Под знаком неба

Уроки детства

Дом, в котором жили Валерий и Лена, был двухэтажным. К нему по периметру двора примыкали одноэтажные дома с плоской крышей, покрытой битумом. Во дворе к домам прижимались палисадники с богатой растительностью: гранат, финики и виноградники. Южный колорит двора дополнялся не менее колоритным населением – примерно поровну русских и армян, по одной семье немцев и азербайджанцев.

Летом в Баку было очень жарко. Из-за близости моря дневная и ночная температура мало отличалась. В августе на берегу моря бывало ночью и днем сорок градусов по Цельсию. Чтобы не перегреться, во время сна нужно было укрываться простыней или одеялом.

Недалеко от дома находился завод по производству оборудования для нефтедобывающей промышленности, а рядом с ним – искусственный водоем. В нем купалась ребятня окрестного района. Было это приметой времени или особым колоритом южного города, но дети, большие и маленькие, жили вольготно, играя во дворе или на улице, а летом подолгу не вылезали из водоема. Совместные игры не исключали многочисленных стычек – строительного материала для обретающего силу характера.

Воспитанием Валерия занималась Прасковья Ефремовна, бабушка Паша. Она была казачьего рода, закончила с отличием церковноприходскую школу, увлекалась историей и привила Валерию любовь к знаниям. Бабушка, как могла, старалась восполнить Валерию потерю матери.

Валерию очень хотелось видеть маму, и хотя отец учил его стойко переносить испытания, он однажды, сидя на коленях у бабушки, не удержался:

– Я хочу видеть маму.

– Мальчик мой, ты же знаешь, что мамы нет, ее забрали на небо.

– Я хочу, чтобы она вернулась.

– Мама не может вернуться, но она тебя видит и хочет, чтобы ты вырос хорошим человеком, умным, добрым и сильным.

Валерий прижался к бабушке и заплакал.

– Не плачь, Валерочка, не плачь. Ты, конечно, еще маленький, но ты казак, а казак никогда не распускает нюни.

– Казак – богатырь и все может?

– Богатырь? Пожалуй, да! Он, как богатырь на лошади, защищает Родину.

– А он может на лошади доскакать до неба?

– Нет, на лошади до неба не доскачешь. В небо можно подняться на самолете.

– Я так и сделаю, бабушка! Обязательно поднимусь в небо!

– Конечно, поднимешься, а сейчас давай почитаем сказки о богатырях. На чем мы вчера остановились?

– Мы читали, как Добрыня Никитич освободил киевскую княжну от Змея Горыныча.

Пока бабушка воспитывала у внука любовь к книгам, папа Валерия Алексей Сергеевич Чалов поддерживал в сыне любовь к технике. Сам он работал шофером-механиком на заводе, до тонкостей разбирался в устройстве всех автомобилей заводского парка. Из вороха различных деталей отец и сын поначалу вместе собирали причудливые самоходные устройства. Валерий показал себя толковым учеником с богатым воображением. Однажды он самостоятельно сконструировал паровоз, управляемый машинистом, почти сплошь покрытым сажей.

– Так ты представляешь себе машиниста? – удивился отец.

– Ну да, от угля и дыма его одежда почернела, и на лице остались следы гари.

– Неправильный у тебя какой-то машинист…

– Почему?

– Я расскажу тебе одну историю, чтобы ты все правильно понял. Представь себе картину, как, замедляя ход, к станции приближается поезд. К паровозу с чайником и пакетом булок спешит буфетчик. В окно паровоза выглянул человек в форменной фуражке и белых перчатках.

– Господин машинист, пожалуйста, начните движение на три минуты позже отправки поезда по расписанию! – буфетчик поднял чайник и пакет к окну машиниста.

Задержка поезда на станции позволяла буфетчику обслужить больше пассажиров и заработать больше денег. А машинистом в том паровозе был твой дед Сергей Хрисанфович Чалов. И следа сажи на нем не видно, и перчатки у него на руках белые, потому что уголь в топку бросал кочегар. Понятно?

– Понятно… Только почему бабушка Паша называет нас казаками, если ты шофер, а дед – машинист?

– Потому что я и твой дед были приписаны к казачьему войску Донскому и в призывные годы служили в коннице. А твой прадед был подхорунжим войска Донского, участвовал в освобождении Балкан от турок, там и получил Георгиевский крест из рук генерала Скобелева. Получается, что прадед, дед и отец у тебя казаки, значит, ты тоже казак.

– Но мне не обязательно служить в коннице?

– А ты не хочешь? Не нравится конница?

– Нравится, но больше я люблю самолеты. Кони на земле, а самолеты в небе летят высоко и быстро.

– Молодец, дальше деда и отца пойдешь.

Так определилась мечта мальчика Валерия из рода казаков Чаловых.

Школьные годы

Во дворе где-то рядом с Валерием одевала и лечила кукол, бегала и прыгала через скакалку девочка Лена. Лена и Валера видели друг друга, но поначалу на их общении сильно сказывалась разница в возрасте на целых четыре года, и они как бы не существовали друг для друга. Но однажды, когда Лена уже пошла в школу, а Валерий учился в пятом классе, у них завязалась, казалось бы, невозможная дружба. Эту дружбу нельзя назвать странной, потому что началась она по стечению естественных обстоятельств.

Среди ребят во дворе выделялся не только своим ростом, но и поведением, шестиклассник Стас по кличке Стас-Карабас. Приставку к имени он получил не случайно, а потому что, не задумываясь, мог обидеть малыша или девочку. Стасу понравилось отбирать у Лены скакалку и перебрасывать ее через забор. Однажды, когда Лена собиралась попрыгать, перед ней неожиданно появился Стас и как обычно вырвал из ее рук скакалку.

– Знаешь, что я сейчас сделаю? – задал Стас в очередной раз издевательский вопрос.

– Знаю! – Лена заплакала.

К ним подошел Валерий:

– Если ты еще хоть раз сделаешь это, я проучу тебя!

– Смотри, какой богатырь объявился! – Стас подставил ногу и толчком повалил Валерия на землю.

Поднявшись, Валерий бросился на Стаса. Но преимущество в возрасте и росте снова помогло Стасу бросить Валерия на землю.

– Скажи спасибо, богатырь, что я тебя кулаком не припечатал!

– Мы еще посмотрим, кто кого припечатает!

Валерий взял Лену за руку:

– Подожди немного, даю слово, он скоро не посмеет взять твою скакалку!

Лена уже забыла о скакалке. Она смотрела на неожиданного защитника.

– У тебя на щеке кровь, давай полечу! – Лена коснулась рукой его лица.

– Ерунда, заживет как на собаке. Как тебя звать?

– Лена.

– А я Валерий.

– У меня папа и мама врачи, и я уже лечу нашу кошку. Могу и тебя лечить…

– Хорошо, давай дружить. Я буду тебя защищать, а ты – меня лечить.

– Я согласна лечить тебя всегда, но, может быть, тебе не нужно драться с этим противным Стасом-Карабасом? Он выше и сильнее тебя.

– Ничего, я научусь побеждать его! Попрошу Степаныча потренировать меня.

Зал для занятий боксом был при заводе, в пяти минутах ходьбы от их дома, а Степаныч, тренер по боксу, жил с ними в одном доме. Уговорить его оказалось непросто, потому что в секции не было детей одного возраста с Валерием.

– Могу ли я тебя взять? – думал вслух Степаныч. – Мне некого поставить с тобой в пару, все мальчики старше и сильнее тебя.

– Я буду стараться, – не отступал Валерий.

– Хорошо, приходи завтра, хотя из этой затеи вряд ли может выйти что-нибудь путное!

Как договорились, на следующий день Валерий приступил к тренировкам. В первый раз на занятия пришел еще один новичок, но возрастом и ростом он превосходил Валерия. Звали его Армен и, как выяснилось, он грезил боксом и мечтал стать чемпионом.

Степаныч рассказал Валерию и Армену о тренировках, как нужно боксировать с тенью и что такое спарринг:

– В бое с тенью отрабатываются движения, удару можно научиться только в спарринге – тренировочном бое с партнером. Запомните основное правило – если ты слабее партнера по спаррингу, то учись у него, если сильнее – помоги научиться.

Бои с тенью давались Валерию легко, но спарринг с Арменом у него не сложился. Оба мальчика были одинаково подвижны, но сказалась разница в росте, и к тому же у Армена руки были длиннее. Валерий первым пропустил сначала прямой, а потом боковой удар по корпусу. Так повторилось еще несколько раз, и Степаныч остановил бой.

– На сегодня хватит, – тренер внимательно посмотрел на Валерия. Хотя от ударов парень явно испытывал боль, он не сдавался и пытался продолжить бой.

– Если хочешь, чтобы удары в область живота были не так болезненны, качай пресс, – и Степаныч объяснил, как это делать.

Вечером Валерий приступил к укреплению пресса. Он позвал Лену на пустырь, где росло развесистое финиковое дерево. На одной из веток Валерий подтянулся несколько раз. Сделал перерыв, потом снова уцепился за ветку:

– Хватайся за меня, я буду подтягиваться с нагрузкой.

– Не хочу быть нагрузкой! – возмутилась Лена.

– Ладно, не будешь нагрузкой. Но ты же не откажешься быть моей помощницей? Мне нужно быстрее накачать мышцы.

Закончив подтягивания, Валерий поставил ноги на ширине плеч, напряг мышцы живота и опять попросил Лену о помощи:

– Бей кулаками по животу!

Лена недоверчиво посмотрела на Валерия:

– Это Степаныч тебя так научил?

– Нет, я сам так решил. Бей! Так я быстрее привыкну к боли.

Лена послушно застучала кулачками по животу.

– Бей сильнее!

Тренироваться в следующий раз Валерию совсем не хотелось, мышцы болели, но он заставил себя пойти. Спарринг прошел, как и в первый раз. С каждой тренировкой Валерий все больше привыкал терпеть боль. Пока ему удавалось защитить лицо, но корпусу доставалось изрядно, преимущество Армена в росте сказывалось по-прежнему.

Однажды Валерий пропустил прямой удар в лицо, из носа потекла кровь. Валерий покачнулся, но снова принял боксерскую стойку, показывая всем видом, что готов продолжать спарринг. «Молодец парень», – подумал Степаныч, но остановил бой.

– Давай сделаем перерыв в тренировках, – Степаныч похлопал Валерия по плечу. – Подождем другого кандидата для спарринга с тобой. Ты и сам понимаешь – Армен не подходит тебе для боя.

Валерий прекратил тренировки, но они не прошли для него даром. Когда однажды Стас увидел Лену рядом с Валерием и демонстративно вырвал у нее скакалку, он получил то, что ему было обещано. Валерий не очень сильно нанес ему удар в солнечное сплетение. Стас, согнувшись, схватился за живот и вытаращил от удивления глаза.

– Отдай скакалку, если не хочешь получить еще! – сжал кулаки Валерий.

Едва отдышавшись, Стас бросил Лене скакалку и поспешно скрылся за своим забором.

– Трус несчастный! – послала ему вдогонку Лена.

– Теперь во дворе тебя никто не обидит, а в школе скажи, что я твой брат и защитник, – предложил Валерий.

– А если узнают, что ты не мой брат? Лучше сказать, что просто защитник.

– Нет, брат и защитник лучше. Как называли друг друга русские богатыри? Брат мой названый. И мы так же – я твой названый брат, а ты моя названая сестра.

– Интересно придумал! – обрадовалась Лена. – Но все же пусть наш договор будет тайной.

– Хорошо, пусть будет так!

Лена с радостью приняла его покровительство. Вообще ей было интересно с Валерием. Он много читал, уже неплохо играл на гитаре, осваивал потихоньку трубу и клавиатуру аккордеона. Папа Валерия прекрасно владел этими инструментами и помогал Валерию в музыкальных занятиях. Вскоре к ним подключилась и Лена.

Как это нередко бывает, дружба детей объединяет родителей. Родители Лены Сергей Александрович и Надежда Петровна подружились с Алексеем Сергеевичем. Сергей Александрович и Алексей Сергеевич были заядлыми рыбаками и, как только выдавалась возможность, рыбачили вместе с детьми. Песчаные отмели Каспийского моря очень удобны для плавания, и Валерий учил Лену плавать. Иногда он говорил: «Хватайся за меня и держись крепче, будешь плыть на мне». Лена ворчала, что не хочет быть нагрузкой, но соглашалась. На самом деле ей такое плавание нравилось.

Летом на рыбалку чаще выезжали к вечеру, чтобы не попасть под палящие лучи солнца. Часть пойманной рыбы запекали в углях, часть отвозили домой. Бычков жарили, воблу вялили. В специальные сачки с прикормом ловили креветок и тут же на берегу моря их варили. Сидя вокруг костра, пели песни. Алексей Сергеевич и Валерий по очереди играли на гитаре. Ночью детям стелили пледы на горячих камнях, и они спали, как спартанцы. Надежда Петровна считала, что образ жизни спартанца их дочери не подходит.

– Ну вот к чему мы нашу девочку готовим? – не раз говорила она мужу. – Валерий добрый и смелый мальчик, и хорошо, что Лена во многом воспитывается на его примере. Но не все, что он делает, можно делать девочке. Я однажды видела, как Валерий с привязанными к ногам камнями прыгал в воду с обрывистого берега.

– И Лена прыгала вместе с ним? – удивился Сергей Александрович.

– Нет, у нее хватило ума этого не делать.

– Ну вот видишь! А если бы она была мальчиком, возможно, повела бы себя по-другому.

– И все же женский характер ночевками на камнях не формируется.

– Не волнуйся, Надя, – Сергей Александрович обнял жену. – То, что заложено в нашей девочке от рождения, никакими камнями не испортишь. А хорошее здоровье ей, как и любому ребенку, не помешает. И это ты не только как врач понимаешь.

С железным доводом трудно было не согласиться, и Надежда Петровна успокоилась.

Иногда мужчины выходили на рыбалку на весельных лодках. Детей с собой не брали. В море обстановка может быстро меняться, срывается ветер и начинается шторм. За короткое время перед штормом нужно успеть причалить к берегу. Валерий жаждал приключений и всякий раз огорчался, когда его не брали в лодку. Но без приключений и так не обходилось.

Мальчик рос, и отец иногда брал его в автомобильные поездки на близкие расстояния. Валерий заинтересовался автомобилем, изготовил в сарае на отшибе двора простенький тренажер и не упускал случая потренироваться на нем. Однажды за этим занятием его застал Стас.

– Детская забава! – съязвил он. – Вот если бы ты по-настоящему поехал – другое дело!

– Смогу и по-настоящему! – парировал Валерий.

– Забили! – завершил Стас.

Однажды, когда грузовик Алексея Сергеевича стоял у ворот, Стас напомнил Валерию об их уговоре. Оба залезли в кабину… и поехали. Одному богу известно, что испытал Алексей Сергеевич, увидев в окно проезжающий мимо автомобиль и сидящего за рулем сына. Он выбежал на улицу и помчался за автомобилем. Увидев в боковое зеркало отца, Валерий остановил машину. Никто не знает, на какие еще подвиги подбил бы его Стас, если бы Алексей Сергеевич не прервал этот необычный автопробег.

В парке за соседней улицей стояла парашютная вышка. По какой-то причине она не действовала, снизу до уровня третьего этажа и последний наверху лестничный пролет были убраны, а площадка наверху разобрана. Рядом с вышкой громоздились завалы, и гуляющие по парку обходили ее стороной. Зато для детской фантазии это место очень подходило.

– Давайте залезем на вышку! – предложил как-то Стас, собрав мальчиков во дворе. – А кто трусит, пусть во дворе остается.

Пошли все и, конечно, Валерий. Лена уговорила подружек тоже пойти.

По нижним стойкам один за другим мальчики вскарабкались до начала лестницы, а затем уже по ней начали подниматься выше и выше. Высота захватывала дух. Вот уже и последний пролет. Лестница кончилась, и выше можно было подняться только по боковым стойкам. Наверху, где раньше располагалась небольшая площадка, осталась одна узкая доска, опиравшаяся на две противоположные стальные боковины.

– Кто у нас будущий летчик? – Стас с издевкой посмотрел на Валерия. – Пусть докажет, что он высоты не боится!

Валерий посмотрел вниз. Голова закружилась. Так высоко он еще никогда не поднимался.

Уже без намеков Стас повторял как попугай:

– Валер хвастун, Валер хвастун!

Молча Валерий полез по стойке наверх. Взобравшись на доску, оставшуюся от площадки, Валерий, не глядя вниз, пошел от одного ее конца до другого. Опасность как бы дышала и ощущалась телом. Все затаили дыхание.

Девочкам, стоявшим внизу, Валерий казался совсем маленькой фигуркой, почти пятном, черным пятном на голубом фоне неба. Они не могли знать точно, кто это. Но Лена была уверена – Валерий! Секунды казались ей часами… Когда Валерий дошел до конца доски и начал спускаться вниз, Лена выдохнула и, чтобы не видели ее слез, отбежала подальше.

Она не могла допустить повторения этого ужасного случая и обо всем рассказала Алексею Сергеевичу. Валерию пришлось дать отцу слово больше никогда такого не делать.

– Не так тебе нужно готовиться к профессии летчика, – объяснил ему Алексей Сергеевич. – Самолет – сложная машина. Чтобы понимать ее и хорошо управлять ею, нужны обширные знания. А знания на пустом месте не возникают, и для начала нужно хорошо учиться в школе.

Валерий и без того хорошо учился, а с появлением среди школьных предметов физики интерес к учебе увеличился. Учитель физики Петр Васильевич любил свой предмет и умел передать эту любовь ученикам. Валерий и его одноклассники Ким и Николай, тоже мечтавшие о полетах, записались в физический кружок, постоянно там что-то мастерили, ставили лабораторные опыты, научились собирать радиоприемники. Новые знания троице друзей приносили иногда неожиданные результаты. Например, они обнаружили связь между знаниями по физике и азербайджанским языком.

В той части города, где находилась школа, жило мало азербайджанцев, и говорили они в основном по-русски. В школе преподавали азербайджанский язык. Но отсутствие практики не способствовало его изучению, и знание этого языка было откровенно неважным.

Когда пришла пора сдавать экзамены, до друзей каким-то образом дошло известие о том, что Фараш Гейдарович, учитель азербайджанского языка, ремонтирует квартиру. Они тут же вызвались ему помочь провести электропроводку.

– Молодцы, ребята! – похвалил их Фараш Гейдарович, когда работа была закончена. – Вы и к экзамену по азербайджанскому языку так же хорошо подготовились?

– Хорошо подготовились, – не очень уверенно и вразнобой повторили молодые электромонтеры.

– Ну тогда я автоматом поставлю вам сдачу экзамена. Согласны?

– Согласны! – уже уверенней хором ответила троица.

Так друзья окончательно убедились, что знания по физике лишними не бывают.

Экзамен Фарашу Гейдаровичу Валерий, Ким и Николай сдали в седьмом классе по окончании неполной средней школы, а в секцию к Степанычу Валерий вернулся и привел друзей, когда они стали уже старшеклассниками, учениками восьмого класса.

Полагаясь на свой короткий, но впечатляющий опыт занятий боксом, Валерий попросил Степаныча не ставить друзей в спарринг друг с другом.

– Ну, положим, тебя с Кимом я и так никогда бы не поставил, – сразу согласился Степаныч, – тебе уже пришлось раньше испытать на себе все прелести боя с партнером более высокой весовой категории, а с Николаем я еще должен ближе познакомиться.

Ким выглядел рослым атлетом в шестнадцать лет, Валерий и Николай были ниже его на десять сантиметров. Действительно, Ким обладал завидной силой. Однажды он удержал от вращения вал станка в их школьной мастерской. Никто из учащихся повторить этот опыт не смог. Как-то поспорив, Ким за один прием без особых усилий съел шестнадцать пирожков.

Степаныч окрестил Кима Портосом. Во время тренировок определилось также второе имя для Николая и Валерия. За Николаем закрепилось Арамис, а за Валерием – Атос-д’Артаньян. По мнению Степаныча, Валерий обладал рассудительностью Атоса и живостью характера д’Артаньяна, Николай – артистичностью и поэтичностью Арамиса, а Ким – внешностью и силой Портоса.

За тренировками быстро пролетели осень и зима. Весной началось соревнование внутри секции. Полуфинальные бои Ким и Валерий выиграли, а Николай проиграл по очкам. Финальный бой Кима был прекращен во втором раунде с подавляющим преимуществом Кима над соперником, а Валерий выиграл в своей весовой категории по очкам. Валерию достался более опытный соперник, но благодаря скорости и маневренности преимущество оказалось на стороне Валерия.

– Высоких результатов ты мог бы добиться в фехтовании, – таким выводом после окончания боя поделился с Валерием Степаныч. – Зови друзей, я хотел бы с вами серьезно поговорить.

Когда все были в сборе, Степаныч по очереди внимательно осмотрел каждого из них. У Николая проступал под глазом синяк, у Валерия слегка кровоточила губа, и только Ким прошел бои без видимых повреждений.

– Я с удовольствием провожу с вами тренировки. А вы хотели бы продолжить их дальше? – обратился к ним Степаныч.

– Бокс – самый мужской вид спорта, – ответил Ким, – он мне нравится. И я с удовольствием тренируюсь у вас.

– Последнее время, Ким, ты никому не проигрываешь. Почувствовал вкус побед?

– Да, в этом что-то есть.

– Для тебя уже нет соперника в нашей секции. Но на соревнованиях более высокого уровня они обязательно появятся. Хотя и там у тебя могут быть успехи и даже громкие победы. От победы к победе спорт затягивает, а после поражения хочется отыграться… Я советую вам всем прекратить занятия боксом…

Вся мушкетерская команда широко раскрытыми глазами уставилась на Степаныча.

– Да-да, вы не ослышались. Я предлагаю прекратить занятия боксом. Вы хотите стать летчиками?

– Хотим! – прозвучал ответ.

– В девятом классе записываемся в аэроклуб, – добавил Ким.

– Ну так вот… Серьезные занятия спортом связаны с травмами, и травмами головы в боксе особенно. Может быть нарушено зрение. И вообще, если вы хотите остаться здоровыми, слишком – я подчеркиваю! – слишком серьезно спортом не увлекайтесь!

Степаныч, как и любой другой тренер, не упустил бы случая подготовить чемпионов. Но прежде всего он был порядочный человек и понимал, что для его воспитанников важнее, и хотел оградить их от ненужных для будущей профессии случайностей.

– В аэроклубе и школе пилотов или летном училище уделяется много внимания физической культуре, и этих занятий будет для вас вполне достаточно, – подвел итог Степаныч.

Опытный тренер и педагог Степаныч в выводах о воспитанниках редко ошибался. И Арамисом он назвал Николая не случайно. Мечтательный и поэтичный Николай в восьмом классе увлекся девочкой из их класса Таней Хлебниковой. Родители ее были архитекторами, а сама Таня хотела стать актрисой. Она играла в школьном театре, пела на вечерах в сопровождении школьного оркестра, мастерила под руководством мамы театральные костюмы.

Николай часто был ее партнером в школьных театральных постановках. Но ему хотелось видеть девушку чаще, и однажды он позвал Таню на свидание. Встретиться они должны были вечером у входа в школу.

В назначенный час, когда Таня подходила к школе, туда же подтянулась неразлучная троица с велосипедом впридачу.

– Вы и на свидание ходите вместе? – удивилась Таня.

– Не удивляйся, – успокоил ее Николай, – они пришли сюда покататься на велосипеде.

– Да, покататься на велосипеде, – подтвердил Ким.

Ким за рулем и Валерий на багажнике начали кружить возле школы.

– У меня скоро день рождения, и я хотела пригласить тебя к нам, но, вижу, придется звать вас троих.

– Зови, мы не откажемся.

На празднование дня рождения пришли еще две школьные подруги Тани и один молодой человек, только что закончивший аспирантуру архитектурного отделения инженерно-строительного факультета. Его как подающего надежды оставили преподавать на кафедре. Школьной компании он представился как Михаил. А родители Тани уважительно звали его Михаилом Петровичем. Люди, повидавшие в жизни всякое, увидев Михаила, не усомнились бы, что он далеко пойдет, а ребята принимали его в свой круг, потому что он, по их понятиям, «не выпендривался».

В общем, то ли Михаил, то ли Михаил Петрович умел приспособиться к любым обстоятельствам. И пока Николай с друзьями бесхитростно на велосипеде приезжали к Тане, любовались вместе с ней луной и катали ее вокруг школы, молодой архитектор с научным подходом обстоятельно изучал Таню, ее окружение и, как желанный инструмент, настраивал девушку под себя. Месяцем раньше он побывал у Хлебниковых по аспирантским делам и тогда обратил внимание на Таню. Ее юная девичья привлекательность сильно подействовала на Михаила Петровича со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Михаил принес молодежи журналы с ребусами, кроссвордами и тестами, всем предложил заполнить какие-то таблицы и под конец «определил» их будущее. На самом деле тестируемые сами его определили, когда в ответах сообщили о своих планах на жизнь. А окажется ли оно таким на самом деле, мало интересовало Михаила Петровича.

– Предсказание будет точным, – заявил Михаил, – если знать дату рождения, чтобы определить, под знаком какого созвездия вы родились.

– Мы трое родились под знаком неба, – сказал Валерий.

– Знака неба в астрологии я не встречал, – заметил Михаил, – но пусть будет так.

Нетрудно догадаться, что от премудрого Михаила ребята «узнали», что они станут летчиками. Он наложил на их ответы в таблицах несколько разных трафаретов с прорезями. Записал в блокноте какие-то числа, сложил их и получил одно и то же число.

Будущее друзей совпало с их планами:

– Это число символизирует птицу, вы будете летать.

Подруги Тани хотели поступить в художественную академию, и расклад тоже вышел в их пользу.

– Вас примут в Академию, не ясно только, на какие факультеты. От этого зависит, будете вы жить в Москве или в Ленинграде.

С Таней все обстояло сложнее. Если события на небе и на земле сложатся одним образом, то она станет актрисой, если на небе и на земле все пойдет по другому пути, то архитектором.

Таня была не согласна на два пути, но уже допускала мысли, что, возможно, актерское будущее для нее так и останется мечтой. Родители Тани поддерживали старания Михаила Петровича. Их не радовала перспектива переезда дочери в Москву на учебу в театральном вузе, когда дома она могла бы получить уважаемую профессию и продолжить династию архитекторов Хлебниковых.

Если в восьмом классе друзей никак не ограничивали велосипедные и пешие прогулки, то с переходом в девятый класс свободного времени у честной компании стало меньше – они прошли медицинскую комиссию и приступили к занятиям в аэроклубе.

– Возьми меня с собой, – попросила Таня Николая, – я тоже хочу летать!

– Согласен, но давай в аэроклуб сначала походим мы, больше о нем узнаем, расскажем тебе, а уже потом ты примешь решение.

– Ну нет! Зачем медлить? – возмутилась Таня. – В прошлом году уже появилась первая женщина-летчик в Азербайджане, а я по счету буду уже неизвестно какая!

– Какая неизвестно какая? Кто полетел?

– Не знаешь, а еще летать собираешься! Лейла Мамедбекова! О ней во всех наших газетах и журналах написали!

– Ты сначала родителей спроси, прежде чем за Мамедбековой гнаться. Они уже и так на нас косятся за то, что мы тебя от архитектуры отвлекаем.

Прав оказался Николай. Мама Тани всполошилась:

– Никуда не поступишь, если во все тяжкие пускаться будешь – и в актеры, и в летчики! Ни в театральный, ни в архитектурный! Никуда! И Мамедбековой не станешь, выброси ее из головы!

– Мамедбековой не стану, а полетать полетаю и с парашютом прыгну!

Мечты Тани о прыжке с парашютом окончательно добили ее родителей. Танин папа решил привлечь на помощь Михаила Петровича.

Вскоре под предлогом возникших у него вопросов, связанных с проектом высотного сооружения на приморском бульваре, у Хлебниковых появился Михаил Петрович. Увидев Таню, он сразу приступил к выполнению истинной миссии своего визита, начав как бы с дежурной фразы:

– Как дела? – и, не дожидаясь ответа, заявил:

– У меня есть новость. А у тебя?

– У меня тоже. Начнем с твоей?

– Хорошо. Нам поступило задание найти подходящее место на бульваре у моря для парашютной вышки. Ну, как тебе эта новость?

– Потрясающе! Моя новость почти о том же. С парнями из нашей школы – ты их знаешь – пойду записываться в аэроклуб.

– Вот это да! Не представляю, как ты будешь прыгать с парашютной вышки.

– Бери выше! С самолета!

– Прекрасно!.. У меня есть знакомые парашютисты. Один такой колоритный, со шрамом на лице. Этот шрам он получил, когда прыгнул с парашютом и попал на дерево. Но шрам ему не мешает. Он даже каламбур сочинил: «На лице огромный шрам, мужику особый шарм!»

– Да? Особый шарм? Положим, для мужика это шарм. А женщине он на что?

– Не знаю, может быть, для чего-нибудь пригодится.

– Об этом нужно подумать… Ну ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим.

После ухода Михаила Петровича Таня долго смотрелась в зеркало то с открытым ртом, то с закрытым, а потом вздохнула. Недавно, присмотревшись, она обнаружила, что у нее один зуб снизу слегка выступает из общего ряда. «Для съемок в кино крупным планом с таким зубом я точно не подхожу», – подумала Таня, и решила свой здоровый зуб вырвать, а на его место вставить искусственный. Чудом, с помощью знакомого режиссера народного театра, удалось убедить ее отказаться от этой затеи. Теперь она живо представила себя с выступающим зубом и шрамом на лице. Где я могу пригодиться с такими выдающимися данными, соображала она. Хотя для роли Бабы-яги эти особые приметы очень кстати!

Ночью Таня долго не могла уснуть. Ей снился сон, как она запуталась с парашютом на дереве, а ветки, раскачиваемые ветром, больно бьют ее по лицу. Она просыпалась, а когда засыпала, ей опять снился этот сон.

– Ты не заболела? – забеспокоилась мама.

– Нет, но я окончательно решила – в аэроклуб не пойду!

Аэроклуба в Баку как отдельного комплекса в то время не было. Административно он был причислен к Бакинскому авиационному училищу. Занятия по теории проводились в здании, расположенном в центральной части города. Полеты на самолете У-2, на которых в аэроклубе в основном отрабатывались взлет и посадка, совершались с аэродрома в Кишлы, расположенного поблизости от города.

Кроме посещения аэроклуба, для поддержания физической формы друзья записались на занятия греблей. В обход правил тренировок иногда они брали с собой Таню и два раза Лену. Лена по возрасту еще была мала для подобных плаваний на море, но для всех, кроме гребцов в лодке, ее участие в тренировке оставалось глубокой тайной.

Продолжались любимые занятия в школьном театре. Репетиции проходили под руководством молодого учителя литературы Сергея Хореновича, человека с хорошо развитым чувством юмора. Однажды Таня и Николай должны были сыграть роль влюбленной пары.

– Если хорошо сыграете, я разрешу вам полпоцелуя, – пообещал им Сергей Хоренович. Таня и Николай очень старались. Таня грациозно порхала по сцене, а Николай страстно клялся в любви и с грохотом падал на пол.

После сыгранной сцены Таня и Николай самостоятельно сочли, что они заслужили обещанную награду. Но полпоцелуя никак не получалось и «пришлось» целоваться много раз. В последующем во время прогулок они повторяли «неудачные» попытки неоднократно.

Однако временной промежуток для прогулок под луной сильно сузился. И если поездки к Тане на велосипеде прерывались только иногда, то в доме Валерия музыкальные собрания с участием Лены стали крайне редки. Много времени занимало увлечение небом. После первого самостоятельного полета Валерий с каждым встречным хотел поделиться охватившими и потрясшими его ощущениями. Взяв Лену на руки и делая пируэты, как фигурист, Валерий захотел и ей передать свои чувства:

– Тебе хорошо?

– Да, мне нравится.

– А если бы ты кружилась в небе на самолете, как бы ты себя чувствовала? Представляешь?

– Не представляю, – честно созналась Лена.

– Ну, было бы тебе хорошо так, как никогда раньше не было? – допытывался Валерий.

«Было бы хуже, чем сейчас», – думала Лена, прижимаясь к Валерию:

– Самолет холодный, а ты теплый!

– Ничего ты в полетах не понимаешь! – сокрушенно воскликнул Валерий. – Но сознаюсь, раньше я в этом тоже ничего не понимал.

И в другой раз при встрече с Леной Валерий восторженно говорил о полете:

– Там, в небе, громадное солнце, оно ослепляет! Там все ближе, все больше! И облака плывут, как корабли с огромными белыми надутыми парусами. Солнце, небо, облака, и все близко! Ты это представляешь?

– Не очень. Но ты говоришь, как поешь.

– Да-да, в полете я хотел петь! А ты сейчас это почувствовала и поняла, что значит летать.

– Тебя почувствовала, а летать я боюсь. И за тебя боюсь, как тогда, когда ты залез на парашютную вышку.

Еще Лена видела, как Валерий, Ким и Николай вместе возбужденно обсуждали полет каждого из них, а эмоциональный Николай энергично жестикулировал и размахивал руками.

Полеты и подготовка к выпускным экзаменам в школе, а в перспективе и к вступительным экзаменам в летное училище отнимали все больше времени и все больше заслоняли собой хрупкую девочку. Опять, как перед началом дружбы Валерия с Леной, стала сказываться разница в возрасте. К большому сожалению Лены, ее перестали обижать, и поводов для общения с Валерием становилось все меньше. Лена еще не вполне отдавала себе отчет о причине наплывающей на нее грусти, а время до начала экзаменов летело все быстрее.

Валерий, Ким и Николай были неразлучны. Конечно, друзья хотели продолжить учебу вместе. Но как это можно было сделать? По имеющимся сведениям, в не слишком удаленных от них местах военных летных учебных заведений было мало, но и гражданских не больше. Однако требования, особенно медицинские, предъявляемые к курсантам военных школ, были жестче. У Николая в минуты волнения давление поднималось вплотную к границам допустимых значений. Чтобы не рисковать, для начала друзья выбрали гражданское летное училище, полагая, что после его окончания, будучи летчиками, смогут поступить и в военное училище.

В то время страна гордилась подвигами советских летчиков, а первым среди них и во всем мире был признан Михаил Громов. Началась ледовая одиссея, покорение Северного полюса, и снова триумф наших летчиков! Первыми Героями Советского Союза были летчики.

Геройские полеты, мировые рекорды! «А что останется нам?» – сокрушались Валерий, Ким и Николай. Если кому-то и казалось, что время летит очень быстро, то только не им. «Скорей бы выпускные экзамены, – во сне и наяву мечтала наша троица, – а там уже пакуй чемоданы и – на поезд до Ростова!» Как раз недалеко от Ростова, в городе Батайске, находилась первая объединенная школа пилотов и авиатехников Гражданского воздушного флота.

Выпускные экзамены в школе закончились без сюрпризов. Подошло время отъезда. На вокзале неразлучную троицу провожали школьные друзья, родственники, Таня, Лена и ее родители. Попрощавшись со всеми, Валерий подошел к стоявшей чуть в стороне от основной группы Лене. Он взял ее за руки и почувствовал легкую дрожь. Неосознанно он захотел ее поднять и прижать к себе.

Но мгновение спустя оценил обстановку и понял – так не следует делать!

– Мы скоро приедем! Сдадим экзамены и приедем. Все будет хорошо! – Валерий, закрыв Лену собой от остальных провожающих, очень медленно провел ладонью по ее голове, слегка касаясь волос.

То ли от его слов, то ли от тепла его руки она успокоилась и дважды повторила:

– Все будет хорошо! Все будет хо-ро-шо!

– Посадка окончена, поезд отправляется! – объявила проводница.

Лена слегка подтолкнула Валерия к вагону. Он заскочил на подножку и помахал рукой. Поезд, набирая ход, постепенно скрылся из виду.

Мечты сбываются и не сбываются

Расчеты друзей оправдались. Они поступили. На медкомиссию шли один за другим. А когда Николаю начали измерять давление, Валерий ухитрился перед выходом задержаться и незаметно для комиссии, высунув язык, состроил другу такую гримасу, что Николай едва удержался от смеха. Волнения как не бывало, давление в норме, и все остальное не вызвало вопросов.

Батайское летное училище – новый дом на три года для курсантов – мало уступало военному училищу. Учили там так же, как военных курсантов, исключая боевое применение знаний, а по окончании присваивали звание лейтенанта запаса. Обучение включало программу подготовки летчика-инструктора. Перед поступлением конкурсантами заполнялся личный листок с указанием сведений о близких родственниках, чтобы исключить проникновение в училище «чуждых элементов» – выходцев из дворян, служителей культа, то есть церковнослужителей, людей, имеющих родственников за границей и прочее.

Вопросов не вызывали выходцы из рабочих. Таким был и Мазин Александр. С ним Валерий познакомился перед прохождением медицинской комиссии. Они оба оказались знатоками истории авиации и на этой почве быстро подружились. Троица друзей превратилась в четверку, однако виделись друг с другом больше Валерий и Александр – их зачислили во вторую эскадрилью первого отряда, а Кима и Николая – в первую эскадрилью первого отряда.

Примерно в то время, когда друзья уже поступили в летное училище, Таня сдавала экзамен в московском театральном училище. Пять членов комиссии сидели за длинным столом. Таня читала басню Крылова «Лебедь, Щука и Рак». Она дошла до середины басни «Поклажа бы для них казалась и легка: Да Лебедь рвется в облака…» и задержала взгляд на сидевшем к ней ближе всех члене приемной комиссии. Ей показалось, что он слишком пристально всматривается в ее лицо.

– Проклятый зуб! – едва не вскрикнула Таня и плотно сжала губы.

По ситуации возникшая длинная пауза была ничем не обоснована. Члены комиссии переглянулись.

– Продолжайте, – поддержал Таню сидевший к ней ближе всех экзаменатор.

– Рак пятится назад, – продолжила Таня, сделала шаг назад и опять плотно сжала губы.

Удивление членов комиссии нарастало. А Тане уже казалось, что все они слишком пристально всматриваются в ее лицо и ждут, когда она откроет рот. Она продолжала молчать, а потом, будто ее сорвало ветром, выбежала из аудитории. На этом экзамены для нее закончились.

Дома Таню встретили родители и Михаил Петрович. Они были рады ее возвращению. Папа заговорил об увеличении приема на архитектурное отделение строительного института.

– Не зря же ты готовилась на всякий случай в институт поступать, вот этот случай и представился, – напомнила мама.

– Не беда, – поддержал маму Михаил Петрович, – у нас в институте есть свой театр. Через непрофессиональные театры становились артистами многие знаменитости. Главное в этом деле – талант!

Ох и умел же успокаивать Михаил Петрович! Благо на экзамены в институт Таня еще успевала.

Общими стараниями жизненные обстоятельства в семье Хлебниковых изменились в лучшую сторону: Таня поступила в институт, обрела новых друзей по учебе и сцене, родители успокоились. Укрепилось положение Михаила Петровича. В глазах родителей Тани еще заметнее стал его ореол если не абсолютного спасителя от случайных невзгод, то хранителя спокойствия и благоденствия без сомнения.

Курсанты Батайского училища

В авиационном училище начались упорные занятия. Валерий, Ким и Николай вовремя справлялись с теоретическими заданиями. А у Александра возникли сложности. Сказывались пробелы в школьных знаниях и перерыв в учебе.

– Не могу за тобой угнаться, – пожаловался Валерию Александр. – Ты уже заканчиваешь теорию, а я еще и к середине вопроса не подобрался.

– В этом деле мне помогает знание физики, у нас в школе учитель был что надо!

– А я знанием физики точно похвастать не могу.

– Если не возражаешь, я помогу тебе.

– Еще бы мне возражать! Конечно, не возражаю!

Помощь Валерия не прошла даром – теория была успешно освоена Александром.

Все дни, кроме воскресенья, были заполнены учебой и занятиями по физической подготовке. Вспомнились слова Степаныча, что физической подготовки в летном училище вполне хватает. Зато воскресеньем курсанты могли распорядиться по своему усмотрению. Валерий, Ким и Николай вспоминали про гитары, а Мазин перед началом дружеского концерта объявлял: «Сейчас перед покорителями неба выступит трио бандуристов местного разлива!». И «бандуристы» задорно начинали:

А потом под хохот курсантов друзья пели «Нас на свете три громилы»:

Когда пели «Можем быть мы очень милы», друзья расплывались в улыбках, когда «дружно строим рожи», перестраивались на уморительные физиономии. И получался маленький зажигательный спектакль. Курсанты подпевали, и особенно восторженно – куплет «Нас нельзя заставить плакать, кто посмеет, будет квакать».

Эту песню друзья сочинили как пародию на песню о громилах из кинофильма «Путевка в жизнь», а получилась их визитная карточка, веселая и задиристая.

Однажды после очередного концерта Николай предложил:

– Эти громилы помогают сохранить бодрый тонус. Давайте договоримся, если кому-то из нас придется уйти туда, откуда не возвращаются, оставшиеся споют «Нас на свете три громилы». Согласны?

– Согласны! – поддержали Николая Ким и Валерий.

В конце сентября один теплый воскресный день друзья решили провести в Ростове. Весь день Мазин показывал им достопримечательности города, а ближе к вечеру по их просьбе привел на открытую танцевальную площадку.

Очень быстро друзья наладили контакт с оркестром, иногда вместе с музыкантами играли на их инструментах и танцевали. Девушки сразу обратили внимание на новеньких – музыкальных курсантов-пилотов.

Николай приглянулся бойкой черноглазой Ане. Как-то незаметно получилось, что она танцевала только с ним. Но во время одного танца к ним подошел высокий коротко стриженный парень.

– Анюта, еще не успела и часа побыть одна, а уже фраера отхватила!

– Успокойся, Витек, мне просто нравится с ним танцевать.

– Как быстро понравилось, так же быстро и разонравится, – сквозь зубы проговорил Витек.

После танца Витек подошел к Николаю.

– Больше не подходи к моей зазнобе, а не то…

– Что – не то?.. Можешь не беспокоиться, у меня есть своя девушка! – невозмутимо отреагировал Николай.

Витек встал ближе к оркестру и закурил.

Аня не отошла от Николая, и следующий танец они опять танцевали вместе.

Витек, проталкиваясь между парами, направился к выходу, но потом вернулся и прошептал на ухо Николаю:

– Я тебе, фраер, все по-хорошему объяснил, но ты не понял и пожалеешь, что не послушался!

– Будь осторожен! Витька ушел и вернется с дружками, – предупредила Аня Николая.

После танцев у входа на танцплощадку навстречу нашим курсантам вышел Витек с группой молодых парней из шести человек.

Подойдя к Николаю, он сказал:

– Пойдем, поговорим!

– Давай поговорим, – вступил в разговор Ким, встав между Витьком и Николаем.

– Обязательно поговорим, – Витек вытащил из кармана нож.

Ким слегка отступил назад:

– Что-то вас маловато, но, кажется, бить собираетесь больно.

Резким ударом он сбил с ног обладателя ножа, а Валерий и Николай тем же способом уложили двух его соседей.

– Ну не зря же учил нас Степаныч! – подбодрил друзей Валерий. – Продолжим!

Без промедления Портос, Арамис и Атос-д’Артаньян повторили удачное начало.

Один из нападавших, оставшийся на ногах, отступил в сторону, и друзья пошли дальше, а Мазин все повторял:

– Ну вы даете! Ну вы даете!

– Увольнительная получилась яркой, концертная программа – запоминающейся, – шутил в свойственной ему манере Ким, когда они вернулись в казарму. – Здесь наши концерты проходят спокойнее.

Отпуск троица мушкетеров провела в Баку. Бабушка, встречая Валерия, не удержала слезу.

Алексей Сергеевич не выдавал волнения:

– Ну, что ты, мать! Не плакать нам сейчас нужно, а радоваться! Смотри, какой добрый молодец домой вернулся.

– Если бы надолго вернулся, а то ведь не заметишь, как опять уедет… А помнишь, Валерий, мальчишкой ты хотел узнать, может ли казак до неба доскакать? Теперь я уверена, что ты доскачешь.

– Доскачу, бабуля, обязательно доскачу.

– До неба доскачешь, а еще не мешало бы на родину предков заглянуть, – продолжил Алексей Сергеевич.

– Неужели на Дон?

– Ну конечно! Твое училище под Ростовом-на-Дону, а в Дон впадает река Хопер. Там и находится наша малая родина. Твой дед работал машинистом и жил в городе Ртищево, а я там родился.

– Перед тем как переехать в Баку, на новое место работы деда, – сказала бабушка, – мы передали наш дом родственникам. Семья у них была большая, а сейчас в доме живут два человека – сестра моя Клавдия Ефремовна и ее дочь Анна. Теперь мы можем поехать к ним погостить.

– Очень хотелось бы это сделать, но теперь уже только в следующий отпуск, не раньше! А как наши соседи? Часто ли ты их видишь, бабуля?

– Лену и ее родителей? Конечно, вижу. У них все в порядке. Леночка на летних каникулах в пионерском лагере. Подросла, но с куклой она и сейчас играет с большим удовольствием.

– Пусть играет, потом некогда будет, – по-взрослому рассудил Валерий. Он нисколько не удивился бы, увидев ее с куклой, потому что в его представлении Лена оставалась маленькой девочкой с двумя косичками.

На второй день после приезда Валерий, Ким и Николай пришли к Степанычу. Они живо представили ему встречу с Витьком и его дружками.

– Компания Витька решила организовать нам торжественный прием, а мы их неправильно поняли, – кратко прокомментировал эту встречу Ким.

– Их прием оказался большой ошибкой, потому что они нарвались на другие неожиданные приемы, – сказал с усмешкой Степаныч. Видно было, что действиями подопечных он остался доволен.

– Да уж… Чего-чего, а такого оборота они точно не ожидали, – подтвердил Николай вывод тренера. – Хотели малину, но у ягоды оказался привкус полыни.

– Другой раз они уже не будут так самоуверенны. А вам нужно поостеречься. Эта братия обиды не забывает, – как всегда по-отечески поделился опытом с воспитанниками Степаныч.

Привкус полыни остался и у Николая, только по другому поводу. В первый день после приезда он решил встретиться с Таней, но ее не было дома и, как оказалось, надолго.

– Ей нужно подлечиться после тяжелого учебного года, и мы отправили ее к тете в Минеральные Воды, – сообщила неожиданную для Николая новость мама Тани.

Николай писал Тане о своем приезде, и было непонятно, почему она ничего не сообщила ему о предстоящей поездке в Минеральные Воды.

– Видно, родители отправили ее туда неожиданно, и Таня не успела предупредить тебя об этом, – успокоил Николая Валерий.

На самом деле так и было. Родители хотели оградить Таню от встречи с Николаем. У них уже созрел план выдать дочь замуж за Михаила Петровича.

Отпуск пролетел быстро, и снова погружение в учебу. Наконец закончилась теоретическая подготовка, начались полеты.

Как в теории, так и на практике, Валерий шел по программе с опережением по времени. От положенного длительного процесса совершенствования взлета и посадки самолета он стремился быстрее перейти к выполнению элементов высшего пилотажа. Инструктор этому желанию не препятствовал, но когда без предварительного инструктажа Валерий выполнил каскад фигур в связке, не выдержал:

– Не считай, что ты Валерий Павлович Чкалов, ты пока что только Валерий! И не забывай, что ты за штурвалом гражданского учебного самолета!

Валерий инструктора понял, но потом не уставал повторять друзьям: «В гражданской авиации высший пилотаж менее важен, чем в военной авиации». И неизменно спрашивал: «Мы еще не передумали стать летчиками-истребителями?» На что неизменно получал ответ: «Этого не может быть никогда!»

Перед очередным отпуском четверка друзей завершила программу летной подготовки на пять баллов. Саша Мазин провел отпуск дома в Ростове-на-Дону, Ким и Николай – в Баку, а Валерий поехал в Ртищево, где его встретили отец и бабушка.

Родовой дом

Родовой дом в Ртищево из двух комнат с выходом в сени внешне мало отличался от соседних домов, но обе комнаты были большие, и каждая могла служить гостиной. Одна комната была сестры бабушки Клавдии Ефремовны, другая – ее дочери Анны. Когда приехали гости, хозяева поместили их в одну комнату, а в другой расположились сами. При доме – сад с кустами смородины, яблонями и сливами. Жизнь на этом уютном пятачке протекала бесхитростно и незатейливо. Женщины вспоминали прошлое, мужчины жили настоящим – ходили каждый день на рыбалку. Хотя и в рыбалку иногда вторгалось что-то из прошлого.

Один раз Алексей Сергеевич, забросив удочки, собрался, как обычно, закурить папиросу, открыл портсигар и огляделся. Он посмотрел на Валерия и засмеялся.

– Чему обрадовался, отец?

– Это у меня смех сквозь слезы, – сказал Алексей Сергеевич. – Портсигар пуст, и курить нечего. А смеюсь я, потому что вспомнил, что случилось на этом же месте со мной и моим отцом. Тогда он так же открыл вот этот портсигар и увидел, что он пуст, пошарил по карманам, перетряхнул сумку и никакого курева не нашел. А я в ту пору уже начал тайно покуривать, и табачок у меня был. Глядя на отца, я отводил глаза, чтобы случайно себя не выдать. И все же по моему поведению он что-то заподозрил:

– А нет ли у тебя, Лешка, табачку?

Жаль было отца, и я не выдержал:

– Да вот, в кармане случайно табак друга оказался.

Отец сделал самокрутку и затянулся.

– Закури и ты.

«Эх, – подумал я, – как быть? Закуришь, а он мне по губам! Не курить тоже нехорошо, он сам мне это предлагает. Вот незадача!» Решил, закурю, а там будь что будет. Курю, а отец посматривает на меня.

– Вижу по тому, как ты затягиваешься, табак не твоего друга, а твой. Ну да ладно, если куришь, не таись, кури открыто, а то ненароком дом подожжешь.

Ох и попало мне от матери, когда я дома закурил! Пришлось сказать, что отец разрешил. Сейчас говорят, что табачный дым легкие, словно печную трубу, сажей забивает, и сосудам кровеносным вред приносит. Все это, пожалуй, верно, но от привычки избавиться трудно. Хорошо, что ты не куришь. Курение летной работе не поддержка.

Рассказ из семейного прошлого представил Валерию с новой стороны цель его пребывания в Ртищево. Прикоснувшись к памятным для его предков местам, он глубже ощутил близость с ними и захотел узнать больше о том, где и как они жили.

– Сколько лет прошло со времени твоего детства, – сказал Валерий, – а здесь, кажется, ничего не изменилось.

– Это не совсем так. Вот, например, возможно, вода в реке Хопер и сейчас самая чистая в Европе, но уже не такая чистая, как в мои детские годы. Хотя не так далеко отсюда есть места, где действительно мало что в природе изменилось. Завтра пойдем в деревню Рюмино, порыбачим на Изнаире, попьем ключевой воды, как когда-то мы с твоим дедом пили.

– А почему именно в Рюмино?

– Там живет еще одна сестра твоей бабушки. С утра порыбачим, а потом вместе с ними пообедаем.

Берег на Изнаире порос мелким кустарником, но кое-где возвышались дубы-исполины. Контрастная картина вызывала смешанные чувства реального и сказочного мира одновременно. Пойманная в реке стерлядь больше напоминала сказку из давно ушедшего прошлого, а ключевая вода из прибрежного родника остужала и бодрила, и, казалось, не отпускала от себя никого, кто попробовал ее.

Валерию захотелось целиком погрузиться в воду. Он любил плавать, и хотя затерявшаяся в растительности река привыкшему к морскому простору Валерию могла показаться слишком узкой и неприметной, он наслаждался, стремительно переплывая ее раз за разом.

Валерий ощутил прилив сил. Он вспомнил, как сказочным богатырям возвращалась сила от прикосновения к родной земле. А теперь он сам прикоснулся к земле предков и почувствовал, как набирается в нем сила богатырская!

Чувство единения с прошлым усилилось, когда за крестьянским столом у родственников они ели из общей миски, брали вареную картошку деревянными ложками и пили чай с медом из ульев собственной пасеки.

Поздно вечером, уже в Ртищево, Валерий не мог уснуть. Ему представлялись образы богатырей, веками защищавших Русь от набегов врагов. И в его голове сквозь сон пробивалась мысль, что ему тоже предстоит защищать родную землю.

– Почему землю? Небо над землей! – проговорил он и уснул. И хотя мысли его вновь запутались и перемешались, как земля с небом, уснул он сном крепким, можно сказать, богатырским.

Тучи сгущаются

Еще не заполыхал пожар войны, самой страшной в известной человечеству истории, но ее дыхание уже чувствовалось. На западе Германия рвалась к реваншу после поражения в Первой мировой войне, на востоке Япония готовилась господствовать на акватории Тихого океана. Советский Союз, оказавшийся между ними как между молотом и наковальней, был обречен на участие в готовящейся бойне. Люди, далекие от политики, жили обычной жизнью, но уже испытывали смешанные чувства при мысли о войне и мире, и на них надвигалось нарастающее из глубины ожидание войны.

Приближался переломный для многих людей в Советском Союзе 1937 год. Знаковым событием заявило себя в феврале 1937 года самоубийство наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Человек железной воли не выдержал накала разворачивающихся событий и ушел из жизни. Люди, работавшие под его началом, скоро почувствовали цену этой утраты. К осени в этом году были арестованы более двухсот ученых и инженеров авиационной отрасли, относящейся к тяжелой промышленности. Волна репрессий не ограничилась одним 1937 годом и одной отраслью промышленности, она захлестнула следующие годы и прошлась повсюду, цепляя людей из всех слоев общества.

Однажды августовской душной ночью в дверь Чаловых неожиданно постучали. Удостоверившись, что открывший дверь не кто иной, как Чалов Алексей Сергеевич, нежданные гости увезли его на допрос. В подвале здания наркомата внутренних дел следователь предложил Алексею Сергеевичу заполнить анкету:

– Укажите в анкете всех ваших родственников и членов их семей.

Когда Алексей Сергеевич закончил писать, следователь стал зачитывать список вслух. Дойдя до фамилии мужа сестры – Шахназаров, следователь остановился. Степан Шахназаров к тому времени стал начальником службы безопасности и охраны комиссара НКВД Азербайджана. По этой причине у следователя пропал интерес к личности Алексея Сергеевича.

– Сейчас мы отвезем вас домой. О том, что случилось с вами этой ночью, никому не рассказывайте. Подпишите бумагу, что с данным условием ознакомлены, и это условие соблюдайте.

Что послужило причиной неожиданного ночного происшествия, навсегда осталось тайной для Алексея Сергеевича, хотя он, нарушив условие расписки, сообщил Степану о случившемся.

– Знаешь, Алексей, что с бутылкой, что без бутылки, нам все равно в деталях не разобраться, и лучше не ворошить это дело, – кратко выразил свое мнение Степан. – Давай займемся понятным делом, закажем шашлык из рыбы и пиво и поговорим о наступивших временах и возможных причинах происходящего.

Разговор продолжился в парке в ресторанчике на открытом воздухе.

– Я, как ты знаешь, состою по убеждению в партии большевиков с молодых лет, – сказал Алексей Сергеевич, – и меня в каких-либо происках против советской власти трудно заподозрить.

– Заподозрить в любых происках можно кого угодно! А в наше смутное время к членам партии присматриваются с особым пристрастием. Не исключаю, что вызов на допрос случился по следам какой-нибудь анонимки твоего завистника. Но скорее всего, ты попал под жернова специально настроенной системы. Во-первых, лет двадцать назад в США для ускоренной разработки авиационного двигателя привлекли лучших специалистов и заперли в одной из гостиниц. Работа там велась круглосуточно. В результате сложнейший технический объект был спроектирован и изготовлен за один месяц. Возможно, из соображений ускорения продвижения и осуществления проектов, важных для развития нашей страны, была разработана изощренная методика, основанная на ограничении свободы исполнителей проектов. Во-вторых, за колючей проволокой легче обеспечить безопасность самих исполнителей и сохранить в тайне проводимые там работы.

– Но я не занимаюсь никакими проектами государственного масштаба, тем более секретными!

– Неважно! Зато ты шофер-механик, и в лагерях, где проводятся засекреченные исследования и эксперименты, такие люди тоже нужны.

– Пожалуй, ты прав.

– Вообще, повезло не только тебе, но и Валерию. Я слышал, что он хочет после окончания гражданского летного училища поступить в военную летную школу. А сейчас наркомат обороны принимает срочные меры по улучшению учебной и воспитательной работы в летных военных учебных заведениях. Представляешь, как некстати оказался бы твой арест, и скрывать его Валерий не имел бы права.

– Именно так! Не стоит сообщать ему о случившемся.

– Не подошло еще время… Но когда-нибудь расскажешь.

Четверка распадается

В Батайской летной школе к лету 1937 года заканчивалась подготовка пилотов приема 1934 года. На последнем году обучения кроме освоения основной программы курсанты занимались по программе Курсов высшей летной подготовки, по которой проводилась переподготовка пилотов по самолетовождению по приборам, по радио, ночью и в затруднительных метеорологических условиях.

После окончания летной школы Николай по запросу из Баку возвращался домой. Александру, Валерию и Киму повезло остаться вместе – их направляли на Курсы усовершенствования начсостава авиации при Ульяновской объединенной школе пилотов и авиамехаников Осоавиахима СССР.

За день до отъезда Николая друзья организовали пирушку. Пили за окончание училища, за новые назначения, за продолжение службы в истребительной авиации, за дружбу. Мазин, чтобы не уронить честь своей фамилии, как он говорил, «вмазал» и расчувствовался. Обняв Николая, он сказал:

– Ну вот, когда теперь увидимся, настанет ли это время?

– Увидимся, не увидимся… – в тон его сомнениям заговорил Николай. – Давай бросим монету! Выпадет орел – увидимся, решка – не увидимся.

Бросили монету, выпала решка.

– Да ну ее! – буркнул Александр. – Зря ты это затеял! Монета нам не указ. Ты, главное, не забывай, пиши и помни – я тебя люблю.

Александр посмотрел в сторону Валерия и Кима и добавил:

– Мы тебя любим.

Николай взял гитару и, проведя по струнам, запел «Ой, то не вечер»:

Ким подхватил:

– Хватит, – прекратил песню Валерий, – а то мы будто навсегда прощаемся.

Домой Николай возвращался с тревожными мыслями. Последнее время Таня не отвечала на его письма.

Нас на свете три громилы

В 1937 году Ульяновская школа пилотов и авиамехаников была одной из лучших школ пилотов в Советском Союзе. По учебникам, написанным преподавателями школы, учили летчиков по всей стране. На базе Ульяновской школы проводились учебно-методические сборы начальников по летной подготовке. Поэтому создание Курсов усовершенствования начсостава авиации при этой школе было вполне объяснимо.

Сразу же по прибытии в школу друзья отправили письмо Николаю. Написали подробно о школе, меньше – о городе, посетовали, что его нет с ними рядом, поинтересовались, как прошла встреча с Таней.

Ответ не замедлил себя ждать. «Хорошо, что вы вместе, – писал Николай. – Буду летать в горах, в районе Кировобада. Таня вышла замуж за Михаила. Жаловалась, что устала меня ждать, а Михаил рядом, все время помогает, заботится о ней и ее родителях. Я ее не осуждаю. Не каждый готов к жизни кочевника».

– Тяжело Николаю сейчас… Давайте напишем ему, поможем хоть словом, – предложил Ким.

– Да, – поддержал Валерий, – напишем. Только кратко, без слез и соплей.

Письмо получилось, как телеграмма: «Один за всех, все за одного! Мы с тобой!» На конверте рядом с обычными реквизитами написали: «Арамису».

Программа подготовки летчиков-инструкторов была очень плотной. Вся подготовка, кроме летной, оценивалась по одиннадцати позициям. Средний балл по технике пилотирования получался по результатам шестнадцати составляющих.

Дружеская спайка поддерживала в учебе. Нюансы техники пилотирования обсуждали вместе. А усваивать теорию Александру опять помогал Валерий.

Не было с ними Николая, не было и дружеских концертов. Прошло два месяца, а гитары так и оставались зачехленными.

Но однажды, не доходя до двери, Александр услышал «Нас на свете три громилы».

«Ну, наконец-то! Наконец-то дух Батайска возродится в Ульяновске!» – обрадовался Александр. Он встрепенулся, но что-то, пока не понятно что, приглушило его эмоции. Александр вошел и увидел не лихих мушкетеров Батайска, а сгорбившихся над гитарами слепых музыкантов. Да, они как будто не хотели ничего видеть вокруг и, не замечая Александра, допевали:

Александр увидел на столе распечатанное письмо и понял, по какому нешуточному поводу могла быть исполнена эта шуточная пародия на известную песню. Он прочитал письмо, и все стало окончательно ясно. В письме сообщалось, что Николай разбился в горах, выполняя полет в том районе, где вопреки прогнозу появился туман.

Александр выбежал из комнаты и скоро вернулся, гремя бутылками.

В тот злополучный день друзья пили и не пьянели, но уже ближе к ночи обычно уравновешенный, как и подобает Портосу, Ким с криком: «Разбился в горах!» – подошел к двери и ударом кулака испытал ее на прочность. Две фанерные прослойки, вставленные в каркас двери, не выдержали удара, и в ней образовалась дыра диаметром около двадцати сантиметров. Ким погрозил кому-то кулаком, но ломать больше ничего не стал.

Впоследствии в характеристике слушателя по окончании Курсов усовершенствования в графе «Употребление спиртных напитков и других наркотиков» у каждого из друзей, поминавших в тот вечер Николая, появилась запись: «Был случай выпивки». О том, что это была не выпивка, не имело смысла доказывать и тем более оправдываться.

Жизнь в летной школе продолжалась по заведенным порядкам. Теоретическая и предполетная подготовка проходила в хорошо оборудованных кабинетах. В классах располагались действующие двигатели и агрегаты препарированных самолетов. Тренировка по улучшению глубинного глазомера проводилась на аппарате с движущимся экраном местности. На тренажере отрабатывали горизонтальный полет и подъем. За летную подготовку отвечал опытнейший летчик-инструктор Молчанов.

Наступило время показать свое мастерство комиссии по технике пилотирования. По итогам проверки Валерий, Ким и Александр получили одинаковую общую оценку полетов: «Теоретический и летный курс усвоен на “отлично”, достоин звания летчика-инструктора Осоавиахима». При этом петля, перевороты и боевые развороты у Кима и Александра были выполнены на оценку «хорошо», а у Валерия на «отлично». Валерий был оставлен инструктором в аэроклубе при Ульяновской школе, Александра командировали инструктором в Улан-удэнский аэроклуб, а Кима – инструктором в Калининский аэроклуб.

Научился сам, научи других

Шел 1938 год. Проба сил в Испании еще продолжалась, но уже переходила в стадию завершения. Война в Испании показала, что победа на земле во многом определяется соотношением сил в воздухе. Франко удалось сломить сопротивление населения северной части страны благодаря поддержке его сторонников авиацией Германии. В это время в СССР как грибы стали появляться аэроклубы и их филиалы.

Очаги будущих военных столкновений приближались к границам Советского Союза. И хотя до начала боевых действий на Халхин-Голе оставалось больше года, обстановка на восточной границе все больше накалялась. Подготовкой летных кадров на территории, прилегающей к границе Монголии, занимался аэроклуб, расположенный в Улан-Удэ.

Пополнение летчиками-инструкторами отдаленного от центра страны аэроклуба происходило в основном за счет лучших собственных выпускников. Однако для передачи передового опыта и внедрения последних современных методик обучения появилась необходимость в пополнении кадрового состава аэроклуба инструкторами из головных авиационных школ. С этой целью и был командирован в Улан-Удэ Мазин Александр.

Летом в конце июля 1938 года противостояние Советского Союза и Японии перешло в открытый военный конфликт в районе озера Хасан и завершилось победой СССР. Со стороны СССР в боях принимала участие истребительная, штурмовая и бомбардировочная авиация. Авиация Японии в сражении не участвовала.

Находясь в непосредственной близости от театра военных действий, Александр остро переживал отсутствие какой-либо возможности участия в них. Он полностью отдался подготовке молодых пилотов, следуя напутствию своего учителя – инструктора Молчанова: «Научился сам, научи других!»

Пока Александр не покладая рук трудился в Улан-удэнском аэроклубе, Ким перебазировался из Калининского аэроклуба в его филиал в Старице. В то время аэроклубы Калинина, Ржева и Торжка открывали филиалы в Бежецком, Бологовском, Великолукском, Вышневолоцком, Кашинском, Кимрском, Осташковском и Старицком районах. В письмах друзьям Ким горько шутил, что он превратился в летчика-инструктора для командировок в открывающиеся филиалы центральных аэроклубов, и что его жизни не хватит, чтобы поработать во всех близлежащих аэроклубах.

Валерию по должности полагалось отдельное жилье, и он переехал из общежития в дом для преподавательского состава. Ему дали отдельную комнату. «Да… – рассуждал Валерий. – Условия моей жизни улучшились, а груз ответственности увеличился». Теперь он отвечал не только за себя и за свою жизнь, но и за жизнь вверенных под его начало людей, десяти курсантов с разными судьбами и характерами, и эти различия сильно влияли на ход их подготовки к полетам.

Поэтому уже до начала полетов со своими курсантами Валерий старался изучить их индивидуальные особенности и, предъявляя к ним требования, учитывал психологию каждого. В то же время в своей группе он поддерживал дух команды, советовал и после занятий обсуждать вместе возникшие в ходе учебных полетов вопросы, как когда-то было заведено у него с друзьями в годы учебы в летном училище.

– Поддерживая друг друга, вы быстрее перейдете к самостоятельным полетам, – при любом удобном случае старался внушить курсантам Валерий.

Он докапывался до причины возникающих у них трудностей и всегда помнил, что неудачные полеты в небе могут иметь земное основание, например, простое недоедание или семейные проблемы.

Вовремя подстраховывая курсантов, Валерий рано начинал доверять им самостоятельное выполнение трудных элементов полета. Стараниями Валерия его группа в отряде вылетела первой.

Обучая других, он продолжал сам совершенствоваться в технике пилотирования, а также глубже осваивал материальную часть имеющихся в авиапарке боевых самолетов И-5, И-15 и самолета-разведчика Р-5. «Скоро придет время, и я сяду за штурвал боевого самолета», – не сомневался Валерий. Его мысли о скорых переменах вызывались стремительным ходом событий.

Потерпев поражение в районе озера Хасан, Япония усиленно готовилась к реваншу. К границам Монголии подтягивались сухопутные и военно-воздушные части японской армии. С началом весны 1939 года начались бои на земле в бассейне реки Халхин-Гол. А с 22 мая развернулась настоящая война в воздухе. Японцы применили новейшие истребители и в первых столкновениях имели преимущество.

В июне для обеспечения господства в воздухе на фронт были переброшены новые модернизованные советские истребители И-16, на которых впервые были применены боевые ракеты класса «воздух – воздух». В результате в июньских боях японская сторона потеряла почти в два с половиной раза больше самолетов, чем наша. К концу августа 6-я Японская армия попала в окружение. 15 сентября было подписано перемирие.

Японская армия на Халхин-Голе потеряла более шестидесяти тысяч убитыми, ранеными и пленными, потери советско-монгольских войск составили менее двадцати тысяч человек.

Поражение на Халхин-Голе надолго отбило охоту у Японии на войну с Советским Союзом. Однако на западных границах нашей страны уже заполыхало пламя Второй мировой войны, перешедшей для нас 22 июня 1941 года в Великую Отечественную войну.

Семена «Добролета»

В то время, когда Валерий учил и учился учить курсантов в Ульяновском аэроклубе, в Реутовском аэроклубе под Москвой проходили медицинскую комиссию Валентин Васильев и его друзья-одноклассники. Они уже перешли в девятый класс, им всем, кроме Вали, уже исполнилось семнадцать лет.

И хотя при рождении Вали бабушка предрекла ему будущее офицера, его приход в аэроклуб не был связан ни с известным ему от родителей предсказанием бабушки, ни с его собственным давно созревшим сознательным выбором.

Валя с друзьями основательно занимались спортом – лыжами и спортивной гимнастикой. Неожиданно они узнали, что у одной из их подруг, активной участницы лыжных соревнований, обнаружили болезнь сердца, предположительно из-за усиленных спортивных тренировок и перегрузок.

– Знаете, ребята, – заметила Зина Михеева, – ведь мы тоже активно тренируемся, а какое у нас сердце, не проверяли.

– Не проверяли! – еще не понимая, к чему клонит подруга, согласилась с Зиной Ксения Львова. – А как проверить? Прийти в поликлинику и сказать, чтобы нас проверили, потому что у нашей подруги больное сердце?

– Нас, пожалуй, пошлют сначала к невропатологу, – сказал Илья Корсунский.

– К невропатологу? Нет, скорее к психиатру, – возразил Иван Липатов. – Хотя неважно, кто будет водить перед нашими глазами пальцем и стучать по коленям резиновым молоточком. Но только этого мы и добьемся!

– А потом нас, может быть, прокатят на машине с красным крестом до психбольницы, – усилил эффект сказанного Иваном Валя и засмеялся.

– Не смешно! – попыталась вернуть друзей к серьезному разговору Зина. – Вместо того, чтоб смеяться, давайте лучше сообразим, что нам делать.

Зина была практичная и вдумчивая девушка. Не зря ей первой пришла в голову мысль проверить сердце.

Ребята примолкли.

– Эх, мать честная! – вдруг воскликнул Илья. – Что мы пытаемся решить задачу, когда ответ на ее вопрос уже написан?

– Где написан? Какой ответ? – загалдела компания.

– Пойдем к школе, покажу!

Перед входом в школу висел плакат: «Комсомолец – на самолет!»

– При чем здесь самолет? – удивилась Зина.

– А при том! – объяснил свою мысль Илья. – Перед зачислением в аэроклуб нужно пройти медицинскую комиссию.

– Ну ты, Илья, голова! – восхитилась Ксения.

На следующий день, не откладывая дело в дальний ящик, дружная команда поехала в аэроклуб. В тот день они встретились рано и прибыли на место первыми. Вслед за ними подтянулись еще человек двадцать. Процедура зачисления в аэроклуб была двухступенчатой – вначале медицинская комиссия, а затем мандатная. Результаты обследования не сообщались персонально, а передавались общим списком в мандатную комиссию. И хотя Валя с друзьями обследовались первыми, им пришлось ждать остальных.

Наконец закончилось томительное ожидание, появился список. И – ура! – вся пятерка прошла комиссию на пригодность к полетам без каких-либо замечаний и ограничений. Дело сделано, можно возвращаться домой. Но уходить не хотелось. Валя уже в который раз остановился взглядом на агитационном плакате с парящим над полем самолетом. И вдруг он вспомнил другое поле за деревней Алешино и спустившийся на то поле самолет. Вале тогда было четыре года, и он гостил в деревне у родственников.

Совершивший посадку на широкий цветущий луг самолет У-2 принадлежал акционерному обществу «Добролет». В то время проводилась агитационная компания в поддержку общества Добровольного воздушного флота, и желающие полетать могли покататься на этом самолете. Конечно, Валя оказался среди желающих. Среди мальчишек, добежавших до самолета, он был самым младшим, но ему удалось пробиться вперед.

Несмотря на его старания, полетать, как хотелось, в этот раз не удалось. Пилот присел перед Валей на корточки:

– Слишком мал ты еще! Но можешь поносить мой шлем, а еще вот так полетать.

Улыбаясь, он нахлобучил на Валю шлем и несколько раз подбросил его вверх. Летать, да еще в такой необычной шапке, Вале понравилось. Но было обидно, что другие летали на самолете, а он нет.

Валя вспомнил тот давний эпизод и подумал: «Стоит ли сейчас отказываться от того, что было недоступно тогда?»

Он осмотрелся вокруг. К выходу уже тянулись те, кого не было в списке. Один невысокий паренек несколько раз подходил к списку, приподнимался на носках и, прочитав свою фамилию, отходил, радостно потирая руки. Друзья Кости уходить не спешили. Похоже, у них тоже возникли сомнения.

– А что, здоровые люди, не дезертировать ли нам с поля боя? – обратился к друзьям Иван.

– Точно, – откликнулся Илья, – вполне можно предположить, что мы вдруг испугались, что мы рохли, кисейные барышни!

– Это к вам не относится, – решительно заявила Зина, – но и мы с Ксенией не кисейные барышни.

– Тогда остаемся? – спросил, как утвердил, Валя. Сам он уже решил остаться. На том и сошлись.

Мандатную комиссию устроило все, кроме возраста Вали. По правилам к полетам допускались лица не младше семнадцати лет. Но в итоге члены мандатной комиссии поддались на жаркие уговоры ребят, и Валя тоже был принят.

Началась учеба. Прошли теорию и правила эксплуатации. А когда настало время для подготовки и допуска к полетам, начальник аэроклуба предложил Вале явиться через год. Пришлось смириться с действующими правилами.

Маша

Обстоятельства, от него не зависящие, вынудили Валентина прервать занятия в аэроклубе. Но не менее значительные обстоятельства другого свойства беспокоили его в то время, хотя они тоже были связаны с его возрастом. Они мешали Валентину познакомиться с Машей.

Начнем с того, что Валентин учился в 9 А классе, а Радимова Маша в 10 А классе той же школы. Маша была стройной светловолосой девушкой с ярко-голубыми глазами. Проще говоря, она выглядела красавицей не только в глазах Валентина, который, кстати, был ниже ее на целую голову. Хотя «кстати» точнее было бы заменить словом некстати, потому что разница не только в возрасте, но еще и в росте, не оставляла ему шансов приблизиться к Маше. Всякий раз, когда при каком-нибудь удобном случае Валя мог подойти к Маше, он, глядя на нее, приподнимался на носках, затем опускался, и на этом попытка заканчивалась, и в нем росло чувство неполноценности.

Конечно, Маша уже была вполне оформившаяся девушка, а Вале еще предстояло расти, и его шансы сравняться с нею и даже обогнать в росте в будущем были достаточно велики, но это обстоятельство ничуть не обогревало Валю в то злополучное время, когда он чувствовал себя перед нею коротышкой.

Он робел перед Машей и не мог просто подойти к ней, чтобы завязать разговор, потому что боялся получить от ворот поворот. Валя был умным подростком с живым характером и уже хорошо понимал, как важно не испортить дело в самом начале. Живость характера не мешала ему в важных случаях следовать поговорке: «Поспешишь – людей насмешишь».

Он старался по возможности чаще попадаться ей на глаза. И это ему удавалось. Валя занимался фотографией. На общешкольных мероприятиях он фотографировал для школьной газеты. Однажды он сделал групповую фотографию, на которой была и Маша. В том, что он подарил ей этот снимок, не было ничего странного и необычного. Это фото и положило начало их знакомству.

В то время Маше нравился молодой человек из ее класса, высокий симпатичный юноша. Как часто бывает, раньше Маши молодого человека заприметила другая девушка, и не только заприметила, но и не выпускала его из своих цепких рук.

По случаю окончания учебного года старшеклассников пригласили на танцевальный вечер в школе. До начала танцев в углу актового зала Маша с подругами Никой и Юлей тихонько обсуждали последние фильмы и спорили, кто из актрис лучше всех. Доводы приводились самые разные, как по костюмам, прическам, так и по актерской игре и пению. Но достигнуть общего согласия никак не получалось.

– Что бы вы ни говорили, – убежденно восклицала Маша, – а Орлова – самая лучшая актриса в Советском Союзе!

Не успели Ника и Юля ей возразить, как заиграла музыка, и перед ними выросли два решительно настроенных друга Валентина – девятиклассники Олег Шувалов и Мирон Гиндич. Они встали рядом с Машей, чуть прикрывая ее, по стойке смирно, как солдаты в карауле.

«Что они собираются делать?» – подумала Маша, но от неприступного вида неожиданно возникшей охраны она, всегда острая на язык, даже дар речи потеряла. В это же время не менее решительно к ней подошел Валентин. Олег и Мирон расступились, и Валя пригласил Машу на танец.

Спортивный и гибкий, танцевал Валентин легко, и эта легкость придавала ему уверенность. Маша, поглядывая на Валю сверху, чувствовала себя неловко. Весь первый танец они танцевали молча. Валя проводил Машу к подругам, а его друзья опять встали по бокам с видом невозмутимых стражей, готовых на решительные действия. Снова заиграла музыка, и Валя пригласил Машу на второй танец.

Половина танца опять прошла в молчании. Наконец Валентин заговорил:

– Мирон уверен, что на поле боя танки важнее, чем самолеты. А ты какого мнения?

Маша ответила, не задумываясь:

– Самолеты важнее.

– Вот и я так считаю, – обрадовался Валя.

Для продолжения разговора Маша вспомнила об Орловой:

– Я считаю, что из всех наших актрис Любовь Орлова самая талантливая и красивая!

– Конечно, а кто же еще! – поддержал Валя. – Ты на нее похожа…

Маша смутилась, хотя ей приятно было это слышать. Маша действительно чем-то была похожа на Орлову.

На основе явного совпадения мнений отношения налаживались, и уже больше не возникало вопросов, кто с кем танцует. Валя рассказывал о своем увлечении фотографией, а Маша – о своих любимых занятиях. Когда они танцевали седьмой танец, Маша посмотрела в сторону Олега и Мирона:

– Охрана еще долго будет там стоять?

– Не знаю. Они сами выбирают место, где им лучше стоять.

– Так ли это? – усомнилась Маша.

И она была права. По какой-то причине охрана не только провела весь танцевальный вечер на одном месте, но и когда танцы закончились, охранники не разошлись по домам, а вместе с Валей провожали Машу до ее дома, чтобы никто не помешал их другу провести этот вечер с девушкой.

«Валя мне определенно нравится, – говорила сама себе Маша. – Но он же еще совсем мальчик. Интересно, каким он будет, когда вырастет?»

А дальше на смену танцам на школьных вечерах для Маши пришла пора серьезной подготовки к выпускным экзаменам. Она прекрасно сдала школьные экзамены, начала готовиться к поступлению в Московский институт прикладного и декоративного искусства, и выбор ее был неслучаен – на него повлияли уже определившиеся у нее художественные способности.

Радимовы

Радимовы помнили свою родословную с тех времен, когда в их роду появился первый священник. Было это в далекие годы девятнадцатого века. Путь следования духовному сословию передавался от отца к сыну до начала двадцатого века.

Последним священником в роду был Александр Никанорович Радимов. Его церковный приход находился в селе Токареве Рязанской губернии. Три его сына выбрали светскую жизнь. Старший сын Василий стал юристом, средний сын Павел – литератором и художником, а младший сын Иван также выбрал художественное поприще, отучившись в Императорской Академии художеств в Петербурге.

В 1919 году, когда по земле уже шествовала эпидемия испанской лихорадки, Александр Никанорович, отпевая умерших от этой болезни, сам заразился ею и умер. Время было смутное и голодное. Вести хозяйство отца взялся Иван Александрович. Он оставил Академию и поселился с женой Любовью Николаевной, строгой новгородской красавицей, в родительском доме в Токареве.

И хотя хозяйство было немаленькое – чего стоил один только яблоневый сад с сорока яблонями! – Любовь Николаевна прекрасно со всем справлялась. А у Ивана Александровича находилось время для занятий рисованием и грамотой с местными ребятишками в организованной им в своем доме школе. Проводились эти занятия бескорыстно, в духе традиций русской интеллигенции. Кто бы тогда мог представить, что вызванное душевным порывом благое дело спасет семью Ивана Александровича от наветов и преследований!

Если вначале селяне отнеслись с недоверием к поселившейся в доме священника молодой супружеской паре, то впоследствии обращались к ним за советом и помощью с уважением и доверием, пожалуй, не реже, чем когда-то в церкви к отцу Александру.

С началом красного террора в село нагрянула команда чекистов для расправы с местным священником. Под «горячую руку» могли попасть и его родственники. Каково же было разочарование тех вооруженных людей, когда, войдя в «поповский» дом, они увидели учителя и деревенскую детвору во время урока рисования! Да и селяне грудью встали на защиту Радимовых.

Вскоре Уездный отдел народного образования письменно сообщил Ивану Александровичу, что проводимые им занятия по рисованию отдел находит крайне желательными и что расходы по обеспечению занятий примет на свой счет. А Иван Александрович должен был отправлять в отдел краткие отчеты или бюллетени о контингенте учащихся и ходе занятий.

Мандат ЧК и отдела народного образования позволил Радимовым какое-то время спокойно жить и работать. С перерывом в три года у них рождались дети – Анастасия, Мария, Александр и Владимир. Забот у Любови Николаевны прибавилось, но она по-прежнему справлялась и с домом, и с садом, и с небольшим огородом.

Маша не отличалась крепким здоровьем, но всегда старалась помочь маме. Она приглядывала за младшими братьями, защищала их от мальчишек, помогала полоть грядки и никогда не жаловалась на усталость, хотя без дневного сна обойтись не могла, за что домашние звали ее Соней, а точнее, ласково – Сонечкой.

Как-то на прополке Любовь Николаевна попросила Машу:

– Пойди к Настеньке, займись вышиванием вместе с нею.

– Не хочу, мама. Настя любит вышивать, а я люблю рисовать.

– Ну, иди порисуй, отдохни.

– Когда ты будешь отдыхать, тогда и я отдохну.

– Тебе чаще отдыхать нужно – ты еще маленькая, слабенькая, и потому тебе труднее.

– Мама, Радимовы трудностей не боятся!

Этот девиз она слышала от отца и запомнила его навсегда. Еще Иван Александрович любил повторять: «Сначала думай, потом делай!». И этот принцип врезался Маше в память.

Чтобы больше не уговаривать Машу бросить прополку, Любовь Николаевна пошла на хитрость:

– На сегодня хватит! – объявила она и отвела девочку в дом. А когда Машу одолел сон, Любовь Николаевна снова вернулась на грядку.

Работа по хозяйству и занятия в школе отбирали у Ивана Александровича много времени. Остальное время он проводил за мольбертом дома или на природе. Маша любила наблюдать за работой отца, особенно когда он брал ее с собой на этюды в луга и на лесные поляны.

Постепенно Маша пристрастилась рисовать сама не только карандашами, но и акварельными красками. У нее не получалось так, как хотелось, но она упорно смешивала краски, чтобы добиться нужного оттенка.

– Не надейся, что у тебя быстро получится, – сказал ей однажды Иван Александрович. – Для работы акварелью нужно набраться терпения и уменья.

– Я это уже поняла, но писать акварелью мне нравится, и терпение у меня есть.

– Это хорошо, но учти, что слово акварель начинается с «Аква», что в переводе на русский язык означает вода. Поэтому в случае с акварелью нужно научиться работать не только красками, но и водой. Продолжай наблюдать за мной и запоминай, что у тебя получилось.

И у Маши шаг за шагом получалось все лучше и лучше. Пришло время, когда, увидев очередную картинку Маши, Иван Александрович осторожно признал ее успехи:

– Кажется, в роду Радимовых появится новая династия – династия художников.

– Да, папа, я хочу стать художником!

Позже, когда семья Радимовых переехала в Новогиреево, Маша, заканчивая десятый класс, уже не сомневалась в своей будущей профессии. Увлекаясь живописью, она также интересовалась народными промыслами, сказочными образами, художественной росписью, орнаментами. Поэтому, изучив направления подготовки специалистов учебными художественными заведениями, она остановила свой выбор на Московском институте прикладного и декоративного искусства, расположенного в районе Сокол.

Встреча в Таганроге

Пока юные герои определялись с выбором пути в наступающей взрослой жизни, наша летная инструкторская когорта жила в ожиданиях скорых грядущих перемен. Первым, кого они коснулись, был Александр Мазин, – его перевели из Улан-Удэ в аэроклуб Таганрога.

Выросший из парашютных секций и авиамодельных кружков Таганрогский аэроклуб бурно развивался и расширялся. Работники авиационного завода активно занимались парашютным спортом и планеризмом. В 1934 году первый секретарь таганрогского горкома партии поставил задачу сделать местный аэроклуб одним из лучших в крае.

Первый набор из пятидесяти курсантов состоялся в 1935 году, из них было выпущено тридцать три человека, получивших право поступать в военные летные училища. А уже летом 1939 года в аэроклубе успешно выдержали выпускные экзамены сто двенадцать человек. Вместо небольшой взлетной площадки на окраине города аэроклуб получил место на аэродроме за станцией Марцево, а под учебные классы было выделено двухэтажное здание. Набор курсантов шел в два потока. Аэроклубу требовались опытные летчики-инструкторы.

Александр снял комнату в районе Марцево, поближе к аэродрому. Марцево располагалось в северной части Таганрога, так называемом Северном поселке, занимающем большую территорию, напичканную маленькими улочками и переулками. Район был тихий, но славился повышенной криминальностью.

Александра устраивала близость аэродрома, и к тому же стоимость аренды квартиры в этом районе не превышала минимальную по Таганрогу. А главное, новое жилье находилось в шестидесяти километрах от родного Александру города Ростова-на-Дону, и теперь он мог хотя бы иногда встречаться с родственниками. Да и сам Таганрог был для него не чужим городом. Многие места в городе остались памятными для Александра по экскурсиям в его школьные годы. Хорошо запомнились экскурсии в Дом Чехова и Лавку Чехова.

Александр убедился, что в Лавке Чехова, как и раньше, торговали чаем и кофе. Он любил прогуливаться по исторической части города с ее памятниками и парками, по набережной и выходящей на нее центральной лестнице с расположенными у основания солнечными часами. Ему нравились прибрежные ресторанчики с их широким ассортиментом рыбных блюд. Он вспоминал Азовское море, теплое уже ранним летом, и сильный запах, исходящий от моря, когда на закате лета цвели морские водоросли.

Работа в аэроклубе была привычной, но это обстоятельство служило больше минусом, чем плюсом. Уже давно хотелось пересесть на маневренные скоростные самолеты и осуществить план перехода в истребительную авиацию. По переписке он знал, что такие же чувства переполняли Валерия и Кима.

В декабре 1939 года, в самом начале Советско-финляндской войны, Александр, Валерий и Ким написали заявление с просьбой о переводе в военно-воздушные силы.

В апреле 1940 года Александр получил недельный отпуск, после которого он командировался в Херсонскую инструкторскую авиационную школу. Там ему предстояло овладеть техникой пилотирования истребителя И-16. В то же время с апреля по сентябрь в Таганрогский аэроклуб был командирован Валерий. Ким пока оставался в Калининском аэроклубе.

На один день Валерий и Александр пересекались по службе в Таганроге, и они встретились на съемной квартире Александра.

– Вот здесь ты можешь пожить, правда, недолго, – предложил Александр. – В конце июня приезжает дочь хозяйки с семьей, им самим будет тесно. Надеюсь, за оставшееся до переезда время ты что-нибудь подходящее поблизости подыщешь. Отсюда очень удобно добираться до аэродрома. Завтра ты в этом сам убедишься.

– Как я понял, завтра я приму от тебя группу, – сразу приступил к делу Валерий. – Поясни обстановку.

– Я недавно начал их готовить, а в сентябре выпуск. Основная подготовка ложится на тебя.

– А ты уже начнешь готовиться сам.

– К чему готовиться?

– Ты знаешь! Война не за горами.

– Увы, она уже близко! Поэтому сейчас часть летных училищ Осоавиахима передаются в ведение военно-воздушных сил, и Херсонское училище тоже. В мае в этом училище буду я, и не станет неожиданностью, если чуть позже мы все – ты, я и Ким – там встретимся. Себе на замену инструкторов мы уже подготовили.

– Да уж, для Осоавиахима мы подготовили не одного инструктора, хватит не только на нашу замену.

Александр достал бутылку водки и налил каждому меньше чем по полстакана.

– Завтра нам летать, поэтому давай выпьем чуть-чуть и за все сразу.

– И за встречу здесь в Таганроге! – поддержал тост Валерий.

Рано утром они встречали курсантов на летном поле. Курсанты знали о смене инструктора, и чувствовалось некоторое напряжение в их рядах.

– Ваш новый инструктор, мой близкий друг Валерий Чалов, – представил Валерия Александр. – Он быстро научит вас летать, потому что умеет это делать.

Дальше полеты прошли с двумя инструкторами, новые контакты Валерия с курсантами установились плавно и органично.

– За вас я спокоен, – в конце полетных занятий сказал курсантам Александр.

Ночное знакомство

Два месяца для Валерия пролетели очень быстро. Приближалось время переезда на новую квартиру, но ее поиском Валерий еще не занимался.

Поздним вечером он возвращался домой по одной из затемненных улочек Северного поселка и услышал приглушенный женский крик. Присмотревшись, он увидел невдалеке нечеткие силуэты людей.

Не осознав толком, что происходит, Валерий быстро приблизился к привлекшим его внимание людям и увидел двух мужчин, а за ними женщину. Похоже, она кричала: «Помогите!» Но прозвучало это слово как-то невнятно.

Подойдя вплотную, Валерий увидел, что один из мужчин пытался зажать ей рот, а другой держал ее руки. Валерию стало понятно, что в этой ситуации никого ни о чем не нужно спрашивать. Он развернул одного из нападавших лицом в свою сторону и скользящим ударом в скулу отбросил его от женщины. Таким же приемом он припечатал к земле второго соучастника.

Женщина схватила Валерия за руку и побежала. Бежала она быстро, но, на ходу обернувшись, Валерий увидел, что поверженные им мужчины не в силах подняться с земли.

– Не бегите вы так! Не бойтесь и не спешите, нас уже не догонят, – попытался успокоить ее Валерий.

– Нет-нет! Они зажимали мне рот. Такие отпетые негодяи могут и голову оторвать. Бежим быстрее!

– Тогда мы останемся с головой, но можем сломать в темноте ноги, а ноги иногда важны не меньше головы.

Спокойный тон и здравый смысл предложений Валерия возымели действие. Они свернули в переулок и пошли шагом. Женщина отпустила его руку.

– Куда идти дальше? Где вы живете? – спросил Валерий.

– Недалеко отсюда. Вы меня до дома проводите?

– Нет, брошу! Я освободил вас от этих мерзавцев, чтобы почти на том же месте бросить. Зачем вы по ночам одна ходите?

– Не шутите так! Или вы меня на самом деле бросите? – испугалась незнакомка и снова схватила его за руку.

Далеко идти не пришлось, они остановились, дойдя до конца переулка.

– Мы пришли. Уже на месте. А вы где живете? Далеко ли отсюда?

– Живу пока еще рядом со станцией Марцево.

– Как-то непонятно вы говорите. Почему пока еще?

– Потому что мне скоро оттуда придется съехать, а куда, я еще не знаю. Мне эта квартира по наследству от друга досталась.

– От слова к слову не легче! Квартира по наследству, и с нее нужно съехать… Ничего не понятно… Кто вы? Чем занимаетесь? Вы бродячий боксер?

– Нет, командированный летчик.

– Командированный! И вам негде жить?

– Скоро будет негде жить. А быть здесь мне предстоит еще целых два месяца, пока свою работу не выполню.

– Вот видите! А еще спрашиваете, почему я по ночам хожу. А если бы не я, так бы и продолжали искать жилье. Вот оно, жилье моей тети! Переезжайте сюда со всем своим скарбом. Завтра я могу быть здесь целый день, но давайте уточним время.

– Я смогу после работы не раньше шести часов вечера. Зовут меня Валерий.

– А я Алла. Дорогу запомните?

– Еще бы! Какой осел забудет адрес предлагаемого жилья, если ему негде жить!

Дом тети

Дом тети новой знакомой, как и прежняя квартира Валерия, находился недалеко от станции Марцево, поэтому переезд с одного места жительства на другое не занял у него много времени. У входа в дом его встретила молодая миловидная женщина лет двадцати пяти, в которой он не сразу признал Аллу.

– Давайте снова знакомиться, – смеясь, сказала Алла. – Если бы мы встретились сейчас в другом месте, то могли бы и не узнать друг друга.

– Да, это немного смешно.

– А вчера мне было не до смеха, – Алла как-то изучающе посмотрела на Валерия.

Он тоже внимательно смотрел на нее. Пухлые яркие губы, светлое, почти бледное лицо на фоне жгучих черных волос делали ее весьма эффектной и привлекательной.

Алле нравились его прямой открытый взгляд, мужественные волевые черты и подтянутая спортивная фигура. Магнетизм Валерия проник в ее сознание не только из-за его внешних данных, но и благодаря воспоминаниям о вчерашних событиях на ночной улице.

– Ты наверняка проголодался, а я за твой вчерашний подвиг хочу хорошенько накормить тебя, – по-свойски перешла на «ты» Алла.

Через открытую из прихожей в комнату дверь просматривалась часть стола, заставленная чашками и тарелками, над столом тянулся шлейф пара, и повсюду проникал вызывающий аппетит запах недавно приготовленной пищи.

– Ради такого угощения я готов каждый вечер совершать подвиг, – искренне сознался Валерий. Он уже не помнил, когда последний раз ел домашнюю пищу.

– Не надо, не совершай, я тебя и так без особых заслуг накормлю.

– В таком случае я тем более не откажусь повторить сегодняшний ужин. А как найти твою тетю? Я должен уплатить ей за проживание, – перешел на «ты» и Валерий.

– Не беспокойся, еще успеешь. Летом тетя переезжает в деревню, и дом пустует.

За ужином Алла предложила отметить вчерашнюю победу вишневой наливкой. Все было вкусно – и еда, и наливка. Потом Валерий познакомился с отведенной для его проживания комнатой. В ней находились стол, два стула, кровать, шкаф и зеркало. Обстановка устраивала Валерия. В комнате было прибрано и уютно. Он разложил свои скудные пожитки и принялся записывать в дневнике выводы по проведенным полетам и планы на следующий день.

Алла убрала на кухне, вымыла посуду, нагрела воду и позвала Валерия.

– Сколько можно работать? Пора заканчивать.

Валерий посмотрел на часы, а потом вопросительно на Аллу. Было уже около десяти вечера.

– Я поняла, ты хочешь сказать, что уже очень поздно для прогулок в местных условиях? Если не возражаешь, я останусь.

Говорила она так просто и естественно, что никаких вопросов и недомолвок не возникало. Во второй комнате тоже была кровать, но Алла не стала стелить там постель.

– Кажется, я тебе понравилась. Правда, будет глупо, если ты всю ночь проведешь в одной комнате, а я в другой? – как-то по-деловому сказала Алла.

Эту ночь Валерий почти не спал. Алла была неутомима. Она зажигала его своим желанием. Если, уснув, Валерий едва касался ее рукой, она тут же просыпалась, и страсти вскипали с новой силой.

Утром усилием воли Валерий заставил себя подняться. Алла спала крепко, и он не стал ее будить.

На работе во второй половине дня Валерий старался подавить зевоту и кое-как дотянул до окончания полетов.

Придя домой, он обнаружил записку: «Сегодня не могу остаться. Еда на кухне. Кушай на здоровье. Целую. Алла».

Валерий поставил будильник. Едва раздевшись, он рухнул на кровать и уснул.

Валерий жил на новом месте уже две недели, и ему начинало казаться, что события двухнедельной давности происходили во сне. Только записка, так и лежащая на столе, напоминала об их реальности. На пятнадцатый день проживания он в очередной раз после работы собирался поесть сардельки с гречневой кашей и завершить чаем с вишневым вареньем, которое оставила ему Алла. Но перед дверью он вдруг почувствовал уже знакомый запах недавно приготовленной пищи. Алла хлопотала на кухне.

Валерий остановился в дверях.

– Ну что ты стоишь? Проходи, – как ни в чем не бывало, встретила его Алла.

Валерий прошел в комнату.

– Хорошо, что пришла ты, а не тетя, и меня не потащили в милицию. Тетя хотя бы знает, что я у нее поселился?

– Она из деревни летом не приезжает, можешь не беспокоиться, – беспечно щебетала Алла. Она говорила, угощала, потом ласкала, не давая Валерию опомниться.

И все повторилось, как в первый раз.

Утром Валерий спросил:

– Ты опять пропадешь на две недели? А может быть, тебя тоже посылают в командировки?

– Почти угадал! Но я побуду у тебя три дня, если ты меня раньше не прогонишь.

Валерий убедился, что вокруг него все реально, но живет он теперь как бы в перевернутом мире.

Валерий не мог, да и не хотел прогонять Аллу. У него началась необычная жизнь, когда дневной труд по нагрузке не мог сравниться с ночным. За прошедшие три дня он по-прежнему не узнал ничего нового об Алле. Кто она? Чем занимается? И что ему делать, если вопреки уверениям Аллы домой неожиданно вернется тетя? Полагаться на Аллу у него не было веских оснований. Поразмыслив, он решил набраться терпения и положиться на время.

Валерий заметил особо пристальное внимание к себе со стороны начальника аэроклуба капитана Иванова. Он чаще прежнего стал интересоваться полетами и курсантами Валерия и спрашивать, не испытывает ли Валерий тягот быта.

Алла ушла, как и обещала, через три дня. Валерий пришел в себя, успокоился и начальник аэроклуба.

В следующий раз, когда встреча с Аллой продолжилась, как по графику, три дня, начальник аэроклуба начал беседу с Валерием на прежнюю тему:

– У вас опять утомленный вид, как две недели и месяц назад. Я полагаю, что изменения с вами происходят периодически. Что вас беспокоит?

– Ничего не беспокоит.

– Тогда вам нужно обратиться к врачам.

– Не нужно, уверяю вас, скоро все будет в порядке.

Прошло еще две недели. Валерий после встречи с Аллой, едва дотянув до конца рабочего дня, уже собрался уходить домой, но вспомнил, что капитан Иванов пригласил его к себе для обсуждения хода летной подготовки вверенных ему курсантов.

«Придется отложить…» – отбросил мысль о подушке Валерий. Обнаружив запертую дверь, он присел на подоконник у окна напротив входа к начальнику аэроклуба, прислонился головой к стене проема окна и закрыл глаза. Но сразу, как ему показалось, поднял отяжелевшие веки и увидел перед собой капитана Иванова. У капитана был строгий вид, и заговорил он сердито:

– Чалов, вы, обычно такой аккуратный и подтянутый, сейчас выглядите по-другому. У вас верхняя пуговица гимнастерки не застегнута, сапоги не начищены, пилотка съехала с взъерошенных волос. Вам не хватило времени, чтобы заняться своим внешним видом? Что с вами произошло этой ночью? Еще вчера вы были в порядке. Прошлый раз я спрашивал, что вас беспокоит, но, может быть, нужно было спросить, кто вас беспокоит? Скажите откровенно, этот кто случайно не женщина?

– Не знаю, как вам ответить… Она меня не беспокоит. Или, можно сказать, не часто беспокоит.

– Я уже знаю, когда это происходит… Согласен, что не часто, но через две недели обязательно.

Ответ удовлетворил начальника аэроклуба. Подходило время очередного выпуска курсантов. Несмотря на лихорадочный ритм жизни, Валерий справлялся с обязанностями инструктора и подготовил курсантов к вылету перед комиссией досрочно.

Начальник аэроклуба ознакомился с очередным заявлением Валерия с просьбой о переводе его в военно-воздушные силы. Сам начальник был кадровым офицером, прекрасно летал и хорошо понимал Валерия. Иванов не стал ходатайствовать о продлении службы Валерия в Таганрогском аэроклубе, а поддержал его заявление о переводе в ВВС, потому что понимал всю пагубность положения, в котором оказался молодой способный, но неженатый пилот. Чалова просто необходимо отослать подальше от дамы сердца, так дурно влияющей на прохождение его службы, решил капитан.

Пока начальник аэроклуба проявлял заботу о подопечном инструкторе, а сам инструктор проводил завершающие полеты с курсантами своей группы, в свой дом вопреки заверениям Аллы заглянула ее тетя.

– Чуяло мое сердце что-то неладное, – сказала она, пообщавшись с Аллой.

– Почему что-то неладное? Валерий – ладный мужчина! – попробовала отшутиться Алла. – Не усложняй, тетя! Я знаю, что его зовут Валерий, а он знает, что я Алла, и больше ни о чем не спрашивает. Настоящий мужчина!

– Боюсь, твой Валерий тебя обо всем подробно расспросит. Ох и достанется тебе на орехи, если муженек про твои шашни узнает!

– Не узнает!

– Что же, он сюда дорогу забыл?

– Не забыл, да не пойдет!

– Почему ты так уверена?

– Потому что я здесь, когда он уходит на промысел в открытое море. А когда он рыбачит недалеко от берега, я здесь не бываю.

– Я тоже здесь летом не бываю, но вот стою перед тобой. И муж твой может так же неожиданно здесь появиться. Вернется раньше и будет тебя искать. А этот адрес он не хуже меня и тебя знает.

Валерий только что вошел в дом, и последние слова тети услышал. Он хотел представиться, но Алла опередила его:

– Вот, тетя Вера, твой постоялец.

– Я уже в курсе, что вас зовут Валерий, но, скажу честно, как-то не ожидала вас здесь увидеть. Знаю от Аллы, что у вас были жилищные проблемы, вы ее спасли и стали нашим гостем.

– Спасибо вам за приют. На следующей неделе я уезжаю.

– Далеко ли?

– Еще не знаю. Сколько я вам должен за проживание?

– Алла брала вас на постой, пусть она и определится.

Тетя Вера, не задерживаясь, вернулась в деревню. Прошли положенные три вахтовых дня, и Алла отбыла на определенное, а может быть, и на неопределенное время.

Через неделю завершились выпускные полеты курсантов Валерия. Он получил направление в Херсонское летное училище и отпуск на четырнадцать дней. Валерий оставил на кухонном столе записку со словом «Спасибо», деньги за проживание из расчета оплаты съемной квартиры, в которой он проживал после Александра, положил ключ от дома в условленном месте и отправился домой в Баку. Но сначала в Ростов.

Неожиданное открытие

И вот опять знакомый вокзал и знакомый маршрут Ростов-на-Дону – Баку. Валерий вспомнил, как после первого года обучения в Батайской летной школе он, Ким и Николай отправлялись домой в отпуск этим же поездом с Ростовского вокзала. С ними были гитары – их постоянные попутчики. И вспомнилось, как пение под гитары с пассажирами вагона убыстряло ход дорожного времени, и как железнодорожный пробег до Баку к общему сожалению присоединившихся участников дорожного концерта закончился неоправданно быстро.

Подошел проводник, еще молодой человек чуть постарше Валерия, и, коснувшись гитары, сказал:

– Я тебя помню по той поездке, когда ты ехал с друзьями. Тогда было очень весело. Сыграй что-нибудь, например «Три громилы». У вас это лихо получалось.

– Нет на свете трех громил, остались двое!

Валерий прилег на полку. Он еще не успел отоспаться после недавних встреч с Аллой, а петь о громилах ему тем более не хотелось.

– Жаль!

Проводник понимающе кивнул, достал папиросу и отошел в тамбур.

Возникшие после разговора с проводником воспоминания не давали уснуть, и в памяти Валерия всплыли картины из прошлого. Вспомнились велосипедные поездки во время встреч Николая с Таней, занятия боксом у Степаныча, тренировки по гребле… Одна картина сменяла другую.

Постепенно все вытеснялось образом Лены, девочки с двумя туго заплетенными косичками. Видения из прошлого перемешались… Валерий уснул и проснулся через восемнадцать часов.

За час до приезда Валерий собрал и поставил на полку чемодан и сел у окна. За окном мелькали нефтяные вышки, кое-где виднелись лужи нефти – Баку был уже близко. Валерий не сообщил дату своего приезда, не желая излишнего беспокойства отцу и особенно бабушке Паше.

Он не был в Баку пять лет после 1935 года. Если совпадали летние отпуска у Валерия и Алексея Сергеевича, то они вместе с бабушкой Пашей встречались с родственниками в Ртищево. Там они спасались от бакинского летнего зноя.

Вот и сейчас, стоя у открытого окна вагона, несмотря на уже наступивший сентябрь, Валерий вновь испытал привычное для него в годы юности ощущение прогретого за день воздуха. А вот и вокзал с наплывающей первой платформой под навесом, спуск к остановкам трамваев и знакомый трамвайный перезвон.

В трамвае по пути домой, вглядываясь в окно, он пытался обнаружить какие-нибудь изменения на известных ему улицах и радовался отсутствию перемен. Валерий не замечал хода времени. Вот поворот в район за вокзалом, спуск на улицу Чапаева и, наконец, его остановка у парка имени Дзержинского.

Спускались сумерки. Возле парка уже светились фонари, была слышна музыка с танцевальной площадки. Летом после окончания девятого класса Валерий, Ким и Николай помогали оркестрантам на танцах на подменах. Здесь они были как свои люди – проходили в парк и на танцы без билетов.

А вот и родительский дом, кажущийся древним, как Колизей в Риме. Знакомый дом, тот самый двор и вдруг… Кто это? Кто эта девушка с толстой косой и большими испуганными глазами? Неужели Лена?

Девушка ахнула и удивленно воскликнула:

– Валерий?!

Валерий подошел к ней, бросил чемодан и обнял ее, как шесть лет тому назад на вокзале при отъезде в Батайск.

– Лена!

Она доверчиво прижалась к нему.

– Ты уже не та стройная девочка с двумя косичками, какой я тебя запомнил…

– Не ожидал увидеть стройную девушку с одной косой? Это для тебя открытие?

Лена завернула косу тюрбаном на голове и засмеялась.

– А с такой прической ты меня узнаешь?

– Узнаю! Ты прежняя озорная девчонка!

Они договорились встретиться позже в этот вечер.

Окончательное решение

Дома Валерия встретила бабушка Паша.

– Вот тебе подарок, бабуля, – сказал Валерий, накидывая на нее легкий пуховый платок. – Он из Сибири, я заказал его моему другу Саше Мазину.

Бабушка прослезилась.

– Спасибо, внучок! Старею… Все чаще глаза на мокром месте.

– Ничего, бабуля, ты еще повоюешь.

– Да куда мне воевать!.. А тебе, не дай бог, скоро придется!

Бабушка старалась быть в курсе событий и знала, что мировые новости ничего хорошего не предвещали.

Пришел с работы Алексей Сергеевич. И ему достался подарок – каленые стальные крючки и прочные рыболовные снасти.

– Где раздобыл? – поинтересовался Алексей Сергеевич.

– Закупил в Таганроге, там для рыбаков и охотников этого добра навалом.

– Садимся за стол, отметим твой приезд и подарки обмоем, чтобы рыба на эти снасти хорошо клевала.

– Давайте сядем, ты наверняка проголодался на работе, а все отметим и обмоем потом, – предложил Валерий. – Я договорился на вечер с Леной о встрече.

– Уже успел? – удивился Алексей Сергеевич. – Сразу видно сокола гражданской авиации.

– Пока еще гражданской авиации! В Херсонском училище буду переучиваться на истребительную авиацию.

– Ну, тогда твоя прыть еще более понятна! – засмеялся Алексей Сергеевич.

Валерий и Лена встретились у дома на улице. В парке призывно играла музыка, но им хотелось побыть вдвоем. На улице Чапаева тоже было шумно. Они пошли от нее подальше по Чапаевскому переулку в сторону Молоканской слободы.

За слободой росла небольшая инжирная роща. Когда-то они бегали сюда и вволю ели сладкие плоды. Это место навевало воспоминания, им казалось, что они перенеслись в то время. Пропала некоторая неловкость, возникшая в момент неожиданной встречи. Вернулась близость, существовавшая между ними, когда они были названой сестрой и названым братом, но стала другой – с нарастающими новыми чувствами.

Валерий остановился, обнял и поцеловал ее в губы. Его порыв был как будто ожидаем Леной. Они целовались, забыв об остальном мире.

– Я ждала тебя все время, – наконец прошептала Лена, – и буду ждать, лишь бы ничего с тобой не случилось.

Валерий ответил с оттенком грусти:

– Боюсь, тебе часто придется ждать, такая у меня служба!

– А у меня такая судьба… Никого другого я ждать не смогу.

– Не сможешь? А помнишь, что случилось с Таней и Николаем? Она не смогла ждать его долго.

– Ее зовут Таня, а меня Лена!

– Да, это действительно так! Ты другая, единственная! Значит, ты не откажешься выйти за меня замуж?

– После того, как я проболталась, что буду ждать только тебя, – рассмеялась Лена, – мне ничего другого не остается.

– Тогда решено? – радостно воскликнул Валерий.

– Окончательно! Бесповоротно!

И они снова поцеловались.

Скоротечный отпуск

Дома Лена сразу объявила новость своим родителям. Получилось так, что они одновременно узнали о приезде Валерия и о том, что он станет их зятем.

– По-моему, скорость, с которой вы принимаете решения, превышает скорость света! – сказал папа Лены. – Но я не против вашего союза.

Надежда Петровна все же попыталась кое-что выяснить, проверить, исправить. «Не относится ли Валерий слишком легко к брачным узам? А Лена еще очень молода и неопытна», – думала она.

– Я согласна с папой, что скорость принятия вашего решения действительно запредельна! У Валерия нет постоянного места службы. Ты учишься в мединституте, это очень серьезно, а работа летчика связана с постоянными переездами. Скорее всего, ты продолжишь здесь учебу, а с Валерием будешь видеться только в его очередной отпуск. Жизнь в постоянном ожидании… Этого ли ты хочешь?

– Но мне не нужен никто другой, и никого другого я ждать не буду!

Надежда Петровна поняла, что дальнейшая проверка бесполезна.

Решение было принято, оставалось перейти к несложным хозяйственным и организационным делам по этому поводу.

Шумные пышные свадьбы в то время не приветствовались, и свадебный обряд выглядел просто. В ЗАГСе достаточно было предъявить паспорта новобрачных, а затем прослушать государственный гимн и проставить в паспортах штампы. Даже обручальные кольца были не нужны. Обручальные кольца считались религиозным предрассудком. У советского человека свадьба превратилась в обыденное событие, мало отличающееся от процедуры приема на работу.

Регистрацию брака отметили в узком кругу. Кроме новобрачных, за столом собрались родители Лены, папа Валерия, бабушка Паша, Тамара и Степан Шахназаровы со старшим сыном Сергеем, учеником девятого класса.

Сережа мечтал стать летчиком, обожал Валерия и очень хотел увидеть его невесту. Когда Тамара поинтересовалась у сына, нравится ли ему невеста Валерия, она получила убедительный ответ:

– Очень нравится, у нее коса длинная.

– И толстая, – смеясь, добавила Тамара.

– Да, коса длинная и толстая, редко у кого такая бывает, – убежденно повторил Сережа.

Обычно дипломатичный и рассудительный Степан уже при входе не мог сдержать удивления:

– Валерий, почему о свадьбе мы узнали только вчера?

– Потому что мы решили пожениться позавчера.

– Да, Валерий приехал позавчера, увидел Лену и понял – чтобы найти невесту, не нужно уезжать далеко от дома, – попыталась оправдать Валерия бабушка Паша.

– Вижу, события у вас здесь развивались очень бурно, поэтому больше никого не виню, – примирился Степан.

– Мы не склонны откладывать дело в долгий ящик! Прошу к столу! – по-хозяйски распорядился Алексей Сергеевич и продолжил:

– Жениху и невесте можно пригубить вина, женщинам тоже вина, а нам, мужикам, покрепче. Нет возражений?

– Можно мне тоже покрепче? – спросил родителей Сережа.

– Тебе, по случаю важного события, можно выпить вина, – разрешил Степан.

– А потом компот! – добавила Тамара.

– Теперь нужно пожелать счастья молодым, – напомнила бабушка Паша.

– Счастья молодым! – все подняли стаканы.

Пригубив вина, Валерий и Лена разбили на счастье свои стаканы.

Бабушка Паша быстро смела стекла в угол, а, выпив вина, крикнула:

– Горько!

И все дружно повторили:

– Горько! Горько!

Молодые с готовностью принялись исправлять положение, и после их поцелуя на время всем стало слаще.

– Посуда бьется на счастье не только на свадьбах. Я слышал, летчики этот обычай уважают, – обратился к Валерию Степан.

– Уважают, – подтвердил Валерий. – Знаю, у одного летчика-испытателя была сброшена со скатертью вся посуда со стола.

– Какой размах! – поразился Сергей Александрович. – А что хотели нам показать жених и невеста?

Лена и Валерий исполнили свадебный танец.

– Были у вас и другие танцы, – сказала Надежда Петровна. – Помню, как однажды шестиклассница Лена в моих туфлях тайком убежала на танцы с Валерием, Кимом и Николаем и так сильно натерла себе ноги, что после этого долго даже слышать о танцах не хотела.

– Ну, в своих туфлях она легко и хорошо танцует, – похвалил Лену Сергей Александрович.

– Даже очень хорошо, – уточнил Алексей Сергеевич. – А мы с Валерием вам кое-что исполним дуэтом.

Алексей Сергеевич взял гитару, а Валерий запел:

Валерий подхватил Лену на руки и как будто нетрезвой походкой пронес ее по комнате. Всем было весело. Хотя Надежда Петровна на последнюю шутку Валерия откликнулась просьбой:

– Береги ее, Валерий!

На что получила ответ:

– Клянусь, буду беречь ее даже лучше названого брата!

В глазах Надежды Петровны застыл вопрос, а Лена неожиданно для матери засмеялась.

Веселый с шутками и песнями свадебный вечер уже был на исходе, когда мама Лены решила узнать у Степана:

– Скажите прямо, что день грядущий нам готовит?

– Если прямо, то по сведениям из компетентных источников ждать войны осталось недолго.

Гости расходились тихо. Молодым выделили комнату у родителей Лены. Родители уезжали на семинар по борьбе с заразными болезнями.

У молодых начался медовый месяц, точнее, медовая неделя – уже через неделю Валерий уезжал в Херсон.

Проводив родителей и придя домой, Лена вспоминала:

– Я уже не первый раз остаюсь дома без родителей. Раньше в таком случае я остро чувствовала их отсутствие, Валерий.

– А сейчас?

– А теперь в твое отсутствие я буду страшиться потерять тебя.

– К сожалению, я не могу сказать, что будущее мне представляется безоблачным, но я уже глубоко ощущаю, что отвечаю не только за себя. И скоро может появиться существо, за которое мы оба будем в ответе.

Валерий поцеловал Лену.

– Кого бы ты хотел, сына или дочь?

– Если дочь, то похожую на тебя!

– А если сын, то пусть будет похож на тебя!

– Сына назовем Николаем, – предложил Валерий.

– А дочь Катей, – сказала Лена.

В те дни повсюду пели песню о простой русской девушке Катюше:

Скоротечный отпуск подошел к концу. Провожая Валерия в Херсон, Лена испытывала те же чувства, что и на тех давних проводах в Батайск, но с одним важным отличием – теперь он вернется к ней, если будет жив, в этом она была уверена.

Херсонское летное училище

Как рассчитывали наши заждавшиеся перехода в ВВС друзья-инструкторы, так и случилось. Переход прошел по наилучшему сценарию – они собрались под одной крышей теперь уже военного Херсонского летного училища. Валерий и Ким прибыли в Херсон одновременно. Там их уже ожидал Александр.

– Знаешь, Ким, – сказал Валерий, – я был уверен, что мы встретимся. Помнишь, со времен Бакинского аэроклуба мы так хотели пройти путь от гражданской авиации к военной?

– Только тогда нас было трое, а сейчас Коли нет с нами.

– Ким, дружище, теперь, если придется воевать, мы обязаны вдвоем биться за троих!

– Почему вдвоем за троих? – возмутился Александр. – Будем биться втроем за четверых, а лучше каждый будет биться за двоих. Тогда с мечом пришедших, как говорил Александр Невский, мы поколотим.

– Ну, любитель истории, хорошо ты князя перефразировал! – заметил Валерий. – Но суть в том, что колотили мы их раньше и сейчас поколотим! Ты здесь уже старожил, рассказывай, Саша, на чем их колотить будем?

– На И-16 – быстрых и маневренных истребителях. Они уже в училище, но и прибывать продолжают.

– А изюминка их в чем? – заинтересовался Ким.

– Есть изюминка! Самолет очень чувствителен к нюансам пилотирования. Слышал от инструкторов, что летчик, хорошо освоивший И-16, сможет летать на всех других типах самолетов.

– Освоить его мы постараемся, – уверил друзей Валерий. – А еще что-нибудь особенное за ним водится? Из-за «чего-то особенного» бой можно как проиграть, так и выиграть, если этим правильно воспользоваться.

– Да, есть одна важная особенность… Он легко может входить в штопор. На других самолетах начинается и какое-то время продолжается тряска, а потом машина входит в штопор. На И-16 тряска и вхождение происходят одновременно. Можно не успеть переключиться на новый режим управления, если это произойдет на малой высоте. Здесь, как говорится, не упусти мгновение, и тогда вывести самолет из падения на И-16 легко.

– Вот и хорошо, спасибо, Саша! С меня и Кима по стакану молока, – поблагодарил друга Валерий. – Теперь мы знаем, над чем работать!

Началась учеба. В программу летной подготовки входили взлет и посадка при полном отсутствии видимости, элементы высшего пилотажа в условиях ведения боя, стрельбы по наземным целям и по конусу – буксируемому другим самолетом матерчатому рукаву, с последующим подсчетом числа пробоин в нем.

Следуя своему принципу, Валерий выполнял программу полетов с опережением, и у него появлялось резервное время для дополнительной отработки какого-либо элемента по собственному желанию.

Из всех элементов программы Валерий выделял отработку вхождения в штопор. Первое время он отрабатывал управление самолетом при выполнении этой фигуры на большой высоте. Но с каждым разом он поднимался чуть выше, делал на один оборот больше, а при выходе из падения земля становилась все ближе и ближе, хотя бы на один метр.