-каль. Уле гладил лицо жены, а оно всё больше становилось гладкой поверхностью древа.
– Спи, моя ведьма, – прошептал князь, – твои заклинания сильны. Я расскажу о них всем.
Кичай и Бажут только сейчас увидели, как над их головами раскрываются чёрные бутоны, растопырив острые, как лезвия лепестки; и длинные стебли извиваются, хищно целясь во всех, кто стоит под ними.
– Те, кто не нашей крови, погибнут здесь, – произнёс Мокшанский. – Кровь Валда-каль в нашей земле и нашей воде. Наши племена вне опасности. Но чужим дороги сюда больше нет. Так велела Равжанна.
Инен-армуны и вирень-тувы низко поклонились, в последний раз отдав уважение сильной и доброй, любимой всеми варге.
– Останутся лишь те, за кого заплатят жертву жизни поцелуем, – Уле гладил губы жены. – Все будут знать, любовь моя, и никто не потревожит тебя.
Издавая тихий треск, корни и ветви, ставшие колыбелью, потянулись в стену горницы, забирая тело Равжанны, и там, где она погрузилась в плоть древа, чёрные бутоны внезапно вновь стали нежно-фиолетовыми, будто омытые дождевой водой. Побеги с посветлевшими цветами опутали и железные кольца портала.
– Значит, чужим войти можно только сюда, – с болью вздохнул Мокшанский. – Только здесь мордовник не тронет.
Ещё мгновения все молчали.
– Что теперь будет? – наконец мрачно спросил Бажут.
– Они не оставят нас в покое, – ответил Уле. – Посмотри, что они сделали с валаамскими драконами. Они попытаются поступить так и с нами. Но Валда-каль теперь под защитой, а у них закончилось время. Сила единого бога, которую они так жаждут, ушла от них на много лет вперёд. Теперь им придётся ждать.
Мокшанский сглотнул холодную ярость, которая заполняла душу, вытесняя боль.
– Клянусь богами, сколько бы времени не прошло, я не позволю им получить то, что они хотят, – произнёс он. – Мой род будет стоять здесь до последней капли нашей крови, но они не получат ни Валда-каль, ни Манну.
***
Свет портала погас в гостиной Голицынского дома в Петербурге. Александр Николаевич и Богдалов сошли с площадки, а дежуривший в помещении офицер охраны резиденции великого магистра отдал честь, поприветствовав обоих:
– Ваше сиятельство, господин полковник.
Голицын прошёл мимо молча и сразу направился в свой кабинет. Родион последовал за ним. Войдя, Александр Николаевич подошёл к своему столу, на котором был установлен малый торкветум. В стеклянной сфере над невысокой подставкой прижались друг к другу золотисто-прозрачные шарики, обозначающие Родное измерение, Араэль и Манну. На стекло проецировались данные об их движении, и пока ещё ярко сияла линия коридора схождения с точками соприкосновения астральных границ, но цифры говорили о том, что до его полного размыкания осталось меньше часа.
Голицын мрачно перевёл взгляд на край стола, где на подносе стояла бутылка коньяка и бокалы. Выпустив из груди тяжёлый выдох, князь налил себе крепкого напитка и залпом выпил. А потом всё-таки выругался:
– Чёртова мордовская ведьма! Надо было избавиться от неё! Вы предупреждали меня, что она вмешается. Как всегда, видели дальше других.
– Ваше сиятельство, – Богдалов показал на плечо Голицына, – вам нужна перевязка.
Александр Николаевич оглядел свою разорванную кольчугу. На металлических колечках поблескивали символы прописанных на них заклинаний.
– Оказалось довольно разумным нанести контуры, останавливающие кровь и дающие нечувствительность к боли, – заметил Голицын. – Совсем не чувствую плечо. Потрясающие какие создания, Родион. Разорвали закалённый металл, как нитку.
Богдалов кивнул:
– Похоже, пора всерьёз задуматься о создании отдельных щитов, чтобы избежать контакта с кольчугой. Иначе при разрыве колец, руническая прошивка нарушается и получается вот это…
Родион показал на рваные полосы во всё плечо Голицына, а тот крикнул в сторону двери:
– Глаша!
Через мгновения заглянула молоденькая служаночка в белом фартуке на атласном чёрном платье и, увидев князя в крови, невозмутимо спросила:
– Живой воды или мёртвой?
– Очень смешно, Глафира! – отреагировал Александр Николаевич. – Бинты неси. С прошивкой для глубоких ран. И раствор для очистки не забудь. И секретаря моего позови!
– Сию секунду! – девушка юркнула обратно за дверь, оставив её приоткрытой. Цоканье каблучков удалилось по коридору, а Голицын покачал головой:
– Сейчас, Родион, нам вряд ли удастся что-то исправить. Госпожа Мокшанская затвердила заклинание и поскольку она варга и её кровь связана с энерго-стратегом, то любого, кто войдёт в обитель Валда-каль ждёт та же участь, что и наших людей. Досадно, но похоже, она действительно закрыла нам доступ. Даже если примем крайние меры и устраним Мокшанского, чтобы он больше не помешал нам, это не снимет заклятие варги. Оно будет живо, пока жив энерго-стратег. Чёртова ведьма!..
Пока Александр Николаевич ругался, Богдалов подошёл к столу, налил себе коньяка и выпил залпом.
Разочарованию Голицына не было предела:
– Невероятно, я просто не верю! Мы подошли так близко!
– Может, и нет… – тихо заметил Родион.
– О чём вы? – заинтересовался Александр Николаевич.
Богдалов налил ещё рюмку и расположился с ней в кресле напротив стола.
– Подумайте, ваше сиятельство, – произнёс он, – чудовища Араэля не позволили нам запустить шлюз. Я полагаю, что они уничтожили бы и вторую, и третью наши группы. И вообще всех, кто вошёл бы к ним. Могу ошибаться, но…
– Я знаю, что вы предполагаете, – недовольно остановил Голицын, – господин Корф предсказал, что Араэль – это защитное малое измерение. И наши попытки прорваться через него обречены на провал. Его чудовища – не просто его обитатели, а охранники Манны, которые будут уничтожать всё, что проникнет к ним, как цепные собаки. Напомню вам, что капитул нашего общества отверг это предположение. Оно противоречило принятой ранее аксиоме о том, что Манна пуста и ею никто не владеет.
Родион утвердительно опустил голову:
– Понимаю, ваше сиятельство. Мы исходим из того, что это чистое измерение и в нём никого нет. Но если считать Араэль защитным рвом на пути к Манне, то возникает вопрос: кто установил эту защиту? Корф считал, что мы ошиблись в наших предположениях, а следовательно утратили право на энергетические богатства Манны. Именно из-за этого он лишился своего статуса старшего магистра. Я не считаю, что он был прав. Но в том, что чудовища Араэля защищают свою территорию от проникновения он точно не ошибся.
– Корф лишился статуса не из-за своей ереси, – возразил Голицын. – А потому что после потери сына, мысли мятежного Александра проникли и в его разум. К сожалению, он больше не мог исполнять обязанности магистра, потому что начал отрицать наши идеи и методы. Они стали казаться ему бесчеловечными.
– Как и Александру… – вздохнул Богдалов, вспомнив младшего Корфа.
Всё же тот был необычайным человеком. Сильным и в чём-то отчаянным в своей вере в необходимость защиты людей. Он отрицал идею превосходства одних над другими. И это совершенно не соответствовало представлениям общества, которое прекрасно понимало, что владеющие знаниями неизбежно владеют и той человеческой массой, которая ими не обладает. Родион осушил вторую рюмку, подкинул её в руке и, ловко поймав, добавил:
– Для запуска шлюза и закачки энергии из Манны нам потребуется время. А мы сегодня видели, как эти твари уничтожили сорок опытных воинов за минуты. Это при том, что все были вооружены и одеты в защитные кольчуги. После такого, как офицер, я скажу, что прямо сейчас у нас нет тактики ведения боя с ними и защиты от них. Отправлять людей на смерть целыми ротами без достижения результата – это не тактика.
Александр Николаевич мрачно усмехнулся:
– Добавьте к этому и то, что теперь у нас нет доступа к энерго-стратегу и капсулы торкветума уничтожены. А запасов эктоплазмы Манны, доставленной графом Демидовым из Тересара, осталось только на научные эксперименты и необходимые нам особые заклинания. Ах да, и ещё…
Голицын обернулся к устройству на своём столе и взглянул на прозрачно-золотые шарики измерений. Цифры обратного отсчёта до размыкания канала схождения неуклонно уменьшались.
– Буквально через полчаса… – Александр Николаевич замолчал на мгновение, прежде чем подвести окончательный итог: – у нас будет двести лет, чтобы придумать, как справиться со стражами Араэля и запустить шлюз в Манну. Н-да… потрясающий провал. Есть чем расстроить капитул магистров и нашего императора.
Дверь кабинета открылась, вошла Глаша с подносом в руках, на котором стоял стеклянный пузырёк и лежали бинты. А следом за ней зашёл и секретарь Голицына. В руках держал деревянный планшет с бумагой и пером для записи. Служанка сказала ему, что князь вернулся и потребовал его к себе.
– Алексей, голубчик, ты то мне и нужен, – кивнул Александр Николаевич. – Подготовь послание. Личное для императора. И передай. Правильно, что взял бумагу. А то наш государь никак не привыкнет читать на стекле.
– Слушаюсь, – отчеканил секретарь и, подняв планшет, поставил перо на бумагу: – Что писать?
– Уле лишил нас доступа к Валда-каль, – продиктовал Голицын. – Возвращаться в Сир-трезморгу сейчас смысла нет. Мы работаем над решением.
Записав послание, секретарь вышел, а князь вынул из кармана деревянный медальон-монетку и бросил на стол. Потом снял камзол, а за ним и кольчугу. И едва рубашка из металлических колечек оказалась в его руках, сморщился от боли. Сияние контуров всех заклинаний погасло после размыкания контакта с телом, и Александр Николаевич ощутил всю боль своей раны.
Глаша наливала раствор на бинты, и на марлевой сеточке вспыхивали цепочки прошитого красной ниткой исцеляющего контура, а Родион, подойдя к столу, с интересом взял в руки деревянную монетку.
– Она бесполезна, – заметил Голицын и отпустил свою служанку: – Иди, Глафира.
Девушка присела в реверансе и выпорхнула из кабинета, зная, что разговоры его сиятельства – это тайны высшего порядка.
Александр Николаевич добавил для Богдалова:
– Использовать кугорожей не получится.
Родион с этим не согласился:
– Против Уле и этой мерзости – мордовника, конечно не получится. Но против остальных вполне. И мы обязаны изучить свойства этого предмета.
Голицын отмахнулся:
– Займитесь, если хотите. Радует, что теперь Мокшанский не сможет отдавать им приказы и не использует против нас.
Александр Николаевич спустил окровавленную рубашку с плеча и прижал мокрые бинты к порезам. Лекарство на марлевой сеточке сразу вспенилось, очищая раны от грязи, а исцеляющий контур стянул края.
Родион не смотрел на это, поглаживая пальцем голубое семечко, чуть заметно сияющее золотистыми жилками.
– Если посадить в землю, как думаете, вырастет новый энерго-стратег? – насмешливо поинтересовался он.
– Разумеется, – ответил Голицын, через пару тысяч лет. – Слишком долгий срок для нас. Такой вариант не подходит.
Богдалов положил деревянную монету к себе в карман и поразмыслил вслух:
– Некоторых целей нельзя достигнуть сиюминутно. Могут потребоваться годы, а может, и века на то, чтобы все элементы собрались в одной точке времени. В этот раз мы были не готовы на самом деле и зря поторопились. Нам нужен продуманный план.
Александр Николаевич окинул Родиона очень внимательным взглядом, а потом усмехнулся:
– Знаете, за что вы мне нравитесь, мой дорогой? За ваше терпение. Оно у вас поистине архангельское. Там, где другие начинают рвать волосы на себе от разочарования, вы сохраняете хладнокровие. Нам предстоит двести лет ожидания. Признаюсь, мне будет тяжело это вынести. Долгая жизнь, даже при сохранении тела молодым…
Князь покачал головой и вздох у него получился тяжелым:
– Неизбежно приведёт к усталости разума, а потом и к безумию. Поэтому и крепко спят господа вампиры – чтобы не сойти с ума. Не думал, что и нам, возможно, придётся так же поступить.
– Ради нашей цели, – пожал плечами Богдалов, – можно и поспать век, другой. Хотя мне видится лучшим использовать заклинание переселения ауры.
– На него потребуется эктоплазма с энергией Манны, – строго ответил Голицын. – А наши запасы теперь ограничены.
– Капитул мог бы отправить вторую миссию на Тересар, – парировал Родион.
Александр Николаевич засмеялся:
– Неужели с вами во главе? Ваши амбиции прекрасны, мой дорогой, как и ваши боевые навыки, и решимость действовать на благо общества. Именно поэтому я не хочу, чтобы вы погибли в необъятном желудке какой-нибудь прелестной аспилады.
Богдалов отвесил поклон:
– Благодарю.
Голицын всё же задумался над его предложением, но повторил своё решение:
– Сейчас такая миссия будет излишней. Можно отложить её. Имеющейся у нас эктоплазмы Манны хватит для наших исследований и ближайших потребностей. Её недостаточно для заполнения капсулы торкветума, но теперь он нам не понадобится ещё двести лет. Да, кстати, я хотел поговорить с вами кое о чём.
Родион выразил интерес поднятой бровью:
– Да, ваше сиятельство?
– Вы знаете, что после ухода Корфа освободилось место в капитуле старших магистров, – ответил Александр Николаевич. – Я думаю, что нам не хватает молодой крови. Вашей. Что скажете?
Богдалов утвердительно опустил голову:
– Вы знаете, что я давно этого хочу.
Голицын довольно кивнул:
– И теперь вы это получите. С вашими талантами, Родион, хватит вам топтаться в магистрах среднего круга.
Богдалов вернулся в кресло и внимательно взглянул на князя:
– Ваше сиятельство, раз уж вы так любезно решили порекомендовать меня в старшие магистры, могу я озвучить вам одну идею? Но прошу сразу не возражать и позволить мне сказать всё до конца.
– Заинтриговали, – усмехнулся Александр Николаевич. – Слушаю.
Родион не заставил ждать.
– Двадцать лет назад Альбин Валей приручил одного из чудовищ Араэля, – произнёс он.
Голицын нахмурился.
– Если бы мы тогда не остановили его, то он выпустил бы монстра в наше измерение, а возможно, и всех остальных, – продолжил Богдалов. – Но вспомните: то чудовище вполне осознано взаимодействовало с ним.
– И что вы предлагаете? – удивился Александр Николаевич. – Снова приручить чудовище? Для чего?
– Для нашей цели, – ответил Родион. – Троянский конь в своё время весьма помог грекам. Мы могли бы создать своего. Кто может сдержать чудовищ Араэля, если не одно из них?
Голицын раздумывал на этот раз гораздо дольше.
– Валей был уникальным бестиа-коммуникарием, – наконец произнёс он. – Среди нашего круга нет никого с такими же способностями. Так общаться с чудовищами мог только он. К тому же, вы представляете что будет, если мы вскроем камеру? Если сознание Альбина не пострадало, то сейчас он крайне зол на нас и сам обладает мощью демона. Нам придётся создать отдельную камеру и держать его в ней, пока мы не уговорим его помочь нам.
– Я говорю не о Валее, – мягко заметил Богдалов. – Он был безумен при жизни человеком, а выпустить его – это подписать нам всем смертный приговор. Он сам, как и его демон, бесполезны для нас.
Голицын с интересом наклонил голову:
– Тогда, стало быть… мой тёзка Александр Корф?
– Конечно, – подтвердил Родион.
Александр Николаевич покачал головой:
– То, что вы предлагаете довольно сложно. А скорее всего, невозможно. Нужно вынуть из камеры только младшего Корфа и оставить в ней Валея. И пока у нас нет такого способа.
– А привлечь Корфа старшего? – сразу предложил Богдалов. – Андрей Фёдорович проектировал все тюремные хранилища. Неужели, думаете, что он не захочет освободить сына?
Родион откинулся на спинку кресла, наблюдая за сомнениями Голицына.
– Барон как раз захочет, – задумчиво произнёс тот. – Только нам не нужно выпускать Александра сейчас. Ведь он, разумеется, теперь такая же тварь, как и чудовище Араэля. И что мы будем с ним делать, если выпустим? К тому же, будет сложно объяснить Корфу старшему, почему освобождение его сына нужно обществу только через двести лет.
Богдалов бросил взгляд на торкветум. Прозрачно-золотые шарики измерений почти разошлись, и на стекле исчезало изображение канала схождения. Ось соединения померкла.
– А может… – плавно начал Родион, – не допускать барона до всего нашего плана. Пусть сделает своё дело, а дальше посмотрим… что делать с ним. В конце концов вы сказали: препятствия для общества должны быть устранены. Если Корф станет таковым… Что ж, мы будем искренне скорбеть о нём и с теплом вспоминать о его заслугах.
Александр Николаевич стоял с поднятой бровью ещё мгновение, а потом усмехнулся:
– Начинаю думать, что барон был прав. За прошедшие двадцать лет, мы действительно стали более жестокими. Вы сегодня убили женщину и потеряли всех своих людей. Но я вижу, что вас это не волнует.
– Вас тоже, – невозмутимо пожал плечами Богдалов. – Общее благо имеет цену – отдельные жизни. Оно неизбежно будет ими оплачено. Это закон порядка всех измерений. Ещё нигде он не был нарушен. Я бы назвал это божественной волей… если бы точно был уверен в том, что бог есть. Но пока наши исследования подтверждают только законы взаимодействия энергии во вселенной. Которым мы и следуем.
Голицын с большим интересом выслушал полковника и в конце его речи заметил:
– А вы и правда засиделись в магистрах среднего круга, мой дорогой.
Тонкий мелодичный звук установленных на торкветуме часов разошёлся по кабинету князя, а прозрачно-золотые шарики астральных измерений окончательно разошлись, отправляясь в свой долгий путь по модели вселенной в стеклянной сфере.
– Вот и всё, – вздохнул Александр Николаевич. – Родион, подготовьте ваш план для доклада капитулу старших магистров. Разрешение верховного магистра, то есть моё, у вас есть. Если и другие примут ваш план, то на вас и будет возложено его исполнение. Надеюсь, вы найдёте, чем себя занять двести лет.
Богдалов засмеялся на последних слова и ответил:
– Я буду думать о моём друге. Мне весьма любопытно, что останется от души человека, который проведёт в камере с душой чудовища такое количество времени.
– Ох, душа… – отмахнулся Голицын. – Родион, забудьте уже эти слова. Энергетическое тело или аура – более верные термины. И сильно всё же не надейтесь. Процесс фрагментации энергетических структур в замкнутой экто-камере неизбежен. Они встроятся друг в друга. Вопрос лишь в каком соотношении они будут находиться в момент их наполнения материалом физической оболочки.
– Разумеется, – без возражений принял Богдалов, но через мгновение всё же добавил: – Я хорошо знал Александра Корфа, ваше сиятельство. И я не предложил бы этот план, если бы не питал надежду на то, что его душа выдержит такой плен. К тому же, у меня есть повод так думать…
Родион отправился за третьей рюмкой коньяка и, наливая крепкого напитка, объяснил:
– Как утверждает новый закон экто-физического взаимодействия, недавно открытый старшим магистром Варфоломеем, некоторые ауры сильнее других. Полагаю, магистрам будет интересно проверить исследования Варфоломея на практике. У нас есть отличная возможность.
– Что ж… верно, – Голицын согласился с этим утверждением, тоже наполняя рюмку и, подняв её вместе с Богдаловым, искренне пожелал: – Успеха вашему плану, мой дорогой. Если он приведёт нас в Манну, то вы исполните нашу главную миссию. Энергия божественной сути будет обретена на благо всех.
Родион ответил на это поклоном:
– Так и будет, ваше сиятельство. Думаю, Александр Корф всё же принесёт пользу нашему обществу.
ЧАСТЬ 1
Глава 1
Наше время
Воздух комнаты наполняли едва заметные искры. Эктоплазма почти рассеялась, изумрудный туман, клубившийся под потолком, оседал к полу, исчезая. Но яркие блёстки энергии ещё украшали собой пространство.
Рафаэль повернулся на спину, отпустив Ровену из объятий, и разглядывал мерно вспыхивающие и гаснущие микросгустки. Эктоплазма Александра пропитывала всё и оставалась слоем блеска на коже. Кайсаров провёл пальцами по плечу Ровены, собирая на подушечки влагу.
Почувствовав это прикосновение, Бельская проснулась, но в сладкой дрёме открывать глаза совсем не хотелось. Она лежала на боку и чувствовала ягодицей крепкое горячее бедро Рафаэля. Тепло исходило от его тела, будто облако, обволакивая её собой всю от макушки до пальчиков ног. А ёе грудь и живот купались в ощущении горячего моросящего дождя, ласкающего миллионами мелких капель. Александр лежал перед ней, и даже во сне его тело источало эктоплазматический пар.
Кайсаров приподнялся на локтях, наклонился к Ровене и прижался губами к её шее. Бельская тихо вздохнула и открыла глаза. Уже хотела обернуться, чтобы обнять Рафаэля, но он удержал её:
– Нет, нет, прости. Спи…
– Ты остывать? – улыбнулась Ровена.
– Да, – прошептал Кайсаров.
– Хорошо, – Бельская всё же потянулась и улеглась на спину, провожая глазами встающего с кровати Рафаэля.
Он не набросил на себя даже простынь и отправился на балкон голым. Ровена усмехнулась, когда Кайсаров подошёл к стеклянным дверям. Прозрачная поверхность немедленно покрылась тонкой пленкой пара. Жар от его тела стал конденсатом на холодном от мороза стекле.
Бельская привыкла к очень высокой температуре своих мужчин и переносила её с лёгкостью и удовольствием. Рафаэль и раньше согревал её, но сейчас, когда аура валаамского дракона стала полностью видна на снимке, проявились и остальные особенности дракона-оборотня в человеческом облике. Температура тела была одной из них. Как и сверкающие серебром прожилки на коже – отблески сокрытой под ней брони.
Кайсаров тихо открыл створку, впустив холодного воздуха в спальню, и вышел на балкон. Ровена смотрела на него ещё мгновения. Видела, как он встал у парапета, опираясь на него локтями, и полюбовалась крепкими мышцами ягодиц, очень рельефными и округлыми в такой позе. А потом повернулась к Александру.
И… попала в изумрудный омут его глаз. Сон Корфа был крайне чутким. Он проснулся ещё когда Рафаэль целовал шею Ровены. Александр провёл большим пальцем по её губам и потянулся к ней, но остановился. Ведь он не может без разрешения Кайсарова. Поэтому изобразил скромность – прикрыл веки. Отчего чёрные ресницы опустились, закрыв изумрудную радужку до половины, и подсветились её сиянием. Взгляд стал чарующим…
– О-о-ох… – Бельская вздохнула, сладко вожделея своего ненасытного демона и прекрасно зная, что он делает это специально. – Перестань!
Александр прикусил губу, улыбаясь, чем вызвал у Ровены новый прилив нежности. Эта игривость Корфа неизменно вдохновляла её на подвиги в постели. Даже сейчас, несмотря на то, что этой ночью они втроём насовершали таковых на неделю вперёд. Наверное, так повлияло волнение перед заседанием комиссии благочестия. Боясь за своё будущее, они со всей страстью погрузились в настоящее.
Четыре месяца, прошедшие с того момента, когда они втроём приняли самое ответственное решение в жизни, всё шло относительно спокойно. У Бельской были поводы для волнения, но она не отпускала контроль ни на мгновение. Тем более, что Гидеон не позволил бы этого. Как руководитель группы он потребовал порядка, взаимоуважения и выполнения задач. Ровена отвечала за это буквально головой. И её крайне радовало то, что Рафаэль и Александр осознавали уровень своей ответственности не меньше.
Корф вёл себя ровно так, как обещал: отдав Кайсарову право приказывать ему, подчинялся первому его слову и действительно делал всё, чтобы наладить общение с ним. Результат уже был ощутим. Если в первые дни Рафаэль поглядывал на Александра с хорошо задавленной ревностью и даже завистью, то сейчас Ровена часто замечала искреннюю улыбку Кайсарова. Мужчины говорили друг с другом, всё чаще и дольше. И как виделось Бельской, Рафаэль всё больше доверял Александру.
Но он держал себя в руках сильнее чем, когда либо. И это вызывало тревогу Ровены. Слишком жёстокий контроль по отношению к самому себе неизбежно приведёт к подавлению. А это путь к нервному срыву. Турмистров уже предупредил всех троих очень строго – любой срыв валаамского дракона будет первым и последним в карьере Кайсарова. А возможно, и в его жизни. Существо его вида и класса опасности разрешено ликвидировать на месте в случае угрозы от него.
Бельская погладила гладкую грудь Александра, заведя пальцы в ложбинку рельефных мышц. Но он внезапно взял её руку, поднёс к своим губам и поцеловал подушечки пальцев.
– Пойдёшь за ним? – улыбнулась Ровена, поняв, что это просьба отпустить.
– Да, – прошептал Александр. – Он тревожится.
Бельская тяжело вздохнула, но потёрлась щекой о подушку и улыбнулась:
– Я горжусь вами, ваше благородие.
Корф тихо рассмеялся. Ровена всё время говорила ему это, и её одобрение помогало оставаться упорным в налаживании контакта с Рафаэлем. Александр знал, что это будет непросто для всех. Чувство вины перед Кайсаровым так и оставалось с ним, вместе с благодарностью и восхищением за его душевную силу, позволившую принять то, на что способны немногие. Корф поднялся с постели, мгновения любовался обнажённой Ровеной и, получив её ободряющую улыбку, отправился к дверям балкона.
Когда он вошёл, Рафаэль не обернулся. Так и остался смотреть в ночные огни города. Александр молча встал у стены, сложив руки на груди и глядя в спину Кайсарова. Тот наконец усмехнулся. Знал, что Александр придёт за ним.
– Хочешь побыть один? – мягко спросил Корф.
Рафаэль засмеялся:
– А тебя это остановит?
Он обернулся, оперся ягодицами на каменный парапет и тоже сложил руки на груди. Александр отрицательно покачал головой:
– Нет, не остановит. О чём думаешь?
Кайсаров молчал. Но тревожные мысли просились стать словами, произнесёнными вслух.
– Душа непобедимая… – тихо произнёс он.
Корф сощурился вопросительно.
– Должен знать такую классификацию, – Рафаэль с интересом смотрел в изумрудные глаза Александра. – По Варфоломею: души человеческие, приходящие в мир, несут в себе энергию вселенной. В зависимости от того, сколько несёт каждая душа, различаются души слабые – такие люди малодушные и сами слабые; души «простые» – несут энергии больше, но всё же недостаточно, и потому живут страстями, чтобы компенсировать эту нехватку. И души «наполненные». Люди с такими живут полной жизнью, творят добро и направляют других.
Корф наклонил голову в утвердительном жесте:
– Да, читал. Интересное исследование. Многое для меня объяснило.
На мгновения между мужчинами установилась тишина. Александр ждал, наблюдая за выражением лица Кайсарова. Тяжёлые мысли отражались в его чертах. Сжимая губы в молчании, Рафаэль смотрел в мраморную плитку, которой был выложен пол балкона, и в его глазах поблёскивали золотые волокна радужки.
– И ещё один вид, – наконец вздохнул он. – Душа непобедимая, несущая в себе великую силу. Люди, предназначенные для великих дел. Это ты.
Александр невольно свёл брови, не понимая, к чему Рафаэль завел речь о таком, а тот внезапно поднял голову и взглянул на него:
– Да я всё думал, как же ты остался собой в камере с демоном? Ты должен был стать его частью, а вместо этого он стал твоей. Но, если взять в расчёт исследование Варфоломея, то всё встаёт на места. Твоя душа была на порядок сильнее энерготела сущности из Араэля ещё до того, как получила вечный двигатель в виде источника энергии этого измерения.
– Ну это не совсем так… – Александр смутился. – В докладе НИИ экто-физики объяснили по-другому.
– Да, я помню, – усмехнулся Кайсаров.
Доклад читали всей командой. По возвращении с Тересара Гидеон первым делом отправил Корфа на обследование. В связи с тем, что, как минимум, внешние признаки сущности Араэля у него проявились. Специалисты экто-физики научно-исследовательского института Петербурга остались в полном восторге от чёрной сегментированной брони, вееров щупалец и мощных клешней. Александра несколько раз попросили показать это всё и пройти когнитивные тесты, чтобы убедиться, что сознание не подвергается изменениям.
Ещё при первых исследованиях Корфа, когда Турмистров только забрал его из Москвы сразу после событий на пятивокзальной площади, сложность представлял тот факт, что ни одно оборудование не могло сделать точный снимок ауры Александра. Во-первых, она была огромна, во-вторых, камень Араэля в его груди создавал такое энергосвечение, что едва не сожгли аппарат аурографии. И с любой другой техникой происходило то же самое. На снимке едва-едва можно было разглядеть то, что в энерготеле человека присутствует что-то постороннее. Но даже нельзя было определить что именно. А уж точно сказать сколько процентов энерготела заняли фрагменты монстра и встроились ли они в лимб – ту часть энергоструктуры человека, которая определяет сознание, было вообще невозможно.
Но все тесты Корф прошёл с блеском, процесс смены формы тела освоил сразу и теперь пользовался не только своим щитом, но и бронёй. И специалисты экто-физики посчитали, что при таких результатах вероятность полноценного преобразования в демона критически мала. Скорее всего, фрагменты энерготела существа Араэля – это действительно просто фрагменты и к лимбу они не присоединены. А это значит, что никакого риска превратиться в кровожадную тварь для Александра нет. Радовались по этому поводу все, и сам Корф больше всех.
Но сейчас он с лёгкой тревогой смотрел на Рафаэля и, конечно, спросил:
– К чему ты это? О душе непобедимой?
Кайсаров объяснил:
– К тому, что по Варфоломею, люди с такой душой, несмотря на то, что обладают огромной силой, в жизни очень добрые и смиренные. Они живут, помогая всем и принимая всё, что приходит в их жизнь. Ты, конечно, не производишь такого впечатления, тот ещё острый перец, от которого жжёт, но…
Рафаэль замолчал, ещё раз пропуская мысль через своё сознание, и всё-таки озвучил её:
– Если бы я любил женщину, принадлежащую другому, и её мужчина сказал бы мне: служи мне и я позволю тебе владеть ею… Я бы посчитал это оскорблением. И меня, и женщины. Я не принял бы этого – быть вторым и не сметь касаться любимой без разрешения.
Александр молчал, внимательно глядя на Кайсарова, а тот добавил:
– Но ты – душа непобедимая, не только принял такое унижение, но и сделал так, что я верю тебе. Я знаю, что ты даже не целуешь Ровену без меня.
Лёгкое волнение всё же подразнило Корфа, потому что он вспомнил тот момент, когда усыпил Рафаэля и едва не заставил Ровену отдаться ему.
Кайсаров заметил тонкий поток эктопара, заструившийся по телу Александра, и тяжело вздохнул:
– Все совершают ошибки и все за них расплачиваются. Но я совершил их слишком много, и, кажется…
На мгновения до следующих слов Рафаэля Корф испытал страх. Окружающая его изумрудная пелена стала плотнее, и ему показалось, что она сжала его до боли. А ведь он не мог испытать её. Но страх того, что Кайсаров решил отозвать своё разрешение на Ровену оказался слишком сильным.
– Не бойся, Саша, – Рафаэль не удержал смех, глядя на него. – Я лишь хочу сказать, что сегодня на заседании комиссии меня, скорее всего, заставят расплатиться за всё. За мой обман – за то, что скрыл кто я; и за то, что сделал, испугавшись, что ты отнимешь у меня Ровену. Это ведь я предложил нам всем… Так что, если сегодня меня вышвырнут…
– Стой, – произнёс Александр. – Ты знаешь, что мы не позволим.
Он знал, какие мысли мучают Рафаэля. Они все волновались, но Кайсаров больше всех, потому что самые грозные последствия грозили именно ему. Две недели назад Гидеон сказал им, что об их секрете стало известно высшему руководству. Несмотря на всю осторожность, сохранить в тайне их связь не удалось. Турмистров предупредил, чтобы готовились к худшему. Комиссия благочестия при Министерстве внутренних дел возбудила дело о нарушении Кодекса поведения стражей и Кодекса об административных нарушениях против морали. Александр знал, что Рафаэль винит в этом себя – ведь он стал инициатором того решения, которое они приняли все вместе. А теперь это могло стоить ему и Ровене карьеры.
– Ты знаешь, – настойчиво повторил Корф. – Мы сделаем… Я сделаю всё, чтобы ты остался на службе.
Кайсаров наконец засмеялся:
– Саша, ты, конечно, самое мощное существо в нашей вселенной, но ты не знаешь, что такое комиссия благочестия. Генерал Банчин съест даже тебя. А меня тем более. Главное, чтобы не пострадала Ровена. Так что если всё пойдёт плохо, защитить ты должен её.
– Это разумеется, – в голос Александра вернулась твёрдость.
– И если всё-таки от меня избавятся… – Рафаэль замолчал, потому что дальнейшие слова, даже пребывая в мыслях, были невыносимы.
Но тишину нарушил Александр.
– То ничего не изменится, – произнёс он. – Мы один раз приняли решение быть вместе, примем его и второй. Я тоже могу покинуть ФАЭБ.
Прозвучало абсолютно серьёзно, так что Кайсаров высоко вскинул брови от удивления и невольно засмеялся:
– Ты? Саша? Кто же тебя отпустит?
Александр невозмутимо пожал плечами:
– Вообще-то я здесь не раб, Раф. Если я захочу уйти с должности консультанта ФАЭБ, никто не вправе меня держать.
– Тебя поставят на учёт, – заметил Рафаэль, – как особо опасную сущность семнадцатого эктокласса опасности.
– Я и так на нём, – небрежно отмахнулся Корф. – И ты тоже.
Мужчины смеялись теперь вдвоём, но и всё же Кайсаров отрицательно покачал головой:
– Не обманывай себя, Саша, ты не останешься спокойным зная, что дела общества старших магов остались незавершёнными. Ради этого ты остался.
Александр не сразу ответил. Подошёл к парапету, оказавшись в двух шагах от Рафаэля, и задумавшись, оглядывал лежащий под высоким балконом город. Свет множества золотых огней освещал выпавший этой ночью первый снег. Великолепный, строгий и роскошный Петербург стал белым и пушистым всего за несколько часов.
– Дела общества – разумеется, моё наследие, – наконец произнёс Александр, скользя ядовито-изумрудным взглядом по светлым улицам. – И я всегда буду ответственен за них. Но я остался не по этому. Причиной была, есть и останется Ровена. Я бы не смог… я не победил бы чудовищ в моём разуме сам. Валей подчинил бы меня, и возможно, сейчас, если бы не Ровена, уже никого не осталось бы в этом мире, кроме заполонивших его монстров. Принимая тогда себя и новую для меня реальность, я верил только ей.
Кайсаров опустил голову, показав, что знает это. Александр повернулся к нему:
– В тот вечер после нашего возвращения с кряжа «Енисей», когда я понял, что она не будет со мной, я думал, что после того, как мы закончим с делами общества, я попрошу тебя о помощи.
Рафаэль точно понимал о какой помощи идёт речь. В тот самый вечер, глядя на Корфа, он догадался, что с потерей Ровены, тот потерял опору. И летит в пропасть стремительно.
Александр внезапно сделал к нему шаг, взял его ладонь и приложил к своей груди. Под пальцами Кайсарова ядовито-зелёным светом проявились пять отметин – те места, где вошли его когти.
– Ты единственный, кто знает, как убить меня и у кого хватит сил сделать это, – произнёс Корф. – Зная, что Ровена не будет со мной, я попросил бы тебя уничтожить камень Араэля во мне.
Рафаэль, разглядывая сияющие шрамы, заметил:
– После всего, что было – я бы этого не сделал.
Александр отпустил его руку:
– В тот момент я думал, что твоя ненависть ко мне из-за Ровены позволит тебе это. Оказалось, я тебя совсем не знал.
Лёгкая улыбка осталась на губах Кайсарова, но его мысли вернулись к началу этого разговора.
– Никто не должен лишаться того, что дорого из-за меня, – повторил он.
– Никто и не лишится, – Корф привычно уселся голыми ягодицами на заснеженный парапет, отчего снег растаял мгновенно. – Я могу заниматься делами общества по собственной инициативе. А вообще… откроем частную кампанию, займёмся небольшими делами, охранные услуги, детективная деятельность… Будем делать то, что умеем. Госпоже Бельской поручим… искать пропавших кошечек.
Рафаэль по мере этих слов очень сильно сжимал губы в попытке не расхохотаться в голос. В какой-то момент быстро сгрёб остатки снега в ладони и яростно растёр ими лицо, а то оно аж загорелось серебряными жилками. Но Александр, глядя на него, засмеялся, и Кайсаров тоже не выдержал. Нет, всё-таки Корф умел это делать – вот так поднять настроение ему удавалось уже не раз. Кошечки…
Вытирая холодные капли со щёк, Рафаэль попросил:
– Ровене не говори про кошечек. Иначе нас с тобой ничего не спасёт.
– Конечно, – Александр отвесил поклон.
Но через мгновение после этого от дверей балкона раздалось:
– Поздно, господа!
Мужчины обернулись, встречая глазами Ровену. Она набросила на себя белую шубку и надела белые сапоги с меховой опушкой. Это её горячим любовникам не было холодно на ноябрьском морозе. От их жара на балконе уже растаял весь снег, и плитку застилал изумрудный эктопар.
Бельская подошла к Рафаэлю и обняла его. Она устала читать по губам, лёжа в постели и наблюдая за мужчинами через прозрачные двери балкона. И когда Кайсаров снова упрямо подчинился своей совести, сказав, что никто не должен пострадать из-за него, Ровена не могла не вмешаться.
– Всё будет хорошо, – уверенно сказала она, глядя в туманно-золотые глаза Рафаэля. – Хватит себя винить.
Кайсаров опустил голову и уткнулся лицом в её плечо:
– Ты всегда шла вперёд и вела за собой. Я не прощу себе… что потянул тебя на дно.
– Я сказала хватит, – Бельская крепко сжала подбородок Рафаэля, заставив его взглянуть на неё. – Да, эта работа важна для всех нас и мы знаем ей цену. Но она не стоит ничего по сравнению с тем, что есть у нас сейчас. И если сейчас всё против нас, значит, так надо. О нашем будущем я знаю только то, что нет ничего, что испугало бы меня, если мы вместе.
Ровена запустила пальцы в волосы Кайсарова и, притянув его к себе, захватила его мягкие губы в глубокий поцелуй. И Рафаэль поддался властной ласке своей женщины немедленно. Как и всегда она подчинила его мысли, и дрожь, прокатившись по телу, словно выжгла всё из головы. Бельская распахнула полы белой шубки, сбросила её с себя, оставшись лишь в белых сапожках, и пропустила руку между ног Кайсарова, нежным сдавливанием напомнив, кто здесь главный. Рафаэль засмеялся, выпуская короткие рывки дыхания со стонами от крепкой хватки Бельской на самом чувствительном месте его тела.
А Ровена взглянула на Корфа:
– Господин барон, я думаю, в такие моменты вы рады, что ваш нрав более покладист. И мне не приходится так контролировать ваши эмоции.
Александр старался сдержать улыбку, но глаза возгорели ядовитым изумрудом. Прозрачные капли эктоплазмы выступили на его бёдрах, и дымка эктопара стекла с его напряжённых мышц, обволакивая Ровену и не позволяя холоду коснуться её.
– Нет, госпожа Бельская, – прошептал Корф. – В такие моменты я думаю, что мне стоит проявлять эмоции чаще.
Рафаэль внезапно подхватил Ровену под бедро, заставив поднять ногу и упереть тонкий каблук в ограждение балкона, и прижал её к себе, едва удержавшись от того, чтобы его орган, коснувшись её гладкого лона, не проскользил в обильной влаге в неё. Эта пауза была нужна Кайсарову, чтобы взглянуть на Александра и хрипло приказать:
– Иди сюда.
Мгновение, и демон в изумрудном облаке эктопара обхватил Бельскую сзади, сжимая пальцами её пышную грудь до неистового стона. Звук развеялся в морозном воздухе, а Ровена утонула в объятиях своих мужчин и желании, не знавшем никаких границ. Рафаэль и Александр давно перестали любить её по очереди, теперь они владели ею вдвоём, вместе…
Она различала их внутри себя лишь в первые минуты после горячего глубокого проникновения, потому что потом, чувствуя ритм друг друга, они словно становились единым целым в сильном яростном движении. Закрыв глаза, Ровена отдалась в их руки и тесные объятия, на эти минуты исчезнув и став водопадом наслаждения в собственном сознании. До того момента, как её тело в неистовых рывках любовного катарсиса приняло обильные фонтаны удовольствия её мужчин. Мгновения после этого становились вечностью, наполненной негой, из которой нельзя было выйти.
Вот и сейчас, обнимая Рафаэля, оставшись в сладкой дрёме на его плече и опираясь назад на Александра, Ровена услышала смех:
– Командир Бельская, позвольте-ка… отправлять вас пешим ходом до кровати сейчас не вариант.
Ровена взлетела вверх, подхваченная сильными руками Кайсарова, и оказавшись в его объятиях, наконец, очнулась.
– Да, пожалуй, это так, – засмеялась она и взглянула в небо над головой.
Оно было ещё тёмным, затянутым снежными облаками, но серая утренняя дымка над городом становилась светлее. Здания на горизонте, подсвеченные ночными огнями, начали сливаться гранями с облачным покровом.
– Похоже, день будет мрачным во всех смыслах, – тихо заметил Александр, поглаживая горячими ладонями пяточки Ровены.
Бельская тяжело вздохнула. Рассвет означал, что время их ожидания окончено. Сегодня всё в отношении них решится. Пора отпустить эту ночь, собраться с силами и к десяти утра прибыть в зал совещаний руководителя ФАЭБ князя Алевина. Где их уже будет ждать глава комиссии по благочестию.
– Мне всё равно, – Ровена заставила Корфа наклониться к себе и поцеловала, а потом почти серьёзно потребовала: – У меня есть более важные дела, господа. Будьте так любезны доставить меня до рунических накладок «кормилица», наконец. Уже рассвет! А у нас валаамец без завтрака!
Александр засмеялся, всколыхнув воздух своим голосом, а Кайсаров весело подбросил Ровену на руках и, поймав, зашагал с ней в спальню. До самого тёмного часа время ещё есть, а командир Бельская права – кушать уже хочется!
***
Гидеон стоял в холле перед залом совещаний руководителя ФАЭБ, сложив руки на груди и задумчиво глядя в пол. Платон Гораев и Даниэль Меликов с такими же мрачными лицами расположились напротив и поглядывали на двух рослых офицеров с нашивками дворцовой стражи, стоявших у дверей.
Богдалов прохаживался туда-сюда и, не стесняясь никого, возмущался:
– Ну вот кому это надо? А? Зачем? Лезть в личные дела, да так чтобы всё ФАЭБ на уши встало!
Ответить ему никто не мог. Хотя Турмистров думал о том же. Разрешая «эксперимент» своим стражам, он и представить не мог, что их личное решение выльется в такую проблему. Гидеон безоговорочно доверял Ровене, Рафаэлю и Александру, и был уверен, что они будут осторожны. Он, разумеется, понимал, что слухи пойдут. Кто-то где-то что-то увидел, услышал и, конечно, понесётся. Но это слухи. И это не основание для возбуждения дела в отношении стражей. Но вот прямой донос, причём в обход князя Алевина, сразу в комиссию по благочестию в министерстве внутренних дел, и лично министру – вот это очень весомое основание. Именно это и случилось. Кто-то крайне возмутился «вопиющим моральным падением стражей» – как это было сказано в тексте доноса.
– Адамчик, – позвал Гораев. – Не мельтеши, родной, не мельтеши.
Богдалов развёл руками:
– Ну вот как?!
На этих словах в холл вошли Ровена, Рафаэль и Александр. Турмистров встретил их хмурым взглядом. Адам при виде всех троих собрался что-то сказать, но Гидеон опередил его:
– Господа, я просил вас приготовиться к худшему. Вы приготовились?
Кайсаров сглотнул ком в горле, обратив внимание на незнакомых офицеров. Нашивки дворцовой стражи навели на самые плохие мысли. Ровена тоже испытала волнение, увидев военных корпуса охраны императорского дома. Присутствие последних было весьма неожиданным. Спокойным остался только Александр и на вопрос Гидеона ответил вопросом:
– Что случилось? Кто это?
Корф кивнул на офицеров у дверей зала.
Турмистров набрал воздуха в грудь и выдал важные новости:
– Господа, генерал Банчин Владислав Петрович – председатель комиссии по благочестию, прибыл на заседание по вашему делу не один. С ним глава высочайшего совета его величества императора по делам экто-охранных ведомств – великий князь Константин Павлович Романов.
Тишина после этих слов установилась гробовая. Ровена действительно замерла, потому что сказанное Гидеоном значило только одно – их дело дошло до самого высшего государственного руководства.
– Не понимаю, это всего лишь комиссия по благочестию, – голос Бельской даже охрип. – Участие в нашем деле главы экто-охранки…
– Вот и делайте выводы, – мрачно оборвал Турмистров. – Я боюсь, что это будет показательное заседание. С показательным наказанием.
Ровена почувствовала, как изменилось дыхание Кайсарова. Внешне он остался спокоен, но румянец украсил щёки. Кровь прилила.
– Я об этом не знал, – покачал головой Гидеон. – Никто не знал, даже Алевин. Ждали только генерала Банчина. Я даже представить не мог, что ваше дело привлечёт такое внимание. Видимо, это потому что, как сказано в доносе: Федеральное агентство эктоэнергетической безопасности является образцовым охранным учреждением, подвергнутым вами, господа, позорному поруганию.
– Даже так, – вздохнула Ровена.
– Да, – хмуро подтвердил Турмистров. – Автор доноса постарался придать своему эпистолярному творчеству эмоций. Очень впечатлил и князя Алевина, и генерала Банчина, и даже меня, признаюсь…
Гидеон замолчал, снова задумавшись. Час назад они вместе с руководителем ФАЭБ встречали, как он думал, председателя комиссии, но во двор штаб-квартиры агентства въехали два чёрных внедорожника. Последний с государственными гербами на бортах. Именно в этот момент Турмистрову стало понятно, что сегодняшнее заседании комиссии закончится плохо для всех. Включая его самого. И чутьё не подвело.
– Это не правильно! – Адам всё-таки выдал своё возмущение. – Преступления стражей против морали не рассматриваются главой высшего совета по делам экто-охранных ведомств. Это не юрисдикция великого князя!
Гораев и Меликов хмыкнули одновременно.
– Адамчик, – позвал Платон, – не твоя юрисдикция – говорить великому князю, чего он не может делать.
Богдалов умолк, но взглянув на Ровену, Рафаэля и Александра, тяжело вздохнул и всё-таки ободрил:
– Что бы они там не решили, вы должны знать – стражи ФАЭБ на вашей стороне. Все считают, что если личные дела не мешают службе, то они никого не касаются.
– Спасибо, Адам, – искренне поблагодарила Бельская.
Но на самом деле страх того, что может с ними стать, уже давно отступил от неё. Когда-то она говорила, что мечтает о карьере стража ФАЭБ. Но теперь… Ровена точно знала, что ей нужно только одно – чтобы её мир остался таким, какой он сейчас. В котором её сердце горит так яростно, но так спокойно. А для этого ей нужны только Рафаэль и Александр.
Последний как раз спросил Гидеона:
– Вы в составе комиссии?
Турмистров набрал воздуха в грудь и расправил плечи:
– Я с вами, господа. Это главное. Попробуем пройти это вместе, и что бы там ни было…
Его прервал звук открывающихся дверей зала совещаний. Офицеры дворцовой стражи отступили от створок, и в холл быстрым шагом вышел князь Алевин. Оглядев собравшихся, Олестар Игоревич первым делом сказал Гораеву, Меликову и Богдалову:
– Господа, ваше присутствие здесь не требуется. Группа поддержки бесполезна.
Но все трое, ожидаемо, попросили разрешения остаться. Алевин не стал возражать, потому что в данный момент ему было совсем не до них. Всё внимание руководитель ФАЭБ отдал обвиняемым:
– Господа, перед тем, как мы начнём, я обязан сообщить вам, барон Корф, что вы освобождены от участия в этом заседании.
Турмистров кивнул, зная, что будет именно так, но остальные удивились, хотя через мгновение поняли, что этого следовало ждать. Кайсаров даже усмехнулся:
– Я рад. Искренне.
Но Александра такое решение комиссии не устроило.
– В связи с чем ко мне проявлена такая милость? – уточнил он.
И все услышали лёгкую язвительность в голосе Корфа при этом вопросе. Олестар Игоревич остался недоволен таким тоном, но объяснил:
– Генерал Банчин сообщил мне, что поскольку вы являетесь консультантом ФАЭБ, а так же в связи с вашим особым статусом, вы исключены из состава обвиняемых.
– Особым статусом? – Александр наклонил голову, и в его глазах изумрудные искры плавно очертили круг по радужке.
– Вы понимаете о чём я, – нажал голосом Алевин.
Ровена позволила себе вздох облегчения:
– Очень хорошо, значит, Александр свободен?
Она взглянула на него и умолкла из-за выражения его лица. Нет, оно как всегда было прекрасным, но таким знакомо насмешливо-надменным.
– Госпожа Бельская, – мягко произнёс Корф, – я не могу передать, как я обожаю, когда вы командуете. Но сейчас я прошу вас этого не делать.
– О… – коротко ответила Ровена и не удержала улыбку.
Вся покладистость Александра заканчивалась на той границе, когда кому-то нужна помощь. Конечно, он никак не останется здесь, пока её и Рафаэля будут уничтожать. Как она вообще могла подумать, что это возможно?
Бельская опустила голову в знак согласия:
– Я прошу прощения, господин барон.
Александр взглянул на Алевина:
– Полагаю, мне можно присутствовать? Я всё же непосредственный участник того аморально безнравственного действа, в котором обвиняются стражи Бельская и Кайсаров.
Прозвучало весьма нагло. Олестар Игоревич покачал головой, выразив своё отношение к такому поведению барона. Зато Богдалов, Гораев и Меликов переглянувшись, чинно сдержали улыбки и остались довольными. Это же Корф. Что бы там не решала комиссия, ни у кого не получится избавиться от изумрудного демона, охраняющего своих стражей.
– Да, вам можно присутствовать, – подтвердил Алевин.
Его лицо оставалось при этом мрачным, и таким же взглядом он обвёл всех троих. Ровена всё же попыталась использовать это мгновение для извинений:
– Олестар Игоревич, нам очень жаль, что всё сложилось именно так. Поверьте, мы не хотели причинить волнения вам и вреда агентству.
Алевин тяжёло вздохнул:
– Госпожа Бельская, сегодня днём я должен был принимать участие в подготовке ежегодного благотворительного бала администрации губернатора, как почётный гость. Через пару часов я должен стоять в бальном зале и обсуждать с нашим уважаемым губернатором, какое шампанское я предпочитаю. А я стою здесь с вами и мне предстоит слушать возмутительные вещи о позоре агентства, возглавляемого мною много лет.
Ровена сглотнула ком в горле, не смогла выдержать откровенно обвиняющий взгляд Алевина и опустила голову. Порадовалась только тому, что прямо сейчас Олестар Игоревич смотрит на неё, а не на Рафаэля. С его чувством вины за всё происходящее, это стало бы для него невыносимо.
– Бельская, вы не найдёте слов, которые я смог бы принять, как извинения, – подытожил Олестар Игоревич. – Всё, господа, пора. Нас ждут. Я уверен вы знаете правила, но я обязан их напомнить. Глава совета по делам экто-охранных ведомств является родным младшим братом императора Михаила Второго. Обращаться к нему следует «великий князь» или «ваше высочество». По имени отчеству только с его разрешения. При входе поприветствуйте его поклоном. В остальном правила поведения на этом заседании обычные. Всё понятно?
Корф слушал с интересом и в конце заметил:
– Понятно. Ничего особо не изменилось.
– Ещё кое-что, господа, – добавил Алевин. – Вы знаете, кем является великий князь. Его эктокласс опасности является высоким и требует особого обращения. Если вам станет нехорошо в его присутствии, сообщите об этом. У сопровождающих его офицеров с собой лекарство.
Ровена и Рафаэль кивнули. Олестар Игоревич, увидев, что от барона Корфа утвердительного жеста не последовало, объяснил:
– Константин Павлович – сирена. Вы знакомы с особенностями сирены?
Александр испытал искренне удивление. Такого он не ожидал, и вообще-то… такого быть не могло.
– Это невозможно, – произнёс он. – Мужчина не может родиться сиреной. Это передаётся только по женской крови.
Алевин всё же позволил себе улыбку:
– Да, всё верно. И тем не менее это так. Идемте, господа.
Руководитель ФАЭБ направился к дверям зала.
– Я заинтригован, – высказался Александр, шагая за ним.
Ровена и Рафаэль бросили взгляды на парней, остающихся в коридоре. Богдалов поднял руки, сомкнув пальцы вместе, Платон просто кивнул, Меликов прижал кулак к груди. Члены команды выразили поддержку всеми жестами, которые знали. Гидеон, поглядев на них, отмахнулся:
– Да уж, это нам поможет…
Через мгновения все участники заседания вошли в зал совещаний. Это было большое помещение с тёмно-бордовым ковровым покрытием во весь пол и высокими арочными окнами в плотных бордовых шторах. В его центре располагался великолепный дубовый стол с искусным орнаментом на прямоугольной столешнице и фигурных ножках. Такие же стулья с высокими спинками и массивными подлокотниками составляли ему комплект.
Олестар Игоревич отправился на своё место за столом, где уже расположились три человека. Одним из них был генерал Банчин Владислав Андреевич. Председателю комиссии по благочестию было чуть за пятьдесят, небольшая полнота совсем не портила его фигуру, а тёмные волосы украшала седина. На груди генерала поверх тёмно-синей формы МВД, поблёскивал серебряный крестик на такой же цепочке.
Ровена обратила на это внимание. Владислав Андреевич придерживался религиозного течения православия, и это не сулило для них ничего хорошего. Бельская прекрасно помнила основы этой религии, и то, что генерал Банчин – православный христианин, значило, что он будет максимально принципиальным в их отношении.
С одного края стола расположился офицер секретарь комиссии, перед которым лежал экситоновый планшет для записи хода обвинительного процесса. А вот с другой стороны находился глава императорского совета по делам экто-охранных ведомств – великий князь Константин Романов. В разговоре стражи обычно не произносили всего длинного наименования главного надзорного органа в правоохранительной системе. «Экто-охранка» – слово, которым можно было напугать любого.
Константин Павлович издалека привлекал внимание изящной красотой своего лица. Нежно-кремовая кожа, сверкающие чёрные глаза, длинные иссиня-чёрные волосы, лежащие на плечах так, словно пышно уложены – всё это было особенностями внешнего облика сирены. Как и тёмно-синие гладкие ногти, которые он сейчас поставил на лежащий перед ним планшет.
Несмотря на официальное заседание, Романов был облачён не по форме. Чёрные брюки и белая рубашка облегали его стройную и заметно мускулистую фигуру, а за спиной на спинке кресла висела чёрная полевая куртка стражей МВД.
Великий князь был молод – всего тридцать пять, но уже занимал одну из высочайших государственных должностей. И к слову – никто не слышал о том, что она досталась ему из-за кровного родства. О нём говорили, как об очень хорошем, строгом, но справедливом руководителе с уникальными качествами.
И это тоже не радовало Бельскую. По справедливости – их с Кайсаровым сегодня уволят. Вот и всё. Придя к этой мысли, она взглянула на Рафаэля. Тот страдал молча. В серо-туманных глазах поблёскивали золотистые волокна, и на коже проявлялись совсем тонкие, едва видимые жилки брони. Поймав взгляд Ровены, Кайсаров невесело усмехнулся. Захотелось прямо сейчас обнять её и прекратить это всё. Избавить её от того, что сейчас на них польётся.
Рафаэля внезапно отвлекло то, что князь Алевин занял своё место за столом, а вот Турмистров – нет. Бельская тоже удивилась, увидев, что Гидеон остаётся с ними. А ведь он должен быть членом комиссии, как их непосредственный руководитель. Александр первым понял, что происходит, и это понимание вызвало сход потоков эктопара вокруг него.
– Значит, господин Турмистров, тоже обвиняемый, – произнёс он. – На каком основании?
Ровена и Рафаэль вздрогнули оба и обернулись к Гидеону. Тот мягко остановил Корфа:
– Друг мой, вот сейчас я прошу тебя этого не делать.
– Что происходит? – потребовала объяснений Бельская. – Турмистров не имеет отношения к нашему делу.
Генерал Банчин внимательно смотрел на всех, стоявших перед ним, и, услышав стражницу, ответил:
– Господа, как я вижу, вы пока не поняли всю серьёзность вашей ситуации.
Владислав Андреевич поднялся из-за стола, обошёл его и остался напротив стражей.
– Не будем затягивать, – произнёс он. – Заседание комиссии по благочестию объявляю открытым. Слушается дело о нарушении стражами ФАЭБ Ровеной Бельской и Рафаэлем Кайсаровым статьи двадцать первой кодекса стражей и статьи двадцать четвертой кодекса об административных правонарушениях «Преступления против морали и нравственности». Основанием для обвинения служит донос, полученный от стража ФАЭБ, имя которого, разумеется, раскрытию не подлежит. Комиссия уже провела проверку фактов, изложенных в доносе. Мне осталось лишь получить ваши признательные показания, господа. И если у вас ещё осталось понятие о чести и достоинстве стража, то вы не будете мне врать.
В зале стояла тишина. Обвинительная речь только началась.
– Я напомню, – жёстко говорил Банчин, – что статус стража порядка накладывает особую ответственность на своего носителя. Безнравственное поведение одного неизбежно бросает тень на все охранные службы и ведомства. Стражи ФАЭБ – это элита. Высококвалифицированные, обладающие высокими боевыми и моральными качествами. Вот кто есть стражи ФАЭБ. И я не могу передать вам степень моего возмущения и разочарования от того, что вы, господа, решили превратить Федеральное агентство эктоэнергетической безопасности в бордель!
Ровена заставила себя дышать спокойно. Всё это она прекрасно знает. И возразить здесь нечем. Но вопрос прежний: при чём здесь Гидеон? С ними всё уже и так понятно, их карьера закончена, но Турмистров?..
– Дальше будет так, – продолжал Банчин, – сейчас я задам вопросы, и вы ответите честно. Иначе, я инициирую проверку на правду на детекторе лжи. Стражница Бельская, вы первая.
Ровена прекрасно знала о чём спросит председатель комиссии.
– Вы сожительствуете со стражем Кайсаровым и бароном Корфом? – произнёс Владислав Андреевич. – И состоите в интимной связи с обоими? Добровольно, по собственному желанию?
– Да, – спокойно ответила Бельская. – Всё верно.
Она взглянула на Рафаэля и Александра. Оба едва заметно улыбнулись в ответ.
– Всё верно? – Банчина возмутили эти слова и поведение стражей. – Ну раз всё верно, тогда меня удивляет ваш вопрос о Турмистрове. Как руководитель он был обязан не допустить такого позора – чтобы стражи ФАЭБ сожительствовали друг с другом, да ещё втроём! А вместо этого он покрывал вас! Три месяца!
– Кстати об этом, – прервал Корф, – с чего вы взяли, что Гидеон знал?
– О, господин барон, – Владислав Андреевич гневно выдохнул и, сложив руки на груди, добавил: – вот этого не надо. Несмотря на нынешнюю ситуацию, Турмистров – порядочный человек, в отличие от вас.
Александр лишь надменно вскинул бровь.
– И поэтому сегодня утром в личном разговоре с нами он был честен и признал, что знал всё о вас, – сказал Банчин. – Однако пытался обернуть это в вашу пользу. Я никогда не слышал такого уверенного абсурда о том, что интимная связь между членами его команды идёт на пользу работе! Держит вас под контролем и так далее…
Рафаэль тяжело вздохнул, взглянув на Гидеона.
– Простите, господа, я пытался защитить вас, – произнёс тот. – Но, к сожалению, не получилось.
– И это было откровенной глупостью! – отрезал Владислав Андреевич. – Теперь вы, как минимум, получите строгий выговор с занесением в личное дело, и я поставлю вопрос о вашей профессиональной пригодности. Можете попрощаться со своей высокой должностью руководителя отдела расследования эктоатак, Гидеон.
Рафаэль от возмущения невольно сделал шаг впёред:
– При всем уважении, Турмистров не может нести ответственность за наши решения…
Он даже договорить не успел. Банчин буквально придавил его грозным взглядом:
– Решения? Кайсаров, вот конкретно вы – просто ходите по краю! Три месяца назад за вас поручились. Князь Алевин взял на себя такую ответственность по настоянию Турмистрова и позволил вам остаться на службе. На которую вы попали обманом! Вы вообще не имели права быть стражем! И могли сесть в тюрьму за такое преступление! Но вас пощадили!
Кайсаров замер, тяжело дыша. Он и сам говорил себе это, но из уст председателя комиссии это просто убило.
– И вот, в благодарность людям, которые спасли вас, вы подставили их! – жестоко дожимал Владислав Андреевич. – Даже князь Алевин не останется безнаказанным, как руководитель ФАЭБ, допустивший такие многочисленные нарушения закона своими подчинёнными. И виноваты в этом вы! Так что будьте любезны – замолкните!
Бельская ухватила Рафаэля за пальцы, крепко сжала и потянула его к себе. По щекам Кайсарова бежали серебристые жилки, и глаза сияли золотом, мышцы на лице играли. Нужно было сделать шаг назад, но он просто застыл.
– Сложно себя контролировать? – Банчин оценил поведение Рафаэля не в его пользу. – Неудивительно, учитывая ваш вид и неясное происхождение.
На последних словах Кайсаров вздрогнул, и Ровена усилила давление на его руку. Вот сейчас Владислав Андреевич попал в очень болезненную для Рафаэля точку.
– Чем вы руководствовались, Кайсаров? – совсем не жалея его чувств, спросил Банчин. – Не зная ничего о себе, о своей семье, о родителях, о наследственности, бестия вас возьми, вы попёрлись в стражи! Вы хоть понимаете, что причины, по которым от вас отказались в детстве могли быть связаны с противоправной деятельностью ваших родителей? Или одного из них? Я уже не говорю о возможном насильственном характере их связи.
– Хватит, – резко остановила речь генерала Бельская. – Это не имеет отношения к нашему делу.
– Ещё как имеет! – осадил Банчин. – Вас не смущает, что при приёме на службу проверяется вся родословная? Учитываются судимости, все зафиксированные или предполагаемые нарушения закона родственниками, даже дальними, заболевания, видовые примеси и иные особенности семьи! Сейчас выражение «плохая кровь» считается недопустимым и не используется при отказе в приёме на работу, но его суть неизменна! Кайсаров! Неужели вы не думали об этом? Не пытались понять по каким таким причинам вас оставили на пороге детского дома? Программа помощи матерям действует уже сто лет. Если бы причиной была бедность или болезнь, вашей матери помогли бы. Но зная это, она всё равно отказалась от вас.
Рафаэль молчал, крепко сжимая губы.
– Вижу, вы всё-таки думали об этом, – резко заметил Владислав Андреевич. – Мне жаль, что пришлось коснуться вопроса вашего происхождения, но вы сами должны понимать почему это важно. После того, как стал известен ваш вид, причастный ко множеству преступлений, связанных с насилием над женщинами и не только, напрашивается предположение, что причиной отказа от вас было то, что ваш отец – валаамец, совершил насилие над вашей матерью…
– Пожалуйста, не надо, – прошептал Кайсаров.
Его голос пропал в пересохшем горле, и слова прозвучали тихо, но Банчин услышал и кивнул:
– Хорошо, вижу мы друг друга поняли.
На мгновения в зале наступила тишина. Бельская крепко сжала пальцы Рафаэля, и он, наконец, подчинился – вернулся на место и тяжело сглотнул. Чувство руки Ровены позволило ему успокоиться и принять всё сказанное без возражений. Ведь генерал озвучил именно то, чего он боялся сам.
Ровена с тревогой смотрела на Кайсарова, зная о чём он думает. Они никогда не поднимали эту тему, потому что Рафаэль просто не мог говорить об этом, ему не хватало сил. Но его личная боль – только часть беды. До того, как стало известно о его виде, в истории семьи был прочерк, но и отметка об отсутствии оснований для сомнений. Она и позволяла выходцу из детского дома получить право поступить на службу в правоохранительные органы.
Но вот теперь, когда подтверждённый вид – «валаамский дракон» и класс опасности высокий, а в истории семьи прочерк и справка о сиротстве – это официально конец службы. Потому что есть все основания предполагать ту самую «плохую кровь». Отец насильник – это плохая кровь.
Александр наблюдал молча, и Бельская тоже сдержала возмущение. Оставалось только похвалить Кайсарова за то, что справился с таким давлением и не послал генерала ко всем бестиям. Ровена отпустила его руку, увидев, как погасли серебристые жилки на его коже, и в этот момент снова заметила улыбку на губах князя Константина.
Ещё с начала этого заседания Бельская думала, что эй это кажется – будто Романов, наблюдая за ними, совершено не заботится о строгости своего лица. Но вот сейчас он даже отложил планшет и с большим интересом рассматривал Кайсарова. Похоже, великому князю было любопытно, как поведет себя валаамец после такого стресса.
– На этом всё, стражи, – громко подытожил Владислав Андреевич. – Решение комиссии я объявлю вам официально через час, когда секретарь его подготовит. Но предварительно вы его уже знаете. Господин Турмистров получит выговор и будет понижен в должности. Страж Кайсаров будет уволен со службы. С пометкой: с позором! И лишением всех прав! Это без вариантов! Стражница Бельская, что касается вас, то учитывая и ваш особый статус, как мне объяснили…
Ровена вопросительно подняла бровь и снова поймала взгляд князя Константина на себе. Он сощурился, когда она не отвела глаз, и внезапно широко улыбнулся. Словно бы… в поддержку.
– Вам предоставляется право самостоятельно принять меры, направленные на приведение вашего поведения в соответствие с нормами морали, – строго закончил Банчин.
– Это какие же? – Бельская задала вопрос слишком быстро, засмотревшись на улыбку Романова, и поэтому её вопрос прозвучал вызывающе.
Владислав Андреевич, сложив руки на груди, ответил очень недовольно:
– Я не знаю. Это вы должны решить сами. Например, вы можете в самое ближайшее время уволиться со службы по собственному желанию и выйти замуж за барона Корфа. Уверен, он будет рад взять вас в жёны.
Рафаэль выдал какой-то звук, но словом он не стал, скорее, болезненным рычанием. Александр отнёсся к такому предложению с гораздо большим пониманием.
– Ну а потом, если уж вы настолько бесстыдны, – продолжил Банчин, – можете сыграть на слухах о бароне Корфе. Я знаю, что многие не верили в его мужскую состоятельность. Скажете, что ваш муж не удовлетворяет вас в постели и возьмёте в любовники Кайсарова. Сделали бы так сразу – не подставили бы Турмистрова, Алевина и всё ФАЭБ в целом!
На мгновения в зале установилась тишина. Ровена отчаянно подавляла желание высказать генералу, что его позиция относительно Рафаэля и Гидеона не верна! Но это ничего не изменит. Такие жестокие последствия для Кайсарова и Турмистрова были самым ужасным в происходящем.
– Господь с вами, Владислав Андреевич… – раздалось внезапно в этой гнетущей тишине. – Да вы что?
Голос князя Константина просто обнял собой – приятный, низкий, но мелодичный и нежный, ласкающий слух и… кожу. Реакция на него случилась у всех, хотя и в разной степени.
Генерал Банчин коротко вздохнул и обернулся к главе экто-охранки, Турмистров замер на вдохе, то же самое произошло с Олестаром Игоревичем. Было похоже, что всем в один миг стало трудно дышать.
Но зато Рафаэль повёл головой в сторону, будто от потока ветра, и Александр буквально засиял. Изумрудный эктопар окружил его, источая искры. Ровена, бросив быстрые взгляды на всех, поняла что происходит. Голос сирены обладает удивительными свойствами. Если сирена захочет – то успокоит любое волнение, вплоть до обморока. Среди стражей это называлось – вырубить голосом. И, похоже, что князь Константин использовал свои возможности.
– Владислав Андреевич, – продолжил Романов, – неужели вы предлагаете госпоже Бельской стать замужней дамой и при этом распространять о своём супруге лживые слухи о его мужской несостоятельности? И любовника завести? Разве это соответствует нормам морали?
Банчин замер в заметной растерянности, но через мгновение всё же попытался объясниться:
– Константин Павлович, я прошу прощения. Не так выразился.
– Да уж, не подумали, – уязвил Романов, вставая из-за стола.
Его голос при этом убавил в опасной ласке, и все выдохнули с облегчением. Но Корф и Кайсаров смотрели на Константина очень внимательно, и Бельскую тоже заинтересовала эта странность – они не оказались под его воздействием.
Рафаэль просто почувствовал голос сирены, как эктоэнергетическую волну. Была бы сейчас на них «астра», они бы её и увидели. А рунабры уже показали бы тревогу по концентрации эктоплазмы. Александр чётко ощутил присутствие эктовещества сирены в воздухе, именно поэтому вокруг него засияла тонкая пелена – проявился его щит, возникший рефлекторно.
Ровена поняла по лицу Романова, что и он заинтересовался такой устойчивостью к его голосу. Но пока он обошёл стол и не стесняясь насел на край, красиво вытянув ногу в облегающем чёрном сапоге и поставив её на пятку. Выглядело максимально вольно. И взгляд князя оставался весёлым. Это всё казалось очень неуместным, но его высочество продолжил удивлять.
– Господа, я считаю своим долгом вмешаться, – произнёс он. – Владислав Андреевич крайне строг к нарушителям морали и это, конечно, правильно, но я считаю несправедливым и незаконным лишать стражей возможности защищать себя. Даже в такой ситуации. Генерал Банчин сегодня утром исключил господина Турмистрова из состава комиссии и поставил его в один ряд с обвиняемыми, так что у вас нет защитника. С вашего разрешения, я хочу взять эту обязанность на себя. Вы доверитесь мне?
– Почтём за честь, – неуверенно, но с крайним любопытством ответил Гидеон.
Вмешательство Романова было совершенно неожиданным.
– Благодарю, – Константин отвесил поклон и перевёл взгляд своих чёрно-звёздных глаз на Банчина. – Что касается господина Турмистрова, то я должен напомнить, что первой задачей охранных ведомств является безопасность нашего государства и общества. Не отменяя важности морального кодекса стражей, всё же главное для нас – помощь и защита, быстрая реакция на угрозы и полная ликвидация любой опасности. Чего довольно-таки сложно достичь, если среди стражей нет согласия. А любовные конфликты в команде любого рода – это первое, что может уничтожить согласованную работу. Вы согласны со мной?
Владислав Андреевич утвердительно кивнул.
– Как видится мне, после изучения материалов миссий, – Константин показал на планшет, с которого читал всё это время, – у господина Турмистрова, как у руководителя не было выбора. Его главная задача – обеспечить работоспособность и взаимное понимание в своей команде. За четыре месяца он и его люди провели огромную и ответственную работу…
Романов всё-таки взял свой планшет и открыл на нём отчёты Гидеона.
– Проверены двенадцать объектов ОСМ, установлены технические обновления для дополнительной защиты, в шести случаях устранены сопутствующие угрозы. Отлично! Ни одного инцидента. Что само по себе уже говорит о том, что решение Бельской, Кайсарова и Корфа пошло на пользу.
Банчин всё же собрался возразить, уже открыл было рот, но князь не позволил.
– Я знаю всё, что вы хотите сказать, – осадил он рвение генерала. – Но господин Турмистров обязан прежде всего выполнять задачи агентства, и его решение не препятствовать своим стражам самостоятельно уладить свои любовные разногласия обусловлено тем, что он доверяет своим людям и правильно оценил последствия. А они состоят в том, что его группа, уладив разногласия, будет работать спокойно и выполнять свои миссии, как положено. Не так ли, Гидеон?
– Разумеется! – Турмистров выдохнул с облегчением. – Именно это я и пытался донести.
– И я вас понял, – заверил Константин. – Я считаю, что вы выбрали верную позицию в этом вопросе. Что же касается совместного проживания стражей…
Романов внезапно повернулся к Банчину:
– Владислав Андреевич, а вы давно ли бывали в Объединённой Арабии?
Генерал нахмурился, сразу заподозрив, к чему поведёт великий князь.
– А я вот недавно, – Константин с невероятной для простого жеста грациозностью сложил руки на груди и красиво расположил длинные пальцы с тёмными ногтями на белой рубашке. – Навещал наследного принца Ахмеда с дружеским визитом. Знаете сколько у него жён? Сто двадцать счастливых женщин. Я его спросил: друг мой, как же ты справляешься? Это ж получается, что если ты будешь исполнять супружеские обязанности каждую ночь без выходных, то каждая из жён поучаствует в них всего три раза в год. Нельзя же так надолго оставлять женщину без ласки. Знаете, что он мне ответил?
Романов смеялся, глядя на то, как у всех меняются выражения лиц. Его рассказ не мог не вызвать улыбки.
– Что берёт в постель по три жены за раз, – продолжил он. – А то и по пять. Правда, не потому, что у него такое мужское рвение, а потому, что тогда в графике исполнения супружеских обязанностей в конце года у него образуется «окно». И он, возблагодарив Аллаха, отправляется на морскую рыбалку с друзьями подальше от дворца своих жён.
– Ваше высочество, – с укором произнёс Банчин. – Но это же Арабия, законом принято многожёнство. В российском государстве такое недозволенно.
– Разумеется, – изобразил понимание Константин. – А на Тибете вы тоже давно не были? Там есть примечательное племя в горах. Женщин у них мало, и чтобы жениться мужчины делают ради дамы сердца охотничий забег. И бегут стразу все, кто хочет жениться – по двое, трое, четверо. А дама-то одна. Кто принесёт ей дикого барашка проходит во второй тур…
Смех всё-таки раздался. Не выдержали Гидеон и Алевин, и даже строгий секретарь комиссии.
– А поскольку мужчины там настоящие охотники, то все приносят по барашку, – насмешливо продолжал Константин. – Во втором туре испытание у них серьёзнее – кто больше понравится будущей жене в постели, тот будет старшим мужем. Остальных она потом распределит: кого на хозяйство, кого на охоту…
Владислав Андреевич издал тяжелый вздох. К этому моменту от его суровости ничего не осталось. Лёгкое возмущение ещё бередило черты лица вместе с растерянностью. Ровена всё-таки заподозрила, что Романов снова использует свой особый голос, но ничего не указывало на это. Скорее, князь просто великолепно применил один замечательный приём – поднял «всю серьезность их вопроса», как выразился Банчин, – на смех.
– Да что Тибет? – наигранно задумался Константин. – Возьмите тех же элуранов, или ещё видов так сто, проживающих на территории России. И у них принято строить семью не по паре. Это я всё к тому, Владислав Андреевич, что по моему личному мнению: лучше пусть их будет трое, кто возьмёт на себя ответственность друг за друга и будут относиться между собой с любовью и уважением, нежели это будет пара, но со лживыми слухами и любовными связями на стороне.
– Ваше высочество! – Банчин всё же возмутился. – Теперь вы мне мои слова будете долго припоминать.
– Буду! – весело подтвердил Константин. – Потому что вы – председатель комиссии по благочестию, к вам требования большие, ибо ваше лицо – сие лицо всего благочестия охранных ведомств. А вот госпожа Бельская, барон Корф и страж Кайсаров – то лица незаметные. И пока они не пошли по улицам с транспарантом: «мы живем втроём» дела никому не будет до их сожительства. А они не пойдут. Нет ведь?
– Конечно нет, – ответила Ровена, смеясь.
– Вот и хорошо, – кивнул Романов. – Да никто бы не узнал никогда, и никакой беды бы не было, и заседания этого тоже, если бы не какой-то крысёныш, приславший донос…
Турмистров удивился этим словам с большим удовольствием. Князь прям точно передал мнение всех стражей.
– Предлагаю так! – возвестил Константин. – Владислав Андреевич, мои слова в защиту обвиняемых в протоколе, как и моя личная просьба не быть с ними суровым. Имею на такую право. А вы уж подумайте, как их наказать, только… чуть позже. И увольнять их ну никак нельзя. Они мне нужны для особого дела.
Последнее заявление удивило Банчина, но зато остальным стало понятно почему глава экто-охранки так вступился за стражей. Ровена вопросительно взглянула на Турмистрова, но тот отрицательно покачал головой. Ни о каких делах князя к ним он не знал.
– На сколько же отложить решение? – поинтересовался Владислав Андреевич.
– О, это я сейчас не скажу, – пожал плечами Константин. – Не знаю, сколько займёт наше дело, но как закончится, сразу сообщу. Объявляйте отложение заседания и потом прошу оставить меня с командой Турмистрова наедине.
Банчин позволил себе тяжелый вздох, но потом обернулся к секретарю:
– Заседание отложено.
Офицер погасил экран планшета и поднялся из-за стола. Великий князь велел оставить его наедине со стражами, так что пора покинуть зал. Пока Владислав Андреевич и секретарь комиссии шагали к дверям, которые перед ними открыли офицеры императорской охраны, Константин обернулся к Алевину:
– Вы, ваше сиятельство, пожалуй, останьтесь.
– Я уж надеялся, – ответил на это Олестар Игоревич. – Что за такое дело у экто-охранки к агентству эктоэнергетической безопасности?
Офицеры охраны закрыли двери за покинувшими зал, и Ровена, проводив их взглядом, вернулась к Романову. Сейчас все с большим любопытством смотрели на него. А тот в свою очередь, всё так же удобно устроившись правой ягодицей на столе и красиво вытянув ногу, откровенно рассматривал Бельскую, Кайсарова и, конечно, барона Корфа. Вот на нём задержался дольше всех. И даже как-то по-особенному улыбался, глядя на него. Александр чуть поднял уголок брови, но из вежливости удёржал вопрос о том, чем так привлёк внимание великого князя.
– Я должен извиниться, – Константин отвесил лёгкий поклон. – В нашей ситуации я сразу мог запретить генералу Банчину проведение этого заседания. Но поскольку я вас лично не знал, то хотел убедиться в том, что всё, изложенное о вас в отчётах – правда. Это важно для меня.
Рафаэль испытал волнение от этих слов и невольно свёл брови.
– Ой, там прекрасно всё… – отмахнулся Романов, заметив тяжёлый взгляд стража. – И касательно вашего невероятного самоконтроля, Кайсаров, и сверхвысокой самоотдачи Александра, если позволите…
Князь весело сверкнул звёздно-чёрными глазами:
– Позволите, барон Корф? Звать вас по имени.
– Разумеется, – Александр грациозно опустил голову.
– Ой, спасибо, – очень искренне улыбнулся Романов. – И меня, господа, будьте уж любезны Константином, а то ваше высочество – говорить больно долго. А так же в отчётах…
Князь, не оставив паузы, взглянула на Ровену:
– …есть о госпоже Бельской. Гидеон восхищён вами, Ровена. Вашим острым умом, быстрой реакцией на угрозы, способностью принимать ответственные решения и особенно вашим красноречием. Я вот голосом могу всех успокоить, а вы словом. Аж демона с драконом заговорили своей магией. То умение, пожалуй, сильнее моего будет.
Бельская не знала куда себя деть. Из уст Константина всё звучало настолько душевно, что и самой хотелось улыбаться и рассыпаться в комплиментах. Особенно мило звучали старинные обороты в речи Романова. Будто не двадцатый век на дворе, а эдак девятнадцатый. Наверное, Александру приятно слушать. Подумав об этом, Ровена заметила улыбку на губах Корфа. Да уж, Константин его точно обаял. Это было понятно по тому, что взгляд Александра с князя не сходил.
Это рассмешило Бельскую и она ответила Романову:
– Благодарю, ваше высочество. Но уж сирену мне в честном бою не победить.
Константин засмеялся и скромно опустил глаза – мягко, но честно показав согласие с этими словами.
– Конечно не победить, – подтвердил он. – Но то в честном бою, а у вас, стражница, есть преимущество.
– Это какое же? – искренне удивилась Ровена.
На этот вопрос внезапно дал ответ Александр, и он был очень коротким:
– Я.
– Именно так, – кивнул Романов.
Гидеон заинтересованно переводил взгляд с одного на другого, и князь не заставил ждать.
– Как я вижу, демон Араэля к моим чарам невосприимчив, – объяснил он. – А госпожа Бельская находится с ним… в тесном контакте. И поскольку эктоплазма – это субстанция с высокой проникающей способностью в тело человека, то вот и результат.
– А… – коротко усмехнулась Ровена, поняв о чём речь.
– Госпожа Бельская наполнена эктоплазмой Александра, – договорил Константин, – так что мои чары на неё не подействуют. А Рафаэль…
Романов взглянул на него с явным вопросом.
– А я эктопаром надышался, – буркнул Кайсаров.
Константин расхохотался:
– Да, именно так. И вас мне тоже не зачаровать.
Рафаэль, усмехнувшись, кивнул.
– И это хорошо, господа! – подытожил Романов. – Значит, будем максимально честны друг с другом. А в нашем деле, да как и в любом – главное доверие. Ну что ж, поговорим серьёзно.
Константин расстегнул пуговичку на манжете рубашки и закатал рукав. На его предплечье оказался боевой рунабр последней модели. Изящно играя пальцами по экрану, князь открыл меню связи с внешними устройствами и подключился к планшету, оставленному на столе. Когда в воздухе над ним появилось прозрачное поле внешнего экситонового экрана, отправил на него файлы со своего рунабра.
– Сейчас всё расскажу, – произнёс Романов, и на этот раз в его голосе не было ни намёка на весёлость.
Эта перемена сразу заставила стражей собраться. Над столом открывались текстовые документы, фотографии и видео. Довольно большой массив данных, судя по всему, по одному делу. И везде отметка: МВД.
– Министерство внутренних дел? – Алевин, оглядывая материалы, обратил на это внимание. – Константин Павлович…
– Знаю, знаю, не ваша юрисдикция, – усмехнулся Романов. – Это пока. Сейчас станет вашей. Итак…
Он оглядел всё открытое и увеличил одну из фотографий. Человеку на ней было лет сорок, густые серые волосы достигали груди, черты лица крупные и мужественные, глаза серо- карие, тело весьма крепко сложено. На фотографии он был в тёмном шерстяном свитере, и неожиданно смотрелось украшение – вокруг шеи бусы из золотых монеток.
– Олестар Игоревич, речь пойдёт о вашем хорошем знакомом, – заметил Константин.
Алевин, узнав человека, прилично нахмурился по этому поводу:
– Всё же решились взяться за него.
– Давно пора, – ответил на это Романов, – знакомьтесь, стражи: князь Келаз Мокшанский. Думаю, слышали о нём.
Турмистров кивнул, а Ровена озвучила:
– Крупный землевладелец в Мордовском округе и представитель народов Мордовии в думской палате.
– Да, – подтвердил Константин. – А ещё владелец уникального исторического парка «Териз-морга». Один из самых богатых людей нашего государства. Его состояние, если посчитать полностью, со всеми незаконными доходами, я уверен превышает всю государственную казну. И проблема в том, что он находится под пристальным вниманием, пожалуй, всех управлений МВД уже несколько лет. Начиная от управления по борьбе с оборотом наркотических веществ до торговли людьми и не-людьми. Управление по борьбе с международной преступностью тоже не выпускает его из виду. Деятельность Келаза весьма разнообразна. Вон сколько всего…
Романов показал на экран, где были открыты материалы.
– Проблема в том, – продолжил он, – что за шесть лет под колпаком МВД, никому так и не удалось подобраться к Мокшанскому. Императорский совет по делам экто-охранных ведомств в моём лице уже просто требует от руководства Министерства внутренних дел наконец прижать Келаза. Но я вижу, что у них не выходит.
– Видимо, неспроста? – нахмурилась Ровена.
– О, да-а-а, – потянул Константин. – Князь Мокшанский ведёт официальную деятельность и имеёт такие связи, каких нет, наверное, даже у меня. Он предприниматель, в Мордовском округе у него несколько заводов. Текстильный, фармацевтический и кстати… Помните, что написано на некоторых спецустройствах стражей?
Турмистров утвердительно кивнул:
– Сделано в Мордовии.
– Вот как, – поразился Рафаэль, – так он работает и с нами?
– Да, – подтвердил Романов. – Один из его заводов производит оборудование, в том числе для МВД по государственным контрактам. Я думаю, в высшем руководстве есть кто-то, кто хорошо прикрывает Келаза.
– И что? – Александр, оглядывая открытые материалы, искренне не понимал сложность. – Неужели вы, как глава экто-охранки не можете просто забрать князя из его вотчины для допроса с пристрастием?
Турмистров с укором взглянул на Корфа:
– Господин барон, как всегда, готов на крайние меры.
Константин тяжело вздохнул:
– Я бы тоже от таких не отказался. Но к счастью для Мокшанского, Российская империя заявляет о себе в мировом сообществе, как о правовом государстве и неуклонно следует этому курсу. Поэтому, для входа на территорию Келаза нам необходимы веские основания. Мы не можем просто отправить стражей спецназа МВД в парк Териз-Морга, где он обычно пребывает. Нас, культурно выражаясь, потом засудят. Косвенных улик против него, конечно, полно, но они косвенные, а значит, недостаточные.
Пока Романов говорил, Александр обратил внимания на видео материалы. Шли записи с беспилотных летающих устройств – БЛУРов, снимающих территорию парка Териз-морга. Понаблюдав запись, Корф покачал головой:
– Значит, Мокшанский обычно пребывает в своём парке? Кто назвал это место парком? Это крепость.
Место, снимаемое БЛУРами, представляло собой огромную территорию, окруженную монолитной железобетонной стеной, высотой метров восемь, не меньше. И судя по яркому сиянию на серой поверхности, охранных заклинательных контуров там было нанесено весьма прилично.
– Такая охрана? – удивилась Бельская. – У исторического парка?
– Ага, – с иронией ответил Константин. – Парк, разумеется, великолепный. На территории поддерживается вечное лето. Прекрасный город-отель для круглогодичного отдыха гостей. Реконструкции деревенского быта мордвы, показы национальной моды, уникальный парк-бестиарий. Только в самом отельном комплексе постоянно проживают несколько десятков видов национальных мордовских бестий, включая редких инен-армунов и вирень-тувов. Но то, что под всем этим – гораздо интереснее. Предполагается, например, торговля запрещёнными веществами, которые там и выращивают. Вон какие угодья…
Романов расширил окна видео, где БЛУРы засняли цветущие поля, на которых в момент съёмки находилось довольно много народа.
– Честно говоря, я… давно не видела ничего подобного, – высказалась Ровена. – А вы всё знаете, но ничего не делаете?
Константин окинул стражницу скептическим взглядом:
– Делаю. Вот прямо сейчас. Господа, ваша команда начала работу всего четыре месяца назад, я не знал вас и не сразу обратил внимание на то, насколько вы подходите для этого задания. Но теперь я уверен, что с вашей помощью мы всё-таки прижмём Келаза. И у меня есть, как минимум, две причины так думать. Первая – это Кайсаров.
Рафаэль с любопытством наклонил голову:
– Неужели?
– О, да, – хитро сощурился Романов. – Князь Мокшанский испытывает, я бы сказал, нежные чувства к представителям вашего вида.
Мгновения тишины после этих слов сменились возмущением Рафаэля:
– Это в каком смысле?
Константин рассмеялся, поднимая руки в жесте «сдаюсь»:
– Нет, нет, ничего такого. Ваша половая неприкосновенность останется неприкосновенной. Уверяю. Но вы, мой дорогой – можете открыть нам путь в Териз-моргу. Келаз собирает в своём бестия-парке редкие виды не-людей, и такой экземпляр, как валаамский дракон, приведёт его в восторг. Вы хоть представляете сколько вы стоите?
Вопрос повесил молчание, нарушенное недоверчивым вопросом Ровены:
– Константин Павлович, вы хотите продать Кайсарова?
– Не совсем, – насмешливо ответил Романов. – Выезд из страны редких и опасных видов существ без официального разрешения незаконен. Вы, Рафаэль, дальше границ России не уедете. Пригласить вас на работу в частный иностранный бестия-парк ни у кого не получится. К тому же, как правило, цели существования этих частных территорий весьма сомнительны. Неприкосновенность вам там никто не гарантирует. Половую тем более. За предоставление ночи с вами богатым посетителям, хозяин парка озолотится. Именно поэтому иностранные коллекционеры, содержащие бестиа-парки, предпочитают заключать такие сделки с проверенными поставщиками, кто может найти необходимую бестию, подделать документы и обеспечить выезд. Келаз – один из таких. А заказы на валаамского дракона, с учётом крайней редкости этого вида – вечны. Так что, если такую сделку заключат, то сразу после неё мои стражи спецназа МВД с большим удовольствием взломают эту чёртову стену и накроют Мокшанского прямо у него дома.
– А, – коротко выдал Турмистров. – Понятно.
С разъяснением Константина стало ясно, что он имел в виду, говоря, что Кайсаров откроет путь в Териз-моргу. Действительно откроет. Если провести такую сделку, то это фактически поймать с поличным хотя бы на одном преступлении. Это даст основания для захода на территорию Келаза и проведения там обысков. И тогда можно будет найти ещё массу доказательств.
– Идея хорошая, – кивнул Рафаэль. – Детали есть, Константин Павлович? Или ещё дорабатываются.
– В процессе, – ответил Романов и добавил: – Кстати, дракона лучше продавать вместе с кормилицей. Это не обязательно. Ровена, если вы отпустите Кайсарова одного, этого будет достаточно…
– И речи быть не может, – остановила Бельская. – Мы работаем вместе. Почему лучше с кормилицей?
– Потому что со своей кормилицей валаамский дракон стоит дороже, – объяснил Константин. – По природе этим драконам она требуется. Если она с ним, он будет спокоен. Иначе покупателю придётся готовить клетку для бешеного зверя или искать ему кормилиц, а это не просто. Не каждая женщина способна кормить дракона грудью, и не каждая ему понравится. Валаамцы были очень избирательны и привередливы в этом вопросе. Так, что если вы, Ровена, пойдёте в комплекте, то… цена резко повысится. И это ещё больше привлечёт Келаза.
Александр опустил голову, пряча выражение легкого недовольства.
Бельская, заметив это, погладила его по руке:
– Всё в порядке, это же наша легенда для миссии.
– Да, конечно, – Корф взглянул на неё, сверкнув глазами. – Но звучит ужасно.
– Не то слово… – тихо добавил Рафаэль.
Турмистров, оценив настроение своих людей, задал ещё один вопрос Романову:
– Вы сказали, что причин две. Какая вторая?
Константин, сложив руки на груди, уверенно ответил:
– Вторая причина вам понравится больше. Дело князя Мокшанского имеет прямое отношение не только к ФАЭБ, но прежде всего к вашему отделу по расследованию деятельности тайного общества старших магов. Гидеон, помните вы запрашивали информацию по нему из архивов ФАЭБ и министерства внутренних дел?
– Я запрашивал не только оттуда, – усмехнулся Турмистров. – У нас открыт поиск по всем источникам. И что с архивами МВД?
Романов обернулся к столу и раскрыл на весь экран один из документов. Это оказалось весьма старинное письмо. Очень короткое, всего пара строчек. Экситоновая копия передавала желтизну и помятость бумаги, и даже толщину чернил, которыми были начертаны буквы.
– Это письмо никогда не передавалось в архивы ведомств, – объяснил Константин. – Оно хранилось в личной императорской библиотеке. Я давно знаком с ним, но не придавал значения до того, как ваш отдел начал свою работу. Александр, узнаёте подчерк?