КНЯЗЬ

До начала

Само произведение было написано много лет назад. Впервые оно было опубликовано в сети в 2014–2015 годах. Если найдёте в сети предыдущую версию, не спешите проводить параллели…

Предыстория

Как звали, так он и пришел,

Одел причудливые формы,

Дав право и свободы всем,

Провел нехитрые реформы.

Но править начал, как хотел,

Как, до сих пор не принимали,

Он много совершить успел,

Пока слепые осознали…

Но вот природа – человек,

Что принимает все морали,

Пока его не кончен век,

Стремится в призрачные дали.

Но дали, стали холодны,

Ад переполнен, дверь закрыта,

Мир наводнили мертвецы,

Другая жизнь – уже забыта.

Укрылись люди, кто, как смог,

Призвав его над ними править,

Под куполами новый Бог,

Они его стремятся славить.

Живых от мертвых отделил,

Дав выбор разных состояний,

И люди на алтарь ему,

Несут плоды своих желаний.

Кто своенравен – к мертвецам,

На растерзание и пищу,

Лояльных, привязал как скот,

К краюхе хлеба и жилищу.

Быть человеком без души,

Но обеспеченным достатком,

Или голодным и хромым,

Кормленный сором и остатком.

Вот выбор, что не говори,

Достойный племени лихого,

Что словно заповедь читал,

Что раньше всех, случилось – слово.

И слово было!.. Впрочем нет,

Словами мы уже кидались,

Оплачен счет, погашен свет,

И все кто дышит с ним остались.

Он призван охранять покой,

Иные так тянулись к славе,

Что перед ним, как будто строй,

Стоят в невидимой оправе.

Он словно свечи вертит их,

Чуть что и сразу гасит пламя,

Но этот выбор, только их,

Они его подняли знамя.

Человек

Я потерял своих детей,

Ростки цветущие увяли,

А как огни сверкали глаз,

Ладошки нежные играли.

И только гложет пустота,

Потеря раной только больше,

И гноем ненависть растет,

Когда от боли время дольше.

Я должен это изменить,

Пускай, все обернется прахом,

Но за один короткий миг,

Я все отдам единым махом.

Пусть, этот мир в себе сгорит,

Для Ада здесь огня лишь мало.

Не видеть только б этих лиц,

И не сжимать стальное жало.

А сердце черное его,

Отдать голодным на съедение,

И помолиться, чтоб ему

Дано мгновенное забвение.

И все, цены той жизни нет,

Она потеряна, разбита,

Душа как коврик или плед,

Ногами вытерта, забита.

А помню смех, тепло лучей,

Что радость освещали ярко.

А после только женский крик,

И боль, от ненависти жарко.

И жаром выжжена душа,

Оно сейчас как будто бренность,

Другие прячутся дыша,

И тешат плоть, как драгоценность.

Они не верят в эту боль,

Для них страдания как радость.

Вассалов мне дано хранить,

Оберегать их срам и гадость.

Я годы положил на то,

Чтобы приблизится и слиться.

Дай Бог, мне память сохранить

И в блуде этом не забыться.

День

В один из дней он всех призвал,

Отчет держать, как перед Богом,

Бросал для правящих куски

И смеялся тешась диалогом.

Они несли ему дары,

В покорстве рабском соревнуясь,

Его капризам и словам,

Беспрекословно повинуясь.

И каждый свой держал черед,

Склонить покорные колени,

И отчитавшись, с темнотой,

Проворно слиться, силой тени.

– Довольно! – молвил господин,

– Вы надоели муки хуже.

Живые, там, в подарок есть?!

Гоните их к кровавой луже!

Вальяжно руку приподнял,

Вассалов осмотрел лукаво,

И облизнувшись, пригласил,

Двух мышек, с нежностью удава.

– Пойдемте, я желаю есть,

Своих охранников возьмите,

Я посмотрю на вашу честь,

Её мне в жертву принесите!

Человек

Я шел, растерян, как же так,

Как этим гадам наиграться,

Как мне успеть, где силы взять

До сердца черного добраться?

Что он признал в моих глазах?

А может это лишь проверка?

Но так нельзя, пройти сквозь Ад,

И перед носом хлопнет дверка.

Собрал я лишние слова,

Шагами в такте ускоряясь,

К заветной цели словно барс,

Как хищник, страстно приближаясь.

Князь

– Постойте, – вдруг промолвил он,

И осмотревшись, обернулся,

– Один из вас пришел за мной, -

Но ни один не шевельнулся.

В коридоре

Все с недоверием стоят,

Друг друга, пожирая взглядом,

Вдруг, – С Богом! – крикнув человек,

К нему рванул, пока был рядом.

Цепные псы наперерез,

Удар, другой, алеют раны,

Вдруг, человек и господин,

Одни остались, без охраны.

– Зачем мне этот глупый фарс, -

Тот рассмеялся, скаля зубы,

– Ты мог быть рядом! У меня!

Но ты же трус, трясутся губы!

Но человек не отставал,

В порыве к горлу он метнулся,

Нож, словно молния, мелькнул,

Он с жаждой мести замахнулся.

Но заглянул в его глаза,

В надежде страх его увидеть,

Душа кипела как очаг

Желая только ненавидеть.

В глазах

В глазах, холодный огонек,

Что тускло маяком мерцал,

И человека, как корабль,

Куда-то увлекал и звал.

Он оказался в пустоте,

Как страшно, – Вдруг я не успел!

Он от бессилия как зверь,

Ища врага рассвирепел.

Но в пустоте и света нет,

Вернее, нет что увлекал,

За ним стремился человек,

Но потерявшись, выжидал.

– Не торопись, – услышал голос,

Свет начал тихо прибывать,

– Ты горя этим не уймешь,

Попробуй это осознать.

– Да кто ты?! – человек взбешен,

– Ты за меня не чуял боль,

Не рвал кровавое бельё,

Вкушая злость, как алкоголь!

– Я – ангел, как это не зло,

Здесь все забыли про меня,

Я понимаю, этот гнев,

В пучине Адского огня.

– Зачем же ты сейчас со мною?

Где был, когда я так искал? -

Переживая в каждый слог,

Бессильно, человек страдал.

Ангел

– Я не отвечу на вопрос,

Послушай исповедь мою,

Душа твоя горит в огне,

Но я ей истину даю.

– Он тоже равный среди нас,

В нем тоже есть любовь Отца,

Себя он утверждает знатью,

Но нет в нем сильного бойца.

– Его волнения томят,

В страстях его, незрима часть,

Всё умудрился растерять,

Но попытаться власть украсть.

– За это, к муке осужден,

Ему, отведать боль дано,

Он в вашем мире заключен,

Вам с ним ужиться суждено.

– Да это больно, это факт,

Но в чем, его огромный грех?

Глядя на это мир с опаской,

Он только дал права для всех.

– И люди, этим прикрываясь,

Ему вручили, что желал,

При этом кровью упиваясь,

Ему чинили арсенал.

– Да, справедливость – это мука,

Она как, правда – не для всех,

Но многие его признали,

Лелея слабость для утех.

– От них твои погибли дети,

Жена от них была больна,

Они творили для потехи,

И в чем же тут, его вина?

– Биение сердца, страшной мукой,

Годами следует за ним,

Он ищет радости от смерти,

Чтоб стать как миф – неуязвим.

– Не дай ему опять подняться,

Вкусить бессмертия на вкус,

Прощать, других, большая мука,

Но среди вас, он просто трус.

– А те, кто власть его прославил,

Покорно следуют за ним,

Они свои грехи скрывают,

Гонимы страхом, лишь одним.

– Он лишь над ними власть имеет,

Душа и плоть их прогнила,

Они с его сроднились верой,

Творя безумные дела.

– Ты не один не ведал страха,

Он слаб, как клен перед тобой,

Он чует сладкий вкус от мрака,

Как позовешь его на бой.

Человек

– Но как же так, мой милый ангел,

За что же людям так страдать?

Или обманом ты желаешь,

Моё отчаяние прервать?!

Ангел

– Тебе решать, но так случилось,

Ты загляни в его глаза,

Когда клинок в руке ослабнет,

По ним прокатится слеза.

– Он не боится, он в восторге,

Никто не будет охранять,

С его желания и воли,

Тебя не задержать, не взять.

В глазах

И человек, мгновенья вспомнил,

Как рвался, презирая страх,

Как собирал остатки воли,

А все вокруг катилось в прах.

– Не уж-то я такой везучий? -

Вдруг задался вопросом он,

И все прошедшее он понял

И разогнал как страшный сон.

В руке клинок его качнулся,

– Я знаю истину! – сказал,

Ослабил хватку и увидел,

Из глаз мерцающий кристалл.

Как мелом волосы окрасив,

Он принял ангела рассказ,

И понял, чем теперь опасен,

Вдруг, мигом выскочил из глаз.

В коридоре

– Ты думаешь, что это больно? -

Он князя оттолкнул в страстях,

– Твоих, прислужников невольных,

Я испугаю в новостях!

– Ты будешь жить и ими править!

А я, собрав свою беду,

Другого Бога буду славить,

С которым, Истину найду!

Охрана в боли выгибалась,

Вассалы прятались во тьме,

Стыдливо числа потирали,

На князя, именном клейме.

Клинок не утолим, отброшен.

– Постой! – с надеждой молвил князь,

– Ты позабыл мученья судеб!

Но человек оставил мразь.

Он вышел, тихо, без опаски,

Седой и мудростью гоним,

– Я не играю в эти сказки,

Пускай теперь совсем один!

Он шел за купола, за смертью,

Но та не трогала его,

Как будто все уже случилось,

И нет в округе никого.

Ангел

– Пойдем, тебе еще открою,

Чтоб легче было дальше жить,

Однажды конь его споткнется,

Кинжал сумеет обронить.

– Он примет, как и должен, чашу,

С грехами всех покорных слуг,

И тот кинжал, на радость вашу,

Порочный перережет круг.

– И миллионы жал голодных,

Он сам их, впрочем, воспитал,

По праву, власть над ним попросят,

Как он того не ожидал.

– Война пройдет и в этой схватке,

Он снова будет осужден,

И те, кто власть его любили,

Предав, уйдут из под знамен.

В коридоре

– Хозяин! – мешкались вассалы,

– Ты ловко обманул его!

Блаженны власть твоя и силы!

Ты наш кумир, ты царь – всего!

Но князь, в глазах огнем мерцая,

Рукой заманчиво манил,

От пят до мочек, подхалимов,

Их кости властью распылил.

Создания мерзкие расплылись,

Собою, заливая пол,

Хозяин смерти их приметил,

И мертвецов созвал за стол.

Князь

– Молчите мерзкие уроды,

В чем радость, слушать вашу лесть,

Вам не ясны его мотивы,

Его, вы не вкушали честь.

– Вы бесхребетные создания,

Всегда желали одного,

А он всегда стремился к сути,

Прислуга! Выбросить дерьмо!

Начало

От брата князя дочь случилась,

Глаза открыла в белый свет,

На облаках, ее милашку,

Укрыли от хлопот и бед.

Князь с меланхолией убийцы,

Смотрел на робость нежных жил,

И чтобы жизнь она вкусила,

Ей каплю силы подарил.

И вот она растет милеет,

Налились соком бедра, грудь,

Нет в мире сладостней трофея,

В наряд невесты обернуть.

Милашка, только своенравна,

Не зря росла на облаках,

В ней сила демона созрела,

Огнем в глазах, вселяя страх.

Немало рыцарей эпохи,

Желая плод, стремились в бой,

Немало душ она сгубила,

Шутя взывая за собой.

Но плод игривый, только тешил,

Но в руки, нежность не давал,

Не торопясь она желала,

Избрать одно из всех начал.

Князь был к ней очень благосклонен,

Капризам частым потакал,

И выбор нежного создания,

Спокойно, просто выжидал.

Но время шло, судьба тянулась,

Вот сила полная пришла,

Она пожаром обернулась

И многих пламенем сожгла.

Ей дали близкого по духу,

Но тот ларец не смог открыть,

Она с ним как-то примирилась,

Но не желала полюбить.