Чёрная Вуаль
ЧЁРНОЕ ИСКУССТВО – НЕВЕДЕНЬЕ
Только что отец отбыл по делам во Францию, куда я не горел желанием попасть, да и не попал, потому что искусно симулировал простуду – теперь придётся поизображать из себя больного перед прислугой и пить лекарства, но благо это «наивысшее зло» в постановке Коула Мастерсона. Никому ни к чести было обманывать главу собственной семьи, особенно родного отца, но на то у меня были причины.
Я всегда был не в восторге от торговли и её правил, о чём отец бесспорно подозревал, но своего искреннего разочарования никогда бы не выказал, не такого порядка он человек. И всё же, когда-нибудь мы будем вынуждены сойтись в непримиримом споре о моём будущем, и мне страшно было представить, чем он мог закончиться. Я не видел себя достойным наследником всеми уважаемого владельца крупнейшей в штате швейной фабрики Роберта Мастерсона, наладившего поставки несравненного качества тканей для собственного производства и готовых женских туалетов для местных магазинов одежды. Всё сырьё и товары для продажи доставляли прямиком из Франции; этим отец поспособствовал росту благосостояния нашей семьи и капиталов вкладчиков, а вкупе с этим уменьшению безработицы, что особенно радовало губернатора штата. В последний год отец всё чаще стал брать меня с собой на фабрику и всячески пытался вызвать во мне интерес к швейному производству, но он не замечал главного – я даже не старался учиться основам и тонкостям управления делом всей его жизни. Боюсь, столь умный и деловой человек даже не пытался задуматься над тем, к чему мог привести его подход, ведь мои «потуги» в освоении семейного дела уж точно не принесут предприятию ничего хорошего, и тем более под моим руководством продуктивность работы фабрики не пойдёт ни в какое сравнение с заработанным отцом за последнее десятилетие состоянием и вложенным в семейное предприятие трудом. Благо, хотя бы сейчас я мог отдохнуть от постоянного наседания Мастерсона старшего.
Благодаря мнимой болезни я вот уже третий день наслаждался свободой, проводя время в основном в кровати за чтением бульварных романов, как совершенно неожиданно домоправительница Эдда известила о прибывших гостях:
– Вас желает видеть миссис Лаура Нотиннес.
– Супруга сэра Нотиннеса? – поинтересовался я с искренним удивлением.
Эдвард Нотиннес – уважаемый человек, хотя совсем недавно он был всего лишь владельцем небольшого торгового судна. Шесть лет назад он стал деловым партнёром моего отца и взял на себя обязанности по перевозке сырья из Франции в Америку. Всего через два года мистер Нотиннес смог позволить себе заказать постройку двух крупных грузовых кораблей и, тем самым, расширить списки поставляемого для моего отца сырья. Все в округе знали, что семья Нотиннесов, да и не только она, были обязаны всем Роберту Мастерсону.
Я виделся с мистером Нотиннесом лишь дважды, пока сопровождал отца на семейной фабрике, но вот его жену я не имел чести, как, впрочем, и желания знать.
– Да. Она пришла с дочерью. Такая красавица, и насколько я могу судить, ваша ровесница, ну может на пару годков помладше. Они хотели навестить вас и справиться о вашем здоровье. Пригласить их?
Мне совсем не хотелось принимать гостей, да к тому же их приход носил скорее всего вынужденный характер. Видимо отец рассказал мистеру Нотиннесу о моей лёгкой болезни, а тот первым же делом направил в своё имение письмо с наказом для жены и дочери оказать мне визит вежливости. Ничего удивительного, ведь мой отец стал для Нотиннесов в какой-то мере незаменимым билетом в процветающее будущее. Единственное, что заинтриговало меня – это «красавица-ровесница», а я всегда был не прочь обзавестись подобными знакомствами.
– Да, конечно, пригласите. Только возвращайтесь к ним помедленнее, не могу же я предстать перед ними в таком виде. Эдда, а мисс Нотиннес насколько красива? Она так же хороша, как дочь металлурга Хаубрека Констанция, или…
– Вы как всегда грубы, юный сэр. Вам бы пора перестать смущать меня такими вопросами. Ваш отец уж точно не одобрит, что я обсуждаю с вами девушек в такой манере, но да, мисс очень прелестная.
Эдда любила читать мне нотации, всё же она домоправительница и работала в этом доме задолго до моего рождения, а потому её порой укорительно-воспитательное, но всё же тёплое отношение к моей не всегда тактичной персоне было нашей маленькой дружеской игрой. Кто знал, что бы со мной сотворил отец, узнай он каких порой дел и с чьими дочерьми я наворотил? А что бы он сделал с Эддой за утаивание, и, тем самым, потворствование моим проступкам я даже боялся представить.
– Вы не устанете меня поучать, верно?
– Как я не раз говорила, пока вы не повзрослеете, а вам уже давно пора.
– Знаю, знаю. Эдда, задержите их минут на пять, больше мне не нужно.
Как только экономка вышла из комнаты, я вскочил с постели и принялся наспех приводить себя в порядок. По легенде я был болен, так что мог бы не сильно стараться, но раз ко мне явилась «красавица», то нельзя было ударить в грязь лицом. Пока я рыскал взглядом по комнате в надежде найти расчёску, меня окликнул кто-то из прислуги.
– Ваша рубашка, сэр.
– Спасибо!
Я взял рубашку и также мысленно поблагодарил Эдду, так как был уверен, что чистую одежду принесли по её указу. На скорую руку я умыл лицо и брызнул несколько капель на растрёпанные волосы в попытке пригладить их. Цирюльник из меня был никудышный, да и не так-то просто было уложить мои непослушные чёрные кудри, но для якобы больного вышло неплохо. Переодевшись, я вернулся к кровати и для вида подобрал первую попавшуюся из стопки на прикроватном столике книгу, а затем сел в стоящее рядом кресло.
За дверью послышались шаги, гости уже поднимались по лестнице. Мне казалось, что я уж чересчур фантазировал о красоте девушки, но нежность долетавшего до меня юного голоса ещё больше подстёгивала воображение. Я не хотел нырять в омут ветреных чувств с головой, иначе можно было неосознанно повести себя неподобающим образом и меня бы точно настигли последствия в виде разгневанного отца. Он не одобрял даже невинных прогулок с девушками, потому что такие связи, как отец постоянно говорил: «непременно скажутся на репутации нашей семьи». Фигура Роберта Мастерсона всегда была на виду и слуху у людей, а потому мой интерес к молодым особам, по его мнению, должен был ограничиться только поиском супруги, и никоим образом не относиться к мимолётному увлечению. Я, по меркам незамужних девушек, был завидным женихом, а потому интерес чьих-то дочерей и уж тем более их родителей ко мне был очевиден и не лишён расчётливости, но заявлять то, что я никогда этим не пользовался, было бы откровенной ложью. Так что приближавшаяся к моей двери молодая незнакомка и вправду могла иметь на меня виды совсем уж далёкие от добросовестной заботы или светской вежливости.
Гости были уже у порога. Выпрямив спину, я открыл книгу и принял вид увлечённого чтением. Через мгновение дверь в комнату открыли, и я услышал, как Эдда пригласила гостей пройти внутрь.
Первой вошла миссис Нотиннес. Статная женщина, морщины уже тронули её лицо, на котором ясно вырисовывались черты покорной супруги. Я мог лишь подозревать, но что-то мне подсказывало, что визит вежливости не вызывал у неё ни капли интереса к моей «больной» персоне, а лишь обострял усталость от бесконечных поручений мужа ради деловой и так уже раздражавшей меня «семейной репутации».
Однако моей жизни суждено было перевернуться с ног на голову, едва я увидел прекрасное создание, чей вид заставил трепетать саму мою душу и разум в придачу. Её чистое лицо с правильными чертами украшали пышные губки, голубые глаза и светлые волосы, похожие на золотые нити, которые будто сплели и пересекли с моей судьбой сами Мойры.
– Я рада лично с вами познакомиться, мистер Мастерсон! – поприветствовала меня миссис Нотиннес. – Мой муж прислал мне письмо, которое я получила сегодня утром. В нём он сообщил, что ваш отец беспокоится о здоровье своего единственного сына и желает поскорее вернуться домой, чтобы увидеть вас в добром здравии. Я не посмела пренебречь этими словами, поэтому мы решили навестить вас и составить вам компанию.
«Я не посмела пренебречь этими словами». Как же глупо и фальшиво это прозвучало, потому что миссис Нотиннес прекрасно понимала, она ничем не могла мне помочь. Всё, что мне было нужно для победы над ложной простудой, давала Эдда, но вот появление прекрасной девушки действительно могло исцелить меня от тоски. Мне не хотелось как-то обидеть миссис Нотиннес, поэтому я старался не смотреть слишком пристально на её дочь, но как же мне не терпелось с ней познакомиться. Я хотел было ответить и поблагодарить женщину за визит, но не успел.
– Позвольте познакомить вас с моей дочерью Лавьен.
Лавьен Нотиннес. Я впервые слышал такое элегантное и столь подходящее имя для явившегося передо мной ангела. Она мне улыбнулась! Это был всего лишь миг до того, как Лавьен впервые заговорила со мной, но мне казалось, что высшие силы замедлили само время, чтобы я смог подольше насладиться движением её прекрасных губ.
– Рада с вами познакомиться! Мистер…
Я тут же перебил её. Меня это никак не красило, но я не мог позволить возникнуть преграде между нами из-за глупой формальности в виде слова «мистер». Я не хотел быть для Лавьен никем кроме Коула.
– Прошу простить меня, но нам лучше обойтись просто именами, если конечно ваша матушка будет не против.
Я взглянул на миссис Нотиннес. Её лицо не выражало какого-либо непринятия моего предложения, а даже если и так, то что бы это поменяло? Наши с Лавьен отцы точно бы обрадовались этой дружбе, по крайней мере, я очень хотел, чтобы моё предположение оказалось правдой.
– Как я могу быть против? Я буду рада, если такой благородный молодой человек и моя дочь как можно скорее найдут общий язык.
Миссис Нотиннес глянула на дочь, что, как я понял, было неким призывом к действию.
«А не задумали ли наши отцы поженить нас?» – подумалось мне. Мать Лавьен уж чересчур быстро отреагировала на мой фамильярный жест, словно была готова к нему.
– И я рада знакомству с тобой, Коул. Как ты себя чувствуешь?
Какой же прекрасный у неё оказался голос. Он – шёлк, ласкавший мой слух. Я бы отдал всё на свете, чтобы до конца своих дней голос Лавьен звучал только для меня. Бесспорно, я влюбился.
– Чувствую себя гораздо лучше. Скорее всего уже на днях буду в полном здравии.
Я старался говорить спокойно, не выдавая своих разгорячённых чувств. Мне пришлось оторвать взгляд от Лавьен, потому что излишне пристальное внимание могло оскорбить её мать, а я бы этого не хотел, и не только из-за репутации отца. Я хотел было проявить внимание к гостьям и не придумал ничего лучше, чем пригласить их на обед.
– Вы не голодны? Может мне приказать подать обед?
– Вы очень любезны, мистер Мастерсон, но мы отменили ближайшие срочные дела ради вас. Раз вы чувствуете себя много лучше, то нам бы не хотелось больше вас беспокоить. Но я благодарна за вашу заботу и теперь хочу ответить тем же. Как только вы окончательно выздоровеете, нашей семье будет приятно, если вы сообщите об этом в письме. Тогда же я приглашаю вас к нам на обед или ужин в честь нашего знакомства. Вы же не откажете нам в такой любезности?
Я мог бы сказать, что был в восторге от находчивости этой женщины. Всего за минуту она поставила меня в положение «выбора без выбора», при этом, почти не выдав своего нежелания вообще посещать такого юнца как я, чтобы просто справиться о здоровье. Впрочем, в этом не оказалось ничего плохого, по крайней мере, я получил гарантированный билет на новую встречу с девушкой своей мечты.
– Как я могу вам отказать? На такое способен лишь глупец без дольки воспитания и дружелюбия. Я обязательно приду.
Миссис Нотиннес улыбнулась, и это, на мой взгляд, была первая искренняя эмоция на её лице. Я решил лаконично подвести итог этому визиту, рассчитывая убедить мать Лавьен в моём нежелании отнимать время у представителей столь делового семейства. Хоть я и был уверен, что никаких важных дел у миссис Нотиннес не было.
– Позвольте мне вас проводить.
Я хотел было встать с кресла, но тут же был остановлен взволнованной женщиной.
– Нет, нет, прошу вас, не вставайте. – Миссис Нотиннес утеряла всякие признаки высокородной стати и всего за мгновение будто бы обратилась в простую женщину, боявшуюся как-то не угодить влиятельному джентльмену. – Вы хоть и хвалите своё самочувствие, но я не прощу себе, если отберу у вас нужные для выздоровления силы.
– Благодарю вас!
И я остался в кресле, но не по причине заботливости о себе и о гостях, а из соображений сохранения своей легенды. Вот только этот «испуг». Что же так встревожило миссис Нотиннес? У меня было одно предположение, но я не хотел смущать гостей своими бестактными вопросами.
– Эдда.
– Да, мистер Мастерсон?
– Проводите наших гостей.
– Да, сэр.
– Всего доброго, мистер Мастерсон, – попрощалась со мной миссис Нотиннес и вышла из комнаты.
Я хотел было вернуть книгу обратно в стопку, как заприметил боковым зрением Лавьен, которая будто ждала моего внимания. Повернув голову, я взглянул ей прямо в лицо. Мной словно овладело чувство беспомощности и мальчишеской наивности, как будто я видел уже свою жену, чья красота была предназначена только для меня. И тут мир застыл в одном мгновении, а мой разум оставил меня, стоило только услышать голос этого ангела:
– Я буду ждать вас в гости. Поправляйтесь поскорее.
Лавьен проследовала за матерью, и я обратил внимание на Эдду, которая улыбалась ещё шире обычного. Домоправительница вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, а я так и остался сидеть в кресле без малейшего движения. Всего одной фразой Лавьен обратила моё тело в камень, а душу в густой туман, окутавший мой вдумчивый разум, я впервые в жизни чувствовал себя настолько необычно. Не знаю, сколько я так просидел, возможно больше десяти минут, но вырваться из объятий приятных мыслей меня подтолкнули внезапные размышления о причинах «испуга» миссис Нотиннес. Почему женщина, которая не только ни в чём не нуждалась, но и принадлежала семье с безупречной репутацией, так отреагировала на вежливое предложение молодого человека проводить её? Это показалось мне странным, но чутьё подсказывало, этот визит вежливости был хорошо отрепетированным спектаклем. Но какова была его цель? Единственной причиной, приходившей на ум, был мистер Нотиннес. Неужели он до сих пор настолько зависел от дел Мастерсона старшего, что был способен так унизительно использовать свою семью ради отцовского расположения? Более того, в вопросе партнёрства между моим отцом и мистером Нотиннесом от меня же не зависело ровным счётом ничего, а значит моё благоволение точно бы ничего не изменило. В конечном итоге я просто выбросил эту мысль из головы, теперь в ней была лишь Лавьен, и грёзы о «красавице» заставляли мою голову идти кругом.
Мне хотелось переодеться и провести, как я уже решил, последний день своей мнимой болезни в кровати. Но только я встал, как в дверь постучались, и я услышал голос Эдды:
– Юный сэр, могу я войти?
Видимо даже с приближением моей старости я останусь для Эдды ветреным юнцом. Я очень любил Эдду, и эти чувства были взаимны, ведь она заменила мне маму, потому что свою настоящую мать я совсем не знал. Единственное что я мог поведать о той женщине – она умерла, подарив мне жизнь и красивое имя с необычным происхождением1. Я совсем не скучал по ней, даже отец никогда не говорил о покойной жене, и это было не удивительно – он из тех людей, чьи чувства и эмоции всегда хранились под надёжным замком делового и серьезного характера. Но я знал, ему тяжело далась эта утрата, так что Эдда и тут в какой-то мере заменила отцу «верную спутницу по жизни». Она была не просто домоправительницей, а «тайным» членом нашей семьи, который конечно понимал, как стоило вести себя в присутствии гостей и младшей прислуги. Эдда очень удивительный и заботливый человек, а её порой материнская забота стала для меня неотъемлемой частью домашней атмосферы. Сейчас же привести Эдду в мою комнату могло только одно – желание обсудить гостей, в особенности моё знакомство с «красавицей-ровесницей», и я не хотел лишать женщину этой маленькой радости.